Я кладу трубку и некоторое время сижу в задумчивости. Джеймс поглощен работой с бумагами.

— Выйду на секунду, — говорю я. Беру кошелек и выбегаю из офиса. Через пять минут я стою за углом в газетном киоске, покупаю «Бристоль джорнал». Бегу обратно в отделение, тяжело дыша, добираюсь до второго этажа и сажусь за свой стол. Быстро пробегаю глазами заголовки, страницу за страницей. Искать приходится недолго. Заголовок на третьей странице поражает меня в самое сердце: «Культурно образованный грабитель крадет бесценные предметы антиквариата». Читаю.

«Ограблен Себастьян Форгуар-Уайт, полковник в отставке. Ночью из его дома были похищены фамильные антикварные ценности. По данным следствия, грабитель взломал окно и проник в дом поздно ночью. По словам одного из соседей, «грабитель, должно быть, обладал всей необходимой информацией. Форгуар-Уайт хранил в доме очень ценные вещи». Полиция сбита с толку, так как на месте преступления не было найдено ничего, кроме пряди волос, отправленной на анализ ДНК, и странной субстанции. Первыми на место преступления прибыли детектив Джеймс Сэбин и журналистка из «Бристоль газетт», прикрепленная к детективу с целью создания эксклюзивного «Дневника», но, как обычно, «Бристоль джорнал» сообщает вам новости первая. Продолжение на седьмой странице.»

Я глубоко вздыхаю и тупо гляжу на страницу. Мой мозг лихорадочно перебирает факты. Кто мог получить подобную информацию?

— Э… детектив Сэбин!

Он оборачивается и заинтересованно поднимает брови.

— Вы это видели? — спрашиваю я, указывая на газету.

— Я предпочитаю иметь дело с фактами, а не с вымыслом, — говорит он, переводя взгляд обратно на свои бумаги.

— Думаю, вам стоит на это посмотреть.

Я передаю ему «Бристоль джорнал» и терпеливо жду, пока он прочитает статью. На его лице сначала отражается недоверие, затем злость. Он смотрит на меня.

— Какого черта?! Ну все! — ревет он. — С меня довольно! Вы ответственны за это, и я надеюсь, что на этом ваш глупый «Дневник» закончится!

Неделя напряженности сказывается на моем состоянии. Вы слышали это?

— Глупый? — визжу я (к сожалению, визг — самое подходящее слово). — Мой «Дневник» не глупый! Если вы такой надменный и великий, это еще не значит, что все остальные глупы.

— Кто это надменный? — кричит он.

— Вы надменный.

Я ищу глазами Келлума. Он с невинным видом сидит за своим столом и смотрит на нас.

— Разве он не надменный, Келлум? — выкрикиваю я.

Келлум улыбается и кивает. Все с интересом поворачивают к нам головы.

— Видите? — выпаливаю я в ответ Джеймсу Сэбину. — Келлум тоже считает вас надменным.

— Вообще-то, — вмешивается Келлум, — я не хотел сказать, что Джеймс надменный. Я согласился, потому что он бывает надменным, но далеко не всегда.

— Не лезь, Келлум! — гремит Джеймс Сэбин.

— Вы с самого начала относились ко мне с предубеждением, — не растерявшись, продолжаю я. — Вы ищете любой повод, чтобы избавиться от меня. Вы неконтактны, трудны в общении и вообще тормозите работу. Вы не понимаете одного, мистер Крутой Детектив, что пока вы тут слоняетесь, изображая супергероя, жизни других людей… — я делаю секундную паузу: не слишком ли это все драматично? Да и черт с ним. — Жизнь других людей, их карьера катятся к чертовой матери просто потому, что вы, видите ли, не можете выдержать моего присутствия в течение нескольких недель. Стыдно.

Все это прозвучало, как в плохом кино сороковых годов. Я замолкаю и начинаю сжимать пальцы. Раздаются жидкие аплодисменты, но они тут же замирают под взглядом Джеймса Сэбина.

