По-моему, сейчас весь мир помешан на свадьбах. Даже моя мама! Перед тем как уйти на работу, я говорю с ней по телефону. Первая ошибка в этот день — ответить на этот проклятый звонок.

— Алло?

— Дорогая!

— Привет! Как дела?

— Все хорошо, меня больше интересует, как дела у тебя?

— Нормально, — с сомнением отвечаю я.

А что, есть повод думать, что со мной что-то не так? Срочная операция, ускользнувшая от моего внимания? И я судорожно соображаю, все ли хорошо с моими жизненно важными органами. Не комментируя своего «странного» вопроса, мама несется дальше.

— Да, дорогая. Помнишь, я рассказывала тебе о свадьбе? О той, на которую мы должны пойти?

— Э, да. То есть нет.

— Нам можно будет остановиться у тебя в маленькой комнате?

Так она называет мою вторую комнату.

— Можно. А чья свадьба? Я приглашена?

— Ты — нет. Выходит замуж дочь Майлза. Помнишь его? Отвратительный старый болтун. Один из моих спонсоров.

— Нет, я его не помню. Когда свадьба?

— Примерно через три недели. А еще нас пригласили в выходные на коктейль. Своего рода предсвадебная вечеринка, но я не думаю, что мы пойдем на нее.

— Понятно.

— Кстати о свадьбе, ты ведь не собираешься тайно обвенчаться со своим возлюбленным?

От неожиданной смены темы разговора у меня начинает кружиться голова.

— Э, нет.

— Я недавно видела шляпку, которую хотела бы надеть на твою свадьбу, вот и решила убедиться, прежде чем покупать ее.

— Но я не собираюсь замуж, — медленно говорю я.

— Никогда?

— Ну, возможно, когда-нибудь, но не в ближайшем будущем, — злюсь я.

— Дорогая, не тяни с этим.

— Хорошо, буду иметь в виду.

Я слишком устала, чтобы спорить. Очевидно, она смотрела телевизор, и там был репортаж о свадьбах. Моя мама просто обожает быть в курсе популярных общественных тем, неважно каких.

— Как твой детектив?

— Джеймс Сэбин?

— Гм… знакомое имя… — задумчиво говорит она.

— Знакомое, потому что ты слышала его от меня миллион раз, — терпеливо отвечаю я. — Ты знаешь его как Джека.

— Ax да! Джек! Я читала о нем в газете. Вы еще не поймали Лиса?

— Пока у нас нет ключа для разгадки.

— Эта неопределенность убивает меня. Надеюсь, у вас все получится. А как Джек?

— Он тяжелый человек.

— Хорошо! — неопределенно замечает она. — Дорогая, мне нужно идти. Только что приехал один из твоих братьев с какой-то девицей.

— Увидимся.

Я улыбаюсь. Моя семейка всегда забавляет меня. Особенно когда между нами расстояние в несколько сотен миль.

«Ну, так что, Джеймс? Как насчет того, чтобы взять к нам фотографа?»

Я хмурюсь, глядя в зеркало. Наверное, это слишком в лоб. Может быть, нужно начать по-другому? Идет третья неделя моего пребывания в должности криминального корреспондента.

«Мой редактор считает, что тебе не стоит больше прятаться. Он хочет, чтобы твой роскошный облик был запечатлен на пленке.»

Слишком подобострастно. Дверь в женский туалет со стуком открывается и туда, хихикая, заходят две женщины-полицейские. Я деловито мою руки и слушаю их беззаботную болтовню через перегородку. Проблема, связанная с Джеймсом Сэбином, состоит в том, что от его проницательного взгляда ничто не ускользнет. Я невольно вздрагиваю.

Нажимаю кнопку сушилки, и оттуда со свистом вырывается горячий воздух. Я сушу руки, тряся ими в нетерпении. Не хочется ни о чем просить Джеймса Сэбина, но сегодня по пути в участок я заскочила в газету, и Джо поймал меня. Вчера вечером я уронила мышь от своего ноутбука в унитаз (не спрашивайте, каким образом), так что мне пришлось заехать в газету с просьбой выдать мне новую (это была вторая подобная просьба за месяц, так что я готова была заплатить). К счастью, офис был наполовину пустой, поскольку рабочий день еще не начался. Я шла на цыпочках в поисках Эндрю — начальника отдела компьютерных технологий, и только увидела его лысину за одним из компьютеров, как за моей спиной раздался крик Джо:

— Холли!

