Книга первая
Леди
1
Лондон, 1763
Леди Алекса Эшли порхала на изящных носочках, пуская широкие белые юбки вихрем вокруг точеных лодыжек. Бал в честь ее помолвки гремел еще прекраснее, чем в мечтах, и васильковые глаза Алексы горели весельем. Ее отец, сэр Джон Эшли, доверенное лицо и советник короля Великобритании Георга III, всего несколько минут назад объявил про обручение дочери и предстоящую свадьбу с Чарльзом Уитлоу, лейтенантом Британского флота, единственным сыном и наследником сэра Брэндона Уитлоу. Отец нахваливал этот брак, пока Алексе самой не стало казаться, будто Чарльз, пускай немного скучноватый и не склонный искать приключений, все-таки и есть тот принц на белом коне, которого она всегда ждала.
В самом деле, Чарльз молод, хорош собой и безумно влюблен в нее. К тому же богат. «Чего еще желать восемнадцатилетней девушке?» – часто спрашивала себя Алекса. Безусловно, брак с Чарльзом раз и навсегда разрешит гнетущие сомнения, которые не дают ей покоя. Чарльз будет замечательным мужем, добрым, участливым, любящим. Разве важно то, что ее сердце не поет от радости, когда он целует ее? Или что ее плоть томится по другому, тому, о чем она может только догадываться? Со временем, рассуждала Алекса, Чарльз научит ее тело отзываться на него. Очаровательно улыбаясь и зная о зависти всех друзей, Алекса тряхнула густой копной иссиня-черных кудрей, позволив жениху властно обхватить ее осиную талию.
– Вы счастливы, милая? – спросил Чарльз, широко, но немного косо улыбаясь.
Алекса колебалась всего мгновение.
– Конечно, Чарльз, безмерно. А вы?
– До безумия, – уверил ее Чарльз, интимно сжимая талию невесты. – И буду еще счастливее, когда получу право увести вас в спальню и закрыть двери.
– Чарльз! – возмутилась слегка шокированная Алекса.
Такие откровенные речи были не в его манере. Впрочем, Алекса видела, какую щедрую дань ее жених воздавал сегодня крепкому спиртному. Она решила, что в этом и кроется секрет его смелости. Алекса хихикнула, представив, как Чарльз демонстрирует пыл, о котором она до сих пор читала только в книгах, и сосредоточилась на танцевальных шагах.
С другого конца многолюдного бального зала холодные серые глаза Адама Фоксворта неотрывно следили за привлекательной стройной фигуркой в девственно-белых шелках, казалось, таявшей в объятиях молодого жениха, облаченного в военную форму. Фоксворт украдкой разглядывал ее лицо. Оно было прелестное, изящное, тонкое и полное странных контрастов. Яркие васильковые глаза в обрамлении черных ресниц то вспыхивали, то словно тлели на фоне молочно-белой кожи, прозрачной, как алебастр. Губы неожиданно оказались полными и чувственными. Копна черных будто вороново крыло, блестящих, словно стекло, волос была мастерски уложена на макушке гордой головы. Лишь несколько прядей свободно свисали, подчеркивая правильные черты.
Вопреки воле Адама, лицо и фигура леди Алексы Эшли прочно завладели его воображением. При тонкой талии ее полные груди обольстительно поднимались над глубоким квадратным вырезом платья. Когда она отвернулась, глазам Адама предстала провокационно оголенная спина и покатые плечи. Ее ноги под пышными юбками представлялись ему длинными и точеными. Усилием воли Адам перевел взгляд с невинной красавицы на ее отца, сэра Джона Эшли, человека, который на самом деле заслуживал его ненависти. Легкий укол сожаления по поводу того, что он собирается сделать, исказил красивые черты молодого человека, но он немедля ожесточил сердце, вспомнив о давней клятве. Пятнадцать лет нисколько не умалили его гнева и жажды возмездия. Долгие, одинокие годы только укрепили решимость. Наконец судьба вмешалась, и Адам получил долгожданный шанс отомстить.
– Колеблешься, Адам?
Мужчина неохотно оторвал взгляд от танцующей фигуры в белом и недобро взглянул на своего спутника.
– Никогда! – яростно возразил он. – Разве Джон Эшли колебался? Ты уже достаточно хорошо меня знаешь, Мак, чтобы понимать: если уж я дал клятву, то так просто от нее не отступаюсь. Я был тогда молод, но за все прошедшие годы мое сердце ни разу не дрогнуло.
– Не делай этого, Адам, пожалуйста, – взмолился Мак, вглядываясь в серебристо-серые глаза друга. – В конечном итоге ты навредишь только невинной девочке и себе самому.
Горько улыбнувшись, Адам длинными пальцами пригладил волосы цвета густого темного золота.
– Она отродье дьявола и его приспешница, о какой невинности ты говоришь? – лаконично парировал он.
– Будь благоразумен, Адам. Девочка ничего не знает об этой твоей вендетте.
– Скоро узнает, – холодно ответил Адам, снова находя в толпе леди Алексу и останавливая на ней ледяной взгляд.
– Адам, – взволнованно прошептал Мак, – забудь. Нас ждут дела поважнее. Ты же знаешь, что капитан Джонс…
– Тише, дурак! – зло прошипел Адам. – Хочешь, чтобы всему Лондону стало известно, зачем мы здесь? Я знаю свой долг не хуже других, и ничто не помешает мне его исполнить. А если ты переживаешь за девушку, не стоит. Ничего плохого с ней не случится. В отличие от ее отца, у меня есть сердце. Я намерен использовать ее, а не убивать.
Алекса не могла не заметить красивого высокого мужчину, одетого исключительно в дымчато-серое. Его глаза уже некоторое время следили за каждым ее шагом, но когда она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом, ее потрясла враждебность, которой сверкнули эти серые прорези, холодные и колючие, как цемент. Недоброе предчувствие дрожью пробежало по хрупкому телу девушки, стоило незнакомцу шутливо поклониться и послать ей улыбку, от которой его глаза не стали теплее.
Каждая пора мужчины источала первобытную мужественность, а покрой и цвет его одежды только усиливал это впечатление. Тусклый по сравнению с нарядами других мужчин в зале, его костюм между тем подчеркивал силу мускулистых рук, ног и плеч, затмевая всех представителей мужского пола, которых когда-либо видела Алекса, в том числе Чарльза. Профиль незнакомца говорил о воле и нестареющей силе. Его белые ровные зубы приятно контрастировали с загорелой кожей, особенно гладкой на изысканно очерченных краях скул. Лицо упрямого и надменного человека, решила девушка.
Взгляд Алексы порхнул к спутнику грозного мужчины. Тот почти не уступал ему в росте, но огненно-рыжие волосы и борода придавали ему комичный вид. Выпирающие бицепсы не оставляли сомнений, что при необходимости он покажет свою силу, однако, в отличие от сероглазого незнакомца, в уголках его рта и в ясных голубых глазах искрилось добродушие. На вид обоим мужчинам было около тридцати.
– Кто этот человек, Чарльз? – невольно спросила Алекса. – Тот, что одет в серый атлас. Никогда не видела его прежде. Он ваш друг?
Чарльз, повернув голову, в упор встретил стальной взгляд Адама Фоксворта.
– Боже упаси, никакой он мне не друг, Алекса! – вздрогнул он. – Я думал, его пригласил твой отец.
Алекса вздохнула, и на ее выразительном лице явственно отразилась досада.
– Но вы знаете, кто он?
– Конечно, – признался молодой человек, пожимая плечами. – Он из колоний, приехал за наследством. Кажется, его дядя, какой-то граф, умер и оставил ему собственность в корнуолльской глуши. Слава богу, он не из тех колонистов-смутьянов, которые борются черт знает за что. Пенуэлл, точно. Граф Пенуэлл. Безусловно, он здесь по приглашению вашего отца.
– Безусловно, – отозвалась Алекса, удивляясь плохо скрываемой враждебности графа. «Я даже не знаю этого человека, так почему он меня ненавидит?» – нервно рассуждала она.
– Ну и жара здесь, пойдемте в сад, – внезапно предложил Чарльз, оттягивая пальцем ворот. – Тем более мы уже несколько дней ни на минуту не оставались одни.
Рассеянно кивнув, Алекса позволила Чарльзу вывести себя через стеклянные двери из многолюдного зала в нежную июньскую ночь. Она ухмыльнулась, когда тот зашатался спьяну и с трудом удержал равновесие.
Алекса покорно следовала за Чарльзом, который увлекал ее в тихий уголок обширных садов, обрамлявших загородное поместье ее отца под Лондоном. Она даже не подозревала, что высокий, неброско одетый мужчина на некотором расстоянии крадется за ними. Когда они достигли заброшенного летнего домика, Чарльз остановился на миг в нерешительности, а потом завел Алексу внутрь. Она присела рядом с ним на один из диванов с многочисленными подушками, разумно расставленных по удобной комнате. Шумное веселье бала показалось ей бесконечно далеким.
Пока Чарльз собирался с духом, молчание делалось все более напряженным, и в конце концов Алексе пришлось заполнить пустоту досужим замечанием:
– Слышали, как сегодня вечером говорили о Лисе и неприятностях, которые нашему флоту доставляет его корабль «Серый призрак»?
– Как тут не услышать? О нем только и разговоров, – фыркнул Чарльз, придвигаясь ближе. – Этот чертов колонист путает нам все карты. Ему приписывают шесть потопленных судов за последние два месяца. Он так же изворотлив и хитер, как и зверь, в честь которого его назвали. Он появляется ниоткуда и, нападая стремительно, исчезает черт знает куда. Некоторые даже считают его призраком, ведь он буквально растворяется в воздухе.
– Вы когда-нибудь видели его судно? – спросила Алекса, проникаясь интересом.
– Однажды. Издалека. Наш корабль «Кавалер» пустился в погоню, но того словно поглотило море. Я бы отдал все что угодно за удовольствие вышибить из воды этого типа и его пиратов.
– Так он пират?
– Капер, это то же самое. Чертовы повстанцы не понимают, когда пора остановиться. Действуют под юрисдикцией своего правительства и в ходе войны становятся все надоедливее. Говорят, в морях развелось больше двух тысяч вооруженных каперов, на борту которых общим счетом восемнадцать тысяч пушек и семьдесят тысяч человек. Как этим неучам из колоний удалось настолько хорошо организоваться – остается загадкой.
– У них есть шансы победить? – спросила Алекса, поймав себя на мысли о неожиданном сочувствии к людям, которые так отважно и настойчиво борются за свою свободу.
– Никаких, – без тени сомнения уверил Чарльз. – Наш флот сильнейший в мире, а у наших солдат самая лучшая выучка. Никто не способен одержать над нами верх.
Алекса медленно переваривала факты, изложенные Чарльзом. По какой-то неясной причине ей было почти жаль вставшую на крыло страну за океаном, что боролась за свою свободу. Девушка всегда ценила собственную независимость, старалась вольно мыслить и вполне могла понять отважную борьбу Америки. После внезапной смерти матери пятнадцать лет назад отец предоставил ей свободу действий и возможность принимать решения самостоятельно. Если бы ее права урéзали, она бы тоже взбунтовалась против таких несправедливых ограничений.
Углубившись в размышления, Алекса не заметила, как пальцы Чарльза спускаются по застежкам на спине ее платья, пока не почувствовала на голой коже прохладное дыхание ночи.
– Чарльз, что вы делаете? – спросила она, потрясенная действиями мужчины, которого всегда считала воспитанным и даже застенчивым. Но, разумеется, девушка до сих пор ни разу не видела его пьяным.
– Мы помолвлены, Алекса, – сказал Чарльз, надувшись, как ребенок. – Ты же знаешь, что завтра, благодаря Лису, я должен буду выйти в море и вернусь всего за несколько дней до свадьбы. Что плохого, если мы скрепим наш союз раньше? Другие тоже так делают. Я хочу тебя, Алекса. Ты мне нужна.
Не дожидаясь ответа, Чарльз в буквальном смысле набросился на Алексу, вызывая у той отвращение своими неуклюжими поцелуями и суетливыми движениями толстых пальцев. В последнее время Алекса часто фантазировала об интимной жизни с Чарльзом после свадьбы, но такого в ее грезах никогда не было.
– Чарльз, ведите себя прилично, – возмутилась она, тревожась, что ее просьбы нисколько не охлаждают страсти жениха. – Вы же знаете, мы не можем… не можем… сделать того, что вы предлагаете. Это неправильно. К тому же вы пьяны. Уберите от меня руки!
До предела распаленный видом молочно-белых грудей, которые частично оголились, когда он пытался стянуть с нее корсаж, Чарльз превратился в безумца с одной навязчивой идеей – завладеть Алексой. Никакими мольбами и сопротивлением нельзя было достучаться до его пропитанного алкоголем мозга.
Изо всех сил отбиваясь от Чарльза, Алекса услышала, как треснуло ее хрупкое бальное платье. Длинные ногти девушки коснулись лица жениха, и он громко выругался, когда она прочертила кровавые полосы на его щеках.
– В чем дело, милая? – раздраженно спросил Чарльз, с трудом выговаривая слова. – Я не причиню тебе вреда. Если бы ты любила меня, то не сопротивлялась бы. Просто ляг на спину и расслабься.
Каким бы пьяным ни был Чарльз, Алекса не могла тягаться с ним в силе и против своей воли оказалась на спине. Взобравшись сверху, Чарльз принялся слюнявить ее обнаженные груди и задирать юбки. Вес его тела не давал девушке брыкаться, сопротивляясь оскорбительному акту, к которому он ее принуждал. Как же она могла думать, что любит его? Алекса поражалась своей реакции на будущего мужа, а точнее – отсутствию таковой.
Крики Алексы застыли в горле, потому что губы Чарльза терзали ее рот, шепча непристойности.
– Я грезил об этом, Алекса, – стонал он. – О, как же будет хорошо. Ты полюбишь это не меньше меня. Твои груди такие бархатные на ощупь и бедра тоже. Ты так меня распаляешь. Откройся, милая, пока я не взорвался.
В этот миг Алекса почувствовала, что она, по сути, совсем не знает Чарльза, хотя они дружили много лет. Возможно ли то, что в нем есть совсем другая сторона, которую он скрывал от нее? Алексу чуть не вырвало, когда Чарльз просунул язык между ее губ, а когда его пальцы вторглись в ту ее сокровенную часть, которая до сих пор оставалась неприкосновенной, из груди девушки вырвался хриплый крик. Чарльз ошибочно принял это и сами попытки Алексы освободиться за разгорающуюся страсть.
– Да, милая, двигайся, – простонал он, готовясь взгромоздиться на нее. – Я знал, что тебе понравится. Скоро мы станем мужем и женой и сможем заниматься этим, сколько захотим.
Эта мысль отрезвила Алексу, уже приготовившуюся к насильственному вторжению. «Неужели так и должно быть? Нет! Нет! – стенала она про себя. – Вот вам и вся романтика!» Внутренне сжавшись, Алекса почувствовала у себя между ног что-то влажное и твердое. Внезапно вес перестал давить на ее тело, и она втянула долгий судорожный вдох.
– С вами все в порядке, леди Алекса? – спросил кто-то низким голосом.
Алекса резко села, щурясь из‑за лунного света и пытаясь распознать силуэт на пороге. Эти широкие плечи и мускулистые бедра, стянутые тусклым серебром, невозможно было с чем-то спутать. Хотя официально их не знакомили, Алекса легко назвала мужчину по имени.
– Лорд Пенуэлл! Что… что вы здесь делаете?
– Спасаю красавицу от чудовища, – надменно усмехнулся он. – Или я ошибся?
– Нет… не ошиблись. Боюсь… боюсь, Чарльз выпил лишнего и… и… одним словом… стыдно-то как.
– Оставьте объяснения, миледи. У меня два зорких глаза и два чутких уха. Я знаю, что делал ваш жених, и не могу сказать, будто виню его.
Подобные льдинкам глаза сверкнули в лунном сиянии, остановившись сначала на пышной груди, которая почти полностью лишилась покрова одежды, а потом на стройных ножках и обольстительных бедрах. Руки Алексы тут же метнулись приводить платье в порядок. Девушка повернулась к Адаму спиной, пытаясь прикрыть груди остатками корсажа и расправить юбки на бедрах.
Громкий стон заставил обоих отвлечься. Чарльз не без труда и страданий, но все-таки поднялся с пола, куда его бесцеремонно швырнул Адам.
– Что… что случилось? – ошарашенно спросил он.
Увидев Адама, он понял, что произошло, и побагровел от возмущения.
– Как вы смеете вмешиваться?! – рявкнул Чарльз. – Мы с невестой беседовали наедине. Вы должны перед нами извиниться, лорд Пенуэлл.
– Оттуда, где я стоял, создалось впечатление, что вы не намеревались ограничиваться одной только беседой, – многозначительно сказал Адам. – Когда леди воспротивилась, я решил, что обязан вмешаться.
– Вы, колонисты, слишком много на себя берете, – яростно возразил Чарльз. – Вам не место в культурном обществе, вы ничем не лучше дикарей!
С опаской наблюдая за сценой, Алекса заметила, что губы Адама изогнулись в натянутой улыбке. Ее не покидало чувство, что, если она не вмешается, случится нечто ужасное. Но что она могла сделать?
– Чарльз, пожалуйста, – взмолилась она. – Я не хочу никаких неприятностей. Лорд Пенуэлл поступил так, как считал нужным в сложившихся обстоятельствах. Уверена, утром ты на все посмотришь по-другому.
При упоминании утра Чарльз побагровел от гнева.
– Вероятно, вы забыли, Алекса, что утром я уплываю, и это был наш последний шанс… э‑э… поговорить наедине. В конце концов, я ваш жених. Какого черта этот колонист суется, куда его не просят? Думаю, надо преподать ему урок.
Невзирая на свой пьяный вид (или же благодаря ему), Чарльз очертя голову кинулся на ничего не подозревавшего Адама, однако молодой граф, проявив отличную реакцию, ловко увернулся. Не думая сдаваться, Чарльз изготовился к новой атаке, но на сей раз его встретил увесистый кулак Адама, природные рефлексы которого потребовали самозащиты. Чарльз осел на пол, будто мешок картошки, а лорд Пенуэлл задумчиво потер костяшки пальцев.
Алекса остолбенела. С той минуты, как она вышла из стеклянных дверей вместе с Чарльзом, события развивались настолько быстро, что она была способна лишь стоять над обмякшим телом жениха и ловить губами воздух.
– Вы его убили! – ахнула Алекса, когда к ней наконец вернулся дар речи.
– Если бы! – язвительно усмехнулся Адам. – Ваш юный щеголь оправится и утром уйдет в море.
– Необязательно было так сильно его бить, – укорила Адама Алекса.
– Я мог бы просто уйти и позволить ему насиловать вас, – цинично возразил тот.
– Пожалуй, мне лучше отправиться в дом за помощью, – сказала Алекса, пропуская мимо ушей укол Адама.
– В таком виде? – спросил мужчина, многозначительно поводя красивой бровью. – Фурор вам будет обеспечен.
Посмотрев на свое изорванное, мятое платье, Алекса поняла: лорд Пенуэлл говорит правду. Придется как-нибудь незаметно проскочить к себе в комнату и передать отцу, что у нее внезапно разболелась голова.
– Я могу попасть к себе в комнату через черный ход, но как быть с Чарльзом? – спросила Алекса. – Нельзя оставлять его здесь.
Если бы в этот миг Алекса посмотрела Адаму в глаза, она бы бросилась бежать со всех ног. Серебристые зеницы вспыхнули неестественным огнем, и граф улыбнулся так, будто вот-вот свершится рок.
– Мой друг доставит его на корабль в целости и сохранности. Завтра он будет настолько занят поисками Лиса, что начисто забудет о сегодняшнем вечере. Подозреваю, он в любом случае слишком пьян, чтобы что-то помнить.
– Я… не знаю, – колебалась Алекса, оказавшаяся между Сциллой и Харибдой. – Надо же кому-то сказать.
– Чтобы сплетники разнесли по всему городу, что ваш жених напился в стельку и домогался вас? А потом его нокаутировал какой-то безвестный граф? Как угодно, миледи.
– Нет… нет, – всполошилась Алекса, представив, насколько унизительно будет вернуться в бальный зал практически голой. – Ваш вариант гораздо деликатнее. Помиримся с Чарльзом, когда… когда он вернется. Он бы ни за что себе такого не позволил, если бы не выпил лишнего.
– Вы здраво рассуждаете, миледи, – язвительно сказал Адам. – Подождите здесь, пока я позову друга. Потом проведу вас к черному ходу.
Граф так тихо выскользнул за дверь, что Алексе пришлось долго вглядываться в полумрак, прежде чем она убедилась – он ушел.
Тяжело вздохнув, Алекса присела, силясь понять, когда же вечер пошел под откос. Вроде бы только что смеялась и танцевала со своим неотразимым женихом, а тут приходится отбиваться от пьяного насильника, едва знакомого ей. И как случилось, что лорд Пенуэлл появился в столь критичный момент? В таком глухом уголке сада гости просто так не прогуливаются. Потому Чарльзу и приглянулся этот летний домик. Что-то не сходилось, но Алекса ума не могла приложить, что именно.
На удивление скоро Адам вернулся с рыжеволосым мужчиной, которого Алекса видела с ним в бальном зале.
– Леди Алекса, разрешите представить вам моего друга, Логана МакХага. Все зовут его Мак. Он любезно согласился доставить вашего… э‑э… жениха на корабль.
Алексе показалось, что у Мака несколько нерешительный вид, но она отнесла это на счет необычной ситуации. Смущенная растрепанным видом своего наряда, Алекса сказала:
– Рада познакомиться, Мак. Я благодарна вам за помощь.
Покосившись на Адама, Мак ответил:
– Я всегда к услугам дамы, попавшей в беду, миледи. Надеюсь только, вы не возненавидите меня за это впоследствии.
Не понимая истинного значения его слов, Алекса с благодарностью улыбнулась.
– Как можно? Вы пришли на помощь другу и тем самым помогли мне выйти из щекотливой ситуации. Мой жених увлекся спиртным, для всех будет лучше, если он вернется на корабль, пока его действия не привели к скандалу.
– Я позабочусь о нем, миледи, – пообещал Мак. – Скоро он будет преспокойно отсыпаться на своей койке.
С поразительной легкостью Мак взвалил обмякшее тело Чарльза на плечо и вышел из летнего домика, растворившись во мраке ночи. Теперь Алекса могла думать лишь о том, чтобы поскорее пробраться к себе в комнату незамеченной и послать горничную к отцу с сообщением – дочери нездоровится. Она выжидающе посмотрела на Адама.
– Пожалуй, нам лучше уйти, – предложила она, с тревогой вглядываясь в темноту, – пока кому-нибудь не пришло в голову сюда заглянуть.
Впервые с тех пор, как лорд Пенуэлл неожиданно появился в летнем домике, он медленно подошел к Алексе и остановился всего в нескольких дюймах от стройной девушки, теплым дыханием лаская ее шею. Не слушая голоса разума, Адам привлек Алексу к себе. Их тела соприкоснулись, спелые груди девушки интимно прижались к серому пиджаку, рты замерли в паре дюймов друг от друга. Завороженная, Алекса ждала, что граф поцелует ее, и по какой-то необъяснимой причине сердце девушки затрепыхалось в предвкушении.
Но когда она дерзнула посмотреть на него, увидела, что его серебристо-серые глаза горят плохо скрываемым презрением. Алекса инстинктивно попятилась, отгоняя чары. Ее васильковые глаза взирали на графа со смущением. На мгновение граф смягчился, и его лицо стало ласковым, но это выражение быстро сменилось холодной насмешливостью и чем-то еще, чего Алекса расшифровать не смогла.
– Пойдемте, леди Алекса, – сказал он, крепко сжимая локоть девушки. – Разумеется, вы правы, нам лучше уйти.
Они молча покинули летний домик, и граф повел Алексу к тыльной стороне особняка потаенной тропкой, где мрак окружил их непроглядной пеленой. Девушка так сосредоточилась на цели попасть в дом незамеченной, что упустила из виду закрытый экипаж, стоявший неподалеку от черного хода.
Шум вечеринки доносился сюда приглушенно, и о веселье, царившем в бальном зале, можно было только догадываться. Слуги, по всей видимости, были заняты в парадной части здания, ухаживая за множеством гостей. Алекса вздохнула с облегчением и уверенным шагом направилась к двери. По какой-то необъяснимой причине на душе у нее было неспокойно. Красавец Пенуэлл хоть и нравился ей, но доверия не вызывал. Подчиняющий взгляд его серых глаз оказывал на нее странное воздействие, которого она не понимала и боялась.
– Благодарю вас, милорд, – сказала Алекса, поворачиваясь к Адаму. – Теперь я справлюсь. Не смею вас больше задерживать.
Пальцы графа сжались на ее локте крепче, и она запаниковала. Паника возросла и усилилась, когда ладонь Адама легла на ее талию и повлекла назад, прочь от дома и безопасности.
– Что это значит, сударь? – в смятении крикнула она. – Немедленно отпустите меня!
– Прошу прощения, миледи, но вы пойдете со мной. Ваша семья задолжала мне, и я пришел забрать свое.
– Тогда поговорите с отцом, – сказала Алекса. – Уверена, он будет рад с вами расплатиться.
– О да, он заплатит, не сомневайтесь. Тем, что дороже денег, – загадочно ответил Адам. – Не пытайтесь кричать, и вам не причинят вреда.
Первой мыслью Алексы было – ее похищают ради выкупа. Но она быстро отбросила это предположение, после того как лорд Пенуэлл сказал, что ищет большего, чем деньги. «Что ему могло понадобиться?» – со страхом думала Алекса. Какая-нибудь услуга? Он сказал, что ей не причинят вреда. Можно ли ему верить? Не придумав ничего лучшего, Алекса решила закричать, но Адам предвидел это и зажал ей рот рукой.
– Я же просил не кричать, – с досадой укорил Алексу Адам. – Боюсь, вы вынуждаете меня действовать жестче.
В следующий миг он сунул в рот Алексе кляп, перебросив девушку через широкое плечо, и она беспомощно повисла вниз головой на спине Адама. Она молотила руками и ногами по мускулистому телу графа, но тот не обращал внимания. Дойдя до экипажа, незамеченного Алексой, Адам швырнул девушку на сиденье и сам плюхнулся рядом. Почти в ту же секунду коляска рванула с места. Алекса бросила последний отчаянный взгляд на дом, который исчезал в окне набиравшей скорость кареты.
Она не могла этого знать, но с той минуты ее жизни уже никогда не суждено было стать прежней.
2
Обнаружив, что руки свободны, Алекса вытащила кляп изо рта и принялась откашливаться, хватая губами воздух в попытке восстановить дыхание. Гнев и страх комком сплелись у нее в груди, и ее затрясло от жутких картин, замелькавших в воспаленном воображении.
В том, что лорд Пенуэлл опасен, Алекса не сомневалась ни минуты. Каждая его пора излучала силу и властность. Само его присутствие взывало к уважению и вниманию. У Алексы почти не было сомнений: в гневе этот человек может быть жестоким. «Но что ему от меня нужно?» – спрашивала себя озадаченная девушка. По скудным репликам графа Алекса догадывалась: похищение как-то связано с ее отцом. И матерью, хотя бедная женщина умерла и предана земле уже пятнадцать лет назад.
Сидевший рядом граф был напряжен. Он следил, нет ли погони, готовый в любой момент отреагировать на это. Адам сомневался, что Алексы уже хватились, тем более последний раз ее видели вместе с женихом. И, если Мак сделал свое дело, Чарльз должен сейчас мирно похрапывать в корабельной койке. В случае удачи он проспится, только когда «Кавалер» выйдет в море в поисках неуловимого Лиса. Чарльз даже не узнает о таинственном исчезновении своей невесты.
Наконец они достигли заброшенной пристани и Адам, вздохнув с облегчением, повернулся к разгневанной Алексе.
– Мы почти приехали, миледи, – холодно сообщил он.
– Приехали куда? – бросила в ответ Алекса, вглядываясь в темноту. Резкий запах моря щекотал ей ноздри, но она не собиралась доставлять графу удовольствие и показывать, будто знает, где они.
– Скоро поймете, – ответил граф, когда экипаж резко затормозил и остановился.
Схватив Алексу за тонкое запястье, Адам выволок ее из коляски и потащил по длинному причалу, в конце которого тихо покачивался на якоре едва различимый во мраке корабль. Осознав, куда ее ведут, Алекса заартачилась, упершись пятками в гнилое дерево пристани.
– Нет! – задыхаясь от ужаса, выкрикнула она. – Я не пойду! Зачем вы так со мной поступаете, лорд Пенуэлл?
– Привыкайте называть меня по имени, – произнес Адам, не обращая внимания на ее вспышку. – Я Адам, Адам Фоксворт. Лорд Пенуэлл чересчур новая для меня роль, и мне в ней неуютно. В Америке титулы ничего не значат.
– Пожалуйста, лорд Пенуэлл… Адам. – «Все что угодно, лишь бы разжалобить его», – подумала Алекса и добавила: – Если вы отпустите меня сейчас, я никому не скажу о том, что случилось. Я тихонько вернусь к себе в комнату, а вы займетесь своими делами.
– Мое дело – вы, миледи, – натянуто улыбнулся Адам. – Я слишком долго ждал часа расплаты.
С этими словами он сгреб Алексу в охапку и поспешил со своей отбивающейся ношей к концу пристани, пропуская мимо ушей громкие крики возмущения и жалобные всхлипывания и говоря себе, что одна несчастная женщина – ничто по сравнению с его грандиозными планами. Только через дочь он мог отомстить человеку, которого презирал почти полжизни.
Когда показался конец причала, Алекса заметила: трап призрачного корабля опущен, и глухой к ее мольбам Адам идет прямо к нему. Паника, какой девушка прежде никогда не знала, сдавила ей горло. Не верилось, что с ней может происходить подобное. Разве она не дочь сэра Джона Эшли, влиятельного человека при дворе? Что именно собирается делать с ней Адам Фоксворт? Эта тревожная мысль терзала Алексу.
Вот они поднялись по трапу вроде бы заброшенного корабля, пересекли палубу и спустились по ступенькам в темный коридор. Потом открылась дверь, и Алекса очутилась в ничем не примечательной, тесной, сырой каюте. С крюка в потолке свисал фонарь, медленно раскачивавшийся взад-вперед в унисон с волнами, которые мягко плескались в темный борт загадочного корабля. Это судно и должно было стать тюрьмой Алексы. Войдя в каюту, Адам поставил Алексу на ноги. Девушка, глядя на графа, ничего не могла прочесть в его лице, ибо оно превратилось в каменную маску.
– Ваш зáмок, миледи, – сострил он, опускаясь в преувеличенно глубоком поклоне.
Начисто позабыв о том, как должна вести себя леди, Алекса взорвалась от ярости.
– Черт бы вас побрал! – вскричала она. – Вы за это заплатите! Мой отец не успокоится, пока вас не поймают и не накажут за столь подлый поступок!
– Пускай сначала поймает, – угрюмо усмехнулся Адам, темное лицо которого имело дьявольское выражение.
С дрожью заметив тесно сомкнутые губы графа и пелену в его глазах, Алекса пала духом. Она инстинктивно поняла: человека такого типа, как Адам Фоксворт, не проймет ни хитрость, ни гнев.
– За что вы ненавидите моего отца? – спросила Алекса в порыве негодования. – Уверена, он даже не знает о вашем существовании.
– Узнает, после сегодняшней ночи точно узнает. И вспомнит больше, чем вы думаете, – уверил ее Адам. – А теперь я пожелаю вам доброй ночи, сударыня. Надеюсь, вам будет комфортно.
Судя по тону графа, его мало волновал ее комфорт.
– Вы уходите? – в смятении спросила Алекса. – Куда? Вы же не оставите меня здесь одну, верно? – И как будто в подтверждение своих слов судорожно схватила затянутую в атлас руку графа.
– Я думал, вы обрадуетесь моему уходу, – ухмыльнулся Адам. – Не волнуйтесь, о вас позаботятся в мое отсутствие. Никто не причинит вам вреда.
Но Алекса продолжала держаться за него, ее потемневшие от страха васильковые глаза были широко открыты, и решимость Адама чуть не пошатнулась, ибо близость девушки начинала действовать на него странным образом. Она казалась такой беспомощной, растерянной, что ему хотелось защитить ее, обезопасить, даже от самого себя, однако это было невозможно. По какой-то непонятной причине Адам не желал, чтобы к Алексе прикасались другие мужчины, даже достопочтенный Чарльз, особенно Чарльз, угрюмо думал он. Адам хотел сам пробудить ее к любви, разжечь ее желания, услышать, как она в горячке страсти выкрикивает его имя.
Пронзенная взглядом серых, словно буря, глаз, Алекса не могла ни пошевелиться, ни сделать вдох. Во рту пересохло, дыхание твердым комом застряло в горле. На лице графа играла улыбка, какая бывает у волка за миг до того, как он жадно всаживает зубы в кролика. В его выражении была жесткая, надменная мощь, сдерживаемое насилие, вызывавшее у Алексы чувства, которых она никогда не знала прежде.
И вдруг в разгоряченном, трепетном и жадном порыве губы Адама поймали ее уста. Столь глубокий поцелуй изумил Алексу. Никогда раньше ее так не целовали. Даже Чарльз. Когда язык лорда Пенуэлла вторгся во влажную каверну ее рта, она ощутила потрясение… и кое-что еще. Томление в потаенных уголках юного тела. Почти как пробуждение.
Адам заскользил губами по нежной коже шеи, лениво касаясь ее языком, и Алекса ахнула, почти не в силах бороться с накатывавшей на нее волной. Этот звук помог ей прийти в себя. Он также напомнил Адаму о течении времени, и тот неохотно отстранил обмякшую Алексу от своего твердеющего тела. Сейчас не время флиртовать с дочерью врага, с грустью подумал Адам. Он наиграется вволю, когда уплывет и опасный Лондон останется далеко позади.
Обнаружив, что ей не на что опереться, Алекса тяжело опустилась на узкую койку и с опаской взглянула на поправлявшего одежду графа.
– Все это очень приятно, сударыня, но вам придется немного подождать моих… ухаживаний. Мне необходимо вернуться на вечеринку, чтобы меня не связывали с вашим исчезновением. Кроме того, нужно доставить вашему отцу записку. До встречи, леди Алекса.
Адам ушел, громко лязгнув на прощание ключом в замочной скважине.
– Стойте! – крикнула Алекса. – Не уходите! Не бросайте меня здесь одну!
Ее слова разнеслись по каюте гулким эхом.
Удрученная, Алекса до крови кусала губы. Ее мука была острой, как физическая боль, но она отказывалась признавать поражение. Она будет держаться, пока не узнает, что задумал Адам. И если представится случай сбежать, она должна быть готова. Слезами ничего не поправить. Кроме того, нужно бороться со странным влечением, которое внушает ей красавец похититель. Бесполезно спорить с фактом: Адам Фоксворт – это человек, который всегда добивается своего.
Заставив себя сохранять спокойствие, Алекса легла на койку, позволив сну завладеть ее изнуренным телом и умом. Она понятия не имела, что несколько часов спустя одетый в черное незнакомец в маске тихо открыл дверь и остановил на ней взгляд затененных глаз.
Первые лучи показавшегося на горизонте солнца пробивались сквозь грязное стекло круглого иллюминатора, вонзаясь Алексе в глаза, пока она не проснулась. Она потянулась и охнула, удивляясь, как это ее мягкий пуховый матрас вдруг сделался таким скомканным. Повернувшись за колокольчиком, чтобы вызвать горничную, Алекса едва не свалилась с узкой койки. Ее глаза широко открылись, и она сдавленно вскрикнула, вспомнив все случившееся прошлой ночью.
Нетвердо стоя на ногах, Алекса расправила порванное, мятое платье, как могла пригладила волосы, подошла к двери и с замиранием сердца повернула ручку. Разумеется, по-прежнему заперто, с досадой подумала она. Разгневавшись, принялась молотить по двери, не обращая внимания на боль, которую ей это причиняло, и громко требуя к себе внимания. Ответом ей была тишина. Потирая разбитые кулаки, Алекса с отвращением сдалась и вернулась на койку ждать, чтобы к ней кто-нибудь пришел.
Судя по шуму, доносившемуся через перегородки, на корабле она была не одна. Где-то над ней работали люди. «Знает ли кто-нибудь, кроме презренного Адама Фоксворта, что меня держат взаперти на этом судне?» – уныло подумала Алекса, встав и принявшись мерить каюту шагами.
Внезапно шум за дверью привлек ее внимание, и она резко повернулась, готовая встретить своего похитителя. Но когда дверь отворилась, вошел высокий рыжеволосый мужчина с обезоруживающей улыбкой на губах.
– Надеюсь, вы хорошо спали, миледи, – сказал Мак. В уголках его широкого рта таилось добродушное веселье.
– Где лорд Пенуэлл? – спросила Алекса, пропуская мимо ушей его приветствие. – Вы пришли освободить меня?
– Я бы с радостью, миледи, – ответил ставший серьезным Мак, – но это не в моих силах. Я в долгу перед Адамом, поэтому обещал не вмешиваться.
– Но то, что он делает, неправильно! – вскричала Алекса. – Я не причинила ему никакого вреда. Пожалуйста, отпустите меня! Адаму не обязательно знать, что меня освободили вы.
Сострадание во взгляде Мака обнадежило Алексу. Но надежде не суждено было сбыться.
– Простите, – пробормотал Мак. – Адам уверил меня, что вам не причинят вреда. Моя задача заботиться о вас, пока он к нам не присоединится.
– Где он?
– Уехал на вечеринку вчера вечером. Когда он удостоверится, что никто не связывает его с вашим похищением, то вернется на корабль. Максимум через день или два.
– Значит, я ваша пленница.
– Гостья, если хотите.
– Черта с два! – выпалила Алекса, приходя в ярость. – Я здесь против своей воли. Меня забрали из дома силой!
– Какие-то проблемы с нашей гостьей, Мак? – вмешался человек с хриплым голосом.
Мак и Алекса повернулись к говорившему.
– Нет, капитан, – ответил Мак, быстрым взглядом окидывая изумленную девушку.
Алекса только и могла, что смотреть с открытым ртом на высокого импозантного мужчину, заполнившего своим атлетическим телом весь дверной проем. Девушку поразил не только темный наряд и властный вид незнакомца, но и тот факт, что его невозможно было разглядеть из‑за маски, скрывавшей лицо, за исключением губ и подбородка. Его волосы покрывал платок, завязанный на пиратский манер, – с узлом на затылке. Но еще сильнее шокировала сама маска. С ее темной поверхности на Алексу взирали черты лиса. Хотя девушка никогда не видела этого человека раньше, она мгновенно поняла, кто он.
– Вы! – с дрожью выдохнула она. – Не может быть! Вы Лис! Как вы оказались в лондонской гавани? Весь британский флот вас разыскивает. Как вы скрылись?
– Спокойно, миледи, – ответил Лис, хриплый голос которого больше напоминал низкий шепот. – На нашей мачте развевается «Юнион Джек». Не бог весть какая уловка, однако работает.
– Но… почему я на борту вашего корабля? Где лорд Пенуэлл?
Алекса настороженно переводила взгляд с Мака на Лиса в надежде получить объяснения.
Ответил Мак:
– Мы с Адамом дружим уже много лет. Мы плыли в Америку на одном корабле. Когда объявили войну с Англией, Лис взял меня служить на своем капере, на «Сером призраке». Со временем я стал его первым помощником. Несколько дней назад, выполняя секретное поручение в Лондоне, я случайно встретился с Адамом, и тот попросил привлечь Лиса к выполнению схемы, включающей вас, миледи.
– Лорд Пенуэлл хорошо заплатил, – подхватил капитан. – И его планы согласуются с моими, поэтому я согласился. Когда он вернется, мы уплывем из-под носа британского флота к секретному месту назначения.
Алекса была ошеломлена. О дерзости Лиса ходили легенды, но она никак не ожидала, что капер обнаружится в лондонской гавани. Очевидно, британские моряки тоже.
– Если вам нужны деньги, – смело предложила Алекса, – отец хорошо заплатит за мое возвращение. Гораздо лучше лорда Пенуэлла.
– Я дал слово, – прошептал Лис. – Кроме того, я не веду дел с врагом. Мой корабль доставит вас и лорда Пенуэлла к месту назначения. А теперь, с вашего позволения, сударыня, я предоставлю вас заботам Мака.
Магнетизм капитана был настолько силен, что с его уходом в маленькой каюте определенно стало пусто.
– Ваш капитан – странный человек, – задумчиво проговорила Алекса, когда Лис скрылся из виду. – Почему он носит маску? Он настолько уродлив, что не хочет показывать лица? Или исполосован шрамами?
– Лис предпочитает держать свое имя в секрете. Это дает ему бóльшую свободу действий.
– Ба! – фыркнула Алекса. – Так он не только пират, но и шпион в придачу!
– Возможно, – ничуть не смущаясь, пожал плечами Мак.
– Неужели никто не видит его лица?
– Я вижу. И большинство команды тоже. Но мы все преданы капитану и никогда его не выдадим.
Когда Мак ушел, Алекса принялась размышлять над его словами. По всей видимости, Лис мог свободно вращаться в обществе, и при этом никто не признавал в нем Лиса, знаменитого капера, бича британского флота. Это бессовестный человек. Совершенно очевидно, что помощи от него ждать не стоит. Если она хочет спастись от Адама и того удела, который он ей уготовил, нужно рассчитывать только на собственные силы.
Долгий день скрашивала лишь аппетитная еда и вода для купания, организованная для Алексы Маком. Об Адаме не было ни слуху ни духу. Лис тоже не возвращался. После ужина, забрав у Алексы поднос, Мак пожелал ей спокойной ночи и в последний раз за день запер за собой дверь. Раздевшись до тонкой сорочки, Алекса юркнула под одеяло и быстро уснула. Сны ее были беспорядочными и тревожными.
Алексу разбудил не лязг ключей в дверной скважине. И не почти беззвучный поворот хорошо смазанных петель. Она проснулась от ощущения, что в душной комнатке появился кто-то еще. Девушка широко открыла глаза в кромешной тьме, какой не бывает даже в недрах Аида. Ночь без луны и звезд не пропускала в иллюминатор ни единого лучика света.
Шорох шагов сковал сердце Алексы леденящим ужасом. Приподнявшись на локте, она проглотила ком в горле и спросила:
– Мак, это вы?
Абсолютная тишина.
– Отвечайте, черт возьми, кто здесь? Чего вам надо?
А потом:
– Адам?
Хриплый смешок подсказал Алексе, кто ее ночной гость.
– Лис! Что вам нужно? Я знаю, что вы здесь.
Лица Алексы нежно коснулась ладонь, и она ахнула, инстинктивно отпрянув.
– Капитан, что вы делаете в моей комнате? Уходите! – приказала девушка, несмотря на растущий в душе страх.
– Это мой корабль, я хожу, где захочу, – прохрипел Лис своим неповторимым бархатным шепотом.
– Я закричу, – пригрозила Алекса.
– Валяйте. Никто не придет.
– Мак…
– Получил приказ оставаться у себя в каюте.
– Тогда Адам. Я расскажу Адаму!
– Вы предпочитаете мне Адама Фоксворта?
– Вы оба мне безразличны, – с жаром выпалила Алекса. – Я хочу лишь вернуться домой к отцу.
– Одному из нас вы обязательно достанетесь, миледи. Можете не сомневаться. Выбор за вами. Отдайтесь мне сейчас или лорду Пенуэллу чуть позже. Итак?
– Говорю же, мне не нужен ни один из вас, – отрезала Алекса, прекрасно понимая: такой сильный мужчина, как Лис, легко возьмет от нее все, что пожелает.
Матрас прогнулся под весом капитана, и Алекса пережила момент паники, когда тот схватил ее, резко, почти грубо притянув к себе. От прикосновения его губ по всему ее телу пошла ударная волна, и все ее чувства как будто забились в коротком замыкании.
Лис осторожно опустил Алексу на койку, и его губы соскользнули с ее рта, чтобы поласкать и подразнить грудь, которую оголила одна большая рука, в то время как другая изучала бедра под сорочкой. Его прикосновение было легким, болезненно манящим. Никогда еще Алексы так не касались.
С быстротой, от которой у девушки перехватило дух, он задрал над головой и сдернул сорочку, оставив ее нагой и беспомощной. В то мгновение, когда губы Лиса коснулись чувствительного соска Алексы, она поняла, что на нем нет маски. Ее руки тут же взлетели к его лицу. Удивительно – кожа оказалась гладкой и свободной от малейшего изъяна. Лиса развеселил такой жест. Алекса поняла это по хриплой усмешке, прокатившейся в его груди.
– Вам так не терпится узнать меня, Алекса? – сипло прошептал он.
– Да… нет! – смутилась она. – Вы мне безразличны.
– А я сгораю от нетерпения узнать вас.
Ласкающие пальцы Лиса пускали волны удовольствия по Алексе, пытавшейся бороться с его нежным обольщением.
– Пожалуйста, не делайте этого со мной! – взмолилась Алекса, корчась под алчущими ладонями капитана. – У меня свадьба через несколько недель.
Руки Лиса замерли, и он хрипло шепнул:
– Вы девственница? Неужели ни ваш жених, ни лорд Пенуэлл не вкусили ваших сокровищ?
В его голосе звучало сомнение.
– Конечно, девственница! – возмущенно парировала Алекса. – Меня учили, что добродетель – самое дорогое, что есть у девушки.
В ответ раздался язвительный смех.
– Пускай так. Значит, пока ваш жених временно сошел с пробега, только мне и лорду Пенуэллу решать, кому достанется ваша невинность. Я буду справедлив и дам ему шанс. Выбирайте между нами, моя восхитительная Алекса.
– Выбирать? – презрительно фыркнула она. – Выбирать между пиратом и похитителем? Вы с ума сошли!
– В таком случае я выберу за вас, – властно заявил он, скользнув ладонями по спине Алексы и склонившись так, чтобы частично накрыть ее своим телом.
Испуганно вскрикнув, Алекса быстро выскользнула из-под Лиса. «Со мной не может такое происходить! – мысленно причитала она. – Нужно остановить капитана, пока не поздно. Чем лежать и покорно принимать ласки Лиса, лучше попробовать потянуть время».
