Сначала мы посещаем миссис Стефенс и мистера Уильямса. Записываем данные о тех, кто приходил к ним в последние два месяца. Водопроводчиков, курьеров — всех подряд. Спустя сорок пять минут мы выходим из дома Себастьяна Форкуар-Уайта. Сравниваем все три списка, пытаясь найти между ними какую-нибудь взаимосвязь. В результате получается целый лист.

Я иду по дорожке вслед за Джеймсом. Мы выходим на шоссе. Облокотившись о машину, Джеймс растерянно проводит рукой по волосам.

— Ты уверен, что преступник побывал во все трех домах, прежде чем их ограбить?

Он поднимает глаза и смотрит на стоящий неподалеку большой дом:

— Все потерпевшие сказали, что вор в точности знал, где что лежит и как отключается сигнализация. Он знал, что все дома охраняются. Было бы слишком рискованно соваться туда с бухты-барахты. Никто из соседей ничего не видел и не слышал. Кем бы ни был вор, он был прекрасно осведомлен. Кроме того, вещество, которое мы не можем идентифицировать, было обнаружено в этих трех домах, да и то в небольших количествах. Да, он все прекрасно знал. Но нам пока не удается найти связующее звено.

В конце дня мы возвращаемся в участок и, уже не заезжая в подземный паркинг, останавливаемся у входа. Я думаю о том, что еще можно предпринять. Когда мы проходим мимо сержанта в окошке, я замечаю девушку с длиннющими ногами, идущую нам навстречу.

Девушка необычайно красива.

Она идет грациозной походкой, слегка покачивая бедрами и вышагивая, как по подиуму. У нее густые волосы, черные и блестящие, макияж восхитителен. Мне никогда не достичь таких результатов. Кажется, на Джеймса она тоже производит впечатление. Девушка подходит к нему и целует в губы. Наверное, это Флер. Теперь понятно, почему Робин хочет покинуть Бристоль. У нее слишком серьезная соперница.

— Привет, дорогой! Я подумала, почему бы нам не поехать домой вместе.

Она поворачивается ко мне и протягивает руку:

— Привет! Ты, наверное, Холли! Я так много слышала о тебе!

Стараюсь не смотреть на Джеймса, ведь мы оба знаем, что ничего хорошего он рассказать обо мне не мог.

— Я Флер, невеста Джеймса.

Пожимаю ей руку и говорю «привет». Она встает между нами и берет Джеймса за руку.

— Ну, как прошел день? Кровь лилась рекой? — непринужденно спрашивает она.

— Нет, все было хорошо. А как дела у тебя? — говорит в свою очередь Джеймс.

— О, как обычно.

Что значит «как обычно»? «Обычная» съемка для журнала мод? «Обычная» пиар-акция для знаменитостей? Ее потрясающая внешность вызывает во мне чувство странного смущения.

Мы подходим к дверям. Джеймс говорит:

— Мне нужно взять кое-что. Вернусь через пару минут.

— Не беспокойся! Я пока пообщаюсь с Холли.

Вообще-то мне тоже не мешало бы зайти за вещами, чтобы потом отправиться в газету, но меня охватывает любопытство (назовем это так). Ладно, проныра.

Она садится на ступеньки и улыбается мне. Я присаживаюсь рядом.

— Ну, как тебе все это? — ласково спрашивает она.

— О, спасибо, отлично, — несколько устало говорю я.

Хотя она кажется очень милой, да она и на самом деле такая, я знаю, что любое мое неосторожное слово будет передано Джеймсу. Из вежливости Флер ничего не говорит о моих темных очках. Интересно, она знает, что я ношу их из-за того, что ее будущий муженек меня разукрасил? Решаю сменить тему.

— Поздравляю! Я слышала, вы собираетесь пожениться.

Она скромно улыбается:

— Да, это правда. Через три недели. Настоящее счастье! Мы хотим провести медовый месяц на Мальдивах, представляешь? Две недели без работы! Я не могу дождаться!

— Чем ты занимаешься?

— Разве он не рассказывал? Вот как мы познакомились. Это было год назад. Я работаю администратором в Доме милосердия. Тогда погиб его брат.

— О Господи! Мне жаль, я не знала.

— Он погиб в результате несчастного случая. Никто не был виноват. Это такая трагедия. Джеймс был убит горем. Он обратился к нам за консультацией.