Я подскочила. Грациозно, надеюсь.

— Джо! Доброе утро! Как дела?

— Хорошо. Ты искала меня, я правильно понимаю?

— Конечно.

Уж если врать, то правдоподобно. Вообще-то, я очень старалась избежать встречи с Джо, с тех пор как он заявил мне о том, что хочет, чтобы нас с Джеймсом сопровождал фотограф. Не то чтобы я была против фотографа — для «Дневника» это было бы просто прекрасно, — все дело в том, что мне придется упрашивать Джеймса, а я хотела подождать еще немножечко, пока он привыкнет ко мне. Я вздохнула и с чувством полной безнадежности последовала за Джо в его кабинет.

Он сел за стол, облокотился, скрестил руки на груди и пристально уставился на меня. Я невольно поежилась и стала смотреть поверх его головы.

— Ну что, ты спросила его?

— Как раз собиралась. Сегодня.

Я улыбнулась, как мне показалось, оптимистично и обаятельно.

— Ну, раз ты так уверена в себе, я предложу Вин-су присоединиться к вам после ленча.

Моя уверенная улыбка начала сползать с лица.

— Винсу? — с сомнением проговорила я.

— Он лучший из наших работников, Холли. Это честь для тебя.

— Ох, да-да, — ответила я, неистово кивая.

Винс? Не поймите меня неправильно. Я люблю Винса, я целую землю, по которой он ходит… в своих волшебных башмаках с цепочками. И все же… как мне относиться к этой новости? Я всегда рассказываю вам правду (или нет, в зависимости от обстоятельств). Винс — гей. Самый настоящий гей.

Если вы хотите поболтать о последних новинках моды, то Винс — ваш человек. Хотите поговорить о проблемах в личной жизни — наберите номер Винса. Хотите получить лучшего фотографа — наймите Винса. Но Джеймс и Винс… Я не была уверена, что они поладят.

— Холли, ты слушаешь меня?

— Гм? — я выхожу из задумчивости.

— Ты хочешь, чтобы «Дневник» стал популярным? Фотограф — как раз то, что нам нужно для успеха.

— Великолепно! — воскликнула я, неожиданно почувствовав волнение. Я увидела ситуацию под новым углом зрения. Успех «Дневника» — вот что самое главное. Кто я? Женщина или пуговица от сорочки? Зачем так беспокоиться о том, что подумает Джеймс Сэбин? «Понимаешь, Холли, — говорила я себе. — Тебе работать с Джеймсом Сэбином всего несколько недель, но та работа, которую ты делаешь сейчас, обеспечит тебе карьеру на долгие годы. Точно. Поэтому отправляйся в полицейский участок и сообщи Джеймсу о фотографе».

— У меня есть еще одна хорошая новость для тебя.

— Какая?

Выдержу ли я еще одну «хорошую» новость?

— Местный канал Би-би-си хочет взять у тебя интервью!

— Фантастика! Когда?

— В конце недели. Ты знаешь, где находится их студия?

— На Уайтледиз-роуд?

Он кивнул:

— Подъезжай туда в пятницу к семи часам.

После всего этого я стою в женском туалете полицейского участка, сушу руки и думаю, как бы спросить Джеймса Сэбина о фотографе. «Без паники. Просто подойди и спроси», — твердо говорю я себе.

Уверенной походкой иду в офис, энергично протискиваюсь сквозь шумную толпу служащих и подхожу к Джеймсу, заполняющему бесконечные бумаги.

— Джеймс, — важно говорю я.

— Холли, — отвечает он, не поднимая глаз.

— Фотограф. Он не будет мешать. Что скажешь?

Джеймс поднимает глаза и мгновение смотрит на меня с таким удивлением, как если бы я сказала: «Встретимся в канцелярском шкафу. Через пять минут».

— Он будет доставлять столько же неприятностей, сколько и ты?

Что может девушка ответить на это?

— Нет.

— Ну, принимая во внимание разницу между понятиями «отсутствие неприятностей» и «столько же неприятностей, сколько доставляешь ты», могу я попросить о том, чтобы он доставлял меньше проблем, чем ты?

— Да, гораздо меньше. Гораздо, гораздо меньше.

