Остров соблазна

Мейсон Конни

Капитан Николас Скотт — пират, ловелас и хозяин острова Дьявола. Но Ева, которую он буквально выхватил из пасти акулы, не пылает благодарностью к спасителю. Ведь она направлялась к жениху, а коварный капитан сделал ее своей пленницей и не скрывает греховных помыслов.

Девушка из последних сил противится соблазну, но ароматные южные ночи шепчут ей об удовольствии, которое она может получить в его объятьях…

 

— Место моей любовницы освободилось. Не желаете попытать счастья в этом качестве?

— Капитан Скотт! — Ева занесла руку, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил ее и крепко сжал запястье.

— Мисс Апшелл, вы чересчур легко заводитесь, — бархатным голосом проговорил капитан. Он поднес к губам запястье девушки и, не отрывая от нее глаз, коснулся пульсирующей жилки.

Ева попыталась вырваться, но ее держали крепко и настойчиво. Будто кролик, завороженный удавом, девушка потеряла волю к сопротивлению и позволила капитану держать себя за руку.

Он погладил тыльную сторону запястья большим пальцем. Это его прикосновение всколыхнуло в ней удовольствие, которое приливало и отступало, точно морские волны. Ева знала, что не должна этого позволять, но ей было необыкновенно хорошо.

— Мой опыт говорит, — произнес он тихим, урчащим голосом, похожим на мурлыканье льва, — что, если женщина так сильно протестует, это означает, что в последнее время она была лишена мужского внимания и остро нуждается в нем.

Это заставило девушку очнуться.

— Самодовольная свинья! Если бы вы знались не только с барменшами и уличными девками, то, возможно, умели бы распознавать отвращение леди.

Капитан опустил взгляд на грудь девушки. Под мужской рубашкой, в которую она была одета, выступали тугие бутоны сосков.

— Поверьте, мисс Апшелл, я распознаю знаки, которые вы мне посылаете. Отвращения нет и в помине.

 

Глава 1

1775 год, Бермудский архипелаг, ранее известный как остров Дьявола

Николас Скотт гадал, долго ли еще она продержится. Судя по тихим беспомощным звукам, которые издавала любовница, она просто взорвется, если он не позволит ей быстро достичь кульминации. Ее мышцы начали сжиматься. Спина выгнулась.

Оргазм всегда заставлял тело Магдалены метаться, биться и трепетать, словно красивая рыбка на крючке. Нику нравилось играть с ней: отпускать, разматывая леску, а потом снова притягивать ее к себе. Он взял в рот упругий сосок и прикусил его достаточно сильно, чтобы у Магдалены перехватило дух.

Она приподняла бедра, прижимаясь горячим взгорком к его руке. На этот раз она точно попалась. На губах Ника играла довольная улыбка, а его искусные пальцы приближали Магдалену к вершине. Любой мужчина, который мог заставить любовницу так долго танцевать у пика наслаждения, имел право считать себя большим искусником по части постельных умений.

Магдалена придвинулась ближе и обхватила ногой его бедро. Гладкая пяточка скользнула по ягодицам Ника и спустилась по тыльной стороне бедра.

Его яички набухли и стали тугими. Маленькая распутница тоже кое-что умела.

Ник жаждал погрузиться в ее нежное лоно, но считал делом чести не получать удовольствия прежде, чем подарит его сам. В его сделке с Магдаленой никогда не шла речь о любви, но блаженство было монетой, которой он расплачивался без оглядки. Мужчина может быть щедрым в постели. Но только глупец доверяет женщине сердце.

Вспышка молнии озарила спальню и неистово выхватила из мрака обольстительное, мокрое от пота тело Магдалены. За многостворчатыми окнами ставни-жалюзи дребезжали от ударов шторма, бушевавшего над островом. Дождь хлестал по крыше и выбеленным известью стенам и сбегал по водосточным желобам в бак, стоявший возле угла красивого, добротного дома Ника. Ветер стенал в унисон с Магдаленой.

Что еще делать в такую сатанинскую ночь, если не мучить любовницу безысходной страстью? Магдалену не могли спасти никакие мольбы.

Она достигла кульминации со следующим ударом грома, судорожно извиваясь под рукой Ника и выкрикивая его имя.

— Давно пора, — проворчал он, устраиваясь между раскинутых ног любовницы.

— Можно подумать, тебе не нравилось слушать мои мольбы.

Магдалена подвинулась ниже, игриво прижимаясь к его члену.

— Настолько нравилось, девочка, что я очень скоро заставлю тебя выкрикивать их снова! — пообещал Ник.

В хриплом смехе любовницы прозвучал вызов, принять который он был более чем готов. Но не успел Ник погрузиться в скользкую влажность Магдалены, как кто-то забарабанил в дверь его комнаты.

— Капитан! Капитан С-скотт!

— Пошел вон, Хиггс! — гаркнул, узнав голос своего первого помощника, Ник.

Перегрин Хиггс был отличным моряком и никогда не заикался, если под ногами качалась палуба, но на суше его язык как будто прилипал к нёбу.

— Н-но капитан!..

Стук стал еще громче.

— Продолжишь в том же духе, парень, и мне придется выпустить из тебя потроха. Я сейчас очень занят! — проревел Ник.

Он резко вошел в Магдалену, твердо решив не обращать внимания на выкрики первого помощника. Та с шумом выдохнула, раскрываясь, чтобы принять его целиком.

Хиггс колотил в дверь, как в барабан.

Выругавшись, Ник оторвался от любовницы и, громко топая, пошел к двери. Мускусный запах плотской любви следовал за ним по пятам. Нисколько не смущаясь своей наготы, Ник распахнул дверь.

— Если только не случилось Второе Пришествие, ты покойник, Хиггс.

— П-простите, лорд Ник.

Хотя Англия прислала на Бермуды губернатора, островитяне по-прежнему называли Николаса Скотта «владыка острова Дьявола» и воспринимали его как своего настоящего предводителя. Если бы они видели его сейчас — голого, разъяренного и возбужденного до предела, — то наверняка сократили бы титул до просто «дьявол». При взгляде на Ника, широкоплечего, узкобедрого и щедро одаренного природой в части мужских качеств, растаяла бы любая женщина.

А любой мужчина усомнился бы в собственной силе.

Сердитый взгляд Ника из-под черных нахмуренных бровей заставил Хиггса попятиться. Первый помощник сосредоточенно уставился на носки собственных ботинок.

Ник смерил его испепеляющим взглядом:

— Ну?

Хиггс потянул себя за чуб, но глаз от пола не оторвал.

— П-прошу прощения…

— Говори уже.

— К-к-корабль на рифе.

Это дело нельзя было откладывать. Даже в мягкие влажные тайны Магдалены придется проникнуть позже.

— Что ж ты сразу не сказал? Созывай команду.

— Да, капитан.

Хиггс побежал прочь.

Сделав пару широких шагов, Ник оказался у окна и открыл ставни. Дождь застилал стекла хмурой пеленой, но кое-что можно было разглядеть. Капитан Скотт выбрал для своего дома именно это место, потому что отсюда хорошо просматривались коварные рифы, окружавшие Бермудский архипелаг. Гроза уходила на восток, и шквальный ветер начал ослабевать. Когда тучи расступились, в лунном свете стало видно темное пятно — тонущий корабль, напоровшийся на острые зубы рифов. Расходясь концентрическими кругами, рифы таились прямо под поверхностью воды, поджидая неосторожных мореплавателей.

— Ах, Ник, только не говори, что собираешься уходить! Не в такую же жуткую ночь!

Магдалена села на постели, сложив руки под налитыми грудями.

— Ничего не поделаешь. Корабли не склонны терпеть крушение в ясную погоду. — Ник нагнулся, чтобы подобрать сброшенные в спешке матросские штаны, и натянул их, не позаботившись поддеть нижнее белье, — не было времени. — Если мы сможем опередить этого проклятого Востока и отбить у него тонущий корабль, для меня и команды это будет все равно что пиратская добыча.

Длинная рука британской цивилизации дотянулась даже до этого затерянного в Атлантическом океане клочка земли. Губернатор острова позаботился о том, чтобы пиратов без лишних церемоний обряжали в пеньковый галстук. Когда на пристани кого-нибудь вешали, люди приплывали в Сент-Джордж даже с самого южного островка архипелага. Разжиться на пиратстве больше не получалось, но спаситель терпящего крушение корабля объявлялся героем и в награду за труд получал само спасенное судно вместе с его ценным грузом.

Команда Ника разделит все, что найдет в трюмах тонущего корабля: дорогую шерстяную одежду, посуду, продукты и скот, а может даже, и немало денег. После того как Ник объявит попавшее в беду судно своим, можно будет подождать, пока попутный ветер отгонит посудину с рифа, подлатать дыры и, при желании, продать ее.

Разумеется, капитан Скотт всегда мог использовать лишний корабль для соляных рейдов на острова Теркс. Хотя Ник и угрожал прирезать Хиггса, он полагал, что первый помощник уже готов управлять собственным кораблем, плавая под его флагом.

Магдалена угрюмо поднялась с кровати и помогла Нику надеть через голову длинную рубашку.

— Я могу уйти к тому времени, как ты вернешься, — пригрозила она и повернулась к нему спиной.

Ник шлепнул ее по голым ягодицам.

— Нет, ты не уйдешь.

Магдалена повернулась и прижалась к Нику, слегка коснувшись рукой ширинки. Его член рванулся к ней по собственному почину. Она гортанно и мелодично рассмеялась.

— Да, пожалуй, не уйду. — Магдалена качнулась к Нику и принялась осыпать его шею поцелуями. — Но снаружи так ужасно! Может, на этот раз позволишь Востоку забрать корабль?

«Этот ублюдок и так уже слишком много у меня отнял!» — эти слова чуть не слетели с губ капитана Скотта, но он вовремя прикусил язык. Магдалена Фрит могла делить с ним постель, но это не давало ей права делить с ним его сокровенную боль. В гроссбухе взаимных обид их с Адамом Востоком колонки соотносились прискорбно неравномерно, и этому Востоку уже давно пора было заплатить по счетам. Ник просто ждал удобного случая, чтобы его окончательная победа не навредила кому-нибудь еще. Быть может, в этот день неприкаянные души наконец упокоятся с миром.

Но это не означало, что Ник до того времени не попытается при любой возможности опередить противника в морской гонке. Он высвободился из объятий Магдалены и надел куртку.

— Ложись спать, не жди меня. — Ник окинул любовницу хищным взглядом и лукаво улыбнулся. — Я разбужу тебя, когда вернусь.

Магдалена вернулась на роскошную кровать, взбила пару подушек и положила их под голову. Она потянулась, как кошка, широко раскинув руки и ноги, потом села прямо и обхватила груди, пощипывая багряные соски и предлагая их Нику.

— Уверен, что не останешься?

— Тонущий корабль не будет ждать, — бросил он через плечо. — В отличие от твоих прелестных бутончиков.

Ник захлопнул за собой дверь — и как раз вовремя, ибо в следующую секунду по ту сторону раздался грохот бьющейся посуды. Он покачал головой.

— Черт! И зачем я пил чай в постели? Пришел конец последнему из веджвудов.

Хиггс звонил в колокол, и этот звон заглушал ветер, ревущий в верхушках пальм. Ник соскочил со спины жеребца и бросил поводья «портовой крысе», одному из мальчишек, которые рыскали по причалу. Несколько таких «крыс» всегда крутилось поблизости. Они сидели за бочками дегтя или кольцами каната, надеясь получить место юнги на одном из больших кораблей, которые заходили в порт Сент-Джорджа. Вслед за поводьями Ник подбросил в воздух сверкающий двухпенсовик.

— Отведи его в конюшню и скажи моему эконому, что я велел дать тебе еще пенс, если лошадь не будет взмыленной, когда ты туда явишься. Будь хорошим мальчиком. — Ник взошел по трапу на борт «Сьюзен Белл». — Хватит трезвонить, мистер Хиггс. Разбудишь губернатора. Бог свидетель, достопочтенному мистеру Брюре необходим здоровый сон.

— Есть, капитан! — Перегрин Хиггс перестал дергать за веревку корабельного колокола и приказал оставшимся на берегу «портовым крысам» отдать швартовые. — Все матросы явились и уже заняли свои места. Кроме Дигори Бока. Татем сказал, что Боку вчера вырвали зуб в цирюльне. С тех пор он залечивает рану ромом.

— Хорошо. Запиши в корабельном журнале, что мистер Бок не получит своей доли сегодняшних трофеев.

— Есть, капитан! Я немедленно это сделаю.

Николаса уже не удивляло то, что речь его первого помощника менялась, когда тот оказывался на борту. Возможно, Перегрину Хиггсу просто нужно было находиться там, где его жизнь наполнялась смыслом, чтобы у него развязывался язык. Какой бы ни была причина, Хиггс ни разу не дал Нику повода пожалеть о назначении его первым помощником. Матросы рассыпались по кораблю и карабкались по вантам — они готовили судно к отплытию в штормовую ночь. «Сьюзен Белл» была двухмачтовым шлюпом с мелкой осадкой. Она летела по волнам так же быстро, как поддавалась на уговоры уличная девка, а на повороты штурвала отвечала с чуткостью благородной леди.

Ник подставил лицо ветру и дождю и сам встал у руля. Он вывел «Сьюзен Белл» из гавани Сент-Джорджа и погнал по узкому проходу, петляющему между маленькими островками, которые отмечали фарватер. На «Сьюзен Би» горели ходовые огни. Как только она выйдет из устья залива, люди на терпящем крушение корабле увидят, что к ним спешат на помощь.

Николас надеялся, что капитан попавшего в беду судна заметит их и сдастся, пока еще можно будет спасти экипаж и пассажиров. Иногда хозяин судна отказывался от помощи, зная, что поплатится за нее кораблем и всем грузом. Ник терпеть не мог, когда люди понапрасну расставались с жизнью.

Николас нащупал пистолет, который перед выходом из дома сунул за пояс в последний момент, и решил, что при необходимости поможет капитану тонущего судна быстро подписать капитуляцию. В такую ночь море не располагало к снисходительности.

Шквальные волны тормозили корабль. Николас выкрикнул приказ поднять столько парусов, сколько, по его мнению, могла выдержать «Сьюзен Белл». Белые полотнища всколыхнулись, будто женские груди, и корабль полетел вперед, обгоняя ветер, — так игривая подружка дразнит своего любовника.

— Сменить вас, сэр?

Рядом с капитаном стоял Перегрин Хиггс, готовый взять штурвал.

— Вахту сдал. — Николас уступил помощнику штурвал и, вынимая подзорную трубу, подошел к вздымающимся перилам. Он настроил трубу, чтобы видеть терпящий крушение корабль.

Бригантина. Не судно работорговцев. Если бы трюмы этого корабля были до отказа заполнены человеческим страданием, это уже было бы понятно. Нет, их ждет добротное торговое судно, наверняка груженое товарами для английских колоний. Но теперь оно, беспомощно хлопая парусами, кренилось на бок, точно выброшенный на берег кит. Вода заливалась в трюм сквозь пробоину чуть ниже ватерлинии. Николас насчитал на левом борту двенадцать пушек. Серьезная защита означала богатый груз. На корме, похоже, горел огонь, но проливной дождь не давал ему как следует разойтись.

— Хвала Господу за маленькие радости! — пробормотал Николас: пожар на воде был самым страшным кошмаром моряка.

Капитан обвел взглядом горизонт, но «Морского волка», проклятой шхуны Востока, ходившей под черными парусами, нигде не было видно.

— Будь добр, Хиггс, подведи ее красиво левым бортом.

Ник улыбнулся: его и команду сегодня ждет отличный куш.

— Парус, капитан! — выкрикнул матрос Татем. — В румбе слева по носу.

Не очень далеко от тонущего судна внезапно замерцали огни.

— Восток! — буркнул Николас. — Подонок плыл в темноте и подкрался близко, не обнаружив себя. Но мы все равно его обгоним. Поставить брамсели!

Распустили дополнительные паруса, и «Сьюзен Белл» ринулась вперед, торопясь к терпящему крушение кораблю.

— Человек за бортом! Справа по носу.

Николас перегнулся через поручень, стараясь разглядеть, куда ведет линия, которую Татем прочертил вытянутой рукой. К снастям унесся вопль; голос был слишком высокий, чтобы принять его за ветер.

— Женщина, — пробормотал Ник. Накатила волна, и темный силуэт на воде исчез.

— Я вижу троих, — сказал Татем, сузив зоркие глаза до щелочек. — Вцепились в рангоут.

И по меньшей мере один из них женщина. Если она ранена…

— Плавников не видно? — сердито спросил Ник, оглядываясь через плечо на тонущий корабль. Его шлюп был ближе, чем судно Востока. Будет справедливо, если бригантина упадет ему в руки, как спелое яблоко.

— Пока нет. — У Татема было настолько острое зрение, что Ник зачастую больше полагался на него, чем на подзорную трубу. — Но если они продолжат этот кошачий концерт и барахтанье, плавники скоро объявятся.

Неделю назад Ник заметил у островка Спэниш-Пойнт тигровую акулу, но не смог насадить ее на острогу. Чудище растворилось в синеве бермудских вод, уйдя с отмели на глубину, как только «четверка» Ника коснулась волн. Если этот монстр окажется поблизости сейчас, он быстро расправится с барахтающимися людьми.

И он может явиться не один.

Если Ник продолжит гонку к застрявшему на рифе кораблю, людей, оказавшихся за бортом, отнесет бог знает куда, и тогда их трудно будет найти среди бушующих волн.

Если предположить, что им до этого времени каким-то чудом удастся не стать кормом для рыбы.

— Ложимся в дрейф! — гаркнул Ник.

Он кричал не только потому, что нужно было заглушить ветер. Досада просто не позволила ему отдать приказ спокойно. Зачем эти салаги прыгнули с корабля?

И почему, ради всего святого, эти идиоты плескались на глубине рядом с его судном, а не с «Морским волком» Востока?

— Мистер Татем, спускайте шлюпку!

Перебираясь через планширь, чтобы взять румпель «четверки», Николас увидел, как с «Морского волка» на тонущий корабль летят швартовые.

Он уступил Адаму Востоку еще один трофей.

Николас стиснул зубы. Если акула не доберется до этих кретинов в воде, он, пожалуй, сам их прикончит.

 

Глава 2

Оторвавшейся крышки люка едва хватало, чтобы они втроем держались за нее, оставаясь на плаву. Всхлипывая и дрожа, Салли вновь попыталась забраться на крышку, но Ева стянула ее назад.

— Просто держись, — приказала Ева, после того как женщин в очередной раз окатила волна. — Крышка слишком маленькая, чтобы забираться на нее.

Площадь обтянутой парусиной деревянной рамы не превышала четырех квадратных футов. Ева не озвучила своих страхов по поводу того, что может случиться, если они потеряют этот плавучий обломок. Для ее подруг это могло стать последней каплей. Пенелопа стиснула зубы и испуганно смотрела перед собой, широко распахнув глаза. Салли уже была на грани истерики.

— Но, черт возьми, я не умею плавать! — взвыла Салли.

— Заткнись! — Ева быстро шлепнула Салли по раскрытому рту. Жгучая боль привела девушку в чувство, и она зашлась слезливой икотой. — Нужно было думать об этом до того, как прыгать за борт.

— Но пожар! — пролепетала Салли в перерывах между всхлипываниями. — Я смертельно боюсь огня.

— Огонь не разошелся ни на йоту благодаря этому проклятому дождю.

Еве не хотелось быть резкой, но паника им точно была ни к чему.

— Давай отвяжу твой кринолин, — предложила она.

Новомодное приспособление из конского волоса и проволоки, вероятно, тянуло Салли под воду. Ева опустила руку под массу мокрых широких юбок Салли и рывком развязала узел на талии. Он своего кринолина и туфель Ева избавилась сразу же, как только оказалась в воде.

— Пенни, тебе помочь с юбкой?

Вопрос вывел Пенелопу из оцепенения.

— Нет, — сказала девушка, крепче вцепившись в крышку. — Я сама.

Нахмурившись, Пенни принялась распутывать шнуровку, пока система обручей не поддалась, а потом просто стряхнула с себя тяжелый кринолин.

— Кто-нибудь видел лейтенанта Рэтбана? — спросила Салли.

— Нет, и я не думаю, что сейчас стоит беспокоиться о благополучии кого-либо, кроме нас самих. — Ева потерла глаза, которые огнем пекло от соленой воды. — Нет уж, спасибо, нам и так проблем хватает.

Рядом прошла волна. Она была настолько высокой, что «Молли Харпер» скрылась за стеной воды. Когда корабль снова появился на горизонте, Ева увидела, что течение отнесло их на удивление далеко. К горлу подкатила дурнота.

Когда «Молли Харпер» наскочила на невидимый риф и вода хлынула в крошечную каюту, которую занимали женщины, их выгнали на открытую палубу. При виде языков пламени на палубе полуюта Салли запаниковала, бросилась бежать, не разбирая дороги, и, провалившись сквозь пролом в планшире, очутилась в черных волнах.

Пенелопа прыгнула следом за подругой, зная, что та не умеет плавать. Несколько мгновений Ева смотрела, как внизу обезумевшая от страха Салли барахтается в воде, пытаясь залезть своей потенциальной спасительнице на голову. Еще минута, и она утопит обеих.

На палубе было полно моряков. Они сновали туда-сюда, тянули за веревки и ругались на чем свет стоит. Каждый старался делать все возможное, чтобы спасти «Молли Харпер», и никто не обращал внимания на трех женщин, присутствие которых на корабле, по всеобщему мнению, сулило одни несчастья. Поэтому Ева схватила оторвавшуюся крышку люка и следом за Салли и Пенелопой прыгнула в воду.

Задним числом этот поступок нельзя было назвать самым благоразумным из тех, что совершала Ева. Если она чему-то и научилась в Ньюгейтской тюрьме, так это тому, что умная женщина заботится только о себе. Однако заточение в маленькой общей каюте сроднило трех девушек. Ева не могла допустить, чтобы взбалмошная, импульсивная Салли или тихая, уравновешенная Пенелопа попали в беду, и она решила, что должна им чем-то помочь.

Но теперь, несмотря на старания Евы, все они оказались в плачевной ситуации.

Салли опять завопила:

— Смотрите! Другой корабль!

Она помахала бледной рукой посудине, которая неслась к потерпевшей крушение «Молли Харпер».

— Почему они не останавливаются?

Девушек накрыла очередная волна, и Салли снова пришлось отплевываться.

— Вероятно, они нас не видят, — сказала Ева. — На счет три мы все вместе должны крикнуть как можно громче.

— А ты меня не ударишь? — с укором спросила Салли.

— На этот раз нет, глупышка, — криво усмехнувшись, пообещала Ева. — Готовы? Раз, два, три!

Даже Пенелопа завопила что было духу. На леденящий душу миг показалось, что ничего не происходит, что их никто не услышал. Потом моряки на приближающемся судне вдруг засуетились, сворачивая паруса, чтобы замедлить ход, и на воду спустилась шлюпка. Здоровый парень, на хмуром лице которого как будто навечно застыла сердитая гримаса, стоял у румпеля, а его люди налегали на весла.

— Мы спасены! — закричала Салли и снова помахала свободной рукой.

Ева и сама начала этому верить, но внезапно заметила краем глаза странное движение, отличающееся от ритмичных накатов волн. Когда она повернула голову, не далее чем в десяти футах от них она увидела длинное серое тело, испещренное темными пятнами. Острый спинной плавник поднялся над волнами и снова исчез.

Ева судорожно сглотнула.

Акулы следовали за «Молли Харпер» через весь Атлантический океан, надеясь получить новые лакомства, после того как сразу за Азорскими островами вывалился за борт тот поросенок. Однажды кто-то из матросов проткнул серого великана острогой, но, прежде чем акулу успели вытащить из воды, другие морские хищники набросились на раненую рыбину и растерзали ее на клочки. Вода бурлила, окрашенная кровью, пока они пожирали своего собрата.

— Салли, дорогая, не надо кричать, — сказала Ева, стараясь не показывать беспокойства. Она молилась, чтобы подруги не заметили хищника, пока не подоспеет шлюпка. — Леди всегда спокойна и собранна.

— Даже теперь?

— Особенно теперь. Представь, какое впечатление ты произведешь на джентльменов, которые спешат к нам на помощь, если они увидят, с каким благородством ты встречаешь опасность лицом к лицу, — сказала Ева. Лейтенант Рэтбан учил их правилам этикета всю долгую дорогу через Атлантический океан. Возможно, его уроки пригодятся им теперь. — И старайся как можно меньше бултыхать ногами.

— Они не видят моих ног, — возразила Салли.

— Да, но если твоя голова будет дергаться из стороны в сторону, они поймут, что ты брыкаешься, как пронырливая девка. А это все равно, как если бы они их видели. Посмотри на Пенни, — Ева кивком указала на притихшую подругу. — Она и пальцем не шевелит.

Шлюпка приближалась. Человек у румпеля гаркнул какой-то приказ, но ветер унес его слова.

Плавник снова появился у Салли за спиной, и Пенни встревоженно распахнула глаза.

— Тихо, Пен! — отчаянным шепотом приказала Ева, когда акула повернула в сторону.

Пенелопа закусила нижнюю губу и принялась молча терзать ее.

Луна показалась между тучами и посеребрила черную воду. Акула вновь проскользнула мимо. Лишенные век глаза беспощадно сверкнули над рядом острых зубов. На этот раз она прошла ближе. Акула как будто изучала их, решая, как поступить. Ева почти слышала ее рыбьи мысли: «Они хорошие? Они вкусные? Может, отведать кусочек кого-нибудь из этих голубчиков, чтобы это узнать?»

Свою воображаемую речь акула произнесла голосом того отвратительного типа из Чипсайда, от постылых домогательств которого Еве приходилось отбиваться в те кошмарные недели, что она провела в Ньюгейте. Девушка отмахнулась от тягостного наваждения.

Кто-то из людей в шлюпке закричал, обращаясь к ним, но Ева не могла оторвать глаз от морского чудовища. Длина гладкого тела в два раза превышала ее рост.

«Боже милостивый, она такая большая, что может проглотить нас целиком!»

Ева так крепко вцепилась побелевшими пальцами в крышку люка, что ногти впились в дерево. Почему она не захватила ничего полезного, прежде чем прыгнуть в море? Что-нибудь вроде пики.

Салли заметила акулу и завопила как резаная.

— Господи Иисусе! — пробормотал Ник и крикнул: — Налегайте на весла, ребята!

Не для того он отказался от трофейного корабля, чтобы этих глупых женщин разодрали на куски у него на глазах. Ник знал, что акула может напасть в любой момент.

— Наверное, это та самая здоровенная поганка, которую мы видели у Спэниш-Пойнт, капитан, — сказал Татем. — В наших водах больше нет таких. По крайней мере, очень на это надеюсь.

Ник вытащил пистолет и попытался отследить маршрут, описываемый плавником вокруг женщин. Акула была так близко, что Ник рисковал попасть в одну из них. Истеричная блондинка провоцировала нападение своими воплями и барахтаньем. Другая женщина зажала ей рот рукой.

— Хоть одна из них не глупее гусыни, — признал Ник. Он навел пистолет на кружащую акулу, оценил расстояние и сделал поправку на упредительное время. Он нажал на курок, но вместо громкого хлопка раздался обескураживающий щелчок: дождь основательно подмочил порох.

— Проклятье!

Что ж, ничего не поделаешь! Он не мог приказать никому из своих людей пойти вместе с ним на то, что он задумал. Безумство — это блюдо, которое лучше есть в одиночку. Николас сбросил сапоги.

— Возьмите румпель, мистер Уильяме, — приказал он. — Закрепите линь и приготовьтесь тянуть по моему сигналу. Татем, всади в нее гарпун, если она хоть на секунду подставится.

— Есть, капитан!

Николас обмотал один конец веревки вокруг талии, зажал в зубах кинжал и нырнул в бушующие волны. Как только его прилизанная морем голова появилась на поверхности, он сделал несколько мощных взмахов и преодолел расстояние между прыгающей на волнах «четверкой» и женщинами.

Оказавшись рядом с ними, Ник взял в руку нож и развязал веревку, подгребая ногами, чтобы держаться на плаву. Мимо медленно проплыла акула, вперив в него безжалостный взгляд. Николас не посмел отвернуться, пока она не исчезла, растворившись в черной воде. Он прекрасно понимал, что облегченно вздыхать еще рано. Она вернется. И скорее всего именно тогда, когда они будут меньше всего этого ждать.

— Раненые есть? — прокричал Ник. Истеричка всхлипнула.

— Пока нет, — ответила та, что пыталась ее усмирить. — Вытащите нас отсюда!

Как будто он не это пытался сделать!

— Мои люди могут втащить в лодку двоих за раз. — Втроем женщины наверняка пойдут ко дну. — Хватайте эту веревку и держитесь! — приказал он самой рассудительной из троих. Вдобавок к ясной голове у нее было красивое лицо с правильными чертами и высокими скулами — такая глубинная красота только расцветает с возрастом.

— Черта с два! — заявила та. — Сначала Салли и Пенни. — Ее красивые глаза были широко раскрыты, но голос не дрожал. Она бросила веревку подругам. — Пен, хватайся за веревку. — Потом она заставила взяться за линь истеричную девушку. — Салли, закрой рот и держись крепко.

Ник не привык, чтобы его приказы отменяли, но спорить не было времени.

— Что бы ни случилось, не отпускайте веревку, — сказала Ева дрожащей парочке.

Ник помахал обеими руками над головой, и веревка натянулась. Женщины полетели по воде, как пиратский корабль на всех парусах. Николас заметил, что их нагоняет плавник. Большая тигровая акула вернулась.

— Отвлеките ее, — сказал он женщине, цеплявшейся за крышку рядом с ним.

— Что?

— Кричи, девочка, или твои подруги превратятся в наживку для акулы.

Это подействовало. Она заверещала, как кошка, чей хвост попал под кресло-качалку, и принялась бить по воде руками и ногами, поднимая тучи брызг и отплевываясь.

— Хорошо, продолжай в том же духе! — проревел Ник. Как он и ожидал, плавник замедлил ход и развернулся.

Если у акулы есть выбор, она всегда предпочтет ослабленную жертву той, которая размеренно движется по воде, а красавица рядом с Ником вполне смахивала на смертельно раненую.

Акула поплыла прямо на них.

Женщина перестала кричать и разразилась потоком впечатляющих ругательств.

— В чем же кроется гениальный замысел? — разъяренно спросила она.

— В этом.

Ник прижал красавицу к себе и впился в ее губы крепким влажным поцелуем. Он сожалел лишь о том, что приходится быть кратким. Ничто не пробуждает в мужчине такой болезненной жажды жизни, как опасность и прекрасная женщина, умеющая подобрать крепкое словцо.

Он подарил ей быструю ослепительную улыбку и повернулся к приближающейся акуле. По части ругательств эта красавица могла переплюнуть двух его матросов вместе взятых, но ее губы были мягкими, как масло. Если повезет, он еще отведает этих сладких губок, и не в такой спешке, как теперь. Кто знает, на какие диковинные непристойности может пойти женщина ради мужчины, который сразился с акулой, спасая ее?

Если только сегодняшняя ночь не станет для него последней.

Плавник набрал скорость и ушел под воду.

Времени больше не оставалось.

— Подтяни колени к подбородку и замри. Жди, пока мои люди не втащат тебя в лодку.

Пару раз глотнув воздуха, Ник нырнул навстречу акуле.

— Стойте! — выдохнула Ева, когда ноги незнакомца плюхнули на прощание по воде и исчезли.

Волна шлепнула девушке в лицо, а когда откатила, Ева не могла понять, куда исчез ее спаситель. Люди в шлюпке стали кричать громче. Ева подняла голову и успела увидеть, как ее подруг затаскивают в лодку.

Она подтянула колени, как велел незнакомец. Пожалуй, было глупостью бросаться на акулу с одним только ножом, но совет он дал дельный. Широкие юбки кружились под ней, точно щупальца медузы.

Что-то проплыло под ногами, схватило мокрую муслиновую ткань и дернуло. Еву стало затягивать в глубину. Вода ударила ей в нос, морской рассол начал жечь горло. Девушку охватила паника. Потом ее вдруг отпустили, и она стала грести к поверхности. Крышки люка нигде не было видно.

Фиолетово-черное море хлестало ее волнами, которые становились все выше и выше. В следующий миг небо прорезала молния, а рядом с Евой выскочила из воды акула. Ее тело сверкало в лунном свете, огромная пасть зияла.

Незнакомец держался за плавник, обхватив ногами цилиндрическое туловище. Вторая рука разрезала акуле брюхо. По гладкой коже хищницы темной струей стекала кровь. Они ударились о поверхность и погрузились в воду с могучим взмахом акульего хвоста, исчезнув так быстро, что Ева даже засомневалась, не привиделось ли ей это.

Девушка вглядывалась в посеребренную луной поверхность моря, надеясь заметить какой-то след, оставленный сражающимися противниками. Она так сосредоточилась на поисках, что за ревом ветра даже не услышала, как к ней приблизилась шлюпка. Ева заметила моряков, только когда один из них схватил ее под мышки и втянул в лодку. Ее с размаху и без всяких церемоний усадили на жесткое дно «четверки» и вернулись к поискам пропавшего капитана.

— Кричите, если что-нибудь увидите, — сказал человек у румпеля.

Ева схватилась за планширь и стала всматриваться в мерцающую черноту. Луна разбрасывала серебряные монеты по широкой дорожке, проложенной среди волн. Маленькая лодка прыгала и вертелась в бушующем море, но крышка люка не шла с ней ни в какое сравнение.

Ева судорожно втянула воздух в легкие.

Ей не давала покоя дюжина вопросов. На какое время может задерживать дыхание человек? Что такое один нож в сравнении с целой пастью острейших зубов? Разве не безумие сражаться с акулой в подобных обстоятельствах?

У нее был ответ только на последний вопрос.

Ева провела пальцем по нижней губе, все еще чувствуя крепкий соленый поцелуй с привкусом прощания.

— Храбрый безумец, — пробормотала она. — Храбрый безумец, черт бы его побрал!

 

Глава 3

Он ощущал сильную боль в груди. Легкие горели от недостатка воздуха. Остаток бережно расходуемого кислорода давно уже улетучился, поднявшись крошечными пузырьками и пощекотав ему щеку на прощание. Барабанные перепонки могли вот-вот разорваться. Он боролся с диким желанием сделать вдох, устремляясь к далекому свету вверху.

Акула мертва.

«Будь я проклят, если теперь утону!»

Его сердце бухало в груди, словно кузнечный молот.

Далеко ли еще?

Его руки и ноги двигались все медленнее. Он не мог заставить их… не мог…

Он потерял нож. Он не помнил, как это произошло.

У него потемнело в глазах.

В следующий миг его голова выскочила на поверхность, и он втянул полные легкие сладкого после дождя воздуха. Он всасывал кислород, насыщаясь им до самых пяток. По телу разлилось умиротворение. Он откинулся на спину и лежал в объятиях океана, счастливый уже тем, что его грудь может подниматься и опускаться. Над головой плыли звезды, мерцающие точечки на черном небесном занавесе.

Николас едва слышал шум стихающего шторма. Он отдался на волю волн, закрыв глаза от невероятной усталости. Как приятно просто позволить океану держать себя на поверхности, качаться на его теплой влажной груди. Как…

Николас рывком поднял голову и заставил себя собраться. Перед ним маячил борт потерпевшего крушения судна.

— Гром и молния, что у нас тут? — раздался над Ником до противного знакомый голос. — Да это же капитан Скотт собственной персоной!

Перегнувшись через планширь наскочившей на риф «Молли Харпер», над Ником насмехался Адам Восток. Он похлопал по поручню пухлой ладонью, при этом лицо его излучало самодовольство.

— Теперь это судно и экипаж в безопасности, и вот что я тебе скажу: мне достался отличный куш. Однако я по-прежнему готов оказывать поддержку морякам, попавшим в беду этой ночью. Скажи, Николас, тебе нужна моя помощь?

Как же Ник пожалел о потерянном ноже! Ничто не помешало бы ему швырнуть его в горло злорадствующему врагу.

— Капитан! — Осипший голос Татема эхом отразился от корпуса «Молли Харпер».

Николас развернулся и увидел, что к нему приближается «четверка». Лица его матросов были напряженными. Ник метнул в Востока испепеляющий взгляд и, ни слова не говоря, отвернулся от него. Нет, он не доставит этой скотине такого удовольствия! Его руки заработали, точно лопасти ветряной мельницы, и он поплыл прямиком к лодке, твердо решив, что не позволит Востоку увидеть, как матросы затаскивают его в лодку, будто потерянный чемодан.

К тому времени, как Ник перемахнул через борт шлюпки, он весь дрожал от ярости.

— Так-то лучше. Поторопись вернуться на свой корабль, Ник! — Восток сложил ладони рупором и прокричал: — Ужас как не хочется, чтобы Хиггс насадил на риф твою «Сьюзен Белл». Но будь спокоен: если он это сделает, «Морской волк» придет тебе на выручку.

«А ты заберешь мой корабль в качестве трофея. Черта с два»

Николас с силой сжал руки в кулаки. Скорее он сам отправит «Сьюзен Би» на дно океана, чем позволит проклятому Востоку на нее ступить.

— Какие будут приказания, капитан? — спросил Татем. Матросы знали, что Ник и Восток терпеть не могут друг друга, но причина этого оставалась для них тайной. И Ник не намеревался ее раскрывать.

— Домой, — просто сказал он, прежде чем без сил опустился на ближайшее свободное место. Он провел ладонью по лицу. В голове гудело, как после трехдневной пьянки.

— Капитан Скотт! — Женский голос прорвался сквозь грохот наковальни в его голове. — Мы хотели бы поблагодарить вас за помощь. Нашу признательность невозможно выразить словами.

Тем не менее слова продолжили литься из ее уст.

Николас поднял голову и посмотрел на красивое лицо женщины, которую вытащили из воды последней. Приятный способ отвлечься. После акулы и Адама Востока Ник почти забыл о ней, но теперь обрадовался тому, что команде удалось выудить ее из волн. Она сидела между двумя подругами, которые жались к ней, дрожа и тихонько всхлипывая.

Ее губы продолжали двигаться, но Николас уже не слушал слов, завороженный игрой ее губ, зубов и языка. Жаль, что тот поцелуй был таким дьявольски коротким, но тогда у него не было выбора.

В голове не укладывалось, что этот самый милый мягкий ротик мог извергнуть поток затейливой брани. Такие высказывания вогнали бы в краску боцмана. Ник не мог ничего понять, но он слышал это собственными ушами! Этот ребус стоило разгадать, а эти губы — как следует распробовать. Настроение Ника резко улучшилось, когда он скользнул взглядом по шее молодой женщины и дальше, к низкому корсажу.

Похоже, мало кто из дам осознавал, что, намокнув, муслин делался почти прозрачным. А у этой женщины одежда облепила тело, будто вторая кожа. Ее высокие груди восхитительно легли бы в ладони, а тугие соски темнели под тканью, словно две маленькие сладкие ягоды.

— Гм-м… хм-м, — промычал он. Призыв паха был таким явственным, что слов женщины он не слышал.

Довольная и таким ответом, она продолжала говорить.

Сквозь тонкий муслин беззастенчиво проступала гладкая, белая как сметана кожа ее стройных бедер.

Ник отвлекся только тогда, когда шлюпка остановилась у борта «Сьюзен Белл». Поджидая их, Хиггс держал корабль на порядочном расстоянии от кольца рифов.

Не ответив женщине, Николас поднялся.

— Готовьтесь швартоваться.

— Капитан! — Его невнимательность послужила причиной того, что между ровными бровями барышни появились две глубокие морщинки. — Капитан Скотт, согласны вы нам помочь или нет?

— Как, вы сказали, вас зовут? — спросил Ник, потянув за одну из веревок.

— Мисс Апшелл.

— Какое подходящее имя! — Он обвязал веревку вокруг талии молодой женщины и махнул рукой матросам наверху. — Вот вы и отправитесь вверх.

— Ой!

Борт раскачивающейся лодки ушел из-под ног Евы, когда матросы изо всех сил потянули за другой конец веревки и подняли ее в воздух.

Николас помог команде втащить нового пассажира на борт, сообщив барышне дополнительное ускорение шлепком по мягкому месту, и заодно насладился ощущением прелестной девичьей кожи, чему почти не мешала влажная ткань. Юбки мисс Апшелл надулись на пронзительном ветру, позволив Нику и его людям в шлюпке, скользнув взглядом по муслиновому шатру, мельком увидеть темную вершину между ногами молодой женщины.

Как мило, что дамы совершенно ничего не надевают под все эти ярусы ткани! Даже если бы благополучно миновавшая опасность не возбуждала Николаса, одной мисс Апшелл было вполне достаточно, чтобы штаны стали ему тесны в соответствующем месте.

— Радуйтесь, чему можете, — со смехом сказал капитан матросам. — Это единственный трофей, который достанется вам сегодня ночью.

Люди Николаса рассмеялись вместе с ним. Никто из них не поставил под сомнение выбор капитана, когда тот отказался от тонущего корабля ради спасения трех женщин, хотя куш, который они потеряли из-за его решения, был значительным. Они знали, что, если бы в пучине оказался кто-то из них, капитан Скотт сделал бы такой же выбор и спас бы их от смерти.

Кое-что ценится выше рулона манчестерской шерсти или уэльского олова.

Или даже фунта чая.

Двух оставшихся женщин подняли на корабль таким же способом. Потом команда «четверки» взобралась следом за ними по сетке, закрывавшей правый борт судна, после чего подняли саму шлюпку.

Как только Ник перемахнул через планширь, его встретила мисс Апшелл.

— Капитан Скотт, я не могу не возмутиться…

— Если вам кажется, что с вами дурно обошлись, мисс Апшелл, мы будем рады бросить вас туда, где нашли.

Он стянул через голову рубашку и выжал из нее огромную лужу соленой воды.

— Сэр! Прошу вас!

Она попятилась и опустила глаза, как будто голый торс мужчины был для нее неведомой территорией.

Николас усмехнулся.

Ева резко вскинула голову, и на этот раз не отвела взгляда.

— Незачем надо мной посмеиваться. Это не я стою посреди палубы полуголой.

Знала бы она, что все еще мокрый муслин обращает ее слова в ложь! Ее твердые соски выпирали, точно гордые солдатики. Ей даже не нужно было пощипывать их, чтобы привлечь внимание Николаса, как приходилось делать Магдалене.

— Даже здесь, на краю мира, безусловно, действуют нормы, правила приличия и…

— Разумеется, и, конечно же, они не допускают, чтобы леди ругались почище бывалых моряков.

Ева не нашлась, что на это сказать.

— Мистер Уильямс, смените мистера Хиггса у руля! — Николас щелкнул пальцами, и Хиггс отозвался так быстро, что капитану подумалось: не разгорелся ли у первого помощника пожар в штанах? — Назовите, пожалуйста, ваши имена, чтобы мистер Хиггс записал их в корабельный журнал.

— Я Салли Монро, — отозвалась блондинка. — А это Пенелопа Смайт.

Мисс Апшелл молча испепеляла Николаса взглядом.

— Мистер Хиггс ждет, а ваши подруги заливают мне всю палубу. Будьте любезны, мисс Апшелл, назовите свое имя. Ведение корабельного журнала требует определенной аккуратности.

— Ева, — процедила она. — Ева Апшелл.

— Ева, — повторил капитан. «Первая искусительница. Имя очень ей подходит». — Мистер Хиггс, отведите наших пассажиров вниз и найдите им что-нибудь сухое переодеться.

— Сюда, прошу вас, леди.

Хиггс манерно расшаркался и начал спускаться по кормовому трапу.

Ник улыбнулся такой необычной демонстрации хороших манер. На суше проблемы с речью заставляли его первого помощника краснеть и запинаться в присутствии дам. Кто бы мог подумать, что Перегрину Хиггсу присуща хоть какая-то изысканность!

Две женщины быстро последовали за первым помощником капитана, но мисс Апшелл не сдвинулась с места.

— Я никуда не пойду, пока мы с вами не найдем общего языка, капитан.

Кое-кто из матросов не мог удержаться, чтобы, проходя мимо, не глазеть на мокрое платье мисс Апшелл. Впрочем, Ник их не осуждал.

— Тогда, быть может, вы пожелаете присоединиться ко мне в моей каюте, где наши поиски могут быть плодотворнее? — Николас бросил сердитый взгляд на матроса Татема, и тот, быстро отведя глаза, поспешил по своим делам. — И там более уединенно.

Ева оглянулась на моряков, старавшихся под любым предлогом задержаться на палубе.

— Присоединиться к мужчине, который, очевидно, игнорирует всякие приличия, в более уединенной обстановке? Думаете, я настолько глупа?

На такой вопрос утвердительно не ответил бы ни один нормальный мужчина.

Но если бы Ник был королем, он объявил бы наряды из мокрого муслина самыми модными и потребовал бы, чтобы все придворные дамы носили их каждый день. Слишком уж часто женщина украшала себя всяческими подушечками и турнюрами, и мужчина видел ее истинную фигуру только в постели.

Прелести мисс Апшелл не нужно было приукрашивать, ее спелых грудей мечтал бы вкусить любой мужчина.

И действительно, некоторые из людей Ника смотрели на молодую женщину, как волки на отбившуюся от стада овцу, которую не прочь были съесть на ужин. Николас не знал, долго ли еще они смогут ограничиваться одними взглядами. Меньше всего этой ночью ему хотелось выяснять отношения с собственными матросами.

— Возможно, вы согласитесь, что леди будет лучше чувствовать себя в каюте, где я смогу накинуть ей что-нибудь на плечи, чем на открытой палубе, где ее ничто не защищает от стихии.

Ник многозначительно опустил глаза на грудь мисс Апшелл и в следующий же миг встретил взгляд молодой женщины.

Ева опустила голову и наконец поняла, в каком она положении. Она сложила на груди руки.

— Хорошо, капитан. Я готова немедленно удалиться в вашу каюту.

Мисс Апшелл пошла за Ником к трапу. Николас придержал для нее люк и непринужденно расшаркался. В манерах капитана было гораздо меньше изысканности, чем в расшаркиваниях его первого помощника.

Если сражения с акулой оказалось недостаточно, чтобы произвести впечатление на эту женщину, Ник не представлял, чем еще ее можно поразить.

 

Глава 4

Ева Апшелл проскользнула мимо Ника в его убежище и, не дожидаясь помощи, сняла с крючка штормовку. Надев ее, гостья окинула зорким взглядом каюту. Как и все остальное на «Сьюзен Белл», обстановка здесь была спартанской, но Николас гордился ею.

У одной из стен маленькой каюты стояла узкая кровать. Стол, на котором важные бумаги уживались со всяческим хламом, был ввинчен в пол по центру комнаты. С одной из низких балок свисала масляная лампа. Из ряда окон, скошенных по линии кормы, был хороший обзор, и Ник всегда мог определить, где он находится. На узкой полке располагались карты и инструменты, а также несколько драгоценных книг, чтением которых он заполнял редкие в море часы досуга.

— Прошу вас, присаживайтесь.

Ник предложил гостье единственный в комнате стул. При свете масляной лампы он заметил, что темные спутанные волосы мисс Апшелл отливают золотисто-красным.

Ему всегда нравились рыженькие.

Николас протянул руку, чтобы убрать выбившуюся прядь со щеки молодой женщины, но та шарахнулась, как битый щенок.

— Тише, девочка, — сказал Ник, убирая локон Еве за ухо. Кожа на ее щеке была мягкой, но немного стянутой от морской соли. — Держите себя в руках. Вам уже ничего не грозит.

Николас открыл сундук и достал сухую рубашку. Он хотел было предложить ее мисс Апшелл, но у той уже была возможность переодеться в сухое, и она ее отвергла. Кроме того, сейчас она плотно укуталась в его тяжелую штормовку. Жаль. Он бы наслаждался ее видом, пока не высох бы муслин.

— Я безмерно благодарна вам за помощь, которую вы оказали нам сегодня ночью, и, честно говоря, я никогда еще не сталкивалась с такой безрассудной смелостью. Тем не менее, — чопорно добавила Ева, — вы должны передо мной извиниться, капитан.

— Неужели? За какое прегрешение?

Ее щеки вспыхнули.

— За то, что поцеловали меня без спросу.

Ник рассмеялся.

— Разве это поцелуй, девочка? Просто в тот момент было бы глупо не воспользоваться подвернувшимися губками.

Капитан Скотт задержал на гостье взгляд. Мода отдавала предпочтение розовым губкам «бантиком», но красные губы этой девицы, крупные и полные, чувственно изгибались на овальном лице.

Ник решил, что розовые «бантики» переоценивают.

Он склонился к Еве, опершись о спинку стула.

— А вот это, — просто сказал он, — настоящий поцелуй.

Ева открыла рот, чтобы возразить, но это лишь облегчило Нику задачу. Он скользнул губами поперек ее губ и легко завладел ими. Сначала она замерла от неожиданности, но Николас на это и рассчитывал. Он также нисколько не удивился, когда в следующее мгновение ее рот обмяк под его напором. Губы Евы были солеными от морской воды, но Ник скользнул языком навстречу медовой глубине.

Черт побери, какая же она сладкая! Ева издавала какие-то слабые звуки, но они не походили на обычные стоны наслаждения, которых он добивался от Магдалены. Николас попытался раздразнить ее язычок, чтобы она погналась за ним на его территорию, но девица жеманничала.

Ее руки нашли его грудь, она пробежала ногтями по его коже. Ободренный, Ник углубил поцелуй. И тут лисичка ухватила несколько темных курчавых волосиков, окружавших его соски, и выдернула их!

— Уф!

Николас отскочил от нее, потирая грудь.

— В следующий раз, когда вы что-нибудь засунете мне в рот против моей воли, я это откушу, — пообещала Ева, недобро сверкая глазами.

Даже кипя от ярости, она была чертовски соблазнительной. Затвердевшему члену Николаса нисколько не мешало то, что кусочек кожи на его груди сделался голым, как попка младенца, и пылал огнем.

— Вы всегда пытаетесь покалечить людей, которые спасают вам жизнь? — сердито спросил капитан.

— Только тех, которые, по-видимому, считают искреннее «спасибо» недостаточной благодарностью. — Ева сложила руки на коленях. — Капитан, пообещайте, пожалуйста, что в будущем не станете целовать меня без разрешения.

— Честно говоря, этот поцелуй получился никудышным, и такой вряд ли стоит повторять.

Проклятье! Еще ни одна женщина не отказывалась спать с ним, не говоря уже о поцелуях. Николас скрестил на груди руки и устремил на Еву испепеляющий взгляд.

— Тем не менее, если я решу поцеловать вас снова, я сделаю это, — уверенно проговорил он. — И никаких разрешений спрашивать не буду.

— Посмотрим.

Ева прищурила глаза. Они горели насыщенным цветом морской волны, какая бывает в Грейт Саунде в солнечный День. Но сейчас в их глубине явно назревал шторм. Ева скользнула взглядом по телу Николаса, и тот почти услышал, как она мысленно напоминает себе, что его голый торс должен бы ее смущать. Она опустила глаза.

— Помня об опасности, которой мы с вами вместе избежали, я попытаюсь закрыть глаза на ваше недостойное поведение.

— Недостойное? — ошарашенно переспросил Ник. — Я прыгнул ради вас прямо акуле в пасть. Если такое поведение не считается в высшей степени достойным, хотел бы я знать, чем еще можно снискать эту высокую оценку?

— Капитан, я не позволю втянуть себя в спор. Разумеется, я ценю то, что вы спасли меня и моих подруг. Однако же я не потерплю, чтобы со мной обращались так, будто я должна вам больше, чем может предложить леди.

Ник поджал губы. «Провалиться мне на этом месте! Благородная леди!» Последние несколько лет он избегал этого редкого в здешних местах вида, как чумы.

— Похоже, мне тоже следует перед вами извиниться, — проговорила Ева, сплетая и расплетая пальцы и бегая взглядом по комнате, лишь бы не смотреть на Ника.

— И чем же вы провинились? Кроме того, что обрили меня без лезвия?

Николас усмехнулся, надеясь шуткой снять напряжение, возникшее между ними. Впрочем, он решил, что не будет спешить надевать чистую рубашку, поскольку его частичная нагота явно выбивала почву из-под ног Евы.

— Когда мы были в воде и акула снова повернула к нам… В общем, слова вырвались у меня сами собой. Я выразилась неприлично. Надеюсь, вы учтете, что я тогда была сама не своя.

— Нет, я подозреваю, что тогда вы были как раз настоящей. В такие моменты невозможно притворяться. Кроме того, ситуация требовала пары крепких словечек.

Ник собирался похвалить мисс Апшелл за хладнокровие, проявленное в тот момент, когда могли потерять голову многие мужчины, но молодая женщина перебила его, продолжая гнуть свою линию:

— Однако теперь, когда мы больше не в отчаянном положении, я настаиваю на том, что нам с вами необходимо достичь согласия.

— С удовольствием, — отозвался Ник, широко улыбнувшись. — Я всегда готов достичь согласия с хорошенькой юной леди.

— С юной леди из хорошей семьи, — поправила его Ева. — И, будучи ею, я прошу вас помочь нам продолжить путь.

«Из хорошей семьи». Николас допускал, что это могло быть правдой. Кружева на корсаже и запястьях свидетельствовали о знатности хозяйки. Кроме того, шею Евы украшало серебряное ожерелье с медальоном. Ник надел рубашку, которая доставала до середины бедра, и завязал тесьму на вороте.

— И куда же ваша троица держит путь в такой треклятой спешке? — спросил он.

— Мы с подругами направляемся в Каролину.

Николас часто делал рейсы в Чарльстон с островов Теркс, поставляя соль и другие, менее легальные товары в обмен на продовольствие, в котором остро нуждались Бермуды. Прибрежные воды изобиловали рыбой, но питаться ею одной человек не может. В Чарльстоне капитан Скотт загружал трюмы «Сьюзен Би» вяленой говядиной, соленой свининой и крайне необходимым зерном. Планы мисс Апшелл могли прекрасно вписаться в его собственные.

Николас опустил руки под рубашку и расстегнул пуговицы на матросских штанах.

— Капитан Скотт!

— Мне нужно выбраться из этих мокрых штанов. — Он позволил широким штанинам упасть к лодыжкам и переступил через них, хмуро поглядывая на Еву. — Соленая вода быстро превращает мужчину в евнуха.

— Но вы… вы…

Глаза мисс Апшелл сделались огромными, как морские ежи.

— Голый под рубашкой? Да, но она закрывает все, что нужно, — сказал он, натягивая чистые штаны. — И потом, под вашими юбками тоже ничего нет.

— Джентльмену не пристало так говорить.

— Вот в чем ваша проблема, мисс Апшелл. Вы пребываете в заблуждении, что я джентльмен, тогда как я всего лишь простой моряк. — Ник сверкнул порочной улыбкой. — И этот моряк знает, что под вашими юбками нет ровным счетом ничего, кроме пары восхитительных длинных ножек.

Ева вскипела от негодования, а Ник только улыбнулся, вспомнив, как она брыкалась под ярдами муслина, когда ее втаскивали на борт. Он отвернулся от мисс Апшелл, чтобы застегнуть ширинку. Он сказал, что его одежды достаточно для соблюдения приличий, но этот аргумент мог существенно пострадать, если бы член рванулся к Еве, натянув шатром длинную рубашку.

— Простой моряк, — проворчала за его спиной Ева. — Вам явно недостает скромности.

Николас решил не обращать внимания на этот укол.

— И что же так срочно понадобилось в Каролине трем юным леди из хороших семей?

— Выйти замуж, сэр, хотя это вас нисколько не касается.

Когда Ник повернулся к Еве, она сосредоточенно изучала свои руки, аккуратно сложенные на коленях.

— Я и мои спутницы помолвлены и собираемся обвенчаться с достойными джентльменами.

— Неужели? И где же вы познакомились с этими достойными джентльменами?

— Нигде. По крайней мере, пока.

— Но как же тогда устроились ваши удивительные помолвки?

Мисс Апшелл вскинула на него глаза.

— Наши браки, разумеется, устроили заочно.

— Я был в Каролине, — сказал Ник. — Там мужчины не страдают от нехватки женщин. Зачем этим джентльменам понадобилось искать вас и ваших подруг за Атлантическим океаном?

— Возможно, уроженки колоний подходят для большинства мужчин, но эти господа исполнены благородства и хотят жениться на англичанках, — чопорно ответила Ева. — Они хотят быть уверенными, что их дети получат должное воспитание и что с Англией и короной их будут связывать тесные узы.

Ник рассмеялся.

— В колониях многие плевать хотели на корону.

Мисс Апшелл быстро заморгала; на ее лице было написано искреннее изумление.

— Вы, конечно же, слышали о подстрекателях, патриотах, как они себя называют? — Ник не мог поверить, что в Лондоне не знают о беспорядках в колониях. — Логово у них в Бостоне, но печатные станки разносят их лозунги по всему побережью океана, сея смуту, как одуванчик свои пушинки.

Недовольство колонистов законом о гербовом сборе, налогом на чай и законами, заставляющими их расквартировывать британских солдат, тлело последние десять лет и теперь грозило настоящим извержением вулкана.

Но страдали от этого не все.

По правде говоря, Нику следовало целовать ноги королю Георгу и его деспотичному парламенту. Законы, требующие, чтобы колонисты торговали только с Англией, сделали французское вино и карибский ром, которые Ник ввозил контрабандой, баснословно выгодным товаром.

Небольшое ослушание шло на пользу делу.

— Но разве можно одобрять такие решения?

Ева в недоумении покачала головой.

— Они смотрят на это по-другому. Они заявляют, что хотят иметь представителей в парламенте, коль скоро их облагают налогами. — Ник нахмурился. Почему он разговаривает о налогах с восхитительно мокрой женщиной? И все же он чувствовал себя обязанным предупредить мисс Апшелл, что жизнь в Каролине может оказаться не такой, как она ожидает. — Разумеется, такие настроения царят не везде, но есть люди, готовые попрать старые порядки и пуститься в вольное плавание.

— Верноподданные короля, конечно же, не позволят такому случиться.

— Такие верноподданные, как ваш потенциальный муж?

— Именно. Это мистер Смут Пенниуистл, эсквайр из Каролины, джентльмен и плантатор. Он даже служит диаконом в приходе, что рядом с его домом. — Ева потянулась к медальону на шее и открыла створки, чтобы взглянуть на миниатюру. Она сникла. — Ах, портрет испортился!

— Позволите?

Николас протянул руку. Мисс Апшелл отстегнула медальон и положила ему на ладонь. Крошечная картинка размазалась и съежилась от воздействия морской воды, но Ник все же разглядел профиль джентльмена с тяжелой нижней челюстью, голову которого покрывал парик.

Николасу был знаком этот тип людей. Бледные, с одутловатыми лицами, разнеженные излишествами в еде и питье, они купались в роскоши, беззастенчиво вкушая плоды чужого труда. Мистер Смут Пенниуистл явно не годился в мужья яркой, упрямой женщине, которая сидела сейчас перед Николасом.

— Дайте вашему мистеру Пенниуистлу пару дней позагорать на бермудском солнце, и я уверен, что все его драгоценные добродетели останутся при нем, — язвительно проговорил Ник, возвращая медальон.

— Ах, очень на это надеюсь, — отозвалась Ева, застегивая тонкую цепочку у себя на шее. Сарказм Ника явно был ею не замечен. — Вот увидите, если вы поможете нам продолжить путь, наши женихи наверняка вас щедро отблагодарят.

— Женихи, а не ваши благородные родственники?

Этот вопрос, похоже, застал мисс Апшелл врасплох.

— Естественно, они будут рады узнать, что вы нам помогли.

— Отлично, — сказал Ник. — Через неделю в Бристоль отправляется пакетбот. Мы пошлем с ним письмо вашим родственникам. До Англии путь неблизкий, но, по крайней мере, новость о вашем спасении должна прийти вместе с сообщениями о крушении «Молли Харпер».

— В этом нет необходимости. Главное, что…

— Главное, что вы не знаете, кто на самом деле ваш потенциальный жених, и, подозреваю, ваша семья осведомлена ничуть не лучше.

Николас не сомневался, что в Англии за руку такой красавицы, как Ева Апшелл, сражалась дюжина поклонников. Даже если у нее не слишком внушительное приданое, то, что он уже успел узнать об этой барышне, должно с лихвой компенсировать недостаток средств любому мужчине, достойному так называться. Николас скрестил на груди руки и недоверчиво склонил голову.

— А не заставило ли что-нибудь вас троих бежать из Англии?

— Конечно нет! — чересчур поспешно возразила Ева. — Какой вздор!

— А разве не вздор плыть через весь Атлантический океан, чтобы выйти замуж за человека, которого вы никогда не видели? — парировал Ник. — Не ваша семья устраивала этот брак, не так ли?

— Вообще-то это не ваше дело, но да, инициаторами выступали не мои родные. Наши женихи прислали в Англию посредника, чтобы найти достойных жен. Уверяю вас, все это вполне прилично. Как в Библии.

— Как в Библии?

— Конечно. Разве вы не читали, как патриарх Авраам послал слугу на родину отца, чтобы найти жену для своего сына Исаака? — Она подалась вперед и очень серьезно продолжила: — Лейтенант Рэтбан напомнил мне об этом при нашей первой встрече. Он говорил, что благородные джентльмены, у которых очень много дел, часто полагаются на мудрость третьей стороны в вопросе выбора невесты.

— Кто такой лейтенант Рэтбан?

Ник уже был настроен против этого человека. Если он разглагольствует о писании, то может даже оказаться методистом.

— Джентльмен, который сопровождает нас в Каролину. — Ева нахмурилась. — Но когда корабль напоролся на риф, мы потеряли его в суматохе, и я не знаю, как он пережил эту ночь.

Ник тоже не знал, но очень сомневался в том, что Рэтбан джентльмен. Что-то во всей этой истории не сходилось. Ева Апшелл не была похожа на простушку, но в данном случае она явно проявила излишнюю доверчивость.

— Прошу вас, капитан! Лейтенант Рэтбан заверил нас, что наши женихи в высшей степени достойные люди.

— Достойные? Хм-м. Что же, на Бермудах есть и гораздо более достойные мужчины.

Архипелаг мог похвастать парой борделей, а вот некоторые молодые ребята из команды Николаса жаловались на недостаток порядочных женщин. Шлюхи прекрасно подходили для коротких встреч, но рано или поздно наступает время, когда мужчина понимает, что пора остепениться.

Упустив трофейный корабль, капитан Скотт рассудил, что его люди по меньшей мере заслужили возможность поухаживать за тремя очаровательными юными леди. Кроме того, Ник не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать, как застенчивый Хиггс будет добиваться расположения дам.

