Джамал отнес Зару в укромный уголок сада, где стояла увитая диким виноградом мраморная беседка. Густая зелень надежно скрывала их от любопытных глаз слуг, стражи, просителей и прочей публики, которой кишел дворец.

Здесь шейх, наконец, отпустил девушку на мозаичный пол, и та сразу же вцепилась в свою одежду.

— Отвернись! — потребовала она.

— Почему? — искренне удивился Джамал. Я уже видел твою грудь и даже трогал ее. Можешь мне поверить, она восхитительна.

— Ты воспользовался тем, что я была без сознания! — гневно топнула принцесса. — Иначе я скорее убила бы себя, чем позволила тебе до меня дотронуться!

— А минуту назад, во дворце? — усмехнулся шейх. — Там ты тоже была без сознания, когда султан щупал тебя? Не надо громких слов, маленькая гордячка. Жизнь слишком ценная штука, чтобы бросаться ею. Ты хочешь жить точно так же, как и все, и пойдешь ради этого на любые жертвы. О, разумеется, ты так не считаешь! — скривил губы Джамал, видя, как глаза строптивой берберки вспыхнули зеленым огнем. — Твой отец слишком тебя избаловал, но пора браться за, ум. Теперь ты рабыня, моя рабыня, и не стоит об этом забывать. Не будь меня рядом, твоя очаровательная головка сейчас красовалась бы на шпиле одной из крепостных башен. Ты обязана мне жизнью, принцесса, так что изволь слушаться.

— Зачем мне такая жизнь? — глухо спросила она, и в ее глазах блеснули слезы. — Служить игрушкой в твоем гареме, быть бесправной рабыней, зависящей от любого каприза господина. Нет, это не по мне!

— Одевайся! — устало махнул рукой Джамал. Придет время, и ты на многое взглянешь по-другому. Поверь, жизнь в гареме куда приятнее, чем на конюшне.

Не прося больше шейха отвести взгляд, Зара повернулась к нему спиной и быстро натянула сначала рубаху, а затем джеллабу. Изгибы ее грациозного тела, изящные руки, гордая посадка головы и золотой ливень волос снова пробудили в Джамале то странное, пугающее своей еще нераскрывшейся до конца силой чувство, что он недавно пытался прогнать.

Несмотря на свою молодость, шейх был весьма искушен в делах любви. Не раз он доводил своих наложниц до полного изнеможения, получая от этого истинное удовольствие. Во время плаваний его корабль часто заходил в порты, где мужчины с деньгами могли найти отдых в объятиях самых опытных и развращенных шлюх. Он не гнушался ничем в поисках новых ощущений, оттачивая свое искусство на оселке порока, пока не приходило пресыщение. Но еще никогда не доводилось ему встречать женщину, способную одним поворотом головы или манерой откидывать волосы со лба вызывать в нем такое желание.

Он хотел ее.

Зара ясно видела, что происходит в душе Джамала: его глубокие выразительные глаза, словно зеркало, отражали владевшие им чувства. Встреться они при других обстоятельствах он наверняка показался бы ей крайне привлекательным мужчиной. Молодой шейх разительно отличался от всех арабов, что ей приходилось встречать до сих пор. Они, как правило, носили густые черные бороды, что придавало им угрюмый вид, его же лицо было гладко выбрито и казалось очень подвижным и выразительным. Он явно был из тех мужчин, один вид которых заставлял сердца многих девушек биться чаще… Многих других, но не ее.

Видя, что девушка исподтишка изучает его лицо, Джамал улыбнулся про себя. Пусть привыкает. Он отлично знал, что нравится женщинам, и всегда этим пользовался. Но сейчас ему почему-то не хотелось форсировать события. Это было настолько ему несвойственно, что он поневоле призадумался. В чем дело? Она, в конце концов, всего лишь его рабыня, подарок султана. При любых других обстоятельствах он бы, не задумываясь, сразу взял то, чего так страстно желал… О Аллах! Как этой маленькой дикой кошке удалось так глубоко запустить в его сердце, свои коготки? Когда она успела? Или дело не в этом? Быть может, ему просто не хочется поднимать шум здесь, в дворцовой беседке? Берберка, разумеется, начнет сопротивляться, поднимет крик, сбегутся слуги… и Мулай Исмаил сразу поймет, зачем он просил отдать ее ему. Нет, не здесь и не сейчас.

— Мы теряем время, — резко сказал Джамал. Мой дом в двух лигах к западу от Мекнеса. Пора в путь.

«Домой, скорей домой», — стучало в висках Джамала, пока он вел принцессу туда, где их ждали лошади. Ничего, скоро привычная обстановка успокоит его, а ласки юных наложниц избавят от наваждения по имени Зара.

* * *

Они ехали не меньше часа, прежде чем ландшафт начал сменяться зелеными рощами пальм и фиговых деревьев. Воздух был наполнен ароматом цветов.

Зара удивленно заморгала, полагая, что видит мираж, когда ее глазам внезапно предстало большое озеро, на берегу которого раскинулся волшебный по своей красоте оазис. Лишь когда они приблизились, настолько, что девушка различила плеск воды и шелест трепетавшей под ветром листвы, она поверила, что это не обман зрения, и стала в восторге озираться по сторонам.

Оазис был огромен, он охватывал полукольцом почти весь северный и большую часть южного берега голубовато-бирюзового озера, воды которого искрились на солнце подобно мириадам алмазов. Белоснежный дворец шейха Джамала вырастал из самой гущи буйной зелени; его окружали неприступные стены, а в самом центре красовалась величественная мраморная башня с верхушкой в виде гигантской луковицы.

Всадники миновали изукрашенные тончайшей резьбой каменные ворота и оказались внутри просторного, мощенного мраморными плитами двора, где к высоким стенам жались приземистые строения — казармы солдат шейха, конюшни, жилища прислуги и прочие хозяйственные службы.

От аромата росших повсюду в изобилии гардений, камелий и дамасских роз кружилась голова. Одна увитая виноградом аркада вела к беломраморному дворцу, а другая выводила непосредственно в оазис, часть которого была превращена в роскошный парк.