— Хорошо, — устало вздыхает он.

От неожиданности я сажусь за свой стол.

— Правда? — удивленно спрашиваю я.

— Сначала согласуй с шефом. Никаких фотографий подозреваемых, — отвечает он, возвращаясь к своим бумагам.

— О'кей! — улыбаясь, говорю я.

Все было намного проще, чем я ожидала.

— Какие у нас планы на сегодня?

— Снова едем к ограбленной миссис Стефенс. Хочу задать ей еще несколько вопросов.

Мы встаем и идем к автостоянке.

— Я могу позвонить фотографу и попросить его встретить нас на месте?

— Думаю, да.

Мы подъезжаем к дому миссис Стефенс и видим припаркованную машину Винса. Вообще-то я заметила его машину издалека — у него сиреневый «фольксваген-жук» повышенной мощности. Джеймс паркует деловой, серого цвета «воксхолл» у обочины. Я выскакиваю и бегу встречать Винса, который, увидев меня, тоже выходит из машины. На нем рваные джинсы, ботинки с цепочками и кораллового цвета мохеровый свитерок. У Винса прямые черные волосы, намазанные таким количеством геля, что, кажется, он побывал у всех парикмахеров Бристоля. Он бросается ко мне с распростертыми объятьями.

— Подруга! Рад видеть тебя! Как поживаешь? Весь день безвылазно сидишь в компании красавцев полицейских? Должно быть, это сводит тебя с ума! Мы все страшно ревнуем!

Я улыбаюсь, и мы обнимаемся. Джеймс выходит из машины и идет к нам. Надо видеть его лицо. Он пытается сохранить невозмутимый вид и в то же время старается сделать так, чтобы у него не отвисла челюсть. В это время мы с Вин-сом перестаем обниматься и терпеливо ждем, когда он подойдет. Расстояние между нами всего двести ярдов, но кажется, что он проходит его очень долго.

— Кто этот шикарный мужчина? — переводя дыхание, бормочет Винс. — Тебе просто несказанно повезло.

— Руки прочь. Он занят, — шепчу я в ответ.

Подойдя к нам, Джеймс вновь обретает свое хладнокровие. Представляю их друг другу:

— Винс, это детектив Джеймс Сэбин. Джеймс, это Винс, наш фотограф, — радостно объявляю я, как если бы была ведущей телешоу.

Джеймс решительно протягивает руку:

— Здравствуйте, Винс. Рад знакомству.

— А я-то как рад, — воркует Винс, пожимая руку Джеймсу.

Я подавляю улыбку:

— Пошли?

— Сейчас, только захвачу аппаратуру из багажника. Вы идите, я догоню.

Винс семенит к своей сиреневой машинке (как он сам ее называет) и открывает багажник.

Мы с Джеймсом направляемся к дому миссис Стефенс.

— Могла бы предупредить, — шепчет он.

— О чем? — невинно спрашиваю я.

Он пристально на меня смотрит.

— Ну, ты бы наверняка не согласился, если бы знал, что Винс будет весь день строить тебе глазки.

— Холли, ты удивишься, но я, поверь, родился не в доисторическое время. Ничего не имею против гомосексуалистов. Помни о конфете.

Он указывает на асфальт.

Мы проходим через ворота и выходим на дорожку, ведущую непосредственно к дому. И тут Джеймс вдруг срывается и бежит к дому с криком «Стоять! Полиция!».

Я замечаю фигуру в темной одежде, выскочившую из окна первого этажа и исчезнувшую за домом.

— Винс! — ору я. — Сюда!

И бегу вслед за Джеймсом и подозреваемым, на ходу сбрасывая сумку на газон. Судя по топоту за моей спиной, Винс не отстает.

Я огибаю дом и через открытые деревянные ворота попадаю на задний дворик. На мгновение я снижаю скорость, ища Джеймса глазами, и вижу его, проворного, как кошка, ныряющего в ворота. Винс, воспользовавшись моей секундной остановкой, обгоняет меня и шпарит за ними.

— Я обязательно (вздох) должна купить (вздох) спортивный бюстгальтер, — задыхаясь, говорю я сама себе, сжимая руками груди, которые, к сожалению, двигаются не синхронно с телом. Одеваясь сегодня утром, я не предвидела подобного развития событий и потому надела облегающую прямую длинную юбку серого цвета и туфли на каблуках.

