Кожа слазила белыми прозрачными лохмотьями. Появился какой-то извращенный интерес находить отшелушивающиеся края и тянуть их, стараясь снять как можно более широкий и длинный шматок.

Сегодня было намного легче. Температура спала, а крем, сделанный Каной по рецептам жены моего Старика, явно помогал. Кожа, правда, слазила везде, докуда добрались лучи солнца, но ожоги уже перестали болеть, только чесались нестерпимо. Старался отвлекать себя как мог, лишь бы не чесаться.

Многочасовая прогулка на катамаране нам с Каной обоим стоила обожженной кожи, а мне еще и солнечного удара, двух дней отлежки и тошноты. Да и облез я везде, тогда как Кана только на плечах и лице.

Впрочем, нам все равно повезло. Я отключился, когда до Альвиса оставалась сотня метров, да к тому же самолет вдруг довольно бойко поплыл к нам, подхваченный встречным ветром. Не знаю уж как меня Кана смогла затащить в кабину, она и сама не помнит. Говорит, все как-то само собой, будто на автопилоте.

В Альвисе была фляжка с пресной водой и аптечка, так что вскоре мы уже летели к острову.

Одним словом, повезло. Легко отделались. Но самое главное — Знак! Я добрался до цели, значит, знак сработал, и мы с папой правы. Я — прав, и теперь — всё! Я полон решимости. Мой следующий брак будет только настоящим, никаких компромиссов, только через обряд и слияние матриц. Может, не обязательно в древнем храме, как настаивает отец, это не принципиально. Если жена будет против, то я согласен и на госрегистрацию, главное, чтобы с соком Священного Дерева, и чтобы уже навсегда…

— Вис, ты проснулся? — голос Каны был так неожиданен, что я дернулся на кровати, и она заколыхалась. — Я тут такой рецепт откапала, написано, что правильно приготовленная настойка позволит понимать язык зверей и птиц, веришь?

— Чему верю? Тому, что такой рецепт есть в книге Уины или тому, работает ли он? Первому — охотно, второму — нет.

Я вспомнил, что дал Кане книжку бабушки Уины, — жены моего мастера. Комнаты старика и его знахарки оставил почти нетронутыми. Места более чем достаточно, а старики для меня много значили.

Впрочем, не давал, Кана сама взяла. Я, вроде, только заикнулся, что в комнате снизу есть кладовка, а в ней всякие снадобья. Кана нашла книгу рецептов и, похоже, очень заинтересовалась, раз до сих пор сидит у меня дома и не выпускает книжку из рук, хотя необходимости уже нет.

— Кани, ты там? — задал я дурацкий вопрос.

— Да. — Она поднялась ко мне и села рядом, не отрываясь взглядом от пергаментных страниц. — Представляешь, тут в составе есть сок Священного Дерева, очень мало, треть самой маленькой мерной ложки, но сам факт!

— Логично, — сказал я. — Будет очень удивительно, если рецепт еще и работает, а не относится к тем фантастическим выдумкам Уины, из-за которых Старик так любил подтрунивать над увлечением жены. Будешь пробовать?

— Да вот еще!.. Зачем мне со зверями разговаривать, я и с людьми-то не умею. Да и где достать сок под такое дело, это лет двести назад пошел в лес, нашел дерево… ну или у друидов попросил, а сейчас каждая капля под контролем, не достанешь. Тут гораздо интереснее вещи есть, и если хотя бы половина работает не хуже мази от ожогов, то книжке такой — цены нет.

— Ты ее не выносила из дома? — Я встревоженно приподнялся. — Не знаю, можно ли вообще давать ее книги и настойки кому, Уина мне ничего не говорила, а вот про то, что нельзя выносить ее записи, — знаю. Я бы, может, и не запомнил, но один раз такой скандал был. Старик взял…

— Если честно, кажется мне, что очень твоя бабка была бы против посторонних рук. Такие вещи передаются в семье. От матери — дочери.

— Так у них два сына.

— А внучки?

— Сейчас есть, а тогда не было еще. Думаешь, стоит связаться и отдать?

