Сокровища сердца

Мейсон Конни

Коуди Картер, бродяга-ковбой, в прошлом — военный разведчик, привык не доверять людям, во всем полагаясь лишь на самого себя. Но внезапно жизнь озлобленного «одинокого волка» круто изменилась благодаря встрече с прелестной, чистой девушкой Кэсси. Коуди с изумлением обнаружил, что и в его ожесточенном сердце есть место для беззаветной любви и подлинной нежности…

 

Пролог

Сент-Луис. Апрель 1868 года

В доме было темно, лишь из-под дверей кабинета пробивалась тонкая полоска света. Двое детей осторожно и абсолютно бесшумно спускались по деревянной лестнице. Внезапно из кабинета послышались голоса; разговор шел в повышенном тоне. Дети остановились и начали прислушиваться. Впрочем, их двоюродный дядя, полагая, что ребята спокойно спят в своих постелях наверху, вовсе не опасался, что его услышат. Странные и пугающие слова отчетливо доносились из-за двери:

— Хватит извинений, Конрад! Ты меня понял? Если провалишь дело и на этот раз, то больше ничего от меня не получишь.

— О чем они говорят? — прошептал семилетний Брэди на ухо своей старшей сестре.

— Молчи и слушай! — шикнула на него десятилетняя Эми.

— Но я же не виноват, что этих паршивых маленьких ублюдков спасли в самую последнюю минуту! — оправдывался Конрад. — Они наверняка попали бы под поезд, не вмешайся какой-то идиот, вообразивший себя добрым самаритянином. Честное слово, можно подумать, будто их жизнь кто-то охраняет!

— Ладно тебе! «Охраняет»! Лучше смотри, чтобы в следующий раз никого не оказалось поблизости, — проворчал Джулиан Мастерс.

— Это они про нас? — Голос Брэди дрогнул — мальчик вспомнил вчерашнее происшествие. Несмотря на свой возраст, он отлично понимал, какой опасности они подвергались, какая ужасная трагедия могла бы произойти…

— Конечно, про нас! — чуть раздраженно шепнула более проницательная Эми. — Дядя Джулиан хочет, чтобы мы умерли.

По спине Брэди пробежали мурашки, и он выдохнул с присвистом:

— А я думал, что он нас любит! Что же нам теперь делать?

— Тс-с! Ты что-нибудь слышал? — быстро проговорил Мастерс, жестом прерывая тираду Конрада.

Мужчины замерли на месте, ожидая повторения насторожившего их звука. Но вокруг было тихо.

— Можете не беспокоиться: на этот раз я позабочусь о них как следует, — переведя дыхание, продолжил Конрад.

— Да уж, надеюсь. Я оплатил твои хлопоты более чем кругленькой суммой. Тебе пора, а то, несмотря на поздний час, эти сопляки, чего доброго, заглянут сюда, и тогда…

Услышав приближающиеся шаги, дети в панике переглянулись. Эми инстинктивно схватила брата за руку и потащила вниз, в вестибюль, к стоящему у стены столу. Едва они успели забраться под это ненадежное укрытие, как двери кабинета отворились; сноп света залил лестничный пролет.

Дрожащие от страха дети прижались к самой стене; словно в тумане они увидели ноги Конрада, прошагавшего к выходу… Джулиан Мастерс продолжал стоять у дверей кабинета, напряженно вглядываясь в вестибюль; там вроде никого не было, но Мастерс чувствовал чье-то присутствие. Его темные колючие глаза, обшаривавшие прихожую, остановились наконец на единственном предмете мебели, стоящем возле выхода. Чуть заметное движение теней под столом насторожило Мастерса, и он тотчас же понял, что там прячутся дети. И что они наверняка слышали его разговор с Конрадом!

— Ах вот как?! — угрожающе рявкнул он. — Негодники! Что это вы делаете под столом? Вы подслушивали, да? Ну так поделитесь с дядей тем, что услышали, вы, мерзкое отродье!

— Мы… мы просто немного проголодались и хотели что-нибудь перекусить, — робко проговорила Эми, высовывая голову из-под стола. — И мы вовсе не слышали, о чем вы говорили с мистером Конрадом, — наивно добавила она.

Разумеется, Джулиан сразу понял, что Эми не смогла бы упомянуть имя Конрада, если бы не подслушивала.

— Та-ак… Значит, вы все знаете?.. Дело плохо: теперь мне придется действовать самому. Да-да, самому. И на этот раз никто не придет к вам на помощь, будьте уверены! — Голос его дрожал от ярости. — Недоноски несчастные! Подумать только: какие-то жалкие ублюдки владеют целой кучей денег! А денежки эти гораздо больше нужны мне. Да-да, мне!

Хотя Эми было всего десять лет, она знала, что покойные родители, Джозеф и Дора Трентон, оставили ей с братом большое наследство, а Джулиан Мастерс назначен их опекуном. Но, разумеется, девочке не было известно, что их двоюродному дяде — как единственному родственнику — достанется все, если она и Брэди не доживут до совершеннолетия. Ей и в голову не приходило, что дядюшка предпримет какие-то действия, чтобы именно так и произошло. И если бы им не захотелось есть, если бы они не проснулись и не отправились на поиски съестного, то планы дяди и Конрада так и остались бы для них тайной, а следовательно…

— Что он хочет с нами сделать? — прервал размышления Эми испуганный шепот Брэди. Еще никогда мальчику не было так страшно.

— Не знаю, — тоже шепотом ответила Эми.

— Он сделает нам больно?

— Я этого не допущу. Знаешь, я кое-что придумала. Уже целых два года — с тех самых пор, когда трагически погибли их родители, — Эми была защитницей брата. Девочка понимала, что Брэди во всем полагается на нее и сейчас надеется, что она спасет их от этой опасности.

— Дай мне руку. Постараемся выскочить через главный вход, — еле слышно произнесла она.

Звать на помощь было бесполезно: никто из слуг не ночевал в доме. Джулиан Мастерс был слишком скуп, чтобы платить за круглосуточное обслуживание, несмотря на то, что деньги на это выделялись из средств детей.

— Ну же, вылезайте скорее, ребятки! — вкрадчиво сказал Джулиан, собираясь спуститься по лестнице. — Я не причиню вам никакого вреда. Я просто пошутил. Ну, не бойтесь — ведь я ваш добрый дядюшка…

Однако выражение лица Мастерса отнюдь не соответствовало сказанному. И Эми решила не дожидаться ответа на вопрос: что именно хочет сделать дядя?

— Давай! — скомандовала она, хватая Брэди за руку и выволакивая его из-под стола.

Увидев, что дети бегут к двери, Джулиан разразился яростной бранью.

— Ах вы, сопляки несчастные! Неблагодарные твари! Чертовы гаденыши! Сейчас я вас догоню, и вы здорово пожалеете о том, что посмели меня ослушаться!

Джулиан ринулся было в вестибюль. Но, поскольку был грузен, а потому неуклюж, споткнулся на первой же ступеньке и кубарем покатился вниз.

Дети с ужасом смотрели, как бьется о лестницу и переворачивается его тело, пока дядя не растянулся на каменном полу всего в нескольких дюймах от них. Он лежал неподвижно; изо рта и носа сочилась кровь.

— Он… он умер? — спросил Брэди дрожащим голосом.

— Да… Наверное… — ответила Эми, потрясенная не меньше брата.

— Господи, что же нам теперь делать?

Личико Эми нахмурилось. Задача была непосильной для ее десяти лет. Что, если человек по имени Конрад придет за ними, когда узнает о смерти дяди Джулиана? А полиция? Ведь их с Брэди могут обвинить в убийстве дяди и даже посадить в тюрьму! В конце концов Эми была всего лишь маленькой девочкой, которая к тому же только что узнала о коварных замыслах дяди и вслед за этим стала свидетельницей его смерти. Все это отнюдь не помогало ей мыслить логично. Больше всего она боялась, что их могут арестовать или отправить в приют. Оба варианта казались Эми одинаково ужасными. И когда она в конце концов приняла решение, то оно показалось ее детскому разуму единственно приемлемым.

— Мы должны уйти отсюда. — Твердая уверенность в собственной правоте придала ей мужества.

— Уйти? Но куда же мы пойдем? — Брэди был явно напуган: ведь этот дом был единственным, который он знал.

— Я еще не придумала, но любое место лучше, чем тюрьма или сиротский приют. Ведь тебе туда не хочется?

Брэди решительно затряс головой.

— Тогда пошли, а то могут появиться слуги и нас обнаружат. Вряд ли они станут на нашу защиту. Если бы это была прежняя прислуга… Но дядя Джулиан уволил всех, кто работал в доме раньше, и нанял новых слуг, которые нас не любят — так же, как и он.

Брэди вложил свою ручонку в руку сестры; его теплые карие глаза излучали абсолютное доверие. Они вышли из дома…

 

Глава 1

Сент-Луис. Апрель 1868 года

Коуди Картеру в Сент-Луисе, в общем-то, нравилось, В этот чудесный апрельский день 1868 года город выглядел шумным и суетливым. Некоторые называли Сент-Луис «воротами на американский Запад». Его ныне разросшийся центр и впрямь послужил когда-то своеобразным трамплином для множества экспедиций, отправлявшихся на Дикий Запад. Но сейчас город был уже достаточно велик, чтобы в нем можно было хорошенько развлечься, а его обитатели достаточно воспитаны, чтобы не обращать внимания на индейскую внешность Коуди. Он был одет в брюки из оленьей кожи, такую же куртку с бахромой; на глаза нависали поля шляпы — память об армейский днях.

Коуди Картер немного постоял перед зданием с вывеской «Веселый дом Сэл», затем решительно толкнул калитку и направился к входной двери. Было только семь часов вечера, но из открытых окон уже доносился шум разудалой пирушки.

Коуди провел военные годы разведчиком на Западе, но, как только был провозглашен мир, отправился на поиски более спокойного места. Он осел в Сент-Луисе два года назад: нашел себе место верхового охранника на Баттерфилдской почтовой линии. Это был такой же труд, как и любой другой, да и платили за него неплохо. Собственно говоря, одинокий и не имеющий никаких связей, Коуди Картер и не мог рассчитывать на более значительную должность. Этому мешало слишком многое. Никто не решился бы предложит» достойную и выгодную работу полукровке — мать Коуди была индианкой, — да еще и незаконнорожденному, сыну владельца процветающего ранчо в Канзасе, Впрочем, последнее обстоятельство не помешало бы Коуди обойти любого, кто рискнул бы состязаться с ним в ругани или стрельбе. Но, к чести Картера, в противоречие с законом он никогда не вступая: зная, как закон относится к метисам вроде него, он старался всегда держаться в его рамках.

Высокий, с саженными плечами и широкой грудью, Коуди был из породы тех парней, о которых принято говорить, что они недаром носят брюки. Он невольно притягивал к себе взгляд»! представительниц прекрасного пола. Великолепное сложение, крепкое, мускулистое тело, мужественные черты, блестящие черные волосы, стянутые на затылке кожаным ремешком, — и поразительно голубые глаза, совершенно неожиданные на таком смуглом лице…

Дверь в заведение Сэл открылась сразу. Коуди вошел внутрь и с ленивым интересом оглядел весьма облегченные наряды присутствующих дам. На собственном горьком опыте он уже имел случай убедиться, что так называемые «порядочные женщины» созданы не для полукровок. Приехав в Сент-Луис, он без памяти влюбился в страстную черноглазую красавицу Лайзу Паксон. Влюбился так, что даже впервые в жизни почувствовал несвойственную ему ранее потребность Б респектабельности и стабильности, которыми наслаждаются обычные люди. Да еще, как идиот, вообразил, что Лайза отличается от других женщин, презирающих таких, как он.

Он нежно ухаживал за любимой, наивно полагая, что и она отвечает ему взаимностью. Так продолжалось до того дня, когда Коуди решился сделать Лайзе предложение. Раскрывая перед Лайзой свое сердце, Картер, конечно же, поведал ей и о том, что он незаконнорожденный и полукровка.

Господи! Он, наверное, никогда не избавится от чувства унижения, которое вызвал у него презрительный смех Лайзы! И никогда не забудет ее резкого и жестокого ответа.

— Паксоны не выходят замуж за ублюдков! — отчеканила Лайза. — Да как ты смеешь… Если бы я знала! Почему ты не сказал мне обо всем раньше? Замуж за тебя?! Даже если ты останешься единственным парнем на земле, и тогда тебе не видать моей руки! Я не хочу превращаться в посмешище для всего города.

Для Коуди эта история послужила отличным уроком. С тех пор он ограничил свое общение с женщинами краткими связями с проститутками. Да и вообще кому нужна жена? Или дети? Тьфу! Дети… Это слово всегда напоминало Коуди о его собственном детстве, превращенном в настоящий ад сводным братцем Уэйном…

— Если ищешь подружку, ковбой, ты пришел туда, куда надо, — приветствовала Коуди Сэл Спаркс, окидывая его оценивающим взглядом с головы до ног. — Сдается, я уже видела тебя здесь пару раз?

— Точно, пару раз, — ответил Коуди, одарив кокетливую хозяйку неотразимой улыбкой. Вообще-то он редко улыбался, но когда это случалось, то вокруг словно становилось светлее.

— Как будешь развлекаться, ковбой? Уже решил, что ты хочешь? Выпивку, женщину? — спросила Сэл, завороженная мужественной красотой этого высокого и смуглого парня.

— Ага!.. Женщину.

— Ну что ж, прекрасно. Меня зовут Сэл. Может, я тебе подойду? — с вызывающей улыбкой спросила хозяйка.

В глазах Коуди промелькнула искра интереса. Он неторопливо оглядел фигуру женщины. Коуди видел Сэл раньше, но в постели с ней не бывал и вроде бы даже ни разу не разговаривал.

Сэл была немного старше, чем хотелось бы Коуди, но к ее внешности он не мог предъявить никаких претензий: тонкая, изящная фигура, высокая, соблазнительная грудь, кудрявые волосы приятного каштанового цвета, привлекательные, почти безупречные черты лица… На вид ей можно было дать лет тридцать.

— Прекрасно подойдешь, Сэл, — медленно проговорил он.

— Как тебя зовут, ковбой?

— Друзья называют меня Коуди, — ответил Картер и чуть не рассмеялся: тех, кого он мог назвать друзьями, было считанные единицы.

— Отлично, Коуди! — произнесла Сэл, как бы пробуя его имя на вкус. — Что-нибудь выпьешь или…

— Если ты не возражает», Сэл, то я бы сначала поднялся с тобой наверх. А потом можно и выпить.

Он еще раз улыбнулся, и Сэл неожиданно ощутила, что ей нестерпимо хочется поскорее отправиться с этим ковбоем в свою комнату. Хотя резкие черты его гордого лица и смуглая кожа явно указывали на примесь индейской крови, Сэл меньше всего интересовала сейчас его родословная: Коуди был самым привлекательным и крутым парнем из всех, кого она видела за чертовски долгое время, а это для женщины ее профессии говорило о многом.

«Я должна оставить его только для себя», — думала Сэл, поднимаясь с Коуди по лестнице и сжимая его руку.

Кэсси Фенмор быстро пересекла холл второго этажа, торопясь покинуть заведение Сэл до того, как толпа ночных посетителей заполнит дом свиданий. Она и так задержалась дольше обычного — из-за того, что Сэл попросила подшить ей платье. А вообще Кэсси работала с шести утра до шести вечера и уходила до того, как начинали стекаться алчущие ночных развлечений клиенты. Служить горничной в публичном доме — занятие не из приятных. Кэсси пошла на это только потому, что заболела ее любимая бабушка и никто, кроме Сэл, не соглашался платить девушке жалованье, достаточное для покупки дорогих лекарств. А после смерти бабушки Кэсси осталась у Сэл, полагая, что обязана здесь работать из чувства благодарности.

Кэсси была очень хороша собой, и не слишком наблюдательный человек легко мог принять ее за одну из «девочек», обслуживавших клиентов заведения, тем более что «товар» у Сэл был отнюдь не второсортный. Со своими пышными локонами цвета спелой пшеницы и ясными зелеными глазами, двадцатилетняя Кэсси выглядела очаровательной, а ее точеная фигурка являлась предметом зависти девочек Сэл, и многие из них были благодарны хорошенькой горничной уже за то, что она не собиралась с ними конкурировать.

Кэсси вполне устраивала работа в «Веселом доме Сэл», и в целом она была довольна жизнью — насколько, конечно, может быть довольна жизнью одинокая молодая девушка без всяких связей, без знакомых и родни. Во всем мире у Кэсси был лишь один человек, которого она могла бы назвать родственником, но вот уже долгие годы он не проявлял к ней ни малейшего интереса: после смерти матери Кэсси он отправил осиротевшего ребенка жить к бабушке.

Должно быть, не захотел причинять себе лишнее беспокойство и хлопоты, связанные с воспитанием девочки. Кэсси понимала, как трудно растить ребенка мужчине, оставшемуся одиноким, и не очень осуждала его за то, что он переложил все свои забот на плечи старухи. Но того, что он попросту забыл о ее существовании, Кэсси простить не могла…

Девушка тихонько постучала в дверь комнаты Сэл и, не дождавшись отпета, проворно проскользнула внутрь. Быстро повесив в шкаф подшитое платье, Кэсси тут же поспешила к выходу: крикливо украшенные комнатки «Веселого дома Сэл» заставляли ее нервничать. Она начинала дрожать от страха, просто представляя, что в них обычно происходит. За время работы здесь Кэсси достаточно насмотрелась на мужчин и решила, что никогда не позволит никому из этих развратников делать с ней что-либо подобное. Лучше остаться старой девой, чем служить удовлетворению мужской похоти!

Выйдя в коридор, Кэсси сразу направилась к боковой лестнице, которой пользовалась прислуга. Центральная лестница предназначалась для гостей и выбранных ими женщин, и девушка предпочитала обходить ее: уже было несколько случаев, когда, встретив здесь задержавшуюся позже обычного на работе Кэсси, посетители принимали ее за одну из девиц. Воспоминания об этом были крайне неприятными, и девушка старалась сделать все возможное, чтобы снова не попасть в подобную ситуацию…

Пока Коуди поднимался по лестнице, улыбка не покидала его лица. Он не сомневался, что проведет в постели с Сэл незабываемый вечер. Чувствовалось, что хозяйка заведения — отменная любовница, и он заранее предвкушал удовлетворение и расслабленность после пары часов интимных наслаждений. Уже долгое время Коуди не был с женщиной: по роду занятий ему приходилось постоянно быть в дороге, и для походов к Сэл или в любой другой бордель возможностей почти не оставалось.

Миновав последнюю ступеньку, Коуди на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание, и внезапно заметил в дверях одной из комнат очаровательную девушку. Коуди замер. Он тут же пожалел, что сразу принял предложение Сэл вместо того, чтобы хорошенько осмотреться в ее заведении. Никогда еще не встречал он подобной женщины. Как она хороша! Такое прелестное личико просто невозможно забыть. Как жаль, что он… Ну да ладно. Теперь уже жалеть поздно; но Коуди твердо решил, что узнает о девушке побольше на случай следующего посещения «Веселого дома». Не двигаясь с места, он восхищенными глазами провожал незнакомку, которая начала спускаться по лестнице в противоположном конце коридора, совершенно не подозревая о его присутствии и вообще о том, что за ней кто-то наблюдает. Коуди подумал, что никогда не забудет ее плавную походку, покачивающиеся стройные бедра и дивной красоты ножку, показавшуюся на долю секунды, когда девушка спускалась с лестницы, чуть приподняв юбку.

— Ты идешь, ковбой? — окликнула Сэл и обернулась, чтобы узнать, почему он остановился.

— Кто эта женщина?

Сэл проследила за взглядом Коуди.

— Это просто Кэсси. Она не для таких, как ты, — не задумываясь, ответила Сэл: она решила, что Коуди успел разглядеть грубую коричневую униформу Кэсси и сообразил, что это прислуга, а не одна из девиц.

Но поскольку Коуди меньше всего внимания обратил на одежду девушки, он понял слова Сэл по-своему, предположив, что эту красавицу хозяйка предназначает для определенных покупателей, имеющих средства, чтобы обладать таким свежим и соблазнительным сокровищем. И, заходя в комнату Сэл, Коуди дал себе зарок захватить при следующем посещении столько денег, за сколько можно купить расположение Кэсси на всю ночь, — и не важно, в какую сумму ему это обойдется…

Когда на следующее утро Коуди возвратился в занимаемую им меблированную комнату, там его ожидала телеграмма, присланная из Додж-Сити адвокатом по имени Корнелиус Уиллоуби, которому для поиска адресата понадобилась помощь агентства Пинкертона.

В тот же день, чуть позднее, аналогичная телеграмма была доставлена Кэсси Фенмор по месту работы.

Коуди сначала решил проигнорировать послание, но после долгих раздумий и нешуточной внутренней борьбы пошел на вокзал и взял билет до Додж-Сити. Затем побывал в конторе Баттерфилдской почтовой линии и попросил отпуск по семейным обстоятельствам.

Первой мыслью Кэсси было вообще забыть о существовании телеграммы. Но любопытство оказалось сильнее, и она купила билет до Додж-Сити по пути с работы домой. Следующую остановку она сделала в лавке, где приобрела необходимую для поездки одежду.

Коуди стоял, прислонившись спиной к стене станционного здания, прячась от прямых лучей солнца. Он курил длинную тонкую сигару и лениво разглядывал пассажиров, толпившихся на станции в ожидании поезда. Коуди достал из кармана часы, сверил время и досадливо нахмурился: поезд опаздывал. Чем бы себя занять? Его взгляд бесцельно блуждал по толпе, затем обследовал улицу напротив вокзала и остановился на небольшой булочной. Из ее открытых дверей доносился такой восхитительный аромат свежей выпечки, что Коуди сглотнул слюну. Только он начал подумывать о том, а не сбегать ли ему туда, чтобы купить одну из тех липких булочек с изюмом, которые хозяин как раз выкладывал на витрину, как вдруг боковым зрением заметил фигурки двух грязных, взлохмаченных ребятишек, словно из-под земли выросших возле булочной. Они остановились у дверей, и, когда булочник отвернулся в сторону, младший скользнул внутрь, быстро схватил с витрины пару булочек и сломя голову бросился бежать. Девочка, чуть постарше, улепетывала вслед за ним. Коуди почувствовал, что, сам не зная почему, желает удачи этим оборвышам, несущимся через улицу в сторону станции. Но, на беду ребятишек, хозяин заметил пропажу и припустил за ними. Коуди подумал, что, не поймай булочник девчонку, парнишке скорее всего удалось бы скрыться. Но когда мальчик понял, что его компаньонка схвачена, он сбавил скорость, а потом и новее остановился.

— Беги, Брэди, беги! Не останавливайся! — закричала девочка.

Мальчуган был явно растерян и до смерти напуган, но все же послушался приказания, повернулся и снова побежал.

Коуди оторвался от стены, чтобы получше разглядеть происходящее, и в этот момент мальчишка врезался В него со всего маху, чуть не сбив с ног. В грязных ручонках он сжимал булочки, словно они были из чистого золота. Через несколько секунд подбежал запыхавшийся булочник, таща за воротник девочку.

— Проклятые воришки! — заорал он, свободной рукой хватая Брэди и тряся его изо всех сил. — Выпороть бы вас, чтоб неповадно было! Только вот руки марать не хочется. Украли, мерзавцы? А кража — преступление. Так что пусть полиция с вами и разбирается!

— Нет, не надо полиции! Пожалуйста, не вызывайте полицию! — стала умолять девочка.

Коуди в жизни не видел более запуганных и забитых детей, и что-то дрогнуло в его сердце.

— А нельзя ли просто позвать их родителей? — спросил он, когда булочник потащил ребят за собой.

— Мы сироты, — робко проговорил мальчуган.

Эми даже застонала: не мог сказать ничего более умного!

— Тогда ваше место в приюте! — хозяин булочной.

— Нет! Мы не пойдем в приют! — Эми извернулась и с неожиданной силой ударила булочника ногой по голени.

— Ах ты дрянь! — взвыл он от боли и, выпустив Брэди, закатил Эми оглушительную затрещину.

Воспользовавшись моментом, Брэди немедленно впился зубами в руку врага.

Побагровевший от ярости булочник поднял руку, чтобы ударить мальчугана. Коуди не любил вмешиваться не в свое дело, но стоять и спокойно наблюдать, как здоровяк булочник чинит расправу над беззащитными детьми, он не мог.

— Подожди-ка секунду, парень! — сказал Коуди, перехватывая своей сильной рукой запястье хозяина булочной. — Не надо их бить, побойся Бога! Они же еще маленькие.

— Сегодня — воры, а завтра — убийцы! — рявкнул булочник, свирепо вращая глазами.

Слово «убийцы» напомнило бедняге Брэди события недавнего прошлого.

— Мы не убийцы! Мы никого не убивали! — зарыдал он.

— Конечно, никакие мы не убийцы, — быстро добавила Эми, пытаясь загородить брата.

— Знать ничего не хочу! Я должен сдать их в полицию. Если этих бродяжек не посадят в тюрьму, то прямиком отправят в сиротский дом, — прошипел булочник.

— Я заплачу за эти чертовы булочки! — сказал Коуди, доставая из кармана горсть монет, Он показал их булочнику, пристально посмотрев ему в глаза, и от этого взгляда на лбу мужчины выступили капельки пота. — На твоем месте, приятель, я постарался бы навсегда забыть об этом происшествии, — медленно проговорил Коуди.

Булочник подумал, что перед ним пара самых холодных голубых глаз, которые ему когда-либо встречались. Он был не настолько глуп, чтобы не почувствовать реальность угрозы, и к тому же заметил, что говорит с метисом, одним из тех ужасных парней, для которых перерезать кому-нибудь глотку — пара пустяков.

— Ну-у… если… если вы так считаете, мистер… — пробормотал булочник, отступая назад. — Но вы получше им растолкуйте, чтобы они держались подальше от моего магазина. Ведь в следующий раз вас может не оказаться поблизости.

Поскольку булочник бы труслив, то последние слова он произнес вполголоса и только тогда, когда убедился, что между ним и Коуди достаточно безопасная дистанция.

Коуди проследил, как он скрылся в своем заведении, а потом взглянул на ребят. Они уписывали хлеб с такой жадностью и скоростью, словно у них несколько дней крошки во рту не было.

— Э-э, малыши, да когда же вы ели в последний раз?

— Два дня назад. Мы нашли кое-что в ведре с отходами за салуном, — с набитым ртом проговорила Эми, судорожно проглотила здоровенный кусок булки и признательными глазами доверчиво посмотрела на Коуди.

— Дерьмо! — громко выругался Коуди, но, заметив округлившиеся глаза мальчика, закашлялся и сказал: — Я имел в виду, ерунда все это. А где же ваши родственники?

— У нас никого не осталось, — тихо сказал Брэди. — Вы не сдадите нас в приют, ведь нет?

— Так вот, значит, откуда вы сбежали, ребятки…

В голове Коуди пронеслись какие-то неясные воспоминания, и он внимательнее посмотрел на детей. Где же он их видел? И тут его озарило:

— Послушайте, а не вас ли я вытащил из-под колес поезда пару недель назад?

Эми уже давно узнала их тогдашнего спасителя, но решила, что лучше не заговаривать о том происшествии, если он сам первый не вспомнит. Сейчас она кивнула, подтверждая справедливость слов Коуди.

— Ну вы и мастера искать на свою голову приключений! У вас вообще-то есть место, куда пойти?

— Нет, совсем некуда!.. — всхлипнул Брэди.

— Как хоть вас зовут?

— Меня Брэди, а ее — Эми. Мы брат и сестра.

— Я так и понял, — сказал Коуди. У детей были одинаковые темные кудрявые волосы и карие глаза.

— Извините, ребятки, но больше ничем не могу вам помочь. Я уезжаю из города ближайшим поездом.

Он вытащил из кармана несколько банкнот и протянул Эми.

— Купите себе еды. И постарайтесь держаться подальше от неприятностей. Меня нисколько не удивит, если вас уже разыскивает полиция.

— Вы думаете, они знают? — Брэди побледнел как полотно.

— О чем знают? — Коуди совершенно не понимал, что имеет в виду этот мальчуган и почему они с сестрой так боятся полиции.

— Не обращайте на него внимания, мистер, — сказала Эми, незаметно толкнув брата в бок.

— Меня зовут Коуди. Коуди Картер. — Коуди недоумевал, зачем он назвал свое имя. Ведь скорее всего он видит этих ребятишек в последний раз.

— Спасибо вам за деньги, мистер Картер, — вежливо сказала Эми и добавила, обращаясь к брату: — Ну пошли. Нам пора.

Брэди смотрел на Коуди грустными и безнадежными глазами. И Коуди почувствовал, как его сердце, которое он давно уже считал просто куском холодного камня, вдруг затопило глубочайшее сострадание. Что за чертовщина! В этом не было никакого смысла. У него у самого в детстве хватало проблем, с чего бы ему сейчас разнюниваться из-за двух незнакомых бродяжек? Уэйн, брат Коуди по отцу, ненавидел его такой лютой ненавистью, что детство превратилось для Картера в сплошной кошмар. Наверное, если бы не трагическая смерть матери, которая погибла, когда Коуди был примерно в возрасте Эми, его жизнь была бы намного легче. Но прошлое изменить невозможно. Поэтому, оглядываясь назад, Коуди ощущал только горечь…

— Ну, малыши, пока. Берегите себя! — Коуди небрежно махнул рукой и повернулся в сторону перрона.

Вдали раздался гудок паровоза.

— Он кажется добрым дядей, — задумчиво произнес Брэди, глядя на удаляющуюся фигуру Коуди. — А почему у него такая темная кожа?

— Дядя Джулиан тоже казался добрым, когда только приехал к нам, — ответила Эми рассудительно. — А мистер Картер похож на одного из тех индейцев, которых мы видели па картинках в наших книжках. Наверное, он и вправду индеец.

— А мне не важно, кто он, — неожиданно твердо ответил Брэди. — Он все равно мне нравится.

Паровоз пыхтя остановился и с громким шипением выпустил мощные струи пара. Коуди взял свою сумку и присоединился к пассажирам, устремившимся к вагонам, на ходу размышляя о том, что неплохо было бы помочь тем несчастным ребятишкам чем-то большим. Неожиданно Коуди заметил в толпе женщину в трауре. Черное платье, несмотря на весь его унылый вид, тем не менее весьма соблазнительно развевалось при ходьбе.

Незнакомка очень торопилась, поэтому Коуди быстро отступил в сторону, дав ей пройти.

Траурное платье облегало стройную фигуру женщины, как перчатка; впрочем, даже если бы она была одета в орудийный чехол, и тот не смог бы скрыт» изумительно женственных линий ее тела. Из-под черной шляпки выбивались белокурые локоны; почти все лицо скрывала густая вуаль, видны были только изящный подбородок и полные алые губы. Заинтригованный, Коуди уставился на эти четко очерченные лепестки, и в этот момент женщина проскользнула мимо него всего в нескольких дюймах. Коуди еще ни разу не встречал женщину, которая могла бы очаровать его с первого взгляда или возбудить его любопытство своей таинственностью. Незнакомке это удалось. Даже юбка ее шуршала как-то по-особому возбуждающе. Коуди перевел взгляд на ноги женщины и восхищенно замер, следя за плавным покачиванием стройных бедер. Женщина вошла в вагон. Коуди бросился за ней и успел занять место прямо напротив.

Ему показалось, что таинственная дама смотрит на него, но, поскольку ее лицо было скрыто вуалью, Коуди так и не разобрал, какое он произвел впечатление. Женщина повернулась к окну. Коуди откинулся на спинку сиденья, надвинул шляпу на глаза и дал волю своему воображению. Ему доставляло удовольствие мысленно рисовать ее портрет. Наверняка она молода, очаровательна и свежа. Да, Коуди был не на шутку заинтригован.

Машинист дал два длинных свистка, предупреждая замешкавшихся на платформе об отправлении поезда. Затем проводник поднял откидные ступеньки и проводил последних пассажиров в вагон.

Стоя в тени вокзального здания, Эми и Брэди задумчиво наблюдали за медленным движением колес.

— Я бы хотел поехать вместе с мистером Картером, — грустно произнес Брэди.

— Ты даже не знаешь, куда он отправляется, — отозвалась Эми.

— А какая разница? Идти нам все равно некуда. Кроме того, он хороший человек. Интересно, он женат? Может быть, у него есть дети нашего возраста?..

— Сомневаюсь, — ответила Эми, настроенная более скептически, — Мистер Картер не похож па человека, у которого могут быть жена и дети. Выброси его из головы, Брэди. Я о тебе позабочусь. Пойдем, нам нужно уходить отсюда. Теперь у нас есть деньги, и мы купим настоящей еды.

Брэди хотел было последовать за сестрой, но краем глаза вдруг заметил какое-то движение возле угла станционного здания. Оттуда, угрожающе размахивая руками, несся к ним какой-то мужчина.

— Эй вы, а ну подождите-ка!

— Эми, смотри! Это, наверное, мистер Конрад. Он хочет нас убить! — закричал Брэди и крепко вцепился в платье сестры.

Эми оглянулась и увидела бегущего к ним незнакомца. Она, не раздумывая, схватила Брэди за руку и бросилась вперед.

— Куда ты меня тащишь?

— Не разговаривай! Беги! — выдохнула Эми, увлекая брата за собой. Но к великому ужасу детей, из-за другого угла вокзала показался второй человек, явно намереваясь их перехватить. Брат и сестра заметались, запертые между движущимся составом, зданием вокзала и двумя преследователями. Но мужчины не приняли в расчет изобретательность Эми.

— К поезду! Быстро! — крикнула девочка, мгновенно оценив обстановку и выбрав единственный путь к спасению.

Но поезд уже набрал довольно большую скорость, а ступеньки подняты; забраться можно было только в багажный вагон, да и то при известной ловкости.

— Лезь, Брэди! — скомандовала Эми, судорожно подталкивая брата вперед.

Тот инстинктивно повиновался и, ухватившись за поручень, с неожиданным проворством вскарабкался на площадку тамбура.

— Скорее, Эми! — рыдал Брэди, чувствуя, как ускоряется движение состава.

Он протянул сестре руку; их пальцы соприкоснулись, разжались, опять сомкнулись. Брэди вцепился в ладошку сестры и тащил изо всех сил… Наконец Эми невероятным усилием удалось подтянуться, и, тяжело дыша, она ввалилась в вагон…

Бледные, мокрые от пота, дети молча, в какой-то прострации наблюдали, как постепенно удаляется платформа, на которой остались, что-то крича и потрясая кулаками, их преследователи.

Брат и сестра понимающе улыбнулись друг другу и уселись на пол, чтобы перевести дыхание.

— Как ты думаешь, куда мы едем? — спросил Брэди, когда станция окончательно скрылась из вида.

— Не знаю. — Эми задумалась. После долгого молчания она произнесла: — Я уверена в одном: для нас сейчас любое место лучше Сент-Луиса. Как ты думаешь, дядя Джулиан действительно умер?

— Конечно. Во всяком случае, выглядел он как мертвый.

Несколько минут они обсуждали эту тему, затем умолкли, измученные пережитым потрясением.

Неожиданно Брэди вздрогнул.

— А вдруг они пас здесь найдут? — испуганно спросил он сестру. — Как мы заплатим за билеты? Могу поспорить, что мистер Картер нам поможет, если мы попросим, — тут же успокоенно сказал он.

Брэди всегда был большим оптимистом, нежели его сестра.

— Возможно, — не без иронии ответила Эми, которая, хоть и была старше Брэди всего лишь на три года, отнюдь не питала больших иллюзий относительно Коуди Картера. — Да не беспокойся ты, Брэди, я обо всем позабочусь. Разве я тебя когда-нибудь подводила? Эми резко отвернулась в сторону: младшему брату вовсе не следует видеть, что подбородок у нее трясется и она вот-вот расплачется. Она должна быть мужественной, чтобы спасти Брэди. Мерный перестук колес привел Коуди в задумчивое настроение. Итак, он едет в Додж-Сити — город, где провел свое неприкаянное детство… События пятнадцатилетней давности вставали перед глазами Коуди так ярко, будто происходили вчера.

Ему тогда исполнилось пятнадцать. Пять лет назад умерла его красавица мать, и вот отец, Бак, только что возвратился из Сент-Луиса с молодой женой и ее пятилетней дочерью. Последний год прошел на ранчо довольно мирно, так как сводный братец Коуди Уэйн уехал учиться в колледж, а Бак был постоянно занят хозяйственными делами. Без Уэйна, который вечно издевался над братом — даже это слово он произносил как бранное! — Коуди был почти что доволен жизнью: хоть никто не тыкал в нос, что он незаконнорожденный полукровка.

Конечно, если бы Бак женился на его матери, Коуди был бы гораздо счастливее. Но Сверкающая Звезда досталась хозяину ранчо в обмен на несколько голов скота, когда голодающее племя индейцев случайно забрело на земли Бака. Так как его жена, мать Уэйна, скончалась при родах всего несколько месяцев назад. Бак с удовольствием взял Сверкающую Звезду в свой дом и в свою постель. Того, что отец никогда даже не помышлял жениться на ней, Коуди до сих пор не мог ему простить.

Жестокость и ненависть Уэйна отравили детство Коуди. Уэйн, старше почти на десять лет, избивал сводного брата, всячески издевался над ним, подстраивая самые гнусные каверзы; так продолжалось до тех пор, пока Коуди не сравнялось четырнадцать, — к тому времени он подрос и набрался достаточно сил, чтобы давать отпор хиловатому Уэйну.

Коуди никогда не был ябедой, поэтому не обращался за помощью к Баку, предпочитая улаживать свои трудности самостоятельно. К тому же отец вряд ли принял бы его сторону: Коуди с самых ранних лет понял, что Бак предпочитает своего законного белого сына индейскому полукровке.

Вскоре после того, как Уэйн уехал в денверский колледж, Бак отправился в Сент-Луис и вернулся оттуда со сногсшибательной женой-блондинкой. Ее звали Линда, и она привезла с собой пятилетнюю дочь от первого брака. Как ни странно, Коуди забыл даже имя этой девочки. Ему смутно помнились лишь очень светлые, как у матери, волосы и круглое личико херувима.

Будучи почти вдвое моложе мужа, Линда вскоре «положила глаз» на Коуди, который рано развился физически и к пятнадцати годам превратился в крепкого и красивого юношу. Поначалу она бросала на него откровенно призывные взгляды, старалась ненароком коснуться его тела… Затем случилось то, что должно было случиться: однажды Коуди обнаружил ее в своей постели, где Линда взяла его нетронутую юность, предложив взамен искусные любовные утехи. Происшедшее потрясло Коуди. На следующее утро он еще был словно в шоке, чувствовал себя донельзя смущенным, почти что уничтоженным. Не имея смелости взглянуть отцу в глаза, мучимый сознанием своей вины, Коуди потихоньку уложил сумку и улизнул из дома, поклявшись не возвращаться на ранчо, пока там будет жить Линда. Поскольку у Бака были Уэйн и новая жена, Коуди решил, что отец не станет слишком сожалеть о его бегстве. Уезжая, юноша дал себе слово, что не будет претендовать на ранчо или любую другую часть отцовского имущества: права на него принадлежат законному сыну, Уэйну, и детям, которые могут появиться у Бака и Линды.

С того дня, когда в последний раз переступил порог Каменного ранчо, он никогда не оглядывался назад. Разъезжая по всему Западу вплоть до Калифорнии, зарабатывая на жизнь помощью фермерам, забоем скота и поездками с переселенцами в качестве проводника, он возмужал и заматерел, научился защищать себя от людей, считавших, что полукровки — их законная добыча, приобрел определенную известность в качестве искусного стрелка. Коуди научился обращаться с оружием не потому, что так уж стремился к этому. Просто однажды он отчетливо осознал, что обязан быть на «ты» с карабином и пистолетом, если хочет отбить охоту приставать к нему у тех, кто считает метисов ублюдками, недостойными Ходить по земле.

В конце концов Коуди поступил на службу в армию, став разведчиком и проводя дни и ночи в поиске, участвуя в подавлении восстания индейских племен в Аризоне и Нью-Мексико. Затем он пришел к выводу, что война — дело бессмысленное, и после завершения боевых действий распрощался с армией. За все это время он ни разу не связывался с Баком, никогда не ездил на Каменное ранчо. Ему казалось неловким и неприличным даже смотреть на отца после того, как он и Линда обманули старика: Коуди не утешал себя мыслью, что он был тогда всего лишь юным простофилей, попавшимся на крючок искушенной и похотливой женщины.

Хотя с тех пор у Коуди было много связей, первый «любовный» опыт навсегда поселил в его душе недоверие к особам женского пола вообще и к женам в частности. Он также хорошо помнил, что Бак пренебрегал им и что маленькая дочка Линды была предоставлена сама себе и практически лишена забот матери, жаждавшей только развлечений. Все это привело Коуди к решению никогда не жениться и не иметь детей, В свои тридцать лет он был один как перст и свободен, как ветер. После выхода в отставку он обосновался в Сент-Луисе и нашел подходящую работу. Тут его в конце концов и разыскал адвокат отца.

Бак умер, и теперь Коуди должен был присутствовать на оглашении его завещания.

 

Глава 2

Кэсси украдкой поглядывала на одетого в костюм из оленьей кожи мужчину, сидевшего напротив. Ей показалось, что он спит, и, отвернувшись от окна, девушка посмотрела на своего попутчика уже не таясь. Торопясь к поезду, Кэсси успела заметить, как он ее разглядывал, как его цепкие глаза оценивающе пробежались по ее платью и остановились на вуали, слоено пытаясь проникнуть под нее. А когда он уселся напротив и уставился на ее губы, девушка невольно опустила голову: у незнакомца был слишком пронизывающий, почти гипнотический взгляд.

Кэсси сразу поняла, что он метис. Выразительные черты лица, имевшего медный оттенок, оттенялись густыми черными бровями, под которыми сверкали ярко-голубые глаза, резко контрастирующие с блестящими, цвета воронова крыла волосами и смуглой кожей. Кэсси скользнула взглядом по его сильным коричневым рукам, лежащим на коленях. Брюки из оленьей кожи так туго обтягивали бедра незнакомца, что казалось, вот-вот лопнут. Он был широк в плечах, с мощной грудью и тонкой талией. Неожиданно в глубине сознания Кэсси промелькнула мысль, что она уже встречала этого человека, но где и когда это было, вспомнить не смогла и решила, что, должно быть, скорее всего видела его в заведении Сэл.

Путь до Додж-Сити занимал целых два дня, и Кэсси подумала, что во избежание недоразумений не следует даже виду подавать, что метис ее заинтересовал, и, разумеется, не давать ему ни малейшей возможности для знакомства.

Странно, его присутствие почему-то вызывало у нее чувство волнения, от которого у Кэсси горели щеки. Слава Богу, что ее лицо скрывает вуаль! А все-таки интересно: кто он такой? Разорившийся ковбой или бесшабашный искатель опасных приключений? Может быть, смешанная кровь сделала его изгоем в обществе и белых, и индейцев?

Кэсси мысленно одернула себя, поняв, что, пожалуй, чересчур увлеклась таинственным незнакомцем. Она отвернулась и снова стала смотреть в окно, однако почти не замечала мелькавших пейзажей. Вскоре усталость сморила ее: под монотонный стук колес Кэсси, закрыв глаза, склонила голову на плечо и постепенно погрузилась в сон.

А Коуди вовсе не спал. Сквозь прикрытые ресницы он наблюдал, как она разглядывает его, оценивает сложение, пытается угадать возраст, национальность, род занятий, и неожиданно почувствовал нарастающее желание. Господи! Да эта женщина даже не подозревает, что она с ним делает! Коуди переместил руки и как бы невзначай прикрыл ту часть тела, которая под бесцеремонным взглядом незнакомки независимо пробуждалась к жизни. Хотя лицо попутчицы почти полностью было скрыто вуалью, то, что Коуди видел, выглядело чрезвычайно возбуждающе. Когда женщина отвернулась к окну, он чуть заметно усмехнулся. А затем голова ее стала медленно клониться на сторону. Коуди понял, что незнакомка заснула, и решил воспользоваться этим, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Он неторопливо прошелся глазами по ее груди, туго натягивающей платье, затем взгляд его спустился к талии, потом чуть ниже; Коуди привели в восхищение соблазнительно округлые линии вырисовывающихся под платьем бедер. К сожалению, длинный подол закрывал ее ножки. Впрочем, Коуди готов был с кем угодно побиться об заклад, что у этой женщины они длинные и стройные.

Он перевел взгляд на ее чувственные губы и в этот момент заметил, что незнакомка все сильнее клонится набок. Она могла вот-вот упасть, и Коуди быстро пересел на соседнее место и подставил свое широкое плечо. Голова спящей женщины покорно опустилась на эту надежную опору, а тело оказалось крепко прижатым к телу Коуди. Это прикосновение было настолько волнующим, что Картер лишь усилием воли заставил свои руки лежать спокойно, хотя они так и тянулись ее обнять. Что, к дьяволу, с ним происходит? Для него было абсолютно несвойственно так возбуждаться в присутствии незнакомой женщины, да к тому же одетой во вдовий наряд. Господи, да в конце концов под этой чертовой вуалью вполне могла скрываться образина страшнее смертного греха!

Кэсси поерзала во сне, устраиваясь поудобнее; она даже не подозревала о той буре, которую вызвала в сидящем рядом мужчине. Впрочем, она находилась в столь же полном неведении и относительно того, что возле нее вообще кто-то сидит.

Кэсси проснулась, когда уже стемнело и поезд остановился в маленьком городке, у вокзала, где пассажиры могли немножко размяться и купить какую-нибудь еду. Сначала девушка почувствовала, что ее щека покоится на чем-то мягком. Кэсси открыла глаза, медленно приходя в себя после сна, и вдруг обнаружила, что ее голова удобно расположилась на чьем-то плече, а тело прижимается к крупной мужской фигуре.

Кэсси резко отшатнулась, издав удивленное восклицание. Она испытывала замешательство оттого, что позволила себе уснуть, а кто-то истолковал это в свою пользу.

— Как вы посмели, сэр!

У нее был грудной, чуть хрипловатый голос, в котором Коуди почудилось что-то знакомое. Она выпрямила спину, решительным движением поправила шляпку и, ожидая объяснений, требовательно повернула к нему лицо, скрытое вуалью.

— Я не имел в виду ничего дурного, мэм, — растягивая слова, ответил Коуди, и уголки его губ приподнялись.

Кэсси не была готова к сокрушающему эффекту этой улыбки, совершенно изменившей его лицо, и несколько растерялась.

— Вы уснули. И свалились бы на пол, если б я не подставил вам свое плечо.

— Все равно это вас не оправдывает, — взяв себя в руки, возмущенно ответила она. — Я даже не знаю, кто вы такой!

— Это упущение можно исправить.

— Не стоит! — фыркнула Кэсси.

Коуди уже собирался представиться, невзирая на то, хочет она или не хочет знать его имя, но тут в проходе появился проводник и громко объявил, что у пассажиров есть полчаса и они могут выйти в город.

Одарив Коуди уничижительным взглядом, Кэсси встала, гордо оправила платье и последовала за галдящими пассажирами. Когда вагон опустел, Коуди поднялся с сиденья и тоже направился на перрон.

— Почему мы остановились? — спросил Брэди, когда состав, дернувшись в последний раз, застыл на сонной маленькой станции безвестного городка.

— Наверное, для того, чтобы пассажиры могли купить еды, — предположила Эми.

— Ой, как хочется есть!

— Мне тоже, но выходить нельзя: мы еще слишком близко от Сент-Луиса. Может быть, на следующей остановке… Разочарованный Брэди вновь прилег на какие-то сумки, сложенные в углу багажного вагона, и стал вспоминать все свои любимые лакомства.

— Мистер Картер идет! — взволнованно воскликнула Эми, увидев появившегося на перроне Коуди.

Брэди моментально подскочил к сестре:

— Кап ты думаешь, он поедет дальше? — Скорее всего. Он вышел без сумки.

Дети смотрели в приоткрытую дверь вагона до тех пор, пока машинист не дал свисток, призывающий на посадку. Увидев Коуди, который возвращался к поезду, брат и сестра молча улыбнулись друг другу и вернулись в свой уголок. По какой-то непонятной причине Коуди стал для них очень важным и нужным человеком.

Садясь в вагон, Кэсси слегка волновалась. Судя по всему, этот красавчик-метис решил обратить на нее свое благосклонное внимание. Он, конечно, не так глуп, чтобы приставать к ней на людях, и все же Кэсси постоянно чувствовала его настойчивое стремление держаться поблизости от нее. Он что, не понимает, что ей хочется побыть одной? Кэсси встречала слишком много похожих на него мужчин: бесцеремонных, дерзких, чертовски самоуверенных. Но, похоже, этот превзошел всех: его не остановило даже то, что она в глубоком трауре, а лицо ее закрывает вуаль. Нет, какова наглость! От досады Кэсси закусила губу. Она специально оставалась на перроне до последней минуты, надеясь, что потом сумеет найти себе место подальше от этого полукровки. Однако ее уловка не удалась.

В поезде появились новые пассажиры, и незанятым осталось лишь одно место — прямо напротив метиса. Очевидно, Кэсси была не единственной, кто хотел сидеть подальше от этого человека, который казался подозрительным и очень опасным. С трудом подавив тяжелый вздох разочарования, Кэсси подобрала юбку и опустилась на сиденье. Остаток ночи она провела в героической борьбе со сном — чтобы недавний инцидент не повторился и коварный незнакомец не смог бы даже не секунду приблизиться к ней.

На следующее утро Коуди проснулся как раз в тот момент, когда солнце пробилось сквозь толщу серых пушистых облаков. Он ухмыльнулся, заметив, что «женщина в черном» — он решил называть ее про себя именно так — застыла в напряженной позе, в которой сидела вчера, когда он засыпал. Ее не в меру щепетильное поведение изрядно позабавило Коуди. Неужели она всерьез полагала, что он набросится на нее прямо здесь, в поезде? Черт побери, да благодаря ей это скучное путешествие превращается в настоящее развлечение!

Следующую остановку поезд сделал в Канзасе, где Коуди плотно позавтракал. Он вернулся в вагон с увесистым пакетом — пассажиров предупредили, что до вечера станций больше не будет, и посоветовали купить в Канзасе продукты для ленча. Усевшись на свое место, Коуди откинулся назад и продолжил тайное изучение «женщины в черном».

Перестук колес и мерное покачивание вагона убаюкивали Кэсси, она боролась со сном из последних сил. Слава небесам, завтра она будет в Додже и навсегда избавится от этого противного метиса!

Горячее полуденное солнце и пыльный воздух прерий делали путешествие почти непереносимым. Кэсси отряхнула пыль, покрывшую ее черное платье, и сморщила нос, почувствовав запах собственного пота. Она подумала о том, как будет приятно принять завтра прохладную ванну и освободиться наконец от траурного платья, которое она надела в дорогу. Конечно, смерть Бака обязывала ее ехать в этом одеянии, но оно было слишком теплым, и Кэсси буквально задыхалась.

Девушка старалась сосредоточиться на любых мелочах, лишь бы не думать о сидящем напротив метисе. Это была своего рода защитная реакция на его магнетизирующее присутствие; кроме того, углубившись в размышления на самые разные темы, Кэсси надеялась избежать каких-либо разговоров с ним. И все же, когда их глаза случайно встречались, девушку обдавало жаром. Она и сама не понимала, почему так происходит, и тщательно старалась избегать его взглядов.

Перекусив припасенной в Канзасе едой, большинство пассажиров дремали в раскаленном вагоне. В конце концов сдалась и Кэсси. Перед тем как заснуть, девушка отметила, что метис тоже клюет носом, и почувствовала себя гораздо лучше: не одна она подвержена слабостям.

Какие-то крики и суета в конце вагона разбудили Коуди и почти всех пассажиров. Картер повернул голову к источнику шума да так и застыл с отвисшей челюстью — настолько поразила его увиденная картина. По вагону двигался проводник, крепко держа перед собой двух ребят. Те отчаянно сопротивлялись, вопя во все горло и по пути хватаясь за что попало. Вот уж чего Коуди никак не ожидал, так это увидеть в поезде двух бродяжек из Сент-Луиса! Но судьба припасла для него кое-что похлестче.

К удивлению Коуди, проводник направился прямо к нему, остановился и подтолкнул ребятишек вперед.

— Это ваши дети, мистер? Я обнаружил их в багажном вагоне. Они говорят, что вы их отец! — свирепо сказал он.

— Что-о?

Эми, солгавшая проводнику, прекрасно понимала, что произойдет с ней и Брэди, если она признается, что сказала неправду, и решила бороться до конца.

— Папа, почему ты нас оставил? — с пафосом произнесла она, протягивая к Коуди худые ручонки.

— Что… что-о?! — заикаясь, повторил обескураженный Коуди.

Пассажиры возмущенно зашумели, обсуждая происшествие и строя самые фантастические догадки по поводу бессердечного отца и брошенных им малюток.

— Папа, мы не хотим в сиротский приют! Почему ты уехал без нас? Я голоден и хочу пить! — присоединил к причитаниям сестры свой жалобный голосок Брэди.

Кэсси не верила собственным ушам. Боже мой! Каким же нужно быть злодеем, чтобы бросить собственных детей? К тому же девушка была крайне удивлена: она даже представить себе не могла, что этот ужасный полукровка окажется отцом двух малышей. Да разве у подобных типов могут быть дети? Тем более такие очаровательные! Впрочем, философски рассудила Кэсси, в жизни случаются и более странные вещи.

— Бессердечное животное! — прошипела она. — Как вы посмели бросить детей на произвол судьбы?

— Леди, не смотрите на меня так, будто я людоед. Это не мои дети, — сказал уставший от этого представления Коуди.

— Так, говорите, не ваши? — усомнился проводник и скептически посмотрел па Коуди. — А вы уверены? Или просто не хотите платить за их проезд?

— Повторяю, — произнес Коуди, сжав губы так, что они побелели, — у меня не было и нет детей!

Эми начала всхлипывать, ее большие карие глаза наполнились слезами.

— Мы все равно тебя любим, папочка, даже если ты не хочешь быть с нами вместе!

Эми плакала искренне. Ведь ей было всего десять лет, и на ее хрупкие плечи легла такая непосильная ноша! С тех пор как дети стали свидетелями смерти дяди, они жили полной опасностей жизнью: сражались за то, чтобы не умереть с голоду, не попасться на глаза полиции или, еще хуже, мистеру Конраду… И когда проводник обнаружил их убежище в багажном вагоне, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения девочки, вынужденной вести нелегкую и для взрослого борьбу за выживание.

Коуди потерял дар речи. Господи, ну в чем он провинился? Почему бездомные бродяжки прицепились именно к нему? К нему, который и припомнить не мог, случалось ли ему за последние десять лет — кроме вчерашнего дня — даже разговаривать с детьми!

— Это ваше последнее слово, мистер? — спросил проводник, явно не доверяя заявлениям Коуди: во всяком случае, поведение детей казалось более убедительным. — Если так, то я ссажу их на ближайшей станции.

Брэди зарыдал: ему так хотелось, чтобы они с сестрой были вместе с Коуди Картером!

— Пожалуйста, папочка, не разрешай ему выкидывать нас из поезда! Что мы будем тогда делать? Куда пойдем?

Его грязное, покрытое пылью и залитое слезами личико взывало к состраданию.

Коуди кожей ощущал назревающее всеобщее осуждение, и ему это было не по душе, как и настроение «женщины в черном»: даже сквозь вуаль он чувствовал ее испепеляющий взгляд.

— Дьявол забери, да заплачу я за их чертовы билеты! Но отвечать за них я не собираюсь! Не хватало мне Двух беспризорников, вцепившихся в меня, как репьи! — заорал Коуди, доставая деньги.

— Могли бы подумать об этом раньше, — непримиримо заявила Кэсси. — Каким же нужно быть мерзавцем, чтобы отречься от собственной плоти и крови! — Задохнувшись от негодования, она на секунду замолкла, а потом неожиданно властным тоном добавила: — Между прочим, придерживайте язык, когда говорите при детях, — они не должны слышать никакой брани. А где же ваша мама, малышка? — участливо спросила она Эми, которая вытирала слезы рукавом.

— У… умерла, — ответила Эми, сразу угадав в этой женщине защитницу.

— Ты, наверное, хочешь есть? — бросив на Коуди еще один разгневанный взгляд, сказала Кэсси и погладила девочку по голове.

— Мы оба хотим! — вмешался тоненьким голоском Брэди. — Мы уже два дня ничего не ели. С тех пор, как папа нас бросил.

Брови Коуди сошлись на переносице, а на скулах заходили желваки.

— Вот, возьмите… — Он указал на сверток с остатками ленча.

Что бы ни думала «женщина в черном», он вовсе не был бессердечным негодяем. Подвинувшись к окну, он освободил место для ребят. Кэсси добавила к его свертку оставшуюся у нее провизию, и вскоре оборвыши уплетали так, что только за ушами трещало. Они проглотили все до последней крошки.

Пока дети жадно ели, Кэсси молча изучала их, стараясь найти общие черты с отцом-метисом. Волосы темные, как у незнакомца, но глаза карие, а не голубые. Ей показалось, что похожи и носы, рисунок рта мальчика точно повторяет линию губ полукровки. Кэсси попыталась представить, какой была их мать и что заставило ее выйти замуж за такого опасного мужчину, который к тому же так спокойно отказывается от собственных детей.

Коуди понимал, что дама под вуалью весьма нелестного о нем мнения, и это его задевало. Он отнюдь не заслуживает подобного осуждения. Конечно, у него много недостатков, но уж назвать его хладнокровным животным никак нельзя. Для себя Коуди уже решил, что, как только доберется до Додж-Сити, сдаст ребят в приют. И забудет об их существовании. К сожалению, до города придется потерпеть. Эти двое маленьких воришек пытаются втянуть его в какую-то непонятную историю, но им это не удастся. Черт побери! Взрослым Коуди не спустил бы подобной выходки.

— Они уснули.

Удивленный новыми, мягкими нотками в голосе «женщины в черном», Коуди взглянул на детей. Тесно прижавшись друг к другу, свернувшись калачиком, брат и сестра, похожие на двух донельзя замурзанных ангелочков, мирно посапывали. Внезапно он подумал, что там, в багажном вагоне, им наверняка было очень одиноко и страшно и вряд ли они ночью хоть немного поспали…

— Как их зовут? — тихо спросила Кэсси.

— Эми и Брэди, — машинально ответил Коуди. Девушка быстро взглянула на него сквозь вуаль, и он сообразил, что худшего ответа не мог придумать. Откуда же ему знать их имена, раз он не их отец? Вот дерьмо! Что он теперь может сказать в свое оправдание?

— Они очень хорошенькие. Наверное, их мать была красавицей?

Коуди посмотрел на губы незнакомки: как же ему сейчас хотелось увидеть ее лицо!

— Понятия не имею, как выглядела их мать.

— Не надо лгать. Даже дураку видно, как они вас любят.

— Послушайте, леди, я не особенно разбираюсь в детях, но абсолютно уверен, что эти двое — не мои.

— А я бы гордилась такими детьми!

— Ну, если они вам так нравятся — забирайте!

Кэсси чуть не поперхнулась от неожиданности.

Коуди сердито отвернулся к окну, за которым стремительно проносились мимо телеграфные столбы. Скоро предстоит очередная остановка в одном из этих бесконечных, безликих маленьких городков, и он подумал, что надо будет позаботиться об ужине для ребят.

Брэди проснулся от резкого звука выпущенного локомотивом пара: поезд замедлял ход у станции. Со сна мальчик беспомощно озирался; увидев Коуди, он улыбнулся такой счастливой и ясной улыбкой, что у того, несмотря на всю его злость, перехватило горло.

— Где мы, папа?

— В одном из забытых Богом городишек в Западном Канзасе, — сердито пробормотал Коуди. — И не называй меня папой!

— А как мне тебя называть?

— Никак, милый, никак меня не называй. Тем более что нам очень недолго осталось быть вместе.

В это время проснулась Эми и, услышав последние слова Коуди, скривила заспанную мордашку:

— Ты снова хочешь нас бросить, папа?

— Нет! — решительно вмешалась Кэсси, сердце которой просто разрывалось от жалости. — Ваш отец не собирается вас покидать. Вы поедете туда же, куда поедет он.

— А куда мы едем, папа? — с любопытством спросила Эми.

— В Додж-Сити, — ответил Коуди, сам недоумевая, какого черта он отвечает на этот вопрос.

— Нам по пути, и я точно знаю, что ваш папа не сделает новой попытки оставить вас одних, — произнесла Кэсси, непонятным образом возбужденная тем, что метис тоже едет в Додж-Сити.

Эми вежливо улыбнулась в ответ, но уверенный тон Кэсси отнюдь не ввел ее в заблуждение. Эми прекрасно понимала, что где-то по пути Коуди Картер захочет избавиться от обузы в виде двух сирот. Но хоть какое-то время она и Брэди будут в безопасности. Им нужно полностью воспользоваться компанией доброй леди и позаимствованным на время «папочкой». Кто знает, какое будущее их ожидает…

 

Глава 3

Кэсси плохо помнила свою мать. Ей было восемь, когда Линда умерла при родах. Ребенок — мальчик — тоже погиб. В памяти Кэсси остались длинные белокурые волосы и то, что мама была красива. С течением времени Кэсси предпочла забыть, что Линда совсем не уделяла ей внимания, занимаясь исключительно своими делами.

Смутно представляла Кэсси и своего отчима Бака Картера. Когда они с матерью приехали на Каменное ранчо, Бак поначалу был просто очарован маленьким пухлым ангелочком, каким была в то время пятилетняя Кэсси. Но через несколько месяцев факт присутствия в доме приемной дочери потерял для него свою новизну, а потом он и вовсе забыл о девочке.

Если память ей не изменяет, у Бака был сын Уэйн, гораздо старше ее, который ко времени их появления на ранчо учился где-то в колледже. Кэсси казалось, что имелся и второй сын, уехавший вскоре после их прибытия на ранчо. Она не могла вспомнить ни его имени, ни того, как он выглядел. Но он точно отличался от Уэйна, как день от ночи.

Жизнь на ранчо нравилась Кэсси. Нравилась до тех пор, пока между Баком и матерью не пробежала кошка. Очевидно, случилось что-то ужасное, потому что с какого-то момента все стало по-другому.

Бака разгневала вовсе не беременность Линды, припоминала Кэсси. Все началось гораздо раньше. А после того, как выяснилось, что ее мать ждет ребенка, положение стало еще хуже. Атмосфера настолько накалилась, что злость Бака распространилась даже на Уэйна. Кэсси не понимала, что послужило причиной вражды между отцом и сыном. Поскольку Баку был необходим помощник для ведения дел на ранчо, а Уэйн являлся его прямым наследником, мужчины старались не показывать неприязни друг к другу, но Кэсси, несмотря на свои восемь лет, чувствовала напряженность во взаимоотношениях Бака, Уэйна и Линды.

Похороны Линды стали самым страшным моментом в жизни Кэсси. Она никогда, наверное, не забудет, как отчим, стоя у могилы, чуть ли не скрипел зубами, кипя от переполнявшей его злобы. А потом…

— Собаке — собачья смерть! — прошипел Бак и, не обращая ни на кого внимания, резко повернулся и пошел с кладбища.

Очень скоро Бак отослал падчерицу в Сент-Луис, под присмотр бабушки. Кэсси стала уже почти взрослой, когда узнала, что все это время Бак не присылал им ни гроша. Бабушка Нэн и Кэсси существовали на скудные средства, которые старушке удавалось заработать, обшивая богатых, Кэсси до сих пор не могла простить Баку полного пренебрежения к ним. Однажды, когда бабушка заболела, девушка осмелилась послать ему письмо с просьбой о помощи, но ответа так и не получила. Для того, чтобы покупать бабушке лекарства и еду, Кэсси пошла работать к Сэл. Но годы и болезнь все-таки взяли свое, и Нэн умерла.

Получив телеграмму извещавшую о смерти Бака, Кэсси не испытала особого сожаления. Да и о чем ей было сожалеть?

— Следующая остановка — Додж-Сити! Голос проводника вывел Кэсси из задумчивости. Она начала собирать вещи. Что готовит ей встреча с Каменным ранчо? И зачем ее позвали на чтение завещания Бака? Может быть, отчим хотел каким-то образом исправить свое прошлое поведение?

Она в этом серьезно сомневалась. Равно как и в том, примет ли что-нибудь от покойного Бака, если даже ей будет предложено.

 

Глава 4

— Это Додж-Сити, папа? — восторженно спросил Брэди.

— Ради всего святого! Я не ваш отец! — От злости Коуди даже оскалил зубы. — Давайте договоримся: я нахожу для вас подходящее местечко, и мы расстаемся. Идет?

— А добрая леди сказала, что ты возьмешь нас с собой, — произнесла Эми, жалобно глядя на Коуди.

— Добрая леди может идти прямо в…

— Сэр! — Кэсси расслышала последнюю фразу и круто обернулась. — Еще раз повторяю: следите за своим языком в присутствии детей!

— Возьми нас с собой, папа! — Дрожащий голос Брэди полоснул Коуди по сердцу. Но Картер тут же одернул себя. Да уж не повредился ли он, случайно, разумом? На кой черт ему нужны эти грязные бродяжки?

— Дерь… — начал было Коуди, но, вспомнив слова Кэсси, смущенно закашлялся. — Ну что ты будешь делать! Давай, ребятишки! Выйдем из этого дерь… то есть, я хотел сказать, этого душного вагона.

Улыбаясь во весь рот, Эми и Брэди вместе с толпой других пассажиров поспешно направились к выходу.

В суете Коуди потерял «женщину в черном» и выругался про себя. Два несчастных дня он провел, тщетно пытаясь разгадать тайну, скрывающуюся под этой чертовой вуалью, и вот — на тебе! А он очень хотел бы увидеться с этой женщиной, когда закончит дела на ранчо. Но ему удалось лишь издали увидеть темную фигурку, спешащую к выходу в город. Он даже не узнал ее имени и причину траура!

— Куда едет эта добрая миссис? — спросила Эми, сожалея о недавней попутчице.

— Надеюсь, что не очень далеко, — ответил Коуди с оттенком досады. Он не стал говорить о том, что, покончив с делами и освободившись от этих двух маленьких прилипал, он намерен вплотную заняться поисками «доброй миссис».

— Что мы будем теперь делать? — задал вопрос Брэди.

Ему не нравилось это место. Во-первых, Сент-Луис был гораздо больше и приятнее, чем маленький и грязный Додж-Сити. А во-вторых, этот городок просто переполняли зловещего вида мужчины, пугавшие Брэди. Впечатления мальчика были весьма близки к истине. В Додж, где закон влачил жалкое существование, действительно стекались подонки со всей округи, а убийства считались здесь самым тривиальным делом.

— Перво-наперво я собираюсь найти сиротский приют, где смогу вас оставить. А затем я — один! — поеду на Каменное ранчо.

— Что такое Каменное ранчо? — с любопытством спросила Эми.

— Огромная и чертовски преуспевающая ферма.

— Добрая леди сказала, чтобы ты не выражался в присутствии своих детей, — голоском пай-мальчика проговорил Брэди.

Коуди пренебрежительно взглянул на него.

— Послушай, парень, хватит дурака валять! Я не ваш отец. У меня вообще нет детей.

— А вы хотели бы? — оживилась Эми.

— Не больше, чем иметь жену, — заявил Коуди с нарастающим раздражением. — А вы всегда задаете столько вопросов?

— Только тогда, когда нам на них отвечают, — ответил Брэди, проказливо улыбаясь.

— Значит, так, ребятки. Мне нужно забежать к шерифу. Это вон там, — указал Коуди. — Подождите здесь, пока я с ним поговорю. Договорились?

— Обещаешь, что ты вернешься? — с тревогой спросила Эми. Девочка подумала, что быть брошенными на произвол судьбы в этом незнакомом и опасном городке даже хуже, чем находиться сейчас одним в Сент-Луисе.

— Да, я вернусь, — ответил Коуди, пытаясь придать голосу оттенок угрозы. Но у него это почему-то не получилось. Вместо недовольства в словах прозвучали нотки тепла, о наличии какового в своем сердце он даже не подозревал.

— Тогда мы подождем, — согласно кивнула Эми. Оставив свою сумку на крыльце, Коуди вошел в контору шерифа. Шериф, здоровенный мужчина лет сорока, чьи мускулы тем не менее уже изрядно обросли жирком, рассматривал присланные с почтой объявления о розыске преступников. Подняв глаза на Коуди, он недовольно нахмурился, сразу же признав в посетителе метиса: в городе хватало забот и без этого полукровки, отнюдь не внушающего доверия.

— Я шериф Херманн. Чему обязан, мистер?

— Мне нужна информация, шериф. Не могли бы вы сказать, где у вас тут поблизости находится сиротский приют?

Херманн жестко взглянул на Коуди, но, поняв, что тот говорит вполне серьезно, разразился смехом:

— Вы шутите? В Додже нет ничего подобного. Возможно, есть в Канзас-Сити или Уичито, но только не у нас. Откуда ему тут взяться?

— Да пропади оно все пропадом, дерьмо собачье! — возопил Коуди.

Что же ему теперь делать? Ведь не может он просто так бросить детей в этой паршивой дыре, где они вряд ли найдут защиту!

— А нет ли у вас, шериф, на примете семьи, которая взяла бы парочку ребят?

— Ваших? — глаза шерифа сузились.

— Да нет, просто двух сирот, прицепившихся ко мне в Сент-Луисе. Никак не могу от них избавиться.

В этот момент приоткрылась дверь, и показалась голова Брэди.

— Что ты так долго, папа? Коуди застонал.

Шериф откашлялся.

— А ну, как тебя зовут, приятель, и почему ты хочешь избавиться от своих детей?

Коуди в бессильной ярости взмахнул руками. Неужели этот кошмар никогда не кончится?

— Меня зовут Коуди Картер! Коуди Картер! И я уже сказал; это не мои дети!

— Сдается, они думают по-другому. Постой-ка… ты говоришь, Картер? Ты, случаем, не ублюдок старины Бака от индейской скво? Я слышал, что тебя ждут на ранчо для оглашения завещания. Да, жаль твоего отца. Док сказал, что в последние годы у него было хреново с сердцем.

— Попридержи язык в присутствии детей! — процедил Коуди и покраснел, осознав смысл сказанного: оказывается, к нему прицепились не только двое бродяжек, но и наставления «женщины в черном».

— Извини, — пробормотал шериф. — Но ты действительно сын старины Бака?

— Да. И я как раз собираюсь ехать на ранчо, но мне необходимо куда-то пристроить детей!

В дверях появилась Эми — с несчастным и обиженным выражением лица — и встала рядом с братом. Шериф Херманн изучающе посмотрел на их перепачканные физиономии.

— Та-ак… И что ты собираешься предпринять, Картер? Хочешь выбросить их в грязь?

— Не знаю, что и сказать, — напряженно выговорил Коуди. Его удивляло, что он так долго все это терпит.

— Мне кажется, для таких ребятишек ранчо — самое подходящее место. Простор, свежий воздух, много свободных комнат… Ирен примет их с распростертыми объятиями.

— Какая Ирен?

— Ирен Томпсон, хромая экономка Бака. Она работала у него последний десяток лет. Чертовски хреново ей с этой ногой. До сих пор не может найти себе мужа. Да ты, видать, давненько не был на ранчо, а?

— Дела мешали, — коротко ответил Коуди, не желая ворошить прошлое.

— Мы поедем на ранчо, да? — спросил Брэди, обрадованный возможностью остаться с Картером.

— Да, мы поедем на ранчо! — заорал Коуди, давая выход накопившемуся раздражению. — Только вы там надолго не задержитесь, даже и не мечтайте!

Он повернулся к шерифу:

— Есть здесь какая-нибудь конюшня, где можно арендовать фургон?

Вообще-то Коуди поначалу намеревался взять в аренду лошадь, но теперь, имея на руках двух детей, понял, что в планы придется вносить коррективы.

— В конце улицы, вы ее сразу увидите, — указал дорогу Херманн.

Коуди попрощался и вышел на улицу. Дети не отставали от него ни на шаг.

— А что это за ранчо, папа? — прыгая вокруг Коуди, тараторил Брэди, которого просто распирало от радости. — А там есть лошади? Я никогда еще не катался на лошадях. А какие еще животные там есть? А мне можно будет…

— Черт по… э-э, помолчи, ради Бога! — сорвался Коуди. — У тебя язык болтается быстрее, чем мочало на ветру!

Грязное личико Брэди сморщилось: мальчик сразу вспомнил, сколько раз приказывал ему заткнуться и не задавать лишних вопросов дядя Джулиан. Коуди заметил, как его замечание подействовало на паренька, и почувствовал раскаяние.

— Ну, а вот и конюшня, — нарочито бодро сказал он, надеясь поднять настроение Брэди.

Тот оживился и бросился к ближайшему стойлу, чтобы хорошенько рассмотреть лошадь. Эми последовала за ним; в отличие от своего отважного брата девочка старалась держаться от животного на почтительном расстоянии.

Владельца конюшни Коуди нашел в одном из денников, где тот менял лошадям подстилку. Он помнил этого человека еще с детства. Франц Фогельман уже тогда был стариком, а сейчас и вовсе выглядел древней развалиной.

— Я хотел бы арендовать фургон, мистер Фогельман.

Франц Фогельман оторвался от работы, выпрямился, растер спину и уставился на Коуди близорукими глазами. — Возьмите во дворе. Надолго вам нужно?

— Завтра пришлю обратно. Мне нужно только добраться до ранчо Картера.

— Ну и ну! А ведь я тебя помню. Ты же ублю… сын старины Бака! Да, жаль его. Задержишься у нас?

— Не думаю, — торопливо сказал Коуди, припомнив, каким занудливым бывал временами хозяин конюшни. — Ну так как насчет фургона?

— Нет проблем. Ого, смотрю с тобой пара симпатичных пистолетиков! А где же их мама?

— Нет никакой мамы, и это вообще не мои де… Ох, дерьмо, да какая разница!

Чтобы избежать расспросов назойливого старика, Коуди быстро вывел одну из лошадей во двор и впряг в фургон. Затем он так же быстро забросил туда спою сумку, усадил Брэди и Эми на переднее сиденье, а сам расположился сзади. Уплатив подошедшему Фогельману, Коуди направил повозку на главную улицу. При выезде из города, почти напротив салуна «Длинная скамейка», Коуди поджидали новые неприятности. Откуда ни возьмись появилась маленькая грязная дворняга и бросилась наперерез их фургону.

— Аи, осторожнее, собачка! — закричала Эми, когда несчастная животина, которую преследовал мясник, размахивающий огромным ножом, стрелой бросилась прямо под колеса.

Брэди вскрикнул. Эми закрыла глаза руками.

— Ох, дерьмо! — привычно воскликнул Коуди я с такой силой натянул вожжи, что лошадь захрипела. Но было уже поздно: громкий протяжный визг ясно говорил о том, что собака все-таки пострадала. Мясник не стал интересоваться ее дальнейшей судьбой. Он удовлетворенно кивнул головой, как бы говоря: «Так тебе и надо», — и направился к своему магазину.

Воспользовавшись тем, что лошадь остановилась, Брэди соскочил и бросился вслед за собакой, которая, хромая и жалобно скуля, улепетывала по узкому зигзагообразному переулку.

— Стой! — закричал Коуди, глядя, как мальчик скрывается в переулке. — Не трогай ее, она тебя укусит!

Но Брэди уже настигал дворнягу.

— Чтоб тебя разорвало!

Чувствуя, что его колотит, Коуди выскочил из повозки, бросился было вперед, но тут же вспомнил про Эми, которая сидела в фургоне, бледная от пережитого страха.

— Никуда не выходи! — предупредил ее Коуди. — Сиди, как сидишь, пока я не вернусь.

— Но Брэди…

— Я позабочусь о Брэди.

Устремившись вслед за мальчиком, Коуди надеялся, что тот не сделает попытки схватить раненое животное. Только Господь знает, на что способна обезумевшая от боли и загнанная в угол собака, тем более что Брэди совсем еще малыш! Сердце Коуди глухо стукнуло, когда он увидел стоящего в конце переулка мальчугана, застывшего как статуя. На руках он держал собачонку. Брэди уставился в землю, явно охваченный ужасом от того, что видит.

— Что случилось, Брэди? — тревожно спросил Коуди, подбегая к мальчику. — Эта дерь… дрянная собака тебя укусила?

Взглянув на Коуди расширившимися и остекленевшими глазами, Брэди медленно покачал головой.

— Тогда в чем дело?

Проследив за взглядом мальчика, Коуди все понял. Неподалеку на груде мусора, в окружении пустых бутылок, неподвижно лежал мужчина. Из раны на голове сочилась кровь, а правая нога была как-то неестественно вывернута. Правой рукой он прижимал к груди почти пустую бутылку виски.

Левой руки у него не было. Совсем. Она была отнята по самой плечо.

Коуди опустился на колена перед лежащим мужчиной; он быстро убедился, что тот еще жив, но вот нога у него точно сломана. От человека исходил тяжелый запах алкоголя. Коуди мог бы головой поклясться, что тот напился до поросячьего визга и упал, поранив себе голову и сломав ногу. Картер посмотрел на Брэди: мальчик молчал, прижав к груди скулящую дворнягу. Лицо было мертвенно-бледным.

— Он умер? — прошептал Брэди.

— Нет, ему просто нужен доктор. Ты помнишь, где контора шерифа?

Мальчик кивнул.

— Тогда беги туда со всех ног и приведи шерифа. И отпусти ты эту дерьмовую собаку! Может, она заразная. Глаза Брэди округлились:

— Добрая леди говорила, что тебе нельзя ругаться! Коуди едва не заскрипел зубами.

— Делай, как я сказал, Брэди. И поспеши!

Повернувшись, Брэди рванул так, будто за ним гнался сам дьявол. Но собаку он не бросил: в то время как его ноги отчаянно молотили дорогу, руки бережно поддерживали сие лохматое сокровище.

Минут через десять Брэди возвратился вместе с шерифом Херманном и, слава Богу, без дворняги: по пути он передал собаку на попечение Эми.

— Что тут произошло, Картер? — спросил шериф. — Твой парень прилип ко мне хуже пиявки.

Коуди отодвинулся в сторону, предоставляя шерифу возможность самому взглянуть на лежащего без сознания мужчину.

— Вот дьявол! И из-за этого ты вытащил меня из конторы?! Да это же просто Реб Лоуренс. У него очередной запой. Сегодня он проспится, а завтра снова нажрется.

— Но он ранен, шериф! — сказал Коуди, указывая на голову и ногу Лоуренса. — А где этот Реб потерял руку? — чуть помедлив, спросил он.

— На войне, — хмыкнул Херманн. — Сражался на проигравшей стороне.

— У него есть семья?

— Не-а. Хотя одно время была. Но когда он вернулся без руки, жена быстренько собрала вещички и смоталась. Насколько я знаю, у него вообще нет родственников. Старина Реб никого не интересует. Когда он не пьет, то немного подрабатывает. У него была небольшая ферма, да пришлось ее продать из-за долгов. Так себе ферма, но до войны она его кормила.

— Он ранен, шериф. Помоги мне отвезти его к доктору. Ему нужно лечиться.

— Дока Стригла сейчас нет в городе. И не будет еще неделю. Уехал к дочке в Денвер, взглянуть на нового внука.

— Но кто-то в городе может позаботиться об этом парне?

— Насколько я знаю, никто, — Херманн задумчиво почесал лысеющую голову. — Приличные люди здесь, в Додже, не переваривают Реба. Когда он ушел воевать за конфедератов в 1862 году, по этому поводу было много шума. Его приятели остались в Атланте, на своих плантациях. А у нас Реб не котируется.

Херманн повернулся, чтобы уйти, но Коуди схватил его за плечо и развернул обратно.

— Ты что, хочешь оставить его здесь подыхать? Шериф внимательно посмотрел на Коуди.

— А у тебя есть другие предложения? Что ж, можешь захватить его с собой на ранчо. Говорят, Ирен — прирожденный доктор. Она лечит всех, кто у вас там работает, — поспешно добавил он, увидев разъяренное лицо Коуди.

— Дерьмо! На мне и так уже висят двое сирот — приклеились — не оторвешь — и хромая псина, от которой я тоже, видимо, теперь не избавлюсь. На кой черт мне сдался еще и однорукий пьянчуга Реб со сломанной ногой? Не многовато ли будет мне одному?

Долю секунды Херманн выглядел пристыженным.

— Ну, решай сам, — сказал он затем, пожав плечами. — Я слишком занят на службе, чтобы встревать еще и в это дело. Если тебе от этого станет легче, я поспрашиваю сегодня людей. Может, кто его и подберет.

И шериф решительно повернулся, намереваясь уйти.

— Подожди. Помоги мне уложить его в фургон.

Услышав собственные слова, Коуди обмер от удивления. Да, похоже, его жизнь медленно катится от плохого к худшему. Всего неделю назад он наслаждался беззаботным существованием одинокого, никому ничем не обязанного человека. И полностью соответствовал репутации крутого парня, буйного метиса, владеющего оружием лучше, чем большинство людей. Никто не желал портить отношений с Коуди Картером, если хотел жить. И он старался поддерживать такое мнение.

— Мы возьмем этого беднягу домой, папа? — спросил Брэди.

Коуди и позабыл, что мальчик стоит рядом, с величайшим вниманием прислушиваясь к разговору.

— Ранчо не мой дом. Во всяком случае, уже долго не было моим домом. Но раз уж шериф Херманн сказал, что только Ирен может помочь этому парню, я и согласился захватить его с собой. Но чур потом с меня взятки гладки!..

Реб Лоуренс все еще был без сознания. Лишь когда Коуди распрямлял ему сломанную ногу, он громко застонал, но потом опять затих. Его лицо цветом напоминало алебастр, дыхание было еле различимым. Реб продолжал судорожно прижимать к груди бутылку из-под виски. Презрительно сплюнув, Коуди вытащил посудину из его пальцев и отбросил в сторону. Затем с помощью Херманна он дотащил Реба до фургона, в котором тихо сидела Эми, ласково поглаживая раненую дворнягу.