Я вылетаю на узкую прямую дорожку, идущую по задней стороне участка. Они уже близко. Что я буду делать, если догоню их, просто не знаю. В этот неподходящий момент меня пронзает острая боль. Я хватаюсь за бок, замедляю скорость и, прихрамывая, иду вперед. Кажется, меня сейчас стошнит. Мне просто нужно… немного… воздуха. На мгновение я останавливаюсь, затем делаю рывок вперед. Парень в темном карабкается на стену. Джеймс лезет за ним и, подобно игроку в регби, хватает его за ногу. Я подбегаю и вижу, что Винс уже вовсю щелкает фотоаппаратом. Кажется, Джеймс овладел ситуацией, но в это время парень делает последнюю попытку вызволить ногу. Джеймс держит ее мертвой хваткой. И тут он делает непроизвольный взмах рукой и бьет меня — бац! — локтем в глаз.

Я падаю на спину, хватаясь за глаз рукой. Дерьмо. Это больно.

— Холли!

Джеймс поворачивает голову и смотрит на меня через плечо, продолжая борьбу. Потом он делает стремительный рывок вниз. Парень падает на землю, Джеймс переворачивает его на живот и надевает наручники. Поверженный преступник лежит на земле, а Джеймс с тревогой спрашивает:

— Ты в порядке? Дай взглянуть. Прекрати, наконец! — рявкает он на Винса, который не переставая фотографирует.

— Извините, — робко произносит Винс и подходит ко мне.

Джеймс пытается оторвать мою руку от глаза. Мне кажется, что глаз выпадет, как только я ее уберу. Но Джеймс сильнее.

— Какого черта ты делала у меня под мышкой?

— Больно.

— Вижу. Кожа не поцарапана.

Я искоса смотрю здоровым глазом на парня, лежащего на земле. Мне хочется ударить его по…

— Прости, — пожимая плечами, говорит Джеймс.

Очевидно, на этом его рабочий день закончен.

— Все в порядке, — бормочу я, глядя на распростертую на земле фигуру.

Джеймс поднимает парня, и мы идем назад к дому. Винс продолжает фотографировать, а я снова закрываю рукой глаз. Пожилая дама направляется к нам. Сохрани я в такой ситуации чувство юмора — непременно бы расхохоталась. Она выглядит ужасно испуганной. А мы, должно быть, смотримся очень комично. Угрюмый парень в наручниках. Детектив, весь в пыли. Фотограф-гей и странная блондинка с черным как у панды глазом. Потрясающе. Этот денек приятно будет вспомнить.

Мы входим в задний дворик миссис Стефенс.

— Я здесь живу, — сердито говорит парень, опуская глаза. От удивления мы все останавливаемся и окружаем этого угрюмого юнца.

— Что ты? — спрашивает Джеймс.

— Я живу здесь.

— Тогда почему ты вылезал из окна? — говорит Джеймс.

Очень правильный вопрос.

— Да. Почему ты вылезал из окна? — в ярости переспрашиваю я. Моя рука все еще плотно прижата к пульсирующему глазу.

— Бабушка не знает, что я дома, — бормочет он.

Бабушка? Бабушка?!

— Пойдем поговорим с ней, — с недоверием произносит Джеймс.

Наша компания идет дальше, а я начинаю скрежетать зубами. У меня теперь фингал из-за того, что, видите ли, он не хотел показываться бабушке на глаза.

Джеймс громко стучит в заднюю дверь, и через несколько минут появляется миссис Стефенс. Глядя на ее изумленное лицо, я понимаю, что наш подозреваемый действительно ее внук. Все заходят в дом, потом Джеймс высовывает голову и говорит:

— Холли? Ты идешь?

Я волоку свое измученное тело в дом, иду вслед за всеми по заднему коридору, затем в гостиную, где я была несколько дней назад. Джеймс снимает с юноши наручники, и все мы цивилизованно усаживаемся на диван, что совсем не похоже на наше поведение несколько минут назад.

— Эндрю, что происходит? Что случилось? — спрашивает миссис Стефенс, ее мягкие черты лица искажены испугом.

Вмешивается Джеймс:

— Миссис Стефенс, я увидел, как он вылезает из окна. Естественно, я принял его за грабителя. Закричал: «Стоять, полиция!», а он в ответ на это побежал. Это означает, что человек не хочет, чтобы его поймали. Я сожалею.