— Добро пожаловать в Эдем, — объявил Джамал, останавливая коня.

Тут же как из-под земли рядом с ними выросли рабы в белых одеждах и низко склонились перед своим господином. Всадники спешились, и их лошадей мгновенно увели.

Из ближайшей казармы появился шкипер Джамала, Гарун и с широкой улыбкой приветствовал шейха.

— Все ли в порядке в Мекнесе? — спросил он. — Мне так и не удалось выяснить, что за поручение дал тебе султан. Если речь шла о войне, я должен был драться рядом с тобой.

— В моем распоряжении была, вся армия владыки, — ответил Джамал. — Султан приказал мне схватить берберского кади, неустанно грабящего его караваны. Мы устроили засаду, но бандитам удалось удрать в горы. К сожалению, и на этот раз Юсуф избежал расплаты за свои преступления.

Взгляд Гаруна скользнул по фигурке Зары, и его густые черные брови удивленно поползли вверх:

— Ты привез нового раба? Он выглядит слишком слабым и вряд ли на что-нибудь сгодится.

— Ты ошибаешься, мой друг, — рассмеялся Джамал. — Он больше, чем кто бы то ни было, подходит для той роли, что я ему отвожу.

С этими словами шейх сорвал с головы Зары кефею, и из-под нее вырвалась золотистая волна волос.

— Ну, что ты теперь скажешь о моем новом рабе?

— Клянусь могилой пророка! — воскликнул ошеломленный Гарун. — Если все остальное в ней так же прекрасно, она станет жемчужиной твоего гарема. Но кто она?

— Я — Зара, дочь кади Юсуфа, а ты помолчи, ослиная задница! — взорвалась принцесса, не привыкшая, чтобы в ее присутствии о ней говорили в третьем лице.

— У нее острый язык, друг мой, — расхохотался Джамал, — так что смотри, не порежься.

Гарун не видел ничего смешного в том, что его обозвали ослиной задницей, и с обидой проговорил:

— Зачем тебе эта вздорная девчонка? Твои Лейла, Саха и Амар — настоящие сокровища. Они красивы и покладисты, а если и ссорятся, то только из-за того, кому первой доставить тебе удовольствие.

— Да я и сам не знаю, — к полному недоумению Гаруна, почти смущенно пробормотал Джамал. — Должно быть, мне просто не хотелось, чтобы ее прелестную головку отделили от тела. Она, видишь ли, имела глупость оскорбить султана, вот мне и пришлось вступиться. Тогда Исмаил пригрозил отдать ее Абдулу, своему кузнецу. Понятия не имею, что на меня нашло, но я уговорил владыку подарить ее мне.

— Весьма благородно с твоей стороны, — заметил Гарун, отводя взгляд: не в его привычках было обсуждать поступки господина. — А я и не знал, что ты решил расширить свой гарем. Проводить Зару на женскую половину?

— Принцессу Зару, — надменным тоном поправила она. Если эти мужланы всерьез решили сломить ее дух, то они лишь попусту тратили время.

— Нет, — сухо отозвался Джамал, — никакая ты уже не принцесса, а самая обыкновенная рабыня. Гарун, Зара будет работать на конюшне. Скажи Ахмеду, чтобы поставил ее убирать навоз.

Бедняга Гарун вообще перестал что-либо понимать. Женщин такой красоты не отправляют на конюшню. Кроме того, рискуя милостью султана, вступиться за какую-то строптивую дикарку лишь затем, чтобы послать ее убирать навоз… это было выше его разумения.

— Извини, господин, — робко заметил он. — Ты не ошибся? Быть может, она окажется более… хм-м-м… полезной в твоей постели?

— Такова воля султана, — пожал плечами Джамал. — Повелитель желает, чтобы эту бунтарку научили послушанию и покорности. Он настаивает на наказании за нанесенное ему оскорбление. Как ты думаешь, что она сделала? Плюнула ему в лицо! Не пообещай я проучить ее как следует, Исмаил отдал бы ее Абдулу, а у этого зверя она не прожила бы и дня. Пришлось убедить султана видеть в ней не просто невоспитанную маленькую дрянь, а заложницу спокойствия его королевства: пока она жива, Юсуф не посмеет нападать на караваны.

— Лучше смерть, чем такое унижение! — в отчаянии воскликнула гордая принцесса.

— Что для тебя лучше, а что хуже, решать буду я, а твое дело — исполнять мои приказания, сухо отозвался Джамал и снова повернулся к Гаруну: — Сам видишь, она неисправима. Пусть поработает в стойлах вместе с другими рабами, пока не научится послушанию. Предупреди стражу, что ей запрещено выходить за пределы дворцовых стен.

— Слушаюсь, господин… Следуй за мной, женщина. Ахмед будет рад лишней паре рук. У шейха Джамала много конюшен и стойл для верблюдов — больше, пожалуй, только у султана.

Гарун передал берберку Ахмеду с рук на руки, сказав лишь, что господин распорядился содержать ее на конюшнях наравне с прочими рабами и не делать никаких поблажек. Не успел он уйти, как в руки принцессе сунули вилы и втолкнули ее в стойло, где она оказалась по щиколотку в навозе и гнилой соломе.

На конюшне работали, кроме нее, еще четыре раба. Зара увидела их только вечером, когда они собрались у крохотного очага, чтобы приготовить себе ужин. Продукты, присылаемые сюда с кухни Джамала, были просты — рис, мясо, овощи фрукты, но зато их было в избытке, и Зара невольно порадовалась, что шейх не морит своих рабов голодом.

Джамал купил Ахмеда, Нейлза, Мустафу и Абдулу на невольничьих рынках в разных городах страны. Все они были молодыми, здоровыми мужчинами, и, едва Зара переступила порог конюшни, между ними вспыхнуло жестокое соперничество. Этого шейх предусмотреть никак не мог.