— Я не повезу вас в Чарльстон.

— Значит, вы отказываетесь нам помочь?

— Я этого не говорил. Просто моя помощь будет совсем не такой, как вы представляли, — учтиво проговорил Николас. — Трем незамужним и беззащитным леди понадобится место, где они смогли бы прийти в себя после кораблекрушения. Мой дом в Сент-Джордже достаточно просторен, чтобы я мог принять там вас и ваших подруг.

— Вы хотите, чтобы мы остановились в вашем доме?

— Я знал, что вы умны. Мы пришли к полному согласию. — Ник потер руки. — Я буду рад гостям. До тех пор, конечно, пока каждая из вас не выберет мужа из числа островитян. Предпочтение, как вы понимаете, следует отдавать членам моей команды.

— Вы хотите, чтобы я вышла замуж за одного из ваших моряков?

— Почему бы нет? Вы явно хотите выйти замуж. Так почему не за матроса? Или, по крайней мере, за островитянина. — Николас выловил из сундука пару чистых чулок и прислонился к кровати, чтобы снять мокрые. — В конце концов, вы собирались стать женой пухленького, замученного подагрой незнакомца по имени Пенниуистл.

— Мистер Пенниуистл уважаемый, богобоязненный и благородный джентльмен.

— Может быть, но я сомневаюсь, что богобоязненного джентльмена заинтересует язвительная мегера, чье умение сквернословить почти достигает высот этого искусства. — Ник натянул чулки и встал, усмехаясь. — Моряк куда охотнее оценит в женщине такой уникальный талант.

Мисс Апшелл медленно поднялась, и Николасу показалось, будто он видит, как из ее розовых ушей идет пар.

— В таком случае я попрошу помощи у другого капитана, как только мы прибудем в порт. Возможно, того, кто спас «Молли Харпер».

Красивая бровь Евы с вызовом изогнулась. Очевидно, от внимания мисс Апшелл не ускользнуло, какую неприязнь Скотт и Восток испытывают друг к другу. Николас еще раз оценил смелость молодой женщины.

— Желаю удачи, мисс Апшелл. «Морской волк» бросает якорь у другого острова, — пояснил Ник, стараясь говорить ровным тоном. — И поскольку у вас нет ничего, кроме мокрого платья на изящной фигурке, сомневаюсь, что вы в этом преуспеете. Даже Адам Восток не настолько глуп, чтобы брать на борт пассажиров, не потребовав плату вперед.

— Капитан Скотт, это совершенно неприемлемо!

Ник зло выругался себе под нос, и Ева плюхнулась обратно на стул.

— Мисс Апшелл, я пожертвовал возможностью заполучить груженую до краев бригантину, чтобы выловить вас из воды. Я чуть не оказался в утробе акулы. А теперь я предлагаю вам свою защиту и очаг, чтобы вы с подругами могли начать новую жизнь на прекраснейшем из островов.

Он наклонился и оказался почти нос к носу с мисс Апшелл.

— Если это неприемлемо, то я ума не приложу, что же вас удовлетворит.

Даже пропитанная соленой водой, кожа Евы источала не поддающийся описанию восхитительный женский запах. Если бы эта барышня не выводила его из себя, как никто другой, ему бы захотелось снова ее поцеловать.

Мисс Апшелл открыла рот, чтобы ответить, но стук в дверь заставил ее промолчать.

Николас громко разрешил войти, и из-за двери выглянул Татем. Матрос втянул голову в плечи и в знак уважения потянул себя за чуб.

— Прошу прощения, капитан, — пробасил он, подавая Нику сухие ботинки. — Мы подходим к входу в гавань Сент-Джорджа, сэр. Мистер Уильямс спрашивает, не хотите ли вы сменить его у штурвала?

— Я сейчас буду.

Николас никогда не разрешал никому другому проходить узкий коридор к домашнему причалу «Сьюзен Би». О такой уютной бухточке моряк мог только мечтать, но из-за множества островков и отмелей Николасу всегда было легче на сердце, если на подходе к гавани он держал штурвал собственными рукам.

— Мисс Апшелл, советую вам воспользоваться моим сундуком и найти сухую одежду, пока меня не будет, — сказал капитан, натягивая ботинки. — Для женщин соленая вода так же опасна, как и для мужчин. Не самое удачное время выводить какую-нибудь мерзкую сыпь, если вы собираетесь произвести впечатление на наших островитян.

Как только Ник закрыл за собой дверь каюты, что-то с грохотом врезалось в нее с другой стороны.

Вероятно, одна из его книг.

Почему у женщин постоянно возникает дьявольское желание чем-нибудь в него швырнуть?

Приютив в своем доме трех потерпевших крушение женщин, Ник выжмет из сегодняшнего плавания хоть каплю радости.

Но пока капитан Скотт вел «Сьюзен Белл» к финишной черте забега, у него закралось смутное подозрение, что Магдалена может воспринять это иначе.

 

Глава 5

— Упертый, вшивый, напыщенный до такой скотской степени, что вот-вот лопнет! Хрен с ножками, вот он кто.

Ева пробормотала новую порцию проклятий в адрес невыносимого капитана, нагнувшись, чтобы поднять с пола его зачитанного Джона Локка. Она понимала, что не должна бросаться такими драгоценными вещами, как книга, хотя разобрать что-нибудь дальше названия было выше ее сил. Мать начинала учить Еву чтению, поэтому буквы она знала, но детство закончилось для нее слишком рано, и она не успела перейти на «ты» с написанным словом. Ева также понимала, что не должна ругаться, иначе никто не поверит, что она леди.

Но отделаться от дурной привычки, приобретенной в трактире и отшлифованной в Ньюгейте, было непросто. Швырнув книгу, Ева почувствовала себя лучше, но только пара-тройка удачно подобранных выражений могла по-настоящему дать выход ее недовольству. Особенно если эти выражения были достаточно крепкими, чтобы от них свернулось свежее молоко.

Будь Ева до конца откровенной с собой, ей пришлось бы признать, что часть гнева следует направить на саму себя. Когда капитан целовал ее, она проявила безвольность уличной девки. Она промедлила и не воспылала сразу праведным гневом, как поступают леди, если мужчины позволяют себе подобные вольности.

Поскольку она смягчилась, поддалась ему на мгновение, он решит, что в ней нет ни капли благородной крови.

Капитан Скотт ей не поможет. Конечно, он молодец, что спас ее, но если он собирается фактически сделать ее пленницей, то это его геройство сводилось на нет.

Что же ей теперь делать?

Нужно найти способ добраться до колоний, и не ради какого-то пухленького плантатора по имени Пенниуистл. В Ричмонде живет брат ее матери. По крайней мере, то последнее, давнее письмо пришло оттуда. Ричмонд ведь не слишком далеко от Чарльстона?

Дядя ей поможет. Должен помочь. Он единственный, кто остался у нее из родни.

— Делу время, — напомнила себе Ева. Она не могла рассчитывать, что капитан Скотт надолго оставит ее в покое.

Ева расшнуровала корсаж. Как хорошо, что, когда их корабль напоролся на риф, на ней было светло-голубое муслиновое платье, а не robe a lafrancaiseс цветочным рисунком. Второй наряд Ева берегла ко дню высадки в Чарльстоне.

«Толку мне теперь от него! Robe a lafrancaise для меня потеряно». Такой элегантный и пышный наряд никогда еще не касался ее кожи, зато на муслиновом платье шнуровка была спереди. А это значило, что она могла надевать и снимать его сама.

И больше никто не увидит ее голой спины.

Ева стянула с себя мокрое платье, борясь с искушением выжать его на деревянный полированный пол капитанской каюты.

«Нет, это будет слишком дерзко и только добавит хлопот юнге». Ева выжала воду в ночной горшок, что стоял в углу. Потом она развесила платье и уцелевший чулок — она не помнила, когда потеряла второй, — на спинке стула, где с них вскоре стало капать. Опустившись на колени, Ева принялась перебирать содержимое капитанского сундука.

Надев через голову мужскую рубашку, она, к своему удовольствию, увидела, что та приходится ей ниже колен. Странно было чувствовать, что груди больше не приподняты и не сдавлены вместе в клетке из китового уса и плотной ткани. Тонкий батист дразнил соски, когда груди свободно раскачивались под рубашкой.

Для ног Ева смогла найти только короткие матросские штаны того свободного покроя, какой так любят моряки. К сожалению, они скандально оголяли лодыжки молодой женщины и к тому же отказывались держаться на талии. Ева решила проблему, стянув их на поясе куском грубой веревки и надев пару толстых шерстяных чулок. Туфель у нее не было. Даже если бы капитан оставил ей запасную пару своих ботинок, она бы шаркала и выпадала из них на каждом шагу.

Наряд Евы ни в коем случае нельзя было назвать приличным, но, по крайней мере, он прикрывал ее лучше мокрого платья. Корабль накренился на резком повороте и снова выровнялся. Сквозь окна в корме пробились первые рассветные лучи.

Ева осторожно вышла из каюты и поднялась на палубу, чтобы своими глазами увидеть, где они с подругами очутились. Салли и Пенелопа стояли у перил правого борта и что-то увлеченно обсуждали, а матросы тем временем занимались своими делами. Поскольку на подругах была примерно такая же нетрадиционная для леди одежда, что и на Еве, моряки не упускали случая бросить долгий взгляд на их лодыжки.

С этим ничего нельзя было поделать, и Ева решила вести себя как ни в чем не бывало. Игнорируя похотливые взгляды моряков, она пересекла палубу и присоединилась к подругам.

— Ах, Ева, разве остров не прекрасен? — с театральным восхищением воскликнула Салли.

— После барахтанья в морской пучине любое место покажется раем, — угрюмо ответила Ева, но вынуждена была признать, что густые заросли рододендрона и олеандра, раскинувшиеся под изящными пальмами и высоченными кедрами, радовали глаз. Правда, до этого они долгие недели не видели ничего, кроме морской глади. Ева уловила сладкий запах гибискуса, а вообще в воздухе разливался пьянящий аромат зелени.

— Что и говорить, мы легко отделались, — продолжала Салли. — Капитан даже забирает нас к себе домой. А мистер Хиггс говорит, что он не кто иной, как владыка острова Дьявола.

— Остров Дьявола! — повторила Ева. Как это подходит такому черноглазому демону, как капитан Скотт! — А он, значит, здесь владыка. Пожалуй, так и есть, как думаешь?

— Не совсем. Тут и губернатор имеется, но мистер Хиггс говорит, что люди почти не обращают на него внимания, разве что из Англии приедет делегация, — тарахтела Салли, едва успевая переводить дух. — Тут почитают капитана Скотта. Поговаривают, что он джентльмен благородного происхождения.

— И отвратительного воспитания, — буркнула Ева. Как будто не расслышав ее, Салли продолжила:

— Скорее всего, он младший сын какого-нибудь аристократа. У него нет титула, но местные жители все равно зовут его лорд Ник.

— Что еще говорит мистер Хиггс?

Ева рассудила, что не помешает больше узнать об острове и его жителях.

— Он говорит, что остров Дьявола — это, конечно, старое название. Кажется, когда люди впервые сюда попали, здесь не было ничего, кроме птичек и стада диких свиней. Ровным счетом ничего! Короче говоря, моряки приняли пение птиц и хрюканье свиней за стоны демонов, идущие прямо из ада. — Салли вздрогнула, представив эту жуткую картину. — Мистер Хиггс говорит, что теперь острова называют Бермудами.

— Похоже, мистер Хиггс просто кладезь всякой информации, — сухо заметила Ева. Она мельком взглянула на первого помощника, который стоял у перил, заложив руки за спину.

Хиггс бросил взгляд на женщин, но, пойманный с поличным, почти сразу же отвернулся. Его лицо залила краска. Мистер Хиггс был высоким и сухопарым. Его светлые волосы, собранные в аккуратную косичку, были спрятаны под треуголкой. Еве он напоминал длинноногого жеребенка, пугливого и осторожного.

— Кажется, он застенчивый, — заметила она.

— Думаешь? — Салли подперла ладонью круглую щечку. — Я переживала, какими мы ему покажемся в этой одежде. Но он сказал, что мы воплощение английской женственности, и не важно, что на нас надето. — Салли вздохнула, как будто успела по уши влюбиться. — Как мило с его стороны!

— Капитан тоже кажется очень милым, — сказала Пенни. — К тому же он храбрый.

— Только он привык все делать по-своему, — проговорила Ева. — Он отказывается везти нас в Чарльстон.

— Вот и чудненько! — Салли довольно закивала. — Сент-Джордж меня вполне устраивает. Когда я ступлю на твердую землю, сам дьявол не загонит меня обратно на корабль.

На горизонте показались белые крыши домов. Аккуратный и чистый, городок Сент-Джордж был греющим душу клочком цивилизации посреди буйной зелени, словно обломок Англии доплыл сюда по серым волнам через весь океан. Корабельный колокол зазвонил, возвещая об их приближении.

Ева оглянулась на штурвал, за которым стоял капитан Скотт. Широко расставив ноги, играя мускулами под рубашкой с открытым воротом, он сильной рукой вел корабль к пристани. Вместо того чтобы носить парик, как подобает джентльмену, или, следуя примеру Хиггса, спрятать под треуголку аккуратно сплетенную косичку, капитан позволял своим длинным черным волосам свободно развеваться на ветру. Они доставали до его широких плеч, и казалось, что это какой-нибудь варварский князь.

Раздосадованная Ева отвернулась от капитана. Жаль, что цивилизация Сент-Джорджа не укротила хозяина этого судна.

«Сьюзен Белл», бочком подойдя к причалу, потерлась о него каркасом, точно веселая подружка, играющая с любовником. Николас наблюдал, как его люди швартуют судно.

Предприимчивый портовый «крысенок», по-видимому, услышал колокол, когда они приближались. Мальчишка сгонял в большой дом Ника и в ожидании товаров, которые капитан должен был забрать с потерпевшего крушение корабля, пригнал пустую повозку. Парень даже не забыл привязать сзади лошадь Ника.

— Мистер Хиггс! — Николас щелкнул пальцами, и его первый помощник немедленно возник рядом, зашагав следом за капитаном к сходному трапу. — Доставьте наших гостей в дом на этой повозке. Я скоро буду.

— Есть, капитан!

— Да, и прихватите с собой парнишку. — Ник указал на мальчика, который стоял на уровне головы жеребца. — Устройте его пока в конюшне. Если он продолжит подавать надежды, подумаем о том, чтобы взять его в команду.

— Так точно! — отозвался Хиггс, но его лоб прорезала морщина тревоги. — Но вы ведь уже будете дома к тому времени, как мы приедем? Боюсь, что мисс Магдалена может принять наших… гостей не так тепло, как нам хотелось бы.

Ник рассмеялся.

— Ты, как всегда, проницателен, Хиггс, — сказал он. — Как раз по этой причине я заеду к модистке, прежде чем явиться домой. Никогда не вступай в битву безоружным, парень. А если твой противник женщина, лучшее оружие — это новая шляпка и моток лент.

— Н-но если мы приедем раньше вас, что я скажу мисс Магдалене? — Заикание вернулось к Хиггсу, как только палуба перестала раскачиваться.

— Не волнуйся. — Николас похлопал его по плечу. — Женщины любопытны, как сороки. Устрой нашим гостьям неспешную прогулку по городу, и тогда я наверняка доберусь домой раньше вас.

Ник сошел с трапа, бросил мальчугану у повозки двухпенсовик и велел тому ждать Хиггса. Потом отвязал жеребца, вскочил на него и вонзил в бока шпоры, пустив скакуна быстрой рысью по Уотер-стрит.

Перед лицом Ника возник образ Магдалены. Возможно, две новые шляпки не окажутся лишними.

— Ах, какая прелесть! Ник, они просто чудо! — восхищалась шляпками Магдалена. Она оторвалась от шляпных коробок, чтобы быстро поцеловать Ника в губы, и тут же вернулась к обновкам. — Я беру свои слова назад. Как же ты правильно сделал, что бросился спасать тот корабль!

— Даже не знаю, что сказать.

— Я знаю. — Она надела розовую шляпку и завязала под ухом лихой бант, любуясь собой в зеркале Ника. — Она ничуть не хуже той, что в лавке госпожи Этвуд. Бьюсь об заклад, она прямо из Парижа. Корабль французский?

— Нет.

Ник гадал, сколько у него в запасе времени до приезда Хиггса и повозки.

— Что еще они везли? Тюки тканей? — Глаза Магдалены засверкали, точно глубокие изумрудные пещеры. — А может, и того лучше — у них были готовые платья?

— Не знаю. — Ник устало опустился в любимое кресло у камина. — Послушай, Магда, эти шляпки не с тонущего судна.

Магдалена недоверчиво взглянула на Ника.

— Они из лавки госпожи Этвуд.

— Но…

— Я не успел добраться до корабля.

— О нет! — Магдалена с изяществом подбежала к Николасу и опустилась перед ним на колени, положив искусные пальчики на его бедра. — Только не говори, что он пошел ко дну со всей командой.

— Не совсем. Восток опередил меня.

— Мне жаль, Ник. — Она встала и прижалась к нему, чтобы поцеловать, но он отвернулся. Поцелуя не достаточно, чтобы он примирился с потерей «Молли Харпер». — Должно быть, у него было преимущество на старте. Никому не под силу опередить тебя в честной гонке.

— Восток обогнал меня не потому, что хорошо вел судно, а потому, что ему больше повезло. А это часто бывает важнее мастерства. Я был ближе к тонущему кораблю, но отклонился от курса, чтобы подобрать тех, кто к тому времени оказался в воде. Поэтому Восток добрался до корабля первым. А значит, трофей по всем законам достается ему.

— Что ж, если люди уже покинули корабль, готова поспорить, Востоку мало что досталось.

Магдалена провела пальцами по внутренней стороне бедер Ника, дразня кожу рядом с пахом, но не касаясь его. Тело мгновенно отозвалось на ее ласку.

«Пора с этим заканчивать, — решил Николас, — пока я не потерял способность думать головой».

— Приказа покидать судно не давали.

Магдалена села на пятки и нахмурилась.

— Ты же всегда повторял, что бросаться в воду — последнее средство. Если кому-то хватило дурости покинуть корабль, который еще держался на плаву, нужно было оставить их и сначала заявить свои права на трофей.

Ник покачал головой.

— Если бы я так поступил, они были бы сейчас мертвы, а я не хотел, чтобы их смерть была на моей совести.

— Я бы так не переживала. Нужно было предоставить судьбе распоряжаться жизнью глупцов. — Магдалена встала и, раздосадованная, принялась ходить по комнате. — Ах, Ник! Это был большой корабль?

— Груженая до краев бригантина, — признался Николас, жалея, что потратился на вторую шляпу. Ему теперь не нужна была победа в этом споре. — За бортом было три женщины, Магдалена. Я не мог бросить их умирать.

— Мужчины, женщины — какая разница? Ты должен был захватить этот корабль ради меня… Ну, по крайней мере, ради своей команды.

— Никто из моих людей не возражал. — Перед глазами Ника на мгновение возник образ Евы Апшелл, требующей, чтобы сначала он спас ее подруг. Магдалена выхватила бы у них спасательный трос и послала бы неудачников ко всем чертям.

Магдалена вздохнула:

— Иногда мужчины так непрактичны!

— Пожалуй, ты права.

Ника никогда особенно не интересовало, что происходит в хорошенькой головке его любовницы. Теперь, когда завеса на шокирующий миг приоткрылась, он уже не находил эту женщину такой уж хорошенькой. Николас подозревал, что Магдалена корыстна, и та никогда и не скрывала, что любит шик, — ежемесячные счета, которые присылали из портовых магазинов Сент-Джорджа после ее посещений, служили тому подтверждением. Но Ник не ожидал, что его любовница окажется такой бессердечной стервой.

— Им негде остановиться, поэтому я предложил им пожить здесь.

— Здесь? — Глаза Магдалены сделались огромными, как у морского окуня. — Ты приведешь в дом трех незнакомых женщин? Нет, Ник, я этого не потерплю!

— Тебя никто не спрашивает. Это мой дом, Магдалена.

— Но я живу здесь с тобой…

— Ровно до тех пор, пока ты мне интересна, я так полагаю.

— Ах, Николас, ты шутишь!

Магдалена тут же сменила тактику. Она скрестила руки под грудью, чтобы подчеркнуть свои пышные формы, и выпятила нижнюю губу. Раньше Нику нравилось, когда она так делала.

Николас не позволил себя отвлечь. Он принял решение, и не было смысла тянуть время.

— У нас с тобой был хороший забег, но я уже достиг финиша. В благодарность за то, что между нами было, я распоряжусь, чтобы Хиггс положил на твой счет в банке Баттерфилда приличную сумму, — предложил Ник. Магдалена не сможет обвинить его в скупости. — Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, не стесняйся, обращайся ко мне.

— Три женщины? Хм-м. — Магдалена прищурилась и смерила Ника пронзительным взглядом. — Если тебе мало одной женщины в постели, мог бы просто сказать мне. У меня есть подруга, которая с радостью согласится. Мы с ней уже когда-то ублажали вместе мужчину, и…

— Как бы заманчиво это ни звучало, я пас, — перебил ее Ник, сожалея, что Магдалена не предложила этого раньше. Идея таила в себе разнообразные соблазнительные возможности, но, к сожалению, у него пропало желание спать с Магдаленой, независимо от того, составит им компанию еще одна женщина или нет. — Можешь взять все, что приобрела, пока жила со мной. Пошли Хиггсу список, и он позаботится, чтобы тебе это доставили. Ведь ты по-прежнему владеешь тем домиком на острове Паджет, не так ли?

Магдалена молча кивнула; обошлось без рыданий. Ник никогда не допускал мысли, что между ним и Магдаленой возможна любовь, и теперь был рад видеть, что его равнодушие взаимно.

Плотская страсть приносила массу приятных мгновений, но когда она перегорала, в сердце не оставалось ничего, кроме серого пепла, который легко стряхнуть.

— Хорошо.

Николас повернулся, чтобы покинуть комнату, но потом передумал и щелкнул пальцами.

— Ах да! Поскольку после кораблекрушения у моих гостий ничего не осталось, им нужна будет хоть какая-нибудь одежда. Я прошу тебя: пожалей несчастных и оставь им несколько самых необходимых вещей из твоего гардероба.

— Пожалеть? Ну ты и сволочь! — Магдалена бросилась к Нику и затарабанила кулаками по его груди. — Раздеваешь меня, чтобы нарядить своих новых подружек!

Николас схватил ее за руки и завел их за спину. Магдалена перестала сопротивляться, прижалась к Нику грудью и устремила на него взгляд из-под длинных полуопущенных ресниц.

— Это новая игра, Ник? Пытаешься меня разозлить, чтобы потом наказать за неповиновение? — Уголок ее губ пополз вверх. — Хорошо. Я принимаю правила.

— Дорогая моя Магдалена, увы, это не игра.

Он будет скучать. Магдалена настолько же изобретательна в постели, насколько вероломна. Но он уже никогда не сможет спать с ней, помня о том, что она пожелала смерти трем ни в чем неповинным незнакомкам ради того, чтобы получить пару-тройку новых вещей.

— Уходи, пока не приехали мои гости, иначе можешь забыть о щедром conge. Подозреваю, что в твоем распоряжении меньше четверти часа.

Николас отпустил Магдалену и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

 

Глава 6

Перегрин Хиггс остался наедине с тремя незнакомыми женщинами, и при других обстоятельствах этого хватило бы, чтобы он превратился в подрагивающий студень.

«Спасибо Господу за Реджи Тенскру!» — думал Хиггс, прогоняя повозку по узким и все более крутым улочкам Сент-Джорджа. Парнишка примостился на облучке рядом с Хиггсом и развернулся лицом к пассажиркам. Он ни на миг не давал беседе угаснуть, развлекая леди историями о делах островитян и сообщая, кто в каком доме живет и откуда можно ждать щедрой милостыни.

Как будто леди интересуются подобными вещами!

— Насколько люди могли сосчитать, на Бермудах всего около ста семидесяти островов, плюс-минус парочка, — сообщил Реджи. — Ясное дело, некоторые из них такие маленькие, что и ногу некуда поставить, но если они не касаются другого куска суши, думаю, это считается. Верно?

Как и подобало леди, коими, очевидно, являлись пассажирки Хиггса, женщины вежливо слушали и вставляли замечания, если только Реджи давал им хоть малейшую возможность сделать это. Так что Хиггсу не нужно было произносить ни звука. И замечательно, ибо Перегрин подозревал, что нечленораздельные звуки — это все, на что он сейчас был способен.

Видел ли когда-нибудь свет такой великолепный цветок английской женственности, как мисс Салли Монро?

Перегрин шумно сглотнул. А у него язык не поворачивается хоть слово сказать!

Они миновали центр городка и начали взбираться по узкой колее, ведущей к дому капитана. На горизонте появилась двуколка, запряженная одной лошадью. Она неслась с холма им навстречу. Возница тяжелой рукой потчевал лошадь кнутом по холке. Перегрин прижал повозку к левой обочине, чтобы пропустить двуколку.

Поводья держала женщина. Темные волосы развевались у нее за спиной, а нахмуренный лоб и сведенные над переносицей брови превращали лицо в злую маску. Перегрин убрал улыбку и снял треуголку, когда женщина проносилась мимо. Но та даже не взглянула в его сторону.

«Похоже, капитан решил проблему, как и обещал». Хиггс с легким сердцем подбодрил лошадей, и те пустились рысью. Ему никогда не нравилась Магдалена. Та не упускала случая посмеяться над заиканием Перегрина, если капитан был поблизости.

— Ничего себе! — воскликнула мисс Монро. — Кто это был?

— Магдалена Фрит, — услужливо сообщил Реджи. — Похоже, кутеж для нее закончился. Это мамзель лорда Ника.

Реджи сосредоточенно моргал, пытаясь правильно произнести слово «мадемуазель», но уж кому-кому, а Перегрину не с руки было измываться над простецкой речью мальчугана. Положа руку на сердце, Хиггс был бы рад говорить и вполовину хуже.

— Мадемуазель лорда Ника? — обронила мисс Апшелл.

— Ну, знаете, подружка, девка его…

— Д-довольно! — буркнул Перегрин. Капитан никогда не скрывал своих отношений с мисс Фрит, но мальчику вовсе не обязательно было выкладывать все, что он знал.

— Далеко ли еще до дома капитана, мистер Хиггс? — спросила мисс Апшелл.

Хиггс замотал головой.

— Он сразу за этим подъемом, — с готовностью отозвался Реджи. Как видно, упрек Перегрина нисколько его не расстроил. — Вам будет приятно узнать, что «Шепчущий холм» — один из лучших домов на островах. Как по мне, так даже получше губернаторского.

— Почему он называется «Шепчущий холм»? — спросила Салли Монро. — Боже мой! Надеюсь, в нем нет привидений. Ведь нет, правда?

Перегрин усмехнулся. Ну и воображение! В придачу к сияющим белокурым локонам и самым веселым карим глазам из всех, в какие когда-либо имел удовольствие заглядывать Перегрин.

— Привидения? Да бог с вами! Выдумали тоже! — сказал Реджи. — Не, его называют «Шепчущим холмом» из-за того, что ветер шумит в пальмах. Говорят, получается такой звук, как будто остров рассказывает все свои секреты, если у кого будет охота посидеть и послушать.

— Как мило! — произнесла самая тихая из женщин.

«Как же ее зовут? Ах да, мисс Смайт!» — припомнил фамилию Хиггс, но имя упрямо не желало всплывать в памяти. Надо будет завтра посмотреть в корабельном журнале.

Когда повозка преодолела подъем, женщины за спиной Перегрина хором ахнули, увидев «Шепчущий холм». Увидев дом глазами гостей, Хиггс вынужден был признать, что тут есть чем восхищаться.

Невысокий и длинный, с несколькими маленькими внутренними двориками, создающими плавные изгибы, дом прочно занял вершину холма, как будто вырос на ней. Снежно-белая крыша и бледно-желтые стены проглядывали сквозь драпировку бугенвиллий и плетущегося гибискуса. Темно-зеленые ставни-жалюзи были слегка приоткрыты, как глаза сонного человека, чтобы бриз мог охлаждать комнаты.

— Мистер Хиггс, вы тоже здесь живете? — спросила мисс Монро.

Перегрин кивнул, чувствуя, что у него начинают гореть кончики ушей. Он даже не подумал об этом. Он будет жить под одной крышей с этой белокурой богиней!

О крепком здоровом сне ему теперь придется забыть.

— Теперь и я тут живу! — провозгласил Реджи. — Ну, пусть и в конюшне. Зуб даю, тут для таких, как я, найдется парочка уютных уголков.

Перегрин остановил упряжку, соскочил с облучка и подбежал к дамам, чтобы помочь им выйти. Каждая пробормотала слова благодарности, но когда мисс Монро на короткий миг вложила маленькую ручку в ладонь Хиггса, у того задрожали пальцы.

— Ах, Ева! — Мисс Монро обняла подругу, любуясь домом. — Это не совсем замок, но все равно очень похоже на сказку, правда?

Дверь была открыта. Капитан появился на пороге, чтобы поприветствовать гостей.

— А вот и дракон! — пробормотала себе под нос Ева, потом расправила плечи и зашагала к двери. Мисс Монро последовала за ней.

Мисс Смайт двинулась было за подругами, но потом остановилась и повернулась к Перегрину. На мгновение их взгляды встретились, но Пенелопа тут же опустила глаза, вперив их в землю, куда-то перед ботинками Хиггса. Несколько прядей длинных каштановых волос выбились, закрыв ее лицо.

— До свидания, мистер Хиггс. И еще раз спасибо вам.

— К вашим услугам. — Он снял треуголку. — До свидания, мисс Смайт.

Пенелопа вновь подняла на него глаза и застенчиво улыбнулась, обнаружив прелестные ямочки. По ее носу и румяным щечкам рассыпалась горсточка веснушек. Мисс Смайт поспешно присела в реверансе и побежала догонять подруг.

Перегрин повел лошадей к конюшне, чтобы объяснить Реджи Тенскру, что к чему. Мальчик прекрасно понимал, какой ему выпал шанс, и с радостью брался за любую работу.

Перегрин поручил ему отполировать медь на парадном экипаже, которым изредка пользовался капитан, а сам занялся лошадьми.

Хиггс целых двадцать минут вычесывал гнедую кобылу и только тогда вдруг понял, что ни разу не заикнулся, отвечая мисс Смайт.

Что бы это значило, он ума не мог приложить.

— Выбирайте себе любую свободную комнату, — щедро предложил капитан.

Он повел женщин по выбеленному коридору. Наружную стену толщиной, судя по всему, в несколько футов, разделяли оконные ниши и арки для светильников. Отполированные до блеска двери на другом конце коридора открывались в жилые комнаты. Еве пришлось признать, что «Шепчущий холм» обставлен красиво и экзотично. У капитана Скотта даже имелся стол, основание которого было выполнено в форме ноги индийского слона. Впрочем, Ева не считала, что из-за всего этого перед капитаном стоит лебезить.

Клетка может быть золотой и обтянутой шелком, но она все равно остается клеткой.

— Похоже, тут довольно много свободных комнат, — сказала Салли. На нее явно произвело сильное впечатление увиденное.

— Я люблю принимать гостей, — пожал плечами капитан Скотт. — Зачастую моим друзьям приходится преодолевать большие расстояния и оставаться у меня надолго. Так бывает, когда живешь на острове.

— Англия остров, но я никогда не видела домов с таким количеством комнат, — сказала Пенелопа.

— В таком случае, вы, очевидно, не бывали в правильных домах, — предположил Николас, озадаченно прищурившись.

Ева подумала, что с Пенни и Салли нужно поговорить. В разговоре с капитаном следует проявлять осторожность, иначе он не поверит, что они леди.

Ник повел женщин по длинному коридору к предпоследней комнате и, когда они вошли внутрь, открыл двустворчатую дверь огромного гардероба.

— Каждая из вас может выбрать отдельную комнату, но что касается одежды, сейчас я располагаю только этой. Можете разделить ее между собой. — Он махнул в сторону внушительного количества платьев. — Разумеется, если вам понадобится что-то еще — а поскольку вы женщины, подозреваю, что понадобится, — мы попросим, чтобы модистка пришла снять мерки и позаботилась обо всем необходимом.

— Спасибо, капитан, — сказала Пенелопа.

— Да, огромное вам спасибо, — подхватила Салли, начав копаться в платьях.

— Если не ошибаюсь, эти кричащие наряды и побрякушки раньше принадлежали Магдалене Фрит, вашей «мадемуазель»? — спросила Ева.

— Ах, мисс Апшелл! — Капитан повернулся к ней, сверкая нагловатой улыбкой. — А я уже было отчаялся вновь услышать ваш прелестный голосок.

Значит, он все-таки заметил, что она молчала все это время, пока он расхваливал свой дом. Этот факт настолько обрадовал Еву, что она не стала возражать, когда капитан Скотт взял ее под локоть и вывел через открытые стеклянные двери в маленький укромный садик. Салли и Пенни слишком увлеклись содержимым гардероба, чтобы заметить их уход. За спиной Евы по-прежнему слышались восторженные возгласы, которыми ее подруги встречали новые сокровища.

— Да, одежда раньше принадлежала мисс Фрит. Да, она была моей содержанкой, и это означает, что платья самого высокого качества. — Николас вопросительно поднял бровь. — И если вам интересно, да, место моей любовницы освободилось. Не желаете попытать счастья в этом качестве?

— Капитан Скотт! — Ева занесла руку, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил ее и крепко сжал запястье.

— Мисс Апшелл, вы чересчур легко заводитесь, — бархатным голосом проговорил капитан. Он поднес к губам запястье девушки и, не отрывая от нее глаз, коснулся пульсирующей жилки.

Ева попыталась вырваться, но ее держали крепко и настойчиво. Будто кролик, завороженный удавом, девушка потеряла волю к сопротивлению и позволила капитану держать себя за руку.

Он погладил тыльную сторону запястья большим пальцем. Это его прикосновение всколыхнуло в ней удовольствие, которое приливало и отступало, точно морские волны. Ева знала, что не должна этого позволять, но ей было необыкновенно хорошо.

— Мой опыт говорит, — произнес он тихим, урчащим голосом, похожим на мурлыканье льва, — что, если женщина так сильно протестует, это означает, что в последнее время она была лишена мужского внимания и остро нуждается в нем.

Это заставило девушку очнуться.

— Самодовольная свинья! Если бы вы знались не только с барменшами и уличными девками, то, возможно, умели бы распознавать отвращение леди.

Капитан опустил взгляд на грудь девушки. Под мужской рубашкой, в которую она была одета, выступали тугие бутоны сосков.

— Поверьте, мисс Апшелл, я распознаю знаки, которые вы мне посылаете. Отвращения нет и в помине.

— Ах вы…

Капитан проглотил остаток ее возмущенного возгласа, прижавшись губами к ее губам. Верный своему слову, Николас не спросил разрешения поцеловать Еву.

Она знала, что должна сопротивляться, но поцелуй капитана был крепким и властным, и вопреки самым благочестивым намерениям разума, ее тело таяло, как сливочное масло на солнце.

Ева ничего не могла понять. Капитан Скотт был обладателем всего, что она презирала в мужчинах: заносчивости, самоуверенности и деспотичности. Ради всего святого, она против этих объятий, и в то же время его тело говорит каким-то тайным пылким языком, и это находит отклик в ее теле! Когда язык капитана игриво скользнул по ее губе, Еве до боли захотелось открыться ему.

Она должна быть сильной. Нужно вырваться из его объятий, пока он окончательно не лишил ее воли. Ева уперлась руками в грудь капитана, но тот стоял нерушимо, как английский дуб.

«Мы еще посмотрим, чья возьмет!» — решила она и резко изменила тактику. Силой она с ним не справится. Ева перестала бороться и позволила руками и ногам безвольно обвиснуть. Она сделалась мертвым грузом в руках капитана.

— Что за черт! Вам дурно? — Николас, встревожившись, прервал поцелуй. — Вы слабая, как медуза.

Ева выпрямилась и с размаху стала капитану на ногу. Тот отпустил ее и отступил на шаг.

— Говорят, у медуз бывает жало, — язвительно сказала она.

— Ева! Ах, вот ты где! — На пороге появилась Салли. — Иди, выбирай, пока лучшие платья не закончились.

Она исчезла так же быстро, как и появилась, беспрестанно хихикая.

— С вашего позволения, капитан, — с насмешливой учтивостью проговорила Ева. — Кажется, мне нужно примерить какой-нибудь из нарядов вашей бывшей любовницы. Только не следует воспринимать это как попытку занять вакантное место. Откровенно говоря, я бы лучше ходила голой.

— Могу это устроить, — мрачно проговорил Николас.

— Вы этого не сделаете. Это плохо вяжется с ролью джентльмена, которую вам вздумалось сыграть.

Ева повернулась, намереваясь уйти, но капитан удержал ее, схватив за руку.

— Между нами что-то есть, Ева.

Услышав собственное имя, слетевшее с губ капитана, Ева ощутила сладостный трепет. Она подавила его.

— Для вас — мисс Апшелл, — поправила она капитана Скотта.

— Гром и молния, да зовитесь вы как угодно! Но вы не можете отрицать, что тоже это почувствовали. — Его черты смягчились, и он бросил на Еву голодный, пронзительный взгляд. — Если передумаете, моя спальня в конце коридора.

— Я не передумаю.

— Ваше тело передумает за вас, — зловеще и с уверенностью заявил капитан. — Поверьте мне, куколка. Я знаю, как обращаться с женским телом, а ваше созрело и, как спелый плод, ждет, когда его сорвут. Приходите ко мне и не пожалеете. Обещаю.

— Будьте осторожны, капитан! — Ева бросила недобрый взгляд на его пах. — Медузы знают парочку мест, куда можно больно ужалить мужчину.

Ева резко развернулась и с гордо поднятой головой зашагала к подругам. Но внутри у нее все трепетало, и она гадала, чем может закончиться следующая встреча наедине с проклятым капитаном.

Медузы — бесхребетные создания. Совершенно бесхребетные.

 

Глава 7

Ник перевернулся на кровати и огляделся. Он мог бы поклясться, что ложился не один.

— Николас! — позвал женский голос.

Ах! Вот она, опять в его рубашке и матросских штанах. Ни на ком еще эта одежда так хорошо не смотрелась.

— Ой! — Ева оглядела себя, а потом снова взглянула на него из-под отяжелевших век. — Узел на веревке опять развязался, и я очень боюсь потерять штаны.

— Без них ты будешь выглядеть еще лучше, детка, — сказал он, поднимаясь с кровати во всей своей наготе и необузданности, чтобы подойти к Еве.

Она встретила его, обвив руками шею. Тем временем он собрал в кулак подол ее рубашки и быстро разделался с веревкой. Он обвел большим пальцем пупок Евы и скользнул ладонью в расстегнутые штаны, по прелестному животику, к влажным завиткам внизу.

Ева тихонько вскрикнула от удовольствия и подставила ему лицо для поцелуя. Она раздвинула ноги, чтобы пустить его дальше, и оперлась о руку, которой он обхватил ее мягкий взгорок. Он опустил голову и начал нежно покусывать губы Евы. Она изогнулась, стараясь сильнее прижаться к нему своим потаенным местом.

— Терпение! — пробормотал он, играя с ее губами. Он наклонил голову, обхватив губами ее рот поперек, наслаждаясь ее вкусом, дразня ее языком, пока она снова не всхлипнула, не в силах скрыть свою жажду.

Он скользнул пальцами вглубь влажной расселины между ногами Евы, и женщина застонала ему в рот. Ее маленький бугорок наслаждения набух, требуя ласки. Он развел ее лепестки двумя пальцами и начал долгими неспешными движениями скользить вверх и вниз по чувствительной точке.

Штаны сползли с бедер Евы, и она вышла из них, нетерпеливо застонав, когда на миг перестала ощущать его прикосновения. Потом она зацепилась ногой за его бедро и качнулась навстречу его руке, прижимаясь все теснее. Она была горячей и готовой принять его.

Воздух был сладким от мускусного запаха ее возбуждения. Внезапно его губы оказались на грудях Евы. Губы терзали ее соски через тонкий хлопок, а член скользил по мягкой коже ее живота в поисках горячего влажного входа.

Ева встала на цыпочки, прижимаясь к нему. Он опустил руки и обхватил ее ягодицы.

— Сейчас, Ник, — выдохнула ему в ухо Ева. — Я хочу…

Кто-то постучал в дверь. Ник не обратил на это внимания.

— Я хочу…

Он прикусил ее сосок, и она вскрикнула от мучительного наслаждения. Его яички стали тугими.

Он приподнял Еву, а потом медленно опустил на заждавшийся член. Он не сводил с нее глаз, наблюдая, как безвольно раскрылся ее онемевший от страсти рот. Ему никогда не наскучит смотреть на Еву.

Она обхватила его обеими ногами за талию, а он любовно насаживал ее на себя, с каждым толчком продвигаясь на сантиметр глубже. Когда он наконец вошел полностью, Ева качнулась навстречу ему и взлетела к вершине наслаждения на штормовых волнах. Она запрокинула голову и выдала изысканную порцию брани.

В дверь постучали громче.

Ева подняла голову и остановила на нем затуманенный взгляд.

— Я хочу… ЧТОБЫ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ ДОСТАВИЛ МЕНЯ В ЧАРЛЬСТОН!

Ник вздрогнул и проснулся, обнаружив, что Хиггс действительно тарабанит в дверь его спальни. Но все остальное исчезло вместе со сном. Он был один-одинешенек на своей большой кровати. Скомканные простыни были разбросаны по постели, а угол подушки намок в том месте, где он сосал его во сне.

«Проклятье!» Вот что бывает, когда мужчина долго не испытывает плотских удовольствий!

— Войдите! — гаркнул он Хиггсу. Разбухший член все еще болезненно пульсировал. «Лучше об этом не думать», — решил Ник.

— П-прошу прощения, капитан, — сказал Хиггс. — К вам много посетителей. Они снова выстраиваются в очередь. Я подумал, вам следует знать.

Мужчины взбудоражились и засуетились, как только пошел слух, что в «Шепчущем холме» поселились три очаровательные молодые дамы, явившиеся на Бермуды прямиком из Англии. Каждый день и лавочники и моряки наведывались к «лорду Нику» под тем или иным предлогом, но все отлично знали, что они приходят хоть одним глазком взглянуть на новоприбывших красавиц.

— М-мы бы разбогатели, как разбойники на большой дороге, если бы брали плату за вход, — мрачно заметил Хиггс в конце дня, когда последний из длинной череды потенциальных женихов наконец стал спускаться с холма в Сент-Джордж. — Не успеем оглянуться, как начнут приходить и с других островов.

Ник рассеянно кивнул. Ему бы радоваться, что островитяне проявляют такой живой интерес к дамам. Это означало, что они погостят у него относительно недолго, и можно будет забыть об игре в благородство. И тогда — да здравствует привычная разгульная жизнь!

Трудно было каждый вечер напиваться в стельку, зная, что за завтраком увидишь три лица, выказывающих осуждение.

Ник шел на новый рекорд: когда еще он так долго обходился без женщины на суше? Вероятно, потому-то он и проснулся с подушкой во рту и в таком возбуждении, что над его пахом можно было разбивать палатку.

Капитан Скотт никогда не любил публичных домов. Он содержал свой корабль в образцовом порядке и ни разу не видел борделя, который показался бы ему достаточно чистым — будь то простыни или сами барышни.

Но пока он выступал в роли опекуна трех юных леди на выданье, не могло быть и речи о том, чтобы заменить кем-то Магдалену.

Если, конечно, на ее место не удастся заманить мисс Апшелл. Ник еще не встречал женщину, которая бы перед ним устояла, а эта барышня искусно водила его за нос. Судя по всему, она забыла, что ведет обычно мужчина.

Николас привык, что женщина падает в его объятия, стоит ему только посмотреть в ее сторону. Ева Апшелл избегала даже встречаться с ним взглядом.

Ник подозревал, что сумеет уговорить ее, если только они побудут наедине достаточно долго. Он чувствовал, как Ева уступала, когда он ее целовал. Ее пульс ускорялся под его пальцами. Мисс Апшелл хочет его, Ник был уверен в этом.

Она просто не желает в этом признаваться.

И пока она не сдастся, он не будет знать покоя.

Несносная мисс Апшелл осторожничала и никогда не попадалась Нику на глаза без сопровождения хотя бы одной из подруг. Вот и теперь они вошли в столовую втроем, рука об руку, загородив арку входа широкими юбками.

— Добрый вечер, леди.

Николас элегантно поклонился гостьям, и те принялись занимать места за столом. Капитан отодвинул для Евы стул рядом с собой, но та проскользнула мимо и села напротив его первого помощника на дальнем конце стола, сделанного из бермудского кедра.

Мисс Монро хихикнула и заняла предложенный стул вместо подруги. Ник пододвинул стул к столу, решив не показывать, как его задело пренебрежение мисс Апшелл. Он опустился на свой стул и заложил за ворот край салфетки.

— Надеюсь, все приятно провели день, — заговорил он.

Чего определенно нельзя было сказать о самом Нике. Армия мужчин, норовивших под самыми неубедительными предлогами попасть к нему в кабинет и вытянуть из него обещание устроить знакомство с юными леди, очень скоро начала его раздражать.

А терпеть приходилось уже несколько дней подряд.

— Если, говоря «приятно», вы хотите узнать, понравилось ли нам то, что нас пожирали взглядами, точно племенных кобыл, то да. Мы безумно весело провели день, — с язвительной улыбкой сказала Ева.

Санторини, повар Ника, изрядно потрудился, улучшая качество блюд и увеличивая их разнообразие, чтобы угодить новым жильцам. Он поистине превзошел себя, приготовив раковый суп-пюре, с которого и начался ужин. Ник пропустил мимо ушей ядовитое замечание Евы и с аппетитом начал есть суп. Такое изысканное кушанье сделало бы честь и герцогскому столу.

— Все как будто вели себя дружелюбно и вежливо, — заметила мисс Смайт, но так тихо, что Нику пришлось напрячь слух.

— Да уж, вежливо до невозможности. Признаюсь, хорошие манеры островитян просто-таки сразили меня наповал, — сказала Ева. — Особенно мне польстило, как мужественно они удерживались от того, чтобы не проверять, какие у нас зубы.

У Хиггса чуть не пошел носом суп.

— Мисс Апшелл, моя цель — позаботиться о том, чтобы вы все трое удачно вышли замуж. Для этого требуются женихи, а мужчина обычно хочет знать, на что он идет, прежде чем позволить накинуть на себя вечную петлю брака, — сказал Ник, схватив ложку, точно кинжал. — Вы можете предложить другой способ?

— Вам уже известны мои соображения на этот счет. — Ева подчеркнуто аккуратно положила ложку на стол. — Я предлагаю отправить нас в Чарльстон, где нашего прибытия ждут женихи, готовые заключить брак без предварительного осмотра. Можете даже остаться там и будете свидетелем на наших свадьбах, если уж вы серьезно обеспокоены нашим благополучием.

— Ах, Ева! — воскликнула мисс Монро. — Ты же знаешь, я больше не могу и близко подходить к кораблям.

— Пенни, ты по-прежнему хочешь продолжить путь, не так ли? — спросила Ева, пристально глядя на подругу. — Помнишь, лейтенант Рэтбан описывал наших суженых как добрейших и благороднейших мужчин?

Мисс Смайт перевела взгляд с Евы на мисс Монро, потом на Перегрина и наконец потупила глаза.

— Давайте проголосуем, — предложила Ева.

Все разом заговорили, приводя аргументы за и против отъезда.

— Нет, черт побери, никакого голосования не будет! — Ник выхватил из-за ворота салфетку и швырнул ее на стол. Он не мог пить, не мог спать, мечтая овладеть Евой, а теперь эта ведьма лишает его возможности получать удовольствие даже от изысканной кухни! — Забудьте о демократии! Куда и когда плывет «Сьюзен Би», решаю я. Я не повезу вас в Чарльстон, и точка.

Эта вспышка гнева заставила женщин испуганно замолчать. Все смотрели в свои тарелки, пока Санторини не пришел убрать посуду. Повар что-то бормотал по-итальянски, очевидно, расстроившись, что супа осталось так много.

Далее подали запеченного сочного палтуса с манговым желе. Мисс Апшелл наколола на вилку хороший кусок, бросила Нику насмешливую улыбку и, довольно причмокивая, отправила рыбу в соблазнительный ротик.

— Это поистине великолепно, мистер Санторини! — сказала она повару, который с ловкостью эквилибриста собирал грязную посуду.

— Grazie, signorina, milk grazie.

Санторини так раскланивался и сыпал благодарностями, что, казалось, вот-вот сделает сальто. Потом он со всех ног бросился в кухню, которая находилась в отдельном домике, расположенном за главным зданием. С точки зрения Ника, Санторини, как и все остальные слуги в «Шепчущем холме», слишком уж рьяно старался угодить трем гостьям.

Сидевшие за столом последовали примеру Евы и немного расслабились. Даже Хиггс улыбнулся и с аппетитом принялся за еду.

Власть тонкой, но неумолимой струйкой перетекала от Ника на другой край стола. Обычно одного только слова капитана Скотта было достаточно, чтобы все мгновенно подчинились. Его люди уж точно никогда ему не перечили.

Но он сейчас находился не на борту «Сьюзен Белл». Он дрейфовал в туманной акватории благородной женственности, которой доселе отчаянно избегал, как будто там было полно неотмеченных на карте отмелей. Ник не понимал, по каким правилам там ведутся боевые действия, но мгновенно оценил свое теперешнее положение.

Ева Апшелл ушла в отрыв, и он никогда ее не догонит, если будет придерживаться взятого курса. Явно назрела необходимость переменить тактику и скорректировать направление погони.

Николас взял со стола брошенную салфетку, вернул ее под подбородок и решил хорошенько поразмыслить над всем этим.

Ева перевела остальных в тихие воды безобидной болтовни, которую Ник с успехом игнорировал. Внимание капитана привлек нежный изгиб изящной шеи мисс Апшелл, мягко освещенный пламенем свечей. На Еве опять было голубое муслиновое платье, то самое, в котором Ник выловил ее из волн. Николас заметил, что мисс Апшелл не надевает обноски Магдалены. Муслиновое платье выстирали, выгладили и накрахмалили, а кружево на корсаже притягивало взгляд к глубокому вырезу.

Груди Евы были стянуты в модном стиле «восходящей луны». Ее кремовая кожа сияла, как атлас. Будь то почтенная матрона или замарашка, мода требовала, чтобы все подчеркивали свою женственность, щедро оголяя кожу выше сосков.

Нику стало интересно, каково было бы юркнуть в ложбинку между прелестными холмами Евы и двигаться взад-вперед, пока он не покроет их своим семенем.

Николас переложил салфетку на колени, чтобы никто не заметил, как вздулись его штаны в области паха.

Если маленькая лисичка не хочет, чтобы он пожирал ее глазами, зачем тогда выставлять на узкой полочке выреза все, кроме розовых сосков?

И одной только мысли об этих земляничных бутончиках было достаточно, чтобы штаны Николаса натянулись еще сильнее.

А сам Ник прозрел.

Он вдруг понял, где благородные дамы любят показывать себя и смотреть на других. Где они с беспечной несдержанностью щеголяют собой и своими прелестями. Пока доедали мясное блюдо, Николас оттачивал свою идею, предугадывая возможные контрмеры мисс Апшелл и выстраивая собственные боевые порядки.

— У меня идея, — проговорил Ник, после того как в молчании разделался с восхитительной порцией свиной вырезки. — Я подумал, что должен был предоставить вам возможность познакомиться с другими леди, которые живут на островах.

— Хотите сказать, нам следует пригласить их на чай? — спросила мисс Смайт.

Ева подозрительно сощурилась, очевидно, догадавшись, что Ник неспроста пошел на эту жертву.

— Прекрасная мысль, мисс Смайт! — добродушно отозвался капитан. — Но, признаться, я не хотел оставлять без внимания и джентльменов. Возможно, мы могли бы устроить что-нибудь с картами, музыкой и…

— Танцами? — подхватила мисс Монро. Именно этого и ожидал Николас.

— Безусловно, если желаете. Думаю, можно будет сдвинуть мебель и нанять скрипача на пару вечеров. — Капитан щелкнул пальцами, как будто только сейчас подумал об этом. — Верно, почему бы не созвать гостей и не закатить вечеринку на несколько дней?

— Вечеринку! — захлопала в ладоши мисс Монро.

— Да, на неделю, пожалуй. Мы могли бы разослать приглашения самым достойным островитянам.

На вечеринке женщины, живущие в его доме, расслабятся, потому что рядом будет несколько почтенных матрон. После нескольких дней общего веселья участники вечеринки всегда разбиваются на группки по интересам. Пока Евины подруги будут играть в жмурки или петь у клавикордов, Ник воспользуется методом «разделяй и властвуй». Ему наверняка представится возможность застать мисс Апшелл одну в запутанном лабиринте комнат.

Капитан откинулся на спинку стула, наблюдая за тем, как мисс Монро и мисс Смайт развивают его идею, словно она пришла в голову им самим. Ева не могла ничего возразить. Пикники, стрельбу из лука и боулинг на траве подробно обсудили и одобрили. Потом, когда воображение барышень начало истощаться, Ник подлил масла в огонь:

— А еще я думаю, что каждой из вас, леди, не помешает новое платье для выхода.

Как только эти слова сорвались с губ капитана, Ева довольно сверкнула глазами. Николас понял, что допустил тактическую ошибку, но не мог определить, в чем именно она заключается.

— Какой щедрый жест, капитан Скотт! Но, учитывая все затраты на целую неделю светских развлечений, это просто расточительство, — сказала мисс Апшелл, задумчиво подпирая щеку ладонью. Когда Ева щелкнула пальцами, Ник понял, что она пародирует его жест. — А что, если устроить бал?

Ник нахмурился.

— Бал?

— О да! — Мисс Монро переметнулась в стан врага. — Что может быть романтичнее бала?

— Я люблю танцевать, — застенчиво призналась мисс Смайт.

— Хотя в вашем доме много гостевых комнат, количество приглашенных все равно придется ограничить. Но бал, после которого не нужно будет размещать гостей на ночлег, позволит вам пригласить гораздо больше людей, — сказала Ева. К ее логике нельзя было придраться. — А ведь вы утверждали, что ваша цель — представить нас как можно большему числу достойных мужчин, не так ли?

— В том-то и загвоздка, мисс Апшелл, — победоносно усмехнувшись, сказал капитан. На этот раз Ева загнала себя в узкий залив, в котором невозможно было развернуться. — Мой дом достаточно просторен, но в нем нет бальной залы. Даже если все вынести из столовой… — Ник обвел рукой самую большую комнату в доме, в центре которой он поставил кедровый стол, в раздвинутом состоянии способный принять не больше двадцати человек, — …все равно не хватит места, чтобы одновременно могли танцевать больше полдюжины пар. А ведь рил, например, весьма энергичный танец.

— В таком случае нужно найти другое помещение, — сказала Ева, осторожно захлопывая ловушку.

— Я-я мог бы справиться, нельзя ли арендовать ратушу, — предложил Хиггс, не осознавая, что совершил предательство.

Женщины за столом принялись воодушевленно обмениваться идеями по поводу бала. Планы выходили из-под контроля капитана, как проглотивший крючок марлин, который резко уходит ко дну. Новая уловка Евы быстро неслась на глубину, с которой ее нельзя будет достать никакой удочкой.

— Да, капитан… — Мисс Апшелл наконец соизволила пригласить капитана поучаствовать в общем обсуждении. — Поскольку бал обойдется вам гораздо дешевле, чем светское мероприятие, которое вы планировали вначале, полагаю, вы не откажетесь от своего намерения пополнить наш гардероб новыми бальными платьями.

Дамы с надеждой устремили взгляды на Николаса.

— Разумеется! — ответил Ник, сдавая партию. Он бросил сердитый взгляд на первого помощника. — Полагаю, Хиггс может заняться новыми бальными платьями и вообще всем необходимым, раз уж арендовать зал для него пара пустяков!

Иногда в пылу сражения многообещающая атака в самый неожиданный момент захлебывается, встретив мощное контрнаступление. Мудрый полководец чувствует, когда надо отступить, перестроить ряды и ударить с другого фланга.

Николас пожелал всем приятного вечера и покинул столовую, пока Ева Апшелл не заставила его размахивать салфеткой, как белым флагом.

 

Глава 8

— По-моему, я слишком плоская сзади, тебе не кажется? — Салли крутилась перед высоким зеркалом, стараясь бросить взгляд на собственные тылы. — Посмотри, пожалуйста, Ева.

У каждой женщины была собственная комната, но они часто встречались у Салли, потому что ее спальня находилась посередине, к тому же здесь было самое большое зеркало. Обычно Еве и Пенни вполне хватало своих маленьких зеркал, но сегодня они готовились к «балу лорда Ника». Возможность всесторонне оценить эффект, который производили их новые платья, казалась немаловажной. А для Салли, похоже, решающей.

Мисс Монро нахмурила бледные брови.

— Ева, дорогая, тебе не кажется, что мне нужно подложить под юбку валик?

— Мне кажется, твои юбки сзади вполне пристойно выглядят, — сказала Ева, на миг оторвавшись от книги, которую держала на коленях. — И никакой валик тебе не нужен.

Ева вернулась к чтению. Что бы она ни думала о «лорде Нике», коварный демон сумел собрать хорошую библиотеку. Ева нашла написанную относительно простым языком книгу по животноводству и оттачивала с ее помощью свои оставляющие желать лучшего навыки чтения. Нельзя сказать, что содержание ее захватывало, но по сравнению с первыми страницами она уже гораздо быстрее собирала буквы в разборчивые слова.

— Ева права. Ты чудесно выглядишь, Салли, — сказала Пенелопа. Она уже была затянута в лимонно-желтый шелк нового robe a la frangaise и сидела на краешке стула, чтобы не помять ярды нарядной ткани. — Полагаю, мужчины на этих островах никогда не видели таких красавиц, как ты.

— Ты тоже отлично выглядишь, Пенни, — сказала Ева. — В желтом твоя кожа сияет, а темные волосы создают очаровательный контраст. Ты поймаешь уйму восхищенных мужских взглядов.

— Боюсь, он… они даже не заметят меня.

Пенелопа посмотрела в открытое окно; лучи заходящего солнца играли на прямоугольниках его многочисленных створок.

— Глупости, — сказала Ева. Иногда ей было больно смотреть на то, как недооценивает себя Пенелопа. — Кроме того, сегодняшний вечер — это всего лишь возможность немного повеселиться за счет капитана. Помни, что в Чарльстоне тебя ждет благородный, почтенный джентльмен.

— Я не хочу к благородному, почтенному джентльмену из Чарльстона, — тихо сказала Пенни.

— Пен уже положила глаз на кого-то из местных. — Салли подложила под кринолин валик, невзирая на совет Евы. Справившись со шнуровкой, она разгладила розовые волны платья и вспушила нижние юбки. Повернувшись боком к зеркалу, Салли критически взглянула на свое отражение и повиляла раздавшимся благодаря валику задом. Она улыбнулась себе в зеркале и довольно кивнула. — Наша Пенелопа уже две недели сохнет по кому-то, но не говорит, кто он.

— Это правда, Пенни? — Ева захлопнула книгу. Она сомневалась, что Салли согласится плыть в Чарльстон — та слишком боялась нового кораблекрушения. А вот на Пенелопу Ева серьезно рассчитывала.

Пенни пожала плечами и улыбнулась.

— Ты же знаешь Салли. Если не происходит ничего интересного, можно быть уверенным: она что-нибудь выдумает.

Ева собиралась подробнее обсудить этот вопрос, но тут в дверях появилась их новая горничная, Дайа. Служанка пришла сообщить, что для Евы готова ванна. «Лорд Ник» никогда раньше не держал женской прислуги. Мистер Хиггс проговорился, что любовницы капитана не терпели присутствия в доме других женщин, но Дайа жила со своим мужем Санджаем в маленькой сторожке на границе капитанской земли. Санджай был великолепным садовником и поддерживал обширные угодья, окружающие «Шепчущий холм», в идеальном состоянии. Поэтому когда Еве с подругами понадобилась камеристка, трудолюбивая Дайа очень кстати оказалась под рукой.

Ева поблагодарила Дайу и поспешила к себе в комнату, где ее дожидалась сидячая ванна с лепестками жасмина.

Она, как всегда, позволила Дайе расшнуровать корсет, но от дальнейшей помощи отказалась. Ева не хотела, чтобы даже эта спокойная, молчаливая уроженка Восточной Индии видела ее обнаженной.

Как раз когда Дайа собиралась неслышно выскользнуть из комнаты, Ева окликнула ее.

— Ой, чуть не забыла! Портниха должна принести мне вторую нижнюю юбку. Не могла бы ты проследить за этим и принести мне юбку, как только ее доставят?

Дайа кивнула, попрощалась, сложив руки в экзотическом индийском жесте, и закрыла за собой дверь.

Как только служанка ушла, Ева сунула руки под юбку и отвязала кринолин. Хитроумное приспособление упало на пол, и Ева переступила через него. Потом она сбросила домашние туфли, выбралась из платья и нижней сорочки и, аккуратно скатав, сняла чулки.

Охнув от удовольствия, Ева погрузилась в горячую воду. Она на миг закрыла глаза, упиваясь благоухающим паром, а потом взяла из баночки мыла и вспенила его на ладонях.

Потянувшись как можно дальше за плечи, она намылила спину. Отвратительные бугры — рубцы шрамов — никуда не делись. Возможно, они еще не полностью затянулись и поэтому красные. Ева намочила тряпочку и выжала ее над спиной, чтобы смыть пену.

Шрамы в ее душе по-прежнему болели. Почему тогда должны зажить рубцы на спине?

Проходя через переднюю по пути в кабинет, Николас увидел Дайу, сидевшую перед парадной дверью в непостижимой индийской позе спокойствия. Увидев Ника, служанка поднялась и сложила перед собой ладони.

— Прошу вас, не подумайте, что я бездельничаю, лорд Ник, — проговорила женщина с глубоким восточным поклоном. — Я жду пакет для мисс Евы. Ах! Наверное, это он.

На круге подъездной аллеи остановилась двуколка, и с козел соскочил мужчина, держа в руке большой пакет. Дайа выбежала на улицу, чтобы забрать его, и поспешила в дом.

— Должно быть, в нем что-то ужасно важное, — с улыбкой сказал Ник.

— Конечно. Это новая нижняя юбка.

