Рэндалл и Сфайрат дергаются к ней одновременно, в попытке поймать за руку. На деле получается так, что девушка скользит затылком по груди мужчины, облаченного в фартук, так вовремя оказавшегося за ее спиной. От него резко пахнет травами, в особенности валерианой. Лицо темного эльфа, с жесткими и характерно жестокими чертами лица, тронуто печатью времени, что говорит о его возрасте или о множестве пережитого в жизни, за стеклами очков поблескивают зелено-карие глаза, проницательные и строгие.

Мэтр Сэхис Ованэль явно не ожидал подобного, когда подходил к двери, чтобы посмотреть, что за толчея образовалась перед входом в аптеку. Как только он открыл дверь, ему только и оставалось, что прижать к себе потерявшую сознание женщину и взглянуть на двух мужчин в попытке понять, что произошло: потеряла она сознание сама или это их рук дело? Судя по выражению их лиц, случившееся и для них стало полной неожиданностью.

Стоит разобраться с этим позже, сначала нужно привести в чувство девушку.

Ба! Да, это же Вэлианэ!

Замешательство длится недолго: один из мужчин, в одно движение подхватывает женщину на руки и кивает ему на дверь. Да, что-то Сэхис замешкался, хотя, это скорее ему пристало быть расторопным и собранным, как никак, он полевой лекарь. Пускай и бывший.

— Необходимо уложить ее, следуйте за мной в смотровую.

Сфайрат кивает, следуя за эльфом, стремительно удаляющимся вглубь помещения и исчезающим за стойкой.

Просторное помещение аптеки, стены, которой уставлены склянкам всех мастей. Запах химии смешивается с запахом трав и удушливым ароматом валерианы.

Последний запах настраивает посетителей аптеки на более мирный лад, будь то общение или лечебные сеансы. Не все и не всегда так уж и безобидно, потому как простые болячки, можно вылечить и дома, с помощью базового курса “лечебной магии”, который преподавался еще в школе. Однако, среди клиентов Сэхиса встречается достаточное количество параноиков, которым в только, что посаженной занозе чудится столбняк, легкий кашель в их воспаленном воображении превращался в пневмонию с гниющими легкими. Мельчает народ, изнежился эльф, словно забыл, что есть настоящая болезнь или ранение, горе или потеря. И даже мертвяки у стен города не согнали с них изнеженность и безответственность, ведь всегда есть те, кто выполнит эту работу и разберется с проблемами, боевые маги, например.

— Следуйте в смотровую.

Наверное, эта фраза заставила ее вынырнуть из состояния беспамятства, но окончательно в себя Вэлиан так и не пришла, слыша голоса где-то на задворках сознания, как будто сквозь сон. Потеря твердой опоры под ногами, головокружение и дезориентация. Вдобавок ко всему от легкого покачивания, комната вокруг заскакала еще сильнее. Кто-то несет ее на руках, уже лучше бы волокли или тащили. Не надо смотреть, Вэл отворачивается, прислонясь лбом к обжигающе горячей груди, силясь не впасть в забытье, и отключается.

— С ней все ясно…доигралась…доигралась? Вы знакомы?…знакомы… не часто, но заходит…надо посмотреть…повязка разошлась…в пекло всё!.. чтобы привлечь внимание…для этого она упала в обморок?.. ты себя вообще слышишь?.. да! я себя вижу и мне не пять лет!..

По телу проходит прохладная волна, снова и снова, становясь всё холоднее. Вэл открывает глаза, покосившись по сторонам. Склянки, столик с инструментами угрожающего вида, резкий запах нашатыря.

Так, она все-таки добралась до лекаря, довольно своеобразным способом, но всё же. Вэлиан отводит взгляд от набора эскулапа, кажется, ее трясут за ногу или у нее невесть откуда взявшийся припадок. Больно от натянувшихся волос, что-то попали под воротник. Перед глазами возникает лицо, у нее не получается на нем сфокусироваться.

— Проклятые Боги…

— О, приходит в себя голубушка. Вэлианэ тебе нужно расслабиться. Просто полежи и ни о чем не думай.

Она закрывает глаза, становится дурно. Надо собраться. Почему так холодно? Если лечат ногу, почему так холодно рукам? Там царапина, это не оторванная ступня в конце-то концов!

— Сфайрат… — она облизывает пересохшие губы, она сама себя не слышит, повторяя громче — Фэйт!

Лица касается тепло. Дракон. Его лицо неожиданно быстро и близко оказывается рядом, внимательный взгляд, его лицо тронуто тенью тревоги. Ее опять встряхивают, почему она ничего не чувствует?

— Вэл?

Красивый, такой, что даже не верится. И еще он добрый, когда не злится.

Детские мысли.

Когда в нем не просыпается дракон. Обычно, доброта и красота под руку друг с другом не идут. Глаза, сейчас такие серые, не темные, а обычные, как в первую их встречу, и смотрит так, с тревогой и нежностью.

— Фэйт … мне холодно… почему я не чувствую рук?

Он смотрит поверх ее головы, заключая ее руки в свои, пальцы поглаживают ладони, щекочуще-нежно обводя их по кругу. Он горячий, становится теплее, но этого недостаточно, кажется, еще мгновение и ее затрясет.

— Побочный эффект, говорю же доигралась, — раздается где-то рядом, очень знакомым голосом — использовала overmåte* сверх меры, магическое и нервное истощение, скорее всего толком не отдыхала, не значительное, но болезненное ранение. Организм, в отсутствии магии ест себя и сопротивляется одновременно, отказывается до конца реагировать на обездвиживание, пытаясь поглотить его и высосать из него магию. Попробую подлечить ее, выпишу курс микстур и настоек, накопитель ей бы не помешал, иначе, одним обмороком не ограничится. Она ведь боевой маг, силы ей пригодятся.

Опять это “она ведь боевой маг”, за этот день она уже дважды слышит это. Он что-то еще говорит, о связи боевых магов и беспрецедентной дурости.

Вэл прикрывает глаза, аптекарь, как будто клеймо на ней ставит. Не любит она лекарей, все-то они знают. Они в курсе ее неприязни, потому что она никогда не молчит и ей есть, что сказать в ответ на их претензии и язвительные замечания.

— Дурость? Ну да, как же. Стоит припечь, как эту дурость начинают величать отвагой, смелостью и прочими высокопарными словами…

Дракон поворачивается к ней, судя по его глазам, он смеется, даже уголки губ дрогнули. Что смешного она сказала? И, вообще, говорила тихо, кажется, просто губами шевелила, а он услышал.

Лекарь оказывается в пределах видимости, моет и вытирает руки, оборачиваясь к ним. Он очень серьезен, даже можно сказать хмур. Вэлиан не знает, слышал ли он ее слова, но откровенно говоря все равно, даже, если он старше ее.

И она не самонадеянная, просто не прошло и дня, чтобы хоть как-то начать беспокоиться, да и не зависит она так от постоянного присутствия силы, как некоторые маги. Ей наоборот всегда хотелось вернуться в детство, когда этой силы было с гулькин нос, тогда, кажется, жизнь была “чище” без всяких страховочных тросов и счастливее.

— Вэлиан?

Фэйт смотрит на нее, отвлекаясь от говорящего и кивая его словам. Хочется дотронуться до него, уже не в первый раз, но сейчас, какое-то желание другое, не совсем уместное: прикоснуться к лицу, обвести губы и подбородок, погладить скулы, зарыться пальцами в темные волосы. Интересно, какие они? На вид, вроде мягкие, но может выйти и так, что жесткие, как чешуйки у дракона. Что с ней происходит?

— Ты добрый.

Она проваливается куда-то, сознание обволакивает темнота.

* * *

Я прихожу в себя на той же кушетке, в окружении запахов, замысловатых колб, реторт, столика “для пыток”. Не все, что есть в смотровой понятно для моего понимания, одно время, я увлекалась алхимией, но математическая составляющая процесса быстро отбила у меня интерес к предмету. Погружение в мир чисел навевает на меня тоску.

Я прислушиваюсь к себе. Головокружение прошло, и я почти согрелась, надо бы одеться, плечи мерзнут. Куда делось пальто? Я подтягиваюсь к изголовью кушетки, ощущая предательскую дрожь в руках. Все-таки надо набрать укрепляющих отваров, но Сэхиса не надо учить его работе, больше чем уверена — он сейчас, как раз этим и занимается: отмеряет и пакует все необходимое.

— На твоем месте, я бы не торопился вставать.

Голос Рэндалла застает меня врасплох. Сидит себе в глубоком кресле лекаря, ничем не выдавая своего присутствия, рассматривает с каким-то академическим любопытством. И опять мрачен.

— Будь, пожалуйста, на своем месте.