* * *

Джамал ужинал в одиночестве, снова и снова мысленно перебирая события последних дней. Он успел уже заглянуть в свой гарем, но долгожданная встреча с красавицами наложницами показалась ему почему-то скучной и пресной, а сами они — глупыми и назойливыми. Мысли о Заре не давали ему покоя. Будь его воля, он ни за что не отправил бы ее на конюшню, но там, во дворце, все средства были хороши, лишь бы спасти ей жизнь и вырвать принцессу из похотливых лап султана. А раз обещал, приходится исполнять. Таков закон.

Кроме того, Зару и в самом деле стоит проучить. Ее вздорный, язвительный нрав просто невыносим. До сих пор жизнь слишком баловала ее, а женщинам это не идет на пользу.

Джамал был настолько погружен в свои раздумья, что не услышал, как вошел Хамет, главный евнух его гарема. Он был средних лет, низенький и толстый, с добрым лицом и комично вздернутыми бровями. Хамет предпочитал яркую одежду и сейчас появился в кроваво-красной шелковой джеллабе с широкими рукавами и серебряной оторочкой.

— Дозволено ли мне будет поговорить с тобой, господин?

Вздрогнув от неожиданности, шейх вскинул глаза:

— В чем дело, Хамет? Что-то случилось?

— Меня прислали твои женщины, господин, сказать, что без тебя им очень одиноко. Они снова с нетерпением ждут твоего прихода. Им кажется, что ты был с ними не так ласков, как до сих пор и это, мой господин, повергает их в великое горе.

Джамал раздраженно нахмурился.

—Я что, должен ублажить сразу трех?

— Таково их желание, мой господин. Они обещают тебе ночь тысячи наслаждений.

Еще недавно подобные слова вызвали бы у него прилив желания. Но не теперь. Что с ним? Неужели он стареет?

— Передай им, что я скоро займусь ими, Хамет, —устало ответил Джамал. — И приготовь бодрящее питье, иначе после первой же я усну. У меня был тяжелый день.

Евнух с поклоном удалился, оставив шейха наедине с его мыслями.

Наложницы были превосходны. Джамал тщательно отбирал их, следя за тем, чтобы Они были одновременно молоды, красивы и изобретательны в постели. Но не с Лейлой, Сахой и Амар хотел бы он заняться любовью этой ночью: перед глазами по-прежнему стояла прекрасная гордячка с медовыми волосами.

* * *

Зара перевернулась на своей соломенной подстилке и застонала. Каждая клеточка ее тела нестерпимо ныла. Она провоняла лошадиным навозом и была до крайности измотана тяжелым трудом. Но самое страшное заключалось не в этом. Даже в темноте она чувствовала на себе горящие похотью взгляды мужчин-рабов и то и дело вздрагивала, словно от холода, хотя стояла жаркая ночь. Ее восприняли как игрушку, брошенную хозяином им на потеху. Днем она слышала их приглушенные споры о том, кто будет первым, и, прежде чем лечь спать, спрятала в соломе рядом с собой свои вилы.

Страхи страхами, но усталость взяла свое, и девушка забыл ась тяжелым сном. Неизвестно, сколько ей удалось поспать, но проснулась она оттого, что на нее навалилось чье-то тяжелое тело, а в ноздри ударил тошнотворный запах пота. Грязная, вонючая рука зажала ей рот и свистящий шепот у самого уха сообщил:

— Тихо, детка, не рыпайся. Хозяин прислал тебя сюда, чтоб нам не было так скучно. Ты, конечно, красавица, но, видать, изрядно нашкодила, раз оказалась здесь. Вот и искупай свои грехи! Я тут самый сильный, а потому возьму тебя первым.

Это был Мустафа, здоровенный мужик, который мог забавы ради легко жонглировать наковальней, словно та весила не больше яблока.

— Оставь меня, грязный выродок! — еле выдавила прижатая к полу Зара. — Меня прислали сюда работать, а не ублажать рабов. Только тронь меня, и я все расскажу твоему хозяину.

Ее властный тон смутил Мустафу, но лишь на мгновение. Он схватил ее за грудь, пытаясь одновременно задрать рубаху, чтобы добраться до тела.

— Расслабься, женщина. Когда ты изведаешь мощь моего копья, то будешь умолять, чтобы я всадил его в тебя вновь. Оно у меня, как у коня. А хозяину можешь говорить все, что угодно. Раз ты здесь, значит, он так захотел, и мне нечего бояться. Но даже если это не так, я всегда смогу сказать, что ты сама ко мне пришла, а я не смог тебе отказать. Понятно?

В то время как Мустафа шептал это, рука его нащупала шнурок на шароварах Зары, он потянул его и с торжествующим воплем вцепился в ее ягодицы:

— А-а-а! Сегодня этот чертов Эдем станет и для меня раем! Ну ты, шлюха белобрысая, скорее раздвигай ноги, мне надоело ждать!

Рука Зары лихорадочно шарила в соломе, пока наконец не нащупала спрятанные там вилы. Девушка вцепилась в рукоять, а затем, собрав все оставшиеся силы, умудрилась перевернуться на спину и приставить острые зубцы своего грозного оружия к горлу Мустафы.

— Отпусти меня, идиот, — сказала она с ледяной угрозой в голосе. — И никогда больше не смей прикасаться ко мне. Запомни сам и передай своим ослам-приятелям, что вы жестоко поплатитесь, если не оставите меня в покое. Я оскоплю вас, пока вы будете спать, а ваше добро скормлю свиньям. Ты, кстати, не узнавал, тут поблизости евнухи не требуются? И поверь мне, я не шучу. Единственное, чем ты сможешь гордиться, так это тем, что тебя собственноручно кастрировала сама принцесса Зара, дочь кади Юсуфа. Впрочем, если мне будет неохота копаться в твоем конском хозяйстве, я тебя просто убью. Понятно?

Под напором ее презрительных слов и направленных на него вил Мустафа медленно отодвигался назад, но он был страшно зол, что позволил справиться с собой какой-то девчонке.

— Ты всего лишь женщина, — медленно проговорил он. И на его потном лице вновь появилась гаденькая улыбочка, — а мы — мужчины, и нас здесь много. Сейчас я кликну своих друзей, они прижмут тебя к полу, и я засажу тебе так, что ты забудешь обо всем остальном.