– Подождите! Стойте! – закричала Алекса, почувствовав, что капитан разводит ей бедра. – Я предпочитаю Адама! Да, да, я предпочитаю вам Адама Фоксворта.
Внезапно давление на хрупкое тело Алексы прекратилось, и капитан сел на койке рядом с ней. Сопротивляясь Лису, Алекса ощущала, насколько он разгорячен, и теперь гадала, хватит ли ему выдержки, чтобы выйти за дверь и оставить ее нетронутой. Очевидно, хватило, ибо капитан поднялся с койки. Алекса чувствовала, как его взгляд пронзает ее во мраке.
– Наш разговор еще далеко не закончен, сударыня, – хрипло прошептал он. – Однажды мы встретимся и доведем начатое до конца. А пока что желаю вам доброй ночи.
Затаив дыхание, Алекса прислушивалась к звукам легких шагов Лиса. Он подошел к двери и вдруг замер. «Ах, если бы увидеть сейчас его лицо», – подумала Алекса.
– Вы не представляете, как я завидую Адаму Фоксворту, – тихо прохрипел Лис на прощание.
Алекса свалилась в постель, сопротивляясь всепоглощающему чувству потери. Что с ней не так? Сначала ее каким-то необъяснимым магнитом тянуло к Адаму, а теперь – к этому пирату, Лису. Оба по-своему сильные, чувственные и пылкие мужчины. Оба возбуждают в ней внутреннее волнение, с которым приходится бороться изо всех сил. В то же время поцелуи Чарльза оставляли ее холодной, а при мысли, что они будут заниматься любовью, ей становилось дурно. Может, в ее характере какая-то червоточина, из‑за которой она принимает ласки повес, но сопротивляется таким добродетельным мужчинам, как Чарльз?
Не сумев найти ответа на этот вопрос, Алекса наконец уснула, но и во сне таинственное лицо Лиса и магнетические серые глаза Адама продолжали воевать между собой.
3
Корабль снялся с якоря! Откуда-то снизу доносился скрежет цепей, а вверху Алекса отчетливо слышала звук хлопающих на ветру парусов. Мягкое покачивание судна окончательно убедило ее, что «Серый призрак» отдал швартовы и покинул лондонскую гавань. Выглянув из грязного иллюминатора, она узнала берега Темзы, проплывающие мимо на приличной скорости.
Быстро натянув испорченное бальное платье, Алекса подбежала к двери и, к своему изумлению, обнаружила, что она не заперта. Девушка переступила порог и, оказавшись в темном коридоре, безошибочно нашла дорогу к лестнице, ведущей на палубу.
Поднявшись наверх, Алекса очутилась в водовороте бурной деятельности. Если когда-то у нее мелькала мысль, что корабль заброшен, теперь она знала – это предположение было в корне неправильным. Мужчины всевозможных мастей и калибров занимались работой, которая необходима, чтобы держать на плаву судно такого размера, как «Серый призрак». Подняв глаза, Алекса горько усмехнулась при виде британского флага, гордо реявшего на мачте. Очевидно, матросам объяснили, как себя вести, ибо ни один из них даже не посмотрел в сторону девушки.
– Вы позавтракали, миледи?
Алекса, резко обернувшись, увидела перед собой улыбающегося Мака, рыжая борода и волосы которого буквально горели в ярких солнечных лучах.
– Н‑нет, – ошеломленно пробормотала она.
– Пойдемте, я отведу вас в камбуз. Кок приготовит для вас что-нибудь.
Мак галантно предложил Алексе руку.
– То есть я могу больше не сидеть в каюте?
– Теперь в этом нет необходимости, леди Алекса, – улыбнулся Мак. – Как видите, мы покинули Лондон с утренним приливом.
– Значит, Адам на корабле, – заключила вслух Алекса.
Мак, странно взглянув на нее, все же кивнул.
– Когда он вернулся?
– На рассвете.
– Где он сейчас?
– Еще спит. Уверен, вы увидите его позже.
Алекса презрительно фыркнула.
– Велика радость, – запальчиво сказала она. – Что Адам, что ваш капитан – люди сомнительной нравственности.
– Лис? Что вы знаете о нем, кроме того, что он капер?
– Поверьте, я знаю все, что мне надо знать, – загадочно ответила Алекса.
Мак продолжил бы расспросы, но к этому моменту они достигли камбуза и он усадил Алексу за стол, где ели офицеры. Тут он оставил девушку наслаждаться великолепным завтраком, приготовленным сияющим пожилым коком по имени Хейс.
Потом Алекса бродила по палубе, упиваясь свежим соленым воздухом после долгих дня и ночи, проведенных в крошечной каюте. Она, стоя у поручня, глубоко дышала, позволяя платью облеплять длинные ноги и высокую грудь, а иссиня-черным локонам свободно развеваться на ветру. Ей всегда хотелось отправиться в морское путешествие, но уж точно ни при таких обстоятельствах.
Повернувшись, чтобы продолжить променад, Алекса заметила Лиса. Тот стоял на мостике, широко расставив ноги в типичной матросской позе, и производил еще более сильное впечатление, чем прежде. Лицо капитана скрывала неизбывная лисья маска, но его мощное тело, которое сейчас балансировало на пятках, напоминало гибкий стан тигра, изготовившегося к прыжку. При виде массивных мускул, играющих под черной шелковой рубашкой с открытым воротом, у Алексы ускорился пульс, и она отчетливо вспомнила ощущение от прикосновения сильных рук на ее теле.
Почувствовав, что его разглядывают, Лис щегольски склонил голову набок и насмешливо кивнул. Сердито вспыхнув, Алекса выпрямила спину и с презрением мотнула копной черных кудрей, спутанных ветром. Веселый раскатистый смех, достигший ушей девушки, заставил ее резко повернуться и зашагать назад, к каюте.
Позднее в тот день к Алексе наведался Адам. Не потрудившись постучать, он вломился в комнатенку. На лице его читалось напряжение и сила, ледяные глаза скрывала тень.
– Я вижу, вы неплохо справлялись в мое отсутствие. – Граф говорил вежливо, но немного свысока. – Хорошо ли мои друзья о вас позаботились, миледи?
– Достаточно хорошо, – огрызнулась Алекса. По какой-то неведомой причине властная манера Адама и надменность капитана раздражали ее до невозможности.
– Странных друзей вы себе выбираете, Адам, – продолжала она. – Бестия-капер и его первый помощник, которые берут у вас деньги, даже не пикнув. Впрочем, вы не намного лучше, хоть и носите титул.
Адам пронзительно расхохотался, явно довольный тем, как смело она себя ведет.
– Леди не из робкого десятка. Осторожней, сударыня, не показывайте свои коготки слишком часто. Последствия могут вам не понравиться.
– Какие последствия, Адам? – тихо спросила Алекса. – Зачем вы забрали меня из дому и что вы мне готовите? Я заслуживаю хотя бы объяснения.
Выдержав мучительную паузу, Адам ответил с выражением непоколебимой решимости на лице:
– Да, вы имеете право знать. Пятнадцать лет назад ваши отец и мать свели в могилу человека. Они в ответе за бессмысленную смерть, которой можно было избежать, если бы вопрос улаживали более цивилизованно. Один был отличным стрелком, а другой никогда даже не держал в руках пистолета, не то что стрелял из него. Результат был предрешен.
Алекса резко вдохнула и непроизвольно попятилась от Адама, в холодных глазах которого пугающе вспыхнула ненависть.
– Как вы, наверное, догадались, искусным стрелком был ваш отец; человеком, которого он убил, – мой. А ваша мать, негодная потаскуха, стала причиной всего этого.
– Нет! – вскричала Алекса, набрасываясь на графа. – Как вы смеете называть мою мать потаскухой?! Как можно говорить такое о мертвых?
– Ваша мать умерла? – спросил Адам, изумленный словами девушки. – Я… я не знал. Но это все равно ее не оправдывает. Она соблазнила моего отца, влюбила его в себя, прекрасно зная, что у него нет надежды, потому что ваш отец никогда бы ее не отпустил. Как… как она умерла? Несчастный случай?
– Я… я точно не знаю. Отец говорил только, что она внезапно скончалась пятнадцать лет назад. У меня даже нет ее портрета. Я думала, отец сжег все напоминавшее о ней – он слишком сильно любил ее.
– Не суть важно, – безразлично пожал плечами Адам, – при каких обстоятельствах она умерла. Моего отца не стало из‑за нее и вашего отца. Я поклялся отомстить ему однажды, отобрав у него что-то или кого-то, кем он дорожит.
Граф многозначительно посмотрел на Алексу.
– Меня? – выдохнула Алекса. – Вы наказываете меня за то, что мои родители совершили пятнадцать лет назад! Это так несправедливо! Разве можно карать меня за грехи моего отца?
– Вы не пострадаете, Алекса, – холодно заверил ее Адам. – Я не причиняю женщинам физического вреда.
– Но тогда как?.. О нет, – ахнула Алекса, и ее васильковые глаза потемнели от ужаса. – Лис был прав, вы в самом деле планируете… овладеть мной. Но если ваши намерения таковы, почему вы просто не сделали этого и не отпустили меня?
– Я хочу большего, миледи. Я подержу вас у себя в качестве любовницы, пока вы не наскучите мне. Ваш отец уже получил записку, в которой излагаются мои намерения. Он знает, что вы у сына Мартина Фоксворта, человека, похитившего сердце его жены. Как, по-вашему, он отреагирует на известие, что его невинную дочь изо дня в день растлевает сын человека, которого любила его жена?
Алекса лишь молча смотрела на Адама, потрясенная силой ненависти, затаенной одним, пусть и большим человеком. Пятнадцать лет ненависти, направленной на ее отца и частично на нее. Адам стремился навредить отцу, но в конечном итоге пострадает дочь.
– Мой отец вам этого так не оставит, – заявила Алекса, воинственно подняв маленький подбородок. – Он уже наверняка сообщил королю, и в эту самую минуту за вами идет погоня.
Адам самодовольно ухмыльнулся.
– И кого же они ищут? Никто не знает, что новый лорд Пенуэлл – это Адам Фоксворт. В записке я назвался просто сыном Мартина Фоксворта. Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Кроме того, скоро мы будем далеко от Лондона, и я позаботился, чтобы никто не узнал, куда мы направляемся.
– Если вы думаете, будто я сдамся без боя, вы глубоко ошибаетесь, – сказала Алекса, настороженно поглядывая на графа из-под опущенных ресниц.
Адам, которого явно позабавила эта реплика, усмехнулся:
– Ваше нежелание меня не слишком волнует, – с типичной мужской самоуверенностью заявил он. – Факт остается фактом: я пересплю с вами, когда мне будет угодно, и сделаю вас своей содержанкой. В свое время вас возвратят отцу целой и невредимой, хоть и бывшей в употреблении. Каждый раз, глядя на вас, он будет вспоминать, что я отомстил за смерть своего отца. Двух женщин, которых он любил, забрали у него, использовали Фоксворты – отец и сын.
– Вы с ума сошли!
– Конечно. Вы бы тоже потеряли рассудок, если бы вам пришлось пятнадцать лет ждать отмщения, позволяя нарастающей ненависти пожирать вас изнутри.
Застывшие в решимости суровые черты графа говорили Алексе, что он неумолим. Его не переубедить ни словами, ни поступками. «Овладеет ли он мною прямо сейчас?» – в отчаянии думала Алекса, медленно пятясь под его вожделеющим взглядом.
Но Адам только искривил губы в усмешке, безрадостной и глумливой.
– Не бойтесь, миледи, – с ледяной надменностью сказал он. – Всему свое время. Я возьму вас, где и когда мне будет удобно.
– Чудовище! Подлец! – разгоряченно выпалила Алекса. – Лучше уж переспать… с Лисом!
Не успев сказать это, Алекса пожалела о своих словах и зажала рот ладонью. Лицо Адама приняло ошеломленное выражение. Губы хмуро изогнулись книзу, а брови взмыли вверх.
– Неужели, сударыня? – язвительно спросил он.
Чувствуя извращенное удовольствие от того, что противостоит графу, и взирая на Адама с холодным презрением, Алекса энергично закивала. «Нет уж, этот дикарь меня не запугает!» – поклялась она про себя.
Их взгляды встретились, и между ними пробежала смутная чувственная искра. Сила и самоуверенность Адама были восхитительны, поэтому Алекса с трудом перебарывала его харизму. Необузданные эмоции быстро подтачивали отвагу девушки, и она отвела взгляд. Адам усмехнулся, с удовольствием наблюдая, как Алекса борется за свое душевное равновесие.
– Завтра мы прибудем в пункт назначения, Алекса, – сообщил Адам, впервые назвав девушку по имени. – Мы покинем корабль вместе.
Не успела Алекса собраться с мыслями и расспросить графа подробнее о том, куда они плывут, как он исчез.
В тот вечер Мак принес Алексе поднос с аппетитной едой и пожелал спокойной ночи, предупредив, что весь следующий день будет занят, поэтому он не увидится с ней до того, как она покинет корабль.
– Куда меня везут, Мак? – с тревогой спросила Алекса.
– Уверен, Адам вам все расскажет.
– Адам! – насмешливо фыркнула Алекса. – Как вы можете смотреть сквозь пальцы на его проделки, если знаете, что он задумал?
Маку хватило совести покраснеть. Его лицо сделалось почти одного цвета с волосами.
– Я не стану вмешиваться, миледи. И не смог бы, даже если бы захотел. Если Адам что-то решил, никто не встает ему поперек дороги. Он пообещал мне, что плохо обращаться с вами не будут, и я ему верю.
– А что такое, по-вашему, изнасилование? Разве это не худшее из обращений?
Смущенно переминаясь с ноги на ногу, Мак не осмеливался посмотреть в глаза Алексе.
– Мне… очень жаль, леди Алекса, честное слово. Но у меня связаны руки. На прощание я бы посоветовал вам не сопротивляться Адаму. Он не так плох, как вам, по-видимому, кажется. Многие женщины позавидовали бы вашему положению.
– Тогда пускай забирают его себе! Я хочу вернуться домой и выйти замуж за Чарльза.
– Вы сможете выйти за Чарльза даже после… после…
– После того как я наскучу Адаму? Вы это хотели сказать?
– Прощайте, леди Алекса, – густо покраснев, сказал Мак. – Быть может, мы увидимся снова.
С этими словами он ушел.
Алекса опять осталась наедине со своими мыслями. Если до места назначения всего день пути, значит, они не слишком далеко от Лондона. Возможно, плывут во Францию или какой-нибудь отдаленный уголок Англии, где никому не придет в голову ее искать. Негодуя от несправедливости всего этого, Алекса приготовилась ко сну, разделась до нижней сорочки и забралась под простыни.
Бросив взгляд в сторону иллюминатора, она поняла – снаружи очередная ночь без луны и звезд, и вздрогнула при мысли о том, что едва не случилось вчера. Пока девушка на борту «Серого призрака», ей физически угрожает не один мужчина, а сразу двое. Глубоко вздохнув и попытавшись забыть о своем отчаянном положении, Алекса наконец уснула.
Дверь открылась бесшумно, однако звук повернувшегося в замке ключа пробудил Алексу от грез.
– Кто там? – дрожащим голосом спросила она. – Уходите, Адам!
По какой-то непонятной причине Алекса была уверена, что именно граф явился к ней непрошеным гостем. Хриплый смешок быстро заставил ее отказаться от этой мысли.
– Боже мой, Лис, что вы здесь делаете?
– Вы обманули меня, сударыня, – сипло прошептал он. – Сказали, что предпочитаете лорда Пенуэлла, тогда как с самого начала хотели только меня.
– Нет! Нет! Это были всего лишь слова! Я не хочу никого из вас! – Алекса подозрительно прищурилась. – Откуда вы знаете, что я говорила? Подслушивали у двери?
– Я знаю обо всем, что происходит на этом корабле. – Его бархатный голос гипнотизировал девушку. – У меня есть свои источники, и я здесь, чтобы исполнить ваше желание.
Не успела Алекса возразить, как матрас прогнулся под весом капитана. Ее руки мгновенно взлетели к его лицу, и она нисколько не удивилась, когда обнаружила, что вечная маска исчезла. Кончики ее пальцев нашли губы Лиса, изогнутые в широкой улыбке. Скользнув ладонями по его туловищу, Алекса с изумлением поняла – он раздет до пояса.
Девушка открыла рот, чтобы возразить, но губы Лиса отняли у нее способность мыслить и рассуждать. Его язык ринулся между губ Алексы в бархатные глубины ее рта, ускоряя пульс и наполняя странным томлением низ живота. Кожа Алексы отметила легкую шероховатость пальцев, через тонкую сорочку прослеживавших череду ее изящных позвонков. Ее груди вздымались к груди Лиса, моля о прикосновении его ладоней. Капитан с готовностью отозвался, через голову стянув с Алексы сорочку.
– Алекса, – хрипло простонал Лис, – вы сводите меня с ума.
Эти слова как будто вывели девушку из транса, и она поняла, что вот-вот потеряет невинность в объятиях пирата, висельника и врага Англии. Она начала сопротивляться, упираясь в нерушимый вал его груди с густыми волнистыми волосками.
Лис обжигал нежную кожу Алексы губами и неспешно ласкал ее языком. Опускаясь все ниже и ниже, он нашел розовый сосок и взял его в рот, принявшись легонько покусывать. Алекса знала: она не закричала только потому, что затаила дыхание, не в силах противостоять захлестывающему ее томлению. Когда капитан скользнул пальцами между ее бедер, Алексу охватила дрожь протеста, но вскоре его ритмичные ласки успокоили девушку и она начала подниматься все выше и выше в поисках чего-то… чего-то…
Внезапно его вес перестал на нее давить – Лис стягивал с себя брюки. Потом он вернулся, и Алекса почувствовала, как что-то твердое и горячее ищет мягкий вход между ее ног. Оно сумело немного протиснуться внутрь, и Алекса заерзала, чтобы избавиться от него. Вторжение повторилось, на сей раз настойчивее. Алекса выгнулась, чтобы избежать его, но тем самым только помогла Лису сорвать ее девственную плеву. Наращивая преимущество, Лис вошел в нее так глубоко, что она приготовилась умереть от сладкой боли.
Крик, родившийся в груди Алексы, утонул во рту Лиса, который, точно рапирой, пронзал ее языком и подавлял всякое сопротивление. Он остановил движение бедер, наслаждаясь Алексой, пока та привыкала к его размеру, а потом снова отдался вечному ритму любви.
– Алекса, Алекса, – хрипло бормотал он у нее на груди, – какая же вы сладкая. Кончайте вместе со мной, любимая.
Алекса стонала на волнах собственной капитуляции. С ней не могло такого происходить. Только законный муж имел право обладать ею, а никак не мужчина, которому не хватало смелости показать свое лицо. Однако мощные рывки Лиса уносили ее ввысь, и у нее уже не оставалось сил с ним бороться. В ее бедрах началась дрожь, и что-то текучее и таинственное стало нарастать внутри нее.
Лис улыбался про себя, видя, как пылает Алекса и какое удовольствие он ей доставляет, несмотря на ее первоначальное сопротивление. Врываясь в ее влажные, бархатные глубины, он чувствовал, как ее захлестывают волны экстаза, и когда она восторженно вскрикнула, он принялся клеймить ее раскрасневшееся лицо жаркими поцелуями. Только когда Алекса замерла, Лис дал волю собственной страсти. Его мощное тело задрожало, и он присоединился к Алексе в раю.
Первой придя в чувство, Алекса принялась толкать Лиса, пока тот не перелег на бок.
– Вы невероятны, – выдохнул он, властно проводя рукой по ее стройному бедру. – Девственница вы или нет, в вашем изящном тельце больше страсти, чем у многоопытной женщины. Вы подарили мне бесценные минуты, которые надолго останутся в памяти.
Алекса была шокирована собственной реакцией на Лиса и его ласки. Даже в самых дерзких мечтах она не смела представить, что заниматься любовью может быть настолько приятно. Конечно, у нее были свои романтические грезы. А у какой девушки их не было? О сексе она знала только то, что читала в любовных романах, которые покупала втайне от отца. А там авторы и близко не описывали всей картины. Алекса часто пыталась представить, каково будет заниматься любовью с Чарльзом, но эти мысли обычно оставляли ее холодной и угнетенной. Из рассказанного и подслушанного Алекса сделала вывод: это скорее долг, который следует выполнять машинально, а вовсе не источник удовольствия. Но Лис только что доказал ей обратное.
– Почему притихли, милая? – промурлыкал капитан. – Я вас разочаровал?
– О нет, то есть… ах, не знаю, – смущенно ответила Алекса. – Мне следовало бы ненавидеть вас, но я сама не понимаю, что сейчас чувствую.
– Я доставил вам удовольствие?
– Вы же знаете, что да, – зардевшись, признала Алекса. Она была рада, что в каюте темно и ее лица не видно.
– Тогда не сожалейте о совершенном. Ваши чувства были естественны и правильны.
– Я буду ощущать то же самое с любым? – заинтересованно спросила Алекса.
– Надеюсь, нет, – поддразнил ее Лис, склоняя голову, чтобы запечатлеть поцелуй на дрожащих губах девушки. – Но любой уважающий себя мужчина способен довести женщину до кульминации и доставить ей удовольствие.
Алекса ничего не сказала, однако она очень сомневалась, что другой мужчина когда-нибудь сможет подарить ей такое же удовольствие, как Лис. В этот миг ее мысли были столь далеки от Адама Фоксворта, что для нее он фактически перестал существовать, ибо руки и губы Лиса вновь уносили ее в мир, где было место только для них двоих.
Перед тем как уснуть, Алекса услышала его бархатный шепот.
– Между нами все только начинается, моя милая Алекса. Мы еще встретимся.
Настойчивый стук в дверь пробудил Алексу от сна без сновидений, и она первым делом посмотрела на подушку рядом с собой, интуитивно догадавшись, что осталась одна. Лис, конечно же, встал задолго до рассвета, чтобы вернуться к себе в каюту незамеченным.
– В чем дело? – заспанным голосом спросила Алекса.
– Это Адам. Мы на месте. Как только оденетесь и позавтракаете, выходите ко мне на палубу.
Мигом вскочив с постели, Алекса прильнула к иллюминатору. Она ахнула от удовольствия при виде великолепной панорамы, открывшейся ее глазам. Корабль, как видно, бросил якорь неподалеку от берега, в небольшой защищенной бухточке. С трех сторон вздымались отвесные серые утесы, ярко обрисованные на фоне безоблачного синего неба. Наверху одного величественного выступа просматривались очертания замка, красивого, но угрюмого и грозного, с высокими башенками, стремящимися к небу в чудесной художественной гармонии.
Задыхаясь от восхищения, Алекса спешно оделась и выскочила в небольшую кают-компанию на средней палубе, где улыбавшийся беззубый Хейс подал ей завтрак. Она вышла наверх как раз в тот момент, когда в сверкающую синюю воду готовились опускать баркас. Адам ждал ее.
Он загадочно повел бровями и холодно поинтересовался:
– Хорошо спали?
Алекса в ужасе замерла под его испытующим взглядом. «Неужели он что-то подозревает? – удрученно думала она. – Что он сделает, если узнает, что прошлой ночью Лис приходил ко мне и занимался со мной любовью?» Понимая, что Адам ждет ответа, Алекса пролепетала:
– Я… да, конечно.
– Хорошо, – отозвался он, ухмыльнувшись. – Увидев темные круги у вас под глазами, я забеспокоился, что вам было трудно уснуть.
Руки Алексы сами собой порхнули к ее зардевшемуся лицу, а черные как смоль ресницы опустились, прикрывая смущение. Но ей не пришлось отвечать на расспросы, потому что в этот момент лодка со всплеском ударилась об воду и Адам схватил Алексу под локоть.
– Пройдемте, сударыня? – как ни в чем не бывало предложил Адам.
– П‑пройдемте? Вы предлагаете мне спуститься в тот баркас на воде?
– Именно. Так что, идем?
– Нет! Я не могу! – наотрез отказалась Алекса. – Мое бальное платье совершенно к этому не приспособлено.
Адам, смерив ее взглядом, согласился. Внезапно он повернулся и повел ее обратно в каюту.
– Ждите здесь, – отрывисто скомандовал он, – я сейчас вернусь.
Гадая, что именно задумал граф, Алекса терпеливо ждала его возвращения. Через пятнадцать минут он снова появился в каюте с охапкой матросской одежды в руках.
– Одевайте, – велел он. – Это лучшее, что я смог найти за такой короткий срок. По меньшей мере, вещи чистые.
Алекса скривилась, взяв двумя пальцами белые штаны и рубашку, однако поняла, что в них будет куда удобнее лазать по канатам, чем в разорванном бальном наряде. Она начала снимать платье, но вдруг вспомнила, что Адам еще не ушел из каюты. Алекса многозначительно посмотрела на него.
– Скоро ваше тело перестанет быть для меня секретом, сударыня, – насмешливо поклонился граф. – Но если вам так легче, я подожду наверху.
Быстро переодевшись, Алекса вернулась на палубу и стала выискивать взглядом Мака, чтобы попрощаться. Первого помощника нигде не было видно, зато обнаружился сам капитан. Тот стоял на мостике в расслабленной позе, и лицо его плотно закрывала маска. Лис поднял руку в прощальном жесте, и прежде чем Адам пришел помогать Алексе перебираться через борт, та сумела выдавить из себя дрожащую улыбку. Если граф и заметил ее задумчивость, то ничего не сказал. А потом она так сосредоточилась на задаче благополучно спуститься за борт, что не могла больше волноваться ни о чем другом.
Они высадились на тонкой полоске песка у подножия утеса, и баркас немедленно вернулся на корабль. Алекса тоскливо огляделась по сторонам, чувствуя себя так, будто ее забросило в другой мир.
– Пойдемте, сударыня, – поторопил Адам, подталкивая девушку вперед.
Алекса испуганно поглядывала на скалы, прекрасно понимая: такие высоты ей не покорятся. Даже в удобной матросской одежде, которая на удивление хорошо ей подошла. Штаны были широковаты в талии, но соблазнительно обтягивали бедра, а рубашка сидела плотно, однако вполне по фигуре, особенно если закатывать рукава. Выражение лица Адама, когда он впервые увидел ее в этом наряде, убедило Алексу, что она не выглядит в нем некрасивой.
– Адам, – наконец сердито сказала девушка, – мне никак не взобраться на эти утесы.
– Знаю, – самоуверенно ухмыльнулся он. – Но это и не потребуется. Следуйте за мной.
Алекса, подчинившись, была поражена, когда он привел ее к маленькой пещере, зияющий вход в которую полностью скрывал из виду огромный валун. Адам, пригнувшись, вошел внутрь, Алекса послушно последовала его примеру. Вынув из кармана кремень, граф зажег факел, удобно размещенный в подсвечнике на каменной стене, и Алекса с удивлением обнаружила, что пещера большая, просторная, а ее своды позволяют выпрямиться во весь рост. Держа в одной руке факел, а в другой ладонь Алексы, Адам повел ее к маленькому коридору в правой части пещеры.
Факел освещал тропинку, неуклонно стремившуюся вверх, и вскоре Алекса начала задыхаться от усталости. Внезапно перед ними возникла каменная лестница, по ступеням которой они стали медленно подниматься. Потом – еще один пролет, поворачивавший влево. И еще. Наконец они достигли двери в каменной стене. Адам достал из кармана ключ, вставил его в замок, и дверь со скрипом отворилась, громко сетуя на нечастое использование.
Адам, первым войдя в комнату, низко поклонился, когда порог переступила Алекса.
– Добро пожаловать в замок Пенуэлл, миледи, – сказал он, и его угрюмое лицо озарилось полуулыбкой, не унявшей, впрочем, страхов Алексы. – Надеюсь, вам здесь понравится.
4
Корнуолл, 1778 год
Алекса понуро смотрела на пейзаж из высокого окна красивой комнаты, отведенной для нее. Кровать с балдахином, поставленная на таком возвышении, что добраться до ее поверхности можно было только с третьей ступеньки специальной лестницы, являла собой центр спальни, оформленной во всевозможных оттенках синего. Платяной шкаф, комод, изящный французский столик и несколько обтянутых атласом стульев дополняли приятный глазу декор. Эта комната явно предназначалась для женщины. В камине пылал огонь, отгонявший сырость, пропитывающую каменные стены, несмотря на лето и толстые гобелены. Алекса пробыла в замке Пенуэлл два дня, и ей казалось, что за все это время ветер не стих ни разу.
Алексе было ясно: это старинный замок, построенный одним из предков Адама. Граф наконец признался ей, что они находятся в уединенном уголке Корнуолла и замок с прилегающими землями составляет часть его наследства. Алекса знала: где-то рядом должен быть поселок, потому что слуги не могли приходить издалека.
Но молчаливости Хильды, пожилой женщины, приставленной к ней, могли бы позавидовать глухонемые. Было очевидно, что слуги безоговорочно преданы хозяину Пенуэлла и, при всем уважении к гостье, слушаются только Адама. Дом находился в распоряжении Алексы, однако выходить наружу и гулять по болотам, как она хотела, не дозволялось. Девушка понимала, что при такой богатой библиотеке, какую собрали в этом замке, скука ей не грозит, но она тосковала по отцу и друзьям.
Однако Алекса была бесконечно благодарна Адаму за то, что тот еще не привел в действие угрозу сделать ее своей любовницей. Днем она была по большей части предоставлена самой себе, а по вечерам граф требовал от нее только присутствия за ужином.
Как правило, Адам держался холодно и учтиво, но порой та ненависть и презрение, которые он питал к отцу Алексы, переходили и на саму девушку, что красноречиво читалось в его ледяных глазах.
Больше всего Алексу удручало то, что она осталась без нормальной одежды. Матросский наряд у нее забрали в первый же день, а в шкафу и комоде не нашлось ничего, кроме полупрозрачных ночных одеяний, в большинстве из которых было неприлично показываться на люди. Когда она пожаловалась Адаму, тот лишь учтиво улыбнулся и сказал:
– Вам нечего от меня скрывать, сударыня.
Алекса не смогла ничего прочесть в окаменевших чертах его лица и потому сочла за благо не докапываться до сути загадочных слов Адама. Чем меньше разговоров о причине, по которой граф привез ее на эту продуваемую ветрами землю, тем лучше. И в конечном итоге Алекса стала носить ночные сорочки с халатами, радуясь, что может хоть чем-то прикрыть наготу.
Из комнаты, расположенной высоко над утесами и морем, Алекса не могла видеть маленькой бухточки, где «Серый призрак» высадил их с Адамом на берег, потому что ее окна находились под таким углом, с которого бухта не просматривалась. Адам рассказал: пещерой и ходом в замок пользовался когда-то один из его предков, занимавшийся контрабандой, что напомнило ей о Лисе. К этому времени, предполагала Алекса, он уже вернулся к своему любимому занятию досаждать британскому флоту. Она мечтательно вздохнула, вспомнив о той последней ночи на его корабле, когда он занимался с ней любовью.
Алексу так увлекли воспоминания, что она не услышала, как Адам вошел в комнату, и не увидела, как он задержался в дверях, чтобы полюбоваться ее очаровательным лицом и стройной фигурой. Ее большие, обрамленные черными ресницами глаза сверкали, словно два аметиста на белом фарфоре кожи. Ее прямой маленький нос и розовые губы были просто созданы для поцелуев. И все это венчали черные как смоль блестящие волосы, чуть не доходившие до линии бедер и стянутые тонкой лентой.
Под атласным халатом четко и ясно просматривался каждый соблазнительный изгиб: высокая грудь с дерзко торчащими сосками, тонкая талия, которой не нужен был никакой корсет, плавно и обольстительно очерченные бедра. Два дня Адам воздерживался от того, чтобы взять Алексу, предпочитая подождать, пока она привыкнет к обстановке. Но больше ждать он не мог. Его взгляд затуманился, и мужчина подумал: месть может оказаться гораздо слаще, чем он предполагал. Леди Алекса Эшли была лакомым кусочком, и он мог многому ее научить. К тому времени, как он вернет ее отцу, она в совершенстве овладеет искусством любви.
– Смею ли я надеяться, что вы думаете обо мне, сударыня? – тихо спросил Адам.
Алекса, не ожидавшая обнаружить Адама у себя в спальне, резко обернулась.
– Вряд ли, – надменно ответила она.
– Только не говорите, что эти мечтательные вздохи посвящены Чарльзу. Он не похож на человека, способного побудить к романтическим фантазиям, – поддел Алексу Адам.
– Вы видели Чарльза всего однажды, когда он был пьян. Он не всегда такой, – вступилась за жениха Алекса.
Адам прошел дальше в комнату и твердой рукой запер за собой дверь.
– Я не слышала, как вы стучали!
– А я и не стучал.
Алекса демонстративно повернулась к нему спиной и посмотрела в окно, заметив, что солнце медленно исчезает за горизонтом. Вид был восхитительный.
– Чего вам нужно? – спросила Алекса, стараясь избегать взгляда Адама и внимательно рассматривая утесы и море внизу.
– Повернитесь, Алекса, посмотрите на меня, – строго велел он.
Алекса медленно повернулась и лишь в самый последний момент подняла на графа взгляд. Она ахнула. Глаза Адама пронзали ее серым огнем до самой глубины души. Он был настолько красив, что у нее перехватило дух. О, если бы они встретились при других обстоятельствах, думала Алекса. Даже брови Адама были прекрасны в своем саркастическом изгибе, очень ярко передавая настроение без единого слова. В этом человеке было нечто такое, что разжигало интерес Алексы. Нечто загадочное в его холодной, надменной манере. Только теперь он не был холоден. Пронзительный взгляд Адама говорил о его желании громче всяких слов.
– Нет! – прошептала Алекса, пятясь от графа в попытке побороть опустошающий магнетизм, грозивший сломить ее волю.
– Моя месть, Алекса. Она должна свершиться. Я не успокоюсь, пока окончательно не деморализую вашего отца.
– И меня, Адам. Вы сделаете больно мне.
– Мне жаль, что без этого нельзя обойтись. – На долю секунды его лицо смягчилось, но в следующий миг стало обычной маской холодного безразличия. – Не сопротивляйтесь мне, сударыня, и я не причиню вам боли.
Адам в самом деле не хотел причинять Алексе физической боли, но с другой стороны он не желал, чтобы их соитие воспринималось как нечто большее, чем он планировал. Он твердо решил взять Алексу с холодной отчужденностью. Пускай Чарльз удовлетворяет ее романтические порывы, когда она вернется и выйдет за него замуж. Адаму даже не приходило в голову, что у него самого возникнут какие-то чувства, ибо в его сердце не было места любви.
Конечно, в один прекрасный день он женится, но исключительно ради политической и финансовой выгоды. Он даже присмотрел до́ма, в Саванне, жену, которая прекрасно послужит его целям. В жизни Адама нет места для девушки с васильковыми глазами, она при малейшем удобном случае перевернет его судьбу кверху дном. Без сожалений и угрызений совести он возьмет ее, наиграется вволю и вернет отцу лишь слегка использованной. По крайней мере так он думал. Размах его ненависти был таков, что включал не только сэра Джона Эшли, но и его невинную дочь, леди Алексу.
Алекса наблюдала за игрой эмоций на лице Адама, не смея сделать вдох. Его взгляд говорил, что он твердо намерен взять ее, а она была так же твердо намерена сопротивляться.
– Раздевайтесь, Алекса, и ложитесь в постель, – бесцеремонно скомандовал Адам, расстегивая рубашку.
– И не подумаю, – возразила Алекса, демонстративно поворачиваясь к нему спиной. – Я не стану орудием вашей мести.
– Нет? – ухмыльнулся Адам. – Если откажетесь, я преспокойно раздену вас сам. Возможно, мне так даже больше понравится. Что выбираете?
Алекса, отказываясь уступать, смерила его испепеляющим взглядом. Может быть, если она покажет характер, он уйдет и оставит ее в покое. Но она ошибалась. Адама было не остановить.
В какие-то два шага он очутился рядом, и убегать уже было поздно. Затвердевший от желания, Адам легко притянул к себе трепещущую Алексу и развернул ее к себе лицом… Перегнув девушку через руку, неистово налетел на ее губы, настойчиво пробиваясь языком во влажные глубины рта.
Возражения Алексы утонули в поцелуях графа, и на смену им пришел судорожный вздох. Адам замер, растерявшись от такой милой реакции. Но если его решимость и пошатнулась, то следующим своим действием он отринул всякие колебания. Схватившись за ворот тонкой ночной сорочки и халата Алексы, он с дикой силой дернул вниз, срывая покровы с дрожащего девичьего тела.
Адам смотрел… и не мог оторвать глаз. Одетая в одну только шикарную мантию из длинных черных волос, Алекса была сногсшибательна. Ощущая, с какой жадностью блуждают по ней эти затуманенные серые глаза, как они изучают и оценивают, она трепетала всем телом. Взгляд Адама пожирал восхитительную, подобную цвету магнолии плоть, белую, точно густая сметана, с коралловыми капельками сосков. Он залюбовался ее идеальной симметрией.
– Вы прекрасны.
Слова сами слетели с губ Адама, несмотря на его нежелание их произносить.
Протянув руку к Алексе, он принялся играть со спелыми округлостями ее грудей, пуская по ней дрожь возбуждения.
– Нет! – вскрикнула Алекса, пытаясь сохранить достоинство и силу духа. Нельзя было допускать, чтобы ее взяли против воли.
– Да, сударыня, – возразил Адам, привлекая Алексу ближе. Его губы, язык и руки опустошали ее.
Из последних сил Алекса противилась тому, чтобы ее использовали, завоевывали как врага, сопротивлялась расхитителю ее плоти, но это было бесполезно… бесполезно. Дурманящая сладость, окутывая, несла их на волнах страсти.
Подхватив Алексу, Адам швырнул ее на постель и улегся рядом. Девушка сразу перекатилась на другой край кровати, но графу стоило лишь протянуть руку, чтобы вернуть ее в свои объятия.
– Адам, не делайте этого, – тихо взмолилась она.
Огромные, блестящие от слез васильковые глаза Алексы не тронули Адама. Он склонил голову к ее груди и стал терзать набухшие соски, пока с ее губ не сорвался стон.
Вдруг Адам осознал, что делает, и скривился. Он занимался с Алексой любовью, нежной любовью, тогда как изначальной целью было взять, наплевав на ее чувства. Он собирался овладеть ею быстро, удовлетворить свою похоть неистово и грубо, понимая, кто она для него, и ненавидя ее за это. Но в какой-то момент его пересилило другое желание – необъяснимая жажда зажечь эти васильковые глаза страстью, открыть эти роскошные красные губы криками трепетного наслаждения. И все это вопреки здравому смыслу, говорившему, что перед ним порождение дьявола и шлюхи. Разве она не заслуживает, чтобы ее взяли холодно и без сожалений? Он же не причиняет ей вреда. Так почему бы ему не искать отмщения теми средствами, какие он считает подходящими? «Да, – заключил он, отвечая на собственный вопрос. – Чувства и мысли Алексы не имеют значения. Месть должна свершиться».
Укрепляясь в решимости, граф методично разделся, все время надежно удерживая Алексу под собой. Раздвинув коленями бедра девушки, набухшим членом коснулся того места, где только что были его пальцы, твердо намереваясь ворваться грубо и кончить быстро.
При первом касании мужской плоти Адама Алекса замерла. Взметнув черные ресницы, с мольбой посмотрела ему в лицо. Рот графа казался высеченным из гранита, его суженные веки были словно мраморными. Слезы покатились по щекам Алексы при воспоминании о ночи, когда Лис украл ее девственность. Он был таким внимательным, таким нежным… Это небо и земля по сравнению с тем, что намеревался теперь сделать Адам.
– Что же вы медлите? – с опасной дрожью в голосе спросила Алекса. – Я не чета вам в физической силе. Вперед, я не буду плакать и молить о пощаде. Вы хладнокровный мерзавец, Адам Фоксворт!
Слова Алексы, игра эмоций на ее лице смели решимость Адама, будто карточный домик.
– Алекса, моя милая Алекса, – застонал он, горячо дыша ей в ухо. – Я не могу причинить вам зло. Я хочу заниматься с вами любовью, дарить вам наслаждение, а не боль.
Он стал целовать ее глаза, нос, точку в основании шеи, где быстро бился пульс, а потом губы – нежно, долго, пока она, задыхаясь, не откинулась на подушки. При первом прикосновении губ Адама шелковая плоть ее грудей съежилась, но потом предательски налилась у него во рту, нежась в его ласковых устах.
Руки Адама скользнули между ног Алексы, и с ее губ сорвался стон. Ее распалял запах графа – смесь мыла, легкого аромата табака и мужского мускуса, – присущий ему одному. Когда его губы порхнули к эбонитовому флису, прикрывавшему сокровище между бедер Алексы, ее самообладание едва не разлетелось на осколки.
Адам вошел медленно, упиваясь ею, и замер лишь на миг, не обнаружив перед собой препятствия. Пока он погружался в ее глубины, его губы творили волшебство, чувственно двигаясь по ней, неистово лаская. В лоне Алексы нарастал жар. Кровь превратилась в пульсирующую реку лавы, достигающую самой горячей точки в месте, где соединялись ее бедра. В вихре этих всепоглощающих ощущений окончательно захлебнулся голос сознания, до сих пор еще донимавший Алексу.
Крик радости сам собой вырвался из ее груди.
– Да, да… – хрипло нашептывал Адам, увлекая ее дальше, уговаривая купаться в сиянии своего наслаждения.
Его собственные ликующие крики, прозвучавшие спустя несколько секунд, придали Алексе храбрости, и они вместе воспарили на крыльях экстаза.
Уже почти стемнело, когда Алекса проснулась, обнаружив, что по-прежнему лежит в объятиях Адама. Она почувствовала на себе его взгляд и с изумлением увидела: его глаза горят каким-то странным огнем, обжигающим душу, проникающим в глубины ее существа.
– Вы думаете, что победили меня, сударыня, но это не так, – холодно проговорил он. – Не воображайте, что если я нахожу вас желанной, то изменю своим планам, или будто вы завоевали меня. Я всего лишь мужчина с мужскими желаниями. А вы красивая страстная женщина.
В наступившей страшной тишине Алекса пыталась, но не могла вернуть себе дар речи. Несмотря на то, что Адам только сейчас нежно занимался с ней любовью, его жажда мщения осталась неудовлетворенной.
– Другого я от вас и не ожидала, – произнесла она наконец.
– Если бы я знал, что вы не девственница, я мог бы отреагировать иначе. Я думал, что вступаю на нетронутую территорию, но на поверку целина оказалась вспаханной.
– Как вы смеете разговаривать со мной таким омерзительным образом?! – процедила Алекса сквозь стиснутые зубы. – Я рада! Рада, что вы не первый!
– Кто же он? Чарльз? Когда я прервал ваше рандеву в летнем домике, мне казалось, что я успел вовремя. Но, по всей видимости, ему удалось сорвать плеву. Или вы уже отдавались ему прежде?
Подобно спичке, поднесенной к бочке с порохом, его слова взорвали Алексу гневом.
– Не ваше дело!
«Пускай думает, что хочет, – решила она. – Это лучше, чем рассказать ему о Лисе».
– Не суть важно, – безразлично пожал плечами граф. – Главное, чтобы высокочтимый Джон Эшли думал, что его дочь обесчестил Фоксворт.
Глаза Адама потемнели от чувства, которого Алекса не сумела разгадать.
Вскоре после этого Адам встал, оделся и вышел из комнаты, но тут же вернулся в сопровождении слуги с тяжело нагруженным подносом в руках. В то время, как для них сервировали ужин, Адам разворошил поленья в камине и зажег лампу, ибо, пока они наслаждались друг другом в кровати под балдахином, за окнами окончательно стемнело.
– С сегодняшнего дня мы будем ужинать у вас в комнате, – объяснил граф, многозначительно поглядывая на кровать. – Так мне не придется далеко ходить за удовольствиями. Любовницу вообще нельзя выпускать из постели, особенно такую волнующую, как вы.
Усмехнувшись собственному остроумию, Адам с аппетитом принялся за ужин, не обращая внимания на испепеляющие взгляды, бросаемые Алексой в его сторону.
Девушка ела молча, бессильно злясь на унизительность положения, в которое ее поставили. Когда ее отпустят домой, весь Лондон будет знать: она была любовницей Адама Фоксворта, графа Пенуэлла. Что подумает Чарльз? Не откажется ли он от нее? Если он любит ее настолько сильно, как говорил, это не остановит Чарльза, осторожно заключила Алекса.
После того как остатки ужина убрали, Адам предусмотрительно велел приготовить Алексе ванну. Девушка упиралась, когда он устроился в кресле, намереваясь наблюдать за ее купанием, но в конце концов Адам настоял на своем, и его скрытые в тени глаза следили за ней, пока она мылась. Граф хранил молчание, ни единый его мускул не дрогнул, пока Алекса не потянулась за полотенцем и не встала из лохани, порозовевшая, сияющая от горячей воды. Тогда его мышцы вдруг сжались и он встал с кресла с немой грацией крадущегося тигра.
Взяв у Алексы полотенце, Адам принялся вытирать ее мокрое тело, уделяя внимание местам, интриговавшим его больше всего. Когда граф отбросил полотенце, Алекса попыталась схватить халат, но он остановил ее руку, поднял девушку над полом и понес в постель, до сих пор не убранную после их предыдущей ночи любви.
– Я еще не насытился вами, сударыня, – сказал он, саркастически улыбаясь. – Меня не всегда обслуживают такие соблазнительные любовницы. В последующие недели я намереваюсь использовать вас часто и регулярно. Думаю, Чарльз будет мне благодарен, когда я верну вас ему.
– Он убьет вас! – выпалила Алекса, твердо намереваясь бороться с чарами, которыми граф оплел ее чувства. – А если не он, так мой отец!
– Сначала им придется меня найти, – весело усмехнулся Адам. – К тому времени я буду далеко от английских берегов.
– К какому времени, Адам? – спросила Алекса, в глазах которой заблестели выступившие слезы. – Когда вы меня отпустите?
– Когда буду готов, сударыня, когда буду вполне готов, – лаконично ответил он и с преувеличенной медлительностью стал наваливаться на ее гибкое тело.
– Вы ведь даже не хотите меня, Адам, – удрученно проговорила Алекса. – Жажда мести – мощное чувство. Осталось ли в вашем сердце место для других эмоций?