Он ничего не отвечает на это и слава Богам. Я оглядываюсь в поисках пальто, последнее висит на вешалке у двери. Пусть усмехается и злобно зыркает, меня это не волнует, в конце-то концов, невозможно всем нравиться. Я же не деньги.

Я свешиваю ноги, гляжу на ступни одна из которых все также в сером носке, а вот другая аккуратно и плотно заключена в бинты, из крапивного волокна, пробую двигать пальцами, без покалываний. Так, надо найти сапоги, а где они? Тоже у вешалки. Я встаю, перед глазами мелькают золотистые мушки, помотав головой, мне надо еще немного постоять на месте, чтобы привыкнуть и прийти в себя.

— Начнешь падать, учти, ловить тебя не стану.

Я качаю головой и не могу сдержать губы в ухмылке. Прям предел моих мечтаний.

— Спасибо, что предупредил, это в мои планы не входит.

Огрызаюсь я, открывая глаза и делая первый шаг. Здесь главное волю собрать в кулак и давать команды организму, что все в порядке. Меня все-таки качнуло, мои кулаки сжимаются так, что ногти впиваются в ладонь, я делаю второй шаг и третий, тело не хочет слушаться так быстро, как того хочу я.

— Какие у тебя планы? эльф?

Точно! Я же коварные замыслы строю, надо придумать что-нибудь оригинальное… Нет-нет, ну о чем я думаю? Не надо творить глупости, сама потом пожалею.

— Ну, уж не падать в обмороки и не ждать от тебя помощи. Что ты тут делаешь? Где Фэйт?

Он останавливается рядом, мгновенно, преодолевая расстояние от кресла до меня.

— Твои фокусы на меня не действуют, выбирай выражения.

Фокусы? О чем он вообще?

— Я хочу взять пальто и обуться, меня знобит. И как прикажешь мне к тебе обращаться дракон? Древнейший? Мудрейший? Na puist na cruinne-cè?(Столп Вселенной? (драк.)

Меня несет, я раздражаюсь от его ко мне отношения. Мне не нравится ни его тон, ни его взгляд, а больше то, что он пытается мне угрожать. По уму, надо было спросить, какие у него ко мне претензии? Поздно. Я начинаю задыхаться, его пальцы раскаленными тисками сдавливают мое горло, приподняв над полом и припечатав к стене. Боль обжигает затылок, дерет лопатки.

— Твое самодовольство, погубило тебя, — его голубые глаза, нет, они не пылают яростью, они просто холодны, — Говоришь на драконьем?

Шипит он на древнейшем из языков, в котором тревожно перекликаются раскаты грома, рык, опасная вкрадчивость.

— Есть такой грех.

Нет смысла отнекиваться, сама виновата, не сдержалась, не подумала. Тем более, что сейчас я задохнусь, перед глазами плывут зеленые круги, но и объяснять психопату ничего не буду.

— И откуда ты так мало знаешь о нас?

— Dè eile a nì mi gus a mhìneachadh dhuibh pterodactyl? (Что еще мне тебе объяснить, птеродактиль? (драк.)

Свет уходит от меня, я погружаюсь во тьму, руки и ноги начинает подергивать. К зеленым кругам присоединяются темные и фиолетовые пятна.

“Ты же боевой маг.”

Нельзя так просто сдаться, нельзя продать свою жизнь вот так, до смешного дешево. Пальцы сжимаются в кулак, я бью костяшками, впечатывая их ему в скулу, как можно сильнее. Выходит, слабо, даже больно, пальцы на шее сжимаются еще сильнее. Еще раз.

В висках пульсирует. Это последний шанс, прежде чем я задохнусь или он сломает мне гортань. Образ дракона расплывается. Я развожу руки в стороны, собирая последние силы, и ударяю его ладонями по ушам, как можно резче. Все равно слабо, надо было сильнее.

— Вэлиан!..

— Рэндалл! Какого пекла?!

Одновременно с ним раздается рык, от которого кажется закладывает уши. Я падаю на покалывающие ноги, к которым видимо стала приливать кровь, и пытаюсь сделать вдох и не могу, мне нужно выдохнуть. Я ударяю себя в грудь кулаком, еще и еще раз.

Боги, я так умру, да?

Резкий удар в солнечное сплетение, словно тычок пикой. Резкая боль, легкие обжигает порцией кислорода, режущая боль внутри. Кто-то из мужчин ударил меня, как раз в солнечное сплетение. Пространство вокруг заполнено грохотом, глухими ударами, рычанием, звоном и звуками бьющегося стекла. Кто-то разносит приемную лекаря. В стену, над головой, врезается что-то, разламывается и падает на меня. В груди становится нестерпимо больно, я делаю обжигающий вдох. Один, второй, третий, все еще больно и горло дерет, внезапно все стихает. Я продолжаю сидеть, заслонившись руками. Дура!

— Эли?

Да, это я. Как девочка в волшебнике изумрудного города. Ненавижу это прозвище. Я киваю, не в силах сказать ни слова, только открываю рот и ощущаю боль. Меня вздергивают наверх и кажется, пытаются то ли обнять, то ли взять на руки. Только не это! Я убираю, пытаюсь убрать от себя руки, пячусь назад.

— Иди сюда!

Орехового цвета волосы падают мне на лицо, запоминающиеся светло-зеленые глаза, выразительные, таким любая девушка позавидует. Трист. Как он тут оказался?

— Только не это! — сиплю я, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину, — прошу тебя Трист! Со мной все в порядке, не обязательно таскать меня. Ты же знаешь!

Попытки взять меня на руки прекращаются, но из рук он меня не выпускает, сканируя своими светлыми глазами мое лицо. Я освобождаюсь из его рук, никогда раньше не замечала за ним столько неприкрытой заботы, больше издевательской жестокости.

— Со мной все в порядке, где мэтр Ованэль?

Я оглядываюсь на дверь, вокруг наступила гнетущая тишина, сквозь открытую дверь до нас не доносится ни звука. Трист ничего не отвечает на это, приподнимая мой подбородок и осматривает шею. Чувствую там будут знатные синяки, придется брать еще и мазь от гематом.

Я вновь фокусирую свой взгляд на нем, удивляясь насколько тесен мир. Правду говорят “не поминай лихо, будет тихо”, совсем недавно думала о нем. Ну, ладно, я периодически о нем вспоминаю и не только о нем, в моей жизни любопытных персонажей хватает.

“Канешшшно, — шипит внутренний голос, — не только о нем. Только от него ты сбежала и продолжаешь сторониться и по сей день”

— Мэтр, со мной действительно все в порядке.

У него встревоженный взгляд и обеспокоенный вид. Это я замечаю, прежде, чем Трист отстраняется, кивая чему-то своему. На его глаза, словно снежную вуаль накинули и от прежней заботы не осталось и следа, он разжал руки, подобно мне, отступая и оглядываясь по сторонам.

— Ты самое большое разочарование в моей жизни, Вэлиан.

Да-да, этого следовало ожидать. Теперь он похож на того, кого я так долго знаю — ироничного и разочарованного преподавателя, ученик, которого, не оправдал возложенных на него надежд.

Я иду в аптекарскую лавку, посетителей нет, здесь все цело, но мэтра Ованэля и след простыл. Интересно, где он? Где драконы? “Прыгнули” куда подальше, чтобы к чертям не разнести все то, что осталось целым?

— Да-да, вы не раз говорили мне об этом, самое большое разочарование из ныне живущих. Куда делся Ованэль?

Я возвращаюсь в смотровую, присоединяясь к Тристу в созерцании творящегося там разрушения. Ненадолго задерживаю взгляд на каждом разбитом, сломанном, раскрошенном предмете. Из целых вещей осталась только кушетка, если только понимать под целостностью, ножки на которых она стоит. Все остальное уничтожено, вешалка и та, переломилась надвое.

— Скорее всего вновь “нарисовалось” очень важное дело.

Я пытаюсь откашляться, но голос остается неизменным, сиплым и хриплым, едва слышимым. Надо говорить, как обычно, иначе, в бесплотных попытках выровнять его, действительно сорву голос.

— Что значит вновь? И, кстати, что здесь делаешь ты?

Я сажусь прямо на пол, больше не на что — кушетка залита какой-то гадостью и судя по движению, это что-то “живое”, натягиваю сапоги и подтягиваю к себе ландо, освобождая от крючка и стряхивая его от осколков. Где сумка? Трист помогает мне подняться, подтягивая к себе за руку. Затем, отходит к остаткам кресла, выуживает откуда-то из-под обломков сумку и протягивает ее мне.

Я еще раз оглядываюсь на бардак, возникает крамольная мысль, привести все в порядок, хотя бы частично, но быстро отпадает. Так кстати, вспомнились слова лекаря о дурости боевых магов, так что пусть разбирается с последствиями сам, а мне вышлет счет. С такими тратами, мне, в скором времени, придется вновь взяться за левую подработку.