— Я за нее заплатил, значит, она моя. Почему бы мне не доставить ее самому? — Ник попытался забрать пакет, но Дайа, вопреки ожиданиям, не выпустила его из рук по первому требованию. — Где она, черт побери?

— В своей комнате, но она принимает ванну, сэр, и не захочет, чтобы вы входили.

Дайа тянула пакет к себе, но Нику в конце концов удалось его забрать.

— Принимает ванну? Хм-м-м!

Воображение побаловало Ника распутной картинкой: Ева поднимается из ароматной воды, и ее чистая, порозовевшая кожа сияет, как у Венеры, явившейся из морской пены. Из-за подавляемого желания Николас почти постоянно испытывал возбуждение. Если так пойдет и дальше, придется обсудить с портным кое-какие изменения в покрое его брюк. Ник прижал пакет к себе. Чудесно, если Ева увидит доказательство его возбуждения, но смущать жену садовника он не хотел.

— Разве ты никогда не слышала, что чистота сродни набожности, Дайа? До набожности мне далеко, как до неба. Возможно, следует удовлетвориться ее сестрой?

— Ах, мисс Ева рассердится на меня! — сказала Дайа, пытаясь дотянуться до пакета.

— Ты работаешь на меня, а не на мисс Апшелл. Если я доволен, тебя больше ничто не должно беспокоить. — Ник развернулся и направился в крыло, где располагались спальни. — Не переживай, — бросил он через плечо служанке. — Ты наверняка слышала мерзкие сплетни, будто я выдаю себя за джентльмена. Я постучу, прежде чем войти.

Не его вина, что Ева ответила на его стук словами:

— Входи, Дайа.

Ник повернул ручку и медленно толкнул дверь. Джентльмен немедленно объявил бы о своем присутствии. Николас это знал.

К счастью, он не был настоящим джентльменом. У него была душа контрабандиста. В прошлом хитрость и изворотливость служили ему верой и правдой. Ник выглянул из-за двери.

Тысяча чертей! Она огородила ванну ширмой, но было слышно, как по другую сторону тонкой, обтянутой шелком перегородки плещется вода.

— Просто оставь пакет на кровати, — сказала Ева. — Я сама разверну. Можешь быть свободна, спасибо.

Николас на цыпочках пересек комнату, стараясь ступать как можно тише, и положил сверток на край кровати. Оказавшись на этой позиции, он сделал радостное открытие: оказывается, ширма не закрывала ванну целиком. Более того, над туалетным столиком весьма кстати обнаружилось зеркало, наклоненное под таким углом, что в нем можно было частично разглядеть хозяйку комнаты.

Теперь Ник мог наслаждаться видом намыленного колена Евы, высунувшегося над бортиком медной ванны. Немного наклонившись, он различил плавные линии грудей. Колено лишало его возможности увидеть влажный сосок. Еще виднелась часть изящной руки. От этой дразнящей картины у Ника заныло все тело.

Он мысленно сделал заметку: при первом же удобном случае поставить в комнате большое зеркало.

— Я сказала, можешь идти, Дайа.

Ева приподнялась в ванной, и Ник разглядел в маленьком зеркальце ее пупок, выглядывающий между колен.

Он на цыпочках подошел к двери и, не выходя наружу, открыл и закрыл ее так же тихо, как сделала бы Дайа. На всякий случай Ник осторожно, беззвучно задвинул засов. Вода хлюпнула, когда Ева опустилась в ванну глубже.

Ширма была не очень высокой. Он наверняка сможет заглянуть за нее, если только сумеет подобраться вплотную. Ник с мучительной неспешностью снял ботинки и в одних чулках пошел к ширме мягким, крадущимся шагом.

Дерзость всегда в прошлом приносила ему богатые плоды. Настоящее не стало исключением.

Ева сидела к нему спиной, но откинувшись на бортик ванны, так что он видел ее макушку. Ее золотисто-каштановые волосы были собраны в узел на затылке, оголяя шею. Несколько выбившихся прядей щекотали чувствительную кожу.

Нику до боли хотелось попробовать ее на вкус как раз там, на линии волос.

С его позиции открывался отличный вид на восхитительные груди Евы. Они оказались именно такими, как и представлял себе Николас: кремовые холмики с розовыми вершинами, только-только начавшие хорошо ложиться в мужскую ладонь. Ник мог бы утонуть в ложбинке между ними, не жалея ни о чем.

Его взгляд направился к югу, вдоль ребер, мимо впадинки пупка к самой границе воды. Тайны Евы скрывались под слоем мыльной пены.

Ник бесшумно потянул носом. Сладкий жасмин. Пряный и экзотический, этот запах шептал ему о жарких летних ночах и мокрых от пота, причудливо сплетенных телах. Морские путешествия приводили Николаса в такие уголки мира, где физическое наслаждение дарили и принимали легко, почти без ограничений.

О, как бы он хотел научить эту чопорную английскую розу щедрому разнообразию первобытных удовольствий!

Ева взяла банку с мылом и обмакнула в нее пальцы. Потом она намылила тело, касаясь всех тех мест, к которым Нику так хотелось притронуться самому. Когда пальцы Евы скользнули по груди и начали обмывать кожу вокруг сосков, а те сразу затвердели, Николас, как шекспировский Ромео, всем сердцем пожелал быть перчаткой на ее руке. Он чуть не застонал, когда Ева раздвинула колени и расслабила ноги. Рука скользнула между бедер, чтобы омыть потайные складки.

И задержалась на влажных завитках.

Николас судорожно сглотнул. Магдалена однажды позволила ему смотреть, как она ублажает себя. Но тогда он не чувствовал и доли такого волнения, как сейчас, тайком заглядывая в сокровенные девичьи желания.

Он хотел научить Еву Апшелл искусству ублажать плоть, но, возможно, она сама может преподать ему пару уроков.

Слой пены на воде разошелся, и Ник увидел в мерцающем сумраке, как пальцы Евы скользнули между мягкими нижними губами. Она легонько поглаживала. Она водила подушечками пальцев по кругу. Она широко раскрыла свои складки второй рукой.

Николас был близок к тому, чтобы пролить семя прямо в штаны.

Но тут Ева издала стон разочарования и остановилась, а затем положила обе руки на края ванной.

Ник прикусил язык, чтобы не потребовать продолжения.

Ева склонила голову набок. Она вздохнула и забормотала в чей-то адрес пикантную обличительную речь. Ник не расслышал имени, но Ева ставила под сомнение законность происхождения некоего человека, а также нескольких поколений его предков, обвиняла его в совокуплении с различными домашними животными, предлагала ему «проваливать к чертовой матери» и закончила прочувствованной мольбой к князю тьмы «забрать его в самое пекло».

Ник ухмыльнулся, надеясь, что проклятия предназначались ему: Ева произносила их почти ласково.

Она глубоко вздохнула. Потом поджала под себя ноги и поднялась. Вода струйками стекала по изгибам ее тела. Тонкие мыльные ручейки исчезали в расселине между ее ягодицами в форме сердца.

Но вместо того чтобы вызвать приятное возбуждение, это зрелище заставило Ника нахмуриться. Его больше не интересовала хорошенькая попка Евы. Внимание Николаса приковала стройная спина.

Ее покрывали недавно затянувшиеся шрамы. Бриллианты здоровой плоти между красными скрещенными рубцами сказали Нику, что эти полоски оставил мастер кнута. Ни одна из отметин не была слишком глубокой, но каждая изувечила нежную кожу. Ублюдок, который исполнял приговор, орудовал бичом с извращенной заботой о каждом ударе, укладывая каждый из них на свое место. Вне всяких сомнений, это был кто-то, кто считал себя художником и любил оставлять на своих жертвах авторские отметины.

За многие годы, проведенные в море, Ник не раз наблюдал за порками. Однажды он сам приказал подвергнуть ей моряка, которого поймали на горячем — тот крал воду из лагуна, в то время как вся команда страдала от жажды. Даже когда человека приходилось пороть за дело, ничего приятного в этом не было.

Ник первым бы подтвердил, что Ева Апшелл умеет попортить кровь, но она не могла сделать ничего такого, чтобы заслужить подобное наказание.

— Гром и молния! — тихо произнес он. — Кто сделал с вами это?

 

Глава 9

Ева резко повернулась к нему и широко распахнула глаза. Ее чудесный рот исторг изумленное:

— Ой! — а рука схватила полотенце, чтобы прикрыться. — Какого черта вы здесь делаете?

— Полагаю, ответ очевиден.

Ник медленно обвел взглядом неприкрытые части тела Евы.

Потом он сузил глаза, не желая отвлекаться на блестящую верхнюю часть грудей и длинные ноги красивой формы. Поблагодарив Бога за маленькие полотенца, Николас шагнул за ширму и схватил Еву за плечи. Он развернул ее, чтобы лучше рассмотреть изувеченную спину.

— Кто это сделал? — грозно спросил он опять, одергивая вниз полотенце, чтобы увидеть полную картину повреждений.

— Если вы не уйдете сию же минуту, я закричу! — пригрозила через плечо Ева, стараясь вырваться из рук капитана.

— Если бы вы собирались кричать, то уже сделали бы это.

Николас покачал головой, глядя на следы надругательства над ее идеальной кожей.

Он провел кончиком пальца вдоль одной из полосок, которая начиналась под левой лопаткой Евы и заканчивалась справа, сразу под ребрами. Было видно, что ее мышцы вздрагивают под кожей. Еву заставили пройти через ад, и в каждой клеточке ее поврежденной плоти хранилась память об этом кошмаре.

В жилах Николаса закипал гнев. Дернулся мускул на скуле.

— Назовите имя человека, который это сделал, Ева. — Его голос был ровным и бархатным, но в нем ощущалась угроза. — Где бы он ни был, я найду его. И с огромным удовольствием прирежу эту скотину. Медленно.

— Я не знаю его имени.

Ева вывернулась, оставив в руках Ника одно лишь полотенце. Нагая, она перебежала на другую сторону ширмы и впилась пальцами в ее край.

— Не приближайтесь ни на шаг!

Как будто кусок тонкого шелка мог остановить его, если бы он решил последовать за ней.

Ник посмотрел на брошенное полотенце, потом опять на Еву и недоуменно поднял бровь.

— Кстати, а почему вы не закричали?

— Я… я не из тех, кто кричит по любому поводу. Ведь я не кричала, когда рядом была акула, верно?

— Верно, — признал Николас, но он мог бы поставить «Сьюзен Белл» на то, что Ева кричала, когда эти полоски появлялись на ее спине.

Он был свидетелем того, как мужчины, которых он считал крепче себя, пытались помалкивать во время порки. Все до одного в конце концов начинали вопить и умолять о пощаде — их дух был сломлен.

— А теперь, пожалуйста, уходите, и я ничего не скажу…

— Ага! — Ник щелкнул пальцами, внезапно догадавшись, в чем дело. — Теперь я знаю, почему вы не кричали. Не хотели, чтобы кто-то еще увидел вашу спину.

Ева отвернулась, и Ник понял, что был прав.

— Поэтому вы предпочитаете носить только те платья, которые шнуруются спереди, — продолжал Николас. — Поэтому не позволяете Дайе прислуживать вам во время купания, как она прислуживает остальным. Так знайте же: недавно она приходила ко мне, очень встревоженная тем, что вы недовольны ее работой.

Ева терзала зубами свою нижнюю губу.

— Вы прячетесь даже от своей камеристки, чтобы никто не узнал вашей тайны.

Мисс Апшелл бросила на него испепеляющий взгляд.

— Если я ожидала, что ко мне не будут врываться, пока я принимаю ванну, в этом нет ничего сверхъестественного.

— Я не врывался, — напомнил Ник. — Я постучал, и вы пригласили меня войти.

— Я приняла вас за Дайу.

— Моя дорогая мисс Апшелл, я не несу ответственности за ваши ошибочные предположения. — Он стал наклоняться к ширме, пока не уловил запаха чистой, благоухающей жасмином кожи Евы. Она так восхитительно пахла, что ее можно было съесть. — Равно как и вы не виноваты в том, что я принял вас за леди благородного происхождения. Но я не буду попрекать вас за эту ложь.

— Я сказала вам правду.

— Возможно, — допустил капитан. — Однако я не могу представить, вследствие чего благородная леди могла получить такие отметины, как у вас на спине.

Ева отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом.

— Разве что, несмотря на платье и манеру держаться, вы вовсе не леди, — проговорил Николас, макая палец в неизведанные воды новой идеи. Если Ева родилась не в хорошей семье, ему почти ничто не мешает сделать ее своей любовницей. Он шагнул к ширме. — Может быть, подвергнем ваши утверждения испытанию?

— Еще шаг, и я все-таки закричу, обещаю.

— Нет, не закричите, и мы оба это знаем, — сказал Ник. — Ведь до тех пор, пока вы так чудесно обнажены, нас никто не побеспокоит, потому что вы не рискнете показать спину кому-нибудь еще.

— А вы, значит, решили воспользоваться несчастьем леди, — выпалила Ева; ее глаза превратились в узкие щелки. — Мерзкий гад. Полное ничтожество.

— Увы, милая Ева, вы даже не представляете, как низко я пал. — Ник прижал руку к груди, как будто стрела мисс Апшелл попала в цель. Но в следующий миг его губы расплылись в порочной улыбке. — Однако, будучи безнравственным типом, я, тем не менее, не навязываю себя женщинам против их воли.

— Как тогда все это, по-вашему, называется?

— Переговоры, — с улыбкой сказал капитан. — Обсуждение условий капитуляции, если желаете.

— Я не стану вашей просто потому, что вам так хочется.

— Нет, я сделаю вас своей, стоит мне только захотеть.

Николас заступил за край ширмы, и лицо Евы исказилось — она явно запаниковала. Не найдя никакой ткани, Ева прикрыла груди одной рукой, а второй оградила от взглядов капитана пах. На ее темных ресницах задрожали слезы.

Если бы Ник слушался своего члена, он бы резво повалил Еву на кровать и вставил ей так, что мало не показалось бы. Она явно нуждалась в этом. Немного умелых ласк, и Ева усвоит, что ее тело требует мужских прикосновений. Разве он не поймал ее на горячем, когда ее прелестные пальчики пытались унять грешную боль между ног?

Однако помимо толкающей Ника на подвиги похоти у него была совесть, которая удерживала его. Он хочет эту женщину. Он хочет ее отчаянно, и это граничит с безумством, но он не собирается взять ее так.

Он хочет ее нежности и встречного желания. Он хочет, чтобы она умоляла его о ласках. Он хочет, чтобы она нуждалась в нем так же отчаянно, как он стал нуждаться в ней.

Ник пробежал лихорадочным взглядом по холмам и долинам ее фигуры. Мягкая и в то же время стройная, Ева была воплощением женственности. Радостью для его глаз и зовом сирены для его пульсирующего члена.

Но, взяв ее насильно, он не испытает радости. Он овладеет Евой с ее согласия или не овладеет совсем.

— К счастью для вас, во мне осталась капля совести, — тихо сказал капитан, набросив Еве на плечи полотенце и отвернувшись, чтобы не смущать ее. — Но только капля, поэтому не провоцируйте меня еще больше.

Николас услышал, как босые ноги Евы зашлепали по натертому сосновому паркету. Потом зашелестела ткань. Когда Ник повернулся, Ева уже набросила халат и завязала на талии пояс. Поскольку в памяти Ника остался обжигающий образ ее тела, тонкая ткань не мешала разыграться воображению капитана.

Но следом набежала мощная волна других воспоминаний — о страшных шрамах на ее спине.

— Порка — серьезное наказание, которое присуждается за серьезное преступление, — сказал Ник, опираясь бедром о спинку кровати. — Что вы сделали?

— Ничего. — Ее подбородок дрожал, но она все же слегка приподняла его. — Я не сделала ничего, чтобы заслужить удары плетью. И я не лгала вам. Я происхожу из благородной семьи. Моим отцом был сэр Энтони Апшелл из Кента. Я родилась аристократкой и ожидаю, что ко мне будут относиться с должным почтением.

— Если так, то удары, нанесенные по вашей спине, должны были жечь в два раза больнее, — сказал капитан. Он был уверен, что при исполнении такого наказания Еву раздели до пояса. Ее вели к столбу, а в толпе зеваки отталкивали друг друга, чтобы лучше рассмотреть ее обнаженные груди. У Ника зачесались руки — так ему захотелось придушить ротозеев. — За что же вас осудили?

Губы Евы сжались в тонкую линию.

— Если я невиновна, какое это имеет значение?

— Для меня это важно. — Ник не сдержался — слова сами сорвались с его губ. Они были опасно близки к признанию, что Ева для него что-то значит. — То есть я не могу оставаться равнодушным к вашей боли. Э-э, естественно, что, если кого-то… да кого угодно… несправедливо обвиняют… это должно иметь значение для… каждого цивилизованного человека.

«Да уж, красноречивее не бывает!»

Ева сделала из него такого же заику, как Хиггс. Он не испытывает никаких чувств к этой женщине. Он этого не допустит.

Речь идет только о физической близости, и это он честно заслужил. Ничего более.

— В таком случае, капитан, вы составляете исключение из общего правила. Возможно, вас это удивит, но мало кого заботит чужая боль, если она позволяет немного развлечься.

— Если бы только я мог оказаться рядом и остановить их! — процедил сквозь стиснутые зубы капитан. Ярость и вожделение так бурлили в нем и так тесно переплелись, что он не мог их различить.

— Если бы.

Ева отвернулась от Николаса и прислонилась к открытой застекленной двери, ведущей в огороженный садик. Она глубоко вдохнула, наполняя легкие ароматным воздухом.

Ник надеялся, что буйство красок и запахов утешает Еву. Ханна очень любила цветы.

«Откуда, черт побери, это взялось?» Бывало, он месяцами не вспоминал о покойной жене. Он быстро прогнал эти мысли на задворки сознания. Зачем жить прошлым, если есть все шансы затащить в постель горячую, яркую женщину, которая стоит перед ним?

— Похоже, вам нравятся мои сады, — сказал капитан, подходя ближе и останавливаясь за спиной Евы. Пряди выбивались из узла на ее затылке и струились по шее, соблазнительно завиваясь. Ник поднес к губам золотистую прядь и глубоко вдохнул носом. Кожа Евы была такой нежной на вид, что он не успел опомниться, как его руки уже оказались на ее плечах. — Я рад, что цветы доставляют вам удовольствие.

Ева вздрогнула, ощутив прикосновение рук капитана, но, к его удивлению, не стала вырываться.

— Здесь очень красиво, — признала она.

Ему показалось или Ева легонько, совсем чуть-чуть подалась к нему?

— Мне говорили, что красота, которая радует глаз, может исцелить душу. — Ободренный, Николас начал нежно массировать плечи Евы. Она опять вздохнула и склонила голову сначала к одному плечу, а потом к другому, как будто разминала затекшие мышцы. — Возможно, здесь ваша боль утихнет. Я могу помочь вам забыть прошлое. Позвольте мне попытаться, Ева.

Халат соскользнул с плеча молодой женщины, и Ник склонил голову, чтобы попробовать на вкус ее кожу. Ева затаила дыхание, когда он прокладывал тропинку из сладких поцелуев к ее уху, а потом зажал в губах мягкую мочку и начал ее сосать. Ник удивился тому, что его не оттолкнули.

Более того, Ева издала едва различимый стон наслаждения, такой тихий, что Ник засомневался, не почудилось ли ему.

Его член на всякий случай с ликованием рванулся вверх.

Ник не верил своему счастью. Он скользнул руками по плечам Евы, а потом обхватил ее одной рукой и прижал к себе. Она наверняка чувствовала, как сильно его желание, но не сопротивлялась. Ник умышленно остановил ладонь чуть-чуть не доходя до груди. Он дразнил большим пальцем нижний уступ мягкого холмика, не желая хватать его сразу. Поспешность не могла принести успеха с этой женщиной. Быть может, он сумеет схватить добычу, если подкрадется к ней осторожно.

Николас начал нежно покусывать ее шею, отмечая, что дышит Ева прерывисто. Когда она несмело протянула руку, чтобы взъерошить ему волосы, он чуть не закричал, опьяненный победой, но ограничился тем, что снова любовно укусил ее за шею.

Ева тихо застонала.

Пришло время для стратегического рывка.

Он рукой легонько коснулся мягкой груди. Ева выгнулась, прижимаясь грудью к его ладони. Ее сосок уже был твердым.

Но когда Ник распахнул халат, чтобы коснуться обнаженного тела, он намеренно не трогал выпирающую вершину. Вместо этого он начал медленно водить пальцем вокруг томящегося кусочка плоти, усиливая ее жажду ласки.

— Ты прекрасна, Ева!

Ник помог халату соскользнуть с другого ее плеча и склонил голову, чтобы нежно поцеловать исполосованную шрамами лопатку.

Когда его губы коснулись изувеченной спины, Ева сдавленно всхлипнула.

Николас намеревался, целуя спину, захватить пальцами набухший сосок. Но прежде чем он успел завладеть тугим бутоном, Ева повернулась к нему и обхватила ладонями его лицо. Не замечая или не желая замечать, что халат распахнулся и почти соскользнул на пол, она поднялась на носочки, не сводя с капитана голубовато-зеленых глаз. Ева потянулась к Нику и поцеловала его, сначала нежно, а потом с жадностью, и от этого поцелуя его бросило в сладкую дрожь.

Она покорилась и выбросила белый флаг. Ева Апшелл была практически у него в руках.

 

Глава 10

«Глупая, глупая, глупая!» — повторяла про себя Ева, даже когда играла с языком капитана в догонялки. Она знала, что поддаваться страстным желаниям, которые возбуждал в ней этот мужчина, до крайности безрассудно. Ее здравый смысл восставал против этого, но здравый смысл не мог соперничать с зовом тела.

Капитан видел ее спину и все равно назвал ее прекрасной.

Он покрывал целебными поцелуями ее страшные шрамы.

Что-то внутри нее, то, что она считала увядшим и мертвым, возродилось к жизни. Ее измученное сердце пело.

Рот Ника нашел ее грудь, он тянул и посасывал. Огонь желания потек от сосков к лону. Сильное томление, усмирять которое Ева начала в ванне, но потом в отчаянии одиночества опустила руки, отозвалось барабанной дробью у нее между ногами.

Руки Николаса успевали везде. Ева с восторгом ощущала на своей коже шершавые пальцы капитана. Его щетина покалывала ее кожу на ребрах, его теплый и влажный язык погружался в ее пупок — она тонула в вихре ощущений.

Потом Ник упал перед ней на колени и его рот накрыл вход в ее лоно. У Евы подогнулись колени, но руки Николаса, мявшие ей ягодицы, удержали ее.

Он нашел языком ее расселину и плавно вошел внутрь. Обнаружив набухший комочек чувствительной плоти, Ник принялся дразнить его.

Ева смутно осознавала, что из ее горла льются слова. Нечестивые и приземленные, они почему-то звучали ласково, как похвала. Судя по всему, они придали капитану уверенности, ибо он, приподняв ее, положил обе ее ноги себе на плечи и понес Еву к кровати, продолжая ласкать ее языком. Она, опьяненная наслаждением, ухватилась за его голову, чтобы удержать равновесие. Когда Ник уронил ее на перину, она беспечно рассмеялась.

Николас улыбнулся Еве. Его лицо раскраснелось, губы влажно поблескивали.

— Значит, ты все-таки умеешь смеяться! И надо сказать, это прелестнейший звук. — Он усмехнулся. — Придется мне позаботиться о том, чтобы ты делала это чаще.

Он нырнул в постель к Еве и расположился между ее широко разведенными ногами. Нежно обхватив ладонями ее лицо, он склонился к ее рту. Ева почувствовала на губах капитана свой вкус, мускусный и горячий. Она застонала от плотской жажды.

Пум, пум, пум!

Нет, постойте! Это не ее сердце стучит.

Громкий стук в дверь обрушился на Еву, как ведро холодной воды. Она вырвалась из плена чужих губ.

— Ева, дорогая, с тобой все в порядке? — донесся сквозь тяжелую сосновую дверь голос Салли.

— Все нормально! — крикнула Ева, корчась под весом Ника. Тот понял, что ей тяжело, и скатился с нее.

— Почему твоя дверь заперта?

Ева вперила в Ника сердитый взгляд. Он пожал плечами:

— Благоразумный человек все планирует наперед.

— Тише! — шикнула на него Ева, после чего выбралась из постели и поспешила к двери. Она опять накинула халат и подвязала его пояском. Между ногами у нее по-прежнему остро пульсировала сладостная боль. — Я как раз заканчиваю купаться.

— У тебя там кто-то есть? Кажется, я слышала голоса.

Ева сжала пальцы в кулаки.

— Должно быть, ты слышала, как я… разговаривала с Дайей.

— Ну…

Последовала долгая пауза, и Ева молила бога — неважно, какого, лишь бы он помогал лжецам, — чтобы Дайа не стояла сейчас рядом с Салли.

— Скажи ей, чтобы она поторопилась с твоим туалетом, — не унималась Салли. — Нам скоро выезжать, иначе опоздаем! Тебе помочь с прической?

— Нет, дорогая. Я справлюсь.

Салли и так помогла ей гораздо больше, чем думала. Туман безумия рассеивался, и к Еве возвращалась ясность мысли.

Уступить капитану Скотту было бы такой же слабостью, как и отдаться тому кокни, тюремщику в Ньюгейте, в обмен на пайку незаплесневелого хлеба. Она сопротивлялась тогда, хотя сама ее жизнь висела на волоске.

Безусловно, она должна сопротивляться и сейчас, несмотря на то что опасность грозит только ее девственности.

Ева бросила взгляд на Ника, который по-прежнему лежал, вальяжно развалившись, на ее постели. Он лениво улыбнулся ей, но в глубине его глаз поблескивали темные огни.

У тюремщика кокни не хватало нескольких зубов, а голова кишела вшами, поэтому даже его призывы к пустому желудку Евы не заставил ее уступить.

А вот Николас Скотт мог соблазнить и святую.

И все-таки Ник тоже использовал тело Евы, настраивая его против нее самой. И метил при этом немного ниже живота. Мало того что капитан обладал дьявольской красотой, на которую не имел права ни один смертный, но его искусство любви обещало превзойти самые дикие фантазии Евы. Что может быть порочнее его губ, ласкающих ее…

Ева отбросила эту мысль, прежде чем воспоминания о языке капитана, ласкающем ее интимные, самые чувствительные места, не воспламенили ее снова.

— Почему бы тебе не посмотреть, подал ли мистер Хиггс экипаж? — предложила Ева Салли. — Я сейчас приду.

— Хорошо. Но, пожалуйста, поторопись. Сегодня мой первый бал, и я не хочу ничего пропустить.

Ева прислушивалась, стоя у двери, пока шаги Салли окончательно не затихли.

— Возвращайся в постель, Ева, — похлопал по перине Ник. — Бедная мисс Монро! Она не догадывается, что вечеринка началась без нее.

— Нет, Салли права. Мне нужно одеваться, если мы хотим приехать на бал в положенное время.

Ник нахмурился.

— Я хозяин этого проклятого бала. Сомневаюсь, что без нас начнут.

Ева не сдвинулась с места.

Капитан соскочил с кровати и в мгновение ока очутился рядом с Евой, так что она оказалась зажатой между его телом и добротной дверью, а его длинные руки перекрыли пути к отступлению.

— Ева, я хочу тебя.

От этих слов ее бросило в дрожь. Она никогда не чувствовала себя такой пустой, такой болезненно возбужденной. Такой уверенной, что Ник утолит безумное желание, сотрясающее все ее тело. Ей нужно только…

Пылкий взгляд капитана как будто проник в самую душу Евы.

— И я знаю, что ты хочешь меня.

— Все так непросто.

Ева была не в силах на него смотреть.

— Просто, если ты так решишь. — Николас поднял пальцами ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — Как я и подозревал, ты страстная женщина, Ева Апшелл. Нехорошо отрекаться от своей природы.

Ева опять рассмеялась, но на этот раз как-то невесело.

— Не думаю, что кто-то вроде вас сможет объяснить мне, что хорошо, а что плохо.

— Как, позволь спросить, следует понимать это «кто-то вроде вас»?

Ник крепче прижал Еву к двери, чтобы она почувствовала, как в нее упирается его затвердевшая мужская плоть. Ее живот сжался от возродившегося желания, но она нещадно подавила этот порыв.

— Плут, контрабандист, пьяница, жулик…

— Я вижу, Хиггс опять меня расхваливал. — Капитан рассмеялся, и в его грудной клетке заколыхались волны низкого звука, отдавая Еве в ребра. — Мы просто оба получим удовольствие, Ева.

Капитан скользнул кончиками пальцев по рукам Евы и нашел ее ладони. Поднеся одну из них к губам, Ник обжег ее горячим поцелуем. Потом положил себе в рот тонкий пальчик и начал сосать. Ева закрыла глаза, чувствуя, что между ног снова выпала горячая роса.

— Если скажешь, что я не подарил тебе удовольствие, я буду знать, что ты лгунья.

От его урчащего голоса Ева стала дрожать еще сильнее. Ник заставлял все ее существо петь ликующие гимны. Но она должна остановиться, пока звучит прелюдия.

— Удовольствие не имеет значения.

Ева вжалась спиной в дверь.

— На каком континенте?

— Леди…

— Женщина, — поправил ее капитан, проводя кончиками пальцев по нежной щеке, а потом по шее к восхитительным грудям. Ева судорожно втянула в легкие воздух. — Женщина знает, когда ее тело оказывается в умелых руках. И тогда замашки «леди» летят ко всем чертям.

— Мои не летят. — Ева выпрямилась и открыто встретила взгляд капитана, приказывая телу не таять под его руками. — Теперь на мне есть кое-какая одежда, капитан, поэтому не сомневайтесь, что я заору как резаная, если вы сейчас же меня не отпустите.

Ник накрыл Евины губы своими, стараясь завлечь ее обратно в омут своих грешных фантазий. К паху прилила жаркая волна, но Ева вынуждала свою горячую плоть не отвечать на призывы капитана.

Только собрав в кулак всю силу воли, Ева все же смогла удержаться и не ответила на поцелуй.

Когда остатки самообладания уже готовы были развеяться как дым, Ник отстранился и окинул Еву недобрым взглядом.

— Хорошо, мисс Апшелл. — Он рванул засов на двери. — Я оставлю вашу светлость рукоблудничать здесь. Хотя, насколько я мог заметить, вы не обладаете особым талантом самоудовлетворения. Но я сделал за вас часть работы, так что вам наверняка осталось всего ничего. Желаю, чтобы ваша следующая попытка завершилась удачнее.

— Да как вы…

Капитан вылетел за дверь и с шумом захлопнул ее за собой прежде, чем Ева успела подобрать для него достаточно грязное ругательство. Его злой голос донесся до нее из-за двери:

— Однако не мешкайте. На сей раз вашим пальчикам придется работать быстрее. Нам ведь нужно ехать на этот чертов бал!

Перегрин Хиггс хотел сам управлять экипажем, двигаясь по крутому спуску к центру города, но Николас не позволил, так что Пери скакал на гнедой кобыле рядом с капитаном за экипажем, который, по мнению Перегрина, слишком лихо заворачивал на перекрестках. Он бы на месте возницы ехал как можно медленнее, учитывая, какой ценный груз находится у него за спиной.

Единственной вольностью, дозволенной Хиггсу, было усадить женщин в ожидающий их экипаж.

Мисс Апшелл была великолепна в изумрудно-зеленом платье, но ее лоб прорезали две глубокие складки. Уж кто-то, а она должна была сегодня вечером радоваться жизни. В конце концов, идея с балом пришла в голову именно ей, не так ли?

«Эта женщина черна, как грозовая туча, не будь я первый помощник капитана, — подумал Хиггс. Он бросил взгляд на Николаса Скотта, который ехал молча. — Впрочем, капитан выглядит не намного радостнее мисс Апшелл».

Когда два опасных погодных фронта грозят столкнуться, благоразумный моряк прокладывает курс к ближайшей гавани.

Мисс Смайт была удивительно хороша в новом желтом платье. Она держалась скромно, так что обычно мужчине трудно было обратить на нее серьезное внимание, если рядом находилась красавица мисс Монро. Однако этим вечером Пенелопа Смайт была очаровательна, как лютик на лугу. Когда Хиггс усадил ее в экипаж, она тихо поблагодарила его, а он в ответ предсказал, что мисс Смайт не пропустит ни одного танца, если только не будет умолять дать ей передышку.

А мисс Монро в своем новом розовом платье напоминала воздушную сахарную вату. Она была румяной и свежей. Такого восхитительного десерта не сумел бы сотворить ни один кондитер. У Перегрина потекли слюнки, когда он мельком увидел изящную лодыжку забиравшейся в экипаж мисс Монро.

Он захлопнул дверцу экипажа, заперев леди внутри. Увидев столько маленьких дамских тайн, Перегрин не мог не почувствовать себя очень мужественным. Он справедливо гордился тем, что сделал счастливыми по меньшей мере двух женщин. В конце концов, он старался изо всех сил, чтобы этот бал состоялся. Хиггс полагал, что его усилия были не напрасны, и теперь кампания по завоеванию мисс Салли Монро имела больше шансов на успех.

Когда они добрались до городской ратуши, Перегрин осознал, что жестоко ошибся.

На бал явились мужчины со всех островов, было даже несколько гостей с Ирландского. Прибыли самые знатные семьи, в том числе и Такеры. Впрочем, Перегрин был рад тому, что бывший друг капитана, Сент-Джордж Такер, уехал от греха подальше в колонии. Хотя первое имя Джорджа означало «святой», он не брезговал никакими средствами, если дело доходило до соблазнения прекрасных дам. Возможно, именно поэтому их с капитаном пути разошлись. Хиггс не знал этого наверняка.

Но все собравшиеся в ратуше надеялись быть представленными трем дамам и произвести на них хорошее впечатление. Все знали, что этих трех женщин капитан Скотт «вырвал из когтей смерти». Слухи об их красоте подогревались передаваемыми из уст в уста подробностями об ужасах, пережитых в морской пучине. Теперь чуть ли не половина неженатых мужчин острова Дьявола воображала себя влюбленными в одну из новых обитательниц их благословенных берегов, а то и во всех трех сразу.

За те несколько минут, что Хиггс управлялся с лошадьми, бальные карточки дам были заполнены до последнего танца. Перегрин не выкупил бы рила хотя бы с одной из них, даже если бы предложил взамен сундук, набитый дублонами.

Поэтому Хиггс выпил чашечку грога и принялся мрачно расхаживать у открытых дверей. Он только и мог, что смотреть, как мисс Монро встряхивает золотыми локонами, смеется и флиртует с партнерами по танцам. Похоже, каждый из них верил, что именно для него берегли эту особенную улыбку.

«Дьявол!» Вечно сипящий Татем скользящей походкой направился к танцевальной площадке, ведя под руку лучезарно улыбающуюся мисс Монро.

Капитан подошел к Перегрину и молча остановился рядом. Лорд Ник наблюдал за гостями с такой кислой миной, что можно было подумать, будто он организовал повешение, а не самый веселый бал, какой только знали острова.

— Отставить этот бесполезный грог, Хиггс! — Капитан достал из кармана серебряную фляжку и вручил ее Перегрину. — Сегодняшний рейс требует чего-нибудь покрепче.

Хиггс заметил, что капитан Скотт почти неотрывно следит за мисс Апшелл, исполняющей замысловатые па менуэта. Она была в паре с Арчибальдом Сникерингом — бледным обрюзгшим секретарем губернатора. Мисс Апшелл вежливо улыбалась партнеру, но отворачивалась, когда танец предполагал условный поцелуй в губы.

Чего нельзя было сказать о мисс Монро.

Перегрин глотнул из фляжки и так ожег горло несколькими глотками виски, что на глаза навернулись слезы.

— В-вы были правы, сэр, — признал Хиггс. — Умнее б-было бы устроить в-вечеринку в «Шепчущем холме».

— Корабль уже вышел в море, Хиггс. — Капитан сочувственно похлопал Перегрина по плечу. — Забудь.

Но как же ему хотелось вернуть назад минуту, когда он предложил все устроить для этого бала! Перегрин надеялся завоевать этим благосклонность мисс Монро, а вышло так, что женщина, грезы о которой не давали ему покоя ни во сне, ни наяву, расточала свои чары на каждого мужчину в зале, кроме него.

Хиггс еще раз глотнул из фляги.

— Полегче, парень. Не гони лошадей. — Капитан забрал у Хиггса виски. — Тебя ждет долгая вечерняя вахта.

Капитан кивком указал на гостей.

— Похоже, публика ждет, чтобы я исполнил роль хозяина этого фиаско. Так что оставляю тебя одного. — Он начал проталкиваться сквозь толпу, но вдруг обернулся. — Держите себя в руках, мистер Хиггс. И не делайте глупостей.

«Поздно».

Хиггс уже сделал глупость. Казалось, он не в силах был оторвать взгляда от кружащей по паркету мисс Монро. Она же ни единого раза не посмотрела в его сторону.

Хиггсу приходилось выстаивать ночные вахты под проливным дождем, но даже тогда у него на душе было веселее.

После того как скрипач отыграл три рила кряду, Перегрин вдруг обнаружил, что перед ним стоит и обмахивается веером раскрасневшаяся мисс Смайт.

— Мистер Хиггс! — Она быстро присела в реверансе. — Я так рада, что нашла вас!

Перегрин склонился к ней, чтобы расслышать ее тихий голосок в гуле огромной толпы, в котором сливались воедино смех и бесчисленные разговоры. Мисс Смайт наморщила носик, окидывая взглядом комнату, и Хиггс внезапно осознал, что тяжелый дурман духов, который висел почти над каждым гостем, зачастую призван был маскировать запах, исходящий от не очень чистой кожи. Будучи моряком, Перегрин в какой-то степени потерял чувствительность к подобным вещам, но все-таки уловил свежий ванильный аромат, которым веяло от стоявшей перед ним леди.

А еще запах чистой женской кожи.

— …и боюсь, что со всеми этими танцами и морем людей… — говорила мисс Смайт; ее пальцы нервно подрагивали, — я едва держусь на ногах.

— Быть может, вам лучше подышать свежим воздухом? — вежливо спросил Хиггс.

Пенелопа улыбнулась, и на ее левой щеке возникла милая, хорошо заметная ямочка. Перегрин решил, что она должна улыбаться чаще.

— Если вы окажете мне такую любезность, — застенчиво проговорила мисс Смайт. — Боюсь, я еще недостаточно знакома со всеми этими джентльменами, чтобы выходить с ними на прогулку.

— Разумеется, — сказал Перегрин, элегантно поклонившись и предложив даме руку. — Почту за честь, мисс Смайт.

«Возможно, мисс Монро, заметив, что я вывожу ее подругу в нежную бермудскую ночь, обратит на меня внимание», — размышлял Хиггс. Он слышал, что капля ревности не обязательно вредит, а иногда даже помогает разобраться в устремлениях собственного сердца. Перегрин подавил жгучее желание обернуться и посмотреть, наблюдает ли за ними мисс Монро.

Когда они вышли в вестибюль, Хиггс замер как вкопанный.

Адам Восток, капитан «Морского волка», стоял на его пути, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра.

— Привет П-п-перегрин. Отличная в-в-вечеринка, — ехидно проговорил он. — Скажи хозяину, что я здесь.

Взгляд водянистых глаз Востока медленно заскользил по мисс Смайт, оценивая каждый дюйм ее тела.

Перегрин мог бы пропустить мимо ушей оскорбление, которое нанесли ему самому. Товарищи по команде так часто передразнивали его речь, что это его уже не задевало. В другой ситуации он позволил бы издевке Востока стечь с себя, как стекают струи дождя с промасленной штормовки. Но поганый шакал не имел права пожирать глазами леди, словно какую-то потаскуху.

Хиггс загородил собой мисс Смайт.

Он рассылал приглашения по всем островам, но никак не ожидал, что человек, который презирал его капитана и которого свирепо ненавидели в ответ, решит, будто его тоже ждут.

Восток не войдет в ратушу. По крайней мере, Хиггс приложит все усилия, чтобы этому помешать.

А уж непристойно разглядывать мисс Смайт он ему точно не позволит!

Но у мисс Смайт, похоже, были другие планы. Она выглянула из-за спины Перегрина.

— Лейтенант Рэтбан! Прошу прощения, мистер Хиггс, но я знаю этого джентльмена. — Мисс Смайт плавно обошла Перегрина и поздоровалась с мужчиной, который стоял за Востоком. — Ах, я так рада вас видеть! Мы боялись, что потеряли вас навсегда в результате крушения «Молли Харпер».

Мисс Смайт протянула ему руку, и тот низко склонился над ней.

— Моя дорогая мисс Смайт! — Незнакомец говорил почтительным тоном и поглаживал руку мисс Смайт, как дядюшка, который давно не видел племянницу, но взгляд его задержался на лифе платья дамы немного дольше, чем следовало. По меньшей мере, так показалось Хиггсу. — Я тоже рад, что вы целы и невредимы. А как остальные?

Прежде чем мисс Смайт успела ответить, голос, который на памяти Хиггса так часто заглушал рев бури, велел музыкантам перестать играть, и в ратуше внезапно воцарилась тишина.

— Восток!

Капитан Скотт зашагал через зал к дверям. Толпа расступалась перед ним, как Красное море перед Моисеем. И правильно. Капитан растоптал бы тех, кто вовремя не убрался с дороги.

В его глазах горела жажда крови.

Перегрин шумно сглотнул. Совсем недавно капитан советовал ему не делать глупостей.

Теперь Хиггс боялся, что не сумеет убедить его последовать собственному совету.

 

Глава 11

Николас оттолкнул Хиггса и остановился перед Адамом Востоком, сверля его взглядом.

— Что-то я не припомню, чтобы мы отсылали приглашение ходячей мертвечине, а, Хиггс? — проговорил Ник, подбивая противника на драку. — Что ты здесь делаешь, Восток?

— Ищу свой потерянный груз, Ник. — Восток неторопливо обвел взглядом зал, потом поднял руку и принялся выискивать на ногтях несуществующие пылинки. Он подул на пальцы и бросил на Ника яростный взгляд из-под густых бровей. — Он выпал с «Молли Харпер», и я требую его вернуть. Насколько я понимаю, ты держишь его здесь.

Пальцы Ника сжались в кулаки. Он давал клятву не убивать Востока, но это не значило, что при малейшем удобном случае он не отделает его так, что на нем живого места не останется.

— У меня нет ничего, что принадлежало бы тебе.

— Вероятно, ты прав, — кивнул Восток, и его тонкие губы расплылись в наглой ухмылке. — Чего не скажешь обо мне, верно? Какая жалость! Я заполучил много того, что принадлежало тебе.

Ник бросился бы на Востока, если бы Перегрин с неожиданной силой не схватил бы его за плечи, удерживая на месте.

Восток рассмеялся.

— Хорошо, что твой первый помощник держит тебя на таком коротком поводке, а не то ты взялся бы за то, что тебе не под силу закончить.

Ник вырвался из рук Хиггса, но этой задержки было достаточно, чтобы взять под контроль свою ярость и собраться с мыслями. Подонок не мог знать о его обещании Ханне.

Или мог?

— К тому же я всего лишь делаю тебе одолжение. Держать трех женщин в качестве своих игрушек не по силам даже вам, лорд Ник.

Ева и мисс Монро, протолкавшись сквозь толпу, приближались к Востоку. Адам окинул взглядом женщин, и лед в его глазах мгновенно растаял, уступив место горячему олову. Восток снял перед дамами треуголку и аккуратно засунул ее под мышку.

— Боже мой, просто глаза разбегаются! — Пока леди не могли слышать, о чем они говорят, Адам, бросив на Ника снова заледеневший взгляд, сказал: — Продолжай в том же духе, исповедуй гедонизм, мой друг, и сифилис тебя доконает.

— Не думаю, — отозвался Ник, и в его бархатном голосе прозвучала угроза. — Достаточно избегать твоих любовниц.

Восток испустил утробный рев и потянулся за мечом. Сверкающая сталь с металлическим скрежетом явилась из ножен.

Толпа испуганно ахнула.

Ник снял портупею еще в начале вечера. Цивилизованные мужчины, как правило, убирали оружие на время публичных мероприятий. Теперь меч Ника был бесполезен, находясь среди множества таких же клинков, оставленных у двери разудалыми гуляками. До него не достать, как ни старайся. Восток приставил к груди Ника острие своего меча, готовый ужалить противника, как это делает гадюка.

— Как видишь, я лишен возможности защищаться — Ник развел руками и медленно исполнил пируэт. — Если зарежешь меня при всех этих свидетелях, тебе не миновать петли. Никто не сомневается, что ты заслуживаешь виселицы, Адам, но что ж ты так сильно спешишь повязать на шею пеньковый галстук?

Восток не шевельнулся. Ник оскалил зубы, и никому бы в голову не пришло назвать это улыбкой.

— Ну же, Восток! Я готов умереть ради того, чтобы тебя вздернули сразу после ближайшей сессии магистрата.

Рука его противника слегка дрогнула.

— Ради сегодняшнего праздника я, пожалуй, буду снисходительным.

— Твоя сдержанность не осталась незамеченной. — Ник опустил руки и понизил голос. — Однако если ты чувствуешь необходимость удовлетворить оскорбленную честь, Адам, я буду несказанно счастлив предложить свои услуги в любое время и в любом месте — по твоему выбору.

«Вызови меня, подонок! Очень тебя прошу!» Обещание не убивать, конечно же, не означало, что он не может защищаться.

— Полно вам, джентльмены! Уверен, это просто недоразумение. — Человек, державший за руку мисс Смайт, оставил даму и с готовностью подскочил к ним. — Пожалуйста, капитан Восток, я призываю вас к сдержанности. Уверен, мы сумеем уладить дело мирным путем.

Незнакомец элегантно расшаркался и в довершение приветствия замысловато помахал перед Ником треуголкой с кокардой. Ник не сводил глаз с Востока. Возможно, Адам только того и ждал, чтобы этот фигляр отвлек противника глупыми ужимками.

— Позвольте представиться, капитан. Ведь я имею честь разговаривать с капитаном Скоттом, не так ли? — Не дожидаясь ответа, мужчина снова затараторил: — Я лейтенант Фортескью Рэтбан, недавно оставил службу в Королевском флоте ее величества. Теперь сменил военное дело на более тонкое занятие: забочусь о том, чтобы благородные юные леди могли удачно выйти замуж за достойных джентльменов в колониях. К вашим услугам, сэр.

Похоже, Рэтбан ожидал услышать в ответ нечто подобное, но черта с два Ник будет заискивать перед таким хлыщем. Так значит, это и есть тот самый проныра, который уговорил Еву дать согласие на брак с каким-то плантатором по имени Пенниуистл!

Не обращая внимания на Рэтбана, Ник заговорил с Востоком, который все еще не опустил меч:

— Ну, Адам? Что скажешь?

Лейтенант Рэтбан сжал губы и метнул на Востока обеспокоенный взгляд.

На лице Адама дернулся мускул, но меч в ножны он все-таки убрал. Затем Восток отстегнул портупею и добавил свое оружие к арсеналу, сложенному у дверей.

Ник махнул рукой музыкантам, чтобы те продолжали играть. Веселье разразилось с новой силой, но танцующие рисковали свернуть себе шею — так всем хотелось не выпускать из виду группу у дверей на случай, если еще полетят искры. Музыка, танцы, спиртное и вероятность хорошей драки с погромом — островитянам редко приходилось наслаждаться столькими развлечениями в одном месте.

— Похоже, ты и сам сидишь на коротком поводке, Адам, — сказал Ник, бросая мимолетный взгляд на Рэтбана и тут же снова переключаясь на Востока. Если Адама хорошенько раздразнить, еще есть шанс получить долгожданный вызов. — Какая жалость! — процедил он сквозь зубы.

У Востока от отвращения задергались уголки губ, но прежде чем он успел ответить, Ева обогнула Ника и взяла Рэтбана за руку.

— Лейтенант Рэтбан, как приятно видеть, что вы целы и невредимы после всех испытаний, которые мы пережили! Насколько я понимаю, этот джентльмен, — она кивнула в сторону Востока, — пришел к вам на выручку в ту страшную ночь, когда «Молли Харпер» потерпела крушение?

— Да, да, это он. — Рэтбан представил капитана Востока дамам.

Восток поклонился и приосанился перед женщинами, которых совсем недавно назвал «грузом». Нику хотелось так приложиться к самодовольной физиономии Адама, чтобы тот улетел в преисподнюю.

— И самое замечательное, что капитан Восток готов помочь нам еще раз, — сказал лейтенант Рэтбан. — Леди, думаю, вас обрадует то, что я договорился с капитаном, и он доставит всех нас в Каролину на своем чудесном судне «Морской волк». Вашим женихам придется подождать всего лишь еще несколько месяцев.

— Несмотря на благородные намерения, бьюсь об заклад, что у лейтенанта Рэтбана за душой ни гроша. Ты берешь плату вперед? — спросил у своего врага Ник.

В ответ Восток изобразил оскал мертвеца.

— Нет. Как только я узнал, что тебе не понравится, если этих милых дам заберут из твоего дома, я согласился на оплату после доставки. — Он пожал широкими мускулистыми плечами. — Это было самое меньшее, что я мог сделать.

Ник бросил на него испепеляющий взгляд.

— От тебя всегда можно ждать только самого меньшего.

— Но, лейтенант Рэтбан, — вмешалась мисс Монро, — что, если мы больше не хотим плыть в Каролину?

— Не хотите? — Лейтенант раскрыл рот, как будто совершенно не ожидал такого поворота событий. — Как можно не хотеть к преуспевающим и достойным женихам?

— После того ужасного шторма я больше на корабль ни ногой, — убежденно проговорила Салли.

Ева поспешила успокоить подругу:

— Ну-ну, дорогая. Уверена, все не так плохо. Всего лишь один шторм…

— Да и то был вовсе не шторм, а так, немного шквального ветра, — услужливо закончил за нее Ник. — Вы поймете, что такое настоящий шторм, когда на вас впервые налетит ураган.

Лицо Салли приобрело цвет пергамента.

— Хотите сказать, бывает еще хуже того, что мы пережили?

— Безусловно, — ответил Ник. — К примеру, «Сьюзен Белл» как-то раз попала в шторм, который бушевал, как мне помнится, дня три. Нельзя было отличить дня от ночи. Только ветер, волны и свинцовое небо над головой.

— Мы все з-задраили и скрутили, ни одного п-паруса не оставили, а трюмные насосы работали сутками. — Будучи превосходным первым помощником, Хиггс бросился на помощь капитану.

— Даже закаленных моряков укачивало, как младенцев, — сказал Ник. — Помнишь, Хиггс?

— Да, сэр, — кивнул первый помощник, изо всех сил стараясь не улыбнуться. — Матрос Татем ходил зеленый, как устрица.

— Решено. Я не поеду. — Салли помотала головой. — И Пенни тоже остается, правда, дорогая?

Мисс Смайт грациозно вышла вперед и взяла Салли за руку.

— Да, сэр. Я бы предпочла не покидать Сент-Джордж.

У Евы от такого неожиданного удара отвисла челюсть. Ник же готов был расцеловать ее подруг.

— Поставим вопрос на голосование, мисс Апшелл? — съязвил Николас. — О! Похоже, мы только что именно это и сделали. Простите, но придется вас разочаровать, Рэтбан. Большинство «против» — леди не поплывут с вами.

Ник принимал Рэтбана за денди, привыкшего убеждать и добиваться своего сладкими речами, но лицо лейтенанта вдруг сделалось твердым как камень.

— Мисс Монро, решение продолжать путь не обсуждается. У нас не демократия. Нами правит монарх и закон, — сказал лейтенант Рэтбан. — Разорвать помолвку — это вам не шуточки. Были заключены определенные соглашения, потрачены деньги. Кроме того, нет нужды напоминать вам, что есть вопросы, которые лучше не затрагивать. Жаль, если мне придется откупорить эту бочку с подпорченной рыбой, если вы понимаете, к чему я веду.

— Не знаю, о чем вы говорите, но зато прекрасно понимаю, к чему ведете, — заговорил Ник. Он не обещал покойной жене не убивать таких подхалимов, как Рэтбан. — Вы только что угрожали дамам, которые находятся под моей защитой. Вы немедленно возьмете свои слова назад, сэр, иначе я буду вынужден требовать сатисфакции.

— Почту за честь быть вашим секундантом, — откликнулся Хиггс, к всеобщему удивлению ни разу не заикнувшись, и встал слева от Ника.

Рэтбан нахмурился.

— Это не ваше дело, капитан Скотт.

— Теперь мое.

— Хорошо, но я должен предупредить, что мои товарищи по военной службе всегда считали меня мастером клинка, — процедил сквозь зубы Рэтбан. — Капитан Восток, могу я рассчитывать на вас как на секунданта?

Восток колебался.

— Как правило, я с готовностью берусь за все, что может привести к кровопролитию, особенно если это кровь Николаса Скотта.

Ник склонил голову и криво улыбнулся врагу, признавая меткий удар.

— Ну же, соглашайся, Восток! Я и тобой займусь, когда разделаюсь с этим щеголем.

— Звучит заманчиво, но я не привык уводить леди на прогулку, которую они явно не желают совершать. — Восток скрестил на груди руки. — К сожалению, Рэтбан, я выхожу из дела.

У Рэтбана раздулись ноздри.

— Наш разговор еще не окончен.

Он круто повернулся и зашагал в ночь. Адам Восток элегантно поклонился.

— Доброго вам вечера, леди. — Он бросил на Ника мимолетный взгляд и повернулся к Еве. — Мисс Апшелл, насколько я понимаю, вы по-прежнему не отвергаете предложения продолжить путешествие. Буду счастлив предоставить в ваше распоряжение каюту на «Морском волке», если вы того пожелаете.

Ева присела в глубоком реверансе.

— Благодарю вас, сэр, но если на борту не будет хотя бы еще одной женщины, это невозможно. Репутация леди не переживет такого плавания.

— Разумеется. Прошу прощения за оплошность. — Адам лихо заломил треуголку, заставив Ника еще больше вскипеть от злости. — Если обстоятельства изменятся, я к вашим услугам. — Восток опять приподнял шляпу. — Ну что ж, Николас, тогда в другой раз.

— Буду ждать с нетерпением, — с натянутой улыбкой парировал Ник.

Будь они двумя охотничьими псами, шерсть на их холках стояла бы дыбом. Восток развернулся и зашагал в благоухающую ночь.

Скрипач последним замысловатым росчерком завершил веселый рил, и пары танцующих замерли за спиной Николаса. Потом зазвучала новая мелодия, размеренный менуэт. Благодаря его замедленному ритму гости получали желанную передышку.

Телу Ника отказали в драке, и оно продолжало требовать какого-нибудь действия. Налившаяся плоть в паху повела его в новом направлении.

«А ведь движения менуэта требуют поцелуя!» — вспомнил Николас.

Он схватил Еву за руку и повел на паркет.

— Пойдемте, мисс Апшелл. Это наш танец.

— Уверена, вы ошибаетесь, капитан, — сказала она, натянуто улыбаясь и силясь незаметно освободиться от хватки Николаса. — В моей бальной карточке, несомненно, записан другой партнер для этого менуэта.

— Хозяин бала может выбрать один танец на свое усмотрение, поэтому я переписываю вашу бальную карточку, — заявил Ник, улыбаясь, кивая гостям и продолжая вести Еву к начальной позиции.

Николас на миг прижал мисс Апшелл к своему бедру и только после этого позволил ей неуверенно присесть в реверансе. Если повезет, он перепишет весь ее вечер.

 

Глава 12

Сердце Евы гулко билось о корсет из китового уса.

В глазах Ника не было такой враждебности, даже когда он сражался с акулой. Ева чувствовала, что кипучий гнев капитана по какой-то причине направлен на Адама Востока, а не на нее, но все равно ее кровь быстрее пульсировала в жилах.

— Осторожнее, капитан! — тихо предупредила Ева, исполняя, ведомая Ником, замысловатые па менуэта. На его скуле дергалась мышца, а на лбу вздулась вена. — У вас случится апоплексический удар, если вы не успокоитесь.

Николас рассмеялся, как будто партнерша порадовала его отменной остротой, и гости вокруг них заулыбались. Похоже, только Ева не уловила в смехе капитана даже намека на веселье.

— Моя дорогая мисс Апшелл, я нахожу вашу заботу о моем здоровье восхитительно ироничной. — Его губы двигались почти незаметно, а бархатный голос продолжал литься: — Особенно если учесть, что во всех неудачах, которые в последнее время омрачают мою жизнь, виноваты главным образом вы.

— Неужели?

— Перечислить их, чтобы вы могли позлорадствовать?

— Странно слышать, что мое появление все же что-то для вас изменило. Неужели вы готовы признать, что человек, за которым не стоит сила хотя бы штормового ветра, способен сбить вас с намеченного курса?

Танец требовал, чтобы они подняли соединенные руки и шагнули навстречу друг другу. Николас заступил дальше положенного, чтобы их тела на миг соприкоснулись. На его лбу уже не было вздувшейся вены. Даже через несколько слоев шелка Ева почувствовала, как затвердела его плоть, и у нее мгновенно перехватило дух. Очевидно, капитан направил жажду крови в русло звериных желаний другого рода.

Еве показалось, что температура ее тела внезапно подскочила на несколько градусов. Кровь в ее жилах запела горячий обольстительный мотив под нежные переливы скрипки.

— Если мое присутствие для вас хоть что-то значит, я признаюсь, что поражена до глубины души, — проговорила Ева, стараясь, чтобы капитан не почувствовал, как отзывается на его призыв ее тело.

— Давайте разбираться. — Ник с мужественной грацией выполнил поворот и поднял руку, встречая ладонь партнерши. — С тех пор как я встретил вас, много чего случилось: я упустил шанс забрать себе трофейное судно, прогнал любовницу, потратил целое состояние на модисток и портних — причем нелишне заметить, что эти инвестиции не принесли мне никаких дивидендов, — и фактически перестал быть хозяином в собственном доме. Это, по-вашему, ничего не значит?

— В таком случае вы должны приложить все силы, чтобы от меня избавиться, а не чинить препятствия моему отъезду, — заметила Ева, медленно поворачиваясь под рукой Ника.

Капитан поднял бровь, признавая ее правоту.

— Пожалуй. Тем не менее, я не спешу от вас избавляться, ибо вижу, что вы способны с лихвой окупить все затраты.

Когда Ник склонился к Еве, чтобы запечатлеть на ее губах предписываемый танцем поцелуй, она отвернулась и немедленно об этом пожалела. Теплое, с привкусом виски дыхание капитана пощекотало ей ухо.

— Для начала можете позволить мне еще раз понаблюдать, как вы принимаете ванну, — шепнул он.

Она ощутила тепло его дыхания на шее.

— Я мог бы потереть вам спинку, — одними губами произнес капитан, когда танец свел их достаточно близко для очередной реплики. — Или грудь. На ваш выбор.

Щеки Евы вспыхнули, но не от стыда. Она почувствовала какое-то странное удовольствие. Капитану нравилось видеть ее обнаженной.

Всю до последнего дюйма.

Ева никогда не думала, что найдется мужчина, которого не оттолкнет ее изуродованная спина. Даже если она когда-нибудь выйдет замуж, то, наверное, будет скрывать от супруга свои шрамы. Эта задача не казалась Еве слишком уж трудной, поскольку благородная дама никогда полностью не обнажается перед мужчиной, даже будучи связанной с ним брачными отношениями.

Живот Евы одобрил непристойные предложения капитана парой медленных кульбитов. Но правила, принятые в обществе, напомнили о себе и пошли в наступление на слабое тело.

— У меня большие планы на жизнь, и в них не входит стать удобным объектом для вашей похоти.

Ева исполнила изящный пируэт.

— Почему-то мне кажется, что мистер Пенниуистл из Каролины тоже в них не входит.

«Чтоб он провалился! Неужели он читает мои мысли?»

— Но вернемся к вам как к объекту моей похоти. Найдутся люди, которые уверят вас, что это высокое призвание, дающее множество преимуществ. — Он склонился над рукой Евы и легко коснулся губами костяшек ее пальцев, не преступая границ приличия. — Я, например, уверен, что смогу удовлетворить вашу похоть гораздо лучше, чем эти восхитительные пальчики.

Внезапное желание сжать эти самые пальчики в кулак и стукнуть капитана в нос было настолько сильным, что Ева еле сдержалась. Нет, за ними следит слишком много глаз, да и танец уже заканчивается. Она наверняка продержится еще несколько тактов, но только если не станет больше разговаривать с капитаном и даже смотреть на него чаще, чем необходимо. Один только вид его порочно красивого лица приводил Еву в бешенство.

— Стать моей любовницей — далеко не худший для вас вариант, — сказал Николас, когда танец позволил ему оказаться достаточно близко к ней.

— Осмелюсь в этом усомниться. Скорее, худшего варианта мне не найти даже при всем желании.

— Улыбнитесь, Ева, — проговорил капитан, заставив кончики своих губ подняться вверх. — Люди подумают, что вам неприятно мое общество.

— И будут правы.

— Лгунья!

Ева недобро сощурила глаза и присела в завершающем реверансе менуэта. Затихли последние ноты мелодии.

— Прошу прощения, капитан. Мне нужно подышать свежим воздухом.

— В таком случае вам потребуется эскорт.

Ник протянул руку.

Не удостоив его вниманием, Ева зашагала к выходу. Капитан в мгновение ока очутился рядом, положил ее руку себе на предплечье и накрыл ее ладонью, чтобы она не смогла вырваться, не устроив при этом сцены.

— Капитан, я не желаю выходить на воздух с вами.

— Возьмите себя в руки, мисс Апшелл. Вам нельзя выходить одной. — Николас продолжал вести Еву к дверям, улыбаясь и кивая, как будто они приятно беседовали. — Здесь, на островах, мы можем наряжаться цивилизованными людьми, но это всего лишь маскарад. Большинство холостых мужчин в этом зале и половина женатых с удовольствием поймали бы вас в каком-нибудь тихом уголке и быстренько сыграли в увлекательную и старую как мир игру, не заботясь о том, хотите вы принимать в ней участие или нет.

— А себя вы не относите к их числу?

— Разумеется отношу. — Капитан посмотрел на Еву, как будто она сказала редкую глупость. — Но я вряд ли начну играть, пока вы не будете к этому готовы. И потом, вам нужен именно я.

— Самодовольная свинья! — процедила Ева сквозь зубы.

— Тут вы совершенно правы, — любезно согласился капитан. — Покажите мне мужчину, который не считает себя центром мироздания, и я скажу, что это человек без стержня и не способен ничего довести до ума.

Они прошли парадные двери и окунулись в благоуханную ночь. Едва очутившись на улице, Ева выдернула руку и ускорила шаг.