Миссис Стефенс прижимает ладонь ко рту. Видно, что она неприятно удивлена.

— Простите, детектив, за все эти неприятности.

Я опять хватаюсь рукой за глаз, желая оказаться в центре внимания. Безрезультатно. Меня все игнорируют.

Миссис Стефенс поворачивается к юноше:

— Эндрю, почему ты не в школе?

— Мне не хотелось идти, — бормочет он, угрюмо глядя на свои ботинки.

«Ну, солнышко, всем нам иногда не хочется что-то делать», — в гневе думаю я. Вообще-то, сейчас это со мной случается каждый день.

— Почему? — мягко спрашивает она.

— Не знаю.

Звучит прелестно.

Джеймс поднимается:

— Ну, раз это всего лишь семейное дело, мы пойдем, миссис Стефенс. Я хотел задать вам несколько вопросов, но мы лучше придем в другой раз, когда вы не будете заняты. Провожать нас не стоит, — добавляет он, видя, что хозяйка встает.

Мы с Винсом одновременно поднимаемся и направляемся к дверям. Проходя мимо Эндрю, я борюсь с желанием пнуть его.

Выйдя на улицу, я поднимаю свою сумку там, где бросила ее во время погони, и мы, подавленные, останавливаемся. Винс говорит:

— Это немного странно, правда?

— Ничего особенного. Просто взяли не того человека, — пожимает плечами Джеймс.

— Все на сегодня? — спрашивает Винс.

— Думаю, что да. Образно говоря. Холли нужно отдохнуть, не так ли? — с улыбкой говорит Джеймс, очевидно, в отличие от меня, видя в этой ситуации что-то смешное. Да, конечно, смейся дальше, весельчак.

— Не знаю, как вам удается заниматься этим каждый день, детектив. У меня начинает болеть голова, — говорит Винс, прижимая руку ко лбу, и плетется к своей машине.

Джеймс помогает мне сесть в машину, как если бы я была подозреваемая, схваченная для допроса. Эксперимента ради, я отрываю руку от глаза и медленно моргаю. Ощущение пульсации прошло, и осталась просто тупая боль. Мы отправляемся в участок, но через пару минут останавливаемся у магазинчика на углу улицы. Не говоря ни слова, Джеймс выпрыгивает из машины. Я тут же опускаю солнцезащитную панель, чтобы посмотреть в зеркало на свой глаз. Опухоль не такая уж большая, но я думаю, что будет фингал.

Джеймс возвращается и, ни слова не говоря, бросает мне на колени пакет с замороженным горохом и плитку шоколада. Я невольно улыбаюсь, и мы молча отъезжаем.

* * *

Вернувшись в участок, мы, как всегда, подходим к грубому, гадкому, намозолившему глаза Дэйву. Увидев меня, с пакетом гороха, который я прижимаю к глазу, он не говорит ни слова, но на его лице написано удивление. Я бессмысленно улыбаюсь.

— Все в порядке, сэр? — спрашивает он у Джеймса.

— Да, Дэйв. Я, э… ударил Холли в глаз. Случайно, разумеется.

— Конечно, сэр. Случайно, — бормочет он, давая понять, что не стал бы винить Джеймса, даже если бы тот ударил меня не случайно, а умышленно.

Мы заходим в офис, и к нам тут же подлетает Келлум. Они начинают болтать.

— Это теперь модно, Холли? — спрашивает Келлум, глядя на пакет с горохом.

— Джеймс дал мне в глаз.

На лице Келлума отражается ужас. Он смотрит на Джеймса.

— Это не я. То есть я, но это вышло случайно.

Джеймс окидывает меня взглядом:

— Ты могла бы не говорить «дал»? Звучит так, будто я сделал это нарочно.

— Как же мне тогда говорить?

— Просто не говори и все, — бросает он и уходит.

Я усмехаюсь. Это происшествие начинает доставлять мне огромное удовольствие. Теперь я вижу выгоду в сложившейся ситуации — и эту выгоду я смогу извлекать несколько недель! Мы с Келлумом проходим к своим столам, что занимает у нас чересчур много времени.

Застывший офис (в ужасе):

— Холли, что случилось?

Я (торжествующе):

— Джеймс дал мне в глаз!