Как только Реба уложили сзади, Коуди посадил Брэди рядом с Эми, взгромоздился на свое сиденье и изо всех сил стеганул вожжами ни в чем не повинную кобылу.

— Может быть, вы все-таки оставите эту паршивую собаку здесь, а? — с надеждой спросил Коуди у ребят.

— Но у нее же сломана нога! — сказала Эми так, будто этот ответ все объяснял. — И ведь именно наша повозка на нее наехала! А как мы ее назовем? — повернулась Эми к брату.

Коуди возмущенно фыркнул:

— Ее. Эта проклятая псина мужского рода, а не женского!

— Давай назовем ее Черныш, ладно? — не обращая внимания на его слова, предложил Брэди.

— Черныш! — Коуди расхохотался так громко, что напугал детей. — Да вы посмотрите — дворняга чисто белая! Вернее, будет белой, если ее отмыть.

— Ну и что? — с детской непосредственностью возразил Брэди. — Мне всегда хотелось иметь собаку и чтобы ее звали именно Черныш.

— По-моему, прекрасное имя, — заявила Эми, перебирая клочкастую, слежавшуюся шерсть дворняги словно нежнейший шелк.

— Значит, мы берем ее с собой, да, папа?

— Не называй меня… Ох, дерьмо! Да берите вы эту проклятую собаку, если она вам так уж нужна! Я все равно пробуду здесь недолго: уеду, как только прочтут завещание. Так что мне нечего беспокоиться. В Сент-Луисе меня ждет чертовски хорошая работа, к тому же я не думаю, что братец Уэйн жаждет моего общества.

— А добрая леди говорила…

— А мне на… то есть мне абсолютно все равно, что говорила эта ду… добрая леди!

Ранчо находилось в десяти милях от Додж-Сити. Его угодья были огромными — здесь паслись сотни голов скота и наливались зеленью огромные луга, траву на которых косили несколько раз в год, так что зимой недостатка в кормах не было.

Доехали они спокойно, если не считать периодических стонов, раздававшихся из глубины фургона, где лежал Реб. Последняя вспышка Коуди заставила детей примолкнуть. Они прекрасно понимали, насколько зависят от его расположения. Он уже и так сделал для них больше, чем кто-либо со времени смерти их родителей.

Когда вдали показались первые постройки ранчо, на Коуди нахлынули воспоминания. О том, как любила его в детстве мать и как она была предана человеку, который отказался на ней жениться. Он припомнил жестокость Уэйна и равнодушие Бака к незаконнорожденному сыну. Несмотря ни на что, Коуди все-таки любил это ранчо и скучал по нему во время своих скитаний. И, конечно, он не забыл Линду и свои первый любовный опыт.

Коуди задумался: жива ли еще Линда?

— Какой большой дом, папа! — восхищенно произнес Брэди, перебивая размышления Картера.

— И вся эта земля — твоя? — спросила Эми.

— Нет. Мне здесь ничего не принадлежит, — с оттенком обиды ответил Коуди. — Все это — владения моего брата Уэйна. Когда я уеду, он, может быть, возьмет вас к себе.

Ну и глупость же он сморозил! Только чудо может изменить его братца, а в чудеса Коуди отнюдь не верил.

— Я не хочу оставаться здесь без тебя! — заявил Брэди и строптиво вздернул маленький круглый подбородок.

— Я тоже! — не замедлила присоединиться к брату Эми.

— Храни меня Господь от такой судьбы! — пробормотал Коуди, возводя глаза к небу.

Он направил фургон к дому, соскочил с козел и обмотал вожжи вокруг каменной коновязи. Несмотря на то, что стены длинного двухэтажного строения нуждались в покраске, дом все же производил великолепное впечатление — благодаря огромным, от пола до потолка, окнам и портикам, увитым ползучими растениями. Разглядывая громадное здание, Коуди подумал, что Бак весьма преуспел в качестве ранчеро.

Двери главного входа распахнулись, и на пороге показался поджарый, с довольно приятными чертами лица мужчина.

— Ни дать ни взять возвращение блудного сына. Добро пожаловать домой, брат! — Последнее слово он произнес откровенно издевательским тоном.

— Привет, Уэйн, — ровно ответил Коуди. — Я бы не приехал сюда, если б адвокат отца не вызвал меня телеграммой. А где Линда?

— Линда? Ты что, ничего не знаешь? Она умерла через три года после твоего отъезда. Мы бы тебя известили, да не знали адреса.

Коуди вздрогнул. Умерла? Если бы он только знал, что Линды уже нет, то, может быть… Да нет, он бы все равно не вернулся на ранчо: Баку всегда было на него наплевать, а что до Уэйна, то Коуди готов побиться об заклад, что нужен ему как собаке пятая нога.

— Вот как. Жаль, — произнес Картер с безразличным видом.

— Нам можно вылезти из фургона, папа?

— Давайте.

Тут только Уэйн заметил сидящих в повозке детей. Он раскрыл рот и нелепо вытаращил глаза.

— Бо-о-оже мой!.. Только не говори мне, что ты женат! Эти пострелы совсем не похожи на метисов. Могу поклясться, что ты бы не взял в жены скво. Но какая нормальная белая женщина смогла выйти замуж за полукровку?

— Это не мои дети, — непроницаемо ответил Коуди.

— Не твои? Тогда зачем ты их сюда привез, раз они чужие?

— Они — просто двое… Черт побери, это не имеет значения! Их зовут Эми и Брэди.

Он поочередно поднял детей и поставил их на землю. Эми продолжала держать на руках пострадавшую дворнягу.

— Это мой брат Уэйн, ребята.

— Сводный брат! — злобно поправил Уэйн. — Ты когда-нибудь слышал о существовании мыла и воды, Коуди? Дети ужасно грязные. Где их мать?

— Их мать умерла, — тихо произнес чей-то женский голос, который показался Коуди странно знакомым.

Он повернул голову, и сердце у него екнуло.

— Добрая леди! — восторженно воскликнул Брэди, пораженный неожиданным появлением их бывшей попутчицы.

— Ты знаком с Кэсси? — подозрительно спросил Уэйн.

Коуди застыл как изваяние; он даже моргать перестал: в дверях стояла «женщина в черном», все в том же траурном наряде, но уже без шляпки и вуали. Кэсси? Где же он слышал это имя?

Кэсси тоже была крайне удивлена. Вот уж чего она никак не ожидала, так это увидеть красавца метиса и его детей на Каменном ранчо! Она даже предположить не могла, что он сын Бака Картера. Откуда-то из глубины всплыло туманное воспоминание о грустном темнокожем пареньке, которого в детстве она какое-то недолгое время видела на ранчо. И вот теперь этот мальчик вырос и превратился в красивого и очень опасного мужчину… Глядя на него, Кэсси испытывала противоречивые чувства. Она считала, что этот человек — настоящий дьявол. Потому что каждому мужчине, который бросает собственных детей, есть только одно название — именно дьявол. Но… под влиянием какого-то озарения она удержалась от соблазна тут же поделиться своим мнением с Уэйном. Во всяком случае, решила ничего не говорить ему до тех пор, пока точно не узнает, почему Коуди Картер отрекается от своих детей.

— Ты не помнишь ее? Это Кэсси, дочь Линды, — объяснил Уэйн.

В мозгу Коуди мелькнуло смутное воспоминание о пухлом белокуром ангелочке. А затем перед его глазами возникла новая картина: он стоит в «Веселом доме Сэл», наблюдая, как спускается по лестнице красавица блондинка с потрясающей фигурой. Сэл тогда еще сказала, что женщину зовут Кэсси и она не для таких, как он… И вот теперь он стоит напротив этой самой Кэсси, которая держится так чопорно и целомудренно, словно она непорочная девица.

Кэсси, дочь Линды.

Кэсси, его сводная сестра.

Кэсси, высокооплачиваемая шлюха.

Кэсси…

Ох, дерьмо! Коуди почувствовал тошноту. И тут до него дошло, что Эми уже давно дергает его за рукав, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Папа, мистер Реб очнулся! — радостно сообщила она.

— А что делать с Чернышом? У него болит лапа. И мы все хотим есть, — нетерпеливо вторил ей Брэди.

«Ох, дерьмо!» — чуть было не заорал Картер.

 

Глава 5

Кэсси так пристально смотрела в глаза Коуди, что ощущала почти болезненное напряжение. У нее перехватило дыхание: казалось, даже воздух между ними наэлектризован. Правда, посторонний наблюдатель подумал бы, что она просто равнодушно разглядывает непроницаемое темное лицо Коуди, на котором только сверкающие голубые глаза выдавали испытываемое им возбуждение. Что-то в их выражении подсказывало Кэсси, что этот человек испытывает к ней чувство неприязни. Интересно, почему? Неужели он зол из-за того, что она отчитала его за жестокое желание бросить детей? На ее месте любая честная женщина, видя подобное отношение отца к своим малолетним ребятишкам, поступила бы точно так же. Кэсси вздрогнула и слегка опустила глаза, продолжая разглядывать Коуди. Она отметила широкие, мощные плечи, мускулистую грудь, тонкую талию и узкие бедра; затем глаза ее почти бесстыдно остановились на холмике, четко выделяющемся внизу живота. Неожиданно осознав, какое опасное направление избрал ее взгляд, девушка снова поспешно перевела его на лицо Коуди. Она решила, что он совсем не похож на своего старшего брата. Жесткий, квадратный подбородок, твердые линии рта говорили о силе и решительности, а обжигающий жар глаз, которыми он смотрел на Кэсси, — о страстности и необузданности его натуры. Уэйн, несмотря на довольно привлекательную внешность, по сравнению с Коуди показался Кэсси жалким подобием мужчины. Впрочем, может быть, она преувеличивает?..

Коуди понадобилась вся сила воли, чтобы его тело не отреагировало соответствующим образом на осмотр, которому его подвергла Кэсси. Когда ее глаза задумчиво остановились на его чреслах, он крепко сжал кулаки и дал себе слово поквитаться с ней за то, что она разглядывает его, как быка-производителя на ярмарке.

«Шлюха всегда останется шлюхой», — с отвращением подумал Коуди. Или она просто соскучилась по мужчине после долгого путешествия в поезде?

Но какие же у нее красивые глаза! Какой у них необычный изумрудный цвет! Коуди почувствовал, что просто тонет в их знойной глубине, и лишь гигантским усилием ему удалось выбраться на поверхность. Да знает ли она, что с ним делает? Коуди был уверен, что прекрасно знает. И у нее это чертовски здорово получается! Еще бы: ведь она — профессиональная соблазнительница, которая зарабатывает на жизнь, продавая свое тело. Эта женщина удивительно хороша: длинные ноги, изящная фигура, странный, какой-то экзотический разрез глаз, уголки которых слегка приподняты. Потрясающие глаза, в которых светится лба, высокие скулы, точеный прямой нос, безупречной формы подбородок. Золотистые кудри волной спадают чуть ли не до пояса. Но особенно Коуди поразило неповторимое сочетание надменной сдержанности и бьющего через край темперамента…

Он так и не мог понять, почему Кэсси в трауре. Вряд ли она надела его по случаю смерти Бака. И почему она живет в Сент-Луисе, а не на ранчо? Самые разные вопросы невинность и вместе с тем извечное со времен Евы знание. Черты лица тонкие и изысканные — чистые линии крутились у него в голове. И, прерывая затянувшийся поединок их взглядов, Коуди твердо решил про себя, что непременно узнает ответы на них.

Пока Кэсси и Коуди внимательно изучали друг друга, Уэйн подошел к фургону и заглянул в него.

— Какого дьявола делает здесь Реб Лоуренс? Зачем ты притащил на ранчо городского пьяницу? — возмущенно закричал он.

— Он ранен, а в городе нет врача, — спокойно ответил Коуди.

— Ты что, записался в добрые самаритяне? А может, за время отсутствия ты стал основателем новой религии? Господи, это было бы нечто! Метис — посланник Божий!

— Ты слегка ошибаешься. Просто шериф Херманн посоветовал мне захватить Реба сюда — он сказал, что Ирен может оказать ему помощь. У мужика сломана нога. Если ее сразу же не вправить, то он никогда не сможет ходить.

— Не велика потеря! — злобно буркнул Уэйн. — Ну скажи, какую пользу может принести обществу однорукий пьянчуга? Да от него одни только неприятности!

— Уэйн! — воскликнула Кэсси, пораженная его безжалостными словами. — Правда, я познакомилась с Ирен только что, но она показалась мне очень доброй. По-моему, эта женщина из тех людей, которые не раздумывая придут на помощь ближнему. Очевидно, ты к этой категории не относишься, — не удержалась она от колкости. — Почему бы не спросить у нее самой, согласна ли она помочь бедняге Лоуренсу? — О чем это тут меня хотят спросить? Ирен, миниатюрная женщина лет тридцати с небольшим, как раз в этот момент вышла из дома и услышала последние слова Кэсси. Взглянув на стоящих у фургона Уэйна и Коуди, Ирен стала спускаться по лестнице. Коуди с жалостью заметил, что она сильно хромает: правая нога была искривлена.

— Реб Лоуренс, — спокойно констатировала Ирен, заглянув внутрь повозки. — Что с ним произошло? Кроме того, что он пьян в стельку?

— Сломана нога и разбита голова, — коротко ответил Коуди. — Вы сможете ему помочь?

Ирен внимательно посмотрела на Коуди.

— Вы, наверное, второй сын мистера Бака? Он часто о вас вспоминал. — Коуди в этом сильно сомневался. — Ладно, постараюсь помочь бедолаге. По себе знаю, каково ломать ноги. Несите его в дом.

— Во флигель! — брезгливо сказал Уэйн. — Я не желаю видеть его в доме. Скажи спасибо Кэсси, Коуди. Если б не ее доброе сердечко, я приказал бы отвезти эту пьянь обратно в город и выбросить в грязь, из которой ты его подобрал.

Уэйн резко повернулся и пошел к дому.

— Благодарю за теплую встречу! — процедил сквозь зубы Коуди, глядя вслед брату; он вздохнул и, выбросив Уэйна из головы, поднял на руки Реба и понес во флигель.

Прихрамывая, Ирен двинулась было за ним, но, увидев в тени фургона Эми и Брэди, остановилась. Выражение ее лица смягчилось: ей никогда еще не доводилось видеть детей, которые бы выглядели такими несчастными и заброшенными.

— Чьи это ребятишки? — тихо спросила она, испытывая острую жалость.

— Коуди, — объяснила Кэсси. — Их зовут Эми и Брэди.

— Дети мистера Коуди… — задумчиво проговорила Ирен. — Мистеру Баку это очень бы понравилось. Но почему они такие грязные?

Кэсси покраснела; ей не хотелось рассказывать все, что она успела узнать о Коуди и его малышах.

— Это длинная история, — сказала она.

— Мне кажется, они голодные, — отметила Ирен.

— Мы и правда хотим есть, — подтвердила Эми, обретая наконец дар речи. — Но может быть, вы сначала посмотрите нашу собаку?

— А что с ней такое? — Ирен и Кэсси одновременно взглянули на удивительно чумазую дворнягу, которую теперь держал на руках Брэди.

— Она случайно попала под колеса фургона, и папа ее переехал, — со слезами на глазах пояснил мальчик. — Он сказал, что раз произошло такое несчастье, то мы должны взять ее на ранчо. Вы поможете ему? У него сломана нога.

— Конечно, помогу. Но после того, как позабочусь о Ребе, — пообещала Ирен. — А пока мисс Кэсси отведет вас на кухню и даст перекусить, чтоб вы продержались до ужина, хорошо?

Улыбнувшись, Ирен направилась во флигель.

— Она мне нравится, — сказала Эми, когда экономка ушла.

— И мне тоже, — согласилась с девочкой Кэсси.

— А почему она так хромает? — простодушно спросил Брэди.

— Она калека, — терпеливо объяснила Кэсси. — Но разве папа не учил вас, что невежливо говорить о физических недостатках других людей?

Брэди удивленно взглянул на Кэсси, но промолчал. — Ну ладно, пошли в дом, — сказала девушка и взглянула на собаку. — А ее пока оставьте здесь.

— Нет, Черныш пойдет вместе с нами! — Брэди еще крепче прижал к себе дворнягу.

— Черныш? — рассмеялась Кэсси: настолько кличка не подходила этой белой псине.

— А что, если мы уложим… э-э… Черныша на заднем крыльце и покормим его… ее, пока вы будете есть на кухне? А потом мы искупаем вас в ванной и, может быть, найдем какие-нибудь чистые костюмы.

Брэди неохотно согласился.

До самого вечера Кэсси, к великой своей радости, почти не видела Коуди. Этот красавец метис вызывал в ней, вернее в ее теле, какие-то совершенно новые, незнакомые и оттого тревожные ощущения. Взгляд его голубых глаз казался Кэсси безжалостным: за ним словно скрывалось какое-то тайное знание, не имевшее ничего общего с их случайной встречей в поезде. Кэсси чудилось, что взгляд этот как бы предупреждает ее: будь настороже, я слежу за тобой.

Ирен возвратилась в дом через несколько часов. Она вправила ногу Реба и наложила на нее лубки, промыла и перевязала ему рану на голове. Заметив, какой усталый, измученный вид у Ирен, Кэсси предложила ей помочь приготовить ужин. Девушка уже успела искупать ребят и переодеть их в чистое.

Когда Кэсси спросила Уэйна, есть ли в доме детская одежда, тот неприязненно буркнул, что она может выбрать что угодно на чердаке. В одном из старых чемоданов Кэсси обнаружила кучу вещей, которые когда-то принадлежали Уэйну, Коуди и ей самой. Вещи были старомодными и слежавшимися, но все-таки выглядели гораздо лучше, нежели одежда Эми и Брэди.

Просто удивительно, на что способны вода и мыло, думала Кэсси, глядя на детей, клевавших носом над тарелками с ужином. Бедняги так устали, что даже не в силах были как следует поесть. Их кудрявые волосы, которые до мытья выглядели как какая-то тусклая, неопределенного цвета пакля, теперь были блестящими, словно шелк. Они оказались очень темными, как и у отца. Да, дети были просто очаровательны, и Кэсси невольно подумала о красоте Коуди. Интересно, их мать тоже была хороша собой? Кэсси решила, что глупо даже думать иначе: Коуди никогда не женился бы на уродине. Размышления о том, как Коуди занимается любовью с красивой женщиной, родившей ему таких замечательных детей, вогнали Кэсси в краску.

Картер к ужину не вышел. Он решил провести эту ночь во флигеле вместе с Ребом, чтобы в случае чего оказать ему помощь. Уэйн сидел в столовой мрачный, как обычно. Кэсси недоумевала: что могло сделать этого человека таким злым и недовольным всем на свете?

— Уложи этих пострелят спать, а то они того и гляди свалятся в суп, — недовольно пробурчал Уэйн и, немного помолчав, злобно добавил: — До сих пор поражаюсь, как могла белая женщина выйти замуж за такого ублюдка, как мой братец-метис! Видеть его не могу! Впрочем, не думаю, что он будет долго здесь ошиваться после оглашения завещания. Я послал записку адвокату Уиллоуби, и он приедет уже завтра. Не понимаю, зачем он вызвал тебя и Коуди! Скорее всего старик оставил вам просто небольшие подарки.

Кэсси посмотрела на Уэйна уничтожающим взглядом. — Мне ничего не надо от Бака Картера. Когда он был жив, то ни разу даже не вспомнил обо мне. А после его смерти я тем более ничего от него не жду.

— Что верно, то верно, — охотно согласился с ней Уэйн.

Устав от его компании, Кэсси поднялась из-за стола: — Пойдемте, дети. Я уложу вас в постель, раз уж ваш отец не желает о вас беспокоиться.

Коуди дремал в кресле возле койки Реба. Ирен принесла прекрасный ужин, и Коуди в полной мере насладился каждым блюдом, съев все без остатка. Она поставила еду и для Лоуренса, но тот по-прежнему был без сознания. Ирен сказала, что это — последствие травмы головы. Когда Реб начал ворочаться на постели, Коуди моментально проснулся. Наклонившись над изможденным одноруким человеком, Картер придержал его, чтобы тот не упал и не нанес себе нового увечья. К удивлению Коуди, Реб в этот момент открыл глаза и вполне осмысленно взглянул на него.

— Ты кто? — тихо спросил Реб дрожащим голосом: очевидно, он испытывал сильную боль.

— Коуди Картер.

— А где я?

— На Каменном ранчо.

— В доме старого Бака?

— Точно.

— Что это я здесь делаю?

— Будь я проклят, если знаю! Возможно, в моем сердце есть специальное местечко для сирот и пьяниц, — довольно грубо ответил Коуди. Черт побери, он был недоволен собой, очень недоволен: подумать только — он, Коуди Картер, — сиделка при алкаше! — Отдыхай. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что мой парень нашел тебя в том переулке, — более мягким тоном добавил Коуди.

Мой парень? Какого черта он так сказал?

— Мне необходимо выпить… — В дрожащем голосе Реба звучала мольба.

— Черта с два тебе необходимо! Ложись и спи! — сразу вскипев, заорал Коуди.

Обозленный непреодолимой тягой однорукого к алкоголю, он резко поднялся и вышел из флигеля. На пути к дому ему встретилась Ирен.

— Он проснулся? — спросила она.

— Проснулся и требует виски.

— Идите в дом, дети уже легли и спрашивали вас. Я попытаюсь дать Ребу лекарство. Мистер Уэйн показал мне комнату, в которой вы спали в детстве. Можете ночевать там и сегодня, она свободна.

Коуди зашагал к дому; он чувствовал слабость во всем теле, голова слегка кружилась. Слишком много событий произошло за последние дни, слишком много, подумал Коуди: он неожиданно повстречался с обворожительной и желанной шлюхой, которая оказалась его сводной сестрой, был объявлен отцом двух находящихся в бегах сирот, приобрел грязную белую псину сомнительного происхождения с абсолютно не соответствующей ее масти кличкой Черныш и в довершение всего взял на себя ответственность за однорукого алкоголика со сломанной ногой. Да-а, чудны дела твои, Господи… Коуди осторожно вошел в дом. В гостиной горел свет; он заглянул туда и с удивлением обнаружил свернувшуюся калачиком в кресле Кэсси с книгой в руках.

— О, ты даже умеешь читать?

Девушка испуганно повернула голову и увидела входящего неслышной кошачьей походкой Коуди. Вид его стройной фигуры снова странно взволновал ее.

— Почему тебя это удивляет? — стараясь говорить равнодушно, спросила, в свою очередь, Кэсси. — Моя бабушка была образованной женщиной. Она научила меня читать и писать. И даже отдала в школу.

— Твоя бабушка?

— Мама ведь умерла, когда мне было восемь лет. И Бак почти сразу же отправил меня к бабушке. Нэн меня и воспитала.

Теперь Коуди понял, каким образом Кэсси оказалась в Сент-Луисе.

— А твоя бабушка знала, что ты стала…

— Стала кем?

— Не надо передо мной притворяться, мисс Невинность! — резко сказал Коуди. — Я видел тебя у Сэл. И когда поинтересовался, можно ли с тобой переспать, она ответила, что ты не для таких, как я, а лишь для клиентов из «высшего» общества.

Кэсси ахнула от удивления:

— Она так сказала? Этого не может быть! Я тебе не верю! — Значит, это правда. — Ее недоумение и возмущение Коуди расценил как признание вины.

— Какого дьявола ты заделалась шлюхой? Что тебя заставило? Если тебе нужна была помощь, почему ты не обратилась к Баку?

— К Баку? — иронически фыркнула Кэсси. — Твоему отцу было наплевать на меня; ради собственного спокойствия он решил вообще не замечать моего существования! Когда Нэн сильно заболела, я написала ему. Ведь бабушка больше не могла шить, и у нас совсем не было денег. А он даже не ответил.

— Это другое дело. И все равно: хорошую же работенку ты себе выбрала! Я не оправдываю Бака, но ты должна была стараться изо всех сил, чтобы выплыть на поверхность. Э, да что говорить!.. Просто ты такая же, как твоя мать.

Кэсси широко раскрыла глаза.

— Линде всегда было мало одного мужчины, — беспощадно продолжал Коуди. — Я-то уж точно знаю: она изнасиловала меня, когда мне было всего пятнадцать лет.

Побледневшая как мел Кэсси вскочила на ноги, размахнулась и, прежде чем Коуди успел ее остановить, влепила ему звонкую пощечину.

— Лжец! Моя мать не была такой! Слышишь, не была!

— Очень жаль, что именно мне выпало на долю развеять твои иллюзии.

— Чванливый ублюдок! Жалкий метис! Что ты можешь знать о моей жизни, о том, с чем мне пришлось столкнуться? Да кто ты такой, чтобы меня судить?

Щека Коуди горела от удара, внутри все кипело от оскорблений этой девчонки, он с трудом сдерживался, чтобы не надавать ей шлепков. Коуди перевел дыхание и взял себя в руки.

— Ты права, Кэсси, я именно ублюдок. Незаконнорожденный сын Бака. И полукровка. Метис. Я этого никогда не отрицал, — ровным голосом проговорил он.

— Я… я вовсе не это имела в виду, — с раскаянием прошептала Кэсси.

— А что же тогда? Зачем лгать и отказываться от своих слов?

— Я вовсе не хотела сказать, что твое происхождение как-то тебя позорит. И не твоя вина, что Бак не женился на твоей матери. Может быть, я высказала все в чересчур резкой форме, но просто… мне хотелось дать тебе понять, что ты не имеешь никакого права говорить обо мне гадости, в которых к тому же нет ни капли правды. И потом, знаешь ли, ты сам хорош гусь: твоя попытка бросить детей ужаснее и отвратительнее всего, что мне приходилось делать в моей жизни.

— Да не мои это дети! Черт побери, ну почему мне никто не верит?!

— Как ты смеешь отрекаться от них, Коуди? Они так тебя любят! Маленькие мои… Они и сейчас ждут, чтобы ты сказал им «спокойной ночи».

Коуди был не в силах оторвать взгляд от Кэсси. В мягком свете лампы ее волосы окружали лицо золотистым ореолом. Она выглядела настоящим ангелом, но он-то знал, что она им отнюдь не была. И это сочетание невинности и порочности вызывало в нем невыносимое вожделение. Он просто сгорал от желания привлечь ее к себе, почувствовать, как прикасаются к его телу ее упругие груди, длинные, стройные ноги, как вжимаются друг в друга чресла.

Он страстно хотел, чтобы она ослабела под его ласками, опустилась на пол и раскрылась для наслаждения, предназначенного сегодня только для него.

Кровь бросилась Коуди в лицо. Он чувствовал, как от одних только мыслей о том, что он хотел бы с ней сделать, его мужской орган наливается силой.

Ему нравились ее губы. Их наверняка приятно целовать. Коуди сделал шаг вперед.

Ощутив исходящую от него угрозу, Кэсси стала отступать назад, пока ее ноги не уперлись в кресло.

— Коуди, ты слышал, что я сказала? Дети ждут тебя.

— Ничего, подождут. Мне вдруг захотелось почувствовать вкус твоих губ. Я часами смотрел на них в этом чертовом поезде. А вот глаза скрывала дурацкая черная вуаль, и мне было дьявольски интересно увидеть, какого же они цвета. Что касается твоего голоса, то он меня просто околдовал. Знаешь, у тебя самый возбуждающий голос, который мне только приходилось слышать.

Глаза Кэсси округлились. Слова Коуди, тон, которым он их произносил, его ленивые движения, опасный огонек в его глазах словно гипнотизировали ее; она боялась и одновременно страстно желала того, что он собирался сделать.

— Не прикасайся ко мне!

— «Не прикасайся»?! Нет, черт побери, я, милая, хочу гораздо большего, чем просто прикоснуться к тебе. Иди ко мне.

Он протянул руки и привлек Кэсси к себе. Их губы оказались на расстоянии вздоха. Кэсси попыталась вырваться.

— Пожалуйста, Коуди, не надо! — взмолилась она. — Зачем ты это делаешь?

— Можешь мне не верить, но я хочу тебя с того самого момента, когда увидел у Сэл и она сказала, что ты не для меня. Если боишься, что у меня не хватит денег, не беспокойся: их у меня достаточно, чтобы заплатить тебе, сколько бы ты ни стоила.

— Черт побери, Коуди Картер, ты переходишь все границы! Я не проститутка! Я работаю у Сэл горничной.

— Ну конечно, крошка, — грубо рассмеялся Коуди. — А я не метис, а белый, как лилия. Так я тебе и поверил! Такая красотка — и работает горничной? Ха! Придумай что-нибудь получше.

Девушка приготовилась было снова отвесить Коуди пощечину, но сейчас он был готов отразить нападение. Ловко перехватив карающую длань рассерженной Кэсси и заведя ее руку за спину, он тем самым привлек ее еще ближе к себе. Теперь их тела соприкасались так тесно, что Кэсси услышала громкий и быстрый стук его сердца и почувствовала, как уперся в ее живот его возбужденный и твердый мужской орган. Но почему ее собственное сердце тоже выбивает бешеную дробь, а ее лоно наполняется странной истомой и требовательно тянется к его телу? Коуди смотрел на ее губы таким ненасытным взглядом, что они затрепетали и налились жаром. Кэсси инстинктивно почувствовала, что он вот-вот ее поцелует. Она открыла рот в безмолвном протесте.

Коуди усмехнулся про себя, увидев ее полураскрытые, приглашающие к поцелую губы. Горячая маленькая плутовка, удовлетворенно злорадствовал он. Пусть отрицает все что угодно, но он точно знает, чего она хочет и что ей необходимо. Эта маленькая шлюшка не очень-то отличается от своей мамаши. Если б она была другой, вряд ли он увидел бы ее в публичном доме. Но все эти мысли мгновенно вылетели у Коуди из головы, когда он прильнул к ее губам и словно растворился в их пьянящей нежности.

Стиснутая мощными руками Коуди, Кэсси переживала первый в своей жизни поцелуй. В свои двадцать лет она даже ни разу не была на свидании. Бабушка следила за ней очень строго: у Кэсси не было ни малейшей возможности встречаться с парнями. Позднее, работая у Сэл, девушка достаточно насмотрелась на мужчин и содрогалась при одной мысли о том, что кто-то из них воспользуется ею. Кэсси вообще серьезно сомневалась, сможет ли она полюбить, существует ли в мире мужчина, которому она могла бы отдать свое сердце и позволила бы овладеть своим телом. И она абсолютно не ожидала, что поцелуй Коуди вызовет у нее чувства, весьма далекие от негодования или отвращения. Едва его губы коснулись ее губ, Кэсси забыла обо всем на свете. Она не могла ни дышать, ни думать, ноги отказывались ей повиноваться; она оказалась словно втянутой в какой-то водоворот и тщетно пыталась пробудить в себе остатки разума. Кэсси никогда не думала, что губы мужчины могут быть такими нежными, мягкими и в то же время горячими и требовательными. Когда его язык проник внутрь, Кэсси почувствовала, что все куда-то провалилось. Дыхание Коуди опалило ее и блаженным теплом растеклось по жилам. Закрыв глаза, она предалась неге, охватившей все ее существо, — ощущению, настолько для нее новому, настолько острому, что оно неожиданно вызвало в ней протест, почти боль…

Коуди тоже был потрясен поцелуем. Он мог бы поклясться, что у него из ушей валит дым — так он пылал. Превращалось ли когда-нибудь раньше его тело в стальной стержень? Проклятие, Сэл была права. Эта штучка запросто могла разорить обычного ковбоя, и мадам справедливо оставляла ее для «особых» клиентов. Но во время их краткого пребывания на ранчо Кэсси будет принадлежать только ему!

Но он жаждал большего, чем поцелуй. Он просто обязан добиться большего! Его руки скользнули по ее талии и медленно поднялись выше. Почувствовав под ладонями мягкие округлости с напряженными от его прикосновения сосками, Коуди застонал.

— О Боже! Малышка, мы теряем время! Пойдем в постель, где я раздену тебя, и мы займемся любовью медленно и спокойно. Тебе ведь именно так больше нравится, правда? Кэсси опомнилась. Тяжело дыша, она забилась в его руках и, вывернувшись, сильно толкнула в грудь, чем Привела Коуди в несказанное удивление.

— Как ты посмел! Я не такая, как ты думаешь! Не смей больше ко мне прикасаться!

— А-а-а, значит, ты снова решила поиграть в недотрогу!.. — сказал Коуди, пытаясь взять себя в руки. Вообще-то он редко терял над собой контроль, когда дело касалось женщин. Но Кэсси, казалось, будила в нем самое низменное. — Ты можешь дурачить Уэйна, но тебе не удастся заморочить голову мне. Не забывай: я видел тебя у Сэл. Впрочем, вполне понимаю твое желание выглядеть респектабельной дамой здесь, на ранчо. Хорошо, Кэсси, я пойду тебе навстречу… сейчас. Но если у тебя кое-где возникнет любовная лихорадка и тебя некому будет полечить, то ты знаешь, где меня найти. Мне говорили, что я неплохой доктор и прекрасно снимаю жжение при недугах подобного рода.

— Самовлюбленный осел! — прошипела Кэсси, опасливо обходя его и приближаясь к двери. — Мне от души жаль твоих детей, Коуди Картер. Они так тебя любят, а ты плюешь на них!

— Подожди-ка секундочку, Кэсси. Я в своей жизни сделал чертовски много гадостей, но никогда не дошел бы до такой подлости, чтобы отказаться от родных детей. Эти ребятишки правда не мои.

— Тогда чьи же они? — вызывающе спросила Кэсси, уперев руки в бока. — Они…

— Ну?

— Ох, дерьмо! Да какая разница? Ты ведь все равно мне не поверишь.

— Все ясно… — Кэсси удовлетворенно улыбнулась. — Спокойной ночи, Коуди. И не забудь зайти к детям. Они в комнате рядом с твоей.

Девушка резко повернулась и вышла из гостиной.

— О, дерьмо это все! — повторил Коуди.

Как только дошло до дела, Кэсси вновь стала прикидываться невинной девочкой. От неудовлетворенного желания Коуди испытывал напряжение и боль внизу живота, тело его было тяжелым и вместе с тем каким-то пустым, словно из него выпустили всю кровь, — одним словом, он чувствовал себя так, как будто его шмякнули об каменную стену. Если бы ему просто нужна была женщина, Коуди, пожалуй, прямо сейчас отправился бы в любое подходящее заведение в городе. Но, к его великому сожалению, ему была нужна именно Кэсси. Ее отказ раздражал и злил Коуди и в то же время разжигал в нем еще более страстное желание…

Коуди остановился возле детской, недоумевая, почему ощущает какую-то неловкость. Ни детям, ни ему не пойдет на пользу, если он начнет заботиться о них, играть с ними и все такое прочее, подумал Картер.

Чем скорее они его забудут, тем лучше, в первую очередь для них самих. Ведь он скоро покинет Каменное ранчо и вернется к прежней своей жизни. Он просто не имеет права возлагать на себя ответственность за этих бедолаг: тем самым он окажется в дурацком положении, ведь он не был их отцом и вовсе не желал им быть. И все же, несмотря на все эти весьма веские доводы, с Помощью которых Коуди пытался убедить себя, он не смог удержаться: открыл дверь и вошел к детям. Эми тут же приподнялась на кровати.

— Это ты, папа? — шепотом спросила она.

— Это Коуди, — прошипел он в темноту. — Ты чертовски хорошо знаешь, что я вовсе не ваш отец. Почему ты не спишь, как твой брат?

— Я ждала тебя. Я… так благодарна тебе за то, что ты взял нас на ранчо! Ты не подумай, это я не из-за себя, — торопливо добавила Эми. — Но вот Брэди… Он еще такой маленький! Жизнь на улице его пугает и запутывает.

У Коуди перехватило горло от этих по-взрослому серьезных и самоотверженных слов.

— Я знаю, что мы не сможем здесь остаться, но до того, как мы уедем… Можно, чтобы Брэди все-таки называл тебя папой? Он был бы так счастлив!

Коуди молчал. Он хотел ответить Эми, но у него слова не шли с языка.

— Ты меня слышишь?

— Да, — хрипло проговорил Картер.

— Брэди был совсем малышом, когда погибли наши родители. И если он будет звать тебя папой, то не будет чувствовать себя таким одиноким на свете. Я понимаю, что ты не ожидал нашего появления в поезде и того, что мы будем всем говорить, что ты наш отец. Но… но… они за нами гнались!

Коуди насторожился: — Кто гнался?

— Я не могу тебе рассказать.

— Послушай, малышка, может быть, я смогу вам помочь?

— Никто не сможет нам помочь. Пожалуйста, папа… Коуди, не сердись на нас.

Коуди закашлялся, почувствовав неожиданное удушье.

— Я не сержусь. Но понимаешь ли, в чем дело… Я не из тех людей, которые подолгу задерживаются на одном месте. Скоро я уеду, и вам опять придется рассчитывать на самих себя.

— Да, я знаю, — грустно прошептала Эми и вдруг оживилась. — Как ты думаешь, может быть, Кэсси нас возьмет? Мне кажется, она нас любит. Что, если она захочет стать нашей приемной мамой?

Коуди горько хмыкнул. Что будет делать шлюха с двумя маленькими детьми? Ему не хотелось обнадеживать Эми несбыточными мечтами.

— Сомневаюсь. Послушай, Эми, давай на какое-то время оставим все как есть. Пока я здесь, вы будете жить на ранчо. А потом я постараюсь найти семью, которая захотела бы вас усыновить.

Коуди даже в темноте увидел, вернее, сердцем почувствовал счастливую улыбку, озарившую маленькое личико Эми.

— Значит, нам можно называть тебя папой? Ради Брэди, — добавила она умоляющим тоненьким голоском.

Коуди тяжело вздохнул, сдаваясь. Он слишком устал, чтобы продолжать спор. — Хорошо, согласен. Но только поменьше меня беспокойте, ладно?

И тут Эми сделала то, от чего Коуди пришел в совершеннейшее смятение, граничащее с ужасом: обняла за шею, притянула его голову к своей и нежно чмокнула в щеку.

Чуть не подавившись от неожиданности, Коуди отпрянул от кровати и пулей вылетел из комнаты, словно его укусила гремучая змея. Спускаясь в холл, он дрожал с головы до ног, а сойдя вниз, прислонился к стене, чувствуя необходимость на что-нибудь опереться. Лицо его побледнело, сердце колотилось как бешеное. Нет, ну это ж надо! Да лучше бы в этой комнате было полно диких зверей! Не дай Бог снова пережить такое! Если бы кто-то из крутых дружков Коуди увидел эту сентиментальную сцену в детской, Картер стал бы всеобщим посмешищем. Да-да, и еще каким посмешищем! Он, Коуди Картер, разведчик и проводник, всегда готовый нажать на курок, одиночка, перекати-поле, метис, ублюдок… «Господи, — мысленно возопил Коуди, — ну скажи, чем я перед тобой провинился, что ты сделал меня приемным отцом и ангелом-хранителем пьяниц, бродячих дворняг и павших голубок?!»

 

Глава 6

Адвокат Уиллоуби прибыл на ранчо на следующий день в полдень. Ирен увела детей во флигель — взглянуть, как там поживает Реб, а Коуди, Кэсси и Уэйн прошли вместе с адвокатом в кабинет, где Бак обычно занимался финансовыми делами. С тех пор как здоровье Бака пошатнулось, там прочно обосновался Уэйн, которому отец вынужден был передать все дела ранчо.

Уиллоуби уселся за столом, напротив которого расположились в креслах трое наследников, открыл кожаный портфель и извлек внушительную кипу бумаг. Он оглядел присутствующих из-под толстых стекол очков, откашлялся и стал неторопливо и рассеянно перебирать лежащие перед ним документы.

— Ради Господа Бога, Уиллоуби, вы когда-нибудь начнете? — ворчливо проговорил Уэйн. — Я чертовски долго ожидал этого момента, чтобы терпеть хотя бы еще минуту. Отец умер месяц назад; и у вас была масса возможностей привести бумаги в порядок. Уиллоуби пристально посмотрел на него:

— Всему свое время, Уэйн, всему свое время.

Близкий друг Бака Картера в течение многих лет, Уиллоуби отлично знал, что произойдет, когда он огласит последнюю волю покойного, и вовсе не стремился ускорить события, смакуя момент.

Наконец, разложив бумаги по порядку, Уиллоуби взял один из документов и начал читать. Первая часть завещания была стандартной: в ней Бак заявлял, что находится в здравом уме и твердой памяти и что его воля является незыблемой и не может быть нарушена.

Коуди небрежно развалился в кресле, недоумевая, зачем он все-таки сюда приехал, когда ему абсолютно не нужны те жалкие гроши, которые, по его мнению, мог оставить ему Бак. Коуди был молод, здоров как бык и с пятнадцати лет зарабатывал на жизнь самостоятельно. В данный момент ему больше всего хотелось оказаться в Сент-Луисе, в заведении Сэл, где он мог бы купить услуги Кэсси. Тогда ему не пришлось бы так страдать от приступов невероятного вожделения при каждом взгляде в ее сторону.

Кэсси, все еще облаченная в траур, сидела прямо, сложив руки на коленях и опустив глаза. Она думала о том, что вовсе не нуждается в пустяковых подарках, которые скорее всего оставил для нее приемный отец. Когда ей было действительно туго, он отказался ей помочь, а теперь она вполне может обойтись без его подачек. Не надо было сюда приезжать! Сидела бы себе спокойно в Сент-Луисе и знать бы не знала о существовании своего высокомерного, отвратительного, дубиноголового сводного брата-метиса! И никогда бы не испытала волнующего притяжения его неотразимых голубых глаз…

Уэйн нервно ожидал, когда же Уиллоуби начнет перечислять распределяемое имущество Бака. Уже много лет между ним и отцом отношения были крайне напряженными — с тех самых пор, когда Бак однажды раньше времени возвратился из деловой поездки и обнаружил его и Линду, кувыркавшихся в постели. Это случилось вскоре после возвращения Уэйна из колледжа и неожиданного побега его братца Коуди. Как только Уэйн увидел Линду, он сразу понял, что она за штучка, и предположил, что Коуди исчез так внезапно и без каких-либо объяснений потому, что еще не созрел для любовных утех с молодой и красивой мачехой.

Ненасытная, неугомонная Линда! Даже сейчас, при одной только мысли о ней, Уэйн почувствовал возбуждение. У Линды были аппетит и тело шлюхи, и она частенько бросала спящего Бака, чтобы предаться блуду с его старшим сыном. Когда Бак впервые накрыл их, он так рассвирепел, что получил первый инфаркт, после которого его бычье здоровье уже не восстановилось. Через несколько месяцев Линда умерла при родах, и ни Бак, ни Уэйн так никогда и не узнали, кто был отцом родившегося мертвым ребенка. Поскольку Коуди не давал о себе знать и, видимо, не собирался возвращаться, Бак, здоровье которого ухудшалось, скрепя сердце разрешил Уэйну вести хозяйство, и тот постепенно забирал все большую и большую власть на ранчо. Но Бак никогда не забывал о том, что произошло однажды, и до конца своих дней не мог простить этого Уэйну.

— Хм-хм!.. — громко откашлялся Уиллоуби, пытаясь привлечь рассеивающееся внимание наследников.

— Бак оставил четкие, хотя и достаточно специфические распоряжения о разделе своего имущества. Итак, начинаю: «Мой незаконнорожденный сын Коуди, если он пожелает возвратиться, должен быть принят на ранчо с распростертыми объятиями. Прости, что я пренебрегал тобой, сын. Я очень любил твою мать и сожалею, что не женился на ней».

Коуди возмущенно вскинул глаза.

Уиллоуби продолжал:

«Коуди я оставляю три четверти ранчо…»

— Три четверти?! Да это просто бред какой-то! Отец явно был не в своем уме, раз оставил этому ублюдку три четверти моего ранчо! — яростно возопил Уэйн, вскочив с места.

— Сядь, Уэйн, — холодным, жестким голосом приказал Уиллоуби. — Я повторяю: «Коуди я оставляю три четверти ранчо, а также три четверти всех моих средств и ценных бумаг».

Коуди был ошарашен. Наверное, это какая-то ошибка! Не в силах произнести ни слова, он ошалело смотрел на адвоката широко раскрытыми глазами. Может, он неправильно расслышал сказанное?

— «У моей приемной дочери Кэсси я тоже прошу прощения, — невозмутимо продолжал Уиллоуби. — Когда она обратилась ко мне за помощью, я все еще был очень зол на ее мать и поэтому не ответил на письмо. Надеюсь, что она примет мою помощь сейчас. Кэсси я оставляю четвертую часть Каменного ранчо и четверть моих средств и ценных бумаг. В случае смерти Коуди или Кэсси имущество остается их наследникам. Если ни у одного из них наследников не окажется, доля умершего остается живому. В случае же безвременной смерти обоих, при условии, что у них не будет прямых наследников, к моему великому сожалению, все имущество переходит моему старшему сыну Узину».

Это доконало Уэйна. Лицо его было ужасно. Он беззвучно открывал и закрывал рот, стараясь что-то произнести, но не издал ни звука; он так и сидел, словно пригвожденный к креслу, с безобразно исказившимися чертами.

Не дожидаясь, пока он обретет дар речи, Уиллоуби продолжал:

— «Уэйну я оставляю новый дом в Додж-Сити и ежегодную ренту в размере тысячи долларов. Он единственный, кто знает, почему лишен наследства. Пусть это знание преследует его до конца дней».

Пока адвокат перечислял имущество и подарки, предназначенные для Ирен и других постоянных работников Картеров, в комнате по-прежнему царила напряженная тишина. Ирен получила в собственность коттедж на Каменном ранчо, в котором она жила, и небольшую сумму денег.

Закончив чтение завещания, Уиллоуби отложил документы в сторону, снял очки и в ожидании бури скрестил руки на груди.

Она последовала незамедлительно.

— Я буду настаивать! Я докажу!.. Я добьюсь, чтобы это идиотское завещание признали недействительным! — заорал Уэйн, грозя адвокату кулаком.

— Завещание не может быть оспорено, — спокойно напомнил Уиллоуби.

— Отец был сумасшедшим!

— Твой отец психически был так же здоров, как ты или я, Уэйн. У него было больное сердце, а не мозги.

— Я вкалывал на ранчо как вол! Сколько себя помню, я всегда был здесь рабом! А Коуди в это время наслаждался вольной жизнью! Я молодость свою положил на это чертово ранчо и был уверен, что стану наследником всего, да так оно и должно быть! Отец никогда не любил Коуди. Я — единственный законный сын! — Захлебнувшись собственным криком, Уэйн на секунду замолчал. Переведя дыхание, он глумливо осклабился и продолжил: — Что же касается Кэсси, то отец всегда думал, что она вырастет такой же, как и ее шлюха-мать, поэтому и отослал ее отсюда при первой возможности. Со мной поступили подло, нечестно!

Кэсси застыла на месте. Почему Уэйн назвал ее мать шлюхой?

— Возможно, завещание и не является справедливым, но такова последняя воля твоего отца, Уэйн. И она должна быть исполнена — вплоть до последней запятой, — сказал Уиллоуби. — Коуди, Кэсси! Теперь вы должны подписать некоторые бумаги, чтобы завещание Бака Картера вступило в законную силу.

«Да этот адвокат просто выбросил меня из головы!» — подумал Уэйн и разъярился еще больше — его буквально трясло…

Коуди, все еще ошеломленный столь резкой переменой в своей судьбе, никак не отреагировал на просьбу Уиллоуби. В его голове продолжала крутиться фраза из завещания, в которой Бак обвинял Уэйна в том, что тот сам виноват в лишении его наследства. Коуди не нужно было расшифровывать ее смысл, он понимал, что в деле замешана Линда, и испытывал такие же, что и много лет назад, угрызения совести. Он ведь тоже переспал с ней. Правда, Линда просто затащила его к себе в постель, а он тогда был слишком юн, чтобы оказать сопротивление. Уэйн старше на десять лет, и ему следовало быть умнее и держаться подальше от этой неразборчивой и ненасытной соблазнительницы. Теперь его сводный брат пожинает плоды своего предательства.

Чувства, которые испытывала Кэсси, мало чем отличались от состояния Коуди. Происходящее казалось девушке до того абсурдным, что она ощущала себя актрисой в каком-то нелепом спектакле. Просто невероятно, что Бак помнил о ней все эти годы и, что еще более удивительно, сожалел о своей скаредности и пренебрежении к ней. Конечно, Бак ей не родной по крови, но он был единственным отцом, которого она знала. И любила. Но он поспешил избавиться от нее после смерти Линды. Господи! Четверть Каменного ранчо! Она — совладелица ранчо вместе с Коуди Картером и его детьми! От этих мыслей у нее голова шла кругом…

— Ну, подписывайте бумаги, и я поехал, — повторил Уиллоуби, так как ни Коуди, ни Кэсси не двигались с места.

— Извините! — пробормотал Коуди и быстро поднялся.

Уиллоуби пододвинул ему бумаги и протянул ручку.

— Этот документ, сделанный на ваши имена, подтверждает право на совместное владение Каменным ранчо в указанных в завещании пропорциях.

Коуди размашисто расписался.

— Следующий документ дает основание руководству банка перевести текущие и другие счета Бака на вас с Кэсси. Завтра вы получите право распоряжаться всеми авуарами ранчо и персональным счетом Бака Картера.

Коуди незамедлительно поставил подпись.

Затем ту же процедуру проделала все еще находящаяся в прострации Кэсси, подписавшись там, где указал ей Уиллоуби.

— Это все? — спросил Коуди.

— Да, пока все. Заезжайте вместе с мисс Фен-мор ко мне в контору, когда немного отдохнете. Мы разберемся с нынешним состоянием дел на ранчо и займемся прочими вопросами, которые у вас, несомненно, возникнут.

Адвокат повернулся к Уэйну, который с ненавистью смотрел на Коуди и Кэсси.

— А тебе нужно расписаться вот здесь, Уэйн. Это дарственная на дом в Додже. Он сейчас свободен, и ты можешь въехать в него хоть сегодня.

Уэйн гневно поставил подпись, от злости чуть не прорвав бумагу, и швырнул документ адвокату.

— Вы еще обо мне услышите, Уиллоуби! И ты, Коуди, тоже! — ощерившись, прошипел он и бросился вон из кабинета.

— Он остынет, — сказал адвокат, собирая бумаги. — Они с Баком давно ненавидели друг друга. Уэйн должен был ожидать, что дело закончится именно этим.

— Не думаю, что Уэйн когда-нибудь успокоится, — предположил Коуди довольно, растягивая слова. Все происходящее вдруг показалось ему чрезвычайно забавным. Уэйн превратил его детство в сплошной ад, и Коуди доставляло удовольствие думать, что сегодня братец сполна за это расплатился. И что важно: наказал его их отец, а не кто-либо другой. Даже в самых безудержных мечтах Коуди и представить себе не мог, что станет владельцем Каменного ранчо! Вернее, если быть точным, трех его четвертей. Черт побери, он даже думать об этом не смел! И не только из-за отношения Бака: просто ему никогда этого не хотелось. И вот теперь…

Он не из тех, кто привязан к определенному месту. К тому же не чувствует в себе задатков, позволяющих справиться с такой огромной собственностью. Коуди понимал, что управление хозяйством ляжет именно на его плечи, так как Кэсси вряд ли разбирается в скотоводстве.

Ох, дерьмо! Двое сирот, дворняга, однорукий пьяница, шлюха… И вот нате вам — ранчо! Интересно, что еще приготовил ему Господи? Коуди взглянул на Кэсси, стараясь понять, как она восприняла поворот в своей судьбе. А поворотец-то довольно крутой, прямо-таки вираж: из публичного дома — во владелицы ранчо! «Довольно значительный шаг вперед, — подумал Коуди, удивляясь спокойствию Кэсси. — Впрочем, может, это спокойствие чисто внешнее…»

Кэсси почувствовала на себе внимательный взгляд голубых глаз Коуди и передернула плечами. Ей вовсе не улыбалось иметь дело с этим нахальным метисом — а при совместном владении ранчо им придется сталкиваться ежедневно. Совсем другое дело — его дети. Она чувствовала к ним все большую симпатию, даже привязанность, и то, что они останутся на ранчо, радовало ее. Что же касается Коуди… Тут в мыслях и чувствах Кэсси царила полная неразбериха.

Хотя Кэсси была девственницей, она достаточно хорошо знала мужчин из наблюдений в «Веселом доме Сэл» и отлично понимала его намерения. Он хочет обладать ею. В чем не оставил ни малейших сомнений вчерашним вечером в гостиной, продемонстрировав, как далеко может завести его похоть.

Поэтому жить бок о бок с Картером было так же опасно, как рядом с бомбой замедленного действия. Никогда не знаешь, когда рванет, и ожидание взрыва держит в постоянном напряжении. Правда, положа руку на сердце, Кэсси должна была признаться, что, когда Коуди ее поцеловал, она отнюдь не испытала отвращения. Скорее наоборот. Если уж быть честной до конца, это доставило ей такое наслаждение, что она уже готова была перейти последний рубеж. И это было хуже всего. Кэсси вспомнила, как изо всех сил старалась призвать на помощь возмущенный голос разума, только бы избавиться от искушения предаться блаженству, которое сулил ей поцелуй Коуди. Поддавшись этому искушению, она обречет себя на душевные муки: Кэсси понимала, что поступками Коуди движет только плотское желание…

— Итак, увидимся через несколько дней в моей конторе, — прервав ее смятенные мысли, сказал Уиллоуби. — Если у вас возникнут проблемы — а я уверен, что они могут возникнуть, — свяжитесь со мной раньше. Но дайте себе пару дней отдыха, чтобы немного отойти от шока.

И, выйдя из кабинета, адвокат закрыл за собой дверь.

— Ну чтоб меня разорвало! Ох, дерьмо! — воскликнул Коуди, падая в ближайшее кресло. — Я всего ожидал, но только не этого.

Кэсси молча кивнула головой.

Коуди испытующе посмотрел на девушку.

— Ты собираешься давать телеграмму Сэл о том, что не вернешься назад? — Заметив, что Кэсси сидит, понурив голову, он добавил: — Послушай, если ты сильно горюешь о своей прошлой жизни и… э-э… о друзьях мужского пола, то не переживай, все будет в порядке: я решил тебя выкупить.

Его слова моментально вывели Кэсси из оцепенения: — Вы-ку-пить меня?! Да что ты себе позволяв ешь? Мне не о ком беспокоиться в Сент-Луисе. Я там никому ничего не должна. Еще раз объясняю тебе: я работала у Сэл только из чувства благодарности. Она единственная предложила мне нормально оплачиваемую работу, когда я отчаянно нуждалась в деньгах. Никто не предлагал мне и половину того, что согласилась платить Сэл.

— Надо полагать! — ехидно протянул Коуди. — Знаешь, Кэсси, давай поговорим откровенно. Если ты собираешься оставаться на ранчо, то, надеюсь, будешь вести себя прилично. Если же ты вознамеришься вернуться к своей… э-э… профессии, не вздумай делать этого в Додже! Господь свидетель, я и сам не святой, но существуют некоторые вещи, которых я не потерплю.

Лицо Кэсси пошло красными пятнами.

— Ты прав, Коуди: ты отнюдь не святой. Полностью с тобой согласна. Но кроме того, ты настолько туп, что даже не в состоянии отличить правду от лжи, хоть эта правда и прямо перед твоими глазами. Ну да ладно, Однако, коль скоро ты уже начинаешь устанавливать правила, я предложу несколько и от себя.

Неожиданно Коуди широко улыбнулся, совершенно обескуражив Кэсси. Интересно, сможет ли она когда-нибудь противостоять этой улыбке, каждый раз сбивающей ее с толку?

— Продолжай, Кэсси.

По тому, как он растягивал слова и довольно поглядывал на нее, она поняла, что он и не подумает принять ее правила и тем более следовать им, как она ни старайся. Но раз уж начала, надо договорить.

— Во-первых, мне бы хотелось, чтобы ты наконец начал относиться к своим детям так, как положено отцу, — решительно сказала Кэсси.

Коуди удивленно посмотрел на нее.

— Во-вторых, ты должен держать свои руки подальше от меня. Я не желаю, чтобы ты ко мне приставал, — уже менее решительно продолжала девушка, старательно избегая взгляда Коуди, так как он выражал теперь не удивление, а нечто другое.

— Что-то я тебя не понимаю. Приставал? Аа-а, должно быть, ты имеешь в виду что-то вроде этого?

И прежде чем Кэсси сообразила, что он собирается делать, Коуди легко вскочил на ноги и с силой привлек ее к себе. Властно и нежно приподняв ее подбородок, он стал наклоняться к ней. Очень медленно его рот приблизился к ее губам, и Кэсси почувствовала его горячее дыхание. Кэсси вздрогнула, услышав какие-то странные звуки в его груди, и поняла, что он тихонько смеется.

Затем их губы встретились. Обжигающе. Жестко. Его язык требовательно проник внутрь и начал мучительно сладкую ласку; руки Коуди гладили се спину, ягодицы… Губы, уже однажды опьянившие Кэсси, снова повергли ее в водоворот неведомых прежде ощущений, память о которых оставила у нее смутную тоску… Когда Коуди выпустил ее из объятий, он все еще продолжал улыбаться.

Кэсси пришла в ярость. Какая же она слабохарактерная дура!

— Да, это именно то, что я имела в виду, Коуди Картер, и ты прекрасно об этом знаешь! — запинаясь, проговорила она.

Дрожащий голос делал ее слова малоубедительными.

— Конечно, конечно, малыш, раз ты требуешь, я больше не стану так поступать. Только не дай Бог я увижу, что ты кому-нибудь строишь глазки! Я уже говорил: если у тебя начнется жжение, которое ты не в силах будешь терпеть, обращайся прямо ко мне. Всегда готов тебе помочь.

И, небрежно махнув ей рукой, Коуди вышел за дверь.

— Самовлюбленный идиот! — крикнула Кэсси ему вслед.

Эми и Брэди шумно возились во дворе, когда разъяренный Уэйн выскочил из дома. Через его правое плечо свешивались набитые седельные сумки, а в левой он нес саквояж. Дети недоумевающе глядели, как он буквально ворвался в конюшню. Через несколько минут Уэйн вывел жеребца, вскочил в седло и сразу же послал коня в галоп.

Ослепленный злобой, Уэйн не заметил, что мчится прямо на играющих детей. Он был уже совсем близко, когда наконец увидел застывших на месте ребятишек, смертельно напуганных летящим на них огромным жеребцом. Грязно выругавшись, Уэйн изо всех сил натянул поводья, отчего бедное животное захрапело от боли и встало на дыбы. В воздухе всего в нескольких дюймах от Брэди и Эми мелькнули огромные копыта.

— Проклятые ублюдки! — завопил Уэйн, грозя им кулаком. — Если бы не ваш дерьмовый папаша, я бы оставался здесь хозяином! Чтоб вы все подохли!

Справившись с жеребцом, Уэйн снова пустил его в галоп и ускакал, как бешеный, оставив бледных от страха и ничего не понимающих Эми и Брэди на дороге.

Коуди вышел из дома как раз в тот момент, когда Уэйн, выскочив из конюшни, будто за ним гнались сто чертей, направил коня прямо на детей. Сердце Коуди подпрыгнуло в груди, когда он понял, что его взбесившийся братец вот-вот растопчет ребятишек. Коуди рванулся вперед. Ноги стали словно ватные, но он несся, почти не чувствуя их, и вдруг с ужасом осознал, что не успеет спасти детей. Но тут Уэйн натянул поводья, хрипящий жеребец взвился… Глаза Коуди застлала красная пелена… Когда он подбежал к детям, Уэйн был уже далеко.

— С вами все в порядке? — запыхавшись, едва выговорил Коуди. Он не мог припомнить, когда в последний раз так пугался за чужую жизнь.

Карие глаза Эми были расширены от ужаса, а личико побелело как простыня. Увидев Коуди, девочка инстинктивно бросилась к нему и с такой силой прижалась к его животу, что Картеру стало трудно дышать. Испуганный не меньше сестры, Брэди обхватил одну ногу Коуди и вцепился в нее изо всех сил.

Коуди смущенно огляделся вокруг, надеясь, что никто не видит эту картину. Ну и глупо же он, должно быть, выглядит, увешанный детьми, которые ни с того ни с сего решили, что именно он отвечает за их жизнь и именно у него они могут найти защиту! Эми и Брэди продолжали доверчиво прижиматься к нему, все еще дрожа от пережитого страха. Не очень представляя себе, что нужно делать в подобной ситуации, Коуди наклонился и ласково потрепал ребячьи головы.

Кэсси, стоявшая у окна, видела все, что произошло. Она страшно перенервничала за детей и была вне себя от гнева на Уэйна, чуть не искалечившего их. Девушка собиралась выйти, чтобы утешить и приласкать ребят, но тут увидела бегущего к ним Коуди. Кэсси была поражена нежностью и состраданием, которые он проявил к детям; она и не подозревала, что Картер способен на такие чувства. Его характер приоткрылся ей с совершенно новой стороны, и Кэсси подумала, что грубость и равнодушие по отношению к детям — напускные; на самом деле он добрый отец, который действительно заботится об их судьбе. Хотя она до сих пор так и не могла понять, что заставило его с таким упорством утверждать, будто это вовсе не его дети. Очевидно, для этого была какая-то очень серьезная причина, подумала Кэсси…

— Вы правда не пострадали? — переспросил Коуди ребят, внимательно оглядывая их.

Эми кивнула, она понемногу приходила в себя, и в ее глазах уже не было страха.

— Но почему он так сделал, папа? — спросила она жалобным голосом. — И куда он поскакал?

— Уэйн — бездушный человек, который заботится только о себе, — глухо проговорил Коуди, внутренне передернувшись, — настолько эти слова подходили к нему самому. — Вам нечего больше беспокоиться о нем, ребята. Он покинул ранчо.

— Насовсем? — спросил Брэди, явно обрадованный такой перспективой; он не знал Уэйна, но интуитивно недолюбливал его.

— Насовсем. Вы должны знать еще одну вещь, ребятки. Мне придется задержаться на ранчо гораздо дольше, чем я предполагал. Благодаря некоторым обстоятельствам, о существовании которых я и не подозревал. Каменное ранчо теперь принадлежит мне. Ну почти все ранчо. Небольшая его часть досталась Кэсси. Должен вам признаться, неожиданный подарок выбил меня из колеи: это не совсем то, что мне нужно в жизни. Но тем не менее я чертовски доволен.

— Значит, нам не нужно уезжать отсюда? — задумчиво протянула Эми.

Коуди раздраженно поскреб пятерней в затылке, смущенно глядя на ребятишек. Он оказывался в совершеннейшем тупике каждый раз, когда речь заходила об их дальнейшей судьбе. Ему нужно найти для ребят настоящий дом, где приемные родители по-настоящему смогли бы заменить им мать и отца. Что он, метис, ковбой-одиночка, понимает в воспитании детей? Своих у него, слава тебе Господи, никогда не было. Да, не было… Может быть, именно потому растущее чувство привязанности к этим двум несчастным и трогательным бродяжкам вгоняло его в панику.

— Хочу с вами договориться. Вы мне расскажете, от кого или от чего вы скрываетесь, а я буду заботиться о вас и защищать до тех пор, пока не найду кого-нибудь, кто согласится взять вас к себе.

Брат и сестра украдкой переглянулись.

— Мы не можем… — прошептала Эми.

Ее детский разум бешено заработал. Да разве они могут рассказать Коуди, что убили своего дядю? Конечно же, после этого его хорошее отношение к ним сразу изменится: как только он узнает, что их разыскивает полиция, он не позволит им находиться на ранчо — ведь он обязан будет передать ее и Брэди властям. И как они будут выглядеть в его глазах, что он о них подумает? Малолетние убийцы… Эми грустно понурилась.

— Не можете или не хотите? — раздраженно спросил Коуди.

— И то, и другое, — пискнул Брэди. — Ну можно нам остаться, папа? Мы не доставим тебе хлопот, правда, Эми?

Эми с готовностью подтвердила.

— Мы тебя любим, папа, а ты нас? — продолжал Брэди.

Коуди уныло вздохнул:

— Послушайте, ребятки, я чертовски хреновый отец. Вам нужен человек, который будет за вами следить, воспитывать, наставлять, как говорится, на путь истинный. Дело не в том, нравитесь вы мне или нет: просто на Каменном ранчо вы не приобретете хорошего воспитания и нужных знаний. Вот и все.

Личико Эми просветлело: ей пришла в голову одна мысль.

— Ты сказал, что Кэсси тоже принадлежит часть ранчо. Она здесь останется?

— Я так думаю, — пробормотал Коуди. — Во всяком случае, до тех пор, пока, пока не соскучится по своему месту у Сэл и всем этим мужи… то есть… э-э… удовольствиям, которые там оставила.

— А кто такая Сэл? — заинтересовался Брэди.

— Ох, дьявольщина, забудьте об этом, ребятки! Давайте просто согласимся, что Кэсси абсолютно не та мать, которая вам нужна, я — не тот отец.

— Но мы так не думаем! — твердо возразила Эми. Ее вера в него была непоколебима. Это испугало Коуди.

— Ох, дерьмо! — простонал он.

— Папа, — заявила Эми, поджав губы, — ты прекрасно знаешь, что не должен так выражаться в присутствии детей!

Ее подражание интонациям Кэсси было бесподобно. Совершенно потрясенный и чуть раздосадованный, Коуди безмолвно уставился на девочку. Она спокойно выдержала его взгляд. Коуди шутливо поднял руки вверх, показывая, что сдается.

— Ох, дерь… проклятие! Один Бог знает, чем все это кончится!

Коуди в своей жизни приходилось заниматься разной работой, и он не боялся браться за любое дело, твердо зная, что оно в итоге все равно окажется ему по плечу. Поэтому он весьма решительно начал совершенно новую для него деятельность — управление ранчо. Коуди мгновенно перезнакомился со всеми работниками; он встречался с необходимыми людьми, вошел в курс дела касательно всех операций со скотом и тщательно изучил приходные и расходные книги. Во время ночных бдений над бухгалтерскими документами Коуди обнаружил странную вещь, происходившую с неизменной регулярностью последние десять — двенадцать лет: при каждой продаже крупной партии скота и переводе соответствующих сумм на расчетный счет ранчо в банке часть средств уплывала неизвестно куда. Документы не содержали даже малейшего намека на то, куда девались эти деньги. По подсчетам Коуди, ранчо должно было приносить куда большую прибыль, чем указывалось в книгах. Получалось же, что в последние годы доходы не росли, а снижались.

Коуди начал подозревать, что деньги присваивал Уэйн: ведь после того как Бак заболел, только его старший сын работал с финансовыми документами. Для Коуди было сплошной загадкой, почему Уэйн крал у собственного отца. Сие занятие казалось Картеру совершенно бессмысленным — до тех пор, пока он не задумался над этим всерьез.

И по зрелом размышлении все оказалось проще пареной репы. Всем было известно, что Бак и Уэйн не переносят друг друга. И хотя Уэйн ожидал, что после смерти отца ранчо достанется именно ему, как единственному законному наследнику, скорее всего он все-таки испытывал некоторые опасения по этому поводу. Ясное дело, братец принял все меры, чтобы обезопасить свое будущее в случае, если Бак в последнюю минуту изменит свое завещание, — как оно, собственно, и случилось, — и не остаться с пустыми руками. Правда, дела шли довольно хорошо, и ранчо приносило прибыль, но отнюдь не было процветающим. А могло бы таким стать, если б Уэйн не утаивал часть доходов. Причем эта часть была гораздо больше суммы, причитающейся ему при обычном разделе прибыли.

Коуди отлично понял ход мыслей своего брата. Если Бак лишает его наследства, то его будущее все равно обеспечено. А если он все же остается единственным наследником — деньги так и так никуда не денутся. Уэйн выигрывал в любом случае. А вот Коуди и Кэсси, получив ранчо, оказались в убытке, поскольку украденная сумма была весьма значительной. Так как доказать вину Уэйна было невозможно, поскольку он всегда мог заявить, что деньги брал с ведома отца, Коуди не стал делиться своим неприятным открытием с Кэсси. К тому же управление ранчо занимало его время почти полностью, и Коуди не хотелось сейчас копаться в пошлом. Но он пообещал себе, что когда-нибудь Уэйну придется отчитаться за похищенные им тысячи долларов.

Реб Лоуренс понемногу поправлялся. Он уже мог без посторонней помощи подниматься с постели и даже иногда выходить на улицу. Доктор, гостивший удочери, возвратился в Додж-Сити и по просьбе шерифа побывал на Каменном ранчо и осмотрел ногу Реба. Перелом оказался простым, и поскольку Ирен сделала все как надо, сказал врач, то после того как кость окончательно срастется, никаких отрицательных последствий не будет, даже хромоты не останется.

Реб не был послушным пациентом. Постоянная тяга к алкоголю сделала его угрюмым, неразговорчивым и раздражительным. Пожалуй, только Ирен могла хоть как-то с ним общаться. И дети. Казалось, он успокаивался, когда Эми и Брэди в сопровождении Черныша приходили его навестить.

Вместе с Лоуренсом во флигеле жили работники ранчо. Однажды, когда они ушли в поле, он сполз с кровати и в поисках спиртного перерыл все их вещи, устроив страшный кавардак. Вернувшись с работы, они обнаружили Реба мертвецки пьяным. Лицо у него было сине-багровым. Когда Коуди рассказали, что Реб опять «съехал с катушек», он решил серьезно с ним поговорить. В последнее время Картер был настолько занят, что ему было не до Реба, — он лишь изредка осведомлялся у Ирен о состоянии здоровья их подопечного.

Коуди вошел во флигель и увидел, что Реб сидит на кровати. Нога в деревянной шине покоилась на стуле. Реб мрачно покосился на Коуди. Тот невольно брезгливо поморщился: в комнате стоял отвратительный сивушный смрад; лицо Реба опухло, глаза налились кровью, всклокоченные волосы торчали в разные стороны. Просто черт из преисподней, а не человек! Коуди чуть не плюнул от досады, однако сдержался и спокойно уселся на свободный стул, молча продолжая разглядывать Реба. Хотя Лоуренсу было не так уж много лет, непрерывное пьянство и тяжелая жизнь превратили его почти в старика; он выглядел опустившимся, больным — одним словом, от него мало что осталось.

— Ну, Реб, настало время немного поговорить, — напустив на себя самый строгий вид, сурово сказал Коуди.

— С ума сойти! Да я просто не в состоянии сейчас вести беседы, — еле слышно просипел Реб. — Какого Дьявола вы не оставили меня подыхать в том переулке? Я ни на что не годен и никому не нужен.

Коуди наградил его жестким взглядом.

— Взяться за себя никогда не поздно. Виски не решит твоих проблем. Ты не так уж стар для того, чтобы попытаться изменить свою жизнь.

Реб саркастически хмыкнул.

— Да вы протрите глаза и взгляните на меня хорошенько, — прохрипел он. — Мне уже сорок, и я однорукий. Кому я нужен-то, а? Скажите на милость — изменить жизнь! Даже моя жена и то не выдержала, сбежала от меня. А вы говорите… — и он безнадежно махнул рукой.

— Значит, она была плохой женой. Иначе бы не бросила тебя, — безапелляционно заявил Коуди. — Ладно, оставим это. В общем-то ты легко отделался. Тебя, вдребезги пьяного и беспомощного, могли запросто кокнуть в том самом переулке.

— Что было бы как ран лучше, — пробормотал Реб и красными заплывшими глазами уставился на Коуди. — Что-то я никак не пойму… черт побери, кто вы такой, собственно говоря?! А? Вы здорово смахиваете на краснокожего!

Ну вот, опять он нарвался на оскорбление! Возможно, Уэйн был прав. Возможно, он действительно из крутого парня превращается в тряпку, слюнявого добряка, этакого филантропа поневоле. И все же Коуди чувствовал, что где-то в глубине души этого спившегося, озлобленного собачьей жизнью и вечными невзгодами человека сохранились остатки прежнего достоинства. Сохранилась и способности к перерождению. Нужно только осторожно и терпеливо постараться вытащить все это наружу…

— Меня зовут Коуди Картер, я тебе уже говорил. Я сын Бака и новый хозяин Каменного ранчо.

— Вы? А как же Уэйн? Я думал, что у Бака он единственный сын.

— Теперь ты познакомился и с другим. Что ты собираешься делать, когда поправишься? Реб пожал плечами.

— Жить, как жил раньше. А вам-то что до этого?

— Видишь ли, дело в том, что ты задолжал мне, а также Ирен, которая тебя лечила. И я рассчитываю, что когда ты окончательно встанешь на ноги, то отработаешь здесь три месяца — чтобы оплатить жилье, еду и медицинские услуги.

Мгновение изумленный Реб, вытаращив глаза, смотрел на Коуди, затем взгляд его из удивленного превратился в недоверчивый и раздраженный.

— Три месяца?! Да о чем это вы тут толкуете? Кому нужен на ранчо однорукий работник? Вы, может, забыли, что я инвалид? Так я вам напомню! — И он театральным жестом приподнял обрубок руки, чуть не ткнув им Коуди в лицо.

Картер невозмутимо ждал, когда Реб успокоится. Казалось, он даже не заметил всей этой сцены и пропустил мимо ушей гневную тираду Лоуренса. И его совершенно не смущал тот факт, что у Реба нет одной руки, в чем он не замедлил убедить несчастного.

— Ты сможешь делать многое, — уверенно сказал Коуди. — Я вижу, что у тебя нет одной руки. Но я также хорошо вижу, что другая рука у тебя на месте. И будут две ноги, так как скоро ты поправишься. Так просто ты от меня не отделаешься, Реб Лоуренс. Я абсолютно убежден в том, что ты будешь так же хорошо трудиться на ранчо, как и другие. А может быть, и намного лучше. Он резко поднялся, прерывая разговор.

— Вы что, издеваетесь надо мной? Хотите сделать из меня шута горохового? Так, что ли? Могу поклясться, что вы один из этих чертовых «голубых кафтанов», как и все в этой округе!

— Я был разведчиком на Западе, — спокойно ответил Коуди. — Но не стоял пи на чьей стороне во время Гражданской войны. Мне наплевать, за кого ты сражался, Реб. Единственное, что меня интересует, — это то, чтобы ты оплатил расходы на свое содержание. Так что, когда ты поправишься, я найду для тебя полно подходящей работы: ты сам удивишься, сколько ее будет.

Коуди вышел из флигеля, надеясь, что задал Ребу хорошую задачку, — пусть себе решает ее, пока выздоравливает. Картер подумал о том, что и у него самого полно дел, которые требуют осмысления и заставляют извилины работать в бешеном темпе. И это было хорошо: бесконечные хозяйственные заботы так выматывали Коуди, что к вечеру он буквально валился с ног от усталости, и думать об этой маленькой шлюшке, с которой он делил кров, у него уже не было ни сил, ни времени. Она продолжала притворяться настоящей леди, хотя оба они отлично знали, кто она такая на самом деле. И если бы Коуди не засыпал как убитый, едва добравшись до постели, он наверняка попытался бы взять ее, несмотря на все свои обещания…

Коуди и не подозревал, что Кэсси приходила во флигель навестить больного и вошла как раз в самый разгар их с Лоуренсом спора. Девушка сразу же выскочила из комнаты, но успела расслышать последние фразы Коуди и пришла в ярость. Еле сдерживая клокочущее в ней негодование, Кэсси поджидала Коуди у выхода, чтобы высказать ему все, что она о нем думает. Как только Картер показался в дверях, девушка положила руку ему на плечо и рывком развернула к себе.

— Как ты посмел! Ты разговаривал с этим беднягой так, словно он придорожная грязь! Скажи на милость, как он сможет работать, если у него всего одна рука! Только-только я начала думать, что ты еще можешь стать хорошим человеком, как ты снова делаешь что-то отвратительное! Мне никогда тебя не понять, Коуди Картер!

 

Глава 7

Коуди удивленно поднял брови: — О чем это ты бормочешь, женщина? Кэсси едва не задохнулась от гнева. В яростном вызове взмахнув гривой золотистых волос, она метнула на Коуди испепеляющий взгляд изумрудных глаз — просто чудо, что он не обуглился.

— Не притворяйся: ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Да, да, я слышала, о чем ты разговаривал с Рэбом. У тебя нет никакой жалости? Нет сердца? Бога ради, он же инвалид!

— Моральный инвалид! — отрезал Коуди. — Предлагая работу, я просто хочу вернуть ему самоуважение. Если никто не возьмет его в руки, он сопьется до смерти, как только уедет отсюда. Что тебе больше по душе: видеть его валяющимся под забором или честно работающим?

— Все это звучит прекрасно, Коуди, но на что он способен? У него нет руки, да и нога не в порядке.

— Ты просто удивишься, когда увидишь, сколько сможет сделать человек одной рукой, — раздраженно заявил Коуди. — А нога у него скоро заживет. Все, что ему нужно, — это возможность проявить собственные силы. Иначе он вернется на старую дорожку. Послушай, Кэсси, мне этот парень не очень-то нравится, но я не могу позволить ему снова нырнуть в ту грязь, из которой его вытащил.

— Реб не нравится тебе только потому, что он таков, каков есть? — Запальчиво спросила девушка.

— Черт побери, Кэсси, почему ты не веришь, что я хочу сделать этому человеку добро?

— Потому что ты не делаешь добра никому, даже собственным детям!

— Что-то я тебя не понимаю, — медленно проговорил Коуди, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не отшлепать эту не в меру расходившуюся очаровательную ведьму.

— Скажите, пожалуйста! Он не понимает! А тебе никогда не приходило в голову, что дети — тоже люди? И им, кроме еды, нужна еще и одежда. А обувь? Да ты взгляни, в чем они ходят! Они носят старые вещи, которые валялись на чердаке, но эти жалкие тряпки не подходят им даже по размерам.

— Да откуда мне, к дьяволу, знать, что нужно детям?! — взвился Коуди. — Отвези их в город и купи все, что необходимо. Избавь меня хотя бы от этой заботы. А заодно купи нормальные платья и для себя. Я, конечно, понимаю, что Сэл не могла тратить слишком много на наряды для своих девочек. Но уж такого безобразия, которое ты на себя натягиваешь, просто поискать надо! Слава Богу, что ты хоть сняла это нелепое траурное платье. Оно тебе ужасно не шло.

Кэсси залилась краской, до глубины души уязвленная обидными словами. Ее платья, тусклых цветов, мешковатые и отнюдь не модные, действительно были старыми, сшитыми от случая к случаю. Работая у Сэл, Кэсси набегала одежды, которая привлекала бы к ней внимание или заставляла девушек думать, что она пытается соперничать с ними. Каждый раз, когда она шила себе новое платье, — а это случалось крайне редко, — Кэсси делала его на пару размеров больше, снабжала длинными рукавами и высоким воротничком. Кэсси никому не делала визитов, не ходила в театр или на увеселительные прогулки, поэтому модных вещей в ее гардеробе не было. Замечание Коуди по поводу ее бесцветной, скучной одежды глубоко задело девушку.

— Это мое дело, что я ношу! — Стараясь скрыть обиду, Кэсси независимо вздернула подбородок.

— Ладно, ладно, — снисходительно буркнул Коуди. — Значит, так: расходы я беру на себя, мне это вполне по карману. Возьми фургон. Если не умеешь запрягать, попроси кого-нибудь на конюшне.

— Фургон? — пискнула Кэсси. — Я… я… Упершись руками в бока, Коуди с плохо скрываемым раздражением помотал головой.

— Ну, что не так на этот раз?

— Я… я никогда в жизни не управляла фургоном. И не ездила верхом.

— Ох, дерь…

— Папа, смотри, что умеет делать Черныш! Из-за угла выскочил улыбающийся до ушей Брэди.

Он бросил палку, которую держал в руках, и Черныш, все еще прихрамывающий на одну лапу, кинулся за ней и схватил зубами. Дворняга явно поправлялась.

— Он чудесный, правда? — спросила подошедшая Эми.

— Ага, просто великолепный! — иронически хмыкнул Коуди, про себя отметив, что эта несчастная собачонка выглядит теперь почти нормально, нарастив на скелет мяса и от постоянного расчесывания приобретя гладкую, шелковистую шерсть. — Ребятки, как вы смотрите на то, чтобы съездить в Додж и купить вам новую одежду?

У Эми заблестели глаза. Как любой девочке ее возраста, ей нравилось думать о покупках, не говоря уже о том, чтобы их делать. Она мгновенно представила себе разные хорошенькие платьица, ленты, туфельки…

— А ты с нами поедешь? — нетерпеливо спросила Эми.

Коуди зло покосился на Кэсси:

— Придется, поскольку Кэсси никогда не управляла фургоном. Ну да ладно: мне все равно нужно побывать в банке, а также встретиться с Уиллоуби. Почему бы не сделать этого сегодня, пока вы с Кэсси пройдетесь по магазинам?

Брэди от возбуждения начал подпрыгивать на месте.

— А мы скоро поедем, папа? А можно взять с собой Черныша? — взволнованно затараторил он.

— Эта чертова псина останется дома, — проворчал Коуди. — Будьте готовы через час.

По дороге в Додж-Сити дети находились в таком приподнятом настроении, что заразили даже Коуди. Он не мог удержаться от улыбки, слушая их забавные споры и препирательства по поводу того, кому из них лучше удается дрессировать Черныша. С некоторым беспокойством Коуди отметил, что улыбается гораздо чаще, чем за все прошедшие годы, и что ему даже нравится отвечать на бесконечные детские вопросы. И что, если бы не возбуждающее его присутствие Кэсси, он нашел бы это путешествие в Додж даже приятным. Но Кэсси действовала на Коуди так, что он даже стал испытывать тревогу за свое здоровье.

Пряный запах ее тела волновал кровь. Его кожа покрывалась мурашками просто от звука ее хрипловатого голоса. Коуди подумал, что если не переспит в ближайшее время с какой-нибудь «киской», то не сможет долго продержаться, не трогая Кэсси. Но проблема состояла в том, что он не хотел никакой другой женщины, кроме Кэсси Фенмор, своей сводной сестры, черт бы ее побрал! Он украдкой поглядывал на Кэсси, которая сидела рядом с видом настоящей леди, в платье мышиного цвета, размера на два больше, чем нужно.