— Услышал, что ты в столице, да не одна, в компании драконов. Решил, что было бы неплохо встретиться с не благодарной ученицей.

Кто из свиты принца доложил ему об этом? Я даже не сомневаюсь, что его “эльф” находится среди придворных наследника престола. Но может статься, что этот кто-то, действительно увидел меня на улицах города. Вот почему, я не хотела заявляться в город: чтобы прийти и уйти незамеченной, нужно действительно постараться, задаться такой целью, а не вышагивать с гордым видом в присутствии красавцев драконов.

— Это кто-то из свиты наследника?

Я игнорирую его слова о неблагодарности и нерадивости, если он пытается таким образом, как-то урезонить меня, привить чувство вины, то зря, что-то из его уроков я уяснила очень хорошо.

Морозный воздух освежает, добавляет ясности мыслям и заставляет покачнуться. Я удерживаюсь от последнего, хватит. На сегодня, хватит обмороков, не хватало еще, чтобы он действительно взял меня на руки и донес до дома. Он может, достаточно того, как однажды таким образом он пронес меня по всему дворцу, наплевав на все условности и любопытствующие взгляды окружающих. Это еще один “плюс” к моему неприятию к подобного рода перемещениям. Таскать меня можно только тогда, когда я в отключке, во всех остальных случаях — нельзя.

Я смотрю наверх, в уходящую ввысь домов, с белоснежными стенами, балконами и уступами, которые укутаны зеленью деревьев, коричневая черепица, минимум углов и резких граней, кажется, что весь город соткан из облаков.

Трист стоит рядом, в отличие от меня, его взгляд блуждает по лицам прохожих, он занят своим любимым делом — “читает” окружающих, ему достаточно лишь взглянуть, пробежаться поверхностным взглядом, чтобы понять многое. Я так не умею, мне эмоции мешают или мысли. Так он, во всяком случае, говорил мне когда-то. И его рука, она лежит на моем плече, удерживая на месте.

— Да, Эдвинсент.

Действительно, все очень просто. Слишком просто он расстался с информацией, значит ее цена не так уж и высока. Пальцы исчезают с моего плеча, наверное, показалось.

— Принц?

Трист бросает на меня короткий взгляд, легко пожимая плечом. Это значит, что в этом нет ничего особенного или он хочет, чтобы так казалось.

— Да, имею такую особенность, общаться с особами королевской крови, вести светскую беседу, а они в ответ интересуется моими делами и что-то сообщают от себя.

Принц значит. Трист пытается урезонить меня?

Да, мы дружим, но это еще не повод фамильярничать с ним и бросаться на шею. Кому, как не ему знать об этом?

Или он и в самом деле хочет привить мне некое чувство вины, что о моем нахождении в городе он узнает от кого-то, а не от меня самой. Действительно хочет, чтобы я навещала его тихими, холодными вечерами? Насчет “тихих, холодных вечеров”, н-да, двусмысленно прозвучало бы, хорошо, что не произнесла это вслух.

— Мне надо в лавку артефактов. Так что там, насчет Ованэля?

Так, ладно, с этим разобрались, и я подумаю об этом позже. Хотя, уже сейчас, вопросы один за другим возникают в моей голове, вспыхивая, подобно горячим искрам.

Зачем Эд “натравил” его на меня, только ли из благих побуждений? Или не было никакой травли, и принц просто-напросто упомянул о встрече со мной? Нет. Вряд ли. Скорее, тут другое: за неимением возможности открыто пообщаться и полюбопытствовать, каким образом я оказалась в компании драконов, он, встретив Триста, упомянул обо мне и о компании рептилий. Триста, долго просить не надо, он быстро понимает намеки и то, что от него требуется. Как никак, занимает место начальника тайной службы не одну сотню лет.

Позже, скорее всего этим же вечером, он обязательно доложится наследнику, выложив “на стол”, всё, что выяснил. Это будет не просто пересказ увиденного, это будет целая аналитическая выкладка, состоящая из увиденного, сказанного, брошенного вскользь. Каждая эмоция, отразившаяся на лице присутствующих, изменившийся тон голоса, незначительное его колебание будет препарировано и безжалостно разложено по полочкам, потом собрано вновь и это будет истина.

Хм. Так что хорошо, что Трист здесь, кроме совсем уж очевидного: он ведь спас мне жизнь или это сделал Сфайрат? Не суть. Они оба подоспели вовремя.

Если меня не убьют и не испепелят сегодня, а я так и не выясню, где и каким образом перешла дорогу Рэндаллу, на сей счет можно будет поинтересоваться мнением Триста. Маловероятно, что он откажет мне в этой просьбе.

Сейчас же, мне жизненно необходим фламбис**, самый мощный, настолько, насколько я смогу себе это позволить. Раз уж, выяснила, что неполная магическая опустошенность влияет на меня таким образом.

— Последний раз тебя видели здесь.

Я стараюсь, не выдать насмешливой улыбки.

“Давай! Расскажи мне о том, как быстро ты взял след и напряг всех своих осведомителей.”

— Я не об этом, а о том, что у него вновь, что-то там нарисовалось.

Я обхожу идущих мне навстречу эльфов: все неспешно, чинно, а вот только что за углом, чуть ли не с ног сбивали, но тут-то и улица другая. Кто-то зачаровал небольшой сад перед домом: цветущая, не по времени года, вишня, розовые лепестки ее цветов кружат по воздуху, вместе с редкими снежинками в лучах ослепляюще яркого солнца. Создается впечатление, что время здесь застыло.

— Ты мне лучше скажи: у тебя все в порядке?

Я сворачиваю за очередной угол, оказываясь в царстве тени и холода, летом тут хорошо, не жарко, а сейчас так, что зуб на зуб не попадает. Улица пустынна, ни прохожих, ни стражников, ни котов, ни собак, птицы и те не поют. Еще бы в такой холод! И это удивляет. “Стихийники” обычно тщательно следят за тем, чтобы в Тихой Гавани всегда было тепло и приветливо, даже зимой, когда за стенами холод и стужа. Я иду, плотнее кутаясь в ландо и краем глаз косясь на Триста, что идет так как будто ему все нипочем.

Позёр!

Всегда, так ведет себя, общаясь со мной. Стоит решить и быстро: рассказывать ему что-либо или дать ему возможность поработать с “чистого листа”?

До неприметной лавочки в которой торгуют всякой-всячиной осталось пару шагов.

— Да, мэтр, — сиплю я, стараясь не взяться за горло, не поможет же, — все в порядке.

Я толкаю дверь в лавку, занимающую небольшое помещение, больше похожее на магазин старьевщика или низкосортный ломбард. Где сейчас Сфайрат? Чем закончилась его потасовка с Рэндаллом?

Я злюсь, конечно, отчасти в случившемся есть моя вина. Ведь знала же о его отношении к себе, знала и о том, какие мысли могут возникнуть у двух драконов после предложения наведаться в неприветливый и враждебный для них край. Запоздало очнулась, но что теперь — дуть на воду? Да, мне надо было объясниться за свою глупость и наивную тягу к волшебным островам и, наверное, я бы сделала это, не стань этот дурак осматривать мой шкаф и не будь я так занята последующими злыми размышлениями того, что произошло. В приемной у лекаря все стало куда хуже: слабость, раздражение от собственной беспомощности, еще этот птеродактиль, что сидел и караулил меня словно сторожевой пёс.

Сфайрат оставил его, чтобы я не сбежала? Я сама вернулась обратно, на кой ляд мне бежать?

— Ты прав Трист, я бездарность.

Изящный наклон головы и вот он смотрит на меня, задумчиво, не обращая внимания на то, что дверь, он так и не отпустил и в помещение наползает стужа.

Лавке это будет “полезно”, ее хозяин совершенно не заботится о такого рода чистоте, как смахивание пыли.

— Объяснишь?

— Нет.

Ох, уж эта его тяга к самолюбованию!

Незачем подкармливать его эго, достаточно того, что много лет я смотрела, нет, заглядывала ему в рот и искала одобрения.

Я вежливо улыбаюсь и качаю при этом головой, в подтверждении своего ответа. Не хочу ничего объяснять, в свое время “наобъяснялась”, а сейчас только голос надрывать.

В помещении, которое на Земле, назвала бы антикварной лавкой, столько всего “диковинного” вокруг: сушеные головы, каких-то сапиэнс, крылья фей, акульи зубы (эм, в них то, что особенного?), пучки засушенных трав, бутылки с маслами различной степени прозрачности с глиняным печатями на горлышках и какими-то гадами внутри, тюки ковров, разнообразные шкатулки, инкрустированные мозаикой кресты, стеклянные сферы с изображениями животных, тубы со свитками и без, грозящие обрушиться на головы посетителям, огромное количество ламп под потолком, создающих загадочный свет, здесь же висят украшения, в своем богатом разнообразии кулонов, с сердцевиной из простых стеклышек, камешков, сделанные из проволоки, кожи; до кроличьих лапок и крыльев нетопырей. Мешки с приправами и резко пахнущими, химическими ингредиентами.