— Вы не представляете, мисс Колшеннон, — тихо говорит он, повернувшись ко мне, — как меня раздражает ваше присутствие. Вы как надоедливая муха, которую никак не удается прихлопнуть. Каждый из нас работает за троих, и вдобавок к этому мне приходится иметь дело с вами. Что вы во все лезете? — Он делает паузу. — Мне придется сообщить шефу об утечке информации.

Джеймс встает, поворачивается на каблуках и удаляется, чтобы выполнить свое обещание.

Несколько минут я сижу в полном оцепенении. Ну что, Холли, как тебе это нравится? Что ты думаешь о своей работе в полиции? Некоторое время я размышляю над тем, кто виноват, а кто прав в данной ситуации. Наверное, мы оба правы по-своему. Но все-таки я права больше. Я вздыхаю и в отчаянии беру трубку, чтобы сообщить Джо о том, что «Дневник» может оказаться короче, чем мы думали. Набираю его номер.

— Алло?

— Джо, это Холли.

— Ты прочитала?

— Да. Детектив Сэбин пошел докладывать начальству.

— Дерьмо.

— Ага. Они могут попросить меня отсюда. Мягко говоря.

— Только через мой труп, — рычит он.

Не думаю, что «через мой труп» — подходящее в данном случае выражение.

— Ты не знаешь, откуда в «Бристоль джорнал» появилась эта информация?

— Нет, но я попробую узнать, если это поможет делу.

Я вешаю трубку.

Первым делом звоню Робин. Сначала она просто не понимает, о чем я, но, после того как я в подробностях рассказываю ей о случившемся, собирается с мыслями. Новости шокируют ее не меньше, чем меня, так как она тоже обеспокоена судьбой «Дневника». Она сообщает, что пиар-отчет по делу ограбления вышел только сегодня и в него не входила информация о найденных на месте преступления пряди волос и странного вещества. Я рассказываю ей о нашем конфликте с Джеймсом Сэбином. И она делает как раз то, на что я надеялась, — звонит своему шефу, чтобы обеспечить будущее нашему проекту. Я улыбаюсь и выхожу из офиса. От меня не так-то просто избавиться.

Вернувшись на свое рабочее место, я снова просматриваю статью. Возвращается Джеймс Сэбин.

— Ну что? Собирать вещи? — спрашиваю я.

— Пока нет. Но пусть это вас не слишком обнадеживает, — резко произносит он.

Определенно, слова «прости и забудь» не являются девизом семейства Сэбин.

— Пока что шеф хочет, чтобы я докопался, в чем тут дело.

— Хотелось бы, — бормочу я.

— Вам удалось что-то выяснить?

— Пока нет.

Я снова уставилась в статью.

— Замечательно, — саркастическим тоном произносит он.

— Стараюсь, — отрезаю я.

— Заметно, — отвечает он.

Я перестаю обращать на него внимание и сосредоточенно смотрю в лежащий передо мной текст, пока нечто очевидное не открывается мне. Как я не догадалась об этом раньше!

— Детектив Сэбин, как вы храните документы по делу? — вдруг спрашиваю я.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, у вас ведь хранятся документы, касающиеся расследуемых преступлений?

— Мы составляем отчет на компьютере и копируем его на бумаге.

— И где хранятся эти бумаги?

— Все рабочие бумаги заперты в моем столе.

— А компьютер?

— Его в шкаф не спрячешь, — сухо говорит он.

— Я имею в виду, кто-нибудь может добраться до файлов в вашем компьютере?

— Конечно. Другому офицеру может понадобиться информация по делу. Но вы же не хотите сказать, что кто-нибудь из сотрудников…

— Можно взглянуть на файл?

Колеблясь, он смотрит на меня и пожимает плечами:

— Ну да.

Он поворачивается к компьютеру и открывает файл. Я подхожу к столу и через его плечо смотрю на монитор.

— Вот! — говорю я, указывая на экран.

— Что?

— Вот! Вы напечатали фамилию «Форкуар-Уайт» через «г», а не через «к».