— Что ж, попробуй, — спокойно произнесла Зapa, — и завтра утром хозяин выставит ваши головы во дворе в назидание другим идиотам.

Ее уверенность в себе поневоле заставила Мустафу задуматься. Странно, что она все время говорит о хозяине, как о своем защитнике, ведь именно он отправил ее сюда. А что, если шейх сделал это сгоряча, за какой-то незначительный проступок, а завтра опомнится и явится к ней? Что тогда? Шейх Джамал был добрым хозяином, и Мустафе вовсе не хотелось быть проданным в другие руки, а то и вовсе расстаться с жизнью.

Едва он поднялся, Зара мгновенно вскочила на ноги и, не опуская вил, стала наступать на него.

— Прочь с дороги!

— Куда ты, женщина?

— Искать другую постель, не оскверненную твоим присутствием!

Сжимая в одной руке свое грозное оружие, а другой поддерживая сползающие шаровары, Зара выскочила из конюшни. Ее ноги дрожали, перед глазами плыли круги, она боялась оглянуться, но продолжала бежать вперед, словно за ней гнались все демоны ада. Неужели Джамал действительно отправил ее сюда на потеху рабам? Эта мысль жгла ее, как каленое железо. Зара и сама не понимала, что с ней происходит, ясно ей было только одно: поступи так кто угодно другой она вряд ли стала бы винить его в этом: мужчины есть мужчины. Но Джамал… Было в нем что-то необычное, он казался честнее, искреннее, благородней остальных. Она отлично понимала, что недавно в Тронном зале дворца он фактически спас ей жизнь. Другое дело, что такая жизнь не для нее, но он сделал все, что мог.

Девушка бежала не разбирая дороги, пока впереди не замаячили ворота. У нее мелькнула безумная надежда, что там, впереди, ее ждет свобода, но в этот момент небо расчистилось, и в свете полной луны угрожающе сверкнули ятаганы чернокожей стражи. Зара в отчаянии нырнула в густую тень зарослей дикого винограда и остановилась, чтобы немного отдышаться и оглядеться.

Прямо перед ней была неприступная стена, слева — охранявшая ворота стража, сзади голое, ярко освещенное пространство, за которым маячила ненавистная конюшня, а справа… у нее даже захватило дух от восторга: справа была круглая купальня с белыми мраморными бортиками и фонтаном посередине в виде пухлого каменного младенца, наклонившегося, чтобы поднять большую витую раковину, из которой хлестала вода. Вода! Ее тело сразу заныло и зачесалось, а исходивший от него запах навоза и пота, казалось, усилился стократно. Не думая больше ни о чем, девушка направилась к бассейну. Ноги сами влекли ее на звук призывно журчащих прохладных струй…

* * *

Не находя — сна на своем ложе алого шелка, Джамал встал, накинул длинный халат с витым шнурком вместо пояса и вышел на балкон, выходивший во двор.

Закрывавшие небо тучи разошлись, и выглянула полная луна. Ее мягкий, призрачный свет очертил контуры стен и построек, бледными пятнами лег на мраморные плиты двора и на бортик круглой купальни, в центре которой пухлый каменный карапуз тщетно пытался поднять витую морскую раковину, источавшую струи воды. Причудливая игра теней завладела вниманием Джамала. Он мог бесконечно наблюдать за переливами воды и перемигиванием угольков в гаснувшем костре. Это зрелище завораживало его, позволяло забыть обо всех тяготах дня и настраивало на сентиментальный лад.

Вот и сейчас он стоял и пристально смотрел на лунные отблески на воде, когда неожиданно его боковое зрение отметило какое-то движение.

Гонкая тень быстро пересекла двор, затаилась в зарослях дикого винограда, потом двинулась к бассейну. Любопытство Джамала достигло предела. Кто это мог быть? Бдительный страж, подгулявший слуга или раб, замысливший побег?

Шейх бесшумно сбежал вниз по ступенькам и замер, очарованный открывшимся ему зрелищем. В фонтане плескалась обнаженная наяда, юная и грациозная, подставляя бегущей из раковины струе то лицо, то спину, по которой мокрыми прядями змеились волосы цвета темного меда.

— Ты действительно прекрасна, принцесса Зара, — негромко сказал Джамал.

Она резко обернулась, ее руки потянулись к сложенной на бортике одежде.

— Извини, что разбудила тебя. Я уже ухожу.

— Тебе не за что извиняться, я не спал. Это мне должно быть неловко, что я помешал тебе.

— К чему столько любезностей? Разве господа разговаривают так со своими рабами? Кроме того, я же сказала, что ухожу.

— Не делай этого.

— Почему?

— Сейчас узнаешь… Эй, Хамет! — хлопнул в ладоши Джамал. — Принеси мыло и ароматические масла. Моя новая рабыня желает искупаться.

Затем он широко улыбнулся Заре, потянул за кисть пояса, и халат, шурша, скользнул к его ногам.

ГААВА ЧЕТВЕРТАЯ

Первым порывом девушки было отвернуться, но его сильное мускулистое тело поневоле приковало ее взор. Широкую грудь Джамала покрывала густая курчавая поросль, вниз от которой сбегала узкая дорожка темных волос, теряясь в дремучем лесу, буйно разросшемся между узких бедер; внушительных размеров член поднялся и смотрел в ночное небо с тем же упрямством, что читалось в глазах его хозяина. Зара, как зачарованная, перевела взгляд с его паха на длинные стройные ноги, поросшие, как и грудь, легким курчавым пушком, затем — снова на восставшее мужское естество и лишь после этого смогла, наконец, отвести глаза.

Видя, как долго принцесса разглядывает его, Джамал самодовольно ухмыльнулся и сел на край бассейна, опустив ноги вводу. Секунду спустя появился Хамет с кувшинчиками жидкого мыла и ароматических масел; с его плеча свисало широкое полотенце.

— Спасибо, Хамет, ты можешь идти, — сказал шейх, не сводя с Зары глаз. — И до утра не появляйся. А это забери с собой, — добавил он, показывая на грязную одежду принцессы.