– Не впутывайте сюда мое сердце, Алекса, – огрызнулся Адам. – Я никогда добровольно не отдам его женщине. Но это не значит, что я не смогу наслаждаться вами, пока мы вместе. Жажда мести нисколько не умаляет моих способностей в постели, равно как и скрепление брака не требует сердца, для него нужен только…
– О, вы омерзительны, – гневно оборвала его Алекса и густо покраснела.
– Верно, – добродушно согласился он. – Но если вы не будете забывать, что находитесь здесь с одной-единственной целью, мы отлично поладим. А теперь, сударыня, если вы сделаете одолжение и помолчите, я продемонстрирую вам, на что способен без сердца.
В конце концов Алекса подчинилась, и Адам снова доказал ей, что он виртуозный, внимательный и неотразимый партнер. Пока они занимались любовью, спутанные образы роились в уголках сознания Алексы. Граф Пенуэлл превращался в Лиса, нежного, ласкового, испепеляющего всякое сопротивление изысканным обольщением рук и губ. Но, открывая глаза, Алекса видела всего лишь Адама: рыжевато-каштановую гриву, серебристо-серые глаза и жесткое, неумолимое лицо.
Наконец его руки развели ей бедра, и она, расслабившись, закрыла глаза, каждым нервом, каждым фибром сосредоточившись на волнах диких прекрасных ощущений, захлестывавших ее в ожидании момента, когда Адам наполнит ее собой. Не в состоянии думать, она могла только реагировать.
Когда Алекса уверилась, что погибнет от сладкого томления, Адам взял ее пылко и неистово, врываясь все глубже и глубже, пока не освободил их обоих взрывом опустошающего экстаза.
Проснувшись следующим утром, Алекса обнаружила, что Адам исчез. И не только из ее постели. Суровая Хильда сообщила: хозяин уехал на рассвете, ни словом не обмолвившись, куда и зачем.
Графа не было десять дней, и по возвращении он ничем не намекнул, где пропадал. В его отсутствие Алексу стерег здоровяк по имени Кертис, который сказал, что живет в деревне неподалеку. С виду он был простым человеком, только слепо преданным своему хозяину. Похоже, Адам успешно отсек ей все пути к бегству, и пока он ее не отпустит, она будет в полном его распоряжении.
После возвращения в замок Адам продолжил начатое, каждую ночь занимаясь с Алексой любовью, чаще всего нежной. Но бывали и другие дни, когда он брал ее грубо, словно хотел напомнить, что для него она всего лишь дочь человека, которого он ненавидит больше всех.
В конце первого месяца пребывания в замке Пенуэлл Алекса попросила ее отпустить.
– Рано, Алекса, – холодно ответил граф. – Удовольствие, которое дарит мне ваше тело, еще слишком велико, чтобы отпускать вас. Только когда вы наскучите мне, сударыня, вас отошлют обратно, не раньше.
Сказав это, граф принялся осыпать ее такими ласками, что у нее голова закружилась от растерянности.
После она осмелилась спросить:
– Если вы так ненавидите меня, то почему занимаетесь со мной любовью так… чувственно?
Алекса восхитительно зарделась от собственной дерзости, но по какой-то странной причине ей важно было узнать ответ.
– Вы неправильно меня понимаете, Алекса, – сурово ответил граф. – Я хочу навредить вашему отцу, а не вам. Вы всего лишь орудие моей мести. Дурно обращаться с женщинами не в моем характере. Я пытался. Господь свидетель, я пытался взять вас бездушно, не думая о ваших чувствах. Но это шло вразрез со всем, чему меня учили. Даже шлюха не заслуживает такого обращения. Если я предпочитаю заниматься с вами любовью, а не насиловать вас, вы должны быть благодарны, а не выяснять причины моих побуждений.
– Значит, я ничем не лучше шлюхи! – сердито бросила Алекса.
– Не я, вы сами так сказали. Я говорил, что…
– Я помню, что вы говорили, и вы правы. Я ваша шлюха.
– Любовница более удачное слово.
– Мой отец не заметит разницы.
– Именно, – жестоко ухмыльнулся Адам.
После этой перепалки Алекса отчаянно пыталась подавлять свою реакцию на красавца графа. Но он являлся знатоком искусства возбуждения, и она не в силах была сопротивляться его ласкам. Вскоре она уже цеплялась за его широкие плечи, моля о финале. О да, граф был искусен и опытен. Алексе казалось, что его ласки для нее губительнее, чем если бы он физически над ней надругался.
На втором месяце Адам опять куда-то таинственно исчез, на сей раз пробыв в отлучке почти две недели. Но, по крайней мере, Алекса добилась от него уступки. Перед отъездом он позволил ей гулять за пределами замка в сопровождении неуклюжего Кертиса. Алекса с радостью согласилась, и ей выдали матросский костюм, который она носила раньше. Ведь было очевидно, что она не сможет бродить по болотам в легких ночных сорочках, предоставленных ей Адамом.
Алекса проводила на улице часы напролет, гуляя, разведывая, наслаждаясь увядающими летними днями. Однажды она наткнулась на уединенную бухточку, где ее когда-то высадил «Серый призрак». Мысли безотчетно обратились к Лису и единственной ночи, которую они с ним провели. А потом случилось нечто странное. В ее воображении Лис и Адам стали одним человеком, и каждый трепетный миг, проведенный с Лисом, потускнел, влившись в единый образ. Под маской было лицо Адама, но ее тело ласкали руки и губы Лиса.
«Абсурд!» – выбранила себя Алекса, тряхнув кудрявой головой, чтобы отогнать эти запутанные мысли. Вполне естественно, что она путает единственных двух мужчин, занимавшихся с ней любовью. Никто не мог быть настолько нежен и внимателен к ней, как Лис, невзирая на тот факт, что он пират и враг Англии. Романтическая душа Алексы открывалась ему, прощала все, ибо он был мужчиной, о котором она грезила.
Адам, вернувшись, отказался говорить Алексе, куда уезжал. Прошло уже два месяца с тех пор, как ее насильно увезли из дому, и она по-прежнему не имела ни малейшего представления, когда ее отпустят. Алекса не могла сказать, что несчастлива. С ней хорошо обращались, отлично кормили, и большую часть времени волнующее общество Адама не давало ей скучать. Когда он необъяснимо исчезал из замка, на помощь приходила богатая библиотека.
Слуги держались учтиво, хоть и отстраненно, а долгие прогулки по болотам и утесам очень помогали развеять тревогу и гнев. Кроме того, разумеется, нельзя забывать о ночных ласках Адама. Алекса настолько привыкла заниматься с ним любовью, что даже скучала по нему, когда он уезжал: по его сильным рукам, горячему телу, губам и ладоням, сводившим ее с ума. Она часто задумывалась, не входило ли это в планы графа? Как бы она ни старалась, у нее не выходило его ненавидеть. Алекса презирала себя за то, что все больше и больше привязывается к Адаму Фоксворту.
В течение третьего месяца, который Алекса провела в замке Пенуэлл, затерянном в глуши Корнуолла, Адам уезжал дважды. Возвращаясь теперь в постель к Алексе, он набрасывался на нее с исступлением, а когда она пыталась расспросить, в чем дело, его черты застывали в непроницаемой маске. Страсть Адама прорвала все заслоны и больше двух недель распалялась в неистовом желании поглотить Алексу, как будто он спешил доказать свое господство над ней. В глазах графа Алекса часто читала, что она ему не безразлична, однако его губы ничего не выдавали.
Но вдруг в одну из ночей Адам взял ее, не выразив каких-либо видимых эмоций и даже не пытаясь возбудить, словно она для него, как он часто утверждал, в самом деле не более чем орудие мести, сосуд для удовлетворения физиологической потребности. Руки и губы, всегда дурманившие Алексу нежными ласками, теперь отказывали ей в удовольствии. Она терпела молча, острее, чем когда-либо, осознавая, какую власть имеет над ней Адам.
Алекса проснулась, ощущая неясный страх, но решила, что виной тому странное поведение Адама прошлой ночью. Ее не покидало чувство, будто он пытался ей что-то сказать. Едва Алекса накинула халат, как Хильда внесла в комнату поднос с завтраком, однако девушка могла лишь рассеянно ковырять вилкой в тарелке. Огромный ком застрял у нее в горле, мешая глотать.
От холодных, упрямых фактов деваться было некуда. Алекса мало что знала об устройстве человеческого тела, но те скудные сведения, которыми обладала, в один голос говорили: она беременна. Больше недели ее подташнивало по утрам, и женских дней не было с тех пор, как она приехала в замок Пенуэлл.
Кроме того, ее груди стали чувствительнее и как будто полнее; соски потемнели. Алекса разрывалась между тем, чтобы рассказать Адаму и сохранить свое открытие в тайне. Впрочем, она сомневалась, что для него это что-то изменит. Наоборот, ее положение наверняка отлично впишется в его планы. Как удачно для графа, что он вернет ее отцу не только обесчещенной, но и беременной. Как же Адам посмеется, когда узнает! В конце концов Алекса решила держать язык за зубами.
Перебарывая приступы тошноты, она побрела вниз по лестнице, гадая, в замке ли Адам или уехал в очередное таинственное путешествие. Повинуясь внезапному порыву, вошла в кабинет, куда обычно заглядывала нечасто, и сразу же увидела графа. Тот стоял в потоке солнечного света, задумчиво глядя в окно. Только это был не Адам. Алекса почти сразу поняла свою ошибку. Мускулистые силуэты обоих мужчин были почти одинаковыми, но на этом сходство заканчивалось. Грива непослушных рыжих волос не могла принадлежать никому другому, кроме Мака.
Должно быть, он как-то почувствовал появление Алексы, потому что в тот же миг повернулся к ней, а его ярко-голубые глаза счастливо загорелись при виде ее милого лица. Мак широко раскрыл объятия, и Алекса без зазрения совести бросилась в них.
– Ах, Мак, – вздохнула она, – я так рада вас видеть! Когда вы приехали? Адам знает, что вы здесь? Где он? Надеюсь, не ушел в очередное таинственное плавание.
Мак рассмеялся, обрадованный, что Алекса так хорошо выглядит. Адам не обманул его. Он не причинил Алексе вреда.
– Давайте по порядку, сударыня. Приехал я прошлой ночью и уже виделся с Адамом сегодня рано утром.
– А… Лис тоже здесь? – не могла не спросить Алекса.
Мак смерил ее любопытным взглядом.
– Нет, я здесь один.
Алекса, прикусив язык, чтобы не допытываться дальше о Лисе, спросила:
– Какими судьбами вы здесь? И где Адам?
– Я здесь по просьбе Адама, леди Алекса.
Сердце Алексы стало тяжелым словно камень.
– Он уехал, да?
К огорчению Алексы, ее голос дрогнул, а на лицо упала тень тревоги. Предчувствуя, что ей предстоит, она опустилась в кресло, стиснув пальцы на коленях, чтобы достойно принять удар.
Черты Мака приобрели выражение усталости и грусти.
– Да, Алекса, он уехал. Мне поручено отвезти вас к отцу.
Бездонное горе захлестнуло Алексу, и, когда она подняла глаза, в них все еще оставалась боль. Про себя Мак тысячу раз проклял Адама за то, что тот заставил страдать эту юную невинную девушку.
– Вы ведь этого хотите, верно?
Закусив губу, Алекса отвела взгляд и заерзала в кресле. Самообладание держалось вокруг нее хрупкой раковиной, и она произнесла осторожно, выверяя каждое слово:
– Разумеется, я хочу вернуться домой. Я всегда этого хотела.
– Хорошо, – сказал Мак, неуверенно улыбнувшись, хотя смелые слова Алексы ни на секунду не ввели его в заблуждение.
Он читал во взгляде Алексы правду о том, что она чувствует к Адаму. Этот чертов осел каким-то образом умудрился влюбить в себя девушку. Но понимает ли сама Алекса глубину своих чувств к Адаму?
– Сколько времени вам нужно, чтобы подготовиться к дороге?
– Я уже готова, – пожала плечами Алекса. Какая разница, когда уезжать. – Но если здесь нет Лиса, как мы будем добираться? Экипажем?
– У меня есть корабль, сударыня. Захваченный британский фрегат. За последние три месяца Лис развел такую бурную деятельность в этих водах, что «Серый призрак» стал чересчур узнаваемым, и теперь он уже не отваживается, как в прежние времена, заходить в лондонскую гавань. Было решено, что я сам препровожу вас домой. Я… переименовал свой корабль. Назвал его «Леди А», – застенчиво проговорил Мак. – Надеюсь, вы не возражаете.
Алекса тепло улыбнулась.
– Конечно, не возражаю, Мак. Это так мило с вашей стороны. Я с гордостью поплыву под парусами своей тезки.
– Э… Надеюсь, у вас есть более подходящая одежда, сударыня. Боюсь, если вы появитесь на борту в таком виде, мои матросы начисто забудут о своих обязанностях.
Только теперь Алекса вспомнила о своем одеянии. Она густо покраснела под теплым взглядом Мака, искрящиеся глаза которого скользили по ее скудно прикрытому телу, наслаждаясь тем, что видят.
– Остался… еще матросский костюм, который давал мне Адам. Я сейчас же переоденусь.
Алекса встала с кресла и уже почти подошла к двери, как вдруг обернулась и спросила:
– По поводу Адама. Он с Лисом, да?
Мак, посерьезнев, кивнул.
– Лис получил приказ от капитана Джонса возвращаться в американские воды, и Адам отправился вместе с ним. Капитану не нравилось, насколько интенсивными стали поиски Лиса. Что до Адама, то ему уже давно пора было возвращаться домой.
– А как же его наследство?
– Он с самого начала не намеревался надолго задерживаться в Англии. Зéмли он отписал дальнему родственнику, а титул и деньги по многим причинам оставил себе.
– Так вот, значит, каков конец этой истории, – обреченно проговорила Алекса. – Я больше никогда его не увижу. Он… ничего не просил мне передать?
– Нет, сударыня. Мне очень жаль.
– Не извиняйтесь, Мак, – изобразив улыбку, проговорила Алекса. – Полагаю, все, что он хотел мне сказать, было четко и ясно произнесено прошлой ночью.
Алекса думала о том, как холодно и поверхностно Адам занимался с ней любовью в последний раз и что он пытался этим передать. Безразличие графа говорило: она для него просто теплое тело и его интерес к ней обусловлен исключительно близкой связью с Джоном Эшли, ее отцом. С помощью Алексы Адаму наконец удалось отомстить за смерть своего отца. Теперь он мог спокойно жить дальше, позабыв о ней, как будто ее никогда и не существовало. И что ему до того, что он оставил ей частичку себя. Алекса чувствовала: ребенок, которого носит под сердцем, уже становится для нее самым главным в жизни.
Глубоко вздохнув, девушка уняла дрожь, разбивавшую ее тело, и вышла из комнаты. Оставшись в кабинете в одиночестве, Мак проклял тот день, когда познакомился с Адамом Фоксвортом и согласился на его безрассудную авантюру.
На полпути вверх по лестнице Алекса вдруг замерла, и каждый нерв ее тела затрепетал от новой мысли. Существовал один, пускай и призрачный шанс, что отец ее ребенка – Лис, а не Адам!
5
Лондон, 1778 год
Учитывая свой нетрадиционный наряд, Алекса была благодарна, что Мак повез ее в отцовский дом в закрытом экипаже. Поскольку лондонский сезон только начался, она могла рассчитывать – отец будет в их городском особняке, расположенном на фешенебельной площади рядом с парком. Девушка молилась, чтобы ее приезд остался незамеченным, ибо скоро ее имя могло оказаться на языке у каждой лондонской сплетницы.
Когда они остановились у ворот огромного двухэтажного особняка, Мак пожелал проводить Алексу до дверей, но та быстро его отговорила.
– Нет, Мак, – покачала головой Алекса. – Для всех будет лучше, если вы останетесь в тени. Я понятия не имею, как отреагирует мой отец и что он может сделать.
– Но ведь он не причинит вам вреда, не так ли? – обеспокоенно спросил Мак.
Если верить Адаму, Джон Эшли – дьявол во плоти.
– Я его единственная дочь, Мак, – с уверенностью ответила Алекса. – Он не накажет меня за то, над чем я была не властна.
Мак очень в этом сомневался, однако у него не оставалось иного выбора, кроме как позволить Алексе сделать по-своему.
– Хорошо, Алекса, вы лучше знаете своего отца. Но если вдруг вам понадобится моя помощь, я две недели поживу в «Оленьем роге», перед тем как покинуть Лондон.
– Вы… увидите Адама в ближайшее время? – не сдержалась Алекса. Ей захотелось откусить себе язык за эти слова, и она отвернулась, чтобы не видеть жалостливого взгляда Мака.
– Вряд ли, Алекса. Но если мы все-таки встретимся, хотите, чтобы я ему что-то передал?
– Нет, – неубедительно солгала Алекса. – Чем скорее я забуду о нем и вернусь к нормальной жизни, тем лучше. Уверена, мы с Чарльзом поженимся, как только он узнает о моем возвращении.
Эти слова были сказаны с такими отвагой и убежденностью, что Мак не мог не запечатлеть на лбу Алексы благоговейный поцелуй.
– Будьте счастливы, сударыня!
С глубокой печалью в глазах Мак наблюдал, как Алекса покидает экипаж, и, когда за ней захлопнулась дверца, он понял: дольше оставаться здесь ему нельзя. Она завладела его сердцем с той самой минуты, как он впервые увидел ее. Будь он одного с нею ранга, то предложил бы ей руку и сердце, вместо того чтобы возвращать ее домой по приказу Адама. Но Мак понимал: его мечты несбыточны. Он всего лишь один из десяти отпрысков бедных ирландских иммигрантов. Ему нечего предложить Алексе, кроме любви. Пускай уж лучше выйдет за своего Чарльза и займет законное место в высшем обществе. Знай он с самого начала, насколько глубоки его чувства к прекрасной Алексе, он бы ни за что не позволил Адаму осуществить коварный план мести и воздать за смерть отца, надругавшись над невинным телом леди Эшли. Дружба дружбой, но тогда бы он дрался с Адамом не на жизнь, а на смерть, лишь бы не позволить ему обесчестить Алексу.
Берясь дрожащими пальцами за массивное медное кольцо, Алекса чувствовала, что все ее хрупкое тело отчаянно лихорадит. Почему ей так страшно? – спрашивала она себя. Она пришла домой, и отец, безусловно, будет рад увидеть ее живой и здоровой. Постучав три раза, Алекса отошла от двери и стала ждать.
Через несколько минут дверь приоткрылась и на пороге показалась приятная пожилая женщина, одетая в черное платье с пышным белым фартуком, который так сиял чистотой, что резало глаза. Седые волосы женщины были собраны в аккуратный узел, а темные глаза смотрели на потрепанную посетительницу с сочувствием.
– Попрошаек кормят с заднего входа, – беззлобно сказала она и хотела уже закрыть двери.
– Мэдди, стой, это же я! – в смятении вскричала Алекса. – Я вернулась домой!
Экономка узнала госпожу, как только услышала ее голос.
– Ах, миледи Алекса! – воскликнула она, закрывая фартуком лицо. – Вы вернулись!
Алекса вошла в дом, закрыв за собой двери, после чего заключила рыдающую Мэдди в объятия. Мэдди служила у них экономкой, сколько Алекса себя помнила, и старалась по возможности заменить ей мать. Когда отец Алексы был чересчур занят, Мэдди окружала наполовину осиротевшего ребенка любовью и пониманием.
– Я дома, Мэдди, – вполголоса утешала Алекса. – Не убивайтесь так, со мной ничего плохого не случилось.
– Но записка, миледи! В записке, которую получил ваш отец, говорилось, что вас… вас…
– Мы поговорим об этом позже, Мэдди, – сказала Алекса, осознавая всю жестокость Адама. Очевидно, в своей записке Джону Эшли он ясно изложил, как намерен поступить с его дочерью. – Сначала мне нужно поговорить с отцом. Он дома?
Джон Эшли стоял вверху лестницы, глубоко возмущенный тем, что в прихожей шумят и отвлекают его от работы. Все еще красивый и подтянутый в свои сорок пять, он часто выказывал вспыльчивость и склочность, державшие слуг в страхе. С Алексой он редко обнаруживал эту сторону своего характера, но в кругу его общения за ним закрепилась репутация человека, способного жестоко отомстить, если кто-то перейдет ему дорогу. Для короля Георга Эшли был незаменим, ибо всегда быстро и беспощадно расправлялся с врагами страны и монарха. В его крепком теле не было места состраданию.
За исключением разве что дочери, Джон Эшли ни к чему и ни к кому не выказывал сильных чувств. По крайней мере так было последние восемнадцать лет. И не будь Алекса столь любящим и послушным ребенком, его отношение могло бы стать совсем иным. Разделавшись с любовником жены, Джон Эшли из года в год внимательно высматривал в дочке любые проявления предательской натуры супруги. Однако, к счастью, девочка росла в отцовской тени, ничем не выказывая, что может превратиться в такую же блудницу, как ее мать. То есть до сих пор не выказывала.
– О, сэр Джон! – радостно воскликнула Мэдди. – Леди Алекса вернулась!
Сэр Джон недоуменно уставился на хрупкую фигурку, одетую в грязную белую рубашку и штаны, и на стянутые мятой косынкой длинные черные косы.
– Алекса, это в самом деле ты? Что ты здесь делаешь?
Алекса собралась было броситься в объятия отца, но, услышав его слова, застыла будто вкопанная. Ее васильковые глаза сделались огромными от растерянности. Она только и могла, что смотреть, как отец медленно спускается по лестнице. Когда он остановился перед ней, девушка ахнула оттого, с каким презрением он обвел взглядом ее стройную фигурку.
– Отец, что случилось? Ты не рад меня видеть?
– Я надеялся, что тебе хватит совести не возвращаться.
– Я… я не понимаю.
– А вот я слишком хорошо понимаю, где ты была и в кого превратилась. Записка твоего любовника объяснила все предельно ясно. Подумать только: моя дочь стала шлюхой для отродья Мартина Фоксворта, человека, из‑за которого умерла твоя мать!
– Моя мать? Ты говорил, что моя мать погибла в результате несчастного случая.
– Так и есть. Она погибла в результате несчастного случая, который сама себе устроила. Когда я убил ее любовника, она свела счеты с жизнью. Они хотели сбежать вместе. Фоксворт говорил, почему я убил его отца?
Ошеломленная Алекса кивнула.
– Говорил.
– Твоя мать утверждала, будто любит его. Она хотела забрать тебя и уехать с ним. Я пригрозил, что скорее убью их обоих, чем допущу это. Фоксворта я таки убил, и, надо сказать, довольно искусно. Кто знает, возможно, я бы и мать твою лишил жизни, если бы она не струсила и не убила себя сама. Она бросила тебя, Алекса. Бросила, потому что не хотела жить без своего любовника. А теперь тебя, мою единственную дочь, растлил другой Фоксворт. Ты мне отвратительна!
– Отец, вы должны знать, что я уехала с Адамом не по своей воле! Меня забрали силой и заставили подчиниться, чтобы один человек мог удовлетворить свою жажду мести. Я была всего лишь орудием, с помощью которого Адам Фоксворт добился цели. Вы не можете винить меня, ведь я не повинна ни в каких злодеяниях.
– Все эти годы я старался воспитать из тебя благопристойную молодую женщину, – холодно проговорил сэр Джон, – невзирая на то, что твоя мать была потаскухой. И каков результат? Ты доказала, что вы обе из одного теста. Ты позволила развратить себя мужчине, имя которого я имею основания ненавидеть больше всего на свете. Ты таяла в его объятиях и кричала в экстазе, когда он тебя касался?
Алекса покраснела. Знает ли отец, как близко он подошел к истине?
– Все было не так! И что мне оставалось делать? Покончить с собой?
– Да! – взревел сэр Джон, несмотря на громкое «Ох!», сорвавшееся с губ Мэдди. До сих пор экономка беспомощно молчала, слушая, как ее наниматель распекает дочь. – Именно так поступила бы любая порядочная женщина. Она предпочла бы лишить себя жизни, чем подчиниться. И как вообще Адаму Фоксворту удалось похитить тебя с твоего же собственного бала у нас под носом? Как он попал к нам в дом?
– Так вы не знаете?
– Не знаю чего?
– Что Адам Фоксворт – это лорд Пенуэлл. Вы сами пригласили этого человека к нам в дом.
Порция отборной брани обрушилась на голову Алексы.
– Я пригласил эту гадюку в дом? Откуда мне было знать, что этот чертов колонист и есть Адам Фоксворт? Теперь уж я прослежу, чтобы его поймали и повесили. Король меня в этом поддержит.
– Поздно, отец. Адам уже покинул Англию. Его дело сделано. Уверена, ни вы, ни я никогда не увидим его снова.
– Дьявол! – выругался сэр Джон. – Ты стала главной сплетней Лондона. А я – посмешищем. За пятнадцать лет люди не успели забыть, как моя жена облапошила меня с Мартином Фоксвортом и что случилось потом. И теперь история повторилась с моей дочерью. Это уже слишком! Фоксворт не смог бы навредить мне больше, даже если бы всадил в мое сердце нож.
– Я не моя мать, – упрямо возразила Алекса. – Несправедливо с вашей стороны голословно обвинять меня и проводить аналогии.
– Убирайся с моих глаз, Алекса, ты мне отвратительна! Я позову тебя, когда решу, что с тобой делать.
– Я избавлю вас от хлопот, отец. Напишу Чарльзу, и мы поженимся немедленно. Вам не придется переживать о моем будущем.
Ее слова были встречены пронзительным смехом.
– Чарльз! О моя бедная, обманутая дочь, – с издевкой проговорил сэр Джон. – Чарльз разорвал помолвку, как только вернулся из морского похода и узнал о произошедшем с тобой.
– Кто ему сказал?
– Ну я, а что? По-твоему, он не имел права знать, что его будущая жена стала шлюхой другого мужчины? Он разорвал помолвку немедленно.
– Нет! – вскричала Алекса, наотрез отказываясь этому верить. – Чарльз любил меня! Он бы так не поступил!
– Тем не менее он разорвал помолвку, и правильно сделал.
– Я пойду к нему и все объясню. Уверена, он поймет.
– Поздно, Алекса. Буквально на прошлой неделе Чарльз объявил о помолвке с леди Дианой Пейн.
Жестокие слова отца обрушивались на Алексу точно камни.
– Диана! Но ведь она на несколько лет старше Чарльза и довольно… э‑э… грузновата, – возразила Алекса, опустошенная тем, как легко от нее отказался Чарльз. С другой стороны, это ее почему-то не очень удивляло.
– Деньги имеют свойство скрашивать многие недостатки, – сказал сэр Джон. – Приданое леди Дианы даже больше, чем могло быть твое. А теперь делай, что сказано. Оставь меня. Мне нужно о многом подумать.
Шокированная холодностью отца и дезертирством Чарльза, Алекса подчинилась. Расправив хрупкие плечи, она медленно поднялась по лестнице в сопровождении совершенно сбитой с толку Мэдди. Экономка никак не ожидала, что ее милой Алексе придется терпеть такое дурное обращение, да притом от родного отца!
– И сними этот позорный наряд, – крикнул сэр Джон вслед Алексе, когда та скрылась у себя в комнате.
Мэдди тут же заохала и захлопотала вокруг своей несчастной подопечной.
– Ах, моя милая Алекса, как вы, наверное, страдали в руках этого… мерзавца! У меня сердце за вас разрывается. Не понимаю, как можно, чтобы ваш отец так дурно с вами обращался?
– Я тоже, Мэдди, – с грустью покачала головой Алекса. – И… и все было не так плохо, как кажется. Адам не был жестоким или грубым. Это не в его характере. Меня не мучили… физически.
«Но причиняли другую боль», – добавила она про себя. Последствий этой боли не видно, однако она гораздо страшнее любых синяков, которые граф мог оставить на ее теле.
Вскоре Алекса лежала в горячей ванне, а Мэдди суетилась вокруг нее, как квочка. Растерянная женщина не знала, чем бы еще утешить своего бедного обиженного цыпленочка, несмотря на уверения Алексы, что с ней все в порядке. Мэдди знала: Алекса не расскажет ей всю правду. В конце концов, юную, не знавшую греха девушку жестоко похитил и подчинил себе мужчина, чья ненависть не сочла преградой даже невинного ребенка, которому не исполнилось еще и двадцати.
– Мэдди, скажи… кто-нибудь знает обо мне? Мои друзья?
– Все знают, Алекса. Мне очень жаль.
– Кто им рассказал?
– Ваш жених, конечно. Заслышав о вашем исчезновении и о том, кто вас украл, он побагровел от гнева. Я была рядом, когда ваш отец рассказал ему, и все слышала. По какой-то необъяснимой причине он больше разозлился на вас, чем на этого Фоксворта. Чарльз зашел настолько далеко, что предположил, будто вы уехали по собственной воле. Он выскочил из дому, бормоча, что вы раздаете плутам то, в чем отказывали ему, – доверительным тоном сообщила Мэдди.
Алекса была ошарашена. Чарльз не мог оказаться таким ничтожеством! Куда девались бессмертная любовь и верность до гроба, о которых он говорил? Вероятно, ее сопротивление в летнем домике разозлило его куда больше, чем она предполагала. Подумать только, она когда-то считала Чарльза идеальным спутником жизни.
– Но зачем Чарльзу планомерно губить мою репутацию? – рассуждала Алекса вслух. – Быть может, никто бы не узнал о происшедшем со мной, если бы он не болтал об этом на каждом шагу.
– Узнали бы, миледи, все равно узнали бы, – с горечью сказала Мэдди. – Какой-то лорд, не помню его имени, но он был на вашем балу в тот вечер, так вот, он нагло объявил всем собравшимся, что видел, как вы уехали в экипаже с другим мужчиной, когда Чарльз отбыл на свой корабль.
– О нет! – в смятении выдохнула Алекса.
Адам определенно поработал на совесть.
– Вернувшись, Чарльз принялся вовсю изображать обманутого жениха, жалуясь каждому, кто готов был слушать, как вы сбежали с другим буквально накануне свадьбы. Вскоре его уже утешали все ваши подруги на выданье.
В тот вечер Алекса ужинала у себя в комнате. Отец предельно ясно дал понять: он не нуждается в ее обществе, терпеть которое не намерен. Алекса удрученно гадала, не последуют ли все ее друзья примеру сэра Джона.
На следующий день она решила их проверить. Поднявшись рано и надев свое самое любимое платье, покинула дом вскоре после того, как отец уехал во дворец на ежедневную беседу с королем. До полудня побывала у двух ближайших подруг, и Алексу дважды отказались принять, едва завидев ее визитную карточку.
После обеда дела складывались не лучше. Еще двое знакомых прислали записки, сообщая, что их двери для нее закрыты. А на улице девушку публично отказалась признавать даже Бетси Камминс, с которой они были не разлей вода, когда вместе учились в пансионе благородных девиц мисс Марчанд. Ни одна из так называемых подруг Алексы не сделала ей одолжения и не дала возможности объяснить ситуацию с Адамом Фоксвортом.
Никто не собирался учитывать, что она невинная жертва человека, помешанного на мести. В глазах друзей и семьи Алекса ответственна и даже виновна в том, что ее заставили подчиниться мужчине, который хотел уничтожить ее отца. И, по всей видимости, ему это прекрасно удалось. Мать и дочь, каждая по-своему, стали жертвами Фоксвортов.
Однако Джон Эшли мог думать лишь о себе. Когда дочь стала любовницей Адама Фоксворта, подорванным оказался сам фундамент его жизни. Куда бы он ни шел, ему везде мерещилось, будто друзья смеются и тычут пальцем, потешаясь над человеком, дважды оставшимся в дураках.
Алекса пробыла дома неделю, прежде чем сэр Джон вызвал ее к себе в кабинет. За эти семь дней она ни разу не видела отца и не разговаривала с ним. Еду приносили ей в комнату, и, поскольку все друзья отвернулись от нее, она почти не выходила из спальни, предаваясь печальным размышлениям о положении, в котором оказалась. Алексу безжалостно похитил, а потом бесцеремонно бросил жестокий, расчетливый человек, оставивший в ней свое семя и ни на минуту не задумавшийся о ее будущем. «Что со мной станется, когда я скажу отцу, что беременна? – со страхом думала Алекса. – Неужели он тоже покинет меня, бросит на произвол судьбы, предоставив самой заботиться о себе и ребенке?»
С тех пор как Адам покинул Алексу, она старалась о нем не думать. А когда все-таки думала, боль становилась невыносимой. Она строго запретила себе разбираться в чувствах к злопамятному лорду Пенуэллу, ибо, как это ни странно, не могла должным образом его ненавидеть. Ей вспоминались лишь те дни и ночи в его объятиях, когда она была безмерно счастлива. Но и своей неопытной любви подарить Адаму она не могла. Потому что боль и позор, которые он навлек на нее, оказались невыносимы. Адам был с ней нежен и ласков, однако постоянно напоминал: она в его постели с одной-единственной целью. Больнее всего ранило то, что Адам оставил ее, даже не попрощавшись, и его сердце не дрогнуло, тогда как ее разбилось на осколки.
Алекса вошла в кабинет к отцу и принялась молча ждать, пока он обратит на нее внимание. Сэр Джон наконец поднял глаза и подумал, что никогда не видел дочь столь красивой. Хотя она была в простом платье цвета лютиков, от ее лица исходило какое-то таинственное внутреннее свечение, и от него захватывало дух. Джон Эшли наконец пришел к осознанию: если Алекса и повторила грех матери, она все равно плоть от его плоти и кровь от его крови, и он должен дать ей будущее. Чарльз уже не был женихом Алексы, но сэр Джон не сидел сложа руки с тех пор, как его дочь с позором вернулась домой.
Прочистив горло, он указал Алексе на кресло.
– Что бы ты ни думала, Алекса, я не совсем бессердечен, – великодушно сообщил он. – За прошедшую неделю я пришел в себя, достаточно успокоился и теперь готов поразмыслить о твоем будущем. Это мой долг. Ты носишь гордое имя, и я тебя не покину.
– Ах, отец! – вскричала Алекса, сердце которой запело от радости. Но стоило ей услышать следующие слова сэра Джона, как внутри у нее все оборвалось.
– Я нашел тебе мужа. Непростая задача, учитывая, что весь Лондон только и обсуждает, как ты делила постель с новоявленным графом, о котором никто ничего не слышал. Но сэр Генри нуждается в наследнике, поэтому готов закрыть глаза на твои промахи. Его жена и взрослые дети погибли от мора, и если он не произведет на свет наследника, род сэра Генри вымрет. Это отличный брак, Алекса. Когда муж умрет, ты будешь сказочно богата, – добавил он, заметив, что лицо дочери затуманилось испугом.
– Но… сэр Генри – старик! Он мне в деды годится! Я хорошо его помню. Он вечно смотрел на меня так, будто хотел проглотить.
Сэр Джон грубо усмехнулся.
– Сомневаюсь, будто сэру Генри хватит здоровья съесть тебя, не говоря уже о том, чтобы спать с тобой. Но ты права, говоря о том, что он преклонных лет. Принимая во внимание… э‑э… обстоятельства, я нахожу этот брак весьма привлекательным. А если сэр Генри докажет, что мы с тобой ошибаемся, и ты подаришь ему наследника, тем лучше.
Лицо Алексы сделалось неподвижным и бледным, начисто лишенным красок, в то время как ее мысль напряженно работала. «Выгодно ли мне в самом деле выйти за такого старика, как сэр Генри? – спрашивала она себя, думая о ребенке, которого носила под сердцем. – Трудно ли будет навязать ребенка Адама сэру Генри, если тот настолько отчаянно нуждается в наследнике, что не придаст значения преждевременным родам?» Но, чтобы добиться своего, ей придется спать с этим человеком, лежать под ним и покорно сносить интимные прикосновения стареющей, вялой плоти. Разве стерпит она это после волнующих ласк Адама? «Ради ребенка, может, и стерплю», – безмолвно ответила Алекса.
– Алекса, ты меня слышишь? Я задал тебе вопрос.
Она снова переключила внимание на отца.
– Что вы сказали, отец? Я не расслышала.
– Я спросил, не оставил ли тебя твой любовник с ребенком. Это, знаешь ли, не исключено. Ты три месяца делила постель с тем подонком.
Вопрос ошеломил Алексу. Отец никогда не разговаривал с ней настолько жестко и откровенно.
– Так что? Только не лги. Или мне поручить Мэдди найти повитуху, которая тебя осмотрит?
– В этом нет необходимости, отец. Я не собираюсь лгать вам, – ответила Алекса, понимая, что ее откровение раз и навсегда положит конец всем попыткам отца выдать ее замуж. Сказать правду было почти облегчением. – Да, я беременна, – призналась она с напускным спокойствием. – Я узнала об этом, когда у меня уже не было возможности сообщить Адаму.
– Великолепно! – воскликнул сэр Джон, ошеломив Алексу так, что она потеряла дар речи. – Сэр Генри будет счастлив, если наследник родится так скоро после свадьбы. А ты уж сама постарайся, чтобы он поверил, будто это его ребенок. Ты наверняка многому научилась за те три месяца, проведенных в постели Фоксворта, и свою роль исполнишь без труда.
– Отец, – сдавленно прошептала Алекса, – я не могу выйти за сэра Генри, несмотря ни на какие ваши доводы. Он… он мне отвратителен.
– Но как же твой ребенок, Алекса? Ты ведь не ждешь, что я приму ублюдка Фоксворта у себя в доме? А тем более поддержу? Почему ты упорно пятнаешь наше имя, в то время как я изо всех сил пытаюсь восстановить твою репутацию? Я настаиваю, чтобы ты встретилась с сэром Генри и дала ему шанс.
Алекса не нашла слов для возражения отцу. Возможно, он в самом деле предлагает выход из ситуации.
– Хорошо, отец, – устало согласилась она, – я встречусь с сэром Генри, но ничего не обещаю.
– Он приедет сегодня вечером, будь готова встретить его, – сказал сэр Джон, отпуская дочь коротким кивком. – Пройдут годы, и ты будешь благодарить меня за то, что я побеспокоился о твоем будущем, хотя должен был заклеймить тебя позором.
После ужина слуга позвал Алексу в гостиную, где ее ждали отец и сэр Генри. Невысокий, коренастый, с редкими седыми волосами, зачесанными набок, чтобы прикрыть залысину, сэр Генри выглядел самым настоящим стариком. Когда Алекса вошла в комнату, в нее впились близорукие голубые глаза, лицо сэра Генри было жутко сморщенным. Как уже отмечала Алекса в утреннем разговоре с отцом, этот старик смотрел на нее так, будто хотел проглотить.
Алекса настороженно поприветствовала гостя, но сэр Генри, схватив ее руку, приложился к ней влажным поцелуем, до того как она успела понять его намерения и отстраниться. Алексу чуть не стошнило.
– Я оставлю вас наедине с сэром Генри, чтобы вы познакомились, – сказал отец, в спешке покидая комнату и закрывая за собой дверь. – Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили.
Если бы Алекса заметила заговорщические взгляды, которыми обменялись ее отец и сэр Генри, она бы немедленно покинула комнату.
– Подойдите, милая, – плотоядно улыбнулся сэр Генри, – присядьте рядом со мной. Мы, вероятно, поженимся, поэтому нам надо лучше узнать друг друга. Я не верю в долгие помолвки, и ваш отец дал понять, что вы склонны согласиться на любые предложения с моей стороны.
– Я ничего не обещала отцу, – возразила Алекса, уже сожалея по поводу своего согласия увидеться с сэром Генри наедине. – Я… совсем не уверена, что хочу выйти за вас замуж.
Сэр Генри снисходительно улыбнулся.
– Увы, моя милая, ваш выбор ограничен. Я согласен взять порченый товар. Кто еще из уважаемых господ решится на такое? Да, я старый человек, отчаянно нуждающийся в наследнике. Мои варианты тоже незавидны, ибо при нормальных обстоятельствах я вынужден был бы присматриваться к пожилым вдовам, не способным родить ребенка. Поэтому я готов смотреть на ваши… э‑э… проступки сквозь пальцы. Я не настолько стар, поверьте: еще могу переспать с молодой женщиной и стать отцом ребенка, если вас это беспокоит. Давайте же скрепим наш договор поцелуем.
Алекса оказалась абсолютно неготовой, когда сэр Генри протянул к ней руки, напоминающие когтистые лапы, и сдавил ее в удушающих объятиях.
– Нет! – вскричала она, испуганная и шокированная силой его старого тела.
– Не надо стесняться, – грубо ухмыльнулся сэр Генри. – Я не прошу большего, чем вы уже отдавали. Я просто хочу показать вам, что все еще пригоден к страсти.
Мясистые сморщенные губы прижались к устам Алексы, а когда твердый язык начал настойчиво пробиваться к ней в рот, к горлу подступила тошнота. В следующий миг руки сэра Генри были повсюду: на ягодицах, грудях, под юбками. Они исследовали и неумолимо подбирались к интимным уголкам.
– Сэр Генри, остановитесь! – закричала Алекса, изо всех сил сопротивляясь очевидному насилию. Откуда у мужчины в столь почтенном возрасте взялось столько пыла, для Алексы оставалось загадкой. – Я расскажу отцу!
Сэр Генри ухмыльнулся.
– Думаете, его это волнует? Он только обрадуется, что кто-то снял с него такое бремя. А теперь будьте хорошей девочкой и лягте на спину, я не заставлю вас долго ждать.
Отравленная слюнявыми поцелуями сэра Генри, изможденная грубой хваткой, Алекса отчаялась спастись от его похотливых намерений. Почувствовав, как холодный воздух дохнул на ее оголенные бедра, она с новой силой, порожденной отчаяньем, толкнула сэра Генри в грудь, напоминающую бочонок, и этим единственным, но сильным ударом опрокинула его на пол. Тут же воспользовавшись замешательством старика, никак не ожидавшего упасть на спину, Алекса выбежала из комнаты и взлетела по ступенькам к себе в спальню. Оказавшись внутри, немедленно заперла засов, ограждая себя от непрошеных гостей.
В поисках утешения, которое могли дать только слезы, Алекса, рыдая, повалилась на постель. Она долго пролежала так, проклиная сэра Генри, проклиная отца, но больше всех Адама за то, что тот поставил ее в столь ужасное положение. И с этими слезами в ней впервые проснулась настоящая ненависть к Адаму Фоксворту. Не успели слезы высохнуть на ее щеках, как ею овладел сон.
Настойчивый стук Мэдди был первым звуком, который Алекса услышала после того, как в панике убежала к себе в комнату прошлой ночью. Вялая ото сна, девушка еще не вспомнила всего случившегося и с удивлением обнаружила – солнечный свет льется в ее окно, а она, полностью одетая, лежит на своей постели. В дверь продолжали стучать.
– Леди Алекса, пожалуйста, впустите меня, – умоляла экономка, – я принесла вам поднос с едой.
– Уходите, Мэдди, я не голодна.
– Вам нужно поесть, миледи. Пожалуйста, пустите меня.
Не желая лишний раз огорчать сердобольную Мэдди, Алекса открыла дверь.
– Мой отец дома? – спросила она.
– Нет, миледи, – ответила Мэдди, осторожно ставя поднос на стол. Повернувшись, она увидела, что прекрасное лицо ее молодой госпожи выглядит измученным от слез. Мэдди тут же подбежала к Алексе и прижала ее к пышной груди. – Что такое, Алекса? Можете обо всем рассказать мне.
– Ах, Мэдди, что стало с моей жизнью? – простонала Алекса. – Еще вчера я была холеной дочерью сэра Джона Эшли, невестой Чарльза Уитлоу, а сегодня я пария, отвергнутая родным отцом и презираемая всеми друзьями. Даже Чарльз отказался от меня. А теперь отец намерен отдать меня сэру Генри.
– Этому старому развратнику? – возмущенно фыркнула Мэдди. – Да ведь он вам в деды годится. Вы ничем не заслужили такого обращения. Вы невинное дитя, ставшее жертвой ситуации, которая возникла, когда вам было всего три года.
– Вы знаете всю эту грязную историю, верно, Мэдди? О моей матери.
– Да, – мрачно признала Мэдди. – Вы ведь помните, что я служу здесь много лет.
– Расскажите мне обо всем, Мэдди, прошу вас, – взмолилась Алекса. – Я слышала версии Адама и отца. Обе предвзяты, а я хочу знать правду.
– Правда в том, миледи, что ваша мать и привлекательный молодой вдовец по имени Мартин Фоксворт встретились и полюбили друг друга. Сначала они пытались побороть влечение, но потом их любовь переросла в одержимость, требовавшую подтверждения. Вскоре они начали тайно встречаться в разных местах, и мне грело сердце то, что ваша мать светится счастьем после стольких лет.
– Разве моя мать не любила отца?
– У них был брак по расчету, выгодный, но вряд ли счастливый.
– Что произошло потом?
– Ваш отец, разумеется, узнал обо всем и вызвал Мартина на дуэль. Мартин казался благородным, тихим человеком, скорее поэтом, чем бойцом. Насилие в любом виде представлялось ему ненавистным. Исход был неизбежен.
– Отец говорил, что моя мать покончила с собой, – неуверенно произнесла Алекса.
Мэдди печально кивнула.
– Она призналась мне, что носит ребенка Мартина и боится, что сэр Джон убьет ее, когда узнает. Или сделает ее жизнь такой страшной, что она сама захочет смерти. Но я до последнего не верила в ее намерение покончить с собой. Она вернулась с дуэли и позвала меня к себе в комнату. Рассказав о смерти Мартина, поручила вас моим заботам. Ваша мать никогда не отличалась храбростью, и жизнь без Мартина не имела для нее смысла. Прежде чем ваш отец вернулся с дуэли, она перерезала себе вены на запястьях и истекла кровью.
– Отец был прав, – с болью прошептала Алекса, – я ничего не значила для матери.
– О нет, Алекса, не думайте так, – возразила Мэдди. – Ваша мать очень любила вас. Кроме вас и Мартина, у нее ничего не было в жизни. Она знала: ваш отец никогда не обидит собственную кровь и плоть. Однако, вынашивая под сердцем ребенка от другого мужчины, предпочла сама лишить себя жизни, чем рисковать погибнуть от рук сэра Джона. Понимаете, она всерьез верила, будто муж способен ее убить.
– А способен ли, Мэдди? Разве пошел бы мой отец на такую жестокость?
– Ваша мать считала, что пошел бы, а ведь она знала его лучше остальных.