Джеймс, стоящий у кофейного автомата (раздраженно):

— Случайно!

Келлум (уничижительно):

— Это он только так говорит.

Застывший офис (со злостью):

— Это не похоже на Дика Трейси!

Келлум приносит мне чашку горячего сладкого чая, и я понимаю, что сегодня уже не буду ничего делать, поэтому усаживаюсь и начинаю читать отчеты, касающиеся ограбления миссис Стефенс. До сих пор неизвестно, что за загадочное вещество было найдено на месте преступления. Я знаю, что судебный департамент безнадежно перегружен и наше дело — одно из последних в их списке. Читая между строк, я понимаю, что если разгадка не придет к нам на тарелочке с голубой каемочкой, мы вряд ли узнаем, что это за вещество. Напротив меня сидит Джеймс. Он работает над отчетами.

Отчасти из-за нехватки материала, отчасти из-за того, что, как мне кажется, из этого выйдет хорошая история (особенно с фотографиями Винса), я заношу сегодняшнюю погоню в «Дневник». Джеймс кладет телефонную трубку.

— Звонила миссис Стефенс. Она хотела извиниться за утреннее происшествие.

— Гм.

— Она поговорила с Эндрю. Видимо, парень скучает по родителям. Так или иначе, он согласился пойти в школу после разговора с бабушкой.

— Гм.

— Она спросила, как твой глаз.

— И что ты ответил?

— Я ответил, что плохо. Очень плохо.

— Ясно.

Джеймс улыбается и возвращается к работе.

После полудня, сходив к Робин и показав ей свой почерневший глаз, а также поев за чужой счет пончиков и ощутив на себе всеобщую заботу, я отправляюсь в газету. Иду прямиком в кабинет Джо.

— Ну и дела! — произносит он, когда я, услышав привычное «Войдите!», вплываю в кабинет.

— Мне дали в глаз.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреться в зеркало, висящее на внутренней стороне двери. Вот это да. Синяк уже начинает проходить. Глаз слегка прикрыт, а вокруг него — сиренево-желтое пятно.

— Я знаю. Видел фотографии, — говорит Джо, указывая на стол. Смотрю на цветные снимки, лежащие перед ним, и выбираю самые удачные. Джо читает новый фрагмент «Дневника». Я стараюсь выбирать те фотографии, на которых нет Эндрю. Согласую с Джо выбранные снимки. На нескольких виден локоть Джеймса, которым он попадает мне в глаз. Дело сделано, и мы оба откидываемся в креслах. Джо закидывает руки на затылок.

— Больше не было проблем с «Бристоль джорнал»?

Я медленно мотаю головой. Джо хихикает.

— Им нас не опередить! Их журналиста не били в глаз во время погони! — победоносно восклицает он. — Думаю, что мы одержали победу! Иди домой, Холли.

Я улыбаюсь и благодарно киваю, чувствуя себя немного усталой. Наверное, из-за пережитого волнения.

— Пусть твой парень присмотрит за тобой.

Непременно. Но вдруг я вспоминаю, что он и так должен заехать сегодня вечером, поскольку Лиззи не сможет прийти на вечеринку с мороженым, которую мы устраиваем каждый понедельник. Забыть о том, что приедет Бен, — на меня это не похоже. Обычно перед его приходом я отмокаю в ароматической ванне и бешено размахиваю бритвой. Так что сегодня мне еще многое нужно сделать.

— Не забудь, что в пятницу ты должна быть на телевидении.

Я в ужасе смотрю на него. Совсем забыла про это.

— Я не могу ехать с этим на телевидение, — говорю я, указывая на свой полузаплывший глаз.

— Уверен, что сможешь. Синяк к тому времени пройдет. Кстати, это великолепная реклама, которая будет демонстрировать правдивость «Дневника». Иди, иди домой, — говорит он, отмахиваясь от меня. — Кое-кто из нас должен работать.

Мне не хочется спорить и, кроме того, до выходных еще целая вечность. Придя домой, я сразу же залезаю в ванну. Не только ради Бена, но и для себя самой. Я грею косточки в горячей благоухающей воде. Как только я выхожу, звонит телефон. Быстро заворачиваюсь в полотенце и хватаю трубку:

— Алло?

— Дорогая! Как ты?

Это моя мама. Сажусь на пол, скрестив ноги.