Кто выдал ему разрешение на торговлю? Каждый раз, заходя в пыльное, забитое разнообразным хламом помещение, задаюсь этим вопросом. И, прошу благословения Богов на его голову. Здесь невероятно интересно покопаться, разглядывать всякий хлам, добытый хозяином со всех концов света.

В этот раз, мне нужно кое-что определенное, не просто разглядывать диковинки и рыться на пыльных полках. В прошлый свой визит, я нашла этот невзрачный кулон, роясь на стеллаже доверху забитым старыми шкатулками. Простая цепочка, потяни за которую чуть сильнее и тут же порвется, каплеобразный кулон из дешевой стали с секретом для фотографии или записки. На нем нет гравировки, инкрустации эмалью, может быть было когда-то, но стерлось. Такие вещи можно найти на блошиных рынках в человеческом мире или киосках, торгующих журналами и всякой дешевой безделицей, но магический потенциал у него потрясающий: взглянув на него в силовом спектре, можно увидеть, как вещичка пульсирует, притягивает к себе силу, просится, чтобы его усилили.

— Добрыф день иднэ.

— Добрый день Гарриет.

Гарриет, хозяин лавки, коротко кланяется мне, быстро прижав подбородок к груди и взглянув на меня блестящими черными глазами. В них, мне видится не скрываемое любопытство, вдобавок ко всему, он явно в хорошем расположении духа и предвкушает свое излюбленное развлечение — красочный и эмоциональный торг.

В памяти всплывает орчиха-шаманка из химчистки, у нее тоже все хорошо. Выходцы северных земель оказались очень далеко от родных краев, вдали от своего народа, что предпочел изгнать их, тем самым наказав, однако, всем на зло, у них все получилось и они нашли свое место в мире, занявшись не традиционным занятиями для орков: торговля и оказание услуг.

Рослый орк одет по столичному, можно сказать с неким лоском: темно-зеленая рубашка, распахнута на мощной светло-зеленой груди с рыжей порослью и каскадом темных бус, что напоминают мне ягоды черноплодной рябины. Рубашка ему впору, просто он франтит, следуя столичной моде, темные брюки, льняной передник без единой морщинки и с разводами от сухой грязи, такой, как если бы прижимали к груди нечто очень и очень пыльное. Темно-каштановые волосы подстрижены и убраны назад, в несколько идущих друг над другом хвостов и спрятаны за широкие уши, с острыми навершиями с продетыми в них, золотыми колечками сережек.

— Как торговля? Как идут дела?

Орк весело скалится, угрожающе выпячивая из-под губы белоснежные клыки, и опирается на витрину мощным корпусом. Витрина молчит, не издав ни единого жалобного скрипа, даже при всей своей кажущейся хрупкости.

— Спасибо иднэ, не так хорошо, как хотелось бы, но на хлеб с солью хватает.

Отвечает он стандартной фразой всех торговцев, явно нежелающих спугнуть удачу.

— Заметно, что твои дела идут не очень. Но не расстраивайся скоро зимнее равноденствие и народ повалит, в попытке отыскать оригинальный подарок, — орк согласно кивает, а я продолжаю, — Мне нужна та коробка.

— Ее нет, я продал все ее содержимое, а ее сжег.

У меня нет никакого желания торговаться и сбивать цену, сегодня не до развлечений. Я провожу по начищенной витрине пальчиком, оставляя на стекле размытый след, якобы раздумывая над его словами, хотя тут и думать нечего, собирайся и уходи, нужной мне вещи — нет.

Трист стоит позади, никак не вмешиваясь в происходящее, кроме как изучает окружающую обстановку. Он уже бывал здесь и с Гарретом знаком, каждый раз его занимают товары, но уж никак не орк, его слова и диалог происходящий между ним и мной.

— Гарриет давай в другой раз? — сиплю я, с надрывом произнося каждое слово, — Сегодня, мне просто нужна коробка или то, что в ней. Я заплачу тебе экель, не больше и не меньше.

Орк продолжает улыбаться, но его взгляд суровеет и пробегается по мне, следом исчезает улыбка и появляется тревожная озабоченность.

Да, что с ними со всеми такое? Не умираю я!

Ну, что он видит? Мои темные круги под глазами? Синяки? И, что?

— Тебе нужно больше отдыхать иднэ. Сефчас принесу твою коробку.

Я смотрю вслед удаляющемуся к дальним стеллажам орку, тот едва заметно прихрамывает. Его бедро, так до конца и не зажило, после ранения метровой стрелой, что оставили ему на память степняки.

— Мэтр, не одолжите мне серебряный?

— Пожалуйста. Экель, это не слишком ли большая цена для какой-то коробки?

Интересуется Трист, кивая и все также не глядя на меня, протягивает серебряную монету, невесть откуда взявшуюся в его руках. Только что ничего не было и вот, пожалуйста, экель.

Как ему удается проделывать такие фокусы? Он ведь не тянулся в кошель, а достал именно ту монету, того номинала, что я у него попросила.

Он знает, что я замечу это и задамся вопросами. Эти мелочи, эти крошки, что он бросает мне, ожидая, что я пойму и разгляжу общую картину.

Может, он поговорил с аптекарем и узнал про истощение, вот только когда? Значит был здесь раньше и знает о содержимом коробки. Это раздражает, почему ему так необходимо знать всё и обо всех? Зачем ему лезть в мою жизнь о которой он и без того знает предостаточно? Профессиональная издержка? Привычка?

Не буду обращать внимание и спрашивать тоже ни о чем не буду.

— Спасибо, не слишком. Ты мне так и не ответил на мой вопрос.

Исх’ид приподнимает бровь, не обращая внимания на меня и продолжая рассматривать помещение, вот, наконец, он опускает ко мне свое лицо, приподнимает бровь в недоумении, словно не понял, о чем идет речь. Хочется, взять и надавить на эту бровь, вернуть ее обратно, усилием стереть с лица это деланное непонимание.

— И это единственное, что тебя интересует?

Нет, я хочу купить кулон и отправиться домой, чтобы подобрать камень для фламбиса.

Нет, это необходимо.

Я хочу подогретого вина со специями, чтобы хоть немного снять напряжение, расслабиться и перевести дух.

Дожила, начинаю пить в середине дня!

У меня сегодня выходной день, а выходит какая-то бесконечная, утомляющая, опасная кутерьма, которой хватает в трудовых буднях.

Провела день в компании босса, узнала о драконах! Чуть не убили!

Я хочу увидеть Сфайрата и знать, что с ним все в порядке. Где он?

— Нет, я хочу вернуться и забрать заказ, мне не улыбается, хлопаться в обморок при каждой пустяковой ране.

Его губы дрогнули, но улыбку так и не пропустили. Он опирается локтем о витрину, полы его ландо раскрываются, демонстрируя пепельно-черные и синие оттенки одежды.

-“…не улыбается, хлопаться в обморок…”, ты так изысканна в подборе своих выражений, что с тобой делают эти земляне? — густая, русая бровь приподнимается еще выше, — Ованэль скоро объявится, когда пахнет жаренным, у него быстро находятся неотложные дела. Что случилось в аптеке? Один из драконов пытался тебя убить…

Вот так да! Ованэль боится оказаться в центре неприятностей? Он же полевой лекарь, ему ли не привыкать к подобному образу жизни?

— Но это не равно тому, что он дурак. Представь, если бы и его зацепило?

Трист правильно понял мое удивление. Я рассматриваю его.

— Но он-то не знал, что они драконы, в отличие от тебя. Зацепило бы и подлечил бы себя, что тут такого?

Трист жмет плечами.

— Наверное, привычка? Что до меня, мне не хотелось бы петь на твоих похоронах, ты знаешь, у меня скверный голос.

Ну, да!.. Я серьезно киваю.

Хороший у него голос, трогающий за душу, чувственный и волнующий, полагаю женщины часто говорят ему об этом, да, вот только я всегда утверждаю обратное, чтобы как-то сбить с него спесь и уверенность в собственной неотразимости.

— Ну, да! Предположу, что Боги, услышав твое пение, сжалились бы над собой и вернули мою душу из Чертогов Бесконечности, только бы ты не слышать твой заунывный скрип.

Трист, соглашаясь, кивает. Его, как и меня забавляет этот диалог. Я знаю о его таланте, но не спешу признавать это и смотреть на него с видом очарованной дурочки, он знает правду, но предпочитает подыгрывать мне.

Безукоризненный. Пепельно-серые брюки наглажены, синяя жилетка сидит, как влитая, рубашка цвета слоновой кости, серо-зеленый платок не завязан и его концы щегольски спущены вниз.