Алекса погрузилась в тяжелые раздумья, молча переваривая каждое слово Мэдди. Когда она заговорила, отчаянье ожесточило ее прекрасные черты до упрямой решимости. Мэдди, тут же узнав это выражение, приготовилась к худшему.
– Мне нужно уехать, Мэдди, и вы должны мне помочь. Я… я жду ребенка от Адама Фоксворта. И поскольку ни за что не соглашусь выйти замуж за сэра Генри, мне необходимо уехать. Если верить отцу, он не потерпит этого ребенка в своем доме. И после того, что вы мне сейчас рассказали, я больше не могу здесь оставаться.
Темные глаза экономки стали круглыми как блюдца.
– Ребенок? Ах, моя бедная Алекса. Что этот изверг с вами сделал?
Тут Мэдди разразилась безутешными рыданиями, и Алексе пришлось встряхнуть экономку, чтобы добиться ее внимания.
– Мэдди, пожалуйста, не теряйте голову. Это не конец света. И вы нужны мне.
– Я помогу по мере сил, миледи, – всхлипнула экономка. – Но что вы будете делать? Как проживете сами, да еще с младенцем на руках?
– У меня есть украшения, и я скопила немного денег. Этого хватит, чтобы прожить, пока не найду работу. Но нам нужно торопиться, Мэдди. Когда отец узнает от сэра Генри, как я повела себя с этим старым развратником, он наверняка накажет меня или силой принудит к столь омерзительному браку.
– Что я могу сделать, Алекса?
– Помогите мне собраться, быстро! Берите только необходимое, ничего вычурного. Обязательно положите драгоценности, самое теплое пальто и самые крепкие туфли. И, пожалуйста, торопитесь, Мэдди.
Вдвоем им удалось упаковать существенную часть обширного гардероба Алексы в два больших саквояжа. Пока Алекса занималась последними приготовлениями, Мэдди на несколько минут исчезла куда-то. Вернувшись, протянула Алексе тяжелый кошелек. Алекса отказывалась, но экономка настаивала.
– Мне он не нужен, Алекса. Здесь у меня хороший дом, родственников, которым нужна помощь, у меня нет. Вы мне почти как дочь. Пожалуйста, возьмите.
В конце концов Алекса взяла деньги, пообещав однажды их вернуть. Потом отослала экономку нанять ей экипаж. Когда ближе к вечеру сэр Джон, узнавший от сэра Генри о возмутительном поведении Алексы, вернулся домой, намереваясь принудить ее к браку со стариком, девушка исчезла, унеся с собой все свои ценности и ребенка Адама Фоксворта.
6
У Алексы не было сомнений, куда ехать. Новая жизнь манила ее. Жизнь вдали от Англии, от людей, которых она когда-то считала друзьями, и от отца, в котором раньше души не чаяла. Алекса понимала: порт не место для одинокой леди, но у нее не оставалось выбора. Она молилась, чтобы не опоздать и встретить Мака в «Оленьем роге», хоть бы он не закончил свои дела раньше и не уплыл.
Попросив кучера подождать, Алекса отправилась в гостиницу навести справки. К огорчению девушки, выяснилось: Мак в самом деле покончил с делами и буквально этим утром выселился из номера. Разочарование и горе так ярко отразились на лице Алексы, что хозяин гостиницы, сжалившись, добавил:
– Он говорил, что не собирается отплывать до вечернего прилива, поэтому вы еще можете поискать его на борту корабля, сударыня.
– Ах, спасибо, спасибо вам! – воскликнула Алекса с такой радостью, что у хозяина гостиницы возникло отчетливое ощущение, будто его откровенность решила для прекрасной юной леди вопрос жизни и смерти.
Ехать до причала было недалеко. Когда они достигли гавани, она, сунув вознице монету, послала его узнать, есть ли среди кораблей, что стоят у берегов Темзы, судно под названием «Леди А» и в каком месте оно находится.
Когда Алекса решила, что больше не выдержит напряжения, кучер вернулся из похода в ближайшую таверну, где выяснил: «Леди А» в самом деле стоит на якоре в этой гавани. Отплывать готовится с вечерним приливом. Умница кучер не только раздобыл эту информацию, но и привел с собой члена команды.
Побеседовав с ним, Алекса узнала, что его зовут Энди Беггс и он занимается тем, что собирает матросов, которые разбрелись по берегу и вовремя не вернулись на корабль. Справившись с задачей, он как раз собирался садиться в лодку и возвращаться на борт «Леди А».
Уйма драгоценного времени ушла на то, чтобы убедить скептически настроенного Беггса, что Алексе непременно нужно попасть на судно и поговорить с капитаном. В конце концов матрос неохотно согласился доставить ее на «Леди А». Кучер погрузил багаж в лодку и, благодаря умелой гребле Беггса, она вскоре стукнулась о корабль Мака. В ответ на рев Беггса показалась дюжина рук, и суденышко цепями подняли на борт. Вскоре Алекса уже стояла перед ошеломленным Маком.
– Боже мой, леди Алекса, что вы здесь делаете?
Алекса оказалась зажатой в двух сильных ручищах и почувствовала себя дома.
– Ах, Мак, – горестно вздохнула она, внезапно теряя все свое мужество. Что, если он отошлет ее прочь? – Мне нужна ваша помощь. Я так несчастна и напугана.
Пламенная мольба Алексы пронзила сердце Мака.
– Алекса, вы же знаете, что я помогу вам. Успокойтесь. Присядьте и расскажите, что вас тревожит.
Пока Алекса пыталась взять себя в руки, Мак сходил к столу, налил в стакан щедрую порцию бренди и протянул его девушке. Она отпила чуть-чуть, закашлялась, потом сделала еще один, более смелый глоток.
– Я хочу плыть с вами, Мак, – выпалила Алекса.
– Я не знаю, когда вернусь в Англию и вернусь ли вообще, – неуверенно проговорил Мак. Он не понимал, о чем именно она просит.
– Я готова не видеть Англии хоть до конца своих дней, – быстро ответила Алекса. – Хочу начать новую жизнь. Можете высадить меня где угодно. Во Франции, в Америке, хоть на островах.
В ее голосе звучало отчаянье, и Мак недоумевал, что могло довести девушку до такого состояния.
– Что случилось с Чарльзом? А ваш отец? Он вам не обрадовался? Бог мой, Алекса, что произошло за эту неделю?
Боль в огромных васильковых глазах Алексы была для Мака почти невыносимой.
– Чарльзу я больше не нужна. Адам закрыл мне путь к браку, и его оригинальный способ отмщения опозорил имя Эшли в точности как он планировал.
– Но ваш отец? Ведь он любит вас настолько, что…
Горький смех Алексы оборвал его на полуслове.
– Я усвоила жестокий урок. До сих пор по-настоящему я не знала своего отца. Он теперь видеть меня не может. В глазах отца я испорчена Фоксвортом и больше не заслуживаю его любви и защиты. Он… он принуждал меня к браку с человеком, который годится мне в деды. Когда сэр Генри попытался насильно овладеть мною в моем собственном доме, я решила бежать.
– Подлец! – процедил сквозь зубы Мак. – Где был ваш отец, когда это происходило?
– По всей видимости, сэр Генри действовал с его благословения. Мой отец решил, будто у меня нет лучшего выбора, чем сэр Генри. Поэтому я ушла из дому. Пожалуйста, не выдавайте меня, Мак. Мне больше не к кому обратиться, некуда идти.
– Я всегда к вашим услугам, сударыня, – уверил ее Мак. – Если вы серьезно намерены покинуть Англию, я возьму вас с собой. Мы держим курс на Вирджинию, и… и я позабочусь о вас, если вы мне позволите.
Это было не совсем предложение руки и сердца, но Мак решил: еще рановато признаваться Алексе в своих чувствах. Возможно, к концу путешествия…
Алекса услышала только, что Мак ее увезет и у нее появится шанс начать новую жизнь. Остальное быстро забылось в потоке благодарности, захлестнувшей девушку с такой силой, что она тут же бросилась в объятия Мака, не подозревая о его нежных чувствах к ней.
– Спасибо, Мак, вы лучший друг, какого только можно желать! Я постараюсь не обременять вас.
– Вы никогда не будете для меня обузой, – уверил ее Мак, весело сверкая голубыми глазами. – Я провожу вас в вашу каюту. У вас есть багаж?
Алекса кивнула, и у нее на глаза навернулись слезы благодарности. Она пыталась было возражать, когда Мак отвел ее в капитанскую каюту, но тот ничего не желал слышать.
– Я настаиваю, Алекса. Мы разместимся в одной каюте с первым помощником, – он широко улыбнулся. – Пойду прослежу, чтобы принесли ваши чемоданы и вы могли устроиться.
Он бы с радостью отдал все, чем владеет, лишь бы разделить эту каюту с Алексой.
С приливом «Леди А» отдала швартовы, тихо отчалила от лондонской гавани и без приключений миновала Темзу. В темноте она легко проскочила мимо нескольких военных кораблей в проливе Ла-Манш и наконец вышла в бескрайний Атлантический океан. Когда английские берега остались далеко позади, «Юнион Джек» спустили с мачты под одобрительные возгласы и рукоплескания матросов, чья ненависть к английскому гнету была хорошо известна.
Последняя полоска английской земли исчезла за горизонтом, и Алекса не почувствовала ничего, кроме огромного облегчения. Что бы ни готовило ей будущее, это казалось лучше оставшегося позади.
Хотя погода была холодной и ветреной, часто с метелями или мокрым снегом, Алекса каждый день подолгу пребывала на палубе. Часто, переживая за ее здоровье, Мак был вынужден отсылать ее обратно в каюту. Но, несмотря на суровую погоду (а может, и благодаря ей), Алекса только расцветала. С каждым днем Мака все больше пленили ее горящие глаза, розовые щечки и сияющая кожа.
Они предпочитали не говорить об Адаме. Алекса знала: при звуке его имени в ней проснутся болезненные воспоминания и отделаться от них будет нелегко. Она считала, что такие чувства лучше не ворошить и не анализировать слишком уж дотошно, ибо в глубинах своего сердца вполне можно было обнаружить ненависть. Но как же моменты, когда Адам занимался с ней любовью так нежно, что она таяла в его объятиях? Все это было частью его грандиозного плана мести, с горечью отвечала себе Алекса.
Разве может мужчина заниматься любовью с женщиной с таким чувством и при этом оставаться к ней совершенно равнодушным? Очевидно, Алекса никогда не знала мужчин, подобных Адаму, ибо ему это прекрасно удалось. И все же… все же… зернышко неопределенного чувства таилось в ее сердце. И зернышко готово было расцвести буйным цветом при малейшем удобном случае. Кто-то называет это любовью. Алекса не находила подобному названия.
Мак не менее твердо намеревался беречь ум и плоть Алексы от воспоминаний об Адаме. В душе он знал: девушка влюбилась в Адама, но искренне полагал, что его друг никогда не ответит ей взаимностью. У Адама были планы, в которые не входила дочь Джона Эшли. С самим же Маком дела обстояли куда проще. Он будет заботиться об Алексе, пока она не поймет глубину его чувств к ней. А когда это случится, они поженятся и станут жить долго и счастливо. Впрочем, Мак всегда был мечтателем.
Одним ясным днем Алекса стояла у поручня корабля и смотрела на запад. Как часто бывало в последнее время, ее мысли роились вокруг малыша, который рос у нее внутри. Ей уже приходилось расшивать платья, и она не знала, сумеет ли сохранить свою тайну от Мака до конца путешествия.
Почему-то ей вспомнился Лис. Алекса была уверена: этот человек никогда бы не обошелся с ней жестоко, несмотря на то, что он пират и повеса. Их чересчур короткая встреча пробудила ее к новому волнующему опыту, который в последующие месяцы искусно отшлифовал Адам. «Увижу ли я Лиса когда-нибудь вновь?» – мучительно гадала Алекса. Наверное, нет. О, если бы ее ребенок был от Лиса… Маловероятно… но…
Почти непроизвольно рука Алексы опустилась к талии, обрисовав маленький животик, который она так тщательно прятала под плащом и многочисленными юбками. А потом, таким типичным для беременных женщин движением, Алекса подперла другой рукой спину, выдвигая вперед живот и таз. В те несколько секунд, когда она застыла в этой позе, ее беременность стала очевидной.
Весело посверкивая глазами, Мак наблюдал с квартердека, как Алекса подставляет лицо ветру. На ее прекрасных чертах отражалась внутренняя борьба, и Мак всем сердцем желал сделать что-нибудь, чтобы утешить ее. Вдруг его внимание привлек жест Алексы, и у него мучительно перехватило дух. Необычная поза подчеркивала неестественно выпяченный живот, хорошо прорисованный под одной маленькой ладонью, тогда как вторая поддерживала спину, будто стремилась разгрузить отяжелевший центр тела.
На мгновение Мак люто возненавидел Адама Фоксворта. Беременна! «Этот сукин сын бросил Алексу беременной, не соизволив задуматься о ее будущем! Неужели он не понимал, каковы могут быть последствия?» – в бессильном гневе думал Мак. Было очевидно, что отравленный мщением рассудок Адама упустил из виду возможные последствия для невинной молодой девушки. Никогда еще Мак не испытывал такого острого желания убить.
Остаток дня он провел, пытаясь примириться с фактом, что женщина, которую любит, ждет ребенка от другого мужчины. Закрывшись у себя в каюте с бутылкой бренди, Мак долго напряженно размышлял и наконец пришел к болезненному решению. Вооружившись мыслью – то, что он собирается сделать, пойдет во благо Алексе, он коротко переговорил со штурманом и с легким сердцем отправился спать. Он с самого начала знал: его мечте не суждено сбыться.
Алекса не заметила небольшого изменения курса. Чем ближе они подплывают к месту назначения, заметила она, тем теплее становится. Пока ночи перетекали в дни, а дни в недели, ее живот увеличивался. Теперь она уже не могла скрывать от Мака беременность. Он встретил ее в один из дней, когда жара заставила ее снять маскирующий плащ. Она поймала его на том, что он разглядывает ее живот. Алекса не стала прятаться, взглянув прямо в глаза Маку.
– Это правда, Мак, – сказала она, не дожидаясь вопроса. – Я жду ребенка от Адама.
– Знаю, Алекса, – тихо проговорил Мак. – Я узнал об этом некоторое время назад.
– Должно быть, вы ненавидите меня.
Как она могла такое подумать?
– Не вас, миледи, только не вас, – последовал пламенный ответ Мака. – Я ненавижу Адама за то, что он воспользовался вами и бросил, не подумав о последствиях.
– Он не знал.
– Не оправдывайте этого подлеца. Он должен был предвидеть такую возможность и принять меры.
– Я собиралась рассказать ему, но он уехал, не попрощавшись. И потом, – с горечью добавила Алекса, – для Адама это ничего не поменяло бы. Известие о том, что он оставил меня с ребенком, только подсластило бы его месть.
– Возможно, вы к нему несправедливы, – вступился за приятеля Мак.
– Мы оба знаем, что для Адама я была не более чем средством добраться до моего отца. Этот ребенок мой и только мой. И я дам ему лучшее, что смогу.
Мак, восхитившись душевной стойкостью Алексы перед лицом таких трудностей, пообещал себе: он не позволит ей страдать только потому, что она имела несчастье родиться дочкой сэра Джона Эшли. Ни ей, ни ее ребенку. Однако Мак решил: до поры до времени лучше держать свои планы при себе. Зная Алексу, он не сомневался – она примет их в штыки.
– Алекса, уверяю, я никогда вас не покину, – с нежностью произнес Мак. – Я сделаю все необходимое, чтобы помочь вам.
«И буду надеяться, потом вы не станете меня за это ненавидеть», – добавил он про себя.
Алексе почему-то стало спокойнее оттого, что Мак знает ее тайну. Кем бы он ни был, пиратом или кем-то еще, Мак ее друг, и она может рассчитывать на его помощь.
Земля уже почти показалась на горизонте, как вдруг на пути «Леди А» встретилось английское торговое судно. Первым сигналом тревоги для Алексы стали радостные возгласы матросов на палубе, которым не терпелось померяться силой с врагом. Укрывшись в коридоре, Алекса наблюдала, как капитан готовит судно к сражению. Ей было очевидно: Мак многому научился за годы плавания с Лисом на борту «Серого призрака».
Матросы тут же бросились заряжать снарядами двадцать четыре восемнадцатифунтовые пушки на верхней палубе и восемь девятифунтовых пушек на квартердеке. В ожидании рукопашной каждый пристегивал к поясу пистолеты и абордажные сабли.
Мак развернул «Леди А» на подветренную сторону и приказал дать предупредительный выстрел.
– Поднять флаг! – гаркнул он матросам. «Звезды и полосы» немедленно взмыли на флагштоке, поймали бриз и гордо развернулись над «Леди А». Британский корабль сделал ответный предупредительный выстрел.
– Живей, ребята, мы догоняем! – крикнул Мак, подставляя ветру паруса своего судна, налетавшего почти на самый нос вражеского корабля. – Стреляйте из фальконетов! – послышалась его команда.
Последовавший град ударов оставил торговое судно практически беззащитным. Мак приказал убрать паруса и приблизился к борту английского корабля, матросы которого уже не могли стрелять из пушек, потому что к этому времени «Леди А» находилась слишком близко. К огорчению американцев, бой закончился, по-настоящему даже не начавшись.
Члены абордажной команды во главе с Маком проворно преодолели короткое расстояние, разделявшее два судна, и подавили последние попытки сопротивления. Пока насильно завербованных американских моряков вычисляли и освобождали, англичан сажали в лодки и спускали на воду дожидаться помощи от ближайшего из их кораблей, Мак проверил трюм торгового судна. Его порадовало разнообразие товаров, имевших высокую цену на рынках Вест-Индии.
Команду в минимальном составе пересадили на торговый корабль и отправили на Барбадос избавиться от груза. Поскольку судно было старым и медленным, Мак считал, что его тоже лучше продать. «Ребята хорошо поработали, каждый из них сегодня стал богаче», – радостно думал Мак, наблюдая, как торговое судно уплывает под управлением его самых надежных людей.
Почти через шесть недель после того, как «Леди А» покинула Лондон, на горизонте показался первый зеленый клочок земли. Но, к удивлению Алексы, корабль не направился в порт, а продолжил двигаться параллельно берегу. В ответ на ее вопросы Мак объяснил тактику:
– Как раз перед тем, как приплыть за вами в замок Пенуэлл, я повидался с капитаном Континентального флота Джоном Пол Джонсом, который с небольшой эскадрой, базирующейся на французской земле, регулярно совершает рейды против британских каботажных судов. Мы с Лисом являемся частью его схемы – нападаем на британские корабли у их родных берегов. В этом году Франция стала союзником колоний, так что британцев теперь донимают не только колонисты, но и французы. Недавно в руки капитану Джонсу попала депеша, в которой излагались планы британских экспедиционных войск, связанные с тем, чтобы занять Саванну в конце осени. Сейчас уже декабрь, и я понятия не имею, как нас встретят, если мы прямиком зайдем в порт.
Алекса медленно переваривала все это, а потом ее вдруг осенило.
– Саванна! Это не в Вирджинии!
Мак хитро улыбнулся.
– Это в Джорджии, сударыня.
– Но… я не понимаю, – настороженно проговорила Алекса. – Я думала, мы плывем в Вирджинию.
– Небольшая корректировка планов, Алекса. Для вашей же пользы. Доверьтесь мне. Я бы никогда не пошел на то, что может вам навредить, – с чувством проговорил он.
Алекса пожала плечами. Какая разница, куда плыть? Ей все равно – одно место или другое. Она назовется молодой вдовой, ждущей ребенка, и будет надеяться рано или поздно найти работу.
До наступления темноты «Леди А» курсировала вдоль берега, оставаясь невидимой с земли. Только ночью судно осторожно повернуло к суше. Под прикрытием темноты корабль безошибочно нашел дорогу в маленькую бухточку, вход в которую едва различал глаз. Алекса затаила дыхание, когда судно изящно обогнуло коралловый риф и наконец уперлось в причал в глубоком, но узком водном пространстве, по словам Мака, специально подготовленном, чтобы принимать суда размера «Леди А». Бухта находилась на частной территории, и мало кто знал о ее существовании.
– Чья это земля? – с любопытством спросила Алекса.
– Она принадлежит одному моему другу, – уклончиво ответил Мак. – Ваш багаж собран, Алекса? Мы скоро высаживаемся на берег.
– Разве мы направляемся не в Саванну?
Мак странно посмотрел на нее.
– Нет, я оставлю вас тут. Это вполне безопасное место.
– Но… вы тоже здесь останетесь?
Недоброе предчувствие дрожью пробежало по Алексе, и она надежнее укутала плащом хрупкие плечи. Интуиция предупреждала ее: все не так, как должно быть. Но ведь Мак не станет обманывать, верно?
– Алекса, мне сейчас нужно проследить, чтобы корабль пришвартовался. Но как только мы сойдем на берег, обещаю, я все вам расскажу.
Не совсем довольная, но не имевшая возможности добиться от Мака чего-то другого, Алекса вернулась к себе в каюту, чтобы закончить сборы. К этому времени она уже расшила все свои платья, и ее беременность не могли скрыть ни юбки, ни накидка. К концу пятого месяца линия талии у нее практически исчезла. За те недели, что Алекса путешествовала, ребенок, растущий у нее под сердцем, стал ей необыкновенно дорог. Это крошечное существо, уже обладающее собственным характером, жило, дышало и кормилось в ее теле. Вопреки самой себе Алекса начинала любить эту кроху, гадать, какой или каким она будет, что неотвратимо вело к мыслям об Адаме. Однако затем все спутывалось, потому что воспоминания о Лисе норовили затмить собой остальные. Чаще всего Алексе представлялось, что ее ребенок похож на Адама. Но иногда он являлся ей совершенно лишенным черт, ибо она понятия не имела, как выглядит Лис.
Вскоре багаж Алексы выгрузили на причал и за ней пришел Мак. Настороженно поглядывая на нее, он взял ее за руку и помог пройти по трапу. Оказавшись на суше, чуть поколебался, а потом повел Алексу по хорошо протоптанной, хрустящей под ногами дорожке.
– Морские раковины, – улыбнулся Мак, предвосхищая вопрос Алексы.
– Куда мы идем, Мак? Здесь так темно, что я едва вижу тропку.
– Просто держитесь за меня и не отставайте. Я хорошо знаю эту тропинку. Вы увидите дом, когда мы выйдем из леса.
Вдруг Алекса уперлась.
– Я ни шагу дальше не ступлю, Мак, пока вы не скажете, куда мы направляемся. По-моему, я достаточно долго терпела. К чему вся эта таинственность?
Мак печально вздохнул. То, что ему придется сказать Алексе, наверняка шокирует и рассердит ее.
– Надеюсь, Алекса, вы не возненавидите меня за мой поступок, но я решил, что так будет лучше для вас и вашего ребенка. Когда-нибудь вы поблагодарите меня за это.
Слова Мака не просто смутили Алексу. У нее возникло такое чувство, будто ее схватили за горло. Она лихорадочно пыталась разгадать их смысл.
– О чем… о чем идет речь? Почему я должна на вас сердиться?
Пока они говорили, Мак продолжал вести Алексу по тропинке, и та неосознанно следовала за ним. Внезапно они вышли из лесу и очутились на ухоженной территории, окружавшей фешенебельный двухэтажный дом, каждая комната которого горела пламенем множества свечей. Вдоль изгиба подъездной аллеи выстроились дюжины экипажей, и было очевидно, что в доме идет вечеринка.
– Господи! – ни с того ни с сего выдохнул Мак. – Надеюсь, мы не опоздали.
– Не опоздали? – Алекса раздраженно нахмурила красивый лоб. – Чей это дом?
– Алекса, эти земли принадлежат Адаму, и это его дом.
Мак затаил дыхание, ожидая бури. Алекса его не разочаровала.
– Что? Вы привезли меня к Адаму? Черт бы вас побрал, Мак, я вам доверяла! Чего вы хотите этим добиться? Вам приятно будет наблюдать мое унижение, когда Адам выставит меня вон?
– Алекса, не спешите меня осуждать. Я знаю Адама лучше вас. Он вас не прогонит. Я… я думаю, он поступит правильно, если только мы не опоздали.
– Куда мы могли опоздать? – спросила Алекса. – Вы снова говорите загадками.
– Алекса, прошу вас довериться мне. Я не оставлю вас на произвол судьбы, если Адам поведет себя иначе, чем я рассчитываю. Что вам терять?
– Гордость! – зло выпалила Алекса. – Адам Фоксворт отнял у меня все остальное, и будь я проклята, если отдам ему и это!
– Вы пойдете со мной, даже если остаток пути мне придется нести вас на руках! – решительно заявил Мак. – Что выбираете, Алекса? Пойдете сами или мне доказать вам свою силу?
Вскинув голову в знак протеста, Алекса все-таки пошла вперед. Снисходительно улыбнувшись, Мак зашагал следом. Алекса больше всего нравилась ему именно тогда, когда в ее глазах сверкали васильковые искры, а щеки гневно горели розовым цветом. Такой дух никогда не сломить. Про себя Мак молился, чтобы не ошибиться и прийти вовремя, ибо он был посвящен в планы Адама. Но больше всего не хотел поставить Алексу в еще более щекотливое положение, чем то, в котором она уже оказалась.
7
Саванна, 1778 год
Казалось, этот миг должен стать самым счастливым в жизни Адама Фоксворта. Еще бы! Статная блондинка, которую он держал под руку, затмевала красотой всех женщин в зале. Совершенство ее лица и фигуры определенно не осталось без внимания Адама, равно как и пылкость в постели, ибо за последние несколько недель он нередко имел удовольствие вкусить ее чар.
Его спутницей была Гвендолен Райт, племянница назначенного королем губернатора, который с минуты на минуту готовился объявить о помолвке леди Гвен с Адамом Фоксвортом, знатным графом и убежденным тори. Этот выгодный брак должен был принести Адаму не только огромное приданое, но и доступ в дома всех видных тори в Саванне.
Пока Адам не унаследовал титул, он был всего лишь рядовым колонистом, но с тех пор, как он вернулся из Англии, роялисты принялись наперебой зазывать его в свой круг. С леди Гвен они были знакомы еще до путешествия в Англию, однако лишь новый статус дал ему право говорить о женитьбе. Адам любезно улыбался сияющей невесте, поздравляя себя с тем, что его планы разыгрываются как по нотам.
Но на самом деле он вовсе не был доволен собой. Мысли вновь и вновь уносили его через океан к девушке с черными как смоль волосами и васильковыми глазами, которую он покинул, бездушно использовав. От тех событий у него осталось горьковатое послевкусие. Осознание, что он способен добиваться своих целей столь грязными средствами, наметило в Адаме некоторые изменения. Теперь, например, в нем отчетливее проявлялась неумолимость. И еще он окончательно перестал задумываться о чувствах других людей.
А корнем всего этого была женщина. Адам знал многих представительниц слабого пола, но даже не помнил, как выглядело большинство из них, включая ту, что стояла сейчас рядом, ибо стоило им расстаться – ее лицо блекло в его памяти. Зато он мог в любую минуту и во всех деталях воскресить образ прекрасной Алексы. Она упорно являлась ему во снах, пока он не возненавидел яркие воспоминания о ее нежном, горячем теле в своих объятиях.
В последнюю ночь с Алексой Адам пытался показать: девушке нет места в его жизни, и, глядя ей в лицо во время этого бесчувственного акта, он видел, что преуспел. Сейчас Алекса уже наверняка замужем за своим Чарльзом, возможно, ждет от него ребенка. Эта мысль почему-то не утешала его. Адаму ни разу не приходило в голову, что Алекса могла зачать в результате многочисленных соитий с ним самим.
Адам отвлекся от мрачных размышлений, когда стройная блондинка подтолкнула его локтем.
– Адам, дорогой, – умилительно надулась Гвен, – где твои мысли? Два друга дяди Джеймса сейчас обращались к тебе, а ты проигнорировал их.
– Я думал о нас, мое золото, – без запинки солгал Адам. – Скоро сэр Джеймс объявит о нашей помолвке.
– Не могу дождаться, – подхватила Гвен, и ее ясные голубые глаза загорелись, обещая новые наслаждения. – Хочу быть с тобой каждую ночь, а не только когда нам удается улизнуть на пару часов.
– Я тоже, милая, – отозвался Адам, – больше, чем ты можешь себе представить.
Леди Гвендолен Райт, холеная племянница губернатора Джеймса Райта, прибыла с дядей в колонии, чтобы принимать его гостей на правах хозяйки, поскольку жена губернатора умерла, не оставив детей. Она немедленно сделалась всеобщей любимицей Саванны. Виги и тори потчевали и развлекали ее наперебой. Однако ясные голубые глаза девушки остановились на Адаме Фоксворте и уже не могли от него оторваться, хотя, пока Адам не унаследовал титул и земли в Англии, дядя Гвен не считал его подходящей партией для своей любимой племянницы.
Наследство в один миг изменило положение Адама. До того, как он намекнул, что сможет предложить гораздо больше после возвращения из Англии, Гвен всерьез подумывала выйти за капитана Ланса Баррингтона, происходившего из очень знатной семьи. Несмотря на приближающийся двадцать шестой день рождения, Гвен решила подождать и не пожалела. Когда Адам вернулся, они стали любовниками; вскоре он сделал предложение, и Гвен быстро согласилась. Конечно, Ланс чуть не лопнул от ярости, получив от Гвен отказ, но, учитывая новый титул Адама, он ничего не мог поделать.
Заметив, что многие гости выжидающе на него посматривают, Адам решил: пришло время подать губернатору Райту знак – объявить о помолвке. Протянув было руку, чтобы махнуть сэру Джеймсу, он вынужден был остановиться – в этот миг его дворецкий Джем подошел к нему с озадаченным выражением на широком черном лице.
– К вам гости, мастер Адам, – нерешительно объявил Джем.
– Веди их в зал, Джем, – шепнул Адам, раздосадованный, что его дворецкий вдруг забыл о протоколе.
– Они настаивают на том, чтобы увидеться с вами наедине, – сообщил Джем. – Я проводил их в кабинет. Надеюсь, вы не возражаете, мастер Адам.
Адам, коротко кивнув, сказал пару слов рассерженной Гвен и вслед за Джемом покинул переполненный зал.
– Кто мои таинственные посетители, Джем? Ты их знаешь?
– Это мастер Мак, сэр, и леди, которой я никогда раньше не видел.
– Мак здесь? – обрадовался Адам, ускоряя шаг. – Почему ты сразу не сказал? И, говоришь, с ним дама? Вот прохвост! – лукаво усмехнулся Адам. – Мак! – обрадованно вскричал он, врываясь в кабинет. – Ай да хитрец! Что ты здесь делаешь? Я думал, ты плывешь в Вирджинию.
Приветствие Мака не отличалось энтузиазмом, но Адам этого как будто не заметил. Он еще не видел Алексы, которая сняла накидку в теплой комнате и стояла у него за спиной, держась за спинку стула.
«Ни один мужчина не имеет права выглядеть таким беззастенчиво красивым», – в смятении думала Алекса. Густые рыжевато-каштановые волосы Адама едва касались его воротника и не были напудрены. Нос был классическим, прямым как лезвие и надменным, а строгие линии скул и широких бровей словно сошли с полотен мастеров. Элегантный костюм, надетый по случаю, не отличался пестротой либо аляповатостью, но идеально подчеркивал мускулистую фигуру. Сердце Алексы затрепетало, в ушах застучала кровь. Присутствие графа вдруг сделалось ей невыносимым.
– Ты и твоя спутница как раз успеете присоединиться к моей вечеринке, – улыбнулся Адам.
– Вряд ли мне будет весело с твоими тори, Адам, – порывисто возразил Мак. – Мы теперь живем в разных мирах.
Смерив Мака недобрым взглядом, Адам пожал плечами.
– Где же леди, о которой говорил Джем? Представь нас, – сказал он, оборачиваясь, чтобы отыскать в комнате неуловимую спутницу Мака.
Наконец он заметил ее, и его пронзительный взгляд впился в Алексу с немым изумлением. Глаза Адама медленно скользнули от лица к груди и в конце концов остановились на округлившемся животе. Оторвавшись от явно беременной Алексы, Адам повернулся, с вызовом посмотрев на Мака.
– Какого черта она здесь делает, Мак? – процедил он сквозь зубы. – Почему ты не оставил ее там, где ей положено быть? Мне с самого начала следовало догадаться, что у тебя к этой даме более чем приходящий интерес.
– Сукин ты сын! – в свою очередь напустился на него Мак. – Разве не видишь, что Алекса беременна? Она носит твоего ребенка, Адам. Это ничего для тебя не значит?
Адаму хватило стыда виновато покраснеть.
– Ты же знаешь, какие у меня планы, Мак.
– Так поменяй их, черт подери! У тебя обязательства перед Алексой. Отец отверг ее, ей некуда идти.
– И поэтому она пришла плакаться в жилетку тебе! Ты никогда не умел устоять перед смазливым личиком и девичьими слезами. И что, по-твоему, я теперь должен сделать?
– Поступить как порядочный человек, – тихо, но уверенно произнес Мак.
Тут Алекса наконец собралась с мыслями и выступила вперед, гневно сверкая глазами.
– Прекратите оба! Как вы смеете говорить обо мне так, будто меня здесь нет? Я не собиралась являться к вам, Адам. Мак возомнил, будто имеет право привезти меня сюда против моей воли. Моего мнения не спрашивали. И потом, я знала, что жду от вас ребенка, еще до того, как вы покинули замок Пенуэлл, но предпочла не говорить вам. У вас нет передо мной никаких обязательств, потому что мне от вас ровным счетом ничего не нужно.
Хотя внезапное появление Алексы грозило пустить прахом целые месяцы подготовки и планирования, Адам не мог не восхищаться ее отважным характером. Его взгляд снова остановился на животе Алексы, и неожиданная волна радости повергла мужчину в панику. «О чем я думаю? – сердито спросил он себя. – Я не могу жениться на Алексе, и Мак должен это понять. Слишком уж многое зависит от моего брака с Гвен».
– Что бы вы ни предполагали, Алекса, я не совсем бессердечен, – с нажимом проговорил Адам. – Я позабочусь, чтобы вы с ребенком не остались брошенными. Вы ни в чем не будете нуждаться. Но… сегодня бал в честь моей помолвки. После того как сделают объявление, мы с леди Гвендолен Райт будем официально обручены.
– Значит, мы не опоздали! – облегченно вздохнул Мак. – Я боялся…
– Мак, – сурово перебил его Адам, – неужели ты так скоро забыл, какие причины стоя́т за моим браком с Гвен?
– Я не забыл, Мак, но считаю, что это важнее. Твой ребенок заслуживает имени.
– Тогда ты и женись на Алексе! – выкрикнул Адам, и сам ужаснулся тому, что сказал.
Мак угрожающе сузил глаза. Он думал, будто знает Адама, но ошибся. Подойдя к Алексе, Мак поднял с пола накидку и укрыл ее поникшие плечи.
– Дьявол, Адам, именно так я и сделаю! Я хотел этого с самого начала, но считал своим долгом дать тебе возможность растить собственного ребенка. Теперь я без зазрения совести сделаю Алексу своей женой. Возвращайся к дружкам‑роялистам.
Из горла Адама вырвался сдавленный рык, но, прежде чем он успел придать ему словесную форму, дверь в кабинет распахнулась.
– Адам, что за важные дела отвлекают тебя от гостей? – потребовал ответа капризный голос. – Дяде Джеймсу не терпится объявить о нашей помолвке.
Алекса смотрела на белокурую женщину, думая, что в жизни не видела подобной красавицы. Мягкие пряди цвета спелой пшеницы были искусно уложены на макушке царственной головы, взор привлекала и длинная тонкая шея. Все в ней было золотым, от волос до гладкой алебастровой кожи, от которой исходило золотистое сияние. Ее полные губы смыкались над ровными белыми зубами, а нос был просто произведением искусства. Исключительно женственную фигуру мягко обволакивал кокон золотистого шелка и газа, и несла она себя очень уверенно. Как полагала Алекса, ее собственная красота брюнетки блекла по сравнению с этим золотым цветком – будущей женой Адама.
Последовала долгая напряженная пауза, в течение которой Адам разглядывал леди Гвен из-под полуопущенных век, мрачно размышляя над дилеммой.
– Ну же, Адам, скажи что-нибудь! – сердито потребовала Гвен. – Кто эти люди?
Внезапно Адам ожил.
– Прошу прощения за грубость, Гвен, – с учтивой улыбкой извинился он. – Ты, конечно же, помнишь Мака? Ты однажды видела его у меня дома, перед тем как я уезжал в Англию. А это, – небрежно указал он на Алексу, – леди Алекса Эшли. Они оба только что прибыли из‑за океана.
Гвен коротко кивнула парочке людей, умудрившихся испортить ей самый важный вечер в жизни.
– Друзья не могут подождать и поговорить с тобой завтра? Они наверняка устали с дороги. Да и дядя Джеймс ждет.
Бросив в сторону Алексы непроницаемый взгляд, Адам глубоко вдохнул, прекрасно зная реакцию Гвен в те моменты, когда что-то идет против ее желания.
– Гвен, боюсь, что мы не можем объявить о помолвке. Ни сегодня, ни когда-либо. Я только что получил известие, все изменившее.
Красные пятна гнева исказили правильные черты Гвен, а губы изогнулись в такую гримасу презрения, что ее лицо стало почти уродливым.
– Хочешь сказать – помолвки не будет? Какое отношение эти люди имеют к нашим планам пожениться?
Мак победоносно улыбнулся Алексе, как бы говоря: «Я знал, что Адам не подведет!» Алекса могла лишь изумленно хлопать ресницами, ибо шок лишил ее дара речи. В эту минуту она была убеждена, что не выйдет ни за Мака, ни за Адама. Оба оказались упрямыми гордецами, но она им покажет. Она вырастит ребенка сама, а они пускай катятся ко всем чертям!
– Обстоятельства, над которыми я не властен, требуют, чтобы я выполнил более ранние обязательства по отношению к леди Алексе. С ней я познакомился в Англии, – сказал Адам, заставив Алексу вздрогнуть.
– К черту обязательства! – выкрикнула Гвен, пронзая гостью презрительным взглядом голубых глаз. – Что ты сотворил, Адам? Переспал с этой потаскушкой и сделал ей ребенка?
Увидев, как покраснела Алекса, Гвен поняла: она попала в точку.
– Не столь важно, что произошло между мной и Алексой, – спокойно ответил Адам. – Я выполню свой долг. И намерен жениться на ней как можно скорее.
– Ах ты, стерва! – взвизгнула Гвен в приступе ярости. – Это все ты виновата. Почему ты не могла остаться в Англии, где тебе и место? Уверена, Адам и без женитьбы поддерживал бы тебя и твое отродье.
– Довольно, Гвен! – осадил ее Адам. – Я женюсь на Алексе по собственной воле. Тебе пора бы уже знать, что я не из тех, кого можно принудить. Сама скажешь дяде или это сделать мне?
Гвен застыла в замешательстве. Никогда еще с ней не обходились так дурно. Она была унижена, раздавлена. Адам больно уязвил ее гордость, но она еще не сказала ему своего последнего слова. Нет уж! Повернувшись в облаке золотой ткани, Гвен, словно фурия, вылетела из кабинета. Достигнув бального зала, немедленно отыскала дядю, шепнула ему на ухо несколько резких слов, ошарашивших его. После чего они вместе покинули переполненный шумный зал.
Капитан Ланс Баррингтон, почувствовав неладное, решил не упускать случая и последовал за ними. Он все еще злился на Адама за то, что тот отнял у него женщину, которую он хотел и в которой нуждался, чтобы продвинуться по службе. И если пара вдруг рассталась, он желал быть первым, кто утешит леди Гвен. Как-никак, он был вторым вариантом девушки и все еще надеялся ее заполучить. Не подозревая о драме, разыгравшейся в стенах кабинета, музыканты оркестра играли, и бал продолжался.
К тому времени как за Гвен захлопнулась дверь, Алексу трясло от еле сдерживаемых эмоций. Оказаться в такой оскорбительной ситуации было ужасно, и в данный момент она не чувствовала к Маку и Адаму ничего, кроме ненависти, за то, что они эту ситуацию создали. Все события вечера, помноженные на бесконечную усталость, вдруг стали для нее непосильны. Однако последней каплей была перепалка Мака с Адамом.
– Ну вот, ты добился своего, Мак, – сухо заметил Адам. – Надеюсь, доволен.
Его сарказм не ускользнул от внимания Алексы.
– Адам, – угрюмо проговорил Мак, – не я тому виной. Это твоих рук дело. Я всего лишь поступил так, как считал правильным для Алексы и твоего ребенка. Но если бы ты продолжил валять дурака, я с радостью женился бы на Алексе сам.
– Катитесь к черту! – выпалила Алекса. – Если бы хоть один из вас спросил меня, чего никто сделать не удосужился, я бы ответила, что отказываю обоим. С этой минуты я сама по себе. Не нуждаюсь в вас, Мак, и не потерплю вас, Адам!
Точно громом пораженные, Мак и Адам беспомощно наблюдали, как Алекса идет к двери, решительно намереваясь уйти и больше никогда не видеть их снова. Однако она переоценила свои подорванные силы. Когда рука женщины легла на ручку двери, ее колени вдруг подкосились и она на глазах у ошарашенных мужчин начала неотвратимо оседать на пол.
Мощно ринувшись с места, Адам подскочил к ней первым и поймал ее обмякшее тело всего в нескольких дюймах от пола. Огорошенный, посмотрел на Мака, но у того на лице было написано: он понятия не имеет, что делать дальше.
– А чего ты ждал? – беспомощно пожал плечами Мак. – Девочка на шестом месяце беременности и совершенно выбилась из сил. Сам знаешь, по чьей вине.
– Пожалуй, надо уложить ее в постель, – сказал Адам, напуганный восковой бледностью лица Алексы. – Выгляни в коридор, Мак. Не следует, чтобы кто-то видел, как я несу ее наверх.
Мак проворно разведал обстановку за дверью и сделал Адаму жест, что путь свободен. Вместе они сумели добраться до комнаты Адама, никому не попавшись на глаза. Уложив Алексу на кровать, мужчины уставились на ее распростертое тело, каждый пребывая в своих мыслях. Округлившийся живот Алексы вдруг напомнил Маку, зачем он привез ее сюда.
– Ты ведь серьезно, Адам? По поводу женитьбы на Алексе? Она мне дорога. Очень. Я хочу самого лучшего для нее и ее ребенка… вашего ребенка, – быстро поправился он. – Но я не оставлю Алексу, если с ней будут дурно обращаться.
– Ради бога, Мак, за кого ты меня принимаешь? Я не обращался с ней плохо раньше и уж точно не буду теперь, когда она носит моего ребенка.
– Я не говорю о физических притеснениях, Адам, поскольку сомневаюсь, что ты на такое способен, – тихо проговорил Мак. – Но я давно тебя знаю и верю, что ты все сделаешь правильно. – Он вдруг обвел комнату многозначительным взглядом. – Это твоя спальня, верно, Адам?
Адам пожал плечами.
– Все гостевые комнаты заняты. Бал, знаешь ли.
Мак, кивнув, ничего не сказал.
Он перевел взгляд на Алексу, и лицо его смягчила нежность. Мак словно пытался запомнить милые черты. Наклонившись, благоговейно поцеловал гладкий лоб и одновременно поправил прядь, упавшую в изгиб шеи.
– Будьте счастливы, миледи, – хрипло прошептал Мак. Боясь, как бы Адам не увидел подозрительной влаги, заблестевшей в его глазах, он поспешил к двери. – Я распоряжусь, чтобы багаж Алексы принесли в дом. Сделай ее счастливой, Адам.
С этими словами он ушел.
Растерянный, Адам несколько минут не сходил с места. Он не знал, устраивать Алексу самому или послать за горничной. Решив, что не стоит терять время, Адам принялся расстегивать застежки платья. Вскоре Алекса осталась в одной тонкой нижней рубашке, и Адам подумал: она вполне сойдет за ночную сорочку. Он собирался было укрыть Алексу одеялами, как вдруг его взгляд сам собой упал на ее круглый живот и раздавшуюся талию.
Адама точно обухом по голове ударили – он неожиданно осознал, что в этом хрупком теле растет его ребенок. Мужчина осторожно опустил дрожащую руку на холмик, защищавший его малыша, и улыбнулся про себя, ощутив ответный удар в ладонь. До этого мгновения все происшедшее за вечер казалось нереальным. Но когда он почувствовал, как шевелится его ребенок, сон стал явью. С нежностью, которой сам в себе не подозревал, Адам укрыл Алексу и заботливо подоткнул одеяла.
В эту секунду веки Алексы затрепетали и она ощутила, будто парит в ватной бездне. Медленно выкарабкавшись из этой удушающей массы, она обнаружила, что Адам смотрит на нее, а выражение его лица непроницаемо. Может, это тревога?
– Где… где я?
– У меня в постели, – не подумав, ответил Адам. – Вы потеряли сознание.
– Чепуха! – заявила Алекса, пытаясь встать. – Никогда в жизни я не теряла сознания.
Адам уложил ее обратно на подушки.
– Вы никогда раньше не беременели. Расслабьтесь. Я не намерен забираться к вам под одеяло и насиловать вас. Кроме того, у меня полон дом гостей, которых надо развлекать.
– Где Мак? – спросила Алекса, заметив, что они с Адамом одни.
– Ушел. Отныне я буду заботиться о вас.
– Я вполне способна сама о себе позаботиться! – возразила Алекса, снова пытаясь встать с постели, и опять тщетно. – Мне не нужно от вас ни сочувствия, ни защиты.
– Алекса, будьте благоразумны. Вы носите моего ребенка, я не позволю вам наломать дров и навлечь опасность на него или на себя.
Алекса смерила Адама подозрительным взглядом.
– Отличная речь, Адам, но с каких это пор вы переменились? Когда вы уплыли и бросили меня одну, совесть вас не мучила. Так почему теперь? Я знаю, что расстроила ваши свадебные планы, так зачем вы продолжаете этот фарс, если Мак ушел и больше не следит за тем, чтобы вы поступали правильно?