Черт возьми, она не просто выглядит как ангел, она такая и есть. Я рисую себе картинку. На ней Джеймс, переживающий свою утрату. Рядом с ним прекрасная девушка. Он влюбляется в нее. Я тихо сглатываю. Это не укладывается у меня в голове. Чувствую себя убогим растением рядом со сногсшибательной орхидеей. Прекрасный собеседник, она нарушает наше молчание словами:

— Ты знакома с Келлумом?

— Да-да, знакома.

— Это прекрасный человек, правда? Он будет нашим шафером.

— Я не знала об этом.

Удивленно поднимаю брови, и вдруг мне в голову приходит мысль: не из-за Робин ли они ругались на прошлой неделе?

Джеймс спускается по лестнице.

— Пойдем, Флер. Хватит выдавать Холли наши интимные тайны.

Он внимательно смотрит на меня, как бы желая предупредить, чтобы я не сболтнула Флер про его «интимные тайны».

Мы встаем. Флер поворачивается ко мне:

— Была очень рада наконец-то познакомиться с тобой, Холли. Надо будет нам как-нибудь собраться и выпить. Одним, без мужчин.

— Это было бы здорово, — искренне отвечаю я.

— Береги его, ладно?

— Обязательно. Пока, Флер, пока, Джеймс.

Войдя в здание редакции, я решаю пройти пешком три лестничных пролета — физическое упражнение мне не помешает. С грохотом открываю дверь на пожарную лестницу, ведущую к нашему офису, и направляюсь в кабинет Джо.

Я стучусь и жду привычного «Войдите». Услышав заветное слово, вхожу и вижу, что Джо разговаривает по телефону. Усевшись поудобнее, я жду, когда он закончит и уделит мне внимание, а мысли мои все еще прикованы к Джеймсу и его брату.

Джо кладет трубку:

— Вот это да, Холли! Ну и зрелище!

Озадаченная, я смотрю на него. О чем он говорит? О «Дневнике»? О последних проделках Лиса? Или о чем-то еще?

— Все цвета радуги.

Я продолжаю пялиться на Джо. Что это значит? Какой-то новый язык, о появлении которого меня никто не уведомил?

— Твой глаз, Холли. Твой глаз, — терпеливо говорит Джо.

— Ой!

Я поднимаю руку и дотрагиваюсь до глаза. Совсем забыла, что на мне нет темных очков. Я встаю, чтобы посмотреться в зеркало, висящее на двери, и вздрагиваю при виде своего глаза. Черт, мне надо было извлечь из случившегося побольше выгоды. Какой смысл быть изувеченной, если тебе это никак не пригодится? Я тут же принимаю вид раненого животного, иду обратно и сажусь.

— Все в порядке, Джо, все в порядке, — тихо бормочу я.

— Как дела?

— Еще немного больно, — жалостно отвечаю.

— Я не про глаз, а про «Дневник». Как идут дела?

— А! — принимаю деловой вид. — Сегодня произошло еще одно ограбление.

— Еще одно? И снова работа Лиса?

— Боюсь, что да. К сожалению, на этот раз есть раненый.

— Серьезно?

— Да, он помешал ограблению. Его ударили по голове. Шеф хочет, чтобы мы только этим делом и занимались. Винс поехал в больницу сделать несколько фотографий потерпевшего. Наверное, он сейчас их печатает.

— Эти преступления будут раскрыты к окончанию «Дневника»?

— Возможно! — весело говорю я. — Возможно, да, а возможно, и нет.

Некоторое время он обдумывает сказанное:

— Поскольку сегодня первый день, когда «Дневник» сопровождается фотографиями, я ознакомился с данными опросов.

— И каковы результаты?

— Они великолепны. Людям нравится! Наш тираж растет. Не забудь про интервью на телевидении; сегодня мы начали его рекламировать. Я хочу, чтобы ты преподнесла себя активно и живо. Будь в роли незаметного наблюдателя. А вообще, делай рекламу — такую, какую ты делала, когда писала анонсы «Дневника».

— Да, хорошо.

Я встаю и собираюсь уходить.

Он хмурится, глядя на меня:

— Надеюсь, твой синяк будет виден во время эфира. Можно что-нибудь сделать, чтобы сохранить его подольше? Сироп из инжира или что-то в этом роде?

— Может быть, небольшое самоизбиение? Хочешь, я приложу к лицу горячую сковородку?

Не уверена, что мне по душе такое отношение. Я что, должна бить себя по голове? О, потрясающе! Может быть, в следующий раз стоит сломать руку или ногу?

Беру сумку и иду к двери. Прежде, чем я выхожу, Джо спрашивает:

— Как поживает Бантэм?