Евнух брезгливо, двумя пальцами, взял перепачканное навозом синее облачение и исчез также бесшумно, как и появился.

— Иди сюда, — скомандовал шейх.

Зара отрицательно покачала головой и отступила на шаг; в ее глазах метался ужас. Куда скрыться? Что делать? Одежду унесли, а бегать по двору в чем мать родила небезопасно, особенно когда вокруг бродят животные вроде Мустафы.

— Я сказал, иди сюда, — еще требовательнее повторил Джамал. — Мыло здесь, у меня, а без него ты все равно не сможешь как следует вымыться.

— Я уже и так помылась, — еле слышно ответила Зара. — Пожалуйста, верни мою одежду.

— Всему свое время, — отозвался шейх и протянул ей руку. В его глазах застыло странное выражение, разгадать которое она была не в силах.

Зара неохотно приблизилась к нему. А что ей еще оставалось? — Чего ты хочешь?

— А тебе разве не видно?

— Я не твоя наложница. Их у тебя и без меня хватает, вот пусть они и удовлетворяют твою похоть. Или тебе их мало?

— Вот именно, мало.

Джамал привлек девушку к себе, схватил ее за волосы и стал грубо тянуть вниз до тех пор, пока она не оказалась перед ним на коленях. Придерживая ее сильной рукой, он изменившимся от желания голосом произнес:

— А теперь стой спокойно, пока я буду тебя мыть.

Он налил на ладонь из кувшинчика жидкого мыла, источавшего запах жасмина, и стал натирать ароматной жидкостью тело принцессы. Его ладони неторопливо двигались по ее спине, ягодицам и бокам, потом скользнули вниз и сомкнулись вокруг грудей; пальцы принялись ласкать соски, которые от их прикосновения стали более выпуклыми и твердыми.

У Зары участилось дыхание, ее сердце, казалось, готово было пробить грудную клетку и выпрыгнуть вон, а где-то внизу живота вспыхнул жаркий, всепожирающий огонь. Голова девушки, крепко зажатая между ногами шейха, чувствовала его упругую, возбужденную плоть, которая, запутавшись в ее волосах, сначала упиралась ей в темя, а затем, постепенно увеличиваясь, почти касаясь лба. Если он сейчас же не прекратит делать это, она умрет, сгорит!..

Пальцы Джамала, еще раз сжав напоследок соски девушки, двинулись дальше, к ее плоскому нежному животу, а затем ниже — к чувствительной коже лобка. Зара в отчаянии как можно крепче сдвинула ляжки, но это лишь прибавило ей страданий.

Шейх давно не получал такого удовольствия. Это тело было самим совершенством. В отличие от его наложниц, которые целыми днями лишь ели и спали, Зара проводила много времени в седле и благодаря постоянной физической нагрузке у нее под кожей не было ни унции лишнего жира.

Он подался чуть вперед, слыша, как трепещущая под его руками девушка порывисто вздохнула, и его ладони скользнули к ее ягодицам. После минуты настойчивых, требовательных ласк пальцы шейха проникли в складку между ними, рядом с анусом. Стоны Зары уже больше напоминали рычание смертельно раненного зверя. Пальцы же между тем продолжали свой неумолимый путь вниз, пока не достигли входа в девственное лоно юной принцессы.

Еще томительная минута ласк, исторгавших из груди девушки судорожные всхлипывания, и они опустились чуть ниже, где и остановились; их смелые, решительные движения сменились мягким, ласковым напором, но Заре казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Она страстно жаждала разрядки, облегчения, которые могла дать только кульминация того, что творил с ней опытный Джамал, и в то же время ненавидела себя за это. О, как хотелось бы ей забыть обо всем на свете и отдаться целиком, без остатка этой жгуче-сладкой волне, поднимающейся от бедер и обволакивающей мозг розовой пеленой… Но она не могла! Это означало бы сдаться, сломаться, признать над собой власть человека, бывшего и остающегося ее врагом.

Не сразу Зара заметила, что ласкавшие ее пальцы уже проникли куда глубже, чем раньше. Она резко вскрикнула, протестуя против столь наглого вторжения внутрь своего тела, и попыталась вырваться, но ноги Джамала сжимали ее, подобно тискам.

Наконец его рука покинула ее лоно. Джамал отпустил ее, но лишь на секунду — тут же схватил за плечи и притянул к себе.

— Тебе нравится, принцесса? — обжег ухо Зары горячий шепот Джамала. — Ну же, раздвинь ноги и позволь мне подарить тебе истинное наслаждение.

— Нет! Этому не бывать! Можешь отправить меня назад на конюшню, но тебе не удастся использовать меня как вещь!

Джамал отстранился от своей пленницы. Он выглядел разгневанным.

— Я не использую тебя. Я хочу доставить удовольствие тебе… и себе тоже. Почему же нам не помочь друг другу?

— Но я этого не желаю! — упрямо возразила Зара. — Берберские женщины свободны в выборе любовников. У нас равные права с мужчинами.

Выросший в уважении к традициям ислама и учению Аллаха, шейх только покачал головой. Даже на родине его матери женщины не были равны мужчинам: они не могли, например, владеть собственностью и заключать торговые сделки, должны были слушаться своих мужей или, по крайней мере, уважать их желания больше, чем свои.

— Ты рабыня, а у рабов нет прав, — жестко сказал Джамал. — Стоит мне только захотеть, и я возьму тебя прямо здесь.

— Я так легко не сдамся!

Джамал изумленно воззрился на нее. Ее красота околдовывала. Аллах свидетель, он желал ее, желал страстно, но брать женщину силой… Такого еще не случалось, в этом просто не было необходимости.

«Эта маленькая дикарка станет покорной и ласковой как шелк, — поклялся он себе. — И не по принуждению, а по доброй воле».

— Хочешь помериться со мной силами, маленькая бунтарка? Изволь. Но помяни мое слово: не позже чем через четыре недели ты сама ляжешь в мою постель. Если этого не случится, я тебя отпущу.