— Давай, потом. Двадцать лет пролежала, если бы кому-то была нужна, то забрали бы. Знали же, что мать знахарка. Да в больших городах это уже никому не интересно давно — аптеки есть. А мне — интересно. Честно, давно так не увлекалась ничем, пожалуй, со времен летной школы.

— Ну, не знаю…

— Лежи, выздоравливай, я тебе жизнь спасла, так что имею право на часть наследства твоих стариков.

Кана говорила шутливо, но мне показалось, что по сути она права.

— Ладно, пускай. — Я улыбнулся. — Мне сейчас так явно показалось, что если дух Уины где-то здесь еще витает, то он доволен. Но книгу и все остальное из ее комнаты за пределы дома не выноси, хорошо?

— Договорились.

— И… — Я замялся. — Прости меня еще раз за все это глупое приключение с катамараном, я завелся из-за того, что загадал свое, а тебя вовлек, хотя надо было не рисковать, а плыть обратно, потом бы с воздуха нашли спокойно. Есть же у тебя друзья на самолетах?.. Получается, из-за моих глупостей ты тоже рисковала жизнью, я сейчас вот трезвым взглядом смотрю, ведь могли погибнуть. Реально!

— Да вряд ли, конечно. Но… Ты не извиняйся больше. Я про друзей из клуба тоже думала, просто… Понимаешь, когда ты про знак говорил, то… Короче, уже с того момента мы бы не повернули. Потому что для меня тоже стало важным добраться до Альвиса без возвращения. Думаешь, ты один мастак знаки придумывать? Я тоже кое-что загадала. Если мы сможем докрутить до Альвиса сами, то… Кстати, это я должна извиняться. Мы на следующий день все вокруг облетали, но так твой катамаран и не нашли. Я еще, конечно, буду пробовать…

— Да ладно, он уже старый, куплю себе другой. С моторчиком на всякий случай.

— Хм, — Кана с удивлением посмотрела на меня. — Я бы так не смогла про Альвиса… Я думаю, что вернись мы тогда к берегу, то, может, и не нашелся бы он. Потерялся бы, что твой катамаран. Как подумаю об этом, так дурно становится. Я все-таки попробую еще поискать. Раз тебе не надо, то для себя, а то не успокоюсь.

— Понимаю. — Я кивнул, потому что действительно понимал, что она хочет сказать. Но почему-то был уверен, что безымянный катамаран не найдется. Мир любит разбрасываться символами, а именно такой знак был бы для Каны самым лучшим.

— О! Слышишь запах?! Побегу выключать, сейчас будет готов чудо-напиток из книжки твоей бабушки. Написано, что на раз ставит на ноги хоть убитого. — Кана вскочила и бросилась вниз.

— Так я уже не убитый! — крикнул ей вслед. — У меня такое настроение боевое, что готов хоть снова крутить педали… Ну, может, преувеличиваю немного, — добавил уже тихо, тем более что Кана все равно не слышала, гремела чем-то на кухне. — Боюсь, что еще месяц не заставлю себя поехать за новым катамараном.

На душе было и правда хорошо. Светло как-то. Давно уже не чувствовал себя так уютно дома.

Кана вернулась с подносом, на котором дымилась глиняная черепушка.

— Кани, знаешь мне сейчас так комфортно, будто и не болел, на душе словно поет кто-то, и жить хочется, потому что будущее расцвело. Ловишь образ? Мне так хорошо было только дома с родителями, да еще иногда тут, когда старики были живы.

— Про будущее понимаю. Это когда оно кажется надежным, безоблачным и очень приятным. Обещает радужные краски и приятные сюрпризы. Это знакомо, но чем старше, тем реже ловлю такие ощущения.