— Ну и что?

— Такая же ошибка была и в газете. Я спросила у Энтони вчера, фамилия Себастьяна пишется через «к».

Джеймс Сэбин не отвечает, просто сидит и смотрит на экран:

— Это ничего не значит. Кто-нибудь другой мог запросто допустить такую же ошибку, — спустя минуту говорит он.

— Может быть. Но не мог ли кто-то залезть в этот компьютер? У этого компьютера есть модем?

— Нет. Чтобы добраться до файлов, нужно проникнуть в здание.

— Мы можем узнать, кто последним открывал файл?

— Я не могу, но это может сделать отдел компьютерных технологий. Посмотрим.

Он встает и выходит из комнаты. Я медленно возвращаюсь к своему столу и тяжело опускаюсь на стул. Минутная эйфория сменяется чувством неудовлетворенности. Подозрительным взглядом я окидываю помещение, стараясь увидеть, не читает ли кто «Бристоль джорнал».

На этом моя детективная деятельность и заканчивается. Довольно грустно, но я не знаю, что еще можно сделать. Отправляю электронное письмо Джо с сообщением, что позже приеду обсудить ситуацию. Через некоторое время возвращается Джеймс Сэбин.

— Поговорили с компьютерщиками?

— Они сказали, что придут посмотреть.

Он возвращается к работе. Кажется, происходит что-то интересное, потому что он постоянно снимает телефонную трубку, коротко разговаривает, делая какие-то записи. Наконец встает. В ожидании я смотрю на него.

— Мы куда-то едем? — с надеждой спрашиваю я.

— Я — да.

Что бы это значило? Он что, в туалет собрался? Я сижу в неопределенности, пока он не поворачивается ко мне и не говорит:

— Ну, собирайтесь, если едете.

Я спешу за ним. Весь офис хором кричит: «Пока, Дик!», «Увидимся позже, Дик!». Надеюсь, что он не принимает это близко к сердцу.

Детектив Сэбин заводит машину, и мы выезжаем из подземного гаража.

— Куда едем? — интересуюсь я.

— Полицейские опросили персонал больницы. По поводу кражи лекарств. Им не понравился один из медбратьев. Нужно его проверить.

Мы погружаемся в неловкое молчание. Можно сказать, что наши прошлые отношения были любовными по сравнению с теми, которые установились теперь, после перебранки. Я прикусываю губу и смотрю в окно. Наверное, я должна извиниться за то, что случилось утром, но мне никак не решиться на это.

Наконец, стиснув зубы, я нехотя говорю:

— Послушайте, мне очень жаль, что я вспылила сегодня утром. Просто у меня была тяжелая неделя.

Ну что, можно считать, что я извинилась. Он, точно так же нехотя, отвечает:

— Все в порядке. Простите, что назвал вас назойливой мухой. То есть это было сказано справедливо, но все же мне не стоило говорить этого.

Его слова еще меньше похожи на извинение, чем мои. Вообще, по нашему виду не скажешь, что кто-то из нас о чем-то сожалеет. Остаток пути мы молчим.

Все мои мысли сосредоточены на предстоящем опросе подозреваемого. Джеймс Сэбин направляется к его дому, а я бегу за ним.

— Мне нужно что-нибудь говорить? — спрашиваю я.

— Нет, лучше молчите.

— Вы не хотите, чтобы я вам помогала? — спрашиваю я с ноткой беспокойства в голосе.

— Вы что, считаете меня плохим полицейским? — Он останавливается и смотрит мне в лицо. — Плохим? — устало повторяет он.

— Хорошим или плохим? Я не знаю…

— Мисс Колшеннон. Я оценил ваше предложение помочь, но можно указать вам на одну существенную ошибку?

Я вопросительно уставилась на него.

— Вы не офицер полиции. Понимаете? Я — полицейский, — продолжает он, медленно указывая сперва на себя, как будто объясняя что-то пятилетнему ребенку, а затем на меня. — Вы — не полицейский.