Зара не верила своим ушам. Сильный, властный шейх только что пообещал дать ей свободу, если не сможет соблазнить ее за какой —то месяц! О, Аллах воистину добр к ней! Джамалу никогда не заманить ее в свою постель. Ни одна берберка не ляжет с врагом на ложе любви. А он — враг. Саид погиб по его вине.

— И это единственное твое условие? — с подозрением переспросила она.

— Да. Но если ты проиграешь, если добровольно отдашься мне до истечения этого срока, то навсегда останешься в моем гареме и будешь исполнять все мои прихоти.

Зара еще раз тщательно взвесила его слова. Нет, самоуверенность шейха Джамала просто не имела границ!

— Я согласна. Но ты сам сказал, что я проиграю лишь в том случае, если отдамся тебе по своей воле. Если же ты возьмешь меня силой или обманом, то все равно потерпишь поражение.

— Так?

— Именно так.

— Ты можешь ответить мне еще на один вопрос?

— Что ты хочешь знать?

— Это правда, что ты отправил меня на конюшню, чтобы… м-м-м… позабавить своих рабов?

— Кто сказал тебе такую глупость? — искренне возмутился Джамал. — Я послал тебя убирать навоз, чтобы наказать за оскорбление, нанесенное султану. Мне казалось, ты и сама знаешь это… — Внезапно его черные брови сомкнулись на переносице: он, наконец, понял, что имела в виду Зара. — Кто из них обидел тебя? Ты поэтому сбежала из конюшни?

— Ты не можешь винить их за то, что они сочли меня твоим подарком. Им никто ничего не сказал, вот они и решили, что раз я им ровня, то и взять меня может любой из них.

— Что они сделали с тобой? — сухо спросил он. Если эти ублюдки посмели ее хоть пальцем тронуть, их головы завтра же будут валиться на солнце.

— Ничего… пока ничего. Мустафа совсем уже было собрался меня изнасиловать, но вдруг обнаружил у своего горла вилы. Я сказала ему, что ты накажешь его, если он не остановится.

— Именно так я и сделаю, клянусь бородой пророка! А ты отныне и впредь будешь спать в моем гареме. Там тебе ничто не угрожает.

— Ничто не угрожает? В гареме? — Зара от души расхохоталась. — Ну разумеется, кроме того, что я сильно облегчу тебе задачу. Жить в твоем гареме, где ты царь и бог? Нет уж! Я вернусь назад, на конюшню, но ты должен запретить своим рабам трогать меня.

— Ах, Зара, Зара, — с улыбкой покачал головой Джамал. — Отважная и гордая берберская воительница… Ты слишком горда, чтобы хоть где то быть в безопасности. Но ничего, я приручу тебя, маленькая дикарка!

Его руки снова ласково легли ей на плечи.

Она почувствовала, как в ней опять шевельнулась горячая, опасная волна желания, и вздрогнула.

— Прекрати!

— Но я же еще ничего не сделал! — загадочно улыбнулся Джамал, проведя ладонью по ее груди.

— Прекрати соблазнять меня! — в отчаянии воскликнула Зара. Ее снова била нервная дрожь, и она вдруг с ужасом осознала, что ей все труднее и труднее бороться с собой. Те почти невинные ласки, которым предавались они с Саидом, казались детскими забавами по сравнению с тем, что делал с ней Джамал минуту назад.

— Твоя кожа пахнет жасмином, — шепнул шейх, касаясь губами ее шеи.

Зара резко отстранилась и сбросила его руки со своих плеч.

— С чего ты взял, что я так легко дам себя соблазнить? — возмутилась она. — Свобода дороже мне всех плотских ytex!

— Но признай, тебе ведь было хорошо? — продолжал звучать в ночной тиши его искушающий шепот. — Скажи, разве тебе не было приятно? Вспомни, когда мои пальцы проникли в тебя…

— Довольно! О каком удовольствии ты можешь говорить! Ты же сжал меня как клещами и не оставил никакого выбора! Разве я пошла на это добровольно? Разве я хотела этого?

— А чего же ты хотела? — не на шутку разозлился Джамал. — Не забывай, ты — моя рабыня, и я могу взять тебя в любой момент, где захочу и как захочу, понятно?

— Мог, — сухо поправила его Зара.

— Что значит — мог? И мог, и могу! Да я…

— Мог, пока не дал слово. Теперь тебе придется держать его или ты не мужчина?

— О, я мужчина, — усмехнулся Джамал, беря себя в руки. — Настоящий Мужчина, и тебе еще предстоит в этом убедиться, моя гордая воительница. Но я без ума от тебя, Зара. И говорю тебе открыто: я хочу тебя. У тебя в запасе четыре недели, маленькая колючка. четыре недели. Можешь начинать считать дни, потому что ты станешь моей намного раньше.

Шейх резко встал и надел свой халат. Его плоть так и не опала, и неудовлетворенное желание продолжало бурлить в крови. До сегодняшнего дня, когда ему нужна была женщина, он просто шел и брал ее. Ни одна не сопротивлялась, будь то его наложница или свободная женщина, и ни одна не раскаялась потом в своей сговорчивости…

Зара внезапно устыдилась своей наготы. За несколько минут красавец шейх изучил ее тело лучше, чем она сама знала его. В этом было что то унизительное.

— Верни мне мою одежду, чтобы я могла вернуться к себе в конюшню, — попросила она.

— Ты не, похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо встречал, — тихо заметил он.

Это было правдой. Таких строптивых и своевольных ему еще не попадалось. Почему бы ей просто не отдаться ему? Почему она ведет себя, как недотрога-девственница? Ведь это же явно не так! Ее реакция на его прикосновения явственно свидетельствовала о том, что ей уже знакомы любовные игры. А этот, как его там, Саид? Они что, только вместе верблюдов пасли? Чушь! Ни один нормальный мужчина, глядя на такую красавицу, не смог бы побороть искушение попробовать то, чем до него никто не лакомился.

Джамал окинул Зару сердитым взглядом, сухо бросил: «Жди меня здесь» — и исчез в доме.