— Гм?..

— Бантэм, твой двоюродный брат. Как он?

— Э, Бантэм? Отлично, — моргая глазами, отвечаю я.

— Я не видел его игру на прошлых выходных.

Я несколько раз непроизвольно открываю-закрываю рот. Стоило быть готовой к такому повороту событий, но я была слишком занята «Дневником». Удивительно, сколько чудесных историй я могу придумать.

— Я сказала, что с ним все в порядке? Я имела в виду, что с ним все в порядке после несчастного случая, — серьезно говорю я.

— Несчастного случая?

— Он попал под автомобиль на поле для гольфа. Ужасный случай. Похоже, что старина Бантэм не сможет играть еще несколько месяцев.

Браво, моя фантазия! Отличная история!

— Попал под гольф-кар? На поле для гольфа?

В голосе Джо слышны нотки недоверия, заставляющие неукротимый поток моих мыслей остановиться, но мой поток красноречия, к сожалению, никто не в силах остановить.

— Это один из этих нахальных американцев. У него даже не было водительских прав.

Или для того, чтобы ездить на этой чертовой машине, права не нужны?

Джо мотает головой и некоторое время обдумывает то, что я сказала, а затем бормочет:

— Права?

— Ну да, для управления электромобилем нового поколения нужны права, потому что они ездят очень быстро.

Даже я сама, произнеся такое, внутренне содрогаюсь. Проблема состоит в том, что я все люблю приукрасить. Почему нельзя было остановиться на словах «несчастный случай»? Нет, мне нужно было придумать ерунду про машину. Очень важно успеть быстро уйти, не дожидаясь, пока последуют вопросы.

— Мне нужно идти! Меня ждет подруга!

— Передавай привет Бантэму! — кричит Джо мне вслед.

* * *

Примерно в восемь часов я прихожу домой, бросаю сумку, и тут же приходит Лиззи.

— Как прошел день? — спрашивает она.

Я хмурюсь:

— Было интересно. Как поживает чудесный мир компьютеров?

— Скучно.

— Ты читала сегодняшний выпуск «Дневника»? — спрашиваю я, заметив торчащую из ее сумки газету.

— Господи, да! Я читаю его каждое утро. Честно говоря, всегда с нетерпением жду следующего выпуска.

Я иду на кухню и открываю холодильник. Меня приветствуют вялый салат и несколько просроченных йогуртов.

— Давай сходим в магазин?

— Я не против.

Мы садимся в машину Лиззи и едем в супермаркет. По дороге она требует, чтобы я рассказала, что интересного произошло со мной сегодня. Я рассказываю ей о мистере Уильямсе и больнице (хотя она завтра сможет прочитать об этом в газете), затем о встрече с Флер (об этом она в газете не прочитает).

Лиззи удивленно глядит на меня.

— Ты хочешь сказать, что у него есть невеста? — чуть не плача, говорит она.

Я раздраженно смотрю на нее:

— Ты же знаешь, что есть.

— Так это не выдумка для «Дневника»?

— Нет. Зачем нужно было такое придумывать?

— Я не знаю. Скажем, в рекламных целях.

— Слушай, Лиззи. По-моему, ты собиралась заставить Алистера жениться на тебе.

— Да, — надувшись, отвечает она и смотрит в окно. — Джеймс точно женится? — продолжает она.

Я утвердительно киваю.

— Боюсь, что абсолютно точно. Она красивая и исключительно приятная в общении, — уверенно добавляю я. — А почему тебя это интересует?

— Да ты что, Холли! — говорит она, широко раскрыв глаза, настолько очевидным ей кажется ответ.

— А что?

Она чуть ли не задыхается от переполняющих ее эмоций:

— Он. Не-ве-ро-ят-но. Прекрасен.

Я пожимаю плечами. То есть я знаю, что он хорош собой. Высокий. Широкоплечий.

— Девчонки с моей работы сходят по нему с ума.

— Ну, они бы перестали считать его таким уж великолепным, если бы увидели, каким он был, когда я начинала с ним работать, — говорю я.

Меня отбрасывает в сторону, когда Лиззи едва успевает объехать ребенка на роликах.

— Он не может быть плохим! Судя по «Дневнику», Джеймс очень беспокоился за твой глаз!

— Было бы здорово, если бы это была правда! Но он абсолютно не такой! — с негодованием говорю я, желая сменить тему. Этот разговор мне определенно неприятен. — Я все уладила с Беном.

— Отлично.