Потом он повторяет то же самое:

— Полицейский и не-полицейский. Вы понимаете? Вы слишком много смотрите телевизор.

Я окончательно сдаюсь и молча следую за ним вверх по изящной металлической лестнице. Он звонит в дверь квартиры номер три. Ответа нет. Звоним снова. Джеймс Сэбин поворачивается ко мне:

— Запомните, говорить ничего не надо.

Я убежденно киваю, как будто только об этом и думаю. Дверь со скрипом приоткрывается. Детектив Сэбин показывает удостоверение и говорит:

— Вы Кеннет Тэннер?

Фигура, стоящая в тени коридора, кивает.

— Я детектив Сэбин. Хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу кражи в больнице, где вы работаете.

Дверь приоткрывается шире, и мы видим перед собой парня лет двадцати пяти. На нем спортивные брюки и хлопчатобумажная рубашка — ужасное сочетание.

— Да? Что вы хотите узнать?

— Можно мы войдем?

Сначала кажется, что парень открывает дверь пошире, давая нам возможность войти, но вместо этого он захлопывает ее перед нашим носом. Джеймс Сэбин, у которого реакция лучше, чем у меня, старается удержать дверь плечом, но уже слишком поздно — дверь захлопывается на замок. Он делает шаг назад и ударяет по двери правой ногой, прямо над ручкой. Дверь с шумом распахивается.

— Оставайтесь здесь, — говорит он мне, забегая внутрь.

Не стоит и говорить, что я не остаюсь, а бегу за ним. Вижу, как он несется через прихожую и забегает в одну из комнат. Когда я вбегаю следом, Джеймс уже дерется с Кеннетом Тэннером у окна, за которым находится пожарная лестница. Примерно через тридцать секунд он скручивает руки подозреваемого за спиной и садится сверху, чтобы достать наручники. Он извлекает их с изяществом волшебника и защелкивает на лежащем ничком парне. Потом начинает зачитывать Кеннету его права:

— Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас…

Чтоб мне провалиться. Еще только утро.

— Холли! Мои поздравления! — говорит Келлум. — Это твой первый арест!

— Да! Хорошая работа! — кричит другой офицер из-за своего стола. На многих лицах я вижу улыбки.

Скромно улыбаюсь в ответ.

— Трудно было арестовывать? — шутя, спрашивает Келлум.

— Ужасно.

Джеймс Сэбин стоит за мной. Кивком головы Келлум указывает на него:

— А Дик помогал тебе?

— Нет. Он сидел в машине.

Мы с Келлумом смеемся. Детектив Сэбин высоко поднимает брови и уходит, оставляя нас одних.

Я подхожу к своему столу и с грохотом падаю с небес на землю, когда до меня доходит, что историю моего первого ареста могут украсть, как это было в прошлый раз.

Джеймс Сэбин начинает работать с огромным количеством бумаг, связанных с процедурой ареста (на его месте я бы просто отпустила подозреваемого), а я сижу за компьютером и пишу следующую часть «Дневника». Снова и снова я отрываю взгляд от экрана и задумчиво смотрю перед собой. Келлум проходит мимо и кидает кипу бумаг на стол Джеймса со словами:

— Я только что был в лаборатории. Роджер просил передать тебе вот это.

— Что это? — осведомляюсь я.

— Отчет по делу об ограблении Форкуар-Уайта.

Детектив Сэбин начинает его просматривать.

— Уже есть результаты анализа ДНК? — с волнением спрашиваю я.

Детектив Сэбин даже не поднимает на меня глаз, но Келлум отвечает:

— Пройдут недели, прежде чем результат пришлют из лаборатории, Холли. Для них это не дело первостепенной важности…

— Почему? — прерываю его я.

— Ну, убийства, изнасилования и тому подобные вещи важнее, чем ограбление.

— Они не могут идентифицировать найденное вещество, — бормочет про себя Джеймс Сэбин, не отрывая глаз от отчета.