Он вернулся через несколько минут, держа в руках то, что сумел подобрать ей из своей одежды. Девушка, не возражая, быстро нырнула в белую рубаху, закатала рукава, оказавшиеся для нее слишком длинными, затем затянула на талии пояс — шнурок шаровар и надела через голову джеллабу.

— Теперь пошли, — сказал Джамал, когда она была готова.

— Куда?

— Я провожу тебя назад на конюшню и объясню твоим не в меру ретивым соседям, что тебя лучше не трогать.

Он легонько подтолкнул ее вперед, но она лишь дернула плечиком и не двинулась с места.

— Ну, что теперь? — начиная терять терпение, осведомился шейх.

— Мне нужно какое-нибудь оружие. В прошлый раз меня спасли вилы, но я не уверена, что снова успею ими воспользоваться.

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе оружие? — изумился Джамал. — Неужели я так похож на идиота?

— А если я пообещаю, что воспользуюсь им лишь в самом крайнем случае и только для самозащиты? Разве никто из твоих рабов не носит оружия?

Вопрос был правомерным. Многие его рабы ходили с оружием, но лишь те, кто сумел доказать свою верность и преданность господину. Некоторые даже были в страже и среди солдат.

— Только те, кому я верю.

Она впервые улыбнулась ему, правда, улыбка эта получилась довольно издевательской:

— Я всего лишь беспомощная женщина. Кому я могу причинить вред?

Джамал от души расхохотался:

— То, что ты женщина, на мою беду, правда. И спорить с этим я не стану. Но вот слово «беспомощная» тебе как-то не подходит. Ладно, пойдем, я, как и обещал, поговорю с рабами. Отныне они будут обходить тебя стороной.

Он поднял с земли масляную лампу, крепко взял девушку за руку и повел ее к конюшне. Когда они вошли, шейх пинком разбудил первого попавшегося раба. Им оказался Абдула.

Раб вскочил на ноги, готовый дать отпор неизвестному обидчику, но, увидев перед собой Джамала, пал на колени:

— За что, хозяин? Что я сделал?

— Подними остальных.

Минуту спустя все четыре раба, мрачно потупившись, стояли перед ним. Ахмед, конюх, выступил вперед:

— Чем мы провинились перед тобой, господин?

Джамал сделал шаг в сторону, так что все взоры обратились к стоявшей за его спиной Заре.

— Слушайте хорошенько и не говорите потом, что не слышали, — с явной угрозой в голосе начал он. — Дважды я повторять не стану. Зара будет работать, есть и спать в конюшне, под одной с вами крышей, но она здесь не для вашего удовольствия. Тот, кто тронет ее, позавидует висельнику: у того по крайней мере все худшее уже позади. Вам понятно?

Рабы молча переглянулись, и снова за всех ответил Ахмед:

— Мы поняли, хозяин. Можешь не беспокоиться, твоей новой рабыне здесь ничто не угрожает.

Джамал коротко кивнул, повернулся на каблуках и вышел из конюшни. Он хотел было отправиться прямо в гарем и заглушить там неудовлетворенный зов плоти, но вернулся в свою спальню. Впервые на своей памяти он, страстно желая женщину, лег спать один. Та, что являлась предметом его вожделения, предпочла гнилую солому конюшни мягкой постели гарема, а заменить ее не могла никакая наложница.

* * *

Зара свернулась калачиком на своей соломенной подстилке. Джамал был строг и грозен с рабами, они явно испугались, но беспокойство все же не покидало ее. Конюшня погрузилась в тишину и мрак ночи. Усталость брала свое; глаза девушки уже начали слипаться, когда раздался легкий шорох, и чей-то голос над самым ее ухом прошептал:

— Ты такая же рабыня, как и мы, берберская шлюшка. Может, ты и легла сегодня под нашего хозяина, но он все равно привел тебя обратно. Значит, тебе не удалось ублажить его как следует, иначе спала бы ты сейчас не здесь, а в его гареме. Впредь не слишком важничай, а то худо будет…

Зара не узнала голоса говорившего — это мог быть любой из рабов.

— Кто ты? — негромко спросила она.

В ответ не раздалось ни звука: неизвестный недоброжелатель уже ушел.

* * *

Весь следующий день принцесса трудилась не покладая рук, стоя по щиколотку в навозе. Вечером, до крайности измученная, она заснула за ужином.

Так продолжалось еще два дня. Не желая больше встречаться с Джамалом, девушка держалась подальше от дворцовой купальни; воду, чтобы смыть грязь с лица и рук, она брала из колодца неподалеку от конюшни.

Заре совсем не нравилось, как Мустафа смотрит на нее: словно изголодавшийся лев на раненую антилопу. Вечером третьего дня ей неожиданно повезло: судьба послала ей оружие. Отправившись, как обычно, к колодцу, она обнаружила рядом с ним забытую кем-то корзину с фруктами, а в ней — нож! Девушка огляделась по сторонам. Поблизости никого не было. Она быстро нагнулась, взяла нож и спрятала его в складках джеллабы.

Не прошло и дня, как ей пришлось оценить свою находку в полной мере.

Мустафа по-прежнему ни на минуту не упускал ее из виду, каким-то образом добиваясь, чтобы ей давали самую тяжелую и грязную работу. Наконец он заявил Заре, что охотно облегчит ей жизнь, если она согласится лечь с ним. В ответ девушка плюнула ему в лицо. Вне себя от ярости, Мустафа наотмашь ударил ее по лицу, и она упала. Поднявшись на ноги, принцесса выхватила нож и бросилась на обидчика, хотя тот был в три раза крупнее и раз в десять сильнее ее.

На шум сбежались другие рабы. Приказ Джамала был нарушен, и это грозило всем страшными последствиями. Ахмед попытался утихомиритъ дерущихся, но тут же отскочил в сторону: нож Зары оставил на его руке глубокий порез.

Несмотря на размеры и мощь противника, девушке удалось нанести ему несколько ударов, которые не причинили ему серьезного вреда, но из ран пошла кровь, и это несколько отрезвило его.

В пылу драки она не услышала топот бегущих ног и резкие слова команды; лишь когда Мустафа внезапно отпустил ее и тяжело встал, она обернулась и увидела Джамала.