— Напротив, — бросила она через плечо, надеясь отгородиться от капитана приличной дистанцией, но тот, проявляя ловкость, держался рядом, — не все мужчины думают, что солнце всходит и заходит, двигаясь вокруг их… стержня.

Николас рассмеялся и сорвал с ближайшего куста цветок гибискуса.

— Вот чем вы мне нравитесь, Ева. Да постойте смирно хоть полсекунды! — Он воткнул бутон в волосы над ухом Евы, а потом поймал обе ее руки. — Вы очень убедительно разыгрываете леди, я никогда еще не видел таких блистательных актрис. Но иногда настоящая Ева показывается наружу — и все, игра проиграна.

— Зачем вы меня оскорбляете?

Ева вырвалась из рук капитана и быстро зашагала по мощеной площади вдоль пустых стапелей к причалу.

— Разве это оскорбление, если вы нравитесь мне такой, какая вы есть на самом деле?

Это заставило Еву резко остановиться. Капитана не отпугнули ее шрамы. Его забавляло, когда она, срываясь, переходила на площадную брань. Он так легко прощал ее недостатки, что ей хотелось довериться ему. Если только его всепрощение не является прелюдией к соблазнению. Для незамужней женщины без хорошего приданого девственность была единственным и подлинным богатством. В Ньюгейте Ева сражалась, как тигрица, чтобы сохранить ее. И сдаться сейчас, просто потому что капитану так захотелось, было бы самой настоящей глупостью. Ева опять пошла вперед.

— А вам никогда не хотелось быть чем-то большим? — спросила она.

— Да, но я довольно быстро этим переболел. — Николас поймал Еву за руку и заставил остановиться. — Постойте, Ева! Зачем гнаться за ночью? Свежий воздух сам к вам придет.

Ева сделала глубокий вдох, до краев наполнив легкие ночным благоуханием нарциссов, смесью рыбного душка и запаха дегтя, которой тянуло с причала, и острым свежим ароматом моря. Ветерок шептал в ближних пальмах, заставляя их листья подрагивать с тихим шорохом.

— Остров нашептывает свои тайны, — пробормотала Ева, вспомнив побасенки маленького Реджи Тенскру.

— О чем он говорит вам?

Николас принялся гладить большим пальцем запястье Евы, посылая короткие волны наслаждения вверх по ее руке.

— Он говорит, что вам опасно доверять, капитан Скотт.

— Значит, остров лжет. Если я даю слово, то умею его держать. — Ник приблизился на шаг, и Еве пришлось немного запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ради вас я победил акулу, Ева. Вам не кажется, что вы могли бы называть меня Николасом?

Она попробовала имя на вкус:

— Николас.

Капитан улыбнулся Еве, и впервые улыбка играла не только на его губах, но и в глазах.

— Я как раз думал о том, как бы доказать вам, что я достоин доверия.

Ева подняла бровь.

— У меня в комнате есть песочные часы, — сказал капитан. — Они отмеряют час с точностью до секунды.

— Вам несказанно повезло.

— Можно я закончу?

Она поджала губы и кивнула.

— Я предлагаю вам прийти в мою комнату и позволить мне прикасаться к вам как угодно в течение одного часа…

— Но…

Николас приложил палец к ее губам.

— Вы разрешили мне закончить.

— А вы обещали рассказать, как я смогу убедиться, что вам стоит доверять. Пока что я не услышала ничего, что подвело бы меня к подобному заключению.

— Тогда слушайте. Если по прошествии часа вы не захотите остаться со мной на всю ночь, я отведу вас обратно в вашу спальню и никогда больше не побеспокою.

— И вы будете только прикасаться ко мне?

— В течение одного часа. — Капитан поднес к губам руку Евы и поцеловал ямку между костяшками указательного и среднего пальца. — Войдя в мою спальню девственницей, вы все еще будете ею, когда упадет последняя крупинка песка.

— Хорошо, — тихо проговорила Ева.

— Вы согласны?

Ник хотел прижать Еву к себе, но та выбросила вперед руку.

— Да. Я приду к вам в спальню на закате того дня, когда вы покажетесь в церкви.

Ева самодовольно улыбнулась капитану.

В этой сделке не было ни капли риска. В первое воскресенье пребывания женщин на острове мистер Хиггс сопроводил всех трех на службу один. Салли без особого труда выудила из Перегрина признание, что капитан скорее начнет глотать гвозди, чем переступит порог церкви.

До Евы и Николаса донеслись звуки новой мелодии.

— А теперь, будьте любезны, отведите меня обратно в зал. Кому-то я пообещала гавот, — сказала Ева, улыбаясь и заглядывая в бальную книжечку, висевшую у нее на запястье. — И это не вы.

 

Глава 13

К широким дверям церкви Святого Петра вели двадцать шесть ступеней. Ник знал это наверняка, потому что сам пересчитывал их, когда последний раз приходил на службу в этот маленький англиканский храм.

Экипаж, за которым он следовал, остановился у подножья лестницы. Ник спешился и привязал лошадь к задку коляски, потом подскочил к дверце, чтобы помочь дамам выйти.

Только двум.

— Вот так, мисс Монро, — проговорил Ник, подавая руку Салли. Перегрин уже вытянулся по стойке смирно, готовый вести ее по крутым ступенькам.

Когда из экипажа вынырнула мисс Смайт, ее нежные черты были омрачены, на лбу собрались морщинки тревоги.

— Это совсем не похоже на Еву. Даже когда мы пересекали океан, ей ни на минуту не делалось дурно. Наверное, мне следовало остаться с ней.

— Не волнуйтесь, — сказал Ник. Когда сегодня утром он объявил о намерении сопроводить женщин в церковь, Еву ни с того ни с сего одолела страшная головная боль. Ник назвал ее симулянткой, и она даже не стала отпираться. На людях Николасу оставалось только выражать сочувствие и надежду, что к вечеру мисс Апшелл станет лучше. — Дайа позаботится о ней. Уверен, в конце концов окажется, что все это пустяки. Мистер Хиггс, сопроводите, пожалуйста, и мисс Смайт. Я скоро к вам присоединюсь.

Хиггс замер, где стоял, — примерно на десятой ступеньке. Кивнув мисс Монро, он покинул ее и поспешил вниз, чтобы забрать мисс Смайт. Перегрину нечасто приходилось сопровождать даже одну молодую леди. Теперь же, когда он вел под руку сразу двух, его долговязое тело как будто еще вытянулось.

Ник постучал по стенке экипажа, и возница погнал лошадей вперед, оставив капитана одного у подножия лестницы. Николас обвел взглядом выбеленное здание, протыкавшее хмурое небо колокольней. Перегрин с дамами вошел в церковь.

Вдали рокотал гром. Будет вполне справедливо, если Николаса сейчас поразит молния: еще никто и никогда не приходил в церковь Святого Петра с такими нечестивыми целями.

— Ладно, Господи, — проговорил Ник, делая глубокий вдох и окидывая взглядом тяжелые тучи. — Посмотрим, есть ли у Тебя чувство юмора.

Он поднялся по ступенькам, перешагивая через две сразу.

И достиг вершины невредимым. Всемогущий либо не заметил, что Николас Скотт заглянул в гости, либо ему было все равно.

Ник снял треуголку и вошел в святую обитель, как раз когда орган хрипло заиграл прелюдию. Казалось, что ножная педаль застряла и без устали выдавливала из труб один и тот же низкий звук, над которым блуждала основная мелодия. Никто не побеспокоился починить эту педаль с тех пор, как хоронили Ханну.

А может, никто и не замечал поломки. Нескончаемый глухой рокот выводил Ника из себя.

Он шел по проходу, оставляя за собой шлейф оживленного шепота — добрых прихожан, безусловно, удивило появление капитана Скотта. Насколько он мог судить, в церкви Святого Петра ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Те же семьи ютились на тех же скамьях. Хоры полнились теми же черными лицами — лицами верных слуг Господа, которых ожидали видеть на церковных службах, но которым не позволялось сидеть вместе с белыми прихожанами.

Николас никогда не понимал подобных разделений. В его команде черные были такими же матросами, как и белые, и получали плату по способностям, а не в соответствии с цветом кожи. Господь Бог вряд ли разделял свою паству по оттенкам, которыми Он ее наделил.

Ник нашел свою персональную скамью. Когда умерла Ханна, он щедро одарил церковь. Для домашних капитана Скотта оставляли места, хотя увидеть в храме его самого было редчайшей удачей. Хиггс и леди уже уселись.

На подушках, которые Ханна с любовью вышила и пожертвовала церкви, перед тем как их с Ником здесь обвенчали.

Неужели это действительно было всего пять лет назад?

Николас сел рядом с Хиггсом, предпочитая не смотреть на алтарь. Он повесил треуголку на деревянный гвоздик, который они вбили по настоянию Ханны. Ему почудилось или свойственный ей легкий аромат лаванды до сих пор витает здесь?

Нет, это невозможно!

Орган смолк. Священник начал произносить нараспев слова литургии, но Ник почти не слышал его.

На кедровой скамье между мисс Монро и мисс Смайт был вырезан замысловатый узел. Ник метался взглядом по линиям этого маленького деревянного лабиринта, точно так же, как во время нескончаемых похорон Ханны. Подобно морской змее, узел закручивался сам в себя и вился тугими кольцами. Николасу никогда не удавалось найти выход из лабиринта.

Ник думал, что похоронил воспоминания вместе с Ханной, но теперь они ожили и принялись выкарабкиваться к поверхности его сознания.

Он вдруг понял, почему Господь не стал разить его на ступенях церкви. Воспоминания о том, как он потерял Ханну, карали гораздо больнее, чем удар молнии.

Через два беспощадных часа последние аккорды завершающей мелодии наконец смолкли. Застрявшая педаль продолжала вздыхать еще пару мгновений, но потом и она затихла.

Верующие молча покидали храм, но Николас продолжал сидеть. У него не было желания развлекать разговорами любопытных кумушек у парадного крыльца. Все и так будут оживленно обсуждать предполагаемое возвращение блудного сына в лоно церкви. Ник решил не подливать масла в огонь их сплетен.

— Капитан?

Голос Хиггса вывел Ника из задумчивости.

— Езжай, парень, — проговорил Николас. — Позаботься о том, чтобы леди благополучно добрались до дома. Я тут немного задержусь.

Через несколько минут после их ухода Ник поднялся и вышел через боковую дверь, за которой начинался небольшой погост.

Толщина почвы почти везде была недостаточной для захоронений — истонченная кожа земли едва прикрывала каменные кости острова. По обе стороны узкой аллеи выстроились каменные склепы. Вдоль тропинки буйно разрослись фиалки. Ник пригнулся, чтобы пройти под низко нависшей веткой мимозы, и продолжил путь вокруг здания. Его неумолимо тянуло к могиле Ханны.

Ник повернул за угол и — остановился как вкопанный.

Он увидел Адама Востока.

«Чертов подлец!» Неужели ему мало было украсть ее при жизни? Он думает, что может оспаривать у него Ханну даже после смерти?

Ник всадил кулак в раскрытую ладонь. Дождь, который собирался с самого утра, наконец пошел. Поначалу он моросил несмело, напоминая легкий туман, но потом застучал по спине Ника с беспощадностью тысячи крошечных молоточков. Николас продолжал наблюдать, а Восток тем временем снял шляпу и сунул ее под мышку. Он сутулился и нетвердо стоял на ногах. Потом он упал на одно колено.

«Пьяный, наверное». Адам Восток мог бы выворачивать нутро в другом месте.

— Эй ты! — Николас одним прыжком оказался у могилы. — Что ты здесь делаешь?

Восток неуклюже поднялся на ноги, вытирая покрасневшие глаза.

«Он плакал, — с удивлением понял Ник, — а не просто смахивал дождевую воду».

— Пришел закончить нашу ссору, Ник? — спросил Восток. Его голос звучал слабее обычного, однако из-за напыщенного тона это было почти незаметно.

— Если ты рвешься в бой, то выбрал неудачное место, — сказал Николас. — Это святая земля.

Адам нахлобучил треуголку, моргая под струями дождя.

— Никогда не держал тебя за любителя помолиться, Скотт.

— Верно. Но это могила моей жены. — Николас произнес «моей жены» громче, чем собирался. Он по-прежнему безумно злился на Ханну, но дань уважения она все-таки заслужила. — А значит, это святое место.

— Жены и ребенка, — презрительно ухмыльнувшись, проговорил Адам. — Не будем забывать, что ее убило твое отродье.

Ник опустил взгляд на маленькую урну, прижавшуюся к склепу Ханны. Он крепко сжал губы. Если существует место для правды, то это кладбище.

— Ребенок твой, — сказал Ник. Его голос прозвучал безжизненно, как запавшая нота органа. — Она призналась в этом, когда умирала.

— Ты лжешь!

Восток схватил Ника за воротник. Тот был начеку и встретил противника мощным ударом. Восток пригнулся и сумел в ответ выбросить кулак, угодивший Нику прямо в живот.

Ник согнулся пополам, резко выдохнув, но быстро собрался и кинулся на Адама.

Николас поднял противника над землей, но тут же потерял равновесие из-за скользкого мха, устлавшего землю. Они с Адамом покатились по мокрой траве и грязи недавно вскопанной клумбы.

В челюсть Николаса угодил страшный удар, из глаз посыпались искры, но он тоже несколько раз хорошенько врезал Адаму. В конце концов Ник уселся Адаму на грудь, стискивая ему горло.

Восток взбрыкивал под Ником, но сбросить его не мог. Адам попытался перекатиться на бок, но Николас продолжал выдавливать из него жизнь. Водянистые глаза Востока вылезали из орбит, он уперся одной ладонью в подбородок Ника. Тот отвернул голову и впился в горло врага еще сильнее. Адам принялся размахивать руками, а потом попытался пальцами ослабить хватку Ника. Ник не разжимал рук, как один из аллигаторов, которых он однажды видел на болоте в Каролине, челюсти. Восток закатил глаза.

Он умирал.

— Проклятье! — выругался Ник и отпустил его. Он стоял над врагом, пока тот хрипел, глотая воздух и держась рукой за горло. — Я обещал Ханне, что не убью тебя.

Лицо Востока выражало муку. Белый как мел, он неуверенно поднялся на ноги.

— Она… взяла с меня… такое же проклятое обещание.

— Женщины… — просто сказал Ник. Восток кивнул.

— Ханна говорила мне, что носит твоего ребенка, — сказал Восток, плюхаясь на пень, оставшийся от огромного кедра. Дождь припустил сильнее, и его мерная дробь заглушала все звуки. Казалось, мужчины этого не замечали. — Я думал, что она порвала со мной из-за малыша. Я хотел забрать ее к себе, но она не пошла. Сказала, что не разлучит тебя с твоим наследником.

— Возможно, она сама точно не знала, который из нас отец, — процедил сквозь зубы Ник. Ханна обманывала его, но в конце концов решила остаться с ним. Это должно было чего-то стоить.

Но не стоило.

— Если бы я считал, что ребенок мой, то увел бы ее от тебя, хотела бы она того или нет, — признался Восток. — Нужно было все же ее увести.

На миг Николасу захотелось, чтобы он так и сделал. Тогда кошмарные воспоминания о родах роились бы в голове у Востока.

Крики часами раздавались в комнате, но когда они прекратились, Ник понял, что тишина еще хуже. Повитуха много раз прогоняла его, не позволяя смотреть на родовые муки, но в конце концов он протиснулся в комнату.

Боже, сколько было крови! Целые лужи на смятых простынях. Кровь непрерывно капала на сосновый пол. Николас никогда не думал, что живое существо может потерять так много крови и при этом оставаться живым. Ханна была бледной, как муслиновые простыни, на которых она лежала, но в ее глазах горел страх.

— Я отправляюсь к Господу, — прошептала она. — Я должна облегчить душу.

Слабым, срывающимся голосом, то и дело замолкая, чтобы судорожно глотнуть воздуха, она все ему рассказала: как она нашла приют в постели Адама, пока Ник совершал последнее плавание по треугольнику: с островов Теркс в Каролину и оттуда домой. Потом Ханна взмолилась о прощении, но Ник был слишком ошеломлен ее откровением, чтобы произнести слова, которые она хотела услышать. Когда мертвый ребенок наконец выскользнул из тела Ханны, она тут же испустила дух.

И забрала с собой последний шанс когда-нибудь все исправить.

— Это был мальчик или девочка? — спросил Восток.

На маленькой урне значилось только «СКОТТ». Ни к чему было позорить мертвую. На людях Ник признал ребенка своим, но думать о нем больше, чем необходимо, не хотел. Он поверил Ханне на слово, что ребенок не его. Но теперь засомневался, правильно ли поступил, не дав ему имени.

— Мальчик.

Сын. Наследник. Частичка его самого, которая, как надеется каждый мужчина, станет продолжением его жизни. Этот кроха мог быть его плотью и кровью.

А он не удостоил ребенка даже христианского имени.

Восток подошел к склепу Ханны и положил на него ладонь.

— Покойся с Богом, любовь моя.

Любовь моя. Почему Николас никогда не мог произнести этого слова? Если бы он так называл Ханну, может быть, она бы не… Ник отмахнулся от этой мысли. Прошлого не вернешь. Что сделано, то сделано.

— Похоже, мы не будем убивать друг друга сегодня, — сказал Ник, остановившись по другую сторону склепа. Ему не хотелось прикасаться к холодному известняку ни большой, ни маленькой усыпальницы, но Восток склонился, чтобы быстро провести ладонью по урне с прахом ребенка.

— Нет, не сегодня. — Адам пошел прочь, потом остановился и с угрюмой улыбкой повернулся к Нику. — Но не унывай. Всегда есть завтра.

Ник смотрел вслед Адаму, удивляясь, что и сам подумал примерно о том же. Возможно, у них с Востоком больше схожестей, чем различий. Может быть, поэтому Ханна ушла к подонку…

Он никогда этого не узнает. Ник сел на кедровый пень и стал молча смотреть на усыпальницы, пока дождь не прекратился и жаркое бермудское солнце не начало превращать лужи в пар.

Ева вздрогнула, когда в дверь ее комнаты постучали. Все, кроме Николаса, давным-давно вернулись из церкви. Пенни принесла ей легкого бульона и вознамерилась посидеть рядом, пока у подруги не пройдет головная боль, но Ева прогнала ее. Ей не хотелось врать Пенни. С головой все было в порядке.

А вот с сердцем — нет.

Оно бешено забилось, когда Ева поднялась с кресла, стоявшего у камина, и пошла открывать дверь. Она была уверена, что по другую сторону ждет Ник.

Пришел позлорадствовать. Пришел получить награду, положенную победителю.

Обычно Ева рассчитывала, что острый язык отведет от нее беду. На этот раз он обрек ее на погибель. Капитан явился в церковь. А она фактически подстрекала его, объявив, что придет к нему в спальню в тот день, когда он это сделает.

Как, ради всего святого, эта мысль вообще пришла ей в голову и, тем более, была озвучена?

Отрывистый стук сменился требовательными тяжелыми ударами.

Ева отодвинула засов и приоткрыла дверь.

Капитан Скотт уперся в косяк обеими руками. Его взгляд был прикован к полу.

— Николас, что с вами случилось?

Ева широко распахнула дверь. Волосы капитана выбились из аккуратной косички, влажные пряди падали на лоб. Его красивый костюм промок до нитки и был покрыт грязью. Белые чулки ни за что не отстираются, даже если Дайа будет тереть их всю неделю. Туфли с серебряными пряжками тоже были безнадежно испорчены.

— Мисс Апшелл, — проговорил капитан, двигая челюстью взад-вперед, как будто проверял, возвращается ли она на место. На его скуле багровел свежий синяк. — Я пришел обсудить…

— Не думаю, что коридор — подходящее место для обсуждения непристойного соглашения, на которое вы меня вынудили уловками, — сердито прошептала Ева и помахала рукой, чтобы капитан входил, но тот не сдвинулся с места.

— Подходящее, поскольку я его отменяю.

Ева дернулась, как будто Николас дал ей пощечину. Капитан расправил плечи и теперь смотрел на нее с высоты своего внушительного роста.

— Поскольку сегодня утром я посетил службу, вы, должно быть, считаете себя обязанной совершить некие действия этим вечером. Не нужно, прошу вас. Я освобождаю вас от всех обязательств.

Ник повернулся, чтобы уйти, но Ева остановила его, схватив за мокрый рукав.

— Это что, новая уловка? — спросила она.

Что с ним случилось? Он не похож на человека, вдруг ставшего религиозным. А отвратительное состояние его одежды говорит о том, что он посвятил день попойкам и дракам.

— Никаких уловок. — Капитан накрыл руки Евы грязной ладонью. — Я просто кое-что понял.

— Что именно?

— Принуждение — худшая из прелюдий к наслаждению двоих. Если одна сторона твердо решила не быть с другой, никакая сила не заставит их кончить. — Он отстранился и зашаркал по коридору. — Или начать.

 

Глава 14

Ева отшвырнула простыни и прокляла луну. Серебристый свет пробивался сквозь ставни-жалюзи и падал на ее кровать. Он не давал ей уснуть. Ева свесила ноги с кровати и нырнула в тапочки. Потом раздвинула занавески, скрывавшие дверь в маленький укромный садик. «Может быть, мне просто нужно немного свежего воздуха».

Ее беспокоила не только луна.

За этой дверью что-то цвело. Что-то дикое, запретное и неописуемое сладкое. Аромат окружал Еву, повелевая выйти наружу, сдаться, раствориться в экзотическом благоухании.

«Меня манит не только соблазнительный запах какого-то цветка с непроизносимым названием», — со вздохом поняла Ева. Ее зовет что-то, чего нельзя уловить обонянием.

Мужчина. Мужчина, чья спальня находится всего в нескольких шагах от нее.

Николас Скотт не дает ей уснуть.

Ева целый день пыталась себя урезонить, убедить в том, что боится платить по счетам в сделке с черноглазым демоном. Говорила себе, что если сдержит слово — а леди не пристало разбрасываться пустыми обещаниями, — то сделает это исключительно по велению долга. Она стиснет зубы и будет покорно переносить прикосновения капитана, пока в часах не упадет последняя песчинка.

А потом рассмеется ему в лицо и вернется в свою комнату. Ее честь останется непопранной, а правота будет доказана.

Капитану придется доставить ее в Чарльстон, когда он увидит, что охотиться за ее девственностью бесполезно.

Ах, если бы только добраться до Ричмонда, где живет мамин брат! Выйдет ли она, в конце концов, замуж или будет доживать свои дни старой девой у дядиного очага, она сделает все необходимое, чтобы прожить безупречную жизнь. Она никогда не окажется во власти чужих людей. Ее семья позаботится об этом.

Никто никогда больше не будет ее пороть.

И если для этого нужно позволить Николасу Скотту наслаждаться, да будет так. Она выдержит все и уйдет невредимой.

В Ньюгейтской тюрьме у Евы прорезался настоящий талант лгуньи. Но теперь даже она сама не могла проглотить собственную наглую ложь.

Да, Еве было любопытно, что с ней сделает Николас, и она хотела, чтобы к ней прикасались с нежностью, а не со злобой.

И, черт возьми, ей хотелось, чтобы к ней прикасался именно Николас Скотт! Только прикасался. Он обещал.

Но почему же он не хочет этого теперь?

Ева не знала. Она накинула поверх хлопковой сорочки халат и вышла за дверь, пока не успела себя отговорить.

Ей показалось, что щеколда звякнула неестественно громко. Но когда она замерла в коридоре, выискивая в ночной тишине признаки чьего-либо присутствия, то не услышала ничего. Пока отвага не успела ее покинуть, Ева осторожно зашагала по коридору к спальне Николаса.

Она занесла руку, чтобы постучать, но одернула себя. А если ее услышит кто-нибудь еще, кроме капитана?

Ева попробовала повернуть ручку. Та поддалась под ее ладонью. Ева толкнула дверь и проскользнула внутрь.

На большой кровати, возвышавшейся в центре этой мужской территории, не было никого. Но простыни были смяты и разбросаны не меньше, чем на ее постели.

— Если вы пришли за серебром, то ошиблись комнатой.

Голос капитана заставил Еву подскочить на месте. И тут она увидела его. Широкие плечи Николаса вырисовывались в раме высокого окна. Лунный свет заливал его спереди, но Ева различила, что на нем нет одежды. Этого следовало ожидать.

Как же еще может спать владыка острова Дьявола?

Каждая мышца была очерчена в резком контрасте тьмы и света; его тело покрывала серебряными поцелуями луна. Он упирался обеими руками в подоконник, по-прежнему глядя на море. У Евы пересохло во рту.

— Но ведь вы пришли не за серебром, не так ли, Ева?

— Как… — ее голос сорвался, и она шумно сглотнула. Капитан даже не повернул головы. — Как вы поняли, что это я?

— Я знаю звук ваших шагов, — проговорил Николас, медленно поворачиваясь к ней лицом. — Я знаю запах вашей кожи. Что еще вы хотите для меня открыть?

Она хотела открыть ему каждый дюйм своего тела и даже изуродованные места. Но произнести это вслух у нее не поворачивался язык.

— Я хочу открыть вам, что умею держать слово.

Николас медленно пошел к ней. Было слишком темно, чтобы все хорошо разглядеть, но картина, которая складывалась из мимолетных, подаренных лунным светом фрагментов, была изумительна. Однажды в детстве Ева побывала в зверинце и видела настоящего живого льва из Африки. Развевающаяся на ветру буйная грива, пульсирующая сила в каждом движении, необузданная мужественность, сочащаяся из всех пор, — лев в расцвете сил не шел ни в какое сравнение с этим мужчиной. Ева не могла оторвать от него взгляда.

— Я простил вам тот каприз. Вы мне ничем не обязаны.

Его голос прозвучал утробно, как раскатистое урчание. Ей все равно, пусть даже он съест ее живьем.

— Я обязана вам жизнью.

— И вы меня поблагодарили. — Его белые зубы ярко блеснули в темноте. — Или вы пришли поблагодарить меня еще раз, Ева?

— Я пришла, потому что… потому что у вас есть песочные часы и… потому что ни вам ни мне, похоже, не удается уснуть.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки. В большой общей камере Ньюгейта Еве приходилось быть невольной свидетельницей разнообразных совокуплений, но она никогда не видела мужчины великолепнее того, что стоял перед ней сейчас, устремляясь к ней налившейся плотью.

— Чего вы хотите? — спросил он.

Какое страшное напряжение ощущалось в его голосе! Ева готова была поклясться, что этот звук может натянуть тетиву и что стрела долетит до самого Бристоля.

— Вы обещали, что… будете только прикасаться ко мне.

— И вы хотите, чтобы я к вам прикасался?

Он приблизился на шаг.

Ева кивнула, не доверяя своему голосу. Он подошел вплотную. Ева положила ладонь на его голую грудь. Сердце капитана бешено колотилось.

— Песочные часы, — прошептала Ева.

— Вы так хотите?

Она кивнула, начиная снимать халат.

— Не надо, — приказал он. — Я сделаю это сам.

Николас пересек спальню и перевернул песочные часы, стоявшие на ночном столике. Потом он медленно пошел к Еве.

— Помните, вы здесь, потому что хотите этого. Вы попросили меня об этом.

В его тоне прорезался зазубренный край чего-то темного и опасного.

— Если я захочу уйти…

— Не захотите. — Его голос понизился до шепота. — Но если все-таки захотите, я не стану вас удерживать. Клянусь всем, что для меня свято.

Капитан замер. Он был абсолютно неподвижен. Еве даже показалось, что он не дышит. Потом, хотя губы Николаса почти не двигались, Ева услышала единственное произнесенное им слово:

— Останьтесь.

Оно провалилось на самое дно сознания, пустив по поверхности мощную рябь. Это одно-единственное слово несло в себе такую острую муку, что Ева резко вдохнула. Долю секунды она как будто чувствовала то, что чувствовал капитан.

Его терзала боль.

Он стоял на краю пропасти и с большим трудом удерживал равновесие.

— Что мне нужно делать?

Напряжение постепенно отпускало его.

— Ничего. Просто будьте здесь. Я все сделаю сам.

Николас не шевелился, но мускулы на его обнаженных предплечьях перекатывались под кожей. Он не отрываясь смотрел в глаза Еве, как будто боялся отвести взгляд.

Кончики его губ приподнялись в короткой улыбке. Он поднял руки к лицу Евы, нежно надавив большими пальцами сначала на лоб, потом на виски. Ее веки закрылись, когда ладони Николаса скользнули над ними и легли на щеки. Он мягко провел большим пальцем по ее полуоткрытым губам.

Капитан выкупался, прежде чем ложиться в постель. Его руки пахли мылом и им самим. Ева вдохнула этот запах. Его руки двинулись ниже. Ева открыла глаза и посмотрела Нику в лицо. Его сильные пальцы сомкнулись вокруг ее горла.

Она целиком была в его власти и знала это. Он мог свернуть ей шею и швырнуть тело с утеса за домом. Волны унесут ее далеко, и никто ничего не узнает. Паника сдавила ей грудь.

Ева клялась, что никогда больше не отдастся на милость другого человека. Но лицо Николаса выражало невероятную нежность, и это заставило Еву поверить, что он не собирается причинять ей боль.

Руки Ника скользнули ниже, к локтям и предплечьям Евы, стаскивая с ее плеч халат. Ее кожа ликовала под его прикосновениями. Халат соскользнул и упал к ногам Евы.

Когда она протянула руки, Ник схватил одну и удержал в своих, очерчивая указательным пальцем ее кисть. Он был целиком поглощен этой частью ее тела, как будто заучивал ее наизусть.

Когда правая рука была всесторонне изучена, а каждый палец и ладонь искупались в неторопливой, тщательной ласке, Николас положил ее себе на плечо и на миг встретился с Евой взглядом, как будто проверяя, согласна ли она с таким перемещением. Вопреки своим благочестивым намерениям Ева улыбнулась и легонько сжала его плечо.

Николас улыбнулся в ответ, и лунный свет заплясал вокруг него, будто отсветы возрастающего наслаждения.

Капитан уделил второй руке Евы такое же неспешное внимание. Закончив, он поднес ее к губам и нежно поцеловал в раскрытую ладонь. Потом Ник взял два пальчика в рот и начал их сосать.

У Евы все внутри сжалось. Если Ник поднял мятеж в ее теле, овладев одними лишь ее руками, то береги ее Господь, когда он доберется до более чувствительных мест.

Уверенно положив ее левую руку на свое плечо, Ник снова посмотрел Еве прямо в глаза. Его пальцы нашли шнурок на воротнике сорочки и развязали узел. Ник раздвинул пошире края хлопковой ткани. Груди Евы теперь были обнажены.

Потом взгляд капитана опустился ниже. Ева затаила дыхание, ощущая себя будто под гипнозом.

— Вы так прекрасны!

У Евы еще быстрее забилось сердце.

Ник легонько задел сосок костяшками пальцев, и тот буквально скрутился в тугой узел. Грудь метнула в лоно раскаленную добела стрелу. Ева закрыла глаза и почувствовала жар Ника, когда тот принялся водить кончиками пальцев по ложбинке между ее грудями. Потом он приподнял груди на ладонях и медленно провел большими пальцами по тугим соскам. Ева закусила губу, сдерживая себя, чтобы не выгнуться ему навстречу.

Когда она открыла глаза, Николас все еще смотрел на ее груди. Голод, написанный на его лице, заставил Еву содрогнуться от болезненного томления. Она резко вдохнула.

— Поднимите руки, — велел ей капитан.

Ева подняла их — извечный жест побежденных. Ник собрал ее сорочку в кулаки и стянул через голову.

Он упал на одно колено и легко коснулся губами ребер Евы. Покружив немного рядом с пупком, кончик пальца Ника опустился в мягкую впадинку. Потом Ник погладил ладонями ее бедра. Его теплое дыхание защекотало живот, заставляя тонкие волоски паха шевелиться с каждым его выдохом.

— Раздвиньте ноги, — срывающимся голосом произнес он. Стиснув зубы, Ева повиновалась, и палец Николаса мягко вошел в нее, раздразнивая ее самую интимную расселину. Он нежно изучал ее, не пропуская ни малейшей складочки, и с мучительной неторопливостью подбирался к самой чувствительной точке. Ее тело отвечало ему свежей горячей росой и глухим биением крови в жилах. Ева чуть не вскрикнула, когда пальцы Ника заскользили вниз по бедрам.

«Это безумие!» — сказала себе Ева. Нельзя было ставить на карту девичью честь просто потому, что лунный свет мешал уснуть. Однако капитан держал слово и только прикасался к ней. Когда он провел ладонями по ее голеням и лодыжкам, Ева уловила запах собственного возбуждения, мускусный и сладкий.

Желание становилось все острее. Николас касался не только ее кожи, он доставал до того места, где таилась ее душа, где сердце всячески оберегали правила приличия и «чувство долга». Капитан прорвал ее оборону и заставил вожделеть, вызвав в ней глубокую пульсирующую боль томления.

Если она ощутила запах своего возбуждения, то капитан — и подавно. Ева стыдливо поджала губы.

— Не волнуйтесь, Ева, — тихо проговорил Ник. — На мой взгляд, вы чудесно пахнете.

— Как вы узнали, о чем я думаю?

— Я не могу прочесть ваши мысли, — ответил капитан, поднимаясь на ноги и глядя на Еву сверху вниз. — Но все мое внимание отдано вам. Я улавливаю ваши чувства в каждом вздохе, в каждом трепетном движении мышц. Я должен знать, что вы чувствуете, чтобы понимать, как я должен к вам прикасаться. И я могу хорошо угадывать мысли.

В таком случае она, поистине, целиком и полностью в его власти.

Ник прильнул к Еве. Кончик его члена задел ее живот, и это было будто поцелуй. Ник выпрямился.

— Повернитесь спиной, — требовательно произнес он. Это прозвучало грубее, чем раньше.

Ева поняла, что он держит себя в узде, и это дается ему нелегко. Возможно, она тоже могла угадывать его мысли, и с такой же точностью.

Ева вздрогнула, когда Николас коснулся ее спины. Его руки заскользили по лопаткам и позвоночнику. Ева начала расслабляться. Легким как перышко прикосновением Ник прошелся по каждому рубцу. Здоровая кожа между погубленными бороздами расцветала под его руками.

— Чувствуете?

Ева покачала головой, понимая, что он проводит пальцем по шрамам. Часть ее спины омертвела. Ник прильнул губами к ее плечу.

А в этом месте ощущалось ликование жизни.

Николас начал прокладывать поцелуями путь по ее спине. К каждой полоске, которую высекли ее мучители, он много раз прикладывался губами. К тому времени, как он достиг талии, по щекам Евы текли слезы.

Плечи Евы вздрогнули, и, должно быть, Ник заметил, что ее дыхание сбилось, когда она попыталась подавить всхлипывания.

Капитан поднялся на ноги и обнял Еву, прижавшись к ее спине своей твердой грудью, а к ягодицам — еще более твердым пахом.

— Между нами не должно быть слез. Только наслаждение. Разрешено только блаженство, — пророкотал он над ухом Евы, а его рука потянулась, чтобы поиграть с ее соском. — Прошлому нет места. Не думайте и о будущем. Есть только этот миг.

Он был горячим, почти как в лихорадке. Ева из последних сил боролась с желанием раствориться в нем.

— Я хочу, чтобы вы отдались чувствам. — Его руки скользнули вниз и обхватили ее ягодицы. Он мял ее плоть и разглаживал, дразнил чувствительную ложбинку.

Еве казалось, что она вот-вот вспыхнет пламенем.

— Знаете ли вы, как вы хороши? — шепнул Николас, опускаясь на колени, чтобы провести ладонями по тыльной стороне бедер Евы и задержаться в чувствительных к щекотке впадинах под коленями.

Она знала только, как ей хорошо в его руках.

Ник водил ладонями по бедрам, то поднимаясь к ягодицам, то снова опускаясь. От его рук расходилась рябь наслаждения.

— Такая гладкая! — проговорил он. — Такая свежая!

Ева почти ощущала свою кожу его кончиками пальцев. И удовольствие, которое он испытывал.

Ева вздрогнула. Она готова отдать ему себя целиком. Не было ли какого-нибудь дурмана в аромате цветка, который распустился под ее дверью? Нельзя покоряться настолько, чтобы не ощущать грани, где кончается она сама, а где начинается он.

Ник скользнул рукой между ног Евы, чтобы снова поиграть с ее пуговкой наслаждения. По ее паху разлился жар.

Если капитан развернет ее и снова прильнет к ее потаенному месту губами, как было в ее спальне, она погибла.

— Остановитесь! — взмолилась она. Николас убрал руку и замер у нее за спиной.

— Песок еще не весь просыпался.

Ева бросила взгляд на часы. Нижняя половинка наполнилась на две трети. Она совершенно потеряла чувство времени, пока капитан исцелял поцелуями ее раны и щедро осыпал ее кожу бережной лаской рук и губ. Продержаться бы еще чуть-чуть, и тогда она смогла бы уйти, сохранив самоуважение. Она бы доказала, что по-прежнему целиком и полностью владеет собой.

— Вы боитесь меня, Ева?

Капитан взял прядь ее волос и поднес ко рту для поцелуя. Он глубоко вдохнул запах, а потом потянул зубами за ленточку, которая стягивала волосы. Узел разошелся.

— Нет, — ответила Ева. — Я вас не боюсь.

«Я боюсь себя». Если бы капитан попытался взять ее, как те дикари в Ньюгейте, лапая и заламывая руки, она бы сражалась до последнего. Ни один не отважился повторить попытку, особенно после того как Ева заточила свою ложку и чуть не кастрировала этим смертельным оружием одного из горе-насильников.

Но от неожиданной и беспощадной нежности Ника у нее не было защиты.

— Вы дрожите. — Николас принялся массировать Еве голову. Потом распустил косу и разложил волосы по ее плечам. — Вы леди, и я обращаюсь с вами как подобает. Вам не на что жаловаться, не так ли?

— Нет. — И тут простое любопытство заставило Еву спросить: — Не будь я леди, что бы вы сделали?

Из груди капитана вырвалось подобие глухого стона. Он прильнул губами к уху Евы.

— Не будь вы леди, я бы сделал что-нибудь вроде этого.

Николас обхватил Еву за талию и внезапно согнул ее пополам. Ее тонкие пальцы широко раскрылись и уперлись в пол, чтобы она могла удержать равновесие. Капитан всей ладонью покрыл ее лобок и скользнул пальцем внутрь, остановившись у непрочного щита ее невинности. Ее волосы рассыпались по полу. Только собственная рука, закрывающая промежность Евы, мешала Николасу всадить в нее свой большой член.

— Вот чего не хватает леди, — хрипло сказал капитан. — Хорошего животного соития.

— Вы клялись… только прикасаться ко мне.

— Да, и я только прикасаюсь, — прорычал Ник. — А мой член коснется вас там, куда не достают мои пальцы.

— Пожалуйста, не надо!

— Не обманывайте себя. Вы этого хотите. Нельзя обмануть мужчину, который держит в руке вашу маленькую влажную киску. В моем распоряжении еще четверть часа. Предостаточно времени, чтобы заездить тебя до беспамятства, девочка.

Капитан крепче обхватил Еву за талию, и та почувствовала, что он дрожит. Ее тело продолжало кричать о своих желаниях. Ева с трудом выдерживала мучительное томление.

— Только не так! — всхлипнула Ева. Николас испустил утробный рев и убрал руку.

У Евы подогнулись колени, и она упала на четвереньки. Потом плюхнулась ягодицами на пол и повернулась лицом к Нику.

Он стоял на том же месте, раздувая ноздри и судорожно втягивая воздух. Он посмотрел на Еву, и это был взгляд дикого жеребца, потерявшего рассудок во время гона и готового наскочить на любую кобылу, которая окажется рядом.

По спине у Евы побежал холодок ужаса.

— Николас?

— Вон отсюда! — сказал он, почти не двигая губами. — Ради бога, если вы не намерены оставаться, уходите сейчас.

Еве не нужно было повторять дважды. Она схватила сорочку и халат и бросилась к двери. Позабыв о своей наготе, она распахнула дверь и опрометью кинулась по коридору к своей спальне.

Ева остановилась только тогда, когда закрыла и заперла за собой дверь. На всякий случай она пододвинула стул и подперла им ручку. Потом она рухнула на прохладный паркет и закрыла лицо руками.

Себя не обманешь. От ее чести не осталось ни единого лоскутка. Она дразнила Николаса Скотта. Она толкнула его почти за грань выдержки и спаслась исключительно благодаря его доброй воле, а не своим моральным устоям или способности сохранять холодный рассудок.

Она может выдавать себя за благородную даму, но на самом деле никакая она не леди.

И теперь они оба это знают.

 

Глава 15

Как только Ева захлопнула за собой дверь, Николас зашагал в уборную. Он был не в силах остановить то, чему предстояло случиться. Его ум затмился и тело взяло над ним верх.

Ник остановился перед ночным горшком и взял в руки воспаленный, болезненно реагирующий на прикосновения член. Крепко зажав его в ладони, он повел руку вниз. Раз. Два.

Его семя горячей пульсирующей струей хлынуло в фарфоровую посудину. Все его тело сотрясал оргазм. Ник уперся рукой в стену, чтобы не упасть, пока последние капли спермы брызгали в горшок.

«Играть в чертовы кошки-мышки с девственницей после недель воздержания! Чего ты ждал?»

Ник судорожно втянул в легкие воздух. Это никак нельзя было назвать удовлетворением, но безумие, по крайней мере, перетекло в пустую боль. Николас налил воды из бадьи в кувшин и плеснул горстью себе в лицо. Разгоряченная кровь бежала по жилам, отдаваясь глухим стуком в висках. Ник опрокинул кувшин над головой и позволил воде сбежать по телу.

Этого не хватило, чтобы его остудить.

Он никогда не хотел женщину так, как хотел Еву Апшелл. Он хотел ее нежно. Он хотел ее яростно. Он хотел, чтобы она умоляла его, беспомощная в сетях желания. В его воображении мелькала дюжина изобретательных способов соединения их тел. Она была здесь, в этой комнате. Он держал ее в руках.

И отпустил.

Довольно с него женщин, которые не хотят остаться!

Нику никогда в жизни не было так одиноко. Даже когда умерла Ханна.

Тогда его чувства просто отключились. Видеть, как смерть забирает у него женщину, и в тот же миг узнать, что ее уже забрал у него другой мужчина, — это слишком много, чтобы можно было пережить на одном дыхании. Николас затолкал это потрясение в дальний уголок сознания.

Иногда он вытаскивал на свет эти воспоминания и бередил старую рану — так собака отрывает и грызет старую кость. Но все это было бесполезно. Он никогда не узнает, почему Ханна предала его.

Любовь — злая и ветреная шутница. Стоит человеку подумать, что он надежно поймал ее в сети, чертовка удирает сквозь какую-нибудь дыру или выпутывается из силков. Возможно, то, что мы понимаем под любовью, — просто яркая вспышка, после которой остается только дым и пепел.

Может быть, иметь любовницу — это лучшее, на что может надеяться мужчина. По крайней мере, нет никакой путаницы. Он получает то, что нужно его телу, а девица берет свое. Все чинно, гладко и по-деловому.

Но в какую бухгалтерскую статью вписать мучительную нежность, которую он чувствовал, когда прижимал губы к истерзанной спине Евы? Или красноватый туман, застлавший ему глаза, когда он почувствовал, что она от него отстраняется? Или откровенную похоть, которая заставила его согнуть Еву пополам и ближе, чем когда-либо в жизни, подойти к тому, чтобы овладеть женщиной против ее воли? У Николаса не было названия тому, что он переживал. Он просто знал, что чувствует это к Еве.

Ко всей целиком.

Ник не знал, чего хочет от этой женщины, но, что бы это ни было, он понимал, что не может взять это силой.

Его член возродился к жизни, стоило только подумать о Еве. Ник уронил голову на грудь и вновь повернулся к ночному горшку.

«Похоже, я тут надолго».

На следующее утро солнце не пожелало показывать людям свое лицо. Над островом висели тяжелые тучи, сыпавшие на землю изморось и грозившие породить шторм на восточном горизонте.

Ник сразу заметил, что Ева не вышла из комнаты к завтраку.

Однако мисс Монро и мисс Смайт сидели за столом, свежие, как маргаритки, и, черт побери, такие же радостные.

— Право же, я перетанцевала, наверное, со всеми холостяками острова, — сказала мисс Монро. — По крайней мере, так полагают мои ноги. Начать с того, что мои туфли были слишком тесными, но я просто не устояла перед такими очаровательными малютками. Еще раз спасибо, капитан.

Николас промычал в свою тарелку с кашей что-то неопределенное.

— Кто-нибудь понравился тебе больше остальных? — спросила мисс Смайт. Она уже несколько раз помешала содержимое тарелки, но так и не поднесла ложку ко рту.

— Как можно выбрать из всех звезд на небе одну? Один камешек из гальки всего побережья? — энергично жестикулируя, проговорила мисс Монро, а потом подалась вперед и добавила: — Но вот что я тебе скажу: есть немало таких, с которыми я была бы не против потанцевать еще раз.

Хиггс откинулся на спинку стула. Ник знал, что тому ни разу не удалось покружить мисс Монро в танце.

— Нам пора на острова Теркс, — сказал Перегрин. — Отплываем сегодня, сэр?

— Посмотрим, что принесет день. Мне не слишком нравится, как выглядит горизонт, но в любом случае загрузите на «Сьюзен Белл» все необходимое, — распорядился Ник. Ему ужасно не хотелось уезжать, не примирившись с Евой. А как это сделать, он пока не имел понятия. Тем не менее нужно было отправляться в рейс. — Соль не поплывет в колонии сама, верно?

— Тогда с вашего позволения, сэр, я приступлю к выполнению своих обязанностей.

— Разумеется, мистер Хиггс.

Николас бросил пристальный взгляд в окно, выходившее на восток. На небе клубились тучи. Когда он в последний раз проверял барометр, ртутный столбик стремительно падал.

Женщины еще несколько минут болтали о событиях прошлого вечера, а Ник тем временем доедал кашу. Наконец он отложил ложку и спросил:

— Кто-нибудь из вас говорил с мисс Апшелл сегодня утром?

— Я, — отозвалась мисс Смайт. — Ева попросила, чтобы завтрак принесли ей в комнату. Она все еще нездорова. Должно быть, перемена погоды плохо на нее влияет.

— Однако же вы говорили, что она не склонна к недомоганиям. — Ник отхлебнул одним глотком добрых полчашки, хотя чай был достаточно горячим, чтобы ошпарить ему язык. Маленькими глоточками пьют только щеголи. — Насколько я понимаю, вы давно друг друга знаете. Вы из одной местности?

— Да, — сказала мисс Монро.

— Нет, — сказала мисс Смайт. Одновременно.

— Так нет или да?

Женщины обменялись виноватыми взглядами.

— Ах, мне послышалось, вы сказали «конфессии», — выкрутилась мисс Монро. — Конечно же, мы все христианки. Ведь мы английские леди, не так ли? Но мы не из одной местности, нет. Я из Суррея, а Пенелопа выросла в Саффолке.

— А мисс Апшелл?

— В Лондоне, — сказала мисс Смайт. — Думаю, в Лондоне.

— Но вы не уверены. Где вы все познакомились?

— В… пансионе… благородных девиц миссис Торрингтон, — проговорила мисс Монро, глядя вверх и вправо.

— Салли, помолчи. Это неправда.

— Пенни!

— Прости, дорогая, но я больше не могу врать капитану, — сказала мисс Смайт. — Нельзя платить такой монетой за его доброту. — Она повернулась, чтобы встретить взгляд Николаса, но все же опустила глаза. — Хотя я не стану его винить, если теперь он изменит свое отношение к нам.

— Сомневаюсь, что вам это угрожает, — сказал капитан.

— Выслушайте меня, прежде чем связывать себя обещаниями, — сказала мисс Смайт. — Понимаете, строго говоря, мы не совсем леди.

— Только не говорите, что я приютил трех безукоризненно вежливых проституток, — со смехом сказал Николас.

Глаза у мисс Смайт сделались круглыми, как блюдца, и Ник пожалел, что поддразнил ее. Только от Пенелопы он мог узнать правду о Еве.

— Конечно же, нет, — вмешалась мисс Монро. — Нас ни в чем таком не обвиняли.

— Но вас обвиняли в чем-то другом? — Ник всегда чувствовал, что Евины объяснения, зачем они втроем отправились в Каролину, были какими-то неубедительными. Люди, как правило, предпочитают оседлую жизнь, если ничто не прогоняет их с насиженного места. — Всех троих?

— Честно говоря, да, — печально кивнула мисс Смайт. — И притом справедливо, но, прошу вас, не думайте, что мы женщины легкого поведения. Я всего лишь украла буханку хлеба, потому что мой маленький братик голодал, а родители болели.

— Ты часом не святая? — бросила на нее сердитый взгляд мисс Монро. Потом она посмотрела Нику прямо в глаза. — Я украла кусочек ленты, потому что мне ее захотелось, а платить было нечем. Эта безделица не стоила и пары пенсов, но этого все равно хватило, чтобы упечь меня на корабль, который плыл в Австралию.

— А Ева? — спросил капитан, забыв, что должен называть ее «мисс Апшелл».

— Вам придется спросить у нее самой, — сказала мисс Смайт. — Я обещала не говорить. Но из нас троих только она действительно из хорошей семьи. Это я могу сказать наверняка.

— Все остальное ты уже разболтала, верно? И все испортила. Можешь попрощаться с новыми платьями. — Лицо мисс Монро приобрело цвет сваренного на медленном огне лосося. — К вашему сведению, капитан Скотт, Еву осудили за публичный разврат. Вот так-то.

Публичный разврат! Но ведь она девственница. Он проверил это собственной рукой. Если бы прошлой ночью его палец не уперся в тонкую пленку, он бы не остановился и Ева не смогла бы сбежать от него.

Мисс Монро показала подруге язык, встала и бросилась вон из столовой. Ник тоже поднялся и снова уселся на стул только после того, как она покинула комнату.

Мисс Смайт разрыдалась.

— Господи, избавь меня от плачущих женщин! — Ник выудил из кармана платок и дал его Пенелопе. — Я забуду обо всем, что здесь прозвучало, если вы окажете мне две маленькие услуги.

— Какие? — взвыла в его платок мисс Смайт.

— Первое: перестаньте плакать.

Пенелопа несколько раз моргнула, громко высморкалась в платок и шмыгнула носом.

— А второе?

— Расскажите, как вы втроем очутились на борту «Молли Харпер» вместе с этим мерзавцем Рэтбаном. — Мисс Смайт протянула ему платок, но Ник отмахнулся. — Оставьте себе.

— Лейтенант Рэтбан не мерзавец, — возразила Пенелопа. — Он спас нас.

— Как?

— Прежде чем корабль, конечным пунктом назначения которого был Новый Южный Уэльс, отчалил от пристани, лейтенант Рэтбан кое о чем договорился с капитаном. Видите ли, он мыслит прогрессивно. Он не верит в действенность наказания и отдает предпочтение перевоспитанию.

— Хм-м!

По мнению Ника, перевоспитание имело такой же эффект, как для мертвого припарки, но он махнул рукой, чтобы мисс Смайт продолжала.

— Как бы то ни было, капитан согласился отдать на попечение лейтенанта Рэтбана любых женщин, которые удовлетворят его требованиям.

Ник подозревал, что кроме возвышенных побуждений на решение капитана повлияла звонкая монета.

— И что это были за требования?

Мисс Смайт сделалась такой же красной, как азалия у его парадной двери.

— Лейтенант Рэтбан искал женщин довольно миловидных и… чистых. Он привел с собой акушерку, чтобы… удостовериться.

— Он полагал, что перевоспитание применимо только к миловидным девственницам? — с мрачной ухмылкой спросил Николас.

— Он говорил, что это награда за добродетель. — Пенелопа озадаченно нахмурила лоб, и Ник понял, что она еще не рассматривала ситуацию с этой точки зрения. — В любом случае, только нас троих спасли с тюремного корабля.

— Спасли? — повторил Ник. — Послушать вас, так Рэтбан просто какой-то избавитель.

— Если бы вы видели, откуда он нас вытащил, то согласились бы со мной. — Мисс Смайт сложила руки на коленях, чтобы унять дрожь. — После этого лейтенант Рэтбан снова повел себя как порядочный человек. Он сказал, что мы станем невестами благородных джентльменов из колоний. Нам подарили по два платья и посадили в удобную отдельную каюту на «Молли Харпер».

— Вы не сомневались в его порядочности?

— Он избавил нас от ужасной доли. И я не думаю, что Ева пережила бы путешествие на том тюремном корабле, учитывая, какие у нее были…

Мисс Смайт поджала губы. Она уже сказала намного больше, чем Ник слышал от нее за все то время, что она жила под крышей его дома. Очевидно, она хранила и еще кое-какие тайны.

— Раны? — договорил за нее Ник. Когда мисс Смайт удивленно уставилась на него, он кивнул. — Да, я знаю о порке. Не важно, как мне стало известно. Она рассказывала вам об этом, не так ли?

— Нет, Ева очень скрытная, — сказала мисс Смайт. — Но вы не должны забывать, что мы делили с ней маленькую каюту. А такие раны долго заживают.

«Что уж говорить о ее израненной душе!» — угрюмо подумал Ник. Он по-прежнему с удовольствием использовал бы любую возможность, чтобы прикончить ублюдка, который исполосовал Евину спину бичем.

— Как бы то ни было, лейтенант Рэтбан обучил нас благородным манерам, какие должна демонстрировать леди. Он сделал нам столько добра, почти столько же, сколько и вы, капитан! — Мисс Смайт терзала зубами нижнюю губу. — Вы, конечно же, плохо о нас думаете из-за того, что мы обманывали вас все это время, но мы не знали, как иначе поступить. В нашем мире женщине тяжело без мужской защиты. — Она вздохнула. — Полагаю, теперь вы захотите, чтобы мы уплыли в Каролину с лейтенантом Рэтбаном.

— Только через мой труп! — Куда бы Рэтбан ни планировал их отвезти, Ник готов был поспорить на «Сьюзен Белл», что трио достойных женихов было чистейшей выдумкой. Ник поднес к губам руку Пенелопы Смайт и поцеловал костяшки ее пальцев с таким почтением, как будто она была герцогиней. — На чудесном Востоке, если человек спасает кому-то жизнь, он отвечает за эту жизнь до конца своих дней. Вы и ваши подруги будете находиться под моей защитой столько, сколько потребуется. Теперь ваша тайна стала моей, а ваша ложь — моим грехом. Так что больше не беспокойтесь из-за этого.

Маленькое лицо Пенелопы сморщилось, и в глазах блеснули слезы.

— Только не плачьте. Я запрещаю, — с шутливой суровостью проговорил Ник.

Мисс Смайт застенчиво улыбнулась ему.

— Капитан! Капитан Скотт! — Мисс Монро вбежала в столовую, стуча «очаровательными малютками» по широким доскам пола. Ее миловидное личико исказила тревога.

Николас резко поднялся на ноги.

— Что случилось?

— Ева.

— Она серьезно больна?

Ник пронесся мимо Салли, направляясь в то крыло, где располагались спальни.

— Нет, нет, другое, — выпалила мисс Монро, выбегая следом за капитаном в коридор. — Она исчезла.

 

Глава 16

Ева шагала по грязной дороге быстро, но не настолько, чтобы привлекать ненужное внимание островитян, которые направлялись на рынок Сент-Джорджа. Если дождь усилится, дорога раскиснет и идти по ней станет еще опаснее. Верхом она добралась бы до места назначения гораздо быстрее, но если бы она взяла лошадь Николаса, он мог заявить, что она ее украла.

Ей нельзя было так рисковать.

За то время, что Ева была на Бермудах, она видела у здания суда несколько несчастных в колодках. В Англии такое наказание иногда приводило к смерти или потере глаза, если рассвирепевшая толпа начинала бросать камни. В лучшем случае жертве надирали уши.

Но островитяне бросались в осужденных только оскорблениями и гнилыми фруктами. По-видимому, позора было достаточно, чтобы провинившимся не захотелось повторять свои ошибки.

Тем не менее она сделает все возможное, чтобы больше не попадать в руки представителей закона. Нужно было бежать, когда ее впервые обвинили в Лондоне, но она была так уверена, что ее невиновность будет доказана! Но этого не произошло.

Камешек попал Еве в туфлю, и ей стало больно ступать. Она остановилась, чтобы вытряхнуть его, но внезапная боль уже разворошила воспоминания, к которым ей не хотелось возвращаться.

Позор был страшным наказанием. Ева думала, что умрет, когда ее раздели до пояса и полунагой протащили сквозь толпу. Мерзкая вонючая чернь кидалась на нее, хватала за руки и выкрикивала ругательства, пока ее, связанную, вели к столбу.

Потом, с первым взмахом плети, стыд сгорел в жгучей боли. С каждым ударом Ева теряла частичку себя. Она стискивала зубы и старалась держаться, но в результате она накричалась до хрипоты. Ее мышцы сжимались в мучительных спазмах. Она была бесправной марионеткой, хозяин которой с удовольствием наблюдал за ее жутким танцем. Она сделала бы все что угодно, лишь бы это прекратилось.

Абсолютно все.

Когда, наконец, экзекуция закончилась, ее дух был так же растоптан, как и плоть. Ева пять дней в большой грязной общей камере в Ньюгейте сгорала от жара и еще три — от холодной ярости.

Но молодость взяла свое, и спина начала заживать.

С новыми шрамами к Еве пришла решимость никогда больше не терять контроля над собственным телом.

Вот почему Николас Скотт был для нее так опасен. Даже не применяя оков, он вызывал в ней желание сдаться. Его орудием была не плеть, а наслаждение, и Ева уже была готова покориться ему. Нельзя полностью отдаваться другому человеку!

Ева сомневалась в том, что ее дух выдержит еще один такой удар.

Она достигла окраины Сент-Джорджа и поспешила по узкой тропинке вниз, к причалу. Ева не знала, стоит ли еще в порту корабль капитана Востока, но на тот случай, если его там нет, она бросила в свою сумочку пару серебряных ложек. Они наверняка стоили согласия кого-нибудь из местных рыбаков доставить ее к острову, где обычно стоит на якоре «Морской волк».

Она надеялась, что Ник не хватится этих ложек.

Ветер трепал ее юбки, и Ева пыталась их удержать, когда за спиной послышался стук копыт. Ева повернулась и увидела, что к ней во весь опор мчится на своем черном жеребце Николас Скотт. Ева бросилась бежать, но напрасно. Капитан наклонился и одной рукой втащил ее на коня.

— Нет! Пусти-и-те!

Ева шлепнулась на живот поперек спины лошади, прямо перед Ником. Ее выпирающие ягодицы подпрыгивали в такт движению. Воздух со свистом вылетел из легких Евы, а когда капитан, пришпорив жеребца, погнал его галопом по мощеной дороге, дышать стало еще труднее.

«Николас не тратил времени на то, чтобы оседлать коня», — поняла Ева, когда попыталась нащупать какую-нибудь опору. В конце концов ей пришлось схватиться за сапог Ника, поскольку упасть с лошади на такой скорости означало бы наверняка сломать себе что-нибудь.

Когда они достигли причала, капитан так резко натянул поводья, что жеребец чуть не встал на дыбы. Ник соскользнул на землю, бросив «портовому крысенку» поводья вместе с отрывистыми указаниями, как позаботиться о лошади.

— Что это вы вздумали… — начала Ева.

Капитан не дал ей договорить — он стащил ее со спины жеребца и перебросил через собственное плечо.

— Немедленно поставьте меня на землю!

Ник не ответил ей, но учтиво приподнимал шляпу и заговаривал со всеми, кто встречался им на пути к трапу «Сьюзен Белл».

Мольбы о помощи, с которыми Ева обращалась к островитянам, встречали смехом и многозначительными ухмылками. А когда она забарабанила кулаками по спине Ника, народ просто взревел.

Капитан только бровью повел.

— Я это заслужил.

Хохот сделался еще громче. Просто-таки «Панч и Джуди» без ниток. Все вокруг думали, что ярость женщины — всего лишь часть представления.

Лорд Ник веселится, только и всего.

Обходительность капитана испарилась, как только он почувствовал под ногами палубу корабля.

— Бейте в корабельный колокол, мистер Хиггс. Команда на борту?

— Все, кроме Дигори Бока. Кажется, он опять хватил лишку, сэр.

— В это время? Вычеркните его из списка. Мне в команде не нужны пьяницы. Приготовьтесь отплывать через час.

— Но в такую погоду, капи…

— Что, по-твоему, я должен делать с чертовой погодой, Хиггс? — прорычал Ник. — Я не всемогущий Господь, верно?

— Похоже, он им себя считает, — сказала Ева, которая все еще висела у Ника на плече, но уже выбилась из сил и больше не могла колотить его по спине. — Не правда ли, мистер Хиггс?

Ник шлепнул ее по заду, который, впрочем, надежно защищал кринолин и ярды ткани.

— О! Настоящие джентльмены именно так и поступают, лорд Ник, — с сарказмом сказала она.

— А настоящие леди молчат, — парировал он.

— Но сэр, гроза… — начал Хиггс.

— Хиггс, ты причитаешь, как старуха. Мы обогнем шторм, надо только побыстрее выйти из канала. Ветер нам поможет, — объяснил он, направляясь к сходному трапу, ведущему к его каюте. — Мы тысячу раз так делали.

— Да, сэр, но никогда не шли на такой большой риск. Ник повернулся, чтобы осадить первого помощника.

— Ваши соображения учтены, мистер Хиггс. Если вы чувствуете, что не справитесь со своими обязанностями, мне придется освободить вас от них.

Ева извернулась, чтобы посмотреть на Хиггса через плечо. Губы первого помощника дергались от обиды. Он расправил плечи и сказал, глядя в глаза капитану:

— Нет, сэр. Я готов исполнять свои обязанности.

— Тогда поговори с плотником, чтобы тот приладил засов на моей двери снаружи, и пусть сделает это побыстрее. Можете идти, мистер Хиггс.

Сам Ник пошел к сходному трапу.

У Евы мелькнула мысль ухватиться за дверной косяк и попробовать помешать капитану перенести ее через порог, но «Сьюзен Белл» была кораблем Ника. Точно так же, как Сент-Джордж был его городом.

С таким же успехом можно воевать с ветром.

Поэтому, когда они спускались к каюте, Ева пригнула голову и решила возобновить борьбу, как только у нее появится шанс победить.

Николас распахнул ногой дверь каюты и бросил Еву на узкую койку.

— Сидите здесь.