Коуди внутренне застонал. Может быть, он успеет сбегать к одной из шлюх в «Длинной скамейке», пока Кэсси с ребятами будут делать покупки?..

Кэсси чувствовала на себе косые взгляды Коуди; и ее тело инстинктивно реагировало на них. Жарко… Господи, ей стало так жарко, что она принялась обмахиваться рукой. Интересно, о чем он думает? Похожи ли его мысли на ее? Какой же он все-таки красивый! Она незаметно посмотрела на сиденье, туда, где их ноги почти соприкасались. И убедилась в его зверином призыве, обращенном к ней: под ее взглядом мощные мышцы его бедер рефлекторно вздрогнули, а в паху наметилось явное движение.

Господи всемогущий! Она же не старается делать ничего, чтобы его возбудить! Сознание того, что одно только ее присутствие вызывает у него такую реакцию, оглушило Кэсси. Отведя взгляд от внушающего страх объекта, она мысленно выругала себя и попыталась сосредоточиться на дороге. Но, вступая в противоречие с разумом, ее тело увлажнилось от непристойной мысли о том, как эта твердая часть Коуди могла бы почувствовать себя в мягкой ложбинке между ее ног.

Коуди остановил фургон перед галантерейным магазином, где высадил Кэсси и детей, а сам направился в банк. Затем он посетил контору адвоката Уиллоуби, где провел какое-то время, обсуждая дела на ранчо, а также вопрос, почему в последние годы хозяйство приносит меньше доходов. Уиллоуби обещал провести расследование, не перекачивалась ли часть прибыли в чей-то карман. Хотя поначалу ни один из них не упоминал имени Уэйна, оба прекрасно понимали, что только он мог запустить руку в кассу Бака. И так же ясно оба понимали; доказать это будет очень трудно.

— Мне хотелось бы расставить все точки над «I» для самого себя — в конце концов сказал Коуди. — Как мне кажется, Уэйн чертовски уверен в своем финансовом благополучии, несмотря на то, что отец лишил его наследства. Но я не вижу возможности предпринять в этом плане какие-либо шаги.

— Бак подозревал, что Уэйн его обкрадывает, но ничего не мог поделать из-за плохого здоровья. Он жил одной только надеждой на твое возвращение домой, Коуди. И когда почувствовал, что дни его сочтены, изменил завещание в твою пользу. Таким образом он хотел расплатиться за прошлые ошибки.

— Я… не знал об этом, — ответил Коуди, испытывая чувство вины. — Мне следовало бы поддерживать с ним связь. Но сейчас поздно о чем-либо сожалеть, кого-то обвинять или оправдываться. Единственное, что я могу теперь сделать, — управлять ранчо так, как хотел этого отец.

Попрощавшись с адвокатом, Коуди направился в «Длинную скамейку». Войдя, он облокотился на отполированную бесчисленными посетителями стойку бара, заказал виски и пристрастным взглядом принялся изучать находящихся в салуне женщин. Некоторые из них показались ему молодыми и довольно привлекательными, но глаза у них были старше самого греха. Большинство же были истасканными и потертыми, как половая тряпка при входе. Одна из тех, что помоложе, заметила его интерес и направилась к Коуди, призывно вильнув бедрами, отчего ее короткая юбка взметнулась вокруг круглых коленей.

— Вам не помешает моя компания, мистер? Меня зовут Холли. Умираю от жажды!

Коуди кивнул бармену, и тот наполнил стакан. Она сделала огромный глоток, перевела дух и спросила:

— Новенький в городе? Что-то я тебя здесь раньше не встречала.

Коуди бросил взгляд на полную грудь Холли, едва не вываливающуюся из тесного и низкого корсажа, и с грустью подумал, что эта женщина хотя бы не ходит в глухом платье на два размера больше, чем нужно.

— Новенький? Да, пожалуй, можно сказать и так. Я Коуди Картер, новый владелец Каменного ранчо.

Холли вытаращила на него глаза:

— Так ты сводный брат Уэйна! Он рассказывал мне о тебе. А что, твоя мать и вправду была индианкой?

— Чистокровной, — со зловещей улыбкой отчеканил Коуди. — А ты хорошо знаешь Уэйна?

Она медлила с ответом слишком долго.

— Итак, мой почтенный братец снисходит до шлюх. Ладно, Холли, не имеет значения, что говорил тебе Уэйн. Каменное ранчо по закону принадлежит мне. Мне и мисс Фенмор.

— Уэйн сказал, что ты ублюдок. Ну… это… незаконнорожденный.

Ее беспардонная откровенность взбесила Коуди.

— Точно, ублюдок. И в гораздо большей степени, чем можно было бы подумать! — Его голос звучал все более угрожающе. — Что еще сообщил тебе мой братец?

Яростный взгляд Коуди испугал Холли, и она отступила на шаг назад. Хотя этот Картер выглядел настоящим красавчиком, Холли инстинктивно почувствовала исходящую от него опасную, мрачную и спокойную силу и поняла, что за его спиной — долгий путь крутого парня; она поспешила уклониться от дальнейшего разговора на явно неприятную для него тему.

— Да почти ничего он больше и не говорил, — проворковала Холли и, пытаясь его умилостивить, зазывно прошептала: — Тебе нужна женщина, Коуди? Могу поклясться, ты великолепен в постели!

— Хочешь сравнить меня с Уэйном? Нет, благодарю, солнышко, я себя пока еще уважаю.

Он допил виски, развернулся и направился к выходу. Мышцы спины бугрились под рубашкой, а походка своей гибкостью, уверенностью и откровенной чувственностью напоминала кошачью. Холли в глубоком разочаровании надула ярко накрашенные губы…

В отделе готовой одежды Кэсси купила детские вещи, в другом — ткани, чтобы потом сшить кое-что еще, особенно для Эми. Для Брэди она выбрала джинсы фирмы «Левис», пару кникерсов — широкие штаны до колен, рубашки, несколько теплых курток на случай холодной погоды и разные другие сезонные вещи. Брэди заартачился, когда Кэсси стала подбирать ему галстук, но она не обратила внимания на его протесты, и галстук занял свое место в растущей груде одежды. Эми, кроме платьев, получила пару мягких туфель и высокие, почти до колен, ботинки. А Брэди чуть не запрыгал от радости, когда ему достались ковбойские сапожки, почти такие же, как у Коуди.

Выбирая вещи для себя, Кэсси была менее экстравагантна. Поскольку бабушка научила ее шить, девушка решила проблему, приобретя несколько отрезов, нитки, иголки и отделку для платьев. Затем, в приступе покупательской лихорадки, она купила две модные юбки из мягкой замши с разрезами и несколько блузок. Уложив эти покупки, она не смогла отказать себе в удовольствии обзавестись еще и новым нижним бельем. Перед самым уходом Кэсси купила мягкую хлопковую рубашку для Коуди, голубого цвета, прекрасно сочетающегося с его глазами. Она решила вышить на кармане инициалы Коуди и только потом отдать ему рубашку.

Нагруженная покупками, Кэсси вместе с детьми вышла из магазина и нос к носу столкнулась с Уэйном.

— Какая встреча! — тошнотворным тоном произнес он. — Моя очаровательная сводная сестра и два маленьких детеныша Коуди. Что привело вас в Додж?

— Мы покупали новую одежду! — с наивной гордостью заявил Брэди, показывая свертки.

— Ага, тратите денежки ранчо! Скажи-ка, парнишка, а что все-таки случилось с вашей матерью? Лишилась всех иллюзий или даже жизни, когда узнала, что вышла замуж за полукровку?

— Оставь детей в покое, Уэйн! — предупредила Кэсси, выступая вперед и загораживая Эми и Брэди. — Они любят Коуди и не понимают таких злобных людей, как ты.

— Да брось ты, — пренебрежительно махнул рукой Уэйн, — я уверен, что они все это слышали и раньше. Не знаю, где они жили до приезда в Додж-Сити, но практически везде не любят индейцев и метисов. А ты что, собираешься взять на себя роль их покровительницы?

— Если в этом возникнет необходимость, Он придвинулся к ней ближе.

— Если ты будешь на моей стороне, то вместе мы сумеем возвратить ранчо. Для нас обоих. Из нас, Кэсси, получится отличная команда!

Странный блеск его глаз не понравился Кэсси. Она слишком хорошо знала такие взгляды…

Уэйн схватил ее за руку и притянул к себе.

— Брось ты этих двух выродков! Пойдем со мной. Нам будет хорошо вдвоем. Не думаю, что ты так невинна, как стараешься показать.

Закипая злостью, Кэсси старалась вырваться:

— Пусти меня!

— Будь проклят этот Коуди! Он что, уже наложил на тебя лапу? Если бы отец не отослал тебя, я бы научил тебя доставлять мужчине настоящее удовольствие! Ты быстро стала бы такой же горячей в постели, как твоя матушка. А Линда была неповторима, уж поверь мне, дорогая сестричка!

— Я подозревал, за что отец лишил тебя наследства, а теперь знаю это точно. Убери руки от Кэсси, Уэйн!

Уэйн и не заметил, как Коуди подошел к нему сзади. Рывком обернувшись, он посмотрел в лицо Коуди и на мгновение испытал неподдельный страх. Его руки беспомощно опустились.

— Ты подкрадываешься к людям, как настоящий индеец, — сказал он, пытаясь выглядеть уверенным.

— Если у тебя есть желание с кем-то разобраться, то выбери лучше меня, чем приставать к беззащитным женщинам и детям, — ледяным тоном посоветовал Коуди. Будучи от природы трусливым, Уэйн не испытывал ни малейшего желания ввязываться в поединок, победителем в котором будет наверняка не он: Уэйн отлично понимал, что они с Коуди находятся в разных весовых категориях. Если уж что-то предпринимать против проклятого метиса, подумал Уэйн, то делать это надо с умом, тайно, исподтишка, а лучше всего кого-нибудь нанять для выполнения этой грязной работы…

— Ты прекрасно знаешь, что физически я слабее тебя, и поэтому хочешь втянуть меня в драку. Не так ли, Коуди? Но у меня хватит ума, чтобы не попасться на твои уловки.

У Коуди просто руки чесались от желания хорошенько врезать братцу. Не будь Уэйн таким слабаком, Коуди, не раздумывая, вытряс бы из него душу.

— Убирайся к черту, Уэйн, пока я не забыл, что ты мой брат, и окончательно не вышел из себя.

— Сводный брат, — напомнил Уэйн, отступая назад. — До сих пор не понимаю, как старик мог спать со скво.

Перед тем как развернуться и уйти, он пристально посмотрел на Кэсси.

— Подумай о моем предложении, сестричка.

— Он ничего не сделал тебе и ребятишкам? — спросил Коуди, когда Уэйн отошел достаточно далеко.

— Да нет, никакого вреда он нам не причинил, — грустно покачала головой Кэсси. На лице ее застыло скорбное выражение. — Коуди, Уэйн уже не в первый раз намекает на то, что моя мать была… была… не слишком хорошего поведения. Да и от тебя я слышала нечто подобное. Так это правда? Понимаешь, я была совсем маленькой, когда мама умерла, и не знала ее близко…

Вместо ответа Коуди подхватил ее под руку и повел к фургону.

— Мы поговорим об этом позже.

Он никак не мог понять, почему известие о том, что ее мать была шлюхой, так беспокоит Кэсси. Разве она сама не выбрала ту же профессию?

— А кто такой метис, папа? — робко спросил Брэди, прерывая молчание. Дети были сильно напуганы ссорой Коуди и Уэйна.

Коуди вздрогнул.

— Метис — это человек, родители которого принадлежат к разным расам. Ну например, отец — белый, а мать — индианка.

Он решил отвечать честно, сочтя это лучшим выходом, поскольку Брэди и Эми были уже достаточно смышлеными, чтобы понять, что к чему, — раз уж им так приспичило.

— Если у тебя и Уэйна один и тот же отец, значит, твоя мать была индианкой, — немного помолчав, поделилась своим открытием Эми.

Коуди улыбнулся: девочка очень быстро во всем разобралась.

— Тебя это беспокоит? — шутливо спросил он.

В ответ Эми наградила его такой ласковой улыбкой, что Коуди сразу понял: ее этот факт нисколько не волнует. Кэсси не могла поверить в происходящее.

— Коуди, значит, твои собственные дети до сих пор не знали, что ты… что ты… э-э…

— Метис? — Его губы скривились в холодной усмешке.

— Кэсси, а тебе не все равно, метис папа или нет? — с наивностью семилетнего ребенка спросил Брэди.

Кэсси смутилась.

— Что же ты молчишь, Кэсси? Брэди ждет ответа, — жестко проговорил Коуди.

— Ну почему же… для меня это… не имеет никакого значения, — запинаясь, пробормотала Кэсси. — И я не стану думать о тебе или твоем отце хуже только потому, что в вас есть индейская кровь.

Эми, хорошо знавшая о том, что Коуди не имеет к ним никакого родственного отношения, начала хихикать. Брэди моментально понял, почему сестра так веселится и присоединился к ней. К счастью, они подошли к фургону прежде, чем Кэсси смогла поинтересоваться, над чем это дети так смеются. Эми и Брэди залезли внутрь, и разговор прервался.

— Ой, что это такое? — спросил Брэди, беря в руки незнакомый предмет, который Коуди положил в фургоне.

— Костыль. Я взял его у доктора Страйгла. Док сказал, что Реб уже может без всяких опасений наступать на ногу; он пообещал завтра заехать и сменить ему повязку.

Кэсси пристально посмотрела на Коуди. Неужели он все-таки намерен заставить беднягу Лоуренса работать на ранчо? Наверное, раз доктор сказал, что Реб уже в состоянии передвигаться…

— Он может начать отрабатывать затраченные на него деньги с того, что будет обучать тебя управлять фургоном и ездить на лошади, — словно прочитав ее мысли, сказал Коуди. — Кроме того, не повредит, если ты научишься стрелять. Поскольку Реб служил в армии, я уверен, что в этих вещах он хорошо разбирается.

Фургон уже выезжал из города, когда они услышали, как кто-то громко окликает Коуди по имени. Картер поднял глаза и чуть не застонал: на балконе салуна, мимо которого они как раз проезжали, стояла полураздетая Холли, размахивала руками и вопила во все горло, стараясь привлечь к себе внимание. Ей это удалось как нельзя лучше: Коуди пришел в полное смятение, дети глазели на нее с огромным интересом, что же касается Кэсси, то она негодующе фыркнула, пронзила Картера испепеляющим взглядом, лучше всяких слов говорившим, что она о нем думает. Коуди в ярости хлестанул лошадь вожжами, и фургон понесся из Доджа, оставляя за собой клубы пыли…

На следующий день, после того, как новая одежда была подогнана, Кэсси решила постричь ребят: длинные кудрявые локоны Эми постоянно путались, а Брэди все больше становился похож на девочку. В самый разгар этой процедуры в дом зашел Коуди — сообщить Кэсси, что Реб с большой неохотой, но согласился давать ей уроки верховой езды и обращения с оружием. Коуди нашел Кэсси на кухне: держа в руке ножницы, девушка склонилась над Брэди, собираясь подровнять ему волосы на затылке. Пол вокруг них был покрыт блестящими черными прядями. Уже постриженная Эми сидела рядом и с плохо скрываемой скукой наблюдала за мучениями брата.

— Сиди смирно, Брэди! Что ты все время вертишься? — увещевала Кэсси. — Я уже почти закончила. И как только Коуди допускает, чтобы вы ходили такими лохматыми? Вашего папу совершенно не волнует, как Вы выглядите!

— Возможно, об этом заботилась их мать.

Кэсси вздрогнула:

— Ох, Коуди, ты и правда подкрадываешься к людям незаметно, как… как пантера! — Уже все, Кэсси, — спросил Брэди, увидев в появлении Коуди возможность освобождения: для подвижного ребенка просидеть спокойно более пяти минут было настоящей пыткой.

— Да, все в порядке, Брэди. Эми, до ленча вы можете пойти поиграть.

Взявшись за руки, мигом повеселевшие дети выскочили из дома на задний двор, где, чувствуя себя заброшенным и одиноким, их поджидал Черныш.

— Похоже, действительно нужна была новая одежда: мне кажется, за последние недели они подросли на пару дюймов, — сказал Коуди, глядя вслед Эми и Брэди.

— И поправились, — добавила Кэсси. — Когда я впервые увидела их в поезде, то подумала, что вряд ли эти ребятишки регулярно питаются. Не знаю, какие там у вас были обстоятельства, но судя по внешнему виду твоих отпрысков, далеко не самые лучшие.

Коуди нахмурился. Если бы они на самом деле были его детьми, он никогда бы не довел их до такого запущенного состояния, что бы там Кэсси ни думала. Но на этот раз он решил оставить ее замечание без ответа.

— Я только что разговаривал с Ребом. Он согласен заниматься с тобой. Вы встречаетесь завтра в корале в десять утра.

— Ты отдал ему костыль? Как он с ним управляется?

— Нормально. Но Реб не очень-то хочет отрабатывать деньги. Он рвется обратно в город.

— Но ты не собираешься его отпускать, ведь так?

— Я не могу держать его здесь силой, если он твердо вознамерится уехать. Думаю, что Ирен обладает на него гораздо большим влиянием, чем мы оба, вместе взятые. Ты не замечаешь, что она выискивает самые разные предлоги, чтобы навестить его во флигеле?

— Но ты же не думаешь, что…

Коуди пожал плечами. Внезапно он сменил тему разговора.

— Мне нравится твой новый наряд! — восхищенно проговорил он, застав Кэсси врасплох: она смутилась и слегка покраснела.

На Кэсси была замшевая юбка с разрезом и простая белая блузка, открывающая стройную шею и верх груди.

— У тебя роскошное тело, малышка, — голос Коуди звучал низко и возбужденно.

— Наверное, то же самое ты говорил этой шлюхе в «Длинной скамейке»! У тебя хватило времени, чтобы заняться ею вплотную?

— Ревнуешь? — рассмеялся Коуди.

— Еще не хватало! Просто противно, вот и все.

— Я предлагал облегчить твою жизнь, крошка, причем в любое время, как только ты этого пожелаешь. Ты же давно уже страдаешь без мужского тела, Кэсси. Я вижу, как ты воспламеняешься от любого моего прикосновения. Или ты всегда так реагируешь на сильный пол? Скажи честно, солнышко, ты ведь жаждешь этого?

— Пап, чего Кэсси жаждет? — раздался тоненький голосок Брэди.

Ахнув, Кэсси стремительно обернулась.

— Ой, это вы… я не… — И, недоговорив, девушка с горящими от стыда щеками вихрем вылетела из кухни. Господи, ну надо же им было войти именно в такой неподходящий момент! Хорошо еще, что они вряд ли что-нибудь поняли. А если бы в разгар непристойного разговора вместо детей вошла Ирен? Кэсси подумала, что впредь нужно бы вести себя более осторожно. Но, призналась она себе, ей это будет нелегко: Коуди вызывал у нее чувства, которых она не понимала, боялась и от которых в то же время испытывала приятное возбуждение. Она вспыхивала при всяком его взгляде, и он был совершенно прав, утверждая, что она воспламеняется от любого его прикосновения. Неужели в этом отношении она похожа на свою мать?

Да, вот еще одна проблема, которая прочно засела в голове. Кэсси решила наконец все выяснить. И Уэйн, и Коуди утверждают, что Линда была шлюхой. Кэсси не забывала и странную надгробную «речь» Бака, слона, которые он бросил, как плевок, стоя у могилы ее матери в тот далекий день похорон. Мама… Неужели все это правда? Тем временем на кухне любознательный Брэди продолжал допрашивать Коуди:

— Ну папа же! Скажи, чего Кэсси жаждет? — Надеюсь, что меня, — машинально ответил занятый своими мыслями Коуди. Тут же спохватившись, он мгновенно сменил тему разговора: — Да, ребятки, совсем забыл спросить: как вам новые костюмы?

— Ой, прелесть! — воскликнула Эми и, приподняв юбочку, кокетливо повернулась перед Коуди, чтобы он мог по достоинству оценить ее наряд. — Правда, красивое платье? — расправляя складки, спросила девочка. Коуди с важностью кивнул и посмотрел на ее брата.

— А что скажешь ты, Брэди? Доволен покупками?

— Ох, дерьмо!

— Брэди! — возмущенно крикнула Эми. — Ты же знаешь, как недовольна бывает Кэсси, когда произносят подобные слова!

— Но папа же их говорит!

Секунду Коуди ошеломленно взирал на мальчика, а затем выдохнул:

— Ох, дерь… то есть лошадиный хвост! Брэди, ты должен быть умнее и не повторять все, что я говорю. Тебе что, не понравилась новая одежда?

— Кэсси купила мне галстук! И сказала, что я должен надевать его в церковь! Но я не хочу носить этот чертов галстук!

Коуди застонал.

— Ты станешь носить этот проклятый галстук, если Кэсси так сказала! — взорвался он. — И если ты будешь употреблять плохие слова, я спущу с тебя твою чертову шкуру!

— Ты опять это делаешь, — сварливо заметила Эми.

— Что я делаю?

— Сквернословишь. Как можно ожидать, что Брэди бросит ругаться, если ты сам продолжаешь?

— Ох, дерь… лошадиный хвост! Вовсе я не ругаюсь. Во всяком случае, я делаю это бессознательно.

— Все равно. Это очень плохая привычка, — назидательно проговорила Эми, с укоризной глядя на Коуди. Картер почувствовал, что терпение его лопнуло. Нести за кого-то ответственность было для него делом новым, к тому же он вовсе не был убежден, что оно ему по душе. А тут еще эта козявка вздумала учить его хорошим манерам!

— Да чтоб вас разорвало! В конце концов я не ваш отец, и хватит пытаться меня перевоспитывать! — вспылил Коуди. — Сначала Кэсси, а теперь еще и вы! К черту! Надоело! Этого ни один человек не в состоянии выдержать.

Подбородок Эми задрожал, большие карие глаза наполнились слезами. Она и сама знала, что Коуди не их отец, но ведь она заботилась лишь о своем младшем брате. Приютив их, Коуди дал Брэди возможность чувствовать себя в безопасности, которой у мальчика не было со времени смерти родителей. Поначалу, назвав отцом этого почти незнакомого человека, Эми руководствовалась отчаянием, охватившим ее в безвыходной ситуации, в которую попали она и Брэди. Потом ей показалось возможным увеличить свои требования. Но после этой вспышки гнева у Коуди Эми подумала, что, пожалуй, они с братом зашли слишком далеко и слишком многого хотят.

— Извини, па… Коуди. Я не хотела тебя сердить. — Слезы проложили на ее щеках две блестящие дорожки. — Можешь ругаться сколько тебе хочется, я не… — Окончание фразы потонуло в рыданиях, и Эми выбежала из кухни.

Брэди не сразу последовал за сестрой. Он посмотрел на Коуди таким свирепым взглядом, что у того мороз пробежал по коже.

— Как тебе не стыдно! Да, ты нам не родной отец. Но Эми ни в чем не виновата! Она девочка и не такая сильная, как я. Ты не должен был так на нее кричать.

Брэди с достоинством повернулся и пошел к двери. Коуди смущенно смотрел вслед мальчику. Господи, ну за что ему эти муки?! Что он такого сделал?

— Ох, дерь… — Коуди чуть не откусил язык, чтобы удержаться и не выругаться покрепче, благо остался на кухне один. — Ох, лошадиный хвост! — затравленно оглядевшись, договорил он и печально вздохнул.

 

Глава 9

Как и было условлено, Реб начал учить Кэсси ездить верхом. Припадая на костыль, размахивая обрубком левой руки, он хрипло давал указания. Лоуренс оказался требовательным учителем. Кэсси удивлялась, откуда городской пьяница так хорошо знает и понимает лошадей, пока не выяснила, что во время войны он служил в кавалерии. День за днем девушка училась ездить на молодой, но довольно послушной кобыле по кличке Леди. Эми и Брэди обычно в это время сидели на заборе и подбадривали ее криками, когда она проезжала мимо них по загону. Довольно быстро Кэсси вполне освоилась и уже могла самостоятельно доезжать до ближайшего пастбища и обратно.

Коуди был доволен: она определенно делала успехи. Раз или два он присутствовал на уроках, но вид округлой попки, подскакивающей при движении в седле, приводил его в такое возбуждение, что он старался поскорее скрыться. На всякий случай Коуди решил держаться подальше от кораля, когда там упражнялась Кэсси. Как только девушка стала вполне сносно держаться в седле, Реб начал учить ее управлять фургоном. К тому времени он уже не нуждался в костыле и, прихрамывая, передвигался на собственных йогах: в последний свой визит на ранчо доктор Страйгл снял лубки и повязки и сообщил, что кости у Реба полностью срослись. А вскоре Кэсси стала учиться стрелять. Для этого на одном из пастбищ было оборудовано импровизированное стрельбище, куда детям сопровождать ее не разрешалось.

Примерно в то же время случилась цепь странных происшествий. Сначала почему-то оказались открытыми ворота одного из загонов, и почти сотня голов скота, предназначенного для продажи, исчезла. Потребовалось три дня, чтобы найти животных и перегнать на старое место. Затем неожиданно загорелся один из амбаров, но, слава Богу, огонь вовремя обнаружили, и он не успел натворить много бед. После очередного случая Коуди пришел к твердому убеждению, что все эти происшествия отнюдь не следствие природных причин или Божьего провидения. На этот раз несчастье чуть было не произошло с детьми.

Они играли в большом сарае, когда из-под потолка обрушилась тяжеленная кипа спрессованной соломы. Если бы мгновением раньше Эми и Брэди не увидели прибежавшего в сарай Черныша и не бросились бы к нему, их бы попросту раздавило: солома упала всего в нескольких дюймах от ребят… Коуди заметил, что с того случая, когда он потерял над собой контроль и обидел Эми, дети стали его избегать. Происшествие в сарае, чуть не стоившее детям жизни, неожиданно сильно подействовало на Картера. Он и сам поразился, почувствовав, насколько дороги ему эти ребятишки. Ему хотелось… Впрочем, он и сам толком не знал, чего ему хотелось, а Эми и Брэди так явно сторонились его, что у Коуди руки опускались. К тому же после случая в сарае дети стали совсем уж тихими и молчаливыми, что было для них совершенно несвойственно.

Несколько дней спустя Кэсси попросила Коуди быть повнимательнее к детям, как-то утешить их.

— Знаешь, я никак не могу прийти в себя после этой жуткой истории в сарае. Бедные ребятишки! Они сейчас так нуждаются в любви, ласке и сочувствии! — начала она и выжидающе посмотрела на Коуди. Был один из тех редких вечеров, когда Кэсси и Коуди вместе сидели после ужина в гостиной; у Картера не было никаких дел, и он никуда не собирался уходить. Эми и Брэди, поужинав, отправились спать. И девушка решила, что сейчас самый благоприятный момент, чтобы поговорить с Коуди о его отношении к детям.

— Что ты хочешь услышать от меня в ответ, Кэсси? — с деланным равнодушием спросил Коуди.

Черт побери, он и сам знал, что им нужна его любовь или хотя бы доброе отношение, но не мог заставить себя дать выход истинным чувствам, которые испытывал сейчас к двум этим маленьким существам. Он, Коуди Картер, — и нянька? Отец? Ну уж дудки!

— Ведь ты же их отец! — моментально вскипев, набросилась на него девушка. — Неужели ты не замечаешь, как странно они себя ведут в последнее время? Они никогда не были такими тихими. Ты что, недавно накричал на них? Да наверняка! То-то я смотрю, когда ты поблизости, они ходят словно пришибленные.

Коуди прекрасно знал, из-за чего дети стали вести себя так необычно, но ни за что бы не признался, что их отчуждение вызывает у него такое же, если не большее, беспокойство, как и у Кэсси.

— Им следовало бы выбрать себе отца, который лучше разбирался бы в воспитании, — кисло проворчал Коуди.

— Какая глупость! Дети не могут выбирать себе отцов! — в полном замешательстве воскликнула Кэсси.

— Эти могут…

Девушка нахмурилась: смысл его слов был ей абсолютно непонятен. Кроме того, она интуитивно почувствовала, что Коуди почему-то очень не по душе эта беседа и он замкнулся в себе.

— Может быть, тебе поговорить с ними? — все же рискнула спросить она, заранее зная, что он снова увильнет от откровенного ответа.

— Лучше я поговорю с тобой.

— О чем нам говорить? И потом ты же сам знаешь — через пять минут мы обязательно вцепимся друг Другу в глотку.

Коуди ничего не ответил. Под обжигающим взглядом его голубых глаз Кэсси затрепетала и покраснела. Неужели так будет всегда?

— Если ты не хочешь разговаривать, то есть гораздо более увлекательные и приятные вещи, которыми мы можем заняться.

Понимая, к чему он клонит, Кэсси резко поднялась.

— Послушай, Коуди… — начала она, и осеклась. Он словно окутывал ее теплом своего крепкого тела, а во взгляде было столько мужской страсти, откровенного призыва, что у нее прервалось дыхание и ослабели ноги.

Кэсси опустилась на стул, не в силах сдвинуться с места.

— Не уходи, — глухо произнес Коуди.

Теперь он смотрел на ее губы, которые уже однажды опьянили его своей мягкостью и чувственностью, готовностью к любви и обещанием жгучего наслаждения.

— Я хочу поцеловать тебя, Кэсси. Я собираюсь тебя сейчас поцеловать. И никакие твои просьбы меня не остановят.

Кэсси молчала, чувствуя себя во власти какой-то неведомой силы, которая жила в ней самой и вот-вот готова была толкнуть в бездну страсти. Почти не сознавая, что делает, Кэсси подняла лицо и, приоткрыв внезапно пересохшие губы, провела по ним языком. Щеки ее горели, тело налилось странной тяжестью. Ох, как же ей хотелось снова испытать прикосновение его дерзких и умелых губ! Почувствовав ее безмолвный призыв, Коуди застонал. Он изо всех сил сдерживался, пытаясь подавить неистовое желание грубо повалить ее на пол, стиснуть в своих объятиях и овладеть ею. Ее бесконечные отказы раздражали его и в то же время разжигали еще большую страсть. А теперь поведение Кэсси ясно говорило о том, что она не будет сопротивляться его поцелую. Это зародило в нем надежду. Его охватила нетерпеливая дрожь, когда он понял, что неожиданная уступчивость девушки означает открытое признание того, что она тоже хочет его. Эти легкие судороги, что пробегали по ее телу, эти нетерпеливые подергивания ее губ и трепет ее груди говорили яснее всяких слов…

— Милая… — выдохнул Коуди, горячими и сильными руками привлекая к себе Кэсси.

Со сдавленным стоном он приник к ее губам — так жаждущий припадает к источнику. Сначала поцелуй его не был нежным: Коуди буквально шел в наступление, мощно прорываясь языком сквозь ее полуоткрытые губы. Когда их языки соприкоснулись, он вздрогнул как от удара током. Губы его стали мягче, напор исчез, уступив место ласке. Кэсси подняла руки, и ее пальцы легонько взъерошили его блестящие длинные волосы. Прерывисто дыша, она прильнула к нему, отвечая на поцелуй со страстью, удивительной для такой невинной девушки.

Когда Коуди коснулся ее груди, Кэсси откинулась назад, пытаясь ускользнуть от его ласк и в то же время страстно желая их. Коуди нежно гладил горячие, трепещущие полушария, чуть сжимал их, слегка приподнимая кверху и испытывая непреодолимое желание влиться в них губами. Коуди прервал поцелуй и наклонил голову ниже. Он слышал, как гулко и неровно бьется ее сердце, словно у маленького обезумевшего зверька… Кэсси почувствовала теплую влажность его губ, ласкающих ее соски сквозь тонкую ткань блузки. Девушка замерла, пораженная охватившим ее пронзительным наслаждением. Рука Коуди скользнула под юбку, пальцы его легко пробежали вверх по внутренней стороне ее бедер и словно опалили кожу — такими пьянящими были его искусные прикосновения. Но когда Коуди почти достиг того вожделенного уголка ее тела, к которому стремился, ему невольно пришлось отступить: пальцы его не смогли преодолеть плотный заслон нижнего белья. У Коуди вырвался стон разочарования.

— Чертовски много одежды, — пробормотал он и начал лихорадочно расстегивать многочисленные маленькие пуговки на блузке Кэсси.

Услышав его голос, девушка словно вынырнула из глубин всепоглощающей неги.

— Коуди, подожди, не надо! Мы не должны этого делать! — проговорила она, глядя на него все еще одурманенными желанием широко раскрытыми глазами.

Она попыталась остановить его руки, но Коуди был уже не в состоянии совладать с охватившим его возбуждением.

— Ты сказала, что хочешь этого, — сипло проговорил он.

— Н-н-нет… Я сказала, что ты можешь меня поцеловать.

Коуди криво усмехнулся:

— Я тебя и целую. Я хочу перецеловать тебя всю. Но это невозможно сделать из-за треклятой одежды.

— Коуди, я признаю, что между нами что-то существует. Я чувствую это каждый раз, когда ты на меня смотришь; но это вовсе не означает, что я…

— Это называется страстью, детка. Думай обо мне просто как об очередном посетителе у Сэл. Дьявол забери, я даже могу тебе заплатить, если тебе так будет легче. Ты не выходишь у меня из головы день и ночь, я все время думаю только о тебе. В моих мечтах ты лежишь передо мной совсем обнаженная, мягкая, теплая и я вхожу в тебя…

— Прекрати, Коуди! — Она зажала уши руками, но его возбуждающие слова разжигали в ней медленный огонь.

— Прекратить? Только не сейчас, крошка.

Ухватив отвороты блузки, Коуди рванул их в стороны, и оставшиеся не расстегнуты ми пуговицы посыпались в разные стороны; развязав шнуровку и ленты на сорочке, он обнажил грудь Кэсси.

— А если сейчас войдет Ирен? — испуганно прошептала Кэсси, тщетно пытаясь прикрыться рукой.

— Ирен у Реба. Кроме того, у нее есть собственный коттедж, и вряд ли ей что-то понадобится в доме в такое позднее время.

Он начал поднимать ей юбку.

— Дети могут сойти вниз!.. — выдохнула Кэсси. Она едва понимала смысл своих слов. Кэсси ясно осознавала, что хочет Коуди так же безумно, как он ее. Но ее поразила собственная готовность отдаться ему. У Сэл она видела, как мужчины с эгоистической поспешностью используют женщин для удовлетворения своей похоти, и как равнодушно и спокойно работающие там девицы относятся к этим коротким связям, за которые получают деньги, — они просто обслуживали клиентов, вот и все. Именно там Кэсси дала себе слово, что никогда не позволит отдать свое тело таким образом. А сейчас она не только позволяет это, но и сама чуть ли не сгорает от охватившего ее желания. Но может быть, это совсем другое?..

Коуди пропустил мимо ушей ее замечание о детях.

— Сегодня тебе не удастся от меня отделаться, — тяжело дыша, сказал он. — Сегодня мы сделаем это, и сделаем по всем правилам!

— Нет, я не желаю, чтобы меня использовали! Кэсси изогнулась, стараясь высвободиться из крепких объятий Коуди.

— Мы будем использовать друг друга, дорогая. И не делай вид, будто ты с мужчиной в первый раз.

— Но это на самом деле так!

— Ну конечно. И у меня это тоже впервые, — усмехнулся он.

— Коуди Картер, я убью тебя!

— Молодец: если ты это сделаешь, ранчо станет полностью твоим.

Не успела она найти достойный ответ, как губы Коуди вновь обожгли ее, и все мысли сразу вылетели у нее из головы. Не прекращая целовать Кэсси, Коуди поднялся на ноги, увлекая ее за собой. Обхватив ее твердые ягодицы, он крепко прижался к ее животу своим пульсирующим, напряженным мужским орудием.

— Кэсси, неужели ты не чувствуешь, как безумно я тебя хочу? Не отвергай меня сейчас!

«Отвергнуть тебя? — словно в тумане подумала Кэсси. — Да это значит отвергнуть саму себя!»

Она тщетно пыталась побороть пробудившееся в ней предчувствие высшего блаженства; желание охватило ее с такой силой, что она испугалась.

— Отпусти меня, Коуди!

Коуди подумал, что не видел женщины красивее Кэсси: се изумрудные глаза пылали яростью и… обещанием сказочного наслаждения, а нежная белая грудь вздымалась в сладостном призыве. Его совершенно не волновало, сколько мужчин было у нее в жизни. Он хотел ее с первой встречи у Сэл, и с тех пор ничего не изменилось.

— Отпустить? Никогда в жизни, крошка! Пораженная своей ненасытной жаждой его ласк.

Кэсси сделала последнюю попытку вырваться из объятий и сильно толкнула Коуди в грудь. От неожиданности он потерял равновесие и стал падать. Кэсси удивленно вскрикнула, почувствовав, что падает вместе с ним. Каким-то образом она оказалась внизу, крепко прижатая к полу его массивным телом. От его близости Кэсси охватила истома; сладость разлилась по всему ее телу, вплоть до самых потаенных его уголков. Перестав сопротивляться, Кэсси обвила руками его шею и привлекла его голову к своей, приоткрыв губы. Его язык скользнул внутрь, и они слились в глубоком, чувственном поцелуе. Свободной рукой Коуди гладил ее бедра, груди, вжимаясь в нее все сильней и сильней, и наконец, дойдя до неистовства, разметал рукой ее нижнее белье и прикоснулся к трепещущему, влажному и жаждущему лону.

— Коуди! О Боже!

Отбросив всякую стыдливость, Кэсси отдавалась самой смелой его ласке. Она закрыла глаза — ее уносил какой-то стремительный поток-..

— Ты вся горишь, Кэсси! Ты ведь сама чувствуешь, как хочешь меня. Скажи, хочешь?

— Н-нет!

Разум Кэсси все еще сопротивлялся, но когда Коуди на мгновение отстранился от нее, она почувствовала такое страдание, что ей захотелось крикнуть, и она рванулась к нему… Пальцы Коуди все жарче ласкали ее разгоряченное влажное лоно. Кэсси изнемогала; казалось, желая продлить это безумие, он иногда отрывался от нее, а потом снова слегка касался ее тела…

Склонившись над ней, Коуди посмотрел на ее лицо. Кэсси зажмурилась.

— Ты хочешь меня? — снова спросил он.

— Будь ты проклят, Коуди! — хрипло выдохнула Кэсси.

— Если ты все еще испытываешь желание меня застрелить, то успеешь это сделать и потом.

Голос Коуди звучал мягко, чуть поддразнивающе, но его глаза были полны такой страсти, такой звериной жажды обладания, что Кэсси почти физически ощутила настоящее жжение там, куда падал его взгляд. Она поняла, что час ее поражения близок, и прекратила борьбу. В конце концов, они шли к этому моменту с того самого времени, когда судьба впервые свела их в поезде. И очень скоро он поймет, что она вовсе не шлюха, и если тогда он почувствует угрызения совести, то все будет в порядке. Она, конечно, не думает, что Коуди сразу же решит, что ему нужно иметь для себя жену, а для детей — мать. Господи, откуда вообще появилась у нее эта мысль? С чего бы это она смешала в одну кучу Коуди, детей и проблему замужества? Кэсси даже немного испугалась — о какой семейной жизни с этим красивым метисом может идти речь?!

«Пусть он хотя бы убедится, что я ему не врала, — лихорадочно размышляла девушка, — раз уж не собирается брать на себя ответственность за жену и детей!» Боже, о чем это она? Она не выйдет за него замуж, даже если кроме него на земле не останется ни одного мужчины.

Тут Кэсси заметила, что Коуди уже начал раздеваться. На секунду к ней вернулся рассудок. Он что, с ума сошел?

— Не здесь, Коуди… в спальне… — хрипло проговорила девушка: ему, может быть, все равно, увидят их дети или нет, но она-то должна об этом помнить.

Коуди поднял Кэсси словно пушинку и устремился наверх, шагая сразу через две ступеньки. Войдя в свою комнату, он ногой захлопнул дверь и медленно опустил девушку на пол. Она прерывисто дышала, ощущая острое удовольствие от простого соприкосновения их тел. Дрожь, которую она не могла удержать, покрывала мурашками ее кожу, волнами докатывалась до кончиков ногтей, до корней волос!..

Коуди начал ее раздевать. Теперь его медленные, мягкие движения приятно возбуждали Кэсси, заставляли все внутри вибрировать; каждая ласка погружала ее глубже и глубже в состояние небывалого блаженства.

Блузка упала на пол. За ней последовала юбка, потом все остальное… Кэсси стояла, полностью обнаженная, а его алчущий взгляд словно гладил ее великолепное, стройное тело, рождая в нем жар и головокружительное томление.

— Я знал, что ты красива, но абсолютно не представлял, насколько ты восхитительна без этой бесформенной одежды! — прошептал Коуди. Его слова вызвали у Кэсси новый, почти безумный прилив желания. Она шагнула вперед. — Нет. Нет, не двигайся, постой так еще чуть-чуть. Я должен насладиться твоей красотой. Как же ты хороша!

И Коуди почти вплотную приблизился к девушке.

Тело Кэсси было объято пламенем. Где-то в глубине сознания все еще билась мысль, что она не может, не должна, что она потом пожалеет… Но вспыхнувшая внутри нее искра страсти уже разгорелась с такой силой, что слабый голос разума заглох, а вместо него осталась лишь неуемная жажда вновь изведать те поразительные ощущения, которые она испытывала от взглядов и прикосновений Коуди. Кэсси тихо застонала, почувствовав сладкую боль и странное напряжение в том потаенном месте, на которое сейчас был устремлен жадный взгляд Коуди. Словно почувствовав ее безмолвный призыв, он прижал руку к покрытой золотистыми кудряшками ложбине.

Коуди старался контролировать свое желание, понимая, что может быстро разрядиться. Он давно уже не был с женщиной, но в его жизни бывали периоды и более длительные, когда ему приходилось обходиться без вожделенной женской плоти. И он не рассыпался на части, добравшись наконец до женского тела. Глубоко дыша, чтобы утихомирить безумно колотящееся сердце, Коуди привлек Кэсси к себе, наклонил голову и припал к одному из напрягшихся сосков. Движения его губ и языка вызывали ритмичное подергивание где-то глубоко в ее теле. Тихо постанывая, она прижала его голову крепче. Коуди мягко прикусил чувствительную выпуклость, и Кэсси непроизвольно вздрогнула, откинув назад голову, и вскрикнула.

— Тебе хорошо? — спросил он шепотом.

— О-о-о… да… — срывающимся голосом пролепетала Кэсси.

Он продолжал держать одну руку меж ее ног, и Кэсси чувствовала, как ее женское естество вздрагивает и увлажняется под его ладонью. Она была просто зачарована тем, что происходит с ее телом. Почему ей никто об этом ничего не рассказывал раньше?

Пальцы Коуди стали смелее; теперь они ласкали ее внутри, и Кэсси содрогалась от пронзающего все ее существо острого наслаждения.

— Ты горяча, как костер, — хрипло пробормотал Коуди.

Он подтолкнул Кэсси к постели и мягко опрокинул навзничь. Она почувствовала, как его тело требовательно прижалось к ее, а затем он вдруг поднялся. Кэсси протестующе приподнялась, потянувшись к нему, и вскинула руки, словно хотела обвить его шею, чтобы больше не отпускать от себя. Коуди торжествующе усмехнулся, поняв, что она жаждет его так же ненасытно, как и он ее. Ясно, почему Сэл так высоко ценила Кэсси. Она не только обладает великолепным телом, но и умеет получать удовольствие от своей работы, и это наверняка сводило с ума ее клиентов. Отчего же она так долго его отвергала, с удивлением подумал Коуди.

— Я здесь, крошка, я никуда не ухожу, — выдохнул он, срывая с себя одежду.

Перед тем как возвратиться, Коуди зажег лампу. Он хотел видеть каждый ее взгляд, каждое движение. Пусть и она видит его… Повернувшись, он дал ей возможность оценить свое находящееся в полной боевой готовности орудие.

Глада Кэсси расширились, подбородок отвис, и ее охватил неодолимый ужас. О-о! Он ее просто убьет! Усилием воли она оторвала взгляд от этого потрясающего и страшного зрелища, такого неожиданного, что у нее прервалось дыхание. Однако ей это не очень помогло: исследование остальных частей тела Коуди отнюдь не успокоило ее и не избавило от разгоревшегося желания. У Коуди были широкие, массивные плечи, грудь бугрилась мышцами. Стройная талия переходила в мощные бедра, ноги были длинными и прямыми. Кэсси нравилось в нем все и все возбуждало: от бронзового отлива его кожи до решительных черт лица — высоких скул, раздувающихся тонких ноздрей и чувственного рта.

Коуди гордо возвышался над ней, распаленный ее открытым и пораженным взглядом.

— Если ты будешь продолжать так на меня смотреть, то я сейчас взорвусь, — низким гортанным голосом проговорил он.

Кэсси быстро отвела глаза в сторону.

— Ну и как я выгляжу по сравнению с другими? — не смог удержаться от вопроса Коуди.

— Ну скажи, детка, ты же понимаешь, о чем я. Ну мужчины у Сэл.

— У меня еще не было ни одного мужчины.

— Ладно, будь по-твоему. Это не имеет никакого значения. Разве я могу спорить с женщиной, которую хочу так, как никого раньше!..

Он опустился перед Кэсси на колени, нагнулся и поцеловал ее. Его губы были такими мягкими и такими манящими!..

Коуди лег на постель и в дрожащем ожидании склонился над Кэсси, мимолетной коварной лаской касаясь ее груди, живота, бедер… Радость триумфа начала разливаться по его телу, когда он почувствовал, что она раскинулась, изнемогая от истомы. Приподняв бедра, он начал медленно входить в нее, и тут Кэсси вся напряглась.

— Подожди!.. — простонала она. Подождать? — задыхаясь, проговорил Коуди. — Ты с ума сошла! Только не говори, что еще не готова принять меня. Я же чувствовал, ты была вся влажная…

— Ты слишком большой! — жалобно проговорила Кэсси.

Коуди на мгновение замер, а затем лицо его озарилось торжествующей улыбкой.

— А это настоящий комплимент!

— Правда, Коуди, мне очень больно! — Ее голос стал более решительным и настойчивым, так как Кэсси поняла, что Коуди сделает ей еще больнее, если не поверит наконец в то, что она невинна.

— Женщины еще никогда мне на это не жаловались.

— Потому что это были женщины, а не девушки, — сдавленно проговорила Кэсси, инстинктивно попытавшись освободиться из его объятий.

— Девственницы меня не интересуют. Они не в моем вкусе.

Он усилил натиск, входя глубже и поражаясь ее умению контролировать мышцы лона. Кэсси доставляла ему ни с чем не сравнимое наслаждение, гораздо большее, чем он получал от своих прежних любовниц.

— Милая… ты просто чудо!

Готовая закричать от боли, Кэсси приоткрыла рот, но Коуди впился в него поцелуем. Поцелуй становился все жарче; на мгновение Кэсси забылась, и в этот момент Коуди с силой вошел в нее. Кэсси дернулась и окаменела, ее крик потерялся где-то в горле Коуди. Он остановился, приподнялся и посмотрел на нее с испугом и недоверием, хотя прекрасно понимал, что такие шок и боль сыграть невозможно.

— Пожалуйста… Больше не надо… Прошу тебя!.. — всхлипывая, простонала Кэсси, с мольбой глядя на него лихорадочно блестевшими глазами. Ее поразило выражение лица Коуди — смесь жалости, нежности и негодования на себя.

— Не могу… Слишком поздно. И потом… уже ничего не исправишь. Но тебе скоро не будет больно, я обещаю. Поверь мне, не бойся…

Он говорил с неподдельной теплотой и состраданием. Кэсси и не подозревала, что Коуди способен на такие чувства.

Его бедра снова пришли в движение. Теперь Коуди старался проникать в нее медленно, плавно и осторожно, хотя внутри у него все бушевало, но, несмотря на все его усилия, страдания Кэсси не уменьшались. Она закусила губу, ожидая, когда прекратится эта невыносимая боль, и, к ее изумлению, она действительно вдруг прекратилась. Боль сменилась сначала неприятными ощущениями, которые постепенно стали перерастать в уже знакомое ей чувство упоительного, жгучего волнения, и в конце концов искусные ласки Коуди вновь пробудили в ней страсть. Наслаждение, которое Кэсси испытала до того, как Коуди овладел ею, возвратилось; более того, оно стало каким-то иным: словно затягивало в водоворот мучительных, сладких до боли ощущений…

Коуди входил в нее снова и снова, его мускулистое тело блестело от пота. От давно и яростно сдерживаемого желания взорваться внутри нее по его спине судорогой пробегала дрожь. Впервые на его памяти он так отчаянно хотел доставить женщине удовлетворение. Коуди всегда заботился о том, чтобы, занимаясь с ним любовью, женщина получила максимум удовольствия, но с Кэсси все было совершенно особенным. И не только потому, что она оказалась девственницей, к тому же первой в его жизни. Он действительно хотел, чтобы этот первый раз стал для Кэсси незабываемым. И еще он боялся, что она возненавидит его за то, что он отказывался поверить в ее невинность.

Глубокий восторг зарождался внутри Кэсси. Ее руки помимо воли обнимали и ласкали спину Коуди, а затем опустились к твердым, как железо, ягодицам. Она сжала их изо всех сил, привлекая Коуди ближе к себе и находя в его движениях все новые и новые истоки наслаждения.

Коуди проникал теперь глубже, сильнее. Она слышала его тяжелое и прерывистое дыхание, ощущала влажность его тела. В ней нарастал какой-то небывалый всепоглощающий жар, который становился все упоительное, все острее… Откуда-то прилетела мысль, нет, возникло смутное понимание того, что она должна чего-то достичь… прийти к чему-то за пределами ее разумения… К чему-то такому, чего ей еще никогда не приходилось испытывать. Она была уже близко… близко…

— Коуди!

— Да, милая, да!

Ослепительная вспышка пронзила Кэсси. Взрыв волнами растекался по телу, ее сотрясали мягкие и сильные накаты тепла. Мозг опустел, в нем вертелись лишь какие-то красочные обрывки, сменявшие друг друга с калейдоскопической быстротой…

«Это прекрасно!» — бессвязно думала Кэсси, глядя на склонившееся над ней темное лицо; оно было яростным, великолепным в своем всеобъемлющем мужском забытьи, когда Коуди с протяжным стоном разрядился внутри нее. В изнеможении он опустился на Кэсси всем своим весом, затем приподнялся на локтях, глядя на ее отрешенное, запрокинутое лицо. Его грудь бурно вздымалась, и он пытался успокоить дыхание. Кэсси почувствовала, что он начинает расслабляться, ощутила громкое биение его сердца у своей груди и познала момент глубочайшего, совершеннейшего счастья: она доставила ему такое же наслаждение, каким он так щедро одарил ее! Коуди медленно уселся на постели, продолжая молча смотреть на Кэсси. Его глаза все еще были затуманенными, движения неуверенными. На его лице застыло ошеломленное выражение.

— Ох, дерьмо! — постепенно приходя в себя, смачно произнес он свое любимое словечко. — Почему ты мне ничего не сказала? Если бы я знал, что ты девушка, то был бы осторожнее. Я бы не взял тебя так грубо! — Я же тебе говорила! — возмущенно ответила Кэсси. — Но ты мне не верил.

— А как, к дьяволу, я мог тебе поверить, когда видел тебя у Сэл! И она сказала, что ты не для таких, как я. Вот я и подумал, что ты предназначена для особых клиентов, а метис тебе просто не подходит.

— Сэл имела в виду, что я вообще не предназначена для увеселения мужчин, — сказала Кэсси все еще нетвердым голосом. — Я была у нее просто горничной, ни больше ни меньше. И мне неплохо платили. Сэл знала, что меня не интересует работа другого рода в ее заведении, и опекала меня. Вот что она хотела тебе сказать.

— Но не сказала же! — Коуди посмотрел на нее долгим загадочным взглядом. — Знаешь, я не собираюсь просить у тебя прощения. Не могу даже припомнить, когда я получал такое удовольствие, занимаясь любовью. Если бы я сам не убедился в твоей невинности, то мог бы поклясться всеми святыми, что ты искушенная в любовных утехах, опытная женщина. Я просто в восторге от того, как ты угадывала каждое мое желание, подхватывала каждое движение… Черт, у меня никогда еще не было девственницы! — добавил он хрипловатым голосом.

— А что, девственницы чем-то отличаются от других?

— Ты отличаешься. Я не могу сравнить тебя ни с кем. Ты больше женщина, чем я предполагал.

Он вытянулся рядом с ней и рывком привлек ее к себе.

— Все еще хочешь меня застрелить?

— Теперь у меня просто руки чешутся это сделать! — вспылила Кэсси. — Ты соображаешь, что испортил невесту? Невинность была единственным моим достоянием.

— У тебя еще есть четверть Каменного ранчо.

— Да, есть. Жаль, что Баку не пришло в голову завещать мне его полностью.

Коуди улыбнулся. Его взгляд снова замер на ее груди, глаза застлала пелена зарождающегося желания. Почувствовав, как напряглось его тело, Кэсси посмотрела вниз и убедилась, что возбуждение Коуди достигло грозных размеров. Пульс ее участился. Коуди выглядел таким беззастенчиво красивым, таким опасным в своей ненасытности, что она немедленно попыталась вызвать у него гнев — в качестве защитной меры против нарастающего в нем вожделения: второго акта любви с Коуди она, наверное, просто не выдержит.

— А мне действительно будет принадлежать все ранчо, если ты каким-то образом исчезнешь отсюда?

Ее медовый голосок, буквально пропитанный ядом, насторожил Коуди. Он посмотрел на Кэсси сузившимися глазами, пытаясь сообразить, чего она добивается.

— Ты и вправду так меня ненавидишь? Да, возможно, я и не стал бы принуждать тебя спать со мной, если бы знал, что ты невинна. Но это ни о чем не говорит; то, что случилось, должно было случиться неминуемо — это был только вопрос времени. Ведь ты сама недавно сказала, что между нами существует некое притяжение, которое никогда не исчезнет. Поэтому совершенно не имеет значения, что я знал и чего не знал. Я хочу тебя, Кэсси, до сих пор хочу — вот единственная правда. Эта чертова боль внутри меня не проходит.

Он протянул руку с намерением обнять Кэсси, но девушка увернулась:

— Интересно, что ты скажешь завтра?

— Завтра я буду тоже тебя хотеть. И послезавтра, И после-послезавтра…

— А как же твои дети?

— Они не… А при чем тут дети?

— Они же неглупые! И, конечно, заметят, что между нами происходит. Наверное, мне придется отсюда уехать. Если я буду находиться где-нибудь далеко, искушение, возможно, исчезнет.

— Черта с два оно исчезнет!

Предложение Кэсси напугало его. Куда она собирается ехать? И что станет там делать?

— Ты никуда не поедешь, Кэсси. Кричи на меня, ругайся, можешь даже меня застрелить, если тебе будет от этого легче, но ты останешься здесь.

Вспомнив, что он предлагал Кэсси деньги за «услуги», Коуди внутренне передернулся. Как же он ее оскорбил! Внезапно он замер, подумав о том, сегодняшняя ночь вполне может иметь последствия, которые окажутся для Кэсси гораздо серьезнее, чем потеря невинности. Ведь он отнюдь не проявил осторожности. Впрочем, может, это и к лучшему. Коуди хитро улыбнулся.

— А что, если ты уже забеременела? — нарочито испуганным голосом спросил он. — Ты же понимаешь, такое вполне могло произойти.

— Этого не может быть! Нет! — побледнев, прошептала Кэсси.

— Ну а если все-таки?..

— Тогда… я разберусь с этим, когда придет время, — уже более твердо проговорила она.

— Я в этом не сомневаюсь. Он снова привлек Кэсси к себе. — Что это ты делаешь?!

— Собираюсь снова заняться с тобой любовью, малыш. Я не хочу, чтобы меня застрелили просто так!

— Если я тебя убью, Коуди Картер, у меня будет для этого чертовски хорошее оправдание. Сегодня я нарушила клятву, которую дала себе давно. Я поклялась, что никогда не позволю мужчинам обращаться с собой так, как они обращаются с девочками Сэл.

— Обещания даются для того, чтобы их нарушать, — прошептал Коуди прямо ей в губы. — Но раз уж мы заговорили о клятвах… Клянусь, что буду дарить тебе наслаждение каждый раз, когда буду любить тебя.

— Если я здесь останусь, то со своей стороны обещаю, что тебе больше никогда не придется этого делать! — твердо заявила Кэсси.

«Господи, ну зачем я лгу!» — подумала она про себя.

— Если бы я хотела быть шлюхой, то осталась бы У Сэл и начала работать в ее «конюшне».

— Ты можешь выйти за меня замуж. Ради детей. И ради того, что нынешняя ночь может дать пока еще неизвестный нам результат.

Позднее Коуди так и не смог понять, что за дух-искуситель заставил его сказать Кэсси эти слова. Они как бы сами собой сорвались с его губ, прежде чем он успел до конца осознать их смысл.

Изумленное выражение на лице девушки уступило место ярости и негодованию.

— Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только по любви! — вырываясь из его объятий, возмущенно выкрикнула Кэсси.

Коуди вскочил с постели так резко, словно она загорелась.

«Что, получил?» — вертелся в его мозгу издевательский вопрос. Он ненавидел себя за эти ненароком вырвавшиеся слова. Двум женщинам он предлагал выйти за него замуж, и каждая из них восприняла его слова как какую-то непристойность, словно он был не нормальным человеком, а отбросом общества! Коуди не забыл унижения, которое испытал во время объяснения с Лайзой. Конечно, гораздо удобнее иметь Кэсси в качестве любовницы, а не жены — никаких тебе забот, никаких претензий. Но тот факт, что она в эту ночь могла зачать от него ребенка, заставил Коуди произнести то, за что он теперь себя проклинал. И все же он чувствовал, что не мог поступить иначе, — ему слишком хорошо было известно, каково всю жизнь нести на себе клеймо незаконнорожденного, ублюдка. Люди жестоки…

— Какого черта ты взбеленилась? — прорычал Коуди. — Ты ведешь себя так, словно я нанес тебе смертельное оскорбление! Забудь, о чем я тебя просил. Больше этого не повторится.

Кэсси даже представить себе не могла, что ее вспышка приведет Коуди в такое бешенство, но не чувствовала себя виноватой. Она считала, что Коуди испытывает к ней всего лишь плотское вожделение — никакой любви к ней у него нет и в помине! Она тоже получила наслаждение, как и он, но это вовсе не означает, что они любят друг друга. Она сомневалась даже в том, что он любит собственных детей. И если ее подозрения верны, то вряд ли он способен полюбить их приемную мать. С другой стороны, временами ей все-таки казалось, что он хороший, даже очень хороший отец и дети его просто обожают. Но выйти за него замуж? Нет, это просто невозможно.

— Между нами нет любви, Коуди.

— А кому она нужна, эта любовь? Я в нее не верю. — Когда речь идет о замужестве, любовь — это все! — раздраженно заявила Кэсси. — Скажи, из-за чего ты женился на матери своих детей?

— Я никогда не был женат, — проворчал Коуди, еще больше запутывая ситуацию.

Кэсси остолбенела:

— Значит, твои дети…

— Черт побери, Кэсси, не надо никаких фантазий! Мне не хочется сейчас обсуждать вопрос о матери этих детей. Я хочу поговорить о нас с тобой.

— В другой раз, Коуди. Я устала.

Она зевнула и потянулась за одеждой, в беспорядке разбросанной на полу. Подняв трусики и сорочку, Кэсси натянула их на себя.

Коуди тоже надел трусы и уселся на краю постели.

— Это твое последнее слово? — спросил он, лениво улыбаясь. — Ох, дерь… то есть лошадиный хвост! — поспешно поправился Коуди, надеясь, что ей понравится такая забота о чистоте языка. — Бьюсь об заклад, что смогу заставить тебя изменить свое мнение.

Он дразнящим движением провел пальцами по ее щеке, затем его рука скользнула вниз…

Но как только его ладонь накрыла ее грудь, оконные стекла внезапно задребезжали от оглушительного удара грома, в небе сверкнула яркая молния, осветившая комнату. Долю секунды Кэсси думала, что электрические искры пробежали по ее телу от прикосновения Коуди, но потом сообразила, что ранчо оказалось в эпицентре быстролетной, но мощной весенней грозы. Весь дом дрожал от раскатов грома; ослепительные сполохи молний метались по стенам и потолку и заливали все вокруг каким-то нереальным, фантастическим светом. Коуди, словно не замечая этого ада, продолжал жадно ласкать Кэсси, и она почувствовала новый прилив страсти. Девушка выгнулась, отдаваясь наслаждению. Коуди, поняв, что она отвечает на его призыв, улыбнулся и вытянулся рядом с ней, готовый начать новый раунд любовных утех.

— Я снова хочу тебя, крошка, несмотря на то, что ты говоришь вещи, которые выводят меня из себя.

И он опять склонился над ней, лаская ее грудь безжалостно сладкими движениями, приводящими Кэсси в исступление. Очень скоро она уже не могла разобрать, продолжает ли слышать удары грома или это так сильно стучит ее собственное сердце….

Внезапно дверь с грохотом распахнулась.

— Папа, папа, нам страшно!

Эми и Брэди ворвались в комнату. Эми с размаху уткнулась лицом в грудь Коуди, а Брэди юркнул в кровать между ним и Кэсси.

— Господи, что, к дьяволу, происходит? — прохрипел Коуди, ощущая, как воздух со свистом выходит из его груди.

Он и не подозревал, что Эми такая тяжелая.

— Гроза! — пролепетала Эми, пряча лицо ему под мышку. — Я боюсь грозы!

— Я говорил ей, что не надо метаться, как ошалевшая кошка, — заявил Брэди, чувствуя себя гораздо увереннее в тепленьком местечке между Коуди и Кэсси.

Коуди оторвал Эми от себя и мягко уложил рядом с братом.

Взглянув на Кэсси, он заметил проступившую на ее лице краску смущения и беспомощно пожал плечами: он же не виноват, что дети, испугавшись грозы, сломя голову бросились в спальню и застали их вместе! Конечно, он мог бы догадаться запереть дверь, но ему это показалось необязательным. Тем временем Эми, немного успокоившись, не замедлила начать выяснение, какие обстоятельства привели Кэсси в кровать Коуди.

— Ты тоже боишься грозы, да, Кэсси? И поэтому прибежала к папе?

Картер фыркнул и с трудом подавил смех, видя, как Кэсси, все больше краснея, тщетно старается найти подходящий ответ.

— Смешно, да? — невинно продолжала Эми, не замечая ее растерянности. — Вдруг мы все четверо оказались в одной постели. Значит, Кэсси теперь наша мама, да? — сделала девочка неожиданный вывод.

В груди Коуди что-то хрюкнуло… Да он смеется! Кэсси тяжело вздохнула.

— Надеюсь, ребята, вы не думаете, что я… что я всегда здесь сплю? — наконец выговорила она единственное, что смогло прийти ей на ум в этой ситуации.

Брэди взглянул на девушку с полным пониманием.

— Конечно, не всегда. А только когда гроза, да? Тебе тоже становится легче, когда ты спишь с папой?

Коуди больше не мог сдерживаться. Его буквально трясло от смеха. Откинувшись назад, он от души расхохотался:

— Ты чертовски прав, малыш! Когда Кэсси спит со мной, ей становится значительно легче!

— Коуди! — возопила Кэсси, пряча пылающее лицо под простыню.

Он продолжал заливаться смехом:

— И мне тоже… чертовски хорошо… когда я сплю с Кэсси!

— Коуди!!! — почти завизжала Кэсси.

— Вы уж простите меня за всякие словечки. Я очень стараюсь не ругаться, но прежние привычки забыть не так-то легко, — приняв серьезный и покаянный вид, сказал Коуди, но в глазах его при этом прыгали чертики.

— Я имею в виду совсем другое, и ты это прекрасно понимаешь! — разъяренно прошипела Кэсси из-под простыни.

— Не злись на папу, хорошо? — примирительно попросила Эми и тут же вспомнила, что Коуди не нравится, когда его называют папой; девочка испуганно посмотрела на Картера, но в темноте трудно было разобрать, сердится он или нет. Тогда она повернулась и зашептала ему на ухо: — Ты больше не станешь ругаться за то, что мы говорим тебе «папа»? Извини, мы не нарочно, просто нам привычнее называть тебя так, а не Коуди.

— Все в порядке, — с грубоватой лаской ответил Коуди. — Зовите меня так, как вам больше нравится.

— Ты слышал, Брэди? — радостно спросила Эми, но ее брат уже спал сладким сном. Его голова покоилась на плече Кэсси. — Ну ладно, я скажу ему утром.

— Что ты скажешь ему утром? — сонным голосом пробормотала Кэсси.

— Это секрет. — Эми загадочно усмехнулась. Через несколько минут она тоже мирно спала, положив темную головку на широкую грудь Коуди.

— Коуди, ты спишь? — донесся до него сквозь шум грозы голос Кэсси.

— Почти. И ты тоже спи.

— Завтра ты должен как-нибудь объяснить детям всю эту историю.

— А что я им скажу? Что за минуту до того, как они вошли, мы с тобой предавались разврату? И оба получали от этого удовольствие?

— Как ты можешь быть таким вульгарным! Ты точно заслуживаешь того, чтобы тебя пристрелили.

— Давай спать, Кэсси. Если у тебя не пропадет это кровожадное желание, ты можешь осуществить его завтра.

На следующее утро Кэсси встала с постели очень осторожно, чтобы никого не разбудить, и перед уходом взглянула на спящих. За ночь Брэди каким-то образом перелез через сестру и сейчас уютно пристроился на руке Коуди. От этой мирной картины у Кэсси защемило сердце.

Да, иногда она чувствовала, что ненавидит Коуди за его потребительское к ней отношение, за то, что он взял ее силой, за то, что не поверил в ее невинность. Но то, что Коуди привязан к детям и в глубине его души таится, быть может, более сильное к ним чувство, — этого Кэсси не могла не признать. Ей стало грустно: она и сама испытывала к ребятишкам огромную нежность. Они заняли в ее сердце прочное место, и с этим Кэсси ничего не могла поделать. Да и не хотела… Умывшись и переодевшись, девушка спустилась на кухню помочь Ирен с завтраком. Кэсси встревожилась, заметив, что эта добросердечная, всегда спокойная и жизнерадостная женщина пребывает в самых расстроенных чувствах.

— Что-нибудь случилось, Ирен? — участливо спросила девушка.

Та отрицательно покачала головой и отвернулась. — Ты можешь мне полностью довериться. Знаешь, иногда бывает лучше всего с кем-то поговорить по душам, сразу становится легче. Скажи, это из-за Реба? — Неужели по мне так все заметно? — с легкой досадой проговорила Ирен.

— Ну-у… мне кажется, ты действительно к нему неравнодушна. Или я ошибаюсь?

Лицо Кэсси выражало такое искреннее сочувствие, в голосе ее было столько тепла, что Ирен поняла — ей можно излить душу, и взволнованно продолжала:

— Нет, не ошибаетесь, Кэсси, Понимаете, я вижу в Ребе те качества, которых никто не замечал. Господи, я и представить не могла, что окажусь в таком дурацком положении. Я никогда не позволяла себе… даже не знаю, как точнее сказать… Словом, я всегда считала, что не имею права. Это безнадежно и принесет мне одни только страдания.

— Да почему же? Ведь ты очень привлекательна.

— Я инвалид, — коротко ответила Ирен.

— Ох, дорогая, для хорошего мужчины это не имеет никакого значения!

Ирен залилась краской и поспешила сменить направление разговора.

— Впрочем, дело даже не во мне. Я сильно беспокоюсь за Реба.

— У тебя есть для этого какие-то основания? С ним что-то происходит?

— Пока нет, но обязательно произойдет, если он вернется и город. А он собирается уехать в субботу утром! И я боюсь, что там проклятая бутылка опять возьмет над ним власть, из-под которой ему уже не выбраться. Коуди так много для него сделал! Я просто вне себя от мысли, что Реб погубит свою жизнь из-за стакана виски.

— До субботы еще целых три дня, — сказала Кэсси рассудительно. — Возможно, он еще переменит свое решение.

— Я так надеюсь на это, Кэсси! Реб — хороший человек. У него в жизни было столько горестей, столько неудач, унижений… Вы и представить себе не можете. Вот он и сломался — не смог противостоять все бедам, которые на него обрушивались одна за другой. Из-за этих-то своих несчастий он и пристрастился к алкоголю. Другой причины я тут не вижу…

— А тебя не смущает, что он однорукий? — вырвалось у Кэсси, прежде чем до нее дошло, что она задает не совсем тактичный вопрос.

— Нет, мне это совершенно все равно, — спокойно ответила Ирен. — У меня у самой только одна нога Нормальная. — Ты говорила Ребу о своих чувствах? — немного помолчав, спросила Кэсси.

Ирен испуганно замахала руками:

— Нет-нет, что вы! Разве я посмею! Я никогда не смогу этого сделать…

— А мне кажется, что если ты признаешься ему, будет гораздо лучше и тебе, и Ребу, — задумчиво проговорила Кэсси. — Потому что… — она осеклась: в кухню с чрезвычайно довольным видом, сладко позевывая, вошел Коуди. Ясно, что при нем продолжать столь интимную беседу не стоило.

Коуди медленным и лукавым взглядом смерил Кэсси с головы до ног, чем привел ее в крайнее смущение. Покраснев почти до слез, она выбежала из кухни. Если у Ирен и появились какие-то соображения по поводу внезапно запылавшего лица Кэсси, то она оставила их при себе…

После завтрака Кэсси вместе с Лоуренсом ушла на северное пастбище — ей предстояло очередное занятие стрельбой. Дети, которым было строго наказано и близко не подходить к стрельбищу, пока Кэсси не научится хорошо обращаться с винтовкой и пистолетами, играли с Чернышом во дворе, а Ирен готовила легкий ленч. Коуди сразу же после завтрака уехал в поля, решив проверить состояние ограждений.

Кэсси тренировалась целых два часа. Когда у Реба начала побаливать нога, девушка, решив что справится и сама, предложила ему идти домой. Она была все еще сильно расстроена из-за вчерашнего, и стрельба по пустым бутылкам оказалась прекрасным способом избавиться от обуревавшей ее злости на Коуди. Реб неохотно согласился оставить ее одну и отправился на ранчо. Впрочем, Кэсси стреляла уже достаточно сносно, чтобы не нуждаться в постоянном присмотре.

Коуди объезжал северное пастбище, когда услышал выстрелы. Сначала он испугался: не случилось ли чего-нибудь — и помчался в том направлении, откуда они доносились, но потом вспомнил, что у Кэсси сегодня очередная тренировка, и успокоился. Вскоре он увидел ее неподалеку: девушка целилась в ряд пустых бутылок, выстроенных на верху ограждавшего участок забора. Коуди перевел кобылу на шаг и снова стал внимательно осматривать ограду. Ему показалось, что в одной из секций проволока порвана. Коуди соскочил с седла, чтобы поближе исследовать повреждение. Определив, что забор испорчен умышленно, Картер пришел в ярость и поначалу не обратил внимания на раздавшиеся один за другим выстрелы, Он склонился над проволокой, и в этот момент пуля просвистела буквально в нескольких дюймах от его головы. Коуди ощутил дуновение ветра и жар от вспоровшего воздух заряда и инстинктивно бросился на землю.

Медленно повернув голову, он увидел Кэсси, которая направила ружье в его сторону. Коуди сплюнул пожухлый стебелек, попавший ему в рот при падении. Даже в страшном сне ему не могло привидеться, что Кэсси и в самом деле попытается его убить! Да, минувшей ночью она несколько раз угрожала ему, но Коуди не придал этому значения, в полной уверенности, что она его просто дразнит. Очевидно, ему не следовало быть таким идиотом — она говорила абсолютно серьезно.

— Проклятие! Кэсси! — крикнул он, продолжая прижиматься к земле. — На что ты надеешься? Моя смерть ничего тебе не даст!

Кэсси была очень довольна: сегодня у нее гораздо больше попаданий, чем в предыдущие уроки. Девушка помедлила, тщательно прицеливаясь в последнюю бутылку. Она была настолько увлечена своим занятием, что не заметила подъезжавшего на лошади Коуди. Кэсси уже собиралась нажать на курок, когда где-то неподалеку грохнул выстрел. Чисто инстинктивно она всем телом повернулась на звук и увидела Коуди, который слетел с седла и распластался около ограды.

Кэсси удивилась и опустила ружье. Что он там делает, лежа на земле? А затем до нее донеслись его проклятия. Кэсси замерла в полном недоумении.

Коуди заметил, что она больше не целится, быстро вскочил на ноги, на всякий случай ощупав голову — не задета ли она, — и направился к девушке. Двигался он неуверенно, какими-то рывками, лицо его пылало гневом. Коуди не верилось, что Кэсси пыталась его убить, но, с другой стороны, факт оставался фактом: если бы он не наклонился, чтобы рассмотреть повреждение в ограде, а потом не бросился на землю, пиши пропало.

Кэсси продолжала стоять как изваяние, пораженная его словами. Она собиралась его убить? Кем же он ее считает, если думает, что она на такое способна? Да и потом, какая ей выгода от смерти Коуди? Неужели этот кретин всерьез полагает, что после него она убьет и детей? Он что, совсем ничего не соображает?

Вероятно, Коуди действительно ничего не соображал, поскольку, подойдя к девушке, вырвал винтовку из ее рук, бросил на землю, схватил Кэсси за плечи и начал трясти с такой силой, что ее зубы стали выбивать дробь, а лента, стягивающая волосы, развязалась и упала.

— Если ты еще раз попытаешься выкинуть что-нибудь подобное, то крепко об этом пожалеешь! — с ненавистью процедил Коуди.

Его лицо приобрело какой-то сине-багровый оттенок. Кэсси никогда еще не видела Картера в такой ярости и теперь хорошо представляла, каково приходится его врагам, когда он теряет над собой контроль.

— К-к-к-Коуди, с-с-стой! — с трудом смогла выдавить из себя Кэсси, беспомощно барахтаясь в железных руках, сдавивших ее плечи. — Т-ты д-д-делаешь м-мне б-б-больно!

Он прекратил ее трясти, но не ослабил хватку.

— Почему ты это сделала? Ты из-за вчерашнего? Но тебе же самой хотелось заниматься любовью не меньше меня!

— В чем ты меня обвиняешь? Я в тебя не стреляла!

— Кончай врать! Если не ты, то кто же? Оглянись: кругом прерия, видимость — на милю в любую сторону, — и никого нет!

— А кукуруза? Там могут укрыться и десять стрелков, А деревья у ручья? Да мне нет никакого смысла тебя убивать!

— Очень даже есть: не будь меня, ты унаследовал бы все ранчо полностью. Так что у тебя прекрасный повод, — мрачно бросил Коуди. — Да ты и сама отлично понимаешь, что, убив меня, чертовски много выиграешь.

— Это подло — думать обо мне такое! Ты просто рехнулся! — закричала Кэсси. — Кроме того, ты забыл о своих детях, — добавила она уже более спокойно. — Ведь по завещанию Бака твоя часть ранчо достанется им.

— Да, все правильно — если бы у меня были дети, — сухо вымолвил Коуди. — Ну ладно, на этот раз я склонен толковать спорные моменты в твою пользу, Кэсси. Но учти: отныне я буду следить за каждым твоим шагом, можешь быть в этом абсолютно уверена.

Отпустив ее, Коуди резко повернулся и зашагал к оставленной лошади. Кэсси так разозлилась, что чуть было по-настоящему не послала ему вдогонку пулю.

— Проклятый, мерзкий мужлан! — бормотала она себе под нос, глядя в спину удалявшемуся Коуди.

Девушка собрала вещи и, продолжая ругаться, направилась к дому… Во дворе ее встретила встревоженная Ирен.

— Кэсси, вы не видели ребят? — спросила она. Я очень беспокоюсь: они не пришли к ленчу, а ведь эти двое маленьких бездельников никогда не опаздывают туда, где пахнет едой.

Кэсси невольно улыбнулась.

— Пойду поищу, где они прячутся, — сказала она. — Может быть, они у Реба во флигеле? Или бегают со своим Чернышом где-то за домом.

— Реба там нет, — сказал Коуди, который только что въехал во двор и увидел, что Кэсси двинулась к флигелю. — Я только что видел, как Реб зашел в амбар. Зачем он тебе нужен? — спросил он, глядя на нее сузившимися глазами.

— Он мне вообще сейчас не нужен! — раздраженно фыркнула Кэсси. — Я ищу детей. Ирен сказала, что не видела их с утра и что они не пришли к ленчу.

Коуди озабоченно взглянул на девушку.

— Я пойду вместе с тобой, — сказал он, привязав лошадь к столбу.

Для начала они решили поискать детей в амбаре: может быть, они увязались за Ребом?..

— Ух, ну и жара сегодня! — сказал Брэди, отдуваясь и вытирая влажной рукой пот со лба. На небе не было ни облачка, и солнце палило так, что в воздухе дрожало марево.

Дети скучали: и Кэсси, и Коуди с утра отправились по своим делам, а Реб и Ирен были заняты по хозяйству.

— Давай сходим на ручей, хоть ноги окунем, — с надеждой обратился к сестре Брэди. — Там наверняка прохладней. Готов поспорить, что Чернышу тоже нравится.

Эми задумалась.

— Но мы еще никогда не ходили к ручью одни! наконец возразила она.

— Ну и что? Папа вряд ли узнает.

— Нет, мы все равно должны у него спросить.

— Лучше его не беспокоить. Он и так нами не очень доволен.

— Пожалуй, ты прав.

— Тогда пошли?

— Пошли. Ручей ведь неглубокий, так что, наверное, там безопасно.

Эми ошибалась. Весна выдалась на редкость дождливой, и вода в ручье, текущем к ближайшей от ранчо реке, против обыкновения поднялась более чем на два фута. Если такая жара простоит еще недели две-три, поток, конечно, обмелеет и вновь станет мирным и ласковым ручейком, курице, что называется, по колено. Но сейчас…

— Ух ты, посмотри-ка! — удивленно прогудел Брэди, подходя к берегу и наблюдая за мутными водоворотами на поверхности ручья.

— А помнишь вчерашнюю грозу? Это, наверное, из-за нее ручей стал таким большим.

— Давай попробуем зайти? Вода наверняка просто отличная!

Эми с сомнением посмотрела на него:

— Ну не знаю… А вдруг там с головкой?

— Да мы потихоньку!..

Брэди быстро снял ботинки и чулки и, прежде чем Эми успела что-то возразить, забрался в воду. Зайдя по колено, он остановился и стал наблюдать, как возле его ног, бурля, возникают крохотные водовороты.

— Давай, Эми! Знаешь как хорошо!

Увидев, что с Брэди ничего не случилось, Эми скинула туфли и чулки, попробовала ногой воду и, улыбаясь от блаженства, тоже залезла в ручей.

Черныш, радостно повизгивая, последовал за детьми, а затем стал как сумасшедший носиться из воды на берег и обратно. Очень скоро Брэди и Эми, позабыв обо всем, радостно визжа и хохоча во все горло, начали брызгать друг на друга водой, прыгать в ручье, так что подняли настоящую бурю…

— Смотри-ка, Конрад! Кажется, эти гаденыши решили избавить нас от необходимости за ними охотиться!

Двое мужчин, спрятавшихся среди зарослей высоких деревьев, окаймлявших берега ручья, следили за детьми с живейшим интересом.

— Да, Дули, давненько мы поджидаем, когда сможем застать этих ублюдков врасплох, — отозвался Конрад. — Мистер Мастерс, наверное, уже устал ожидать известия, что в конце концов они — по несчастной, конечно, случайности — отправились на тот свет.

— Вообще-то убивать детей — большой грех, — нерешительно произнес Дули.

— За такие деньги я мог бы прикончить и собственную мать! Ишь как заговорил — «грех»! Ты знал, на что идешь, когда соглашался. Хватит, Дули: пока мы тут спорим, время уходит. Пора за работу.

— Черт побери, ты прав.

Бандиты крадучись вышли из своего укрытия. Дети, ничего не подозревая, продолжали мирно играть в воде: они стояли спиной к Конраду и Дули и не заметили их, пока те не подошли совсем близко.

Брэди увидел мужчин первым и больно вцепился Эми в руку.

— Смотри! — Он указал на Конрада и Дули. — Мне кажется, эти люди не с нашего ранчо. Хотя они мне кого-то напоминают.

Эми обернулась и взглянула в ту сторону, куда показывал брат. Ее брони испуганно поползли вверх, она громко охнула и закричала:

— Бежим, Брэди! Это те самые люди, которые хотели поймать нас в Сент-Луисе, на станции! Это Конрад!

Эми и Брэди бросились к дому, но вода и вязкий песок сковывали их движения, и для двоих негодяев не составило особого труда догнать и схватить ребятишек.

— Пустите! Слышите?! Лучше не трогайте нас, а то наш папа вас убьет! — неистово брыкаясь, во всю мочь вопила Эми.

Дули хрипло заржал и тряхнул девочку.

— Да нет у вас никакого папы, дуреха! Зато есть дядя, и он очень недоволен вашим поведением.

— Дядя Джулиан жив? — пискнул Брэди.

— Только уж не благодаря вам! — ощерился Конрад. — Когда Мастерс загремел с этой чертовой лестницы, ему чуть было не пришел конец. Он и сейчас еще не совсем здоров, но мысль о ваших денежках заставляет его быстро поправляться.

Услышав эти слова, Эми из последних сил закричала громче прежнего. Конрад заткнул ей рот грязной рукой.

— Как мы с ними поступим, Конрад? — спросил Дули.

Конрад взглянул на бурлящий поток, и лицо его исказила злобная гримаса.

— Да мы их попросту утопим, и все. Это будет выглядеть как настоящий несчастный случай, никто и не вздумает искать виновных.

Дули понимающе кивнул, подхватил Брэди и погрузил его голову в мутную воду. Конрад проделал то же самое с Эми. Но двое убийц забыли о Черныше. Преданная белая дворняга с громким рычанием набросилась на Конрада, заставив того выпустить девочку из рук. Эми вынырнула из воды, кашляя и отплевываясь. Обуянный жаждой мести, Черныш переключился на Дули, которому было трудно обороняться, так как он обеими руками держал Брэди. Поняв, что собака взъярилась не на шутку, негодяй выпустил мальчика и вместе с Конрадом набросился на Черныша. Эми моментально оказалась возле брата; подняв голову Брэди над водой, она потащила его к берегу. Но девочка прекрасно понимала, Что бандиты, расправившись с Чернышом, сразу же вернутся. И убьют ее и Брэди…

 

Глава 10

— По-моему, кто-то кричит?