— Я тут подумал, что есть две причины, почему мне так хорошо сейчас. Одна — это ты, но это я говорю, потому что должен так сказать, но еще одна… Я заметил, что после болезни так бывает. Я раньше думал, зачем люди болеют, борются с какой-то заразой, которая зачем-то вообще, непонятно, а сейчас вдруг придумал, пока ты вниз ходила: болезни специально для того, чтобы человек после них хоть ненадолго вновь увидел, как жизнь прекрасна, увидел эти радужные цвета и свет, которые мы почему-то разучаемся видеть с возрастом. Ребенок же просыпается и для него каждое утро — это надежды и радость открытий, а мы… Но мир-то не изменился, это мы привыкаем к чуду. Вот для того и болезни, чтобы проваляться день или два в бреду и с температурой, а потом вдруг очнуться и снова увидеть мир новым и блестящим.

— Хм, не знаю, не знаю… — Кана сосредоточенно дула на черепок с напитком, явно считая в уме. — Так, одиннадцать раз, потом ладонью вот так махнуть три раза. И сказать: «горечь, горечь, приходи, силой стань и подними». Все, пей!

— Может, не надо, — сказал я, услышав про горечь. Кое-что из настоек Уины я пил. — Я в самом деле себя чувствую как заново родился!

— Пей!

— Вот ведь, Уины номер два мне только не хватало, — буркнул я, но черепок взял. — Будешь часто приставать, буду звать тебя Куина.

И выпил.

Горечь пришла. Заговор сработал. Похоже, даже слишком хорошо, призвав всю горечь острова в одну плошку.

Я выскочил из кровати и побежал вниз. Все, чего мне сейчас хотелось, это воды. Много холодной, чистой воды!

— Гляди-ка, и правда поднимает! — крикнула мне вдогонку Кана. А потом, видимо, допила остаток, потому что через мгновение тоже оказалась внизу.

Мы напились воды, а потом наелись. Энергии было столько, что неудержимо тянуло прыгать и бегать. Но на улицу не хотелось, — полдень. А солнца мне не захочется как минимум столько же, как и нового катамарана. Кане, думаю, тоже. Поэтому мы за два часа съели все, что оставалось в доме. Я так не объедался уже лет десять. Еда чуть добавила веса, скакать расхотелось, и мы полезли обратно в спальню.

— Уф! Класс! — прокомментировала Кана. — Книга работает. Я тут у тебя буду зависать какое-то время, хорошо? Раз книжку нельзя с собой взять.

— Зависай. Мне приятно, что ты чем-то увлеклась.

— Очень интересно. Я пока простые рецепты пробую. Аккуратная у тебя бабка была, в ее комнате все так разложено, подписано, словно музей, а не знахарская кладовка. По полочкам, по коробочкам, баночкам. Мечта хозяйки! Запас чашек из глины. Палочки, всякие, ложки самодельные… Где сейчас такие взять? А без них нужное варево не сделаешь, посуда — важный ингредиент зелья, как я поняла. Хотя попробую в обычной стальной, вдруг неправда.

— Чашки она тоже сама лепила. Приносила глину откуда-то из глубины острова и во дворе крутила, гончарное колесо до сих пор стоит. Потом там же во дворе сушила на солнце. Обидно будет, если всякие такие вещи тоже важны.

— Почему?

— Там же не только чашки, но и ложки для перемешивания специальные, из разной древесины, по-разному обработанные, венчики из разных трав сушеных… Если все это имеет значение, то как кончатся запасы, то и не сделаешь уже ничего. Потому что записей, как инвентарь делать, она не вела.

— Есть такое. В рецептах просто так и пишется: «…подготовленные и ошпаренные кипятком ингредиенты нагревать в ступке номер четыре помешивая венчиком номер восемь». Ну да ничего, разберемся. Да и запасов каждого номера там… Запасливая старушка была.

— Скорее, практичная. Не любила отвлекаться «на нудятину» — это она так называла необходимость делать инвентарь. Уина любила придумывать, изобретать новые рецепты, а то, что на каждую новинку уходила уйма посуды и прочего, ее раздражало. Вот она и «стряпала» с запасом. Если уж тратила день на черепок номер пять, то уж столько этих номеров пять лежало, что по двору не пройдешь.

— Интересно тут у тебя было.