— Да, — говорит Келлум. — Роджер упомянул об этом. Он сказал, что они понятия не имеют, что это за субстанция.

— Но они ведь постараются это выяснить? — заинтересованно спрашиваю я.

Джеймс Сэбин поднимает голову:

— Они не могут сделать этого, мисс Колшеннон, из-за недостаточного финансирования. Так что лучше пишите о чем-нибудь другом.

Остаток утра посвящен допросу Кеннета Тэннера, на котором мне было запрещено присутствовать. Я очень надеюсь, что больше «Бристоль джорнал» не опередит нас, но когда смотрю на Джеймса Сэбина, работающего за компьютером, то понимаю, что все это вряд ли закончится просто так. После полудня собираю вещи, прощаюсь со всеми и отправляюсь к себе в редакцию. Джо ждет меня.

— Ну? — требовательно спрашивает он.

— Что «ну»?

— Ты выяснила что-нибудь насчет «Бристоль джорнал»?

— Кто-то мог залезть в компьютер Джеймса Сэбина и похитить оттуда файлы. Этим «кто-то» мог быть практически любой из находящихся в здании, кроме разве что работников столовой. Отдел компьютерных технологий пытается установить виновного, но делает это без большого энтузиазма. А как ты, нашел что-нибудь?

— Я сделал несколько звонков, поговорил с парой бывших работников газеты, спросил, не могут ли они помочь, но они только сказали, что речь идет о внутреннем источнике.

Присаживаюсь напротив стола Джо. Сам Джо расхаживает передо мной.

— Их криминального корреспондента зовут Спайк Трумэн, да? — спрашиваю я.

Насколько я знаю, этот Спайк — мелкий проныра. Ничего хорошего сказать о нем нельзя.

— Спайк не мог проделать это сам. Его еще надо с ложечки кормить.

— Как ты думаешь, с этим человеком давно налажен контакт? — спрашиваю я.

— Ну, не может быть, чтобы его или ее наняли специально для уничтожения «Дневника». Я имею в виду, «Дневник» был организован так быстро, что заказчику просто не хватило бы времени.

— Но это было сделано так открыто. Имеется в виду похищение материалов. Они должны были знать, что начнется расследование.

— Хорошо продуманный саботаж. Появление «Дневника» заставило их обеспокоиться. Я надеялся, он будет иметь такой большой успех, что читатели сразу переключат внимание с «Бристоль джорнал» на нашу газету. Они, должно быть, подумали, что навредить нам дорогого стоит.

— Что мы можем сделать?

— Ты можешь удалить материалы из компьютера во избежание утечки?

— Детектив Сэбин никогда не согласится на это.

— Тогда ничего. Возможно, отдел компьютерных технологий выведет информатора на чистую воду. Никому там не доверяй, Холли.

— Да. Не буду.

— Не отправляй статьи по электронной почте. Приходи в редакцию каждый вечер и приноси их. И еще, Холли. Ты можешь постараться и написать что-нибудь отличающееся от той публикации?

— То есть?

— Что бы мы ни публиковали, «Бристоль джорнал» всегда нас опережает. Они выставили нас идиотами. Мы работаем напрямую с полицией, а все истории достаются им. Ты должна постараться сделать то, что не под силу «Бристоль джорнал» — получить интересную информацию от детектива. Любит ли он пончики? Существует ли какая-либо внутренняя вражда в их офисе? Добавь немного остроты! Дай нашим читателям то, чего они не смогут получить от «Бристоль джорнал», — подробности.

— Подробности… — повторяю я. Киваю, с растерянным видом выхожу из офиса и направляюсь к Тристану. Мои руки сжимаются в кулаки от злости на «Бристоль джорнал» и ее информатора. Они отнимают у меня мой блестящий шанс. Кто, черт возьми, делает это? Здесь может быть только одна цель — деньги, и даже опасность риска ее не перевесит. Если, конечно… Если, конечно, офицер, недолюбливающий репортеров, не пытается избавиться от своей новой напарницы. А вдруг он для этого сам выдает секретную информацию?