Коуди и Кэсси успели уже осмотреть двор, амбар и конюшню, но не нашли там никаких следов ребят. Они решили поискать их на всякий случай у ручья и как раз в этот момент и услышали крик Эми. Внезапно крик оборвался, сменившись заливистым лаем собаки. Коуди и Кэсси переглянулись и, ни слова не говоря, помчались вперед. Тяжело дыша, они выскочили из зарослей и увидели, что два незнакомых человека избивают Эми и Брэди в ручье, а те безуспешно стараются вырваться. Неподвижный Черныш лежал наполовину в воде.

У Коуди похолодело в груди. Он вскинул винтовку И замер, лихорадочно соображая, как бы отвлечь бандитов, чтобы выстрелить, не задев детей. А что, если… И Коуди неожиданно издал пронзительный боевой клич, который наверняка оценили бы по достоинству его индейские родственники по матери.

— Что за черт! — ошеломленно выдохнул Дули, уверенный, что на них напали краснокожие. А когда увидел зловещую фигуру Коуди и во второй раз услышал душераздирающий вопль, твердо уверился, что «дикарь» выбрал жертвой именно его.

— Сматываемся отсюда, Конрад! — завопил он. — Подловим ублюдков в другой раз!

И Дули со всей прытью бросился бежать вдоль ручья, туда, где они спрятали лошадей. Конрад, громко пыхтя, мчался сзади. На бегу Коуди успел трижды выстрелить навскидку, но бандиты успели скрыться в зарослях. Через несколько секунд он увидел, как они несутся по прерии, отчаянно нахлестывая коней. Сжав зубы, Коуди беспомощно наблюдал, как два негодяя уходят от возмездия. Его терзала мысль, что он даже не смог их по-настоящему разглядеть. Не Уэйн ли их нанял? Коуди не имел никаких иллюзий в отношении своего сводного брата. Он хорошо понимал, что тот способен на все ради возвращения Каменного ранчо в свои руки. Коуди смачно выругался и поспешил к Кэсси, уже хлопотавшей вокруг детей. — Как дела? С ними ничего не случилось? — озабоченно спросил он. Дети были похожи на мокрых мышат. По щекам Эми безостановочно катились слезы, но в целом на ней не было видно внешних повреждений. Но, взглянув на Брэди, Коуди почувствовал, как у него сжалось сердце: лицо мальчика было мертвенно-бледным, дыхание почти не прослушивалось. Коуди не знал, сколько времени Брэди провел под водой, но отлично понимал, что, если ничего не предпринять прямо сейчас, дело может закончиться трагически. Положив Брэди животом на свое колено, Коуди стал мягко, но сильно нажимать ему на спину. Когда изо рта мальчика хлынула вода, Картер удовлетворенно пробормотал что-то себе под нос.

— Дыши, черт побери, дыши! — умоляюще проговорил он, и Кэсси испугал тон, которым Коуди произнес эту фразу.

«Господи, — думала она, — не дай Брэди умереть! Кому понадобилось нападать на невинных малышей!»

Эми молча плакала, глядя широко раскрытыми глазами, как Коуди лихорадочно пытается привести в чувство ее брата. Брэди — единственное, что у нее есть в жизни!..

— Ведь он не умрет? Правда? — дрожа и захлебываясь слезами, спросила она Кэсси.

— Не волнуйся, дорогая, — сказала Кэсси, прижимая испуганную девочку к груди. — Ваш папа не допустит этого.

Она не была уверена в медицинских познаниях Коуди, но твердо знала, что он обладает железной волей и сделает асе возможное для спасения своего сына.

Внезапно Брэди всхлипнул и разразился судорожным кашлем. Затем он начал громко втягивать в себя воздух, и Коуди, нервно улыбаясь, присел на землю. Он усадил Брэди рядом с собой, одной рукой поддерживая его за шею.

— Порядок, сынок?

Брэди медленно открыл глаза и посмотрел на Коуди. Солнце ослепило его, и мальчик начал часто-часто моргать. Затем его губы расплылись в странной улыбке, а по телу пробежала судорога.

— Знаешь, только что ты был и вправду похож на моего папу.

— Он еще бредит, — сказала Кэсси и перевела дух, почувствовав, что страх за жизнь малыша проходит. — Ведь Коуди и есть ваш отец.

— Только когда он сам этого хочет, — едва слышно проговорила Эми.

Кэсси в полном недоумении посмотрела на девочку, собираясь спросить, что означают ее странные слова, но та выглядела такой измученной пережитым, что Кэсси не решилась докучать ей расспросами. Она перевела взгляд па Коуди, надеясь найти разгадку у него, и, пораженная, застыла: глаза его были полны смущения, теплоты, нежности и… любви? Коуди заметил, что девушка смотрит на него, и, вспыхнув, отвернулся: ему не хотелось, чтобы Кэсси увидела то, что он всегда старался тщательно скрывать. Еще никто и никогда его таким не видел — Кэсси первой удалось заглянуть ему не просто в глаза, а в сердце и прочитать на его лице те движения души, которые он предпочитал держать в самых ее потаенных уголках…

Паузу нарушил истерический крик Эми: — Папа! Черныш совсем не двигается!

 

Глава 11

Эми и Брэди, обессиленные страшными переживаниями, были доставлены домой, накормлены и уложены в постель. Обычно они не спали днем, но на этот раз Коуди настоял на необходимом им отдыхе. К великой радости детей, оказалось, что Черныш всего лишь оглушен, — он довольно быстро оправился от побоев двух негодяев. Пса в честь его спасения обласкали, досуха вытерли и буквально напичкали разными вкусностями. Более того: ему разрешили устроиться в ногах у Брэди, пока тот спит, — неслыханная милость, ибо Коуди держал Черныша в строгости и никогда не позволял ему даже близко подходить к чьей-нибудь кровати.

Несмотря на то, что Брэди и Эми бурно протестовали, заявляя, что днем отдыхают только маленькие, они уснули почти сразу, как только оказались в постели…

Когда Коуди вышел из детской, лицо его было крайне озабоченным и суровым. Он не стал расспрашивать ребятишек о том, как выглядели покушавшиеся на них бандиты, откуда они появились, знакомы ли им, — брат и сестра были не в том состоянии, чтобы толком рассказать обо всем. Но у Коуди были собственные догадки по этому поводу. Хорошо зная мстительность Уэйна, он был уверен, что это нападение — дело рук брата. Если бы, не дай Бог, Уэйну удалось расправиться с детьми, на очереди оказались бы сам Коуди и Кэсси. Человеческая жизнь ничего не значила для Уэйна, если принадлежала людям, которые стоят между ним и его целями.

Коуди знал лишь один способ остановить брата. Он зашел в свою комнату и, быстро захватив все необходимое, спустился вниз, полностью готовый действовать.

Кэсси решила не мешать Коуди укладывать детей спать и устроилась в гостиной, надеясь получше расспросить кое о чем этого скрытного типа, когда он вернется. Заслышав на лестнице шаги, она поспешила навстречу, чтобы поймать его у нижней ступеньки. И замерла от неожиданности и мгновенно охватившего се страха: Коуди на ходу пристегивал ремень для пистолетов и патронташ. Его глаза были холодными и жесткими. Кэсси непроизвольно сделала шаг назад. Такого Коуди — решительного, грозного и пугающе отчужденного — она еще не знала.

— Куда ты собрался? — робко спросила девушка, переведя взгляд с кольтов Коуди на его лицо.

— У меня есть кое-какие дела в Додже.

— Тебе никогда не найти этих бандитов, Коуди! К тому же их двое. Ты что, хочешь, чтобы тебя убили?

— Могу поклясться, что тебя сей факт не слишком расстроит, — с издевкой ответил он. — Ведь тогда тебе не придется делать эту грязную работу собственными руками… Короче: если я не вернусь, то ранчо достанется тебе, и можешь делать с ним что пожелаешь. Единственная просьба — найди детям хороших приемных родителей.

— Черт бы тебя побрал, Коуди! Мне в жизни не приходилось встречать такого тупоголового болвана. Ты похож на собаку, которая ласт не на то дерево. Я никогда не пыталась тебя убить!

— Оправдываться будешь в суде, — жестко ответил Коуди.

— Заяви шерифу о нападении на детей, и пусть он расследует это дело, — не сдавалась Кэсси.

Коуди расхохотался:

— Разве ты не знаешь о существовании пограничного правосудия? Я и сам прекрасно справлюсь с этим дельцем.

На мгновение он пристально взглянул на Кэсси. Никогда еще она не казалась ему такой красивой: изумрудные глаза сверкают, грудь высоко вздымается от гнева, на щеках горит яркий румянец… Она говорила так убедительно, что он действительно чуть было не поверил в ее невиновность. Нет, пусть рассказывает сказки кому угодно, но он-то собственными глазами видел, как она направила на него винтовку! Коуди резко повернулся и направился к выходу.

— Ну и убирайся. Давай, давай! — прошипела Кэсси ему вслед. — Думаешь, я буду волноваться? Как же! Просто зачахну от тревоги за твою драгоценную жизнь! За детей можешь не беспокоиться, я сама их воспитаю. И о ранчо позабочусь. Больно ты мне нужен! Коуди остановился на полпути, повернулся и двинулся на Кэсси, впившись в нее угрожающим взглядом. — Да ты просто шкатулка с сюрпризами, а, малыш? Взять, к примеру, прошлую ночь. Ты оказалась не шлюхой, как я раньше предполагал, это верно, но в постели вела себя как одна из них. Ты же по мне просто помирала! И была такой горячей, что к тебе невозможно было притронуться. Поэтому не старайся меня уверить, что тебе будет все равно, если со мной что-то случится в Додже. В жизни этому не поверю. Кэсси покраснела как рак.

— Теперь я точно вижу, что напрасно о тебе беспокоилась. Ты не джентльмен. Ты… ты просто скотина!.. Что же, отправляйся и позволь себя убить, мне наплевать! Я переживаю только из-за детей.

Коуди медленно скользнул по ее фигуре таким откровенно плотоядным взглядом, что Кэсси вспыхнула еще сильнее.

«Да будь ты проклят!» — подумала она в бессильной ярости. Почему он так действует на нее? При одной лишь мысли о том, что он может коснуться ее так, как вчера, все существо Кэсси мгновенно захлестнуло неудержимое желание. Вероятно, что-то отразилось на ее Лице, потому что Коуди вдруг криво усмехнулся.

— Ты уверена, что тебя волнуют только дети? — лениво спросил он. — Сдается, что сейчас ты думаешь вовсе не о них, а о вчерашней ночи. Как бы ты этого ни отрицала, крошка, тебе понравилось кувыркаться со мной в постели. И раз уж ты говоришь, что раздумала меня убивать, значит, тебе хочется повторить вчерашний опыт.

— Самоуверенный болван! — зашипела Кэсси, до глубины души уязвленная его вульгарным языком и сальными намеками. — Лучше уж я убью того, кто в тебя стрелял, — за то, что он промахнулся!..

— Да уж, могу поклясться, что ты действительно об этом сожалеешь.

С грубостью, испугавшей Кэсси, он обхватил ее за шею и рывком привлек к себе. Не успела она возмутиться, как он впился в нее яростным поцелуем. Его язык стремительно прорвался сквозь стиснутые губы Кэсси, и девушка тихо застонала. Другой рукой Коуди так крепко прижал ее к своему телу, что она невольно почувствовала, как он воспламенился. Кровь зашумела у Кэсси в голове. Пытаясь отогнать доводящее се до безумия воспоминание о том, что произошло ночью, она сжала кулачки и начала молотить ими по широкой спине Коуди. Он заглянул ей в глаза, злорадно улыбнулся и выпустил из объятий.

— Вот что ты потеряла бы, если б тебе удалось меня убить.

Глаза ее невольно устремились на его брюки, распираемые могучими чреслами. Неужели Коуди способен так возбуждаться от обычного поцелуя? Она с раздражением подумала, что он не только глуп и самонадеян, но и обладает сексуальным аппетитом дикого зверя. Но хуже всего то, что ей это понравилось — заниматься с ним любовью!..

Так как Кэсси никак не отреагировала на его провокационное замечание, Коуди насмешливо улыбнулся, повернулся и снова направился к выходу. Кэсси стояла как вкопанная, пока не услышала стук закрывшейся двери.

— Чертов метис! — хрипло пробормотала она самое обидное ругательство, которое смогла придумать в этот момент: ей было крайне неприятно осознавать, что Коуди прекрасно понимает, как неотразимо он на нее действует, как его прикосновения заставляют ее пылать и трепетать от страсти. Слава Богу, что он наконец ушел! Хочет приключений на свою голову? Он их точно получит. Но Коуди, отправляясь на «дело», выглядел таким самоуверенным петухом, что Кэсси испытала непреодолимое желание бежать вслед за ним и попытаться уговорить его поберечь свою буйную голову.

По пути в Додж-Сити Коуди был мрачен. То, что происходило между ним и Кэсси, разрушало его понятия о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Маленькая ведьма чуть не убила его, но, несмотря на это, ей оказалось не под силу отрицать существование какой-то непонятной связывающей их магической близости.

К тому времени, как Коуди достиг города, его мысли сосредоточились на более конкретных вещах. Он был полностью уверен, что только один человек в Додже виновен в нападении на ребят и этот человек — Уэйн: он считает, что получит какую-то выгоду от гибели ребятишек. Интересно, каким образом братец в дальнейшем предполагает избавиться от Кэсси и от него самого?

Уэйна не оказалось дома, но это Коуди не смутило: он предвидел, что после неудавшегося покушения на детей тот может сбежать из города. Картер поклялся себе, что в любом случае разыщет Уэйна, где бы этот мерзавец ни прятался. Немного поразмыслив, Коуди направился в «Длинную скамейку». Он готов был поставить последний цент на то, что если кто и знает, где скрывается его брат, так это Холли.

Когда Коуди, открыл двери салуна, разглядел в полутьме комнаты Уэйна, сидевшего за угловым столиком с двумя подозрительного вида громилами, на его лице показалась мстительная улыбка. Наклонившись друг к другу, троица о чем-то шепталась. Коуди старался определить, не эти ли два подонка пытались убить ребят, но должен был с сожалением отметить, что не смог запомнить каких-то отличительных примет нападавших.

Коуди с ловкостью пантеры двинулся к столику, держась настороже и все подмечая, готовый к любой неожиданности. Он двигался так бесшумно и незаметно, что Уэйн и его компаньоны не подозревали о его приближении до тех пор, пока он не возник прямо перед ними.

Подняв глаза и встретив устремленный на него ледяной взгляд Коуди, Уэйн вздрогнул всем телом. На мгновение его охватил парализующий страх: Картер больше, чем когда-либо, походил сейчас на кровожадного дикаря.

Уэйн с трудом подавил нарастающую панику. — Привет, Коуди! Что привело тебя в Додж? — сказал он, стараясь казаться спокойным.

— Ты чертовски хорошо знаешь, почему я в городе, — ответил Коуди, а затем кивком указал на двух незнакомцев. — Отошли своих дружков, Уэйн. То, что я хочу сказать, тебе лучше услышать без свидетелей.

Типам, сидевшим рядом с Уэйном, не понадобилось повторного напоминания: опасный блеск в глазах Коуди как нельзя лучше убедил их в необходимости побыстрее освободить столик, и они начали торопливо пробираться к выходу. Даже не посмотрев в их сторону, Коуди придвинул стул и уселся напротив Уэйна, обдуманно неторопливо положив мощные руки на стол ладонями вниз.

Уэйн почувствовал, что у него пересохли губы, и лихорадочно облизнул их. Он как загипнотизированный уставился на руки Коуди, словно это были две ядовитые змеи. Просто не мог оторвать от них взгляда! Наконец, конвульсивно сглотнув слюну, он откашлялся и спросил:

— Что у тебя на уме, Коуди?

— Ты отлично знаешь, что у меня на уме. Если твои наемники только попытаются еще раз приблизиться к детям, второго предупреждения не будет. Я тебя просто пристрелю.

— Ты что, спятил?! Какие наемники? Что за чушь ты несешь, черт тебя побери?!.

Недоумение было настолько искренним, что Коуди на миг почувствовал сомнение. Но нет — он слишком хорошо знал своего милого братика.

— Не надо. Ты понимаешь, о чем я говорю. Сегодня утром двое твоих подручных — возможно, те самые, которые только что убрались отсюда, — пытались убить ребят.

— Господи, да ты и впрямь рехнулся, Коуди! Если кто и пытался убить твоих огольцов, то только не я.

— Извини, братец, но я тебе не верю. Серьезно тебя предупреждаю: держи свои руки подальше от этих ребятишек. Ты, наверное, считаешь, что очень много выиграешь в случае их смерти? Здорово ошибаешься!

Лоб Уэйна покрылся испариной, когда он заметил, что Коуди сжал свои огромные кулаки. «Черт побери, этот проклятый метис весьма близок к истине: глупо отрицать, что я частенько подумывал о том, как избавиться от его ублюдков, — пронеслось в голове Уэйна. — Но кто-то решился сделать это раньше, чем я. И к счастью для меня, их попытка оказалась безуспешной. Интересно было бы узнать, кто же еще заинтересован в их смерти? И почему Коуди ни словом не обмолвился о покушении этим утром на него самого?»

— Что-то я тебя совсем не понимаю. Говоришь какими-то загадками…

— Тогда слушай меня внимательно, братишка: дважды я повторять не собираюсь. Поскольку это не мои родные дети, от их убийства тебе не будет никакого толку. Я никогда не был женат, и, насколько мне известно, ни одна из шлюх, с которыми я имел дело, от меня не рожала, ясно? Эми и Брэди — двое сирот, которых я выручил из беды в Сент-Луисе. Они вбили себе в голову, что я могу стать их приемным отцом, и пробрались вслед за мной в поезд. У меня не хватило духу сразу от них отделаться, поэтому я заплатил за их проезд. А когда мы прибыли в Додж, оказалось, что здесь нет сиротского приюта, в который я намеревался их сдать. Вот почему они оказались на ранчо.

— Но они же называют тебя отцом! — сказал Уэйн, все еще сомневаясь.

— Это их собственная идея, не моя. Можешь проверить мои воинские документы. Я служил армейским разведчиком в Аризоне и Нью-Мексико с 1862 по 1866 год. Ты не найдешь никаких упоминаний о существовании у меня жены или детей.

— Чтоб я пропал! — захрюкал Уэйн, оценив юмор ситуации. Впрочем, тот факт, что теперь отпала необходимость убивать парочку несмышленышей, существенно облегчал его планы. — Ты что, миссионером заделался? Когда собираешься основать новую религию? А, папочка?

Пока Коуди подыскивал подходящий ответ, сзади подошла Холли. Она низко наклонилась под его плечом, предоставляя возможность в полной мере оценить пышную грудь, почти вываливающуюся из глубокого выреза.

— Приветик, Коуди! Заказать тебе выпивку?

— Исчезни, Холли, у меня разговор с Уэйном! — коротко бросил Коуди, даже не обратив внимания на ее обильные прелести.

Ярко накрашенные губы шлюхи сложились в недовольную гримаску.

— Разве так встречают друзей? Я-то думала, что ты приехал в Додж ради меня, — кокетливо проворковала Холли.

— Повторяю тебе, у меня дела с братом!

Коуди понял, что так просто от нее не отделается; он полез в карман, достал золотую десятидолларовую монету и сунул в вырез ее лифа. Картеру пришлось сразу же раскаяться в своем необдуманном поступке, так как Холли завопила от радости и влепила мокрый поцелуй прямо ему в губы.

— Уйди, Холли, мы с тобой потом поболтаем.

— А может, не только поболтаем? — игриво подмигнула Холли и резво направилась к бару, шелестя юбкой, такой короткой, что при каждом движении она обнажала ее бедра почти до ягодиц.

Моментально забыв про Холли, Коуди снова повернулся к Уэйну:

— Если я замечу, что ты или твои дружки шныряете вокруг ранчо, то за последствия не отвечаю. Держись подальше от Кэсси и от детей. Это мое последнее предупреждение.

Уэйн цинично усмехнулся:

— А я уже начал было беспокоиться, что ты ни слова не сказал о нашей соблазнительной сводной сестричке. Тебе нравится с ней спать? Бог мой, я бы и сам не отказался! Если она похожа на Линду, то наверняка это горячий лакомый кусочек.

Коуди в бешенстве вскочил на ноги, чуть не опрокинув стол, схватил Уэйна за воротник и подтянул его к себе так, что их лица почти соприкоснулись.

— Только посмей протянуть к ней свои грязные лапы! — процедил Коуди. — Клянусь, я разорву тебя на части, если ты хотя бы взглянешь на Кэсси подобным образом. Она слишком хороша для таких, как ты!

— Слишком хороша для меня?! Ха! — Уэйн утробно хохотнул, не подозревал, что новость, которой он собирается сразить Коуди, тому уже хорошо известна. — Да ты хоть знаешь, чем она занималась? Я тут провел небольшое расследование — отправил кое-куда парочку телеграмм — и совершенно точно выяснил, каким способом наша гордячка зарабатывала себе на хлебушек с маслом в Сент-Луисе. Она работала в борделе! И уж наверняка переспала с половиной города. А теперь эта шлюха получила часть прекрасного ранчо!

Тяжелая, медленная улыбка поползла по лицу Коуди.

— Ты дурак, Уэйн! Кэсси вовсе не была шлюхой. Она работала в заведении Сэл обычной горничной.

Картер так неожиданно отпустил воротник брата, что тот с грохотом рухнул прямо на стол, за край которого еле успел уцепиться, прежде чем сполз на пол.

Когда он, бормоча ругательства, с трудом поднялся на ноги, Коуди уже был у дверей салуна.

— С тобой все в порядке, солнышко? — спросила подбежавшая Холли, хлопоча вокруг Уэйна. — И какая муха укусила твоего брата? Вот великолепный экземплярчик, клянусь Богом! Должно быть, в постели он изумителен!.. — восхищенно проговорила она, пожирая глазами удаляющегося Коуди.

Уэйн судорожно приводил себя в порядок, одергивая одежду и приглаживая волосы. Он буквально клокотал от злости. Ему требовалось дать выход бушевавшей ярости. Незадачливая Холли первой подвернулась ему под руку, и он с треском закатил ей такую оплеуху, что бедолагу отбросило на стол. Опершись на него, чтобы не упасть, она облизала разбитые в кровь губы и потрясенно возопила:

— Какого черта! Что я такого сделала?!

— Проклятая потаскуха! — выругался Уэйн, чувствуя облегчение. Ему всегда доставляло удовольствие срывать гнев на существах более слабых, чем он сам, — они не могли дать сдачи. — Не желаю слушать твои дурацкие рассуждения о том, хорош или нет этот гад в постели!

— Да что с тобой происходит? — прохныкала Холли, потирая щеку. — Ты же никогда не ревновал меня к мужчинам, которые платят за услуги. Черт подери, я этим зарабатываю! И ты в жизни не упрекал меня за то, что я шлюха.

— В случае с Коуди все по-другому, — проворчал Уэйн. — Он — вонючий метис. И если я когда-нибудь поймаю тебя вместе с ним, то… берегись!

— Значит, ты все-таки ревнуешь! — почти застенчиво улыбнулась Холли, приближаясь к Уэйну. — Ты же знаешь, милый, что я предпочитаю тебя всем другим. Не зря же я сплю с тобой бесплатно!

— Правда? — усмехнулся Уэйн, уставившись на ее грудь. — Тогда поднимай-ка свою задницу на второй этаж и покажи мне, как ты меня любишь!

Он грубо развернул ее и подтолкнул к лестнице. Холли повиновалась с необычной для нее покорностью.

Она часто делила с Уэйном постель и хорошо знала, что он способен на любую подлость, а ей вовсе не хотелось, чтобы он взял себе в привычку постоянно ее колотить: ведь при ее работе смазливая мордашка и хорошее здоровье имеют отнюдь не второстепенное значение. Уэйн двинулся вслед с горящими от вожделения глазами, хотя злоба на Коуди все еще душила его.

Холли лежала почти неподвижно, пока Уэйн вколачивал в ее тело свою ярость. На лице ее блуждала улыбка: Холли представляла, что это не Уэйн, а Коуди с неистовой силой сжимает ее в своих объятиях. Она видела перед собой не сузившиеся глазки Уэйна, а прекрасные голубые глаза красавца метиса, возносящего ее к сияющим вершинам блаженства…

Кряхтя и сопя над обнаженным телом Холли, Уэйн рисовал в своем воображении пылко отдающуюся ему Кэсси. Возможно, вот ключ к тому, как ему добраться до Коуди. По-видимому, братец настолько захвачен их сестричкой, что, вполне вероятно, не переживет, если с ней случится какое-то несчастье. А может, она предпочтет Коуди самого Уэйна? Над этим стоит подумать. Тут все мысли оставили его, и Уэйн затрясся, достигнув вершины удовольствия.

Возвратившись на ранчо, Коуди сразу же распорядился насчет ночных обходов вокруг дома и проследил, чтобы работники привели в порядок все заборы и ограждения.

Скорее всего особой нужды охранять ранчо не было, Картер никогда не простил бы себе, если бы из-за его беспечности с детьми что-нибудь произошло.

Затем Коуди отправился на поиски Эми и Брэди, чтобы поподробнее расспросить о людях, которые напали на них утром. Он увидел ребятишек возле конюшни — они несли яблоки, чтобы побаловать ими лошадей. Коуди осторожно последовал за ними. Войдя, он прислонился к стогу сена и стал наблюдать, как дети оделяют лошадей лакомством. Эми и Брэди не замечали его, так как он стоял в глубокой тени стога, и Коуди, прислушавшись к их разговору, решил пока не выдавать своего присутствия.

— Я думаю, что смог бы прокатиться на Леди. А ты, Эми? — спросил Брэди.

Эми не секунду задумалась: она все еще немного побаивалась лошадей.

— Леди кажется спокойной кобылой, но я не уверена, что смогла бы удержаться в седле.

— Трусиха!

— А вот и нет!

— А вот и да!

Эми прервала шутливую перебранку с братом, взяв мальчика за руку и с серьезным, даже озабоченным видом посмотрев ему в глаза.

— Знаешь, Брэди, я думаю, нам пора уходить с этого ранчо, — тихо сказала она.

— Уходить? — Брэди опешил. — Я не хочу отсюда уходить, мне здесь очень нравится! Это папа тебе сказал, что нам пора?

— Коуди не настоящий наш отец, Брэди, как бы сильно мы ни хотели обратного. И с нашей стороны было бы нечестно впутывать его в историю с дядей Джулианом: ведь теперь он знает, где мы находимся, и, значит, эти люди вернутся, чтобы нас убить. Нельзя, чтобы Коуди или Кэсси из-за нас пострадали.

— Коуди никому не позволит сделать нам плохо! — уверенно заявил Брэди. — И потом, полиция больше за нами не охотится, так что мы вполне можем рассказать ему о дяде Джулиане. Коуди нам поможет. Как ты считаешь?

— Никто нам не сможет помочь, — произнесла Эми. Ее тоненький голосок был полон такой недетской печали, что у Коуди дрогнуло сердце. Он всегда подозревал, что детишки не хотят — или не могут — говорить ему всю правду о себе, но сдерживался и не учинял им допроса с пристрастием. Картер и сам толком не понимал, поступал ли он так оттого, что боялся услышать о них что-то нехорошее, или просто решил не интересоваться подробностями их жизни, чтобы не наживать себе лишних хлопот… Впрочем, сейчас было поздно анализировать свои чувства, поскольку он уже по уши увяз в какой-то тайне. Если это не Уэйн покушался на ребят, то тогда кто?

«Пожалуй, пора мне им показаться», — подумал Коуди.

— А вы испытайте меня. И может быть, вы сами удивитесь, сколько всего я могу сделать, — негромко проговорил он. — Кажется, ребятки, для вас пришло время, когда надо кому-то довериться. Так почему не мне?

— Папа, откуда ты здесь взялся? — изумленно спросил Брэди.

Коуди вышел из тени.

— Думаю, пора нам поговорить откровенно, — повторил он. — Мне нужно наконец узнать правду. И не пытайтесь выкручиваться — на сей раз у вас это не пройдет. Идите-ка сюда и присаживайтесь. Здесь тихо, спокойно, и никто ничего не заметит; совсем ни к чему, чтобы нас сейчас кто-нибудь отвлекал.

Дети неохотно подошли к Картеру. Он поочередно поднял их и усадил на стог сена, затем прислонился к нему и приготовился внимательно слушать.

— Ну, давайте начнем с Сент-Луиса и того случая, когда вы чуть не попали под поезд. Как это произошло?

— Это подстроил мистер Конрад! — выпалил Брэди, радуясь, что можно говорить в открытую: ему никогда не хотелось держать что-то в секрете от Коуди.

— И кто, к дьяволу, этот мистер Конрад?

— Тот самый, который хотел утопить нас в ручье, — объяснила Эми. — Он и еще другой охотились за нами на вокзале в Сент-Луисе. Понимаешь, мы обязательно должны были от них убежать. Дядя Джулиан хочет, чтобы мы умерли.

— Уф, давайте снова — и с самого начала, — в замешательстве сказал Коуди. — Какой еще дядя? Я думал, что вы сироты.

— Мы и есть сироты, — подтвердил Брэди. — Наши мама и папа погибли уже давно, когда на реке перевернулась лодка. Мы тоже в ней были, но нас кто-то спас…

— А дядя Джулиан — это наш опекун, — продолжила Эми рассказ брата. — Но он очень плохой человек. Он хочет получить деньги, которые папа и мама оставили нам. Однажды ночью мы случайно подслушали разговор дяди и мистера Конрада. Они думали, что мы уже спим. Дядя заплатил мистеру Конраду за то, чтобы он нас убил. Тогда он сможет забрать все наши деньги себе.

Коуди эта история показалась странной и не очень правдоподобной. Он как-то слышал, что дети — великие фантазеры и мастера придумывать всякие небылицы. Не относится ли это наблюдение также к Эми и Брэди?

— Но почему же вы не обратились в полицию?

— Мы боялись. Мы думали, что убили дядю Джулиана, — тихо сказал Брэди и невольно вздрогнул. — Он выглядел совсем как мертвый, правда! Поэтому мы и убежали.

— Как же вы могли его убить? — удивленно спросил Коуди.

— Он хотел поймать меня и Брэди, когда заметил, что мы подслушали его разговор с мистером Конрадом, — объяснила Эми, завершая рассказ. — Мы не виноваты, что он погнался за нами, свалился с лестницы и расшибся. Он лежал на полу, и у него ноги были все перекручены, а из головы текла кровь. Мы подумали, что он умер и что полиция обвинит в его смерти нас. Мы не хотели попасть в тюрьму или сиротский приют, поэтому и убежали куда глаза глядят.

«И пристроились ко мне, дураку», — подумал Коуди.

— Значит, ваш дядя жив и пытается вас убить, чтобы присвоить завещанные вам родителями деньги? Именно в этом вы хотите меня убедить? — спросил он брата и сестру.

— Мы говорим правду! — клятвенно заверил Брэди.

— В таком случае мне скорее всего придется отвезти вас в Сент-Луис и обратиться в тамошнюю полицию по поводу махинаций вашего дядюшки.

От испуга глаза у Эми стали как блюдца.

— Нет! Пожалуйста, Коуди, не отвози нас назад! — дрожащим голосом взмолилась девочка. — Нам никто не поверит. Нас вернут дяде Джулиану или отдадут в приют. Пожалуйста, не отсылай нас! Мы обещаем, что будем себя вести хорошо и делать все, что ты скажешь. Только позволь нам остаться с тобой!

— Ох, дерьмо! Вы, ребятки, напрасно думаете, что я добросердечный, сердобольный и все такое прочее. Люди меня боятся. Когда они меня видят, то спешат убраться подобру-поздорову с моего пути. Очень у многих сложилось обо мне дурное мнение. Я не похож на человека, который нянчится с сиротами и вдовами, детки. Я совсем другой парень — злой, дикий, жестокий и свирепый. При моем появлении все просто разбегаются!

— Ты-ы?.. — в полном изумлении спросил Брэди и тут же с непоколебимой уверенностью воскликнул: — Ничего подобного!

— Ох, дерьмо! Ну и что мне с вами делать?

— Ты совсем не такой, как говоришь, — запальчиво сказала Эми. — Ты хороший, и добрый, и… и… как раз такой, какого папу мы бы хотели. Конечно, лучше иметь настоящих родителей, но у нас их нет, и тут уж ничего не поделаешь. Поэтому мы хотим жить с тобой и Кэсси. Мы ее тоже очень любим. А ты любишь Кэсси, папа?

— Не сбивайте меня с толку своими вопросами! — проворчал Коуди.

— Если ты ее не любишь, то почему тогда спишь с ней в одной постели?

Коуди застонал. Разговор становился все более запутанным и приобретал нежелательный характер.

— Да, я люблю Кэсси. Вас устраивает такой ответ? «И люблю ее чертовски сильно», — добавил он про себя.

— Частично, — ответила Эми.

— Тогда хватит на эту тему. Давайте вернемся к Вашему дяде и его дружкам. Что мы будем с ними делать?

Если Эми и Брэди рассказали правду, то Коуди, Конечно же, не мог допустить, чтобы детей возвратили Человеку, который намеревается их убить, тем более что в полиции детям наверняка не поверят. Джулиан Мастерс, судя по словам Эми, был настоящей гадиной, причем изворотливой. Такой вполне может облапошить кого угодно и обойти любой закон. Да, отправлять детей домой нельзя, это точно. Придется ему взять их под свою защиту. Ну что же, раз так, то он готов. Будьте покойны, теперь никто не посмеет причинить ребятам зла. Коуди посмотрел на детей, которые с надеждой ждали его ответа.

— Черт меня побери и дьявол раздери! Вы останетесь на Каменном ранчо. Пока я здесь, вас никто не обидит. Если ваш дядюшка Джулиан появится на горизонте, он будет иметь дело со мной.

— Ох, папоч… Коуди! — радостно вскрикнула Эми и спрыгнула сверху ему на руки.

Не ожидавший такого бурного проявления чувств, Коуди потерял равновесие и упал, пребольно стукнувшись о землю. Через мгновение к Эми присоединился Брэди и крепко обнял Коуди за шею.

Картер, сам того не ожидая, прижал их к груди. Ребятишки прильнули к нему так доверчиво, от них исходило такое нежное тепло, что у Коуди на сердце стало спокойно и радостно. Не успел он удивиться этому столь странному для себя чувству и блаженной улыбке, которая появилась на его губах, как сделал новое открытие: ему нравится, когда его называют папой. Благодаря этим маленьким сиротам Коуди ощутил свою причастность к чему-то, чего никогда раньше не испытывал. Что-то похожее связывало его и с Кэсси. Но к ней он тянулся чисто по-мужски, он хотел ее, сгорал в любовном огне. А дети давали ему чувство семьи. Господи, их нисколько не волновало то, что он всего лишь грубый ковбой, который больше привык иметь дело с оружием и животными, нежели с людьми. Черт возьми, для них ничего не значило даже то, что он метис!..

— Значит, так, Эми, — мягко сказал Коуди. — Вы с Брэди можете называть меня отцом, раз уж вам это нравится. Вообще-то я взял на себя ответственность за вас с того самого момента, когда купил вам билеты до Додж-Сити. Хочешь не хочешь, а так получается. И говорю вам еще раз: Коуди Картер ни за что не допустит, чтобы с вами что-нибудь случилось. Можете мне верить…

Кэсси задумчиво наблюдала за Коуди и детьми, стоя у приоткрытых дверей конюшни. Оттуда она не могла слышать их разговор, но неподдельная искренность и нежность Картера и самозабвенная любовь к нему ребятишек так взволновали девушку, что у нее на глазах выступили слезы. Кэсси всю жизнь мечтала о том, чтобы кто-нибудь испытал к ней хоть долю той привязанности, проявление которой она только что невольно подглядела. Бабушка Кэсси вечно трудилась не покладая рук, чтобы прокормить себя и девочку. Она, конечно, старалась делать для Кэсси все, что в ее силах. Но как же мало было у бедной этих сил! Да и времени…

Выросшая без родителей, братьев и сестер, Кэсси в полной мере познала горечь одиночества. Слава Богу, что у Эми и Брэди есть Коуди, которого они любят безоглядно и который так ласков с ними. И все же для Кэсси до сих пор так и оставалось загадкой непонятное желание Коуди избавиться от Эми и Брэди. Сейчас от этого стремления не осталось и следа, но Кэсси все равно не могла простить Коуди. Как он мог! Ведь дети — это величайшее сокровище. Если она когда-нибудь станет матерью, то посвятит детям всю свою жизнь, без остатка, подумала Кэсси.

Решив не нарушать уединения Коуди и ребятишек, девушка отошла от дверей конюшни так же тихо, как и появилась.

 

Глава 12

Надеясь на то, что не пожалеет о своем выборе, Коуди попросил Реба подежурить у дома в ночь на воскресенье. Обычно работники ранчо по субботам отправлялись вечером в город, чтобы выпить и повеселиться, и Коуди не хотел оставлять дом и ферму совсем без охраны.

— Как думаешь, Реб, ты сможешь с этим управиться? — спросил Коуди, заметив нерешительность Лоуренса. — У тебя ведь всего одна рука для того, чтобы держать оружие. Но я знаю, что ты неплохо относишься к детям и не хочешь, чтобы они попали в беду.

— Да справлюсь я! — пробормотал Реб, досадуя на то, что Коуди упомянул его увечье.

Реб не стал говорить Коуди, что и сам хотел провести этот вечер в Додже и даже попросил на конюшне лошадь. Он знал, что Ирен против того, чтобы он куда-то уезжал, поскольку боится, что он вернется на старую Дорожку. Но Реб был уверен в своей выдержке. Его здоровой руке всего-то нужен один стаканчик. Только один, не более того. Просьба Коуди покараулить ранчо ломала все его планы. Но, хоть и неохотно, Реб согласился, так как давно решил, что скорее умрет, чем даст Коуди повод обвинить его в отлынивании от работы.

Выразительно посмотрев на Реба, Коуди отправился по своим делам. Сегодняшней ночью он намеревался тоже выйти в дозор, но подальше от ранчо: мало ли кто бродит в округе! «Вряд ли кому-нибудь удастся подобраться к самому дому, если я буду рыскать в его окрестностях, — подумал Коуди. — Но на всякий случай Ребу надо быть настороже и достойно встретить непрошеных гостей».

…Нападение двух неизвестных на Эми и Брэди очень сильно подействовало на Кэсси. Она чувствовала себя беззащитной, а то, что во всей этой истории была какая-то неопределенность, не давало девушке возможности что-либо предпринять. Она не знала, что Коуди просил детей никому, даже ей, не рассказывать то, что они поведали ему самому.

Естественно, вынужденные что-то скрывать от Кэсси, Эми и Брэди в ее присутствии вели себя уже не так жизнерадостно и открыто, как прежде. Кэсси очень страдала оттого, что они перестали быть с ней искренними, и вместе с тем ей страстно хотелось проникнуть в тайну, которую дети вместе с Коуди почему-то хранят от нее…

Прошло уже несколько дней, а Коуди так и не поделился с ней тем, что ему известно, И тогда Кэсси решила, что потребует наконец от него ответа на все свои вопросы. В субботу она увидела, как Коуди вывел из конюшни оседланную лошадь и, вскочив на нее, быстро выехал со двора. Уже стояли густые сумерки, Кэсси тут же потеряла Коуди из вида. Девушка решила, что он специально избегает встреч с ней, боясь лишних расспросов. Ну что ж, она поедет следом и заставит его наконец объяснить, что же, черт возьми, происходит? Кэсси попросила Ирен уложить детей спать в обычное время, а сама, сняв одну из винтовок, висевших над камином, поспешила в конюшню. Оседлав Леди и приторочив оружие к седлу, Кэсси отправилась в ту сторону, куда уехал Коуди.

Кэсси знала, что в последнее время он часто выезжает по ночам — проверить, не бродит ли в окрестностях кто-нибудь подозрительный, — и поэтому не удивилась, заметив его силуэт неподалеку от ручья. Заросли кустов и купы деревьев представляли хорошее укрытие для людей, задумавших недоброе. Когда Кэсси оказалась в перелеске, ее охватило смутное предчувствие Надвигающейся беды. Некоторые деревья выглядели в сумерках фантастическими страшными великанами, которые указывали своими рук а ми-ветка ми прямо на девушку. Она невольно схватилась за приклад винтовки и немного успокоилась: слава Богу, оружие при ней, так 1010 в случае чего можно себя защитить.

Как на грех, Кэсси выпустила из поля зрения Коуди, затерявшегося где-то впереди в зарослях. Внезапно легкое движение справа привлекло ее внимание, и ей показалось, что за одним из деревьев прячется чья-то фигура. Собрав все свое мужество, Кэсси осторожно спешилась, взяла винтовку и сняла ее с предохранителя.

— Коуди, это ты? — тихо спросила она, вглядываясь в темноту.

Никакого ответа.

— Коуди, хватит валять дурака! Мне нужно с тобой поговорить.

Снова молчание.

С растущей тревогой Кэсси подняла винтовку и медленно двинулась к дереву, за которым, по ее предположениям, кто-то притаился. Она приблизилась почти вплотную, когда из темноты выскочил и бросился наутек какой-то человек. Кэсси сразу поняла, что это не Коуди: незнакомец был гораздо ниже ростом и не такой плотный, а его дерганые движения резко контрастировали со спокойной уверенностью Коуди. Кэсси вскинула винтовку, прицелилась и выстрелила, передернула затвор и выстрелила еще раз, подсознательно отметив, что одновременно со вторым ее выстрелом прозвучал еще один — третий.

Так как неизвестный, в которого она целилась, продолжал бежать, Кэсси поняла, что стрелял другой человек, В этот момент пуля взвизгнула прямо над ее головой; почти сразу же раздался следующий выстрел, на этот раз где-то дальше. Кэсси пришла к пугающему заключению, что около ручья прячутся несколько человек. Она подумала, что пора убираться отсюда подобру-поздорову, и решила поскорее отыскать Коуди.

Но Коуди нашел Кэсси первым. Не успела она добраться до места, где оставила лошадь, как кто-то прыжком бросился на нее, сбив с ног. Думая, что на нее напал один из скрывавшихся в зарослях бандитов, Кэсси, катаясь по земле, отбивалась изо всех сил.

— Будь ты проклята! Ты уже второй раз пытаешься меня убить! — услышала она разъяренный голос Коуди и застыла как вкопанная.

— Коуди?

— А кто же, к дьяволу, еще?

— Убери от меня руки, ты, идиот!

Он поднялся на ноги и рывком поднял Кэсси.

— Ты прекратишь наконец свои дурацкие номера?

— О чем ты говоришь? Я никогда не собиралась тебя убивать!

— Да неужели?

Коуди наклонился и подобрал винтовку Кэсси.

— Ствол еще теплый: из него совсем недавно вылетела пуля, а может, и не одна.

— Разумеется, теплый. Я дважды стреляла в человека, скрывавшегося за деревьями. И кроме него, там прятался кто-то еще. Думаю, их было по крайней мере двое. Я оба раза промахнулась, но кто-то выстрелил в меня.

— Ты права, детка, выстрелов было больше, чем один, и все они предназначались мне. Одна пуля меня чуть не ухлопала. Ты становишься чертовски хорошим стрелком, Кэсси! Но пока еще, слава Создателю, не самым лучшим.

— Говорю же, что я стреляла не в тебя! Я тебя даже не видела. Я действительно стреляла в незнакомца, но промазала.

Коуди явно ей не верил.

— Что же мне с тобой делать, а? У меня и так хватает всяких забот и хлопот, а тут еще ты бегаешь по пятам с винтовкой, чтобы меня убить. Если ты не собиралась этого делать, тогда зачем увязалась за мной? А?

— Я хотела с тобой поговорить, — решительным тоном сказала Кэсси, стараясь сдержать закипавшее в ней раздражение. — Ты от меня что-то умышленно скрываешь, и я хочу знать — что именно. Когда я увидела, что ты уезжаешь со двора, то решила догнать тебя и заставить сказать мне всю правду. Даже дети стали скрытными, и я чувствую себя полной идиоткой.

— Я расскажу тебе все, если ты сознаешься, что стреляла именно в меня.

— Но это будет ложь! Я вовсе не хочу видеть тебя мертвым.

Мягкая хрипотца в голосе Кэсси всегда действовала на Коуди возбуждающе. Заглянув в ее изумрудные глаза, он вдруг почувствовал, что хочет ее — хочет, несмотря на то, что она постоянно пытается его убить!

— В самом деле? А каким же ты желаешь меня видеть, малыш? Говори, не стесняйся, — пытаясь сдержать дрожь в голосе, с деланной иронией проговорил Коуди.

— Я…

— Ты что, проглотила язык?

— Я вообще не хочу тебя. Ни в каком виде! — гордо заявила Кэсси, вздернув подбородок.

Он обезоруживающе взглянул на нее своими голубыми глазами.

— А вот я тебя хочу. И прямо сейчас. Здесь, на земле, и чтобы лунные блики играли в темноте на твоей изумительной коже. Я хочу быть с тобой, чувствовать тебя…

— Прекрати! — вскрикнула Кэсси, ощутив, как от его слов по телу разливается жар. — Прекрати! — Она зажала уши ладонями. — Не хочу тебя даже слышать. Пока ты мелешь чепуху, эти люди, которые в нас стреляли, убегают все дальше.

— Признайся, Кэсси, здесь не было никаких других мужчин. Я обследовал все заросли еще до того, как ты здесь появилась. Тут только ты и я; и оба мы испытываем мучительное до боли чувство, которое появляется, когда мужчина и женщина хотят друг друга. Не поэтому ли ты поехала за мной, Кэсси? Не потому ли, что тебе показалось, будто я тобой пренебрегаю? Но тебе вовсе не надо в меня стрелять, чтобы привлечь мое внимание.

В ее глазах вспыхнули опасные огоньки. Если бы взгляд мог убивать, то Коуди в этот момент уже здоровался бы за руку с дьяволом.

— Отпусти меня!

— Нет, подожди. Сначала ты должна признаться, что хочешь меня.

— Я не…

Она не успела ответить: Коуди привлек ее к своей груди и впился в ее рот жадным поцелуем. У Кэсси земля поплыла под ногами. Она еще продолжала сопротивляться, но каждая клеточка ее тела уже горела томительным ожиданием наслаждения. Всего одним поцелуем Коуди удалось разжечь в ней пламя страсти, по силе ничуть не уступающей его желанию! Кэсси готова была просто растерзать себя за то, что снова слепо и покорно соскальзывает в пучину сладострастия, жаждет безоглядно отдаться человеку, который только что имел неслыханную наглость утверждать, что она пытается его убить.

Словно прочитав эти смятенные мысли, Коуди, не отнимая своих губ от ее рта, опустил Кэсси на мягкую постель из опавших листьев. Его рука медленно гладила ноги девушки; постепенно продвигаясь вверх, на мучительное мгновение задержалась на бедре, прежде чем прикоснуться к ноющему в сладкой истоме потаенному уголку ее тела. Кэсси часто и глубоко задышала, но в этот момент Коуди прервал поцелуй и спросил:

— Ты хочешь меня, Кэсси? — Его полузакрытые глаза смотрели влажно и лениво. — Скажи мне.

— Нет, я не…

Раздраженная его неуместной с ее точки зрения настойчивостью, Кэсси попыталась отвернуться, но Коуди ухватил ее за подбородок и снова повернул ее лицо прямо к себе. Его губы сложились в такую язвительную, насмешливую улыбку, что Кэсси предпочла закрыть глаза.

— Взгляни на меня, Кэсси!

Голос Коуди звучал хрипло и безжалостно. Она невольно посмотрела на него.

— Ты можешь хоть раз в жизни сказать правду? Сначала ты старалась доказать, что не стреляла в меня, а теперь снова говоришь заведомую ложь, утверждая, что не хочешь меня.

Он прикоснулся рукой к одному из затвердевших сосков, натянувших тонкую ткань ее блузки.

— Ты же сама видишь. Во всяком случае, твое тело меня хочет.

— Мое тело лжет.

— Не думаю.

Он наклонил голову и начал целовать через материю ее грудь. Его прикосновения были мучительно возбуждающими; в ушах Кэсси прозвучал тихий стон. И вдруг она поняла, что это ее стон.

— Боже мой! — слабо выдохнула Кэсси, на секунду выходя из блаженного транса. Она заметила, что Коуди уже расстегнул пуговицы на блузке, развязал шнуровку и теперь ее грудь полностью обнажена.

— У тебя великолепная грудь, малышка… Сейчас лицо его выражало только желание насладиться ею, как бы она ни противилась этому. И его губы вновь приникли к ее груди, неистово и нежно лаская ее. Кэсси почувствовала, что не в силах больше удержаться на гребне захватившей ее волны желания и что скоро эта волна захлестнет ее, накроет с головой… Коуди поднял голову. Он смотрел на Кэсси долгим горящим взглядом.

Эта короткая передышка в бесконечно влекущей любовной игре вызвала у Кэсси почти страдание. Она протестующе вскрикнула и, выгнув спину, рванулась к нему, вцепилась пальцами в его разметавшиеся волосы и привлекла к своей груди.

— Не оставляй меня… Я не позволю тебе оставить меня сейчас…

— Ты самая непостоянная женщина из тех, которые у меня были, солнышко.

— Подожди, не уходи…

— Я здесь, с тобой… Не надо ничего говорить…

— Молчи… молчи… Я хочу любить тебя… Он торжествующе улыбнулся:

— Я уж думал, что ты никогда этого не скажешь. Только давай сначала снимем свои доспехи.

Коуди начал раздевать ее, но Кэсси вдруг испуганно приподнялась и схватила его за руку.

— Боже мой, Коуди! А вдруг там, в зарослях, кто-то до сих пор прячется?

— Черт побери, Кэсси, ты прекрасно знаешь, что здесь никого не было и нет! Согласен, ты здорово все это сочинила, но не думай, что я тебе поверил! И учти: у тебя больше никогда не будет возможности в меня выстрелить.

— Коуди, я не… — начала Кэсси, но он вновь прильнул к ее губам требовательным поцелуем.

Когда он наконец оторвался от нее, Кэсси поняла, что он изнемогает от желания, которого больше не в силах сдерживать. Уже не пытаясь совладать с дрожью, пробегавшей по его телу, Коуди привстал на колени и начал срывать с себя одежду.

— Ради всего святого, помоги же мне, малыш! Если я сейчас же не доберусь до тебя, то просто умру!

Кэсси приподнялась и быстро сняла с него рубашку. С брючным ремнем оказалось сложнее — Кэсси никак не могла справиться с застежкой, и Коуди, рыча, расстегнул ее сам. Через несколько секунд он во второй раз предстал перед ней обнаженным — бесстыдный, красивый, неотразимый… Не имея пи сил, ни желания отвести глаза, Кэсси благоговейно окинула взглядом его мощную фигуру: золотистая кожа поблескивала в лунном свете, широкие плечи подчеркивали стройность талии, длинные мускулистые ноги безупречной формы, казалось, начинались прямо от нее. Черные волосы кудрявились на его груди, однако живот был гладким, без каких-либо признаков растительности. Зато ниже они росли довольно густо, и… Кэсси, как загипнотизированная, впилась взглядом в потаенную часть его тела, вновь пораженная ее размерами.

Коуди шумно и прерывисто дышал, взгляд его затуманился; он чувствовал, как под взглядом Кэсси растет его возбуждение, и испытывал гордость за свое тело, за его способность доставлять ей наслаждение. Его захлестнуло первобытное желание, могущественное и жестокое, древнее, как мир. Он, задыхаясь, сжал ее в объятиях…

Кэсси ощутила легкое изумление, когда Коуди перевернул ее на живот и его руки стали нежно ласкать ее спину, талию, ягодицы. Она вздрогнула, когда его губы, следуя за руками, начали жадно покрывать ее кожу жгучими, как укусы, поцелуями… Наконец он снова перевернул ее на спину, и Кэсси почувствовала, что страсть пронизывает ее, как копье; перед глазами плыл туман, ее словно уносило сладостным потоком, противиться которому было сейчас равносильно смерти.

— Скорее, Коуди, — сдавленным голосом простонала она, тут же устыдившись своего призыва; и столь же мгновенно отбрасывая прочь всякую стыдливость, она выгнулась ему навстречу.

— Не торопись… Я должен быть терпеливым, чтобы ты полностью была готова принять меня.

Однако мужская страсть разгорелась в нем с такой силой, он уже настолько близок был к вершине блаженства, что вряд ли выдержал бы и пять минут. Но ему хотелось доставить Кэсси как можно больше наслаждения, и, не дав страсти одолеть себя, он продолжал ласкать горячее, желанное и такое восхитительное тело.

Он целовал Кэсси в губы, глубоко проникая внутрь языком, обхватил ее груди, тихонько сжимая соски, и она стонала в его объятиях, запрокинув голову, едва не теряя сознания от восторга. Он быстрыми, короткими поцелуями покрыл ее шею, затем грудь, живот…

— Нет, Коуди! — вскрикнула Кэсси, когда губы его прижались к золотистому треугольнику. Инстинктивно она поняла, что он собирается сделать, и попыталась освободиться. — Нельзя делать такие вещи! — прошептала она, покоряясь подчинявшим ее крепким рукам и, охваченная блаженным изнеможением, раскрылась для его ласки.

Когда Коуди коснулся средоточия наибольшей женской чувственности, Кэсси ощутила как бы разряд электричества, потрясший ее с головы до ног. На какое-то мгновение она замерла, вся отдавшись во власть искусной любовной ласки, пронзительному наслаждению, которое доставляли ей губы, язык и руки Коуди. А затем небо над ней словно начало переворачиваться, и Кэсси поднесла руку ко рту, чтобы приглушить стоны, — она достигла наивысшего исступления.

Коуди перевернулся и вошел в нее, и с каждым движением его великолепного орудия исступление становилось все сильнее. Ей казалось, что наслаждению, которое она испытывает, нет предела.

Коуди стал переворачиваться на бок, удерживая себя в ее лоне, пока она не оказалась сверху. Обхватив руками талию Кэсси и сильно сжав ее бедра, он нашел необходимую глубину проникновения, и теперь уже Кэсси во сто крат вознаграждала его за то, чем он продолжал наделять ее. Теперь уже он не щадил ее больше. Почти обезумев от страсти, Кэсси помогала ему поскорее достичь того же беспредельного блаженства, к которому он привел и ее. И когда этот момент наступил, она, вся изогнувшись, выкрикнула в небо его имя… Обессилевшие, охваченные сладостным изнеможением, они некоторое время лежали без движения, слившись воедино, не разжимая объятий.

Коуди удивило ее необычное, восхитительное восприятие любви. Не было движения, которого она не сумела бы подхватить или, напротив, удержать. Даже в минуты опьянения и экстаза она угадывала его желания, знала, когда нужно оторваться от него или снова прильнуть, усиливая разгорающийся жар, доводя до упоительно блаженства…

Он чуть смущенно смотрел на Кэсси, любуясь ее гибким, распростертым и таким прекрасным телом.

— Знаешь, я был словно между жизнью и смертью, — наконец признался Коуди. — Ты просто великолепна в любви.

Кэсси молчала, все еще не в силах что-либо произнести. Еще никогда она не чувствовала себя такой желанной, такой красивой, такой… счастливой. Похоже, что и Коуди испытывал сейчас то же самое, и это наполнило ее сердце радостью и теплотой. Она попыталась высвободиться из его объятий, но Коуди удержал ее, обхватив руками за талию. Кэсси вдруг почувствовала, что его мужское орудие внутри нее возрождается к жизни, и с недоверчивым изумлением заглянула в его глаза. Коуди усмехнулся, поняв ее удивление:

— Тебе кажется, что я слишком быстро пробудился? Меня самого это ошеломило. Я всегда страшно гордился тем, что после любовных утех довольно скоро мог начать их следующий раунд. Но чтобы такое произошло почти мгновенно?.. Этого со мной еще не бывало.

Полуприкрытые глаза Кэсси излучали какой-то загадочный блеск. Почувствовав тлеющее в ней желание, Коуди окинул ее жадным взглядом.

— Что же мне с тобой делать, Кэсси? — проговорил он, любуясь выступившим у нее на щеках румянцем. — Никогда еще у меня не было такой изумительной, такой прекрасной и такой отзывчивой на ласки женщины. Что же мне с тобой делать? — повторил он задумчиво и замер, все больше подчиняясь повелительному и сладкому напряжению своего тела.

Кэсси медленно провела рукой по его груди; опустив веки, она скрыла то, что вспыхнуло в ее взгляде, но покраснела до корней волос, когда неожиданно для себя ответила:

— Ты можешь снова любить меня… Коуди улыбнулся.

— Может быть, давая тебе такую власть надо мной, я и затеваю игры с дьяволом на краю пропасти, но заняться с тобой любовью — это как раз то, чего я больше всего сейчас хочу, — хрипло проговорил он, ощутив прилив новой силы, новое желание повести ее за собой к вершине наслаждения. И, положив Кэсси на спину, он медленно, очень медленно вошел в нее и замер, пока пламя страсти не охватило все его тело. И Кэсси с ликующим стоном погрузилась в водоворот испепеляюще-пьянящих, сводящих с ума ощущений…

Стараясь щадить все еще побаливающую ногу, Реб в очередной бессмысленный раз медленно огибал дом. Ночь оказалась чертовски длинна, и это его не устраивало. Горло у него пересохло, как заброшенный колодец в пустыне, но ждать помощи было не от кого. Он ходил вокруг ранчо с самого захода солнца, но не услышал ничего подозрительного, только листья слегка шелестели под слабым ветерком. В доме было темно; свет горел только а гостиной на первом этаже и в холле на втором.

Реб, наверное, уже в тысячный раз спрашивал себя, какого черта он согласился нести ночную вахту вместо того, чтобы спокойно сидеть вместе с другими работниками ранчо где-нибудь в салуне. Эх, выпить бы сейчас один-единственный стаканчик виски! Больше ему и не нужно. Он облизнул пересохшие губы.

Реб прекрасно знал, что Ирен против того, чтобы он ездил в Додж-Сити. Но это можно будет как-нибудь уладить. Он не прикасался к спиртному так долго, что всем своим существом жаждал доброй порции виски или на худой конец небольшого глотка пива. В его кармане звякнули монеты — часть заработанного им на ранчо. Губы Реба скривились в иронической усмешке. Черт побери, он же не дурак! Он отлично понимает, что отрабатывает лишь малую толику тех денег, которые Коуди платит ему по доброте душевной. Да, до того как он лишился руки, он был настоящим мужчиной, который мог поспорить с кем угодно умением владеть оружием или в верховой езде. А сейчас он всего-навсего никому не нужный инвалид, которого можно лишь жалеть…

Разве вот только Ирен… Мысль об этой милой женщине немного подняла ему настроение. Ирен… Казалось, она вообще не замечает его увечья. Она всегда обращалась с ним так… ну, так, как будто он тот, прежний Реб, и у него обе руки при себе, и он не трясется при одном упоминании о спиртном. Но ведь она его таким даже не знала! Загадка, да и только. Чудесная она женщина. Ему не приходилось встречать похожих на нее. Если бы он только не был калекой! Эх, да провались все к черту! Какой смысл думать о таких вещах? Бесполезно. Он и мечтать ни о чем подобном права не имеет. Глоток виски — вот все, что ему действительно нужно.

Обойдя вокруг дома еще раз, Реб принял решение. Убедив себя, что дальнейшее дежурство не имеет смысла, он решил взять лошадь и съездить в город. Ничего здесь без него не случится. А объявись какой-нибудь нежелательный гость, его быстро засечет Коуди, рыскающий верхом где-то неподалеку. К тому же если поспешить, то никто даже не успеет заметить, что он отсутствовал. Какое-то время Реб, мучаясь угрызениями совести, боролся с неким внутренним голосом, напоминавшим ему, что бросать вверенный пост — последнее дело. Но борьба эта оказалась неравной, и вскоре внутренний голос беспомощно смолк. Да в конце-то концов он и не собирается покидать его, а всего лишь ненадолго отлучится, продолжал уговаривать себя Реб. Успокоившись, он быстро отправился в кораль, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался в город, ощущая на кончике языка привкус хорошего виски…

Реб и не подозревал, что за его отъездом наблюдают две пары настороженных глаз.

— Что скажешь, Дули? — спросил Конрад, выходя из укрытия в глубокой тени у амбара.

— Выглядит так, будто парню позарез нужно смотаться в Додж.

— Дьявол меня забери, какая удача! Этот тип отвалил в город, а метис со своей бабой около ручья… Ух, до сих пор трясусь, как вспомню, что эта стерва чуть не отправила меня на тот свет! Ведь это надо же — пуля просвистела прямо над головой! Ну ладно. Если мы собираемся делать свое дело, то лучшего времени и не подберешь.

— А как же экономка? Она еще не выходила из дома.

— Да ты сдурел, Дули? Ты что, боишься женщины, и к тому же калеки?

— Ладно тебе, никого я не боюсь. Лучше на себя посмотри! — огрызнулся Дули и с озабоченным видом повернулся к сообщнику. — Допустим, сейчас мы выкрадем ребят. А что мы будем делать с этими маленькими тварями? Чертовски плохо, что мистер Мастерс приказал тебе доставить их живыми: у адвокатов, видишь ли, появились какие-то подозрения, и они хотят видеть детей! Конечно, это веская причина. Но я что-то не понимаю: почему бы тогда мистеру Мастерсу не приехать сюда самому и не забрать их? Ведь он же их официальный опекун.

— Проклятие, Дули, ты что, не слушал меня, когда я рассказывал о парне, которого встретил вчера в Додже? Ну, о том, который говорит, что он брат этого метиса? Вернее, брат по отцу. Думаю, будь он трезвым, из него вряд ли удалось бы много вытрясти. Но поскольку он изрядно накачался, из его болтовни я достаточно узнал об этом Каменном ранчо. Уэйн Картер утверждает, что его братец настолько привязался к детишкам, что вряд ли отдаст их без сопротивления. Ты же слышал, они зовут его отцом. А хорошо ли ты разглядел этого полукровку, Дули? Я бы, например, не хотел встретиться с ним на узкой тропинке. Что же касается мистера Мастерса, то он до сих пор еще не оправился от падения с лестницы. К тому же он не желает, чтобы кто-нибудь узнал о том, что дети от него сбежали, и особенно почему они сбежали. Может подняться большая шумиха. — Ладно, ладно, понял. Но все-таки что мы будем с ними делать, когда выкрадем? Мы же не можем просто прийти на станцию и заказать четыре билета. Это опасно, Нас могут запомнить. А скакать вместе с ними на лошадях до самого Сент-Луиса — да иэбави Бог!

— На лошадях мы доедем только до Уичито, — буркнул Конрад. — А дальше на поезде.

— А ты уверен, что эти ублюдки так легко согласятся поехать с нами? — спросил Дули, все еще испытывая сильное сомнение.

— Мы выбьем из них любую дурь, — ответил Конрад, глумливо усмехаясь. — Ну хватит болтать! Пора покончить с этой работой и получить обещанные деньги.

Эми проснулась от неосознанного страха; она приподнялась на кровати, плохо соображая со сна, и стала протирать кулачками заспанные глаза. Ей приснился какой-то кошмар, и, пробудившие», она испытала чувство облегчения. Во сне кто-то похищал ее и Брэди и отвозил к дяде Джулиану. В комнате было темно, но сквозь незанавешенные окна светила луна. Девочка посмотрела на соседнюю кровать, увидела спящего Брэди и прилегла сама, пытаясь заснуть. В доме было абсолютно тихо, но Эми продолжала беспокойно ворочаться в постели. Стараясь побороть почему-то растущую тревогу, она свернулась калачиком и принялась думать о всяких приятных вещах…

Задняя дверь дома была открыта. Конрад и Дули тихо проскользнули в кухню. Свет, горевший в гостиной и холле второго этажа, освещал путь наверх. Бандиты поднимались по лестнице абсолютно бесшумно. По пути Конрад заглянул в две комнаты, оказавшиеся пустыми, и наконец нашел детскую. Осторожно открыв дверь, он шагнул вперед и чуть слышно выругался: под ним громко скрипнула доска.

Услышав непонятный звук, Эми рывком села на кровати.

— Кто здесь? Кэсси? Ирен? Кто тут?

Еще раз грязно выругавшись, Конрад стянул с постели простыню, засунул ее конец в рот Эми и в мгновение ока спеленал девочку так, что она не могла даже пошевелиться.

Шум разбудил Брэди. Связать полусонного семилетнего ребенка было для Дули парой пустяков. Но тут в комнату вдруг заглянула Ирен.

— Эми, Брэди, что случилось?! Это вы кричали?

Бедняжка так и не поняла, что произошло. Не успела она войти в дверь, как Дули обхватил ее сзади, а Конрад сильно ударил по голове рукояткой револьвера. Женщина медленно сползла на пол.

— Пора сматываться! — прошипел Конрад. — А то еще вернутся этот метис и его подружка.

Взвалив детей на плечи, они покинули дом так же незаметно, как вошли, и растворились во мраке ночи.

 

Глава 13

Кэсси устало раскинулась на земле. Она лежала с каким-то отсутствующим, мечтательным выражением на лице, и лунный свет мерцал в ее разметавшихся волосах. Прохладный ветерок приятно освежал разгоряченное тело. Губы Кэсси припухли и горели от поцелуев Коуди. Каждая клеточка тела, казалось, все еще была полна им. Какая-то необъяснимая радость билась в глубине ее затуманенного разума. Она вспоминала только что пережитые счастливые мгновения, свои и его движения, слова, которые они произносили в минуты любви и от которых она теперь краснела…

— Ты замерзла?

Коуди приподнялся на одном локте, восхищенно глядя на нее. Он положил руку на ее грудь и с радостью убедился, что Кэсси приняла нежность его ласки, что ее снова потянуло к нему.

«Что со мной происходит? — в смятении думала Кэсси. — Я веду себя как самая распутная из девиц. Я все время хочу Коуди, я испытываю к нему такую дикую страсть, что она даже пугает меня. Я хочу прикасаться к нему, ласкать его, дарить ему наслаждение, чувствовать его… К чему все это приведет? Ведь я прекрасно понимаю, что он не любит меня, а просто стремится мною обладать…»

— Нам лучше одеться. Пойдем, я отвезу тебя домой, — прервал ее размышления Коуди.

Кэсси взглянула на него, и сердце ее глухо стукнуло в груди. Куда только подевались его ласковые слова и нежность? Он получил свое и ясно хочет поскорее от нее избавиться. До тех пор, пока снова не захочет получить удовольствие, используя ее тело. Правильно ей говорили: мужчины, удовлетворив свою страсть, становятся грубыми и холодными… Если бы они только что не занимались любовью, если бы ее тело не продолжало испытывать необыкновенную, пьянящую легкость и все еще не подрагивало от возбуждения, Кэсси могла бы поклясться, что никогда больше не позволит ему к себе прикоснуться. Но… «Я умру, если он ко мне больше не прикоснется», — подумала она. Но обида, горьким клубком свернувшаяся в сердце, заставила ее сжать губы. Кэсси оттолкнула Коуди, поднялась на ноги и стала быстро собирать разбросанную одежду.

Заметив раздражение Кэсси, Коуди нахмурился. Почему у нее так резко переменилось настроение? — Ты на меня сердишься? — спросил он. Интересно, за что? — фыркнула она.

Коуди улыбнулся, и его глаза вспыхнули такой страстью, что Кэсси покраснела под этим взглядом. Почувствовав необъяснимое смущение, она потупила глаза, припоминая все восхитительные моменты любви, которые они только что пережили, слившись воедино, их стопы, шепот, нежные слова, мольбы, вскрики… У нее сразу подогнулись колени, и она едва не упала, но Коуди вовремя подхватил ее.

— У тебя же нет никаких причин сердиться на меня, Кэсси. Мы хотим друг друга, это так просто! Почему мы не можем позволить себе удовольствие? Ведь ты же уже не девственница.

Глаза Кэсси сверкнули.

— Если бы не ты, я продолжала бы ею оставаться! И это было бы намного лучше, чем то, во что ты меня превратил! — От волнения она даже начала заикаться.

Коуди пожал плечами, наклонился, поднял рубашку и просунул руки в рукава.

В глубине души Кэсси понимала, что не совсем права. В конце концов, не он один виноват в том, что она потеряла невинность, и в том, что теперь он вызывает у нее такое же сильное желание, как и она у него. «К сожалению, не только желание, — призналась себе Кэсси. — Видимо, в этом все дело, поэтому я и чувствую обиду и злость…»

— Если ты помнишь, я предлагал тебе выйти за меня замуж.

В его устах это прозвучало так, словно он сделал то свое предложение по обязанности, а не потому, что любит ее. Как же он не понимает, что решение быть навсегда вместе — самое важное в жизни любого человека!

Кэсси отрывисто спросила:

— А ты любил мать своих детей? Предпочитая не вдаваться в длинную и запутанную историю того, как Эми и Брэди избрали его своим отцом, Коуди кратко ответил:

— Я никогда в жизни не любил ни одну женщину. То, что он испытывал когда-то к Лайзе, вряд ли можно было назвать любовью. Сейчас он прекрасно понимал, что это было не более чем временное ослепление ума.

— О Господи! — выдохнула Кэсси.

Да он просто бессердечная скотина, и всеми его словами и поступками движет только одно — похоть. Выйти за него замуж? Зачем? Чтобы изуродовать себе жизнь, которая до сих пор и без того не баловала ее? Ей и за грош не нужна та малая часть Коуди, которую он с готовностью ей предлагает.

Услышав тяжкий вздох Кэсси, Картер смутился: он осознал, как грубо прозвучали его слова. И Коуди вознамерился исправить свою ошибку еще до того, как они возвратятся домой. Ему было не по себе от мысли, что Кэсси может посчитать его тупым животным без каких-либо человеческих чувств.

— Я не хотел тебя расстраивать, Кэсси, — робко заговорил он. — Бог свидетель, ты даешь мне наслаждение, какого я не испытывал за всю жизнь. И я не вижу причин, по которым мы должны все время спорить. Допустим, ты не желаешь выходить за меня замуж; но это вовсе не значит, что мы не можем продолжать доставлять друг другу радость. Если же придет такое время, когда нам все-таки нужно будет соединить наши жизни — скажем, ты забеременеешь от меня, — то я всегда готов повторить свое предложение, хотя ты сейчас и отказываешь мне. Мы уже делим с тобой ранчо, и было бы полезно, равно как и желательно, объединить наши усилия и нашу собственность.

— Полезно! Желательно! — взорвалась Кэсси. — У тебя кусок льда вместо сердца! Я уже говорила тебе, что единственным непременным условием для замужества считаю любовь. — Она бросила на него убийственный взгляд: — Ты любишь меня, Коуди?

Коуди напрягся. Разве он только что не сказал ей, что никогда в жизни не любил ни одной женщины? Почему Кэсси не может оставить его в покое со своим дурацким вопросом? Зачем ей понадобилось все время его изводить? С тех пор, как он с ней встретился, в его мыслях и чувствах постоянно царил полный сумбур. Иногда он даже жалел, что она не оказалась шлюхой, как он раньше думал. Ему нужно время, чтобы во всем разобраться. Он всегда чувствовал себя свободнее с проститутками, нежели с честными женщинами. Единственной причиной, по которой он предложил Кэсси выйти за него замуж после того, как взял ее девственность, как раз и была ее принадлежность к так называемым порядочным женщинам, от которых он всегда старался держаться подальше. Но раз уж так получилось… У него были свои принципы на этот счет: предложив Кэсси стать его женой, он хотел таким способом загладить свою вину перед ней.

«Ты только поэтому сделал ей предложение?» — ехидно прошептал где-то в самом отдаленном уголке его сознания внутренний голос. Коуди потряс головой, отгоняя непрошеного маленького демона; его так и подмывало заорать: «Да, только поэтому. И заткнись!» Коуди никогда не стремился к женитьбе. Более того: даже мысль о ней делала его больным… Он чувствовал, что Кэсси продолжает пристально смотреть на него.

— Любовь — сложная вещь, — ответил он медленно, тщательно подбирая слова. — Я тебя хочу. Когда я нахожусь рядом с тобой, то ощущаю… радость, силу, непобедимость в конце концов. Ты такая красивая, живая и… и такая чертовски упрямая, что временами я готов тебя придушить. Я… испытываю к тебе интерес.

— Интерес не равнозначен любви.

— Возможно. Спорить не стану. Но я стараюсь изо всех сил делать так, чтобы тебе было хорошо. — Немного помолчав, он резко скомандовал: — Ну хватит разговоров, пора ехать!

— Подожди, Коуди.

Он недовольно обернулся. От ее настойчивости он чувствовал себя неуютно.

— Я не могу отрицать того, что нас тянет друг к Другу и что я испытываю наслаждение, когда мы занимаемся любовью. Но я не выйду за тебя замуж, — сказала Кэсси. — Я буду изо всех сил стараться побороть это влечение, но если не смогу удержаться, то даже беременность не заставит меня стать твоей женой. Я сдержу свое слово и выйду замуж только по любви. За человека, который будет любить меня так же, как я его. Удивленная улыбка проступила на лице Коуди.

— Тем самым ты хочешь сказать, что любишь меня? За всю его жизнь ни одна женщина не признавалась ему в любви.

— Я имею в виду, что, возможно, полюблю тебя. Во всяком случае, я уже люблю твоих детей.

Коуди шумно выдохнул. Ее слова привели его в замешательство, он не знал, что и отвечать. Впрочем, в этом не было нужды: Кэсси уже вскочила на лошадь.

Когда они въехали во двор, вокруг царила тишина. Из окон гостиной и верхнего холла по-прежнему лился свет. Все выглядело мирно и спокойно, но по спине Коуди отчего-то пробежали мурашки, и он ощутил необъяснимое беспокойство. Коуди огляделся.

— А где же Реб?

— Реб? — удивилась Кэсси. — Спит, наверное.

— Сегодня ночью он должен охранять дом. Ты не видела его, когда выезжала?

— Нет.

Кэсси охватил страх. В сердце ее тоже закралась непонятная тревога.

— Ты думаешь, что-то могло произойти?

— Скоро увидим.

Лицо Коуди стало жестким и напряженным.

— Реб! — громко позвал он.

Если бы Лоуренс был поблизости, он услышал бы голоса. Но вокруг по-прежнему стояла тишина.

— Куда он мог запропаститься? А я-то полагался на этого бродягу!

— Пойду в дом, может быть, Ирен знает, где он. Коуди кивнул.

— Аи загляну во флигель — может, Ребу наскучило сторожить и он залег спать.

Кэсси бросилась в дом. В прихожей никого, на кухне тоже пусто. Схватив лампу, стоящую на столике в гостиной, она поднялась на второй этаж, чувствуя, как колотится сердце. Произошло что-то нехорошее. Она ощущала это всей кожей. Так и есть: дверь в детскую распахнута настежь. Кэсси вошла внутрь, высоко подняв над головой лампу. Кровати были пусты. Крик застрял у нее в горле, но вырвался наружу с леденящей кровь силой, когда она увидела неподвижно лежащую на полу Ирен.

Через несколько секунд на лестнице послышался топот, и в комнату, бешено сверкая глазами, ворвался Коуди, готовый растерзать любого, кто посмел угрожать Кэсси.

— Что с ней? — с трудом переводя дыхание, спросил он, увидев Ирен, которая казалась бездыханной.

— Дети… — пробормотала Кэсси. Дальнейшие объяснения были не нужны, так как Коуди заметил пустые детские постели.

— Подлая свинья! Я распну этого проклятого Реба на заборе, когда доберусь до него! Услышав стон Ирен, Коуди бросился рядом с ней на колени.

— Ирен, что произошло? Где Эми и Брэди? Ирен приоткрыла глаза, полные боли.

— О-о-о… моя голова!.. Меня кто-то ударил.

— Ты не разглядела кто? — спросил Коуди резче, чем ему хотелось. — Сколько их было? Кэсси помогла Ирен сесть.

— Я никого не видела. В детской раздался какой-то шум, и я зашла посмотреть, что происходит. Кто-то обхватил меня сзади, и потом… потом я не помню.

— Проклятие! — выругался Коуди, поднимаясь на ноги. — Я обещал охранять детей, я отвечал за их безопасность, а сам… валял дурака и роще, как какое-то дикое животное, учуявшее запах самки!

Красные пятна медленно проступили на шее Кэсси. Виноват не только Коуди. Она вела себя еще хуже, полеживая на травке и вовсю получая удовольствие. «Идиотка! Кретинка! Дура безответственная!» — казня себя, мысленно кричала Кэсси.

— От кого их нужно было охранять, Коуди? — спросила она, немного успокоившись. — Почему ты мне ничего не рассказал? Я ведь потому и поехала сегодня вечером за тобой, чтобы узнать, что ты скрываешь. Мне надоело блуждать в потемках. Ведь я тоже люблю ребят!

— Ты права, Кэсси, — ответил Коуди. — Ты должна знать, что происходит. Помоги Ирен добраться до постели и уложи ее. Потом заходи ко мне, и я все тебе расскажу, пока буду паковать вещи. Я собираюсь искать детей.

— Один?

— Естественно. Только так. Я опытный военный разведчик и хорошо знаю: нельзя выследить человека, если за тобой тащится хвост. Ты уж меня прости.

— Я поеду с тобой.

— Нет, не поедешь! — отрезал Коуди, и его глаза приобрели холодный, стальной оттенок. — Проводи Ирен. Мы поговорим позже.

Он повернулся и вышел из комнаты.

— Тупоголовый кретин! — пробормотала Кэсси, помогая Ирен встать.

Коуди ей не муж и не отец. У него нет никаких прав командовать ею!..

Когда Кэсси вошла в комнату Картера, он уже переоделся и торопливо укладывал дорожные сумки. На нем были знакомые Кэсси брюки из оленьей кожи, обтягивающие его как перчатка. Коуди наклонился, пристегивая шпоры, и Кэсси быстро отвела глаза в сторону.

— У меня мало времени, Кэсси, — промолвил Коуди, не замечая произведенного им впечатления. — Задавай свои вопросы.

Усилием воли Кэсси заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Расскажи мне об Эми и Брэди. Кто их преследует, почему? — Первое и главное: ты должна поверить, что это не мои дети. Я не врал, когда говорил, что у меня нет своих детей. Эти ребята привязались ко мне в Сент-Луисе, после того как я помог им выпутаться из одной передряги. Я был поражен не меньше твоего, когда в поезде они вдруг объявили меня своим отцом.

— «Объявили»! Да это было очевидно для каждого! — парировала Кэсси.

— Я не мог просто взять и бросить их в пути, понимаешь? Поэтому я решил поддержать их маленькую игру, вместо того чтобы затевать скандал. По приезде в Додж-Сити я не нашел места, куда их можно было бы пристроить, и поэтому привез на ранчо. Все это чистая правда.

— Но они называют тебя папой! — не сдавалась Кэсси. Рассказ выглядел слишком неправдоподобным, и она все еще не верила Коуди. — Чьи же они тогда, если не твои?

— Это уже другая длинная история. Я думаю, они очень сильно переживают смерть своих родителей и, называя меня отцом, находят в этом некоторое утешение.

И Коуди выложил все, что узнал из рассказа ребят, не утаив ни одной детали.

— Клянусь, что еще несколько дней назад я и сам обо всем этом ничего не знал, — сказал он, завершая рассказ.

Кэсси была поражена.

— Как может кто-то желать смерти невинным детям? Ты говоришь, этот Джулиан Мастерс — какой-то их дальний родственник? Что же он за человек?

— По словам детей, Мастерс — их дядя. Он слишком жаден и стремится заграбастать их наследство.

— Мы должны обратиться в полицию. Это чудовище заслуживает самой страшной кары!

— Я думал об этом, но вынужден был согласиться с ребятами. Ведь нет никаких прямых доказательств того, что Мастерс пытался с ними расправиться. Закон наверняка поверит опекуну. Дядюшка может заявить, что дети убежали потому, что не желали подчиняться дисциплине. Но как только они опять попадут к нему в руки, Мастерс наверняка придумает способ добиться своего.

— Так ты думаешь, что Эми и Брэди выкрали люди, связанные с Мастерсом? Он их нанял? — испуганно спросила Кэсси.

— Сначала мне казалось, что за этим делом стоит Уэйн, но ребята направили меня на верную дорогу. Разумеется, я нисколько не сомневаюсь в том, что мой братец спит и видит, чтобы мы все подохли и ранчо перешло к нему, однако Брэди и Эми опознали парней, которые пытались их утопить, как подручных своего дядюшки. Те преследовали их еще в Сент-Луисе. Полагаю, именно эта парочка подонков и похитила ребятишек.

— Мы должны отыскать их! — выкрикнула Кэсси, охваченная паникой.

— Я и собираюсь это сделать. Один!

— Пожалуйста, Коуди, возьми меня с собой! — взмолилась Кэсси.

Он смерил ее выразительным взглядом:

— Если ты будешь рядом, я не смогу сосредоточиться на деле. А мне необходима полная концентрация внимания. Оставайся дома и позаботься о ранчо — ради нас обоих. Не беспокойся, я найду ребят и верну их домой.

Кэсси спросила себя, осознает ли он смысл только что сказанного. Означает ли это, что он решил взять на себя полную ответственность за детей и усыновить их? Хотя Коуди и не родной им по крови, но чувствует и действует он сейчас, как настоящий отец… Однако если он полагает, что она будет сидеть на месте, когда он отправится на поиски Эми и Брэди, то глубоко заблуждается.

— Когда ты намерен выехать?

— С рассветом. Надеюсь, что мне удастся выследить негодяев без особого труда. Скорее всего эти парни — люди неопытные и далеко от Сент-Луиса не бывали. Вряд ли они достаточно хитры, чтобы запутать следы по-настоящему.