— Все в порядке, за исключением того, что у меня фингал.

— Какой ужас. Как это случилось?

— Ну, Джеймс… То есть Джек…

Я рассказываю ей все от начала и до конца.

— Дорогая, это ужасно! Просто поразительно, как ты проводишь время!

— Ну, не так уж это и поразительно. Мне было очень больно, — отвечаю я. — Ты обо всем сможешь прочесть в «Дневнике». Теперь рассказ будет сопровождаться фотографиями! А еще в пятницу я даю интервью местной телекомпании! У вас показывает этот канал?

— По-моему, нет. Но это чудесно! Пообещай, что запишешь интервью для нас.

— Да, обещаю.

— Делай, как говорит мне режиссер. Излагай все четко, обращая внимание на гласные, и сиди прямо.

— Спасибо за совет, — сухо отвечаю я.

— Я плохого не посоветую. Проклятье, Макгрегор! Дорогая, я должна бежать! Тут кошка!

Я поднимаю брови, кладу трубку и иду одеваться.

Через двадцать минут подъезжает Бен. Открываю дверь, и он отскакивает при виде моего распухшего лица.

— Что, черт возьми, случилось?

— Мне случайно заехали по лицу.

— Ну, в таком виде ты никуда со мной не пойдешь. Люди подумают, что это сделал я.

Он проходит в гостиную и усаживается на диван.

— Болит?

— Немного.

— Я постоянно получаю фингалы, играя в регби, — говорит он так, словно совсем мне не сочувствует.

— А как прошел день у тебя? — спрашиваю я.

— Очень хорошо. Помнишь парня, о котором я тебе рассказывал? Вот он пришел ко мне сегодня.

Через полчаса я понимаю, что устала с обожанием смотреть на Бена и восхищаться его зубами:

— Ты не хочешь спросить меня, как это случилось? — От удивления он останавливается на полуслове.

— Конечно, хочу, детка. Я думал, ты сама не хочешь об этом говорить.

Я снова начинаю рассказывать свою историю.

— В любом случае завтра об этом будет напечатано в газете, так что просто пропустишь эту часть рассказа.

Он пристально смотрит на меня.

— Об этом будет напечатано? — с сомнением спрашивает он.

— Ну да, в «Дневнике», — терпеливо отвечаю я.

— А, ну да, конечно! «Дневник». Придешь на мою игру в субботу?

— Это будет сложновато, я же работаю в полиции. Но постараюсь.

Я встаю и иду готовить омлет на ужин. Вынимаю из холодильника яйца, молоко и сыр.

— Бен, тебе с сыром, зеленью или тем и другим?

Не отвечает.

Возвращаюсь в гостиную. Бен стоит у полки с журналами с очень странным выражением лица.

— Что случилось?

Он поворачивает голову.

— А?

— Тебе с сыром или зеленью?

— Я, э… только что вспомнил. Я не смогу остаться. У меня встреча команды.

— Сегодня?

— Э… да. Встреча по поводу командной стратегии.

— Ты уходишь?

— Да, это очень важно. Не могу пропустить встречу.

Я удивленно пожимаю плечами.

— О'кей, — говорю я и иду за ним к двери. Открываю ее и опираюсь о косяк: — Ну, я еще увижу тебя на неделе?

— Э… да, наверное. То есть, конечно!

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в губы. Он тоже делает движение — очевидно, чтобы поцеловать меня, но я промахиваюсь и чмокаю его в ухо.

— Ты увернулся! — смущенно говорю я.

— Да! Прости! Скоро увидимся! Пока! — выпаливает он, бежит в холл и затем вниз по лестнице.

Я закрываю дверь и, кусая губы, с минуту изучаю белую краску на стене. Непонятно. Он повел себя немного странно. Как если бы… Я возвращаюсь в гостиную, сажусь на диван и смотрю в пространство перед собой. Я даже не успела сказать ему про интервью на телевидении.

Вдруг я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Невольно сжимаю руки в кулаки. Нет у него никакой встречи! Он хотел убежать, смыться. Я вспомнила, где он стоял, когда я вошла в гостиную. Поднимаюсь, иду к полке с журналами и начинаю их рассматривать. Очаровательная девушка, одетая в белое и сжимающая в руке букетик цветов, смотрит прямо на меня. Невеста. Это один из свадебных журналов Лиззи.