— Надеюсь, он поверил мне.

— Я в этом уверена. Если хочешь, позвоню ему и скажу, что это мои журналы.

— Не стоит. Но все равно спасибо. Он может подумать, что я заставила тебя позвонить. Чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше. Уверена, что все будет хорошо. Но ты все-таки забери свои журналы, ладно?

Лиззи кривится:

— Алистер может увидеть их и подумать то же самое, что Бен.

— Лиззи, — говорю я с укором в голосе.

Если бы она не принесла эти чертовы журналы ко мне домой, не было бы и истории с Беном.

— О'кей, — надувшись, отвечает она.

Мы бродим по магазину, складывая в корзину продукты. Спорим, брать ли запеченные бобы без сахара. Вдруг голос позади нас произносит:

— Привет!

Держа в руке по консервной банке, мы с Лиззи переглядываемся. Это Тереза. Ох, только ее здесь не хватало. Непроизвольно крепко сжимаю рукой банку, то же самое делает и Лиззи. Мы поворачиваемся с дежурными улыбками.

— Привет, Тереза. Как дела?

— Хорошо. Господи, как я рада вас видеть. Обычно вас можно встретить только в клубах или других подобных местах. Что вы здесь делаете?

Она звонко смеется. Эти слова, сами по себе абсолютно безобидные, неприятно слышать из уст Терезы. Как будто она имела в виду, что мы проститутки, у которых вдобавок проблемы с алкоголем. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы ударить ее по голове банкой запеченных бобов.

— Мы делаем то же самое, что и ты, Тереза. Ведь здесь нет религиозных собраний? — нагло спрашивает Лиззи.

— Я только что с такого собрания.

Она самодовольно улыбается, не обращая внимания на сарказм.

— Ты читаешь «Дневник» Холли?

— Нет, я не читаю газеты. Они полны непристойностей. — Сейчас я точно ее ударю.

— Но я знаю Флер. По-моему, она невеста офицера, к которому ты прикреплена, Холли.

Мы когда-нибудь избавимся от этой девицы? Хоть когда-нибудь? Почему нам не встретились в супермаркете более приятные люди? Сестры Беверли, например? И откуда, черт возьми, она знает Флер?

— Откуда ты знаешь Флер? — удивленно спрашиваю я.

— Мой религиозный кружок сотрудничал с Домом милосердия, в котором она работает. Очень милая девушка. Добрая и приятная.

А мы кто, дочери-двойняшки Чингизхана?

— Мы разговаривали на днях, и она сказала, что ее жених работает с репортером. Разумеется, я поняла, что речь идет о тебе, Холли, хоть и не читала твоего «Дневника».

По-моему, она уже говорила об этом.

— С радостью бы еще поболтали с тобой Тереза, но нам нужно идти, — говорю я.

Мы все сдержанно улыбаемся. Тереза уже собирается уходить, но вдруг в нерешительности останавливается.

— Холли, я хотела сказать, что твой Бен очень милый. — На миг на ее лице появляется самодовольная гримаса. Но она тут же берет себя в руки. — Ну, пока, — добавляет Тереза и уходит.

— Господи! — раздраженно говорю я, когда мы идем к машине. — Откуда в ней эта лживая добродетель? Ей, наверное, доставило огромное удовольствие в конце разговора упомянуть о Бене, как думаешь?

— Не позволяй раздражению взять над тобой верх. Ей просто взбрело в голову, что каждый человек нуждается в спасении. А насчет Бена, она, по всей видимости, решила тебя позлить, ведь у вас с ним хорошие отношения.

Выпив бутылку вина, слопав полпирога с заварным кремом, два французских пирожных и немного фруктового мороженого, мы начинаем обсуждать Терезу. Затем Лиззи уходит, сославшись на ранний подъем завтра утром.

Я остаюсь одна и начинаю бродить по квартире, чувствуя себя до странности беспокойно. То и дело беру какие-то вещи, потом кладу их на место. Без всякой надобности взбиваю диванные подушки. Затем вытираю мебель на кухне и иду звонить Бену.

— Привет, это я.

— Привет!

— Я просто звоню узнать, как у тебя дела.

— У меня все хорошо. Хочешь, чтобы я приехал?

— Да, пожалуй…

И вот Бен уже спит, а я лежу рядом. Голова полна мыслей о Флер и Джеймсе. Чтобы как-то отвлечь себя, я начинаю думать об ограблениях. Кто же проник в дом мистера Уильямса? А если бы он видел этого человека, то смог бы его опознать?