Они стояли друг против друга, ощущая растущее напряжение. В каком-то озарении Коуди вдруг понял, что если у него когда-нибудь будут дети, он хотел бы, чтобы их матерью стала Кэсси. Он решил отвернуться от ее настойчивых изумрудных глаз — от греха подальше, но непреодолимое желание поцеловать ее победило: обняв Кэсси за талию, он с силой прижал ее к себе, наклонился и захватил а плен ее губы. Их поцелуй мог бы продолжаться вечность, но Коуди вовремя сообразил, к чему это может привести, и оттолкнул Кэсси. Он не рассчитал силы, и она отлетела чуть ли не к двери.

— Иди к себе, Кэсси. Мне сейчас не до развлечений…

С этими словами он выпроводил ее из комнаты.

Кэсси злыми глазами посмотрела на закрытую дверь и поспешила к себе, на чем свет стоит ругая этих упрямых глупцов, которые считают, что могут сами разобраться в любой ситуации только потому, что носят брюки. Ну уж нет, она не собирается отсиживаться на ранчо, когда Коуди будет идти по следам детей и их похитителей!

Коуди вышел из дома, едва восточный край неба начал окрашиваться в розовато-лиловый цвет. Широкополая шляпа скрывала грозное выражение его глаз. На плече висели седельные сумки, набитые необходимыми принадлежностями и запасом еды, а под мышкой он нес скатку с дорожной постелью. Из окна кухни Кэсси наблюдала, как он направился к конюшне. Ее собственные седельные сумки тоже были давно уложены и только ожидали момента, когда хозяйка приторочит их к бокам Леди. Кэсси перезарядила винтовку; запасные патроны уже лежали в одной из сумок. Она успела переговорить с Ирен и теперь ожидала лишь отъезда Коуди, чтобы незаметно последовать за ним, — разумеется, на безопасной дистанции.

Первое, что увидел Коуди, зайдя в конюшню, — безвольное тело Реба, громко храпящего на разбросанной соломе. К груди он прижимал бутылку из-под виски. Тяжелый запах перегара волнами разносился в воздухе при каждом его выдохе.

Сбросив наземь свою поклажу, Картер в два прыжка оказался около пьянчуги. Губы Коуди сложились в жесткую линию, глаза стали холодными, как лед. Он испытывал бешенство, какого у него еще не вызывал ни один человек. Грубо ухватив Реба за воротник рубахи, Коуди рывком поднял его на ноги.

— Проснись, скотина! Где ты был этой ночью? — рявкнул он.

— А? Что?..

Качаясь на нетвердых ногах, Реб мутным, ничего не понимающим взглядом смотрел на Коуди. В голове у Реба гудело, глаза были красные и заплывшие, во рту стоял тошнотворный привкус… Господи!.. Он хотел глотнуть всего лишь один стаканчик, но за первым последовал второй, потом — третий, а затем кто-то сунул Ребу целую бутылку, и он в конце концов прикончил ее всю. Если бы лошадь сама не нашла дорогу домой, он вряд ли в эту ночь вообще добрался бы до ранчо.

— Я требую ответа, и немедленно! Где ты был этой ночью, когда должен был охранять дом?

— Мне… мне нужно было выпить, Коуди.

— И ты выпил. Судя по твоему виду, целое море. Мерзавец! Пока ты объяснялся в любви бутылке виски, кто-то забрался в дом и похитил детей! Их украли из-за тебя!

— Что, ребятишки пропали? — промямлил Реб. Коуди зло сплюнул. Разговаривая с этим пьяницей, он только теряет драгоценное время. Напоследок яростно встряхнув Реба, Коуди отшвырнул его в сторону.

Реб, перевернувшись через голову, пролетел несколько ярдов, пока не уткнулся в ограждение одного из денников.

С колотящимся сердцем он наблюдал, как Коуди выводит из стойла своего жеребца по кличке Дьявол.

— Я помогу тебе отыскать ребят, Коуди, честно! Я их тоже люблю. Дай мне еще один шанс, — умоляюще сказал Реб, наконец обретая нормальный дар речи.

— Ты уже использовал все возможные шансы. Других у тебя больше не будет. Я старался сделать все, что в моих силах, но видно, тебя уже не вытащить: слишком далеко ты зашел. Хватит с меня того, что на моей шее сидят двое сирот-бродяжек и грязная дворняга. Возиться еще и с одноруким алкоголиком — это уж слишком! — гневно бросил Коуди. Разумеется, ничего подобного он о детях не думал, но его буквально ослепила бушевавшая в нем ярость. Если с Эми и Брэди случится что-нибудь плохое, он вытрясет из Реба душу!

Реб с трудом поднялся с пола. Он чувствовал себя виноватым в страшном происшествии и поэтому даже не обиделся на Коуди за его слова. Он очень хотел помочь Картеру в розысках, но понимал, что отныне тот ему ни в чем не доверится.

— Я найду их, Коуди! Клянусь, что найду, — все же рискнул сказать Реб.

Сидя на широком крупе Дьявола, Коуди бросил на него презрительный взгляд.

— Мне не нужно от тебя никакой помощи! И мой тебе совет: держись от меня подальше.

Реб вспомнил, что минувшей ночью Ирен находилась вместе с детьми, и его вдруг охватил страх за нее.

— Коуди, а что с Ирен? С ней все нормально?

— Ее чуть не убили. У нее на голове шишка размером с гору.

— Боже мой… Прости меня!.. — тихо вымолвил Реб, низко опустив голову.

Коуди молча тронул поводья и пришпорил коня…

Как только Картер выехал со двора, Кэсси поспешила к конюшне и очень удивилась, увидев выходящего оттуда Реба. Он медленно побрел к флигелю, очевидно, не заметив ее. Кэсси быстро оседлала Леди и отправилась вслед за Коуди, моментально выбросив Лоуренса из головы.

Четверть часа спустя в конюшне опять появился Реб. Он успел переодеться и собрать все необходимое. Оседлав ту же самую лошадь, на которой ездил НОЧРТО В ДОДЖ-СИТИ, он двинулся за Коуди и Кэсси, твердо вознамерившись искупить свои грехи. Картер был единственным человеком, кто попытался вернуть Ребу уважение к себе, кто позаботился о нем впервые с тех пор, как он возвратился с войны — униженный поражением однорукий инвалид. А он отплатил Коуди черной неблагодарностью, бросив доверенный ему пост и напившись в стельку!

А все это проклятое виски! Чертов напиток! Покидая ранчо, Реб дал себе слово, которое намеревался твердо держать. Он поклялся больше никогда, ни под каким видом не прикасаться к спиртному.

 

Глава 14

Никогда еще Эми не было так страшно. Ради брата она старалась выглядеть спокойной и скрывать охватившее ее отчаяние. Но чем дальше они отъезжали от ранчо, тем труднее девочке было держать себя в руках. Она почти потеряла всякую надежду и изо всех сил пыталась удержать подступающие слезы. Наверное, на этот раз Коуди не сможет их спасти. Эми даже сомневалась, захочет ли он их разыскивать, чтобы возвратить на ранчо. Конечно, он не прогнал их от себя тогда, в поезде. И все потому, что у него доброе сердце. Эми подумала, что Коуди и сам не понимает, какой он хороший человек. Похитители гнали лошадей без отдыха всю ночь. Конрад так сжал своими ручищами сидящую впереди него Эми, что девочке было трудно дышать. Брэди, угодивший в жестокие объятия Дули, чувствовал себя Не лучше. Временами дети задремывали от усталости, но тут же просыпались, мучимые страхом и тревогой… Ландшафт неуловимо менялся. Ровные луга и пески прерии плавно перешли в холмистую равнину. Типичные для Западного Канзаса рыже-коричневые цвета разбавили оттенки зеленого — заросли деревьев и кустарников, обрамляющих реку Арканзас и ее притоки. Солнце уже перевалило зенит, когда Конрад направил лошадь в укромный уголок близ неширокого ручья.

Эми, наконец задремавшая в седле, пробудилась оттого, что Конрад грубо стащил ее с лошади и рывком опустил на землю. Отыскав взглядом Брэди, которого Дули столь же небрежно швырнул неподалеку, Э.ми, отбросив осторожность, встала на четвереньки и поползла к брату. Дули и Конрад не обратили на это никакого внимания. Дети сели рядом и прижались друг к другу. Их испуганные личики выглядели так жалко, что были способны смягчить даже каменное сердце. Но у их мучителей, видимо, его вообще не было, а если в наличии и имелось что-то подобное, то оно наглухо закрывалось, когда речь шла о деньгах.

Размяв ноги, Конрад окинул детей тяжелым, угрожающим взглядом. Он понимал, что доставить их к Джулиану Мастерсу будет нелегкой задачей. Нелегкой, покуда ему будет дышать в затылок Коуди Картер. Но как только огольцы окажутся у своего дядюшки, Картеру ни за что не удастся вырвать их из рук официального опекуна. В этом Конрад был абсолютно уверен. Кроме того, он хорошо знал, что со стороны закона ему и Дули ничто не угрожает за похищение детей: они действуют по прямому указанию Мастерса. Ведь полиции неизвестно, что эти щенки нужны опекуну только для того, чтобы навсегда от них избавиться…

Почувствовав, как дрожит рука Эми, Брэди, чтобы успокоить ее, решил показать, что он не боится бандитов. Ободряюще взглянув на сестру, мальчик исподлобья посмотрел на Конрада.

— Эй вы! Что вы хотите с нами сделать? — крикнул он. — Если вы посмеете обидеть мою сестру, то скоро об этом пожалеете!

Конрад мерзко захихикал:

— Что ты, что ты, парнишка, мы и не собираемся вас обижать! Просто ваш дядя Джулиан очень по вас соскучился. Вот мы и поедем к нему.

— Мы не желаем к нему ехать! Дядя Джулиан нас ненавидит. Мы хотим остаться с папой, — заявила Эми, поощренная смелостью брата.

Дули громко заржал:

— Вот умора! Эти кретины, кажется, и вправду верят, что полукровка — их отец.

— Не смейте его так называть! — закричал Брэди, покраснев от гнева. — Вот увидите, что будет, когда папа вас найдет! Вы знаете, что индейцы делают со своими врагами, когда они на них нападают? Знаете?

Брэди и понятия не имел, что делают в таком случае индейцы, но Конрад, видимо, хорошо это знал. Он побледнел как полотно.

— Папа бывает злой, ух, какой злой, когда ему что-то не нравится! — добавила Эми, подливая масла в огонь.

— Заткнитесь! — заорал Конрад, угрожающе шагнув к детям. — Давайте-ка проясним кое-что прямо сейчас. Ваша жизнь в моих руках, так что лучше не злите меня. Если только кто-то из вас вздумает бежать или попробует причинить мне другие неприятности, то я пристрелю вас обоих! Мне это ничего не стоит. Вы меня поняли?

Он наклонился к детям, уперев руки в бока и злобно ощерив зубы.

Под его ненавидящим взглядом Эми и Брэди съежились. Они сразу же поверили его словам. Конрад и Дули уже пытались их убить и, не задумываясь, сделают это, если понадобится. Дядя Джулиан почему-то решил, что на этот раз они нужны ему живыми. Что ж, пусть все идет, как идет. Действительно, ни к чему понапрасну злить этих негодяев. Но это вовсе не значит, что они не будут пытаться любыми способами помешать бандитам быстрее довезти их до дяди Джулиана. Чем дольше они в пути, тем больше шансов, что приедет Коуди и спасет их. Если только он приедет…

Эми и Брэди дружно закивали головами, показывая, что прекрасно поняли предупреждение Конрада.

— Вот и хорошо. Я рад, что мы нашли общий язык. Можете отправляться в кусты и сделать то, что вам нужно; мы больше не будем останавливаться в пути, пока не стемнеет.

Внезапно в животе у Брэди громко заурчало.

— Я хочу есть, — жалобно проговорил мальчик.

— Не беспокойся, мы не собираемся морить вас голодом. Еда у нас есть, и когда вы вернетесь, мы все перекусим.

— Небольшой сон нам тоже не повредит, — проворчал Дули. — Мы скакали целую ночь.

Эми и Брэди направились в указанные Конрадом заросли орешника.

— Ой! — вскрикнула Эми и присела, схватившись за пораненную ногу.

Брат и сестра до сих пор были в том же виде, в каком похитители вытащили их из постелей, — босиком и в ночных рубашках.

— Что там, Эми? — обеспокоенно спросил Брэди.

— Песчаные колючки! Осторожнее, Брэди, они тут везде.

Брэди внимательно огляделся.

— Послушай, эти типы нас не видят. Попробуем убежать?

Эми отрицательно покачала головой.

— Мы не сможем далеко уйти без обуви. А если они нас поймают, то наверняка излупят.

Плечи Брэди горестно поникли.

— Ничего, не переживай, — тихо сказала Эми. — Просто нам нужно подождать: папа нас обязательно разыщет.

— Ты думаешь, он будет нас искать? Теперь, когда он знает о нас всю правду?

— Конечно, будет! — сказала Эми с такой непререкаемой уверенностью, что впервые с тех пор, как негодяи их захватили, Брэди почувствовал надежду.

Часа через два Конрад пинком ноги разбудил детей. Их развязали и позволили немного размяться. С замиранием сердца Эми и Брэди следили за тем, как Конрад надевает правый сапог. На полпути нога у него застряла, и он, выругавшись, ухватил голенище обеими руками, приподнял ногу повыше и резко опустил на землю.

— О-а-о-э-у-ай!

Дули, тоже натягивавший в этот момент сапог, дернулся вперед, услышав дикие завывания Конрада, и со всего маху наступил на ногу. Его пронзительный вопль смешался со стонами Конрада.

Грубо ругаясь, бандиты рухнули на спину и с лихорадочной поспешностью стали срывать с себя обувь. Оттуда, где стояли дети, было хорошо видно, как на ногах Конрада и Дули сквозь носки проступает кровь. Дети тайно ликовали. Притянув поближе раненую ногу, Конрад осторожно извлек из пятки два острых шипа и бросил их на землю. То же самое проделал и Дули.

— Откуда, к чертовой матери, они здесь появились? — спросил Конрад, подозрительно и враждебно взглянув на ребят.

Дули поднял голову и осмотрел дерево, под которым отдыхал вместе с Конрадом.

— Никогда не думал, что на тополях растут колючки!

— Идиот, они и не растут!

Конрад продолжал сверлить детей пристальным взглядом, но их лица выражали полную невинность.

— Полагаю, вам кое-что известно об этих штуках?

— Откуда? Мы же спали, — удивленно отозвалась Эми. — Может быть, их занесло ветром?

Конрад сильно сомневался на этот счет, но не стал спорить.

— Щенки и вправду спали, я сам видел, — проворчал он. — К тому же у них были связаны руки и ноги.

Эми и Брэди переглянулись. Вид орущих от боли и катающихся по земле негодяев поднял им настроение на целый день.

На ночь маленький отряд остановился возле еще одного ручья. Они поужинали консервированными бобами и сухарями, устроили постели и легли спать. Как и днем, детей связали, но они все же ухитрились засунуть остатки колючек в подседельные попоны.

На следующее утро Конрад оседлал свою лошадь первым. Вскочив в седло, он протянул руки, чтобы поднять Эми, но в это время его кобыла, громко заржав от боли, взвилась на дыбы, молотя воздух копытами. Застигнутый врасплох, Конрад вылетел из седла и со всего маху шлепнулся на землю. Дули чуть было не лопнул от смеха. Продолжая истерически хохотать, он поймал лошадь Конрада за уздечку и, пока ее владелец барахтался в траве, успокоил животное.

— Заткнись, Дули, покуда я не забыл, что мы друзья! — прорычал Конрад, поднимаясь и отряхиваясь от пыли. — Какого черта эта скотина взбесилась? Кобыла всегда была смирной и никогда никаких трюков не выкидывала!

Он повернулся к Эми и Брэди, подозрительно сощурив глаза. — Может, вы опять скажете, что это ветер занес колючки моей лошади под седло?

Дули понял намек. Он снял седло Конрада, исследовал попону и почти сразу обнаружил то, что искал.

— Ну и ну, будь я проклят! — произнес он удивленно.

— Что ж, я вас предупреждал, ублюдки. Кто из вас это сделал? — спросил Конрад, подходя к детям.

Не дождавшись ответа, он схватил Брэди за воротник ночной рубашки и начал зверски трясти.

— Это ведь ты, змееныш? Ты? Отвечай! Свободной рукой Конрад замахнулся чтобы ударить Брэди. Он вполне мог изувечить, даже убить мальчика…

— Не трогай его! Это я подложила! — закричала Эми, бросилась к Брэди и загородила брата своим телом. На мгновение девочка с ужасом увидела, как огромный кулак Конрада мелькнул в воздухе. Она зажмурилась… Бандит ударил ее по лицу с такой силой, что Эми приподняло с земли и швырнуло к ногам Дули, стоявшего от них в нескольких ярдах. Брэди с отчаянным криком бросился к сестре и упал рядом с ней на колени.

— Ты убил ее! — прорыдал мальчик. — Ты ее убил!

— Не ори. Она пока еще жива, — процедил сквозь зубы Конрад. — Но умрет, если кто-нибудь из вас, щенков, попытается устроить подобную гадость еще раз.

Он отвернулся от Брэди и переседлал кобылу.

— Передай-ка мне девчонку. Дули, — сказал он, усаживаясь в седло. — Она скоро придет в себя и тогда поймет, что с нами шутить опасно.

Дули с готовностью повиновался, а затем забрался на свою лошадь. Но… его поджидала судьба Конрада: не успел он нагнуться на Брэди, как лошадь взбрыкнула, и Дули тоже отправился в воздушное путешествие.

Пока Дули, громко ругаясь, поднимался с земли и доставал шипы из попоны, Брэди прятался за деревом. Но, придя в себя, Дули поймал его и так сильно надрал мальчику уши, что Брэди отчаянно разрыдался. Ради Эми он все время пытался бодриться, быть храбрым, но последнего издевательства вынести уже не смог. Глядя на Эми, которая начала оживать, на ее разгорающееся яростью лицо и темнеющие от гнева глаза, Брэди тихо плакал, потеряв всякую надежду на спасение…

Коуди без особого труда «взял след» похитителей и теперь был совсем близко от них — так близко, что, казалось ему, он даже ощущает запах этих гадин. Он гнался за ними почти двое суток. На вторую ночь Коуди вынужден был сделать привал, так как страшно устал. Но на рассвете следующего дня он продолжил путь, уже точно зная, что его недруги вместе с детьми направляются в Уичито, — вероятно, для того, чтобы дальше добираться до Сент-Луиса поездом. Примерно в полдень он почувствовал, что его самого кто-то преследует. В первый день он настолько был поглощен мыслью о негодяях, выкравших Эми Брэди, что ни на что другое не обращал внимания.

Теперь Коуди укорял себя за то, что, будучи опытным разведчиком, он все-таки допустил глупую оплошность, не заметив следовавшего за ним более суток «хвоста». Уверившись по некоторым приметам в грозящей ему непосредственной опасности, Коуди задумался. Что за человек или что за люди идут за ним по пятам? Сам Уэйн или его наемники? Для Уэйна возможность застать Коуди врасплох далеко от дома и вдали от закона была просто подарком судьбы.

Но, хотя сейчас Картер был один и уязвим, он отнюдь не чувствовал себя беззащитным. Убедившись в том, что его кто-то преследует, он вовсе не потерял уверенности в себе — просто стал осторожнее. Низко надвинув шляпу, он продолжал внимательно вглядываться в следы похитителей и нахлестывать плеткой Дьявола, держа руку с уздечкой поблизости от винтовки. Он встретит врага — или врагов — достойно, если он — или они — нападут на него. Если же его не атакуют до ночи, то он сам подготовит для охотников за ним неприятный сюрприз.

Кэсси знала, что находится неподалеку от Коуди. Несколько раз она видела его вдали и сбавляла скорости, чтобы он случайно ее не заметил. Было просто удивительно, что он ее еще не обнаружил. Ведь она прекрасно знала, как тщательно Коуди обычно следит за тем, что происходит вокруг него. Кэсси подумала, что его непонятная беспечность вызвана беспокойством за судьбу детей, и это ее порадовало.

Длинный летний день никак не хотел уступать место ночи, и только около десяти часов уставшая до предела Кэсси решила остановиться на ночлег около одного из бесчисленных ручьев. Она понимала, что Коуди будет продолжать погоню до самых сумерек, и поэтому скакала из последних сил, несмотря на непреодолимое желание отдохнуть. Теперь, склонившись над ручьем, она жадно пила чистую холодную воду. День был жаркий, и у нее внутри все пересохло.

Атака последовала внезапно. Нападавший выскочил откуда-то из темноты, и под тяжестью его огромного тела Кэсси упала лицом в ручей. Ее голова ушла под воду, и руки врага продолжали удерживать ее там, не Давая возможности глотнуть воздуха. Кэсси яростно сражалась за свою жизнь. Ее переполняли горечь и злость оттого, что она должна умереть такой нелепой смертью; погибнуть, едва обретя человека, которого она готова была полюбить. «Это нечестно, нечестно! — стучало в ее сознании, которое постепенно меркло. — Нечестно, что я умираю… умираю, даже не узнав, любит ли меня Коуди…»

Коуди с жестокой улыбкой удерживал в воде хрупкое тело, уверенный, что через минуту-две все будет кончено. Но в его мозгу вдруг промелькнула мысль: плечи его преследователя были слишком мягкими и узкими, они не могли принадлежать мужчине! Коуди вздрогнул и ослабил хватку. Он рывкам приподнял хрипящую и отплевывающуюся Кэсси над водой. Перевернув ее и заглянув в лицо, Коуди побледнел, как мертвец, осознав, что едва не убил ее.

— Ох, дерьмо! — заорал он и почувствовал, как затряслись у него руки и отчаянно забилось сердце. — Ты, маленькая идиотка! Еще секунда, и я бы тебя прикончил! Какого дьявола ты здесь делаешь?! Это ты меня преследовала?

Кэсси прерывисто дышала, хватая ртом воздух. Говорить она еще не могла, но ее глаза яростно сверлили Коуди. Губы Кэсси конвульсивно дергались, но язык отказывался повиноваться.

Затем ее стало неудержимо трясти, и Коуди, отпустив очередное ругательство, подхватил ее на руки.

— К-куда… к-куда ты собираешься меня нести? — смогла наконец выговорить Кэсси.

— На мою стоянку. Тут недалеко. Потом я вернусь за твоей лошадью.

Сильные руки Коуди были такими надежными! Кэсси прижалась к нему, испытывая огромную радость, облегчение и… гнев — неконтролируемый, праведный гнев.

— Ты… ты дьявольское отродье! Ты меня чуть не утопил!

— Откуда, к чертовой бабушке, мне было знать, что ты поедешь за мной? Я дал тебе четкое задание — присматривать за ранчо. И хватит ругаться, ты же знаешь, как дети не любят дурные слова.

Он что, смеется над ней? В темноте было не разобрать, но Кэсси подозревала, что Коуди просто старается разрядить обстановку после того, как чуть не лишил ее жизни своими здоровенными ручищами.

— Проклятие! Не пытайся уйти от темы, — едва выговорила Кэсси.

Она так сильно стучала зубами, что Коуди прижал ее к себе как можно плотнее, стараясь согреть теплом своего тела. Скоро они достигли стоянки в зарослях у того же ручья. Он поставил Кэсси на землю и вынул из скатки с походной постелью простыню.

— Держи. Сними мокрую одежду и завернись, пока я схожу за твоей лошадью. Если понадобится, там у меня есть вторая простыня.

Так как Кэсси не проявила ни малейшего желания повиноваться, он неуверенно поднял руки и расстегнул ей блузку.

— Ладно, давай я тебе помогу. Кэсси стояла как во сне, словно издалека наблюдая, как Коуди снимает с нее блузку. Затем он расстегнул крючки ее юбки, и она соскользнула с бедер на землю. Кэсси переступила через юбку, оставшись перед ним в одной только сорочке и дрожа не столько от холода, сколько от разгорающегося где-то в самой глубине жаркого пламени. Она даже не могла описать, что с ней в данный момент происходит. Сознание ее было до странности ясным, и в то же время она будто отрешилась от реальности, разом испытывая и нестерпимый холод, и обжигающее тепло.

Коуди судорожно вздохнул, уставившись на коралловые кончики сосков, отчетливо видневшиеся сквозь мокрую ткань. Он заглянул в мерцающие темной зеленью глаза Кэсси, протянул руку и ласково провел указательным пальцем по одному из набухших бутонов.

— Сними сорочку, Кэсси, а то простудишься до смерти, — сказал он, поворачиваясь и скрываясь в зарослях.

Трясущимися руками Кэсси сбросила с себя белье и завернулась в простыню. Прикосновение ткани было теплым и мягким, словно прикосновения ласковых рук любовника. Подумав об этом, Кэсси плотнее завернулась в полотно и стала размышлять о Коуди. О том, что этой ночью они будут здесь одни; о том, как он посмотрел на нее, уходя за ее лошадью; о том, какую восхитительную дрожь вызвало у нее легкое прикосновение к ее груди… Кэсси уселась на поваленное дерево и провела рукой по растрепанным мокрым волосам. Интересно, Коуди все еще сердится на нее за то, что она за ним увязалась, или нет? Но как бы он ни злился и ни протестовал, она все равно настоит на своем и будет рядом с ним до тех пор, пока они не найдут детей. Девушка старалась не думать о том, что поиски могут оказаться напрасными и Эми и Брэди в конце концов попадут в лапы своего жестокого дяди, но эти невеселые мысли все равно продолжали угнетать ее, пока не возвратился Коуди, ведя на поводу лошадь.

К досаде Кэсси, Коуди не обращал на нее никакого внимания, пока не привязал Леди к дереву и не расседлал. Лишь после этого он обернулся и пристально посмотрел на нее. Девушка вздрогнула.

— Тебе все еще холодно? — спросил Коуди и присел рядом с ней на бревно.

— Н-н-немного, — заикаясь, ответила Кэсси.

— Может быть, я смогу тебе помочь, — лениво растягивая слова, сказал Коуди; он приподнял ее и усадил к себе на колени.

Руки Коуди обвились вокруг ее талии, и жар его крепкого тела охватил Кэсси. Она глубоко вздохнула и задвигалась, стараясь прижаться к нему плотнее.

— Проклятие, Кэсси, могу я, по-твоему, на тебя злиться, когда ты вот так на мне извиваешься?

— У тебя нет никаких причин на меня злиться, — рассеянно отозвалась Кэсси. Ее кожу теперь приятно покалывало, озноб прекратился. — Я поехала за тобой, потому что хочу помочь тебе найти ребят.

— Ты поехала потому, что упряма, как ослица, и хочешь показать свою независимость, не прислушиваясь к добрым советам.

— Ты же не собираешься отправить меня домой? Ведь нет? Учти, что даже если ты мне это прикажешь, я все равно не вернусь. И если ты не разрешишь мне ехать вместе с тобой, я поеду сзади, как и раньше.

— Я должен был бы отправить тебя на ранчо, но не стану этого делать: возвращаться одной по прерии гораздо опаснее, чем быть рядом со мной.

Он наклонился к ней ближе, его голубые глаза наполнились странным внутренним светом. — Я смогу защитить тебя от диких зверей и от грабителей с большой дороги. Но я не смогу защитить тебя от меня самого, — сказал он низким грудным голосом. — Именно это я и пытался предотвратить, Кэсси. Я уже говорил тебе, что когда ты рядом, я не могу полностью сосредоточиться на делах.

Кэсси шумно выдохнула.

— Ты не пожалеешь, Коуди, вот увидишь! Я совсем не буду отвлекать твое внимание!

Коуди возбужденно взглянул на нее, откинул голову и рассмеялся — не громко, а какими-то клокочущими звуками глубоко в груди. Она не будет его отвлекать? А что, к черту, она делает, усевшись своей вкусной маленькой попкой на его колени, когда между ними лишь тоненькая простыня да его брюки? И мало того, она еще все время вертится, отчего его плоть уже взволнована до предела! Вдобавок ко всему она еще и смотрит на него так, словно хочет съесть! Эти огромные манящие глаза, полураскрытые губы…

Коуди не выдержал: он издал стон, признавая свое поражение, и припал к ее рту жадным поцелуем, с трепетом ощутил его сладость, его прелесть. Ее губы… Сначала полуоткрытые, они вдруг раздвинулись, дразня его нетерпение, и покорно отдались его ненасытной ласке. Коуди, не отрываясь от ее рта, судорожно вздохнул. Боже, как эта женщина умеет целоваться!

Кэсси расслабленно запрокинула лицо. Ее словно заволокло алым туманом. Что толку протестовать, если в конце концов он все равно сделает так, как захочет?

Отрицать факт, что она сама хочет Коуди, означало бы отрицать и ту явную истину, что она его любит. Это внезапное открытие поразило ее, как удар молнии. Господи, за что ей такое наказание? Зачем ей безответная любовь?

Но сейчас, когда поцелуи Коуди жгли ее губы, а его горячие руки нежно ласкали тело, было трудно раздумывать о том, любит ли ее Коуди или нет. Бремя раскаяния и взаимных обвинений придет потом…

Коуди медленно снял с Кэсси простыню. Какое же у нее великолепное тело! Она словно создана для любви, она обладает всеми достоинствами, присущими истинной женщине, — очарованием, красотой, женственностью, сердечностью… Если она сумеет сберечь те ценности, которые составляют сейчас ее существо, она будет самым прекрасным созданием, о котором только можно мечтать. Лунный свет золотил ее кожу. Коуди стал осыпать бурными поцелуями сначала шею, затем плечи, потом округлые верхушки ее грудей…

Он провел рукой по животу Кэсси сверху вниз и коснулся пальцем средоточия наивысшей женской чувственности. Кэсси напряглась, ожидая, желая, безмолвно требуя…

Он на мгновение отодвинул руку, затем вновь коснулся изнемогающей плоти мимолетным, почти неуловимым движением. Кэсси еле слышно застонала и попыталась притянуть его руку, опустить ее чуть ниже, но рука Коуди словно закаменела. Почувствовав, как она дрожит, он продолжил ласку; теперь движения его пальцев стали смелее, изощреннее, теперь он возбуждал в ней желание, лаская ее и снаружи, и внутри. Коуди не ожидал, что разрядка наступит у нее так быстро, почти мгновенно. Кэсси выгнулась, содрогаясь в исступлении страсти, и он почувствовал, как пульсирует ее плоть под его пальцами. То, что в минуту наивысшего наслаждения Кэсси выкрикнула его имя, наполняло Коуди гордостью.

…В голове Кэсси все кружилось, рассыпалось и звенело, и в этот момент она наконец почувствовала, что он вошел в нее, ища успокоения и для себя, но в то же время возрождая в ней новое невыразимое блаженство. Кэсси кричала в сладкой муке, волны счастья накатывали одна за другой. Ее голос, казалось, освободил что-то внутри Коуди, его бедра задвигались с удвоенной энергией, а дыхание с шумом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Когда мир вздрогнул, перевернулся и взорвался, он тоже громко выкрикнул ее имя…

Рассвет только забрезжил, когда Кэсси пошевелилась и открыла глаза. Она лежала на спине; Коуди крепко спал, прижавшись к ней. Оба оставались обнаженными: мысль одеться на ночь даже не пришла им в голову.

Кэсси мечтательно улыбнулась. Если она действительно безразлична Коуди, то он великолепный актер. Девушка почувствовала необходимость вымыться и с удовольствием подумала о том, как искупается в прохладном ручье. Кэсси осторожно приподняла перекинутую через нее руку Коуди и поднялась. Он слегка пошевелился, что-то пробормотал и продолжал спать. Она подумала, что он выглядит усталым. Кэсси смотрела на него и чувствовала, как любовь переполняет ее сердце. Но до тех пор, пока и он не будет испытывать такое же сильное чувство к ней, у них нет будущего. Снова пришла назойливая мысль о том, что ее используют почти так же, как девушек Сэл, и от этого Кэсси стало грустно и противно. Она скорее покинет ранчо, чем станет постоянной и покорной любовницей Коуди!..

В нескольких шагах призывно журчал прозрачный ручей. Наклонившись, Кэсси укрыла Коуди простыней, которой едва хватило на все его огромное тело, затем позевывая, достала из седельной сумки кусок мыла и вытащила чистую простыню из своей так и не использованной походной постели. Войдя в подернутую туманом воду, доходившую ей до пояса, она с наслаждением вымылась. Уже стоя на берегу, она увидела, что огромный красный шар солнца выкатился из-за горизонта, возвещая начало нового дня.

Завернувшись в простыню, Кэсси возвратилась на стоянку. Коуди все еще спал, что было для него необычно. Но Кэсси понимала, какими трудными и напряженными выдались для него последние дни, и не стала его пока будить. Она быстро оделась и пошарила в их сумках в поисках съестного, чтобы приготовить завтрак. Какой-то шорох заставил ее обернуться. Подумав, что это проснулся Коуди, она с улыбкой посмотрела на него. Но Коуди, лежа на боку, продолжал мирно спать.

И тут Кэсси буквально окаменела: у самой его спины свернулась огромная гремучая змея. Очевидно, она приползла откуда-то из кустов и теперь, привлеченная теплом человеческого тела, свилась кольцами и пригрелась возле Коуди. Господи, подумала Кэсси, ведь он может случайно повернуться во сне и потревожить мерзкую рептилию! Ощутив мгновенную слабость в животе, Кэсси подумала, что змея, вполне возможно, уже укусила Коуди, когда они еще спали или когда она уходила мыться. От этой мысли по ее спине поползли мурашки.

Но потом она вспомнила, что гадины не было, когда она накрывала Коуди простыней. А шорох, который только что привлек ее внимание, как раз и был шелестом трещоток на хвосте гремучей змеи, подползавшей к Коуди. «Не двигайся, Коуди, только не двигайся!» — умоляла она мысленно. С замирающим сердцем Кэсси бесшумно подкралась к одежде Коуди, лежавшей рядом с его головой: поверх рубашки лежал ремень с револьверами. Кэсси осторожно наклонилась, не сводя взгляда со змеи.

«Господи, не дай мне промахнуться! — вознесла она мысленную молитву, высвобождая из кобуры кольт Коуди и поднимай его обеими руками. — И пожалуйста, Господи, не дай мне застрелить Коуди!»

Змея находилась так близко от него, что Кэсси сомневалась, сможет ли она попасть в такую относительно небольшую цель, не зацепив его самого. Она дрожала от страха, ее ладони в момент стали влажными от пота. Медленно, очень медленно Кэсси взвела курок. Щелчок, раздавшийся, когда ударный механизм встал на место, показался ей ударом грома, хотя на самом деле был еле слышен. Кэсси стала тщательно прицеливаться…

Коуди проснулся мгновенно. Звук взводимого курка был слишком знаком, чтобы он мог ошибиться. Натренированный годами жизни на острие опасности, он очнулся бы, услышав его даже не смертном одре. Вид Кэсси с направленным на него его же собственным револьвером показался Коуди продолжением самых страшных ночных кошмаров.

Кэсси почти потеряла самообладание, заметив, что Коуди смотрит на нее. Его взгляд, в котором смешались удивление и ярость, привел ее в отчаяние, но в это время она заметила, что змея приготовилась к нападению.

«Пусть думает что хочет, — лихорадочно билось в голове у Кэсси. — Лучше пусть злится на меня до конца жизни, чем умрет от укуса этой твари».

Она увидела, как сжались его губы и напряглись мускулы, и поняла, что Коуди готовится прыгнуть на нее.

— Не двигайся, Коуди, — произнесла она, стараясь выглядеть спокойной.

Тон ее голоса заставил Коуди застыть на месте. Он смотрел на нее с неприкрытой ненавистью, крепко сжав челюсти.

Кэсси продолжала целиться в голову змеи, которую та уже отвела назад, начиная атаку. Губы девушки беззвучно зашептали слова молитвы, одновременно она судорожно старалась припомнить все, чему Реб учил ее на стрельбище. Ее палец мягко нажал на курок.

— Кэсси, нет! — крикнул Коуди в момент, когда кольт с ревом подпрыгнул в ее руках. С такого расстояния она должна была убить его наповал, и Коуди показалось, что он и в самом деле уже умер.

Выражение удивления и недоверия проступило на его лице, когда он ощутил, что все еще жив, и увидел, как Кэсси опускает кольт. Он чувствовал запах пороха, но никакой боли, никаких ран не было. Кэсси стояла, бессильно свесив руки, в одной из которых болтался его револьвер, и смотрела на него не моргая; ее рот был сведен судорогой, а глаза казались пустыми.

— Что за чертовщина! — рявкнул Коуди. Сейчас она придет в себя и снова хладнокровно повторит свою попытку. Ну нет! И Коуди сильным, гибким движением бросился на Кэсси и сбил ее с ног.

Придавленная к земле его весом, Кэсси задыхалась. Лицо Коуди пылало яростью и было почти багровым, гнев метался в его ставших страшными глазах.

— Будь ты проклята, Кэсси! Какой же я идиот, что доверился тебе! И как только ты умудрилась промахнуться? С такого расстояния ты должна была разнести мне голову вдребезги. Или ты в последнюю секунду передумала меня убивать?

Кэсси все еще не могла вздохнуть; она лишь отчаянно замотала головой в знак протеста. Ее хрипы, вероятно, насторожили Коуди, поскольку он немного ослабил хватку. Кэсси судорожно глотала воздух, который с болью врывался в ее легкие.

— Слезь с меня, Коуди, мне трудно дышать, — сдавленно сказала она.

Он перекатился на спину, удерживая ее так, что она оказалась сверху, все еще зажатая его мощными руками, как в тисках.

— Что ты надеялась выиграть от моей смерти?

— Проклятый болван! — прошипела она, глядя ему в лицо. — Я спасала твою жизнь, а вовсе не пыталась тебя лишить ее!

— Умоляю, прости! Я, оказывается, не так понял твои благородные намерения, — фыркнул он.

— Но обычно, если кто-то направляет на человека револьвер, то делает это отнюдь не для спасения его жизни.

— Конечно, если только этого человека не собирается укусить змея.

— Что-о?!

— Пойди и посмотри сам, — раздраженно ответила Кэсси. — Клянусь, ты самый большой тупица, какого мне только приходилось встречать! Ты что, и правда думаешь, будто я могу тебя застрелить? Особенно после того, как занималась с тобой любовью почти всю ночь?

Коуди вскочил на ноги, и от этого резкого движения Кэсси отлетела в сторону и ударилась о землю. Не обратив внимания на ее протестующий вопли, он направился к своей постели. Мрачно усмехнувшись, он поднял простыню за уголок и, всем своим видом выражая полное недоверие, сильно встряхнул ее. Он ожидал, что не найдет там абсолютно ничего, поэтому застыл, как громом пораженный, когда на землю упала мертвая змея. Коуди медленно повернулся и, потрясенный, посмотрел на Кэсси.

Значит, он действительно думал, что она хочет его убить… Кэсси отвернулась, переживая горечь обиды и глубокое разочарование. С лица Коуди постепенно исчезло изумленное выражение. Теперь на нем читалось искреннее раскаяние. Оскорбленно вздернув подбородок, Кэсси отвернулась, не желая принимать его немое извинение.

— Мне не надо было стрелять. Пусть эта гадина попробовала бы прокусить твою толстую шкуру, — проворчала Кэсси. — Может, как и я, убедилась бы, что этого сделать невозможно.

— Ох, дерьмо! Ну прости меня, Кэсси!

— Что? Ты что-то сказал?

Коуди криво усмехнулся: видно, Кэсси собирается заставить его сполна заплатить за то, что он вел себя как последний кретин. Случай со змеей убедил Картера в том, что было полным идиотизмом подозревать ее в покушениях на его жизнь. Кто-то охотился за ним, это несомненно, но только не Кэсси.

— Я сказал, что прошу прощения. Сколько раз я должен это повторять?

— Столько, сколько нужно, чтобы я тебе поверила. Я никогда не хотела и не пыталась тебя убить, Коуди! Четверти ранчо мне более чем достаточно. И кроме того… Э-э, да что тебе объяснять! Дубовая ты голова…

— Теперь-то я тебе верю…

Он смотрел на нее с таким раскаянием, что Кэсси захотелось броситься ему в объятия и сказать, что она простила его. Но нет, решила она, пусть еще немного помучается.

— Так что ты говорил? Я не расслышала. Он шагнул к ней, широко разведя руки.

— Черт подери, Кэсси, чего ты от меня добиваешься? Хочешь, чтобы я пал перед тобою ниц?» В ее глазах мелькнул лукавый огонек.

— Это будет потом. Сначала я приготовлю завтрак. Я проголодалась.

Кэсси посмотрела ему в глаза, а затем умышленно медленным взглядом обвела его обнаженное тело, которое отреагировало на это столь быстро и бурно, что Кэсси густо покраснела и снова подняла глаза.

— Наверное, сначала тебе нужно было бы одеться.

— И ты еще что-то мне говоришь? Я не виноват — ты смотришь на меня таким… хм… мечтательным взором…

Коуди подошел к ней и привлек к себе, обвив руками за талию и крепко прижав ее бедра к своим.

— Если ты будешь так смотреть на меня, я все время буду ходить голым. Черт возьми, Кэсси, ты действуешь на меня как никакая другая женщина! Вот что мне теперь делать, скажи на милость?

— Если ты сам не знаешь, то я тебе подсказывать не собираюсь, — ответила Кэсси, запрокинув голову и приоткрыв губы.

От его страстного и глубокого поцелуя у Кэсси подкосились ноги; она, наверное, упала бы, но сильные руки Коуди поддержали ее. А потом… отпустили.

— Проклятие, мы опять занимаемся с тобой играми, в то время как я уже почти настиг похитителей! Вот почему я не хотел, чтобы ты ехала со мной, Кэсси. Это как раз та самая помеха, о которой я тебе твердил и которая сейчас нам совершенно не нужна. Кэсси виновато опустила глаза. — Ты абсолютно прав, Коуди. Одевайся, а я пока приготовлю поесть.

Она отошла в сторону, подумав, что ей необходимо держаться от него подальше. Иначе она все время будет думать о его теле и о том, что она ощущает при его прикосновениях. Кроме того, ей следует быть с ним суше и сдержаннее: ведь за всю прошедшую ночь он так и не сказал ей ни о слова о любви…

До Уичито оставалось всего несколько миль. Конрад указал Дули на небольшую рощицу, и они съехали с дорога в это укромное местечко. Конрад был обут всего в один сапог — левый. Его правая нога безобразно распухла, лицо все время кривилось от сильной боли.

— Почему мы остановились? — спросил Дули, спрыгивая на землю.

На его счастье, колючки не принесли особого вреда его задубевшим пяткам. Конрад оказался менее удачлив: ранки загноились, и нога раздулась, как бревно. Боль была поистине мучительной и никак не унималась.

— Мы уже совсем недалеко от Уичито, — сказал Конрад, морщась и сжимая зубы.

Дули задумчиво почесал лысеющую голову.

— А разве мы не туда направляемся?

— Конечно, туда, идиот! Но, клянусь всеми чертями ада, мы же не можем посадить этих ублюдков в поезд в одних ночных рубашках! И еще мне нужно сходить к врачу, чтобы он осмотрел мою ногу. — И Конрад злобно покосился на Эми. — Значит, так: я поеду в город, куплю для щенков одежду, посмотрю расписание поездив до Сент-Луиса и загляну к доку.

— А мне что делать?

— А ты сиди здесь и не рыпайся, пока я не вернусь. Держи этих змеенышей покрепче, чтобы они не вздумали убежать, и держи ушки на макушке. Ты понимаешь, о чем я, — намекнул Конрад.

— Еще бы! Конечно, понимаю, — вздрогнув, ответил Дули.

С каждым днем он боялся все больше. От постоянного ожидания, что этот чертов метис вот-вот догонит их и расправится по-своему, Дули вес время находился в страшном напряжении. При одной только мысли о том, что ему придется вступить а поединок с таким головорезом, как Коуди Картер, он покрывался холодным потом.

— Я вернусь через несколько часов, — сказал Конрад, грубо сбросив Эми с седла и равнодушно посмотрев, как она шлепнулась на землю.

После побоев девочка изменилась до неузнаваемости: правая сторона ее лица распухла и переливалась всеми цветами радуги, глаз заплыл и был красным от лопнувших сосудов, на губах запеклась кровь. Эми с трудом поднимала голову.

Брэди очень боялся за нее, но на все его мольбы помочь сестре и отвезти ее к доктору бандиты не обращали ни малейшего внимания. Глазами, полными слез, дети наблюдали за отъездом Конрада. Всякая надежда на побег пропала. Дули достал веревки, связал им рук и ноги; Эми и Брэди даже не пытались сопротивляться. Скоро их посадят в поезд и отвезут к дяде Джулиану. Ничего не могло быть хуже этого — кроме мысли о том, что Коуди даже не попытался их освободить. Он просто забыл об их существовании…

— Они где-то в этих зарослях, — сказал Коуди, проверяя оружие.

Его глаза были холодны и решительны. Он проследил бандитов до места, где те свернули с дороги и укрылись в рощице близ холма. Коуди знал, что Уичито находится в нескольких милях отсюда и похитители, вероятнее всего, держат путь именно туда.

— Что мы будем делать? — прошептала Кэсси.

— Лично ты не будешь делать ничего! — отрезал Коуди. — Ты просто спрячешься там, где я скажу, и будешь ждать до тех пор, пока я не вернусь с детьми.

Он спрыгнул с лошади и повел ее в заросли. Кэсси последовала за ним. Пройдя несколько десятков шагов вглубь, Коуди привязал лошадь к дереву.

— Жди здесь. Что бы ты ни услышала, не двигайся с места.

— Но… но я могу тебе пригодиться! — возбужденно зашептала Кэсси, вцепившись в его рубашку.

Оттолкнув ее руку, Коуди посмотрел на нее бешеными глазами:

— Хоть раз в жизни сделай так, как тебе говорят! Я вполне справлюсь сам, если не буду вдобавок беспокоиться еще и за тебя! Одному мне гораздо легче делать такую работу. Приготовь оружие и будь настороже.

— Коуди, подожди!

Но Коуди уже скрылся, причем так внезапно и бесшумно, что она даже не могла определить, в какую сторону он пошел.

— Проклятие! — выругалась Кэсси. Донельзя обозленная, она уселась под дереном, призывая на головы этих тупоголовых мужчин все кары небесные.

Коуди потратил не более четверти часа на то, чтобы найти место, где остановились похитители. Скрываясь за кустами, он тщательно осматривался в поисках детей. Когда Коуди наконец увидел, что они лежат на траве неподалеку, неподвижные и, как ему показалось, бездыханные, его охватило отчаяние.

Но он тут же успокоился, заметив, как дети пошевелились. Коуди взглянул на сторожившего их типа, и его глаза приобрели стальной блеск. Бандит развалился, прислонившись к дереву, вот-вот готовый уснуть: он все время клевал носом. Коуди пошарил взглядом в поисках второго: по следам лошадей он знал, что преследует двоих. Но другого похитителя не было. По натуре осторожный, Коуди подождал пять минут, потом еще пять. Если бы второй отошел куда-нибудь в кусты по делам, то должен был уже давно появиться.

Дули наконец задремал; пальцы его разжались, и винтовка упала на землю.

Полностью уверившись, что имеет дело всего с одним бандитом, Коуди незаметно подкрался сзади к сопевшему Дули и приставил кольт к его виску.

Дули отреагировал немедленно, попытавшись схватить винтовку, но Коуди ударом ноги отшвырнул ее на несколько ярдов.

Дули затравленно посмотрел на Коуди, который все еще держал дуло револьвера у его виска, и сердце у него ушло в пятки: холодные, бесстрастные голубые глаза яснее ясного говорили, что он на грани смерти.

— Где твой дружок? — В спокойном голосе Коуди слышались металлические нотки.

— У-уехал, — заикаясь, ответил Дули.

— Куда?

— В город, купить детям одежду.

Не сводя взгляда с лица Дули, Коуди спросил:

— С ребятами все в порядке?

— Все хорошо, папа!

Голос Брэди несколько успокоил Коуди.

— Где второй мерзавец? — спросил Картер мальчика.

— Уехал в Уичито, — ответил мальчик.

— Ну тогда нам лучше поторопиться.

Коуди без всякого сожаления сильно ударил Дули по голове рукояткой револьвера; охнув, тот свалился как куль. Даже не взглянув на него, Коуди подбежал к детям. Увидев, во что превратилось лицо Эми, он отшатнулся.

— О Господи, нет! — вне себя выкрикнул Коуди.

Кэсси казалось, что Коуди отсутствует целую вечность. Ею овладело нешуточное беспокойство. С тех пор, как он растворился в лесу, она не слышала никаких звуков, кроме щебета птиц. Неожиданно Кэсси заметила, что теперь и птицы замолкли. Все-таки ей, наверное, нужно было пойти за Коуди. А что, если как раз в эту минуту он отчаянно нуждается в ее помощи?

Она уже совсем было собралась нарушить приказание Коуди и пойти на его розыски, но вдруг услышала, как где-то у нее за спиной хрустнула ветка. Кэсси стремительно обернулась и застыла: на расстоянии вытянутой руки стоял какой-то человек. В руках он держал револьвер. И этот револьвер был направлен на нее.

— Кто вы такой?

— Ты меня не знаешь. Зато мне о тебе кое-что известно. — На лице его появилась гнусная усмешка. — Ты женщина метиса. Как-то ночью я видел вас вместе у ручья за ранчо.

Конрад возвращался из Уичито, когда заметил спрятанных в лесу лошадей. Он на удивление быстро выполнил все намеченные дела, включая посещение доктора. Нога продолжала саднить и гореть: чертов знахарь разрезал ему пятку, удалил гной и намазал рану какой-то дрянью. Он также дал Конраду несколько таблеток: мол, возможно заражение кропи, и надо принять меры. Ничего себе, утешил!..

Без дальнейших объяснений Кэсси поняла, что перед ней — один из похитителей ребятишек. Но как он здесь оказался? Что случилось с Коуди? Где Эми и Брэди?

— Что вы сделали с детьми? — с ненавистью глядя на Конрада, проговорила Кэсси: сейчас ответ на этот вопрос был дня нее самым важным.

— А зачем с ними что-то делать? Нам это ни к чему, — насмешливо протянул Конрад и слегка повел револьвером. — Сдается мне, что этот проклятый полукровка где-то поблизости. Но мне на это плевать: раз ты у меня в руках, он не станет делать глупостей, — злорадно проговорил Конрад и ткнул Кэсси дулом кольта в живот. — Двигай, сестренка! Пойдешь со мной.

Кэсси с сожалением посмотрела на притороченную к седлу Леди винтовку. «Ладно, делать нечего — с этим типом шутить не стоит, — подумала девушка. — Хоть бы поскорее увидеть детей и узнать, что случилось с Коуди!» Несколько долгих мучительных минут она шла впереди. Конрад подталкивал ее сзади револьвером… Услышав доносившиеся откуда-то из-за деревьев голоса, она замерла на месте. Конрад тоже остановился и зашептал:

— Тс-с… Одно только слово, и ты уже никогда не увидишь завтрашнего дня.

Он обхватил ее одной рукой за талию и повел туда, откуда раздавались голоса…

Они появились перед Коуди и детьми внезапно. Каптер, склонившись над Эми, что-то говорил: его лицо выражало боль. Кэсси не могла расслышать его слов, и ее обуял ужас: неужели Эми умерла? Неужели они с Коуди опоздали?

— Бросай оружие, ублюдок! Поворачивайся ко мне, только очень медленно. Я захватил твою женщину. Так что если не хочешь, чтобы я ее пристрелил, делай то, что я сказал.

Коуди окаменел. Увидев разбитое личико Эми, он потерял свою обычную осторожность; весь его опыт долгих военных лет сейчас ничего не значил для него по сравнению с единственным овладевшим им желанием — успокоить и приласкать жестоко избитого ребенка…

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент появился второй похититель, да еще вместе с Кэсси, которую держал на прицеле!

Мысленно чертыхнувшись, Коуди поднялся, отстегнул ремень с револьверами и бросил его на землю. Затем медленно повернулся и сразу же посмотрел на Кэсси, желая удостовериться, что с ней не произошло ничего плохого. Быстро оценив занимаемую Конрадом позицию, он окинул его взглядом, полным такой неприкрытой ненависти, что Конрад внутренне содрогнулся.

— Я убью тебя за то, что ты сделал с Эми, — холодно и решительно произнес Коуди.

— Ох, Коуди, она не… она не… — не в силах больше сдерживать отчаяние, всхлипнула Кэсси.

— Она жива, — выдавил Коуди.

Тут на земле, жалобно охая, заворочался Дули.

— Очнись, старина, и подбери оружие метиса! — жестко приказал Конрад.

— О-о-о… дьявольщина!.. — простонал Дули, тряся головой. — Ты успел как раз вовремя!

— Хватит причитать! Подними свою задницу и забрось его кольты подальше в кусты, — проворчал Конрад.

Дули, пошатываясь, встал и сделал то, что сказал Конрад.

— А с ними что будем делать? — спросил он, потирая затылок.

— Да свяжем и оставим где-нибудь здесь, чтобы их подольше не нашли, — ответил Конрад. — Убивать не будем — это слишком рискованно. Как только мы доставим щенков к мистеру Мастерсу, эти двое до них уже не доберутся. Но сначала… Сначала мы немного развлечемся с этой бабенкой. Поезд в Сент-Луис будет только завтра в полдень, так что у нас навалом времени, чтобы получить массу удовольствий.

Дули расплылся и плотоядно облизнул губы.

— Ух ты, черт бы меня побрал!

— Если ты даже просто прикоснешься к ней, я тебя из-под земли достану. И убью. Я уже задолжал тебе за ребят, — произнес Коуди ровным, бесстрастным голосом. И оттого, что говорил он спокойно, без всяких эмоций, слова его вызвали у Конрада внутреннюю дрожь. Уж лучше бы этот чертов метис орал во всю глотку. Правда, он безоружен, но черт его знает, что он может выкинуть, так что лучше уж обезопасить себя до конца…

— Дули! — рявкнул Конрад. — А ну, возьми-ка еще одну веревку и свяжи этого гада! Будет шуметь, засунь ему в пасть кляп.

Дули сходил за веревкой и с опаской начал приближаться к Коуди. Он не доверял метису. Нет, ни капельки не доверял. И боялся его. Ох, как боялся!

— Ну давай же, Дули! Он не посмеет тебя тронуть. Пусть только попробует! Я тут же пристрелю его бабу.

— Делай все, что считаешь нужным, Коуди! — крикнула Кэсси.

— Не беспокойся за меня.

— Не смейте трогать папу и Кэсси! — закричал Брэди.

— Заткнитесь, вы! — взвыл Конрад. — Делай, что тебе сказано, Дули. А я пока отведу эту крошку в кустики. Коуди напрягся, готовясь к атаке. Он умрет, но вызволит Кэсси и детей из этой передряги! Но Дули, видимо, от несусветного страха за свою жизнь, интуитивно почувствовал исходящую от Коуди угрозу и на этот раз среагировал мгновенно: рукояткой своего револьвера он сильно ударил Картера по затылку, и тот свалился как подкошенный. Эми и Брэди громко вскрикнули: им показалось, что Коуди убит. Кэсси начала бить мелкая дрожь, она не могла ее унять, как ни старалась, хотя понимала, что Коуди жив и просто оглушен. Он не сможет помочь ни ей, ни детям. Теперь эти негодяи сделают с ними все, что захотят!..

— Впервые в жизни ты сработал головой, Дули, — усмехнулся Конрад. — Свяжи этого ублюдка, пока я прогуляюсь в лесок с его подружкой. Я должен ей кое-что предложить, что ждать не может.

Дули пристегнул к поясу револьвер, перевернул Коуди на живот и быстро связал ему руки. Конрад, грубо толкнув Кэсси, уперся ей в спину стволом револьвера и заставил идти в сторону густых зарослей. Кэсси, спотыкаясь, прошла несколько метров и неожиданно почувствовала, что Конрад отвел оружие и замер на месте. Слава Богу, у нее хватило ума сразу же броситься на землю. Лежа, она обернулась и… Ошеломленная Кэсси глазам своим не поверила: сзади, спокойно приставив кольт к спине Конрада, стоял Реб!

— Возьми его пушку, Кэсси, — спокойно сказал он.

Таким Кэсси еще никогда не видела Реба. Безжалостный, холодный, он полностью владел ситуацией; глаза его были прищурены, рука тверда.

Дули быстро схватился за кобуру, но Реб заметил это движение.

— Если ты не уберешь руку, считай своего приятеля покойником, — жестко бросил он.

Конрад, слегка повернув голову, взглянул на Реба, подумав, что есть смысл попытаться опередить однорукого. Но что-то в глазах Реба заставило его отказаться от своего намерения, и он безропотно передал девушке свой кольт. — А теперь, Кэсси, возьми, пожалуйста, револьвер у второго, разряди его и забрось в кусты, — попросил Реб и, когда она с готовностью все это проделала, посмотрел на лежащего на земле Картера. — Развяжи Коуди и проверь, все ли с ним а порядке.

Кэсси присела возле Коуди. Глаза его были широко открыты, и он смотрел на Реба так, словно видел его в первый раз.

 

Глава 16

Кэсси возилась с узлами, стягивающими руки Коуди; она готова была разреветься от досады: веревка не поддавалась.

— У меня нож в голенище, — подсказал он, — попробуй им.

Кэсси нашла нож в специальном карманчике внутри правого сапога, осторожно вытащила его и быстро разрезала узел острым, как бритва, лезвием. Освободившись от пут, Коуди встал, слегка пошатываясь.

— Я недооценивал тебя, Реб. Но это в прошлом. Спасибо!

— Рад быть полезным, — широко улыбаясь, ответил Реб: много лет прошло с тех пор, когда он хоть кому-то был полезен.

Кэсси кинулась к детям и быстро их развязала. Чувствуя невероятное облегчение, Эми и Брэди буквально повисли на Кэсси и от счастья начали так теребить ее, что чуть было не сбили с ног. Девушка со слезами на глазах обнимала ребятишек, что-то ласково приговаривая, и вдруг, впервые внимательно взглянув на лицо Эми, ахнула:

— Эми! Твое лицо! Что они с тобой сделали?

— Конрад избил меня за то, что мы засунули им колючки в попоны, — объяснила Эми и, несмотря на жгучую боль, слабо улыбнулась.

Кэсси посмотрела на Коуди.

— Ты слышал? — трясясь от негодования, спросила она.

Судя по тому, как заходили желваки на его скулах, он прекрасно все слышал. И видимо, собирался принять меры.

— Где мои кольты?

— Вон за теми кустами, — ответил Реб.

Через несколько секунд Коуди, надев ремень с оружием и держа один из револьверов в руках, подошел к Дули. Увидев, что глаза Коуди горят бешенством, Дули задрожал от ужаса.

— Ч-что ты с-собираешься делать? — заикаясь спросил он.

— Позаботиться о том, чтобы вы больше никогда и Никому не принесли вреда.

— Но ты же не можешь вот так просто взять и убить нас, а? Мы же не делали ничего противозаконного, — заюлил Конрад. — Нас нанял опекун ребят, чтобы мы доставили их домой. Они находятся в бегах, и закон на стороне Джулиана Мастерса.

Коуди пристально посмотрел на Конрада.

— А ты ответишь особо, — пообещал он. — За то, что сотворил с Эми.

Ухватив Дули за шею, Коуди швырнул его па землю и наступил ногой на спину.

— У тебя есть веревка, Реб?

— Да, привязана к седлу. Моя лошадь вон за теми деревьями.

— Я принесу, — предложила Кэсси, быстро поднимаясь на ноги…

Коуди ловко обмотал Дули крепкой веревкой; тот сразу стал похож на рождественского гуся. Покончив с этим неприятным делом, Коуди брезгливо оглядел плоды своих рук, а затем посмотрел на Конрада и кивком показал ему на кольт Реба.

— Дай этой сволочи свой кольт, Реб. Пусть у него будет шанс на честный поединок. Это намного больше того, что он предложил Эми.

Реб изумился:

— Коуди, я не думаю, что…

— Прошу, дай ему оружие. А потом возьми детей и вместе с Кэсси отведи их туда, где мы оставили лошадей. Она тебе поможет. Я скоро вас догоню.

— Коуди, не надо! — взмолилась Кэсси. Она не доверяла Конраду: человек, способный избить ребенка, лишен чести и совести, такой может использовать против Коуди самые грязные приемы.

— Он этого не стоит. Свяжи его и оставь вместе с дружком, — поддержал девушку Лоуренс.

— Реб, ты меня слышал? Отдай Конраду кольт. Затем забирай Кэсси с детьми, и двигайте отсюда ко всем чертям! — Голос Коуди звучал властно и сурово, на его плотно сжатых губах играла нехорошая усмешка. — Я сам о себе позабочусь. Всю жизнь делал это. Кроме того, скотина заслуживает хорошего урока.

Не желая отдавать оружие Конраду в руки, Реб бросил свой револьвер на траву в нескольких футах от бандита. Тот жадными глазами смотрел на кольт, не решаясь сдвинуться с места, чтобы схватить его.

— Бери оружие, Конрад, — спокойно сказал Коуди, когда Реб, Кэсси и дети скрылись за деревьями.

— Я тебе не верю, Коуди. Откуда мне знать, что ты не выстрелишь мне в спину, пока я буду его поднимать?

Коуди медленно опустил свой револьвер в кобуру.

— У нас будут равные шансы. Обещаю, что не достану кольт, пока ты не будешь готов.

Губы Конрада еле заметно дрогнули. Но он подавил улыбку. Этот метис ожидает честной игры! Да он просто сдурел! Конрад понимал, что сможет победить только в том случае, если будет действовать быстро и застанет Коуди врасплох. Не сводя с него взгляда, он попятился к револьверу, лежащему в траве, напряг пальцы правой руки, расслабил их, снова напряг, наклонился… Но вместо того, чтобы выпрямиться, Конрад упал на землю, перевернулся, перебросил кольт из левой руки в правую и выстрелил. Коуди был в полной готовности с того самого момента, когда заметил на лице врага тень улыбки. И как только Конрад бросился на землю, Коуди встал на одно колено, в мгновение ока выхватил свой кольт и, почти не целясь, нажал на курок. Два выстрела слились в один; с деревьев с пронзительным криком сорвалась стая птиц…

Кэсси, Реб, Эми и Брэди уже подходили к спрятанным в зарослях лошадям, когда до них донеслось эхо выстрелов. Кэсси приглушенно вскрикнула и рванулась в ту сторону, готовая броситься на защиту Коуди, но Лоуренс ее остановил.

— Он сейчас вернется, — уверенно сказал Реб.

— Но от Конрада можно ожидать любой подлости! Он способен подстроить что угодно. Господи! А вдруг Коуди сейчас умирает?!

Лучше бы она этого не говорила: Эми и Брэди, потрясенные подобным предположением, громко разрыдались.

— Неужели… Конрад… у-убил п-папу? — всхлипывая, заикаясь и дрожа, еле выговорил Брэди. В его широко открытых глазах металась паника. — Ой, что с нами теперь будет?

Кэсси моментально взяла себя в руки, хоть это и далось ей с огромным трудом.

— Милые мои, маленькие! Что вы, не надо так волноваться. С вашим папой ничего не случилось. Он всегда знает, что делает, — начала она уговаривать ребятишек.

Реб решил помочь ей, попытался переключить внимание детей на большой сверток, который он обнаружил неподалеку от привязанных к деревьям лошадей.

Кто-нибудь знает, что там? — спросил он.

Кэсси пожала плечами.

— Понятия не имею. Конрад держал это в руках, когда на меня напал.

Реб поднял сверток и протянул его девушке:

— А ну-ка открой его!

Разорвав бумагу, Кэсси удивилась, увидев два комплекта детской одежды.

— Наверное, он купил эти вещи в Уичито, — предположила она.

— Конрад говорил, что не может везти нас в поезде в ночных рубашках, — объяснила Эми.

— Как бы там ни было, а вам стоит переодеться. Путь до дома не близок, — сказала Кэсси.

Взяв одежду, дети отошли в сторонку, Кэсси с возрастающим беспокойством ждала, когда же из-за деревьев покажется Коуди. Реб успокаивающе потрепал ее по руке.

— Да не волнуйся ты так, Кэсси, он вернется, — мягко проговорил он и, немного помявшись, спросил: — Ты, должно быть, сильно в него влюблена?

— А что, так заметно?

— Для меня — да. Возможно, потому, что я сам испытываю подобное чувство к Ирен. Она прекрасная женщина. Слишком хорошая для такого, как я.

— Ты не прав, Реб. Ты замечательный человек. И мы все стольким тебе обязаны! Ведь если б не ты, кто знает, что случилось бы со мной, детьми, Коуди. Сам понимаешь, за жизнь Эми и Брэди никто не дал бы и цента, если бы они оказались в руках своего дядюшки.

— Я сразу поехал за тобой и Коуди, — застенчиво, объяснил Реб! — Я поклялся, что искуплю свою вину, и мне это, к счастью, удалось. Но как только Коуди вернется, я уеду. Ты не могла бы передать от меня привет Ирен?

— Конечно, передам. Но тебе вовсе не обязательно оставлять ранчо. Я уверена, что и Коуди хочет, чтобы ты остался.

— А что я там буду делать? Ухаживать за скотом? Куда мне! Это же просто смешно! Какой толк от беспомощного инвалида… Господи Боже! Просто скажи Ирен, что я… что я… Ох, черт, не надо ей ничего говорить! Что это изменит?

— А почему бы тебе самому не объясниться с Ирен? — спросил Коуди, неслышно появляясь из-за деревьев. На лице его сияла широкая улыбка.

— Папа!!!

Эми первая бросилась к Коуди и с разбега прыгнула в его объятия. Он опустился на колени и прижал к себе ее и Брэди. Волна огромного облегчения затопила Кэсси: девушка даже не подозревала, насколько глубока ее любовь к Коуди… Заметив на его рубашке кровь, она испугалась:

— Ты ранен, Коуди? — спросил Реб с оттенком восхищения

— Обычная царапина, — ответил он, беспечно отмахнувшись. — Считай, что я просто неосторожно побрился.

— Я ожидал, что этот подлец попробует подстроить какую-нибудь гадость. Так оно и вышло. Но меня удивило, как точно он сумел выстрелить. Чувствуется опыт. Видимо, этот Конрад тот еще головорез.

— А он… ты его?..

— Нет, я его не убил — если ты это имеешь в виду. Но пройдет очень много времени, прежде чем он снова сможет взять в руки оружие. Ладно, хватит об этом подонке. К отъезду все готово?

— Сначала я осмотрю твою рану, — заявила Кэсси непререкаемым тоном.

Не дожидаясь ответа, она залезла в одну из седельных сумок Коуди, достала оттуда чистую рубашку и стала рвать ее на полосы.

— Эй, что ты делаешь?! Это же моя любимая рубашка!

— Успокойся. Сядь и подожди, пока я наберу из ручья воды.

Коуди оказался прав — рана действительно была несерьезной. Кровь уже остановилась; пуля лишь оцарапала кожу левой руки, не задев ни кости, ни мышц. Конечно, пару дней рана поноет, но если исключить возможность заражения, то ничего страшного не произошло.

Реб переминался с ноги на ногу, ожидая, пока Кэсси промоет и перевяжет руку Коуди.

— Ну если все в порядке, то я поехал, — сказал он, Увидев, что она закончила «возиться с ерундой», по выражению Картера. Коуди нахмурился:

— Куда это, к дьяволу, ты намерен ехать? Реб пожал плечами.

— Пока не знаю. Скорее всего обратно в Додж-Сити.

— И что ты там будешь делать? — требовательно спросил Коуди.

— Наверное, то же, что и раньше: поденная работа то там, то тут.

— Не понимаю. Тебе что, не нравится работать на ранчо? И, кроме того, Ирен будет за тебя переживать.

Реб покраснел.

— Без меня ей будет лучше. Я же ни на что не годен.

— Черт побери, Реб, ты спас мою шкуру! И выручил Кэсси с детьми. Бог знает, что с ними могло случиться, если бы не ты! Я хочу дать тебе еще один шанс.

Реб опустил голову и уставился в землю.

— Это я виноват в том, что детей похитили. Откуда тебе знать, что мне снова не понадобится выпить и я не сбегу в город, как в прошлый раз? Я ведь даже не могу обещать, что подобное не повторится.

— А тебе Ирен нравится?

— Чертовски! Но я для нее недостаточно хорош.

— Вот тут я с тобой абсолютно согласен, — с мягкой иронией сказал Коуди. — Но по какой-то таинственной причине она к тебе неравнодушна. Мне кажется — и я на это рассчитываю, — что любовь к Ирен заставит тебя измениться и забыть о пьянстве. И потом, я все-таки обязан тебе жизнью. В конце концов, когда я предложил тебе убраться вон, ты запросто мог уехать в город и напиться «с горя». Но ты же так не поступил. Значит, не такой уж ты законченный алкоголик, значит, не все еще для тебя потеряно.

Реб вздернул подбородок с выражением некогда присущей ему гордости.

— Я не мог уехать и напиться. Слишком велика была моя вина. И слишком много вы все для меня сделали.

— Но теперь я твой должник, — ответил Коуди.

— Пожалуйста, Реб, не уезжай! — стал просить однорукого ветерана Брэди, которому он очень нравился. — Папа сказал, что ты научишь меня ездить на лошади.

— Ох, чтоб мне провалиться! — взволнованно сказал, оглядывая всех подозрительно заблестевшими глазами, Реб. — Ты не пожалеешь, Коуди. Как-никак, у меня все-таки есть две ноги и одна здоровая рука! — И он поспешно отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.

Опухоль и синяки на лице Эми долго еще не сходили после возвращения на Каменное ранчо, хотя Кэсси прилагала титанические усилия, чтобы следы от побоев Конрада исчезли как можно скорее. Но если мази и бесконечные примочки, которые она делала, все же постепенно оказывали свое действие, то от воспоминаний о пережитом девочку пока нельзя было избавить никакими стараниями. Каждую ночь бедняжку мучили кошмары; Коуди и Кэсси по очереди дежурили у ее кровати, пытаясь убедить Эми, что она находится в безопасности и что никто больше не сможет ее отсюда забрать. Каждый день Кэсси старалась придумывать для детей новые забавы и развлечения, чтобы Эми и Брэди поскорее забыли о том, что где-то на свете есть Конрад, Дули и их злобный дядюшка.

Коуди с головой ушел в хозяйство. Он вставал рано и приходил поздно: всегда находились неотложные дела. Скот, за которым надо хорошо ухаживать, чтобы потом выгодно продать; бычки, которых нужно кастрировать или клеймить; сено, которое нужно высушить и спрессовать на корм животным в зимний период, когда пастбища покроет снег… Казалось, что самая изнурительная работа ему не просто по плечу, но и приятна, доставляет радость.

Кэсси, прекрасно понимая, что на ранчо всегда забот по горло, тем не менее считала, что Коуди намеренно берется за любое дело, лишь бы не общаться с ней. В те редкие вечера, когда они оставались наедине, он явно испытывал смущение. Кэсси даже казалось, что Коуди сожалеет о том, что поддался овладевшей им на какое-то время страсти. Вспоминая минуты их любви, Кэсси готова была поклясться, что тогда он испытывал к ней нежные чувства. Но с тех пор как они вернулись домой, Коуди и не заикался о близости с Кэсси, не говоря уже о том, чтобы заглянуть к ней ночью. Она чувствовала себя одинокой и испытывала отчаяние, видя, что он все время пытается ускользнуть от нее, полностью замкнувшись на хозяйственных делах. Это приводило Кэсси в бешенство, и, тщетно ожидая его, она металась ночами на кровати и призывала на его голову все кары небесные. Ей казалось, что он просто снизошел до того, чтобы мимоходом уделить ей немного времени и внимания, — потому что сам того хотел. Эта мысль была невыносимой для Кэсси, и если бы не дети, она немедленно покинула бы ранчо — на свою четверть доходов с него она сможет прекрасно прожить где угодно. С тех пор как умерла бабушка, Кэсси стала совершенно самостоятельной и прекрасно управлялась со всеми делами — во всяком случае, она так считала…

Кэсси была бы крайне удивлена, если бы знала о том, что Коуди тоже мучается сомнениями и буквально сгорает от любви. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если хочет завоевать Кэсси, она должна быть рядом с ним, быть всецело его. То, что было, у него с другими женщинами, включая Лайзу, теперь казалось Коуди всего лишь жалким подобием любви или просто минутной прихотью, обычной жаждой утолить плотскую страсть, и больше ничего.

С Кэсси по-другому: он чувствовал, что его словно пожирает огонь; и дело здесь было не только в постоянном желании обладать ею. Коуди пронизывало током при каждом взгляде Кэсси, даже просто при встрече с ней, при каждом ее прикосновении. Он испытывал к ней огромную нежность, непонятное ему самому стремление защитить ее, уберечь от опасностей, оградить от боли… И при всем том Коуди крутился в заколдованном круге: чтобы покорить Кэсси, ему следует признаться ей в своих чувствах, но он смертельно боялся встретит» в ответ холодность, а то и гнев. Ведь он метис и к тому же человек с сомнительной репутацией. Кэсси может отвергнуть его, даже высмеять. А этого он вынести не сможет. Как не может больше выносить и желание, которое она в нем вызывает и которое просто испепеляет его…

Через неделю после возвращения Коуди решил съездить в город — забрать почту и сделать необходимые припасы. Кэсси сказала, что не сможет его сопровождать: она договорилась с Ирен приготовить к обеду любимые блюда Эми и Брэди, решив побаловать ребят. Девушка вручила Коуди длинный список вещей, которые он должен приобрести в галантерейном магазине.

Картер сразу же отправился туда, отдал список продавцу, сам же пошел в скобяную лавку, а затем закупил продукты. Добравшись наконец до почтового отделения, Коуди получил скопившуюся корреспонденцию и очень удивился, обнаружив среди прочих письмо из Сент-Луиса, адресованное ему лично. Обратный адрес принадлежал какому-то адвокату, о существовании которого Коуди и понятия не имел. Он почувствовал, что у него почему-то задрожали руки. Кое-как разорвав конверт, Коуди быстро пробежал глазами послание. Закончив читать, он побледнел как полотно и, не обращая внимания на сочувственные расспросы почтового служащего, резко повернулся и бегом бросился к выходу.

Через несколько минут он уже размахивал письмом перед лицом Уиллоуби.

— Скажите, ради Бога, Уиллоуби, они смогут это сделать? Соответствует ли все закону? И что я могу предпринять со своей стороны?

— Сядь, Коуди, и дай мне сначала прочитать письмо, — сказал адвокат, забирая бумагу из рук Картера.

Пока он внимательно изучал текст письма, Коуди, игнорируя предложенное кресло, метался по конторе, как зверь в клетке.

— На ранчо у ребят спокойная и безопасная жизнь, которой они не имели с тех пор, как умерли их родители, — с жаром заговорил Коуди, как только Уиллоуби закончил читать.

— А ты знаешь, что у этих детей был дядя в Сент-Луисе, как следует из письма адвоката Бакстера? И он затратил много средств и времени, ухаживая за Эми и Брэди?

— До недавнего времени я ничего не знал о существовании Джулиана Мастерса. Теперь знаю достаточно. Этот человек нанял двух головорезов, чтобы похитить ребят и вернуть их в Сент-Луис под свою так называемую «опеку». Эми и Брэди рассказали мне всю правду. Детей хотели отвезти в город только для того, чтобы адвокаты их родителей убедились, что с сиротами все в порядке и юридические нормы соблюдаются. Дескать, вот они, дети, опекун при них и по-прежнему готов о них заботиться. Все это чушь собачья, сплошной обман! Успокоив правосудие, Мастерс затем намеревался погубить ребят, естественно, таким образом, чтобы их смерть выглядела несчастным случаем. Он уже пытался это сделать, но, на его беду, у него ничего не получилось. Кстати, в Сент-Луисе я однажды вытащив этих детишек из-под колес поезда.

Положив руки на стол, Уиллоуби побарабанил по нему пальцами и снова откинулся на спинку кресла.

— Да сядь ты! От твоего хождения у меня голова кружится. То, что ты мне сейчас рассказал, просто невероятно! Почему бы тебе не изложить все с самого начала? Если из этой истории есть какой-нибудь выход, я помогу его найти.

Коуди уселся за стол напротив адвоката. Откашлявшись, он поведал Уиллоуби, как и при каких обстоятельствах познакомился с ребятами, и обо всех событиях, произошедших с тех пор.

— Ты точно уверен, что эти самые Конрад и Дули ничего не знали о смерти Мастерса, когда похищали детей? — спросил адвокат, когда Коуди завершил свои объяснения.

— Думаю, что да, — задумчиво протянул Коуди. — Сам посуди: зачем им было выкрадывать ребятишек, если Мастерс не смог бы им за это заплатить? Из письма понятно, что дядя Эми и Брэди скончался от заражения крови через день после того, как их похитили. Адвокаты по надзору за опекунством не знали, где находятся ребята, потому и забеспокоились; а потом они обнаружили телеграмму, в которой Конрад сообщал Мастерсу о том, что дети живут на Каменном ранчо. И машина закрутилась; чтобы убедить адвокатов в том, что с детьми все в порядке и они сбежали просто из-за непослушания или что-то в этом роде, дядюшке потребовалось их выкрасть с помощью двух подонков. Ну и так далее. Остальное ты знаешь. Проклятие, Уиллоуби, я не могу позволить, чтобы их отправили в сиротский приют!

— А что ты можешь сделать? — спросил адвокат, пожав плечами. — У тебя нет никаких прав на этих детей.

— Но они сами не хотят уезжать! Разве это недостаточная причина, чтобы оставить их со мной?

— Боюсь, что для закона недостаточная. Они убежали, и их разыскивает полиция. К тому же они, несмотря на их богатство, являются такими же сиротами, как и любые другие дети, потерявшие родителей. Да, когда ребята подрастут, у них будут хорошие деньги. Ну а пока…

— Мне даром не нужны их деньги! — горячо прервал его Коуди. — Я готов подписать любую чертову бумагу, подтверждающую мой отказ от притязаний на любую их собственность. Ты пойми: Эми и Брэди ненавидят даже саму мысль о приюте. Неужели ничего невозможно сделать? Мистер Бакстер прибудет в Додж-Сити в течение месяца, чтобы забрать детей в Сент-Луис. С какими глазами я приду к ним и скажу, что отдаю их в приют? Я же дал им честное слово, Уиллоуби, что они будут жить на Каменном ранчо и никто их оттуда не заберет!

Глубоко задумавшись, Уиллоуби пожевал губами.

— Должно быть, ты крепко любишь этих ребят, Коуди, — наконец полуутвердительно сказал он.

— Ну… я… — замялся Картер, — они действительно чертовски славные и не заслуживают того, чтобы томиться в сиротском доме. У них была тяжкая жизнь после смерти родителей. И я дал им слово, Уиллоуби! Я же поклялся им!

— Кое-что можно предпринять, — сказал Уиллоуби неохотно. — Хотя я и не уверен, что это сработает, но чем черт не шутит. Насколько ты серьезен в намерении оставить детей у себя?

— Достаточно, чтобы спрятать их так, что никто никогда не узнает, где они.

— Это противозаконно, и ты знаешь об этом, Коуди. То, что я собираюсь тебе предложить, абсолютно соответствует закону и может подействовать положительно, если найдется хороший судья.

— Ты собираешься наконец сказать что-то конкретное, или я должен выдавливать из тебя твой благой совет по капле?

— Тебе никогда и ни за что не удастся оставить детей у себя, если у тебя не будет жены. Все очень просто, Коуди. Детям нужны стабильность и уверенность в завтрашнем дне. И ни один судья по эту сторону Миссисипи не даст усыновить детей одинокому человеку, тем более такому, чью прошлую жизнь трудно назвать положительным примером.

— Так ты говоришь, что если я женюсь, то суд может решить дело ребят в мою пользу? — с загоревшейся надеждой спросил Коуди.

— Я ничего не могу обещать твердо, ты же понимаешь. К тому же совершенно ясно, что подобрать жену непросто, это ведь не делается за минуту. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Коуди повеселел:

— Очень может быть! Если она, конечно, не даст мне от ворот поворот.

— Ну, об этих деталях ты сам позаботишься. А я пока подготовлю необходимые для суда бумаги, чтобы не задерживать мистера Бакстера, когда он приедет, — сказал Уиллоуби. — Удачи тебе, сынок! Держи меня в курсе и дай знать, когда Бакстер приедет на ранчо. А еще лучше — пошли ему телеграмму, чтобы он связался прямо со мной, как только приедет в Додж.

Двадцать минут спустя Коуди забрал заказанные в галантерее товары и поспешил на ранчо. Приехав туда, он предоставил разгружать фургон помощникам, а сам пошел на поиски Кэсси. Он застал ее в кабинете, где она просматривала бухгалтерские книги. Когда дверь распахнулась и ворвался Коуди, Кэсси оторвалась от документов. Ее поразил лихорадочный блеск в его глазах, странный и неуверенный взгляд, который он на нее бросил. Кэсси удивленно подняла брови:

— Что с тобой, Коуди? Что-то стряслось? У тебя были в городе неприятности?

— Нам необходимо пожениться! — выпалил Коуди, даже не слушая, что говорит Кэсси.

От изумления девушка открыла рот. Предложение звучало вовсе не так, как она мечтала: в нем не было ничего романтического. И все же это было предложение.

— Пожениться? — переспросила Кэсси и почувствовала, как у нее забилось сердце. — Почему это ты вдруг решил?

Она с трепетом ожидала ответа. Неужели Коуди тоже полюбил ее так же сильно, как она его?

— Вот прочти, — коротко бросил Картер, протягивая ей письмо из Сент-Луиса.

Кэсси взяла его и быстро пробежала глазами.

— О нет! Они не могут такое сделать! Дети должны жить здесь, на Каменном ранчо, — растерянно проговорила она.

— Уиллоуби сказал, что я могу выиграть процесс об усыновлении Эми и Брэди, если буду женат.

У Кэсси упало сердце. Это сжатое объяснение причинило ей такую боль… Так вот, значит, почему Коуди хочет жениться на ней! Только ради детей!