«В самом деле, зачем?» – подумал Адам, путаясь в обрывочных мыслях. Беременная Алекса появляется как гром среди ясного неба и рушит всю его жизнь. Он не ждал увидеть ее снова. Но, по правде говоря, не проходило и дня, чтобы Адам не вспомнил о невинной девушке, которую без тени сожаления обесчестил и бросил на произвол судьбы. А еще поразительнее то, что он совершенно упустил из виду – после месяцев, проведенных в его постели, Алекса может забеременеть. Если такая мысль и закрадывалась на задворки его сознания, ей сопутствовало понимание – месть станет лишь слаще.
Но теперь, видя Алексу беспомощной, с большим животом, Адам чувствовал, как в душе у него просыпается нежность. Нежность к толике собственной плоти, которая растет внутри нее, и к ней самой, женщине, вынашивающей его дитя. Увидев Алексу снова, Адам понял, что не сможет ее отпустить и позволить уйти в свободное плавание незащищенной. Она станет его женой.
– Алекса, – терпеливо начал Адам, – хотите верьте, хотите нет, но я намерен жениться на вас и наш малыш для меня желанный. Я позабочусь, чтобы вы не оставались без опеки. Ни вы, ни мой ребенок ни в чем не будете нуждаться.
– Я всегда думала, что буду любить мужчину, за которого выйду замуж, – отрывисто прошептала Алекса. – И что он будет любить меня. Глупо, да?
Алекса прекрасно отдавала себе отчет в том, что Адам ни слова не сказал о любви. Да она и не ждала от него таких слов. Она Эшли, и в его глазах всегда будет лишь дочерью врага.
– Любовь – это замечательно, однако много ли вы знаете пар, женившихся по любви? Думаете, я любил Гвен?
– Разве нет?
– Едва ли, – невесело рассмеялся Адам. – Этот брак был мне выгоден. Гвен есть что мне предложить.
– А мне – нет. Забудьте, Адам, возвращайтесь к Гвен.
– Вы носите моего ребенка, Алекса. Как бы странно это ни звучало (учитывая, с чего начались наши отношения), мы все еще можем стать друзьями. Ради нашего ребенка. Если вы простите меня, я забуду, что вы дочь человека, которого поклялся ненавидеть.
Алекса судорожно глотнула. Могут ли они с Адамом стать друзьями? Она почему-то в этом сомневалась. Любовниками – возможно, но только не друзьями. И все же, если Адам хочет попробовать, стóит ли отказывать ему в этом? Хотя бы ради их малыша, с надеждой подумала Алекса.
Адам наблюдал за игрой эмоций на выразительном лице женщины, думая, как она прекрасна, лежащая на подушке в ореоле своих эбеновых волос. Мак прав. Он, Адам, обошелся с ней отвратительно, и она не заслуживает низведения в ранг незамужней матери.
– Не знаю, Адам, – наконец произнесла она.
– В вашей жизни есть кто-то еще? Быть может, Чарльз? Или Мак?
– Чарльз – ничтожество. Мало того что он побежал к другой, как только узнал о происшедшем со мной, так еще и раздул скандал, чересчур подробно об этом распространяясь. Что до Мака, он мой друг, не более.
– Тогда решено, – сказал Адам тоном, не терпящим возражений. – Мы поженимся на этой неделе. А теперь я оставлю вас отдыхать и займусь гостями. Многие из них останутся ночевать. Спокойной ночи, Алекса.
– Адам, что подумают ваши друзья? Разве они не ожидали помолвки между вами и леди Гвен?
– Неважно, что они подумают. Когда я спущусь вниз и сообщу им о женитьбе на дочери сэра Джона Эшли, не найдется ни одного мужчины, который не позавидует моей удаче. Еще бы, заполучить дочку такого блестящего человека!
Как бы Адам ни старался, ему не удалось произнести это без сарказма.
– Сообщите им? Сейчас?
– Да, – с самым серьезным видом кивнул Адам. – Доброй ночи, сударыня.
Адам ушел, оставив Алексу дрожать в постели.
Верный своему слову, он смело ступил во все еще переполненный бальный зал, постучал, чтобы на него обратили внимание, и во всеуслышание объявил о помолвке с Алексой. Зал ошеломленно затих, и все вдруг заметили: Гвен Райт, которой Адам неизменно уделял внимание последние несколько недель, таинственно исчезла. Не оказалось в рядах гостей и ее дяди губернатора. Никто не знал, что случилось, но имя Эшли ничуть не уступало по престижности Райтам.
Почти смущенно один смельчак выкрикнул:
– А где же сама леди, Фоксворт? Почему вы ее прячете?
– Леди Алекса только что прибыла в Саванну. Дорога была долгой и утомительной, поэтому она попросила извинить ее сегодня вечером.
Его заявление встретили гулом недовольства.
– Но, чтобы возместить вам ее отсутствие, я всех вас приглашаю ровно через неделю быть свидетелями наших супружеских обетов.
Если бы Алекса слышала его слова, она во второй раз за всю жизнь упала бы в обморок. Ибо какая женщина на шестом месяце беременности захочет, чтобы на ее свадьбу явились все знатные семьи города?
Придав лицу непроницаемое выражение, Адам смотрел на свою спящую невесту. Он плохо выспался на узкой раскладушке у себя в гардеробной – единственном подобии кровати, которое досталось ему вчера, – и встал с рассветом, чтобы, проводив гостей, отдать спешные распоряжения. Теперь, почти в полдень, в доме не осталось никого, кроме слуг, поэтому Адам решил сам пробудить Алексу от ее глубокого сна.
Она, наверное, очень обессилила, думал Адам, наблюдая, как спокойно вздымается и опускается ее грудь под одеялами. Любить ее было бы так легко. Но это невозможно. Джон Эшли стоял между ними непреодолимым барьером.
По правде говоря, изначально Адам не собирался держать у себя Алексу три месяца. Похитив девушку из дому, он планировал провести с ней в постели недельку-другую, а потом с позором отправить обратно к мужчине, который убил его отца, и женщине, из‑за которой все это произошло. Разумеется, он тогда не знал, что матери Алексы уже нет в живых. Возможно, это что-то меняло, однако Адаму почему-то не верилось. На тот момент он слишком долго прожил с мыслью о безвременной кончине отца, чтобы для него это что-то поменяло.
Адаму ужасно не хотелось признаваться в том даже самому себе, но мысль о возможной беременности Алексы все-таки, хоть и мимолетно, приходила ему в голову. Когда он собственными глазами увидел, что в теле Алексы растет его ребенок, у него в мозгу повернулся какой-то рычажок, и он предложил ей выйти замуж, прекрасно зная: у них ничего не выйдет. Но, как ни странно, он хотел этого ребенка, несмотря на то, что в нем текла кровь Эшли.
Алекса совсем другое дело. Что он к ней чувствует? Ему нравится заниматься с ней любовью, это вне всяких сомнений. Несмотря на неопытность, она затмевает всех женщин, с которыми он когда-либо спал. Он знает, что она его ненавидит. На какое будущее они могут надеяться?
Вдруг Алекса пошевелилась, немедленно нарушив ход сбивчивых мыслей Адама.
– Уже почти полдень, Алекса, – сказал Адам, когда на него настороженно посмотрели васильковые глаза.
– Нужно было разбудить меня раньше, – зевнула Алекса.
– В этом не было нужды. Вы так устали. Но скоро приедет портниха, поэтому надо вставать.
Алекса резко села.
– Портниха! Но у меня есть одежда.
– Подходящей для свадьбы – нет. Я знаю, потому что уже проверил ваши чемоданы. Кроме того, все ваши платья неоднократно расшивались. Я не хочу, чтобы моей невесте пришлось краснеть перед моими друзьями.
– Или чтобы они краснели из‑за вашей очевидно беременной невесты! – вспыхнув, парировала Алекса.
Адам, красноречиво пожав плечами, оставил ее заниматься утренним туалетом.
8
Алексе жутко не хотелось этого признавать, но Адам оказался прав. Ясноглазая тараторка мадам Дюбуа, портниха, выписанная из Саванны, была кудесницей иголки и нитки. Окинув раздавшуюся фигуру Алексы скептичным взглядом, она тут же принялась творить чудеса. По меньшей мере, так показалось Алексе, медленно поворачивавшейся перед зеркалом в платье из тяжелой парчи, которая была настолько густо расшита хрустальными бусинками, что стояла почти сама по себе.
Очень глубокий вырез подчеркивал упругую пышную грудь, а почти сразу под ней начиналась ампирная талия, от которой расходились и ниспадали к полу тяжелые расшитые складки. И – чудо из чудес – предательски округлившийся живот становился невидимым. Учитывая нежность облика Алексы, мадам Дюбуа сделала платье светло-розовым, чтобы подчеркнуть облако черных как смоль волос и кожу оттенка магнолии. Одним словом, Алекса осталась очень довольна работой портнихи.
Хотя Адам еще не видел свадебного платья, он поручил мадам Дюбуа обеспечить целый гардероб, соответствующий новым параметрам Алексы. Та была благодарна ему, но не обманывалась насчет его мотивов. Жена графа должна поддерживать в обществе определенный статус. Адаму не стоило волноваться по этому поводу, ибо Алекса была леди с головы до пят.
В последнюю неделю, окунувшись во все эти приготовления и примерки, Алекса почти не видела Адама. Да он и сам редко бывал дома. За время пребывания в особняке Фоксворта она узнала только то, что Адам по какой-то необъяснимой причине решительно примкнул к роялистам. Вначале ей было трудно в это поверить, принимая во внимание дружбу графа Пенуэлла с прославленными пиратами Маком и Лисом. Но она не могла отрицать очевидное. Все друзья Адама были тори. И они, в свою очередь, высоко его ценили. В минуту просветления Алекса вдруг поняла, что больше Адама сочувствует колонистам, а также их борьбе за свободу. И могло ли быть иначе после всех разговоров с Маком, когда тот снова и снова объяснял ей, за что сражается?
В те короткие мгновения, что оставались до свадьбы, Алекса позволила себе ненадолго вернуться мыслями к Лису. Продолжает ли тот наводить ужас на британский флот? Или уже покоится на дне морском? Алексе он почему-то представлялся живым и здоровым, уверенно балансирующим на мостике «Серого призрака», и с улыбкой в уголках рта, виднеющегося под маской. Лис – мужчина, который украл ее девственность и вполне мог быть отцом ее ребенка.
Разбираясь в этих сбивчивых мыслях о другом мужчине, Алекса не заметила, как наступил час важного события. Хэтти, маленькая чернокожая горничная, приставленная к ней, явилась сообщить: все готово и жених ждет ее. Хотя за прошедшую неделю Алекса не раз клялась, что ее не принудят к этому браку, она вышла из своей комнаты – из комнаты Адама, ибо так и не переехала в другую. Она стала медленно спускаться по изогнутой лестнице.
Вместо того чтобы размышлять о своей невероятной свадьбе, Алекса разглядывала все вокруг, по-прежнему восхищаясь красотой дома, хотя за последнюю неделю она имела удовольствие изучить его досконально. Двухэтажное здание стояло в полумиле от основной дороги, к которой от дома тянулась длинная подъездная аллея из ракушек. Со всех сторон особняк окружали зеленые лужайки, перемежающиеся цветочными клумбами. За ними ухаживали рабы. Сам дом был простым, с двумя дымоходами, поднимавшимися над покатой крышей. Внутри особняк начинался с просторной, застланной коврами прихожей, украшенной огромными люстрами и великолепной лестницей, по которой сейчас спускалась Алекса.
Гостиная, где девушке предстояло принести супружеские клятвы, была огромной и одновременно служила бальным залом. Пол красного дерева застилал огромный круглый ковер. Кроме гостиной на первом этаже размещались столовая, библиотека и кабинет, находившийся исключительно в ведении Адама. Сводчатый проход вел в крытую галерею и на кухню. На втором этаже находилось шесть роскошно обставленных спальных апартаментов. Алекса, не теряя времени зря, хорошо изучила свой новый дом, заключив, что здесь вполне можно растить ребенка.
Не успев опомниться, она оказалась рядом с Адамом в гостиной, украшенной остролистом и восковницей и переполненной незнакомыми людьми, лица которых выражали восхищение прекрасной невестой. Краем глаза Алекса заметила леди Гвен, угрюмую и хмурую. Рядом с ней стоял красивый темноволосый мужчина в форме английского офицера.
Если бы Алекса посмотрела на Адама, она бы увидела, как его стальные глаза горят восторгом. Она упустила этот взгляд, а вот Гвен – нет. Алекса произносила нужные слова ровным голосом и без эмоций, почти не вдумываясь в их смысл. Только когда губы Адама легко коснулись ее губ, она поняла, что церемония окончена.
Дальше все происходило как в тумане. Алекса знакомилась с почтенными гостями Адама и быстро забывала их имена. Прием после церемонии наверняка был впечатляющим, а угощение – роскошным, но Алекса не помнила. Она радовалась, что Адам ограничил празднование послеполуденной трапезой, поскольку в своем тяжелом платье, которое так хорошо скрывало беременность, на балу она не сумела бы станцевать и па.
К вечеру Алекса балансировала на грани коллапса. Она извинилась и ушла к себе в комнату, предоставив Адаму провожать последних гостей. С помощью Хэтти выбралась из нарядного платья и надела чудесную легкую ночную рубашку, таинственным образом появившуюся у нее на постели. Через несколько минут она уже сладко спала.
О первой брачной ночи Алекса не думала. Она ошибочно предположила, будто большой живот отпугивает Адама и он еще долгие месяцы не будет помышлять о том, чтобы заниматься любовью с ней. Алекса смотрела на это как на счастливую передышку. У нее не было желания спать с Адамом. Сейчас ее эмоции были слишком хрупкими, чтобы подвергаться ударам его мужественности. Она не успела понять своих чувств к новоявленному мужу, который совсем недавно был ее мучителем. Алекса надеялась за то время, пока будет вынашивать ребенка, лучше узнать Адама и попробовать разобраться в запутанном механизме его мыслей.
Было очень поздно, когда Адам вошел в спальню, которую намеревался делить с Алексой. Разочарованный тем, что она уснула, он, тем не менее, быстро раздевшись, лег рядом. От нее веяло теплом и фиалками. Этот запах часто напоминал ему о ней после того, как они расстались. Алекса пошевелилась, когда он робко скользнул по плавному изгибу ее бедра и двинулся к пышной мягкой груди, которая еще лучше, чем ему помнилось, ложилась в его ладони. Раздвинув сходящуюся на бюсте ткань розовато-лиловой ночной сорочки, купленной им специально для первой брачной ночи, Адам нежно провел пальцем вокруг спелого розового соска. Наградой ему стал тихий глубокий вздох.
Адам с точностью до секунды знал, когда проснулась Алекса, потому что даже в темной комнате, освещенной одним только лунным сиянием, почувствовал на себе взгляд ее васильковых глаз.
– Адам, что… что вы здесь делаете?
– Я хочу вас, Алекса, – порывисто выдохнул он, и она инстинктивно поняла, что он просит, а не требует.
– Почему? – смешалась Алекса. – Я сейчас выгляжу далеко не лучшим образом. И знаю, что вы не любите меня.
– Вы ведь помните, что было между нами?
Алекса кивнула, ибо она гораздо лучше Адама помнила, как он уносил ее к высотам наслаждения, о которых она даже не подозревала.
– Тогда как вы можете сомневаться в том, что я по-прежнему хочу вас? Я пошел на этот брак, рассчитывая делить с вами ложе. Это одна из неожиданных компенсаций за женитьбу на дочери Джона Эшли. И потом, как ни странно, меня вовсе не смущает ваш теперешний вид.
Алекса встревоженно пошевелилась. Слова Адама только лишний раз утвердили ее в убеждении – ради ребенка он готов ее обманывать.
– Адам, – отодвинулась она, немедленно почувствовав его сильное разочарование, – я устала.
– Я не причиню вам боли, Алекса, если вы этого боитесь.
– Как вы не понимаете, что я не хочу вас, Адам? – спросила она, пытаясь выразить свои чувства. – Я вышла за вас, чтобы дать нашему ребенку имя. Если бы не вы, я не оказалась бы в таком постыдном положении.
И тут внезапно вернулся прежний Адам, тот, которого Алекса хорошо знала по Англии. На короткий миг ее охватил смертельный ужас. В лунном сиянии его каменное лицо прорезали хмурые морщины, а глаза приобрели цвет ночи. Тихий смешок наполнил тишину, и Алекса почувствовала, как у нее на затылке поднимаются волосы. Одним движением Адам разорвал тоненькую сорочку, оголяя тело Алексы для жадных ласк.
– Я пытался быть нежным, Алекса. И думал, что мы научимся радоваться тому немногому, что нас объединяет. Я не намерен причинять боли ни вам, ни ребенку, но лишить себя первой брачной ночи не позволю. А теперь расслабьтесь и наслаждайтесь тем, что я могу для вас сделать. Бог свидетель, на существующих между нами отношениях трудно построить брак, однако это лучше, чем ничего.
Возмущенная до глубины души столь самонадеянной тирадой, Алекса решила: Адам может катиться к дьяволу, о чем и сообщила ему незамедлительно.
– Я уже давно им одержим, любимая, – последовал саркастический ответ. От ласкового обращения в крови Алексы запела какая-то странная струна.
– Не издевайтесь, Адам, – вспыхнула она. – Зачем называть меня любимой, если мы оба знаем, почему свершился этот брак?
– Вы знаете, Алекса? – спросил Адам внезапно охрипшим голосом. – Разве хоть один из нас по-настоящему это понимает?
Алекса ахнула. Она искала подходящее возражение, но так и не сказала ни слова, потому что лунное сияние осветило половину лица Адама, посеребрив точеную скулу и решительные контуры челюсти, и ее сердце мучительно затрепетало в груди.
Алекса вдруг осознала, что в прохладе ночи от голой кожи Адама исходит тепло, и ее потянуло к нему. Адам ликующе принял эту капитуляцию. Глубокий поцелуй, которым он вошел в ее приоткрытые губы, был требованием, и Алекса ответила, вопреки своей воле и желанию, чувствуя, как внутри нее растворяется твердое зернышко сопротивления.
Рука Адама мимолетно задержалась на выпуклости ее живота, скользнула между бедер, и Алекса почувствовала, что ее плоть пульсирует в ответ на его прикосновения. Уступая своей предательской страстной природе, Алекса запустила пальцы в рыжевато-каштановые волосы на загривке Адама и отдалась на волю его желаниям.
Когда его губы сомкнулись на ее груди, сердце девушки едва не вырвалось наружу, а потом заколотилось в ребрах в унисон языку, дразнящему ее твердый сосок. Желание кипело в глазах Адама, точно расплавленное серебро. Он уделил особое внимание сначала одной набухшей ягодке, потом другой, и тело Алексы неистово отзывалось на его искусные манипуляции.
Крепко обхватив ее за талию, чтобы она не могла отдалиться, Адам начал покусывать темный треугольник, который манил его, суля сказочные наслаждения. Он чувствовал, как ее тело сотрясается от изысканного удовольствия, которое он ей дарит, и не мог больше оставаться в стороне. Затвердевший и сгорающий от желания, он быстро вошел в Алексу. С каждым рывком тело Алексы пульсировало сладким, терзающим наслаждением, пока ее окончательно не заполонило волшебное безумие. Она хватала воздух губами, стонала, безотчетно выкрикивала его имя. Потом он освободил ее заревом лопающихся звезд и взрывающихся огней и утонул в нем вместе с ней.
После оба молчали, потрясенные пламенем, которое словно воспламенило и вернуло к жизни каждый случай, когда они бывали вместе. Адам был ошеломлен и растерян, но Алекса, более чуткая и прозорливая в сердечных делах, сразу поняла, в чем причина этого изумительного, пылкого отклика на ласки графа. Любовь! Против ее воли любовь прокралась к ней точно вор в ночи и похитила ее сердце! Она была одержима любовью и страдала от ее боли. Перед тем как уснуть, Алекса поклялась, что никогда не доставит Адаму такого удовольствия и не обнажит перед ним всю глубину своих чувств к нему. Его издевательства станут непереносимыми, если он узнает, что она его любит, с тоской думала Алекса, наконец уступая сну.
Первая брачная ночь целиком и полностью оправдала ожидания Адама. Алекса тихонько застонала, когда он разбудил ее легкими как перышко поцелуями, и он с нежностью и вниманием к ее положению взял ее снова. Восхитительный вихрь подхватил их. Вместе они унеслись к самым вершинам страсти.
Когда следующим утром Алекса открыла глаза, Адама рядом не было. Не только в постели, но и в доме. К ее досаде, тот факт, что Адам вверил свою процветающую плантацию ее заботам, выяснился только ближе к вечеру, когда Алексу пришел навестить распорядитель Том Форбс. Про себя она проклинала Адама за то, что тот не предупредил ее о планах уехать так скоро после свадьбы. Для нее это стало последней каплей в чаше обид и лишним подтверждением – она для него ничего не значит.
К счастью, Форбс оказался умелым распорядителем, отлично справлявшимся с плантацией во время частых отлучек Адама. Алексе он понравился с первого взгляда. Она с радостью узнала: у него есть жена и двое детей, живущих с ним в служебном домике, и пообещала себе в скором времени нанести им визит. Причина, по которой Форбс навестил ее сегодня, осталась неясной, но Алекса подозревала, что не последнюю роль сыграло любопытство по поводу спешной женитьбы Адама. В любом случае Алекса была рада его приходу и с нетерпением ждала встречи с женой Форбса.
Она боялась, что ее беременность шокирует Форбса, но тому хватило такта сделать вид, будто он ничего не заметил. А вот со следующими посетителями плантации Фоксворта Алексе повезло меньше.
Прошло две недели с тех пор, как Адам спешно покинул дом. Читая книгу, Алекса оторвала взгляд от страницы и увидела – по аллее едет экипаж. Тут же решив, что вернулся Адам, она опрометчиво выбежала на крыльцо без накидки как раз в тот момент, когда из коляски вышли три женщины. Алекса остановилась словно вкопанная и побледнела при виде леди Гвен и двух ее спутниц.
– Леди Фоксворт, мы приехали вас навестить, – весело сообщила Гвен.
Изобразив приятную улыбку, Алекса как можно более радушным тоном сказала:
– Добро пожаловать, леди. Проходите в дом, где мы сможем побеседовать за чашечкой чая.
– Леди Фоксворт, – с жеманной улыбкой сказала Гвен, – это мои подруги, Эллен Корби и Фрэнсис Лейм. Обе замужем за офицерами, расквартированными в городе.
Алекса, вежливо кивнув, повернулась, чтобы проводить гостей в дом.
– Пожалуйста, зовите меня Алекса.
Как на беду, внезапный порыв ветра подхватил ее пышные юбки и облепил ими округлившийся живот. Хором ахнув, Гвен и ее подруги уставились на холмик, выступающий под платьем Алексы. Как будто этого было мало, Гвен грубо расхохоталась, а ее подруги захихикали в перчатки. Вспыхнув от смущения, Алекса повернулась и вошла в дом, желая, чтобы ее гостьи исчезли.
Но, увы. Гвен дождалась, пока все рассядутся, и, заручившись поддержкой пучеглазых подруг, пустилась играть у Алексы на нервах.
– Наконец-то мы узнали, почему Адам так поспешно женился на вас. Судя по вашему виду, он переспал с вами, едва ступив на английскую землю. Как вы познакомились?
– Леди Гвен, я уверена, что наша встреча и ухаживания мало интересуют вас и ваших подруг, – уклончиво ответила Алекса.
– Почему же? Ваша история наверняка нас развлечет, ведь так, леди? – усмехнулась Гвен. Две аккуратно причесанные головки склонились в знак согласия. – Как-никак, – ехидно продолжала Гвен, – если бы вы тогда не появились на балу, мы с Адамом уже были бы практически мужем и женой.
– Почему бы вам не спросить Адама, если наша история так вам любопытна? – возразила Алекса, отказываясь поддаваться на провокации.
– Не волнуйтесь, именно так я и намереваюсь поступить, – надменно заявила Гвен. – Где счастливый молодой?
В этот момент горничная внесла в комнату чайный поднос, и, пока сервировала угощение, Алекса была избавлена от необходимости отвечать. Однако от Гвен не так просто было отделаться.
– Так где же Адам? Его никто не видел после свадьбы. Вы приковали его к кровати?
Алекса, вздохнув, осторожно поставила чашку на поднос.
– Адама отозвали по срочному делу.
– Ну конечно, – презрительно фыркнула Гвен, многозначительно переглянувшись с подругами. – Совершенно очевидно, что беднягу хитростью вынудили к этому браку, и теперь он жалеет, что поспешил уступить вашим желаниям. На его месте я бы тоже уехала, и чем скорее, тем лучше.
– Добрый день, леди.
Четыре головы одновременно повернулись к тому месту, где лениво опирался о дверной косяк Адам. Несмотря на впечатление полной расслабленности, Алекса знала – граф приготовился к прыжку, точно тигр на охоте.
Спутницы Гвен лихорадочно закивали, но самой леди Райт хватило дерзости спросить:
– Давно вы здесь, Адам?
– Достаточно давно, – с таинственным видом ответил он. Выпрямившись во весь рост, он кошачьей походкой подошел к Алексе и разыграл для гостей целое представление, нежно поцеловав ее в трепетные губы. – Очень мило, что вы к нам заглянули, леди, – как ни в чем не бывало продолжал он. – Алексе здесь бывает одиноко.
– Да, э‑э… тот факт, что вы решили жениться на Алексе, вовсе не означает, будто мы не можем с ней дружить, – беспомощно пролепетала Гвен. – Тем более теперь, когда все мы знаем, почему вы женились на бедняжке.
– И почему же я женился на ней, Гвен? – спросил Адам тихим голосом, который должен был предостеречь ее.
– Полно вам, Адам, мы не слепые. Любой дурак поймет – Алекса беременна. Судя по виду, повеса вы эдакий, уже месяцев пять-шесть. Что еще я могу сказать?
– Вы можете сказать, что приехали предложить дружбу, а не критиковать. Насколько я слышал, вы и ваши подруги скоры на суд. Какие шансы остаются у Алексы против ваших злобных сплетен?
– Адам, дорогой, мы не хотели никого обижать. Просто были… шокированы, когда Алекса появилась из ниоткуда и предъявила на вас права. Но, разумеется, мы не виним Алексу. Напротив. Разве могла она устоять перед вами, плутишка? Даже я поддалась вашим чарам.
Адама не обманули сладкие речи Гвен, но он улыбнулся, чтобы снять напряжение, позволив дамам спокойно допить чай. Более того, он предпочел остаться с ними, и беседа утратила ехидную окраску, которой была отмечена первая часть визита. Адам окружал Алексу таким вниманием, что Гвен зеленела от зависти. Настолько скоро, насколько позволяли правила этикета, леди Райт попрощалась и, сопровождаемая двумя подругами, покинула дом в вихре шуршащих юбок.
Стоило им исчезнуть за дверью, Адам всмотрелся в лицо Алексы.
– С вами все в порядке? – спросил он наконец.
Алекса затравленно кивнула.
– Рано или поздно это должно было произойти. Месяц-другой еще можно обманывать, но ребенка, рожденного на пять месяцев раньше, никуда не спрячешь. Тем более такого сильного и здорового, каким будет наш.
Алекса улыбнулась.
– Ничего страшного, Адам. Больно, конечно, но я привыкну.
Она лгала, и Адам знал это.
За две недели их разлуки Алекса расцвела в буквальном смысле. Как иногда бывает с женщинами между пятым и шестым месяцами беременности, она словно выросла за ночь. И только в одном направлении – наружу. Адам надеялся повторить их брачную ночь, однако с сожалением понял, что до рождения ребенка об этом придется забыть. Благополучие малыша значило для него больше, чем собственная похоть. Есть другие способы удовлетворить эти желания, не без угрызений совести подумал он. В Саванне, слава богу, хватает хороших борделей.
– Где вы были, Адам? – спросила Алекса, стремясь нарушить напряженное молчание.
– Уезжал по делам, – быстро ответил Адам.
– Почему вы меня не предупредили?
– Не было времени. Я получил срочное послание рано утром и отбыл почти сразу же. Форбс к вам не заходил?
– Заходил, – вяло улыбнувшись, ответила Алекса. – Но я думала… записка… хоть что-нибудь…
– Прошу прощения, – извинился Адам. – Трудно запомнить, что я уже не волен уходить и приходить, когда вздумается. В следующий раз постараюсь исправиться.
– В следующий раз? Хотите сказать, это будет повторяться? Вы будете исчезать каждые несколько недель, как в Англии?
– Да, Алекса, но это все, что я могу вам рассказать.
– Это как-то связано с войной?
– Да. Все мы знаем, американскую идею теперь поддерживают французы. В июле граф Рошамбо прибыл в Ньюпорт, Род-Айленд. Если вы вдруг не знаете, Ньюпорт заняли британцы. Буквально недавно предпринималась неудачная попытка вытеснить их при помощи французского адмирала Эктора д’Эстена и французских подразделений. В том районе по-прежнему идут перестрелки и бои.
– Какое отношение все это имеет к вам?
– Как выяснилось, британцы обращают взоры на более слабые колонии юга, где многие сочувствуют короне, – терпеливо объяснил Адам. – Насколько я понял со слов губернатора Райта, операции на севере не прекратят, но предпримут масштабную диверсию, чтобы окончательно взять под контроль этот регион страны. Предполагается, что успех здесь будет способствовать дальнейшему продвижению на север. Однажды они уже пытались осуществить подобное, предприняв одиночное нападение на Чарльстон в Южной Калифорнии, однако потерпели неудачу, неожиданно столкнувшись с яростным сопротивлением генерала Уильяма Молтри.
– На чьей стороне вы, Адам? – тихо спросила Алекса. – И что все это для вас значит?
Задумчиво сощурившись, Адам несколько минут вглядывался в лицо Алексы, прежде чем ответить:
– Разумеется, я на стороне англичан. Англия – это страна, где я родился и прожил первые пятнадцать лет жизни. Я граф Пенуэлл. Хотя и продал земли, но по-прежнему остаюсь верноподданным короля Георга.
Алекса нахмурилась.
– Что-то не припомню, чтобы вы проявляли особую преданность Англии, когда были там. От разговоров с вами у меня сложилось впечатление, что вы поддерживаете колонистов.
– Разве я когда-нибудь такое говорил?
– Нет… прямо не говорили. Но как же Мак? И… и Лис? – поинтересовалась Алекса. – В жизни не видела таких пламенных патриотов, чем эта парочка, а вы называете их друзьями.
– Мы с Маком знаем друг друга много лет и останемся друзьями, что бы ни произошло, – ответил Адам. – Что до Лиса, я едва с ним знаком. Я хорошо заплатил, чтобы он выполнил для меня работу. И ни тот, ни другой никогда не обсуждали со мной своих планов или политических взглядов.
– Мне почему-то трудно поверить, будто титул для вас важнее новой родины. Неужели вы не сочувствуете людям, которые борются против политических притеснений и несправедливых налогов?
– А вы? Кого поддерживаете вы, Алекса? – спросил Адам. – Вы сами говорите как настоящая патриотка.
Алекса смущенно покраснела. Может ли человек, совсем недавно прибывший в колонии, сочувствовать этим сражающимся людям? Если да, то она на стороне справедливости. С убежденностью, присущей своему несгибаемому характеру, Алекса сказала:
– Возможно, я слишком долго слушала Мака, но я сочувствую колонистам, права которых не признаю́т. Я знаю, что такое страх и притеснения. Для меня свобода значит все.
– То есть вы принимаете сторону повстанцев.
– Скорее, мне небезразлична их судьба. Это вы уходите от ответа, Адам. Что вы делаете для англичан? – упрямо гнула свою линию Алекса.
– Если уж вам так необходимо знать, я предложил губернатору Райту свои услуги курьера. Оказалось, ему слишком нужны такие люди, как я, чтобы точить на меня зуб из‑за племянницы. Я знаю эти места как свои пять пальцев и умею обходить вражеские посты.
Алекса смотрела на него в ужасе. Выходит, она совершенно не знала Адама. Он не только убежденный роялист, но еще и шпион! Даже пиратские набеги Лиса выглядели благороднее по сравнению с подрывной деятельностью, которую Адам вел против собственной страны. Зажав рот ладонью, Алекса благоразумно решила держать свое мнение при себе.
9
Адам пробыл дома две недели и за все это время ни разу не искал близости Алексы. Она решила, что он перебрался в одну из гостевых комнат, и положа руку на сердце не могла его винить. С каждым днем женщина делалась все больше и выглядела ужасно. Даже хитроумные платья от мадам Дюбуа не скрывали ее большого живота. «Какой мужчина захочет заниматься любовью со слоном?» – понуро думала Алекса.
Если бы она умела читать мысли, то изумилась бы, узнав, что, несмотря на пышные формы, Адам считал ее более красивой, чем в первые дни знакомства. В ней появилось какое-то особое сияние, делавшее Алексу прекрасной как никогда, по крайней мере в глазах Адама. Он хотел заниматься с ней любовью и отчаянно тосковал по ней, но эффективно обуздывал желания, с головой уходя в работу на плантации и сосредотачиваясь на том, чтобы скрывать от нее свою тайную жизнь. Много времени Адам проводил в Саванне с друзьями-тори, отслеживая последние военные новости.
Девятнадцатого декабря Адам прибыл из города верхом на коне и сообщил: полковник Арчибальд Кэмпбелл во главе экспедиционного подразделения численностью три с половиной тысячи человек, набранного из бойцов нью-йоркской армии Клинтона, захватил Саванну, разбив американские силы под командованием генерала Роберта Хоуи. Доброе сердце Алексы было на стороне американцев, и она не смогла сдержать слез. Это тяжелое поражение, но Алекса знала – храбрых колонистов оно не сломит. Особенно если они из того же теста, что Мак и Лис.
На следующей неделе пришло известие – генерал Бенджамин Линкольн, сменивший Хоуи, взялся выбить британцев из Джорджии, но генерал Августин Превост, командовавший во Флориде, подвел силы и заставил Линкольна отступить в Чарльстон. Превост, сделавший Саванну своим штабом, теперь контролировал Джорджию. Адам сообщил Алексе, что он немедленно предложил генералу свои услуги, и тот с радостью согласился.
– На следующей неделе, Алекса, губернатор дает бал в честь генерала Превоста, и мы с вами приглашены, – торжественно объявил он.
– Адам! – раздосадованно ахнула Алекса. – Мне нельзя показываться на публике в таком виде! О чем вы думаете?
– Для меня очень важно присутствовать на этом балу, Алекса, – нахмурился он.
– Тогда вам придется ехать одному! – выпалила Алекса. – Я не стану посмешищем Саванны ни ради вас, ни ради кого-то другого.
– Никто не осмелится над вами смеяться, Алекса. Я уже поручил мадам Дюбуа сшить для вас ослепительное платье. Вы леди Фоксворт, вам никого не надо бояться. Кроме того, мне необходимо, чтобы вы были рядом, – признался Адам и обомлел, когда понял, что говорит правду.
В конечном итоге Алексу уговорили ехать на чествование генерала. И когда в день бала она надела платье от мадам Дюбуа, это решение показалось ей не таким уж опрометчивым. Портниха определенно знала свое ремесло.
Цвет – чистый, насыщенный красный – делал ее безупречную кожу похожей на хрупкое фарфоровое блюдце. Яркий контраст с черными как смоль волосами переводил внимание с талии на лицо. Ампирная талия, начинавшаяся сразу под грудью, искусно маскировала беременность, хотя и не могла скрыть ее полностью. Не останавливаясь на достигнутом, мадам Дюбуа соорудила нечто вроде полупрозрачной накидки из тончайшего шелка, которая ложилась поверх всего этого великолепия. Результат поражал воображение: в этой накидке Алекса как будто парила в воздухе.
– Вы будете самой красивой дамой на балу, а мне станут завидовать все кавалеры, – сказал Адам, взор которого затуманился восторгом.
Алекса восхитительно покраснела и медленно повернулась, чтобы муж хорошо ее разглядел.
– Вы уверены, что я нормально выгляжу, Адам? – с тревогой спросила она. – Вы ведь не говорите так, чтобы просто успокоить меня?
В ответ Адам заключил ее в объятия и поцеловал, как хотел уже не первую неделю, но не решался, боясь потерять над собой контроль. Под его напором губы Алексы, потеплев, раскрылись. Изнемогая от желания, Адам в бесцеремонном стремлении обладать вонзил язык в бархатные глубины ее рта. Нехотя оставляя податливые уста, он отправился путешествовать по изгибу шеи, а потом легко коснулся бархатной кожи уха. Судорожно вздохнув, пустил пальцы изучать шелковые холмики плоти, поднимавшиеся над глубоким вырезом платья.
Алекса отдавалась на волю его мужской ауры. Жар тела и запах его кожи уносили ее в водовороте чувственных наслаждений. Адам так давно к ней не прикасался, так много дней прошло с их брачной ночи… Она отчетливо помнила, как его затвердевшая плоть прижималась к той части ее тела, которая томилась по нему.
Внезапно Адам, тяжело дыша, отстранил ее: на его лице было написано изумление. Ему не верилось, что он способен так бурно реагировать на одну женщину. К тому же беременную! Вероятно, это оттого, что он не может овладеть ею сейчас. Вне зависимости от причины, нужно взять себя в руки, пока он не осуществил желаемое, рискуя навредить ребенку.
– Господи, Алекса, я не понимаю, что вы со мной делаете! – схватился за голову Адам, на всякий случай отходя от нее. – Стоит мне просто прикоснуться к вам, и я теряю рассудок. Вы, часом, не ведьма?
Разум Адама лихорадочно пытался найти ответ, и его лицо исказилось от этой муки. Продемонстрировав железную выдержку, он вышел из комнаты, чтобы успокоить нервы парой глотков крепкого бренди, пока Алекса заканчивает туалет.
Алекса была не меньше Адама потрясена случившимся. Все ее тело вибрировало от желания довести начатое до конца. Ведь шесть месяцев это не такой уж большой срок, рассуждала она. Потом ей пришло в голову, что ее изначальное предположение оказалось верным и Адаму просто противно заниматься любовью с беременной. Сам собой возник вопрос, кто та другая, удовлетворяющая нужды ее похотливого мужа. Алексу захлестнула такая острая ревность, что она чуть не утонула в ней, заочно возненавидев ту женщину или женщин, которые оказались на принимающей стороне особой любви Адама.
Он допивал третий стакан бренди, когда Алекса объявила, что готова ехать на бал. Пытаясь утопить возбуждение на дне бутылки, Адам пришел к выводу: пока Алекса не сможет делить с ним постель, необходимо заехать в один из лучших борделей Саванны и воспользоваться услугами шлюхи – а то и двух, учитывая, что с ним творится этим вечером. Может быть, после бала удастся отослать ее домой одну и заняться воплощением своих разнузданных фантазий. Единственная проблема заключалась в том, что эти фантазии обычно включали его собственную жену.
Прием в честь генерала Превоста оказался самым масштабным событием в Саванне за последние годы. Все видные тори, английские офицеры и почтенные граждане съехались на бал отовсюду. Алекса с облегчением узнала – у сплетников и без нее довольно тем для обсуждения. В частности, одна из них буквально не сходила с уст – Лис и его «Серый призрак». Поскольку в последнее время пират часто орудовал в здешних местах, люди активно спорили о методах, с помощью которых ему удавалось появляться из ниоткуда, захватывать английские корабли на выходе из гавани, а потом словно бы растворяться в воздухе. Цена за его голову росла вместе с известностью. Алекса ловила каждое слово, пока Адам не начал странно на нее поглядывать.
К счастью, весь долгий вечер он не оставлял ее одну и отлучился только к концу, когда генерал Превост, губернатор с несколькими выдающимися джентльменами собрались в углу, чтобы обсудить планы по захвату Чарльстона в ближайшем будущем. Пока они говорили, Алекса старалась держаться как можно дальше от главного потока танцующих. Тем не менее леди Гвен со своим кавалером, капитаном Лансом Баррингтоном, умудрилась ее отыскать.
– Замечательное у вас платье, Алекса, – злобно ухмыльнулась Гвен. – Одновременно скрывает и привлекает, верно, Ланс, дорогой?
– Восхитительное платье, леди Алекса, – согласился Ланс, буквально расплываясь в любезностях. – Равно как и его хозяйка. Впрочем, я понял это еще при первой встрече с вами.
– То есть на нашей с Адамом свадьбе? – спросила Алекса, ощутив холодок дурного предчувствия.
– Нет, сударыня, на балу в честь вашей помолвки. С Чарльзом Уитлоу. Вы могли не запомнить меня в толпе тем вечером, но я вас запомнил. Меня пригласил Чарльз. Мы с ним знакомы со школьной скамьи.
Алекса, почувствовав, что теряет сознание, начала глубоко дышать, чтобы не рухнуть на пол и не выставить себя в глупом свете.
– Это было давно.
– Не меньше шести месяцев назад, – ядовито уточнила Гвен, неотрывно глядя на живот Алексы.
– Не помешал?
Алекса никогда и никому не радовалась больше, чем Адаму, который в этот момент появился у нее за спиной.
– Нет… нет, – с таким явным облегчением отозвалась Алекса, что Адам смерил Гвен и Ланса недобрым взглядом.
– Тогда пойдемте, любимая. Генерал Превост изъявил желание познакомиться с вами.
Алекса оперлась на локоть Адама и, ни разу не обернувшись, зашагала прочь от зловредной парочки. Встреча с генералом проходила хорошо, пока мужчины, позабыв о ней, снова не заговорили о Лисе. Генерал Превост сказал:
– Повесить мало этого предателя и пирата. Скоро мы до него доберемся и посмотрим, как он запоет, когда его вздернут на центральной площади.
Закипая в душе, Алекса позволила гневу затуманить рассудок и опрометчиво выпалила:
– Лис борется за то, во что верит! За справедливость, свободу для страны и народа, которых он любит!
Все головы повернулись к ней, и настала полная тишина. Адам застонал, точно его ударили, а лицо генерала Превоста вспыхнуло, сменив несколько оттенков красного. Губернатор Райт возмущенно сплюнул, его примеру последовало еще несколько джентльменов.
– Похоже, лорд Пенуэлл, в наши ряды затесался патриот, – проговорил генерал, когда к нему наконец вернулся дар речи. – Вы уверены, что ваша жена – дочь сэра Джона Эшли?
– Прошу прощения, генерал, – искренне извинился Адам. – Как видите, моя жена сегодня сама не своя. Она предана короне не меньше меня. Но положение, в котором находится, заставляет ее говорить то, чего она не думает.
Извиняясь за Алексу, граф мысленно клял жену на чем свет стоит. Ее длинный язык и предательские наклонности чуть не поставили на всем крест.
Взгляд генерала оставался суровым, пока в конце концов не остановился на животе Алексы, до сих пор не привлекавшем внимания благодаря затейливому платью. Его окаменевшие черты тут же смягчились, и он позволил себе расслабиться.
– Ах, вот оно что, леди Фоксворт, ваш муж прав. Вы действительно не отвечаете за свои слова. Моя собственная жена делала и говорила странные вещи, когда была… э‑э… в семейном положении. Я настоятельно рекомендую вам забрать супругу домой, милорд. У нее изнуренный вид.
– Конечно, генерал, – тут же согласился Адам, направляя Алексу к двери.
– И, лорд Пенуэлл, советую вам подержать ее там, пока она… не почувствует себя лучше, – сурово добавил генерал.
Сопровождаемый сотнями осуждающих взглядов, Адам поспешил вывести Алексу из зала.
– Бог мой, Алекса, что вы делаете? Хотите погубить меня?
– Мне все равно, Адам! – разгоряченно возразила Алекса. – Он не имел права говорить такое о Лисе. И о тех мужественных людях, которые хотят, чтобы их просто оставили в покое, дав управлять собственной страной!
– Алекса, меня настораживает, как пламенно вы поддерживаете Лиса. Между вами есть что-то, о чем мне следует знать?
Алекса виновато покраснела, вспомнив о ночи, когда Лис лишил ее девственности и вполне мог стать отцом ее ребенка.
– Не говорите глупостей, Адам, – фыркнула она, отводя глаза. – Просто я очень сочувствую американцам. Они стойкие, храбрые и определенно не лишены гордости.
– А вы восхищаетесь всеми этими качествами?
– Как и любая женщина.
– По всей видимости, Лис кажется вам народным героем.
– Да, и Мак тоже. Они оба мужественны и бесстрашны.
– Как и вы, мой маленький Везувий, – тихо добавил Адам.
Они дошли до своего экипажа, и Адам заботливо усадил Алексу на подушки. Он собирался было сесть рядом, но вдруг передумал.
– Поезжайте домой без меня, Алекса. Я вернусь – постараюсь успокоить генерала Превоста и губернатора.
– Но, Адам, как вы приедете домой? – встревожилась Алекса.
Этим вечером ей почему-то не хотелось оставаться одной.
– Возьму лошадь и буду позже. Делайте, что я говорю, Алекса, – сурово нахмурился Адам. – Мне нужно возмещать урон, нанесенный вами сегодня.
Обидевшись на его холодную, отчужденную манеру, Алекса нервно кивнула и велела кучеру трогать.
Не успела карета с Алексой скрыться из виду, как Гвен, следившая за парочкой из порочного любопытства, подплыла к Адаму.
– Я поняла, что от нее будут неприятности, дорогой, – промурлыкала Гвен, – когда она явилась к тебе в кабинет незваной гостьей и поставила крест на всех твоих планах.
Адам озадаченно посмотрел на нее.
– И что ты предлагаешь, Гвен? Алекса носит моего ребенка.
– Избавься от нее, когда ребенок появится на свет. Отошли обратно к отцу. Или… в постели с ней веселее, чем со мной, Адам?
– Ты ведь не ждешь, что я на это отвечу! – рассмеялся Адам.
– Учитывая, как разнесло твою жену, тебе от нее мало толку. Ты же знаешь, милый, что я от тебя без ума. Я ни к кому еще не испытывала подобных чувств. Позволь, подарю тебе то, на что не способна твоя супруга.
Обольстительный голос Гвен обещал радости, в которых Адам долго себе отказывал, а ее губы, такие мягкие и зовущие, умоляли о поцелуях. Не успел он опомниться, как его уста сами собой жадно набросились на ее рот. Отдаваясь на милость дурманящих поцелуев графа, Гвен таяла в его железных объятиях, не думая о том, что их могут увидеть.
– Ах, Адам, – порывисто выдохнула она. – Я знаю, ты все еще хочешь меня. Люби меня, милый. Я слишком долго была без тебя.