— И все-таки Вэлиан, что случилось? Он напал на тебя, и ты можешь обратиться к страже, он больше никогда не появится в городе.

Гаррет появился весьма вовремя — избавил меня от необходимости отвечать что-либо Тристу. В жилистых руках орка простая картонная коробка, а в ней простенький, даже не золотой кулон, такие были в моде одно время, в них хранили миниатюры изображений возлюбленных и срезанные локоны.

* * *

В носу защекотало от закружившейся вокруг пыли. Вэл пытается сдержаться от того, чтобы не чихнуть. Гарриет приносит с собой не только кулон, но и кучи пыли. Неизвестно откуда появляется платок с запахом можжевеловых ягод и очень тихим “пожалуйста”.

Она все-таки чихает.

— Будь здорова!

Раздается сразу с двух сторон, Вэлиан кивает, прижимая платок к носу. В носу опять свербит, она чихает еще, и еще, и еще раз, каждый раз слыша дуэт голосов, почти синхронно говорящих: “будь здорова!”

— Гарриет, откуда такая любовь к пыли?! Апчхи!

— Будь здорова!

Вновь хором. Вэл качает головой, прижимая платок к носу. Да, чтож такое-то?!

— Да, это бесполезно! Она копится с каждым днем, сдается мне это проклятье тоф ведьмы с соседнеф улицы или она подбросила что-то, что притягивает ко мне пыль со всех концов города.

Гарриет виновато разводит руками, глядя, как Вэлиан пытается отнять платок, делая медленный вдох.

— Надо бы тебя обучить заклинанию уборки, расход энергии минимален, раз ты не можешь наладить отношения с женщиной.

— Какой там женщиной? Она ведьма!

Возмущенно рыкает орк, но я и слышать ничего не хочу: к любой женщине можно найти подход, даже, если она старая карга — подарить ей стакан для искусственной челюсти, раствор для хранения протезов или коробку мятной пастилы. Всё — готово!

— Нет, и что теперь? Извинения принеси каким-нибудь оригинальным способом, внимание ее вредной персоне удели и всё закончится!..

Вэл замирает, вроде бы справившись с щекочущим наваждением. Трист и Гарриет с интересом смотрят на то, как она замерла. Эльфийка качает головой, на этот раз, всё обошлось, у нее даже глаза заслезились.

— Почему вы не чихаете?

Гарриет довольно ухмыляется.

— Ношу амулет от насморка, вот и не действует на меня эта напасть!

Трист жмет плечами, взглянув на нее с укоризной.

— Вэл, каждый раз, когда я попадаю в эту лавку, я набрасываю на себя воздушный фильтр, думал, ты делаешь также, в самом деле, не первый же раз, ты в этом клоповнике.

— До этого момента все как-то обходилось, — Вэл прижимает платок к носу, — Гарриет давай я научу тебя заклинанию уборки? Даже малый артефакт силы потянет это заклинание, а ты избавишься от этих пыльных барханов!

— Давай, но не слишком то я способен к магии.

Смущенно соглашается орк, опасливо взглянув на Триста, тот жмет плечами. Магия вполне себе безобидна и не носит в себе какой-то особенной черты их народа, чтобы было, что скрывать и чему противиться. Так, общедоступная школьная программа.

— А ты просто повторяй за мной и запоминай, это магия слова и жеста. При хорошей памяти и желании все должно получиться.

Пока Вэл обучает орка заклинанию, терпеливо и раз за разом объясняя и показывая одно и тоже, Трист в очередной рассматривает ее, подмечая каждое произошедшее в ней изменение.

Спустя полчаса у Гарриета начинает получаться, он успешно избавился от серого налета пыли с внутренностей стеклянной витрины, так, что хранившиеся внутри камешки приветственно засверкали, не хуже алмазов. Оркам ведь такие заклинания без надобности, у них свое видение чистоты, но видимо Вэлиан далеко не первая разразившаяся чиханием и, есть среди посетителей те, что спешно покинули лавку, так ничего и не купив.

Все было бы куда проще, если бы она влезла в сознание орка и дала ему увидеть нити этой магии изнутри, в каком порядке они должны возникнуть, но сейчас, она не в том положении. Ее терпению можно только подивиться, Гарриет не самый безнадежный ученик, просто Трист не раз и не два имел возможность наблюдать за опустошенными.

Они, лишившись силы, напоминали калек у которых отобрали что-то жизненно-важное, от того быстрее теряли терпение и выходили из себя, демонстрировали всю силу своего нетерпения, словно капризные дети. Крики, вспышки агрессии, слезы, замкнутость и отрешенность — все это обычное поведение для не до магов.

Орк вытягивает руку, в его зеленоватых, узловатых пальцах поблескивает крошечный, каплеобразный медальон, с тусклой медной цепочкой.

— …применяй, хоть каждый день, — договаривает Вэл, убрав платок от лица, — ты молодец.

Трист наблюдает за тем, как женщина забирает вещичку, осторожно коснувшись руки орка, взамен нее оставив крошечную серебряную монету, размером с отпечаток ее мизинца. Гарриет кивает, не протестуя, не торгуясь и не поднимая ор, что удивляет Триста, который с интересом наблюдает за обменом.

Обычно, в этой лавке торгуются до хрипоты. Однако, не в случае с его неудавшейся ученицей.

— Платок, можешь оставить себе.

Вэлиан с благодарностью кивает, зажав тонкую ткань между пальцев, короткие пряди темно-каштановых волос колышутся в такт движению. Малышка-эльф с упрямым нравом и нереально темными глазами, такими, что не всегда поймешь, о чем она думает, с короткими волосами выглядит совсем уж подростком. Ей идет короткая стрижка, как бы неприлично она при этом не выглядела.

Сейчас, как никогда раньше, эльфийка выглядит очень хрупкой, болезненный вид тому виной или просто игра воображения, что связала вместе ее потрепанный вид, изящную фигурку и невысокий рост?

Усилием воли или из чистого упрямства, Вэлиан ведет себя так, как ни в чем не бывало. Словно, это не ее, менее получаса назад, пытались убить. У другой женщины уже бы истерика случилась, но не у нее. Научил ее, на свою голову, абстрагироваться от происходящего вокруг кошмара, задвигать его на задний план. Теперь же, нечему удивляться и не стоит ждать, что она начнет плакаться в жилетку, ища у него утешения.

Видят Боги, он не одну сотню раз пожалел о том, что начал учить ее и проклял тот день, когда вдруг поддался порыву и решил, что стоит взять ее к себе в ученицы. Не в том русле, ему стоило продолжить общение с ней. Стоило начать ухаживать, одаривать знаками внимания, ему же вдруг показалось, что он слишком стар для нее, как никак они с ее отцом почти ровесники, всего-то несколько десятилетий разницы. Да только поздно теперь на это пенять и ничего уже не изменить.

— Спасибо Гарриет.

Наконец, они оказываются на улице, можно снять фильтр и вздохнуть полной грудью, что он и делает с большим удовольствием.

— Почему тебе понадобился именно этот кулон? В артефактной лавке ты нашла бы фламбис куда мощнее этого.

Вэлиан жмет плечами, кутаясь в короткое пальто.

“Куда мощнее, куда дороже.”

Бубнит она про себя, ощущая слабость. Не объяснять же ему, что это слишком дорогое удовольствие. У нее есть отложенные деньги, но тратить их на временное украшение верх расточительства. Дома есть все необходимое, нужен лишь хороший исходник. Вэл нашла кулон и предусмотрительно попросила придержать вещицу, если вдруг, кто захочет ее купить. Тогда, она еще не определилась в своем желании купить его, не совсем понимая для чего он ей нужен. О, цене, с Гарриетом, она в тот раз так и не договорилась, поэтому отложила покупку до лучших времен.

— Сделаю самостоятельно, все необходимое для этого есть, а кулон хороший исходник. Пойдем быстрее, здесь холодно.

Девушка прибавляет шагу, стремясь оказаться на освещенной солнечными лучами стороне улицы. Короткие волосы, вьются красивыми локонами, касаясь красиво очерченной линии лица, с нежной кожей, аккуратно вылепленным носом, с россыпью едва заметных канапушек; изумрудный камешек сережки касается лица, раскачиваясь на серебряном звене цепочки, в другом ее ухе, просто гвоздик с зеленым камешком. Синяки на ее шее налились багровым, перетекая в фиолетовые оттенки. Дракон мог сломать ей гортань, “повезло”, что ограничился только удушьем.

— И это все?

— Да.

Наконец, вырвавшись к солнцу, женщина заметно расслабляется, подставляя его лучам свое лицо, откинув перед этим в сторону прядь челки. Темно-каштановые волосы, переливаются и блестят на свету, лицо спокойно, длинные ресницы слегка подрагивают, отбрасывая на щеки дрожащие тени.