— Даже не могу тебе сказать, Кэсси, как я привязался к ребятам. Они стали мне просто необходимы. Я не могу без них…

«Хоть в чем-то он честен», — недовольно подумала Кэсси. Что ж, все понятно: он не любит ее, а заботится только о ребятах. А заниматься с ней любовью ему нравилось только потому, что он похотливое, грубое животное! Глаза Кэсси вспыхнули яростью; ей вдруг захотелось причинить ему такую же боль, какую только что испытала она. В глубине души она хорошо знала, что непременно выйдет за него замуж: она тоже любит Эми и Брэди и пожертвует собой для детей, если, конечно, ее брак с Коуди можно назвать самопожертвованием. Но до того, как она примет его хамское предложение, он должен узнать, что она в действительности думает о нем и его отношении к ней.

— Я не вышла бы за тебя замуж, Коуди Картер, даже если бы ты остался единственным парнем на земле! Коуди замер: лицо его исказилось — от боли? разочарования? обиды? злости? Кэсси затруднялась определить. Но если бы в ее власти было прочитать то, что сейчас творилось в его душе, она поняла бы, как сильно ранили его эти слова. Они точь-в-точь повторяли заявление Лайзы, и Коуди мгновенно вспомнил, как женщина, которая ему нравилась и которую он собирался взять в жены, в ответ на его предложение расхохоталась ему в лицо. Она отвергла его потому, что он был сыном индианки и белого; а может, потому, что он незаконнорожденный сын этого белого… Впрочем, какое это имеет значение! Кэсси оказалась точно такой же.

— Тебя волнует то, что я метис? — сдерживая себя, спросил Коуди; глаза его словно превратились в две голубые льдинки. — Вроде бы тебе это не мешало, когда мы занимались любовью. Или ты не хочешь выходить замуж за ублюдка?

Кэсси была огорошена. Разве она когда-нибудь хоть намеком упрекала его в том, что он полукровка? Мысленно она поправила себя: во всяком случае, она этого не делала, как только узнала его достаточно близко. Если бы Коуди просто сказал, что любит ее, она тут же ответила бы на его предложение согласием…

— Ты же знаешь, что меня эти вещи абсолютно не волнуют, — тихо проговорила она.

Коуди презрительно расхохотался:

— Не делай из меня дурака! Я бы не предложил тебе выйти за меня замуж, если б не попал в такое отчаянное положение. Я знаю, что семейная жизнь — не для таких, как я. А раньше я делал тебе предложение только из боязни, что ты можешь забеременеть.

Он гневно смотрел на Кэсси, не подозревая, что его слова впиваются в ее сердце, как тысячи острых колючек, причиняя такую боль, что она не в силах больше выносить ее… Задыхаясь, Кэсси вскочила из-за стола. Бумаги разлетелись по полу.

— Оставь меня одну, Коуди! — в отчаянии крикнула она. — Ради Бога, оставь меня! Это все, о чем я тебя прошу!

— Ты чертовски права, — огрызнулся Коуди. — Что ж, должна же найтись в городе хоть одна женщина, которая согласится выйти за меня!

С этими словами он выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.

Вытирая выступившие слезы, Кэсси уже собиралась броситься за ним, но остановилась: пусть еще немного помучается, прежде чем она даст свое согласие на брак. Даже если Коуди ее не любит, в ее сердце хватит любви для двоих. Может быть, со временем он оценит эту жертву, на которую она готова пойти ради детей. Ничего, что сейчас он к ней совершенно равнодушен. Когда-нибудь… Кэсси посмотрела в окно и увидела, как Коуди промчался на лошади мимо, по направлению к Додж-Сити.

 

Глава 17

Коуди пустыми глазами смотрел на стакан в своей руке. Прошло два часа с тех пор, как он вломился «Длинную скамейку», заказал бутылку виски и начал медленно, планомерно напиваться. В это время суток посетителей в салуне было немного, и это вполне устраивало Коуди: мрачное состояние духа, в котором он пребывал, отнюдь не требовало большого общества. Чел больше он пил и чем дольше сидел за столиком, тем обиднее казался ему ответ Кэсси на его предложение.

Конечно же, она за него не выйдет. Совершенно ясно, что муж-метис ее не устраивает, хоть она в этом и не призналась. А у него ко всему прочему даже НЕ законного права носить свою фамилию. Как он родился ублюдком, так и останется им до последнего дня жизни. Теперь-то он отчетливо видит: Кэсси точно такая же, как Лайза или любая другая «честная» женщина. Он был хорош для них только как любовник. Они с удовольствием спали с ним, но видеть его в качестве считали ниже своего достоинства. Ну и черт с ними, с «честными»! Зато Эми и Брэди любят его, а это единственное, что имеет значение. Все остальное — е-рун-да… Мысли Коуди начали путаться, перед глазами все расплывалось. Трясущейся рукой он поднял бутылку и вылил остатки виски в стакан. Задумчиво повертев стакан в руке, он поставил его на стол, опустил голову и, уставившись на донышко, стал угрюмо рассматривать золотистый напиток…

Уэйн и Холли задержались на верхней ступеньке лестницы. Они только что вышли из ее комнаты, где предавались полуденным любовным развлечениям. Это было единственное время суток, которое Холли могла уделять Уэйну, так как ее вечера и ночи были заняты клиентами «Длинной скамейки», платившими за хорошее виски и доступных девиц.

— Ну и ну! — сказал Уэйн, поглядывая на Коуди с нескрываемой ненавистью. — Мой младший братец выглядит так, будто явился сюда залить горести и печали. Интересно, что это его так расстроило? Вроде бы на Каменном ранчо у него есть все, что только можно пожелать.

— Да, выглядит он не очень, это точно, — согласилась Холли. — Я никогда еще не видела его пьяным. Как ты думаешь, что у него произошло?

Несмотря на то, что Коуди, по ее собственному выражению, и «выглядел не очень», Холли продолжала считать его самым красивым парнем из тех, которых ей приходилось встречать. Во всяком случае, в Додже. Если б он поманил ее хоть мизинцем, она немедленно дала бы Уэйну отставку. Она жила с Уэйном более двух лет, и он ни разу даже не намекнул ей о браке! Холли нравилось работать в «Длинной скамейке», вертеть задом перед клиентами, но время не стояло на месте, ^ с течением его она отнюдь не молодела. Холли понимала, что не всегда будет оставаться желанной, — ее профессия, как никакая другая, наносит внешности невозместимый ущерб, — и если Уэйн не собирается на ней жениться, то ей придется подыскать для этой цели другого мужчину.

— Понятия не имею, что там у него стряслось. Но собираюсь узнать. Это может мне пригодиться, — сказал Уэйн и начал спускаться по лестнице.

— Так он тебе и расскажет, держи карман шире! Уэйн остановился и посмотрел на Холли.

— Пожалуй, ты права, детка. Последний человек, с которым Коуди может чем-то поделиться, — это его сводный брат Уэйн, твой покорный слуга. Он мне не доверяет. Но ты, моя маленькая сладкая шлюшка, всегда сумеешь вытянуть у пьяного мужчины то, что надо.

Он причмокнул, довольный удавшейся с его точки зрения игрой слов, и рассмеялся.

— Я подожду здесь, пока ты проделаешь то, чему так хорошо научилась. Постарайся, чтобы Коуди подробно рассказал тебе, что гложет его смятенную душу. Кто знает, может быть, это окажется для меня полезным.

Капризно надув накрашенные губы, Холли сошла вниз. Она изо всех сил старалась изобразить полное безразличие и беспечность, хотя сгорала от любопытства. Правда, совсем по иным причинам, нежели Уэйн. Коуди нельзя было отнести к категории слабых людей, легко теряющих над собой контроль, особенно в трудную минуту, и Холли хотелось узнать, что же могло заставить его искать забвения в «Длинной скамейке». Должно было произойти что-то действительно из ряда вон выходящее, если Коуди Картер решил утопить горе в бутылке!

Развязно покачивая бедрами, Холли одернула корсаж платья так, что розовые кончики грудей выглянули наружу, и двинулась к столику Коуди. Ее появление не вызвало у Картера никаких эмоций; безразлично взглянув на Холли, он снова уставился на стакан.

— Как делишки, Коуди? — призывным голосом проворковала Холли. — Что привело тебя в наш салун? Коуди поднял на нее осоловелые глаза, хмыкнул и отхлебнул виски: раз уж он вознамерился напиться, то сделает это обязательно, и никто ему не помешает. Картер недовольно покосился на Холли и снова глотнул виски.

Не обращая внимания на явную недоброжелательность Коуди, Холли уселась на стул рядом с ним.

— Может, тебе нужна компания, красавчик?

— Переходи на самообслуживание. Сегодня я не совсем в форме, — с трудом приподняв бровь, пробормотал Коуди.

— Тебя что-то беспокоит, золотце?

— Можно сказать и так. — Поделишься со мной?

— Нет.

Холли взглянула наверх, где в тени прятался Уэйн, и пожала плечами, как бы говоря, что ее постигла неудача. Уэйн жестом приказал ей продолжать попытки. Холли вновь посмотрела на Коуди. У него был такой понурый вид, что ей захотелось утешить и приласкать его.

— Я правда хочу тебе помочь, дорогой. Странное выражение промелькнуло на лице Коуди, когда он внезапно поднял голову и заглянул Холли глубоко в глаза.

— Мне нужна жена. Тебя эта идея интересует? — откинув голову, Коуди громко расхохотался, развеселившись от собственного дурацкого заявления.

— Выйти за тебя замуж? — спросила пораженная Холли. — Ты это имеешь в виду?

— Ох, дьявол, не обращай на меня внимания!

— Ну Коуди, миленький, расскажи мне, зачем тебе нужна жена? А? Пожалуйста!

— Это долгая история.

— Я… я могу тебе помочь!

Ну и ну! Проклятие! Она и вправду может — если это означает заполучить в руки такого парня, как Коуди.

Картер выпрямился на стуле и, прищурившись, посмотрел на Холли. Он чувствовал, что в голове у него все плывет, и удивился, отчего это его мозг ни на чем не может сосредоточиться? Он никак не мог припомнить, действительно ли только что предложил Холли выйти за него замуж, или это сказал кто-то другой. Но другому-то не нуж… жна ж…жена, а ему нужна. Так в чем же дело? Почему не Холли? Шлюхи — как раз те самые женщины, с которыми он привык иметь дело. Они совсем не то, что эти «порядочные», которые фыркают и смотрят на него свысока, узнав о том, что он незаконнорожденный метис.

— Ко-у-ди! Ты меня слышишь? Я всей душой хочу тебе помочь.

— Чт-то?…

У Коуди кружилась голова: стены и потолок плыли перед его налившимися кровью, затуманенными глазами, словно в каком-то фантастическом танце. Он посмотрел на Холли мутным взглядом, пытаясь сообразить, кто она такая и что же он хотел ей сказать? Ага, вспомнил, вот что ему нужно!

— Т… хчешь выйти за меня з… замуж?

Язык почти не повиновался ему, и Холли с трудом разобрала.

— Ты хочешь на мне жениться? Правда?! Коуди пожал плечами; на лице его блуждала пьяная улыбка.

— А почему бы и нет? У т… тебя есть знакомый священник, а, Холли?

— Что это тут говорят о священниках? — спросил подошедший Уэйн.

Наблюдая за беседой Холли и Коуди, он по их лицам никак не мог определить, каковы ее результаты, и уже начал беспокоиться. Поэтому он решил сойти вниз. Вопрос, который Коуди задал Холли, крайне удивил Уэйна.

Коуди потряс головой и попытался сфокусировать взгляд на фигуре Уэйна, для чего ему понадобилось примерно полминуты.

— А-а, привет, Уэйн!.. — наконец промямлил он.

— Я правильно расслышал, Коуди? Ты только что спрашивал о священнике? Что, на Каменном ранчо кто-то болен или умирает?

— Коуди только что предложил мне выйти за него замуж! — задыхаясь, перебила его Холли.

Если ей только удастся запустить коготки в этого парня, он вряд ли вырвется! Сейчас Коуди пьян и ничего не соображает, значит, нужно ковать железо, пока горячо, то есть пока он не протрезвеет…

До предела изумленный, Уэйн посмотрел на Холли так, словно она лишилась рассудка.

— Что сделал Коуди?! Тебе? Замуж? Господи!! Одно из двух: либо ты сошла с ума, либо я. С какой это стати Коуди собирается жениться на такой, как ты?

— Откуда мне знать? Спроси у него самого, — поморщилась Холли, недовольная откровенностью Уэйна.

Тот перевел удивленный взгляд на Коуди.

— Ты пошутил, братишка? Или действительно имел в виду то, что сказал?

Коуди вяло пожал плечами.

— Считай, что я говорил серьезно. Мне нужна жена, и пусть она лучше будет шлюхой, чем… чем…

Он оставил фразу неоконченной, но Уэйн понял:

— Ты поругался с Кэсси? Мне казалось, что ты к ней неравнодушен.

— Забудь о Кэсси. Я предложил выйти за меня Холли.

— Но почему?

Коуди грустно посмотрел на свой пустой стакан.

— Мне нужно еще выпить.

Уэйн кивнул Холли, и та быстро принесла от бармена новую бутылку. Налив Коуди, она вновь уселась за стол. Коуди поднял стакан и осушил его одним махом. Где-то в подсознании билось ощущение, что он совершает какую-то страшную ошибку, глупость, о которой потом будет жалеть всю жизнь. А-а-а… ему надо напиться до бесчувствия, чтобы отогнать все эти дурацкие опасения, чтобы не знать и не понимать, что он делает…

— Я задал тебе вопрос, Коуди. Зачем ты хочешь жениться на Холли?

— Что? А, да… вспомнил. Если у меня не будет жены, они заберут детей.

— Кто «они»?

— Да эти, как их… придурки-адвокаты из Сент-Луиса. Но детей нельзя отдавать в сиротский приют! Кроме того… кроме… я обещал… я должен… — уже совершенно бессвязно пробормотал Коуди и, прошептав что-то невнятное, умолк; голова его упала на грудь, и он засопел.

— Ну, будь я проклят! Кто бы мог подумать, что такой крутой ублюдок, как Коуди, разнюнится из-за чужих детей.

Коуди всхрапнул, и Уэйн испытующе посмотрел на Холли.

— Что это ты так на меня уставился?

— Ты и в самом деле хочешь выйти за него замуж? Неужели ты согласишься?

— Ты-что, издеваешься? — взвилась Холли. — Надо быть полной идиоткой, чтобы отказаться. Я чертовски устала — работа в «Длинной скамейке» вымотает кого угодно. Могу я наконец пожить спокойно? Кроме того, — подчеркнула она, — я успею состариться прежде, чем ты соизволишь сделать мне предложение.

Уэйн лихорадочно пытался сообразить, какую пользу он может извлечь из брака Коуди с Холли.

— Думаю, это прекрасная идея! — наконец заявил Уэйн и захихикал.

— Ты не шутишь?

Коуди вдруг закашлялся и проснулся. С видимым усилием он выпрямился на стуле и с недоумением уставился на Холли. Где это он, к дьяволу, находится? Ах да, в салуне. Он же собирался напиться, а сидит трезвый, как мировой судья!.. Его голова снова стала клониться вниз, и он резко поднял ее, о чем немедленно пожалел: зал начал внезапно расплываться, и Коуди увидел трех Холли и трех Уэйнов, сидящих за его столом.

— Ты сделал меня такой счастливой! — защебетала Холли, заметив, что он немного пришел в себя.

О чем, к чертовой бабушке, она болтает? Коуди посмотрел на нее с недоумением.

— Я пойду и найду священника, — предложил Уэйн. — Мы можем устроить бракосочетание прямо сейчас. Подлей Коуди виски, Холли. Я скоро вернусь.

— Ага, священника, — пробормотал Коуди, абсолютно не понимая, что происходит. Впрочем, ему было все равно.

Уэйн выразительно взглянул на Холли и поспешно покинул салун. Радужные мысли и предположения продолжали крутиться в его голове. Если Коуди женится на Холли, то Кэсси, вполне возможно, достанется ему, Уэйну. Брак с ней поможет ему вернуть часть ранчо. Пусть небольшую часть, но это же только начало! И предположим — всего лишь предположим! — что Коуди пожелает продать свою долю, если Уэйн женится на Кэсси. И получится так, что Уэйн Картер добился своего вроде бы совершенно законным путем! Подходя к дому священника, Уэйн прищелкивал языком и потирал руки в предвкушении удачи от своей затеи…

— Извините, мистер Картер, но моего супруга нет дома. Его вызвали в Гарден-Сити, и он пробудет там минимум три дня. Но к воскресной службе он вернется в любом случае. — Миссис Лестер, пухленькая жена священника, приятно улыбнулась Уэйну, недоумевая, зачем ему понадобился ее муж. Насколько она знала, Уэйн Картер никогда не посещал церковь и не был близко знаком с мистером Лестером.

«Дьявольщина!» — выругался про себя Уэйн. Три дня — это слишком много. До этого Коуди успеет проспаться и, разумеется, передумает жениться на Холли, сообразив, что брак с подобной особой отнюдь не прибавит ему доверия со стороны адвокатов из Сент-Луиса.

— Черт побери! — прошипел Уэйн, лихорадочно перебирая в уме возможные варианты выхода из создавшегося положения.

— Что вы говорите, мистер Картер? — Миссис Лестер вопросительно взглянула на него через толстые стекла очков.

— Э-э, ничего, миссис Лестер. Я повидаю вашего мужа, когда он вернется.

Нахлобучив шляпу, Уэйн поспешил назад.

Он был уже на полпути к «Длинной скамейке», когда вдруг вспомнил о мировом судье. Но и там его ожидало разочарование: на дверях конторы красовалась записка, извещающая, что мировой судья отсутствует по причине болезни. Тут он припомнил, что судья чуть было не помер от перитонита, да и сейчас все еще одной ногой стоит в могиле. Ну что за чертовщина! Коуди буквально сам идет к нему в руки, а тут как назло из-за каких-то дурацких обстоятельств он не может воспользоваться такой великолепной ситуацией!

Уэйн в ярости сплюнул, круто развернулся и теперь уже не спеша направился в сторону «Длинной скамейки». И тут он заметил небольшую толпу, собравшуюся вокруг какого-то человека. Тот, стоя на ящике, размахивал руками и что-то горячо говорил. Уэйн подошел послушать. Это оказался всего-навсего очередной странствующий проповедник, грозящий всем геенной огненной и Страшным судом. Уэйн уже собрался уходить, но вдруг в каком-то внезапном озарении понял, что, возможно, нашел решение проблемы. Он присмотрелся повнимательнее.

Грязная одежда, длинная, тощая фигура, костлявые, сутулые плечи…

Пытаясь убедить собравшихся в своей правоте, проповедник неистово потрясал старенькой Библией. В длинных косматых волосах пробивалась седина, неопрятная борода свисала чуть ли не до пояса. Но особенно обращали на себя внимание его глаза. Уэйн сразу понял, что это религиозный фанатик и скорее всего сумасшедший: черные глаза горели нездоровым блеском, в зрачках пылал неистовый огонь. В своем возбуждении он сыпал безжалостными словами и страшными примерами наказания грешников. Несомненно, этот тип являет собой яркий образчик помешанного «спасителя» человеческих душ, подумал Уэйн, и когда толпа начала расходиться, подошел к проповеднику.

— Скажите, вы имеете право проводить обряд бракосочетания, ваше преподобие? — с надеждой спросил Уэйн. — Разумеется. Если б у меня была лицензия, — раздраженно хмыкнул проповедник. — Впрочем, я Могу провести такой обряд и сейчас, но его нельзя будет признать законным. И вообще это не мое дело. Мое призвание — спасать гибнущие людские души и указывать им дорогу на небеса.

Уэйн быстро прикидывал варианты. Если этого проповедника завтра в Додже уже не будет, то кто и когда узнает, что он не настоящий священнослужитель

— Я буду счастлив пожертвовать на богоугодные дела, ваше преподобие, если вы сейчас проведете церемонию бракосочетания моего брата и его подружки, — вкрадчиво проговорил Уэйн.

Проповедник бросил на него разгневанный взгляд:

— Я же сказал, что не имею…

— А это и не важно, — перебил его Уэйн. — Я просто хочу сыграть со своим братом шутку. Эта женщина — шлюха, и когда он проспится, я объясню ему, что брак был незаконным. Надо преподать ему хороший урок, чтобы он прекратил пьянствовать.

— Я не желаю иметь дело со шлюхами! — вознегодовал проповедник. — Они проклятое отродье, исчадия ада! Они отвернули лицо от Бога. То же касается и тех, кем владеет демон алкоголя. Я на них плюю!

И в подтверждение своих слов он сплюнул коричневую жижу прямо Уэйну под ноги.

— Мое пожертвование будет очень значительным, ваше преподобие.

— Насколько значительным? — Проповедник чуть не прожег Уэйна взглядом насквозь.

Уэйн усмехнулся. Деньги срабатывают всегда. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, а вернее самому себе, он обладал достаточным состоянием, чтобы безбедно существовать долгие годы. Уэйн достал из кармана жилета два посверкивающих золотых кружочка — монеты по десять долларов.

— Думаю, этого достаточно?

Глаза проповедника разгорелись еще ярче, но теперь ярость в них уступила место алчности. Он быстро облизнул губы. Немного поспорив насчет оплаты, проповедник вскоре вынужден был согласиться, что двадцати долларов вполне достаточно. Честно говоря, он давно уже не видал таких денег, поэтому кивнул головой и протянул руку за монетами, которые, очутившись у него, моментально исчезли где-то в глубоких складках мешковатого костюма, висевшего на костлявой, нескладной фигуре. Указывая проповеднику дорогу до салуна, Уэйн едва сдерживал смех. Господи, вот будет потеха, когда этот полоумный узнает, что венчание предстоит в кабаке! Наверное, придется дать еще один золотой, но дело того стоит — Да, это будет нечто! Уэйн от души веселился, представляя, что его сводный брат женится — или будет думать, что женился, — на шлюхе! Ио обдумывал, посвятить ли Холли в детали этой мистификации, и в последнюю минуту решил, что сделать это необходимо. Ему не хотелось, чтобы она и в самом деле поверила, будто по-настоящему вышла замуж за Коуди.

Коуди медленно повернул голову на подушке, и это движение заставило его застонать. Во рту было как в конюшне, а глаза словно кто-то заклеил. Он с раскаянием подумал, что все-таки добился своего и вчера напился до полусмерти. Где, черт побери, он может сейчас Находиться? Коуди с трудом припомнил, что выпивал в «Длинной скамейке», а вот что было потом — оставалось для него тайной, покрытой мраком. Он попытался приподняться, но какая-то тяжесть на груди не пускала его. Он понимал, что нужно открыть глаза, но сделать это ему было страшно. Неожиданно он почувствовал прикосновение мягкого женского тела и ощутил аромат духов — какой-то пряный, удушливо сладкий. Он ему совсем не понравился, и Коуди попытался отстраниться. Он хотел перевернуться на бок, но, выбросив руку в сторону, опешил, услышав сварливое:

— Ой, больно! Потише!

Коуди открыл глаза и повернул на звук голоса голову, которая продолжала раскалываться на части. Стараясь приподняться, он заметил, что какая-то голая женщина — вроде Холли? — навалилась на его грудную клетку. К своему великому ужасу, Коуди обнаружил, что на нем тоже нет никакой одежды.

— Какого дьявола! Холли, что ты здесь делаешь? Накрашенные губки Холли сложились в задорную гримаску.

— Коуди! Разве так разговаривают с собственной женой? — с притворной укоризной прощебетала она.

Он потряс головой, словно перед ним было привидение.

— Я что-то не понял. Ты только что сказала, что мы женаты?

— Все правильно, золотко. Ты что, ничего не помнишь? Уэйн был свидетелем с твоей стороны, а Бетси — ну, моя компаньонка по «Длинной скамейке», — с моей.

Коуди упал на подушки, надеясь, что все происходящее — кошмарный сон. Но, снова открыв глаза, убедился, что видение не пропало. Он застонал.

— Э-э, как все это произошло?

— Ты пришел в салун и заявил, что тебе срочно нужна жена. Потом предложил мне выйти за тебя замуж, и я согласилась. Я была так взволнована, дорогой, когда ты выбрал меня, что чуть было не сошла с ума от радости! Священник сказал, что из нас получится настоящая пара!

Она, разумеется, ни словом не упомянула о том, что место священника занимал уличный проповедник, вдобавок полусумасшедший, который вообще согласился войти в салун лишь за большую взятку.

— Нас обвенчал священник? И он выдал свидетельство о браке?

— Не совсем так, — поспешила с объяснениями Холли. — Он сказал, что церковные свидетельства у него закончились, и выдал собственноручно подписанный документ, согласно которому мы объявляемся мужем и женой.

Коуди был просто не в состоянии рассуждать здраво. Он вспомнил, что приехал в город с одной целью — напиться, и даже припомнил, по какому случаю. Кэсси Отказалась выйти за него замуж, и ему пришлось бы потерять детей, если б он в ближайшее время не стал семейным человеком. Охюю… дерьмо! Наверное, он действительно допился до такого состояния, что предложил Холли выйти за него замуж! Черт побери, к тому же, оказывается, рядом был Уэйн! Не мог ли он все это подстроить?

— Что еще я могу узнать о нашей свадьбе, Холли?

— Ох, Коуди, ты был просто неповторим минувшей ночью! — сказала Холли, мечтательно вздыхая. — Я никогда ни с одним мужчиной не испытывала ничего подобного!

Коуди изумленно вздохнул. Каким образом он мог переспать с Холли и ни черта об этом не помнить?

— Скажи мне, это Уэйн нее организовал? Широко раскрыв глаза, Холли уставилась на него невинным взглядом.

— Уэйн привел священника, это правда. Но ты же сам предложил мне выйти за тебя замуж! Вспомни: ты заявил, что тебе нужна жена, чтобы усыновить детей. В конце концов, если уж ты мне не веришь, при бракосочетании были свидетели.

— Ох, дерьмо! Я никогда в жизни так не напивался. Слушай, пожалуй, я пойду отсюда. Сколько времени? И вообще, черт подери, где я нахожусь?

Холли захихикала:

— Сейчас утро, десять часов, милый! И мы с тобой в моей комнате в «Длинной скамейке».

Естественно, она не стала посвящать Коуди в то, каких усилий стоило ей и Уэйну после короткой брачной церемонии затащить новоявленного супруга на второй этаж. И уж тем более она не собиралась говорить, что он впал в полное беспамятство, как только был уложен на кровать. Уэйн убеждал ее в том, что она должна настаивать на законности этого брака, хотя Холли, конечно же, отлично понимала, что ее замужество было настолько же легальным, насколько самозваный проповедник мог именоваться священнослужителем. Но она намеревалась играть свою роль до конца: ведь у Коуди не было ни малейшей возможности выяснить, как все обстояло на самом деле.

— Подожди, дорогой, через несколько минут я уложу свои вещи и буду готова сопровождать тебя, — сказала она укоризненно, толкая Коуди обратно в постель.

— Уложишь свои вещи? — угрюмо покосился на нее Картер. — Сопровождать?

— Я твоя жена, золотко. Не собираешься же ты оставлять меня здесь?

— Гром и молния! Я ничего не понимаю! И что скажет Кэсси, когда я заявлюсь домой с женой?

— Кэсси? А-а, это твоя сводная сестричка с блудливым лицом, которая владеет частью Каменного ранчо! Бак Картер, наверное, спятил, когда завещал этой девчонке такую долю. Я и не знала, что она до сих пор живет у тебя в доме.

С блудливым лицом? Кэсси? Донельзя обозленный, Коуди поднялся с постели. Его все еще немного пошатывало. Утвердившись на ногах, он вдруг подумал: а с чего ему, собственно, злиться, что такого произошло? В конце концов нужна ему жена или нет? Кэсси его жестоко отшила. Он по опыту знает, что шлюхи гораздо честнее «порядочных» женщин! И какая ему разница, что Кэсси подумает о Холли? Она не вправе вмешиваться в его жизнь. Он с чистым сердцем предлагал ей себя, но она дала ему понять, что не хочет иметь ничего общего с ублюдком-метисом. Пусть так оно и будет. Единственное, что волновало Коуди, не будет ли Уиллоуби против его выбора.

— Давай собирайся. Я буду ждать тебя внизу через час, — процедил Коуди сквозь зубы. — Ты ведь умеешь ездить верхом?

Холли с готовностью кивнула.

— Тогда я закажу тебе лошадь.

— Я сделаю тебя счастливым, Коуди, вот увидишь! Картер надел брюки, потом повернулся и посмотрел на Холли взглядом, лишенным всяких эмоций.

— Я не представляю, что, к дьяволу, произошло между нами вчера вечером и минувшей ночью, Холли, но хочу, чтобы ты поняла одно: я женился на тебе исключительно — ты слышишь? — исключительно для того, чтобы усыновить ребят. Я не собираюсь никогда больше напиваться, так что эта ночь тоже не повторится. Как только я выиграю дело в суде, мы с тобой разведемся, и каждый из нас пойдет своей дорогой. Постель, во всяком случае, я с тобой делить не намерен.

Глаза Холли засверкали:

— Я что, недостаточно для тебя хороша? Ты не говорил мне об этом ночью, когда занимался со мной любовью. У тебя нет никакого права смотреть на меня сверху вниз! Сам-то ты что из себя представляешь? Полукровка безродный! Слава Богу, у меня хоть есть законная фамилия!

Коуди сжал кулаки.

— Так зачем же ты тогда вышла за меня замуж? Я что, силой тебя заставил это сделать? — гневно спросил он.

Холли побледнела. В ее намерения вовсе не входило портить сейчас отношения с Коуди: он был для нее своего рода пропуском в другую, богатую и спокойную жизнь, и она не собиралась отказываться от такой возможности. Законное или нет, но это замужество было единственным шансом покончить с «Длинной скамейкой» — если бы она вовремя не сориентировалась, то так и просидела бы в этом борделе до тех пор, пока от ее молодости и красоты не осталось бы и следа.

— Извини, любимый, — елейным голоском проговорила она. — Ты же понимаешь, что я совсем не то имела в виду. Я хорошо знаю, почему ты на мне женился, но разве это мешает нам быть мужем и женой, пока мы вместе? Я испытываю наслаждение даже тогда, когда просто смотрю на тебя. Ты же знаешь об этом, не правда ли, моя радость? — Она поднялась с постели и прижалась к нему обнаженной грудью. — Я постараюсь сделать все, чтобы ты изменил свое решение, милый. Правду тебе говорю — все-все, что смогу. А я многое могу!..

— Одевайся, — недовольно произнес Коуди, отстраняясь от ее жарких и пышных прелестей.

Он понимал, как она возбуждена, но не испытывал никаких чувств, кроме презрения. Холли была абсолютно не похожа на Кэсси, абсолютно! Обилие косметики на лице не только не скрывало, но, наоборот, подчеркивало морщинки вокруг глаз и возле губ. В ней не было ни грана свежести и чистоты. Еще несколько месяцев назад для Коуди это не имело бы значения, но после встречи с Кэсси ему становилось противно даже при одной мысли о любви с Холли или какой-либо другой женщиной…

Коуди молча скакал к Каменному ранчо. Мысли его путались. После разговора с Холли он пошел к Уэйну и с пристрастием допросил его о своей женитьбе. Уэйн все подтвердил. Коуди попытался отыскать священника, который, по словам Уэйна, обвенчал их с Холли, но тот как сквозь землю провалился. Правда, по утверждению нескольких парней, заходивших прошлым вечером в «Длинную скамейку» и видевших обряд бракосочетания, священник действительно был и совершил все честь по чести.

Коуди украдкой взглянул на скачущую рядом Холли, и лицо его омрачилось еще сильнее. Она была одета броско — в красное шелковое платье, отделанное черными кружевами, — очевидно, один из самих скромных ее нарядов, поскольку и воротник, и корсаж были высокими. И все равно она выглядела шлюхой. В голове Коуди до сих пор звучал рык Уиллоуби, которому он поведал о своей женитьбе на Холли. Старик был шокирован и долго ему не верил.

— Ты что?! — громыхал адвокат. — На Холли Гилберт из «Длинной скамейки»?! Ты не свихнулся, Коуди? С этой женщиной переспал весь город, и я в том числе! Я советовал тебе найти жену, а не потаскуху!

Коуди понадобилось немало времени, чтобы успокоить Уиллоуби, но когда он покидал его контору, адвокат все еще продолжал что-то сердито бормотать себе под нос.

По дороге домой Коуди строил самые разные предположения относительно того, как Кэсси отреагирует на его женитьбу. Возможно, ей будет на это просто наплевать. Эх, до чего же все нелепо получилось! Если бы она его не оттолкнула, он бы не напился и не отколол подобный номер. На секунду он представил, что Кэсси согласилась выйти за него замуж. Да, у них могла быть настоящая семья. Он действительно заботился о ней и думал, что тоже кое-что для нее значит. Но все произошло с точностью до наоборот. Проклятие, он никогда не сделал бы предложение Холли и не женился бы на ней, не говоря уже о том, чтобы делить с ней постель. Ох, дерьмо!

Кэсси провела долгую бессонную ночь, горько сожалея о том, что наговорила Коуди. Она любила его и ни за что на свете не хотела так обидеть. Кэсси не могла понять, почему Коуди решил, что ее отказ как-то связан с его индейской кровью или происхождением. Но он Даже не дал ей возможности толком высказаться, а бросился вон из дома и ускакал куда-то, как бешеный. И целую ночь его не было. Как она теперь объяснит детям причину его отъезда и то, что он не ночевал дома? Если он не появится в ближайшее время, надо отправить на его поиски Реба… Около полудня Кэсси увидела в окно двух приближающихся всадников.

— Посмотри, Ирен, похоже, там лошадь Коуди. Ирен выглянула в окно:

— Точно. И на ней мистер Картер собственной персоной. Интересно, кто это с ним рядом? Да-а… Вообще-то такое на него совсем не похоже: отсутствовать ночь напролет, никого не предупредив.

Кэсси покраснела, испытывая горькое чувство вины. Она не говорила Ирен, что внезапный отъезд Коуди вызван происшедшей между ними ссорой. Кэсси не хотела, чтобы кто-нибудь знал, в какой идиотской форме Коуди сделал ей предложение. Она закрыла окно и вышла во двор, чтобы встретить Коуди и его гостя. Ей нужно многое объяснить, и она надеялась, что Коуди ее поймет. Она скажет ему, что ничем не отличается от других женщин: вед» они всегда ожидают возвышенного, романтичного предложения руки и сердца. То, что она вчера услышала от него, было хладнокровным и бессердечным заявлением, лишенным какой бы то ни было любви и теплоты. Женщина всегда ждет нежных слов, взаимопонимания. Она тоже ждала именно этого и что же получила взамен?..

— Это папа? — одновременно спросили Эми и Брэди, заметив всадников и присоединяясь к стоящей в ожидании Кэсси. — А кто там вместе с ним?

— Не знаю, — ответила девушка, и голос ее отчего-то дрогнул.

Непонятно почему, Кэсси вдруг ощутила холодок в сердце. В ее душу закралось сомнение; Кэсси даже начало слегка знобить. Когда же она разглядела, что Коуди сопровождает женщина, ее словно сжало в тисках какого-то тяжкого предчувствия. Сначала Кэсси отметила только, что незнакомка одета в кричащее ярко-красное платье, — лица на таком расстоянии было не видно. Но Кэсси и без того поняла, какого сорта особа едет рядом с Картером: подобный наряд имелся в гардеробе почти каждой девицы в заведении Сэл.

Когда Коуди заметил стоящих во дворе Кэсси и детей, ему показалось, что его сердце выпрыгнет из груди. Он так надеялся хоть на маленькую передышку перед тем, как представит Холли домочадцам! Впрочем, Мрачно подумал Коуди, нет никакой разницы, раньше или позже он сообщит о случившемся. Но когда он увидел выражение лица Кэсси, его охватила такая паника, что он еле удержался от того, чтобы не развернуть Лошадь и не умчаться прочь.

В ее глазах были не только тревога и сомнение: в них ясно читалась радость. Да, она обрадовалась его появлению, несмотря на их вчерашнюю серьезную ссору. На какой-то момент перед Коуди словно обнажилась ее душа. Он понял все! Она не испытывает к нему ненависти! Несмотря на ее жестокие слова, он ей дорог! Бессильная ярость охватила Коуди, когда он осознал, что ни он, ни она так и не были никогда до конца откровенны друг с другом. Он был зол на себя, на Кэсси, на весь мир!

Картер спешился, помог слезть с седла своей «жене» и наконец набрался смелости посмотреть на Кэсси и детей, которые разглядывали Холли с нескрываемым интересом.

— Кэсси, ребятки! Это Холли — моя жена, — с тяжелым вздохом произнес Коуди.

Холли! Как только Кэсси услышала это имя, она сразу же поняла, кто перед ней. Она несколько раз видела эту женщину на балконе «Длинной скамейки», когда приезжала по делам в город. Эта тварь была шлюхой.

А также женой Коуди. Он в точности выполнил свою угрозу — поехал в Додж-Сити и нашел себе спутницу жизни!

Сдерживая рыдания, Кэсси повернулась и бегом бросилась в дом.

В глазах Коуди на мгновение метнулась нестерпимая боль, но затем лицо его вновь превратилось в холодную, ничего не выражающую маску. Что сделано, то сделано. Он не в силах этого изменить. В приступе пьяного безумия он женился на абсолютно безразличной ему женщине, и теперь другая женщина, которую он действительно обожает, презирает и ненавидит его. Он тут же попытался оправдать себя — наверное, уже в десятый раз. Ведь именно Кэсси своим отказом выйти за него замуж толкнула его на этот поступок, достойный глупейшего из ослов. Ну почему она выбрала те самые слова, которыми когда-то, как помоями, окатила его Лайза?!

Коуди мрачно смотрел вслед Кэсси, ухитрявшейся даже на бегу держать голову высоко поднятой…

— И что все это значит? — нагло спросила Холли, когда девушка скрылась в доме.

Она моментально почувствовала в Кэсси врага. И в глубине души радовалась ее явному огорчению, причиной которого — тут Холли гордо вздернула подбородок — была она, жена Коуди.

От необходимости отвечать на ее вопрос Коуди избавила Ирен. Она заметила, что Кэсси как сумасшедшая пронеслась через холл, и вышла во двор — разобраться, что происходит.

— Что это случилось с Кэсси? Я только что ее видела, и она… — Ирен осеклась и широко открыла глаза, когда заметила стоящую рядом с Коуди Холли.

Ирен жила близ Додж-Сити достаточно долго, чтобы хорошо знать, кто такая эта женщина и чем она зарабатывает себе на жизнь. Озадаченная Ирен просто не могла понять, что могло заставить Коуди привезти на Каменное ранчо пташку подобного сорта. Неудивительно, что Кэсси так расстроилась! Да и самой Ирен все это было совсем не по нраву.

Тут, как назло, на дворе показался Реб.

— Привет, Коуди! А я как раз собирался ехать тебя искать. Кэсси беспокоилась и… — Он заметил Холли и недоуменно вытаращил глаза. — Гром и молния! Что это она здесь делает?! — обретя дар речи, возмущенно воскликнул он.

Понимая, что полностью заслужил его негодование, Коуди неохотно ответил:

— Холли — моя жена. Мы поженились вчера вечером.

Реб разразился хохотом.

— Ну-ну, давай! Ты что, за дураков нас принимаешь? Кого ты вздумал разыгрывать! — Он покрутил головой. — Да разве ты женился бы на женщине вроде Холли! — Осознав, что его слова не отличаются вежливостью, Реб смущенно взглянул на Холли: — Не обижайся на меня, милашка, но ты ведь и сама прекрасно понимаешь, что абсолютно не подходишь для Коуди.

Холли неприязненно посмотрела на Реба, придвинулась ближе к Картеру и вызывающе прижалась к нему всем телом, демонстрируя свои права на хозяина ранчо. Эми и Брэди расширившимися глазами смотрели на Холли, не в силах понять, что происходит.

— Это правда, Реб, я его жена, — промурлыкала Холли, плотоядно глядя на Коуди. — Мы действительно поженились вчера вечером. Или ты по обыкновению слишком пьян и не понимаешь того, что тебе говорят?

Глаза Реба сузились от негодования:

— Я трезв, как папа римский! А вот чем ты опоила Коуди? Подсыпала ему наркотик?

— Ну хватит! — заорал окончательно смешавшийся Коуди. Да уж, нечего сказать — произвел фурор! Но что он мог поделать? — Ирен, отведи Холли отдельную комнату. Я уверен, что ей хочется… — Коуди с отвращением окинул взглядом вульгарную фигуру в красном платье, — хочется отдохнуть перед обедом.

Поскольку Ирен, недоверчиво глядя на него, продолжала стоять как вкопанная, он повторил:

— Ну давай же, Ирен!

Холли начала было протестовать, но, заметив свирепый взгляд Коуди, сочла за лучшее повиноваться. Так как она намеревалась быть хозяйкой Каменного ранчо очень долго — по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не раскроет их с Уэйном секрета, — то Холли решила, что у нее будет достаточно времени, чтобы постепенно забрать власть в свои руки. И первым делом она постарается отправить куда-нибудь подальше отсюда эту Кэсси, — слишком та молода и красива, чтобы оставаться в одном доме с Коуди. Ну, а пока… Холли по-хозяйски оглядела детей.

— Итак, вы и есть те самые пострелята, которые сумели затронуть в сердце Коуди нежные струны? Сразу видно, что вас до невозможности избаловали, — заявила она. — Но теперь, когда я здесь, вы научитесь настоящей дисциплине. Запомните: дети обязаны быть всегда на виду, но их абсолютно не должно быть слышно.

Эми сморщилась, наблюдая, как Холли шествует к дому, вызывающе покачивая пышными бедрами.

— Ты правда на ней женился, папа? Извини, но что-то она мне не очень нравится, — с детской непосредственностью сказала Эми.

— А что такое дисе… дициплина? — спросил Брэди, невольно коверкая незнакомое слово. — Мне совсем не хочется, чтобы Холли ею с нами занималась. А почему ты не женился на Кэсси?

Взгляд Коуди смягчился, он присел и обнял детей за плечи.

— Ни о чем не беспокойтесь, ребятки: Холли здесь ненадолго. Уверяю вас, ничего не изменится.

— А Кэсси не уедет?

— Уедет? Почему?

Подобная мысль как-то не приходила Коуди в голову. Ну уж нет! Даже если Кэсси соберется покинуть ранчо, он ее ни в коем случае не отпустит.

— Нет, дети, Кэсси совершенно точно останется здесь. Эх, вы еще слишком малы, чтобы понять, что произошло! Но даже будь вы взрослее, и то вряд ли бы это поняли, поскольку я и сам не знаю, как все случилось!

— А почему ты не предложил Кэсси выйти за тебя замуж? — продолжал настаивать Брэди.

— Я предлагал, — мягко ответил Коуди, — но она не захотела.

— Ну-ка, ну-ка! — вмешался в разговор Реб, расслышавший последнюю фразу. — Что-то я сильно сомневаюсь в правдивости твоих слов.

— Почему бы вам, ребятки, не поиграть с Чернышом? — предложил Коуди, не желая спорить с Лоуренсом в присутствии Эми и Брэди, — Мне нужно поговорить с Ребом. А наши с вами проблемы мы обсудим позже. Кстати, постарайтесь все-таки поладить с Холли, по крайней мере пока… — он чуть было не сказал: «Пока не приедет адвокат из Сент-Луиса», но быстро одернул себя, — пока все не уляжется само собой.

Дети неохотно ушли играть, оставив Коуди и Реба с глазу на глаз.

— Ну давай, Реб, высказывайся, Я же знаю, что тебе не терпится.

— Ты чертовски прав, — ворчливо ответил Реб. — Я, конечно, понимаю, что не мое собачье дело лезть в твою жизнь и все такое прочее… но то, что ты наделал, выходит за всякие рамки. Как ты мог жениться на шлюхе, когда рядом с тобой, в одном доме, живет такая отличная женщина? Кэсси так тебя любит!

— Черта с два, — печально произнес Коуди. — После того как Уиллоуби сказал, что, если у меня будет жена, мои шансы выиграть дело об усыновлении ребят могут оказаться вполне реальными. Я просил ее выйти за меня замуж. А Кэсси мне отказала.

— И тогда ты поехал в город и сделал предложение первой встречной, — саркастически продолжил Реб.

— Ну, все произошло не совсем так…

— Ты хоть дал Кэсси возможность с тобой объясниться? Или настолько завелся, что сразу же помчался в Додж-Сити?

— А что еще она могла сказать? Она и так яснее ясного дала понять, что в качестве мужа я ее не устраиваю.

— Гром и молния! Коуди, тут что-то не так. Почему бы тебе не поговорить с ней сейчас?

— Может, и поговорю, — задумчиво произнес Коуди, завершая разговор.

Ему и самому крайне не нравился оборот, который приняли события, но дело-то уже было сделано! Но после того, как он усыновит детей, можно будет подумать о том, как избавиться от Холли. То, что ему могут отказать в суде, Коуди даже представить боялся, поскольку тогда его женитьба обретала уж совсем невероятную степень идиотизма…

КЭССИ ДО самой ночи просидела в своей комнате. Она пыталась взять себя в руки, но слишком устала за этот долгий день от изнуряющей душу боли, слишком много утратила надежд, чтобы суметь вести себя как обычно. Даже необходимость подать детям ужин не смогла заставить ее покинуть свое убежище. Ей претила сама мысль сесть за один стол с женой Коуди.

«Почему он так поступил со мной? Как он мог!» — в бешенстве думала она. Кэсси и не предполагала, что ее отказ заставит его понестись во всю прыть в объятия другой женщины. Какая несусветная глупость! Разве он не мог подождать, пока она остынет после ссоры, а потом обсудить с ней все проблемы, как это делают нормальные взрослые люди?

Теперь Кэсси понимала, что Коуди избрал такую неудачную форму предложения только из-за любви к детям и нежелания отдавать их в сиротский дом, и больше не осуждала его за это. Она сожалела о своих запальчивых словах. По какой-то причине они пробудили в Коуди необузданную ярость. Кэсси подумала, что, возможно, какая-то другая женщина уже говорила ему нечто похожее и в подобной же ситуации. Впрочем, теперь все ее размышления и догадки не имели смысла. Коуди женился, а значит, ей нельзя больше оставаться на Каменном ранчо. Придется подыскивать себе новое жилье. К сожалению, сделать это гораздо проще, чем справиться с главной проблемой — постараться поскорее забыть Коуди… Кэсси не подозревала, что ее отсутствие за ужином крайне расстроило Коуди и детей. Картер чуть не взвыл, когда Холли вышла к столу в облегающем платье ядовито-зеленого цвета с розовыми оборками и декольте, из которого грудь едва не вываливалась. Обычно за вечерней трапезой дети без умолку болтали, но сегодня из-за пугающего их присутствия Холли робко молчали, в то время как Коуди делал все возможное, чтобы отвлечь их внимание от выреза ее платья. Если бы не Брэди и Эми, он, ей-богу, отправился бы ужинать вместе с работниками во флигель! Но Коуди не решился оставить ребят наедине со своей супругой, у которой явно не было ни малейшего опыта в обращении с детьми.

Коуди все время поглядывал на пустующее место Кэсси, испытывая острую тоску, которая становилась сильнее с каждой минутой. Он встал из-за стола сразу же, как только покончил с едой, объяснив, что у него накопилось множество неотложной работы.

— Дорогой, мы же с тобой новобрачные! — обиженно заявила Холли. — Разве тебя не может кто-нибудь заменить? Ну, например, Реб? Я понимаю, что калека, да к тому же пьяница на многое не способен, но должен же он делать хоть что-то, чтобы отрабатывать свой хлеб!

— Реб учит меня ездить на лошади! — покраснев от обиды, вступился за своего друга Брэди: ему было больно слышать, что о Ребе говорят так небрежно и презрительно. — Он спас нам жизнь!

— И он здорово помогает папе в делах, — добавила Эми. — И вовсе он не пьяница. Он теперь не пьет никакого виски.

Когда дети торопливо вышли из столовой, Холли нахмурилась и, назидательно подняв палец, изрекла:

— Коуди, тебе нужно что-то делать с этими неслухами! Они слишком распущены. Так как я теперь хозяйка на ранчо, придется мне позаботиться об их манерах. Например, научить не влезать в разговоры взрослых.

Лицо Коуди стало мрачнее тучи.

— Оставь детей в покое, Холли! Кэсси и Ирен воспитывают Эми и Брэди именно так, как нужно, и я не вижу необходимости что-то в этом менять.

Холли скривила рот в недовольной гримаске.

— Сомневаюсь, что твоя сводная сестра останется на ранчо. Должно быть, она понимает, что теперь заботиться о тебе буду я и в ее присутствии здесь нет никакого смысла.

— Не думаю, что Кэсси уедет, — спокойно ответил Коуди. — Равно как и не думаю, что тебе нужно вмешиваться в дела, которые тебя не касаются. Пока мы с тобой официально женаты. Будь довольна и этим.

Глубоко вздохнув, Холли кисло улыбнулась.

— Конечно, Коуди, — сказала она. — Все будет так, как ты хочешь. Вы с Кэсси можете воспитывать детей, как вам нравится. Дети меня вообще не интересуют, они меня нервируют, именно поэтому у меня никогда не возникало желания их заводить. Естественно, пока я не вышла замуж за тебя, — добавила она поспешно, заметив нарастающее раздражение Коуди.

Кэсси никак не могла заснуть. Она металась на постели, представляя, что Коуди сейчас занимается любовью с этой опытной, развратной, мерзкой Холли, па которую и смотреть-то настоящему мужчине противно. Как он может! Она — в который уже раз! — перевернула горячую подушку; уже несколько часов она проклинала Коуди самыми последними словами. Ах, как ей хотелось бы услышать от него самого, почему он женился на этой шлюхе, когда должен был прекрасно сознавать, что это будет ударом для всех, кто живет на ранчо! Но Кэсси была так зла на Коуди, что даже не пыталась получить от него каких-либо объяснении. Вряд ли она вообще сможет когда-нибудь с ним снова заговорить! Кэсси проглотила комок в горле и в очередной раз взбила подушку. Сон не приходил. Господи, хоть на минутку} забыться! Она была просто в отчаянии оттого, что придется оставить Эми и Брэди здесь, с такой приемное матерью. Но другого выхода нет. Несмотря на героические попытки сохранять мужество, чтобы никто не заметил, как она страдает, Кэсси не выдержала: уткнувшись лицом в истерзанную подушку, она разрыдалась. Коуди на цыпочках шел по коридору; с особой осторожностью он миновал комнату Холли, на секунду задержался возле детской и заглянул внутрь. Был уже поздний час, дети крепко спали, и он решил их не тревожить. Он специально не заходил в дом до тех пор, пока не убедился, что свет во всех окнах погас. Коуди не собирался проводить в объятиях «новобрачной» ни эту ночь, ни следующие. Желанной для него была лишь одна-единственная женщина на свете — женщина, которая его безжалостно отвергла… Коуди уже хотел как можно тише проскользнуть мимо комнаты Кэсси, но тут до его слуха донеслись приглушенные рыдания. Беззвучно отворив дверь, он вошел и прислонился к стене, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Ночь была лунной, и Коуди без особого труда увидел лежащую на кровати Кэсси. Плечи ее вздрагивали. Она действительно плакала. Если это из-за него… У Коуди болезненно сжалось сердце; и в то же время он почувствовал какую-то странную и неуместную гордость оттого, что Кэсси так страдает из-за его глупой женитьбы на Холли.

— Кэсси! — тихо окликнул Коуди, почувствовав настоятельную потребность хоть как-то облегчить ее боль.

Рыдания стихли, оборвались приглушенным всхлипом.

— Коуди? — недоуменно спросила Кэсси, полагая, что это либо сон, либо игра воображения.

Заметив направляющуюся к ней фигуру, она поняла, Что видит реального человека, а не плод своей фантазии.

— Что ты здесь делаешь? Тебя что, не пустила к себе новобрачная? — От ненависти и отчаяния слова звучали грубо и отрывисто.

— Я услышал, как ты плакала.

Кэсси села на постели, натянув на грудь простыню, — Ты ошибся, я не плакала. Коуди подошел так близко, что она даже смогла различить, как потемнели после ее слов его глаза. Кэсси судорожно перевела дыхание. Она чувствовала жар его тела, от него исходил прекрасный и возбуждающий запах табака, лошадей, мужского пота… Луна освещала его лицо, похожее сейчас на лицо фавна; его горящие глаза смотрели на нее с такой жадной мольбой, что восхитительный жар желания опалил ее тело. Пытаясь скрыть свое смятение, она отвела взгляд.

— Почему ты прогнала меня, Кэсси? Почему ты пренебрегла мною? Мне необходимо это знать!

— Так ли уж тебе это необходимо? — глухо проговорила она. — Ведь ты даром времени не терял и тут же нашел замену! Если б ты выбрал порядочную женщину, которая смогла бы полюбить детей и достойно воспитать их и которую, в свою очередь, могли бы полюбить дети, это я еще могла бы понять. Но такое?! Ну почему, Коуди? Почему ты выбрал именно Холли?

— Мне до сих пор и самому непонятно, что в действительности произошло, — тихо ответил Коуди. — Я был вдребезги пьян. Понимаешь? Пьян! Чертов лицемер! Ругательски ругал Реба за пристрастие к спиртному, а сам оказался ничем не лучше любого алкоголика! Представь, я даже не подозревал, что женился, пока не проснулся утром с… Ну, это не имеет значения. Я был поражен, убит, раздавлен, когда узнал, что я муж Холли! Господи… — взгляд его был полон муки. — Господи, Кэсси, зачем тебе все это знать? Ты же выразила свое отношение ко мне абсолютно ясно.

— Ты слишком поторопился с выводами, — грустно сказала Кэсси. — Есть чувство, которого мужчины никогда не поймут: женская гордость. Ты глубоко обидел меня. Неужели тебе до сих пор не ясно, что я хотела услышать от тебя признание в любви, а не холодные слова о том, что тебе срочно нужна мать для детей? Мистер Уиллоуби сказал мистеру Картеру, чтобы тот нашел себе супругу до появления в Додже адвоката из Сент-Луиса. А тут я как раз подвернулась под руку. Надо себя не уважать, чтобы принять предложение, имеющее такую подоплеку! Коуди нахмурился:

— Но я вовсе не хотел, чтобы мои слова прозвучали именно так, как ты говоришь! Ты даже представить себе не можешь, каково мне было услышать твой отказ! Ты хоть помнишь, что ты мне говорила? Меня тоже можно понять: что бы ты ни утверждала, а причина, по которой ты не приняла мое предложение, мне абсолютно ясна: я — метис, а в дополнение к этому ужасному для «порядочной женщины» факту еще и рожден вне брака. — Коуди передернул плечами. — Впрочем, я особо и не надеялся на твое согласие. И знаешь что? Женщины вроде Холли скорее поймут меня, чем какие-нибудь Чистоплюйки, и не станут отказывать человеку только потому, что он не «благородного происхождения»! Кэсси горько вздохнула.

— Что бы мы ни говорили, это не изменит того факта, что ты женат, — устало произнесла она. — Лучше всего тебе сейчас пойти к Холли. Она наверняка тебя ждет.

— Мне начхать на Холли! Она мне безразлична! И я не собираюсь делить с ней ложе. Я не могу даже взглянуть на другую женщину с того дня, как мы с тобой встретились.

Он сел на краешек кровати и ласково провел пальцем по шелковистой щеке Кэсси, а затем по ее полным губам. — Я хочу тебя так сильно, как никогда!

— Ты женат.

— Я ни черта не помню об этой женитьбе. Уэйн и Холли заверили меня, что свадьба действительно состоялась. Этого странствующего священника на следующее утро не оказалось в городе, и естественно, он не мог подтвердить, что церемония была совершена по правилам. У меня есть только написанный от руки документ, свидетельствующий о том, что я вступил в законный брак.

— А его преподобие Лестер? Почему не он вас венчал?

— Его не было в городе. А мировой судья болен. Уэйн сказал, что нашел священника на улице, где тот проповедовал толпе.

Кэсси немного поразмышляла над сказанным. Но в конце концов какая разница, кто именно объявил Коуди и Холли мужем и женой! Факт есть факт.

— Оставь меня, Коуди! Теперь тебе нельзя входить ко мне в любое время. Тем более ночью. Впрочем, думаю, мне лучше вообще уехать с Каменного ранчо.

— Нет! — крикнул Коуди. — Нет! — добавил он более спокойно. — Это твой дом. Неужели ты настолько малодушна, что позволишь Холли выжить тебя отсюда? А как же дети? Ты нужна им. Кроме того, как только адвокат Бакстер уедет в свой Сент-Луис, я сразу же подам на развод. Я уже сказал это Холли.

— Не думаю, что смогу оставаться в доме, зная, что ты и Холли… что она и ты… — запинаясь, пробормотала Кэсси, не в силах закончить фразу.

— Я уже сказал, что не собираюсь делить с ней постель. Холли мне для этого не нужна. Если бы ты приняла мое предложение, а не разыграла сцену, будто я тебя оскорбил, все было бы по-другому. Можешь обвинять меня сколько угодно, но помни: часть вины лежит на тебе самой. Я думаю, вернее, надеюсь, что ты ко мне хотя бы отчасти неравнодушна.

— Теперь уже поздно для предположений или обвинений, — язвительно сказала Кэсси. — Признание того факта, что я к тебе неравнодушна, только запутывает дело. Что произошло, то произошло. И сейчас не важно, как я к тебе отношусь.

Кэсси с трудом произнесла эти слова. Ей вдруг стало так невыносимо тяжело! Она не испытывала к Коуди ненависти. Совсем наоборот. Больше всего ей сейчас хотелось упасть в его объятия и замереть в счастливом ожидании тех сладких и прекрасных ощущений, которые он умел дарить ей.

— Никогда не бывает слишком поздно, милая, — сказал Коуди низким и грудным голосом.

— Тебе лучше уйти, — сдавленно ответила она. Коуди улыбнулся и откинул простыню, укрывавшую Кэсси.

— Тебе ведь не хочется, чтобы я ушел.

— Нет, не хочется, — честно призналась она, — но ты должен. Уходи.

— Может, ты и права, Кэсси. Но я просто не в силах это сделать. — Он смотрел на нее и думал о том, что никогда еще ни одна женщина не была для него столь желанной. — И еще он подумал, что добьется своего и сокрушит ту стену недоверия, которая иногда их разделяет…

Обняв Кэсси за плечи, Коуди с силой привлек ее к себе и уткнулся лицом в теплую мягкую выемку у основания шеи, жадно вдыхая присущий только Кэсси аромат — весенней травы, цветов, свежести… С неистовой страстью он стал осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки, нос, пульсирующую жилку на шее и наконец с жадностью голодающего завладел ее губами. Крушение всех надежд и неутолимость желания слились воедино в этом поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно…

Как в тумане, Кэсси подумала о сопротивлении, но любовь к Коуди наполняла каждую клеточку ее души. Безумное желание распаляло ее, потому что он находился так близко, совсем близко… Коуди уже ласкал ее тело, и, когда его губы коснулись ее груди, слова протеста замерли в горле Кэсси. В немом, страстном призыве она обвила руками его шею и тут же отпрянула, попытавшись оттолкнуть его от себя.

— Не надо, моя радость, моя милая!.. Ведь тебе хочется того же, что и мне, — прошептал Коуди и закрыл ей рот новым неистовым поцелуем. Кэсси почувствовала жар его тела и поняла, что он совершенно обнажен. Где и когда он успел раздеться? Его руки… Господи, его руки! Они точно знали, где нужно до нее дотронуться, как ее ласкать и когда остановиться, чтобы возбудить в ней стремление к большему…

Кэсси горела словно в адском пламени. Если она допустит, чтобы женатый мужчина обладал ею; то точно заслужит проклятие. Но когда ласки Коуди стали смелее; искуснее, Кэсси просто возжаждала сдаться на милость дьявола, испытывающего ее; Однако заложенное в ней воспитание взяло свое, и Кэсси хоть и с превеликим трудом, но поборола свои «нечестивые помыслы».

— Нет, Коуди, пожалуйста, оставь меня! — вскрикнула она и рванулась в сторону. — Я никогда не смогу себе простить, если разрешу чужому мужу заниматься со мной любовью.

Коуди, дошедший почти до безумия; застыл.

— Что?

Его тело и мозг реагировали медленно, словно находились во власти дурмана. Почему Кэсси просит его остановиться именно тогда, когда это выше человеческих сил? Неужели она получает удовольствие, заводя его, а затем окатывая холодным душем?

— Ты женат! Как же ты не понимаешь? Я… я не могу спать с тобой! — Не валяй дурака! — Он бросил на нее раздосадованный взгляд. — Ты же вся дрожишь. Ты же хочешь, чтобы я вошел в тебя и доставил тебе еще большее блаженство. А я?.. Прикоснись ко мне, Кэсси, почувствуй, как сильно я тебя хочу!

Он притянул ее руку и заставил обхватить пальцами свое мужское естество.

Не подчиняясь разуму, ее ладонь двинулась вниз, лаская напряженную плоть, затем опять вверх… Внезапно Коуди отстранил ее руку и вскочил с кровати. На его лице застыла маска страсти. Медленными, неуверенными движениями он собрал свою одежду, натянул брюки и сапоги. Перед тем как хлопнуть дверью, он остановился и смерил Кэсси уничижительным взглядом.

— Больше я тебя не побеспокою. Оставайся одна со всеми своими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощай, моя красавица, спи спокойно в своей постели. Будь уверена, что в моей я не буду одинок.

И Коуди исчез в темноте.

Если бы Кэсси только знала, какую боль он испытал, сказав ей то, чему вовсе не собирался следовать! Он и думать не мог о Холли, как бы ни была велика его жажда женщины. Он мечтал о Кэсси. Он бредил ею…

Пройдя коридор, Коуди вошел в свою комнату. Все еще тяжело и хрипло дыша, он сорвал с себя одежду, швырнул ее на ближайший стул и присел на кровать. И моментально почувствовал прикосновение чего-то мягкого и теплого. Сила привычки заставила его потянуться за оружием, но револьвера на обычном месте не оказалось.

— Ты что-то поздно, дорогой. Где ты был? Раздавшийся голос бы приторно сладким и сулил неземные наслаждения.

— Холли? Что ты здесь делаешь?

— Ты же мой муж! Забыл?

— Прекрасно помню. Но почему ты не в своей комнате?

Она придвинулась ближе и крепко прижалась к его спине; Коуди почувствовал жар ее обнаженного тела.

— Я хочу тебя, Коуди, — с придыханием проговорила Холли. — В этом нет ничего плохого, ведь мы с тобой супруги.

Тут ее рука коснулась его возбужденного орудия, и Холли издала торжествующий возглас. Усилием воли, о наличии которой у себя в такой ситуации Коуди и не подозревал, он отвел ее руку в сторону.

— Но я не хочу тебя, Холли. Наш брак — ошибка. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.

Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы контролировать свое поведение, так как каждая клеточка его тела вопияла о необходимости разрядки. Однако избавить его от этих мук может только Кэсси. Он перевел дыхание и попытался отодвинуться от Холли. Но ее было не так-то легко остановить — жадные, горячие руки неторопливо продолжали свой путь…

Кэсси поняла, что уснуть ей не удастся. Лежа на спине, она в какой-то прострации смотрела на потолок, на котором дрожали лунные блики, и пыталась убедить себя, что была права, отказав Коуди в любви. Тело ее пылало. Кэсси злилась на себя за то, что его, по сути, мимолетная ласка так взволновала ее. Если бы она не любила и не хотела его так сильно, ей, конечно же, ничего не стоило бы прогнать его раз и навсегда. И не испытывать при этом никаких страданий, не мучиться так, как она мучается сейчас. Ну почему он никак не может понять, что они не могут, не имеют права быть вместе, пока он женат на Холли?!

Все грустные и беспорядочные мысли, теснившиеся в ее голове, разом улетучились, когда Кэсси неожиданно поняла, что в комнате снова кто-то появился. Она напряженно вглядывалась в темноту. Неужели Коуди вернулся? Ох, только не это! У нее просто недостанет духу оттолкнуть его еще раз… Тут до ее слуха донесся жалобный голосок, и Кэсси с облегчением вздохнула, Это была Эми.

— Мне страшно, — проговорила девочка. — В папиной комнате какой-то шум. Как ты думаешь, с ним все в порядке?

Кэсси с трудом сдержала готовый вырваться из груди стон: совершенно ясно, что за «шум» раздается из комнаты Коуди. Выйдя от нее, он, видно, не терял даром времени и сейчас наверстывает упущенное с помощью Холли. Зачем же было врать, утверждая, что ему не нужна никакая другая женщина, кроме нее, Кэсси? Лицемер несчастный, грязный лжец! Она была наивна до глупости, что на минуту поверила ему…

— Я не сомневаюсь, что с ним все хорошо, Эми, — заверила Кэсси девочку. — Он у тебя уже большой мальчик и сам может за себя постоять. Отвести тебя в детскую?

— Да, пожалуйста, — сказала Эми, немного успокоившись, но все еще до конца не уверенная, что с Коуди ничего не случилось: — Но может быть, мы все-таки сначала пойдем к папиной комнате и послушаем, что там происходит?

Кэсси с трудом проглотила ком, стоявший у нее в горле.

— Нет, малышка, не думаю, что это хорошая идея. Поверь мне: твой папа не подвергается никакой опасности.

Кэсси проводила Эми и посидела возле ее кровати, пока девочка не уснула. Затем она тихонько вышла из детской в коридор.

— Убирайся отсюда! — рявкнул Коуди, изо всей силы оттолкнув прилипшую к нему Холли, так, что она скатилась с кровати и шумно шлепнулась на пол. — И не появляйся здесь, пока я сам тебя не приглашу! После дождичка в четверг, — пробормотал он сквозь зубы.

— Все из-за этой Кэсси, да? Если бы она тебя любила, то вышла бы за тебя замуж. Но ты оказался для нее недостаточно хорош! — зло выкрикнула Холли. — Когда же ты наконец поймешь, что люди вроде нас с тобой созданы друг для друга?

Он угрожающе потянулся к ней, и Холли быстро вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

Коуди, злой на себя и на весь мир, был бы удручен вдвойне, если бы узнал, что Кэсси видела выскользнувшую из его комнаты Холли: девушка вышла из детской, когда в дверях спальни появилась обнаженная фигура. Кэсси хорошо рассмотрела ее даже при свете горевшей в коридоре тусклой лампы. Холли, с тайным ликованием в душе, помогла ей в этом: поняв, что ее заметили, она, благословляя ниспосланную удачу, предоставила потрясенной Кэсси возможность обозреть все достоинства своего пышного тела.

 

Глава 19

Солнечные лучи, ворвавшись в комнату, коснулись щек Кэсси. «Пора вставать», — вяло подумала она, не в силах даже двинуться. Измученная тревогой, разочарованием, обидой, она почти не спала и сейчас чувствовала себя совершенно разбитой. Не желая поддаваться слабости, Кэсси все же поднялась и стала приводить себя а порядок. Вскоре она уже спускалась по лестнице, высоко подняв голову, готовая встретиться лицом к лицу и с Коуди, и с его женой, несмотря на то, что сердце ее продолжало сжиматься от жгучей обиды, пронзительного ощущения утраты и страшного чувства пустоты… Она знала, что Коуди уже встал: Дверь в его комнату была распахнута, и кровать аккуратно застелена. Дети тоже уже поднялись и бегали где-то во Дворе. Лишь спальня Холли была до сих пор заперта. «Почему Холли не осталась на всю ночь в комнате Коуди? — спросила себя Кэсси. — Если уж она его жена, то должна делить С ним постель постоянно. Именно так поступают все любящие супруги…» Кэсси направилась прямиком на кухню, привлеченная грохотом кастрюль и сковородок, и увидела Ирен, которая, пользуясь тем, что пребывала в полном одиночестве, срывала расстроенные чувства на ни в чем не повинной кухонной утвари.

— Доброе утро! — приветствовала ее Кэсси, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро и весело.

Однако Ирен было трудно провести подобными уловками. Взглянув на осунувшееся лицо Кэсси, она сразу поняла, что девушка провела бессонную ночь: кожа бледная и натянутая, вокруг глаз темнеют круги, а глаза пусты и безжизненны. Она выглядела такой несчастной, что доброе сердце Ирен сжалось от отчаяния и жалости.

— Доброе утро, Кэсси, — с сочувственной улыбкой ответила она.

Ирен тоже пыталась выглядеть спокойной я невозмутимой, но ей это плохо удавалось: руки дрожали, на глаза наворачивались слезы, гнетущее чувство тревоги и растерянности не проходило, а наоборот, росло с каждой минутой. Неимоверным усилием воли Ирен все же взяла себя в руки.

— Ты голодна? — ровным голосом спросила она Кэсси. — Садись, я быстренько приготовлю тебе завтрак.

При мысли о еде Кэсси почему-то стало не по себе.

— Спасибо, Ирен. Мне не очень хочется есть. Разве только чашку кофе и одно из твоих печений, вот мне и хватит. А дети уже позавтракали?

— Да, они уже ушли — вместе с Ребом, — ответила Ирен, пододвигая к Кэсси масленку и вазочку с печеньем.

Откусив кусочек, Кэсси вдруг почувствовала тошноту и поспешно отпила несколько глотков кофе.

— А что Реб и ребята собираются сегодня делать? — вяло поинтересовалась она.

Кэсси чувствовала себя не в своей тарелке: в голове шумело, в животе была какая-то слабость, ноги казались ватными… Неужели все это из-за Коуди? Неужели она до такой степени убита тем, что он привел в дом жену, что даже заболела? Выходит, так, раз даже тот мизерный завтрак, который она с трудом проглотила, не желал оставаться в желудке и рвался наружу. Кэсси глубоко вздохнула, подавив неприятное чувство дурноты.

— Реб взял с собой Эми и Брэди, чтобы они посмотрели, как клеймят скот, — объяснила Ирен. — Он сказал, что детям нужно отвлечься от вчерашнего.

— Всем нам нужно, — мрачно пробормотала Кэсси.

— Коуди ушел на рассвете, — продолжала Ирен. — Он позавтракал вместе с работниками во флигеле. — Она украдкой взглянула на Кэсси, проверяя, как та отреагирует на это сообщение, и, поскольку девушка не проявила никакого видимого интереса, добавила: — Сказал, чтобы его не ждали к ужину. Что-то он не показался мне особо счастливым.

Кэсси безнадежно развела руками.

— Коуди сам выбрал себе постель, вот пусть в ней и спит.

— Что тут говорят о постели моего мужа? — спросила Холли, входя в кухню. Она была растрепана и выглядела донельзя вульгарной: нечесаные волосы торчали во все стороны, а немыслимого фасона и столь же невероятной расцветки халат почти не прикрывал обильные прелести далеко не первой свежести.

Ирен захотелось плюнуть; еле сдержавшись, она демонстративно отвернулась к плите и загремела кастрюлями пуще прежнего.

— Ты знаешь о постели Коуди больше моего, — раздраженно процедила Кэсси. — Ведь ты его жена.

Холли улыбнулась, чрезвычайно довольная замечанием Кэсси.

— Я просто счастлива, что ты это понимаешь. Да, я одна имею право на его постель. Подозреваю, что ты была… близка с Коуди до нашей с ним свадьбы, но начиная со вчерашнего дня только я буду делить с ним и жизнь, и ложе! — Выпалив эту тираду, Холли повернулась к Ирен: — Я хочу есть.

От звука ее пронзительного голоса Кэсси почувствовала себя еще хуже.

— Подай мне яичницу с беконом и горячие гренки. И еще кофе. И чтобы в нем было много молока. Ночью я наработала себе зверский аппетит!

— Прошу меня извинить, — сказала Кэсси, вставая из-за стола. Она по горло была сыта двусмысленными улыбочками и замечаниями этой особы.

— Подожди-ка секунду, — сказала Холли жестким тоном, и глаза ее сузились. — Этот дом слишком тесен для нас двоих. Я настоятельно советовала бы тебе подыскать новое место жительства. Мы с Коуди — новобрачные. И твое присутствие в доме — это что-то… препятствующее нам, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Прекрасно понимаю, — коротко ответила Кэсси. Не произнеся больше ни слова, она повернулась и стремительно вышла из кухни, все еще с высоко поднятой головой, лишь подбородок чуть-чуть подрагивал. Перед глазами все кружилось. Господи, хоть бы ее не стошнило прежде, чем она успеет добежать до комнаты!..

Три дня спустя Кэсси упаковала свой чемодан и объявила о намерении покинуть ранчо. Она наметила в Додж-Сити пансион, в котором собиралась снимать комнату до тех пор, пока не решит, что ей делать дальше. Сразу же после переезда Кэсси намеревалась встретиться с Уиллоуби, чтобы оформить перевод своих доходов от ранчо на адрес того места, куда она отправится из этого города. Кэсси даже подумывала о возвращении к Сэл, так как, кроме Сент-Луиса, ей деваться было пока некуда…

Полностью собравшись, она бурно и со слезами простилась с детьми и Ирен и попросила Лоуренса отвезти ее в Додж-Сити. Как Реб ни пытался уговорить ее остаться, Кэсси была непреклонна в своем решении. В последний момент она решила взять с собой Леди и привязала кобылу позади фургона.

Кэсси повезло: в пансионе миссис Смит, кругленькой, с ямочками на щеках вдовушки, оказалась свободной прекрасная, большая комната, и девушка сразу же ее сняла. Реб подождал, пока Кэсси, сопровождаемая хозяйкой, вошла в дом, и только потом отъехал от пансиона. Он был так чертовски зол на Коуди, что почувствовал непреодолимую потребность завернуть в «Длинную скамейку» и угоститься добрым глотком виски, чтобы хоть на время забыть обо всех неприятностях на ранчо. Ноги сами довели его до вращающихся дверей салуна. Глубоко вдохнув густой, застоявшийся запах пива и виски, наполняющий помещение, он сморщился от удовольствия и сглотнул слюну в предвкушении выпивки. Уже давно ни одна капля спиртного не щекотала ему глотку, и соблазн позволить себе это блаженство вспыхнул в его душе с болезненной силой.

— Эй, здорово, Реб! — приветствовал бармен постоянного, многолетнего клиента. — Куда это ты запропастился? Я не видел тебя целую вечность. Что будешь пить?

По какой-то необъяснимой причине готовое сорваться с его губ слово «виски» застряло у Лоуренса в горле. Реб представил себе Ирен, Коуди, ребят и то, как они будут разочарованы, если он опять «съедет с катушек». Он не пил уже несколько недель. Нет, он не должен, не имеет права снова уйти в запой!

— Ничего. Спасибо, дружище, — ответил он бармену. — Я зашел просто так, по старой памяти. Совсем ничего не хочется.

Распрямив плечи и подняв голову, Лоуренс, как показалось донельзя изумленному его словами бармену, буквально изменился на глазах. Выйдя из полумрака салуна на солнечную улицу, Реб подумал, что сейчас закончилось самое тяжелое в его жизни сражение — и он победил. Реб уверенно зашагал вперед, глаза его сияли: он чувствовал себя заново родившимся.

Коуди не мог припомнить, когда еще он так изматывался. Он был женат всего три дня, но они уже казались ему вечностью. Ночи были сплошным кошмаром, а дни — настоящим адом. Возвращаясь домой после долгих, утомительных часов, проведенных в седле, Коуди не ожидал ничего приятного. Смотреть на Холли он вообще не мог: ее сальные намеки и предложения делали его просто больным. Дети с ним почти не разговаривали. Ирен всячески старалась показать, что он повинен в каком-то грязном поступке. Реб тоже всем своим видом явно осуждал его… Что касается Кэсси, то о ней Коуди даже запрещал себе думать. Какую ужасную шутку он сыграл со своей жизнью!

Он хотел Кэсси. Это желание было просто мучительным. «Я хочу только ее… Если она не была предназначена мне, зачем же тогда повстречалась на моем Пути?» — говорил себе Коуди. Его неотступно преследовали воспоминания — ее глаза, которые, казалось, смотрели в самую глубину его души, ее восхитительное, словно прекрасный плод, тело. Но еще сильнее волновали его, то совсем лишая сил, то возбуждая, теплота ее взгляда, способность сохранять удивительную чистоту даже в минуты самых неистовых, изощренных ласк.

Кэсси, безусловно, была очень чувственной женщиной, и это привлекало его, вернее, не столько сама чувственность, сколько таинственно духовная ее основа, что делало какими-то возвышенными самые нескромные движения ее тела. Она одна могла дарить ему мгновения настоящего счастья. И вот теперь… теперь он муж Холли! Коуди заскрипел зубами. Надо же было так вляпаться!

Въезжая во двор, Коуди был мрачен, как туча. Сегодня он вернулся домой пораньше, чтобы поужинать вместе с детьми, которых видел в последнее время очень мало. Тайком он думал и о возможности встретиться за столом с Кэсси. От этой мысли лицо его посветлело.

Эми и Брэди играли во дворе с Чернышом. Коуди обрадовался. Он не разговаривал с ребятами наедине с тех самых пор, когда привез домой Холли, и сейчас решил поправить дело. Увидев, что дети заметили его появление, он шутливо сдвинул брови. Быстро соскочив с коня, Коуди направился к ребятам, но те демонстративно повернулись к нему спиной. Картер в растерянности замер, обдумывая, что, кроме его женитьбы на Холли, могло так на них подействовать, — они и смотреть на него не хотят! Но когда Эми и Брэди бросились бежать от него в другой конец двора, терпение Коуди лопнуло:

— Подождите-ка минутку! Куда это вы собрались?

Эми обернулась и с вызовом посмотрела на него:

— Мы тебе зачем-то нужны? По делу?

— Я хочу с вами поговорить. Или вы слишком заняты, чтобы уделить мне немножко времени?

Брэди тоже повернулся.

— Может, ты и нас собираешься выгнать из дому, как Кэсси? Теперь ведь у тебя есть жена? — дрожащим от обиды и негодования голосом спросил он, избегая смотреть Коуди в глаза.

Картер пришел в полное замешательство. Он ничего не мог понять.

— О чем это вы говорите? Я вовсе не выгонял Кэсси! Ведь ранчо принадлежит ей так же, как и мне. И она должна жить здесь.

— Значит, ее выгнала Холли! Кэсси сказала, что она вынуждена уехать, так как ее не хотят тут видеть, — обвиняющим тоном продолжила Эми. — Спроси у Ирен, как Кэсси плакала, когда уезжала. Реб отвез ее утром в город. Она будет жить в пансионе.

— Что-о?! Почему мне никто ничего не сказал?

— О чем тебе не сказали, милый? — спросила незаметно подошедшая Холли.

Она увидела в окно, что Коуди разговаривает с ребятами, и немедленно вышла, чтобы узнать, о чем они беседуют.

Коуди повернулся к ней:

— Дети говорят, что Кэсси сегодня уехала. Что произошло? Ты ей что-нибудь сказала?

— Я? — переспросила Холли, в притворном изумлении округлив глаза. — С чего бы я стала это делать?

— Сделала, сделала! — отчаянно закричал Брэди. — Не верь ей, папа! Она обманывает! Я хочу, чтобы Кэсси вернулась!

— Ах ты, маленький гаденыш! — вспылила Холли.

На мгновение забыв о необходимости соблюдать осторожность, она дала волю своему характеру и звонко ударила Брэди по уху. Но тут ее атаковал Черныш: злобно рыча, он вцепился ей в подол платья своими острыми мелкими зубами. Холли пронзительно завопила, словно маленькая дворняга могла вот-вот разорвать ее на куски.

— Уберите соба-аку! Ко-оуди, на помощь!

Увидев, как Холли ударила мальчика, Коуди остолбенел. Весь кипя от ярости, он еле сдерживал желание надавать ей оплеух. «Хоть бы Черныш отхватил хороший кусок от ее задницы!» — с ненавистью подумал Коуди. Увы, к счастью для Холли, собака была слишком мала для подобного подвига.

— Ладно, ребятки, уберите от нее своего пса.

— Но, папа, она ударила Брэди! — возмущенно заявила Эми.

— Предоставь это дело мне, я обо всем позабочусь. Заберите Черныша и пустите пока в амбар. Я собираюсь поехать в город.

Глаза Эми загорелись радостью:

— Ты поедешь за Кэсси? А можно нам с Брэди вместе с тобой?

— Да — я поеду за Кэсси, и нет — вы останетесь здесь. А теперь делайте, как я сказал. До отъезда мне нужно побеседовать с Холли с глазу на глаз.

— Ты ее накажешь? — с надеждой спросил Брэди. Коуди сделал страшные глаза, и Брэдн, подхватив Черныша, бросился к сараю. Эми последовала за ним, не преминув, однако, чисто по-женски подпустить шпильку:

— Не думаю, что Кэсси вернется, пока здесь будет Холли.

— Она вернется, — уверенно ответил Коуди, но сердце его сжалось.

Он повернулся к Холли; когда она увидела его лицо, ей стало не по себе: в глазах Коуди ясно читалась угроза.

И холодное презрение.

— Предупреждаю тебя в первый и последний раз, Холли: не смей притрагиваться к детям! — отчеканил он.

— Шу, это испорченные маленькие негодяи! — фыркнула Холли. — К тому же они даже не твои.

— Это тебя не касается. Считай, что я тебя предупредил. Теперь поговорим о Кэсси. В том, что сказали ребятишки, наверняка есть доля истины. Ты говорила Кэсси, чтобы она уехала?

— Ну, — заюлила Холли, напуганная яростным взглядом Коуди, — я не говорила именно такими словами.

— А какими? Что конкретно ты ей сказала? — От его угрожающе-ласкового тона Холли бросило в дрожь. Она кинула на Коуди нервный взгляд и тут же отвернулась: в его глазах горел зловещий огонь.

— Возможно, я намекнула, что на» с тобой необходимо некоторое уединение, поскольку мы новобрачные. Ну и все такое прочее, — запинаясь, тихо проговорила она, стараясь не поднимать глаз на Коуди.

— Ох, дерьмо! Сгинь с моих глаз, Холли, пока я не забыл, что никогда не поднимал руку на женщину! Я был с тобой честен и соблюдал наш договор — официально считать тебя женой — до тех пор, пока не приедет адвокат из Сент-Луиса. Но мне надоели твоя беспардонность, твоя жестокость, зависть и ревность. Я уезжаю в город за Кэсси. Надеюсь, что когда я вернусь ты будешь вести себя прилично.