Адам поразился своей реакции на бесстыдное приглашение Гвен. Желание вскипело в его жилах, и тело мгновенно отреагировало на нежное тепло в руках. Он уже целую вечность не был с женщиной, а точнее со времени своей первой брачной ночи. «Гвен удобная, охотно идущая навстречу замена той женщине, с которой мне действительно хочется заняться любовью, так почему бы не воспользоваться тем, что она предлагает?» – спрашивал себя Адам, не желая рассуждать о морали, поскольку страсть затуманила его рассудок. Алексе не обязательно об этом знать, а Гвен для него не более чем объект, готовый удовлетворить его похоть.
– Где? – прохрипел Адам. – Куда мы можем пойти?
Еще больше распаляясь от сознания своего триумфа, Гвен прошептала:
– Домик для гостей. Пока идет прием, там никого не будет. Пойдем, дорогой, скорее! Я так хочу тебя, что мое тело сгорает без твоих прикосновений.
Не нуждаясь в дальнейших уговорах, Адам сильными руками подхватил гибкое тело Гвен и повернулся к домику для гостей, где они раньше часто прятались от посторонних глаз.
Экипаж Алексы не доехал еще и до конца аллеи, как она поняла, что из‑за волнения и спешки потеряла ридикюль. Раздосадованная, велела кучеру поворачивать назад, намереваясь попросить Адама поискать сумочку. Предполагая, что ридикюль мог выпасть, когда они с Адамом покидали дом, Алекса пошла по той же тропинке, а кучера послала в дом отыскать графа. Вдруг она увидела Адама, и он был не один.
Гвен так тесно прижималась к его мускулистому телу, что они выглядели единым целым. После поцелуя, который, как показалось ошеломленной Алексе, длился целую вечность, Адам подхватил свою даму сердца на руки и зашагал в неизвестном направлении. Это потрясло Алексу, и она не заметила, как из ее полуоткрытых губ вырвался сдавленный стон.
Услышав его, Адам резко обернулся, опасаясь, что их застали гости. Он был совершенно не готов увидеть изумленное лицо жены. Одним кулаком Алекса закрывала себе рот, а второй крепко сжимала в складках платья.
– О боже, – простонал он, точно раненый зверь, и грубо поставил ухмылявшуюся Гвен на ноги. – Я думал, вы уехали.
Смятение сделало его голос резким.
– Я вижу, – выдавила из себя Алекса. – Но дважды вам повторять не придется.
Повернувшись в облаке красного шелка, Алекса побежала по тропинке в сторону экипажа, не желая смотреть, как Адам обнимает другую женщину. Ночь была темной, на дорожке попадались камни, а тело Алексы стало неповоротливым и громоздким. Спеша укрыться от ухмылявшейся Гвен и растерянного Адама, она споткнулась. Подвернув лодыжку, тяжело повалилась на землю, причем основной удар пришелся на живот.
Она уже почти поднялась на ноги, когда Адам, опомнившись, побежал к ней.
– Алекса, любимая, вы не ушиблись? Господи, как же такое могло случиться!
Он принялся медленно, но исступленно ощупывать ее руки и ноги в поисках возможных повреждений, но, к счастью, ничего не нашел.
– Не прикасайтесь ко мне, Адам!
– Простите, Алекса, – пролепетал Адам. – Я не желал вас обидеть.
– Я хочу домой, Адам, – дрожащим голосом сказала Алекса.
Все еще переживая, что она могла пострадать, Адам бережно взял ее на руки, отнес к экипажу, устроил на подушках и сам сел рядом.
– Почему вы вернулись? – спросил он, удобно усадив жену. По его сигналу кучер медленно поехал вперед, стараясь, чтобы Алексу трясло как можно меньше. Гвен провожала экипаж хмурым взглядом.
– Я вдруг обнаружила, что где-то потеряла ридикюль, и вернулась, чтобы его поискать.
– Вы… уверены, что не ушиблись? Как малыш?
– Переломов, кажется, нет, – процедила Алекса, испепеляя Адама презрительным взглядом.
– Алекса, позвольте объяснить. Я слишком много выпил и… и… простите меня… Гвен для меня ничего не значит. Она предложила…
– Это не важно, Адам, – оборвала его Алекса на полуслове. – Вы не обязаны мне ничего объяснять. Я знаю, почему вы женились на мне, и хранить верность вы не обещали.
Мысленно простонав, Адам решил не развивать эту тему и не огорчать Алексу еще больше. У него будет предостаточно времени для объяснений, когда она успокоится. Почти час они ехали молча.
Внезапно Алекса согнулась пополам, судорожно хватаясь за живот. Болезненный стон вырвался из ее груди, а на лбу выступили капли пота. Адам побледнел как смерть. Ему еще ни разу в жизни не было настолько страшно.
– Что такое, Алекса? Ребенок? О боже, что я с вами сделал?
– Нет… нет! – вскричала Алекса, прикусив губы от боли. – Еще слишком рано! Помогите мне, Адам! Помогите!
Теряя рассудок от этих стонов, Адам гнал кучера сломя голову, нежно прижимая к себе мучимую болью Алексу и беспрестанно проклиная Гвен, судьбу и, в первую очередь, самого себя. Никогда в жизни он не чувствовал такой беспомощности и бесполезности.
Адам был бесконечно благодарен, что его плантация находится не слишком далеко от города, расположенного на южном берегу реки Саванна. Разогнав лошадей насколько оставалось безопасным, они вскоре достигли особняка Фоксворт, и Адам, перепрыгивая через две ступеньки за раз, понесся с Алексой наверх, а кучера спешным порядком отправили обратно в Саванну за врачом.
Дрожащими руками Адам раздел Алексу, через голову надел на нее ночную сорочку и укрыл одеялами.
– Боли не стихают, любимая? – с надеждой и тревогой спросил он.
Кусая губы, чтобы не кричать, Алекса отрицательно покачала головой. В попытке облегчить ее страдания Адам налил в миску холодной воды и бережно смыл пот с ее лица и шеи, но муки Алексы были слишком сильны, чтобы она могла оценить его заботу. Между приступами боли ее преследовала единственная мысль – Адам занялся бы с Гвен любовью, не появись она в самый неподходящий момент. И теперь она может потерять из‑за этого ребенка.
Минуло два часа, из Саванны прибыл врач. Адам нехотя уступил ему место у постели Алексы, чтобы тот тщательно осмотрел пациентку. Через полчаса доктор вышел к Адаму в коридор, печально покачав головой.
– Мне очень жаль, лорд Пенуэлл, но я не слышу сердцебиения. Ваша жена сказала, что падала. По всей видимости, удар при падении пришелся на ребенка. Боюсь, я больше ничем не могу помочь, кроме как сделать аборт мертвого плода.
Адам навалился на стену, слава богу – мог опереться хотя бы на нее. Он был шокирован тем, к чему привела его похоть.
– Алекса знает, доктор? – спросил он отрывисто.
– Нет. Я подумал, что лучше не причинять ей лишних страданий. Роды потребуют от нее всех сил. – Он пошел было к двери спальни, но потом обернулся. – Если у кого-то из ваших людей есть акушерский опыт, пошлите за ними. Я буду рад помощи.
Адам, кивнув, вызвал Джема и попросил привести Мамми Лу, пожилую женщину, которая помогала появляться на свет всем детям на плантации. Она была сведущей, умной и наверняка способной исполнять указания врача.
Воспаленному мозгу Адама казалось, что он метался под дверью часами, но на самом деле прошло всего два, прежде чем Алекса издала пронзительный вопль, от которого у него мороз пошел по коже. Потом все стихло. От страха за Алексу он чуть не ворвался в спальню, несмотря на просьбу доктора оставаться снаружи. Адам уже потянулся к ручке, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась Мамми Лу с крошечным белым свертком в руках.
Отвечая на немой вопрос графа, она сказала:
– У него не было шансов, мастер Адам. Его крошечный череп разбит.
– Это был мальчик?
– Да, сэр. Он уже полностью сформировался, хотя весил не больше трех фунтов. Мне очень жаль, сэр.
– Скажите Джему, чтобы поручил плотнику смастерить небольшой ящик, Мамми Лу, – проговорил Адам прерывающимся от боли голосом. – Похороны проведем утром.
Мамми Лу двинулась вперед со своим крошечным свертком.
– Стойте! – внезапно сказал Адам. – Я хочу на него посмотреть.
Мамми Лу, поколебавшись, отбросила ткань и показала Адаму застывшее тельце. Почти благоговейно Адам смотрел на безжизненное дитя, кровь от его крови, плоть от плоти, а потом отвернулся, не в силах сдержать слез, покатившихся по щекам. Мамми Лу пошла вниз по лестнице, Адам же, собравшись с духом перед встречей с Алексой, переступил порог спальни.
Алекса, лежавшая на постели с закрытыми глазами, казалась невероятно маленькой и бледной. Когда Адам вошел, она не пошевелилась и никак не отреагировала на его появление. Врач тут же отвел графа в сторону.
– Я сделал все возможное, лорд Пенуэлл, – пожимая плечами, сказал доктор Лэмберт с выражением печали на усталом лице. – Мои предположения подтвердились. Череп ребенка раскололся при падении. Знаю, это страшный удар для вашей жены, но леди Фоксворт молода и здорова, у вас предостаточно времени для других детей.
– Как моя жена, доктор? – тихо спросил Адам.
– Настолько хорошо, насколько этого можно было ожидать. По сравнению с другими родами, эти проходили не особенно долго и трудно. Но боюсь, ваша жена тяжело переживает потерю ребенка. Ей понадобится вся ваша любовь и забота, чтобы пережить такую трагедию.
– Бог свидетель, она их получит! – хриплым шепотом поклялся Адам. «Если только согласится их принять», – добавил он про себя.
Выполнив свою миссию, доктор Лэмберт начал ходить по комнате, собирая инструменты в медицинскую сумку и готовясь к отъезду.
– Если начнется жар, немедленно посылайте за мной, – сказал он на прощание.
– Высока ли опасность этого? – резко спросил Адам.
– Она всегда существует. Следите, чтобы ваша жена пила много жидкости и недельку-две полежала в постели, – ответил врач и ушел.
Адам на цыпочках приблизился к кровати, но не стал заговаривать с Алексой на случай, если она спит. Когда она, медленно повернув голову, открыла глаза, Адама поразили и огорчили боль и растерянность, притаившиеся в их васильковых глубинах.
– Он умер. Мой малыш умер, Адам, – сказала она голосом, лишенным эмоций.
– Знаю, любимая. Мне тоже больно. Я хотел его так же сильно, как и вы. Но будут другие дети. У нас уйма времени.
Алекса заморгала. Хотя она обессилила до предела, в ее голосе, на удивление твердом, прозвучало презрение.
– Как вы можете это говорить, Адам? Вы женились на мне по одной-единственной причине – дать своему ребенку имя. Теперь между нами нет ничего! Нет ребенка. Ваши обязательства передо мной исчерпаны.
– Алекса, любимая, – увещевал Адам, – вы измучены, убиты горем, сейчас не время обсуждать наши отношения. Вы вините меня в смерти нашего малыша, и, должно быть, правы. Я сам себя виню. Но не спешите судить меня, Алекса, пока боль не утихнет и не придет время поговорить друг с другом.
– Вы правы, Адам, я устала. Я хочу побыть одна. Вы представить себе не можете, как я себя чувствую. Ребенок значил для меня все. Я ждала, что наконец-то появится кто-то, кто будет любить меня без всяких условий. Теперь у меня никого нет.
Она отвернулась лицом к стене.
– У вас есть я, Алекса, – тихо шепнул Адам, но она уже уснула.
На следующий день крохотное дитя похоронили под живым дубом в маленьком ящичке, выстланном бархатом. Алекса не могла присутствовать, потому что проснулась с высокой температурой. Послали за врачом, и тот немедля прописал охлаждающие ванны, призванные сбить жар. Адам настаивал на том, чтобы лично ухаживать за женой, и никто не сумел его переубедить. Три дня и три ночи Алекса вела ожесточенную битву против инфекции, а на четвертый вышла победительницей – лихорадка отступила.
В эти страшные дни, когда Алекса балансировала на грани жизни и смерти, Адам не отходил от нее, терпеливо, ложка за ложкой, заливая в ее пересохшее горло живительные жидкости. Только после уверений доктора Лэмберта, что Алекса будет жить, Адама уговорили покинуть свой пост.
Во время этих долгих бдений у постели Алексы он узнал о ее влечении к Лису. Снова и снова она выкрикивала его имя в бреду, ошеломляя Адама. Поразительно, как она могла настолько привязаться к каперу, ведь их встреча была мимолетной. Но, очевидно, Лис произвел на нее достаточно сильное впечатление, если она столь отчаянно его звала, думал Адам. У него в голове не укладывалось, что Алекса могла питать романтические чувства к Лису. Знай он раньше, кое в чем у него был бы совсем иной подход.
Физическое восстановление Алексы радовало врача, а вот ее душевное состояние – нет. Ее меланхолия разрослась до масштабов, грозивших уничтожением, о чем доктор поспешил сообщить Адаму.
– Вы можете что-нибудь сделать, лорд Пенуэлл? – обеспокоенно спросил доктор. – Тело вашей жены исцеляется, но она утратила желание жить. Неужели этот ребенок был настолько важен для нее, что она не хочет смотреть в будущее?
Адам беспомощно пожал плечами. Он пытался поговорить с Алексой, но та не желала слушать. Она винила его в смерти ребенка, и пока никакими словами и поступками не удавалось ее утешить.
– Я пробовал, Господь свидетель, я пробовал до нее достучаться, – ответил он доктору Лэмберту.
– Возможно, есть кто-то, кто мог бы с ней поговорить? – предложил врач. – Если да, то я настоятельно рекомендую вам устроить такую встречу.
После этого разговора Адам долго ходил задумчивый, желая любой ценой вырвать Алексу из тисков уныния. Он еще не знал, где и как, но твердо намеревался найти нечто особенное, что вернет Алексу к жизни. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, и, учитывая, на что решился Адам, в его жизни наступил как раз такой момент.
Алекса апатично, сложив руки на коленях, сидела на кушетке, которую Адам предусмотрительно пододвинул к окну. Она знала, что должна быть на улице и заниматься упражнениями на зимнем солнце, но ей недоставало ни сил, ни желания. Застывшая в своем персональном аду, все глубже и глубже пряталась в раковину.
Хэтти заботливо одевала ее в мягкие просторные платья и расчесывала волосы, пока они не начинали блестеть как стекло, но Алексе не было дела до того, какой она предстает перед окружающими. Она понимала: врач и Адам беспокоятся о ней, но довольствовалась тем, что целыми днями сидела, позволяя жизни проходить стороной. Как объяснить им – она пока не собирается умирать? Когда пыталась говорить с ними, они не верили, особенно учитывая то, как упорно она отказывалась от пищи, которую ей навязывали. Неужели они не понимают: ее дремлющему телу достаточно сущих крох? Что ей действительно было нужно, так это время. Время примириться с горем и разобраться с чувствами к Адаму.
Случались моменты, и Алексе становилось жаль мужа. Его собственное горе казалось искренним, но когда он пытался заговорить о Гвен, Алекса отказывалась его слушать. Нет, она была еще не готова. Пока что пребывала в спячке, словно животное, способное на долгие недели останавливать свою жизнедеятельность. Она существовала в глубокой темной бездне.
По обыкновению, заведенному с тех пор, как Алекса заболела, Адам пожелал ей спокойной ночи и ушел в комнату, на время выбранную им для себя. Разочарование омрачило его черты, ибо ответ Алексы был таким вялым, будто она вообще не считала нужным тратить на него силы. Когда Хэтти пришла готовить ее ко сну, она позволила поухаживать за собой, как за ребенком, и уложить себя в постель. Верная служанка, перемешав угли в камине, ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Алекса так погрязла в унынии, что не понимала, насколько близок для нее полный отход от жизни.
Сон. Целительный, словно сама смерть, но не такой стойкий, ускользающий. Как бы Алекса ни звала его, он не приходил. Мысли. Сокрушительные, слишком сложные, изматывающие. От них не скрыться. И вдруг шум, легкий, словно дыхание. Но Алекса услышала его, ибо все фибры ее существа были настроены на хриплый шепот, иногда во сне преследовавший женщину.
– Алекса, любимая.
Адам? Нет, не Адам. Лис! Но как?.. Приподнявшись на локте, Алекса вгляделась во мрак, представляя лицо, скрытое в тени.
– Кто здесь? Адам? Это вы?
– Нет, Алекса, не Адам.
Этот бархатный шепот нельзя было спутать ни с чем.
– Лис! Откуда вы взялись? Вам нельзя здесь находиться, это слишком опасно! Англичане только и ждут, чтобы накинуть петлю на вашу шею.
– Вас бы это огорчило, сударыня? – спросил он, выступая из темного угла комнаты в трепещущий свет камина. У Алексы болезненно перехватило дыхание при виде милого сердцу сильного, мускулистого тела, движущегося с грацией дикого кота. Лис выглядел стройным, подтянутым и дерзким, и Алексе очень захотелось увидеть его лицо.
– Вы же знаете, что да, Лис, – последовал тихий ответ Алексы. – Но зачем вы пришли? Вам известно, что Адам роялист. Если он обнаружит вас у себя в доме, то немедленно сдаст властям. Ах, Лис, прошу, оставьте меня, пока вас не поймали!
– Я рискну, сударыня, – прохрипел тот. – Я пришел, потому что услышал – вы заболели. Мне нужно было собственными глазами увидеть, что вы идете на поправку. Говорят… жизнь вам стала не мила.
Лицо Алексы приняло изумленное выражение.
– Где… где вы такое слышали?
– У меня свои источники, – таинственно ответил он. – Это правда? Вы не хотите выздоравливать?
Алекса опустила темные ресницы, чтобы скрыть, насколько близко Лис подошел к истине.
– Я потеряла ребенка, Лис, – проговорила она так, словно это все объясняло.
– Знаю, – посочувствовал он. – Но вы молоды, Алекса, будут другие дети.
– Этот ребенок мог быть от вас.
Лис немного помолчал.
– Да, – с тихой грустью признал он.
– Порой мне хотелось, чтобы именно так и было.
– Вы настолько несчастливы в браке с Адамом? Он обижает вас? Пренебрегает вами?
– Н‑нет, ничего такого. Но он не любит меня. Ему нужна леди Гвен. А что остается мне? Зачем мне жить?
– Живите для меня, сударыня, – хрипло попросил Лис, опускаясь рядом с Алексой на кровать. Заключив ее в объятия, он заметил, какими хрупкими кажутся ее кости под его огромными ладонями.
– К чему? Я замужем за другим мужчиной.
– Меня будет поддерживать мысль, что у вас все хорошо. Жизнь капера по меньшей мере опасна, и я бы никогда не попросил вас разделить ее со мной.
– Я… я когда-нибудь увижу ваше лицо?
– Обещаю, Алекса, что однажды вы будете знать меня в лицо.
– Честное слово?
– Торжественно клянусь. Но вы должны пообещать мне кое-что взамен.
– Что? – настороженно спросила Алекса.
– Две вещи. Во-первых, вы должны дать мне обещание: приложите все силы, чтобы выздороветь. – Алекса, кивнув, замерла в ожидании второй просьбы. То, что прозвучало далее, повергло Алексу в шок: – Я хочу, чтобы вы были счастливы с Адамом. – Отмахнувшись от возражений, которые уже крутились у Алексы на языке, Лис продолжал: – Адам хороший человек, и я думаю, он вас любит.
– Вы ошибаетесь, – упрямо возразила Алекса. – Он меня не любит!
– Какой мужчина может узнать вас и не полюбить? – тихо спросил Лис.
– Вы готовы уступить другому мужчине?
На лице Алексы отразились одновременно обида и удивление.
– Этот мужчина – ваш муж, сударыня. Я успокоюсь, если буду знать, что вы счастливы и о вас заботятся.
– Вы желаете мне счастья с другим? Что вы за человек?
– Человек, который любит вас и желает вам только лучшего. Вы дадите мне такое обещание, Алекса?
До того как Алекса потеряла ребенка, ей порой казалось, будто она влюблена в Адама. Сумеет ли она ради Лиса отыскать в глубинах сердца угольки этой потухшей любви?
– Если я пообещаю сделать, как вы просите, я увижу вас когда-нибудь снова?
– Разве я только что не говорил вам: однажды вы увидите мое лицо? – мягко упрекнул он. – Не сомневайтесь в этом, моя прекрасная леди. Мы встретимся снова. Это предопределено.
– Тогда я согласна, – нехотя уступила Алекса, – хотя искренне считаю, что вы ошибаетесь и Адам не любит меня. А теперь уходите, Лис. Вам слишком опасно тут задерживаться.
– Я не уйду без подарка, сударыня. Без поцелуя ваших нежных губ.
Не дожидаясь ответа, Лис легонько коснулся устами ее губ, скорее лаская, чем целуя. Это касание было нежным и легким, как летний ветерок, и о чем-то напомнило Алексе. Не пытаясь развить успех, Лис нехотя оторвался от ее губ.
– Лис, я…
– Нет, Алекса, мы заключили пакт, и нам осталось лишь попрощаться – до новой встречи.
Не успела Алекса ответить, как Лис исчез, и только воспоминание о его нежном поцелуе осталось у нее на губах.
10
После тайного появления Лиса в спальне Алексы она с каждым днем все больше изумляла доктора Лэмберта и Адама тем, как быстро идет на поправку.
– Не знаю, что вы сделали или сказали, – прокомментировал умница доктор, – но вы совершили чудо.
Адам, загадочно улыбнувшись, ничего не ответил, ведь сам был потрясен и обрадован кардинальной переменой в Алексе. Не только слова Лиса запустили ее выздоровление, но и само юное тело взяло свое, восстав против малодушного стремления к вечному покою. Адам втайне радовался, что не побоялся пойти на крайние меры ради возвращения Алексы в мир живых.
Аппетит Алексы вернулся вместе с румянцем на ее щеках, и вскоре она уже гуляла во дворе и обедала с Адамом в столовой. Адам понял: пришла пора заговорить с ней о его предстоящем отъезде. Но сначала им нужно было многое обсудить. В тот вечер он провел Алексу в их комнату, однако не ушел, как обычно поступал с момента ее болезни.
Алекса, опасаясь, будто муж может захотеть заняться с ней любовью, и не зная, какой в этом случае будет ее реакция, принялась нервно мерять комнату шагами.
– Присядьте, Алекса, пожалуйста, – попросил Адам, указывая на постель.
Алекса нехотя повиновалась. Адам опустился на кровать рядом с ней.
– Вы что-то хотели, Адам? – спросила она, вспоминая о своем обещании Лису. Если он желает поговорить, она выслушает. Алекса чуть не рассмеялась при мысли, как бы отреагировал Адам, узнай он, что она соглашается слушать его только потому, что ее попросил другой мужчина. Адам странно на нее посмотрел, но ничего не сказал по поводу этого веселья.
– Алекса, – нерешительно начал он, – вы теперь совершенно здоровы, иначе я бы не помышлял об отъезде. Но я не могу больше тянуть. Я вынужден выполнить новую миссию.
Алекса хотела что-то сказать, однако передумала и крепко сжала челюсти.
– У меня нет выбора, любимая. Пока война не закончится победой одной из сторон, я обязан служить. Хочу, чтобы вы понимали – я покидаю вас не по собственной воле.
– Когда вам надо отбыть?
– Завтра.
– Почему вы мне об этом говорите? Раньше не утруждались, – с обидой спросила она.
– Я заслужил это, Алекса. И постараюсь ответить вам как можно искренне. Хочу, чтобы вы ждали меня, когда я вернусь.
– Мне больше некуда идти, – напомнила ему Алекса.
– Я говорю не только о вашем присутствии в моем доме, – с трудом объяснил Адам. – Я осознал, что вы много для меня значите, Алекса. Я восхищаюсь вашей отвагой, мужеством и да, черт возьми, вашим неукротимым нравом. – Алекса ошеломленно посмотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. – Я пытаюсь объяснить, милая, что люблю вас.
– Вот так просто? И вы ждете, будто я поверю вам, Адам?
– Надеюсь, вы мне поверите.
– А Гвен?
– Я уже пытался объяснить вам по поводу Гвен. Она ничего для меня не значит. И никогда не значила.
– Тем не менее вы собирались жениться на ней, когда в вашей жизни появилась я.
– Гвен была частью плана. Я… я думал, что нуждаюсь в ней, – объяснил Адам.
– И вдруг выяснилось, что она вам больше не нужна? Поразительно!
– У меня есть вы, любимая. Вернувшись в Америку, я думал, что больше никогда вас не увижу. Вы собирались выйти за Чарльза, и я знал: вы ненавидите меня за то, что я сделал с вами. Гвен была нужна мне для… целей, о которых не могу распространяться, но точно не для любви.
– В ту ночь, когда я потеряла нашего ребенка, вы собирались с ней переспать, – дрожащим голосом обвинила Алекса Адама. Ее раны были слишком свежи, чтобы говорить спокойно.
– Да, Алекса, это так, но, Господь свидетель, я жестоко за это наказан. Я хотел не Гвен, а вас, однако боялся причинить вред вам или ребенку. Планировал посетить бордель. В тот вечер много пил и, когда Гвен предложила себя, бездумно согласился. Но я сделал это не для того, чтобы обидеть вас, ни в коем случае. Уже тогда я понимал, что люблю вас. Гвен была всего лишь жалким заменителем женщины, которую я желал на самом деле. Думаете, я не проклинал себя за похоть снова и снова с той ночи?
Признание Адама ошеломило Алексу, лишив ее дара речи. Неужто Лис был прав, утверждая, будто Адам любит ее? Откуда он знал? Стоит ли поверить Адаму, если она знает – он не достоин ее уважения и любви? Все эти мысли роились у нее в голове, пока она представляла жизнь в роли любимой жены Адама, а не просто женщины, на которой он был вынужден жениться.
– Алекса, о чем вы думаете? – Адам набрался смелости обнять ее и, не встретив сопротивления, стал усыпать нежными поцелуями ее макушку. – Вы до сих пор меня ненавидите? Неужели мои слова ничего для вас не изменили?
– Я думаю, вы просите от меня чересчур многого и чересчур скоро. Ребенок…
– У нас будут еще дети. Много детей.
– Этот был особенным.
– Что в нем такого особенного? – резко спросил Адам.
– Был и все тут. К чему этот перекрестный допрос? Достаточно сказать, что вне зависимости от обстоятельств, при которых он был зачат, я его хотела.
«Даже при том, что он мог быть от Лиса», – хотела добавить она, однако смолчала.
– Я тоже, любимая. И я хотел вас. По-прежнему хочу, до безумия.
– Не давите на меня, Адам. Оставим все как есть до вашего возвращения.
– Вы обещаете ждать меня?
– Да, я буду здесь, – медленно проговорила Алекса.
– Я не могу уехать, не занявшись любовью с вами, Алекса. Вы нужны мне. Я хочу, чтобы долгими ночами, которые мне предстоят, меня грели воспоминания о ваших объятиях.
– У меня есть выбор? – вдруг осмелев, озорно спросила Алекса. Она уже так давно не принимала любви Адама. А точнее – с первой брачной ночи. Мысль об этом внезапно раззадорила и взволновала ее.
– Ни малейшего, – просиял Адам, не веря своему счастью.
Во рту у него пересохло, в горле стоял ком, когда он медленно раздевал Алексу, с мучительной скрупулезностью целуя каждый оголенный участок. Полностью оголив ее, разделся сам и осторожно уложил на постель, замерев, чтобы воздать ей хвалу взглядом затуманенных глаз и признаться в любви каждой части ее тела. Вихрь его страсти кружил Алексу, неодолимо увлекая в свою пучину и заставляя поражаться силе собственного желания.
Его руки двигались нежно, дотрагивались до грудей, потом соскальзывали на гладкие, округлые ягодицы. Он трепетно касался губами ее губ. Его язык исследовал впадинку внизу тонкой шеи, ложбинку между упругих грудей. Потом он метнулся вниз, и его губы запорхали по ее бедрам, плоскому животу, ниже, ниже… Она ахнула.
Когда руки Адама мягко раздвинули ей бедра, Алекса почувствовала, что ее уносит, жар бьет в ней ключом. А затем время остановилось – руки, губы и язык Адама принялись тщательно, с мучительной неспешностью исследовать ее самые сокровенные глубины. И вот он экстаз. Только когда Алекса перестала дрожать и Адам почувствовал, что ее пальцы коснулись его мягких рыжевато-каштановых волос, он поднялся над ней, прижавшись твердой пульсирующей плотью к ее бедру. Он взял ее руки, направив их, и застонал от удовольствия, когда она обхватила головку.
Не в силах больше ждать ни минуты, Алекса взглянула на него и радостно вскрикнула, когда он медленно вошел в нее. Глаза Адама сияли в темноте точно два туманных серых озера, мерцающих в ночи и отражающих его тоску по ней. Всякая сдержанность сгорела, и они ринулись навстречу всем наслаждениям. Пылая жаркой, взрывной, кипучей страстью, двигались вместе, сначала медленно, потом быстрее, повинуясь обоюдному желанию, толкавшему их все выше и выше.
Алекса хватала воздух жадными, судорожными глотками в такт искусным рывкам Адама, уносившего ее к таким вершинам наслаждения, о которых она даже не мечтала. Так они парили вместе, пока не достигли вершины чувственного удовольствия и не взорвались дождем феерических ощущений. Алекса закричала, и Адам ответил ей долгими стонами побежденного.
Адам крепко обнимал Алексу, упиваясь вместе с ней удовлетворенностью и спокойствием.
– У нас всегда так будет, любимая, – пообещал он, – если ты позволишь.
А потом они оба провалились в глубокий сон счастливых любовников.
Ночью Адам разбудил ее долгими, дурманящими поцелуями, ласково и вкрадчиво касаясь ее плоти. Вскоре между ними снова вспыхнуло пламя страсти. Утолив первый голод, они уже могли не спешить, а бесконечно исследовать, возбуждать и нащупывать подходящий ритм. Распаляя страсть Алексы, Адам наливался силой до тех пор, пока наконец не поднялся над ней и не вонзился в самую глубину, полностью погрузившись в ее лоно и заставив безоговорочно покориться его восхитительному владычеству. После всего Алекса изумлялась чувству удовлетворения, буквально пропитавшему ее хрупкое тело.
– Быть может, сегодня ночью мы зачали новую семью, – улыбнулся Адам в темноте. – Вы бы хотели этого, любимая?
– Я… не знаю, Адам. Нет, если кроме ребенка нас больше ничего не будет связывать.
– Я люблю вас, Алекса. Знаю, снова и снова причинял вам страдания, и все из‑за обманчивого чувства под названием «месть». Я прошу вас простить меня.
По какой-то неясной причине Алекса не смогла выразить в словах свои эмоции. Ей как будто доставляло некое извращенное удовольствие сдерживать собственную любовь. Но после случившегося между ними она поняла: чувство к Адаму все время жило в глубинах ее сердца. «Стоит ли позволять этому зернышку пускать корни и расти, тем самым выполняя обещание, данное Лису?» – эмоционально истощившись, гадала она. Пусть время покажет, тем более его теперь будет много.
Открыв глаза в сереющей предрассветной тьме, Алекса сразу почувствовала, что Адама рядом нет.
– Ах, Адам, – простонала она в пустой комнате. – Надо было сказать тебе о своей любви, пока ты не ушел!
Это признание пришло откуда-то вне логики или здравого смысла. С самого начала Алекса чувствовала, что их связывает нечто особенное, однако жажда мести, направленная на ее отца, мешала Адаму увидеть ее такой, какая она есть.
Алекса понимала: признание в любви дорого далось Адаму, он боролся против растущей привязанности к ней и ребенку, которого она потеряла. Странно, она еще сильнее любила его за то, что он переступил через свою гордость и попросил прощения.
«Возвращайся ко мне целым и невредимым, Адам!» – мысленно заклинала Алекса. – Возвращайся ко мне и позволь любить тебя».
Шли дни. Алексу никто не навещал. Никто не смел наносить визиты после фиаско женщины на генеральском приеме. Хотя ее дом находился всего в часе езды от города, она как будто жила на краю света. Она не слышала ничего, кроме сплетен, повторяемых прислугой. Утешало только то, что она наконец познакомилась с Мэри Форбс, молодой женой распорядителя. Однажды Алекса, собравшись, поехала в аккуратный, безукоризненно чистый коттедж, выделенный Адамом для пары.
Застенчивая, лишенная той красоты и огня, которыми обладала чуть более юная Алекса, Мэри Форбс оказалась женщиной с чудесным характером, буквально сразившей прелестную жену лорда Пенуэлла. Ее простое, но располагающее лицо, обрамленное пышными волосами цвета спелой пшеницы, вытянулось от шока, когда Алекса впервые появилась у нее на пороге. С младенцем на руках и еще одним карапузом у ног, Мэри, заикаясь, предложила гостье выпить чаю, на что Алекса с радостью согласилась.
Пока хозяйка заваривала чай, Алекса играла с детьми – годовалым и трехлетним мальчиками. Сначала Алексу кольнула грусть при мысли о собственном погибшем ребенке. Она часто представляла его с красивыми чертами Адама и его рыжевато-каштановой шевелюрой. Но потом ей понравилось играть с мальчиками Форбсов, и она заглядывала к ним в гости раз или два в неделю.
Чтение тоже стало любимым занятием Алексы. Устроившись в удобном кресле, женщина изучала огромную, отлично укомплектованную библиотеку Адама. От самогó графа вестей не приходило. Алекса надеялась, что генерал Превост по достоинству оценивает работу, которая столь подолгу удерживает Адама вдали от дома.
Прошел месяц, но Адам все не возвращался. Из разговоров рабов Алекса узнала: Лис и еще несколько каперов снова нападают на британские корабли после короткой передышки в месяц или два. Англичане сбились с ног, пытаясь поймать и повесить Лиса. На него ставили множество ловушек, но изворотливый капер обходил их, доказывая, что его не зря зовут Лисом. Временами Алексе казалось, будто часть ее умрет, если Лиса поймают и казнят. «Возможно ли такое: любить двоих мужчин?» – в смятении думала она.
Мак тоже постоянно присутствовал в ее мыслях и молитвах, поскольку, хотя она не любила его, как Адама… и Лиса… он был ей настоящим другом, близким человеком. «Как можно любить двоих мужчин?» – размышляла Алекса, возвращаясь мыслями одновременно к Адаму и Лису. Любовь Адама приносила ей счастье и физическое наслаждение, тогда как любовь Лиса укрепляла ее дух и отвагу. Без каждого из них ее личность не была бы полной.
В начале 1779 года Алекса вдруг осознала, что совсем скоро наступит весна. Она чувствовала это в запахе плодородной земли, видела в набухающих почках деревьев и траве, зеленевшей на глазах. Легкий ветерок и яркое солнце уже согревали ее дни. Рабы трудились как никогда напряженно, подготавливая почву к посадке, и Алекса стала ужасно скучать по Адаму. Он еще никогда не пропадал так надолго. Она начинала опасаться за его безопасность. Даже подумывала съездить в штаб генерала Превоста в Саванне и узнать о нем. Но потом случилось нечто, кардинально изменившее ситуацию.
Однажды вечером Алексу беспощадно изводила тревога, и, вместо того чтобы идти спать, она продолжала слоняться по темным комнатам первого этажа. По какой-то необъяснимой причине напряжение сковывало ей спину, и чем позднее становилось, тем больше нарастало ее волнение. Учитывая взвинченное состояние Алексы, яростное царапание в дверь чуть ли не обрадовало ее, ибо отвлекло от этого напряжения.
Сначала Алекса думала позвать Джема, отсыпавшегося в кухне, но быстро отказалась от подобной идеи. Возможно, это кто-то принес весточку от Адама, с надеждой подумала она и бросилась открывать. А может, Лис пришел ее навестить. Когда Алекса заглянула за порог, у нее опустилось сердце. На крыльце в растекающейся луже крови лежало растерзанное тело человека, в котором она быстро узнала Мака.
Упав на колени, Алекса обхватила его голову и обратилась по имени. Осмотрев Мака, поняла, что отвратительный порез на его голове требует немедленных действий. Начала подниматься, чтобы позвать на помощь, как вдруг заметила его пропитанную кровью рубашку. Только тут она догадалась: вся кровь, окружающая его, не могла быть из одной только раны на голове, которая уже начинала запекаться.
Опасливо заглянув под рубашку Мака, Алекса увидела у него на боку рану, похожую на пулевую и, возможно, опасную для жизни. С отчаяньем, порожденным паникой, она прижалась ухом к его груди, облегченно услышала ровный, хоть и слабый, стук сердца. Ей ужасно не хотелось оставлять Мака на крыльце, но она не могла передвинуть его сама, не навредив ему.
Алекса побежала за Джемом, растолкала мирно спавшего беднягу. Дворецкому хватило одного быстрого взгляда, чтобы оценить ситуацию и понять: нужны еще помощники. Понадобилось три человека, чтобы осторожно поднять огромное тело Мака и перенести его в одну из свободных спален.
– Приведите Мамми Лу, скорей! – метнулась Алекса к Джему, когда они уложили Мака. – Скажите, чтобы брала с собой все необходимое для лечения серьезного пулевого ранения. Мы не можем позволить Маку умереть!
Джем побежал за врачевательницей, а оставшиеся двое мужчин осторожно раздели Мака под пристальным наблюдением Алексы. Из бока по-прежнему обильно вытекала кровь, и Алексе стало смертельно страшно. Как может человек, потеряв столько крови, выжить? Тут Мак застонал и забился.
– Мак! Лежите спокойно, вы навредите себе! – взмолилась она, обливаясь слезами.
Мак медленно открыл глаза, испугав Алексу их стекленеющим выражением.
– Алекса, – прохрипел он сквозь ссохшиеся губы, – простите, что я пришел сюда. Я бы ни за что не причинил вам зла.
– Вы правильно поступили, Мак, правда. Я вам помогу. Пожалуйста, не говорите, берегите силы.
– Нет, позвольте мне сказать. Мы оба понимаем, я могу не пережить этой ночи, и… я хочу, чтобы вы знали о случившемся.
– Ш‑ш‑ш… потом, Мак.
– Нет, Алекса. Пожалуйста, выслушайте меня. – Алекса угрюмо кивнула, вслушиваясь в сбивчивые слова Мака. – Они устроили нам ловушку, британцы. Раньше мы всегда спасались, но на сей раз вышло иначе. Лис был нужен им позарез.
– Вы были с Лисом? Что случилось с вашим кораблем? Что с «Леди А»?
– Ваша тезка в Нассау на ремонте. Месяц назад ей немного досталось в перестрелке. Я так рвался в бой, что Лис пригласил меня к себе на «Серый призрак», когда две недели назад зашел в порт.
Мак замолчал, пытаясь перевести дух, и закашлялся, испугав Алексу своей бледностью и бессилием.
– Хватит, Мак. С остальным придется подождать, – твердо сказала она.
Мак хотел было возразить, но тут появилась Мамми Лу с корзиной в руках. Бегло осмотрев Мака, она немедленно начала действовать. Алексу немного успокоила ее деловая манера.
– Плохо, госпожа, – сказала Мамми Лу, готовя свои инструменты и снадобья. – Очень плохо. Он наверняка умрет, если эта пуля не выйдет.
– Вы сможете ее достать, Мамми Лу? – с тревогой спросила Алекса.
– Попробую, – ответила старая рабыня, поворачиваясь к теряющему сознание Маку. – Держите его, – скомандовала она Джему и двум мужчинам, вносившим Мака в дом.
Мак закричал, когда она начала нащупывать пулю, но его тело вскоре сдалось, и он отключился.
– Хорошо, – прокряхтела Мамми Лу, почувствовав, что Мак расслабился.
Следующие полчаса, пока Алекса наблюдала, как рабыня терзает изорванную плоть Мака, ей казалось, будто из нее самой вытекает жизнь. И вдруг, ликующе вскрикнув, Мамми Лу вытащила пулю. Затем она быстро зашила рану, притрусила ее белым порошком и туго перевязала. После занялась рваным порезом на голове, на который пришлось наложить почти дюжину швов. Все это время Мак лежал бледный и неподвижный.
– Он… будет жить? – испуганно спросила Алекса. – У него ужасный вид.
– Если повезет, – пожала плечами Мамми Лу. – Если его не убьет жар, потеря крови или шок.
– Что я могу сделать?
– Ничего, госпожа. Только следить за тем, чтобы ему было удобно, и давать ему много жидкости.
– Спасибо, Мамми Лу, – с благодарностью сказала Алекса. – Не знаю, что бы я без вас делала.
– Я пойду к себе в хижину, но вы зовите, если понадоблюсь.
Два часа спустя Алекса все еще сидела с Маком, как вдруг он открыл глаза.
– Алекса, вы еще здесь?
– Да, Мак, я здесь.
– Должно быть, я потерял сознание.
Его голос был слабым, но ясным.
– Неудивительно, – улыбнулась Алекса. – Но, слава богу, Мамми Лу удалось вытащить из вашего бока пулю и остановить кровотечение. Если бы она этого не сделала, вы бы со мной теперь не говорили.
– Алекса, кто-нибудь… англичане еще не приходили меня искать?
– Нет, Мак. Никто не приходил.
– Придут! Мне нужно уходить отсюда, Алекса! Если меня здесь найдут, вас могут осудить за помощь преступнику и его укрывательство. Это серьезное обвинение, за него полагается смертная казнь.
Он попытался встать, но из‑за слабости даже от намека на усилие боль исказила его черты, и он повалился обратно на подушки.
– Мак, пожалуйста, не пытайтесь шевелиться. Вы добьетесь только того, что рана опять откроется.
– Неужели вы не понимаете, Алекса? Это серьезно. Если меня найдут…
– Никто вас не найдет, – успокоила его Алекса. – Адам предан тори. Кто вас станет здесь искать? Как думаете, вам хватит сил рассказать мне, при каких обстоятельствах вас ранили? И как вы сюда попали?
– Я говорил вам, что был с Лисом на «Сером призраке»? – Алекса кивнула. – Британцы выманили нас на открытое пространство с помощью наживки. Мы патрулировали восточную береговую линию, как вдруг заметили: тяжело груженное судно выходит из устья реки Саванна. Корабль показался нам легкой добычей, и мы приготовились к атаке.
Мак замолчал, смочив пересохшие губы кончиком языка. Почувствовав его жажду, Алекса приставила ко рту мужчины стакан прохладной воды, и он жадно осушил его, прежде чем заговорить снова.
– Мы дали залп по фрегату, но тот ничего не сделал, чтобы защититься. Почти в ту же минуту мы с Лисом осознали свою ошибку, однако было слишком поздно. Обогнув один из маленьких островков, что в устье реки, на горизонте показались шесть британских военных кораблей, вооруженных под завязку и быстрых на ходу. Мы расправили все паруса, но не смогли оторваться от них, несмотря на превосходство в быстроходности и маневренности.
– Как вы попали сюда?
– В то время, как по нашему судну нанесли первый удар, мы находились поблизости секретной бухты, которую я использовал, когда привозил вас к Адаму, – медленно продолжал Мак. – У нас не было шансов. Нас быстро окружили и взяли на абордаж. Получив рану в бок, я упал за борт.
– А Лис? Что произошло с Лисом? – спросила Алекса, начиная трястись.
– Не знаю. Его могли поймать или убить. Мне тошно при мысли, что с ним будет, если его возьмут живым. Но опять же, он мог ускользнуть. Я еще не видел настолько изворотливого человека, как Лис.
– Вы, упав за борт, доплыли до берега?
– Должно быть. Я плохо помню, что было после того, как упал в воду. Наверное, когда я понял, где нахожусь, инстинкт привел меня сюда. Но мне нужно уходить, Алекса. Британцы наверняка ищут меня сейчас. Я не могу подвергать вашу жизнь опасности. Адам шкуру с меня спустит.
– Поговорим об этом позже, – пообещала Алекса, успокаивая Мака. – Вам нужно отдохнуть. Уже почти рассвело. Пойду наверх, спрошу у повара, не приготовит ли он для вас бульон. Я скоро вернусь.
Не желая слушать возражений, Алекса вышла из комнаты с намерением первым делом заглянуть к повару, а потом умыться и переодеться. Она ожидала, что Мак уснет через несколько минут после ее ухода, и оказалась права.
Не успела Алекса подойти к подножию лестницы, как раздался оглушительный стук в парадную дверь.
– Откройте! – потребовал властный голос. – Именем короля, отворите!
У Алексы от страха подкосились ноги. Неужели британцы так быстро вышли на след Мака?
– Кто вы? И чего вам надо? – отозвалась Алекса, собирая остатки самообладания. – Я одна. Мой муж уехал по поручению генерала Превоста, – добавила она, пытаясь с помощью высокого статуса мужа произвести на солдат впечатление. Но, по-видимому, это не дало никакого результата.
– Откройте, или мне придется выломать двери! Мы знаем, что Лис здесь. Мы выслеживали его почти всю ночь.
«Лис! – с облегчением тихо рассмеялась Алекса. – Он спасся!» В одном Алекса была уверена: Лиса здесь нет. Она могла спокойно открыть, зная, что его в этом доме не найдут. В двери снова забарабанили, и Алекса поторопилась открыть, пока их не снесли с петель. Оставалось надеяться, что солдаты не узнают, кто такой Мак, когда обнаружат его.
Полдюжины вооруженных людей вошли в дом, и Алекса сразу узнала их предводителя – мерзкого капитана Баррингтона, который был так дружен с леди Гвен и утверждал, будто знает Чарльза.
– Где он, леди Фоксворт? – спросил капитан, всматриваясь в темную комнату за порогом.
– Говорю вам, – надменно ответила Алекса, – Лиса здесь нет. И если бы он действительно забрел в эти края, почему вы думаете, что я дала бы ему приют?
– Полно вам, сударыня, – презрительно оскалился Баррингтон. – Все мы знаем, на чьей стороне ваши симпатии. Всего пару месяцев назад вы в присутствии сотен людей фактически объявили себя предательницей.
– Вы же прекрасно понимаете, чего стоят слова беременной женщины, – усмехнулась Алекса, изображая недоумение.
– Я не верю ничему, что исходит из уст предателя. Посторонитесь, сударыня, и позвольте моим людям пройти. Я поверю вам только в том случае, если после тщательных поисков мы не обнаружим Лиса.
– Если бы Адам был здесь, он бы этого не допустил, – уничижительно проговорила Алекса.