Трист останавливается рядом, глядя ей в лицо.

* * *

В первую их встречу, на первый взгляд, она показалась ему донельзя невозмутимой и даже самоуверенной.

Девушка стояла посреди залы и с неподдельным интересом рассматривала своды дворца, вырезанные мастерами-каменщиками из белого мрамора. Мастера превратили дворец в произведение искусства, с тонкими, искусно вырезанными линиями, исключающими хоть какой-то намек на тяжесть и нагромождение.

Эльфийку не заботили взгляды королевских магов, так же, как и внимание придворных красавиц и щеголей, посматривающих на нее с уничижительным снисхождением. Еще бы! Она посмела заявиться во дворец, не потрудившись сменить грязный, заляпанный пылью и грязью костюм, на что-то более приличествующее. Вэлиан выглядела, как боевой маг — исполненной достоинства и спокойствия, а окружающие ее эльфы и он, в том числе, разряженными в ткани, красивыми бабочками. Могло показаться, что она пришла во дворец, в придворные комнаты, любопытства ради, на деле, она ожидала отца, отставного военного, что приехал засвидетельствовать свое почтение Его Величеству.

Рихаррд Бэаквуа. Трист знал, что у отставного генерала есть дочь, но не имел чести быть знакомым с ней, до той минуты.

— Почему же вы не с отцом? Неужели, вам не хочется оказать почести королю, быть удостоенной светом его внимания и покровительства?

Она только пожала плечами и легко улыбнулась.

— Я только что оттуда, мое почтение и уважение приняли. Большего не требуется.

— Вы так самоуверенны или просто не амбициозны?

В ответ, темные глаза женщины сверкнули веселым огнем, мазнув по нему взглядом, она покачала головой и легко улыбнулась.

— Предпочитаю, не слышать того, о чем говорят взрослые мужи. Не хочу мешать и лишний раз отвлекать, своим присутствием, к тому же, я устала и мне бы не хотелось, чтобы Король принял мое состояние, на свой счет.

Похвальная рассудительность. Воспитана, умна и непосредственна, лишена самонадеянной кичливости и тяги к позерству, что так присуща всем молодым студентам, только-только вырвавшимся из родных пенат. Они быстро впитывают замашки столичной молодежи и стараются выставить их напоказ, якобы с нарочитой небрежностью. На деле выходит не совсем то и выдает в них “деревенщин”, пытающихся представлять из себя больше, чем они есть на самом деле.

Несколько амулетов, простенькая шпага, не выставленная напоказ сексуальность в противовес, отличительной особенности всех сколько-нибудь привлекательных магичек. Девушка была хороша в своем запыленном, дорожном образе, своей безыскусной, бросающий вызов окружающему ее миру красотой.

С интересом в темных глазах, она слушала и время от времени рассматривала его, без малейшего смущения, без попытки вернуть ему нежный изгиб губ и хоть как-то обратить внимание на себя, рассказать о себе или козырнуть своими достижениями. Все его попытки очаровать ее потерпели крах, что удивительно, науку соблазнения Трист постиг давно и упражнялся в ней от скуки ради. В тот день, уверенность в собственных силах покинула его. Он выдохся и ушел, невероятно злой и разочарованный собственным “поражением”.

* * *

— Куда теперь? Если хочешь в аптеку, то Сэхис еще не вернулся.

На ее лице, с все еще закрытыми глазами, мелькает тень раздражения и сожаления, Вэлиан открывает их и, стряхивая с себя расслабленность, подбирается.

— Мне нужно домой, но я не отказалась бы сейчас от бокала подогретого вина, что скажешь?

Трист ловит ее прядь, пропуская между пальцев, ощущая ее шелковистость и царапающую шероховатость кончиков. Девушка следит за его жестом, с тревогой и неизменной серьезностью. Он убирает руку и, напоследок, позволив себе пожать губами, возвращает своему облику свой обычный, скучающий и невозмутимый вид.

— Почему бы и нет? Я угощу тебя вином, — он все-таки улыбается ее настороженному выражению глаз, — а ты расскажешь мне о своих новых знакомых. Ты ведь и не думала идти к городской страже и заявлять о нападении.

Раскусил. Не хочет она ничего рассказывать, пусть делает выводы с чистого листа. У него получится, она знает это.

— Мэтр, я тут подумала: выпьем вина в другой раз или, если получится, позже? Я решила, что все-таки не стоит откладывать важные дела на потом и стоит попытаться, попасть на ковер к начальству, пока есть такая возможность.

Надо воспользоваться тем, что драконы отсутствуют и заявиться к главе королевской гильдии боевых магов.

Если в город можно попасть только через ворота, то из него можно уйти с помощью портала или джампа, но, чтобы вернуться обратно придется вновь пройти через ворота и процедуру проверки.

Радует то, что у драконов есть выбор: остаться ждать ее за городом, вернуться в Лондон или попытаться вернуться через ворота. Выбирай любые из шести, хочешь с транспортом, хочешь с животными к рынку, с ремесленниками, а хочешь с магами и дворянами, где плата за вход чуть больше обычной, через канал для мелких судов или через врата студиосов.

Да. Время у нее есть. Вэл очень надеется на то, что Сулдемир не будет слишком долго мурыжить ее и все ограничится уточняющими вопросами по рапорту. Хорошо бы, чтобы все вышло именно так.

— Мне нужно к Сулдемиру, обещала Эонейнеру, что обязательно зайду, как только окажусь в городе.

Трист протягивает ей руку с раскрытой ладонью и на ее непонимающий взгляд объясняет, что проще добраться джампом, нежели нестись через весь город с ее больной ногой. Вэл кивает, он прав, так будет быстрее. Ей совсем не хочется, тратить драгоценные минуты на дорогу до дворца, вместо того, чтобы потратить это время на куда более нужные дела. Фламбис, например, сделать.

Она вкладывает пальцы в его прохладную ладонь, который тут же сжимает ее в хищном захвате, Вэл смотрит в лицо Триста, запоздало понимая, что последний что-то задумал, судя по резкому жесту и взгляду с явно читающейся “хитринкой”. Трист прижимает ее к себе в одно движение, наслаждаясь ее смятением.

— Исх’ид, как дьявола ты творишь?

Она ниже среднего роста эльфа, а это без малого метр семьдесят пять и никак не пытается это исправить. Надень она каблуки, отдай предпочтение скрытой платформе и уже не надо было бы задирать голову, обращаясь к высоким собеседникам. Кажется, ее все устраивает и никаких неудобств она при этом не испытывает.

— Я взял на себя смелость связаться с твоим руководством и предупредить его о твоем ухудшившимся самочувствии. Сул согласился с тем, что твой визит можно отложить на несколько дней, до тех пор, пока ты не наберешься сил. Пойдем, мне не терпится услышать твой рассказ.

Сердито сжавшиеся губы, она отстраняется от него, пытается сделать это во всяком случае.

— Исх’ид…

Зачем всегда нужно ломать комедию? И эти вопросы о ее состоянии и о ее делах тоже зачем? Если он все знает наперед, если его люди уже доложили о каждом ее шаге, виде, описали ее спутников и, вообще…

— Да, Бэаквуа?

— Отпусти меня и иди в пекло! Что за гадкая манера, даже не пытаться притвориться, что тебе чего-то неизвестно и вообще, не лезть в мои дела?

— Вероятно потому что это моя работа и срабатывает сила привычки. С тобой мне ведь не обязательно притворяться. К тому же мне действительно кое-что неизвестно, и я жажду подробностей.

Проникновенный взгляд глаза в глаза, он демонстративно нежно обводит взглядом черты ее лица.

— Спасибо, но вся эта театральность ни к чему. Отпусти меня.

Ни к чему. Но это маленькое представление было вовсе не для нее, а для тех двух мужчин, появившихся на холодной улице за несколько мгновений до того, как он активировал джамп-амулет, предусмотрительно зажатый в руке. Было приятно совместить работу и удовольствие.

— Не смог отказать себе в этом, увидеть твой удивленный взгляд, это дорого стоит.

Мужчина кивает в ответ, отодвигая ее от входа в кондитерскую лавку, из которой выходят зарумянившиеся посетители. Их обдает теплом и запахом выпечки, ванили, корицы и острым запахом бадьяна. Прыгнули мгновенно, без шума в ушах и головокружения от резко сменившейся картинки.

— Давай я сделаю вид, что якобы ничего не заметила, как неожиданно вовремя, у тебя проснулись нежные чувства.

Он усмехается.

— Неужто так трудно, взять и потешить мое самолюбие, подыграть чуточку?

— В другой раз, непременно, когда это не будет касаться меня лично.