— Я твоя жена, Коуди! — сердито заявила Холли. — И не заслуживаю подобного обращения.

— Еще раз повторяю: ты моя жена чисто юридически. Я не чувствую себя твоим мужем. Более того, даже не уверен, что мы по-настоящему женаты. Мне кажется, что вы с Уэйном все это придумали.

— Но у меня же брачное свидетельство! — вздрогнув, возразила Холли. — На нем есть подпись и дата и оно абсолютно настоящее. Кроме того, не забывай свидетелях!

Про себя Холли молилась, чтобы Коуди никогда не узнал об обмане, подстроенном ею и Уэйном.

— Будь у меня время, я нашел бы этого священника который так загадочно исчез почти сразу после брачной церемонии, — глухо сказал Коуди. — Но пока не решится вопрос с детьми, я вынужден оставаться здесь, тобой, и создавать видимость нормальной «семейной» жизни. А сейчас я поеду в Додж и попытаюсь помириться с Кэсси.

— Кэсси! Кэсси! Только и слышу это волшебное имя! — злобно выкрикнула Холли. — Ты был хорош чтобы спать с ней, но оказался не годен в качестве жениха. Брось ее, Коуди! Ей-богу, еще раз тебе говорю: такие люди, как мы, созданы друг для друга.

— Возможно, ты и права, Холли. Но, к несчастью для нас обоих, я к тебе совершенно равнодушен. Так что извини. А теперь, с твоего позволения, я отбуду, чтобы успеть обратно до темноты.

Коуди и не подозревал, что Реб стал невольным свидетелем его беседы с Холли, напоминающей перепалку. Лоуренс как раз выходил из сарая, когда заметил Картера и его новоявленную супругу. Он тут же спрятался в тени неподалеку от них. Реб прекрасно знал, что подслушивать чужие разговоры неэтично, но при существующих обстоятельствах не находил в своем поведении ничего дурного. Когда Коуди ушел в конюшню, а Холли направилась в дом, Реб глубоко задумался. Самые противоречивые мысли сталкивались в его мозгу. Некоторое время он стоял, словно прислушиваясь к ним, а затем широко улыбнулся. В его голове зародилась идея, каким образом можно помочь Коуди, и он поспешил поделиться ею с Ирен. За последние недели они настолько сблизились, что Реб не мог и помыслить начать приводить свой замысел в исполнение, не посоветовавшись с ней.

Ирен, можно тебя на минутку?

Она оторвалась от работы и улыбнулась, увиден стоящего в дверях кухни Реба. Ирен подумала, что в последнее время он прекрасно выглядит и в нем трудно узнать прежнего беспутного прожигателя жизни.

— Конечно, Реб, заходи.

Реб снял свою широкополую шляпу. Ирен заметила, что он взволнован.

— Случилось еще что-то плохое? Ну, кроме того, что мы уже имеем, — пытаясь с помощью иронии преодолеть закравшийся в душу страх, спросила Ирен.

— Да не тревожься, ничего страшного. Новости скорее хорошие. Понимаешь, я только что случайно услышал, как Коуди говорил, что если бы у него было время, он непременно отыскал бы священника, который обвенчал его с Холли. Возможно, у Коуди и правда нет времени, но зато оно есть у меня! Я намерен завтра же отправиться на розыски этого человека, как бы далеко отсюда он ни уехал. Я не доверяю Холли, да и Уэйну тоже. Если у Коуди есть подозрения по поводу этой свадьбы, то я просто обязан помочь ему во всем разобраться — ведь вполне возможно, его пытаются надуть!

— Ох, Реб, надеюсь, что ты окажешься прав! Мне так больно видеть Коуди и Кэсси несчастными… Ты долго будешь в отъезде?

— Ровно столько, сколько понадобится для того, чтобы найти священника. Кто-нибудь знает его имя?

— Я могу узнать. Свидетельство о браке лежит где-то в комнате Холли. Я его найду и все тебе расскажу.

— Интересно, Коуди его подписывал?

— Должен был, иначе оно не было бы действительным, — если, конечно, оно и в самом деле настоящее. Ты расскажешь Коуди о своем плане?

— Нет. Я хочу попросить его отпустить меня на несколько дней — якобы навестить родственников в другом штате. Не хочется обольщать его ложными надеждами: а вдруг все было проделано правильно или же мне не удастся отыскать этого проклятого священника? Но если я его найду и установлю, что дело нечисто, то привезу мерзавца на ранчо, пусть даже мне придется для этого связать его и тащить на себе.

— Ты хороший человек, Реб. Я так рада, что Коуди взял тебя работать на ранчо! — Добрые глаза Ирен увлажнились.

Чрезвычайно смущенный, Реб густо покраснел.

— У меня только одна рука, Ирен. Но если бы я не был инвалидом, то обязательно предложил бы тебе выйти за меня замуж.

— А если бы я не была калекой, — дрожащим от волнения голосом ответила Ирен, — то приняла бы это предложение.

Реб остолбенел:

— Господи… Да какое значение имеет твоя больная нога по сравнению с тем, как я к тебе отношусь?!

— Такое же, какое имеет твое увечье по отношению К моим чувствам.

Реб робко улыбнулся:

— Так ты не думаешь, что я просто старый дурак?

— Я думаю, что ты настоящий мужчина, временно сбившийся с дороги, но сумевший опять ее найти.

— Этим я обязан тебе и Коуди. Если ты не возражаешь, когда я вернусь, мы еще поговорим на эту тему, — сказал он с надеждой.

— Нет, не возражаю, Реб.

— Ты святая женщина! — Реб облегченно вздохнул, привлек Ирен к себе единственной рукой и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

Не успела Кэсси еще распаковать свои вещи, как появившаяся на пороге комнаты миссис Смит торжественно возвестила, что «мисс ожидает внизу посетитель». Кэсси терялась в догадках, кто, кроме Реба, Ирен и детей, знает, что она покинула ранчо и сняла комнату в этом пансионе. Это не мог быть Коуди, рассудила она, потому что в такое время он обычно еще работал. Решив, что единственная возможность узнать, кто сей таинственный визитер, — это встретиться с ним, она поправила свои золотистые волосы, смахнула пылинки, приставшие к платью, и сказала хозяйке, что сейчас спустится вниз.

Кэсси удивилась, разглядев из окна гостиной Уэйна Картера. Вот уж кого она совершенно не ожидала увидеть! Он стоял к ней спиной, и она на секунду задержалась в дверях, сравнивая его с Коуди. Абсолютно ничто не говорило о том, что они братья. Да, у них был один отец, но Коуди явно пошел к свою мать-индианку. В свои сорок с лишним лет Уэйн благодаря светлым глазам и рыжеватым волосам казался значительно моложе. Но по сравнению с высоким, широкоплечим, мускулистым красавцем Коуди Уэйн выглядел тщедушным и каким-то сереньким, незначительным, несмотря на то, что имел вполне приличный средний рост и смазливую физиономию…

Зная о неблаговидной роли, которую Уэйн сыграл в свадьбе Коуди, Кэсси не испытывала к нему ничего, кроме презрения.

Словно почувствовав ее присутствие, Картер-старший повернулся и улыбнулся ей:

— Кэсси! Рад тебя видеть!

— Привет, Уэйн. Как ты узнал, что я здесь?

— Слухами земля полнится. Ты ведь не сердишься на то, что я зашел? С моей стороны было бы непростительно не навестить мою сводную сестренку и не посмотреть, как она устроилась на новом месте. — Он немного помолчал. — Но почему ты переехала? Тебе не понравилось жить на ранчо? Или мой брат сделал что-то такое, отчего тебе пришлось в нем разочароваться? Да, кстати, как дела у Коуди и его молодой жены?

Увидев на лице Уэйна ехидную усмешку, Кэсси стиснула зубы: этот тип прекрасно знал, почему она уехала с Каменного ранчо!

— Насколько мне известно, у них все в порядке, — спокойно ответила девушка.

— Коуди полон сюрпризов, не правда ли? Впрочем, Достаточно о нем. Ты мне гораздо более интересна. У меня создалось впечатление, что ты испытывала серьезные чувства к моему брату. Жаль, что твои надежды не оправдались. Однако, как ты заметила сама, он и Холли прекрасно подходят друг другу. А ты слишком хороша для метиса.

— Что тебе от меня надо, Уэйн? — спросила Кэсси.

— Ничего, просто я проявляю братскую заботу тебе, Кэсси. Мы с твоей матерью были… достаточно близки одно время. И было бы неучтиво забыть о ее дочери. Я хочу пригласить тебя поужинать.

Только этого не хватало! Ужинать с Уэйном! Кэсси чувствовала отвращение, даже когда просто стояла с ним рядом. К тому же ей очень не понравились его грязные намеки на отношения с ее матерью. Почему бы ему честно и открыто не сказать о том, что между ними было?

— Я не очень голодна, Уэйн.

В этом была доля правды: ее слегка подташнивало.

— Ты меня боишься?

— Разве для этого есть основания?

— Нет, конечно. — Я ведь просто хочу тебе помочь. Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

— Нет, благодарю.

— Ты уверена, что не хочешь ужинать? В гостинице неподалеку отлично кормят. Потом я хотел бы обсудить с тобой несколько важных вопросов. Думаю, ты найдешь их более чем любопытными.

Несмотря на свою неприязнь к Уэйну, Кэсси была заинтригована. Она ничего не могла с собой поделать: ее интересовало, какие карты припрятал Уэйн в своем рукаве и не имеет ли все это какого-нибудь отношения к Коуди.

— Ну хорошо, Уэйн. В самом деле, почему бы нам и не поужинать? Думаю, в этом нет ничего страшного.

Глаза Уэйна вспыхнули, и он взял ее под руку:

— Тогда идем?

Уже смеркалось, когда Коуди въехал в Додж. Широкополая шляпа, глубоко надвинутая на глаза, скрывала застывшие в них отчаяние и тоску; лицо его казалось окаменевшим: так напряжены и суровы были его черты. Коуди спешился возле пансиона миссис Смит, которая тотчас появилась на пороге. Коуди спросил о Кэсси таким резким тоном, что чуть не до смерти напугал вдову; у нее даже не хватило духу дать ему отпор, как она непременно сделала бы в другой ситуации.

— А она… она… Ее нет дома, — запинаясь, пролепетала миссис Смит, вконец устрашенная мрачным и грозным видом Коуди.

— И где же она?

— Кажется, ушла ужинать со своим братом.

— С Уэйном? — В голосе Коуди прозвучало презрение. — Да, мой братец не теряет времени даром: быстренько предложил свои услуги.

— Ваш брат? — переспросила вдова, робко посмотрев на него сквозь круглые очки, водруженные на переносицу. — Тогда вы, должно быть, Коуди Картер?

Не получив ответа на свой риторический вопрос, миссис Смит про себя пришла к выводу, что стоящий перед ней ужасный человек полностью соответствует своей гнусной репутации. Надо говорить с ним вежливо, но твердо, решила она.

— Это славно, что вы и ваш брат так заботитесь о своей сводной сестре! Уверяю вас, ей здесь очень хорошо. Я передам мисс Фенмор, что вы о ней спрашивали.

— Я подожду, — заявил Коуди выразительно.

— Да-да, конечно, как вам будет угодно. Пухленькая вдовушка не на шутку встревожилась.

— Вы можете пока посидеть в гостиной, мистер Картер, — все же предложила она, подумав при этом, что уж дальше-то гостиной его ни за какие коврижки не пустит.

Коуди поднял глаза и взглянул на лестницу.

— В какой комнате живет Кэсси? Набравшись храбрости, миссис Смит приняла оборонительную стойку:

— Мужчинам запрещено посещать моих квартиранток, даже если они приходятся им родственниками! А насколько я помню, Кэсси просто ваша сводная сестра, а не родственница по крови. Так что вы можете подождать или в гостиной, или вообще не ждать. Выбирайте сами.

Коуди тяжело вздохнул. Он понял, что хозяйка пансиона будет стоять в этом вопросе насмерть, и решил пойти обходным путем.

— Я просто хотел убедиться, что она устроилась удобно. Мне было бы жаль, если б ее поселили в маленькой и глухой комнатенке, где всегда мало воздуха.

— Заверяю вас, я предоставила мисс Фенмор свою лучшую комнату, выходящую на светлую сторону. В комнате два окна — больших окна! — а перед ними растет дерево, оно защищает от прямых полуденных лучей солнца и дает приятную тень. Уверена, что вашей сестре здесь очень понравится.

— Я тоже уверен, — сказал Коуди, стараясь сдержать улыбку: существует много способов добыть необходимую информацию. — А Теперь я хочу пожелать вам доброй ночи.

— Доброй ночи? Мне показалось, что вы хотели увидеться с мисс Фенмор.

— Я могу подождать и до завтра. Буду крайне признателен, если вы не скажете ей, что я приезжал. Завтра я хочу сделать ей сюрприз.

— Ну конечно! С удовольствием выполню вашу просьбу, — поспешно согласилась миссис Смит, чувствуя огромное облегчение оттого, что этот страшный и опасный человек уезжает.

Кэсси была приятно удивлена великолепным обслуживанием и качеством еды в ресторане при гостинице «Додж-хаус». После столь прекрасного ужина спазмы в желудке прекратились, и теперь она наслаждалась кофе и десертом, ожидая, когда Уэйн наконец заговорит о том, ради чего он ее сюда пригласил.

— Тебе нравится Каменное ранчо, Кэсси? — задал он первый пробный вопрос.

Она бросила на него озадаченный взгляд:

— Конечно, нравится. Когда я жила у бабушки, то часто вспоминала о ранчо и о том, как счастлива я там была, пока Бак не отослал меня в Сент-Луис.

— Тогда почему ты позволила Коуди выставить тебя оттуда?

— Никто меня не выставлял. Просто жизнь на ранчо показалась мне не такой привлекательной, как раньше.

— Это потому, что Коуди женился?

— Частично, — подумав, что врать не стоит, честно ответила Кэсси.

— А что ты скажешь насчет, того, чтобы выкупить у Коуди ранчо?

— Но это будет стоить огромных денег! Ведь ты прекрасно знаешь: все, что у меня есть, — это четверть доходов от ранчо.

— У меня есть предложение, которое, как мне кажется, должно тебе понравиться.

— Какое предложение? — удивленно спросила Кэсси.

— Выходи за меня замуж. У меня достаточно денег, чтобы выкупить долю Коуди, и тогда ранчо будет принадлежать нам с тобой. Это; ранчо должно принадлежать мне; черт подери! — сорвался он. — Я единственный законный наследник Бака! Коуди не имеет никакого права на имущество старика.

Кэсси молчала.

— Ты слышишь меня? Если ты думаешь о Коуди, то забудь о нем. Он женат на другой, — уже спокойнее проговорил Уэйн.

— Коуди никогда не продаст ранчо. Это прекрасное место для детей.

— Ну, если тебя волнуют дети, то мы с тобой можем их усыновить. Мы скорее выиграем процесс об усыновлении, чем пара, состоящая из метиса и шлюхи. Только скажи мне «да», и мои адвокаты сразу же начнут готовить документы на опекунство, — убежденно проговорил Уэйн. — К тому же ты красивая женщина, Кэсси, и я бы соврал, если бы сказал, что не хочу тебя, — поощренный ее молчанием, добавил он.

— Ты зря теряешь время и красноречие, — ответила наконец Кэсси, опуская глаза, чтобы скрыть охватившее ее омерзение при одной только мысли, что придется делить постель с Уэйном. — У меня нет никакого желания выходить за тебя замуж.

— Подумай над этим, Кэсси, — вкрадчиво сказал Уэйн. — Я могу подождать ответа. Ты же хочешь быть вместе с этими детьми? А Коуди никогда их не получит. По крайней мере до тех пор, пока женат на Холли.

— Проводи меня в пансион, Уэйн, — сказала Кэсси, заканчивая разговор.

Она больше не хотела что-либо обсуждать с Уэйном, по крайней мере сейчас. Ей надо немного прийти в себя после жестокого удара, который нанесла ее сердцу женитьба Коуди. Кэсси чувствовала невероятную душевную пустоту; ей казалось, она заброшена в ледяную пустыню, где мечется в тягостном одиночестве, словно в заколдованном круге… Лучше всего теперь было бы остаться наедине с собой, чтобы избежать чьих бы то ни было расспросов, чтобы разобраться во всем без помех.

Тем не менее Кэсси мысленно признала справедливость слов Уэйна о браке Коуди. Вряд ли сыщется судья, находящийся в здравом рассудке, который отдаст детей на воспитание такой неподходящей паре, и тогда их отправят в приют. Она не может этого допустить. Уэйн предлагает решение этой проблемы, но, как говорится, лекарство казалось Кэсси хуже, чем сама болезнь.

Уэйн проводил девушку до дома; она подождала, пока он уйдет, и только тогда вошла а гостиную. Оглядев пустой нижний зал, Кэсси стала подниматься по лестнице в свою комнату. Миссис Смит и ее постояльцы ложились спать рано. Это как нельзя больше устраивало Кэсси, так как она не имела никакого желания болтать сейчас с кем-нибудь о разных пустяках.

В комнате было темно, и Кэсси обругала себя за то, что перед уходом не оставила зажженную лампу. Она на ощупь добралась до стола, на котором стоял светильник и рядом с ним лежали спички. Раньше Кэсси никогда не боялась темноты, но сейчас от непонятного ей самой страха у нее пересохло во рту: и в тишине, и темноте комнаты было что-то настораживающее, даже зловещее. Кэсси поспешно чиркнула спичкой, зажгла лампу и поняла, отчего ее охватила такая тревога. В комнате был Коуди.

Развалившись на кровати и удобно положив голову на гору подушек, он смотрел на нее холодным, тяжелым и бесстрастным взглядом.

— Хорошо ли ты провела время с У энном?

В его голосе не было никаких эмоций, и, несмотря на теплую ночь, Кэсси ощутила, что ее бросило в дрожь.

 

Глава 20

Несколько мгновений Кэсси потерянно молчала.

— Ужин был вкусный, — наконец тихо ответила она.

— Я спрашиваю не о еде. Что вы с Уэйном обсуждали? Он известный ловелас. Предполагаю, именно поэтому отец и лишил его наследства.

От злости глаза Кэсси стали темно-зелеными, лицо напряглось.

— Что ты здесь делаешь, Коуди? И как ты попал в мою комнату? Я знаю, что миссис Смит тебя сюда ни за что не впустила бы: у нее очень строгие правила, когда речь заходит о посетителях мужчинах.

Коуди опустил ноги на пол, встал и навис над Кэсси словно башня.

— У меня свои методы.

— Но дверь была заперта! — настаивала девушка. Коуди метнул взгляд в сторону окон:

— Дерево возле дома оказалось очень удобной лестницей.

Кэсси вздохнула, вспомнив, что воздух в комнате показался ей спертым и перед уходом она открыла оба окна, чтобы проветрить.

Пока нас никто не услышал, тебе лучше уйти отсюда, — устало проговорила она. — Кроме того, я уверена, что Холли ждет не дождется, когда ее муженек приедет домой.

Коуди с видимым неудовольствием почесал в затылке.

— Я не чувствую себя женатым. Я даже сомневаюсь в том, что на самом деле женат.

— Ты казался более уверенным, когда несколько дней назад представлял Холли как свою жену.

— С тех пор у меня было время подумать. Я убежден, что не смог бы жениться на ней, даже будучи таким пьяным, как в тот вечер.

— Все браки совершаются на небесах, — язвительно сказала Кэсси, пытаясь причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. — И тебя отнюдь не тошнит, когда ты делишь с ней постель.

Коуди недоуменно взглянул на нее:

— Я ни разу не спал с Холли! А с тех пор, как привез ее на ранчо, тем более. Но я приехал сюда не для того, чтобы оправдываться. Я приехал за тобой. Укладывай свои вещи, я отвезу тебя назад на ранчо, домой.

— Мой дом здесь, — упрямо процедила Кэсси. Коуди стиснул зубы.

— Твое место на Каменном ранчо! Дети очень скучают по тебе. Черт побери, они так на меня злы, что почти не разговаривают со мной. А у Ирен слишком много забот, чтобы постоянно играть роль буфера между Холли и ребятами.

— Роль буфера? — с недоумением спросила Кэсси. — Что ты имеешь в виду?

— Если бы меня не было рядом, когда Холли поколотила Брэди, мальчишке досталось бы гораздо сильнее.

Коуди попал в точку, найдя тот самый аргумент, который только и мог убедить Кэсси.

— Холли ударила Брэди?! — возмущенно воскликнула она. С ним все в порядке?

— Сейчас да, — ответил Коуди, — но кто помешает Холли сделать это снова? Видит Бог, я не могу наблюдать за ней целыми днями, а дети делают все возможное, чтобы ей досадить.

Но, почти сдавшаяся перед его доводами, Кэсси вдруг вспомнила наглую, самодовольную улыбку, с которой взглянула на нее Холли, выходя ночью из спальни Коуди. Как Кэсси могла поверить его утверждению, что он не спит с этой женщиной, если сама воочию убедилась в обратном!

— Я не хочу возвращаться на ранчо, Коуди. И ты не сможешь заставить меня туда поехать.

Лицо его застыло.

— Я не собираюсь с тобой спорить, Кэсси. Ты поедешь со мной, даже если мне придется вынести тебя отсюда силком, на плечах.

— Почему тебя так волнует то, что я решила жить в городе? Это абсолютно тебя не касается!

— Не касается? И ты можешь такое говорить! Я предлагал тебе выйти за меня замуж! Не имеет значения, что ты отказалась. Да, я как последний дурак думал, что моя индейская кровь для тебя ничего не значит.

— Она и не значит, — мягко ответила Кэсси. — Просто я была обижена холодностью и расчетливостью твоего предложения, поэтому и отвечала так необдуманно. Кто ранил тебя так больно, Коуди? Неужели какая-то женщина отказала тебе из-за того, что в тебе есть примесь индейской крови? Тогда она просто дура.

— Можешь говорить что угодно, — вышел из себя Коуди. — Я давно понял: я отношусь к тем парням, от которых родители прячут своих дочерей подальше. Когда-то я был достаточно наивен и думал, что женщина может полюбить меня таким, какой я есть…

Кэсси почти физически ощущала его боль. Впервые она осознала, какой удар нанесла ему своим бессердечным отказом. Должно быть, ее чувства отразились на лице, поскольку Коуди сказал:

— Не надо меня жалеть, Кэсси! Мне гораздо привычнее иметь дело с ненавистью, чем с жалостью. И не пытайся перевести разговор на другую тему: ты едешь со мной домой, и баста.

Кэсси хотелось уехать вместе с ним. Но она не была уверена в том, что сможет выдержать испытание: продолжать любить Коуди так, как любит его сейчас, и знать, что у нее нет на него никаких прав. Оба они сваляли дурака, и теперь им это дорого обходится…

— Я не собираюсь жить с Холли и скоро разведусь с ней, — продолжал убеждать ее Коуди. — Тебе и Детям нужно только немного потерпеть ее, пока не приедет Бакстер. Завтра я намерен встретиться с Уиллоуби и посоветоваться с ним насчет бракоразводного процесса. Надеюсь, из-за этого визита мои шансы на усыновление ребят не пошатнутся.

— Когда Холли перестанет быть твоей женой, я вернусь домой, — сказала Кэсси неискренним тоном.

— Не-ет, милочка, ты вернешься со мной на ранчо сейчас! Я не доверяю Уэйну. Он наверняка что-то замышляет.

Кэсси могла бы сказать ему, что именно собирается предпринять Уэйн, но воздержалась: между братьями и так уже накопилось немало обид.

— Я тоже ему не доверяю.

— Он хочет тебя, Кэсси, не это ли ты имеешь в виду? Он желает начать с тобой там, где остановился с Линдой!

Кэсси пристально посмотрела на него.

— Я слышу подобные намеки уже не в первый раз, — напряженным от волнения голосом произнесла она. — Так что же произошло между Уэйном и моей матерью?

Коуди покаянно вздохнул, вспомнив, что Кэсси, вероятно, знать не знает, за что Бак лишил Уэйна наследства. И, что еще хуже, он и сам до сих пор чувствует вину за то, что однажды тоже нашел утешение в объятиях Линды.

— Не имеет значения. Это случилось много лет назад.

— Нет, имеет! И я хочу все знать.

— Поедем со мной домой, и там я расскажу тебе все, что мне известно.

— Меня не подкупишь! — заявила Кэсси решительно. — Можешь ничего мне не говорить; думаю, я и сама понимаю, в чем тут дело. Даже будучи совсем маленькой девочкой, я вовсе не питала особых иллюзий относительно матери. Она и Уэйн были… были любовниками. Ведь так? За это Бак и наказал Уэйна. Господи! Этот человек отвратителен: наставить рога собственному отцу!

«Интересно, что бы она сказала, доведись ей узнать, что и я сделал то же самое?» — подумал Коуди.

Было видно, что Кэсси готова разрыдаться и только силой воли ей удавалось сдерживать подступающие слезы. Нижняя губа у нее подрагивала, влажные от волнения глаза блестели, подбородок дрожал; она выглядела такой жалкой и гордой в то же время, что Коуди невольно обнял ее и притянул к себе. Его губы с силой впились в ее, и оба поразились, каким мгновенным и пылким оказался ее ответ. Она обвила его шею руками и с жаром отдалась этому поцелую, вложив в него всю боль неутоленного желания.

Его жадные губы не хотели отрываться от ее рта, впивали, вбирали в себя ее душу. Дыхание ее все ускорялось, колени дрожали, и наконец со слабым стоном она прижалась к нему, почти теряя сознание от счастья. Коуди быстрыми поцелуями осыпал ее щеки, шею, плечи и зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдыхая их аромат. Он так по ней соскучился!

Кэсси прерывисто вздохнула: она испытывала невероятное наслаждение. Прикосновение его губ мгновенно возвратило воспоминания, которые она так гнала от себя. Она любит Коуди! Ни один мужчина никогда не сможет занять в ее сердце его место! Быть вместе с ним, когда она уже думала, что они больше ни разу не сольются в объятиях! Это было похоже на чудесную сказку! Но ведь ничего не изменилось: Коуди по-прежнему женат на другой, шепнул ей внутренний голос, и Кэсси предприняла доблестную попытку освободиться из его рук.

Но Коуди еще крепче прижал ее бедра к своим, и она почувствовала, как невероятно он возбужден.

— Ох, Кэсси, — простонал Коуди, — это было так давно! Ты мне нужна, я не могу без тебя. За последние несколько дней я словно прошел через ад. Позволь мне, Кэсси, позволь…

Она хотела позволить ему, Господи Боже, как она хотела позволить! Она жаждала почувствовать его внутри себя, снова испытать восторг, которым наполняли вес ее существо его умелые и нежные ласки… Он начал раздевать ее с такой решимостью, что у Кэсси пропал дар речи. Коуди подхватил ее своими сильными руками, чуть приподнял и стал покрывать поцелуями ее грудь, а затем прикусил зубами один из набухших розовых сосков.

Кэсси вскрикнула; острое, мучительное желание затопило ее; она выгнулась, прижимаясь к его плоти теснее и теснее и ощущая, как усиливается его возбуждение от неистовства ее отклика.

Он поднял ее еще выше; Кэсси, сильнее обхватив шею Коуди, обвила ногами его талию. Почувствовав, как он вошел в нее, Кэсси откинула голову назад и слегка ослабила объятия, чтобы принять его полностью, и с этой минуты все сомнения покинули ее; она уже не думала ни о том, что заниматься любовью с женатым человеком дурно, ни о том, права ли она, что вновь позволила Коуди овладеть ею. Она могла только чувствовать. С неутомимым терпением Коуди шаг за шагом вел ее к вершине блаженства, и Кэсси, уже готовая молить о пощаде и в то же время не желая никакого снисхождения, становилась все горячее в ответных ласках, всем своим существом отдавшись могучему порыву любви. Ее вскрик перешел в дрожащий вздох…

Коуди подождал, пока исчезнет дрожь, сотрясающая тело Кэсси, затем вышел из нее и ласково уложил на постель. Быстро раздевшись, он тоже лег, прижался к Кэсси и стал жадно покрывать ее тело поцелуями, лаская самые потаенные его уголки. Когда возбуждение, с новой силой охватившее ее, достигло своего апогея, Кэсси почувствовала истому. Отбросив всякую стыдливость, она отдавалась самой смелой ласке его пальцев, языка, губ… Кэсси чувствовала, как нарастает наслаждение, ей хотелось кричать, и, готовая вот-вот снова забиться в экстазе, она поднесла руку ко рту, чтобы заглушить стоны. И тогда Коуди снова вошел в нее. Теперь он мощными движениями вел ее к наслаждению… Они, словно подхваченные сильной штормовой волной, одновременно достигли наивысшей минуты любви и, содрогаясь, замерли, сжимая друг друга в объятиях.

Коуди приподнялся на локте и взглянул на Кэсси. Она лежала обессилевшая, утопающая в беспредельном блаженстве. Он нежно провел рукой вдоль ее распростертого и такого прекрасного тела… Ее глаза приняли какое-то странное, отсутствующее выражение; полуприкрыв веки, Кэсси, казалось, забылась в легкой дремоте. Он не заметил, как из-под ресниц ее скатилась одна-единственная слезинка. Кэсси хотелось плакать. Она сдерживалась изо всех сил.

Он доставил ей неземное наслаждение. Она занималась любовью с женатым мужчиной. Значит, она ничем не лучше «девочек» Сэл, разве что не берет деньги за то, что спит с Коуди. И она сама пошла на это, по собственной воле и желанию! Теперь ей до самой смерти предстоит нести на себе этот тяжкий грех…

— Я боялся, что ты не успеешь, — сказал Коуди. — Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь так терял над собой контроль. Когда я с тобой, то становлюсь беспомощным. Я просто занимаюсь любовью — и хочу делать это снова и снова.

— Ты не поторопился, Коуди, мне было хорошо, — прошептала Кэсси.

Он улыбнулся ей своей неповторимой улыбкой:

— Это прекрасно!

Он замолчал, дыша ровно и глубоко, и положил руку на гладкий, шелковистый живот Кэсси. Засыпая, он услышал ее голос:

— Коуди!..

— М-м?

— Не спи! Ты должен уйти отсюда до того, как тебя увидит миссис Смит или кто-то другой.

Он перевернулся; весь сон мгновенно у него пропал.

— Я еще не готов уходить. Я снова хочу тебя любить.

— Я больше не выдержу, — еле выдохнула Кэсси.

Он взглянул на нее так, будто она сказала несусветную глупость. Его руки нежно сжали ее грудь, губы мягко накрыли рот, и все закружилось в танце любви. Это было упоительное пробуждение! Кэсси то сжималась под поцелуями Коуди, разжигая в нем еще более страстное желание, то сама начинала неистово ласкать его, даря такое же наслаждение, какое он доставлял ей. Она едва заметила, что Коуди лег на спину, а она оказалась сверху. Он слегка приподнял ее, и его орудие любви медленно вошло в нее. Кэсси откинулась, впуская Коуди, и горячий, безумный, исступленный поток вновь подхватил их, повергая в пучину сладостного блаженства, наслаждения, похожего на боль, пронзающего, как кинжал. И когда оба они, словно два обезумевших пловца, наконец достигли желанного берега, Кэсси в упоении вскрикнула:

— Коуди! Я люблю тебя!

Когда их дыхание наконец стало ровным, Кэсси томным и покорным движением повернула к нему голову и взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы. Коуди показался ей таким задумчивым и хмурым, что она испугалась: не допустила ли какой-нибудь ошибки; но прежде чем Кэсси успела спросить, в чем дело, Коуди заговорил сам:

— Ты это серьезно сказала?

Кэсси удивленно вскинула брови:

— Что именно?

Неужели она произнесла что-то обидное или неуместное, когда они занимались любовью? Смешно, но она не могла вспомнить, говорила ли что-нибудь вообще.

— Что… любишь меня. Это правда?

О Господи, значит, она все-таки сделала это! Должно быть, признание вырвалось в минуту экстаза. Иначе она никогда не осмелилась бы прямо сказать ему о своей любви. Ведь он муж другой женщины! Но даже если бы он им не был… Мысли путались у нее в голове.

— Так это правда, Кэсси? — настаивал Коуди, желая непременно добиться ответа. Он был так важен для него!

— Да, я люблю тебя, давно уже люблю, — еле слышно прошептала она дрожащим голосом.

— Но я же полукровка и незаконнорожденный! Я груб, невоспитан и невыдержан. Большинство женщин смотрят на метисов как на существ низшей расы и считают позором брак с ними. Даже ты, которая только что призналась мне в любви, отвергла мое предложение.

— Я уже говорила тебе почему, Коуди! Я думала, что ты хочешь на мне жениться только ради детей, а не потому, что испытываешь ко мне глубокие чувства.

— Да уж, натворили мы с тобой дел, а? Мм любим друг друга, но не можем быть вместе, по крайней мере сейчас. И все из-за дурацкой, никому не нужной гордости и нескольких запальчивых слов!

— Так ты… тоже любишь меня? — выдохнула Кэсси.

— Люблю… Клянусь всем святым! Я ничего не говорил тебе, так как боялся, что ты высмеешь меня. Когда ты отказала мне… Господи, это был какой-то кошмар!.. Я ничего не соображал от отчаяния. И сломя голову помчался в Додж для того, чтобы напиться и забыть обо всем хоть на время. Но я и в мыслях не держал, что возвращусь на ранчо с женой! Я так надеюсь, что ты немного потерпишь, пока я улажу дела с Холли!

— Знаешь, я очень боюсь, что адвокат Бакстер отклонит твое прошение об усыновлении, — помолчав, сказала Кэсси откровенно. — Холли, конечно же, не лучшая мать для Эми и Брэди, и в суде это сразу поймут.

— Я думал об этом, — озабоченно ответил Коуди. — Но развод займет несколько месяцев. А я не могу подать на него, пока Бакстер не приедет и не вынесет собственное суждение. Если только…

— Прости меня, Коуди. Больше всего меня волнует то, что детей могут отправить в сиротский приют.

Она немного помолчала, раздумывая, сказать ли Коуди о предложении Уэйна или нет, и в конце концов решилась.

— Уэйн просил меня выйти за него замуж. Он хочет вместе со мной усыновить ребят. Уэйн сказал, что у нас будет больше шансов выиграть дело в суде, чем у тебя с Холли, — выпалила она.

Коуди приподнялся на локте, изумленно глядя на нее:

— Надеюсь, ты сказала ему, чтобы он убирался к дьяволу?! Какая же он мразь! Думает, что может добиться тебя, так же как он добился твоей матери?!

— Я уже говорила о предполагаемой связи Линды с Уэйном. Так Бак из-за этого лишил его наследства? Я хочу услышать от тебя правду. Коуди покраснел. Он совершенно не собирался говорить Кэсси о Линде вот так, открыто.

— Я не хотел причинять тебе боль, милая.

— Все это было много лет назад, — ответила Кэсси мягко. — Я уже приучила себя к мысли, что моя мать была отнюдь не ангелом.

— Я только предполагаю — но не без оснований, — что отец изменил завещание именно из-за этой истории.

И вдруг Коуди заговорил, открывая то, чего он никогда и никому не рассказывал, то, что он намеревался хранить в тайне всю жизнь:

— Я сбежал из дома потому, что однажды Линда затащила меня в постель и мы с ней занимались любовью. Это был мой первый в жизни опыт. Я не мог посмотреть отцу в глаза после того, что сделал. Мне было пятнадцать лет. Боже мой, я был совсем еще зеленым юнцом! Я понял, что не смогу удержаться от соблазна, если Линда придет ко мне снова, поэтому покинул дом. Думаю, отцу это было все равно — для него существовал только Уэйн. Я же оставался всего лишь ублюдком, которого Бак терпел потому, что все-таки во мне была его кровь. А Уэйн меня ненавидел. После смерти матери у меня не осталось никого. Пойми, я не стараюсь оправдать себя за то, что я сделал, а лишь пытаюсь объяснить, как все произошло. Я не должен был говорить тебе об этом, но я не хочу, чтобы между нами стояла хотя бы малейшая ложь.

Сердце Кэсси сжалось от боли и сострадания. Мысленно она представила себе Коуди — одинокого, заброшенного ребенка, изгоя среди других детей, которого ненавидит брат и еле переносит отец. Когда Линда соблазнила его, он не смог вынести чувства вины и ушел из дома. Ушел, потому что любил отца. Как могла она осуждать Коуди, если это ее мать выступила в качестве соблазнительницы? А когда Коуди сбежал, Линда не стала терять времени даром и заманила в кровать Уэйна, вернувшегося из колледжа.

Кэсси отчетливо вспомнила похороны матери и жестокие слова, сказанные Баком над ее могилой, и вдруг поняла, что ребенок, умерший вместе с матерью при родах, скорее всего был от Уэйна, а не от Бака…

— Я все понимаю, Коуди, и не виню тебя. Я не очень хорошо помню мать, разве только то, что она была красивой. Что же касается Уэйна, то я никогда не выйду за него замуж! Ни за что на свете, какие бы доводы он ни приводил.

— Так, значит, ты подождешь, пока я разведусь с Холли?

Неожиданно Кэсси пришла в голову счастливая мысль.

— Коуди! — радостно воскликнула она. — А почему бы тебе не аннулировать брак? Ведь если мужчина никогда не занимался любовью со своей женой, то по закону он имеет все права на признание этого супружества ошибочным, и развод ему дают незамедлительно!

Коуди обреченно застонал. Как он хотел бы с чистой совестью сказать Кэсси, что никогда не спал со своей так называемой супругой! Но у Холли были свидетели, которые видели, что он поднимался к ней наверх в «Длинной скамейке» и спускался вниз утром. И с этим невозможно было ничего поделать, даже если бы он стал доказывать, что абсолютно ничего не помнит о прошедшей ночи!

— Коуди, ты меня слышишь?

— Слышу, — безжизненным голосом тихо ответил он. — Этот брак не может быть аннулирован.

Кэсси негромко вскрикнула:

— Значит, ты мне лгал, а Холли сказала правду: ты с ней спал!

— Но не на ранчо, Кэсси, клянусь! Это случилось или, вернее, могло случиться — я уж и сам не помню — после свадебной церемонии. Я проснулся в комнате Холли; она утверждала, что мы занимались ночью любовью. Честно сказать, сомневаюсь, что в том состоянии я мог что-то сделать, но доказать-то ничего невозможно!

У Кэсси сжалось сердце. Она похолодела от одной только мысли, что Коуди мог делать с Холли все то, что делал с ней. К горлу подступила тошнота, и Кэсси судорожно сглотнула слюну, чтобы сдержать рвущие желудок спазмы. Ей это совсем не нравилось: в последние дни с ее здоровьем явно творилось что-то неладное.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Коуди, заметив, что она побледнела.

Не в силах говорить, она только кивнула головой.

— Хорошо бы никуда не уезжать! Мечтаю лежать вот так, рядом, всю ночь и обнимать тебя… Я хочу засыпать с тобой и просыпаться — и снова любить тебя… Поверь мне, Кэсси, скоро мы с тобой будем всегда вместе, — горячо прошептал Коуди. Как она хотела ему верить!

— Пока еще темно, тебе нужно уходить, — ласково сказала Кэсси, проводя ладонью по его черным блестящим волосам.

Коуди неохотно поднялся с постели.

— Ты права. Будет неловко, если меня увидят в твоей комнате. Я вернусь за тобой завтра утром, после того как переговорю с Уиллоуби. Кстати, в конюшне, где я оставил своего жеребца, я видел и твою Леди. Я ее приведу. Уложи свои вещи и будь готова к отъезду.

Коуди не спеша оделся и взглянул на Кэсси. Увидев, что она глубоко задумалась, он подошел, сел рядом и обнял ее.

— Почему ты молчишь, дорогая? Что тебя тревожит?

— Никак не могу решиться… Просто не знаю, стоит ли мне все-таки сейчас возвращаться на ранчо. Ты по-прежнему считаешь, что это необходимо?

— Конечно! Ты нужна детям, ты нужна мне. Мне понадобится твоя помощь, чтобы рассказать Эми и Брэди, что их дядя умер и что за ними приедет их адвокат.

Кэсси застыла от удивления.

— Ты что, до сих пор ничего им не говорил?

— Никак не могу подобрать нужные слова. Они и так сильно расстроены из-за Холли, и мне не хочется доставлять новые неприятности. Ну как, ты поедешь со мной на ранчо? Кэсси покраснела.

— Ты на меня так действуешь, что я просто не силах устоять, — смущенно проговорила она.

— Я тоже, — улыбнулся Коуди. — Если все пойдет так, как я предполагаю, то скоро мы будем вместе. Ты, я и ребята. Кроме того, кому какое дело до того, чем мы с тобой будем заниматься в моей или твоей комнате?

— Э нет, Коуди! Если я поеду с тобой, то мы и будем вместе в том смысле, на который ты намекаешь пока ты не получишь развод. Жить с женатым человеком грешно. Я… я просто не смогу. Даже если считать, что твой брак с Холли — ошибка и ты ее совсем не любишь, все же он существует и совершен по закону. Ты принимаешь мои условия?

— Если я могу вернуть тебя домой только так, то ничего не поделаешь, — неохотно выдавил Коуди. — Дети будут счастливы, когда ты приедешь, — с теплой улыбкой добавил он.

— А Холли?

— Положись в этом вопросе на меня. Я прослежу, чтобы она не доставляла тебе хлопот. А теперь постарайся поспать. Я за тобой приеду.

Он горячо ее поцеловал, подумав, что этот поцелуй на долгое время может стать последним. Коуди покинул комнату таким же образом, как и проник в нее, — через окно. Забравшись на подоконник, он обернулся и помахал Кэсси рукой, а затем перебрался на раскидистое дерево, скользнул вниз и растворился в ночной мгле…

Дети заметили приближение Коуди и Кэсси задолго до их появления во дворе. Кэсси отсутствовала всего лишь день, но он показался ей вечностью. Она скучала по Эми и Брэди, по Ирен, по Ребу и даже по Чернышу. Миссис Смит была крайне удивлена, когда девушка объявила о своем намерении съехать от нее. Но вдовушка не стала вдаваться в расспросы, боясь рассердить Коуди. Поэтому она просто кивнула и пожелала Кэсси счастливого пути.

— Я же говорил, что дети тосковали по тебе, — сказал Коуди, еще издалека увидев бурно размахивающих руками и приплясывающих от нетерпения Эми и Брэди.

Пока Кэсси слезала с лошади, они прыгали от радости, а затем бросились в ее объятия.

— Я знал, я знал, что папа вернет тебя домой! — верещал Брэди.

— Холли сказала, что тебе не место на ранчо, а я ей ответила, что это твой дом, — важно добавила Эми. Она оглянулась посмотреть, нет ли Холли поблизости, и добавила: — Мне кажется, Холли тебя не любит, Кэсси. Она и нас не любит — ударила Брэди по уху так, что он заплакал. Не понимаю, зачем папа на ней женился!

— Ну хватит, ребятки, — сказал Коуди. — Дайте Кэсси хоть немного передохнуть, прежде чем нагружать ее вашими заботами.

— Итак, ты вернулась. А я-то думала, что вчера видела тебя в последний раз! — раздался пронзительный голос Холли.

Она стояла на крыльце, уперев руки в бока и злобно уставившись на Кэсси темными глазами. Платье неприятного красно-коричневого цвета туго обтягивало ее пышные формы, чудом не лопаясь на особо выпуклых местах. Кэсси в жизни своей не видела более отвратительного и вульгарного туалета.

— Мне следовало бы догадаться, что такому мужчине, как Коуди, одной женщины мало. При его-то зверском аппетите! Но раз уж придется делить его на двоих, мы с тобой должны составить расписание.

— Холли! — От громогласного рыка Коуди в окнах ранчо зазвенели стекла. — Детям не следует слышать подобные разговоры!

— Им также не следует отправляться в сиротский приют, Коуди, а это случится, когда адвокат из Сент-Луиса приедет и узнает, что ты держишь в доме любовницу, — ехидно пропела Холли.

— Кто такая любовница, папа? — спросила Эми, обеспокоенная тоном и словами Холли. — Ты собираешься отдать нас в приют? Или вернуть к дяде Джулиану?

— Ох, дерьмо! — сквозь зубы привычно выругался Коуди. — Ты все-таки добилась своего, Холли, и проболталась! — заорал он. — Я хотел сказать все сам. И не так, как ты!

По щекам Брэди покатились крупные слезы.

— Я не хочу отсюда уезжать! — всхлипывая, выкрикнул мальчик. — Почему ты нас отсылаешь?

— Коуди никуда вас не отсылает, — стала успокаивать ребят Кэсси. — Но случилось кое-что, о чем вы должны знать. Это касается вашего дяди.

— А что с ним? — испуганно спросила Эми.

— Давайте поговорим в доме, — сказал Коуди, обнимая Эми и Брэди за плечи.

Они расположились в гостиной, и Коуди объявил детям, что их дядя умер, получив заражение крови из-за открытого перелома ноги. А поскольку других родственников у ребят не осталось, за ними собирается приехать адвокат, чтобы увезти их в Сент-Луис.

— Это случилось из-за нас? — дрожащим голосом спросила Эми. — Нас теперь посадят в тюрьму за убийство дяди Джулиана?

— Вы не совершили ничего противозаконного, — твердо ответил Коуди. — Джулиан Мастерс вполне Заслужил такую участь. С целью завладеть вашим наследством он нанял двух подонков, чтобы они вас убили. Даже думать не смейте, что вы в чем-то виноваты!

— А откуда этот адвокат узнал, где нас искать? — спросил Брэди.

— Он обнаружил телеграмму Конрада вашему дяде. В ней говорилось, что вы находитесь неподалеку от Додж-Сити на ранчо. Потом я получил письмо от вашего адвоката, который сообщил, что вскоре приедет за вами, чтобы отвезти в Сент-Луис.

— Я не поеду! — упрямо замотал головой Брэди.

— Надеюсь, что вам и не придется туда ехать, — ответил Коуди. — Мой адвокат сказал, что у меня неплохие шансы вас усыновить. Для этого мне нужно было только жениться.

— Так ты поэтому женился на Холли? — спросила пораженная Эми, — Тебе что, не нравится Кэсси? Коуди тяжело вздохнул:

— Это длинная история, и я в ней сам до конца не разобрался. Что касается Кэсси, то я ее люблю. Очень люблю.

— Ты прав, папа, это совершенно непонятная история, — сказала Эми. — Так, значит, Холли будет нашей мамой? А если Кэсси станет твоей любовницей, она тоже будет нашей мамой?

— Ох, дерьмо!

— Папа, следи за выражениями, — деловито напомнил Брэди.

— Я даже не знаю, что вам сказать, ребятки. Но я уверен, что в один прекрасный день все утрясется и Кэсси будет вашей мамой. И вполне вероятно, у вас появится братишка. Или сестренка. А может быть, и братишка, и сестренка. Тогда наша семья станет еще больше и лучше. Что вы об этом думаете, а? Вам нравится такая идея?

— О да, очень! — довольно улыбаясь, сказала Эми. — Я люблю детей! — Девочка на секунду задумалась, а потом пытливо заглянула в лицо Коуди. — Но, пожалуйста, папа, — умоляюще сказала она, — не делай детей Холли. Я думаю, она будет ужасной матерью!

Кэсси поперхнулась и закашлялась. Коуди сначала просто остолбенел, затем разразился громким смехом…

 

Глава 21

Кэсси была права, предчувствуя, что жить в одном доме с Коуди ей будет нелегко. Последующие дни стали настоящей пыткой для них обоих. А тут еще открытое и яростное негодование Холли… Дети старались не попадаться ей на глаза. Однажды ночью Кэсси услышала, как Холли стучится в дверь Коуди, и затаила дыхание. Она боялась, что Коуди сдастся и внемлет мольбам законной жены. Но после того, как Холли несколько минут безнадежно барабанила в дверь и взывала к совести Коуди, а спальня по-прежнему оставалась наглухо запертой, Кэсси уверилась, что у Коуди слова не расходятся с делом. Холли действительно не нужна ему. Эта мысль была как бальзам для ее сердца…

Однажды на ранчо появился Уэйн и попросил Кэсси уделить ему немного времени. Коуди с утра уехал по делам, и его не ждали до ужина. Кэсси встретилась с У эй ном в гостиной, намереваясь избавиться от него как можно скорее. — Какое у тебя ко мне дело, Уэйн?

— Дело? Я приехал поговорить. Я был просто поражен, узнав, что ты вернулась на ранчо вместе с Коуди. Миссис Смит сказала мне об этом тем же самым утром. Не ожидал, что ты поддашься на его уговоры. И не думаю, что Холли очень рада твоему приезду.

Кэсси не собиралась рассказывать Уэйну о причинах своего решения.

— Это все, что ты хотел сказать?

— Нет. Я хочу знать ответ на мое предложение вступить в брак. Ты уехала, не сказав мне, что ты об этом думаешь.

Кэсси нахмурилась:

— Я дала тебе ответ сразу же.

— Да, но я подумал, что после некоторых размышлений ты можешь изменить свое мнение. Нам имеет смысл пожениться, ты же знаешь. Ты ведь сама уверяла меня, что любишь этих чужих детей, которые здесь живут. У Коуди нет ни малейшего шанса усыновить их: слишком многое против него.

— Тем не менее мой ответ остается в силе! — холодно отчеканила Кэсси. — Я не выйду за тебя замуж ни при каких обстоятельствах, Уэйн. А теперь прошу меня извинить: я обещала ребятам помочь вымыть Черныша.

Кэсси повернулась и направилась к двери. Глаза Уэйна стали ледяными. С видом укрощенного, но затаившего злобу животного он смерил взглядом гордо выпрямленную спину Кэсси. Да, он явно потерпел поражение. Обидно! Что бы он ни планировал, ничего не получалось. Из-за этой шлюхи Линды его лишили наследства — единственного, что в этом мире имело для него какое-то значение. Потеря имущества была самым тяжелым ударом за всю его жизнь. Ну почему Коуди, метис и ублюдок, награжден таким лакомым куском, как процветающее ранчо? Ведь именно он, Уэйн, был законным сыном Бака, а вовсе не Коуди. Господь знает, как он старался избавиться от своего наглеца братца! Дважды стрелял в него. И дважды промахнулся. Да, хорошим стрелком он никогда не был… А теперь еще Кэсси, дочь шлюхи, унизила его своим отказом. Он-то думал, что, подстроив брак Коуди и Холли, крупно поссорит Кэсси с этим проклятым метисом! Поссорит настолько, что он, Уэйн, сможет жениться на ней: четверть ранчо все же лучше, чем ничего. И опять у него ничего не получилось… А может, Кэсси до сих пор девственница? В голове Уэйна начал вырисовываться новый план. В это время в гостиную вошла Холли и тихо прикрыла за собой дверь.

— Я рада, что ты еще здесь, — сказала она голосом, в котором сквозило отчаяние.

— Что случилось, Холли? Ты передумала быть женой Коуди? Неужели он настолько жесток, что бьет тебя? Впрочем, метисы обычно именно таковы. Они не обладают ни одним из достоинств белого человека. Хотя, на мой взгляд, суровое обращение тебе отнюдь не повредит.

— Откуда, к черту, мне знать, жестокий Коуди или нет? — злобно прошипела Холли. — Он даже не разрешает мне входить в его комнату. И сам в мою не заходит. Боже, в «Длинной скамейке» у меня никогда не было проблем с мужчинами. Там я считалась самой популярной женщиной.

На лице Уэйна застыла маска изумления:

— Он что, с тобой не спит?

— Стала бы я жаловаться, если бы было по-другому! Нет, черт побери, он со мной не спит! Он меня к себе просто не подпускает…

— Вот это сюрприз! — невесело рассмеялся Уэйн. — А ведь, учитывая твой опыт, каждый подумал бы, что Коуди будет виться вокруг тебя день и ночь. — Внезапно его глаза сузились: — Ас Кэсси он спит?

— Если и спит, то мне об этом ничего не известно, — призналась Холли. — Он всегда держит свою дверь на замке. Несколько ночей подряд я даже специально долго не ложилась спать, чтобы подслушать, не пойдет ли он к Кэсси. Но так ничего и не услышала.

— Как ты думаешь, Кэсси до сих пор девственница? Весьма расплывчатый план, возникший в голове Уэйна, после откровений Холли начал приобретать более четкие формы.

— Не сомневаюсь, — фыркнула Холли. — Уверена, что она размахивает перед Коуди своей невинностью, как красной тряпкой перед быком. Эта маленькая тщеславная свинья явно даже представления не имеет, что нужно делать с мужчиной, если он окажется промеж ее ног. Вряд ли у нее вообще кто-то был.

— Ну так, значит, будет, — сказал Уэйн, радостно потирая руки. — И ты мне поможешь. Все, что тебе нужно сделать, — это каким-нибудь образом заманить Кэсси в конюшню, — разумеется, после наступления темноты.

— И каким же, к черту, образом я смогу это сделать, ты подумал?

— Не знаю. Ты в этом заинтересована, в хитрости тебе не откажешь, вот и действуй. Дело того стоит, Холли. Мы оба получим то, чего желаем.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Ты ведь хочешь заполучить Коуди? Или нет? Холли нервно облизнула верхнюю губу. Затащить.

Коуди в постель стало для нее делом чести, к тому же она просто до беспамятства нуждалась в мужчине. Чем дольше Холли жила на ранчо, тем сильнее жаждала оказаться в постели с его хозяином.

— Да, хочу, — хрипло ответила она.

— Тогда делай, как я сказал. Если я женюсь на Кэсси, она больше не сможет его искушать. Смотри не подведи меня, Холли! Я буду ждать в конюшне.

Коуди не смог приехать домой к ужину. С одним из работников он прислал записку, в которой говорилось, что если он вернется поздно, то переночует вместе с помощниками во флигеле. У Холли это сообщение вызвало довольную улыбку. Кэсси даже удивилась и спросила себя, не свыклась ли наконец «новобрачная» с фактом, что Коуди не хочет иметь с ней дела? Позднее, когда Холли ушла в свою комнату, а дети были уложены в постель и Ирен отправилась спать в свой коттедж, Кэсси устроилась с книгой в гостиной. Должно быть, она задремала, потому что вдруг услышала, как Холли уговаривает ее проснуться, и почувствовала, что та трясет ее за плечо.

— Вставай, Кэсси! Слушай, я только что заметила, что дети зачем-то пошли в конюшню. Разве в это время они не должны быть уже в постели?

Уронив книгу, Кэсси вскочила на ноги. Холли явно все придумала, но спросонья Кэсси не заметила фальши в ее интонациях.

— Ты уверена? — с тревогой спросила она.

— Еще бы! Я случайно выглянула в окно и увидела, как они вышли из дома. Ты, видимо, заснула и их не слышала. Как ты думаешь, куда это они собрались?

— Понятия не имею, но сейчас выясню.

Холли отвернулась, скрывая улыбку. Кэсси бегом бросилась во двор. Черныш, спавший у ее ног, вскочил и побежал вслед. Холли не обратила на это внимания.

Ночь была безлунной, и Кэсси продвигалась вперед очень осторожно. Во флигеле свет не горел: работники предпочитали ложиться рано, потому что рано и вставали. Подойдя к конюшне, Кэсси заглянула в приоткрытую дверь. Там царила кромешная тьма, и девушка в изумлении подумала, что же могло понадобиться здесь ребятам в такое время суток?

— Эми! Брэди!

Тишина. Она вошла внутрь, стараясь ни на что не наткнуться. Услышав стук закрываемой двери и скрип запора, Кэсси испуганно вздрогнула.

— Хватит, ребята, прекращайте ваши игры! Внезапно прямо напротив нее зажглась лампа, но, видимо, ее держали таким образом, что Кэсси смогла различить только какую-то бесформенную и безликую фигуру.

— Кто здесь? И где дети?

Кэсси проследила взглядом за лампой, которую неизвестный аккуратно поставил на ближайшую к нему кипу прессованного сена. И тут наконец рассмотрела Уэйна, ухмыляющегося ей в лицо с самым наглым видом.

— Шалуны в своих кроватках, где и должны быть ночью, — сказал Уэйн, с угрожающим видом приближаясь к девушке.

Кэсси рванулась, чтобы выбежать из конюшни, но Уэйн оказался проворнее. Он поймал ее за руку и подтащил к себе.

— Чего ты хочешь, Уэйн? Для чего ты это делаешь? Что ты надеешься выиграть, пытаясь меня запугать?

— Я собираюсь взять тебя, Кэсси, прямо здесь, на полу, как животное, — прошипел он. — Я хочу доказать, что любил твою мать. Знаешь, я по ней скучаю. С тех пор, как она умерла, у меня не было равной ей женщины. Когда я овладею тобой, тебе не останется ничего другого, как выйти за меня замуж. Ты же девственница. Что, если ты от меня сразу забеременеешь? Коуди очень гордый и самолюбивый человек. Ты думаешь, что будешь нужна ему после того, как я отниму твою невинность? Или награжу тебя ребенком?

«С чего это он так уверен, что я все еще девственница?» — мелькнуло в голове у Кэсси.

— Послушай, Уэйн, я вовсе не…

Она не успела договорить: Уэйн порвал свой шейный платок и грубо заткнул Кэсси рот.

— С таким кляпом ты не очень-то покричишь, малышка, — пробормотал Уэйн и, опрокинув ее на пол, навалился на нее всем телом и как безумный начал срывать с нее одежду…

Черныш обнюхивал двери конюшни, пытаясь найти лазейку, чтобы проникнуть внутрь. Услышав сдавленный вскрик Кэсси, собака застыла, склонив голову набок и внимательно прислушиваясь. Различив чей-то незнакомый голос, Черныш залился громким лаем и не замолкал, пока во флигеле не зажегся свет и в дверях не показался заспанный и босой Коуди, одетый только в брюки.

— Какого дьявола ты тут захлебываешься, Черныш? — недовольно рявкнул он. — Пошла спать, чертова псина! Подняла здесь тарарам! Убирайся!

Так как Черныш не обратил на слова хозяина никакого внимания, Коуди вконец разозлился:

— Ох, дерьмо! Ну что там? Небось нашел какого-нибудь несчастного опоссума, который забрался в конюшню, и гавкаешь, как оглашенный!

Маленькая дворняга продолжала отчаянно лаять, игнорируя его гневные тирады, и Коуди, проклиная все на свете и осыпая Черныша страшными ругательствами, поплелся к конюшне. Ушибив босую ногу о какой-то невидимый в темноте камень, Коуди пообещал подвергнуть надоедливую псину всем мыслимым и немыслимым наказаниям. Интересно, что Черныш вообще делает в это время на улице? Обычно по утрам его обнаруживали либо в гостиной на кресле, либо в ногах у кого-то из ребят.

Коуди наклонился, схватил Черныша за шкирку и уже собирался отнести его в дом, когда заметил слабый свет, пробивающийся из-под дверей конюшни. Он попытался открыть двери, но они оказались запертыми изнутри. Коуди охватило предчувствие неясной опасности.

Желание овладеть Кэсси настолько распалило Уэйна, что его даже не насторожил непрерывный лай собаки. Он просто не обратил на него внимания. Псы постоянно лают по ночам. Это как раз то, что от них требуется и что они делают лучше всех. Уэйну уже удалось почти полностью раздеть Кэсси, и он чуть привстал, наслаждаясь видом ее тела и игрой света на нежной коже. Кэсси продолжала сопротивляться, и тогда он спокойно оторвал кусок материи от ее блузки и стянул ей запястья, после чего привязал руки девушки к ближайшему столбу.

— Думаю, ты доставишь мне огромное удовольствие, — растягивая слова, сказал он и начал раздеваться. — А потом я отвезу тебя в город, и мы поженимся. Кэсси яростно замотала головой. Что бы Уэйн ни сделал, он не заставит ее выйти за него замуж! Даже если изнасилует. Она тоже слышала звонкий лай Черныша, но в отличие от Уэйна молилась, чтобы поднятый собакой шум разбудил кого-нибудь во флигеле, расположенном неподалеку от конюшни.

Прильнув к дверям, Коуди различил приглушенные звуки непонятной борьбы. Так как двери были заперты, он быстро огляделся в поисках другого входа. Обежав конюшню, Коуди обнаружил телегу с сеном, стоящую у стены прямо под открытым окном. Ловко вскарабкавшись на этот стог, Коуди пролез в окно и бесшумно спустился на землю. За ним тем же путем последовал Черныш. То, что Коуди увидел, заставило его окаменеть.

Кэсси, почти обнаженная, с привязанными к столбу руками, лежала на полу, безуспешно пытаясь вырваться из объятий наполовину раздетого Уэйна. Ее собственная разодранная одежда валялась вокруг…

Захрипев от ярости, Коуди бросился на Уэйна, оторвал его от Кэсси и начал безжалостно молотить своими ручищами. Уэйн отчаянно защищался, понимая, что в таком состоянии Коуди способен его убить. Кое-как ему удалось приподняться на колени; Уэйн изо всех сил рванулся, чтобы высвободиться из железных тисков отнюдь не братских объятий, но Коуди вновь повалил его на землю.

— Будь ты проклят! — прошипел Уэйн в лицо сводному брату. — Два раза я пытался тебя убить, но ты выходил сухим из воды. Твоя жизнь просто заколдована!

Аа-а, так, значит, именно Уэйн дважды покушался на его жизнь! Подлец… Коуди прижал Уэйна к полу. Стараясь вывернуться, Уэйн задел ногой кип прессованного сена, на которую поставил лампу, и она упала на землю. Пламя лизнуло сухие опилки на полу и мгновенно перекинулось на сено. Через считанные секунды все вокруг полыхало…

Испуганные лошади метались по денникам и громко ржали, Черныш заливался лаем. Коуди обернулся и увидел расширившиеся от ужаса глаза Кэсси; одним прыжком он подскочил к ней, опустился на колени и стал развязывать ей руки. Уэйн поднялся, схватил стоявшие неподалеку вилы и начал подкрадываться к нему сзади. И тут к Уэйну бросился Черныш. Молча, оскалив зубы, он мохнатой молнией налетел на Уэйна, подпрыгнул и вцепился ему в руку. Уэйн заорал и, грязно выругавшись, выпустил вилы. Они со стуком упали всего в нескольких дюймах от Коуди. Тот повернулся на шум и одним ударом отправил Уэйна в нокаут.

Затем он вытащил изо рта Кэсси кляп и трясущимися руками поспешно распутал последние узлы, стягивающие ее запястья. Он попытался подхватить ее на руки, но Кэсси сказала:

— Я могу идти сама. Лучше освободи лошадей.

Перебегая от денника к деннику, Коуди откидывал запоры и отворял калитки. Кэсси, завернувшись в попону, замеченную ею в углу, подняла засов и отворила двери конюшни. Ворвавшийся свежий воздух только раздул пламя: огонь рванулся вверх, где на чердаке хранились дополнительные запасы сена. Кэсси едва успела отскочить в сторону, когда обезумевшие лошади, сминая друг друга, бросились к дверям — на свободу. Она заглянула в конюшню, но увидела там лишь пылающий ад…

К этому времени все работники ранчо уже повыскакивали из флигеля, и старший из них, Сэнди Блалоч, организовал спасательные работы, хотя, честно говоря, тушить конюшню было уже поздно. Единственное, что они могли предпринять, это не дать пожару распространиться на соседние постройки: на флигель, дом, коттедж Ирен, сараи… Но сейчас это совсем не волновало Кэсси; она с безумной тревогой ждала, когда в дверях полыхающей, как факел, конюшни появится Коуди. Но его не было! И она рванулась в огненную завесу. Один из работников вовремя удержал ее от гибельного шага: он попросту сгреб ее в охапку и крепко держал.

— Там Коуди! — в неистовстве крикнула Кэсси. — Я должна его найти!

Она не помнила ни об Уэйне, ни о собственной боли…

— Что, Коуди внутри? — переспросил Сэнди Блалоч.

Посмотрев на обезумевшую Кэсси, он молча сорвал шейный платок, намочил его в ведре с водой и плотно завязал себе рот и нос. А затем бросился в пылающую конюшню…

Кэсси увидела Ирен, за подол которой уцепились Эми и Брэди.

— Боже милосердный! Кэсси! Ты не пострадала? Как все это произошло? Где Коуди?

Кэсси взглянула на перепуганных детей.

— Я все расскажу тебе позже, Ирен, — ответила она безжизненным голосом. — А Коуди все еще там, в конюшне. Даже не знаю, что могло с ним произойти. Он выпускал лошадей, а потом куда-то просто исчез.

— Папа в конюшне? Нет, не-ет! — пронзительно закричала Эми. — И Черныша тоже нигде не видно! Нет, я не хочу! Я…

Эми попыталась вырваться от Ирен, но та крепко прижала девочку к себе, чтобы она не бросилась в огонь.

Когда Кэсси уже потеряла всякую надежду, из конюшни показался Сэнди, тащивший за собой Коуди. За ними вынырнул Черныш. Брэди подставил руки, и бедная дворняга прыгнула в его объятия. Коуди и Сэнди долго откашливались, судорожно глотая воздух. Затем Картер заметил Кэсси, и лицо его засняло. Они бросились друг к другу.

— Ты в порядке, моя милая? — спросил он охрипшим от дыма голосом.

— Господи! Я уже думала, что никогда не увижу тебя!.. — всхлипнула Кэсси, прижимаясь к нему и гладя его лицо.

— Уэйн сделал тебе что-нибудь плохое?

— Нет. Слава Богу, нет…

В этот момент крыша конюшни с грохотом обрушилась, и в небо устремились снопы искр. Кэсси взглянула на Коуди расширившимися глазами: она поняла, что из адского пламени вырвались лишь Сэнди, Коуди и Черныш. Уэйн остался там…

— Я пытался его спасти, — сказал Коуди, отвечая на немой вопрос Кэсси. Его голос дрогнул, глаза потухли. Не важно, что творил в своей жизни Уэйн, все-таки в их жилах текла одна и та же кровь… — Я тащил его к выходу, когда сверху упало бревно, и его придавило. Я попытался его освободить, но задохнулся дымом. Должно быть, я потерял сознание, так как ничего больше не помню до того момента, как оказался на воздухе, даже не смог предупредить Сэнди, что надо помочь Уэйну.

— Может быть, Сэнди видел его?

— Вряд ли. Хорошо еще, что он хоть меня сумел найти, — медленно ответил Коуди. — Там стоял такой густой дым, что Блалоч должен был немедленно выбираться из конюшни, иначе он бы погиб вместе со мной и Уэйном. Если б не Черныш… Он стоял возле меня и скулил. Только поэтому Сэнди и смог меня обнаружить. Я просто в неоплатном долгу перед нашей дворнягой.

— Где Уэйн?! Что случилось с Уэйном?! — завопила подбежавшая Холли, глядя на них обезумевшими глазами. Она ждала Уэйна за конюшней и, когда он не появился, почувствовала, что дело неладно. — Ты убил его! — взвизгнула она и, оттолкнув Кэсси от Коуди, стала молотить кулаками по его груди, осыпая площадной бранью.

Схватив Холли за руки, Коуди оттолкнул ее. Она упала на землю и громко разрыдалась.

— Тебе ведь было известно о намерениях Уэйна? Иначе откуда бы ты могла знать, что он был в конюшне, а?..

Холли взглянула на него полными слез глазами:

— Уэйн не собирался причинять Кэсси вреда. Он хотел на ней жениться. Уэйн был моим другом. И я согласилась помочь ему только из-за тебя, Коуди.

— Из-за меня? — прорычал он. — Я-то каким образом вписывался в подлые планы Уэйна?

— Я же тебе говорю: Уэйн хотел жениться на Кэсси. Он сказал, что после этого ты наверняка вернешься ко мне.

— Напрасные мечты, Холли! Я к тебе никогда не вернусь. Так как с Кэсси не случилось ничего серьезного, считай, что тебе повезло. Подозреваю, что именно ты направила Кэсси ночью в конюшню, где на нее напал Уэйн. Сгинь с моих глаз, Холли, пока я не забыл, что ты женщина, и не вылил на тебя весь свой гнев!

Поднявшись с земли, Холли бросилась в дом. К этому времени от конюшни уже ничего не осталось, только потрескивали, догорая, угли. Работники потянулись к флигелю, довольные, что им хотя бы удалось отстоять от пожара дом и другие постройки. Завтра им предстояла нелегкая задача — собрать в прерии разбежавшихся лошадей. На востоке небо чуть посветлело, возвещая о том, что спать осталось всего несколько часов, Ирен увела детей и уложила их в постели. Коуди положил руку на плечо Кэсси и повел ее по направлению к дому.

— Коуди, а как же… ну что же нам делать…

— Угли должны догореть и пепел остыть, прежде чем можно будет достать его тело. Наверное, будет правильно похоронить Уэйна рядом с отцом.

Кэсси измученными глазами посмотрела на него и бессильно повисла на его руке. Он подхватил ее и понес в дом, через гостиную, вверх по лестнице и в ее спальню. Там он ласково уложил Кэсси на постель. Только засветив лампу, Коуди увидел, в каком плачевном состоянии находится попона, в которую завернулась Кэсси: края обгорели, во многих местах грубая ткань была прожжена до дыр. Заметив, что сквозь прорехи виднеется сильно покрасневшая кожа, Коуди ахнул и сорвал с Кэсси попону, опасаясь, что она сильно обожжена и от пережитого потрясения просто не чувствует боли. Он облегченно вздохнул, обнаружив на теле Кэсси лишь несколько незначительных ожогов, даже не требующих вмешательства врача. А вот его собственные ожоги явно нуждались в лечении, хоть он их и не замечал: на спине вздулся огромный волдырь, руки и босые нога были ярко-красными. Тщательно осмотрев Кэсси, Коуди повернулся, чтобы принести воды и смыть налипшие на нежную кожу пепел и грязь.

— Ох, Коуди, твоя спина! — в ужасе воскликнула Кэсси, прижав ладонь ко рту. — Боже! А ноги! Они выглядят так, словно ты ходил по раскаленным углям. Я знаю, где Ирен держит лекарства. Подожди здесь, я сейчас вернусь.

Набросив сорочку, она выбежала из комнаты и через мгновение вихрем влетела обратно с небольшим ящичком в руках.

— Наверняка здесь должно быть что-то, что поможет успокоить боль от ожогов, — бормотала она, судорожно изучая содержимое аптечки.

— Не суетись, Кэсси, со мной все в полном порядке. Коуди смущенно наблюдал, как Кэсси перебирала снадобья, пока не нашла то, что искала. Она открыла баночку с мазью и стала наносить ее на его обожженную спину. Коуди не мог и вспомнить, чтобы кто-нибудь так о нем заботился. Он был просто ошеломлен, когда Кэсси обмыла ему ноги и легкими, нежными движениями намазала их мазью, тихонько что-то при этом пришептывая. Коуди молча смотрел на нее, блаженно улыбаясь.

— Ты даже не представляешь, как я перепугалась! — произнесла Кэсси, поднимая голову и с любовью глядя на него. — Я думала, что ты погиб в огне.

— Это едва и не случилось, — хмуро ответил Коуди. — Я застрял, пытаясь вытащить Уэйна. Не мог же я бросить его, чтобы он сгорел там заживо! Ну, а дальнейшее ты знаешь: я потерял сознание и…

— Он хотел тебя убить! И не раз, — перебила Кэсси, вспомнив то, что Уэйн в ярости сказал Коуди.

— Я так перед тобой виноват! — ответил Коуди, глядя на Кэсси полными раскаяния глазами. — Конечно, я знал, что ты вряд ли способна на хладнокровное убийство. Это было просто… ну я не знал сначала, что и думать. Девочка моя… Сможешь ли ты простить меня за то, что я, как последний дурак, обвинял тебя в попытках меня убить?

— Ох, Коуди, обними меня, просто обними! — попросила Кэсси. — Я так боялась, что никогда больше тебя не увижу!

Его руки сомкнулись на ее спине, и он зарылся лицом в душистое облако ее волос.

— Я чуть с ума не сошел, когда влез в конюшню и увидел, что вытворяет Уэйн. Боже! Как только я его не убил! — Он заглянул ей в глаза: — Кэсси, но каким образом ты там оказалась среди ночи? Уверен, что здесь не обошлось без Холли.

— Я заснула в гостиной, и она меня разбудила. Сказала, что дети зачем-то пошли в конюшню. Честно сказать, со сна я была немножко не в себе, а потому не стала задавать ей никаких вопросов. Я даже не усомнилась в правдивости ее слов! И сразу пошла в конюшню, как овца на заклание. — Она вздрогнула и передернула плечами. — Уэйн сказал, что если он меня возьмет, ты меня больше не захочешь и что он собирается сделать мне ребенка, чтобы вынудить выйти за него замуж. И еще он сказал, что четверть ранчо лучше, чем ничего.

— Уэйн ошибался, — жестко сказал Коуди. — Я хотел бы тебя даже в том случае, если бы он достиг своей подлой цели.

Кэсси расцвела от счастья; но вдруг нахмурилась, вспомнив о Холли:

— Но веди ты до сих пор женат!

— Я завтра же отправлю отсюда Холли и начну бракоразводный процесс. После того, что она сделала, мне противно даже смотреть на нее. И я не хочу, чтобы она находилась рядом с детьми.

— А как же адвокат Бакстер? Он же скоро приедет, и присутствие Холли необходимо.

— Знаешь, ее присутствие — сомнительное благо. Должно быть, я ополоумел, когда решил, что этот брак мне поможет. Думаю, что смогу обойтись и без нее. Когда адвокат приедет, я подам заявление об усыновлении детей только от своего имени. У меня будет надежда, что мою просьбу удовлетворят, если ты пообещаешь адвокату выйти за меня замуж сразу же, как только я оформлю развод.

— Ох, Коуди, да, конечно, да! Я выйду за тебя замуж. И выйду с гордостью! Если б я не была такой упрямой и глупой, всех этих ужасных неприятностей не произошло бы. И ты не женился бы на Холли, опасаясь, что тебе не доверят детей.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес Коуди, — я не могу объяснить свои чувства к этим ребятам. С первой нашей встречи они что-то глубоко затронули в моей душе. Я вообще не думал о детях и даже был уверен, что никогда их не заведу. Возможно, в этих сиротах я… ну, как бы увидел собственное детство, что ли… И не мог вытерпеть мысли о том, что их обижают.

— А может быть, ты просто их любишь? Из тебя получится чудесный отец!

— Жду не дождусь, когда у нас появятся собственные! — Коуди улыбнулся. — Во всяком случае, мы можем потренироваться в том, как их делают. Если, конечно, ты не против. — И он бросил на Кэсси дерзкий и жадный взгляд.

Магнетический блеск его глаз действовал на нее просто завораживающе. Сердце ее затопила теплая волна любви, нежности, сострадания…

— Но ты же весь в ранах, тебе нужно отдохнуть.

— Никакая боль не сможет помешать мне любить тебя, моя радость!.. — пылко сказал Коуди.

— А как же Холли? — не преминула лукаво напомнить ему Кэсси.

— Пусть отправляется к дьяволу! В моем сердце ей никогда не было места. Ты моя жена. Только тебя я хочу.

Кэсси задержала дыхание; в каком-то странном, душном опьянении она услышала частое биение своего сердца. Глаза ее стали огромными и почти черными, и Коуди прочел в них немой страстный призыв. Кэсси все еще сидела на полу у его ног и продолжала втирать мазь в пораженную огнем кожу. Он нежно погладил ее плечи; руки его задрожали, почувствовав податливую упругость ее тела, и нетерпеливо сорвали сорочку. Кэсси стояла неподвижно, позволяя ему ласкать взглядом ее крепкие, твердые груди, ее тонкую талию, крутые бедра и длинные, стройные ноги… И от этого взгляда вся она, вся комната, весь мир словно наполнились каким-то нестерпимо блаженным знойным исступлением. Кэсси шагнула вперед, обвила руками шею Коуди и со стоном страсти прильнула к нему всем телом, от ног до груди. Коуди почудилось, что стены комнаты поплыли в одну сторону, а пол в другую, что время остановилось.

— Я хочу почувствовать тебя… — медленно прошептала Кэсси, оторвавшись от него и протягивая руку к его поясу.

Коуди стал подниматься, но Кэсси толкнула его обратно на кровать, подумав, что обожженные ноги наверняка заставляют его испытывать сильную боль. Она встала на колени, помогла ему снять брюки и бросила их на пол рядом со своей сорочкой. Затем наклонилась и стала целовать его твердый живот. Запах гари, пропитавший тело, не смог заглушить аромат чистой и свежей воды, исходящий от его кожи, — словно он только что искупался в прохладном ручье…

Кэсси провела пальцем по пушистой дорожке, начинающейся от пупка и теряющейся в темных волосах внизу; ее рука двинулась дальше и, достигнув напряженного орудия любви, крепко сжала его. Кэсси наклонила голову и коснулась разгоряченной плоти легким, как бы мимолетным поцелуем, но потом поцелуи ее стали сильнее, глубже, они доставляли Коуди такое острое наслаждение, что ему казалось, будто дыхание у него остановилось. Когда сладкая мука завершилась ослепительной вспышкой, Коуди поднял Кэсси, уложил рядом с собой, и, нежно раздвинув ее бедра, приник к средоточию ее женственности, и, словно отдавая дань за испытанное им блаженство, в свою очередь повел ее к сверкающей вершине наслаждения. Казалось, она была уже совсем близко, но он вдруг приподнялся, а затем опустился на Кэсси, прижавшись всем телом. Изнемогая от желания, от жажды ощутить его в себе, она вздрагивала и выгибалась, а Коуди покрывал всю ее поцелуями…

Он перевернул Кэсси на живот, слегка приподнял и легко проник в нее. Ее охватило восхитительное томление, когда он начал медленно двигаться, даря ей свою любовь так мягко и нежно, как только могло позволить его огромное тело.

Затем она ощутила под своими бедрами его руки; теперь он ласкал ее и сверху, возбуждая до неистовства. Через мгновение комната словно взорвалась тысячами ослепительных звезд…

 

Глава 22

На следующий день Кэсси увела детей подальше от сгоревшей дотла конюшни, а Коуди с несколькими помощниками начал поиски на пепелище. Когда он вернулся в дом, Кэсси была потрясена — настолько потерянным, мрачным и душевно измотанным он выглядел. Еще ни разу она не видела его таким… Кэсси зашла к нему в спальню, чтобы поговорить без помех.

— Вы нашли Уэйна? — с печалью в голосе спросила Кэсси.

— Да, мы нашли тело, вернее то, что он него осталось. Я послал Сэнди в город, чтобы он уведомил шерифа и привез с собой священника, — уныло сказал Коуди. — Похороны нужно организовать немедленно. Сэнди купит в Додже сосновый гроб. Черт побери, и зачем только Реб уехал к родственникам! За последние дни у меня накопилось столько дел для него.

Кэсси не обратила внимания на замечание Коуди относительно Реба. Ей уж стало казаться, что тот никогда не вернется на ранчо.

— Мне так жаль, Коуди, — тихо проговорила она.

— Я понимаю, что Уэйн сам к этому шел, но он был мне братом! В детстве я гордился им, старался на него походить. Пока не осознал, как сильно он меня ненавидит за то, что я метис. Мне кажется, он всегда боялся, что отец оставит ранчо нам обоим. Наверное, именно поэтому он так меня и тиранил и наверняка был счастлив, когда я убежал из дома и не напоминал о себе все эти годы…

— Ты видел Холли? Она сильно расстроена смертью Уэйна?

— Я разговаривал с ней утром. Сказал, чтобы она упаковала свои вещи, так как вернется в Додж-Сити вместе с его преподобием Лестером. Я дал ей кое-какие деньги и сказал, что уведомлю ее, когда развод будет оформлен. Завтра поеду в город и обговорю все подробно с Уиллоуби.

Он присел на край постели.

— О Господи, как я устал! А самое худшее еще впереди. Я имею в виду приезд Бакстера.

Он взял Кэсси за руку и притянул к себе. Она села возле него.

— Что, если Бакстер не примет мое прошение об усыновлении Эми и Брэди? — спросил он глухим голосом.

— Ну что ты говоришь! Этого просто не может быть. Ранчо — прекрасное место для воспитания ребят. И помни: ведь это они тебя выбрали, а не ты их.

— Ты забываешь о моих недостатках, Кэсси… — Он немного помолчал. — Понимаешь, у меня никогда не было возможности чем-то владеть, я вообще не испытывал потребности в богатом имуществе или чем-то другом. Но ты была права, когда как-то сказала, что дети — это сокровище. Эти двое сделали меня богатым человеком — не в смысле денег, конечно. С ними связаны глубокие душевные переживания, которые раньше были для меня настолько непривычны и чужды, что, когда мне довелось их испытать, мои мозги и сердце чуть не лопнули. Но эти переживания заставили меня многое переоценить. А ты, Кэсси, ты все объединила вокруг себя. Я жду не дождусь, когда избавлюсь от Холли. Клянусь, что в жизни больше не возьму в рот ни капли спиртного!

Он обнял ее и поцеловал так нежно, что на глазах Кэсси выступили слезы. Но когда он стал осторожно укладывать ее на постель, она запротестовала:

— Не надо, Коуди, у нас нет времени. Скоро приедет его преподобие. И потом… тебе надо помыться: твоя одежда пропахла дымом… и смертью.

Перед самыми похоронами пошел дождь. Небольшая группа участников печальной церемонии собралась на маленьком огороженном участке неподалеку от дома, где были похоронены отец и мать Уэйна. Линда, мать Кэсси, тоже нашла последний приют здесь, равно как и ее родившийся мертвым ребенок, у которого даже не было имени. С тех пор как Кэсси приехала на ранчо, она навещала могилы, — правда, не часто.

Похоронный обряд был не слишком долог: частично из-за дождя, частично из-за того, что у священника в эти дни было очень много работы. Холли, которую больше всех потрясла смерть Уэйна, открыто плакала. В последнюю минуту Коуди решил, что детям не нужно присутствовать на церемонии: на их долю и так выпало немало неприятностей. Так как Уэйн еще недавно являлся владельцем Каменного ранчо, большинство работников пришли с ним проститься. Ирен оставалась дома с детьми.