– При всей моей нелюбви к лорду Пенуэллу, этот человек первым бы сдал Лиса властям. Он верный подданный, даже если этого нельзя сказать о его жене.
С такими словами капитан Баррингтон грубо отодвинул Алексу от двери, позволив своим людям начать обыск. Алекса очень боялась за Мака, хотя и знала: это не Лис. Но, поскольку Мак был капером, британцы его тоже разыскивали.
Сердце Алексы ушло в пятки, когда она услышала ликующий возглас, эхом отразившийся от балок крыши.
– Я нашел его, капитан! Он в одной из спален, тяжело ранен.
– Говорите, Лиса здесь нет? – оскалился Баррингтон, напускаясь на Алексу. – Тогда кто этот мужчина наверху? Ваш любовник?
– Это не Лис! – в отчаянье выкрикнула Алекса. – Его зовут Логан МакХаг, и он друг Адама!
Презрительно фыркнув, Баррингтон отвернулся от Алексы и стал подниматься по лестнице. Подобрав юбки одной рукой, Алекса поспешила следом, всю дорогу заклиная Баррингтона поверить ей. Когда они достигли комнаты, Мак был почти без сознания и трясся от лихорадки. Один из солдат сорвал с его тела простыню, чтобы капитан видел рану. Баррингтон уставился на окровавленную ткань, стягивавшую живот Мака, и на рану у него на лбу.
– Это Лис, однозначно, – обрадовался он. – Нас щедро наградят за сегодняшнюю работу, парни.
– Нет, нет! – упорствовала Алекса в попытке спасти Мака. – Почему вы мне не верите? Этого человека зовут Логан МакХаг. Он… пострадал от несчастного случая.
– Свежо предание, – усмехнулся Баррингтон. – Если, как вы утверждаете, этот человек не Лис, то где тогда Лис? И кто он? Мы проследили за ним до вашего дома. Полно, леди Фоксворт, если это не Лис, отведите нас к нему.
Алекса растерянно поморщилась.
– Я… я… – запнулась она, не находя правдоподобного объяснения.
– Ответ уже написан на вашем лице, – со знанием дела заявил Баррингтон. – Обыщите дом на предмет улик, – приказал он своим людям. – А я пока позабочусь, чтобы леди Фоксворт не сбежала.
– Сбежала? – в панике пискнула Алекса. – Что… что вы имеете в виду?
– Вы знаете, каково наказание за укрывательство предателя, сударыня. Я обязан взять вас под стражу. До суда вы будете находиться в тюрьме Саванны.
– Суд! О боже! – простонала Алекса, схватившись за кресло, когда ее колени подогнулись, отказываясь удерживать скромный вес. «Адам, Адам, где ты? – мысленно взывала она. – Ты нужен мне как никогда».
Посреди шума и суматохи двое людей Баррингтона вломились в комнату, размахивая характерной черной маской с изображением лисьей морды.
– Больше никаких улик не надо, капитан! – заключил солдат, вертя в руках проклятое свидетельство. – Найдено в сундуке на чердаке.
Алекса, ахнув, побелела как полотно.
– Я… я не знаю, откуда это взялось! – пролепетала она. В самом деле, она удивилась больше всех находящихся в комнате.
Баррингтон, прорычав что-то нечленораздельное, приказал забрать Мака.
– Нет, нельзя этого делать! Если вы заберете его из постели, он умрет! – в исступлении воскликнула Алекса.
– Не придется тратить денег на виселицу, – пожал плечами Баррингтон, и двое солдат вынесли Мака из комнаты, не обращая внимания на его мучительные стоны. – А теперь, сударыня, берите накидку, нас ждет долгая дорога.
Схватив ее за локоть крепкими пальцами, капитан выволок Алексу из комнаты и заставил спуститься по лестнице.
– Подождите! – крикнула она, увидев на пороге ломающего руки Джема. – Позвольте мне хотя бы оставить указания людям до приезда мужа.
Коротко кивнув, Баррингтон ослабил хватку. Алекса спешно объяснила дворецкому, что происходит, и попросила проинструктировать Форбса, чтобы тот от ее имени начал срочные поиски Адама. Больше она ничего сказать не смогла, поскольку Баррингтон, у которого кончилось терпение, вытолкал ее за дверь, вскочил на коня и бесцеремонно усадил пленницу впереди себя.
– Я вполне способна ехать на своей лошади, – возмутилась Алекса, когда руки Баррингтона неприятно сомкнулись вокруг ее талии.
– Я не дам вам шанса сбежать, – ответил Баррингтон, смерив ее ледяным взглядом. – Я намерен проследить, чтобы вас привлекли к ответственности и наказали.
Ужаснее дороги Алекса в жизни не знала. Она понятия не имела, какие повреждения получил Мак, когда его вытащили из постели и поволокли в Саванну. Люди Баррингтона ехали впереди, и Алекса не могла видеть ни их, ни Мака. В довершение всех бед Баррингтон беспощадно издевался и глумился над ней, говоря: генерал Превост настолько разгневан потерями флота, что наверняка учинит над ней показательную расправу и повесит немедленно. Алексе оставалось только, сцепив зубы, молиться, чтобы Адам, вовремя вернувшись, спас ее от горькой участи. Когда они наконец прибыли в Саванну, Алекса была на грани коллапса, изнуренная долгим бдением у постели Мака и смертельным страхом за свое будущее.
Они уже ехали по городу, и Алекса осмелилась спросить:
– Куда вы меня везете?
– Нижние этажи под особняком губернатора разделили на камеры, чтобы помещать туда предателей и личностей, им подобных, – усмехнулся капитан. – Уверен, ваше новое жилище не будет соответствовать привычным для вас стандартам, сударыня, но ничего не поделаешь.
– Пожалуйста, попросите генерала послать за моим мужем. Уверена, он прояснит это недоразумение. Как мне убедить вас, что Мак не Лис?
– Никак, леди Фоксворт. Но будьте уверены, генерала и губернатора проинформируют о предательских действиях, совершенных вами, и они решат, посылать за вашим мужем или нет. До тех пор с вами будут обращаться именно так, как вы этого заслуживаете.
Алекса узнала особняк губернатора, когда увидела его. Они не поехали по длинной, закругленной аллее – обогнув здание, остановились у редко используемого бокового выхода. Спешившись, Баррингтон грубо стащил Алексу с лошади, втолкнул ее в дверь и повлек вниз по длинной лестнице. Холод и сырость мгновенно пробрались под ее тонкое платье с накидкой, даже подошвы туфель приклеились к ногам. Алекса не могла унять дрожи, сотрясавшей ее хрупкое тело.
Вскоре они вышли в большую комнату, освещенную всего двумя факелами, торчащими из подсвечников на влажной стене. По обе стороны от нее расходились крошечные, похожие на соты помещения, тщательно отгороженные от мира тяжелыми деревянными дверьми. В каждой двери имелось небольшое зарешеченное отверстие, через которое можно было передавать еду и наблюдать за узником. Черный ужас охватил Алексу, и она задрожала всем телом.
– Что такое, сударыня? – зло ухмыльнулся капитан. – Не нравится?
– Вы… вы ведь не собираетесь запереть меня в одной из этих камер, правда? – с дрожью в голосе спросила она.
Баррингтон громко расхохотался.
– Не бойтесь, сударыня, вас продержат здесь не дольше, чем потребуется, чтобы построить виселицу.
Из комнаты поменьше, расположенной где-то за той большой, в которой стояла Алекса, подошли два надзирателя. Оба удивились: неужели их сомнительным заботам поручают даму из высшего света?
– Смотрите-ка, что у нас здесь, – оскалился старший из надзирателей, плотоядно поглядывая на Алексу. – Куда лучше той шантрапы, которая достается нам обычно. Можно нам повеселиться с ней, как со всеми остальными, капитан?
– Я первый, Бэйтс, – усмехнулся тот, что моложе, показав ряд желтых зубов. – В прошлый раз ты чуть не убил девку, пока дошла моя очередь.
– О, пожалуйста, не надо! – взвыла Алекса, пятясь от амбалов. При одной мысли о том, что они могут с ней сделать, остатки ее самообладания разлетелись на осколки. Алекса сдержала рыдания. Если она хочет спастись, нельзя терять голову, нужно бороться с ослепляющим разум ужасом. Пока Адам не приедет ее спасать, ей не на что рассчитывать, кроме собственного мужества и хитрости.
Капитан Баррингтон безразлично пожал плечами. Что ему до того, если эти два садиста надругаются над предательницей? Он собирался сказать им об этом и даже подумывал лично заняться Алексой. Она была красивее и фигуристей, чем Гвен, которая наконец допустила его к своим прелестям. Ланс улыбнулся, представив реакцию Гвен, когда та услышит, что леди Фоксворт посадили в камеру под домом ее дяди. Он уже собрался объявить надзирателям – они могут поступать со своей пленницей, как им заблагорассудится, но тут слова Алексы заставили его замолчать и задуматься.
– Как вы думаете, что сделает мой муж, узнав, что его женой… воспользовались эти два скота? – лихорадочно пытаясь ухватиться за спасительную мысль, спросила она. – Даже если он не одобрит моих действий, я все-таки его жена, и он не потерпит гнусностей по отношению к моей персоне. Он граф, и это делает меня графиней. В его власти уничтожить вас за то, что вы позволили жестоко насиловать его жену.
Алекса затаив дыхание наблюдала, как Баррингтон обдумывает ее слова. Наконец он принял решение.
– Жаль, ребята, но, по-видимому, леди Фоксворт говорит правду. Рано или поздно ее повесят за совершенное преступление, однако она остается женой здешнего лорда. Зная графа Пенуэлла, могу с уверенностью сказать: он так или иначе отомстит, если его жену отдадут на растерзание таким, как вы.
Две пары глаз с разочарованием и отвращением уставились на Алексу, только что испортившую все удовольствие.
– Но это не означает, будто с ней надо обращаться лучше, чем с другими арестантами, попадающими сюда за измену.
Бэйтс подтолкнул младшего напарника локтем.
– Слышал, Граббс, все-таки можно будет чуток повеселиться. – Баррингтону же он сказал: – Мы поняли, капитан. Предоставьте леди нам.
Коротко кивнув, Баррингтон толкнул Алексу к Бэйтсу и не менее отвратительному Граббсу. У него не было уверенности в выполнении надзирателями отданных приказов по отношению к Алексе, но его руки теперь чисты. Все, что отныне произойдет с леди Фоксворт, его уже не касается.
– Не оставляйте меня! – в панике вскричала Алекса. – Я требую встречи с губернатором!
– Вы увидите его в свое время, – заверил Баррингтон, поворачиваясь к лестнице. – И потом, вы не в том положении, чтобы что-то требовать.
Как только Баррингтон скрылся из виду, Бэйтс грубо схватил Алексу и принялся возить мозолистыми лапищами по ее трясущемуся телу.
– Черт возьми, Граббс, – хрипло простонал он, – я уже сто лет не щупал таких сисек.
– Давай-ка поглядим, – предложил Граббс, сдергивая накидку с дрожащих плеч Алексы. При виде ее грудей в обрамлении корсета и глубокого выреза платья он не выдержал и, сунув два толстых пальца в лиф, резко дернул вниз. Алекса вскрикнула, когда корсет и нательная сорочка треснули, обнажив ее бледные груди. Бэйтс и Граббс завороженно уставились на два идеальных белых холмика, увенчанных розовыми бутонами. Бэйтс первым пришел в себя и сжал ее сосок между большим и указательным пальцем. Алекса закричала от боли, по щекам ее сами собой побежали слезы.
Не желая уступать напарнику, Граббс потянул за другую грудь, взял ее в рот и принялся шумно сосать. Слепо отбиваясь от этого насильственного унижения, Алекса попала в мясистый нос, добившись жалобного стона. Колено нашло пах, и, к ее громадному удовлетворению, в ответ раздался громкий вопль. А когда длинные ногти вцепились в пару глаз, тошнотворное давление на ее сосок спало.
– Вы слышали капитана Баррингтона! – задыхаясь, выкрикнула она. – Продолжайте в том же духе, и, когда мой муж, лорд Пенуэлл, – подчеркнула она для пущей острастки, – узнает об этом, он заставит вас пожалеть, что вы родились на свет!
Корчась от ударов, нанесенных одной маленькой женщиной, Бэйтс и Граббс благоразумно решили прислушаться к ее словам. Им хватало проблем и без графа, который мог налететь на них карающим ангелом. Кроме того, имелись и другие способы добиться своего от гонористой леди Фоксворт. Они заставят ее пожалеть, что ей не хватило дальновидности предложить свои прелести людям, от которых целиком и полностью зависит ее благополучие.
Бэйтс, открыв дверь одной из камер, затолкал в нее сжавшуюся от страха Алексу. Внутри казалось темно, однако тусклый свет, пробивавшийся сквозь дверные щели, позволял разглядеть квадратную комнату, в которой не было ничего, кроме деревянной койки с тонким соломенным тюфяком и грязным серым одеялом, стула и маленького стола. В дальнем углу стояло зловонное ведро.
Споткнувшись от толчка в спину, Алекса тяжело упала на койку и услышала, как за ней со скрипом захлопнулась дверь, оставляя ее почти в полной темноте. За решеткой, показавшись, исчезло плотоядное лицо Бэйтса. Долгий стон сорвался с губ Алексы, давшей наконец волю отчаянью.
«Адам, где ты? – мысленно заклинала она. – Ты мне так нужен». Потом страдания Алексы перехлестнули тот рубеж, до которого их можно выносить без слез, и она забилась в горьких рыданиях.
11
Каким-то чудом Алексе удалось поспать несколько часов, и даже надзиратели не беспокоили ее, пока кто-то из них (она не поняла, кто именно) не сунул в окошко еду. Она с удивлением обнаружила, что предложенное ей примитивное рагу из овощей и непонятного мяса в целом съедобное, хотя, конечно, невкусное. По крайней мере ее не планируют морить голодом, с холодной иронией думала Алекса, ибо переваренная пресная масса была достаточно питательной, чтобы поддерживать жизнь. Кроме рагу, ей полагалась кружка теплой воды и корка засохшего хлеба. Как вскоре выяснилось, этот неизменный набор давали заключенным два раза в день. Ничего другого не предвиделось.
Два дня Алекса не видела ни единого человеческого лица. Временами у нее возникало отчетливое ощущение, будто за ней наблюдают, но когда она смотрела на решетку в двери, там никого не оказывалось. Из‑за сырости и плачевного состояния единственного платья Алекса ни днем ни ночью не снимала накидку. Самым омерзительным являлось то, что телесные нужды приходилось справлять у всех на виду, и зловонное ведро, которым она вынуждена была пользоваться, не опорожняли с тех пор, как она попала в камеру.
На третий день заключения Алекса не смогла больше выносить состояния неопределенности. Поэтому в следующий раз, когда один из надзирателей отодвинул решетку, чтобы просунуть в камеру еду, она крикнула:
– Стойте! Прошу вас! Не уходите, кем бы вы ни были!
В окошке тут же возникло отвратительное лицо Бэйтса.
– Чего надо?
– Я хочу видеть губернатора Райта или генерала Превоста. И мне нужно знать, жив ли Мак.
– Видите ли, сударыня, – с издевкой начал Бэйтс, – насколько мне известно, ни генерал, ни губернатор не желают вас видеть.
– Но мне необходимо с ними поговорить! Я должна рассказать им о Маке.
– Расскажете на суде.
Решив, что говорить больше не о чем, Бэйтс начал отходить от двери.
– Подождите! Пожалуйста!
– Что еще? – буркнул Бэйтс.
– Мне нужна вода, чтобы помыться, и гребень. Возможно, вы могли бы послать за сменой одежды, – с мольбой попросила она.
Бэйтс окинул ее оценивающим взглядом.
– Вы можете заплатить? Покажите, какого цвета ваша монета.
– Вы же знаете, мне не позволили ничего с собой взять. У меня нет ничего ценного.
– А по-моему, есть, – осклабился Бэйтс, и в грубых чертах отразилась вся пошлость его намерений. – Можете расплатиться своими услугами. Мы с Граббсом будем только рады принести вам все необходимое, если вы уделите нам немного внимания.
– Нет, нет! – с жаром запротестовала Алекса. – Как вы смеете просить меня о таком? Я никогда вам не отдамся.
– Никогда – это очень долго, а из того, что я слышал, у вас осталось не так много времени. Через неделю-другую вас и Лиса будут судить.
– Значит, Мак еще жив! – обрадованно выдохнула Алекса. – Он тоже здесь?
– Вы больше ничего от меня не добьетесь, сударыня, пока не будете готовы сотрудничать и делиться тем, что так ревностно храните. Если я буду вас принуждать, капитан Баррингтон или ваш муж могут прознать об этом и поставить крест на моих шансах на повышение. Однако о добровольном предоставлении услуг никто ничего не говорил.
– Только через мой труп! – выкрикнула Алекса, идеальные черты которой исказились от гнева.
– Почему бы и нет, если вы еще не остынете, – последовал бесстыдный ответ Бэйтса.
– Боже мой!
Алексу чуть не вырвало. Бэйтс, ухмыльнувшись, попятился от решетки.
– Стойте! Опорожните хотя бы… ведро в углу. Вы же не хотите, чтобы я, отравившись испарениями, умерла до суда?
Бэйтс уставился на Алексу, тщательно взвешивая возможные последствия, если она в самом деле не доживет до своего судного дня. Наконец он пожал плечами, открыл дверь и вынес омерзительную посудину. С тех пор Бэйтс или Граббс стали проделывать эту процедуру через день.
Прошло две недели, и Алексе в ее одиночной камере стало казаться, будто мир забыл о ней. Грязная, с мышиным гнездом вместо прически, она как никогда была близка к тому, чтобы сдаться. Неудивительно, что она всерьез рассматривала возможность подчиниться примитивным желаниям надзирателей, лишь бы хоть немного облегчить свое плачевное положение. Отвратительный собственный запах удручал ее гораздо больше зловонного ведра в углу.
«Где же Адам? – в отчаянии спрашивала она себя. – Что, если он не поспеет вовремя?» Алекса ни минуты не сомневалась – вернувшись, Адам все исправит. А пока она влачила существование под землей, в бездне настолько же мрачной и пугающей, как и дыра, где ее заперли.
Но как-то раз Алексе преподнесли сюрприз, возвративший ей силы для борьбы. Мэри Форбс разрешили свидание. Когда скрипнула дверь камеры, Алексу охватил смертельный ужас. Если Граббс или Бэйтс решились на новую атаку, она слишком ослабла, чтобы оказать сопротивление. Однако, разглядев на пороге стройную фигурку Мэри Форбс, Алекса чуть не упала в обморок от счастья. Мэри вошла в камеру, и за ней захлопнули дверь.
– Десять минут, – мрачно предупредил Бэйтс.
– Ах, Мэри, Мэри, как же вы добились, чтобы вас ко мне пустили?
Увидев Алексу в сумраке подземелья, Мэри была до глубины души потрясена ее состоянием. Стало ясно, что последние недели дались ей нелегко, и доброе сердце Мэри сжалось от сочувствия к бедняжке.
– Алекса, что они с вами сделали? – простонала Мэри, пытаясь взять себя в руки.
– Я в порядке, Мэри, правда, – уверила Алекса спокойным тоном, не дававшим ни малейшего представления о ее душевных страданиях. – Но как вы уговорили надзирателей пустить вас? – снова спросила она.
– Том подкупил их, – призналась Мэри, заговорщически понижая голос. – Эта парочка что угодно сделает за деньги.
– Слава богу! – выдохнула Алекса, и в васильковых глазах женщины отразилась вся глубина ее отчаяния. – Я почти сдалась.
Мэри, вытащив из-под накидки узелок, разложила его содержимое на столе перед Алексой.
– Здесь одежда на смену, а кроме того, расческа, полотенце, мыло и еще пара мелочей, – объяснила Мэри. – Я приносила гораздо больше, но это все, что мне позволили оставить.
– И за то огромное спасибо! – с чувством сказала Алекса, жадно поглядывая на мыло. – Но, как вы, наверное, догадались по запаху, у меня не было возможности помыться с тех самых пор, как я сюда попала.
– Бедняжка, – пробормотала Мэри. – У Тома хватит денег, чтобы каждый день обеспечивать вам чистую воду для мытья. А теперь присядьте, и я попробую распутать вам волосы.
С благодарностью повинуясь, Алекса присела на стул, и Мэри принялась терпеливо распутывать узлы в ее длинных локонах. Пока подруга трудилась, Алекса задала вопрос, уже давно крутившийся у нее на языке.
– От Адама ничего не слышно, Мэри? Том не смог его отыскать?
Мэри закусила губу, но не ответить было нельзя.
– Никто не знает, где Адам. Он точно сквозь землю провалился. Предполагают, будто он попал в плен, когда генерал Превост послал его на север с тайным заданием.
– О нет! – воскликнула Алекса, сдерживая слезы. – Тогда я пропала! Я надеялась, что Адам вернется и спасет меня.
– Алекса, не сдавайтесь. Еще не все потеряно, – взмолилась Мэри, обнимая хрупкие плечи подруги. Убирая руки, Мэри нечаянно зацепилась за складку ее накидки, скользнувшей с тела. Под накидкой обнажились зияющие края разорванного лифа и сорочки. Мэри с ужасом уставилась на оголенные груди Алексы и бледнеющие синяки, оскорблявшие их белизну.
– Бог мой, что с вами сделали эти дикари? – простонала она. – Как они смеют насиловать вас, миледи? Вы же графиня!
– Меня не насиловали, Мэри, честно, – поспешила уверить ее Алекса. – Пытались, но я дала им отпор, и теперь меня не трогают. Со мной все в порядке, правда.
– Силы небесные! Мне невыносимо думать, что вы находитесь в таком месте и во власти этих двух извергов. Если бы я могла что-то сделать…
– Вы уже сделали больше, чем можете себе представить, Мэри. Вы буквально вырвали меня из тисков отчаяния, облегчив мою участь. Я бесконечно благодарна вам с Томом за то, что вы делаете для меня, и за то, что пытались сделать.
Тревожно покосившись на дверь, Мэри сказала:
– Мое время почти на исходе, Алекса. Я могу чем-то еще вам помочь?
– Пытался ли Том увидеться с губернатором? Или генералом?
– Том изо дня в день обивает их пороги, но они упорно отказываются его принимать, Алекса. Из того, что Том сумел выяснить, они намерены устроить над вами показательную расправу, и никто и ничто не в силах переубедить их. Мне очень жаль.
– Не оставляйте попыток, Мэри, – подбодрила Алекса. – Если бы мне только позволили поговорить с ними, они наверняка…
– Время вышло, леди, – гаркнули снаружи, оборвав Алексу на полуслове. На сей раз у решетки появился Граббс. – Вам обещали не больше десяти минут.
Граббс открыл дверь, и Мэри неохотно направилась к выходу, обняв Алексу на прощание и прошептав ей на ухо:
– Не сдавайтесь, Алекса. Я знаю, ваш муж появится вовремя. Или генерал одумается.
– На выход! – грубо скомандовал Граббс. Потом дверь закрылась и Алекса опять осталась одна в жуткой тишине.
Но – чудо из чудес – вскоре Граббс вернулся с миской воды. Мысленно благословив Мэри, Алекса быстро сбросила накидку, платье и осталась в разорванной сорочке. Почти благоговейно она взяла в руки мыло и мочалку. Роскошь пены и воды на коже была настолько чувственной, что Алекса, закрыв глаза, ахнула от удовольствия.
– Вода между ног нравится ей больше, чем мужчина, – съязвил Бэйтс по ту сторону решетки.
– Это потому, что у нее никогда не было настоящего мужчины, – усмехнулся Граббс.
– Подите прочь! – возмутилась Алекса, прикрывая грудь полотенцем. – Мне что, не позволено уединиться? Вы обращаетесь со мной как с животным!
– Предательница, животное – какая разница, – пожал плечами Бэйтс, ухмыляясь своей жестокой шутке. Тем не менее они отошли от двери, позволив Алексе спокойно вымыться и переодеться. Она, ощутив себя новым человеком, поразилась, сколько сил придало ей ощущение чистоты. Как будто со свежим платьем по ее жилам заструилась новая кровь. Теперь она была готова ко всему. Или ей так казалось.
Несколько дней спустя к Алексе пришел еще один посетитель – настолько неожиданный, что у нее отняло дар речи, когда она увидела лицо, знакомое ей не хуже собственного.
– Здравствуйте, Алекса.
– Боже мой! Чарльз! Что вы здесь делаете?
– Я мог бы спросить вас о том же. Не думал, что когда-нибудь снова увижу вас. И уж точно не при таких обстоятельствах. Вы, сударыня, пали настолько низко, насколько это вообще возможно, – жестоко усмехнулся он.
– Вы пришли издеваться надо мной или помочь мне? – спросила Алекса, и в глазах ее вспыхнула надежда.
– Помочь вам, Алекса? – гнусно расхохотался Чарльз. – Вы изменили короне. Неужели думаете, что я хоть пальцем пошевелю, чтобы помочь вам?
– Когда-то мы собирались пожениться, Чарльз. Вы говорили, что любите меня.
– Это было до того, как вы показали свое истинное лицо. Ваш отец рассказал мне, как вы стали шлюхой Адама Фоксворта, оказавшегося тем самым лордом Пенуэллом, который напал на меня в летнем домике в ночь нашей помолвки. Вы все это спланировали заранее, Алекса?
– Чарльз! Вы отвратительны! Вам прекрасно известно – меня увезли против воли и… не спрашивали моего согласия. Это была часть грандиозного плана Адама, стремившегося навредить моему отцу.
– Вы сбежали и вышли за него замуж, – с детской обидой возразил Чарльз.
– А вы, не пожелав даже выслушать меня, разорвали помолвку и женились на леди Диане, – парировала Алекса.
– Неужели вы ждали чего-то другого? – надменно пожал плечами Чарльз. – Вы стали порченым товаром. И, как оказалось, ждали ребенка от другого мужчины.
Он гневно уставился на ее живот.
– Я потеряла ребенка, – тихо проговорила Алекса, удивляясь боли, которой в ней до сих пор отзывалась эта утрата. – Если вы не желаете мне помогать, Чарльз, то зачем вы пришли? Позлорадствовать?
– Возможно, – смущенно признался Чарльз. – Опять же, мне могло просто захотеться посмотреть на вас, прежде чем… прежде…
– Прежде чем меня повесят, – договорила за него Алекса. – Не стесняйтесь называть вещи своими именами, Чарльз. Я знаю, что они мне готовят. Но скажите, чем вы занимаетесь в Саванне?
– Я теперь капитан, – похвастал он. – У меня свой корабль, «Мститель». Мое судно принимало участие в успешной атаке на Лиса. Нам поручили патрулировать эти воды несколько недель, чтобы сплоченными силами избавить побережье от каперов. Они разоряют наши корабли. Теперь, когда Лиса ликвидировали, наша работа существенно облегчилась.
Алекса печально улыбнулась. Откуда Чарльзу знать, что Лис по-прежнему на свободе. «Серый призрак» без сомнения восстанет из пепла, чтобы снова досаждать британцам.
– Вы находите это забавным, Алекса? – спросил Чарльз голосом, полным сарказма. – А я‑то думал, перед лицом смерти человек хоть немного раскаивается.
– Я не считаю, что сделала что-то дурное, Чарльз. Ко мне пришел тяжело раненный человек, друг моего мужа. Я забрала его в дом и обработала ему раны. Если это предательство, то я признаю себя виновной.
– Человек, которого вы так вовремя приютили, не кто иной, как Лис, предатель, и за его голову назначена награда.
– Вы ошибаетесь, Чарльз. Мак не Лис.
– Так думают власти.
– Они ошибаются.
Чарльз пожал плечами.
– А как же опрометчивые слова, сказанные вами на виду у сотен людей? О вашем сочувствии Лису и так называемым патриотам? Баррингтон сказал, что генерал Превост еще тогда посадил бы вас в тюрьму, не будь вы беременны.
Не в силах больше держать язык за зубами, Алекса выпалила:
– Готова подписаться под каждым словом! Американцы не заслуживают того, как с ними обращаются англичане. Они хотят всего лишь освободиться от притеснений и несправедливых налогов. Это стойкие, решительные люди, и меня восхищает их отвага и мужество!
– Господи! Да вы изменница! – в ужасе ахнул Чарльз. – Признаться, у меня были серьезные сомнения по поводу вашей виновности. Это одна из причин, по которой я попросил свидания с вами. Но теперь, – он удрученно покачал головой, – я вижу, что все обвинения в ваш адрес обоснованны. Вы изменились, Алекса.
– Разумеется, изменилась, – раздраженно сказала Алекса. – Неужели вы думали, будто после всего, что мне пришлось пережить, я осталась таким же эгоистичным, испорченным ребенком?
– Когда я приехал и узнал о случившемся, то едва не пожалел вас. Но теперь мне ясно: вы сами виноваты во всем происходящем с вами. Прощайте, Алекса.
Не удостоив ее на прощание даже взглядом, Чарльз покинул камеру, всем своим надменным видом и осанкой демонстрируя, что презирает изменницу родины, какой бы красивой и желанной она ни была.
– Видите, миледи, – ухмыльнулся Бэйтс через решетку, – ваш любовник и пальцем не желает пошевелить, чтобы помочь вам. Теперь кажется сомнительным, что даже родной муж захочет вступиться за вас, ведь он уже несколько дней как вернулся в Саванну.
Ошеломленная, Алекса вскричала:
– Вы лжете! С какой стати я должна вам верить? Будь Адам в Саванне, он приложил бы все силы, чтобы освободить меня.
– К чему мне врать, миледи? Хотите верьте, хотите нет, но ходят слухи, что он уже ухаживает за новой невестой.
– Леди Гвен, – выдохнула пронзенная болью Алекса.
– Да-да, вы правильно назвали имя, – злобно усмехнулся Бэйтс. – Но вам стоит лишь слово сказать, и старина Бэйтс утешит вас в ваши последние часы.
– Уйдите! – крикнула Алекса, затыкая уши, чтобы не слышать его ненавистных слов. Когда она решилась поднять взгляд, Бэйтса уже не было.
Бросившись на койку, Алекса дала волю чувствам. Неужели это правда, спрашивала она себя. Стоило ей представить Адама и Гвен вместе, как ее мозг отказывался работать. О чем думает Адам? Если бы он не поленился навестить пленника, которого принимают за Лиса, то сразу понял бы – это Мак, а вовсе не знаменитый капер. Возможно ли, что страх лишиться друзей-тори заставил Адама бросить жену, которой он признавался в любви? Алекса ничего не понимала. Что на уме у Адама? Намерен ли он сложа руки наблюдать, как его жену вешают за преданность новой родине? Неужели граф настолько никчемен, что готов допустить подобную несправедливость, вместо того чтобы защитить жену? И лучшего друга? Алекса билась в поисках ответа, но в ее тяжких мыслях царил хаос.
Удивительно, однако жизнь продолжалась. Прошел почти месяц с тех пор, как Алексу посадили в тюрьму. Каждый день она умоляла об аудиенции либо с губернатором Райтом, либо с генералом Превостом – и каждый день ей отказывали. После неожиданного визита Чарльза к ней больше никого не пускали. По какой причине – она даже не догадывалась.
И вот однажды случилось то, чего Алекса боялась долгие недели. Граббс явился спозаранку с привычной миской воды и сообщил: она наконец предстанет перед судом. Ей надлежит явиться туда сегодня же после обеда.
– Лиса судили вчера и быстро приговорили к повешению, – злорадно объявил Граббс. – Ясное дело, будете оба с ним болтаться, плечом к плечу.
Алекса обрадовалась известию, что Мак еще жив, но радость быстро омрачили мысли о жестоком ударе, нанесенном им судьбой. Ей вдруг стало интересно, появится ли на суде Адам. Она надеялась, что нет. Она больше не желала его видеть. Единственным чувством, которым она могла сейчас удостоить мужа, была ненависть.
Алекса, тщательно вымывшись, расчесывала черные, доходящие до стройных бедер волосы до тех пор, пока они не заблестели, словно шлифованное стекло. Из зеркальца, которое предусмотрительно вложила в узелок Мэри, на нее взглянул маленький бледный овал. Потухшие васильковые глаза казались чересчур большими для ее лица, а кожа приобрела прозрачность, граничившую с хрупкостью. Алекса не ожидала увидеть себя такой изможденной, потому что с детства отличалась бодростью и выносливостью. Долгие недели в сырой камере без доступа солнечного света серьезно подорвали ее здоровье, и Алекса поняла это как никогда ясно, тщетно выискивая в зеркале хоть намек на красоту, которой обладала прежде.
Забирать Алексу пришел ненавистный капитан Баррингтон, свысока глядевший на неухоженную арестантку. Тело у Алексы было чистым, а вот платье испачкалось и покрылось пятнами из‑за долгих недель непрерывной носки. Погода стояла жаркая, но Алекса прикрывала плечи поношенной накидкой в надежде замаскировать плачевное состояние наряда.
– Час расплаты наконец настал, леди Фоксворт, – пренебрежительно ухмыльнулся Баррингтон. – Должен сказать, вы совсем не похожи на красавицу, переступившую порог этой камеры всего несколько недель назад.
– А как иначе, если мне не оказывали ни малейшего внимания и ни капли снисхождения? – зло спросила Алекса. – Со мной обращались хуже, чем с животным.
– Расскажете об этом губернатору или генералу Превосту, когда их увидите, – безразлично пожал плечами Баррингтон. – Поторапливайтесь, – добавил он, совершенно не по-джентльменски выдворяя Алексу из камеры.
Алекса быстро заморгала, привыкая к свету. Ее тут же затолкали в закрытый экипаж, который рванул с места, не дав времени устроиться на сиденье. Сидевший рядом капитан Баррингтон достал безукоризненно чистый платок и вытер лоб. Нет, никогда ему не привыкнуть к постылой саваннской жаре.
Во время короткого переезда из особняка губернатора к зданию, где должен был проходить суд, Баррингтон развлекал Алексу новостями о войне. По его словам, генерал Генри Хамильтон, британский командующий в Детройте, захватил Венсен в Иллинойсе. Только Баррингтон не знал, что, пока он рассказывал об этом Алексе, Венсен уже атаковал Джордж Роджерс Кларк, который затем с успехом отбил британский командный пункт. Эта операция во многом позволила освободить приграничную территорию от набегов индейцев и дала американцам опорный пункт на северо-западе. Обо всем этом Баррингтону предстояло узнать позднее, из депеш, отправленных генералу Превосту, но задержавшихся из‑за поимки курьера.
Скорее, чем хотелось бы, экипаж достиг мрачного на вид здания, где проводили судебные заседания, и Алекса отпрянула от окна, шокированная толпами людей, по всей видимости ожидавших ее появления. Выйдя из экипажа, Алекса пережила момент смертельного ужаса, ибо ее предположение оправдалось. При появлении Алексы толпа осатанела, и в ее адрес со всех сторон полетели гнусные проклятия. Если кто-то и разделял ее взгляды, эти люди благоразумно держали свои чувства при себе, чтобы их не постигла та же участь.
– Изменница! – орали в напирающей на нее толпе. – Повесить двуличную суку!
Это был кошмар, и Алекса, ослабленная долгими неделями заточения, чувствовала, что тонет в море враждебности. Ей хотелось забиться в дыру, потерять сознание, раствориться, если возможно. Что угодно, лишь бы укрыться от брани, которой забрасывала ее разъяренная толпа тори.
Лишь одно не дало Алексе опозориться и рухнуть без сознания к ногам своих мучителей. Адам! В толпе безымянных лиц выделялось одно знакомое. Красивое, надменное лицо со стальным взглядом, будто кинжалом пронзившим Алексу в самое сердце. Первой ее мыслью было: Адам выглядит как прежде, не считая напряженных линий, едва заметно стянувших его лицо.
Сердце Алексы сжалось от горя, когда она увидела рядом с графом леди Гвен, по-хозяйски висевшую у него на локте. Горький, удушливый ком ненависти поднялся к ее горлу. Алекса, почувствовав, как тьма накатывает на нее, собрала все силы, еще остававшиеся в ее изнуренном теле, и взяла себя в руки. Нет уж, она не доставит Адаму и Гвен удовольствия видеть, что, появившись вместе, они причинили ей невыносимую боль. Выпятив нижнюю губу в знак злостной непокорности и решительно стиснув зубы, Алекса отогнала тошноту и мрак, грозившие захлестнуть ее, и шаг за шагом побрела сквозь толпу.
В душе она безоговорочно приняла неизбежное. Адам в самом деле бросил ее, и ей придется в одиночестве принять бесславный конец.
12
Адам едва не откинул надменную каменную маску, когда увидел, как Алекса пошатнулась, а потом выровнялась, разглядев его в толпе. Она выглядела изнуренной и худой; нежная кожа век под ее огромными фиолетово-синими глазами набухла темными кругами. «Как она, наверное, меня ненавидит», – подумал Адам, едва не бросившись защищать Алексу, несмотря на твердую решимость изображать полное безразличие к ее участи. Но рука леди Гвен, сдавившая его локоть, вернула Адама в чувство, и он сумел внешне спокойно проследить за тем, как Алекса, собравшись с духом, расправила узкие плечи и, не теряя достоинства, прошла сквозь обозленную толпу.
«Словно мало того, что мне пришлось не моргнув глазом смотреть, как судят и приговаривают к смерти Мака», – угрюмо думал Адам. Особенно учитывая тот факт, что его вызывали давать показания. Сознательно обманывая под присягой, Адам поклялся: Мак вполне может быть Лисом. Он пояснил, что редко виделся с другом и не был посвящен в его личную жизнь. Мак никак не отреагировал на слова Адама. Страшные раны Мака начинали заживать, но он все еще был слишком слаб, чтобы самостоятельно прийти в зал суда. Адаму стало ясно: за его другом не было должного ухода, необходимого, чтобы ускорить выздоровление. И, судя по выражению бледного лица Алексы, с ней обращались не лучше.
В зале суда толчея не уменьшилась, поскольку люди ринулись вслед за Алексой, спеша занять удобные места. Суд над ней обещал пройти еще занимательнее, чем над Лисом, по той простой причине, что Алекса не только обвинялась в измене, но и была красивой женщиной. Кроме того, заседание по делу Лиса сильно разочаровало тори. В худой и жалкой тени мужчины, которого внесли в зал на носилках, не было ничего романтического и разудалого. По правде говоря, все разбирательство являлось фарсом.
Поэтому Саванна с огромным нетерпением ждала суда над Алексой. Масла в огонь подлило известие, будто ее муж, лорд Пенуэлл, наконец вернувшись после тайной миссии, публично осудил ее действия и отказался не то что помогать, но даже видеться с ней. Как будто в подтверждение этих слухов Адам сразу же начал встречаться с леди Гвен, которая, как все знали, была очень близка к тому, чтобы стать леди Пенуэлл, пока Алекса не свалилась словно снег на голову и не отняла у нее этот титул. Когда через непристойно короткий промежуток времени Алекса округлилась, причина поспешного брака сделалась всеобщим достоянием. Некоторые даже доходили до заявлений, что «потаскушка получила по заслугам».
От одного из бравых солдат империи, капитана Чарльза Уитлоу, поступила неоспоримая информация: прославленный отец леди Алексы сэр Джон Эшли отрекся от нее; якобы леди совершила нечто настолько гнусное, что старику было тошно на нее смотреть. И кому же об этом знать, как не Чарльзу, по его собственному признанию когда-то помолвленному со скандально известной леди Алексой. Возмущенный поведением невесты, он, разорвав помолвку, женился на даме, достойной носить его доброе имя.
Слушая эти сплетни в пересказе Гвен, Адам отказывался их комментировать и лишь глубокомысленно кивал. Ему хотелось пойти к Алексе, утешить ее, но в сложившихся обстоятельствах приходилось умерять свой пыл, а в ожидании лучших времен изображать возмущение действиями жены и безразличие к ее судьбе.
От Ланса Баррингтона Адам узнал, где содержат Алексу. Графа уверяли, что с его женой хорошо обращаются и она ни в чем не знает нужды. Однако увидев Алексу теперь, Адам понял: Баррингтон сильно исказил действительность. Одному Богу известно, что пришлось пережить его прелестной жене за долгие недели, проведенные в сырой камере под особняком губернатора.
Прошло меньше семи дней с тех пор, как Адам, вернувшись после затянувшейся миссии генерала Превоста, узнал о Маке и Алексе. Он подоспел точно к суду над Маком и услышал все жуткие подробности из уст генерала Превоста. Обстоятельства, над которыми Адам был не властен, заставили его отречься от жены, подтвердив верность короне, несмотря на открытые заявления леди Фоксворт о симпатии к колонистам. Губернатор Райт поверил Адаму на слово и немедленно предложил ему свое гостеприимство на время, пока не закончатся разбирательства. Адам с благодарностью принял предложение губернатора, поместившись в удобной близости к распростертым объятиям Гвен.
Вполне естественно, он ухаживал за Гвен, пока ждал заседаний. Но не его вина, если Гвен сделала из этого чересчур далеко идущие выводы. Он сознательно подыгрывал Гвен, ведь это было ему выгодно. Он понимал: Гвен рассчитывает на будущее с ним, когда с Алексой будет покончено.
Алекса сидела лицом к судьям, выпрямив спину и высоко подняв голову. Только Адам, будучи чувствительным к ее настроению, заметил, что у нее слегка подрагивает подбородок. Строгие судьи располагались перед ней за длинным столом. Генерал Превост занимал позицию в центре. По обе стороны от него сидели губернатор Райт, Ланс Баррингтон, Чарльз Уитлоу и еще два офицера, незнакомые Алексе. У женщины опустились руки. Не было и тысячного шанса остаться в живых, и она это понимала. Мысленно Алекса уже поднималась на эшафот вместе с Маком.
Внезапно зал затих, генерал Превост, прочистив горло, смерил Алексу гневным взглядом.
– Леди Фоксворт, сегодня вы предстаете перед судом, чтобы ответить на обвинения в измене. Признаёте ли вы себя виновной?
– Нет, генерал, не признаю, – ответила Алекса тихим, но ясным голосом. – Я не совершила ничего, в чем можно усмотреть измену, кроме разве что пары не к месту сказанных слов.
– Вас обвиняют в пособничестве и укрывательстве известного преступника, за голову которого назначена награда. Лиса задержали в вашем доме, несмотря на ваши отчаянные попытки его защитить, – сказал генерал.
– Мак не Лис. Вы судили и приговорили не того человека.
Зрители ядовито заухмылялись, и по залу прокатилась волна хохота.
– Так мы вам и поверили, – вздохнул генерал. – Вы бы всем нам облегчили жизнь, сударыня, если бы сразу во всем признались.
– Я ни в чем не признаю́сь, – упрямо гнула свое Алекса. – Мак не Лис. Спросите у моего мужа. Он может подтвердить мои слова.
– Мы так и сделаем, сударыня, если вы принудите нас продолжать, а я вижу, вы не успокоитесь, пока не запятнаете своего имени в суде.
– Я верю, что все объяснится к вашему удовлетворению и меня признают невиновной, – заявила Алекса с большей уверенностью в голосе, чем в душе. Все, не исключая самой Алексы, понимали: это показательный суд и ее, скорее всего, повесят рядом с мужчиной, которого ошибочно принимают за Лиса.
– Как вам будет угодно, леди Фоксворт, – устало проговорил генерал. – Прошу капитана Баррингтона рассказать, как он и его люди дошли по кровавому следу Лиса до вашего дома.
Капитан Баррингтон убедительно поведал: Лис на его глазах упал за борт после того, как был ранен в отчаянном сражении на борту «Серого призрака». Спустив на воду баркас, поисковый отряд часами разыскивал раненого и наконец напал на его след в районе плантации Фоксворта.
– Что вы обнаружили, когда прибыли на место и потребовали пустить вас в дом? – спросил генерал.
– Сначала леди Фоксворт отказывалась открывать нам дверь, настаивая, будто ей ничего не известно о Лисе.
– Вы ей поверили?
– Нет, сэр, – сухо усмехнулся Баррингтон. – Ведь я стоял в луже крови, которая вернее сотен слов доказывала ее вину.
Далее Баррингтон описал, как в одной из спален обнаружили раненого человека, а в сундуке на чердаке – маску Лиса. Закончив, он победоносно посмотрел на Алексу и с театральным пафосом вернулся на свое место. Адам, чертыхнувшись про себя, нахмурился.
– Что вы на это скажете, леди Фоксворт? – поинтересовался генерал Превост.
– Генерал, вы должны мне верить, – с чувством начала Алекса. – Мужчина, которого обнаружил в моем доме капитан Баррингтон, не Лис. Его зовут Логан МакХаг, и он друг моего мужа.
– Как вы объясните его ранение?
Алекса вспыхнула. Тут ей нечем было крыть. Мак, хоть и не был Лисом, все равно оставался капером.
– Я… я не спрашивала, – пролепетала она.
– Ах, вы не спрашивали, – передразнил ее генерал, презрительно воздевая руки. В зале захихикали, но генерал сделал знак соблюдать тишину. – А маска, которую нашли на чердаке? Не хотите ли вы сказать, что она принадлежит лорду Пенуэллу, а он сам и есть Лис.
Шутку генерала встретили громким хохотом, но, когда Алекса бросила быстрый взгляд в строну Адама, тот отвел глаза.
– Я понятия не имею, каким образом эта маска очутилась на чердаке. Возможно, ее приготовили для маскарада, – произнесла Алекса под ехидные улюлюканья. – И мне уж точно не придет в голову обвинять своего мужа, лорда Пенуэлла, в том, что он Лис, ибо кому как не мне знать – это не так.
Адам тихо выдохнул, только сейчас заметив, что задержал дыхание.
– Вы правы, леди Фоксворт, Лиса мы уже судили и приговорили, и это определенно не лорд Пенуэлл.
Затем вызвали Чарльза, чтобы тот рассказал о характере подсудимой, поскольку из всех присутствующих знал ее дольше, чем остальные. Ожидания Алексы оправдались – Чарльз представил ее запятнанную репутацию в поистине мрачном свете. Алексу передернуло, когда тот пустился подробно рассказывать, как она стала любовницей Адама в Англии, ловко опуская тот немаловажный факт, что она сделала это не по своей воле. Чарльз упирал на то, будто они с Алексой должны были пожениться, но она уступила обаянию лорда Пенуэлла. После того как она наскучила графу и тот вернул ее отцу беременной, сэр Джон Эшли отрекся от дочери.