— Господин, — хрипло проговорил Мустафа, сгибаясь в низком поклоне, — прости меня!

Все еще не выпуская из рук своего оружия, Зара приподнялась на локте. Ее левая скула вспухла и посинела, кожу в нескольких местах сильно саднило.

Лицо Джамала исказилось от гнева, его глаза метали молнии, а губы сжались в тонкую прямую линию. Рядом с ним, ожидая приказов хозяина, стоял Гарун.

— Отвези Мустафу в Мекнес, на невольничий рынок, и продай его там, — обратился к нему шейх. Его голос звучал на удивление спокойно. — И побыстрее, пока я не убил его.

— Пощади, хозяин! — взмолился раб. — Клянусь, это больше не повторится!

— Ты прав, — последовал ледяной ответ, это больше не повторится никогда.

Джамал повернулся к Мустафе спиной, и Гарун потащил отчаянно вопящего раба к выходу.

Шейх подошел к Заре и опустился перед ней на одно колено.

— Что случилось? Ты ранена?

Все еще оглушенная дракой, девушка молча смотрела на него.

— Что здесь произошло? — спросил Джамал. Похоже, тебя нельзя оставлять без присмотра.

— Что произошло? — горько повторила за ним Зара, тщетно пытаясь встать: от удара Мустафы у нее ужасно кружилась голова. — А ты сам не видишь? Я набросилась на этого борова, чтобы отрезать от него кусок посочнее себе на ужин.

Только теперь Джамал заметил в ее руке окровавленный нож.

— Во имя Аллаха, где ты его взяла? Отдай немедленно!

Зара послушно протянула ему клинок: тот уже сослужил свою службу.

Шейх помог ей подняться — сочувственно вгляделся в ее лицо. На опухшей левой скуле наливался кровоподтек. Синяк на правой, оставленный султаном, уже почти прошел. В нем шевельнулся гнев. Некоторым мужчинам почему-то нравится бить женщин, но он, слава Аллаху, не из таких. Даже то, что Зара, несомненно, ведет себя подчас дерзко и вызывающе, их не извиняет. Конечно, все было бы куда проще и для него, и для нее, если бы эта юная красавица прекратила свои дикие выходки, вспомнила наконец, что она женщина и что ее место в гареме. В его гареме…

— Ты не можешь здесь больше оставаться, — сказал Джамал.

Он принял решение. Зара — его рабыня и, следовательно, не подчиняется никому другому. А султан может катиться ко всем чертям!

Девушка удивленно взглянула на него. Что она могла сказать? Ей совсем не нравилось на конюшне, но и возможная альтернатива прельщала не больше.

— Пойдем со мной, — продолжал Джамал. — Тебе надо привести себя в порядок от тебя так и разит потом и навозом.

— Пойдем… куда?

Шейх даже скрипнул зубами от досады. Да что ж это такое? Она в самом деле такая дура? Или просто играет с ним? Если так, то подобные игры начинали ему надоедать.

— Убирайтесь прочь! — рявкнул он на толпящихся неподалеку рабов, которые с опасливым любопьпством прислушивались к их разговору, и мгновение спустя, когда они остались одни, с легким раздражением ответил: — Разве ты сама не знаешь? Туда, где я бы больше всего желал видеть тебя — в мою постель.

— Ты не можешь меня принуждать.

Джамал с трудом подавил ядовитый смешок: — Могу, но… не хочу. Ты должна сама прийти ко мне. Сама, по собственной воле.

— Этого ты не дождешься!

— Дождусь.

— Я тоже. Но только не того, о чем ты думаешь. Я дождусь своей свободы.

— Хватит спорить, принцесса. — Голос Джамала внезапно стал тих и мягок. — Время нас рассудит. А пока ты будешь помогать моей домашней прислуге. Но прежде следует смыть с себя эту жуткую вонь. Я отведу тебя во внутреннюю купальню, там ты получишь все необходимое.

Он взял ее за руку и повел за собой. Когда они подошли к боковым воротам дворца, девушка, осененная внезапной догадкой, уперлась:

— А это случайно не вход в твой гарем?

— Скажем так, на женскую половину. Нафиса позаботится о тебе, подберет одежду и постель. А завтра Хамет найдет тебе работу. Не сопротивляйся, Зара. Даже твоему упрямству должен быть предел.

После трех дней, проведенных на конюшне, девушка была готова пойти на некоторый компромисс. Она не хотела возвращаться назад и страстно желала принять ванну. Кроме того, шейх ведь обещал ей, что не воспользуется своей силой и властью. Роль домашней рабыни все же лучше, чем наложницы.

— Хорошо, мой господин, — с наигранной покорностью промолвила принцесса. — Я не стану спорить. Мне действительно нужно привести себя в порядок. Да простит меня Аллах, если я невольно обидела тебя, ведь твои чувства так искренни…

Ее сарказм не укрылся от Джамала.

— Ты не обидела меня, моя красавица, — в тон ей ответил он. — Я же сказал, что готов подождать.

— Значит, ты по-прежнему верен данному тобой слову?

— Разумеется. Я еще никогда не нарушал его, это дело чести.

—Даже если слово дано бесправной рабыне? — недоверчиво спросила Зара.

— Тогда — тем более, — серьезно ответил он.

Она впервые посмотрела на него с уважением.

Перед ними высились массивные двустворчатые ворота, искусная резьба которых изображала сладострастные сцены любовных забав.

— Ты права, — продолжил Джамал, — это действительно вход в гарем. И ты будешь жить там вместе с моими наложницами. Но у них больше свободы, чем ты думаешь. Они, например, могут покидать его и возвращаться, когда им заблагорассудится… хотя, конечно, есть определенные ограничения. Им дозволено посещать деревню в базарные дни и даже ездить в Мекнес, но только в сопровождении Хамета и нескольких стражников. Но ты, красавица, всего лишь рабыня, и это на тебя не распространяется. Твой дом отныне — это только дворец, двор и сад, но дальше — ни шагу!

С этими словами он открыл тяжелую створку ворот и подтолкнул девушку вперед.