— Я вам не гончая, чтобы сидеть или бежать по вашей команде! — Ева вскочила на ноги. — И не матрос вашего корабля, чтобы вы мной распоряжались.

Ник прижал Еву к себе и закрыл ей рот крепким поцелуем. Он зажал ее руки между их телами и насиловал ее рот, требуя открыться ему. Когда губы Евы слегка приоткрылись, он тут же ворвался внутрь. Ева не могла ему сопротивляться. Он был слишком сильным.

А собственное тело с радостью переходило на его сторону. Часть ее встречала победителя с нездоровым пылом. Он грубо занимался любовью с ее ртом, пробуждая в ней низменные желания. Ева тонула, как пловец, угодивший в водоворот.

Говорят, что тонуть даже приятно, когда перестаешь сопротивляться.

Наконец капитан отпустил ее, и она судорожно втянула воздух. С ним вернулась решимость отстоять свою независимость.

— Мне нужно дать указания команде, но я скоро вернусь, — пообещал он. — Прошлой ночью мы с вами кое-что не завершили.

— Завершили, — сказала Ева. — Вам просто не понравился такой конец.

Он повернул голову на осторожный стук в дверь и пошел к двери.

— Должно быть, это Хиггс с засовом. Я запираю вас ради вашей же безопасности.

— А не ради своего удобства?

Николас криво усмехнулся:

— И это тоже. На полке есть хлеб и сыр. Бросьте что-нибудь в желудок. Прогулка будет не из приятных.

Паника сдавила Еве горло. Последний шторм, который она пережила в море, вымотал ее до изнеможения. Казалось, он длился целую вечность.

— Возможно, мистер Хиггс прав. Нельзя ли переждать грозу и отчалить позже? — спросила Ева, стыдясь дрожи в голосе. Из кормового окна было видно багровое небо с неприятным желтоватым оттенком недельного синяка. — Не нужно этого делать, чтобы поразить меня искусством мореплавателя.

— Нет, похоже, мне придется это сделать, чтобы вы никуда не сбежали, пока мы с вами не найдем общий язык. — Капитан всмотрелся в лицо Евы, и на миг его взгляд смягчился, но он тут же вернулся к прежнему тону: — А засов не позволит вам наделать глупостей. Не забывайте, за вами уже числится прыжок за борт вполне годного для плавания судна.

Ник закрыл за собой дверь. Ева услышала несколько резких ударов молотком, а потом финальным аккордом в петли скользнул засов.

Мистер Хиггс отлично управлял командой, но увидев капитана за штурвалом, моряки начали еще ловчее справляться с работой.

Ник множество раз проводил «Сьюзен Белл» сквозь опасные шторма.

— Ветер — ее любовник, — приговаривал он, — и бывает, что крошке хочется почувствовать его силу.

Он намеревался обогнуть надвигавшуюся грозу. Приподнятое настроение команды и тот факт, что ворчал только повар — он досадовал на то, что Ник заказал холодный ужин, лишь бы не разжигать на камбузе огонь, — говорили о том, как верят в капитана его люди.

Как только судно вышло из гавани, Николас приказал поставить все паруса, и «Сьюзен Би» запрыгала по волнам, как лиса, за которой гонятся собаки.

Когда они прошли кольцо рифов и мелей, Ник повернул ее нос на юго-юго-запад. Она чуть не взлетела над поверхностью воды и стрелой понеслась вперед.

— Мистер Татем, вы прихватили на борт свою старую скрипучую гармонику?

— Так точно, капитан.

— Несите ее сюда, да поживее. Под музыку мы еще быстрее полетим. — Ник посмотрел на такелаж, где все паруса были полны ветра. — Такими темпами, ребята, мы проскочим на острова за рекордное время.

Матросы танцевали хорнпайп под грот-мачтой, смеясь и хрипло подпевая.

Через четверть часа Ник скомандовал приспустить паруса — они бы не выдержали растущей силы ветра. Еще через пятнадцать минут он приказал убрать их совсем, оставив мачты голыми. Море вздымалось вокруг них, и паруса дали бы шторму больше власти над «Сьюзен Би».

Когда колокол прозвонил в следующий раз, Нику пришлось признать суровую истину: мистер Хиггс был прав.

Ева пыталась оставаться на койке, но один из бешеных взлетов корабля швырнул ее на пол. Она прижалась щекой к гладкому тику, решив, что так ей будет лучше. Ее не укачивало на «Молли Харпер», но тут она уже вырвала хлеб и сыр в ночной горшок капитана, стоявший в углу каюты.

Волны с неистовой силой хлестали по кормовым окнам, и Ева боялась, что вода вот-вот хлынет внутрь. Иногда «Сьюзен Белл» буквально становилась на дыбы, точно дельфин, танцующий на хвосте. Корабль раскачивался на каждом гребне. Потом нырял носом, и его снова безудержно несло вверх.

Ева закрыла на окнах крепкие внутренние ставни. Она понимала, что дерево не защитит ее от моря, если это не удастся толстому стеклу, но, по крайней мере, она не будет видеть беснующиеся волны. Следующий крен заставил Еву снова упасть на пол.

В дверь отрывисто постучали, отодвинули засов и приоткрыли створку.

— Мисс Апшелл? — Это был Перегрин Хиггс. — Капитан попросил проведать вас.

— Я здесь, — слабо проговорила Ева, когда мистер Хиггс вошел в каюту.

Вода потоками стекала с его штормовки. Он задул масляную лампу, которая раскачивалась под низкой балкой. Они оказались почти в полной темноте, только сквозь ставни пробивался тошнотворно-зеленый фосфоресцирующий свет.

— Капитан приказал погасить все лампы, без которых можно обойтись, — объяснил Хиггс, опускаясь перед Евой на колени. Он стянул с койки одеяло и укрыл им женщину. — Очень мудро с вашей стороны. На полу безопаснее.

«Значит, нам грозит опасность?» — подумала Ева. Корабль стенал, как женщина при родах.

— О таком крепком корабле, как «Сьюзен Белл», мечтает любой моряк. А насосы качают воду из трюма гораздо быстрее, чем она пребывает, — сказал он ровным, успокаивающим тоном.

Ева подивилась его спокойствию и тому, что он не заикается перед лицом катастрофы. Когда села на риф «Молли Харпер», матросы ругались и кричали от страха. Если опасность давала человеку возможность проявить свою истинную натуру, то мистер Хиггс, похоже, был отлит из чистого золота.

— Ужина, боюсь, не будет, — сказал он. — Повара укачало, как зеленого салагу.

— В ужине нет нужды.

При мысли о еде у Евы опять скрутило живот.

— Нужно только дождаться, когда шторм себя исчерпает.

— Так с командой все в порядке?

«Молли Харпер» потеряла одного моряка — его смыло за борт еще до того, как судно напоролось на риф.

— Да — капитан приказал, чтобы все спустились под палубу и наглухо задраили люки.

— Но где тогда Николас? — спросила Ева, забывая, что не должна называть капитана по имени в присутствии его первого помощника.

Перегрин помолчал несколько секунд.

— Он привязал себя к штурвалу.

 

Глава 17

Ева не разговаривала с Богом с тех пор, как пережила порку. Ах да, она наскоро пробормотала молитву, когда увидела акулу, но все произошло так быстро, что это не стоило брать в расчет. Она посещала церковные службы, когда требовалось, потому что «так принято». До того страшного дня, когда ее унизили и заклеймили, Ева всегда полагалась на себя, а не уповала на божественное вмешательство. Она считала слабостью ждать помощи свыше, если вполне могла сама себе помочь.

А после того как ее признали виновной, ей было нечего сказать Богу, который допустил, чтобы невинную молодую женщину подвергли боли и унижению.

Теперь у нее было множество тем для разговора с Богом.

После того как мистер Хиггс оставил Еву в темноте и запер снаружи, ей не оставалось ничего другого, кроме как сесть на корточки и молиться.

Ева молилась за людей, которые качали воду из трюма. Каждый раз, когда корабль вздымался на волнах, она молилась, чтобы «Сьюзен Белл» не стала килем вверх. Она молилась за собственную душу, признавая, что та не настолько невинна, как ей хотелось бы.

Но жарче всего она молилась за человека, привязанного к штурвалу.

Сидя в темноте, Ева умоляла Бога сохранить Нику жизнь. Да, из-за его ослиного упрямства они оказались в этой ужасной ситуации, но его же сила и отвага могли всех их спасти.

Ева изливала свои страхи. Она просила смилостивиться над Николасом, надеясь, что Господь слышит ее. Ева не представляла, как он вообще может заметить ее, если она сама с трудом различает свой голос в шуме моря, реве ветра и страшном скрипе корабельного шпангоута.

Она боялась, что «Сьюзен Белл» в любой момент разлетится на щепки.

Когда волны омывали закрытые ставнями окна, Ева задерживала дыхание, думая, не делает ли того же Николас. Или его тело безжизненно свисает со штурвала?

Перед невидящим взором Евы мелькали дюжины образов Николаса Скотта — задумчивого, вожделеющего, смеющегося, охваченного гневом, учтивого, опасного, смелого до безрассудства. Во всех случаях он потешался над ней и советовал испробовать его восхитительный сорт безумия.

А теперь он из последних сил старался спасти жизнь ей и членам команды.

— Пощади его, Господи! — бормотала Ева, слабея с каждой минутой. Она скрутилась в клубочек, прижав колени к груди. Время растягивалось и сжималось, и вот она уже мерила его только новым ударом волны, новым вздохом, новым глухо отдающимся в ушах ударом сердца. — Спаси ему жизнь! — шептала она хриплым от бесконечной мольбы голосом. — Спаси Николаса Скотта… потому что… потому что… я люблю его.

Потом как будто кто-то закрыл ей веки, и Ева провалилась в черноту изнеможения, точно камешек в глубокий колодец.

Кто-то кричал. Этот звук хлестал Еву по ушам, но она не могла разобрать слов. Она попыталась открыть глаза, но они слиплись. Ева рывком села и смахнула с век присохшую соляную корочку.

«Сьюзен Белл» мягко покачивалась на волнах. Лучи солнца пробились в щели ставень, засыпая каюту осколками света.

В коридоре за дверью послышались тяжелые шаги. Кто-то отодвинул засов и открыл дверь ногой.

— Не спешите, парни, — сказал Хиггс нескольким матросам, которые пытались одновременно протиснуться в каюту и внести свою тяжелую ношу. — Осторожнее с головой.

«Николас!» Ева вскочила на ноги.

— Что произошло, мистер Хиггс?

— Мы благополучно пережили шторм, — устало сказал он.

— Благодаря капитану, — вставил Татем.

— Да, всю ночь и большую часть дня он удерживал корабль на плаву, не давая ему перевернуться на бок, — нахмурившись, сказал Хиггс. — Но когда мы смогли оставить насосы и сменить капитана у руля, оказалось, что его, по-видимому, хорошо стукнуло по голове. Мы старались все надежно закрепить, перед тем как спуститься в трюм, но, должно быть, я что-то упустил.

— Шторм много чего поднимает с глубины, — сказал Татем. — Капитана могла и русалка шлепнуть хвостом по маковке.

— Что за глупости! Вы насмерть перепугаете наших суеверных матросов, — остановил его Хиггс. — Готов побиться об заклад, что это был оторвавшийся кусок планширя. В любом случае, капитан Скотт погас, как свеча на ветру.

— Вот так, — сказала Ева, постелив одеяло на койку, чтобы моряки могли положить на него Николаса. Глаза у него были закрыты, а кожа приобрела нездоровый цвет заветренного нутряного сала. У Евы замерло сердце. Сделать вдох казалось невозможным. — Он еще жив?

— Да, мисс, — сказал Татем. — Хотя мне пришлось дважды проверять, чтобы удостовериться в этом.

Сердце у Евы снова екнуло.

— Таких, как капитан Скотт, вмятина в башке не свалит. — Голос Татема звучал резче обычного. — Но ему крепко досталось. Из такой леди, как вы, наверное, не получится хорошей сиделки?

— Вы меня недооцениваете, мистер Татем, — сказала Ева, надеясь, что ее голос звучит достаточно уверенно. Эти люди весь шторм трудились как проклятые, чтобы не отдать ее морю, и даже теперь их работа еще не закончена. Ева подозревала, что «Сьюзен Белл» получила серьезные повреждения и, чтобы привести ее в порядок, понадобятся усилия всей команды. Самое меньшее, что могла сделать Ева, — это позаботиться об их капитане. — Принесите мне кувшин горячей воды и тряпки. Чистые тряпки, пожалуйста.

— Пойдемте, ребята. Вы слышали, что она сказала? — Татем потянул себя за чуб, едва ли не отдавая мисс Апшелл честь, и стал выталкивать матросов из каюты. — У нас много работы. Думаю, леди Ник справится сама.

— Леди Ник? — переспросила Ева.

Хиггс раскрыл ставни, и каюта наполнилась светом.

— Вы должны извинить их, мисс, — проговорил Хиггс, медленно моргая. Темные круги залегли под его красными от недосыпания глазами, словно большие синяки. — Они всего лишь простые моряки. Лорд Ник выбрал вас, поэтому в их представлении вы, по всей видимости, его леди. Леди Ник.

— Хм-м. — Ева была уверена, что это не самая худшая доля. — Что ж, помогите мне освободить его от этих мокрых вещей.

— Да-да, — сказал Хиггс, стягивая с Ника сапоги. — Подержите одеяло, пока я сниму с него штаны и кальсоны.

Ева улыбнулась и без лишних слов сделала, как он сказал, отведя глаза. Она была благодарна Перегрину за излучаемое им спокойствие и уверенность. Она уже видела обнаженного Николаса, но Хиггсу, конечно же, хотелось, чтобы все было пристойно. Капитану же было совершенно все равно. Его бы даже позабавило, если бы его взялась раздевать Ева.

Когда Хиггс укрыл капитана простыней до пояса, Ева опустила одеяло и помогла усадить Ника, чтобы Перегрин снял с него рубашку.

— Ох! — Ева зажала рот рукой. На подушке появилось немного крови.

Лицо Хиггса сделалось пепельно-серым. Раздвинув волосы Ника, он обнаружил глубокую рану и шишку размером с гусиное яйцо у основания черепа.

— Я не видел этого раньше. Что я могу для него сделать?

В Ньюгейтской тюрьме Ева видела двух мужчин с похожими ранами. Один спустя какое-то время сам пришел в чувство и сразу стал жаловаться на то, что у него пусто в желудке и адски болит голова.

Второй так и не очнулся.

— Я могу промыть рану и обтереть его, — сказала Ева, заметив песчинки в темных волосах на груди и руках Николаса. — А потом, мистер Хиггс, нам остается только ждать и надеяться.

Хиггс прочистил горло.

— Однажды я видел, как врач делал трепанацию джентльмену с похожей раной. Он говорил, что это необходимо для снижения давления и исцеления. Без его вмешательства у пострадавшего не было надежды. У нас на борту нет хирурга, но, думаю, что с вашей помощью я мог бы…

— Нет, нет и еще раз нет! — в ужасе вскричала Ева. — Никто не раскроит ему череп!

Татем пришел с кувшином воды и тряпками и тут же удалился, чтобы вернуться к своим обязанностям. Ева налила горячей воды в миску и намочила тряпки.

— Дальше я справлюсь сама, мистер Хиггс, — мягче сказала она. — Вам нужно отдохнуть.

— Да, мисс, — сказал Перегрин. — Пожалуй, вы правы. — Его лицо сделалось суровым, он расправил плечи и вытянулся. Казалось, за то короткое время, что его знала Ева, он вырос на несколько дюймов. — Поскольку капитан болен, кораблем теперь командую я. Такого рода ранение нельзя запускать, иначе будет слишком поздно. Мы дадим ему время до восьми склянок завтрашнего утра, а потом я сделаю трепанацию. С вашей помощью или сам.

Хиггс повернулся и вышел из каюты.

Ева посмотрела на Ника, грудь которого едва заметно вздымалась и опускалась.

— Ты настолько хорошо обучил этого молодого человека, что он начинает действовать в твоем стиле — с ослиным упрямством, безграничной самоуверенностью и видя все со своей колокольни, — тихо проговорила она. — Если не хочешь, чтобы он сделал нечто такое, о чем мы все горько пожалеем, просыпайся завтра до восьми склянок.

Ева взяла влажную тряпку и обтерла Нику лицо. Состояние глубокого расслабления неестественного сна освободило его лоб от всех морщин тревоги и озабоченности. Николас теперь выглядел гораздо моложе. Только колючая щетина, отросшая за несколько дней на щеках и подбородке, портила картину. Ева решила было побрить его, но потом передумала. Она не хотела держать лезвие у горла капитана на случай, если он внезапно очнется.

Ева вымыла Николасу руки и грудь. Его ладони вспухли и были утыканы занозами, а на плече красовался большой синяк. Еве доводилось видеть толстые кожаные ремни, которыми в дрянную погоду пристегивались рулевые, чтобы штурвал не вырвало у них из рук и он не стал вращаться бесконтрольно. Ремни оставили глубокие борозды на теле капитана.

На одной из полок Ева нашла нитки и иголки и воспользовалась иголкой, чтобы вытащить занозы из пальцев и ладоней Николаса. Когда она промывала раны содержимым его серебряной фляги, он даже не вздрогнул — верный признак полной потери чувств.

Ева отвернула край простыни и вымыла ему ноги. Когда она снова накрыла Ника одеялом, его лицо по-прежнему было мертвенно-бледным.

Она приоткрыла кормовые окна, чтобы впустить в каюту воздух. Вместе со свежим соленым бризом в комнату ворвался стук молотков и скрежет пил.

— Вся команда трудится, а ты валяешься здесь без дела, как лентяй.

Ева надеялась, что ее упрек заставит Ника пошевелиться. Но у него даже веко не дернулось.

Она взяла чистую тряпку и повернула голову Николаса лицом к переборке, чтобы промыть глубокую рану у него на затылке. Его волосы слиплись от крови, но Ева смыла ее. Ник никак не прореагировал, когда она промокнула рану виски. Радовало только то, что шишка прямо под раной не налилась еще больше.

За ухом Ника, на границе волос, обнаружилось небольшое коричневое родимое пятно. Ева склонилась и нежно поцеловала этот маленький изъян. Потом она перевернула капитана на бок, чтобы смыть с его широкой спины и задней части бедер морскую соль. Закончив, она вернула Ника в мягкие объятия пуховой перины.

Только одна часть его тела осталась невымытой.

— Сейчас не время для чопорности, — сказала себе Ева. Нет, она, конечно, видела весь джентльменский набор Ника, но, откинув простыню и взглянув на это место, увидела нечто иное.

На расслабленных холмиках яичек лежал его член. Недвижимый. Мягкий. Уязвимый. Еву залила волна нежности.

«Я все равно люблю этого мужчину!» — подумала она с удивлением. Она накрыла его пах обеими руками.

И его член возродился к жизни под ее ладонью.

— Слава Богу! — Ева хихикнула, смывая с этой части тела Ника опасную для мужчин морскую соль. От ее прикосновений плоть Николаса налилась и выросла до внушительных размеров. — Похоже, эта твоя часть определенно не собирается умирать, Николас Скотт.

Ева посмотрела в лицо Нику, надеясь увидеть, что он подглядывает за ней из-под темных ресниц, но не заметила ни малейшего движения мышц. Ни усмешки. Ни многозначительно поднятой брови.

Улыбка сползла с лица Евы. Она насухо вытерла Ника и укрыла простыней до подбородка.

Пришла пора еще раз серьезно поговорить с Богом.

Но Ева очень сомневалась, что с Небесным Владыкой можно торговаться, держа в руке член Ника.

 

Глава 18

Над «Сьюзен Би» сгустились сумерки. Сквозь открытые окна каюты до Евы доносились хриплые голоса и грубые шутки, заглушаемые звуками плотницких инструментов. Моряки продолжали работать при свете ламп, стараясь устранить причиненные штормом повреждения. Ева не осмеливалась покинуть каюту и увидеть собственными глазами, какую взбучку получил славный корабль.

Хватит с нее и того, что шторм как следует угостил Ника.

Кок оправился от морской болезни уже давно и успел состряпать легкий ужин. Мистер Татем принес Еве горячий бульон и хлеб, к которым она почти не притронулась. Она попыталась пропитать бульоном кончик салфетки и просунуть ее между губами Ника, но тот никак не отреагировал.

Ритмичные выкрики подсказали Еве, что команда ставит парус. В следующий миг она почувствовала, что движение корабля ускорилось, и вот он рванул вперед, разрезая волны.

«Сьюзен Белл» пошла на поправку!

Чего нельзя было сказать о ее капитане.

Когда дневной свет совсем померк, Ева разожгла масляную лампу и попыталась убедить себя, что лицо Ника немного порозовело, что нездоровая бледность — просто следствие тусклого света.

— Знаешь, ты очень храбрый, — сказала Ева, ощущая комок в горле. Она провела рукой по волосам Ника. — Очень храбрый и очень глупый. Почему же ты не послушался… Ах, Николас!

Ева зажала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипывания. Ник должен слышать только приятные звуки, а не рыдания и вой.

Если он вообще может слышать.

Она порылась на книжной полке капитана и в конце концов остановила свой выбор на тоненькой брошюрке. Ева сощурилась, пытаясь разобрать слова на обложке.

— Томас Пейн, — прочла она наконец, — «Дело об… акцизе».

Ева перелистнула несколько страниц. Поскольку книга обещала быть до смерти скучной, не было разницы, откуда начинать. Она читала только для того, чтобы Ник слышал ее голос.

— «Богатым и гу… гуманным стоит задуматься над тем, что их изо… изобилие может стать… несчастьем для других».

Ева знала, что читает плохо, она то и дело заминалась, чтобы разобраться, как правильно произнести сочетания букв. Но она рассуждала, что, если Ник будет слышать ее голос, осознавать, что она рядом, он, конечно же, сделает усилие, чтобы вернуться к ней. Ева перевернула еще несколько страниц, выискивая отрывок попроще.

— «Существует огромная разница между… не-до-бросо-вестностью, порожденной нехваткой пищи, и нехваткой прин… принципов».

Это безопаснее, чем пытаться поговорить с Ником. Ева обнаружила, что философские разглагольствования Томаса Пейна ей по душе, а усилия, которых требовало чтение, подавляли жалость и к судьбе акцизных чиновников, которым платили скудное жалование, и к себе самой.

После каждого предложения она прерывалась, чтобы посмотреть, не приходит ли Николас в сознание. Но единственным движением было медленное покачивание рук на груди в такт его дыханию.

Наконец Ева отложила книгу и потушила лампу. Она подошла к окну, обхватив себя за плечи, как будто боялась разлететься на осколки. Лунный свет мерцал на черных волнах, оставляя за кораблем длинный серебряный шлейф.

Ева поставила стул рядом с койкой Ника, чтобы можно было положить руку ему на грудь. Его сердце билось медленно, но размеренно, а грудная клетка расширялась на вдохе.

— Это хороший знак, — проговорила Ева, чтобы успокоить скорее себя, чем капитана. Его кожа была теплой, но не горячей, как при лихорадке.

Ева попыталась поудобнее устроиться на стуле с прямой спинкой, но каждый раз, когда она начинала проваливаться в сон, ее голова падала на грудь, и она рывком возвращалась к реальности.

Она не поможет Нику, если будет падать с ног от усталости. Приняв решение, Ева поднялась и расшнуровала корсет.

— Проснись, Николас, — тихо сказала она. — Я раздеваюсь.

Никакой реакции.

Ева запустила руки под платье и сняла кринолин вместе с нижними юбками. Сбросив туфли, она ослабила подвязки и сняла чулки. Потом выбралась из платья и осталась в одной сорочке.

На миг ей вспомнилось, как было восхитительно, когда голое тело Ника прижималось к ней, плоть к плоти.

— Нет, я хочу разбудить его, а не убить перевозбуждением, — сказала она, подпирая стулом дверную ручку.

Если Ник не проснется до восьми склянок, она все равно не отдаст его Хиггсу на растерзание. Один шарлатан делал эту варварскую операцию ее отцу, когда того лягнула в голову лошадь, но он все равно умер. И в более страшных муках, чем если бы его оставили в покое.

— Но ты не умрешь, Николас Скотт, — заявила она, откидывая край простыни и устраиваясь на узкой койке рядом с ним. Она прижалась к Нику и подвинула его руку, чтобы положить голову ему на плечо. Потом протянула руку и повернула его к себе лицом. — Ты выживешь, чтобы похитить мою девственность, слышишь? Если ты этого не сделаешь, я никогда тебя не прощу.

Еве показалось, что уголок его рта дрогнул.

— Мисс Апшелл! — Перегрин Хиггс повысил голос и забарабанил в дверь капитанской каюты. — Немедленно откройте!

— Не могу, — последовал ответ, — я еще не совсем одета.

«Какого черта она там делает раздетой?»

— Как дела у капитана?

Хиггсу не ответили, и он снова приложился кулаком к двери.

— Мисс Апшелл, похоже, тут какое-то заграждение. Пожалуйста, откройте дверь.

— Конечно, тут есть заграждение. Я сама его поставила. А теперь, если рядом с вами нет мистера Татема с завтраком, пожалуйста, уходите.

— Капитан Скотт! — позвал Перегрин. — Вы проснулись, сэр?

— Разумеется он не проснулся. — Голос мисс Апшелл прозвучал ближе. Если приложить глаз к зазору над дверными петлями, она наверняка встретит его гневный взгляд. — Еще слишком рано.

— Восемь склянок уже пробило, мисс. А у нас с вами был договор.

— Не было никакого договора, — притворно сладким тоном отозвалась Ева. — Вы дали абсурдный совет, который я категорически отвергла.

Несколько матросов работали рядом с люком сходного трапа. Усердно орудуя длинными кривыми иглами с толстыми нитками, они делали вид, что зашивают порванный парус. Но Перегрин понимал, что они навострили уши и внимательно слушают его перепалку с Евой Апшелл.

Если он не может добиться подчинения от одной-единственной женщины, как он будет руководить всеми этими людьми?

— Разговор окончен, мистер Хиггс.

— Нет, не окончен.

Проклятье! Неужели она думает, что только ей небезразлична судьба капитана? По словам врача, за которым он наблюдал, шансы на успех в случае трепанации обратно пропорциональны времени, которое проходит между получением травмы и лечением. Возможно, он и так ждал слишком долго, надеясь, что капитан придет в себя.

— Если вы немедленно не откроете дверь, мисс Апшелл, я позову корабельного плотника и прикажу снять ее с петель.

— Но я же сказала вам, что мой вид не допускает присутствия посторонних.

— В таком случае, мисс, я советую вам поторопиться с туалетом.

Перегрин повернулся и гаркнул в люк сходного трапа голосом, который мог соперничать с ревом капитана Скотта в его самые воинственные минуты:

— Мистер Роули! К каюте капитана бегом марш! И прихватите с собой кувалду.

— Отмените приказ, мистер Хиггс! — прохрипел из каюты мужской голос.

— Капитан? — Хиггс прижался ухом к двери.

— Ну не чертов же король Франции! — донесся приглушенный ответ. — Открой дверь, женщина, и впусти парня, пока он не разнес на клочки мой корабль.

За дверью послышался скрип дерева, и створка двери медленно отворилась. Мисс Апшелл торопливо завязывала узел на шнуровке корсета, но отвлеклась, чтобы жестом пригласить Хиггса войти.

Капитан Скотт полулежал, опершись на локти. Он по-прежнему выглядел, как мертвец на подветренном берегу. Один его глаз налился кровью, но оба зрачка фокусировались на лице Перегрина. Он видел! Его речь была связной. Он поправится.

— Мистер Хиггс, вам не кажется, что «Сьюзен Белл» натерпелась достаточно грубого обращения и без ваших попыток кое-что проломить?

— Так точно, сэр! — просияв, ответил Хиггс.

— Тогда докладывайте, мистер Хиггс, — потребовал капитан.

Перегрин вытянулся по стойке «смирно».

— В трюме не больше трех футов воды. Люди на помпах уверяют меня, что уровень падает с каждым часом. Сейчас как раз штопают парус. Мистер Роули говорит, что фок-мачту мы сможем заменить только на островах, — выпалил Хиггс, глядя прямо перед собой. — Но грот-мачта цела и несет все паруса. По моим расчетам, мы находимся в двухстах милях к юго-юго-западу от Бермуд, и наша скорость составляет добрых пять узлов.

— А команда?

— Все на местах.

Капитан откинулся на подушки и закрыл глаза. Мисс Апшелл приложила к его лбу влажную тряпку.

— Вообще-то количество душ на борту больше, чем мы рассчитывали, — сказал Хиггс. «Пожалуй, можно сказать это капитану сейчас. Он все равно рано или поздно узнает». — У нас безбилетный пассажир. Реджи Тенскру.

Капитан усмехнулся.

— Уверен, он раскаялся. Он получил хорошую головомойку.

Перегрин улыбнулся.

— На мальчика все еще больно смотреть. Не думал, что такой маленький желудок может столько выдать напора.

— Что же, шторм стал для него наказанием, мистер Хиггс. Господь свидетель, меня он тоже покарал. — Капитан закрыл глаза рукой. — Так морская болезнь его уже не мучает?

— Уже нет. Он помогал нам в перерывах между пробежками к борту.

— Хорошо, — сказал капитан. — Определите его на камбуз в подручные коку и предупредите, чтобы не отрезал себе ничего важного. Еще какие-нибудь новости?

Новости были, но Хиггс решил, что они подождут, пока капитан не поправится.

— Нет, сэр.

— Можете идти, мистер Хиггс.

Закрывая за собой дверь капитанской каюты, Перегрин краем глаза заметил, как мисс Апшелл и Николас смотрят друг на друга. Хиггс почувствовал, что у него горят уши. В их взглядах была такая душевная обнаженность, что Перегрин смутился, как будто застал их справляющими нужду.

 

Глава 19

Всю долгую штормовую ночь Ник ощущал присутствие Евы рядом с собой, у штурвала. Когда он одну за другой грудью принимал огромные волны, Ева была с ним. Когда он изо всех сил старался держать нос корабля поперек волны, чтобы «Сьюзен Белл» не перекатилась животом вверх, лицо Евы мерцало перед ним, и это давало силы продолжать борьбу.

Теперь она была с ним во плоти. Она смотрела на него, и в ее покрасневших глазах читалось то, что было у нее на сердце.

Он должен отвести взгляд. Он чуть не убил ее своим упрямством. Он чуть не обрек их всех на гибель своим безрассудством и своеволием. Теперь он не достоин ею владеть.

Но, Господь свидетель, он возьмет ее.

— Ева…

— Тише, — сказала она, макая тряпку в таз и деловито возвращая ее на лоб Ника. — Вам нужен покой.

— Боже, у меня в голове гудит, как от ударов кузнечного молота!

— Ничего удивительного, — сказала Ева. — Вам сильно досталось.

Откуда-то с задворок сознания выплыли смутные воспоминания о том, как фок-мачта переломилась, будто лучинка. Огромный деревянный столб пролетел мимо него, как гигантское копье, просвистев за спиной такелажем. Ник пригнулся, но один из тяжелых шкивов слетел с оси и нанес ему скользящий удар.

Николас нащупал рукой основание черепа и обнаружил болезненную шишку. Как видно, удар был не таким уж скользящим. У него тогда искры посыпались из глаз, но каким-то чудом он сумел выпрямиться и продолжить борьбу с ветром и волнами. Потом, когда забрезжил рассвет и шторм стих, он позволил себе ослабеть. Тьма начала сгущаться перед его глазами, пока все окончательно не померкло. И никакие усилия воли не помогли ему удержать голову над этой черной водой.

— Вы очень вовремя проснулись, — хрипло проговорила Ева. — Мистер Хиггс приходил, чтобы сделать вам трепанацию черепа.

— Трепанацию? Не может быть! — Николас начал смеяться, но у него тут же закружилась голова. — Не знал, что Хиггс воображает себя хирургом.

— Он был в отчаянии, — сказала Ева. — Он думал, что это поможет.

— Но вы бы ему не позволили?

Ева подняла бровь, и капля прежней язвительности просочилась в ее голос.

— Я полагаю, сэр, что вам необходима каждая ложка того киселя, который хранится у вас в черепной коробке.

— О мадам! Ваша трепетная забота согревает мне сердце. — Ник похлопал себя по грудной клетке, но даже это незначительное движение не прошло ему даром — в голове зашумело.

— Хиггс боялся за вас, — со слезами на глазах сказала Ева. — Я боялась за вас. — У нее задрожал подбородок. Потом сморщилось лицо. Наконец она бросилась Нику на грудь и спрятала лицо у основания его шеи. — Злодей, злодей! Как ты мог совершить такую невероятную глупость?

Ева стукнула его по плечу, как раз в то место, где был большой кровоподтек. Николасу пришлось закусить губу, чтобы не застонать от боли. Хотя Ева безумно злилась на него, она все же была в его объятиях. Нику не хотелось ее вспугнуть.

— Хиггс пытался объяснить тебе, что гроза слишком близко, но разве ты его послушал?

Ник решил, что вопрос риторический, и прижал Еву к себе крепче, поглаживая ее по спине, как он надеялся, успокаивающими движениями. Ничего страшного, что его голова раскалывалась от пульсирующей боли.

— А потом привязал себя к штурвалу! Из всех дурацких…

— Кто-то должен был…

— Да, конечно, кто-то должен был это сделать, потому что тебе непременно нужно было гнуть свою линию. — Ева подняла голову и обхватила ладонями его лицо. — Ах, Николас, я с ума сходила от тревоги за тебя!

— Неужели?

Если бы он знал, что невероятно глупый поступок так на нее подействует, он бы совершил что-нибудь подобное гораздо раньше. И выбрал бы что-нибудь такое, что грозило бы гибелью кораблю и команде.

И ей.

— Я очень волновалась, — тихо сказала она и склонилась, чтобы поцеловать Ника. Ее мягкие, как масло, губы стали бальзамом для потрескавшихся от морской соли губ капитана. Прядь ее волос щекотала ему шею.

Нику хотелось ответить на поцелуй. Хотелось зажать в кулаке волосы Евы и притянуть ее голову ближе, чтобы, впиваясь в рот, опустошать завоеванную территорию, сколько душа пожелает, но когда он отдал приказание руке, та взбунтовалась. Внезапно выяснилось, что Нику не под силу ее поднять. Она безвольно упала на простыню.

Ник слишком ослабел, чтобы овладеть женщиной, которая уже запуталась в его сетях.

Похоже, Господь обладал извращенным чувством юмора.

Еву, как видно, не смущала его вялость. Она продолжала целовать его до тех пор, пока у него не закружилась голова. Потом она отстранилась и вгляделась в лицо Ника, с тревогой изучая каждую черточку.

— Ты ужасно выглядишь.

— У тебя под языком, наверное, спрятан мед. Твои речи такие сладкие!

Николас поднял бровь и поморщился. Каждое движение было мучительным. Даже кожа на голове болела.

— Нельзя, чтобы матросы видели тебя таким, — заявила Ева. — Первым делом нам нужно тебя побрить.

Ник с трудом выдавил слабую, болезненную улыбку.

— И я должен спокойно подставить горло под лезвие в твоей руке?

— У вас нет выбора, капитан.

Ему захотелось прикоснуться к Еве, и на этот раз рука выполнила его пожелание. Нику удалось схватить Еву за предплечье.

— Ева, задержись на минутку. Прошлой ночью я, кажется, просыпался раз или два.

В глазах Евы будто опустилась какая-то перегородка.

— Мне показалось, — медленно продолжил Ник, — что в моей постели кто-то был.

Благословенные моменты, когда он выныривал из беспамятства и обнаруживал, что к его груди прижимаются мягкие женские груди, а на его бедро небрежно заброшена стройная ножка, были сладкими, как райский нектар, но сокрушительная боль быстро затаскивала его обратно во тьму.

— Ты спала рядом со мной? — спросил он. Ева, поджав губы, кивнула.

— Я был прав. У меня все еще нет сил, — сказал капитан, — но я подумал, может быть, ты сделаешь это снова, раз я уже в сознании и могу этим насладиться?

Ева теребила юбку платья, пытаясь расправить складки. Она бы только помяла ее еще больше, если бы продолжила в том же духе.

— Лучше бы ты чего-нибудь поел, — сказала она.

— Позже. Головная боль не позволит мне сейчас проглотить ни кусочка. Пожалуйста, Ева! — тихо произнес он. — Я знаю, ты тоже едва держишься на ногах. Побудь со мной немножко.

Ева пару секунд колебалась, а потом начала укладываться рядом с Ником.

— Прошлой ночью на тебе не было платья. Верно?

— Для человека, которого все считали умирающим, ты был чересчур наблюдательным.

Николас пожал плечами и тут же об этом пожалел — тело пронзила адская боль.

— Койка узкая, — сказал Ник. — Я просто думаю, что будет больше места, если убрать всю эту лишнюю ткань.

Ева смерила его скептическим взглядом.

— Это все, о чем ты думаешь?

— Нет, — хищно улыбнувшись, признался Ник, — но пока не пройдет эта жуткая головная боль, а каюта не перестанет вертеться перед глазами, мысли — это все, на что я способен.

— Если это поможет тебе уснуть, думаю, тут нет ничего страшного, — чопорно сказала Ева, беря стул и подпирая им дверь. — На случай, если неожиданно вернется мистер Хиггс, — объяснила она и начала расшнуровывать корсет.

Ник сосредоточенно наблюдал, как Ева снимает кринолин, а потом и платье. Свет из кормовых окон рассеивался в ее тонкой сорочке. Николас насладился темными силуэтами Евиных ног, сходящихся у земли обетованной. Ее груди свободно раскачивались, когда она наклонилась, чтобы подобрать платье. Затем она аккуратно развесила его на стуле.

Когда Ева подошла к Нику, его плоть устремилась ей навстречу. Но поскольку малейшее движение порождало боль, которую можно сравнить с той, что возникает при протыкании уха ножом для колки льда, капитан понял, что ему придется просто терпеть мучения.

Но какие сладкие мучения! Когда Ева забралась под простыню и прижалась к нему своим восхитительным телом, его член зазвенел от возбуждения. Ник почувствовал сквозь хлопковую сорочку твердые пуговки Евиных сосков, и от этого доказательства ее возбуждения по его телу разошлись горячие волны. Если бы Ева уже была его любовницей, он бы взял ее руку и поднес к своему стволу.

От одной мысли о прикосновении Евы его яички набухли.

— Мы положим эту руку вот так, — сказала Ева, устраиваясь поудобнее. Теперь его левая рука обнимала ее, а ладонь лежала на изгибе ее талии. Правда, он ощущал ее кожу через простыню.

Ева уронила голову ему на плечо.

— Удобно?

«Как на дыбе».

— Отлично, — выдавил из себя Николас. Он втянул ноздрями воздух. Волосы Евы все еще пахли жасмином, а ее тело — бодрящим морским ветром и теплой женщиной.

Ева расслабилась в его руках, задышала ровно и глубоко. «Должно быть, шторм и заботы обо мне совсем вымотали ее», — решил Николас. Он осторожно опустил руку к бедру Евы, но за это движение ему пришлось поплатиться. Впрочем, член поддержал его решение болезненным подергиванием.

— Что ты делаешь? — спросила Ева, насторожившись.

— Просто пытаюсь улечься поудобнее, — ответил Николас, делая глубокий вдох. Тело Евы опять растаяло в его объятиях, и он безошибочно уловил момент, когда она расслабилась и позволила себе провалиться в дрему. Ее дыхание короткими легкими дуновениями гуляло по волоскам на его груди.

Ник проигнорировал требования мужской плоти и закрыл глаза. «Сьюзен Белл» цела. Все его матросы выжили. Он лежит рядом с восхитительной Евой Апшелл, и только тонкая ткань разделяет их тела.

Этого достаточно. Пока.

Она легонько провела рукой по его налившемуся члену. Тот моментально воспрял, наполненный жизненной силой.

— Что ты пытаешься со мной сделать, девочка? — требовательно спросил Ник. Неужели она так быстро забыла о болезненной ране и шишке у него на голове?

— А что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала? — игриво спросила Ева Она отбросила простыню и с головы до пят окинула взглядом его обнаженное тело. Потом зашагала пальчиками по его груди, миновала пупок и принялась мучительно легкими прикосновениями окружать пах. — Ах да! Твоя большая голова так сильно гудит, что ты едва ли способен пошевелить маленькой.

Ник всегда знал, что эта женщина может быть жестокой.

— Впрочем, сейчас она не такая уж и маленькая, верно? — сказала Ева, проведя пальцем от основания члена к вершине.

Уже лучше!

— Что скажешь… — Ева склонилась над ним и поцеловала его в живот, — если я… — ее волосы нежно заскользили по его члену, будто тысячи тоненьких пальцев, — если буду двигаться я?

Ева обхватила его член ладонью и одновременно приподнялась, чтобы поцеловать его в губы, проглатывая его ответ и предлагая взамен свой язык. Она принялась водить горячей рукой по его члену в одном ритме с толчками языка.

Мышцы Ника сокращались в том же ритме. С головой вдруг стало все в порядке.

Потом Ева опустила руку ниже и, собрав в горсть его яички, стала ласково потягивать за мешочек. Она пробежала ногтем по едва заметной полоске более темной кожи, которая отмечала осевую линию его мошонки, оцарапывая его плоть. Грань между болью и наслаждением расплылась.

Наконец Ева отстранилась, поглядывая на него с кошачьей улыбкой.

— Возможно, тебе хочется подержать во рту что-нибудь еще, кроме моего языка?

— Ты читаешь мои мысли, малышка. Смотри, я ведь могу объявить тебя ведьмой!

Ева хрипло рассмеялась и наклонилась, чтобы ухватиться за подол своей сорочки. Одним плавным движением она обнажила себя для него. Ее груди были алебастровыми сферами, увенчанными темно-красными сосками. Ева обхватила их и забарабанила большими пальцами по твердым кончикам. Потом выгнула спину, предлагая их Нику, как будто они были подношением языческому богу, а ему разрешили принять их от имени порочного божества.

Ева оседлала его распростертое тело, прижимаясь к его груди золотисто-каштановыми завитками, которые покрывали ее промежность. Она была достаточно влажной, чтобы, скользя по Нику, оставлять на его коже легкий след с мускусным ароматом.

— Этого ты хочешь?

Она коснулась грудью его губ.

— Да, милая.

У Ника потекли слюнки, и он попытался поднять голову, чтобы завладеть соском, но вдруг обнаружил, что привязан к койке кожаным ремнем — он перетягивал его лоб. Такими же ремнями были привязаны и его руки.

Ева села прямо, отняв свои роскошные груди. Она вытянула руки над головой, убирая сферы еще дальше от него. Нику хотелось провести языком по ложбинкам под ними.

— Ева! — Еще мгновение — и он начнет умолять.

— Ладно, ладно, — сказала она, к этому времени уже больше напоминая Магдалену. — Держи.

Она склонилась к нему и дала пососать грудь. Нику она показалась сладкой, как нектар. Ева начала раскачиваться на нем и снова скользить вниз по его телу.

Она остановилась, когда головка его члена встретилась с ее горячим отверстием. Ник рванулся, чтобы наполнить ее, но Ева чуть приподнялась.

Немного жидкости стекло с его кончика. Яички сжались в тугие шары, готовые к кульминации.

Тогда Ева сжалилась и плюхнулась ягодицами на пах Ника. Она выпрямилась, тесня его налитую плоть. Нику хотелось дотянуться до ее грудей, хотелось подразнить пальцем ее маленький бутончик наслаждения, но он был связан. Он не мог прикоснуться к Еве.

— Не расстраивайся, Ник, — проговорила она. — Я сделаю это за тебя.

Член Ника торчал между ног Евы, и она принялась мять большим пальцем его самое чувствительное место. Ника прошиб холодный пот, он кусал губы, чтобы не разлить семя по собственному животу. Ева склонилась к нему и крепко поцеловала в губы, пододвигая свое тело так, чтобы его член вошел в нее.

— В следующий раз ты сделаешь, как я скажу, правда, Николас?

— Нет… да… не знаю, — пробормотал Ник, силясь высвободиться из кожаных ремней, но те не поддавались. — Развяжи меня, с…

Он терял рассудок от острейшего вожделения и чуть не назвал Еву сукой. Хорошенький выход из положения!

Ева села и начала раскачиваться на его плоти, упиваясь собственным возбуждением. Бедра Ника поднялись ей навстречу. Она опустила руку между ног и раздвинула свои складки. Она водила по ним пальцами и выгибала спину от наслаждения.

Ник застонал.

Ева сжалилась над ним и, взяв его член в руку, подвела его к своему теплому влажному бархату. При этом она продолжала ласкать себя, устремляясь к вершине. Она запрокинула голову, и ее длинные черные волосы рассыпались по плечам.

У нее начались спазмы.

Длинные черные волосы. Стоп! Волосы у Евы были насыщенного золотисто-каштанового цвета.

Ник в ярости понял, что его оседлала не Ева. А Магдалена Фрит.

— Нет! — вскричал Ник и проснулся.

Его член все равно выстрелил, как пушка. Он не в силах был остановить извержение, как не смог бы удержать в жилах кровь, если бы его разрубили саблей. Все его тело тряслось от кульминации, вызванной эротическим сном.

Ева подскочила на кровати.

— Что такое, Ник? Тебе плохо?

— Нет. — Он прижал простыню к груди. Возможно, она не увидела. — Все нормально.

Николас зажмурился. Голова по-прежнему гудела, но еще больнее было смотреть на испуганное лицо Евы.

— Думаю, теперь я смог бы немного поесть, — сказал он.

«Что угодно, лишь бы ненадолго спровадить ее из каюты».

— Конечно, — отозвалась Ева, встала и подошла к стулу, чтобы взять платье.

Пока она одевалась, Ник не отводил глаз от балки над головой. Он слишком долго на нее смотрел. А во сне — тем более.

Пока они не наладят отношения наяву, он не станет за ней подглядывать. Не станет раздевать ее глазами вместо рук. Не станет делить с ней постель, пока они не могут насладиться друг другом.

— Я сейчас, — сказала Ева, собирая длинные волосы в аккуратный золотисто-каштановый узел. Потом она отодвинула стул от двери. — Возможно, бритье тоже тебе поможет.

Она вышла за дверь.

Нет, ему поможет только хорошее, дикое соитие. И только с Евой Апшелл. Либо он овладеет этой женщиной, либо высадится на первом попавшемся необитаемом острове и прикажет команде оставить его там с единственной пулей в барабане пистолета.

Но сначала нужно выбраться из койки и помыть живот.

И желательно, чтобы голова при этом не скатилась с плеч.

 

Глава 20

Наверное, беда была в том, что Ева не очень хорошо знала, как ухаживать за больными. Но, положа руку на сердце, Николаса Скотта нельзя было назвать образцовым пациентом.

У него резко менялось настроение. Ева никогда не знала, чего от него ждать: приятной улыбки или хищного оскала.

Он как будто решил каждый день доводить себя до изнеможения. Он заставлял себя делать больше, чем позволяло здоровье; маршировал по палубе и следил, чтобы на «Сьюзен Белл» кипела работа; ставил перед собой непосильную задачу, особенно если Ева от этого отговаривала.

Капитан был сух со всеми, даже с мистером Хиггсом, и это при том, что Перегрин всегда поддерживал его, даже когда не разделял его мнения.

И самым загадочным было то, что после сладкоречивых уговоров снять платье и забраться к нему в постель, Ник настоял на том, чтобы Ева спала на койке одна. Для себя он подвесил к балкам потолка гамак.

Однако капитан залеживаться в нем не любил. Вот и этим вечером он расстелил на полу каюты одеяло и устроился на нем, положив одну руку под голову, а второй придерживая на груди книгу «Тысяча и одна ночь». Ева сидела на стуле и подшивала оторвавшийся от ее лифа кусочек кружева, но то и дело украдкой поглядывала на Ника.

Николас заерзал и подтянул к животу оба колена.

— Ты мог бы занять койку, — сказала Ева.

Капитан бросил на нее хмурый взгляд и перевернулся на бок, спиной к округлой корме. Книгу он положил перед собой на пол и оперся на локоть.

— Или я могу перейти на койку, а ты сядешь на стул, — предложила она.

— Мне удобно.

Ник сосредоточенно уставился в книгу, но Ева заметила, что за последнюю четверть часа он ни разу не перевернул страницу.

— Тебе не нравится книга?

— Книга как книга.

Теперь он метнул на нее язвительный взгляд и с шумом перевернул страницу.

— У тебя опять болит голова? Может, я сделаю еще одну припарку…

— С моей головой все нормально. — Ник, ни разу не поморщившись, провел по голове рукой, чтобы продемонстрировать, что рана зажила. — Мне просто иногда нужен покой.

Ева поджала губы, потом завязала на нитке узелок, оторвала ее зубами и воткнула иголку в подушечку.

— Тогда я, пожалуй, прогуляюсь по палубе, а ты побудь здесь один.

— Нет! — вскрикнул капитан с таким чувством, что Ева вздрогнула. Он провел ладонью по лицу. — Нет, Ева. Не уходи.

— Тогда скажи, что тебе так досаждает?

Уголок его рта дернулся кверху, и он покачал головой, словно пребывая в замешательстве.

— Ты.

У Евы закололо в груди.

— В таком случае ты не расстроишься, если я уйду.

Она встала и направилась к двери.

Ник подскочил, обогнал ее и преградил ей путь.

— Нет, Ева, ты неправильно меня поняла. — Он схватил ее за плечи обеими руками. — Когда я встретил тебя, моя жизнь перевернулась кверху дном. И я скоро сгорю заживо, если не займусь с тобой любовью.

— Понимаю. — Она часто заморгала. — Потому что ты долго воздерживался, а я единственная женщина на сотни миль вокруг?

— Конечно, нет.

Едва познакомившись с Николасом, Ева заподозрила, что он из тех мужчин, которые привыкли брать любую понравившуюся женщину, но теперь она не видела в его глазах ничего, кроме искренности.

— Тогда почему?

— Не знаю. То есть я не определился, как это назвать. — Николас укрыл ладонью ее щеку. — Я знаю только, что для меня невыносимо находиться с тобой в замкнутом пространстве и не держать тебя в объятиях. Я хочу не спеша снять всю твою одежду и хочу, чтобы ты раздела меня. — Он провел пальцами по ее шее и ключице. За его прикосновением тянулся мерцающий шлейф удовольствия. — Я хочу лечь рядом с тобой, Ева. Я хочу прикасаться к каждому дюйму твоей кожи. — Он скользнул большими пальцами по скулам Евы, а потом легко коснулся ее приоткрытых губ. — Я хочу познать тебя. Всю целиком. Без спешки. Без страха, что ты в любой момент попросишь меня остановиться.

Сейчас Еве не хотелось его останавливать.

— И я хочу, чтобы ты познала меня, — проговорил он тем же приглушенным голосом, тем же тоном, какой люди берегут для церкви, для могилы любимого человека или какого-нибудь чрезвычайно торжественного случая.

Это не было признанием в любви. Но и не было пустым обещанием распутника. Ева не видела лжи в темных глазах Ника. Он хочет ее.

И Ева уже поняла, что любит его.

Возможно, этого достаточно.

Ева боялась, что голос ее подведет, поэтому без слов взяла руку Ника и поднесла ее к аккуратно завязанному на талии банту. Николас понял намек и начал развязывать бант, не с лихорадочной спешкой, но медленно, растягивая муку. Ева глубоко вздохнула, почувствовав, как ослабил свое давление китовый ус корсета.

— Я буду нежным, Ева, — хрипло проговорил Ник. — Насколько смогу.

Ева наблюдала за его лицом, ослабляя шнуровку настолько, чтобы корсет достаточно разошелся. Освободив руки, она стянула корсет через ноги и осталась перед Ником в одной сорочке, чулках и туфлях.

Николас провел пальцем по кружевному вырезу сорочки. Соски Евы затвердели от близости его руки. Легко скользнув по ним, Ник положил руку Еве на живот, чуть южнее пупка.

Ева закрыла глаза, и тогда Ник, смяв подол сорочки, коснулся ее интимного места. Она расставила ноги шире, чтобы его рука проникла глубже, и он обнаружил, что она уже влажная, гладкая и до боли возбужденная. Ник обводил кончиком пальца вокруг ее чувствительного места, дразнил и ласкал, заставляя его сжаться в маленький тугой бутончик.

Ева нуждалась в этом так же, как и Ник. Ей хотелось сказать ему тысячу слов, но она полностью отдалась ощущениям.

— Жаркая и охваченная желанием, — прошептал Николас. — Ты богиня, Ева.

«Нет, просто женщина, которая тебя любит, Николас». — Эта мысль буквально ворвалась в сознание Евы, и казалось невероятным, что Ник не услышал ее.

Ник склонил голову, нашел губами грудь Евы и потянул за сосок сквозь сорочку.

— О да! — Она застонала и потянула за ленточку в центре выреза. Края выреза разошлись. Ник одной рукой смахнул сорочку с плеч Евы. Вторая его рука по-прежнему вела сладкие игры с ее лоном. Николас взял в рот сосок Евы. Его губы на голой коже одновременно терзали и дарили наслаждение. Когда сорочка соскользнула с рук Евы, та застонала от желания; сорочка упала бы на пол, если бы не рука Николаса между ее ног.

Ник выпрямился, чтобы покрыть лихорадочными поцелуями шею Евы, ее скулу, уголок рта, ее закрытые веки. Она захныкала.

— Еще один такой звук, и я сорву с тебя эту сорочку, не заботясь, что порву ее. Потом я раздвину тебе ноги и возьму тебя так, что ты даже дышать не сможешь, — пообещал Ник.

— Ловлю тебя на слове.

Николас подхватил Еву на руки и понес к койке, совершенно позабыв о шишке на голове. Он бросил ее на заждавшуюся постель и плюхнулся рядом.

Они слились, сплетая руки, ноги, даря друг другу поцелуи и ласки, отбрасывая прочь мешающую одежду. Не прерывая поцелуя чаще, чем это было совершенно необходимо, Ева умудрилась снять с Ника рубашку и стащить с него и штаны, и кальсоны. Его кожа была гладкой и горячей, а под ней ощущались сильные мышцы. Ник навалился на бедра Евы, и она почувствовала, как мощно пульсирует кровь в его торчащем на изготовку члене.

— Подожди, подожди. — Ева вынырнула из умопомрачительного поцелуя Ника, чтобы глотнуть немного воздуха. — Мы собирались не спешить.

— Не спешить? — Его грудь тяжело вздымалась.

— Да, не спешить.

Ева села на постели. Скользнув глазами по великолепному телу Ника и остановившись на его разбухшем члене, она чуть не забыла, что собиралась сказать. Ева с удивлением обнаружила, что хватает воздух мелкими, частыми глотками.

Николас провел пальцем вокруг одного из ее тугих сосков, с удовольствием наблюдая за тем, как тот становится еще тверже.

— Как для меня… — он судорожно втянул в легкие воздух, — …так прошло уже достаточно времени. Я больше не могу ждать. — Он посмотрел Еве в глаза. — Но я знаю, что ты девственница. Я хочу, чтобы тебе было приятно. Ты должна знать, что Николас Скотт держит слово. Я не буду спешить.

Он прижал к себе Еву для нового поцелуя. Потом вставил колени между ее бедрами и развел их широко в стороны. Ева не сопротивлялась.

— Все будет хорошо, — сказал он, занимая удобное положение. При этом только кончик его члена вошел в нее.

Между ног Евы глухой барабанной дробью застучала кровь, и она едва удерживалась от дикого желания извернуться и принять в себя Ника. Она чувствовала себя такой пустой и мучительно хотела, чтобы ее наполнили.

Николас резко вдохнул.

— Теперь послушай. Это очень, очень важно. Несмотря ни на что, Ева, не шевелись, пока я не скажу. Ты сможешь это сделать?

Ник приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на лицо Евы. Его лицо сделалось напряженным от желания.

— Почему мне нельзя двигаться?

Ева притянула Ника к себе и покрыла его лицо поцелуями. Дотянувшись до уха, она принялась сосать мочку.

Николас застонал. Глаза у него закатились, а яички сжались в тугой комок. Нельзя терять контроль над собой! Он закусил губу. Ник не хотел, как неопытный юнец, разбрызгивать семя по всему ее телу. Руки Евы порхали по его спине, точно пара бабочек.

«Ева, о Ева!»

Ее имя вплеталось в его мысли, как полузабытый мотив. Этой мелодии не было конца, и Ник все повторял ее про себя в ритме надвигающейся кульминации. Он попытался разглядеть последние показатели секстанта, чтобы отвлечься.

Ник зарылся носом в волосы Евы и крепко сжал ее в объятиях. У него есть только один, один-единственный шанс заслужить ее доверие. Он приподнялся на локтях и снова посмотрел на Еву.

Его член рванулся к ней. Ее теплота, ее влажность, ее податливая женственность заставляли кровь стремительными потоками бежать по его жилам. «Ее тело и мертвого поднимет», — решил Николас.

— Я не слишком хорошо справляюсь, да? — тихо спросила Ева.

Должно быть, она почувствовала, что он отстраняется, чтобы вернуть себе самообладание.

— Я думаю, что ты великолепна.

Ник склонился к ней, чтобы еще раз поцеловать, но Ева отвернулась. Ее рот превратился в жесткую линию, перечеркнувшую лицо; губы ушли внутрь, как будто прятались от него.

— В Ньюгейтской тюрьме я видела множество половых актов. И женщины всегда старались как можно скорее закончить, потому что каждая лишняя минута была для них нестерпима, — тихо проговорила Ева, слегка вздрагивая под Ником. — Женщины отдавались любому, кто мог предложить взамен немного еды.

— Но не ты.

— Я пробыла там всего несколько недель. Наверное, я не успела по-настоящему проголодаться, — сказала Ева. — Я не хотела, чтобы мой первый раз стал какой-то… сделкой. Я хотела, чтобы это был… подарок.

— Драгоценный подарок. Для меня честь быть твоим первым. — «И последним», — пообещал он себе. — Если позволишь, я доставлю тебе удовольствие, прежде чем сам достигну вершины. Это и будет мой тебе подарок.

Ее губы расплылись в улыбке, и Ник нежно поцеловал ее в соединение влажной интимности и гладкой кожи.

— Пожалуй, я позволю тебе попытаться, — сказала Ева и, внезапно смутившись, отвела взгляд. — Ты видел меня в ванной. Я в этом не сильна. Что, если я… просто не могу?

— Нет, это может быть только моя вина, — ответил Ник. Он завладел ртом Евы, тщательно изучая его. Она открылась ему, помогая ему в исследовании, играя с его языком.

Ева застонала в рот Ника. Он отстранился.

— Нравится, да?

— Возвращайся!

Ева протянула руки и наклонила к себе голову Николаса, чтобы продолжить поцелуй.

Ник скользнул рукой между ними вниз и нашел ее грудь. Ева была такой мягкой, такой послушной в его руках — вся, кроме маленьких твердых сосков! Ему снова захотелось их попробовать. Ева опять захныкала, и на эти звуки живо откликнулся его член.

Потом Николас проложил поцелуями путь по шее Евы, задержавшись, чтобы пососать пульсирующую точку. Она была такой сладкой, что он мог бы часами смаковать нежную кожу ее шеи, но он двинулся дальше, мимо тонкой ключицы, к мягким холмам ее грудей. Он рисовал губами круги. Он щекотал груди своим теплым дыханием. К тому времени, когда он наконец взял в рот маленький тугой бутончик Евы, она уже извивалась под ним.

Ник принялся сосать. Он зажал твердый бутончик между зубами и прикусил его ровно настолько, чтобы Ева захныкала. Она блуждала пальцами в его волосах, мяла кожу головы, позабыв о едва затянувшейся ране и шишке.

— Что мне… что ты хочешь… чтобы я сделала? — задыхаясь, спросила Ева.

Николас, будто ловец жемчуга, вынырнул на поверхность и набрал полные легкие аромата ее сладкого возбуждения.

— Я не хочу, чтобы ты что-то делала, — сказал он, опускаясь ниже и тычась носом ей в пупок. — Я хочу, чтобы ты просто чувствовала.

Ева подняла руки над головой, показывая, что сдается. Предплечьем одной она закрыла глаза, будто пытаясь спрятаться от Ника. Потом он не позволит ей прикрываться, но сейчас ей, наверное, так будет легче. С улыбкой Ник скользнул вниз и положил голову на бедро Евы.

С этой командной высоты он мог обозревать холмы и долины королевства Евы. От дрожащего запрокинутого подбородка до розовых пиков грудей, взгорков и впадин ребер и малюсенькой чаши пупка она была самим великолепием. А ниже — чувствительная кожа внутренней поверхности бедер, колечки волос, потайные складочки и лоснящийся вход в самые глубокие тайны, ее маленький бутончик, возбужденный и подрагивающий, и все это томилось в ожидании его.

Перед Николасом лежало королевство, которым он собирался править, на троне которого он должен воцариться и удержаться. Не для того чтобы поработить Еву, но чтобы служить ей. Служить ей верой и правдой. Раскрыть ей саму себя, помочь познать то, что она еще не познала.

Время пришло.

— Рано.

Ева стиснула зубы и зажала в кулаках простыню. После ее переживаний по поводу того, способна ли она вообще кончить, Ник требует, чтобы она сдерживалась!

Легко ему говорить! Это же не его истязают до невозможности.

— Уже скоро, Ева. Потерпи еще чуть-чуть.

Она старалась, но он чертовски осложнял ей задачу. Ее волоски колыхались от его горячих дуновений. Пальцы Ника довели ее до жадного неистовства, а теперь, как она предполагала, он воображал, что дает ей передышку.

Тут по ее бедру побежали мурашки от нового ощущения. Его язык. Теплый. Влажный. Чуть шероховатый. Он дразнил кожу в ее паху.

Ник зажал губами пульсирующую складку Евы. Потом кончик его языка нырнул в гладкую и скользкую расселину. Он продвигался медленными, размеренными толчками, терзая Еву и многократно увеличивая собственное желание. Потом принялся водить языком вокруг ее сладострастной припухлости.

У Евы перехватило дух. Она заставила себя вдохнуть.

Ник обеими руками обхватил ее за ягодицы и прижался к ней ртом. Ева не сопротивлялась.

Его губы сомкнулись, и он принялся сосать, очень-очень нежно.

Болезненное томление. Пульсация. Желание.

— Рано, — донесся до нее приглушенный голос Ника. Она была пустой, как барабан. Желание растянуло ее на своей дыбе.

Язык Ника исследовал ее, продолжая мягкое влажное вторжение. Он захватил зубами тугой комочек Евы, и в ней внезапно разжалась какая-то пружина.

Глубоко внутри нее началось безумие, спазмы удовольствия. Тело металось в такт сокращениям, над которыми Ева не имела никакой власти.