Вэлиан сердито сверкает глазами, а затем смотрит на стеклянную витрину своего не самого любимого заведения, с выставленной в ней сдобой посыпанной сахарной пудрой, корицей и разноцветной глазурью. Не самое любимое оно потому что кроме сладостей там ничего серьезного нет, но для перехватить, что-то на ходу вполне сойдет.

— Вижу по твоему настроению, что собираешься “бегать” от моих вопросов так долго, насколько это будет возможным.

Вэл кивает его отражению в витрине.

— Если говорить серьезно, как давние друзья. У тебя все в порядке? Нет ничего за что мне стоит обеспокоиться и принять меры?

Он вглядывается в ее лицо в витрине и ее глаза, их выражение, отвечает, что нет.

— Мне нечем помочь тебе Трист, скорее, это я должна просить тебя о помощи.

Он открывает перед ней дверь, пропуская ее вперед и следуя за ней.

— Даже так?

— Да, я не буду мешать тебе.

Девушка выбирает только что освободившийся столик у окна, скидывая пальто и отправляя его на вешалку к сумке. Трист ждет, когда она сядет, чтобы последовать за ней.

— Хм, значит давай пообщаемся, как давние друзья без разыгрывания каких-либо сценариев. И расслабься, пожалуйста, твой дар будет, как нельзя кстати.

Ему достается ее очень внимательный взгляд и соглашающийся кивок.

— Хорошо. Ты обещал мне вино.

— Ну, а ты?

Вэл смеривает его мрачным взглядом, а потом смущенно улыбается.

— Зайду к тебе, как-нибудь, утром, угостишь меня завтраком, и мы обсудим цену нашей дружбы.

— О, Вэл, может это я загляну к тебе, разнообразия ради, и ты угостишь меня завтраком?

Трист смеется, но девушка качает головой, так же весело улыбаясь.

— Если только ты любишь оладьи с сельдереем и кофе с молоком? Заходи.

— Я поймал тебя на слове. Надень, что-нибудь поприличнее.

Вэлиан смеется.

— О, ты невозможен. Тут вообще собираются обслуживать посетителей?

Она отогрелась и расслабилась. Горячее вино, булочка, обильно посыпанная корицей, теплая обстановка тому виной или просто возможность ни о чем плохом не думать, ей сейчас было хорошо. Нет, кое, о чем тревожном она все-таки думала, пока рассказывала Тристу свои последние приключения.

— Вэл, ты работаешь не в моем ведомстве, в конце концов, это задание не стоит твоей жизни, никакой ценной, государственно-важной информации ты не скрываешь, чтобы выбирать смерть вместо жизни.

— Трист, ты ведь все еще помнишь, что я служу короне? Что там говорится в присяге “и жизнь во имя интересов и защиты короны? Именно поэтому я больше не работаю с тобой.

— Когда ты озвучивала причины твоего ухода, ты говорила совсем другое.

— Да? Это было так давно, ты что-то путаешь. Я сказала, что больше не хочу вести такую жизнь.

Драконы, пока не появились. Можно было снять ментальные амулеты, но сейчас, ей не очень хотелось облегчать им задачу. Впрочем, как и давать Тристу пищу для размышлений, договорились же, что сам?! Время от времени она бросала взгляд на свои руки, если уж быть совсем точной на левую руку, на ее мизинец, золотой ободок с него не исчез, наоборот, золотая краска стала более яркой и блестящей, как будто призванная напомнить о долге перед драконом, спальне и чем все вообще должно закончиться. О, Боги! Вэлиан в своих мыслях покраснела, нет, это надо же таким образом выстроить ассоциативный ряд. Долг и спальня. Кошмар.

Ну, ладно. Действительно, а что дальше? Ну, переночует она у него и эту ночь, а дальше?

Ответа на себе же заданный вопрос она так и не дала. Не хотела признаваться своему я ни в чем таком. Поэтому заставила себя отвлечься на что-то более прозаическое и важное, например, на мага, что пребывает в гостях у лондонских стражей правопорядка.

— Ты дал мой номер Дикеавалю?

— Да. Встретились в “Золотом петухе”, поболтали, он интересовался тобой, как можно с тобой связаться, я дал твой номер. Почему ты спрашиваешь?

Вэлиан жмет плечами, глядя на Триста размешивающего кофейный напиток в высоком прозрачном стакане из толстого стекла, все великолепие четко выделенных слоев из кофе, горячего молока и взбитых сливок теряется под его движениями.

— Встретились недавно, он козырнул тем, что может со мной связаться в любую минуту. Я удивилась, любая минута — это сотовый телефон. Давно вы с ним общаетесь?

Опыт прошлого общения с главой секретной службы и безопасности королевского дворца подсказывал ей, что не стоит верить такому очевидно простому объяснению.

— Тебя что-то удивляет?

Вопросительно приподнятая бровь и нескрываемый интерес, ловко он перевел разговор в ее сторону.

— Раньше я не замечала, чтобы вы общались. Ты дал ему мой номер, не поинтересовавшись зачем он ему и не потребовав ничего взамен? Кстати, откуда он у тебя, не звонить же ты мне собрался?

Трист улыбается, красиво и даже обаятельно, ровной белозубой улыбкой, без изучающего взгляда и подозрительного прищура, словно он обычный эльф, мужчина, не обремененный тяготами службы, со всеми вытекающими издержками профессии. Он не скажет ей, что подрядился сделать страж границ в обмен на такую информацию.

— А ты ответишь?

— А ты попробуй как-нибудь интереса ради, — Вэл делает глоток порядком остывшего вина, предварительно выловив из стакана бутоны гвоздики, — узнаешь сам. Ну так как?

Трист “тяжело” вздыхает, глядя на нее смеющимся взглядом. Все, как и всегда

— Не как всегда милая, в обмен на услугу. И телефон мне дал Демир, тоже в обмен на услугу. Что насчет Дикеаваля, это была весьма выгодная сделка в обмен на такой пустяк.

* * *

Колокольчик над входом в кафе тревожно звякнул. Тревожно — потому что сердце предательски дрогнуло, пропустив удар, и я посмотрела на вошедших. Драконы. Мрачные, нет, злые. Спокойному пребыванию пришел конец. Трист с неослабевающим вниманием следит за моим лицом. Вот они оглядываются, Сфайрат обводит взглядом помещение и натыкается на меня.

Я веду плечами и откидываюсь на спинку. Началось.

Драконы не спешат подойти к нашему столу. Тот, кто особенно сильно занимал мои мысли “прожигает” меня взглядом, а я просто улыбаюсь, как можно более беспечно. Надеюсь, так оно и получилось и Трист не заметил моей нервозности.

Что я о себе возомнила? Конечно же заметил, он слишком хорошо знает меня, долго наблюдал за мной, чтобы не заметить даже мгновенно промелькнувшей тени неуверенности.

— Вот они.

Я утвердительно киваю, даже не глядя на него, а слежу за тем, как мужчины двигаются к нашему столу, пересекая помещение, ловко проскальзывая между столиками и посетителями.

— Поразительно Вэлианэ.

Говорит мне Трист, но что именно его поразило я так и не спросила, глядя на приблизившихся к столу Сфайрата и Рэндалла. У последнего, половину лица занимает налившийся пунцовым синяк, он на мой взгляд ничуть его не портит. Наоборот, подчеркивает его глаза. Мрачный, с тяжелым взглядом, обращенным ко мне и светящимся в голубых глазах интересом, с каким он разглядывал нижнюю часть моего лица. Подозреваю, что его интересуют синяки на шее, я приподнимаю подбородок. Я улыбаюсь, лучшей из своих улыбок. Пусть любуется. Побитая, хромая, с короткими волосами и слабая. Жалкое зрелище, но мне плевать. Его, что в самом деле это заинтересовало? Мои синяки или степень их интенсивности? Или почему я еще жива?

— Нравлюсь?

Я не слышу в его словах издевки, только вежливый, смешливый интерес.

— Нет, но за твою честь я больше не беспокоюсь.

Не теряя дружелюбия в голосе отвечаю я и пусть, я не сказала главного, гадкого и очень неприличного, но думаю суть он понял.

— Зато ты выглядишь ужасно.

Ему, как и мне доставляет удовольствие говорить гадости. Я прекрасно понимаю его, хотя бы в этом.

— Отлично. Я перестану выводить свое имя рядом с твоей фамилией, на розовых страничках своего дневника.

Выдаю я ровно, при этом “мило” улыбнувшись. Несмотря на обмен колкостями, меня ни в коем случае не заботит, что может подумать или почувствовать этот дракон, даже если его друг мой босс, даже, если это грозит мне завтрашним расчетом.

— Вэл!.. Если вы перестали обмениваться любезностями, — мягко окликает Трист, со слышимыми мне предупреждающими нотками, и я смотрю на него, не долго — не познакомишь меня со своими друзьями? Господа, прошу присоединиться к нашему столу.