Шериф тоже был. Он приехал вместе со священником. Допросив наедине Коуди и Кэсси, он, казалось, склонен был считать, что смерть Уэйна явилась результатом несчастного случая. Сразу же после погребения шериф уехал, а все остальные потянулись к дому, где немного обсушили одежду и перекусили. После этого пастор стал собираться, чтобы отбыть в город на своей легкой двухместной коляске с крытым верхом. Холли поджидала его в гостиной, с уложенным багажом.

— Не могли бы вы оказать мне любезность и подвезти Холли в город, ваше преподобие? — спросил Коуди, расплачиваясь со священником.

Тот взглянул на женщину в вульгарном обтягивающем красном платье с огромным декольте и брезгливо поморщился: в ней без труда угадывался падший ангел.

— Э-э… это, так сказать, не в моих правилах, мистер Картер.

— Вы окажете мне огромную услугу, ваше преподобие, — произнес Коуди тоном, не терпящим возражений.

— Разве мисс, то есть миссис Картер не ваша жена? Я так понимаю, что вы на ней женаты?

— Это спорный вопрос, — ответил Коуди, улыбаясь жесткой улыбкой.

— А, да, понимаю, э-э… Что ж, в таком случае, я думаю, что помочь вам — мой христианский долг. Пойдемте, мисс, э-э… миссис, э-э… Холли. Рад быть вам полезен, располагайтесь в моей коляске.

Посмотрев на Коуди ненавидящим взглядом, Холли двинулась вслед за священником. Коуди стоял в дверях дома до тех пор, пока коляска пастора Лестера не превратилась в маленькую точку. С отъездом Холли с его души словно свалился огромный камень…

На следующий день Коуди навестил Уиллоуби. Адвокат согласился начать бракоразводный процесс, но предупредил Коуди, что в результате тот проиграет дело об усыновлении детей.

— Я не уверен, что брак с Холли помог бы тебе, но без него у тебя нет совершенно никакой надежды получить согласие суда, — сказал Уиллоуби с сожалением.

— Как только развод будет оформлен, я женюсь на Кэсси, — объяснил Коуди. — Как и должно было быть с самого начала. Столько всего не давало нам соединить свои жизни! К примеру, моя дурацкая гордость.

Уиллоуби рассмеялся:

— Все, что я знаю или слышал о мисс Фенмор, говорит о том, что она — замечательная молодая женщина. Удачи тебе, Коуди! Ты написал мистеру Бакстеру, чтобы он проведал меня сразу же по приезде в Додж?

— Да, написал.

— Вот и хорошо. Я передам ему ходатайство об усыновлении. А остальное — твоя забота.

Два дня спустя адвокат Дентон Бакстер прибыл в Додж-Сити десятичасовым поездом из Сент-Луиса. Следуя указаниям Коуди, сначала он зашел к Уиллоуби. Бакстер оказался напыщенным, весьма черствым и непреклонным человеком, без каких бы то ни было сантиментов. Взяв у Уиллоуби ходатайство, он совершенно безучастно выслушал самые лестные рекомендации в адрес Коуди.

— Мистер Картер женат? — прямо спросил он.

— Ну… отчасти, — уклончиво ответил Уиллоуби. Адвокат из Сент-Луиса недовольно фыркнул:

— Что значит «отчасти»? Мужчина может быть либо женат, либо холост.

— В данный момент он женат, — признал Уиллоуби, не вдаваясь в дальнейшие разъяснения.

— Я намерен лично посетить ранчо и поговорить с мистером Картером, — сказал Бакстер. — Разумеется, вы понимаете, что я не могу вам ничего обещать, поскольку решение будет принимать суд. В деле фигурируют большие деньги. Эти ребятишки действительно богаты.

— Я уверен, что отнюдь не деньги послужили причиной, по которой Коуди Картер хочет усыновить детей.

Он действительно их любит. Я знаю, что решение будет принимать суд, но вы, несомненно, очень влиятельный человек, и судья, конечно же, учтет ваше мнение и ваши рекомендации.

— Ну, положим, вы правы, — ответствовал Бакстер, раздуваясь от самодовольства. — Та-ак… Теперь мне нужно нанять коляску. Я отправлюсь на ранчо сразу же, как только что-нибудь перекушу. Можете посоветовать мне заведение с приличной едой?

— Попробуйте ресторан в гостинице «Додж-хаус». Думаю, вы не будете разочарованы.

Насытившись весьма недурной пищей, Дентон Бакстер зашагал к конюшне с целью взять напрокат коляску. Проходя мимо салуна «Длинная скамейка», он случайно поднял глаза и увидел на балконе соблазнительную брюнетку, грудь которой чуть не вываливалась из корсажа. Она улыбнулась и вызывающе подмигнула ему, и адвокат, взглянув на часы, решил, что времени у него более чем достаточно, после чего игривой походкой направился в салун. Несмотря на свой важный и горделивый вид, Бакстер не избегал подобных греховных развлечений, разумеется, когда для этого представлялась возможность. А сейчас она как раз появилась — вряд ли супруга узнает о его шалостях в таком забытом Богом местечке, как Додж-Сити.

Холли стояла на втором этаже и манила пальчиком незнакомца, который в своем дорогом костюме выглядел как преуспевающий делец. Бакстер дурашливо улыбнулся и направился к лестнице. Через несколько минут он был уже без одежды и тяжко пыхтел над телом Холли. Все произошло быстро — так у него всегда бывало, — но Бакстер тем не менее был весьма доволен. Пока он одевался, Холли заинтересованно спросила:

— Я никогда раньше тебя здесь не видела. Ты НОВИЧОК в городе?

— Я вообще не живу в Додж-Сити, дорогая. Я приехал сюда по делу. Тебе не приходилось слышать о мистере Картере? Коуди Картере? У меня дело именно к нему, и я как раз собираюсь на Каменное ранчо.

Холли заморгала, приподнялась на кровати и насторожилась:

— У тебя дела с Коуди? А ты случаем не из Сент-Луиса?

— Да, оттуда. А как ты узнала? — заинтригованно спросил Бакстер, внимательно глядя на Холли. — Ты хорошо знакома с мистером Картером?

Холли улыбнулась. В глазах ее загорелись хищные огоньки. Какая прекрасная возможность расквитаться с Коуди за то, что он выбросил ее вой, как рваную тряпку! А она-то изо всех сил старалась сделать его счастливым! А Уэйн? О-о-о, она отомстит и за Уэйна!

— Хорошо знакома? Даже слишком хорошо. Я его жена. Мне известно, что вы приехали забрать детей, которыми он так дорожит.

Бакстер остолбенел. Немного придя в себя, он недоверчиво уставился на Холли: перед ним бесстыдно развалилась в вызывающей позе абсолютно голая женщина; в наглых, холодных глазах — ни тени смущения. Боже Всемогущий!

— Ты замужем за Коуди Картером? — оторопело переспросил адвокат. — Ничего не понимаю. А здесь-то ты что делаешь?

— Понимаете ли, мистер Бакстер, дела на ранчо идут не очень хорошо, — заговорила Холли, решив, что в данной ситуации лучше перейти на «вы». — Поэтому я просто немного подрабатываю в салуне — чтобы свести концы с концами, — беззастенчиво соврала она. — Кроме того, Коуди держит на ранчо свою любовницу, а я не хочу его ни с кем делить. Здесь мне уделяют гораздо больше внимания, чем там, — вы понимаете, о чем я говорю? — заключила Холли, подмигивая адвокату.

Бакстер чуть не задохнулся:

— Любовница?! Я не понял: у него что, действительно есть любовница?!

— Вы что, не расслышали? Или думаете, я вру? — Она посмотрела на него наивно-честными глазами. — Да в Додже каждая собака знает, что Кэсси Фенмор — любовница Коуди и живет на ранчо. А кроме того, она его сводная сестра. Недурно, а?

— Моя дорогая девочка, никогда в жизни я не слышал более скандальной истории! — воскликнул пораженный Бакстер. — Подумать только: его сводная сестра!

Адвокат был шокирован и в то же время приятно возбужден: еще бы, напороться на такую «клубничку»!

— Конечно, все это трудно понять, — с наигранной печалью вздохнула Холли. — Но Коуди такой красивый! Ему просто невозможно отказать. Наверное, женщин привлекает в нем его индейская кровь.

Это сообщение поразило Бакстера еще сильнее.

— Индейская кровь?! — возопил он, выпучив глаза и с такой жадностью ожидая дальнейшего рассказа, что Холли не преминула этим воспользоваться.

— А вы разве не знали? — невинным голоском проговорила она. — Коуди — метис, его мать была индианка.

Бакстер пришел в такое волнение, что надел жилет наизнанку и нахлобучил шляпу на самые уши. Он уже достаточно слышал. Да-а, ну и дела! Достав из кармана несколько долларов, он сунул их Холли в руку и рассеянно попрощался. Выйдя на улицу, Бакстер достал переданное ему Уиллоуби ходатайство Коуди об усыновлении, разорвал бумагу в клочья и пустил их по ветру.

Кэсси была в курятнике, когда заметила, что к ранчо подъезжает коляска. Она сразу поняла, кто это, и отправила одного из работников за Коуди, а сама пошла в дом, чтобы подготовить детей к визиту адвоката Бакстера. Коуди подошел к дому как раз в тот момент, когда адвокат с трудом выгружал свое массивное тело из коляски. Дружеское приветствие хозяина ранчо было встречено таким ледяным взглядом, что у Коуди упало сердце.

— Мистер Картер, — отрывисто произнес Бакстер, — я приехал за детьми. Будьте добры, пожалуйста, приведите их. Мы уедем прямо сейчас!

— Эй, минутку, Бакстер! — прорычал Коуди. — Вы не можете просто так приехать и забрать у меня ребят. Разве вы не говорили с мистером Уиллоуби? Он что, не сказал вам, что я намерен усыновить Эми и Брэди? Их нельзя отправлять в сиротский приют. Им здесь хорошо. — Он умолк, безвольно опустив руки.

Увидев из окна, как напряглось лицо Коуди, Кэсси выскочила из дома в надежде разрядить обстановку и помочь Картеру уговорить адвоката.

— Мистер Бакстер, — стараясь говорить спокойно, обратилась она к нему, — Коуди — прекрасный отец для ребят! Спросите их самих, и они скажут, как любят его. Хотите, я их…

— Полагаю, вы его любовница? — не дослушав ее, снисходительно бросил адвокат. — Не считаете ли вы свое присутствие здесь несколько неловким, поскольку мистер Картер имеет законную жену?

Коуди выругался про себя, удивляясь, откуда Бакстер мог добыть эту информацию. Ясно, что не от Уиллоуби.

Лицо Кэсси пошло красными пятнами. Ей стало больно оттого, что Бакстер назвал ее любовницей Коуди, несмотря на то, что слова адвоката соответствовали истине, а может быть, именно поэтому.

— Я совладелица Каменного ранчо, мистер Бакстер, и имею законное право здесь жить! — выпрямившись, гордо сказала она.

— Рад за вас, — небрежно буркнул Бакстер, на которого заявление Кэсси не произвело ни малейшего впечатления. — Итак, насчет детей. Они готовы к отъезду?

— Вы хотя бы рассмотрите мое ходатайство? — непроницаемо спросил Коуди, пытаясь сдержать клокотавший в нем гнев. — Возможно, вам кто-то дал ложную информацию обо мне.

— Не намерен это обсуждать! — твердо ответил Бакстер. — Я уже уничтожил ваше прошение об усыновлении.

Ему совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он заходил в «Длинную скамейку» и первые часы своего пребывания а Додж-Сити провел в обществе шлюхи.

Лицо Коуди стало похоже на грозовую тучу. Испугавшись, что он не выдержит и взорвется и тем самым окончательно все испортит, Кэсси поспешно предложила мистеру Бакстеру зайти в дом.

— Вы проделали долгий путь, и я уверена, что вам не помешает выпить чего-нибудь холодненького, — приветливо добавила она.

— Пожалуй, это действительно не помешало бы, — согласился адвокат. — К тому же детям неплохо познакомиться со мной и немного освоиться, прежде чем я их заберу. Видите ли, я разумный человек. У меня ведь есть собственные дети.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила Кэсси, — и подождите, пока я приведу ребят.

Через пару минут Бакстер прихлебывал холодный лимонад, а Кэсси отправилась за детьми. Коуди, слишком расстроенный, чтобы сидеть на месте, метался по гостиной, как раненый зверь. Как только эта толстая задница посмела оскорбить Кэсси? И что будет с детьми?

— Сядьте, пожалуйста, мистер Картер, вы меня нервируете. Так как мы с вами сейчас одни, я задам вам несколько вопросов, ответы на которые мне очень бы хотелось узнать. Мистер Уиллоуби дал мне понять, что вы женаты. Ваша супруга что, в отъезде?

Игнорируя просьбу Бакстера, Коуди садиться не стал, а подошел ближе и наклонился к адвокату, глядя на него таким угрожающим взглядом, что бедняга чуть не поперхнулся лимонадом.

— Женат я или нет — это вас не касается.

— Я бы сказал, что очень даже касается, — слегка отодвинувшись, самодовольно усмехнулся Бакстер.

— Послушайте, мистер Бакстер! Я озабочен судьбой этих ребят. И хочу их усыновить. Здесь, на ранчо, у них хороший дом. Жизнь в сиротском приюте разрушит их счастье.

— В дело вовлечены большие деньги, — намекнул Бакстер.

— Мне не нужны эти чертовы деньги! — рыкнул Коуди. — Держите их в попечительском совете до совершеннолетия Эми и Брэди или делайте с ними, что хотите, мне наплевать! У меня средств более чем достаточно, чтобы ребята ни в чем не нуждались! Я люблю их, понимаете?

— А как же быть с матерью?

— Я буду воспитывать их не один. Здесь есть Кэсси.

— Ах да! — Адвокат искоса взглянул на Коуди. — Должен признать, что вы ведете очень и очень… интересную жизнь, но вряд ли я соглашусь, что данная окружающая среда приемлема для детей. — Довольный своей формулировкой, Бакстер помолчал, задумчиво глядя на Коуди. — Я слышал, что вы метис, — наконец сказал он, выплюнув последнее слово как ругательство. Коуди передернуло. Еще одно унизительное замечание из уст этого толстого недоноска. И он должен все это терпеть, пропускать мимо ушей!

— Совершенно верно. И что в этом такого, по-вашему?

Выражение лица Коуди было настолько свирепым, что Бакстер осознал необходимость немедленного отступления.

— Абсолютно ничего. Я просто называю факты, вот и все.

— В какой помойке вы раскопали сведения, будто бы Кэсси моя любовница? — настойчиво спросил Коуди, не желая никаких недомолвок.

— Я… ну, я слышал об этом в городе, — увильнул от прямого ответа адвокат.

Внезапно он ощутил, что высокий воротник рубашки почему-то стал ему слишком тесен, и нетвердой рукой расстегнул верхнюю пуговицу.

— Вы случайно не заглядывали в «Длинную скамейку», а?

На шее Бакстера проступили красные пятна.

— Ну… э-э… должно быть, именно там я и слышал о мисс Фенмор. Да, да, там!.. Я вспомнил, когда вы упомянули название этого салуна.

Коуди не успел должным образом отреагировать на это признание: в гостиную ворвались запыхавшиеся дети.

— Ты хотел нас видеть, папа? Мы пришли, — сказала Эми, украдкой поглядывая на Бакстера.

— Это и есть адвокат из Сент-Луиса? — напрямик спросил Брэди.

— Да, это мистер Бакстер, ребятки, — сказал Коуди, с трудом сдерживая гнев. И как только этот безжалостный, абсолютно бессердечный болван может решать судьбу двух малолетних детей, даже не разобравшись, что для них лучше!

— Привет, ребята! — расплылся в улыбке адвокат. — Очень рад вас видеть. Вы готовы вернуться в Сент-Луис вместе со мной?

Эми умоляюще взглянула на Коуди:

— Нам обязательно нужно ехать, папа? Брэди был менее дипломатичен.

— Я не поеду! — закричал он. — Я не хочу уезжать от папы и Кэсси. А потом, как же Черныш?!

— Черныш? — Бакстер был в недоумении.

— Наша собака, — снисходительно пояснила Эми.

— Ах, собака! Ну… э-э… конечно, собака. Только вот, э-э… в поезд брать собаку нельзя. Да, категорически нельзя. Пусть она останется здесь, с вашим… э-э, с мистером Картером.

— Без Черныша мы никуда не поедем! — упрямо заявила Эми. — И почему это нам нельзя оставаться с папой? — Мистер Картер вовсе не ваш отец! — с нарастающим раздражением сказал Бакстер. — Откуда вы только это взяли?

— Мы выбрали его отцом! Ну, усыновили, — гордо ответил Брэди. — Потому что мы сразу поняли, что он хороший и что он спасет нас от дяди Джулиана. Вы же знаете, что дядя хотел нас убить.

— Ну вот что, — заявил Бакстер. — У мистера Картера не хватает качеств, которые позволяли бы ему претендовать на усыновление.

— Еще как хватает! — страстно возразил Брэди. Адвокат пожал плечами, отчего его элегантный пиджак чуть не лопнул на спине.

— Спорить с детьми бессмысленно — сухо сказал он. — Если ваши вещи уложены, то мы уезжаем немедленно. У меня билеты на вечерний поезд, мы только-только успеем.

Подбородок Эми задрожал, и она впилась глазами в Коуди, глядя на него с такой мольбой, что у него чуть сердце не разорвалось.

— Вы не можете изменить решение, мистер Бакстер? — тихо спросил Коуди. — У ребят будет мать. Кэсси — прекрасная мама, — прочувствованно сказал он.

Бакстер недовольно скривился:

— Я не увидел здесь той атмосферы, в которой дети могут расти и достойно воспитываться. В любом случае решение зависит не от меня. Я всего лишь верну ребят в Сент-Луис. А уж судья решит, что с ними делать дальше.

— Я не хочу в приют! — в панике зарыдала Эми. — Папа, не разрешай ему забирать нас от тебя!

Коуди так яростно взглянул на адвоката, что тот счел за лучшее предупредить:

— Закон на моей стороне, мистер Картер. Если вы будете мне противодействовать, я привезу шерифа. Прошу вас, ради детей. Лучше позвольте нам уехать беспрепятственно.

Переводя взгляд с Коуди на Эми и Брэди, адвокат вдруг подумал: а что, если он не прав и эта шлюха в Додж-Сити дала ему ложные сведения? Даже Уиллоуби, уважаемый в среде адвокатов человек, был в восторге от Картера и считал, что он более чем подходящий отец для этих детей. Да и сами ребятишки выглядели счастливыми и здоровыми и явно обожали этого метиса…

— Мне все это не нравится, мистер Бакстер, но я уважаю закон. Я надеялся встретить в вас разумного человека, но теперь вижу, что вы решили во что бы то ни стало увезти от меня ребят.

— Ну… э-э, кхм, тут вы не правы: я всегда считал и считаю себя именно разумным человеком. И потом, закон есть закон. Могу только повторить, что судьбу детей будет решать судья. Моя фирма просто представляет их интересы. Но я вижу, как вы их любите и как они любят вас. И у меня есть предложение. Хотите ли вы его выслушать?

— Разумеется. Буду очень рад, — с надеждой ответил Коуди.

Дети будут помещены в сиротский приют Святого Винсента в Сент-Луисе. Это респектабельное заведение, находящееся под управлением церкви. Где-то через месяц суд изучит дело, и если не будет назначен опекун, дети останутся в приюте до своего совершеннолетия. Если вы действительно чувствуете в себе силы и у вас имеются возможности для усыновления ребят, то я предлагаю вам в назначенный день прибыть в суд и изложить свои доказательства. Но я должен вас честно предупредить, что если у вас не будет супруги, вы не имеете никаких шансов выиграть дело. А под супругой я подразумеваю женщину, которая могла бы произвести хорошее впечатление на главного судью. Я понятно выразился?

Вспомнив особу, назвавшую себя женой Картера, — если эта шлюха действительно его жена, — адвокат подумал, что у Коуди почти нет возможности доказать право на усыновление. Эта маленькая горячая штучка из «Длинной скамейки» никогда не сойдет за честную женщину; освободиться же от одной жены и завести другую за такой короткий срок Картеру не удастся.

Коуди совсем упал духом. Предложение Бакстера яснее ясного показало ему, насколько безнадежно дело об усыновлении.

— Думаю, что прекрасно вас понял, — тяжело вздохнул Коуди. — У меня почти нет шансов в этом деле, и я вынужден отпустить ребят вместе с вами.

— Папа, нет! — Детские крики рвали сердце Коуди — сердце, о наличии которого у себя он и не подозревал до встречи с Эми, Брэди и Кэсси. Совсем недавно он считал себя грубым ковбоем; он жил только сегодняшним днем и постоянно следил лишь за одним — чтобы ему не выстрелили в спину. Он убивал, защищая свою жизнь, и ничего при этом не испытывал. Он жил с клеймом полукровки и, после того как его отвергла Лайза, твердо решил, что брак и семья — не для него… Он присел на корточки и обнял ребят, прижав их к себе:

— Послушайте, родные мои, это только временно. Он старался говорить уверенно, хоть и знал, что вряд ли сумеет выиграть процесс. Но ради детей он готов был врать без зазрения совести, лишь бы они не почувствовали безнадежность положения.

— Нам действительно нужно уезжать? — в который уже раз обреченно спросила Эми.

— Ты приедешь в Сент-Луис, да? Ты заберешь нас обратно к себе? — настойчиво теребил Картера Брэди.

— Я приеду в Сент-Луис, — пообещал Коуди. — Можете точно на это рассчитывать.

Не будь Бакстер таким черствым, бесчувственным человеком, эта сцена глубоко бы тронула его. Но адвокат лишь нетерпеливо и раздраженно ожидал отъезда. Ему вовсе не улыбалось опоздать на поезд и провести ночь в Додж-Сити в обществе двух хнычущих малолеток. Его собственные дети, возрастом, правда, постарше, чем Брэди и Эми, были послушны и хорошо воспитаны… Когда коляска наконец тронулась в путь, даже у Коуди глаза подозрительно блестели, а Кэсси и Ирен заливались слезами.

— Реб просто с ума сойдет, когда узнает, что ребят увезли, а он даже не смог с ними попрощаться, — сказала Ирен, вытирая мокрые щеки уголком фартука. — Я надеялась, что к этому времени он уже возвратится.

— О, он сейчас наверняка преспокойно развлекается со своими родственниками! — огрызнулся Коуди. — Или сидит в каком-нибудь салуне и ведрами поглощает виски.

Ирен промолчала: она поняла, что Коуди просто необходимо на кого-то накричать, излить свою ярость и бессильный гнев.

— Коуди, пойдем в дом, — ласково попросила Кэсси. — Мне не нужна твоя жалость! — отрубил он, разворачиваясь и направляясь к коралю.

— Коуди, подожди, — сказала Кэсси и двинулась было вслед.

— Не надо, Кэсси, — остановила девушку Ирен, мягким движением положив ей руку на плечо. — Пусть побудет один. Он сейчас страдает. Коуди попал в ситуацию, в которой ничего не может поделать, и ему нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

— Вот поэтому я ему сейчас и нужна, — возразила Кэсси.

— Он придет к тебе, Кэсси, придет сам, но пусть это будет его решение. Любое проявление жалости в такой момент только усугубит его отчаяние и раздражение.

Поняв, что Ирен права, Кэсси грустно смотрела, как Коуди выезжает со двора. Когда он скрылся из виду, она глубоко вздохнула и пошла в дом. Без детей там было пусто и одиноко. Стояла непривычная, гнетущая тишина. Услышав какие-то звуки, похожие на плач, Кэсси обернулась. У окна, тоскливо глядя на дорогу, сидел Черныш и громко скулил…

Кэсси проснулась, как от резкого толчка, почувствовав, что она в комнате не одна. В окно светила луна, и на фоне голубоватого прямоугольника отчетливо виден был силуэт крепкой фигуры Коуди.

— Коуди? — робко окликнула Кэсси.

— Ты нужна мне, любимая.

Она протянула к нему руки; он мгновенно оказался рядом, сжал ее пальцы и начал гладить и целовать их.

— Я ждала тебя.

Коуди разделся и скользнул к ней в постель.

— Я не переживу, если потеряю и тебя, — произнес он хрипло. — Хотя я и недостоин тебя, любимая. Боже, этот проклятый Бакстер дал мне понять, что считает меня полным дерьмом! Каким-то образом он узнал, что я женат на Холли, а ведь я не говорил ему об этом ни слова. Он заставил меня сомневаться в том, что я в этом мире хоть что-то значу. Я всегда считал себя одиноким волком, парнем с толстой кожей и холодным сердцем, пока ты и дети не обнаружили во мне слабые точки, о которых я и не подозревал. Кэсси улыбнулась в темноте.

— Быть уязвимым для добрых чувств — не самое плохое качество на земле. И я люблю те самые «слабые точки, о которых ты и не подозревал»!.. — поддразнила его Кэсси. — Я люблю даже твою безграничную самоуверенность и неуместную гордость, которые делают тебя таким, как ты есть. Скорее всего я просто тебя люблю.

Коуди повернулся к ней, бережно обхватил ладонями лицо и заглянул в самую глубину ее изумительных зеленых глаз.

— Хочу любить тебя… Хочу обнять тебя и почувствовать, что ты со мной, что ты только моя…

— Я тоже, Коуди. Я тоже хочу быть с тобой…

Он продолжал смотреть на нее, думая о том, как ему повезло, что он встретил Кэсси, что она вошла в его жизнь, что эта встреча предопределила их судьбу… Первый поцелуй был нежным, как легкий ветерок в преддверии бури. Коуди прижался к ее губам, медленно, словно неохотно приоткрывающимся, и вдруг она сама завладела его ртом, и он, охваченный закипевшей в крови страстью, целовал ее вновь и вновь. Потом его медленные, дурманящие поцелуи стали более настойчивыми, рука скользнула от ее талии вверх, и он с новым восторгом ощутил совершенство ее груди, которой еще не успел насладиться вволю. Она тихо и счастливо засмеялась, и этот низкий, ласкающий смех отозвался в груди Коуди радостной дрожью. Они слились воедино, тесно сплелись, слыша дыхание друг друга, глядя в глаза и не видя их. Оба точно вступили в обольстительную, волшебную и одновременно живую сказку. Ночь, полная ласк, признаний, шепота и страстных вздохов, недолгого сна без сновидений и упоительных пробуждений, отдаваемых любви…

Потом Кэсси тихо лежала, прижавшись к Коуди, чувствуя усталость и радостное довольство. Она подумала, что в ее жизни никогда не будет никого, кроме Коуди. Наверное, и в его тоже. Потому что никакая другая женщина и никакой другой мужчина не смогли бы дать ни ему, ни ей того ослепительного блаженства, какое они испытывали, отдаваясь друг другу. Кэсси хотела кое-что сказать Коуди, но боялась, что эта новость расстроит его еще больше. Она наконец поняла, что беременна, что носит ребенка Коуди. Немного поразмыслив, она все же решила держать это пока в тайне, опасаясь, что он будет обвинять себя во всех грехах, так как не может на ней жениться. Так что до поры до времени придется все скрывать, чтобы не причинить Коуди новых страданий.

Она знала, как сильно он всегда переживал из-за того, что был незаконнорожденным, и вдруг поняла, что такая же участь ожидает их ребенка, если он появится на свет, когда она и Коуди еще не будут женаты. Кэсси слабо представляла себе процедуру развода, но предполагала, что она занимает достаточно длительный промежуток времени, и окончательно убедила себя ничего не говорить Коуди как можно дольше. И молиться Всевышнему, чтобы все закончилось для них хорошо.

 

Глава 23

Все последующие дни Коуди был сам не свой, хотя всеми силами старался этого не показывать. Он поставил Сэнди Блалоча руководить постройкой новой конюшни; остальные работники ранчо вернулись к своей обычной работе. Коуди пытался спланировать дела так, чтобы во время его отсутствия все шло как бы само по себе, без сучка и задоринки. Раз он обещал детям, что предпримет все от него зависящее, чтобы убедить суд удовлетворить его ходатайство, то ни в коем случае не отступится от своих слов. Коуди твердо решил, что будет присутствовать на суде и передаст официальное заявление на усыновление. Кэсси поедет в Сент-Луис вместе с ним.

Коуди не раз вспоминал Реба. Поскорее бы он вернулся из своего загадочного путешествия! Тогда часть хозяйственных забот можно будет переложить на его плечи. Несмотря на увечье Реба и кое-какие его прошлые грехи, Коуди знал истинную цену однорукому бродяге и полностью доверял ему.

Кэсси всем сердцем тянулась к Коуди. Когда он попросил ее поехать вместе с ним в Сент-Луис, девушка тут же согласилась; ей было совершенно все равно, что люди, не знающие о силе чувства между ней и Коуди, могут дурно истолковать их взаимоотношения. Кэсси знала, что ее могут открыто назвать любовницей, содержанкой, оскорбить, но это ее нисколько не волновало: он нуждался в ней, значит, она должна быть с ним рядом.

Примерно через неделю после того, как Бакстер увез детей, Коуди собрался поехать в Додж-Сити, чтобы купить билеты до Сент-Луиса и поговорить с адвокатом Уиллоуби: так как Бакстер уничтожил ходатайство об усыновлении, Коуди нужно было написать и заверить другое. Он уже оседлал своего жеребца, когда заметил, что к ранчо приближаются два всадника. Спрыгнув с коня, Картер с раздражением ожидал прибытия непрошеных гостей. Когда они въехали во двор, в одном из них он узнал Реба. Спутник Лоуренса, высокий, костлявый человек, показался Коуди смутно знакомым. Картер попытался вспомнить его и место, где его видел, но так и не смог.

— А-а, вот и ты!.. — сердито приветствовал Реба Коуди. — Где тебя, к дьяволу, носило?

Реб смущенно улыбнулся:

— Извини, Коуди, но поиски преподобного Уискотта заняли у меня больше времени, чем я рассчитывал. А когда я все-таки настиг его в Гарден-Сити, он не захотел возвращаться в Додж. Когда же я стал настаивать, он повел себя как сущий дьявол.

Уискотт бросил на Реба бешеный взгляд.

— Я слуга Господа, сэр, а не какой-нибудь разбойник или бродяга, чтобы угрожать мне оружием или приказывать! — пронзительно возопил он и, раздраженно фыркнув, устремил на Коуди безумные глаза, в которых сверкали молнии.

У того брови поползли вверх:

— Что все это значит, Реб? Лучше бы сие явление сулило что-нибудь хорошее, а то ваш приезд и так отрывает меня от важных дел в городе.

— Конечно, хорошее. Чертовски хорошее! — торопливо заверил его Реб. — Преподобный Уискотт и есть тот человек, который обвенчал тебя с Холли.

Коуди замер. Значит, это правда: он и Холли действительно женаты! А он-то надеялся… Эх, к чему теперь об этом думать, слишком поздно!

— Что ты собрался доказать, Реб? Человек, который провел эту отвратительную церемонию, — последний, кого я сейчас хотел бы видеть! — с чувством произнес он.

— Возможно, ты изменишь свое мнение, когда узнаешь, что его преподобие Уискотт — вовсе не «его преподобие». Он — самозваный проповедник, не имеющий разрешения на заключение браков. Он никогда не получал его от церкви.

Коуди вздрогнул всем телом. Он уперся взглядом в Уискотта, и тот начал переминаться на месте, сразу почувствовав себя очень неуютно.

— Это правда, Уискотт? — жестко спросил Коуди. — Если вы знали, что церемония является незаконной, то почему согласились проводить ее?

Уискотт исподлобья угрюмо взглянул на Коуди.

— Ваш брат сказал мне, что это всего лишь шутка, которая отучит вас пить и шляться по борделям, — глухо проговорил он. — И заверил меня, что все объяснит вам, как только вы проспитесь. Вы были пьяны в стельку, мистер Картер. Мы едва смогли заставить вас расписаться в брачном контракте.

— Могу предположить, что мой брат недурно заплатил вам за эту фиктивную свадьбу.

— Деньги пошли для Бога! — торжественно возгласил Уискотт.

Его лицо исказилось, в глазах зажегся фанатичный блеск, и Коуди понял, что перед ним — полусумасшедший или вообще безумный человек, далекий от чувства реальности. Не было никакого смысла предъявлять ему какие-либо претензии. Главное — получить подписанное «его преподобием» заявление, что он не имел права проводить брачный обряд. Уиллоуби позаботится о деталях.

— Вы даже не представляете, какой вред причинили мне этой шуткой, Уискотт, и я жду, что вы признаете это публично.

Уискотт колебался.

— Каким образом? — настороженно спросил он.

— Вы поедете со мной к моему адвокату. Он знает, что делать.

Затем Коуди повернулся к Ребу:

— Почему же перед тем как уехать, ты не сказал мне, что задумал? Зачем ты приплел сюда историю о посещении родственников?

— Просто не хотел напрасно тебя обнадеживать. Вдруг мне не удалось бы отыскать Уискотта. — Реб посмотрел на Коуди признательным взглядом. — Понимаешь, мне очень хотелось сделать это для тебя. Я стольким тебе обязан! Ты вернул мне самоуважение. Если б не ты, я сдох бы в том переулке за «Длинной скамейкой». Ты и Ирен сделали так, что я снова почувствовал вкус к жизни.

— Но с чего вдруг ты вообще решил разыскивать Уискотта? — спросил Коуди, донельзя смущенный излияниями Реба.

— Ты как-то сказал, что не веришь, будто действительно женат. И я подумал, что Холли и Уэйн могли соврать и что эту свадьбу они подстроили. Единственным способом узнать правду было найти человека, который вас венчал и который поставил подпись на брачном свидетельстве. Ведь именно этой бумагой все время потрясала Холли.

— Я… я даже не знаю, как тебя благодарить, Реб.

— И не надо. Это я должен быть тебе благодарным, — мягко ответил Лоуренс и вдруг с недоумением стал оглядываться вокруг: — А где же ребятишки? Я здорово соскучился по этим маленьким бездельникам!

Черныш встретил меня у ворот, но даже не повилял хвостом, негодник. Коуди помрачнел:

— Дети уехали, Реб. Этот надутый адвокат из Сент-Луиса забрал их с собой несколько дней назад.

Реб побледнел:

— Ты… ты хочешь сказать, что если бы я возвратился раньше, они остались бы здесь?

— Да нет, Бакстер все равно их увез бы. У него есть судебное предписание, и теперь Эми и Брэди должны ждать, пока судья решит их судьбу. Мое ходатайство Бакстер с ходу отклонил, так что ребята пока в сиротском приюте. Суд будет уже скоро.

— Эх, черт побери, Коуди, как несправедлива судьба! Эти ребята действительно тебя любят. Что же это должен быть за человек, который способен забрать детей из хорошего дома, от людей, которые искренне о них заботятся?

— Самодовольный адвокат с каменным сердцем, который трактует законы с холодной точностью. Ему наплевать на реальные обстоятельства дела или на действительные нужды детей. И потом, я сильно подозреваю, что до встречи со мной он виделся с Холли, Уж не знаю, какую грязь она на меня вылила, но Бакстер приехал на ранчо с уже сложившимся мнением обо мне и Кэсси. Не буду вдаваться в детали, скажу только, что он ужасно говорил о ней, просто оскорбительно.

Реб скорбно покачал головой.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Я обещал Эми и Брэди, что буду в Сент-Луисе на слушании их дела. И ты, мой друг, только что принес самую лучшую новость за очень долгое время. Когда я поеду в Сент-Луис, то меня будет сопровождать Кэсси, моя жена, — кем она и должна была быть с самого начала, если бы не глупое недопонимание между нами.

— Наконец-то из всей этой каши начинает получаться что-то нормальное! — улыбнулся Реб. — Когда свадьба?

— Немедленно! Как только я добегу с твоим известием до Кэсси и мы доедем до города.

— Реб, ты вернулся! — радостно крикнула Кэсси, появляясь из дома и устремляясь к мужчинам. За ней, прихрамывая, торопилась Ирен.

Быстро обняв Реба, Кэсси спросила, кивнув на стоящего неподалеку Уискотта:

— Кто это с тобой?

— Это священник, который венчал Коуди и Холли, — ответил Реб. — Только он не настоящий священник, Кэсси. Брак Коуди недействителен! Обряд был липовым! — выпалил он, не отрывая глаз от Ирен, которая тоже смотрела на него с открытым обожанием.

— Я — человек Господа! При чем тут духовный сан! — возмущенно заявил Уискотт.

— Возможно, и ни при чем, Уискотт, но, по вашему собственному признанию, вы не имели права заключать браки. Послушайте, почему бы вам вместе с Ребом не пойти чем-нибудь подкрепиться, пока я поговорю с Кэсси? Мы отправимся в Додж через час.

Реб с готовностью согласился. Ему не терпелось остаться наедине с Ирен и рассказать ей, как трудно ему было без нее и как сильно он ее любит. Когда Коуди и Кэсси возвратятся из Сент-Луиса, на ранчо будет еще одна свадьба, — если, конечно, Ирен согласится…

— Кэсси, пойдем в дом, мое солнышко, — сказал Коуди, когда другие скрылись на кухне. — Нам нужно о многом поговорить и многое сделать, прежде чем мы отправимся в Додж…

Вместо того чтобы расположиться в гостиной, Коуди повел Кэсси наверх, в свою комнату, — ему не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал их разговор. Плотно закрыв дверь, Коуди прижал Кэсси к груди.

— У меня к тебе очень важный вопрос.

Кэсси взглянула на него, ее глаза лучились счастьем.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, конечно, да! Я тебе уже говорила.

— Я имею в виду не в каком-то там будущем. А сейчас. Сегодня. Я хочу, чтобы мы поехали в Сент-Луис как законные муж и жена. Я чуть не убил этого Бакстера, когда он сказал, что ты моя любовница, да еще таким оскорбительным тоном!

Кэсси медлила с ответом дольше, чем он мог вытерпеть, и Коуди быстро добавил:

— Я прошу тебя стать моей женой, потому что люблю тебя, Кэсси, а не из-за детей. Если наша свадьба поможет решить вопрос об усыновлении, прекрасно, но для меня важнее другое: ты именно та женщина, с которой я хотел бы дожить до конца моих дней. Если даже мы проиграем процесс, то все равно начнем создавать свою семью. Я не очень-то задумывался об этом раньше, но теперь знаю, что хотел бы иметь собственных детей. Разумеется, в этом случае я не стану любить Эми и Брэди меньше.

Кэсси так и подмывало сообщить Коуди известие, что она уже беременна, что его мечта о собственных детях гораздо ближе к реальности, чем он думает. Но она все-таки сдержалась и не поведала ему свою тайну, не желая обременять покой заботой в тот момент, когда ему требовались ясная голова и крепкие нервы. К тому же Коуди из опасения за здоровье их будущего ребенка мог воспротивиться тому, чтобы она поехала в Сент-Луис. Нет, пока она ничего не скажет: она должна быть рядом с ним на суде и помогать всем, чем только сможет.

Никогда еще Коуди не казался Кэсси таким красивым, как в тот момент, когда они в четыре часа пополудни стояли перед его преподобием Лестером и тот объявил их мужем и женой. Реб и Ирен были свидетелями, и по мечтательному выражению их глаз можно было с уверенностью предсказать, что пройдет совсем немного времени, и они сами предстанут перед священником.

Кэсси не могла оторвать взгляда от своего высокого, статного мужа, одетого в великолепный костюм, белую рубашку с галстуком и блестящие черные ботинки. Модная одежда была куплена в галантерее буквально накануне церемонии. Кэсси была уверена, что одеяние Коуди произведет должное впечатление на судью, когда они прибудут в Сент-Луис.

Глаза Картера излучали счастье и гордость, когда он смотрел на свою молодую жену. Она была так хороша в новом чуть голубоватом батистовом платье с широкими прозрачными рукавами, высоким открытом воротником и в шляпке, украшенной бутонами изящных белых роз! Кэсси выглядела такой прекрасной и невинной, что он удивлялся, как это грубому ковбою посчастливилось завоевать ее любовь.

Сразу же после завершения церемонии Коуди и Кэсси сели в вечерний поезд на Сент-Луис. Перед венчанием они побывали у Уиллоуби, затащив к нему и сопротивлявшегося Уискотта. Как только тот подписал признание, что не имел права на проведение брачной церемонии Коуди и Холли, его немедленно отпустили на все четыре стороны. Чем он и воспользовался, громко возглашая, что никогда больше не приедет в Додж-Снти. Уиллоуби нотариально заверил документ и пожелал Коуди и Кэсси самого наилучшего. Теперь, имея на руках официальное брачное свидетельство и документальное признание Уискотта, Коуди вновь обрел надежду, что его ходатайство об усыновлении Эми и Брэди будет рассмотрено положительно. Кэсси не могла сдержать горделивой улыбки, когда Коуди снял номер в одном из лучших отелей Сент-Луиса, зарегистрировав их как мужа и жену. Да, в первые дни их несуразного знакомства было даже невозможно представить, что когда-нибудь они поженятся. Да и последующие события давали мало оснований для подобного предположения. И тем не менее это стало явью. У нее на пальце поблескивало обручальное кольцо, а в кармане Коуди лежало их брачное свидетельство.

Номер оказался просторным и уютным, но Кэсси даже не успела толком осмотреть его, так как Коуди сразу же потащил ее к выходу. Он хотел попасть к адвокату Бакстеру до того, как контора закроется.

Бакстер уже собирался уходить, когда они вошли в двери, над которыми красовалась вывеска: «Бакстер, Бартоломью и Мерриуизер». Клерков в конторе не оказалось, и Коуди вынужден был сообщить о своем визите сам.

— Мистер Бакстер, я рад, что застал вас. Адвокат вздрогнул, посмотрел на вошедших и, узнав Коуди и Кэсси, удивленно поднял брови.

— А-а, мистер Картер, если не ошибаюсь! Приехали на слушания?

Он с тоской посмотрел на дверь кабинета, ругая себя, что не ушел чуть раньше, — ведь рабочий день уже закончился.

— Да. Я же обещал ребятам, — терпеливо объяснил Коуди. — Слушаний еще не было?

— Нет. Они намечены… — Бакстер перелистал лежащий на столе блокнот и сверил дату, — они состоятся ровно через неделю, В десять часов утра. Но заранее хочу сказать: если вы намерены присутствовать в суде — это пустая трата времени. И то, что вы привезли с собой свою… э-э… компаньонку, еще больше повредит вам в глазах судьи и весьма отрицательно повлияет на его решение.

У Коуди просто руки чесались от желания врезать этому наглецу в челюсть, но он сдержался.

— Надеюсь, вы извинитесь перед моей женой? Ваши непозволительные замечания просто возмутительны!

— Перед вашей женой?! Но… но меня убедили, что эта дама — ваша любовница!

— Могу ли я поинтересоваться, кто сказал вам такую наглую ложь? — с обманчивым спокойствием спросил Коуди. — Я же говорил вам, что Кэсси мне не любовница, когда вы приезжали на ранчо и сделали это оскорбительное заявление.

— Я… мне… Но вы же не сказали, что она ваша жена!

— Хотите посмотреть наше брачное свидетельство? — спросил Коуди ледяным тоном.

Бакстер почувствовал, как у него по спине побежали мурашки: он понял, что ему не поздоровится, если Коуди выйдет из себя.

— Нет-нет, я вам верю! Приношу мои глубочайшие извинения, миссис Картер. Теперь Бакстер и сам удивлялся; и как только он мог поверить, что та маленькая шлюшка из салуна может быть женой владельца большого ранчо? Обычно он был более недоверчивым и осторожным.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — заискивающим тоном спросил адвокат.

— Откровенно говоря, да. Я привез другое ходатайство об усыновлении и хочу представить его в суд. И, конечно, мы с Кэсси хотели бы повидаться с Эми и Брэди. Можно это организовать?

— Ну, э-э, кхм… передать ваш документ в суд я не могу. Поскольку я адвокат этих детей, то не имею права представлять в суде другую сторону. Вам нужно найти другого адвоката. Но учтите, что ваше ходатайство должно быть передано в руки судьи немедленно! Он должен будет его изучить. Что же касается посещения детей, то я бы этого не советовал. Они прекрасно устроены в приюте Святого Винсента, а ваш визит может их расстроить.

Лицо Коуди окаменело. Он не верил Бакстеру, ни на грош не верил!

— Невзирая на ваши слова, мистер Бакстер, мы намерены навестить ребят. Мы проделали этот путь вовсе не для того, чтобы услышать от вас, что можем расстроить детей. Что-то раньше мы их никогда не расстраивали.

— Времена меняются. В приюте Святого Винсента дети начнут новую жизнь.

«Ни за что!» — подумал про себя Коуди.

— И все же я сомневаюсь, что кто-то может запретить нам повидать Эми и Брэди. Все-таки приют не тюрьма. Прощайте, мистер Бакстер. Встретимся в суде.

Когда они покинули кабинет адвоката, Кэсси почувствовала, в каком напряжении находится Коуди. Неужели их дела так плохи?

— Проклятая жирная задница! — мрачно пробормотал Коуди. — Если бы он не был таким неповоротливым и слабосильным, я бы с ним разделался.

— И это ничего не решило бы, — благоразумно заметила Кэсси. — Напрасно ты так волнуешься. Сам подумай: вряд ли монахини в приюте откажут нам в посещении детей. К тому же любой судья, заслуживающий своего звания, сразу же поймет, что ребятам будет гораздо лучше с нами, чем в приюте. Теперь другое: что ты думаешь относительно необходимого нам адвоката?

— Я не думаю. Я собираюсь найти его. И быстро!

— У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Да. Когда я жил в Сент-Луисе, то знал одного молодого адвоката-энтузиаста, только что с университетской скамьи. Мы встретились случайно на Баттерфилдской почтовой линии, когда я был охранником, и между нами завязалось что-то вроде дружбы. Его зовут Паркер Грэнжер. Если он до сих пор еще в городе, то, как я припоминаю, его контора находится несколькими кварталами ниже, в бедном районе. Конечно, на вид он не такой респектабельный, как Бакстер, но зато я уверен, что он возьмется за наше дело.

Они нашли контору Грэнжера в указанном Коуди месте. Хозяин кабинета был погружен в чтение какого-то огромного свода законов. Подняв голову, он изучающе посмотрел на посетителей мягкими карими глазами и пригласил их сесть.

— Мы опасались, что вы переехали, — сказал Коуди. — Я Коуди Картер. Если помните, мы как-то встретились с вами, когда вы приезжали в Сент-Луис через Баттерфилдскую почтовую линию, где я работал. А это моя жена Кэсси.

Довольно мрачные черты лица адвоката разгладились, и он дружелюбно улыбнулся Коуди:

— О, я помню этот случай, очень хорошо помню! Очень рад встретиться с вами снова и познакомиться с вашей очаровательной супругой. Чем могу быть полезен?

Коуди откашлялся, сжал руку Кэсси и сказал:

— Нам нужна ваша помощь.

Хотя по убранству кабинета было видно, что Грэнжер получает весьма ничтожные доходы от адвокатуры, — если брать этот вид бизнеса в Сент-Луисе в целом, — Коуди доверял ему. Картеру было легко и просто в обществе этого молодого человека. Хотя бы потому, что тот был примерно одного с ним возраста, и Коуди чувствовал, что адвокат поддержит его ходатайство.

— Почему бы вам не рассказать о вашей проблеме? — Грэнжер откинулся в кресле, сложна руки на животе, и поощрительно кивнул Коуди.

Картер изложил события с самого начала, не упуская ничего. Адвокат недоуменно взглянул на него, когда Коуди поведал, как приехал в Додж-Сити с двумя чужими детьми «на хвосте» и вдобавок захватил с собой однорукого пьянчугу и покалеченную дворнягу. Но Грэнжер ничего не сказал, он просто кивал, ожидая других подробностей. Коуди говорил около получаса. Когда он закончил, во рту у него было сухо, как в пустыне. Но он заслужил поддержку адвоката, равно как и его восхищение.

— Для меня будет честью представить вас в суде, мистер Картер! То, что вы сделали для двух несчастных детей, выходит за рамки обычного человеческого долга. Должен сказать, вы их действительно любите.

Коуди смущенно улыбнулся:

— Это точно. Как говорится, они здорово меня поймали. Я никогда даже не думал о детях, пока эти двое не вошли в мою жизнь. А теперь что? Вы только посмотрите — я готов усыновить двух подрастающих бездельников и даже завести своих собственных!

Он засмеялся и недоуменно помотал головой, словно пытаясь понять, каким же образом его жизнь вдруг приняла такой неожиданный оборот.

— Коуди будет замечательным отцом! — сочла нужным добавить Кэсси.

— Не говори «гоп», — отшутился Коуди; но затем улыбка сбежала с его лица, оно вновь стало серьезным и встревоженным. — Каковы мои шансы, мистер Грэнжер? — спросил он.

— Думаю, что неплохие, но надо действовать очень быстро. Я должен передать ваше ходатайство в суд немедленно, если мы хотим, чтобы оно было рассмотрено. Хорошо бы нам попался сочувствующий судья: обычно такие слушания проходят быстро, и многое зависит именно от расположения судей. Где вы остановились? Я сразу же оповещу вас, как только проработаю все детали. И еще одно. Думаю, вы совершенно искренни в своем желании повидать детей. Конечно же, вам надо с ними встретиться. Если у вас возникнут по этому поводу какие-то проблемы, дайте мне знать, и я достану письменный приказ из суда.

Коуди сообщил адвокату адрес отеля, где они остановились, передал составленное Уиллоуби ходатайство и обменялся с Грэнжсром рукопожатием.

— Будем ждать от вас вестей, мистер Грэнжер.

— Могу ли я дать вам совет, мистер Картер?

— Зовите меня просто Коуди.

— Очень хорошо, Коуди. Я думаю, что с визитом к детям вам лучше повременить до завтра. Сегодня уже поздно, и я боюсь, что сестры-монахини могут вас к ним не пустить. Поужинайте и хорошенько выспитесь. Вы оба выглядите усталыми.

Совет был дельный. Коуди и Кэсси поужинали в отеле и немедленно отправились отдыхать. Это была их первая брачная ночь. От этой мысли Кэсси почувствовала спокойную истому: сомнения, страх, черные мысли, тоска куда-то исчезли. Осталось только ощущение внутреннего ликования, уверенности и покоя. Но несмотря на это, их соитие было похоже на взрыв: оба были голодны и испытывали мучительное желание. Душевное состояние Коуди требовало немедленной разрядки, освобождения, и он даже не дал Кэсси времени полностью раздеться: поднял ее на руки, опустил на кровать и, прижавшись губами к ее зовущему рту, почти сразу же вошел в нее. Кэсси, вся во власти охватившего ее влечения, легко приняла его — ее плоть была горячей и влажной, готовой к его требовательному напору.

Он двигался быстро, яростно, снова и снова повторяя ее имя, терзая ее, срывая остатки одежды, — и очень скоро оба достигли бурного финала.

— Извини, малыш, я не хотел, чтобы все получилось так быстро, — сказал Коуди, продолжая прижимать ее к себе и часто дыша. — Дай мне минуту перевести дух, и обещаю, что в следующий раз все будет по-другому. Просто я чертовски расстроен. Несмотря на слова Грэнжера, я не чувствую полной уверенности в победе, А когда мне плохо, то я нуждаюсь в тебе еще больше, чем всегда. — Коуди застенчиво улыбнулся.

Кэсси ответила ему страстным поцелуем. — Ты уже передохнул? — В ее глазах сверкнули лукавые искорки.

— Ох, любимая, когда ты находишься в моих объятиях, то долгий отдых мне не нужен!

После завтрака Коуди нанял коляску, в которой они доехали до сиротского приюта Святого Винсента — большого трехэтажного строгого здания, сложенного из серого камня, которое отнюдь не производило впечатления уютного местечка. Высокие узкие окна были плотно занавешены; тусклые стекла навевали тоску и уныние.

Сердце Кэсси глухо забилось, когда, поднявшись по каменной лестнице, они остановились у дверей. Коуди ободряюще улыбнулся ей, прежде чем поднял дверной молоток и постучал.

Через несколько минут дверь отворилась, и перед ними предстала монахиня со скорбным лицом и в сером одеянии, как нельзя лучше соответствующем облику дома. Она посмотрела на них близорукими глазами.

— Чем я могу вам помочь?

— Мы приехали навестить Эми и Брэди Трентонов. Нас зовут миссис и мистер Картер.

— Для этого вам необходимо разрешение матери-настоятельницы, — ответила монахиня.

Хотя ее голос и не звучал враждебно, но был весьма далек от дружелюбного.

— Мы проделали долгий путь для того, чтобы встретиться с детьми, — настойчиво сказал Коуди, не желая сдаваться.

— Я провожу вас к матери-настоятельнице. Пожалуйста, следуйте за мной.

Она повернулась и пошла внутрь; четки на ее груди подпрыгивали и стучали.

В коридорах царила такая тишина, что казалось, можно было услышать, как упадет иголка; никого из детей не было видно. Кэсси с содроганием подумала о том, каким печальным должно быть существование в такой мрачной обстановке маленьких детей — подвижных, привыкших к играм и беготне. Ее сердце переполнилось состраданием ко всем несчастным бездомным сиротам, вынужденным жить за этими тоскливыми стенами. Да, вероятно, их здесь хорошо кормят и нормально одевают, обучают необходимым предметам и правилам поведения… Но любят ли их здесь? Кэсси в этом сильно сомневалась. В конце очередного длинного коридора они вошли в небольшую прихожую; монахиня попросила их подождать и зашла в кабинет настоятельницы. Через несколько минут она вернулась и безучастно посмотрела на Коуди и Кэсси. Интересно, здесь кто-нибудь когда-нибудь улыбается?

— Святая мать-настоятельница примет вас, — сухо сказала она.

Святая мать оказалась низенькой толстушкой, на длинном носу которой висели очки без оправы. Она изучающе взглянула на посетителей поверх стекол.

— Вы хотите видеть Эми и Брэди? Сестра Мишель сказала, что ваша фамилия Картер. Я предполагаю, что вы те самые Картеры, о которых упоминали дети.

— Да, нас зовут Кэсси и Коуди, сестра… то есть святая мать. Мы приехали издалека. Как тут малыши?

Настоятельница нахмурилась.

— Здоровы, — ответила она коротко. — Они всегда были такими тихими и неразговорчивыми?

— Тихими? Неразговорчивыми? — выдохнула Кэсси. — Это явно не про Эми и Брэди. Что вы с ними сделали?

— Уверяю вас, миссис Картер, мы с ними абсолютно ничего не делали! — с негодованием произнесла настоятельница. — Наша цель — вырастить из детей-сирот хорошо воспитанных взрослых людей, с помощью Господа Бога, разумеется. Мы требуем послушания и уважения и воспитываем здоровую неприязнь к дьяволу и его слугам.

— Все это просто замечательно, святая мать, но можем ли мы повидать ребят?

Настоятельница задумчиво посмотрела на них.

— Думаю, это не принесет им вреда. Подождите здесь, пожалуйста, пока я подготовлю их к вашему визиту.

Когда толстушка выкатилась из кабинета, Коуди и Кэсси тревожно переглянулись.

— «Тихие, неразговорчивые…» — буркнула Кэсси. — Как ты думаешь, отчего дети так изменились? — спросила она испуганно. — Они же здесь совсем немного времени, явно недостаточно, чтобы это на них повлияло.

— Тут каждый день как год! — пробормотал Коуди. Внезапно на пороге кабинета показались Эми и Брэди. Они посмотрели на Коуди пустыми, ничего не выражающими глазами; в их лицах ничего не дрогнуло. Сзади стояла мать-настоятельница. Она подтолкнула ребят вперед, а сама вышла, тихо притворив за собой дверь.

Коуди неловко встал, ожидая, что дети хоть что-нибудь скажут, но они молчали.

— Я обещал вам, что приеду, и вот я здесь, — хрипло проговорил он.

— Привет, Коуди, — тусклым голосом ответила Эми. Брэди с воинственным видом выступил вперед:

— Ты позволил им забрать нас сюда! Мать-настоятельница сказала, что мы будем здесь жить до восемнадцати лет. Зачем ты приехал, Коуди?

О Боже, это даже хуже, чем он предполагал! Дети никогда не звали его Коуди. Они называли его папой, и он к этому привык…

— Я не разрешал им увозить вас, Брэди. У меня не было другого выхода. Но сейчас я здесь и попытаюсь добиться того, чтобы нас никогда больше не смогли разлучить.

Тень надежды промелькнула на худеньком личике Эми. Таком худеньком, что Кэсси даже подумала, а хорошо ли они здесь питаются?

— Правда? — спросила девочка.

— Ваш папа не допустит, чтобы вы остались здесь, — сказала находившаяся до этих пор в каком-то столбняке Кэсси.

— Коуди нам не папа, — угрюмо ответил Брэди. — Святая мать сказала, что наш папа умер. А почему ты вместе с Коуди? Где Холли?

— Я теперь его жена, — объяснила Кэсси. — Мы оба хотим, чтобы вы вернулись на ранчо.

Господи! За короткий срок дети стали нелюдимыми, озлобленными, замкнутыми! Видеть их такими было выше ее сил. Они так отдалились от нее и Коуди!

— А Холли больше нет. Она никогда больше не будет над вами издеваться.

Слова Кэсси вызвали легкую улыбку на лице Эми.

— Я и не думала, что Коуди хочет, чтобы мы называли его папой, — робко проговорила она.

— А это вышло как-то само собой, — смущенно улыбнулся Коуди.

— И вы хотите, чтобы мы к вам вернулись?

— Это наша мечта. И я, и Кэсси, мы оба хотим, чтобы вы поехали вместе с нами домой.

Брэди вдруг широко улыбнулся:

— А как там Черныш? В приюте детям не позволяют иметь животных. У них здесь даже нет ни коров, ни лошадей!

— С Чернышом все в порядке, — заверила Кэсси, — только он сильно скучает.

— Мы тоже скучаем, — грустно сказал Брэди. — Ты правда хочешь, чтобы мы вернулись, Коуди?

Коуди вздохнул: какими же недоверчивыми стали ребятишки!

— Сильнее, чем ты думаешь, малыш, — твердо ответил он.

В этот момент двери открылись, и в кабинет вошла настоятельница.

— Все, время вышло, дети! Вам нужно идти заниматься.

У Эми задрожала нижняя губа.

— Вы к нам еще придете? — умоляюще глядя на Коуди и Кэсси, спросила она.

— Я и Кэсси будем на слушаниях в суде. Эми, вы с Брэди можете на нас рассчитывать. Я уже нанял адвоката, который будет вести наше дело.

Коуди присел и ласково обнял ребят. Кэсси присоединилась к ним, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. А потом настоятельница увела детей. Кэсси и Коуди с болью в сердце смотрели вслед их согбенным фигуркам…

 

Глава 24

В это утро в зале суда почти все места были заняты. Кэсси сидела рядом с Коуди, держа его за руку, и ободряюще улыбалась. Присутствовали их адвокат Паркер Грэнжер и Дентон Бакстер, представляющий интересы ребят. Судья Феддерз, казалось, вполне устраивал Грэнжера: его характеризовали как строгого законника, но человека честного, принимающего решения мудрые и справедливые.

Феддерз сидел на месте председательствующего и перелистывал документы. Время от времени он поднимал голову и испытующе смотрел на Коуди из-под седых кустистых бровей. После нескольких томительных минут судья откашлялся и заявил:

— Я думаю, что теперь полностью подготовлен к разбирательству. Изучая дело в течение недели, я пришел к ужасному заключению: нормальный человек с трудом может поверить в это, но опекун Эми и Брэди Трентонов замышлял их убийство! Этот человек был самым отвратительным мерзавцем, и, присутствуй он сегодня здесь, в суде, я, ни секунды не сомневаясь, приговорил бы его к самому строгому наказанию в соответствии с законом. Но Господь Бог справедлив — он стер негодяя с лица земли. И сегодня мы должны разобрать дело об опеке и решить судьбу этих детей.

— Передо мной лежит ходатайство об усыновлении, переданное адвокатом Грэнжсром от имени его клиентов Коуди и Кэсси Картер.

Коуди весь напрягся и непроизвольно так сильно сжал руку Кэсси, что она чуть не вскрикнула от боли.

— Знаете ли вы, мистер Картер, что Трентоны достаточно богаты?

— Да, ваша честь, — ответил Коуди. — То есть я знаю это сейчас, а сначала я понятия не имел, кто они такие, поскольку ребята откалывались говорить что-либо о себе.

— Я нахожу достаточно странным то, что неженатый ковбой, который, по его собственному признанию, был похож на перекати-поле и повесу, ни с того ни с сего приютил двух бездомных сирот и даже мыслей не имел о возможной компенсации.

— Когда я вытащил их из-под колес поезда, то думал, что вижу их в первый и последний раз. Потом мне снова пришлось прийти им на помощь — при совершенно случайных обстоятельствах, и я тут же забыл о них, так как сразу уехал из города. Честно говоря, когда ребятишки оказались со мной в одном поезде и объявили меня своим отцом, я разозлился. Должен признать, что поначалу я был недоволен их вторжением в мою жизнь, но это быстро прошло, когда мы приехали на ранчо и я познакомился с ними ближе.

Судья Феддерз вновь заглянул в свои бумаги, разложенные на столе, и сказал:

— Мистер Грэнжер пишет, что дети называли вас отцом.

Серьезное и напряженное лицо Коуди озарилось неожиданной улыбкой:

— Они стали звать меня папой с самого начала. Мне казалось, что им это нравится, а потому я особо не настаивал на других формах обращения.

— Хм-м, ну хорошо. Я так понимаю, что до встречи с Трентонами у вас не было опыта ухода за детьми.

— Это правда, ваша честь, но я быстро научился. Кэсси мне помогла и многое объяснила.

— Ах да, ваша жена! — Судья покосился на Кэсси. — Мистер Бакстер рассказал мне довольно запутанную и двусмысленную историю вашей женитьбы, мистер Картер. Не заключили ли вы брак по расчету? То есть ради того, чтобы выиграть дело об усыновлении?

— Абсолютно нет! — бурно запротестовал Коуди. — Я женился на Кэсси потому, что люблю ее.

Когда Коуди повернулся и улыбнулся Кэсси, никто из сидящих в зале не усомнился в том, что он действительно любит свою жену.

— Думаю, у меня больше нет вопросов. Пожалуй, остался только один, но он может значительно облегчить мне принятие решения.

Затаив дыхание, Коуди ожидал, что судья сейчас задаст ему вопрос о его смешанной крови. Но тот не сделал этого. Его вопрос был в тысячу раз проще и в то же время в тысячу раз труднее для ответа:

— Что заставляет вас считать, что вы будете хорошим отцом для детей?

На лбу Коуди выступили капли пота. В его голове вертелись разные ответы, но они его не устраивали: он хотел не только произвести впечатление на судью, — он хотел сказать от всего сердца. У него было совсем немного опыта в обращении с детьми, и нельзя было сказать, что он вел исключительно праведную жизнь. До получения наследства его путь был тернист и нелегок, и на этом пути он заслужил не самую лучшую репутацию. Кроме всего прочего, он слишком часто сквернословил. В его пользу говорило лишь то, что он действительно искренне любил ребят и что был женат на прекрасной женщине, которая любила их не меньше его. А если этого недостаточно, то еще он имел дом, где у Эми и Брэди будет полная свобода и возможность вырасти сильными и здоровыми…

И Коуди, взвесив все «за» и «против», непреднамеренно дал единственный ответ, который мог расположить судью в его пользу:

— Я знаю, что буду хорошим отцом для этих ребят, потому что никто в мире, за исключением Кэсси, не любит их больше меня. На ранчо у них будет все, что они смогут пожелать. А в один прекрасный день мы подарим им сестру или братика.

— Хорошо сказано, мистер Картер, — кивнул судья. — А сейчас я хочу поговорить с детьми. Мистер Бакстер, приведите ваших клиентов.

Бакстер привел ребят, находившихся в комнате свидетелей. Они вошли в зал заседаний и, увидев Коуди, бросились к нему с объятиями.

— Папа! Кэсси! Вы пришли! Я же говорила Брэди, что вы обязательно придете. Сейчас мы поедем домой, да? — радостно затараторила Эми.

— Дети, дети! — судья Феддерз с трудом подавил улыбку. — Пожалуйста, сядьте, слушания еще не окончены.

Эми села на стул рядом с Кэсси, а Брэди, желая показать Коуди, что осуждает свое поведение во время их последней встречи, вскарабкался к нему на колени и обнял за шею. Коуди прижал его к себе, и судья Феддерз не сделал никаких попыток, чтобы усадить ребенка как положено.

— Можешь ли ты объяснить мне, Эми, почему ты хочешь жить с Картерами? Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что мистер Картер не твой отец, не так ли?

Эми взглянула на судью так, словно сочла, что он вдруг сошел с ума.

— Конечно, мы знаем, что Коуди не настоящий наш папа, но мы с Брэди выбрали его, потому что он хороший человек и о нас заботится.

— Почему вы так решили? — с любопытством спросил судья. — Ведь вы же совсем его не знали?

— Он спас нас от дяди Джулиана и позволил нам взять Черныша. Он помог Ребу и прогнал двух бандитов, которые хотели нас убить. Кроме того… — Эми запнулась и застенчиво взглянула на Коуди, — кроме того, мы всегда сердцем чувствовали, что он очень хороший, — тихо договорила она.

— И кто же такие Черныш и Реб?

— Черныш — это наша маленькая белая собачка, которую папа спас. А Реб — однорукий дядя, которого папа нашел пьяным и израненным в переулке за салуном. Но Реб теперь не пьет. Папа привез и Реба, и Черныша на ранчо и заботился о них, пока они же выздоровели.

Судья удивленно вытаращил глаза, пытаясь извлечь смысл из рассказа Эми.

— Ага, белая собачка по кличке Черныш и однорукий пьяница по имени Реб. После всего, что я слышал или читал по этому делу, твои слова придают любопытный оборот происходящему.

— А в приюте нам нельзя иметь собаку, — пискнул Брэди, перехватывая инициативу у Эми.

— Тебе не нравится в приюте Святого Винсента, Брэди? — мягко спросил Феддерз.

— Ну вообще-то там нормально, но это же не дом! Черныша там нет… А вы знаете, что Реб учит меня ездить на лошади? Святая мать-настоятельница говорила, что у нас нет отца. Я сказал, что мы знаем, что наш папа умер, но если мы не можем иметь родных папу и маму, тогда мы хотим, чтобы нашими родителями были Коуди и Кэсси.

— Могу ли я что-нибудь сказать в пользу моих подзащитных, ваша честь? — перебил мальчика Бакстер, желающий внести в это дело свою лепту.

— Прошу вас, мистер Бакстер.

— Мы должны помнить, что Эми и Брэди Трентоны еще слишком малы. Они прожили с мистером Картером всего несколько месяцев. Дети очень впечатлительны, и я уверен, что он оказал какое-то влияние на их мысли. Но все же следует признать, что мистер Картер — неподходящий кандидат на место приемного отца. Вы, конечно, знаете, что он метис и рожден вне брака от индианки, находившейся на содержании у отца мистера Картера.

До этого момента Кэсси сидела тихо, не вмешиваясь в ход дела. Но после слов адвоката она больше не могла молчать.

— Ваша честь, можно ли мне ответить мистеру Бакстеру?

— Конечно, миссис Картер, и простите меня, что я раньше не давал вам слова. Меня очень интересует, что вы скажете.

— Мой муж — самый честный человек из тех, кого я знаю. Я убеждена, что обстоятельства его рождения не играют совершенно никакой роли. Коуди — гордый человек с сильно развитым чувством справедливости. И чувством семьи. Он самым серьезным образом выполнял добровольно взятые на себя обязательства перед детьми, и тому есть множество доказательств. Я же готова стать им такой же хорошей матерью, какой собираюсь быть для собственных детей. Во всяком случае, для того ребенка, которого ношу сейчас под сердцем.

— Что?! — воскликнул Коуди, ошеломленно глядя на нее. — О чем это, к дьяволу, ты тут говоришь?

Кэсси безмятежно улыбнулась:

— Я хотела сказать тебе об этом наедине, но вдруг решила, что это место подходит так же, как любое другое.

— Мои поздравления с радостным для любой женщины событием, — сказал судья Феддерз, пытаясь сохранить непроницаемый вид. — Ваша преданность мужу заслуживает уважения.

— Благодарю вас, ваша честь. Я очень взволнована тем, что скоро стану матерью и подарю Эми и Брэди брата или сестру. Я люблю Коуди и горжусь им. Все вместе мы можем стать настоящей крепкой семьей. Дети не будут ни в чем нуждаться и вырастут сильными и здоровыми. Мы с Коуди любим их и всегда будем любить.

— Прекрасно! Думаю, я услышал достаточно. Прошу всех пройти в комнату для свидетелей, пока я буду принимать решение. Судебный исполнитель вызовет вас, когда я буду готов его огласить.

Когда все они вышли в соседнюю комнату, Коуди подошел к жене:

— Кэсси, я хочу знать правду. Ты действительно ждешь ребенка или выдумала это, чтобы помочь мне?

Паркер Грэнжер отвел детей в сторонку, чтобы Коуди и Кэсси смогли поговорить без помех.

— Ничего я не выдумала! Через семь месяцев у нас будет ребенок! — счастливо рассмеялась Кэсси. — хотела сказать тебе раньше, но боялась, что ты будешь нервничать и волноваться по этому поводу. А у тебя и так было достаточно переживаний и забот.

— Да тебя нужно просто отшлепать, — сказал Коуди, глядя на нее с нежностью, опровергающей его слова. — Если бы я знал об этом, то никогда не взял бы тебя в Сент-Луис.

— А это другая причина, по которой я промолчала, — мягко сказала Кэсси. — Я хотела быть с тобой. Пойдем к детям. А то мы их совсем забыли.

— Великолепно! — произнес Грэнжер, ласково потрепав детей по голове. — Эти двое привели прекрасные доказательства в вашу пользу. Даже Бакстера удалось убедить: его обязательное выступление свелось к нескольким фразам, сказанным скорее из привычки противоречить.

— А долго нам ждать маленького братика или сестричку? — вдруг спросил Брэди, пытливо глядя на Кэсси бархатными карими глазами.

— Конечно же, глупенький, — заявила Эми с оттенком превосходства. — Ты что, не знаешь, что ребенку нужно время, чтобы вырасти?

— Но если он вырастет слишком большой, он же не сможет вылезти из животика! — возмутился Брэди. — Мама! Папа! Ну скажите, как он вылезет?

— О Господи! — выдохнула Кэсси, широко раскрыв глаза. От необходимости отвечать на этот сакраментальный вопрос они были избавлены появлением судебного исполнителя, который открыл двери в зал заседаний и пригласил всех войти.

— Я принял решение, — объявил судья Феддерз после того, как все расселись по местам. — Допросив свидетелей и участников процесса по делу об усыновлении четой Картеров Эми и Брэди Трентонов, я установил, что дети давно уже сделали свой выбор, и суд не имеет никакого права им отказать. В силу разных обстоятельств они по собственной воле выбрали мистера Картера себе в отцы, а последний полюбил их так же, как дети явно любят его и его супругу. Я сделал бы непростительный шаг, приняв решение вырвать детей из любимого дома и поместить в холодную атмосферу приюта, лишенную важнейших элементов, необходимых для их воспитания.

Таким образом, я не вижу никаких причин отвергнуть ходатайство мистера Картера. Обеспечение будущего детей — несколько другой вопрос. Поэтому я воспользуюсь предложением мистера Картера отдать все их средства в попечительский совет, где деньги будут находиться до достижения Эми и Брэди совершеннолетия. В любом случае, когда мистеру Картеру понадобятся для воспитания детей средства из этого фонда, он будет обязан подать соответствующее заявление в попечительский совет, который будет заниматься состоянием Трентонов под руководством адвокатской фирмы мистера Бакстера.

В зале воцарилась тишина: все вникали в слова судьи.

— Папа, это значит, что мы можем ехать домой? — заныл Брэди. — Я есть хочу!

— Ты совершенно точно понял слова судьи, сынок, — с удовольствием ответил Коуди, пробуя на вкус слово, которое отныне приобрело для него свой истинный смысл…

— Ребята устали, — сказала Кэсси, когда они вошли в холл отеля. Решив отпраздновать счастливое завершение дела, Картеры вместе с детьми и Паркером Грэнжером отправились в лучший ресторан, где насладились великолепным ужином. Вернувшись, Коуди не замедлил сменить номер на двухкомнатный, и детей уложили в постель. Им нужно было как следует выспаться: ведь вскоре семье предстояла утомительная дорога в Додж-Сити. Впрочем, всех утешало то, что она вела домой. Убедившись, что дети крепко спят, Коуди прикрыл дверь. Оставшись с Кэсси наедине в их комнате, он обнял ее и прижал к себе.

— Ну а теперь мне будет позволено серьезно поговорить с многодетной матерью? — спросил он с напускной суровостью.

— Мне что-то совеем не хочется сейчас разговаривать, — нарочито капризно заявила Кэсси, закидывая руки ему за шею.

— Э нет, так не пойдет! — сказал Коуди. Он подхватил ее на руки и, уложив на постель, сел рядом. — Я все еще на тебя сердит. Давно ты уже знаешь о нашем ребенке?

Кэсси привстала и положила голову ему на плечо.

— Я подозревала это еще несколько недель назад, когда считала, что ты женат на Холли. Но только недавно точно убедилась, что забеременела.

— О Боже, мне даже страшно подумать, что могло бы случиться с тобой и нашим ребенком, если бы я и вправду оказался женат на Холли! Вероятно, я не сумел бы получить развод до его рождения. И он стал бы…

Коуди передернул плечами, не в силах произнести слово, которое всю жизнь приносило ему столько горя. Кэсси приложила пальчик к его губам.

— Ничего не говори, Коуди. Наш ребенок был зачат в любви, что бы там ни получилось с Холли. Я больше не хочу об этом ничего слышать. Сегодня у нас был памятный день. Теперь мы семья; вместе мы горы сдвинем. Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю! И как сильно хочу это доказать, — шепотом добавила она.

— Кэсси, любимая моя, девочка родная, ты изменила всю мою жизнь! Боже, как ты красива!.. Я хочу любить тебя, Кэсси. Ты даешь мне такое наслаждение, такое счастье, каких я не ожидал встретить никогда в жизни… Послушай, а это случайно не повредит ребенку? — вдруг деловито спросил он, прервав свое романтическое признание.

— Как может твоя любовь повредить мне или ребенку? — сказала Кэсси и потянулась к нему. Их губы слились в глубоком поцелуе…

— Каждый раз, когда мы занимаемся с тобой любовью, я узнаю о тебе что-то новое, — прошептал Коуди. — Вот, например, знаешь ли ты, что у тебя под правой грудью есть великолепная, удивительная маленькая родинка? Он поцеловал родинку, затем лизнул ее языком, отчего Кэсси ощутила дрожь желания.

— А ты знаешь, что у тебя на правой щеке есть таинственная, прекрасная ямочка, которая видна только тогда, когда ты улыбаешься? — спросила она в ответ.

Он послал ей неотразимую улыбку, от которой ямочка проявилась в полной мере.

— Я люблю твое тело, Кэсси. Это источник всевозможных соблазнов, словно созданный специально для любви — моей любви.

— Очень скоро ты не сможешь этого сказать. Я стану толстой и неуклюжей и буду переваливаться при ходьбе с ноги на ногу.

— Это утки переваливаются. Для меня ты всегда будешь грациозной. Когда ты располнеешь от моего ребенка, я буду считать тебя еще более прекрасной.

Коуди мягко обвел рукой округлости ее живота, и в его голубых глазах появилось мечтательное выражение: он представил, какой чудесный ребенок родится у него и Кэсси. Затем он снова ее поцеловал, на этот раз более настойчиво, его руки пробежались по всем тем потаенным уголкам ее тела, прикосновение к которым дарило ей наибольшее наслаждение. Он целовал и ласкал ее до тех пор, пока она не почувствовала легкое головокружение и не раскинулась в сладком предчувствии беспредельного блаженства. Ее губы припухли, стали подрагивать, она задышала часто и коротко, тело налилось жаром, в глубине затуманенного разума стучало лишь одно слово: «люблю»…

Коуди чуть отодвинулся, срывая с себя одежду; через несколько мгновений они слились воедино…

— Я люблю тебя, мое счастье, — сказал Коуди, когда их дыхание стало ровным. — Даже если я умру нищим и голодным, то перед смертью честно смогу сказать, что обладал огромными сокровищами. Единственными, которые чего-то стоят. Ты и дети всегда будете в моем сердце.

 

Эпилог

— Это занимает ужасно много времени, — заявил Брэди, озабоченно глядя на ведущую на второй этаж дома лестницу.

— Папа сказал, что так всегда бывает, — ответила Эми с превосходством старшей.

Они сидели в гостиной, где по случаю холодной погоды был разожжен камин, и ожидали появления на свет ребенка Кэсси.

— Ты кого больше хочешь — мальчика или девочку? — спросил Брэди.

— Девочку, но мама и папа сказали, что их не волнует, кто родится, лишь бы ребенок был здоров.

— Ну а я хочу мальчика, — твердо заявил Брэди, — чтобы я мог научить его всему, что знаю об управлении ранчо.

— Думаешь, ты что-нибудь об этом знаешь? С чего это ты взял? — прыснула со смеху Эми.

— Да? А вот Реб говорит, что я уже знаю о ранчо почти столько же, сколько он сам. И папа сказал, что я уже достаточно вырос, чтобы помогать ему клеймить коров.

— Не знаю, как насчет коров, но вот мне точно известно кое-что, о чем ты и не подозреваешь! — таинственно сказала Эми.

— Так нечестно! Мы же давно уже договорились, что не будем ничего друг от друга скрывать.

— Обещаешь никому не говорить? — секунду подумав, заговорщическим тоном спросила Эми.

— Вот те крест.

Эми наклонилась и прошептала ему на ухо:

— У Ирен тоже будет ребенок. Я слышала, как они разговаривали об этом с мамой.

— Ох, дерь…

— Брэди!!

— Хвост, — поправился он — А я это уже знал. Мне Реб сказал. Тоже мне секрет! У женатых людей всегда бывают дети.

— Могу поспорить, что ты даже не знаешь, как они делаются, — презрительно фыркнула Эми, разобиженная тем, что младший брат ее обставил.

Ее авторитет мгновенно взлетел на недосягаемую высоту — Брэди от любопытства даже рот приоткрыл.

— Не знаю. А ты? — почтительно спросил он.

— Конечно! Это на самом деле очень просто. Ребенок растет из маленького семечка, которое сажают, когда люди любят друг друга.

— Как мама и папа?

— Да. И как Ирен и Реб. Брэди недоверчиво посмотрел на сестру. Разъяснение Эми разожгло его воображение, но из-за скудности познаний он ничего не мог себе представить.

— А как это семечко сажают? И кто тебе это сказал?

— Мама сказала, глупенький. Я правда, точно не знаю, как его высаживают, но она сказала, что когда-нибудь я сама пойму.

— Что ты поймешь? — спросил Коуди, заходя в гостиную как раз при последних словах Эми.

— Да то, как сажаются дети мамам, — небрежно ответил Брэди.

Это казалось ему менее важным, чем тот факт, что дети вырастают из семечка.

— Что? — выдохнул шокированный Коуди. Эми довольно улыбнулась:

— Спроси у мамы сам, если хочешь об этом узнать. Мама все знает точно, она тебе расскажет.

Ее голос звучал настолько категорично, что Коуди с трудом сумел сохранить спокойствие. Ему действительно нужно серьезно поговорить с Кэсси: дети растут, и необходимо выбрать правильный тон и найти правильные и тактичные ответы на все их самые неожиданные вопросы.

— Я, конечно, поговорю об этом с мамой, дочка, но не сейчас. Я пришел вам сказать, что у вас появилась сестренка.

Эми восторженно захлопала в ладоши:

— Сестренка! Это как раз то, что я хотела.

Она победоносно взглянула на Брэди, который выглядел расстроенным.

— А можно нам ее увидеть? А как ее зовут? На кого она похожа — на маму или на тебя? — Эми сыпала вопросами как из рога изобилия.

— Тише, тише, остановись! Задавай вопросы по одному. Я думаю, вы можете на нее взглянуть. Она такая же красивая, как ваша мама. Что же касается имени, то мы еще не решили, как ее назвать.

Дети на цыпочках последовали за Коуди наверх.

Кэсси сидела в постели. Она выглядела усталой, но очень счастливой и прижимала к груди маленький сверток. В углу доктор собирал инструменты, готовясь уезжать. Кэсси поманила детей к кровати и повернула малышку к ним лицом.

— Папа был прав, — благоговейно сказала Эми. — Она такая же красивая, как ты.

— Ага, — согласился Брэди.

Очарованный маленькой сестренкой, он моментально забыл о своих недавних переживаниях по поводу братика.

— Смотри, Эми, у нее и волосы белые, как у мамы!

Кэсси слабо улыбнулась детям. Роды были долгими и болезненными, но то, что Коуди постоянно был рядом, здорово ей помогало. А как только она увидела их маленькую дочь, от боли не осталось никаких воспоминаний. Она подумала, что так, наверное, бывает у каждой матери.

— Вашей маме нужно отдохнуть, ребятки, — сказал Коуди, выпроваживая их за дверь. — Завтра вы сможете побыть у нее подольше.

Доктор, попрощавшись, вышел вслед за детьми, и Коуди с Кэсси остались одни.

— Ты не очень расстроен, что наш первый ребенок — девочка? — спросила она, когда Коуди сел не краешек кровати.

Выражение его лица было настолько странным, что Кэсси не знала, что и подумать.

— Я как раз и надеялся на девочку, — наконец ответил Коуди, посылая ей свою неотразимую улыбку. — Ты уже придумала имя?

— Честно сказать, я ожидала мальчика, поэтому…

— А я придумал. Мою мать звали Сверкающей Звездой. Я бы хотел назвать нашу дочь Звездочкой.

Кэсси взглянула на свою светлоглазую, светловолосую дочурку и тут же поняла, что Коуди прав.

— Она чудесная, правда?

— Так же, как и ты, моя любимая! Благодарю тебя за еще одно сокровище в моей коллекции.