— Перестань. О, перестань! — взмолилась она.

Ник безжалостно продолжал, подводя Еву к еще более высокому пику. У нее кружилась голова, все плыло перед глазами, но горячее извержение внутри ее тела продолжалось. По жилам разлилось блаженство. Руки и ноги, да и все тело, перестали ей принадлежать.

Ева почувствовала себя очень легкой, как будто она могла подняться над влажными от пота простынями и парить над ними. Потом безумие начало спадать, и она постепенно пришла в себя.

Ева скользнула взглядом вниз по собственному телу, туда, где между ног темнела голова Ника. Ей почудилось? Нет, ее кожа действительно чуть-чуть светилась. Потом сияние померкло, а сердце застучало медленнее.

Но жар наслаждения остался, обволакивая ее своими горячими нитями. Ева глубоко задышала, наслаждаясь резким мужским запахом Ника.

Николас подвинулся выше и лег рядом с ней, положив голову на ее подушку. Одна его рука скользнула под Еву, а пальцы второй он властно растопырил на мягком животике.

— По-прежнему думаешь, что ты в этом не сильна? — шепнул он на ухо Еве.

Он ощутил, как от смеха у нее затрясся живот.

— Нет, я думаю, можно смело сказать, что я… о боже! Это было… неимоверно! — Ева повернула голову, чтобы посмотреть на Ника. — Ты много знаешь о женщинах, Николас.

— Я много знаю о тебе, Ева.

— Но это не совсем честно, — сказала она, поднимаясь на локте, чтобы взглянуть на Ника сверху вниз. — Теперь, когда ты знаешь, какая я, у тебя есть явное преимущество. Когда я смогу узнать, какой ты.

Его улыбка была ослепительной.

— Я думал, ты никогда не спросишь.

 

Глава 21

— Тебе придется мне показать, — сказала Ева. Ей до отчаяния хотелось вернуть хотя бы малую долю того наслаждения, которое подарил ей Николас.

— Во-первых, ты уже дала мне многое из того, что мне нужно. Я обожаю прикасаться к тебе. — Ник пробежал большим пальцем по грудной кости Евы, потом обвел каждую из грудей. Ее соски вновь набухли. — И чувствовать твой вкус.

Пока он сосал, его руки все время легко скользили по грудям и ребрам Евы, по изгибам ее талии. Удовольствие разлилось по ее телу горячими волнами, но она уперлась руками в грудь Ника, отталкивая его.

— Но когда я смогу касаться? — спросила она; ее взгляд метнулся к югу, а щеки расцвели яркими розами. — И чувствовать вкус?

— Прямо сейчас, моя распутная бестия, — с видимым удовольствием ответил Николас.

Он перекатился на спину и посадил на себя Еву. Потом потянулся к валявшейся по полу рубашке и достал из рукава платок. Он положил руки под голову, а маленький кусочек ткани скатал в шарик и сжал в кулаке.

Ева вопросительно на него посмотрела.

— Он понадобится нам позднее, — сказал Ник. — А пока не стесняйся трогать и пробовать на вкус все, что захочется.

— Все что угодно?

Николас поднял бровь.

— Особенно «все что угодно».

Ева выругалась себе под нос и улыбнулась Нику.

— Ты полон до краев, не правда ли?

Уголок его губ рванулся кверху.

— Нет, просто я с нетерпением жду, когда смогу наполнить собой тебя.

— Я тоже этого жду.

Ева соскользнула с Ника, провела рукой по его плоскому животу и обхватила ладонями его гениталии. Его пресс сжался, а резкий выдох с шумом вылетел сквозь стиснутые зубы.

— Я сделала тебе больно?

Ева отдернула руку, как от огня.

Ник поймал ее руку и снова положил на возбужденный член.

— Так больно я разрешаю сделать мне еще раз.

Он так широко улыбался, что губы Евы расплылись в улыбке сами собой.

— Я слышала, что это в самом деле бывает больно. — Тут ее улыбка потускнела. — А мне… ты причинишь мне боль?

Николас пробежал рукой по ее затылку и притянул к себе для нежного поцелуя.

— Да, девочка, будет больно, — отпустив Еву, проговорил он. Несколько мгновений он молча смотрел ей в глаза. — Но только в этот единственный раз. Потом между нами будет только наслаждение.

«А как же любовь? Будет ли она между нами?» — хотелось спросить Еве. Этот человек спас ее от гибели в море и полностью перекроил свою жизнь ради нее и ее подруг. Он в буквальном смысле сразил ее наповал и подверг опасности свой корабль и команду, только бы она не ушла от него. Разве это не любовь?

Насколько важны слова? Дьявольски важны, но Ева надеялась, что еще услышит их.

— Тогда начнем сначала. — Ева прильнула к Николасу, нежно покусывая мочку уха, и его сбившееся дыхание стало ей наградой. — Так я буду узнавать, приятно тебе или нет.

— Как это — так?

Ева прижалась ртом к груди Ника и начала водить языком вокруг твердых коричневых сосков, упиваясь солоноватым вкусом его кожи. Она почувствовала, как ускорилось его дыхание.

— Вот как, — сказала она. — По тому, как ты дышишь.

— О да! А я как, по-твоему, узнавал, что с тобой делать? Смотрел и слушал. Ты направляла меня, давая знать, что тебе нравится, а что нет, когда тихо постанывала и мяукала, словно котенок.

— Мяукала, словно котенок? — Ева скользнула рукой по груди Ника, плоскому животу и нашла его гордо торчащую плоть. Она принялась водить пальцем по всей длине налитого члена и заворожено наблюдать, как он поднимается навстречу ее ласке. Потом она крепко обхватила его рукой, и Ник утробно рыкнул. Ева подняла бровь и бросила на Ника косой взгляд. — Я, по крайней мере, не ревела, как бык.

Ева склонилась и игриво лизнула член языком. На его кончике выступила маленькая жемчужина жидкости.

— Осторожно, Ева! — Ник сел и заключил Еву в объятия. — Потом меня можно будет дразнить сильнее, но если я позволю тебе продолжить теперь, ты заставишь меня реветь, как племенной бык на случке.

— Как раз этим, капитан, я и собираюсь заняться.

Смех Ника согрел все тело Евы. Они повалились на одеяло, покрывая друг друга градом поцелуев.

— Когда? — спросила Ева таким напряженным тоном, как будто выдавливала слова сквозь стиснутые зубы.

— Еще рано.

Ник водил носом между ее ног, пьяный от ее запаха, отчаянно стараясь растянуть это первое плотское наслаждение с ней, отчаянно порываясь погрузиться в сладкое лоно Евы и найти облегчение.

— Пожалуйста! — всхлипнула она.

«Нет, Ева. Еще немножко. Давай выпьем эту чашу до дна».

— Я хочу быть уверенным, что ты действительно готова, — сказал он. — Так я причиню тебе меньше боли.

— Пускай будет больно, мне все равно.

Ева выгнулась навстречу его рту. Ник прильнул к ней и оторвался только тогда, когда почувствовал едва заметную пульсацию, а это говорило о том, что ее мягкие нижние губы вот-вот начнут сокращаться.

Его яички налились в ответ на жажду Евы.

Ник даже не заметил, как передвинулся и оказался у входа в ее ворота, готовый скользнуть во влажный бархат. Голос его члена заглушал все мысли.

Время пришло.

Ник медленным толчком вошел внутрь, остановившись у преграды Евиной чистоты. Он оперся на локти и обхватил руками ее лицо.

Николас приблизил свои губы к губам Евы, чтобы отвлечь ее, и резко послал бедра вперед. Он проглотил ее крик, и ее тело застыло под ним.

— Больно уже не будет, — пообещал Ник, и Ева обволокла его жаркими влажными объятиями. Его яички стянулись в тугой клубок. Он замер, отгоняя волну желания, чтобы чуть дольше насладиться радостью, имя которой было Ева. Хотя бы чуть-чуть. Его сердце билось в его члене.

— Уже не больно, — прошептала Ева. Он начал двигаться.

Ева была тугой и влажной, она оказалась самым лакомым кусочком, какой только пробовал Ник. Она двигалась вместе с ним, приподнимая бедра, чтобы принять его целиком. Он ускорил ритм.

Когда Ник опустил взгляд на лицо Евы и увидел нежный раскрытый рот и страдальческую складку на лбу, он понял, что ее нельзя дольше удерживать на грани между желанием и удовлетворением. Он должен позволить ей кончить.

Ник покрыл ее рот своим и скользнул внутрь, принимая дар ее тела одновременно языком и членом. Ева двигалась под ним и тихими стонами отчаяния, которые лишали его самоконтроля, умоляла входить все глубже.

«Еще чуть-чуть!» Она была такой теплой и тугой!

Ева отвернулась.

— Я не могу остановиться…

Ник почувствовал, что это началось.

Он выгнул спину и вошел так глубоко, как только мог. Ее внутренние стенки сокращались, сжимая его член. Блаженство, острое как бритва, пронзило Николаса, достав потаенных уголков души.

Под ним Ева билась в конвульсиях. Наслаждение струилось вокруг них, протекало сквозь него самого, выплескивалось из паха и добегало до самых кончиков пальцев. Ева пылала, словно охваченная огнем.

Потом он начал пульсировать. Ник вышел из Евы и прикрыл член платком как раз вовремя, чтобы поймать горячую струю семени.

Одинокий в конце. Как всегда.

Николас не рискнул бы наградить Еву ребенком. Он всегда старался, чтобы его любовницы не обзаводились приплодом. Это было одним из условий неписаного договора. Оба получали наслаждение, а Ник заботился, чтобы никто не платил за него своей жизнью в родовых муках.

Но после всех игр и ласк, после их умопомрачительной плотской любви казалось предательством уклониться от финального единения с Евой.

И не только ему, о чем можно было судить по озадаченно нахмуренному лбу Евы.

Когда Ева стала дышать в обычном ритме, она села на постели.

— Зачем ты это сделал? — спросила она.

— А ты как думаешь?

Ответ прозвучал грубее, чем хотел Николас. Ева была девственницей, но кое в чем разбиралась довольно хорошо. Возможно ли, что она не знает, откуда берутся дети?

— Ты не хочешь, чтобы у меня от тебя был ребенок.

— Да, не хочу, представь себе.

— Слезай, болван, — сказала Ева, сталкивая его на пол. Ник с глухим стуком приземлился на голый зад. К тому времени, как он вскочил на ноги, Ева уже надела сорочку и натягивала чулки.

Вот вам и духовное единение после пика наслаждения!

— Что с тобой? — сердито спросил Ник.

— Как ты можешь об этом спрашивать, поросшая бородавками жаба? — Ева втиснулась в платье и крепко затянула шнуровку на корсете. — Ты забираешь мою девственность и при этом не хочешь рисковать — не хочешь, чтобы я от тебя забеременела. Что? Боишься, как бы тебя не принудили жениться?

«Жениться? Откуда это взялось?» Никто из них даже не упоминал о браке.

— Ева, зачем ты все усложняешь? — Они пережили нечто невообразимое. Зачем все портить разговорами о женитьбе? Ник провел рукой по волосам. — И потом, ты должна бы уже понять, что принудить меня никто ни к чему не может.

Туфель Евы засвистел в воздухе, но Николас успел поймать его, прежде чем тот врезался ему прямо в нос.

— Разумеется, нет, — сказала она. — Ведь ты же чертов лорд Ник, хозяин своих владений!

— Да, черт возьми, это я.

— Ну а мне ты не хозяин. — Ева выхватила у Николаса туфлю и, стоя, как аист, на одной ноге, втиснула в нее ступню. — И ты достаточно окреп, чтобы обходиться без сиделки.

Она повернулась и приоткрыла дверь. Ник захлопнул ее плечом и крепко прижал рукой у Евы над головой.

— Пусти! — сказала она; ее голос был сильным, но хрупким, как французское стекло.

— Не пущу, пока мы все не уладим, — заявил Ник.

Ева повернулась, прислонилась спиной к двери и, скрестив руки под грудью, смерила его гневным взглядом.

— И что же, по-твоему, мы должны улаживать?

— Полагаю, тебе понадобятся карманные деньги.

— Карманные деньги?

— Так обычно поступают. Оплата услуг модистки, разумеется. Драгоценности, какие желаешь. Я бы хотел посмотреть на тебя в длинном жемчужном ожерелье. — «И больше без ничего». — Тебе может понадобиться определенная сумма на всякие расходы. Я никогда не экономил на своих любовницах. — Он склонился, чтобы поцеловать Еву, но та отвернулась в последний момент, и его губы ткнулись в ее волосы. — Кроме того, я не намерен с тобой расставаться.

«Это должно ее успокоить».

— Ах, не намерен?

— Нет, Ева, не намерен. — Ник подозревал, что теперь самое время поговорить о любви, если бы он обладал хоть каким-то талантом по этой части. Но он всегда был человеком действия, а не цветистых сантиментов. — Можем составить контракт, если хочешь, но я еще никогда не нарушал данного слова.

— Слово, — тихо проговорила Ева. Ее поза сделалась более расслабленной. — Ты в самом деле даешь мне слово?

— Да, я даю тебе слово, — с улыбкой сказал Ник.

Ева улыбнулась в ответ. А потом схватила его за плечи и заехала коленом в незащищенный пах. Ник согнулся пополам, обхватив низ живота обеими руками.

— Вот вам, капитан Скотт, мое слово.

И Ева вылетела за дверь прежде, чем он успел ее остановить.

Впрочем, Николаса так скрутило от боли, что он не был уверен, хочет ли вообще ее останавливать. Пару минут он корчился на полу. Потом дотащился до койки и забрался на нее с глухим стоном, поджав к животу колени.

Маленькая бестия пыталась его кастрировать!

А он был вынужден вдыхать ее запах, оставшийся на подушке. Сладкий, нежный, раскрывающийся перед ним, как лилия на солнце.

Теперь ее нет рядом.

Образовавшаяся пустота захлопнулась, словно крышка гроба.

Ник принялся выискивать в себе гнев и с удивлением обнаружил, что его нет. Из всех эмоций в нем преобладали озадаченность и такая опустошенность, что он сомневался, заполнится ли она когда-нибудь.

Отсутствие Евы причиняло ему еще больше боли, чем ушибленные яйца.

 

Глава 22

Ярость вынесла Еву к сходному трапу и выплеснула ее на открытую палубу. На корме был только мистер Татем, стоящий у штурвала. Поскольку остальные члены команды спали, Ева была уверена, что поблизости должен быть как минимум еще один человек — вахтенный командир.

Она подошла к перилам, а потом зашагала вдоль борта, стараясь отгородиться от Николаса как можно большим расстоянием. Хотя удар коленом вывел его из строя — в Ньюгейте Ева узнала, что такой прием, выполненный с достаточной силой, эффективно действует на любого мужчину, — она понимала, что вскоре он оправится и придет в ярость.

Ева очень надеялась, что капитан накинет на себя какую-нибудь одежду, прежде чем бросится ее искать. Она больше не хотела видеть его великолепное обнаженное тело.

Никогда.

«Лгунья!» — отозвалось ее истерзанное сердце.

Достигнув острого носа, Ева схватилась за поручень обеими руками и устремила взгляд в темноту. Палуба мягко поднималась и опускалась у нее под ногами. Ева глубоко вдохнула свежий после дождя воздух.

И почувствовала на себе запах Николаса. Этот острый мужской аромат нельзя было ни с чем спутать.

Тучи унеслись вслед за штормом, и над головой мерцали звезды, подмигивая собственным отражениям в черной воде.

Если бы Ник любил ее, они бы сейчас смотрели на звезды вместе.

Гнев сменился отчаянием. У Евы задрожал подбородок.

Она расставила ноги шире, чтобы не потерять равновесия, — волнение на море усиливалось. Внутренние части ее бедер все еще были скользкими и влажными. Ева уронила голову на перила и дала волю слезам.

«Он обращается со мной, как со шлюхой, потому что я так себя и вела». О чем она думала?

Она вообще не думала.

Она позволила телу решать за себя, понадеявшись, что Николас Скотт — нашла кому довериться! — все сделает правильно.

— Да он пренебрежет правильным решением, даже если оно ужалит его в зад, — прошептала Ева полногрудой женской фигуре на носу «Сьюзен Би».

О ней, по всей видимости, можно сказать то же самое. Но разве она могла отказать сердцу? Она любит этого мужчину, черт бы его побрал!

Возможно, крепкий удар в пах был не самым удачным способом это показать, но она не могла иначе выразить свое возмущение.

— Карманные деньги! — с отвращением проговорила Ева. Как будто она заключает с ним торговую сделку. Чертово соглашение о предоставлении услуг!

Отчаяние сменилось стыдом.

Николас думал, что может купить право пользования ее телом, тогда как она считала, что предлагает ему свое сердце. Она зажала рот ладонью, чтобы заглушить рыдания.

— Мисс Апшелл! — Голос мистера Хиггса оборвал ее мрачные мысли. — Что вы здесь делаете?

Ева расправила плечи и вытерла глаза.

— Мне нужно было подышать свежим воздухом.

Ева надеялась, что избежит встречи с вахтенным командиром, если укроется на носу корабля. Она почти никого не знала из матросов, потому что большую часть плавания просидела взаперти в каюте Ника. На «Молли Харпер» ее с подругами предупреждали, что не стоит разгуливать по кораблю без сопровождения: моряки не отличались галантностью и им нельзя было доверять. Но поскольку ее обнаружил мистер Хиггс, Ева не переживала по поводу того, что ее застали на палубе одну. С Хиггсом она чувствовала себя легко, как со старым приятелем.

— Вы плакали, — сказал Перегрин, хотя Ева надеялась, что он этого не заметил. — Что-то с капитаном? Ему стало хуже?

«Хуже чего? — чуть не спросила Ева. — Удара с размаху по голове? Ножа в сердце?»

— Нет, мистер Хиггс, с капитаном все в порядке.

То есть будет в порядке, когда перестанут болеть его распухшие яйца, но Хиггсу не обязательно вникать в такие мелочи. Ева высморкалась в платок, который ей предложил Перегрин, радуясь, что тому хватило такта не расспрашивать больше о причине ее слез.

Почему она не могла влюбиться в кого-нибудь такого же надежного, как мистер Хиггс, на кого всегда можно положиться? Зачем, ради всего святого, нужно было отдавать свое сердце и девственность проклятому владыке острова Дьявола?

— Вы уверены, что с капитаном все в порядке? — спросил мистер Хиггс.

«Ему настолько хорошо, насколько может быть хорошо демону в человеческом обличье».

— Да, с ним все нормально. Более того, здоровье капитана полностью восстановилось и он больше не нуждается в моем уходе. Есть ли на корабле какая-нибудь каюта, куда я могла бы перебраться? — спросила Ева. — Дальнейшее пребывание в капитанской повредит моей репутации.

Гамак, который натянул для себя Ник, поддерживал у его подчиненных иллюзию, будто Ева находится в каюте исключительно ради заботы о его здоровье. Неужели они забыли, что капитан принес женщину на борт против ее воли и держал под замком еще до шторма?

Как всегда, что бы ни делал лорд Ник, это было правильно.

Даже если она станет содержанкой Николаса, его никто не осудит. Пострадает только ее доброе имя.

Это было нечестно, но так же закономерно, как восход солнца на востоке.

— «Сьюзен Белл» не приспособлена для перевозки пассажиров, мисс, — нахмурившись, ответил Хиггс. — Все матросы спят в гамаках, натянутых в трюме.

— А для командного состава что-нибудь предусмотрено? — с надеждой спросила Ева.

Хиггс покачал головой.

— На нашем корабле каждый дюйм на счету. У нас грузовое судно, понимаете?

Еве пришла в голову свежая мысль.

— Судно, на котором иногда прячут контрабанду?

Хиггс пожал плечами.

— Время от времени мы на малышке перевозим кое-какие товары, не перечисленные в декларации.

— Тогда у вас должен быть тайник, — резонно заметила Ева: за несколько недель в Ньюгейтской тюрьме она узнала много секретов преступного мира. — Место, куда не догадаются заглянуть акцизные чиновники, даже если станут обыскивать судно.

Хиггс улыбнулся.

— Вы слишком уж умны, мисс Апшелл. Да, у нас есть тайник, но для такой, как вы, он не подойдет.

— Позвольте мне судить об этом самой! Хорошо, мистер Хиггс? — Ева еще раз высморкалась в платок. — Могу я на него посмотреть?

Хиггс нахмурился.

— Я обязан спросить разрешения у капитана. Даже не все наши матросы знают, где расположен тайник. Понимаете, чем меньше людей посвящены в тайну, тем больше шансов, что ее не раскроют.

Ева попыталась сразить Перегрина своей самой обворожительной улыбкой.

— Я умею хранить тайны, мистер Хиггс. Вы можете смело доверить мне секрет.

— Тем не менее решать должен капитан. — Хиггс вытянулся по-военному, и Ева задумалась о том, где он мог служить в прошлом. — Если вы подождете здесь, я пойду и узнаю.

— Не нужно, мистер Хиггс, — отозвалась Ева. — Пожалуйста, не беспокойте его.

— Какое может быть беспокойство? Напротив, я рад, что вы сообщили мне об изменении обстоятельств, теперь мы примем соответствующие меры.

Не говоря больше ни слова, Хиггс развернулся на каблуках и зашагал прочь, унося с собой единственный шанс Евы спрятаться на борту корабля.

Перегрин едва сдерживал ярость. Он больше десяти лет служил Николасу Скотту верой и правдой, но теперь, наконец, его терпение лопнуло. Он смотрел сквозь пальцы на эксцентричные выходки Ника, потому что никогда еще не встречал лучшего моряка. Но после того как капитан похитил мисс Апшелл и без нужды подверг команду и судно опасности, он упал с пьедестала, на который воздвиг его Хиггс.

А теперь он довел мисс Апшелл до слез.

Пришло время поговорить с Ником — как первый помощник с капитаном.

А если это не поможет, то как мужчина с мужчиной.

Когда Перегрин постучал в дверь каюты, капитан велел ему войти, при этом голос его напоминал раскаты грома. Хиггс собрался с духом и толкнул дверь.

Капитан сидел на койке, свесив длинные ноги. Его колени прикрывала простыня, но было видно, что он совершенно голый.

— Докладывайте, мистер Хиггс.

— Что вы делали с мисс Апшелл?

Слова вылетели изо рта Перегрина прежде, чем он успел их обдумать.

Капитан нахмурил брови.

— Ничего, что касалось бы вас.

Хиггс стиснул в кулаки прижатые к бокам руки.

— Если вы плохо с ней обращались, это меня касается.

— Если я плохо с ней обращался? — Капитан Скотт невесело рассмеялся и, поморщившись, подвинулся на койке. — Вы все перепутали, юноша. Боюсь, что вы не того обрядили виноватым.

— Тогда почему я нашел ее в слезах? — Хиггс вытянулся во весь рост, что было непросто, поскольку некоторые из потолочных балок были очень низкими. — И я уже давно перестал быть юношей.

Капитан удивленно поднял бровь.

— И верно, перестал. В слезах? Хм-м-м. Что же она тебе сказала?

— Что вы достаточно хорошо себя чувствуете и ей больше нет необходимости оставаться в вашей каюте и ухаживать за вами. — Честно говоря, Хиггсу показалось, что у капитана несколько нездоровый вид. Было похоже, что его вот-вот вырвет, но мисс Апшелл, безусловно, виднее. А вообще-то она была права, когда помешала ему сделать трепанацию. — Она хочет посмотреть, сможет ли наш тайник служить ей каютой оставшуюся часть плавания.

— И откуда, черт побери, она узнала про тайник? — взревел капитан.

Хиггс шумно сглотнул. Капитан Скотт нагонял страх и на людей покрепче него, но он еще не сталкивался с таким самоотверженным защитником леди, как Перегрин Хиггс.

— Она предположила, что мы могли когда-то промышлять контрабандой, — признался Перегрин. — И я подтвердил, что у нас есть особое место, где можно ее прятать. Мисс Апшелл всего лишь хочет уединения. Такая просьба не кажется неприемлемой. Если бы вы видели, как она плакала!..

— Ты что, рехнулся? Женщины использую слезы точно так же, как королевский флот использует девятифунтовые пушки. — Николас провел ладонью по лицу. — Они подрывают твою бдительность, а потом, когда меньше всего этого ждешь, раздается: «Приготовьтесь, мы идем на абордаж!» И позволь сказать тебе, Хиггс: разбойники и каперы могут иногда пойти на переговоры, но женщины не знают пощады.

— Позвольте говорить начистоту, сэр.

— А чем ты, черт побери, занимаешься? — возмущенно спросил капитан. Потом пожал плечами и махнул рукой. — Разрешаю.

— Я уже и не припомню, сколько раз ходил с вами в плавание, и я всегда поддерживал вас. — У Хиггса сделалось каменное лицо. Начав, он уже не мог остановиться. — Но на этот раз вы зашли слишком далеко.

Капитан сузил глаза.

— Объяснитесь.

— Когда вы спасали женщин с тонущей «Молли Харпер», каждый из нас гордился тем, что служит под вашим началом. Когда вы забрали леди к себе домой и отнеслись к ним с должным уважением, мы увидели в вас того, кем считали на самом деле, сэр, — джентльменом в душе.

— Уж кого-кого, а тебя это не должно было обмануть, Хиггс.

В глазах капитана сверкнуло предупреждение, но Перегрин продолжал гнуть свою линию:

— Но потом вы принесли мисс Апшелл на борт против ее воли. Вы вышли в море и попытались обогнуть шторм, когда любой благоразумный моряк остался бы в порту, — проговорил Хиггс. — Сказать, что в последнее время ваш ум был затуманен, — это ничего не сказать.

— Это все?

— Нет. Я больше не позволю вам доводить до слез мисс Апшелл, — сказал Хиггс, снова расправляя плечи.

— Ты не позволишь? — Капитан встал, прижимая к бедрам простыню. — Проклятье, Хиггс, какое право ты имеешь вмешиваться? Только не говори, что она тебе нравится!

— Нет, ничего такого, — сказал Хиггс. Его сердце по-прежнему принадлежало восхитительной мисс Салли Монро, и неважно, знала об этом сама леди или нет. — Но вмешаться — не только мое право. Это мой долг.

— Твой долг?

— Мисс Апшелл не такая, как Магдалена Фрит и ей подобные, сэр. Она леди. И я намерен позаботиться о том, чтобы с ней обращались должным образом. Она заслуживает отдельной каюты на борту.

— А если я скажу, что она все равно останется со мной?

Хиггс переступил с ноги на ногу.

— В таком случае, сэр, я буду вынужден вызвать вас на дуэль, хотя мне это не доставит радости.

Николас Скотт запрокинул голову и расхохотался, хотя в его смехе не было ни капли веселья. Потом он снова опустился на койку.

— Вот, значит, до чего дошло. Клянусь, эта женщина хуже норд-оста! Кто бы мог подумать, что кому-то удастся вбить между нами клин?

Перегрин понимал, о чем говорит капитан. Когда Хиггс впервые вышел в море в качестве юнги, Николас Скотт взял его под свое крыло. Он стал для Хиггса старшим братом, которого у него никогда не было. Николас не считал, что проблемы с речью могут помешать Хиггсу продвигаться по службе, и постепенно Перегрин совсем перестал заикаться, когда они отчаливали от берега. Всему, что Хиггс знал о море, его научил капитан. Он искренне верил, что на всех бескрайних морских просторах нет лучшего моряка, чем Николас Скотт.

Но учиться у капитана тому, что тот знал о женщинах, Перегрин не желал. Что касается взаимоотношений с прекрасным полом, Николас Скотт приносил женщинам несчастья и страдания. Его семейная жизнь в первом неудачном браке проходила, мягко говоря, бурно. А его необузданные любовные похождения можно было сравнить со скольжением по мелководью: рано или поздно корабль получал пробоину. Хиггс хотел уберечь от этой доли мисс Апшелл. По крайней мере, он должен убедиться, что она остается с капитаном по собственной воле. Тогда он сможет с чистой совестью умыть руки.

— Ладно, Хиггс, — устало проговорил капитан. — Мисс Апшелл получит личную каюту. Где она?

— Я оставил ее у бушприта.

— Ступай к ней и позаботься о том, чтобы она там и оставалась, пока я за ней не приду.

— Есть, капитан! — Хиггс приосанился и повернулся к двери. — Есть еще кое-что, капитан.

— Что такое?

— По окончании рейса прошу освободить меня от обязанностей вашего первого помощника. — Хиггс не смел отвести взгляд от медной дверной ручки. — Мне неприятно это говорить, но я считаю, что так будет лучше.

— Мужчина должен сам принимать решения, — медленно произнес капитан. — Делай как знаешь.

Хиггс тихо закрыл за собой дверь. Капитан наконец назвал его мужчиной!

 

Глава 23

Ник одевался не спеша, проверяя, чтобы каждая пуговица была застегнута, чтобы штаны сидели ровно. Яички все еще ныли, но боль стихла до переносимого дискомфорта. Тошнота прошла. Он заплел волосы в косичку и связал ее кожаным ремешком. После всего этого он лихо заломил на голове треуголку.

В конце концов, джентльмен должен предстать перед леди в лучшем виде, когда оказывает ей честь, которую она «заслужила». Довольный результатом, Николас напоследок обвел взглядом каюту. Он заправил койку и навел порядок на столе и на полках. В кувшине плескалась свежая вода, а с крючка свисало чистое полотенце.

Теперь ей не на что будет пожаловаться.

Ник отправился на нос корабля, где Хиггс и Ева о чем-то разгоряченно, но вполголоса беседовали. Он замер на несколько секунд, прислушиваясь, но не смог разобрать ни слова. Ева выглядела расстроенной и выбитой из колеи. Каждые несколько секунд она ударяла кулаком по перилам.

Мисс Апшелл пребывает в замешательстве. Это уже кое-что.

— Ах, вот вы где! — воскликнул Ник, выйдя из-за большого мотка каната. — Спасибо, мистер Хиггс. Будьте добры, смените мистера Татема у руля. Я подежурю до конца вашей вахты. Можете идти.

Хиггс элегантно отдал честь и развернулся на каблуках, и Нику показалось, что огромная пропасть, которая теперь зияла между ними, была всего лишь игрой его воображения.

— Но, капитан… — начала было Ева.

— Николас, — поправил он. — Думаю, что теперь нам уже не стоит возвращаться к формальностям, Ева. Тебе так не кажется?

Она отвернулась и оперлась обеими руками о планширь.

— Тем не менее я бы предпочла, чтобы мы их соблюдали.

— Ну, сегодня ночью я многое узнал о твоих предпочтениях! — Ник остановился у поручней рядом с Евой, повернувшись так, чтобы ему было видно, как лунный свет серебрит ее черты. — В таком случае, боюсь, тебе придется просто пережить это разочарование. Я буду называть тебя Ева и настаиваю, чтобы ты называла меня Николас.

— Такое обращение будет неуместным.

— Неуместным будет любое другое обращение. Как бы то ни было, мы уже не просто знакомые, которых свели вместе море и невезение. — Ник заметил, что у Евы дрожат руки. — Моя милая Ева, мы теперь близки, и чем скорее ты с этим примиришься, тем лучше будет для тебя.

— Хочешь сказать, тем лучше будет для тебя. — Ева сцепила руки, чтобы унять дрожь. — В конце концов, это будет означать, что ты получишь содержанку, которую можно иметь, когда вздумается.

Николас щелкнул языком, хотя Евина манера выражаться скорее забавляла, чем шокировала его.

— Разве я предлагал тебе стать моей содержанкой? — Он накрыл ее руки своими. Ее руки были холодными как лед. Ева отдернула их и скрестила под грудью. — Нет, я просто указал на очевидное. Прошлого не воротишь. Отрубишь — не приставишь.

— А мужчине гораздо легче воспользоваться женщиной, которую он уже погубил, и настоять на том, чтобы она сделалась его содержанкой, — прошипела Ева. — Какая удобная философия!

— Нет, это скорее констатация факта. — Николас широко улыбнулся ей. — Мы стали любовниками, Ева. Никакие формальные обращения этого не изменят. Но, как видно, ты таки подумываешь стать моей содержанкой, раз продолжаешь говорить об этом.

Ева занесла руку, чтобы ударить Ника, но тот перехватил ее и крепко сжал.

— По-моему, сегодня ночью было достаточно насилия, не правда ли? — тихо спросил Николас, неотрывно глядя в глаза Еве.

Ее взгляд потух, и она прикусила нижнюю губу.

— Мне жаль, если я причинила тебе боль, — проговорила Ева; на ее длинных ресницах дрожали слезы.

— А я — тебе.

«Откуда это взялось?» — опешил Николас.

Извинения — удел слабаков. Он всего лишь предложил Еве жить в роскоши и делить с ним наслаждение. За что он извиняется?

Николас прочистил горло.

— Насколько я понимаю, тебе нужна отдельная каюта.

— Мистер Хиггс счел ваш тайник возможным вариантом.

— И мне следовало бы проучить перебежчика, задав ему хорошую порку, — фыркнув, сказал Ник.

Глаза Евы вдруг сделались огромными, и Нику захотелось укусить себя за локоть.

— Нет! Пожалуйста, мистер Хиггс не сделал ничего дурного. Это моя вина. Я…

Он схватил ее за плечи. «Нашел, с кем говорить о порке!»

— Успокойся, Ева. Я вовсе не чудовище. Мистеру Хиггсу ничего не угрожает. — Он ослабил хватку, но не отпустил Еву. — И тебе тоже. Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе твою отдельную каюту.

Ева удивленно заморгала.

— Где она?

— Если я не буду делить ее с тобой, то какая разница? — Ник согнул руку в локте. — По большому счету, мое отсутствие — это главное, чего ты просишь.

Ева оперлась о его руку.

— Ты говоришь об этом так, будто я поступаю безрассудно.

«А разве нет?» — хотел спросить Ник, но оставил горечь разочарования при себе.

Женщины никогда не отказывали Николасу. Ни одной из них даже не удавалось заставить его хоть немного за собой побегать. Нику достаточно было любую поманить мизинцем, и она к нему уже бежала. А оказавшись в его постели, они были готовы снова и снова отдаваться на милость его умелых рук. Еве он, определенно, доставил удовольствие, если судить по неистовой кульминации. Николас не мог определиться, ранит его Евин отказ или сбивает с толку.

— Думаю, мое предложение придется тебе по вкусу, — сказал Ник, стараясь говорить ровным тоном.

Ева искоса на него посмотрела.

— Не знаю. Твое предыдущее предложение не нашло во мне уж очень радостного отклика. Мое мнение не изменилось после нашего последнего разговора. Я не стану твоей содержанкой.

— Ну вот, ты опять заговариваешь о том, что можешь стать ею, — с кривой улыбкой заметил Николас. — Я хоть намекнул на это?

— Нет, — нахмурившись, признала Ева. — Но ты об этом думал.

Он усмехнулся.

— Ты права. Однако мужчин нельзя судить за их мысли, Ева. — Улыбка сползала с его лица по мере того, как распутные помыслы все дальше увлекали его за собой. — Какими бы сладострастными, какими бы запретными эти мысли ни были.

Николас остановился и заглянул Еве в лицо. В ее глазах снова разгоралось вожделение. Ева слегка приоткрыла губы, и Нику вспомнилось, как она выглядела, когда достигла вершины, — изнуренная страстью, хватающая раскрытым ртом воздух. Он все еще чувствовал солоновато-сладкий вкус ее расселины.

— Николас…

Она опустила веки, и Ник почувствовал, что она тоже заново переживает их недавнюю близость. Эта огненная страсть, эта внезапная волна жара, казалось, так естественно возникла между ними.

Будь на ее месте любая другая женщина, он бы тотчас же сгреб ее в охапку и понес назад в свою постель. Он бы взял ее дико и быстро и заставил ее тело запомнить, что она хочет его, что бы она ни говорила.

Он бы доказал, что она лжет.

Но перед ним была именно Ева. И он хотел от нее большего, чем плотские удовольствия. Намного большего.

Ник не знал наверняка, как это получить, и даже что это вообще такое.

«Любовь?»

Он прогнал эту мысль. Его последний раунд с любовью закончился невыносимыми душевными страданиями. Любовь — это поражение. Любовь — это боль. Чистейшая глупость даже думать о том, чтобы еще раз войти в ее мутные воды.

И все же Ева Апшелл стояла перед ним и смотрела на него большими наивными глазами. Он мог взять ее в любой момент, но он не сделает этого, если расплачиваться нужно любовью.

Николас обхватил руками лицо Евы.

— Женщин тоже не судят за мысли. — Ее кожа была как атлас под его ладонями, и он почувствовал, что она слегка подалась к нему навстречу его прикосновению. — Если только она по своей воле не захочет их реализовать.

Это разрушило волшебство. Ева отвела взгляд.

— Пожалуйста, отведи меня в мою новую каюту.

— Ты найдешь, что она очень похожа на старую, — сказал Ник, спускаясь вместе с Евой по трапу.

— Нет, Ник. — Она остановилась как вкопанная в узком проходе. — Я не буду жить с тобой в одной каюте.

— Я этого и не жду. — Он открыл дверь и жестом предложил Еве войти. — Прошу считать мои апартаменты своими собственными на время нашего плавания. — Ева не двинулась с места, и тогда Ник сам вошел внутрь. Он снял с потолочных балок гамак. — Я повешу свою кровать в трюме и буду там спать вместе с остальными членами команды.

— Ты сделаешь это ради меня? — тихо спросила Ева. Боже правый, он сражался ради нее с акулой, не так ли?

Когда же она поймет, что он сделает ради нее все что угодно? Но вслух он сказал только:

— Да, девочка. Это мелочь.

— Только не для меня. — Ева вошла в каюту. В воздухе все еще витал мускусный запах их любви, но она как будто не замечала этого. — Спасибо, Николас.

Она встала на цыпочки и быстро чмокнула его в щеку. От ее трепетной улыбки жар охватил тело Ника с головы до пят.

Капитан поспешно дал сигнал к отступлению. Он чувствовал, что одержал стратегическую победу. Если он задержится в каюте, выдержки ему может не хватить, а он не хотел терять того небольшого преимущества, которое только что получил.

Закрыв за собой дверь, Ник обессиленно привалился к ней спиной, качая головой. Его еще никогда так не выбивало из колеи. Он всю свою жизнь ставил себе цели и достигал их. Поскольку было ясно, что Ева не пойдет к нему в содержанки, Николас даже не знал, на какой исход ему рассчитывать в этой романтической стычке.

Он знал только, что смог порадовать Еву.

И хотя ему предстояло провести остаток плавания, раскачиваясь в гамаке рядом со своими потными, храпящими и портящими воздух матросами, он почему-то тоже ощущал радость.

 

Глава 24

Учитывая попутное течение, рейс от Сент-Джорджа до островов Теркс должен был занять пять дней. Поскольку шторм сдул «Сьюзен Белл» с этой невидимой морской тропы, она достигла островов только через девять суток.

Ева стояла у планширя и вглядывалась вдаль. Море изменило цвет с насыщенного индиго до нежной бирюзы, и Ева поняла, что дно океана спешит навстречу килю «Сьюзен Би». Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, палящие лучи которого не только лились с неба, но и отражались от волн. На краю водной глади показались едва заметные бело-голубые пятна.

— Это Теркс? — спросила она Ника, который стоял рядом и рассматривал горизонт в подзорную трубу.

— Да, девочка. — Он передал Еве трубу, чтобы она смогла увидеть смутные очертания пальм, возвышавшихся над неясно прочерченной землей. — Это вторая точка нашего маленького треугольника.

— Треугольника?

Ева нахмурилась, пытаясь разглядеть нечто подобное в далеком береге.

— Нашего торгового треугольника.

Ник выселился из капитанской каюты, но его инструменты и карты по-прежнему хранились там. Он делал при Еве навигационные вычисления, и та поражалась его математическим способностям. Когда она восхищалась вслух, Николас просто отвечал: «Это всего-навсего линии и углы, азы геометрии, по большому счету».

Теперь Ева поняла, что Ник иногда даже мыслит навигационными фигурами.

— Бермуды и Теркс, — сказала она. — А третий угол твоего треугольника — это…

— Чарльстон, — признался Николас и поспешно добавил: — Представь это как треугольник, у которого все стороны имеют одинаковую длину. У нас на Бермудах больше кедра, чем нам нужно, а вот на Терксе или на Кайкосе с древесиной беда. Эти маленькие островки усеяны природными «солеварнями», где морская вода, которая просачивается сквозь скалы, собирается и, испаряясь, оставляет после себя густой рассол. Соль всегда нужна колониям. А нам от колоний нужно продовольствие. Вот так и замыкается треугольник.

— И ты получаешь прибыль от каждого из углов, — проговорила Ева, хотя все ее мысли были о Чарльстоне.

Капитан все-таки доставит ее туда. И ей следовало бы прыгать от радости, но, по какой-то непонятной причине, к горлу подкатил ком.

— Да, девочка, только не говори об этом осуждающим тоном. В прибыли нет ничего плохого, — с улыбкой сказал Ник. — В конце концов, моя команда и корабль идут на риск. И нам совершенно справедливо достанется кусочек благ.

Последние несколько дней Николас даже не пытался от нее что-либо получить. Ева вздохнула и мысленно укорила себя. Она должна благодарить его за то, что он держится на расстоянии. Это избавляло ее от необходимости отталкивать его, если бы он продолжал упорствовать в своем намерении сделать из нее содержанку, а не жену, как это подобало джентльмену.

А она тем временем замечала и прятала в памяти каждую мелочь в облике Николаса. Темные жесткие волосы, которые выглядывали из глубокого выреза рубашки; выражение его глаз, когда он, позабыв об осторожности, встречался с ней взглядом; его сильные руки на штурвале корабля… От всего этого у Евы мурашки бежали по коже. Этот мужчина умел соблазнять, даже когда держал дистанцию.

— Смотрите в оба, ребята! — крикнул Ник. Он приказал спустить несколько парусов, чтобы замедлить ход корабля. — Песчаные отмели сдвигаются время от времени, а мы ведь не хотим кончить, как эти бедняги?

Капитан указал вниз, где под прозрачной водой колыхались останки корабля, сломавшего хребет о коралловый риф. Дно океана в этом месте резко поднималось к поверхности. Над осевшим носом парила длинная барракуда.

— Островитяне обчищают каждый разбившийся корабль, до которого только могут добраться, но этот лежит слишком глубоко. Готов спорить, что это жертва последнего урагана.

Ева не сводила глаз с затонувшего корабля до тех пор, пока он не остался далеко за кормой. Когда она подняла голову, острова уже значительно приблизились. Теперь ей было видно, что, подобно Бермудам, Теркс и Кайкос были группкой маленьких лоскутков земли, разбросанных по бесконечной голубой глади. «Сьюзен Белл» шла по восточному краю архипелага.

— Готовьтесь бросать якорь! — отдал приказ Ник.

— Мы не будем заходить в порт? — спросила Ева, когда матросы кинулись исполнять команду Ника.

— Здесь нет порта, — объяснил капитан. — Нет глубокой гавани. У «Сьюзен Белл» мелкая осадка, но даже она поцарапает себе живот, если мы осмелимся подойти слишком близко. Поэтому мы бросаем якорь, не доходя до рифа, и пользуемся шлюпкой. Ты бы хотела сойти на берег, Ева?

— О да! — с благодарностью откликнулась она. Ева смертельно устала ощущать, как мир ходит ходуном у нее под ногами. — Полагаю, там есть пристойная гостиница.

Ник широко улыбнулся.

— Ошибаешься. Гранд-Терк недалеко ушел от обычного пиратского логова, но я обеспечу тебе подходящее укрытие от непогоды. У меня на острове есть деловой партнер, в доме которого я обычно останавливаюсь, но предупреждаю, что соотношение мужчин и женщин на острове очень неравномерное. Если решишься сойти на берег, тебе придется спать в одной комнате со мной, ради твоей же защиты.

— А кто защитит меня от тебя?

— Я, — тихо произнес Ник.

— Звучит не слишком обнадеживающе.

— Делай как знаешь, Ева. Мне все равно, сойдешь ты на берег или останешься, но если решишь сойти, я должен знать об этом заранее. — Он так крепко впился руками в планширь, что у него побелели костяшки пальцев. — Выбирай.

Ева посмотрела на загорелое лицо Ника. Взгляд его темных глаз был обращен на нее, но сам он был совершенно неподвижен. Казалось, он даже перестал дышать.

— Я хотела бы сойти, — сказала Ева.

Губы капитана дернулись, но все равно никак нельзя было понять, доволен он или разочарован. Он быстро коснулся пальцами треуголки и оставил Еву одну, чтобы проследить, как его корабль ставят на якорь на безопасном расстоянии от белого берега.

Ева повернулась лицом к острову, густо поросшему пальмами. На длинную полосу песка наступали цветущие заросли. Ветерок доносил до корабля аромат гибискуса и олеандра. Если существует идеальное место для соблазнения, то оно перед ней.

— Что я делаю? — пробормотала Ева.

Но она ни за что в жизни не отказалась бы от своего решения. Похоже, Николасу не очень хотелось, чтобы она сходила на берег. Может быть, на острове его ждет какая-нибудь темнокожая девушка?

При одной мысли о Нике с другой женщиной Еве сделалось не по себе. Как бы то ни было, она любит его, и это станет для нее страшным ударом.

Но если Николас не ответит ей взаимностью, удержать она его не сможет. Ева вспомнила свой первый день в Сент-Джордже и шикарную темноволосую женщину, которая пронеслась мимо них, когда они впервые поднимались к дому Ника.

«Магдалена Фрит. "Мамзель" лорда Ника», — сказал им тогда Реджи Тенскру.

В тот момент Ева была слишком озабочена тем, что могло ждать их на вершине холма, и не задумывалась о том, что за женщина катилась с него вниз. Теперь она заинтересовалась Магдаленой Фрит.

И всеми остальными, которые, несомненно, предшествовали ей.

Если Ева уступит и станет содержанкой Ника, сколько пройдет времени, прежде чем он устанет от нее и прогонит, вынудив сойти по этому длинному извилистому спуску? Не будет ли еще больнее терять его, если сначала она до конца осознает, как ей с ним хорошо?

— Мисс Апшелл? Капитан выражает вам свое почтение и просит узнать, не желаете ли вы сесть в шлюпку? — Голос мистера Хиггса вывел Еву из мрачной задумчивости.

Она пошла вслед за Хиггсом к противоположному борту корабля, где несколько матросов перебирались через планширь и грузились в подпрыгивающую на волнах лодку. Ник уже стоял у руля этой маленькой посудины.

— Я не могу так перелезть через борт, — сказала Ева. Она не только рисковала потерять равновесие или зацепиться подолом платья за веревочную лестницу. Всем мужчинам в шлюпке откроется вид на то, что скрывали ее широкие юбки.

— Разумеется нет, — сказал Хиггс. — Поэтому капитан попросил нас установить подъемник. Мы используем его, чтобы перемещать груз, когда стоим на якоре, но он вполне годится, чтобы спустить вас в шлюпку.

Матрос Татем принес сплетенный из лозы стул и привязал его к концу стрелы. Ева села на стул и плотно прижала юбки к ногам. Матросы подняли стул вместе с ней и перенесли над планширем. Потом они начали осторожно опускать его в лодку, руководствуясь указаниями, которые выкрикивал Ник.

Внизу капитан с улыбкой схватил раскачивающийся стул.

— Это было не так уж плохо, верно?

— Да. Вообще-то было даже весело, — призналась Ева. — Гораздо лучше, чем в ту ночь, когда, обвязанную веревкой, меня втащили наверх.

— Ну, я бы так не сказал, — с лукавой улыбкой заметил Ник, усаживая Еву рядом с собой. — Мне гораздо больше нравился твой вид тогда.

Хиггс и оставшиеся на корабле моряки втащили плетеный стул обратно. Тогда Николас повысил голос, отдавая команду:

— Поехали, ребята! Не жалейте спин.

Восемь пар весел одновременно взмыли вверх, шлюпка оторвалась от «Сьюзен Белл» и, раскачиваясь на волнах, пошла к берегу.

Когда дно заскрипело по песку, сидевшие впереди двое моряков прыгнули за борт и, взявшись за нос, потащили лодку к берегу. Вторая пара гребцов последовала за первыми. Наконец Ник шагнул в пенные буруны и, стоя по колено в воде, протянул руки к Еве.

— Единственный способ высадиться на берег, не замочив ног, — сказал он, подхватывая Еву на руки и перенося ее через песок на скудно поросшую травой твердую почву.

— Да это же Николас Скотт, провалиться мне на этом месте! — раздался зычный баритон из зарослей финиковых пальм. — Я частенько говорю Майе, что ты умрешь от рук ревнивого мужа. Остается предположить, что ни один из них тебя еще не поймал.

Ева повернулась и увидела, что к ним, неуклюже переваливаясь, идет крупный мужчина в рваных штанах по колено и жилете без пуговиц. Рубашки на нем не было, а кожа рук и торса была такой же черной, как у некоторых африканских матросов Ника. Однако продолговатое, английского типа лицо незнакомца и его необыкновенно голубые глаза выдавали в нем сына Лондона, давно покинувшего родной дом.

— Я вижу, Майя по-прежнему непревзойденно готовит, Хью, — сказал Ник, ловко поставив Еву на ноги. — Набрать за зиму пару стоунов для тебя сущие пустяки.

Мужчина похлопал себя по выпирающему коричневому животу.

— Моя женщина любит, когда у мужчины на костях есть мясо, и кто я такой, чтобы спорить?

Он с озорным любопытством скользнул по Еве взглядом.

— Привет, малышка. — Хью снял потрепанную, засаленную треуголку и обнажил веснушчатую лысину, после чего изобразил подобие дворцового поклона. — Я Хью Констебл. Но кто вы и что, во имя соленой глубины, такая горделивая пава делает рядом с таким дрянным, промышляющим контрабандой сыном рыбы-ежа, как Николас Скотт?

Еве очень понравился этот чудак.

— Меня зовут Ева Апшелл, и я постоянно задаюсь тем же вопросом, мистер Констебл.

Хью запрокинул голову и расхохотался.

— Зовите меня Хью, — сказал он, нахлобучивая свою позорную шляпу на лысину. — Здесь, на Гранд-Теркс, мы слишком бедны, чтобы позволить себе такую ненужную роскошь, как фамилия.

— Не позволяй ему себя дурачить, Ева, — сказал Ник. — Хью самый богатый человек на острове.

— Это примерно то же самое, что быть единственным одноглазым человеком в королевстве слепых. — Хью подмигнул Еве. — Но вообще-то мы здесь живем неплохо.

Он похлопал Ника по плечу рукой размером с окорок.

— Пойдем в дом, употребим пинту-другую.

Ник распорядился, чтобы Татем с парой гребцов поплыли к кораблю и забрали следующую группу матросов, которым пришла очередь сходить на берег. На борту «Сьюзен Белл» останется часть команды, которую затем сменят те, кто побывал на берегу, чтобы за время пребывания на острове каждый имел возможность почувствовать под ногами твердую землю.

Хью повел Еву и Ника к грунтовой дороге, где их ждала запряженная мулами двуколка. Рядом с Хью нашлось место только для Евы, поэтому Ник встал на задок экипажа и ухватился обеими руками за поручень. Застучали колеса, и они двинулись по дороге, которая фактически представляла собой две колеи, поросшие травой солянкой.

Слева от дороги Ева увидела, как рабочие в мелких прудах, стоя по колено в воде, прочесывают белый рассол деревянными граблями. Двуколка миновала несколько покосившихся ветхих хижин, стен которых никогда не касалась краска.

— Ничего удивительного в том, что мы живем в таких домах, Ева, — сказал Хью. — Какой смысл возводить дворец, если его снесет очередной ураган? Как правило, все, что человеку необходимо, — это место, где можно спрятаться от дождя или палящего солнца.

Ева покачала головой.

— А когда налетает ураган, где ищут убежища люди?

— Некоторые уходят в пещеры. На острове их несколько. А большинство моих людей приходят в «Тихоход» — это мой дом. — Он указал на приземистое строение, которое виднелось впереди на крутом утесе, возвышавшемся на берегу безбрежного океана. — Известняковые стены — вот в чем фокус. «Тихоход» может потерять крышу, но стены у него чертовски прочные.

Когда они подъехали ближе, Ева поняла, что «Тихоход» — это не одно здание, а несколько, поставленных по кругу близко друг от друга. В затененный пальмами центральный дворик выходили двери отдельных жилищ.

— Порядок, мы на месте, — сказал Хью, останавливая мула перед самым большим из каменных строений.

Женщина с кожей цвета корицы появилась у открытой двери. На ней было свободное одеяние, которое оголяло одно плечо и, казалось, было попросту обернуто вокруг ее фигуры с пышными формами. Ее курчавые волосы были коротко острижены, что лишь подчеркивало выразительные черты. На висках чуть серебрилась седина.

Ее темное лицо расплылось в широкой улыбке, когда она узнала гостя. С грацией пантеры она двинулась им навстречу. Она была такой же яркой, экзотичной и чувственно притягательной, как цветущие кусты, украшавшие дворик.

— Ни-ко-лас Скотт, черноглазый дьяволенок! — произнесла она знойным голосом, лаская и растягивая каждый слог его имени. — Мои глаза слишком долго не видели твоего красивого лица, мальчик.

— Майя, красавица! — Ник обнял ее и поцеловал в круглые щечки. — Когда же ты бросишь этого забавного старикашку и сбежишь со мной?

Ева удивленно заморгала. Майя абсолютно не соответствовала образу темнокожей прелестницы, которая могла бы ждать Николаса на Гранд-Теркс.

Майя похлопала Ника по плечу розовой ладошкой и рассмеялась.

— Как тебе не стыдно, птенчик? Да, Хью привык, что здешние мужчины так и норовят меня украсть. Но зачем ты пытаешься вскружить мне голову на глазах у своей леди?

Майя повернулась к Еве и улыбнулась.

— Здесь, на острове, когда море выбрасывает на берег нового человека, мы видим в нем друга. Добро пожаловать в «Тихоход». Николас, не стой столбом, красавец-дьявол. Представь меня.

Ник познакомил женщин. Ева была очарована бесхитростной островитянкой.

— Вам наверняка хочется отдохнуть с дороги. Пойдемте, дети, — сказала Майя и повела Еву и Николаса в ближайшую каменную комнатку «Тихохода».

Между раскрытыми окнами, в которые влетал свежий бриз, но не могло пробиться жаркое солнце, стояла натяжная кровать, защищенная москитной сеткой. Чисто выметенные широкие доски пола были застелены яркими лоскутными ковриками. Майя открыла небольшой шкаф, в котором на деревянных гвоздях висела пара ярких одеяний наподобие того, что было на ней.

— Английские леди носят слишком много одежды, как для острова. Если хочешь, надень что-нибудь из этого, Ева, — предложила Майя. — Хью говорит, что белые люди на Бермудах делают вид, будто они все еще в Англии, но здесь эти глупости ни к чему. Никто не будет тебя стыдить, если ты наденешь юбку без палок.

Ева рассмеялась. Юбка с палками — какое меткое название для ее кринолина!

— Спасибо, Майя. Я подумаю об этом.

— Ах, дитя мое, мир слишком прекрасен и полон чудес, чтобы тратить время на размышления о таких мелочах, как и что повесить на свое тело. Иногда нужно просто жить. — Она потрепала Еву по щеке, а потом подмигнула Нику. — Когда отдохнете, будем есть — у меня кипит кастрюля супа из моллюсков. Сдается мне, это твой любимый.

— Я люблю все, что ты готовишь, Майя. Ты это знаешь.

— Недалек тот день, когда твой медовый язычок доведет тебя до беды.

Майя оставила их, вильнув великолепными бедрами.

— Боже мой! — воскликнула Ева. — У мистера Констебла, определенно, чудесная экономка.

— Майя не экономка Хью. Она его жена, — сказал Ник. — Или была бы ею, найди они проповедника, который произнес бы соответствующие слова. Они вместе с тех пор, как Хью приплыл сюда двадцать лет назад, чтобы заработать денег для семьи. Трудно поверить, глядя на него сейчас, но когда-то он был младшим сыном английского лорда.

Ева провела рукой по изножью кровати, сработанной из косослойной, долго пробывшей в воде древесины.

— А что сказали по поводу Майи его родные?

— Лишили Хью наследства, конечно.

— Бедный Хью! — тихо произнесла Ева. — Он не может вернуться домой.

— Бедный Хью? — Ник покачал головой. — Чертов везунчик даже не знает, вернее, не хочет знать, какой сегодня день. Он не должен подстраиваться ни под чьи желания, кроме собственных. А еще у него есть любовь прекрасной женщины, которая думает, что солнце всходит и заходит на его лысой голове. Поверь, Хью Констебл здесь дома.

 

Глава 25

Ник оставил Еву одну в гостевой спальне и присоединился к друзьям в главной комнате их необычного дома. Внутри известняковые стены были покрыты кусочками раковин, а пространство между ними Майя расписала в необычном островном стиле, которому соответствовал и подвешенный к потолочным балкам гамак. Ник завалился в него и с благодарностью принял от Хью сделанный из рога кубок с финиковым вином.

Они поговорили о текущих делах: о сборе соли и спросе на кедр, который привез Ник, потом посудачили о «закоренелых» обитателях острова, то есть о тех, кто жил здесь с рождения или, как в случае с Хью, кому больше нечего было называть домом. Как бы долго Ника не было на острове, у него всегда возникало чувство, что они с другом начинают разговор с того, на чем прервались в прошлый раз.

— Твоя леди, она хорошенькая, Ник, — сказала Майя, устроившись на полу на горе подушек. — Ее сердце такое же милое, как и лицо?

— Милая? Ева? — недоуменно переспросил Ник. — Она язвительная, склонная к насилию, страстная, упертая как осел, но только не милая.

— Ты говоришь, как влюбленный мужчина, — сказал Хью, опуская на пол, рядом с Майей, свою грузную тушу. — Должно быть, твоя Ева Апшелл незаурядная женщина.

— Ева не моя, — мрачно сказал Николас. — Она меня не принимает.

— Так она еще и умная! — со смехом отметила Майя.

— Она здесь с тобой, не так ли? — проговорил Хью. — Это уже кое о чем говорит, парень.

— Это говорит о том, что я насильно принес ее на борт «Сьюзен Белл» и запер у себя в каюте, — поморщившись, признался Ник.

— Не переживай ты так, Николас. — Майя щелкнула языком. — Если женщина говорит «нет» в первый раз, когда ты предлагаешь ей выйти замуж, это еще не значит, что она не уступит со временем.

— Я не просил ее выйти за меня замуж.

— Тогда что… — У Майи сделались круглые глаза. — Ах, Ники, дрянной мальчишка! Сколько ни пытайся сделать из леди уличную девку, ничего хорошего не выйдет.

— Да, я предложил ей стать содержанкой. — Ник сел и свесил ноги с гамака. — И что такого? Я бы хорошо к ней относился. Она бы ни в чем не нуждалась. Что в этом оскорбительного? И потом, не так уж это отличается от того, как вы двое…

Ник оборвал себя, осознав, что друзья могут обидеться. Лицо Хью приобрело багровый оттенок.

— Забудьте, что я это сказал, — быстро проговорил Ник. До сих пор он никогда не изрекал фразы, которая бы так походила на извинение. Нет, он не боялся гнева Хью — тот быстро вспыхивал, но и быстро отходил, — просто ему очень нравились Хью и Майя, и он расстроился из-за того, что нечаянно обидел их. — Я ляпнул глупость.

— И к тому же это неверно, — сказала Майя. — Мы с Хью женаты, даже если больше никто так не считает. Наши сердца знают. Ты пытаешься сунуть этой девочке деньги и красивые вещи, чтобы она пустила тебя к себе в постель. Почему ты удивляешься отказу? Любой, у кого есть глаза, видит, что ей нужно твое сердце.

Осталось ли от него хоть что-нибудь после Ханны? Ник не знал. А если осталось, он не был уверен, что хочет еще раз рискнуть.

И в то же время он не мог отрицать, что испытывает нежные чувства к Еве, даже если отказывается их называть.

Ник поднялся и поставил пустой кубок на стол.

— Пойду искупаюсь.

— Возьми с собой гарпун, — крикнул Хью вслед громко топающему Нику.

Майя ткнула его локтем под ребра.

— Что? — возмутился Хью. — Мальчик явно недоволен собой. Ему полезно что-нибудь убить, а я не откажусь от свежего палтуса на ужин.

— Будет полезнее, если он себя удовлетворит, — сказала Майя, проводя рукой по его ширинке. — Ты так не думаешь?

— О, ты, как всегда, настолько же мудра, насколько и прекрасна, любимая. — Хью нежно обхватил пятерней голову жены и притянул ее к себе для долгого сладкого поцелуя. — Я говорил тебе, каким счастливым ты меня делаешь?

— Не говорил с самого завтрака.

Майя приспустила саронг и обнажила для мужа коричневую грудь. Хью склонился, чтобы взять в рот ее розовато-лиловый сосок, а она принялась дразнить его через штаны.

— Ай-ай-ай, а ты очень счастливый мужчина! — сказала Майя, когда плоть ее мужа поднялась ей навстречу.

Хью рассмеялся.

— И ты умеешь делать так, чтобы я всегда чувствовал себя счастливым. Я знаю, что ты излечишь мое недовольство, любимая, но как мы можем помочь парню?

Майя выглянула из окна и мельком увидела Еву, которая выходила из гостевой спальни, одетая в красный с золотом саронг. Майя нахмурилась: девушка сутулилась и как будто не знала, что с собой делать. Хотя саронг — непривычная для нее одежда, она должна высоко держать голову. Она должна нести себя, как принцесса. Как женщина, которую любят.

И если Ник не любит Еву Апшелл, Майя не оставит его в покое, пока он не начнет пользоваться здравым смыслом, который даровал ему Господь.

— Мы не можем ему помочь, но я знаю того, кто сможет. — Майя поднялась с подушек. — Я сейчас вернусь, мой хороший. Не отвлекайся от счастливых мыслей.

Солнце ласкало руки Евы, а ветерок неприлично проскальзывал в запах свободного одеяния, которое держалось на одном плече. Молодой женщине казалось, что она стоит голая посреди дворика. Нежный шелк щекотал соски, а груди свободно раскачивались под тонкой тканью. Обычно кринолин мешал широким муслиновым юбкам прикасаться к ногам. Это же греховное одеяние скользило по бедрам и дразнило волоски в паху, когда ветер дул в нужном направлении.

Туфли глупо смотрелись с саронгом, поэтому, впервые со времен детства, Ева вышла из дома босиком. Она почти забыла, какое это удовольствие — ступать по прохладной траве, когда зеленые стебельки проскальзывают между пальцами.