Шок и недоумение отразились на лицах присутствующих, однако, как ни странно, смотреть на Адама с осуждением никто и не подумал. Когда Алексе предложили ответить на обвинения Чарльза, она закусила губу и отрицательно покачала головой. Что еще можно было добавить? Она ждала, что с минуты на минуту Адам бросится защищать ее честь, но, к ее разочарованию и стыду, тот продолжал сидеть с непроницаемым видом. Генерал Превост вызвал Адама давать показания, и ненависть, гнев Алексы слились, придав ей мужества.
– Лорд Пенуэлл, – обратился к нему генерал Превост, – вы знали о бунтарских настроениях вашей жены, когда сочетались с ней браком?
Повернувшись к Алексе, Адам впился серебристо-серым взглядом в ее васильковые глаза. Многие присутствующие могли подумать, что так лорд Пенуэлл выражает свое презрение к жене. Но Алексе его взгляд говорил совсем об ином. Пытается ли Адам сказать ей, чтобы она крепилась? Что он не покинул ее, как бы это ни выглядело со стороны? Однако его холодные слова и суровый облик быстро развеяли такие надежды.
– Неприятно говорить об этом, генерал, но моя жена часто высказывалась при мне в поддержку американцев, – медленно произнес Адам.
Алекса, ахнув, тихо прошептала:
– Ах, Адам, как вы могли?
Пропустив мимо ушей слова жены, граф с беспощадной обстоятельностью продолжал:
– Как вы знаете, обязательства требовали, чтобы я подолгу отсутствовал дома, и мне ничего или почти ничего не было известно о происходящем в это время.
– Мы слышали ваши показания касательно отношений с человеком, которого вы, лорд Пенуэлл, знали как Мака, но на самом деле он был Лисом. Как вы полагаете, леди Фоксворт состояла… э‑э… в интимной связи с Лисом?
Смерив Алексу непроницаемым взглядом, Адам ответил:
– Я полагаю, Лис влюблен в мою жену.
Заслышав убийственные слова Адама, Алекса безвольно опустила слабые плечи. Адам в который раз поразился хрупкости ее исхудавшего тела. Он видел, что она вот-вот не выдержит, и опустил глаза, чтобы не показывать, как ему за нее больно. «Держись, Алекса, – мысленно заклинал он. – Слишком уж многое на кону».
Словно получив его телепатическое послание, Алекса выпрямила спину и обвела дерзким взглядом любопытных зрителей и судей, которым так не терпелось ее приговорить.
– Можете садиться, милорд, – сказал генерал Адаму. – Я понимаю, как вам, должно быть, больно, но ваша преданность короне всегда была и остается вне сомнений.
Последним вызвали губернатора Райта, и тот просто повторил необдуманные слова, сказанные Алексой несколько месяцев назад на генеральском приеме. Когда губернатор сел, генерал Превост спросил:
– Вам есть что сказать в свое оправдание, леди Фоксворт?
Алекса отрицательно покачала головой. Что толку, если никто не придет ей на помощь?
– Если нет, я готов вынести приговор.
Алекса встрепенулась; ее дыхание болезненно перехватило где-то между легкими и трахеей. Так скоро? Как они могли столь быстро прийти к единому решению? Но у зрителей, с жадным вниманием наблюдавших за процессом, не было ни малейших сомнений в конечном исходе.
– Выдвинутое против вас обвинение чрезвычайно серьезно, – безучастно протянул генерал. – Вы дочь дворянина и жена графа. Тем не менее решили пренебречь своим воспитанием и сознательно встали на сторону предателей родины. Ваш высокий статус ни в коем разе не снимает с вас вины и не повлияет на наше решение. Я могу вынести только один приговор – признать вас виновной в измене. – Обведя глазами сидевших рядом офицеров, он должным образом отметил и запротоколировал их молчаливые жесты согласия. – Как видите, присяжные полностью поддерживают мои выводы.
Алекса медленно выдохнула под оглушительные крики и свист, которыми разразился зал суда. Одно дело ждать, что тебя признáют виновным, и совсем другое – услышать это. Алекса зачем-то нашла Адама взглядом, поймав его врасплох, прежде чем он успел скрыть свои чувства. В глубине его серебристых глаз она, к смятению своему, заметила жалость, сострадание и намек на что-то еще, чего не сумела разгадать. А потом ее внимание переключилось на генерала, сделавшего знак молчать.
– За измену может быть только одно наказание, и это смерть. Леди Фоксворт, через два дня на рассвете вас заберут и подвесят за шею до умерщвления! Изменник, которого вы пустили к себе в дом, будет висеть рядом. Да смилостивится Господь над вашими душами.
В зале повисла напряженная тишина, и все взгляды обратились к красивой стройной женщине, которой предстояло уйти из жизни в самом расцвете лет. По правде говоря, многим из присутствующих казалось неправильным убивать столь милое создание, и Алекса испытывала благодарность, услышав их сочувственные вздохи. Но в целом она была слишком потрясена, чтобы реагировать. Два дня! Всего два дня ей осталось дышать, мечтать о будущем, которое никогда не настанет, и размышлять о ненадежной любви мужчины, предавшего ее.
Алекса сердцем чувствовала: если бы Лис узнал о происходящем с ней, все сложилось бы иначе. Но она даже не знала, жив он или мертв. Пробыв последние несколько недель в изоляции, она ничего не слышала о его похождениях. Алекса отвлеклась от своих мыслей, когда услышала, что генерал обращается к ней по имени.
– Вам есть что сказать, леди Фоксворт?
Алекса собиралась было покачать головой, но потом передумала. Почему не сказать о том, что у нее на душе? Что еще они ей сделают? Больше раза точно не повесят. Алекса решительно поднялась во весь рост и повернулась к довольной публике. Ее лицо сделалось бледным как смерть, а руки приходилось крепко сжимать, чтобы унять дрожь, но голос остался сильным и уверенным, полным отваги, которую она черпала откуда-то из глубины души.
– То, что вы делаете, неправильно, – сказала она тихим, однако ровным голосом. – Не только по отношению ко мне, но и к Америке как стране и к ее храброму народу. Я открыто заявляю, что восхищаюсь отвагой, свободой и волей выживать вопреки всем трудностям. Но это единственное преступление, в котором я признаюсь. Вешайте меня, если хотите, однако я стану всего лишь еще одной мученицей справедливости и свободы.
К изумлению Алексы, в зале прозвучали одобрительные возгласы, и она с надеждой подумала: быть может, и Адам кричит в ее поддержку. Он кричал, но только в мыслях и в сердце. В эту минуту он как никогда любил свою жену и восхищался ею. О, если бы только существовал способ передать ей свои чувства, в муках думал Адам. Но с Гвен, следившей за каждым его шагом, он не мог подойти к Алексе, не вызвав подозрений. Адам вынужден был стоять и беспомощно наблюдать, как Алексу грубо выдворяют из зала суда и заталкивают в ожидающий экипаж.
Ужин Алексы стоял нетронутый на том же месте, куда его принес Бэйтс. Обычно он просто просовывал миску через окошко, но на сей раз решил войти в сырую камеру узницы, чтобы поиздеваться над ней.
– Разве я не предупреждал, что вам накинут петлю на шею? – злорадно ухмыльнулся надзиратель. – У вас осталось не так много времени, миледи. Одно ваше слово, и я с огромным удовольствием скрашу ваши последние часы.
Слишком потрясенная, чтобы реагировать на издевки Бэйтса, Алекса пропускала его болтовню мимо ушей. Не добившись никакой реакции, тюремщик наконец оставил ее в покое. Путаные мысли об Адаме, жестоко отвергшем ее, и о Лисе, не сумевшем появиться в последний момент, чтобы спасти ее, каким-то образом убаюкали Алексу. А когда она проснулась, ей оставалось жить всего сутки.
Алекса много чего хотела сделать в свой последний день, однако не сделала ничего. Она хотела написать прощальное письмо Мэри Форбс; передать Адаму, что когда-то по-настоящему любила его; объяснить Лису, что, если возможно любить двоих мужчин, он, безусловно, один из них.
Она машинально вымылась, поела, и день прошел. Никто не явился попрощаться с ней. Надзиратели не пустили, а может, сами не захотели – этого Алексе не суждено было узнать. Если бы она уделяла больше внимания происходящему вокруг, то заметила бы косые взгляды, которые Бэйтс неизменно бросал в ее сторону, когда проходил мимо камеры и заглядывал в окошко. Но Алекса была слишком несчастна, чтобы интересоваться своими надзирателями.
Из глубин ее памяти являлись образы Лиса: Лис, занимавшийся с ней любовью в первый раз; Лис, пришедший к ней, когда она серьезно заболела; Лис, признававшийся ей в любви, но советовавший держаться мужа. Из этой точки ее безрадостные мысли потекли к Адаму, супругу, который оказался недостойным ее любви.
С самого начала Алекса знала: для Адама она не более чем средство достижения цели. О да, граф никогда не был с ней умышленно жестоким, ибо даже при всем желании не в его характере обижать женщин. Не успела Алекса оглянуться, как он уже приучил ее к своим ласкам. Он был превосходным любовником, внимательным, искусным, нежным. Когда она наконец поняла, что любит его, он отправил ее обратно к отцу, обрекая на позор, а сам поспешил в Саванну, чтобы жениться на другой женщине.
Последним ударом стало то, что Адам отказался ей помогать. Жестоко отвергнув Алексу, он показал абсолютное безразличие к ней и ее участи. На фоне недавних признаний в любви подобное предательство ранило особенно больно. Но теперь это не имеет значения. Ничего не имеет значения, потому что завтра на рассвете ее жизнь закончится, по-настоящему даже не начавшись.
Когда Бэйтс принес вторую порцию еды, Алекса поняла: ее время на земле истекает. Ей показалось подозрительным, что надзиратель не покинул камеру сразу, но задержался, молча обводя ее оценивающим взглядом. Алекса не обращала на него внимания, пока он вдруг не схватил ее за узкие плечи.
– Через несколько часов вы умрете, миледи, но я пока не вижу, чтобы кто-то спешил вам на помощь или пытался вас утешить, – проговорил он, пожирая Алексу своими глазками-пуговками. – Думаю, в такой поздний час никто уже и не придет.
Алекса дернулась, однако надзиратель был сильнее.
– Уберите от меня свои грязные руки!
– Думаете, вы слишком хороши для таких, как старина Бэйтс, да? Так вот, миледи, нравится вам или нет, но я ваш единственный вариант.
– Мне никого не надо, и уж тем более вас! – со злостью выкрикнула Алекса.
– Я терпел не одну неделю, – грязно намекнул Бэйтс, – однако с меня хватит. Я отослал Граббса по делу, чтобы добраться до вас первым. Если он будет сильно возмущаться, поделимся с ним, когда он вернется. А пока что, миледи, ложитесь на койку и раздвигайте ноги; я не сделаю больно, если будете меня слушаться.
– Вы с ума сошли! – фыркнула Алекса, пятясь от амбала, решившего взять ее силой.
– Обезумел от страсти, миледи, – ощерил зубы Бэйтс, гоняясь за Алексой по камере, – и устал от ожидания.
Ринувшись вперед, Бэйтс поймал юбку Алексы, оторвав ее от лифа. Алекса закричала и бросила взгляд на открытую дверь, оценивая свои шансы на побег.
– Даже не пытайтесь, миледи, я быстрее и сильнее вас.
Не успели эти слова слететь с его языка, как он схватил Алексу за тонкое запястье и грубо швырнул на койку. Она подскочила на твердой поверхности, а в следующий миг ее придавила грузная туша. Бэйтс попытался поцеловать жертву, но ее голова металась из стороны в сторону, отказывая ему в доступе к губам. Алекса чувствовала, что слабеет, однако решила не сдаваться до последнего вздоха.
И вдруг вес надзирателя перестал на нее давить, а затхлый сырой воздух камеры зазвенел от гневного рева.
– Мерзавец! Ты что это придумал?
Алекса мгновенно узнала голос. Адам наконец пришел!
– Эта женщина по-прежнему носит мое имя, – в гневе и возмущении объявил Адам, – и я не позволю, чтобы с ней так мерзко обращались. Тебе ясно?
Отодрав от пола свои ушибленные кости, Бэйтс увидел, с кем имеет дело.
– Я всего лишь немного повеселился, лорд Пенуэлл, – раболепно взвыл Бэйтс. – Я ничего такого не хотел.
– Мы оба знаем, что было у вас на уме, – сурово возразил Адам. – А может, – его серые глаза угрожающе сузились, – это происходит с тех пор, как леди Фоксворт поместили под ваш надзор?
– Нет… нет! – затараторил Бэйтс. – Это в первый раз, клянусь!
Надзирателя затрясло от страха, когда на нем остановился убийственный стальной взгляд Адама.
Граф посмотрел на Алексу, желая услышать ее версию событий.
– Алекса, этот человек говорит правду?
Все еще приходя в себя на койке, куда ее швырнул Бэйтс, Алекса кивнула. Потом к ней вернулся дар речи:
– Они – Бэйтс, который сейчас тут, и Граббс – пытались… пытались… но у них не вышло.
– А сегодня у него «вышло»? – спросил Адам с явной угрозой в голосе.
Алекса покачала головой, и Адам облегченно вздохнул.
– Леди Фоксворт только что спасла вашу никчемную шкуру, Бэйтс. А теперь катитесь отсюда к черту, я хочу поговорить с женой наедине.
– Конечно, милорд, конечно, – поклонился Бэйтс, пятясь к двери.
– Я намерен еще раз появиться здесь до рассвета, и, если узнаю от леди Фоксворт, что вы досаждали ей в ее последние часы, я вас убью. Понятно?
– Вполне, – закивал Бэйтс, торопясь убраться подальше от испепеляющего взгляда графа. У него не было желания ссориться с мстительным лордом. В спешке покидая камеру, он чуть не налетел спиной на маленькую фигурку в вуали, застывшую на пороге.
Женщина боком вошла в камеру, остановилась рядом с Адамом и медленно подняла вуаль. До этой минуты Алекса не знала, что Адам пришел не один. Она ахнула от неожиданности и возмущения, когда Гвен открыла свое улыбающееся лицо. Васильковые глаза Алексы тут же метнулись к Адаму, и в их пристальном взгляде ясно читалось презрение.
– Почему вы остановили Бэйтса, Адам? – как ни в чем не бывало спросила Гвен. – В конце концов, она все равно что покойница. Возможно, ей бы даже понравилось.
Адам смерил Гвен испепеляющим взглядом, тут же заставив умолкнуть.
– Что бы Алекса ни совершила, она не заслуживает такого мерзкого обращения. До тех пор, пока жизнь теплится в ее теле, она леди Фоксворт, и к ней должны относиться соответственно. – Он холодно взглянул на Гвен. – Кажется, я просил вас остаться снаружи.
Адам всячески старался отвязаться от Гвен, чтобы увидеться с Алексой наедине, но та прилипла к нему как пиявка, не желая расставаться ни на минуту. В конечном итоге пришлось взять ее с собой в надежде, что она послушается и подождет снаружи, пока он поговорит с Алексой. Однако этому не суждено было случиться, и Адам скрежетал зубами от досады.
– Мне стало так одиноко, – пожаловалась Гвен. – Ах, Адам, прощайтесь же скорей. Здесь так… так… мрачно, что хочется поскорее уйти.
– Я уйду, когда сочту нужным, Гвен, – ледяным тоном сообщил Адам, поворачиваясь к Алексе, – и ни секундой раньше.
– С вами все в порядке, Алекса?
Алекса кивнула.
– Вы вовремя появились, Адам. И на том спасибо. Интересно узнать, с чего это вдруг вы вообще решили прийти?
Адам густо покраснел. Он заслуживал этого и гораздо худшего. Если бы он только мог поговорить с Алексой наедине, все объяснить, рассказать о своих планах. Но в ситуации, когда Гвен ловила каждое его слово, он ничем не мог успокоить истерзанную душу жены.
– Я не мог отпустить вас, не попрощавшись. Однажды мы еще встретимся, – намекнул он.
– Разумеется, в загробной жизни, – пронзительно рассмеялась Алекса, ничего не поняв. – Предлагаю считать наше прощание состоявшимся, теперь можете с чистой совестью уходить.
– Алекса, если бы только…
– О, бога ради, Адам, к чему эти сантименты? – нагло вмешалась Гвен. – Эта женщина – изменница, вы ничего ей не должны.
Чертыхаясь втихомолку, Адам пытался взглядом передать все то, что хотел, но не мог сказать. Судьба определенно отказывалась идти навстречу его планам. Сначала Гвен не отпустила его одного, потом оказалось, что Алексе грозит изнасилование. А теперь у него фактически не осталось шансов рассказать обо всем необходимом. Оставалось довериться судьбе и молиться о том, чтобы все прошло по плану и Алекса без его указаний поняла, что делать.
Адам колебался между тем, чтобы заговорить при Гвен, невзирая на последствия, или уйти, оставив Алексу с мыслями, будто он ее бросил. И тут в дверях, поддерживаемый солидной тушей Граббса, появился Бэйтс.
– Лорды лордами, а мне приказы выполнять надо, – злобно пробурчал Бэйтс. – Посетителям положено не больше десяти минут. Вам придется уйти.
Проклиная рок, создавший женщин, подобных Гвен, и мужчин, как Бэйтс, Адам коротко кивнул. Но вместо того чтобы выйти из камеры вслед за Гвен, он замешкался на мгновение и быстро подошел к жене. Заключив окаменевшее тело Алексы в объятия, будто хотел поцеловать ее на прощание, с жаром шепнул ей на ухо:
– Не отчаивайтесь, еще не все потеряно.
Потом действительно поцеловал жену, попытавшись передать этим все, чего не смог сказать словами.
Поцелуй длился долго, требуя, алча последнего наслаждения вкусом, и Алекса ответила, сама того не желая. Язык Адама кружил у нее во рту, впитывая в себя ее уникальную эссенцию, ее сущность. Ему хотелось никогда не отпускать жену, всегда защищать. Вместо этого приходилось оставлять Алексу в чужих руках. Проявив недюжую силу воли, Адам отстранился. Когда он повернулся к выходу, Алексе показалось, будто он сказал:
– Мужайтесь. Я люблю вас.
И на том ушел.
В наступившей тишине до Алексы донесся плаксивый голос Гвен:
– Неужели это было так необходимо, Адам, дорогой?
Ответа Адама она не услышала, потому что в этот миг дверь камеры с грохотом захлопнулась.
Охваченная горем, Алекса не поняла последних слов Адама. Она помнила только поцелуй и ощущение его рук на своем теле. А еще взгляд, которым он с ней попрощался. Он словно создавал для себя образ, что навечно останется в его памяти. Слезы застлали глаза Алексы при мысли – она никогда больше не увидит Адама. Возможно, этим и объяснялся его ищущий взгляд и странные слова, угрюмо подумала женщина.
Единственное, чего Алекса не могла ни забыть, ни простить, было то, что Адам счел уместным привести с собой Гвен. Возмутительное пренебрежение ее чувствами шокировало Алексу и заставляло замкнуться в себе. В оправдание неожиданного визита Адама она могла сказать лишь то, что граф очень вовремя появился в камере, иначе Бэйтс наверняка бы изнасиловал ее. Все внутри Алексы переворачивалось от омерзения при мысли о том ужасном моменте, когда надзиратель почти добился от нее, чего хотел.
Алекса тяжело опустилась на грязную койку, последние несколько недель служившую ей кроватью. Женщина боялась уснуть, ибо до рассвета оставалось всего несколько часов, а ей хотелось сполна насладиться последними мгновениями жизни. Память воскрешала самые дорогие моменты, мысли полнились радостными и горькими картинами. Однако вопреки всему в предрассветные часы Алекса задремала.
Где-то в темных уголках сознания она отмечала шум снаружи камеры, но была слишком глубоко погружена в безотчетные воспоминания, чтобы отзываться. Сон сковал ее так, будто она уже умерла, и потому не сразу отреагировала, когда скрипнули петли и тяжелая дубовая дверь отворилась. Внезапное появление света в темной камере тоже не отразилось в ее затуманенном мозгу. Из дремотного состояния Алексу вывел только голос. Низкий, скрипучий, с хрипотцой, которую она узнала бы где угодно. Лис!
– Алекса, проснитесь!
– Лис! Боже мой! Вы пришли за мной!
– Да, любимая. Торопитесь, у нас мало времени.
Вскочив с койки, Алекса спросила:
– Где надзиратели? Куда вы меня забираете?
– Надзирателями… занимаются, – прохрипел Лис, бережно укрывая накидкой узкие плечи Алексы. – Что до места нашего назначения – море, любовь моя. Пойдемте, нам нужно скрыться до рассвета.
– Подождите! А как же Мак? Мы не можем уйти без него!
– Мои люди уже позаботились о нем. Они ждут нас на пристани.
Покидая тюрьму, Алекса заметила двух надзирателей, лежавших в углу со связанными руками и ногами, с кляпами во рту. Она, улыбнувшись Лису, в прощальном презрительном жесте вытащила у него из‑за пояса маску, подобную той, что была у него на лице, и бросила ее рядом с надзирателями. Потом Лис, взяв Алексу за тонкую руку, вывел ее в серую предрассветную мглу.
13
Под управлением Лиса «Серый призрак» осторожно проскользнул мимо наводнивших побережье английских судов, покинув гавань так же бесшумно, как и заходил в нее. Полностью выкрашенный в серый, чтобы сливаться с морем и горизонтом, он поднял паруса и быстро покинул расфранченный саваннский порт. Алекса не знала другого человека, который отважился бы на подобную дерзкую вылазку. Чтобы пробраться в порт посреди ночи под самым носом у англичан, требовалась отвага как минимум нескольких человек. Но разве не Лис всегда излучал непревзойденную уверенность и неоспоримое презрение к опасности, размышляла Алекса, наблюдая, как мимо проносятся черные воды. Ему всегда сопутствовала осязаемая аура грубой силы, из‑за чего он казался больше, чем на самом деле.
Когда они покинули особняк губернатора, Лис повел Алексу по темным улицам пешком, стараясь все время держаться в тени. Дважды им попадались патрули, тогда Алекса, затаив дыхание, пряталась вместе с Лисом в парадных. За его широкой спиной она чувствовала себя под защитой и в безопасности. Алекса ни секунды не сомневалась в том, что он будет защищать ее даже ценой жизни.
На удивление скоро они добрались до причала, и Лис безошибочно нашел дорогу к длинному пирсу, расположенному последним в ряду. На его тихий зов из-под дока показался нос небольшой лодки, очевидно спрятанной в ожидании сигнала. Алексу осторожно опустили в судно, следом за ней прыгнул Лис, и пара весел бесшумно прорезала мутную воду. Ловкости, с которой они скользили по морской глади, позавидовал бы даже кот.
Обнаружив Мака среди пассажиров лодки, Алекса не смогла сдержать эмоций. Она со слезами на глазах приветствовала друга поцелуем, что не ускользнуло от внимания сердито косившегося на них Лиса.
Только после того как «Призрак» благополучно вышел из устья Саванны, Алекса разыскала Мака в каюте, куда его отнесли. Все еще слабый и бледный, он тем не менее радостно приветствовал гостью.
– Я уже не надеялась увидеться с вами на этом свете, Мак, – тихо проговорила Алекса, тревожно всматриваясь в его лицо. «Он очень похудел и осунулся», – обеспокоенно думала она.
Лицо Мака было почти таким же бледным, как у нее, кормили его явно гораздо хуже. Чудо, что он вообще выжил.
– Если бы только мне позволили увидеться с вами, Алекса, я бы сказал вам: еще не все потеряно, – произнес Мак с тенью на былой огонек в глазах. – Вы ведь не думали, будто Лис позволит нам умереть?
Алекса покачала головой.
– Нет. Но судя по вашему рассказу, Лис мог быть серьезно ранен или даже убит.
– Он был ранен, Алекса, – подтвердил Мак. – Лиса приютила «надежная» семья, которая никогда не выдала бы его. Он жил там, пока не поправился, и потому так долго не приходил. Он ничего не узнал бы о нашей участи, если бы случайный посетитель не обмолвился о суде.
– Слава богу, – выдохнула Алекса. – Лис сделал то, на что мой муж оказался неспособным. Адам позволил бы нам умереть, Мак. Он и пальцем ради нас не пошевелил.
– Вы ошибаетесь, Алекса, – к изумлению женщины, возразил Мак. – Адам прибыл в Саванну всего за несколько дней до наших слушаний. Узнав о предстоящем суде надо мной и о том, что англичане принимают меня за Лиса, Адам немедленно отправился на поиски Лиса настоящего и сообщил ему о нашей беде. Скорее даже, – таинственно улыбнулся Мак, – они нашли друг друга.
– Вы уверены, Мак? – скептично спросила Алекса. – Адам ни разу не навестил меня и не проявил беспокойства о нашей с вами судьбе вплоть до ночи накануне казни. И еще, как только я исчезла с горизонта, он продолжил встречаться с Гвен.
– Поверьте, Алекса, у Адама были причины так себя вести. Он не бросил нас, как могло показаться. Он с ума сходил от страха за вашу судьбу. Неужели вы действительно думаете, будто он стоял бы сложа руки и позволил вас повесить?
– Да, – упрямо сказала Алекса.
– Поймите, Адам – это человек, которому мы обязаны спасением. Они с Лисом вместе планировали наш побег.
– Откуда вы все это знаете? – подозрительно спросила Алекса.
– Когда прошлой ночью Адам приходил вас повидать, он остановился у моей камеры, якобы чтобы поиздеваться надо мной, – пояснил Мак. – Пока надзиратели глазели на Гвен, незаметно подбросил мне в камеру записку. Так что, видите, и леди Райт на что-то сгодилась. Остальное я узнал от Лиса и его людей.
– Значит, вы знали, что Лис придет.
– Да, в своей записке Адам коротко написал об этом.
– Как я могу простить ему, ведь Адам сделал всё, чтобы я думала, будто он бросил меня? – вскричала Алекса, приходя в ярость. – Не уверена даже, что когда-нибудь соглашусь разговаривать с этим человеком!
– Вы еще увидитесь, Алекса, – таинственно предсказал Мак, – и поговорите. А до тех пор я предоставлю ему объясняться с вами самому.
Только на следующий день у Алексы появилась возможность поговорить с Лисом наедине. Она целые сутки проспала в уютной каюте, отведенной для нее, а проснувшись, обнаружила рядом с койкой поднос, полный еды. Изголодавшаяся, жадно разделалась с завтраком, быстро оделась и поспешила на палубу, чтобы насладиться ярким солнечным светом, которого в последние недели почти не видела. Лис тайком наблюдал с мостика, как Алекса подставляет бледное лицо долгожданным лучам. Забывая дышать, он взглядом пил ее хрупкую красоту.
Она выглядела такой маленькой и тонкой, но в то же время ее тело было женственным и крепким. Густая масса полночно-черных волос укрывала плечи как богатая накидка и обрамляла лицо, которое преследовало Лиса во снах. Ее кожа была ослепительно-белой, словно дорогой фарфор, за исключением нежно-розовых лепестков губ. Лис понимал: такой бледной Алексу сделали недели заключения. Он проклинал англичан за то, что те нарушили ее хрупкую красоту и подорвали здоровье. Лис страстно хотел воздать ей за все пережитое из‑за него.
Ее магнетизм был настолько силен, что он и сам не заметил, как оказался рядом. Передав штурвал Фолеру, своему первому помощнику, тихо, чтобы не вспугнуть, подошел к Алексе. Но она, чувствительная к таинственной ауре, окружавшей Лиса, сразу почувствовала его приближение.
– Я не успела толком поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, – сказала Алекса, поворачиваясь к Лису. Она увидела – тот по-прежнему в маске и черном платке, повязанном на пиратский манер. Алекса ощутила горькое разочарование, ведь капитан так и не открыл ей лица.
– Не стоит благодарности, сударыня, – поклонился Лис. – Если бы я узнал о вашей беде раньше, вам не пришлось бы все эти недели проводить в тюрьме. Сомневаюсь, что пребывание там было приятным.
– Да, – тихо признала Алекса, – приятного мало. – Желая переменить тему, она сказала: – Мак говорил, «Серый призрак» сильно пострадал, но, на мой взгляд, он отлично выглядит.
– Тот «Призрак» англичане потопили, когда поймали нас в ловушку. Мы плывем на британском фрегате, который я забрал в качестве трофея и переделал так, чтобы он напоминал старый «Призрак», – объяснил Лис. – Этот корабль почти такой же изящный и быстроходный, как его предшественник. У меня к нему никаких претензий.
– Мак говорил, вы были ранены.
– Да, получил пулю в плечо и еще одну в бедро. Долго приходил в себя.
– В «надежном» доме, по словам Мака. Я так понимаю, вам помогал патриот.
– Да, мне повезло. Я доплыл до берега и попался колонисту, прятавшему меня, пока… пока меня не нашел ваш муж.
– Значит, это правда. Адам искал вашей помощи, – недоверчиво проговорила Алекса. – Судя по тому, с каким безразличием он ко мне отнесся, я решила: ему нет дела до нашей с Маком участи. Я удивлена, ведь вы согласились помочь ему, зная, что он роялист. Вы не боялись? Он ведь мог вас выдать.
– Нет, сударыня, между нами с Адамом существует… взаимопонимание, природу которого я пока не могу вам раскрыть. Скажу лишь, что достаточно хорошо знаю Адама, чтобы доверять ему.
– Все это не укладывается у меня в голове, – задумчиво проговорила Алекса.
– Однажды вам все расскажут, сударыня, обещаю, – бархатным шепотом поклялся Лис.
– Сейчас я придерживаюсь такого мнения: никакие слова и поступки Адама уже не вернут ему моего расположения. Он самым гнусным образом обманывал меня и позволял думать, будто я скоро умру. Не желаю больше его видеть!
Сквозь узкие прорези маски Лис всматривался в лицо Алексы, хмурясь и ведя с собой какую-то внутреннюю борьбу. Побелевшие костяшки его пальцев, стиснувшие поручень, свидетельствовали о том, что сражение выдалось ожесточенным. Наконец его лицо прояснилось. Здравый смысл победил, и капитан заметно расслабился под любопытным взглядом Алексы. Время откровений еще не настало, решил он. Отказываясь далее обсуждать мужа Алексы, Лис пожал плечами и устремил взгляд в морскую даль.
– Куда вы меня везете? – спросила Алекса, осознав, что Лис больше ничего не расскажет ей об Адаме.
– В Нассау на Багамах, – ответил Лис. – Там вы будете в безопасности. Сейчас остров контролируют американцы, и я держу там дом с полным штатом слуг в качестве базы. Я распоряжусь, чтобы о вас позаботились.
– Лис, возьмите меня с собой, – вдруг взмолилась Алекса. – Научите управлять кораблем и драться, я хочу воевать вместе с вами.
Ошеломленный, Лис посмотрел в лицо Алексы, сияющее огнем преданности. Ему стало ясно, что она не шутит. Алекса хотела рискнуть всем, чтобы бороться и умереть за дело, которое уже считала своим. Любовь и гордость переполнили сердце Лиса, но он не мог принять от Алексы такую жертву.
– Нет, сударыня, – решительно покачал он головой. – Я не позволю вам рисковать жизнью и пускаться в столь авантюрное предприятие.
– Почему? Из‑за того, что я женщина?
Ее васильковые глаза перечили ему, бросали вызов, но он не поддавался.
– Именно, – просипел он, весело посверкивая взглядом. – Я хочу, чтобы вы были в безопасности… я хочу вас… черт возьми! – хрипло признался он и умолк, не в силах продолжать.
Он хочет ее! Да, в своей жизни, в своей постели, навсегда. Пряча эмоции за сомкнутыми губами, Лис крепко стиснул челюсти – он отказывался говорить что-то еще.
Ощущая всю тяжесть его неодобрения, Алекса тем не менее упрямо гнула свою линию:
– Вы же понимаете, что я не могу вернуться в колонии, Лис, а пережидать войну в Нассау будет смертельно скучно. С вами мне ничего не страшно, и я стану частью борьбы за свободу. Пожалуйста, Лис, – взмолилась она, все больше загораясь этой идеей, – позвольте мне остаться на борту «Призрака».
– Это исключено, Алекса, – отрезал капитан, скрипя зубами от досады. При всем восхищении мужеством Алексы, он все-таки больше боялся за ее безопасность. – Тема закрыта. Вы отправитесь в Нассау, хотите того или нет. Думаете, Адам поблагодарил бы меня, если бы я сделал по-вашему?
– Полагаю, ему все равно, – надулась Алекса.
– Вы ошибаетесь, Алекса, Адаму далеко не все равно.
Почти рассерженно Лис повернулся и зашагал прочь, оставив Алексу размышлять в одиночестве.
Даже Мак не желал ее слушать. Его собственный корабль, «Леди А», проходил капитальный ремонт на верфях в Нассау, и Мак намеревался вернуться в бой, как только судно будет готово. Он неуклонно шел на поправку. Солнце и свежий воздух с поразительной быстротой возвращали ему силы.
К огорчению Алексы, Мак не принимал всерьез ее пламенных речей о том, как она хочет сражаться с англичанами наравне с ним и Лисом. Знай он, насколько решительно Алекса настроена, он бы слушал ее внимательней. А так лишь качал головой и бормотал что-то о безопасности каждый раз, когда Алекса затрагивала эту тему.
Чтобы не ссориться, Алекса примолкла, но не сдалась. Она продолжала строить планы, твердо намереваясь найти способ присоединиться к патриотам в их борьбе, вместо того чтобы прохлаждаться в Нассау и переживать о судьбе тех, кто ей дорог.
Через два дня после отплытия из Саванны им встретилось английское торговое судно. Старый, тяжелогруженый корабль не мог тягаться с «Призраком». Хотя британские матросы дали отважный бой, их быстро захватили. Алексе же все это время пришлось просидеть под палубой, от греха подальше, закипая в бессильном гневе. «Почему только мужчинам разрешено защищать свою страну?» – возмущалась она про себя. А что? При наличии должной подготовки и практики из нее наверняка получится матрос не хуже любого из людей Лиса.
Алексе позволили выйти из каюты только после того, как английскую команду посадили на лодки, предоставив добираться до берега своим ходом. Алекса молча наблюдала, как «Призрак» расстреливал и топил торговое судно, а ее изобретательный ум тем временем бурлил идеями. Лис объяснил: корабль был слишком старым, чтобы представлять какую-то ценность, и Мак подтвердил его слова.
В тот вечер в каюте Лиса устроили праздничную вечеринку с участием Алексы и Мака. Поводов для радости было немало. В трюмах торгового корабля обнаружились ценные медикаменты, в которых так нуждались патриоты, а кроме того, – оружие и амуниция. Из капитанской каюты Лис конфисковал два сундука, доверху набитых женской одеждой; ее он поспешил подарить Алексе. Жадно пересмотрев платья, Алекса нашла, что они элегантны и сшиты из лучших материалов. Самое удивительное – почти ничего не пришлось переделывать. Один из этих нарядов она выбрала для вечеринки.
Сшитое из фиолетового шелка платье оголяло ее покатые плечи и верхнюю часть груди, поднятую пластинами корсета почти до самых розовых венчиков. Пояс обхватывал ее осиные девятнадцать дюймов, а дальше по насыщенно пурпурному атласному подъюбнику колоколом расходилась юбка. Через равные промежутки ее подхватывали фиолетовые «розочки», чтобы показать замысловатую вышивку нижнего яруса. В этом платье Алекса чувствовала себя очень элегантной, и так думала не только она. Мак застыл, точно загипнотизированный, и ни он, ни Лис, казалось, не могли отвести глаз от ее соблазнительных форм.
Вскоре после окончания трапезы Мак с хитрым видом попросил его извинить, сославшись на то, что должен принять вахту. Алексу несколько обескуражил его поспешный уход, но больше всего ей досадила манера, в которой он попрощался. Улыбаясь от уха до уха и весело сверкая глазами, Мак сказал:
– Приятного вечера, Алекса. – И ушел, тихо посмеиваясь над ее озадаченным выражением лица.
Повернувшись к Лису, Алекса спросила:
– Как прикажете это понимать?
Лис пожал плечами.
– Трудно сказать. Мне не всегда удается читать мысли Мака. Но хватит о нем, вы сегодня прекрасны, любимая, – тихо прошептал он, и его глаза вспыхнули страстью.
Алекса почувствовала, что, сама того не желая, идет на этот обольстительный зов.
– Все дело в платье, – медленно проговорила она. – Очень мило, что вы подумали обо мне. Мой гардероб оставлял желать лучшего.
– Будь вы моей, я одевал бы вас в шелка и атласы, осыпал бы драгоценностями, – хрипло проговорил он.
– Лис, пожалуйста, – нервно отозвалась Алекса. Хотя она выпила всего два бокала вина, пол уходил у нее из-под ног. Она встретила взгляд Лиса.
От его мужественного совершенства перехватывало дух. Чувственные контуры губ и блеск белых зубов под маской придавали ему дерзкую привлекательность, которой трудно было сопротивляться. Почувствовав пристальное внимание Алексы, Лис нетвердо встал на ноги и, движимый страстью, направился к ней. Обхватив ладонями ее голые плечи, осторожно поднял ее с кресла. Потом его ладони заскользили вниз, увлекая за собой короткие рукава платья. Он отвел в стороны большие пальцы, позволяя им касаться вершин грудей и убирать плотную, стягивающую ткань вниз, освобождая путь. Тихо вскрикнув, Алекса подняла руки, чтобы обнять Лиса за шею, а ее грудь выпала из лифа.
Лис застонал и обнял Алексу, зарывшись лицом в мягкие холмики.
– Лис, так нельзя! – вскричала Алекса. – Я замужняя женщина!
– Не отвергайте меня, Алекса, вы нужны мне. Для меня вы любимая жена – по духу, если не по имени, – быстро поправился он. – Я знаю, вы хотите меня не меньше, чем я хочу вас.
Тут влажный кончик его языка начал творить свое нежное колдовство, мягко проникая между ее сомкнутых губ и медленно скользя по ним. Алекса была сделана не из камня. Разве могла противиться мощному притяжению, всегда исходившему от Лиса? С тихим вздохом она сдалась и растаяла в его объятиях.
Не способная думать ни о чем, кроме того, что происходит прямо сейчас, Алекса вскоре очутилась в центре широченной койки, дрожа от волнения, которое ей непременно нужно было скрыть. Она почувствовала неровное дыхание Лиса, когда тот устроился рядом и обнял ее. Руки его медленно изучали низины ее спины, ее грудь. Тело Алексы, не спросив у нее разрешения, само прильнуло к нему. Внезапный накал страсти потряс обоих.
Дрожащими руками Лис раздел Алексу, наслаждаясь каждым дюймом гладкой, шелковой кожи, а потом разделся сам, оставив только маску. Когда его губы сомкнулись на одной груди, а руки на другой, Алекса не смогла сдержать восторженного стона. Еще больше распаляясь от ее страсти, Лис набросился на губы Алексы, дразня языком и пронзая наслаждением в таком глубоком поцелуе, что все ее существо наполнялось его восхитительным вкусом.
– Коснитесь меня, Алекса, – промурлыкал он, – коснитесь меня с любовью.
Слепо повинуясь, Алекса провела ладонями по широкой спине, вниз по узкому бедру, мускулистому боку и вернулась обратно, где ее пальцы запутались в завитках волос на затылке под платком, которым Лис прикрывал их. Неосознанно Алекса сорвала досаждавшую ей ткань, чтобы коснуться густых прядей, до сих пор нетронутых. Но она даже не успела удивиться своему открытию, ибо в этот момент язык Лиса запорхал по ее ребрам, распаляя женщину до предела. Потом Лис нашел центр ее желаний и принялся исследовать его до тех пор, пока она, задыхаясь и стеная, не взмолилась о пощаде.
Крепко сжав ее ягодицы, Лис беспощадно врезáлся в нее губами и языком, дразня, возбуждая, пока мука-удовольствие не хлестнула через край и Алекса не взорвалась криком истинного наслаждения, вылетевшим в иллюминатор и растворившимся в гребнях волн. Поднявшись, Лис развел ее бедра коленями и медленно вошел в нее, заполняя бархатные глубины горячим твердым доказательством своей мужской силы.
– Вместе, любимая, – шептал он, врываясь в нее, пока она не ахнула от удовольствия. Она попыталась заговорить, но слова утонули в поцелуе Лиса и сменились трепетным вздохом. – Чувствуете мою страсть? – простонал он ей в ухо. – Я вот-вот взорвусь от желания. Только к вам, любовь моя, только к вам.
Алекса почувствовала, что внутри нее снова нарастает напряжение, и, отзываясь на него, Лис встретил это пламя собственным, обхватив ее ягодицы и еще крепче насадив на свою пульсирующую плоть. Алекса восторженно двигалась ему навстречу, пока ее не охватила дрожь и волны экстаза не захлестнули мокрое от пота тело. С криком радости Лис присоединился к ней, и они вместе унеслись выше моря и неба.
Переводя дух в обнимку с Лисом, Алекса размышляла обо всем происшедшем сейчас между ними. То был волшебный миг. Точка во времени и пространстве, где не существовало никого и ничего, кроме них, слившихся в жарких объятиях на огромной койке. На несколько коротких мгновений Лис исправил ее мир, вдохнул в нее всю ту любовь и нежность, по которой она всегда томилась. Но так не могло продолжаться, она замужем за Адамом и будет принадлежать ему, пока кто-то из них не умрет.
Заглянув в глубины своего сердца, Алекса поняла, что любит обоих мужчин, во многом похожих друг на друга, но при этом таких разных. Алекса не хотела предавать ни Адама, ни Лиса, однако от этого не чувствовала себя менее виноватой. Путаные мысли вмиг испарились, когда Лис дерзко развернул Алексу к себе и принялся исследовать ее тело так, что вскоре она уже задыхалась от желания.
Алекса закрыла глаза, и Лис ласково поцеловал темные ресницы, будто слоем пепла упавшие на нежные веки. Он любовно гладил черные волосы, смоляными реками струившиеся по ткани подушки и поверх ее грудей. А потом снова оказался внутри нее, овладевая ею с пылом юноши, покоряющего свою первую женщину.
С каждым рывком ее тело пульсировало сладким, терзающим наслаждением, пока безумный вихрь не подхватил Алексу, унося к вершине экстаза. Достигнув пика, она задержалась на мгновение, чтобы ее успел догнать Лис.
Пришел глубокий, сытый, питающий тело сон, но по какой-то необъяснимой причине она проснулась уже буквально через час или два. Лампа, раньше освещавшая их ужин, в конце концов погасла, и каюта погрузилась в такой густой мрак, какого не бывает даже в глубинах ада. Но что-то тревожило Алексу, какая-то мелкая деталь на задворках сознания не давала ей покоя. И вдруг она поняла. Волосы Лиса! Алекса помнила, как, движимая безумной страстью, сорвала платок, закрывавший голову капитана, чтобы добраться до его густых прядей. Теперь ее пальцам не терпелось проделать это еще раз, погрузиться в жесткие завитки, такие привычные. Хотя когда же она могла успеть к ним привыкнуть?
Тут неожиданно грянул гром, а вслед за ним полоснула молния, на миг залившая каюту жутковатым заревом. Боясь, как бы вспышка не разбудила Лиса, Алекса приподнялась на локте, чтобы взглянуть на него. Но, по всей видимости, он был настолько изнурен стычкой с английским торговым судном и страстной любовью, которой они занимались после, что ничто не могло нарушить его крепкий сон.
Когда следующий разряд молнии вспорол небеса, Алексу охватил такой глубокий шок, какой не мог присниться и в кошмарном сне. Каким-то образом во время их страстных объятий маска Лиса развязалась и теперь лежала рядом с ним на подушке. Его лицо, столь спокойное во сне, Алекса знала не хуже собственного. Гнев женщины – безраздельный, всепоглощающий – казался настолько мощным, что грозил уничтожить ее. Оглядываясь назад, Алекса поняла: ее сердце с самого начала знало то, что отказывался принимать разум.
В резких чертах лица и насмешливом изгибе бровей чувствовалась сила. Его волосы были настоящей львиной гривой из полированного золота, и даже во сне эти чувственные губы соблазняли ее поцелуем. Адам и Лис! Один человек! Если Адам любит ее, почему не доверится ей? Любить – значит отдавать себя, свои мысли, доверие, а не только тело.
Чувство, подобное острой ненависти, поднялось в груди Алексы, чуть не перекрыв ей дыхание. Она вспомнила о муках совести, исподволь душивших ее, когда думала, будто любит двоих мужчин, и корила себя, что пустила в сердце Лиса. Алексе хотелось разбудить его, наброситься с обвинениями, молотить кулаками, кричать, проклинать. Но она ничего этого не делала, поскольку шок не позволял ей шелохнуться. Вероятно, Мак был в курсе, и оставалось лишь гадать, сколько еще людей знали, что Лис и Адам Фоксворт – одно и то же лицо. Имя графа должно было послужить ей подсказкой, но ее ум отказывался совмещать образы стойкого роялиста и отчаянного пирата. По всей видимости, остальные реагировали так же.
Она отплатит ему той же монетой, молчаливо поклялась Алекса. Поквитается за то, что он втянул ее в этот маскарад. Однажды найдет способ наказать его за обман. Алекса колебалась между тем, чтобы разбудить его, потребовав объяснений, и оставить все как есть, притворившись, будто ей ничего не известно. Внезапно Алексе пришла в голову мысль, и ее губы расплылись в дьявольской улыбке. Ну что же, и мы поиграем в вашу игру, Адам-Лис. Она озорно улыбнулась. Разве лисá не хитрее ли́са? Алекса усмехнулась про себя, как никогда настроенная укротить рыжего плута.
Свернувшись калачиком под боком Адама-Лиса, она задремала. Когда ближе к рассвету он разбудил ее, чтобы снова заняться любовью, она не возражала: пускай думает, будто она рада объятиям мужчины, который не приходится ей мужем. Как Адам, он наверняка немного ревнует к Лису, зная, что жена с готовностью отдается тому, не думая о законном муже. А как Лиса, его не может не задевать, что женщина, называемая им любимой, принадлежит не только ему.
С этим поразительным открытием ушла в небытие женщина, которую знали под именем Алекса, а из ее пепла явилась Лиса, повзрослевшая, сильная и мудрая. Берегитесь!