Сфайрат ничего не отвечает Тристу, я ловлю его взгляд, на мгновение. Всю радость от встречи с ним смыло вот этим “нравлюсь?”, его мрачным взглядом, словно я в чем-то виновата и этим менторским “Вэл”. В горле запершило, от внезапно набежавших слез. Только истерики не хватало, ведь только что, все нормально было!

— Да, конечно. Знакомься, — я на какую-то долю мгновения теряюсь, как их представить, — с моими хорошими знакомыми…

— Сфайрат Хелл.

Выручает меня дракон, правильно поняв мою заминку. Уверена, что не он один это понял.

— Рэндалл Моркет.

Мужчины обмениваются рукопожатиями, а я жалею, что они не представились полными именами. Они у драконов такие, что в одну строку точно не вместятся. Из их имен можно было почерпнуть многое: кто, откуда, социальный статус и даже узнать о некоторых выдающихся поступках.

Откровенно говоря, мне плевать, что там у Рэндалла, вполне возможно, что его полное имя состоит из всевозможных производного слова “козел”, а витиеватость его рогов зацепит потолки бальной залы королевского дворца.

Однако, мне интересен Сфайрат, я ведь ничего не знаю о нем. Хотя, то, что они не “раскидываются” своими полными именами тоже кое, о чем говорит.

— Вэлиан?

Рэндалл протягивает мне бумажный пакет, скрепленный скобами и фирменной наклейкой из аптеки, изображающей грача с разинутым клювом. Я не возьму это, даже если там кровь единорога или слезы фей, а может даже половина его печени со сцеженной желчью.

— В качестве моих извинений.

В качестве чего? Да, не в жизнь этому не поверю! Даже если так велят приличия, даже если бы Его Величество попросил бы меня взять это под угрозой смертной казни.

— Вэл…

Я ловлю укоряющий взгляд Триста, а потом мрачный Сфайрата и наконец, смотрю на наконец-то взбешенного Рэндалла. Это едва слышимое, на границе слуха “Вэл” все-таки подействовало на меня. Я поднимаюсь, забирая пакет.

“Найди что-то, что станет тебе интересным.”

Сукин сын! Наш стол, итак, привлек слишком много внимания, в конце концов, я сильная и выше того, чтобы устраивать сцены из-за каких-то синяков, в появлении которых виновата сама.

— Спасибо, это будет весьма, кстати. Я отлучусь ненадолго и это, — я приподнимаю увесистый пакет, — надеюсь, там есть что-нибудь от синяков, милый?

Поразительно, насколько легко и спокойно прозвучал мой голос, нет, даже безмятежно. Мои губы сами собой растянулись в улыбке, надеюсь, это не было похоже на оскал виверны. Хотя, если судить по возобновившемуся в кафе гомону, отсутствию плача и всхлипов, все нормально.

Лицо же козла, в смысле Рэндалла, изменилось, да, что уж говорить все трое мужчин переменились в лице с различной степенью эмоциональных откликов.

Все они козлы, только и могут, что злиться, орать и шикать.

— Да, аптекарь, что-то гов..

“Наплевааать.”

Я киваю и прохожу мимо, не особо утруждая себя тем, чтобы дослушать его до конца, разберусь, а если там ничего и близко похожего на мазь нет, то это хорошо, что Ованэль вернулся. Куплю, если это понадобится, здесь идти недалеко.

Открывая пакет, я удержала себя от того, чтобы не разорвать его в клочья. Вывернув на медную мойку содержимое, тут же запихнула в себя несколько пилюль, запив их пригоршней холодной воды. Порошки и травы, отмеренные и упакованные в крошечные бумажные пакетики, приму на ночь, их необходимо разводить в теплой и горячей воде, судя по аромату, у них ярко выраженный седативный эффект. наношу на шею мазь, резко пахнущую лакрицей. Гадость. Но стоит потерпеть.

При мысли об успокоительном, я с тоской думаю о своей темнице: теплая, вкусно пахнущая постель, мягкие подушки, одеяло с приятной тяжестью, сон. Планы такие строила, думала, что буду валяться, сериал посмотрю, на крайний случай — телевизор. Тоска.

Коробочка из молодой осины, а в ней… Я кручу в руках накопитель и поднимаю за цепочку на уровне глаз: дорогой, изящно выполненный, с запасом энергии и хорошим комплектующими: вербена, терн, алмазная пыль, лавр, горный хрусталь, шип дикой розы, если напрячься, то можно увидеть, как тонкие нити, сияющие и яркие, образуют вокруг кулона, что-то вроде бутона цветка, нежного и хрупкого, только раскрывающегося и тянущегося ввысь, а внутри сама основа, что не больше фаланги моего пальца, пульсирует, от небольшого запаса энергии. Тонкая работа, красиво и со вкусом. Цепочка из лунариса. Это уж совсем верх расточительства. Металл очень дорогой, едва ли не дороже самого накопителя. При всей своей красоте он очень прочный, его и тараном не пробить, держит температуру, не перегреваясь и не охлаждаясь, плюс ко всему он очень и очень легкий.

Я опускаю руку на мойку, поддавшись вперед, и смотрю в зеркало, женщина в отражении дергает губой, “выпуская” издевательскую улыбку. Да, образ не вяжется с синяками на шее, но Трист просил расслабиться, на что только не пойдешь в желании понять ближнего своего.

Извинения козла впечатляют своей дорогой ценой, но это я принять не могу. Только не фламбис, это больше украшение, нежели инструмент. Я тянусь к еле “живому” пакету, складывая обратно микстуры, пилюли, банки заворачиваю край.

Коробку с накопителем беру отдельно.

Я, как и любая женщина, неравнодушна к украшениям, особенно к таким изящным, но, как однажды сказала мама:

“Незамужняя женщина не должна принимать такие дары, только цветы, броши, шпильки, ленты, все остальное обяжет, даже если это некий знак сожаления. Исключений нет.”

Чуть-чуть успокоилась, чувство обиды еще присутствует, но без острого желания разбить о башку каждого мужчины бутылку, запустить кружкой или просто разбить в сердцах, что-нибудь донельзя хрупкое. Мой дар — эмоционально нестабильное существо, которое руководствуются сиюминутными желаниями и эмоциями — истеричка.

Я хмыкаю своему отражению, контуры синяков, едва-едва заметно побледнели. Отменный лекарь. Стоило его дождаться и оплатить покупки самостоятельно. Спрашивать у Рэндалла, сколько я ему должна не хочется, не обеднеет. Надо возвращаться.

На выходе из уборной, в трех шагах от нее, меня поджидает Сфайрат, подпирая стену плечом. Мне не пройти мимо него даже, если очень захочется. А хочется ли мне? Нет, больше нет, чем да.

— Ты, как?

Он выпрямляется, возвышаясь надо мной, и я оказываюсь зажатой в узком коридорчике между уборными и помещением кафетерия.

— Нормально.

Его глаза скользят по моему лицу, задерживаясь на шее, его взгляд леденеет, на лице играют желваки.

— Я жива, не надо, так смотреть на меня.

— Как?

— Вот так!

Что-то меня подбешивает этот его тон, словно, я обязана чем-то.

— Где фламбис?

— В коробке!

— Да, я вижу, что не на тебе! Я спрашиваю: почему?

— Потому что он в коробке, и я не буду его надевать!

— И почему? Можешь мне объяснить?

— Да, могу, если ты перестанешь повышать на меня голос! Или, что не терпится убить меня?!

Сфайрат прикрывает глаза, помолчав мгновение, он куда более спокойным голосом, все также не открывая глаз, повторяет:

— Почему?

— Потому что я не принимаю таких дорогих подарков, даже, если они похожи на весьма неумелые извинения.

Мужчина смотрит мне в глаза очень внимательно, медленно кивая.

— Ты истощена и долго так не проходишь, ты и сама это поняла, слышала, что сказал аптекарь. И, если ты не хочешь надевать его, то, наверное, уже придумала выход?

— Да. Я не собираюсь напрягаться, ты и сам слышал, что нужен покой, ситуация с обмороком, вообще дурацкая вышла. Я уже купила исходник и сделаю себе фламбис сама. И незачем так злиться.

— Ну, хорошо. Твоя взяла.

Сфайрат сторонится, освобождая проход и пропуская меня вперед, и тут мне следовало бы задуматься: в честь чего это он так быстро согласился? Но поздно, поравнявшись с ним, мужчина заключает меня в объятья, и мы “прыгаем”.

_________________________

*overmåte — заклинание поддерживающее силы (магия жизни)

**Фламбис (flämbe) — магический накопитель или инструмент-проводник, усиливающий приток магии, с уже имеющимся зарядом магии, уровень последнего зависит от составляющих материалов

***Экель — серебряная монета, ⅙ от золотой монеты, элла.