Теперь Ева поняла, почему английских женщин приучили к китовому усу и проволокам, ярдам колючей шерсти и жестким кружевам. Если женское тело будет по-настоящему чувствовать одежду кожей… да женщина станет способной на что угодно!

— Какая ты хорошенькая, подруга моя!

Ева повернулась на голос Майи. Женщина шла к ней, скрипя босыми подошвами по гладким камешкам тропинки.

— Пойдем, посидим в моем саду.

Ева уселась рядом с Майей на скамейку в тени мимозы. Куст ронял на них свои маленькие цветки. Они падали вокруг женщин, словно розоватый снег. Майя посадила множество цветов, которые Ева видела впервые, а на небольшой грядке росли знакомые ей пряные и лекарственные травы: розмарин, чабрец, лаванда, «овечьи ушки».

— У вас прекрасный дом, — сказала Ева. Она никогда не видела и не представляла ничего подобного, но «Тихоход» идеально вписывался в ландшафт острова.

— Он укрывает наши головы от дождя, — сказала Майя, поворачиваясь лицом к Еве. — Здесь, на острове, мы знаем, что скоро опять увидимся, поэтому говорим друг другу правду. Так легче. Поэтому, хотя мы с тобой только-только познакомились, я буду говорить тебе правду, Ева Апшелл.

Ева скрыла удивление. В Англии прямоту Майи сочли бы до неприличия навязчивой и неуместной, но здесь ее поведение казалось совершенно естественным.

— Хорошо. Какую правду вы хотите мне сказать?

— Кто-то причинил тебе боль.

— О чем вы говорите?

— Твои шрамы, — сказала Майя. — Я увидела края рубцов, когда ты повернулась, чтобы посмотреть на мои травы. Причудливые английские одежды их скрывают, но в платье островитянки ты такая, какая есть. Кто-то порезал тебя, да?

Ева опустила глаза.

— Меня пороли.

Майя обхватила ладонью подбородок Евы и заставила ее посмотреть на себя.

— Меня тоже. — Она повернулась, чтобы показать Еве длинные полосы на коричневом плече. — Но не опускай глаз, девочка. Нам стыдиться нечего. Пусть будет стыдно мужчине, который держал кнут.

Ева не заметила на ее лице и тени смущения. Но и горечи в ее черных глазах не было.

— Как вы это пережили?

— Любовь, — просто ответила Майя. — Хью забрал меня от человека с кнутом и любил так, что больше ни для чего не осталось места. Думаю, Николас может сделать для тебя то же самое.

Ева сложила руки на коленях и машинально погладила большим пальцем костяшки другой кисти. «Если он способен любить».

— Ты любишь нашего Ника?

Ева резко выдохнула.

— Это настолько очевидно?

Если об этом знает Майя, то, конечно, знает и Ник. Майя кивнула.

— Как маргаритка за солнцем, твои глаза следуют за ним повсюду. А как же? — продолжала Майя, как будто Ева подтвердила ее догадку. — Он красивый, молодой, богатый и трудолюбивый. И я подозреваю, что у него чудесный конец…

— Майя!

— Не волнуйся, дитя мое. Я не знаю наверняка. Я просто говорю, что у него он должен быть хороший, судя по другим частям его тела, которые можно видеть в любой день недели, — сказала Майя, лениво обмахиваясь веером. — Здравый смысл подсказывает, что и конец у него особенный.

«О да, у него замечательнейший конец!» — могла бы сказать Ева, будь она бесхитростной островитянкой. Но в Кенте мать старалась воспитать из нее леди. А леди ни под каким предлогом не разрешалось предаваться мыслям о концах, и уж тем более обсуждать их преимущества с людьми, которых она, в сущности, не знает. Ева почувствовала, что у нее горят щеки. Если она закроет глаза, то увидит Ника, гордо шагающего в блистательной наготе с великолепным концом, торчащим вперед.

— Могу поспорить, что пользоваться им мальчик тоже умеет.

Пришло время сменить тему.

— Я знаю, что купаться в море нужно с осторожностью, но нет ли поблизости места, где я могу спокойно поплавать? — спросила Ева, удивляясь тому, что ветер как будто стих. Ее тело изнемогало от жары, она обливалась потом.

— Да, конечно, — ответила Майя и указала на посыпанную галькой дорожку, которая протянулась между двумя известняковыми строениями, из которых складывался ее дом. — Просто спустись по этой дорожке к маленькому пляжу. Вода будет прохладной и чистой. Там большой риф, так что тебя не снесет течением, да и зубастые хищники туда не доберутся.

— Похоже на рай. Спасибо, Майя.

Ева поднялась и поспешила вниз по дорожке. Майя сидела в тени, пока к ней не вышел Хью.

— Ну?

— Она пошла купаться.

— Туда, где купается Ник?

— Уу-гуу. — Майя кивнула и лукаво улыбнулась мужу. — И главное, что у девочки на уме конец.

— Надеюсь, не только у нее, — сказал Хью, обмахиваясь треуголкой.

— Не волнуйся, милый. — Майя склонилась к Хью и поцеловала его в солоноватую от пота щеку. Потом она встала и пошла к каменному строению, в котором размещалась их спальня. Она обернулась и поманила мужа пальцем. — Не только у нее на уме конец.

 

Глава 26

Мускулы Ника словно окаменели. Он стоял по пояс в воде с гарпуном наготове. Слабые волны, набегающие на берег, щекотали ему ребра. Крупный морской окунь плыл ему навстречу. Подгребая боковыми плавниками, рыба стала тыкаться носом в обнаженный пласт кораллов слева от Ника. Она не обращала внимания на человека, как и морские коньки, цепляющиеся за красные роговые кораллы, или маленькая стайка рыб-клоунов, снующих туда-сюда между актиниями.

Морской окунь искал убежище, где он мог бы спрятаться. Там он притаится, готовый рвануться вперед и схватить добычу, если мимо проплывет что-нибудь, что он хотел бы съесть.

Ник усмехнулся. Он делал то же самое. Только, стоя неподвижно, он спрятался прямо на глазах у жертвы.

Он опустил конец гарпуна в воду, и стержень как будто разломился. Ник прикусил кончик языка и сосредоточился. Ловить на гарпун, не погрузившись полностью в воду, не так-то просто из-за преломления света. Но если бы он плавал под водой, то уже вспугнул бы морского окуня, и тот бы скрылся в синей глубине за барьерным рифом.

Возможно, на свою проблему с Евой он тоже смотрит под неправильным углом. Вместо того чтобы при каждом удобном случае пытаться запрыгнуть к ней в постель, он дал ей предостаточно времени на то, чтобы она побыла наедине с собой. Но она ни на шаг не приблизилась к нему, пока он не поманил ее возможностью побывать на суше.

Майя считает, что ему следует позвать Еву замуж, но какой человек в здравом уме захочет второй раз откусить от ядовитого плода?

Она не приняла его карт-бланш, такой близкий к предложению выйти замуж. Что же остается? Признание в любви?

Что, если он и в самом деле любит Еву? Однако же если он скажет ей об этом, разве она не получит над ним еще большую власть? Николас никогда не говорил о любви Ханне, но она должна была знать о его чувствах по поступкам, которые он ради нее совершал.

Если он признается в любви, то обнаружит слабость перед тем человеком, который может нанести ему самый болезненный удар.

Ева очень грубо обошлась с его телом. Так почему он должен надеяться, что она трепетно отнесется к его сердцу?

Николас послал острие гарпуна в морского окуня. И промазал. Рыба исчезла, быстро махнув хвостом и подняв облачко песка со дна.

Ник смачно выругался.

— А должно было произойти что-то другое? — вдруг раздался голос Евы.

Он обернулся и увидел ее сидящей на пляже сразу за границей мокрого песка, рядом с ворохом его вещей, которые она аккуратно складывала. Раздеваясь, Ник разбросал одежду как попало. Почему женщине всегда нужно ходить за мужчиной и переделывать его на свой вкус?

— Я пытался поймать тебе ужин, — угрюмо ответил Николас.

— У Майи уже есть тот восхитительно пахнущий суп из моллюсков. — Ева оперлась на локти и подставила лицо солнцу. — Сомневаюсь, что ей нужен твой вклад.

— Но что, если я хочу… — Ник оборвал себя, не желая, чтобы Ева втянула его в очередной бесконечный спор. Что-что, а это она умела. — Я не могу больше говорить. Распугаю рыбу.

Ева была необыкновенно привлекательна в красном саронге, но Николас заставил себя вернуться к как будто колышущемуся под водой рифу.

Прошло несколько минут, а Ева все молчала. Обиделась и ушла в дом? Николас украдкой бросил взгляд на пляж.

Ева по-прежнему сидела там, положив предплечья на согнутые колени, и наблюдала за ним.

Он игнорировал ее, а она тем не менее казалась искренне заинтересованной. Может быть, притворное равнодушие и есть ключ к женскому сердцу?

«Нет, мне не нужно ее сердце», — сказал себе Ник. Ему нужен ее острый ум в гостиной и тело в постели. Он хочет осыпать ее дорогими побрякушками и удовлетворять свою страсть, когда вздумается. Он хочет заключить с ней незамысловатую сделку, выгодную им обоим.

Ева Апшелл умная женщина, так почему же она не хочет принять это весьма разумное предложение?

Ник больше не мог сосредоточиться на рыбалке.

Возможно, если они спокойно обсудят то, что его мучит, ей станет понятен ход его мыслей. Да, это как раз то, что надо. В прошлый раз он заговорил об этом в неподходящий момент, когда они оба еще не пришли в себя после самого волшебного соития, какое у него когда-либо было. Тогда он слишком много на себя взял. Теперь он не повторит ошибку.

Николас положил гарпун на плечо и пошел к берегу.

«Он великолепен!» — подумала Ева, когда Николас повернулся к ней лицом. Обласканная солнцем кожа блестела, темные волосы развевались на ветру. Он был как морской бог, восстающий из волн. Еве до боли хотелось выложить поцелуями дорожку от коричневых сосков Ника до тонкого шлейфа темных волосков, который начинался у пупка и разрастался книзу. Ева наблюдала за Николасом, и только когда из воды показался член, она опустила взгляд.

«Да, замечательнейший конец».

Ева стала смотреть на невысокие кустики, росшие на дальнем краю пляжа, но вслушивалась в то, как шлепают по мокрому затвердевшему песку босые ноги Ника. Когда ее накрыла тень, она поняла, что Николас уже рядом.

— В тех кустах есть что-то интересное? — спросил он. Ева услышала, что он стряхивает с одежды песок, и попыталась угадать, какую из вещей он наденет первой.

— Раз уж ты спросил, — заговорила она, — объясню: я просто пытаюсь одолжить тебе хоть немного скромности, поскольку очевидно, что у тебя ее нет ни капли.

— Полностью с тобой согласен. — Он рассмеялся. — Странно, но мы, похоже, дополняем друг друга. Замечу, что для женщины, которую осудили за публичный разврат, ты чересчур скромна.

Ева резко обернулась, уже не думая о том, что может увидеть Николаса голым.

— Кто тебе это сказал?

Ник, который уже почти натянул штаны, проклял свой длинный язык и застегнул пуговицы на ширинке.

— Дьявол, я не хотел этого говорить!

— Кто?

Он помотал головой.

— Не важно. Я знаю, что ты была невиновна, но это правда? Тебя пороли за это?

Ева смотрела на пенные волны, набегающие на песок.

— Да, это правда.

Ник устроился рядом, вытянув длинные ноги и опершись на локоть.

— Расскажи мне.

Ева покачала головой.

— Это долгая история.

— Я никуда не спешу. Я все время задаюсь вопросом: где девушка, у отца которой была приставка «сэр» перед именем, научилась так здорово ругаться? Так что не забудь и по поводу этого обронить словцо.

Ева закатила глаза и вздохнула.

— Ладно. Мои родители умерли в то лето, когда мне шел восьмой год, с разницей всего в пару месяцев. К сожалению, отец оставил после себя немалые долги. Поместье продали, чтобы погасить их, а у меня из родни остался только мамин брат.

— И он тебе не помог?

— Его не удалось вовремя найти, — ответила Ева. — Он в Виргинии, насколько я знаю.

Николас кивнул.

— И из-за огромного расстояния ты не дождалась ответа. Продолжай.

— Поэтому меня забрали в лондонский приют. — Еве не хотелось ворошить воспоминания о том убогом месте. Всего за две недели Ева превратилась из папиной принцессы в очередного безликого подкидыша. То были горькие дни. — Но я была здорова, хорошо выглядела, и в скором времени меня забрали к себе Татлы.

— Взяли на воспитание?

— Да, им нужна была еще хотя бы одна пара рук, чтобы управляться в трактире, а я была достаточно крепкой и расторопной, так что вполне могла им пригодиться. — Она тяжело трудилась с рассвета и до полуночи, семь дней в неделю: носила воду и уголь, драила полы и подавала посетителям кружки с пивом. — Свой… уникальный словарный запас я составила, наслушавшись речей завсегдатаев таверны.

— А еще ты у них переняла умение постоять за себя, — добавил Ник, уважительно глядя на нее.

— Да, пришлось и этому научиться, — сказала Ева. — Первое время миссис Татл относилась ко мне по-доброму, когда улучала минутку. Бедная женщина трудилась с рассвета до заката, потому что ее муж был человеком с ленцой, и кому-то приходилось заботиться, чтобы на столе был не только хлеб. Но чем старше я становилась, тем острее делался ее язык. Пока я была ребенком, мистер Татл не обращал на меня внимания, а когда я подросла, он начал слишком рьяно мной интересоваться.

— Понятно.

— Однажды он поймал меня в подсобке и попытался поцеловать. Прежде чем я смогла вырваться, вошла миссис Татл. — Ева шумно сглотнула, перебарывая отвращение к этой парочке. Воспоминания о родной матери со временем поблекли, а вот образ женщины, которая ее воспитала, был отчетливым и уродливым, как вчерашний синяк. — Она-то меня и обвинила.

Николас взял Еву за руку, но ничего не сказал.

— Она сказала судьям, что я оголяла грудь перед ее мужем и некоторыми постоянными клиентами трактира. Должно быть, она пообещала им бесплатную выпивку, потому что двое этих неотесанных мужланов явились в суд, чтобы подтвердить ее слова.

— А за тебя никто не вступился, — тихо сказал Ник, проведя большим пальцем по костяшкам ее кисти. — Жаль, что меня там не было.

Ева тоже об этом сожалела.

— Ты знаешь, что было потом.

— Да, — отозвался Ник, продолжая играть с тыльной стороной ее кисти, разглаживая и услаждая кожу ленивой лаской. — Но что же мы будем делать дальше?

— Дальше?

— С той частью твоей жизни, которая еще впереди. Я не могу поверить, что ты хочешь сделаться женой какого-то неизвестного тебе плантатора из Каролины, — сказал Ник.

— Да, я никогда этого не хотела. — Ева вздохнула. Потом подняла другую руку и, прикрыв глаза от яркого солнца, вгляделась в нежную синеву моря. Ах, если бы ответ на вопрос о ее будущем был бы так же ясен, как простиравшаяся перед нею даль! — Я планировала отделаться от лейтенанта Рэтбана сразу по прибытии в порт и попытаться разыскать дядю. — Ее взгляд метнулся к Нику, чтобы оценить его реакцию. — Ты, наверное, считаешь меня ужасной, поскольку я собиралась так отплатить человеку за доброту?

Ник покачал головой.

— Лейтенант Рэтбан не кажется мне особенно добрым. Кроме того, я очень сомневаюсь, что он вез тебя и твоих подруг к богатым плантаторам. По-моему, попытаться найти дядю — отличный план.

У Евы сжалось сердце. Ник, похоже, поддерживал ее в этом, и как раз тогда, когда она почти отказалась от этого плана.

— Но никогда не лишне рассмотреть другие варианты, — вкрадчиво проговорил Николас.

— Например?

— Останься со мной, Ева.

Она встретила взгляд его темных глаз.

— В качестве кого?

Ник нахмурился.

— Ты все чересчур усложняешь. Мы будем вместе. Вот что важно. Я хочу тебя. Ты же не будешь отрицать, что тоже меня хочешь?

— Это не имеет значения, — сказала Ева, убирая руку. — Я не стану твоей содержанкой.

— Ты вкладываешь в это слово какой-то гадкий смысл. — Ник вгляделся в ее лицо, явно надеясь, что она смягчится. — Если бы ты была со мной, я мог бы тебя защищать. Клянусь, пока я дышу, никто больше не сделает тебе больно.

«Кроме тебя». И все-таки она устала чувствовать себя бесконечно одинокой, лишенной возможности кому-то доверять. Искушение положиться на сильного и надежного Николаса было велико, но бережно сотканная репутация — единственное, что Ева имела. Кроме того, защита физическая — отнюдь не то, что защита имени.

— Я не смогу смотреть людям в глаза.

— Чепуха, — сказал Ник. — Сент-Джордж — не Лондон. Никто не посмеет на тебя косо посмотреть, иначе он будет иметь дело со мной.

— Вероятно, надо мной не будут насмехаться открыто, но за спиной наверняка станут шептаться, осуждая и злословя.

Ник сжал челюсти.

— Почему для тебя так важно, что говорят другие?

— Тебя никогда несправедливо не обвиняли и не осуждали на основании того, что сказали другие, иначе ты бы не спрашивал.

Ева старалась подавить пламя ярости, разгоравшееся у нее в груди. У мужчин другие представления о жизни. Если она станет содержанкой Николаса, на его статусе это никак не отразится. Разве он подумал о том, что ей придется сносить язвительные насмешки каждый раз, когда она будет заходить в церковь или в магазин? Если бы он имел хоть малейшее представление о том, как трудно ей будет, то, конечно, не стал бы предлагать ей роль своей домашней игрушки.

Николас приложил ладонь к ее щеке.

— Ева, я… ты мне небезразлична.

Это не было признанием в любви, но это было хоть что-то. Глаза Евы наполнились слезами.

— Тогда докажи это и больше не проси меня стать чем-то меньшим, чем я есть.

Он фыркнул.

— Разве от тебя убудет, если я стану заботиться о тебе и обеспечивать тебя? Со мной ты будешь жить, как королева. Я очень щедрый. Спроси любого.

— Магдалену Фрит, например?

— Это другое.

Ева печально кивнула.

— О нет, то же самое. — «Он щедро раздаривает все, кроме своего сердца, но любовь — единственная плата, которую я приму». — Почему ты не хочешь говорить о браке?

— Потому что для меня он ни черта не значит. — Ник отвернулся, но Ева успела заметить, как похолодел его взгляд. — Если мужчина и женщина нравятся друг другу, брак не усилит их чувств. А если не нравятся, то несколько слов, сказанных священником, ничего не изменят.

Еве пришла в голову страшная мысль.

— Ты… уже женат, Николас?

Он какое-то время молчал, и у нее внутри все сжалось. Ник провел ладонью по лицу.

— Нет, но был. Когда-то.

Он устремил взгляд на пенные буруны и бесцветным голосом стал рассказывать свою историю — о неудавшемся браке, неверной жене и ее безвременной кончине.

Ева всем сердцем сопереживала Нику, понимая, какой трагедией для него стала смерть Ханны. Так вот в чем причина глубокой печали, которую она ощущала в нем. Она носила шрамы на спине, а Николас — в душе. Если бы он мог выбирать, то, наверное, предпочел бы порку. Ева несмело положила ладонь на его руку. Ник тут же накрыл ее другой своей рукой и ласково сжал Евины пальцы.

— Я тебе сочувствую, — прошептала она.

— Не делай из меня мученика, Ева. В этой печальной истории нет безвинной стороны. — Ник бросил на нее мимолетный взгляд, как будто пытался оценить реакцию на свои слова. — Я совсем негодный муж.

— Но ты уверен в себе как в любовнике, — не подумав, брякнула Ева. Воспоминания об их близости накатили на нее, как седьмая волна.

Ник поднял бровь.

— Ты могла убедиться в моих способностях, Ева. Вот ты мне и скажи: я подарил тебе удовольствие?

Больше, чем она могла вместить. Ева отвела взгляд, но от мыслей о его умелых руках и языке, о том, как соединялись их тела, ее бросило в жар.

— Похоже, мы зашли в тупик, — проговорил наконец Николас. — А выворачивание души — весьма утомительное занятие. Сегодня дьявольски жарко. Раз уж мы здесь, не хочешь поплавать?

Ева собрала волосы и подняла их на макушку.

— Нет, пока ты здесь и можешь увидеть, как я раздеваюсь и иду к воде.

— Как будто я не видел тебя без единой ниточки на теле! — заметил Ник.

Ева метнула в него колючий взгляд.

— Напоминать о моих прошлых ошибках — это не лучший способ расположить меня к себе.

— Что, если я не буду смотреть? Я мог бы отвести взгляд, как делала ты, когда я выходил из воды.

— Это вряд ли.

Ева не хотела признаваться, что дождалась момента, когда уже можно было полюбоваться его внушительным достоинством, и только потом отвела глаза.

— Что, если я пообещаю? — не унимался Ник. Ева искоса на него посмотрела.

— Было такое, что я давал тебе обещание и не исполнял его?

Ник склонил голову набок.

— Нет, — признала Ева.

— Тогда решено. — Он сел спиной к ней. — Я не сведу глаз с большого пальца на своей ноге, пока не досчитаю до двадцати. За это время ты вполне успеешь добраться до воды.

— Но…

— Раз… два…

Горячая капля пота скатилась по ее позвоночнику. Море обещало райское наслаждение. Когда Ник сказал «три», Ева подскочила на ноги и стянула свое простое одеяние через голову. Она быстро сложила его и к тому времени, как Николас досчитал до десяти, уже неслась к воде, как кролик, убегающий от хищника.

Сухой песок точно огнем пек подошвы, но влажная полоса у кромки воды остудила ее ноги. Ева не остановилась, когда налетела на первую волну, подняв вокруг себя тучу брызг. Оказавшись по бедра в воде, Ева жадно глотнула воздух и нырнула. Море приняло ее в свои освежающие объятия.

Она плавала голой под улыбающимся солнцем. Судья, который признал ее виновной в публичном разврате, нисколько бы этому не удивился.

Но Ева не ощущала себя развратной. Она ощущала себя свободной. И такой беззастенчиво счастливой, какой еще ни разу за всю жизнь не чувствовала себя с тех пор, как потеряла родителей. Она всплыла на поверхность, схватила ртом побольше воздуха и снова ушла под воду.

От соленой воды пекло глаза, но в безмолвном подводном мире она нашла такое невероятное буйство красок, что на него нельзя было не смотреть. На дне океана танцевал солнечный свет. Рыбы всех вообразимых оттенков разлетались с ее пути по пестрым клумбам разнообразных кораллов. Все это было таким неоправданно прекрасным, что Ева благодарила Бога за то, что она могла все это видеть.

Потом мимо нее с шумом пронеслось большое тело, оставляя за собой шлейф пузырьков.

Николас! Ева быстро заработала руками, прорываясь к поверхности.

Ник вынырнул на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Что ты здесь делаешь? — сердито спросила она. — Ты же обещал!

— Я обещал не смотреть, как ты раздеваешься и идешь к воде, и я не смотрел, — широко улыбаясь, ответил он. — Я не давал никаких обещаний по поводу того, что будет происходить потом.

Ева окатила его водопадом брызг и поплыла к берегу. Николас догнал ее и обхватил рукой за талию. Они кружились в бурунах, как пара выдр. Потом Ник коснулся ногами дна и встал, прижимая Еву к себе. Его сердце стучало ей в грудь.

— Ева, почему тебе так трудно признать, что ты хочешь быть со мной?

Он наклонил голову и прильнул к ее губам в соленом поцелуе. Его губы манили, соблазняя ее губы смягчиться. Как это было не похоже на тот первый, дерзкий и быстрый поцелуй, когда Ник намеревался, защищая ее, сразиться с акулой, хотя даже не знал тогда ее имени.

Буруны один за другим пробегали мимо них. Ника раскачивало на волнах, но он продолжал заниматься любовью с ее ртом. Ева приоткрыла губы, и он скользнул языком внутрь. Одной рукой Николас нежно обхватил ее за ягодицы и прижал к себе.

Между ногами снова запульсировала знакомая тупая боль.

Ник завершил поцелуй и прижался лбом к ее лбу.

— Проблема не в том, что я не хочу быть с тобой, — начала она, но замолчала, когда Николас приложил палец к ее губам.

— Не надо об этом, — сказал он. — Мы на острове. Если мы не принесем проблему с собой, ее здесь не будет. Давай договоримся ничего сюда не приносить. Разве нельзя хотя бы раз сделать вид, что нет ни прошлого, ни будущего? Есть только здесь и сейчас.

Ева подняла голову и провалилась в его темные глаза. Грусть Ника немного развеялась, но ей до боли хотелось отогнать ее совсем. Все ее тело трепетало от желания, дыхание стало прерывистым. Тело Ника сливалось с ее телом, как будто они уже стали одним целым. Ева обвила руками его шею, а ногами талию.

— Ты прав, — прошептала она. — Есть только здесь и сейчас.

 

Глава 27

— Да, пока мы на этом острове, есть только здесь и сейчас, — сказала Ева, когда оторвалась от губ Ника, и судорожно вдохнула. — Покинув его, мы опять вернемся в реальный мир. А это только пока.

Ник медленно кивнул.

— Я надеялся на большее, но приму и это.

Ева подставила лицо для поцелуя и раскрыла губы, а с ее телом играли руки Николаса и океан. Ее затвердевшие и болезненно возбужденные соски прижимались к его широкой груди. Ева прошлась поцелуями по шее Ника, упиваясь солоноватой сладостью его кожи. Он застонал, когда она зажала его мочку в губах и начала ее посасывать.

Зов его желания еще больше разжег страсть Евы. От пустоты между ногами билось в ознобе все тело. Будучи леди, Ева должна была бы воспротивиться, когда рука Ника скользнула в ее промежность и принялась дразнить маленькие складочки. Но, будучи женщиной, она не могла этого сделать.

Гранд-Терк был островом фантазий, и никакие правила здесь не действовали.

Когда пальцы Ника добрались до сладостных секретов Евы, они легко скользнули по обильной смазке. Она была влажной и горячей от желания. Ник приподнял ее и переместил к центру своего тела. Его кончик вошел в нее, и она попыталась сдвинуться ниже, чтобы принять его в себя, но вода слишком сильно выталкивала ее к поверхности. Ева чуть не зарычала от разочарования.

— Леди в затруднительном положении?

— Да, черт возьми! — выпалила она бездумно. Николас рассмеялся, и морщинки печали на его лбу разгладились.

— В таком случае позвольте прийти вам на помощь.

Ева тоже хотела прийти ему на помощь. Она хотела стереть с его лица все до последнего следы скорби.

Бесконечно медленно он погрузил в нее член по самое основание. И замер, проникая горящим взглядом в глубины ее глаз. Все вокруг померкло. Ласкавший их океан показался вдруг далеким. Важен был только этот мужчина, это соитие и его сердце, стучащее прямо ей в грудь.

Николас поцеловал кончик ее носа.

— Я всегда приду тебе на помощь.

— Я знаю.

Ева целовала его шею, его массивную челюсть. Он обещал не только удовлетворять нужды ее тела, как теперь, когда она наслаждалась твердой плотью, до краев заполнявшей ее пустоту. Он обещал ей защиту своего божественного тела.

Но не защиту своего имени.

Ева отмахнулась от этой мысли. Пока они на острове, она не будет ни о чем тревожиться.

— Иди ко мне!

Ева притянула к себе голову Ника для долгого глубокого поцелуя.

«Маленькая бестия!» Глаза Ника закатились, прежде чем он успел их закрыть. Ева раскачивалась на нем, оседлав его член, как будто он был ее жеребцом. Она была такой плотной. Ее влажный бархат стягивался вокруг него с каждым толчком. Мышцы ее бедер сокращались и расслаблялись. Она скрестила ноги за его спиной и уперлась пяткой над впадиной между ягодицами, массируя позвоночник.

Нику не надо было ее поддерживать. Это делала вода и сплетенные вокруг него ноги Евы. А значит, его руки были свободными и могли касаться каждого дюйма ее восхитительного тела. При этой мысли глаза Ника мигом распахнулись.

— Отклонись назад, — предложил он и осторожно убрал Евины руки со своей шеи. — Я хочу на тебя посмотреть.

Ева не сопротивлялась, когда он широко развел ей руки. Она откинулась на воду верхней половиной тела, оказавшись в объятиях океана. Ник положил руку ей под спину, чтобы она не потеряла равновесия и не сбилась с ритма, в котором они двигались. Ева закрыла глаза и позволила волнам раскачивать себя. Ее темно-розовые соски смотрели в небо, ее груди и длинные волосы двигались при наплыве волны, как будто она была частью красочного рифа.

Его собственная русалка. Ее брови сошлись над переносицей, а рот безвольно раскрылся. Нику было знакомо это выражение мучительного экстаза. Она уже близко. Он рванулся глубже и, найдя рукой ее маленький бутончик наслаждения, принялся ласкать его.

Ева вскрикнула и забилась в его объятиях, а его член ощутил ее первые сладостные конвульсии. Ник закусил внутреннюю часть щеки, чтобы не излиться в Еву. Он знал, что должен выйти из нее, но ему хотелось испить ее радость, насладиться тем, как она полностью ему отдается.

Ее кульминация продолжалась, подстегивая эрекцию Ника бешеными спазмами. Они толкали его все ближе к вершине. Его яички собрались в тугой комок, а ему все еще казалось невыносимым отпустить Еву. Нику мучительно хотелось не оставаться в конце одному, но он знал, что должен отстраниться.

«Еще немного», — пообещал себе Николас, приподняв Еву и крепко прижав к себе, чтобы чувствовать, как все ее тело содрогается на пике блаженства.

Она встретила его взгляд и качнула тазом, врезаясь в него.

— Кончи со мной! — взмолилась она. — О, прошу тебя!

Хриплый крик вырвался из горла Ника. Он не мог остановиться, не мог больше сдерживаться ни секунды. Его семя хлынуло в Еву горячим пульсирующим потоком, а он выгнул спину, чтобы войти как можно глубже. Она задвигалась ему навстречу, продлевая его кульминацию.

Ник взревел от удовольствия, когда узкий туннель Евы начал сжиматься спазмами. Потом его охватило чувство вины, хотя он не в силах был себя остановить. После Ханны он никогда не позволял себе войти в женщину без защиты «французского письма». Если у него не было одного из этих средств из мочевого пузыря овцы, он всегда отстранялся, разлучаясь с партнершей в момент самой глубокой близости. И неизменно ощущал горечь одиночества.

Николас посмотрел Еве в глаза, отдавая ей последние капли себя. Она не была расстроена. Она улыбалась ему, и в ее прекрасных глазах цвета морской волны отражалась щедрость ее сердца. Она принимала его. Всего целиком.

Но что, если она понесет? Жуткий образ умирающей в родах Ханны раскаленным железом вонзился в сознание. Боже правый, из-за его беспечности Еве теперь грозит смертельная опасность!

— Мне жаль…

— Мне — нет, — сказала она, приложив палец к его губам. Потом она снова его поцеловала, и даже намек на одиночество испарился.

Ева потеряла счет дням. Они с Ником при каждом удобном случае любили друг друга, как дикие кошки, в своем маленьком гостевом доме. Они исследовали каждый дюйм тела друг друга, осыпая возлюбленную плоть ласками рук, губ и языков. Однажды ночью Ник взял одеяло, подхватил на руки Еву и понес ее на уединенный пляж. Они нежно занимались любовью под шум волн и сияние звезд над головой.

И вот настал день, когда трюм «Сьюзен Белл» наполнился белыми брикетами соли. Ник пригласил Хиггса в дом его делового партнера. Ева принесла им местные напитки, приготовленные из дистиллята, получаемого при изготовлении рома, и повернулась, чтобы оставить их одних.

— Останься, Ева, — сказал Ник. — Наши планы касаются и тебя.

Ева устроилась в комнатном гамаке и стала слушать их разговор.

— Ты намерен отказаться от обязанностей моего первого помощника, и я уважаю твой выбор. Я уверен, что ты готов самостоятельно управлять кораблем, и уже какое-то время вынашивал эту мысль, — сказал Ник Перегрину. — Я хочу, чтобы ты вел «Сьюзен Би» в Чарльстон.

— Вы доверите мне свой корабль? — Недоуменная улыбка озарила лицо Хиггса, но потухла так же быстро, как и вспыхнула. — Но, капитан, а как же вы и мисс Апшелл?

Ева отметила про себя, что мистер Хиггс, находясь на суше, не заикался. Что за перемены?

— Когда мы были здесь в прошлый раз, я приказал построить шлюп поменьше, надеясь, что ты возьмешься управлять им. Хотел, видишь ли, сделать сюрприз. Но теперь мы воспользуемся им, чтобы вернуться на Бермуды, — сказал Ник. — Мне сказали, что корабль будет готов через неделю. Оставь мне пять-шесть матросов и мальчишку Реджи, и мы прекрасно справимся.

— Что вы скажете на это, мисс Апшелл? — с каменным лицом спросил мистер Хиггс. — Не предпочтете ли вы отправиться на «Сьюзен Белл» в Чарльстон? Он был вашим первоначальным пунктом назначения.

Ева так давно серьезно не думала о поисках дяди в колониях, что предложение Хиггса показалось ей диким. Она понимала: Ник ищет предлог задержаться с ней на Гранд-Теркс. В последнее время в их ласках ощущалась жадность, как бывает, когда люди знают, что их время на исходе.

— Я не возражаю против того, чтобы побыть на острове чуть дольше, — проговорила Ева, подавив особую улыбку, которую берегла только для Николаса. — Кроме того, если я высажусь в порту Чарльстона без компаньонки, мою репутацию уже ничто не спасет.

На Гранд-Теркс о таких вещах не задумывались, и Еву уже начало удивлять, почему вообще им где-то придают такое огромное значение.

— Поэтому я устроил так, что ты вернешься в Сент-Джордж уже в сопровождении камеристки, — с улыбкой сказал Ник.

«Так вот почему он хотел, чтобы я присутствовала при его разговоре с Перегрином!» — поняла Ева. Он сумел продлить их идиллическую интерлюдию и позаботился о том, чтобы после этого не была подпорчена ее репутация. Ах, если бы он только предложил ей выйти замуж, им вообще не нужно было бы расставаться!

Впрочем, мужчине, который намерен жениться на девушке, небезразлично ее доброе имя. Возможно, эта служанка и внимательность Ника — прелюдия к предложению.

— Множество людей видели, как ты нес меня на борт «Сьюзен Белл», — заметила Ева.

— У людей на такие вещи короткая память, — сказал Ник. — Их больше заинтересует то, что мы пережили шторм и вернулись на новом судне. Если ты сойдешь с корабля в сопровождении служанки, все решат, что садилась ты на него тоже вместе с ней.

Хиггс медленно кивнул.

— Так оно и есть.

— Ты так же хорошо, как и я, знаком с агентом, через которого мы ведем дела в Чарльстоне, — обратился к своему первому помощнику Ник. — Заключи сделку на обычных условиях, а когда вернешься в Сент-Джордж, новая шхуна будет готова перейти под твое командование. — Ник пристально взглянул на Хиггса. — Если ты по-прежнему готов плавать под моим флагом.

Хиггс задумался на мгновение, а потом протянул руку.

— Да, Николас. Договорились.

Ева впервые услышала, что мистер Хиггс ответил капитану как равному. И это не резало слух.

— Хорошо, — сказал Ник, когда они скрепили рукопожатием свою договоренность. — Насколько я понимаю, ты сегодня же отплываешь с отливом, после обеда.

— Так точно, «Сьюзен Белл» готова продолжить путь. Не волнуйтесь, я о ней позабочусь.

Хиггс галантно поклонился Еве и удалился. Ник забрался к Еве в гамак, прильнув к ней всем телом и небрежно закинув ногу поверх ее коленей.

— Умный ход, — сказала она.

— Рад, что ты одобряешь. — Он провел двумя пальцами по вершинам ее грудей и принялся дразнить один из сосков. — Поскольку мы вернемся в Сент-Джордж на новом корабле, мы еще побудем вместе.

Ева накрыла руку Николаса, чтобы утихомирить ее: сейчас реакция собственного тела на ласки Ника будет только отвлекать.

— Есть другой способ этого добиться. Чувственная улыбка Ника сделалась пресной.

— Ева, ты знаешь, что ты мне дорога. Дороже, чем я хотел бы.

— Но ты не хочешь на мне жениться.

— Я уже убедился, что муж из меня паршивый, — сказал он. — Я не изменил своего мнения относительно брака.

— А я не изменила своего мнения относительно твоего предложения стать твоей содержанкой, — выпалила Ева, и Ник почувствовал, что она напряглась.

Он с волшебной легкостью коснулся губами ее скулы и проложил нежными поцелуями тропинку к уху.

— Возможно, ты не заметила, но ты уже моя содержанка.

Ева вскочила с гамака, резко сместив центр тяжести, отчего Николас тут же вывалился на пол.

— Нет, я твоя любовница. Но мы оба знаем, что такое положение вещей можно изменить, причем прямо сейчас.

Ни разу не оглянувшись, она вылетела из комнаты.

Той ночью Ева заперла дверь на засов — и к лучшему. У нее началось «женское проклятье», и она все равно не смогла бы пустить Ника в постель. Это произошло с задержкой, и Ева уже решила, что беременна. Убедившись, что не зачала, Ева почувствовала одновременно разочарование и облегчение.

Ей больше всего на свете хотелось забеременеть от Ника. Но если он отказывается жениться на ней сейчас, нехорошо, если он пойдет на это из-за ребенка, а не ради нее самой.

Следующей ночью Николас тоже постучал, но Ева его не впустила.

После этого он даже не пытался ее уговаривать.

Пришла новая служанка Евы, молчаливая островитянка с темным синяком на скуле. Девушке явно не терпелось покинуть Гранд-Терк, и она всячески угождала своей госпоже, но в разговоры вступала с неохотой и собеседница была никакая. Еве не с кем было поделиться тем, что угнетало ее.

Нужно было воспользоваться предложением Хиггса и уплыть с ним в Чарльстон. Но порвать с Ником раз и навсегда было выше ее сил. К тому же она надеялась, что он рано или поздно одумается.

Когда пришла пора отплывать на новой шхуне в Сент-Джордж, Николас послал за Евой Реджи. Она со слезами на глазах распрощалась с хозяевами, Майей и Хью, извинившись за то, что Ник не повидался с ними перед отплытием.

— Вам лучше поторопиться, мисс, — сказал мальчик. — Капитан говорит, что скорее оставит вас, чем возьмет с собой… ой! Мне нельзя было это говорить. Вы ему не расскажете, нет?

— Нет, Реджи, — ответила Ева. — От меня он этого не услышит.

 

Глава 28

Перегрин Хиггс расхаживал взад-вперед по пристани Сент-Джорджа. Из самого северного окна «Шепчущего холма» он заметил незнакомый парус, который обходил рифы острова со знакомой легкостью. Перегрин не узнавал корабля, но узнавал умение, с каким им управляли. Это наверняка был Николас Скотт. Хиггс бросился в конюшню, запряг лошадей в повозку и понесся сломя голову встречать корабль.

Впрочем, благодарности от капитана он не дождется.

Николас Скотт страшно разозлится, когда увидит Хиггса, а особенно когда заметит, что «Сьюзен Белл» не стоит, как ей положено, у причала Сент-Джорджа.

Что ж, капитану придется примириться с этим новым резким поворотом событий. Мир полон неприятных сюрпризов.

Таких, например, как тот факт, что мисс Салли Монро теперь зовут миссис Арчибальд Сникеринг.

Хиггс видел, что мисс Смайт трудно давался этот разговор, но, теребя в руках носовой платочек, она все-таки смогла поведать ему печальную историю. Сначала от расстройства у Перегрина буквально выжигало нутро. Он не понимал, почему мисс Монро даже не дала ему шанса. Но, пережив первое потрясение, Хиггс обнаружил, что сердце болит гораздо меньше, чем можно было бы ожидать, учитывая, как он грезил прекрасной блондинкой.

Перегрин сумел справиться с разочарованием. Капитану Скотту придется взять пример со своего первого помощника. Если только Хиггсу удастся помешать ему кого-нибудь прирезать.

«Например, меня», — подумал Хиггс, наблюдая за тем, как новая шхуна прошла по каналу и появилась в гавани.

Когда корабль бочком подошел к причалу, Перегрин расставил ноги на ширину плеч и сцепил за спиной руки. Шхуна была хоть куда, немного шире в бимсе и короче, чем «Сьюзен Би», но все равно добротно построенная.

«И если бы не чертово невезение, я мог бы стать ее капитаном».

— Хиггс! — проревел Николас Скотт, стоявший у штурвала шхуны. — Какого дьявола ты тут делаешь? Мы не ждали, что ты раньше нас вернешься на Бермуды.

Капитан предоставил мистеру Татему заканчивать швартовку и, громко топая, стал спускаться по трапу к Перегрину. Хиггс поборол сильное желание попятиться, когда Николас остановился перед ним. Он рассчитывал, что капитан будет в хорошем настроении, проведя с очаровательной мисс Апшелл лишние две недели. Похоже, на этом фронте намечался шквал, если судить по хмурому лицу капитана.

— Я нигде не вижу своего корабля, мистер Хиггс, — сказал Ник.

Он держался натянуто. Возможно, потому, что мисс Апшелл и ее новая служанка как раз спускались по трапу и он не хотел при них давать волю гневу.

Хиггс сомневался, что Николаса надолго хватит.

— «Сьюзен Белл»… под арестом, — проговорил Хиггс, радуясь, что к нему не вернулось заикание.

Глаза капитана чуть не выскочили из орбит.

— Тем не менее ты самым наглым образом стоишь здесь передо мной. Докладывайте, мистер Хиггс!

— Не сейчас. Не здесь. Вокруг слишком много чужих ушей.

— Это был Восток? — спросил Ник; в его голосе звучала угроза. — Клятвы клятвами, но если он конфисковал «Сьюзен Би», я выпущу ему кишки.

— Нет, это не Восток. Трудности носят… политический характер. — Перегрин глубоко вдохнул. — Сент-Джордж Такер вернулся на остров. Он все объяснит.

— Сент вернулся, говоришь? — Ник вперил хмурый взгляд в мостовую, очевидно, перебирая возможные варианты. — Скажи ему, чтобы приходил сегодня на ужин. Разберемся с этим дома.

Татем и еще пара ребят загрузили остатки багажа в заднюю часть повозки и помогли мисс Апшелл забраться на сидение рядом с возницей. Служанка уселась возле багажа и натянула шляпу на лоб, чтобы прикрыть лицо. Ник вскочил на место возницы.

— Я буду ждать от тебя более подробного рассказа, когда вернешься в дом, — сказал Ник, хватая поводья. — Скажи Сенту, если он имеет отношение к аресту корабля, его спасет только дьявольски веская на то причина.

— Но подождите! — крикнул Хиггс. — Я не пригнал лишней лошади. Как я доберусь домой?

— Мистер Хиггс, — невозмутимо ответил капитан, — раз уж вам под силу вернуться на Бермуды без моего корабля, полагаю, вы найдете способ подняться на холм без лошади.

Он дернул поводья, и повозка с грохотом унеслась.

В лицо Хиггсу ударил сильный порыв ветра, и он поглубже надвинул на лоб треуголку.

Род Такеров был одним из самых старинных на острове, и их дом на Уотер-стрит находился недалеко от пристани. Сент-Джордж Такер покинул Бермуды в возрасте девятнадцати лет, успев снискать славу повесы. Его отец, полковник Генри Такер, хотел, чтобы он изучал юриспруденцию. Прислушался ли Сент к советам отца, никто не знал. Он отправился искать счастья в Виргинии и больше не показывался на родном острове.

До этих пор.

Хиггс найдет блудного сына в доме отца и передаст сообщение Николаса.

Однако он сомневался, что полковник Такер заклал упитанного тельца.

— Тут что-то затевается, — сказал Еве Николас, как только они миновали центр города. Он с шумом втянул воздух, как будто мог распознать грядущие перемены по запаху. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Что?

— Сегодня на ужин приглашены гости. — Нику было нужно одно: остаться наедине с Евой и помириться с ней. Ее молчаливая отчужденность доводила его до умопомрачения. Чтобы вернуть ее расположение, ему и так придется попотеть, а тут еще Сент объявился на острове и заваривает какую-то кашу. — Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты была моей хозяйкой. Сможешь обо всем договориться с Санторини?

Ева кивнула.

— Ужин должен быть роскошным. Рассчитывай на дюжину гостей.

Он неплохо знал Сента и был уверен, что этот человек таскает за собой кучу пособников. Для Николаса очень важно было отвлечь Сента, отделить от помощников и взять над ним верх. И хорошо бы разобраться с интригами Такера за один вечер.

— Дюжина гостей на сегодняшний ужин? Но осталось слишком мало времени! — запротестовала Ева.

— Санторини ради тебя в огонь пойдет. — Ник не добавил, что и сам на это готов. — Вы что-нибудь придумаете.

— Что все это значит?

— Не знаю. Хиггс не стал подробно распространяться на пристани, — ответил Николас. — Однако если из-за этого Сент-Джордж Такер вернулся на Бермуды, не жди ничего хорошего.

— Почему?

— Потому что он радикал. Всегда им был. Подозреваю, он снюхался с той шайкой в Бостоне, которая ратует за независимость. Ей-богу, так оно и есть. — Николас покачал головой. Политика становилась для него важной только тогда, когда влияла на торговлю и делала его контрабандные операции выгодными. — И что еще хуже, этот подонок где-то держит мой корабль.

Ева пристально на него посмотрела. Пусть между ними случались размолвки, но Ник был уверен, что Ева прекрасно понимает, как тяжело ему будет потерять «Сьюзен Белл».

— А если ты в своем доме открыто примешь Сента и угостишь его шикарным ужином, никто не скажет, что ты вступил с ним в тайный сговор и помогаешь ему в том, что он затеял, — сделала вывод Ева. Она проследила ход его мыслей настолько безукоризненно, точно он поделился ими вслух. — Будь осторожен, Ник.

— Я всегда осторожен.

Ужин удался на славу. Санторини побаловал гостей белым рыбным супом, за которым последовали курица в медовой глазури, голени ягненка, тушеная говядина и утка под апельсиновым соусом. Ева сидела на дальнем конце длинного стола, развлекая гостей рассказами о Лондоне, которые, как подозревал Ник, были плодом ее живого воображения. Тем не менее она легко и с блеском поддерживала беседу.

Ева была такой милой, такой изящной, что Ник невольно задумался, отчего он так противится браку с ней. «Я ее жалею», — напомнил себе Николас. Из него не выйдет хорошего мужа, и с годами ситуация вряд ли изменится к лучшему. И все же мысль об этом не раз приходила Нику в голову, пока он наблюдал, как непринужденно держится Ева, ведя вечер.

Мисс Смайт оживилась в праздничной обстановке и позволила уговорить себя после ужина поиграть гостям на клавикордах.

Никто не подавал виду, что за пышным фасадом клубится дым мятежа.

Когда гости поднялись из-за стола, чтобы перейти в гостиную и послушать музыку, Сент Такер небрежно бросил:

— Насколько я знаю, твоя чистокровная скаковая кобыла недавно ожеребилась. Нельзя ли взглянуть на малыша?

«Начинается!»

— Разумеется, — сказал Ник. — С вашего позволения, господа…

Николас молча шагал к конюшне бок о бок со своим бывшим другом. Сент был младше его на шесть лет и гораздо щеголеватее. Но были времена, когда они вдвоем разносили в щепки лучшие трактиры острова. Когда политические взгляды Такера подвигли его выступить против короны, Ник разорвал с ним дружбу — государственная измена не могла принести пользу бизнесу.

А вот изучение юриспруденции в колониях явно пошло Сенту на пользу. Его камзол был сшит из дорогого бархата, а на туфлях сияли серебряные пряжки. Его парик из конского волоса отвечал самым высоким требованиям моды. Однако процветание не изменило его политических убеждений.

— Так уж вышло, Ник, — заговорил Сент, вплотную подойдя к стойлу, чтобы потрепать жеребенка по холке. — Король Джорди игнорирует наши требования. Он не оставил нам выбора.

— Выбор есть всегда.

Сент оскалил зубы в полуулыбке.

— И теперь пришел черед выбирать тебе, Ник.

Сент отдал ему письмо.

Ник сорвал печать и при желтом свете фонаря прочел послание. Оно пестрело цветистыми фразами и напыщенными тирадами самооправдания, но суть заключалась в том, что колонии больше не будут обменивать продовольствие на соль. Им нужно «пушечное зелье» — порох, который хранится на британском складе боеприпасов, расположенном на острове.

Ни больше ни меньше.

Письмо было подписано неким генералом Джорджем Вашингтоном.

— Значит, вы решились на вооруженный бунт.

Ник вложил письмо в конверт и отдал его Сенту. Держать у себя этот документ значило подписать себе смертный приговор.

— Наши требования справедливы, — сказал Такер.

— Заморить голодом целый остров, по-твоему, справедливо? — жестко спросил Ник. — Ты здесь родился, Сент. Ты знаешь, мы не можем сами себя прокормить. Земля непригодна для фермерства. Мы должны покупать продовольствие.

— Ник, нам нужно это «зелье».

— Тогда иди со своей петицией к губернатору.

— Ты несешь вздор. Ты знаешь, что старый олух не пойдет против короны.

— Да уж.

— Кроме того, он всего лишь марионетка, а не настоящий мужчина, как мы с тобой, — сказал Сент. — На острове все знают, кто тут настоящий хозяин. «Если хочешь, чтобы что-то было сделано, иди к лорду Нику», — так здесь говорят.

— Я не сделаю этого.

Ник развернулся и пошел к выходу.

— Как знаешь, — крикнул ему вслед Такер. — Но за последствия отвечать тебе. Как думаешь, скоро люди начнут варить свои башмаки?

Задолго до того, как зимние шторма превратят атлантический океан в мыльную пену. Из Англии помощь не придет. Силы короны и так истощились — необходимо было поддержать войска, посланные навести порядок в Америке. Остров Дьявола боролся за выживание в одиночку. Если не будет возможности пополнять запасы продовольствия, до весны каждой семье придется постоять у края могилы. Они будут хоронить своих больных, стариков и детей.

В груди у Ника заклокотала ярость. Он не мог допустить, чтобы это случилось. Преданностью королю нельзя оправдать смерть ребенка.

— Черт бы тебя побрал! — Ник налетел на Сента и схватил его за блестящие лацканы. — Полночь. Четырнадцатое августа. Поставь на якорь судно, лучше китобойное, в заливе Тобакко-Бей. Ты получишь свое проклятое «зелье».

Ник отпустил лацканы, уронив Такера на усыпанный соломой пол, и пошел прочь.

— Америка будет тебе благодарна! — крикнул ему вдогонку Сент. — Мы помним тех, кто помогает нам бороться против тирании и за отмену несправедливых налогов.

Дело было не в налогах. И не в божественном праве королей. А в умирающих от голода детях.

— Пятнадцатого «Сьюзен Белл» должна стоять в порту с полным говядины трюмом.

— Ты не пожалеешь, — пообещал Сент. Ник покачал головой.

— Я уже жалею.

Реджи Тенскру наблюдал с сеновала, как Сент-Джордж Такер поднимается с пола и отряхивается. Проклятый негодяй разозлил лорда Ника! Этого было достаточно, чтобы Реджи захотелось забросать его конскими яблоками, но их не оказалось под рукой.

Самое ужасное, что лорду Нику пришлось согласиться на что-то, чего он не хотел. Что-то связанное с зельем. Но какой может быть прок от зелья? Собирать да смешивать травки — бабское дело, так что Реджи не понимал, почему лорда Ника расстроила перспектива расстаться с каким-то там зельем.

Возможно, капитана огорошила угроза питаться вареными башмаками. Бог свидетель, желудок Реджи не раз прилипал к позвоночнику, и он знает, что с такими вещами шутки плохи.

Но с тех пор как Реджи поступил на службу к лорду Нику, ему не на что было жаловаться. Напротив, каждый вечер он отправлялся в постель с туго набитым животом.

И похоже, капитан собирается что-то предпринять, чтобы так было и впредь. Вот только все это ему не по нутру, тут сомневаться не приходилось.

Реджи повалился на солому. Зелье, китобойное судно в полночь и вареные башмаки в придачу. Такая головоломка ему не по зубам.

А вот мисс Ева вполне может ее разгадать. Реджи наблюдал через открытую дверь конюшни, как Сент возвращается в большой дом. Когда тот прошел полпути, Реджи слез с сеновала и оббежал его вокруг, чтобы взобраться на забор, который огораживал личный сад мисс Евы. Она любила сидеть там при луне, пока они все не уплыли на острова Теркс.

Реджи несколько вечеров сидел в шершавой развилине большого кедра и наблюдал за ней. Если повезет, мисс Ева выйдет прогуляться по саду перед сном и у него появится возможность загадать ей подслушанную загадку.

 

Глава 29

Хиггс наблюдал за тем, как пальчики мисс Смайт летают над черно-белыми клавишами капитанских клавикордов. Вероятно, инструмент был расстроен, хотя Перегрин не слишком разбирался в подобных вещах. Но он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь играл на клавикордах с таким чувством и такими чудесными белыми ручками. Хиггс не ожидал, что Пенни обнаружит такой талант.

Не ожидал он также, что станет мысленно называть ее Пенни.

Она поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц между аккордами прелестной маленькой сонатины, как будто хотела оценить, насколько ему нравилось ее исполнение. Перегрину очень нравилось. Ему теперь казалось, что он никогда и не попадал под чары Салли Монро.

Как некстати, что этой ночью заварится каша!

Капитан незаметно вернулся в комнату и уселся на стул, стоящий позади Хиггса. Немного погодя появился и Сент Такер.

Сообщение доставлено. Хиггс ерзал на стуле, гадая, какое решение принял капитан.

Проклятье, ну почему он наткнулся на то сторожевое судно? Над побережьем Каролины собирался вечерний туман, но Хиггс видел, что есть возможность прорваться в порт. Вместо этого он нарвался на блокирующих порт колонистов.

Такое могло случиться и с капитаном, и Николас признал это, когда Хиггс рассказал ему подробности инцидента.

Откуда ему было знать, что Континентальный конгресс только что ввел эмбарго относительно британских кораблей?

Бермудские суда тоже входили в их число, потому что плавали под британским флагом.

Он сожалел только о том, что это случилось во время его первого рейса в качестве капитана. Николас Скотт мог решиться дать бой, вместо того чтобы ложиться в дрейф, когда американцы объявили о своем намерении высадиться на его судно. Но большой фрегат колонистов был гораздо лучше вооружен, чем «Сьюзен Белл», и хотя у Перегрина были шансы прорваться благодаря большей быстроходности, он не хотел рисковать кораблем капитана.

Когда это колонисты успели обзавестись флотом? Да тот фрегат наверняка был всего лишь торговым судном, которое оснастили внушительной батареей пушек. Несмотря на то что по обе стороны атлантического океана нередко бряцали оружием, до дела до сих пор не доходило. Этот новый скачок наращивания вооружений говорил о том, что отношения между короной и ее отдаленными подданными обострились как никогда.

В воздухе пахло войной. А Бермуды оказались в центре этой заварушки.

Перегрин с тяжелым сердцем гадал, чью сторону примет Ник. Государственная измена — это не шутки! Наказание было слишком суровым.

Сонатина закончилась, и собравшиеся гости вежливо захлопали. Хиггс аплодировал восторженно.

Когда капитан предложил гостям портвейн и сигары, мисс Апшелл и мисс Смайт пожелали всем доброй ночи и направились к выходу.

«Смелость города берет!» — сказал себе Хиггс и, вместо того чтобы по примеру остальных мужчин вернуться на свое место, вышел из гостиной вслед за дамами. О том, что капитан решил делать с американцами, он узнает позже.

— Мисс Смайт! — позвал он.

Удивительно, что на этот раз заикание не вернулось к нему после захода в порт. Более того, если вспомнить, он вообще ни разу не заикнулся в присутствии мисс Смайт. Моряки — народ суеверный. Обычно Хиггс подшучивал над вздорными предрассудками товарищей по команде, но теперь он начал задумываться: а что, если Пенелопа Смайт окажется его личным талисманом?

— Я не любитель покурить, и я подумал: может быть, вы согласитесь прогуляться со мной по саду перед сном?

Ее улыбка была ярким рассветом в безоблачном небе.

В большом доме наконец воцарилась тишина. Последние гости разошлись. Теперь Ева слышала только, как ветер шелестит пальмовыми листьями в ее личном садике. Он нашептывал о чем-то, чего Ева не могла понять, а высокие напольные часы где-то далеко, в прихожей, громко тикали, расставляя в его беззвучном монологе знаки препинания. Незадолго до этого к Еве приходила сияющая и переполненная эмоциями Пенелопа.

— Мистер Хиггс поцеловал меня, Ева. Прямо в губы!

— В таком случае тебе не кажется, что его следует называть как-нибудь иначе, не «мистер Хиггс»? — со снисходительной улыбкой сказала Ева.

— Пожалуй, ты права. Перегрин, — Пенни попробовала имя на вкус. — Прекрасное имя, но в то же время свирепое. В конце концов, перегрин — это сокол. Тебе не кажется, что это лучшее имя, какое только может быть у мужчины?

Ева согласилась, что перед таким именем не устоят даже ангелы, и на Пенни его магия определенно действовала. Однако Еву отвлекали мысли о Николасе. Ей необходимо было поговорить с ним. Она позволила подруге поболтать еще полчасика — и это было невероятно долго для робкой, застенчивой Пенни, — а потом сослалась на головную боль, чтобы побыстрее переодеться ко сну и остаться одной.

Приложив ухо к двери, Ева прислушивалась, не ступает ли Ник по сосновым половицам. Заслышав его шаги, она кинулась к стулу у камина и взяла в руки книгу, которую, правда, читала с трудом. Не годится, чтобы Ник подумал, будто она его дожидается.

Шаги стихли у ее двери.

Хорошо бы он зашел и поговорил с ней. Нет, Ева и без Николаса знала, что званый ужин имел большой успех. Ей вообще-то хотелось поговорить не об ужине.

Она хотела расспросить его об изменническом разговоре, который подслушал в конюшне Реджи Тенскру. Перед визитом Пенни Реджи удивил Еву: перемахнув через садовую ограду, он скороговоркой рассказал ей запутанную историю. Из сбивчивых объяснений Реджи Ева поняла, что Сент-Джордж Такер затевает что-то опасное. Нику, разумеется, хватит ума не ввязываться в безрассудное предприятие, которое затеял мистер Такер. Но из слов помощника конюха выходило, что Николас все-таки согласился.

Половицы за дверью скрипнули, и Ник двинулся дальше.

Ева выругалась себе под нос. Он наверняка видел свет, пробивающийся из-под двери. Он знал, что она не спит, и все равно пошел дальше.

Они почти не оставались наедине с тех пор, как Ева окончательно и бесповоротно отказалась идти к нему в содержанки. Когда Николас попросил ее быть хозяйкой на званом ужине, в ней затеплилась надежда, что он уже примиряется с мыслью о женитьбе. В конце концов, она выполняла обязанности жены на глазах у всех гостей!

Но Ник не постучал в ее дверь.

Так тому и быть — она пойдет к нему сама.

Дойдя до двери комнаты Ника, Ева повернула ручку и вошла без стука. Николас как раз снимал рубашку, и желтый свет прикроватной керосиновой лампы целовал его широкую спину.

— Что ты согласился сделать для Сент-Джорджа Такера?

Ник медленно повернулся к ней.

— Я подумываю продать ему того жеребца, если он заплатит цену, которую я назначил.

— Ничего подобного! — Ева скрестила руки под грудями, мучительно сознавая, что взгляд Ника упал на них. — Ты собираешься сделать что-то, за что тебя могут повесить.

— От кого ты такое услышала?

— Не важно, — сказала Ева, не желая выдавать Реджи. Ник не оценит зоркости глаз и длинного языка маленького шпиона. Ева взяла с Реджи клятву молчать, но у Ника могут быть эффективные методы узнавать правду. — Я знаю о зелье.

Его взгляд метнулся к ее лицу. Сделав пару широких шагов, Ник преодолел расстояние между ними.

— Что ты знаешь об этом?

Рассказ Реджи был слишком путаным и неполным. Мальчик решил, что Ник поспорил с гостем из-за травяного зелья — «того, что старухи собирают», — но Ева подозревала, что речь шла о более опасном его виде, пушечном.

— Расскажи мне.

Ник схватил ее за плечи и легонько тряхнул. Ева подняла подбородок.

— Мне известно, что тебя заставляют сделать что-то, чего ты делать не должен.

— Ева, ты же меня знаешь. — Он тихонько рассмеялся. — Для меня нет других законов, кроме собственной воли. Неужели ты действительно думаешь, что меня можно принудить к чему-то, чего я не хочу делать?

— Если ставки достаточно высоки, манипулировать можно кем угодно.

— Ты меня обнадеживаешь, лисичка. Честное слово! — Любой мог бы обмануться его беззаботным смехом, но его глаза не улыбались. — Я по-прежнему хочу тебя. Очевидно, мои ставки не были достаточно высоки.

— Именно так, дубина ты стоеросовая.

— Ты, как всегда, очаровательна, — сказал Ник, качая головой. — Разве я могу устоять? Допустим, я предложил бы тебе брак…

— Но ты не предложил, а теперь пытаешься сменить тему.

Ева стряхнула со своих плеч руки Николаса и ткнула указательным пальцем в его голую грудь. Если он думает, что может отвлечь ее неуклюжим предложением, то жестоко ошибается. Кроме того, ей нужно больше, чем его имя. Ей нужно его сердце. Ева пообещала себе, что даже если Николас попросит ее выйти за него замуж, она скажет «нет», если вместе с рукой он не предложит ей свое сердце.

— Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь мне, что задумал.

Ник задержал на ней взгляд, а потом подошел к кровати и сел на край.

— Я собираюсь совершить государственную измену.

Ева последовала за ним и села рядом.

— Расскажи мне.

Широко раскрыв глаза, Ева слушала Николаса, пересказывающего требования колонистов. Порох в обмен на еду. И никак иначе.

— Это не составит особого труда, — сказал Ник. — Склад плохо охраняют и…

— Но если тебя поймают… Ах, Николас!

Наказание за предательство было таким же, как и в те времена, когда Генрих VIII взошел на британский престол. Повешение, потрошение и четвертование.

— Меня не поймают.

— Но…

Голос изменил ей. При мысли о том, что прекрасное тело Николаса уничтожат с такой жестокостью, Еве сделалось дурно.