— Да, наверное, даже немного жалко, что я не придавал значения работе Уины. Мне передалось отношение Старика, который подтрунивал над женой все время. Да и учился я у него, тот тоже мастером своего дела был. Без него мои поделки вообще никому не нужны были б. Так бы и делал одни доски для серфинга… Мне почему-то очень приятно, что ты увлеклась и будешь заниматься тут у меня.

— Да, пока нового почти-мужа не найду, буду часто заглядывать.

— Здорово!

— А ты чем сейчас займешься?

— Буду потихоньку продолжать работать. Пока болел, несколько идей интересных появилось, да и «птичий дом» хочу закончить вырезать. Сейчас Тара ушла, так что досок, — это моя «нудятина», — можно будет меньше делать.

— Подожди, а как же Знак?! Зря мы с тобой что ли жарились и педали крутили?

— А что?

— Ну, я думала, ты сейчас займешься поиском жены, полностью все силы на это направишь, а ты собрался работать, как ни в чем не бывало!

— А как тут силы прикладывать? — Я удивленно посмотрел на Кану. — В работе — понятно. Если дурака валять, то одну доску за неделю или две делаешь, а если напрячься по-настоящему, то и за день можно. А как в поиске напрягаться?.. Я решение принял. Все, дальше время решает. Как только попадется любая женщина, которая согласится на настоящий брак, так и будем…

— Ну ты даешь! Прямолинейно и тупо, как баран в ворота. — Кана возмущено фыркнула. — Так ты до скончания века будешь сидеть и вырезать свои игрушки! И это в лучшем случае. В худшем: долбанешься в такие ворота, что лоб разобьешь.

— Что-то я не улавливаю образ… — обиделся я.

— И не надо. Ты помнишь наше плавание? Вначале мы тупо плыли к цели, рассчитывая только на силу. Получилось?.. Нет. Потом остановились и разобрались. Так вот, разве не символизирует то, что мы не прямо ехали, как раз необходимость действовать умно, гибко, а не ломиться напролом, как…

— Может и символизирует, но как искать-то?..

— Да хоть через сеть попробовать. Но уж точно не сидеть и ждать!

— Сеть? Мне почти-сын что-то про нее рассказывал. Он все компьютер просил купить, но я компьютеры не люблю. Игрушки эти… Только время и жизнь из человека высасывают, а взамен ничего не дают.

— Давно не обязателен компьютер для сети. У тебя ж экран есть?.. Ну, вот, сейчас к нему можно подключить сеть. Запросто.

— Не помню я, что это, зачем?

— Это такая штука… Как бы тебе объяснить? Ее эти… которые не из семей, придумали. Все говорят, что слияние матриц — анахронизм, а ведь не хватает, раз подобия технические придумывают. Короче, сеть — это что-то вроде замены слияния матриц, только глобальное. Сеть связывает всех подключенных к ней. И там можно все что угодно найти. Множество людей со всего мира, все возможные хобби и увлечения, новости…

— Так новости и так по экрану идут пять раз в день.

— Да нет, в сети там сам ищешь, а экран готовые дает. В общем, нам все это не надо. Даже не знаю, как объяснить, показать бы. Я последних нескольких своих почти-мужей по сети нашла. Там здорово. Я тебя подключу. А потом покажу.

— Как скажешь. — Я пожал плечами. Вдохновения идея Каны у меня не вызвала. Как и агитации почти-сына, которых пришлось выслушать немало. Но мне нравилось, что Кана рядом, и что ее глаза горят. Пусть подключает, варит зелья и отдыхает от своих почти-мужей. Может, тоже решится с ними завязать. Я знал, что она в глубине души мечтает о семье, как и любой из наших. Вслух я ничего такого говорить не решался, деликатная тема, но вот образы посылал регулярно. Каждый раз, когда мы встречались. Но что-то никак пока…

— Вот и здорово! — обрадовалась Кана. — Все, я тебе буду помогать, а там, если у тебя получится, глядишь, и сама решусь…

Я рассмеялся. Мне показалось, что я уже догадался, о чем загадала Кана там, в море.