— Твоя забота трогательна, любимая.

Он приложил ладонь к ее щеке и провел большим пальцем по приоткрытым губам.

Любимая. Ах, если бы он говорил серьезно! Но ее любовь — не шутка, хотя она не могла сказать ему это. И она не сдастся, попытается отговорить его рисковать собой.

— Ник, ты не понимаешь. — Она взяла его руку в свои руки. — Попадать под жернова закона ужасно. Ты не знаешь, каково это — не иметь власти над собственным телом. Они схватят тебя, будут делать страшные вещи и… сломают тебя. — Ее голос срывался на рыдания. Казалось, что плеть снова опускается на ее спину. — Ты не сможешь их остановить, а я не смогу этого вынести.

Все ее тело охватил озноб. Николас привлек ее к себе, и она с радостью укрылась в его объятиях. Он был таким теплым, и Ева слышала, как быстро стучит его сердце у нее под ладонью. Она подставила ему губы, и он покрыл их своими.

— Если есть другое решение проблемы, я на это не пойду, Ева, — сказал Ник. — Но я пока его не вижу.

Ева кивнула. Конечно, он не может обречь островитян на голодную смерть. Она это понимала. Но он подвергнет себя такому страшному риску!

— Я торжественно обещаю тебе, — проговорил Николас, целуя пальцы Евы после каждого слова, — что меня не поймают. Мы с тобой не довели до конца одно важное дело. Думаешь, я удеру с поля сражения?

Ева устала сражаться с ним.

— Возможно, мы могли бы заключить перемирие.

Ник уложил ее спиной на кровать и развязал шнурок у горла ее ночной сорочки.

— Всю следующую неделю мы с тобой не воюем. — Он склонил голову и присосался к тугому соску Евы через тонкий хлопок. — Пока не истечет этот срок, ты спишь со мной, и наслаждение — единственный закон для нас.

Ева выгнулась, подставляя Нику грудь.

— А когда ты разберешься с американцами, между нами опять возобновятся военные действия?

Николас навалился на Еву всем телом, и она почувствовала, как трясется от смеха его живот.

— А может, мы решим сделать перемирие постоянным?

— Возможно.

Ева отдалась ласкам Ника и приказала себе не заглядывать дальше очередного вздоха.

 

Глава 30

Николас смотрел в подзорную трубу, изучая темный горизонт. Далеко-далеко, почти за пределами его поля зрения, над серебристыми коронами волн показались белые паруса.

— Это наверняка «Леди Кэтрин» из Виргинии и «Чарльстон и Саванна Пакет» из Южной Каролины, — проговорил стоящий рядом Сент.

А между ними, «на коротком поводке», шла «Сьюзен Белл» Ника, доверху забитая обещанными продуктами. Корабли крейсировали за линией оцепления губернаторских поисковых судов. Стоит патрульному кораблю ими заинтересоваться, они тут же переполошатся.

— Если что-то пойдет не так, американцы подожмут хвост и пустятся наутек, — угрюмо сказал Ник.

— Все пройдет как надо. — Сент похлопал его по плечу. — И мы не пустимся наутек. Историю пишут победители, Ник. Когда все это закончится и Америка станет независимой от короны, мы не забудем, что ты сделал этой ночью.

— Что это за «мы»? — сердито спросил Ник. — Ты родился на Бермудах, Сент.

— Но выбрал своей родиной Америку, — тихо произнес он. — Я знаю, тебе трудно это принять. Мне тоже было нелегко.

Ник фыркнул.

— А по-моему, легко до безобразия.

— Поднять оружие против своего монарха — серьезный шаг, — заметил Сент. — Но свобода стоит жизни, даже чести. Когда твердо решаешь бороться за нее, обратной дороги нет.

— Есть, но в конце ее тебя ждет петля, — сказал Ник, снова поднося к глазу окуляр подзорной трубы. — А вот и китобои! Я вижу полдюжины.

Он передал подзорную трубу Сенту. Американские корабли спустили на воду шлюпки, чтобы пробраться в мелководный залив. Флотилия только что миновала первое кольцо рифов.

Ник посмотрел на своих людей, которые ждали его сигнала. Кроме Хиггса он взял с собой тех матросов, которые вернулись с Гранд-Теркс на Бермуды на новой шхуне, поскольку основная часть его команды по-прежнему находилась на борту «Сьюзен Белл». Сент тоже привел несколько человек, среди которых, как ни удивительно, был и его отец, полковник Генри Такер.

По хмурому виду старшего Такера Ник заподозрил, что участие старика вызвано скорее его стремлением не потерять право торговать на море, а не сочувствием бунтарям.

И если сегодня ночью их ожидает провал, Ник фактически подпишет каждому из этих людей смертный приговор.

— Пора начинать.

Николас повел отряд к вершине невысокого холма; здесь, в пустынной части острова, находился склад боеприпасов. Всего несколько дней назад было полнолуние, и света луны вполне хватало, чтобы определить: возле склада нет ни одного охранника.

— Хвала Господу за бездарных губернаторов! — пробормотал Ник. — Татем, Данскомб, вы будете нас подстраховывать. Если кого-нибудь увидите, свистните, как чирок. Остальные — за мной!

Здание склада было сложено из известняковых блоков толщиной в несколько футов, а дверь невозможно было взломать снаружи.

— Подсадите меня на крышу, капитан, — предложил Хиггс. — Мы вытащим пару черепиц, и вы сможете опустить меня вниз.

Ник сцепил руки, и Хиггс поставил на них ногу. Крякнув, Николас подтолкнул его вверх. Перегрин схватился за край крыши и влез на нее, дико размахивая своими длинными ногами. Ник махнул Сенту, чтобы тот подсадил его.

Очутившись на крыше, Ник и Перегрин расшатали несколько черепиц, вытащили их и заглянули в черноту склада. Запах серы ударил им в нос.

— Пожелайте мне удачи, — проговорил Хиггс, свесив ноги в дыру.

— Не спеши, парень. — Ник остановил его, схватив за плечо. — Если я не верну тебя в целости и сохранности, мисс Смайт никогда мне этого не простит. Внутрь полезу я. А ты слезь с крыши и отведи людей на безопасное расстояние.

Одной искры было достаточно, чтобы склад взлетел на воздух, точно римская свеча.

— Я могу вам понадобиться, — с улыбкой сказал Перегрин и исчез в дыре.

Ник прильнул к отверстию, пытаясь что-нибудь разглядеть.

— Проклятье, Хиггс! Сейчас не время нарушать приказы.

— Потом можете приказать, чтобы меня выпороли, — последовал непочтительный ответ.

— Думаю, ты в главном помещении. Поднимай ноги. Искры нам не нужны, — прошипел Ник, а потом повернулся к остальным: — Все назад! Мы дадим знать, когда откроем дверь.

После этого Ник опустился в черноту. До каменного пола пришлось лететь несколько футов, и грохот ботинок, ударившихся о плиты, был неестественно громким. Николас замер на мгновение, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Свет луны, проникавший в помещение, наводнял его серыми тенями. Ник различил бочки, расставленные по кругу. Высотой они были выше его плеч.

— Дверь там, — прошептал Хиггс, указывая в темноту.

— Скорее всего, это только внутренняя дверь, — сказал Ник. — Нам нужно больше света.

Внутренняя дверь открылась, когда удалось нащупать щеколду. Ник первым переступил порог и оказался в узком коридоре, который опоясывал пороховой тайник. Здесь не было даже намека на лунный свет, и они погрузились в кромешную тьму.

Склад был построен так, что напоминал коробок внутри коробка, причем стены обоих были толщиной в несколько футов. Ник стал ощупывать внутреннюю стенку в поисках ниши для светильника. Обнаружив ее, он достал кремень и трут.

— Будем надеяться, что люди губернатора лучше заботятся о взрывозащите, чем охраняют склад, — проговорил Ник, на ощупь подрезая фитиль и разжигая лампу.

Желтый свет заполнил узкую выбеленную нишу. С тыльной стороны нишу закрывал лист тонкого пергамента. Это позволяло осветить внутренний зал, не подвергая его опасностям открытого огня.

— Я зажгу остальные лампы, — сказал Ник. — Займись внешней дверью, Пери.

— Есть, капитан.

Хиггс пошел по коридору, насвистывая себе под нос. Похоже, его не слишком беспокоило то, что от одного неосторожного движения они оба могли взлететь на воздух.

«Будь я проклят, если этот бездельник сейчас не получает удовольствие!» Флирт с Пенелопой Смайт сделал из степенного и благоразумного Хиггса сорвиголову.

«Давно пора», — с улыбкой подумал Ник.

К тому времени, как Николас зажег все лампы, Хиггс взломал дверь, и первые бочки с порохом уже осторожно катили по склону холма к заливу Тобакко-Бей. Ник прогнал Хиггса и занял его место в пороховом помещении, подавая бочки в подставленные руки. Не было нужды рисковать двоим, оставаясь в этом взрывоопасном месте.

За работой не разговаривали; тишину нарушал только скрип башмаков. Время от времени слышались глухие удары деревянных бочек о камень или выступающий из земли корень. И наконец, вечное дыхание моря, принимающего их в свои объятия.

Ник мысленно считал бочки, начиная заново вести счет каждый раз, когда передавал сотую бочку.

«Возможно, это сработает».

Тихий предупреждающий свист чирка заставил Ника застыть на месте — часовые подали условный сигнал.

— Уходим отсюда, — сказал Ник, выкатив за порог бочку и толкнув ее в руки Сенту. Он закрыл за собой дверь склада.

— Но осталось еще полдюжины бочек! — возмутился Сент.

— Если колонистам мало того, что они уже загрузили на свои китобои, я с удовольствием приму порох обратно, — сказал Ник, нащупывая заряженный пистолет, который перед выходом сунул за пояс.

— Нет, нет! — пошел на попятную Сент. — Этого хватит.

— Хорошо. Хиггс, иди с ними и верни «Сьюзен Белл» домой. Остальные свободны.

Команда Ника разлетелась, как листья перед грозой.

Николас вытащил пистолет и вприпрыжку побежал к часовым. Он согнулся пополам, чтобы губернаторским охранникам, если те ждали впереди, было сложнее попасть в него из мушкетов.

Добежав до часовых, Ник обнаружил, что Татем и Данскомб стоят над чем-то и толкают друг друга, готовые вот-вот сцепиться в драке.

— Ты мог просто стукнуть его по башке, — яростным шепотом говорил Татем.

— Это же чертов лягушатник! — рычал Данскомб. — Тебе-то что?

— Докладывайте, мистер Татем, — тихо проговорил Ник. У ног Данскомба лежал труп. На мертвеце была форма французского офицера.

— Этот парень околачивался поблизости, капитан, — начал Татем.

— И мне не понравился этот чертов проныра. Дьявольски не понравился, — перебил его Данскомб.

— Поэтому вы его убили. — Ник поддел тело ногой и перевернул на спину.

У француза было перерезано горло. Кровь залила белый платок, элегантно повязанный на шее. Эполеты на плечах говорили о высоком чине.

— Так точно, капитан! Я решил, что нам ни к чему, чтобы этот тип стал болтать о нашем деле.

Данскомб скрестил на груди огромные мясистые руки.

— Этот француз — офицер. Вероятно, освобожденный под честное слово, — сказал Николас.

Британский флот часто оставлял пленных на Бермудах. Если солдат или матрос давал слово, что больше не будет принимать участие в военных действиях против Англии, ему позволяли свободно жить на острове.

— Его наверняка будут искать. Позаботьтесь о том, чтобы никто не нашел тела. Если повезет, власти решат, что он нарушил слово и уплыл на каком-нибудь корабле.

— Есть, капитан! — отозвался Данскомб, оскалив в улыбке кривые зубы. — Я знаю, куда его пристроить.

— Мистер Татем, помогите ему.

— Ну что я говорил? — Данскомб взял убитого за ноги и кивнул Татему, чтобы тот подхватил его под мышки. — Подумаешь, раздавил лягушку — невелика потеря!

Ник схватил Данскомба за засаленный воротник. Ноги француза безжизненно стукнулись о землю.

— Мистер Данскомб, сегодня ночью вы убили человека, а не лягушку раздавили. Да еще и напали со спины, насколько я вижу. — Ник хорошенько встряхнул Данскомба. — Надо думать головой, болван! Этот француз вряд ли донес бы о краже пороха. Он скорее покатил бы бочки к пляжу вместе с нами, желая хоть так навредить короне.

Очевидно, отпущенный под честное слово офицер выискивал слабые места для возможного налета французов на неохраняемый склад.

«Будь проклята бездарность губернатора!» Слабость — молитва дьяволу. Она всегда провоцирует нападение. Если бы порох охраняли как следует, американцам вообще не пришло бы в голову шантажировать Бермуды.

Николас со злостью посмотрел на мертвеца. «И ты тоже будь проклят за то, что полез куда не следовало».

— Когда закончите с этим, приходи за жалованием, Данскомб. Ты больше не член моей команды.

Ник зашагал прочь, пытаясь стряхнуть с рук черный порох. Он предал своего монарха и обокрал армию. Вдобавок ко всему, из-за его решения поставить благополучие острова выше интересов короны погиб человек.

Николас не думал, что можно чувствовать себя более грязным.

 

Глава 31

Ева встала, чтобы долить в большой чайник воды. Его прерывистый свист не давал ей провалиться в сон. Когда Николас вернется домой, ему нужно будет принять ванну.

И Ева будет ждать его с горячей водой наготове.

Ник в опасности, и она не успокоится, пока не будет знать, что с ним все в порядке. Она, незамужняя женщина, ждет мужчину в его спальне и готовит ему ванну. Никакими увертками не скрыть того, кем это ее делает. Но теперь Еве было все равно, какой ярлык навесит на нее общество.

Главное, чтобы Ник вернулся домой целым и невредимым. Все остальное неважно.

Заслышав его шаги в коридоре, Ева вскочила на ноги и бросилась открывать дверь. Ник стоял, опустив голову, ссутулившись, перед дверью ее спальни. Одной рукой он опирался о дверной косяк, и, похоже, только это позволяло ему держаться на ногах.

— Николас!

Ева побежала к нему по коридору.

Она собиралась крепко обнять Ника, но он выставил вперед руку.

— Держись от меня подальше, Ева. Я просто хотел тебе сообщить, что вернулся. — Его голос разрезал тишину, как зазубренное лезвие. Он перешел на шепот: — Я весь в порохе. Ты испачкаешься.

— Тогда пойдем тебя отмывать, — шепнула Ева в ответ. Она поймала руку Николаса. Ладонь была черной от пороха, но Ева не обращала на это внимания. Ник позволил отвести себя в спальню, где его ждала сидячая ванна.

Он стоял не шевелясь, пока Ева торопливо снимала с него одежду, но его темные глаза следили за каждым ее движением.

— Такое черта с два отстираешь! — пробормотала она, поглядывая на вещи.

— Сожги их.

Ева кивнула. Это было разумно. Она думала, что сумеет спасти штаны и рубашку Ника, но когда о краже узнают, следы пороха на камзоле выдадут его с головой. Надо проследить, чтобы камзол сожгли рано утром.

— Все прошло хорошо? — спросила Ева, оглядывая Ника в поисках возможных ранений. Он, похоже, был невредим.

— Человека убили.

Ева ахнула.

— Кого?

— Ты его не знаешь.

Николас сел в ванну, хотя вода была холодной. Ева обернула ручку чайника прихваткой и подняла чайник обеими руками.

— Разведи колени, — сказала она.

Когда Николас подчинился, Ева осторожно, чтобы не ошпарить его, влила в лохань горячую воду. Мысль о том, что Ник мог убить кого-то этой ночью, не давала ей покоя. Впрочем, она не видела крови ни на его теле, ни на одежде.

— Это был кто-то из колонистов? — тихо спросила она.

— Я не хочу об этом говорить.

Возможно, ей лучше не знать. Ева поджала губы и опустилась перед ванной на колени. Довольно и того, что Ник в безопасности. Он расскажет больше, когда почувствует необходимость выговориться.

Ева взяла банку с мылом и тряпку и начала отмывать руку Николаса, тщательно оттирая малейший черный след. Когда его кожа засияла чистотой, она принялась за другую руку.

Ник изумленно наблюдал за Евой. Она имела полное право обидеться на него. Чудом было уже то, что она все еще находилась в его доме, не говоря уже о спальне. Почему же он не может дать ей то, чего она хочет?

Любовь, которой она так страстно желала, горела в его сердце, однако он не мог говорить об этом. Но это же так просто!

«Я люблю тебя, Ева Апшелл».

Эта фраза уже не раз вертелась у него на языке, а сейчас она готова была слететь с него. Но Николас все же не произнес ее, и он знал почему.

Он не достоин произносить таких слов.

— Нагнись вперед, я помою тебе спину, — деловито сказала Ева, как будто не первый раз делала это. Обязанность жены.

Когда ее руки заскользили по его коже, напряжение отпустило Ника. Ева зачерпнула ковшом воды и вылила ее Нику на голову, предусмотрительно прикрыв ему глаза второй рукой. Потом она намылила ему волосы, массируя кожу головы.

Любовь Евы обволакивала его с каждым ее прикосновением. Прощение. Покой.

Искушение принять их было слишком сильным. Когда Ева опустилась перед лоханью на колени, чтобы потереть Нику грудь, он заметил, что ее платье стало мокрым. Груди настолько четко прорисовывались сквозь тонкую ткань, что казалось, будто на девушке вообще нет одежды. Соски выпирали из-под муслина. Николас протянул руку и обвел один из них подушечкой большого пальца.

Ее губы приоткрылись, она задержала дыхание. Ева встретила его взгляд, и он увидел свое лицо, отраженное в ее светлых глазах. Он сжал сосок, и ее взгляд стал томным, а потом она прикрыла веки.

— Ева…

— Вода остывает.

Она резко поднялась и подошла к огню. Силуэт ее длинных ног под платьем заставил его пах мучительно сжаться.

Ник быстро намылился и встал. По его телу стекали пенные ручейки.

— Мне больше не нужна горячая вода.

Ева повернулась и замерла, держа чайник обеими руками. Ее взгляд скользнул по Нику, задержавшись на члене.

А Николас думал, что затвердеть еще больше он просто не может.

Ник выбрался из ванны и подошел к Еве.

— Поставь чайник, девочка, пока ты никого не ошпарила.

— Конечно.

Она встрепенулась и сделала, как он сказал. Ее брови сошлись над переносицей, а подбородок задрожал.

— Что случилось?

— Просто… я так боялась за тебя!

Ева обхватила его за шею и поцеловала. Ник был все еще мокрым, но почувствовал на коже ее горячие слезы.

— Я предал корону, Ева. — Он обхватил ладонями ее лицо. — Я не достоин женских слез.

— Возможно. — Она заставила дрожащие губы растянуться в улыбке. — Но от моих тебе никуда не деться.

Николас поцеловал ее в щеку, ощутив солоноватый привкус, потом в губы.

— Я больше никогда не доведу тебя до слез, Ева. Обещаю.

Он упал перед ней на колени и прижался губами к животу.

— Если бы женщины получали двухпенсовик каждый раз, когда мужчина дает такое обещание, Банк Англии был бы наш.

Теперь ее голос звучал задорнее, и она взъерошила влажные волосы Ника кончиками пальцев.

Он рассмеялся и скользнул ладонями по ее ногам, поднимая подол платья. Ева замерла, когда его руки остановились у треугольника волос между ее ногами. Ник подался вперед и поцеловал ее там. Дыхание шумно вырвалось из ее приоткрытого рта.

Она оказала ему услугу как жена. Он окажет ей услугу как любовник.

Ник обхватил Еву за ягодицы и привлек к себе.

— Разведи ноги.

Он прижался лицом к кудрявым волоскам, вдыхая ее женский запах, и снова поцеловал Еву, но на этот раз орудовал языком между мягкими складками и почувствовал ее мускусную сладость. Ощущение ее вкуса и аромата заставило яички сжаться в тугую связку.

Николас приказал телу расслабиться. Это для Евы.

Он медленно ласкал ее языком, найдя между нежными розовыми губами маленькую жемчужину, которая доставит ей самое острое наслаждение. Он сосал. Он водил вокруг нее кончиком языка.

Ева хватала ртом воздух. Она вся дрожала.

Он развел эти нижние губы пальцами обеих рук и принялся интенсивно вылизывать. Его член болел от возбуждения.

Ева бормотала что-то бессвязное. В ее шепоте между бранными словами Ник снова и снова слышал собственное имя.

Ее колени подгибались, но он поддерживал ее, не давая осесть на пол. Он ее не отпустит. Пока она не будет изнемогать от наслаждения.

Он проник в лоно Евы двумя пальцами, продолжая терзать ее ртом.

— О Ник!

Он почувствовал, как она напряглась. Она была близка к вершине. Ник легонько прикусил бутон, чтобы подтолкнуть ее туда.

Все ее тело затряслось, а внутренние стенки сжали его пальцы и стали пульсировать вокруг них. Когда сокращения прекратились, она без памяти рухнула на его подставленные руки. Николас нежно прижал ее к груди и накрыл рукой ее трепещущее лоно.

Когда Ева немного пришла в себя, Ник принялся раскачивать ее, шепча на ухо ласковые слова. Он нежно мял ее промежность.

— Нет, хватит! — взмолилась Ева, когда он кончиком пальца легко коснулся ее чувствительной точки. — Я не выдержу.

— Я сам решу, когда хватит, любимая, — прошептал он и понес Еву в постель.

 

Глава 32

Кража пороха

Спаси остров от разорения и праведного гнева милостивого монарха. Порох, украденный прошлой ночью со склада, не могли увезти далеко, ибо сейчас преимущественно слабый ветер.

Щедрая награда

будет предложена любому, кто сообщит в городской магистрат достоверные сведения.

Арчибальд Сникеринг, эсквайр,

помощник достопочтенного

Джорджа Джеймса Брюре, губернатора

Дигори Бок не умел читать, но отлично знал, что написано в воззвании властей. Содержание губернаторской листовки обсуждали и высмеивали по всему острову, но никто не являлся в магистрат, чтобы получить «щедрую награду». У островитян были подозрения, кому могло хватить наглости отобрать у армии его величества порох. И подозрения эти лишь окрепли, когда ближе к вечеру «Сьюзен Белл» подошла к пристани, глубоко осев в воду. Ее тянули вниз продукты из Америки.

Опасаясь последствий эмбарго, кое-кто уже начал тайно делать запасы, но, по всей видимости, с американцами договорились. Лорд Ник всегда постоит за островитян. Ходили слухи о пропавшем французе, но никого особенно не беспокоило, что могло с ним приключиться. На Бермудах кладовая в каждом доме будет полной, когда придут зимние шторма. Островитяне были благодарны своему спасителю.

Ни один человек, будучи в здравом уме, не пошел бы в магистрат.

— Даже я, — пробубнил в высокую кружку Дигори. — Я, кому не за что любить капитана Скотта.

— Прошу прощения, сэр, но мне послышалось, что вы упомянули Николаса Скотта?

Щеголь, сидевший рядом с Дигори, подался к нему.

— А кто спрашивает?

— Фортескью Рэтбан, лейтенант в отставке.

Он согнулся в женоподобном поклоне и поправил напудренный парик.

Дигори смачно плюнул на пол таверны.

— И, что более важно, — проговорил Рэтбан, постукивая монетой по барной стойке, — я человек, который заплатит за вашу выпивку.

Дигори кивком предложил ему сесть. За бесплатную выпивку он мог терпеть компанию любого, даже такого надушенного хлыща, как этот. Рэтбан подал знак, чтобы принесли еще кружку пива.

— А теперь скажите, — продолжил лейтенант, — что вы имеете против капитана Скотта?

Дигори сдул пену с темного пива. Разве этот тип не в курсе, что долго сидеть на одном месте — не к добру?

— Итак?

— Он выбросил меня из своей команды, вот что. И почему, я вас спрашиваю? Просто потому что я люблю пиво. — Дигори еще раз приложился к кружке. — Меня, кто в жизни ему ничего дурного не сделал! И даже теперь я ничего не стал бы ему делать.

Незнакомец хохотнул. И звук этот был не из приятных. Дигори показалось, что над ним смеются.

— Да разве может такой, как вы, навредить «лорду Нику»?

— Очень даже могу. Мы все можем.

— Вы разожгли мое любопытство, честное слово! — проговорил Рэтбан, доверительно склоняясь над стойкой. — Учитывая, какую власть здесь имеет капитан Скотт, я нахожу ваши притязания весьма сомнительными.

— А ну полегче с моими «тязаниями»! — гаркнул Дигори. Он подозревал, что «тязание» было тем, чем могли интересоваться «петушки», и не хотел принимать никакого участия в возможных противоестественных его применениях. — Но я могу, если только захочу, покончить с капитаном, и в придачу набить свои карманы.

Дигори посмотрел на листовку, которую не умел прочесть, и многозначительно поднял мохнатую бровь. Лейтенант проследил за его взглядом и уставился на воззвание властей.

— Гм-м.

Дигори решил, что ему удалось произвести впечатление. Возможно, этот лейтенант раскошелится еще на одну пинту пива.

Рэтбан понизил голос до шепота:

— Вы уверены, что за кражей пороха стоит капитан Скотт?

— Чтоб я сдох!

— В таком случае, если у вас есть улики, доказывающие, что Николас Скотт совершил это преступление, что мешает вам сдать его и получить награду?

— А, в том-то и загвоздка!

У него на самом деле не было реальных улик, доказывающих виновность капитана, кроме горькой пилюли, которую тот заставил его проглотить. И потом, Дигори не пользовался большим авторитетом у блюстителей закона. Судья до сих пор не мог успокоиться после разбирательства, в котором фигурировали Дигори и свинья из подсобного хозяйства магистрата.

«Вкусная была свинка, а доказать ничего не смогли — улик, видишь ли, не было», — рассказывал он потом товарищам по команде.

Если разбирательство сведется к его слову против слова лорда Ника, не было никакого сомнения в том, чье ухо прибьют к позорному столбу.

Щеголь беспокойно заерзал на стуле. Если разговор покажется ему неинтересным, он, наверное, перестанет угощать выпивкой. Дигори жадно вылакал остатки пива и вытер рот тыльной стороной кисти.

— Я мог бы пойти в магистрат, но на острове любят капитана. Бог его знает, за что! Так вот, если бы я явился к властям… — Дигори с надеждой протянул пустую кружку, и лейтенант кивнул трактирщику. Дигори подождал, пока новая пинта окажется у него в руках, и только потом продолжил: — В общем, я бы не успел потратить свою «щедрую награду», верно? Народ не потерпит, чтобы кто-то выступил против человека, который привез им говядину на зиму.

— О да! Ваш капитан Скотт — истинный мессия, — сухо сказал лейтенант.

— Какой еще месье? — возмутился Дигори, отметив, что этот щеголь явно не блещет умом. — Придумали тоже — капитана в лягушатники записывать!

Тот закатил глаза, соскользнул с табурета и сердито затопал к выходу из трактира.

Дигори поднял кружку, салютуя листовке:

— За вас, капитан! Хоть вы и выкинули меня из своей команды, зато сегодня наградили двумя пинтами, которые не стоили мне ни пенса. — Дигори жадно отхлебнул горькой темной жидкости и громко рыгнул. — Храни вас Господь, Николас Скотт!

Рэтбан торопливо шагал по мостовой. На его туфлях уже не было серебряных пряжек. Он продал их неделю назад.

Каждый день, проведенный на этом треклятом острове, стоил денег, которых у него не было.

Ни для кого не было секретом, что Николас Скотт украл порох его величества, но лейтенанту не удавалось найти ни одного человека, кто согласился бы дать против него показания. Рэтбан побежал в магистрат сразу же, как только слух о краже достиг его ушей, но без веских доказательств никто не собирался давать ему даже малой доли обещанной «щедрой награды».

Следовало вернуться к первоначальному плану.

А тот был весьма прост. Рэтбану требовалось всего лишь доставить трех «истинных английских леди» некой мадам в Чарльстоне, и его финансовые затруднения немедленно разрешились бы. Мисс Марабель согласилась сделать его совладельцем своего борделя в качестве платы за доставку упомянутых англичанок.

По словам хозяйки «Красной леди», у нее был богатый, ведущий уединенный образ жизни клиент с особыми пристрастиями. Он был ярым приверженцем учений маркиза де Сада и планировал осуществить все самые жестокие фантазии француза, воспользовавшись плотью трех англичанок, которых никто не хватится.

Его требования были понятны.

Девушки должны быть высокого происхождения и непременно девственницами. Они должны быть англичанками. И он сможет без проблем от них избавиться, когда придет время.

Таинственный джентльмен предлагал весьма щедрую плату за удовлетворение своих страстей.

До Салли Монро, которая выскочила замуж за этого жеманного бюрократа Арчибальда Сникеринга, Рэтбану не добраться, но если он упрячет в тюрьму Николаса Скотта, Ева Апшелл и Пенелопа Смайт останутся без защиты. Две английские леди лучше, чем ни одной. Им придется продолжить с ним путь в Каролину.

Конечно, женщин очень нелегко принудить что-то сделать, с ними вообще трудно сладить. Когда Рэтбан подманивал их перспективой выйти замуж за богатых плантаторов, они были сговорчивы. Теперь, разнежившись под защитой Николаса Скотта, они не прельстятся таким пряником. Идея воспользоваться кнутом не раз приходила в голову лейтенанту, но капитан Восток пригрозил, что откажется от сделки, если женщин доставят на борт против их воли.

Нужно каким-то образом убедить Еву Апшелл и Пенелопу Смайт, что они хотят плыть вместе с ним. Рэтбан присел на скамейку в тени мимозы в маленьком парке, расположенном рядом с оживленной Уотер-стрит, чтобы обдумать эту проблему.

На другой стороне улицы с грохотом остановился экипаж, и две женщины, о которых размышлял лейтенант, вышли из него. В это самое мгновение в голове Рэтбана созрела блистательная и вполне осуществимая идея.

— Вот, Реджи, — донеслись до него слова мисс Апшелл, обращающейся к юному вознице и одновременно выискивающей в сумочке монету. — Купи себе каких-нибудь сладостей и приезжай за нами к вечернему чаю.

«К вечернему чаю, говорите?»

Никто не хватится их еще несколько часов!

Когда лейтенант Рэтбан остановил их на улице, Ева почувствовала легкое раздражение, не более того. Теперь ее сердце бешено колотилось в груди. Рэтбан знал, что Ник организовал налет на склад, и утверждал, будто может это доказать.

— Как видите, будучи верноподданным короны, я просто обязан предъявить магистрату свидетельства, которые собрал, — сказал он.

— Какие свидетельства?

Рэтбан приложил палец к губам.

— Об этом я расскажу на суде, но не вам. Уж мне-то известно, что не все на этом острове у лорда Ника в кармане.

У меня есть три заслуживающих доверия человека, которые видели, как он воровал порох, и они могут в этом поклясться.

Три! Всего двух оказалось достаточно, чтобы Еву приговорили к порке. Она подняла подбородок.

— Никто не станет давать показаний против капитана Скотта, — заявила она, всем сердцем желая, чтобы так оно и было.

— Должен признать, что они боялись говорить. — Рэтбан сделал паузу, чтобы поправить парик. — Но я пообещал им свою защиту, и теперь они согласны дать показания.

— Все уважают капитана Скотта, — заметила Пенни. — Никто не поверит вашим свидетелям.

В сердце Евы вспыхнула надежда.

— У таких, как Скотт, врагов не меньше, чем друзей. Это дерзкое преступление подрывает авторитет губернатора, — сказал лейтенант. — Власти поверят моим свидетелям, потому что это в их интересах. Губернатору Брюре нужно безотлагательно наказать кого-нибудь за этот акт предательства, чтобы это для всех стало уроком.

Английский суд легко поверил свидетелям, выступавшим против Евы, а ведь она была невиновна. Ник виновен. Надежда в ее сердце затрепетала, как пламя свечи на ветру, и окончательно погасла.

— Вы ведь знаете, какое наказание предусмотрено за государственную измену, не так ли, леди? Мне неприятно говорить о таких жутких вещах, но я не сомневаюсь, что Сент-Джордж будет наводнен зеваками в тот день, когда Николаса Скотта и всю его гнусную команду повесят, выпотрошат и четвертуют.

— Его команду? — Пенелопа сделалась бледной, как пергамент.

У Евы потемнело в глазах, но она заставила себя сделать глубокий вдох. Рэтбан кивнул.

— Неужели вы думаете, что Скотт совершил это злодеяние в одиночку? Нет, все его презренные матросы увидят свои собственные кишки.

Пенни пошатнулась, и Ева схватила ее за руку.

— Этого не произойдет. Островитяне не допустят, — с каменным выражением лица проговорила Ева.

— Хм-м! Как вы доверчивы, милая. Сейчас жители Бермуд обожают Николаса Скотта, но, осознав, что гнев нашего короля обрушится на остров, они потребуют его крови, — сказал Рэтбан. — Кто-нибудь вступился за вас, когда вас пороли?

Ева покачала головой, не надеясь на свой голос.

— И здесь никто не остановит руку правосудия. А знаете почему?

— Нет, но я знаю, как прекратить этот разговор. — Ева попыталась протиснуться мимо лейтенанта, но тот схватил ее за руку. — Дайте мне пройти!

— Не дам, пока вы не дослушаете меня до конца, — ответил Рэтбан. — Островитяне позволят казнить капитана, потому что людям нужны зрелища. Повешение, потрошение и четвертование целой команды — это событие, которое они будут обсуждать годами. Вслух они, разумеется, станут сокрушаться, но не в силах будут отвести глаз. Они будут с упоением вслушиваться в каждый вопль. Завороженные жуткой картиной, они будут таращить глаза, когда кишки начнут наматывать на катушку. Люди любят чужие страдания. Кому, как не вам, об этом знать.

Ева подавила рвотный позыв.

— Мы на городской улице. Уберите руку, или я закричу.

— Если вы закричите, то подпишете Скотту смертный приговор, — пообещал Рэтбан. — Но если вы обе сейчас же и без лишнего шума отправитесь со мной в Каролину, я не поведу в суд своих свидетелей.

— Нет, мы с вами не поплывем.

Ева понимала: нужно найти Реджи и экипаж. Они должны как можно скорее вернуться в «Шепчущий холм». Ник что-нибудь придумает.

— Как угодно, хотя я сомневаюсь, что вам пойдет черный цвет, — крикнул им вслед лейтенант. — Ах, что же это я! Вы ему не жена, так что не сможете даже публично оплакивать его. Впрочем, носить траур по изменнику — не лучшая идея.

Ева продолжала идти вперед. Рэтбан не отставал.

— Я знаю, о чем вы думаете. Собираетесь предупредить его. — Голос Рэтбана, доносившийся из-за спины, казался Еве зловеще бесплотным. — Не сомневайтесь, магистрат пошлет войска, и Скотта арестуют задолго до того, как он сможет собрать команду и поставить паруса на своем корабле. Ему некуда бежать. Негде спрятаться. Ни ему, ни его команде.

— Его команде. — Пенни остановилась как вкопанная. — Мы должны пойти с ним, Ева.

— Но…

— Другого выхода нет, — сказала Пен. — Я люблю Перегрина. Я не могу допустить, чтобы его…

Ее лицо сморщилось, и она разрыдалась, прижимая платок к лицу.

Дрожа от ярости, Ева набросилась на Рэтбана:

— Вы блефуете!

— Возможно. — Рэтбан ухмыльнулся. — Возможно также, что я провел сегодняшнее утро с Дигори Боком, человеком, которого ваш капитан опрометчиво отчислил из команды. Он и его друзья готовы выступить в суде.

Дигори Бок. Это имя казалось Еве знакомым. Да, это тот самый матрос, которого Ник вычеркнул из судовой роли за пьянство.

— Звезды стали неудачно для вашего капитана. В краже пороха кого-то обвинят. Кого-то заставят за это поплатиться. Простой народ может любить вашего «лорда Ника», но, уверяю вас, люди, занимающие официальные должности, не жалуют тех, кто незаслуженно приписывает себе титулы.

— Я не думаю, что у него есть свидетели, Пенни, — сказала Ева, стараясь придать голосу уверенности, каковой не было в ее душе.

— Готовы поставить на это жизнь капитана? — спросил Рэтбан. — А ведь я могу указать на Скотта, и он превратится в отличную мишень. Мистер Бок был очень разговорчив. — Рэтбан пристально посмотрел на Еву. — Ставки довольно высоки, не так ли?

Слишком высоки.

— Мы пойдем с вами, — процедила сквозь зубы Ева. — Но знайте: если по пути в Чарльстон у меня появится хоть малейшая возможность скормить вас акулам, я с удовольствием ею воспользуюсь. Так что спать спокойно вам не придется, лейтенант.

— Благодарю вас, мисс Апшелл. — Рэтбан склонился в низком насмешливом поклоне. — Предупрежден — значит вооружен.

 

Глава 33

Реджи мял в руках кепку. «О Боже, о Боже, теперь мне несдобровать».

— Что значит «их нет»? — взревел Николас Скотт. Он так громко топал, что, казалось, вот-вот проломит половицы.

— Их там не было. Я все сделал, как мисс Ева сказала: сбегал за угол в магазин и взял пару коричных палочек. Потом, когда подошло время, какое она назначила, пригнал коляску обратно на Уотер-стрит, а их ни слуху ни духу. — Реджи переминался с ноги на ногу. — Я проверил все лавки, но их никто не видел, даже шляпник. А если уж леди идут за покупками, они всегда покупают шляпы.

Капитан схватил его за воротник и поднял так, что их глаза оказались на одном уровне.

— Ближе к делу, Реджи.

— Так точно, к делу. — Мальчик облегченно вздохнул, когда лорд Ник поставил его на пол и продолжил мерить шагами комнату. Реджи никогда не видел капитана таким вспыльчивым. Он был похож на задраенный перед штормом корабль, рвущийся со своих якорей. — Потом я поехал на причал, узнать, не видел ли барышень кто из ребят. Они сказали: «Да, видели».

Капитан остановился и бросил на Реджи недобрый взгляд.

— Продолжай.

— Ребята сказали, что леди сели на паром вместе с тем типом, который выглядит как денди, но, похоже, в последнее время поистратился. Вид у него был потрепанный.

— На какой паром?

— Тот, который идет к Ирландскому острову и поселку Сомерсет.

— Там стоит судно Востока.

— Да, ребята говорили, что слышали это имя. Денди накинул паромщику сверху, чтобы тот сразу отчалил. Он сказал, что хочет отправиться в колонии на «Морском волке». То есть, если они на него успеют. Капитан Восток отплывает сегодня.

Николас схватил со стола подзорную трубу и шагнул к ближайшему западному окну.

— Я вижу кончик мачты, плывущей против солнца.

— «Морской волк»?

Нельзя было долго работать на Николаса Скотта и не слышать разговоров о его вражде с хозяином судна, которое носило такое неестественное для шхуны имя. Настоящий моряк знает, что шхуна — это дама, а не свирепый зверь, и называть ее нужно женским именем.

— Найди мистера Хиггса, — приказал капитан Скотт. — Скажи, чтобы собирал команду. Мы срочно отплываем.

— Но сэр… — Реджи не считал себя вправе давать советы таким людям, как капитан Скотт, но слова сами слетели с его языка. — «Сьюзен Белл» наверняка еще не готова выйти в рейс. Нет воды и съестных припасов…

— Они нам не понадобятся. Рейс будет коротким. — Капитан снова поднял подзорную трубу и навел ее на горизонт. — Догоним этого мерзавца под черными парусами — и домой.

Корабельный колокол почти полчаса трезвонил как оглашенный, и матросы опрометью бежали на его зов. Даже Дигори Бок явился на пристань, надеясь, что капитан смягчится и снова запишет его в судовую роль.

— Сколько пинт ты сегодня выпил, Бок? — гаркнул Ник, отдав команду распускать паруса «Сьюзен Белл».

— Всего четыре, — прокричал Дигори. — А может, одиннадцать.

Он не мог точно вспомнить.

— Давай, вспоминай и приходи, как протрезвеешь, — сказал Скотт, когда начали убирать трап. — Человек, которого сносит ветром, будет обузой на корабле. Ты вполне приличный моряк, Бок. Попробуй стать приличным человеком, тогда и поговорим. Мистер Хиггс, вытравливайте цепи!

— Бог в помощь, капитан! — пробормотал Дигори, когда «Сьюзен Би» заскользила между островками внутренней гавани. Капитан все равно что взял его обратно. Он снова будет плавать со своими старыми товарищами по команде, это лишь вопрос времени. Теперь Дигори радовался, что не пошел в магистрат. Он вытер губы засаленным рукавом. — За такую хорошую новость нужно выпить!

Наступила ночь, а «Морской волк» по-прежнему оставался для Ника недосягаемым. Но как раз перед тем, как небо потемнело до цвета индиго, ему удалось увидеть вдали черные паруса. Если Восток не изменит своим привычкам, то немного приспустит паруса на время ночной вахты. Ник же поставил еще больше парусов.

— Отдать приказ, чтобы зажгли ходовые огни? — спросил Хиггс.

Ник покачал головой.

— Я не хочу, чтобы Восток знал о нашем приближении. Малышка справится и при свете звезд.

Ветер раздувал паруса «Сьюзен Белл», и она почти бесшумно летела сквозь ночь. Тишину нарушали только всплески волн, разбивающихся о ее корпус.

— Пойди поспи, Пери. Я отстою первую вахту.

— Не думаю, что смогу уснуть, сэр, — сказал Перегрин. — На том корабле Пенни.

— И ты ничем ей не поможешь, если не отдохнешь. Смените меня, когда пробьет две склянки, мистер Хиггс.

Его тон не допускал возражений.

Ник встал у руля, позволяя кораблю поговорить с ним посредством штурвала, пока команда спит. «Сьюзен Белл», как всегда, помогла ему успокоиться. В мире творилось безумие, но здесь царила тишина. Только ветер, волны и математический танец звезд на черном небе.

Но вдруг он ощутил рядом что-то зыбкое. В воздухе повеяло лавандой, и Ник сразу понял, кто его посетил.

— Прости, Ханна, — прошептал он. — Я люблю ее. Я должен забрать Еву. Если завтра он встанет у меня на пути, я пошлю его к тебе, невзирая на клятву.

А может быть, он сам увидится с покойной женой. Они с Востоком были равными противниками. Победа может достаться любому. По спине Николаса как будто провели ледяным пальцем.

Запах лаванды внезапно рассеялся. Возможно, вследствие нервного напряжения и страха за Еву он просто начал грезить наяву? «А вздохи в топселях, скорее всего, просто шум ветра», — уверил себя Ник.

Ева и Пенни прогуливались вдоль левого борта, любуясь жемчужным рассветом. Ни та ни другая не спала. И ни та ни другая не хотела больше ни минуты оставаться в душной каюте.

Пенни проплакала полночи, но Ева не проронила ни слезинки. Ее сердце как будто уже было погребено. Николас Скотт для нее все равно что умер.

Она ничего не чувствовала.

— Парус! Парус! — крикнул кто-то из моряков с марсовой площадки «Морского волка».

— Насколько далеко? — прокричал Адам Восток, сложив руки рупором.

— В румбе справа по носу и быстро приближается. Это «Сьюзен Белл», сэр, летит на всех парусах, какие только могут выдержать ее мачты.

Ева подобрала юбки и побежала к правому борту. Она перегнулась через планширь, чтобы собственными глазами увидеть догоняющий их корабль. Ветер сдул с нее чепец, но ей было все равно.

«О господи! Это он!»

Сердце Евы возродилось к жизни, и слезы, которые она не пролила ночью, теперь обжигали глаза.

— Капитан Восток, что вы намерены с этим делать? — Лейтенант Рэтбан бросился через палубу к правому борту. — Вы можете от него оторваться, верно?

Восток посмотрел в подзорную трубу на приближающееся судно.

— «Сьюзен Би» догонит нас, даже если я поставлю все до единого паруса. Мы идем с полным грузом, а ей ничто не мешает бежать по волнам. Нам лучше всего лечь в дрейф и узнать, чего хочет дружище Николас.

— Вы обязаны защищать своих пассажиров.

— Пассажиров, которые плывут со мной по доброй воле, — согласился Восток, многозначительно взглянув на Еву и Пенни. — Вы являетесь таковыми, леди?

Рэтбан смерил женщин убийственным взглядом. Он по-прежнему держал в своих мерзких руках судьбу Ника. Сердце Евы снова заледенело.

— Да, мы здесь по доброй воле, — процедила она сквозь зубы. — Верно, Пенни?

Пенни с несчастным видом кивнула.

— Вот видите! — воскликнул Рэтбан.

— Вижу, и больше, чем вам хотелось бы, — ледяным тоном произнес капитан Восток. — Что здесь происходит?

— Ничего, что должно вас волновать. Просто доставьте нас в Чарльстон, и вы получите свою плату. — Рэтбан скроил хмурую мину и неохотно добавил: — С небольшой надбавкой за это маленькое недоразумение.

Адам Восток рассмеялся.

— Вы плохо знаете Николаса Скотта, если видите в нем всего лишь «маленькое недоразумение».

Не успел он договорить, как над водой громко зажужжало, и девятипудовый снаряд, пролетев со свистом мимо «Морского волка», плюхнулся в океан в ста футах от носа.

— Этот безумец палит по вашему кораблю!

— Нет, он подает сигнал, чтобы мы остановились и поговорили с ним. — Восток бросил гневный взгляд на «Сьюзен Белл». — Если бы Ник целился в мой корабль, то попал бы. Нет, он не будет стрелять. Он обещал… — капитан «Морского волка» оборвал себя на полуслове и задумчиво посмотрел на Еву. — Он не станет подвергать опасности… того, кого хочет забрать с собой на остров Дьявола.

— Это ваш шанс, — тихо проговорил Рэтбан. — Вы ненавидите этого человека, я это знаю. Стреляйте по нему. Палите по мерзавцу так, чтобы он долетел до самых Бермуд.

Еще один снаряд пролетел над головой и, никому не причинив вреда, ушел на глубину перед «Морским волком», но на этот раз ближе к судну.

— Разрази его гром! — рявкнул Восток. — Каким бы соблазнительным ни было ваше предложение, Рэтбан, я тоже давал кое-кому обещание.

Адам Восток проревел команды, и несколько матросов начали карабкаться по снастям и брать рифы. Рэтбан громко топал и выкрикивал проклятья, но Восток, как ни в чем не бывало, замедлял ход своего судна. Ева неотрывно смотрела на корабль Ника.

Она увидела его на носу. Но его лица еще нельзя было ясно разглядеть. Как больно будет смотреть в лицо Нику, когда ей придется сказать ему, что она не может вернуться с ним. Головокружительная радость, охватившая Еву, когда она увидела, что Николас плывет за ней, растаяла, и она с горечью осознавала, что это ничего не может изменить. Рэтбан по-прежнему мог поставить на Нике клеймо изменника, и чтобы не допустить этого, ей придется продолжить путь в колонии.

«Сьюзен Белл» остановилась на расстоянии корпуса лодки от «Морского волка».

— Николас Скотт! — взревел Восток. — Зачем ты палишь по моему кораблю?

— Дай разрешение высадиться на борт, и мы это обсудим, — последовал не менее громкий ответ.

Разрешение было дано, и команда «Морского волка» засуетилась. Матросы протянули канат через систему шкивов, прикрепленных к грот-мачте. К канату крепился линь, привязанный, в свою очередь, к стреле арбалета. Восток прицелился и точным выстрелом всадил стрелу в грот-мачту «Сьюзен Белл».

Николас тут же покинул пост на носу корабля и выдернул стрелу из мачты. Он туго натянул канат и взобрался на планширь.

У Евы сжалось сердце. Балансируя на тонком поручне, играя крепкими мускулами, он был великолепен. Когда Ник с криком «Давай!» бросился вперед, Еве сделалось дурно. Но, вместо того чтобы упасть в воду, он взмыл в воздух. Матросы Востока потянули за канат, и Ник перелетел расстояние между двумя кораблями.

Оказавшись над «Морским волком», Николас отпустил канат и кубарем покатился по палубе. Ева подбежала к нему, и он, поднявшись, раскрыл ей свои объятия.

Ник обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал в губы. Потом он отступил на шаг и произнес одно слово, но его было достаточно, чтобы разбить Еве сердце. Она помотала головой.

— Почему?

— Я скажу вам, почему, — вмешался Рэтбан. — Потому что она хочет быть женой честного человека, преданного короне, вот почему. Не так ли, мисс Апшелл?

В его голосе звучала угроза.

Ник наверняка тоже ее уловил.

Может быть, он не вынудит ее говорить, что он ей не нужен. Может быть, он поймет, что она делает это ради него, и отпустит ее. Ева ощущала в груди такую боль, что с трудом дышала. Язык не поворачивался произнести слова прощания.

Как ни странно, Ник улыбнулся ей.

— Все будет хорошо, милая. Доверься мне. — Потом он перевел взгляд на Рэтбана, и его лицо окаменело. — Правильно ли я понял, что вы обвиняете меня в недостаточной преданности королю?

— Точнее будет сказать, в измене ему.

Ник вынул меч из ножен.

— Не хотелось бы поливать кровью твою палубу, Адам, но я не могу позволить, чтобы меня безнаказанно оскорбляли.

— Я был бы разочарован, если бы ты пропустил это мимо ушей.

Восток скрестил на груди руки.

— Быть по сему. Да пощадит Господь вашу вероломную душу! — сказал Рэтбан, и его меч с лязгом покинул ножны. — Потому что от меня вы пощады не дождетесь.

 

Глава 34

— Я вас уже предупреждал, Скотт, что я мастерски владею клинком.

Рэтбан занял позицию, без труда балансируя на подушечках пальцев.

В прошлый раз Ник не принял всерьез заявлений Рэтбана из-за его щегольского наряда. Теперь он понял, что его противник, подобно скорпене, умело маскировал свою хищную натуру.

— Не сомневаюсь, что ты укладывал на лопатки своих изнеженных дружков в лондонских кофейнях, — сказал Ник, стараясь сбить с лейтенанта спесь. — Здесь судей нет. И нет правил.

— В точности, как мне хотелось.

Ник уловил удар в глазах Рэтбана прежде, чем двинулась его рука, но меч все равно просвистел быстрее, чем он ожидал. Николас остановил клинок лейтенанта своим мечом, но еще миг — и было бы поздно.

Рэтбан улыбнулся, но ничего приятного в этой улыбке не было.

— Значит, это не дуэль. И секунданты не нужны.

Его меч сверкнул слева от Ника — Рэтбан прощупывал его оборону.

— Тут немного не успел, — сказал денди. — Как насчет этого?

Он сделал обманный выпад, целясь в верхнюю часть корпуса, а потом нанес сильный удар пониже. Ник отскочил, но Рэтбан задел его грудь кончиком клинка, разрезав белую рубашку. По ткани расползлось небольшое красное пятно.

Ева тихо вскрикнула.

— Твоя подружка уже за тебя переживает, Скотт.

«Не смотри вниз. Не смотри в сторону. Даже не думай о ней», — приказал себе Ник. Он чувствовал, как стекает по коже липкая струйка, но боли не ощущал. Она придет позднее.

— Это всего лишь царапина.

— Жду не дождусь, когда смогу показать вам, какого цвета ваша печень, капитан, — презрительно усмехнувшись, сказал Рэтбан.

— Скорее ты узнаешь цвет ада, — ответил Николас и стремительно бросился в атаку.

Мир превратился в круговорот обрывочных картин. Скрещение клинков. Отбит удар в плечо. Рэтбан крутнулся так, что разлетелись полы его сюртука. Ник слышал, как кричат образовавшие круг моряки, но гул их голосов казался приглушенным и далеким по сравнению с мерным стуком крови в ушах.

— Четыре к одному на щеголя! — выкрикнул с бака какой-то предприимчивый малый.

Схватка кипела вокруг грот-мачты. В толпе толкали друг друга, увертываясь от сверкающих дуг клинков или желая занять место, откуда все было видно. Ник оттеснил противника к палубе полуюта, но потом сам вынужден был отступить.

Рука, в которой Николас держал меч, начала уставать, а кожу в дюжине мест испещряли мелкие порезы. Рэтбан как будто запыхался, но Ник ни разу его не кольнул.

— Осталось недолго, — с легкой одышкой проговорил лейтенант. — Покончить с этим будет облегчением, не так ли? И вы не можете отрицать, что смерть от моей руки для вас лучший конец, чем тот, которого заслуживают изменники.

Ник не стал тратить силы на ответ, но его противник был прав. То, что он совершил, было изменой. И смерть в честном бою, несомненно, лучше повешения, потрошения и четвертования.

— Ник, не слушай его! — донесся до него голос Евы. Будто свежий ветер наполнил паруса Ника. Он еще не готов к смерти, в каком бы обличье она ни явилась.

— Нет! — рявкнул он и подкрепил этот выкрик сокрушительным ударом, который Рэтбан едва успел отразить. — Нет, нет, нет!

Никаких изящных уловок. Никакой стратегии. Им двигала только ярость и стремление убить, а не быть убитым. Ник прогнал более умелого фехтовальщика через всю палубу к планширю. Потом, сделав удачный выпад, выбил из руки Рэтбана меч. Клинок перелетел через поручень, несколько раз перевернулся в воздухе и почти беззвучно исчез в волнах. Николас ткнул кончиком меча Рэтбану в грудь. Крошечный розовый бутон распустился вокруг острия его клинка.

Матросы, прильнувшие к поручню «Сьюзен Белл», которая стояла, будто привязанная к «Морскому волку», закричали и захлопали, радуясь за Ника.

Капитан не отводил взгляда от испуганных глаз человека, жизнь которого держал на кончике своего меча.

— Смелее! — крикнул Рэтбан и рванул рубашку, обнажая грудь. — Но слушайте все! Я умираю верноподданным короны, а этот человек остается жить предателем.

«Проклятье, он прав!»

— Восток! — гаркнул Николас. — Если я пощажу этого человека, ты попридержишь его, пока я не вернусь на «Сьюзен Би» вместе с мисс Апшелл и мисс Смайт?

— Если ты этого хочешь, Николас, — ответил Восток. — Но когда-то у меня была собака, которая смотрела на меня таким же взглядом, и эта проклятая тварь потом чуть не отгрызла мне голову. Я советовал бы тебе убить его.

— День, когда я последую твоему совету, Адам, будет днем, когда я протяну ноги.

Ева судорожно вдохнула. Неистовый ритм сердца начал замедляться. Все кончено. Ник в безопасности.

— Я не убью тебя, Рэтбан. Если мы больше никогда не увидимся.

Ник убрал меч и развернулся, уходя от смерти к жизни с Евой.

В следующий миг Ева с ужасом увидела, что Рэтбан вытащил из рукава нож и с ревом бросился на незащищенного со спины Ника.

Ева выкрикнула его имя.

Николас мгновенно обернулся и по самую рукоять всадил меч в брюхо Рэтбана. Тот стал хватать ртом воздух и несколько раз моргнул, прежде чем у него подкосились колени и он, корчась, повалился на палубу.

Ева подбежала к Нику и обвила его руками.

— Ах, Ник, я думала, тебе не спастись.

— А надо верить в лучшее, женщина. — Он крепко поцеловал ее. — Ты единственная, от кого мне нет спасения.

— Похоже, ваша встреча произошла немного раньше, чем ты был готов, Ник. Унесите его вниз, — приказал Восток, указывая на Рэтбана. — Врач не спасет человека с таким брюшным ранением, но, по крайней мере, он не будет заливать кровью палубу.

— Можно воспользоваться твоей шлюпкой? — спросил Ник. — Я не могу предложить леди перебраться на «Сьюзен Би» тем же способом, каким я попал на твое судно.

— Само собой! — буркнул Восток. — Готовьтесь спускать шлюпку! — крикнул он матросам.

— Адам, я перед тобой в долгу, — сказал Ник, после того как усадил Пенни и Еву в маленькое суденышко, которое должны были спустить с борта «Морского волка». — Я рад, что сегодня мне не пришлось тебя убивать.

— А мне — тебя. — Восток дал знак спускать шлюпку. — В следующий раз, когда будешь грабить склад боеприпасов, зови меня в помощники. Я симпатизирую этим американцам.

— Я сделал это не ради американцев, — покачав головой, сказал Ник. — Я сделал это ради острова Дьявола.

Когда они оказались на палубе «Сьюзен Би», Перегрин оставил штурвал на мистера Татема и бросился к Пенни, чтобы заключить ее в объятия.

— Пенни, я думал, что потерял тебя!

— Никогда! — ответила она.

Хиггс покружил ее немного, а потом поставил на палубу и, завладев ее губами, стал целовать так, что матросы начали делать ставки, кто из влюбленной парочки первым потеряет сознание от недостатка воздуха.

Когда их губы разомкнулись, и Пенни, и Перегрин все еще держались на ногах, но заметно клонились друг к другу.

— Капитан, вы пожените нас?

Хиггс как будто боялся, что Пенни исчезнет, если он отведет от нее взгляд.

— Тебе не кажется, что нужно сначала спросить у леди? — рассмеявшись, заметил Ник.

— В этом нет необходимости, капитан, — проговорила Пенни. — Перегрин уже знает, чего хочет мое сердце.

— Да, Хиггс, я вас поженю.

— Нет уж! — возразила Ева. — Ты не будешь никого женить, пока я не разберусь с твоими ранами. У тебя кровь идет из дюжины порезов, ты заливаешь всю…

Николас успокоил ее поцелуем.

— Хорошо, девочка, я с удовольствием позволю тебе за мной поухаживать.

Ева повела Ника в его каюту под ликующие возгласы команды. «Сьюзен Би» резко накренилась, и Ева поняла, что она меняет галс. Мистер Хиггс разворачивал ее бушпритом к дому.

— Давай помогу тебе снять рубашку, — сказала Ева, как только Николас закрыл за собой дверь.

— Да, малышка, мы займемся этим, и ты, конечно, сделаешь все, что посчитаешь нужным, но сначала выслушаешь меня.

Ник опустился на одно колено.

— Я люблю тебя, Ева, — просто сказал он. Она схватилась рукой за сердце.

— Я всеми силами старался этого не допустить. Ты заслуживаешь гораздо большего.

— Нет, я…

— Может, позволишь мне закончить? Я, видишь ли, готовился.

Ева спрятала улыбку. Ее сердце чуть не выскакивало из груди — так ее переполняла любовь к этому мужчине.

— О, и когда же ты успел?

— Прошлой ночью, пока гонялся за тобой по морю, — ответил Ник. — Но подожди минутку, пока я закончу, а потом можешь говорить, что пожелаешь.

— Хорошо.

Он поднял бровь.

— Так на чем я остановился?

— Кажется, ты говорил, что я заслуживаю гораздо большего.

— Точно. Ты заслуживаешь гораздо большего. Я не могу пообещать, что всегда буду в ладах с законом. И я не могу пообещать, что стану бывать дома чаще, чем в море. Кроме того, мы оба знаем, что у меня нет никаких способностей для роли мужа.

— В твоих устах это звучит так заманчиво! Какая девушка сможет устоять? — сказала Ева, закатив глаза.

— Ты не можешь не перебивать меня. — Николас притянул Еву за руку, усадил к себе на колено и приложил палец к ее губам. — Но со мной ты всегда будешь чувствовать себя той, кем ты являешься на самом деле, — благородной леди. И я обещаю, что буду любить тебя до последней минуты своей жизни. Выходи за меня, Ева Апшелл.

Ева обхватила его лицо ладонями и принялась целовать, долго и страстно.

— Могу я теперь что-нибудь сказать?

Он кивнул.

— Да, — просто ответила она.

Ева крепко поцеловала Ника, а потом отстранилась, чтобы увидеть его лицо.

— Ты больше ничего не хочешь добавить? — спросил он.

— Ты надеялся на другой ответ?

— Нет, но…

Она прижала кончик пальца к его губам.

— Тогда слушай. Я люблю тебя, Николас Скотт. И что бы ни уготовила нам судьба, для меня не будет большей радости, чем быть любимой тобой. Мой муж. Моя жизнь. Мой владыка острова Дьявола.

Ссылки

[1] «Веджвуд» — английская фирма, изготавливающая посуду; знаменитая торговая марка.

[2] Вид судовой шлюпки, четырехвесельный ял.

[3] Приблизительно 0,37 м 2 .

[4] Чуть больше трех метров.

[5] Улица в северной части Лондона; в Средние века на этом месте находился главный рынок города.

[6] Время, которое проходит от момента определения дальности до цели до момента падения снаряда.

[7] Очень тонкий пеньковый трос, применяемый для оснастки судов, такелажных и других работ.

[8] Игра слов. Фамилию героини — Upshall — можно разделить на два слога, первый из которых — up — означает «вверх», а второй — shall — является вспомогательным глаголом, который служит для построения фразы в будущем времени.

[9] Часть акватории (природная гавань) между некоторыми из Бермудских островов, которая находится в юго-западной части цепи островов.

[10] Принят английским парламентом в 1765 г.; в соответствии с этим законом в колониях облагалась налогами вся коммерческая деятельность, судебная документация, периодические издания и т. п.

[11] Методист — последователь методизма, одного из протестантских течений.

[12] Модный в XVIII веке фасон платья — тонкая талия, рукава до локтя, нижняя юбка, видная в разрезе верхней, и — как главная отличительная особенность — спинка платья, заложенная изящными складками и составляющая одно целое с юбкой платья, иногда переходящей в небольшой шлейф.

[13] Дословно «уход» (фр.); сумма, которую оставляли содержанкам на прощание.

[14] Спасибо, синьорина, тысяча благодарностей (итал.).

[15] Металлический бак с краном для питьевой воды.

[16] Пренебрежительно-насмешливое прозвище уроженцев Лондона из средних и низших слоев населения.

[17] Штат на юго-востоке Австралии, самая старая и густонаселенная административно-территориальная единица страны. Здесь в 1788 году была основана первая британская колония, которая долгое время была исключительно каторжной.

[18] Уличное представление с участием традиционных персонажей английского кукольного театра: горбуна Панча и его жены Джуди.

[19] Английский матросский танец.

[20] Поперечный кривой брус в корпусе судна, служащий основой для обшивки.

[21] Английская мера веса; 1 стоун = 6,35 килограмма.

[22] Индонезийская национальная одежда.

[23] Просторечное название презерватива в Британии.

[24] Имеется в виду король Великобритании Георг III.

[25] Законодательный орган будущих США во время и после Войны за независимость.

[26] Сапсан из семейства соколиных; латинское название Falco peregrmus.

[27] Судовая роль — в торговом мореплавании основной судовой документ, содержащий сведения о количестве и составе экипажа.

[28] Брать рифы — уменьшать площадь парусов с помощью специальных снастей и приспособлений.