Я сделала несколько шагов по тропинке и обернулась — дракона уже не было, расслабилась, останавливаясь и опуская плечи. Эта перебранка здорово напрягла меня: порадовалась, получила завуалированное оскорбление, выясняла отношения при посторонних, меня угрожали выпороть, как в детстве, но с корректировкой, что мужчина, который мне это пообещал, не отец — такого прежде не бывало.

Бросив сумку в сугроб, я уселась на нее сверху, обняв коленки и уперевшись в них подбородком. Долго так не просижу, замерзну, но расчет не на это. Мне надо подумать и морально подготовиться ко всему, что произойдет сейчас, а затем и часами позже. Все-таки дракон в гости заявится, а, может, даже и двое.

«Даже если они сами этого не хотят», — гаденько улыбнулся внутренний голос, и я послушно улыбнулась вслед за ним.

Подо мной что-то предательски зашелестело, и я поднялась, заглядывая во внутрь сумки, в ней лежала папка с одним единственным словом «Вэлиан», написанным карандашом аккуратным витиеватым почерком. Сомнений в том, что бумаги от Триста не было. Стало понятно внезапно изменившееся расположение комнат в его доме: он ходил в кабинет, чтобы выполнить свою часть договора. Может он и бросил меня, оставив наедине со Сфайратом, но свою часть уговора выполнил. Странный он: сначала пытается поцеловать, а затем бросает на амбразуру с подкинутым компроматом. Все для него развлечение, и не поймешь, где он на самом деле серьезен, а где развлекается, а его чувства ко мне так и остаются на уровне подозрений и ничем не подкрепленных догадок.

Покрутив бумаги, я сложила их обратно, решив, что почитаю их содержимое в тепле дома, в одиночестве теплой комнаты.

Я специально выбрала это место, тропинку со стороны леса. Окна дома выходят на эту сторону, но это окна спален и тех комнат, что днем не используются: гостевые спальни, библиотека и большая гостиная. Днем никто не спит, завтракают, обедают и ужинают в малой столовой, отец работает в кабинете, мама, когда читает, предпочитает быть поближе к отцу или уходить на крытую террасу, где очень много света.

С этой стороны дома тоже светло, в это время дня так тем более, Эндар скатится по ту сторону после полудня, но его свет, отраженный от снега, режет глаза, и вряд ли кто-то будет смотреть в окно в столь ранний час. Я по привычке поднимаю запястье, чтобы взглянуть на часы — на нем ничего нет, часы и телефон я оставила при входе в город. Не забыть бы.

Я присматриваюсь к крыше, различая слабый дымок топящейся печи на кухне, отчего в морозном воздухе так приятно пахнет дымом с перемешивающимися ароматами морозной свежести и соснового леса. Никто не топит дом дровами на полную, чтоб дым валил столбом, для этого есть магические камни, расположенные на крыше и в венцах дома, они приманивают свет звезд и нагревают воздух, что циркулирует по трубам, расположенным в стенах и в полу дома.

Пищу готовят исключительно на печи, хотя магические камни могли бы решить и эту проблему. Отец любит, чтобы вся еда была приготовлена на настоящем огне, а маме нравится этот запах из-за ощущения уюта. Привезенный когда-то парфюм для дома не набрал очков популярности, и теперь склянки с маслянистыми жидкостями и палочками скромно ютятся в ванных комнатах, в гардеробных и в комнатах для гостей.

Что сказал Сулдемир отцу? И сказал ли что-то? И почему отец до сих не связался со мной? Что сказал дракон дяде? Фэйт, наверняка, рассказал мне не все, есть у меня такое предчувствие.

Как много вопросов, ответы на которые я, скорее всего, получу, как только зайду в дом. Но, что мне сказать отцу?

«Скажи ему правду. Переживет».

Поразмыслив еще пару минут и поймав свой момент равновесия, я поднимаюсь, отряхивая себя и сумку от налипшего снега, а там уж иду в дом, стараясь не шуметь и ступать тихо. Хочу сделать сюрприз. Они ведь не ждут меня?

Сюрприз-сюрпризом, а я сегодня без гостинцев. Не прицепись дракон в последний момент, я бы обязательно заскочила в квартиру, собрала все вещи, часть из них перетащила бы в разгромленную квартиру, а подарки и гостинцы захватила с собой в Дару. Когда дракон поставил мне условие, я отказалась от этой идеи, побоявшись, что никуда я не пойду после, и у него хватит мозгов запереть меня в четырех стенах. Реально сидела бы там, пока тот не вернулся и сомневаюсь, что в этот раз мне бы удалось договориться с очагом.

Ладно, бенгири с ними с подарками! Не в последний же раз дома, хотя с ними было бы проще. Подкрасться совсем тихо не получилось, до черного входа оставалось совсем ничего, когда на мое приближение из ярко-освещенного Эндаром сугроба взметнулось два огромных белых вихря и понеслись в мою сторону, оглашая утреннюю тишину раскатистым лаем.

Я не заметила их издали, ни по приближении, настолько белоснежная шерсть у этих двух неразлучных псов. Зимой они любят спать в снегу, зарывшись в нем чуть ли не полностью, чтобы снять жар от густого, едва прочесываемого подшерстка. Вот так спрячут нос и темные глаза в снег, и никогда не заметишь их, если не знаешь, где искать. Псы совсем не предназначены для дома, их цель: пасти скот на высокогорных равнинах, отгонять крупных хищников и вот так по зиме валяться в снегу.

Они бы накинулись на меня, будь я чужой, и не почувствуй они мой запах, а также не успей я вовремя бросить всем известное «фу», теперь они кружили вокруг меня, припадая на передние лапы и вертя лохматыми головами, заливаясь счастливым лаем в ожидании ласки. Я смеялась над двумя «мешками» шерсти, как зовет их отец, едва поспевая чесать их за огромными ушами, в какой-то момент они вновь стали теми милыми щенками, которых я умудрилась принести домой, протащив на руках через две деревни.

— Вларр! Дарр!

Я назвала этих двух тогда еще колобков в честь поместья, особо не заморачиваясь по этому поводу. По-моему, хорошие клички для животных и, так сказать, живые символы дома: сильные, величественные, бесстрашные, и в тоже время такие теплые и милые.

На крыльцо со стороны кухни выскочила маленькая плотно сбитая женщина, гнома, от которой тут же в разные стороны повалил пар. Она, чуть прищурившись, смотрела на меня, а я на нее, продолжая чесать собак, и приложила палец к губам, но куда там! Веспа всплеснула руками и громко заголосила, не выпуская меня из виду, словно я возьму и исчезну.

— Винита! Рихаррд! Маар! Вы посмотрите, кто тут у нас крадется! Идет, как хищный зверь в лесу, и голоса не подаст!

Началось! Первым выскочил Маар, взглянув в мою сторону и широко улыбнувшись яркой, белоснежной улыбкой на загоревшем лице. Он лишь на голову выше Веспы, плотнее и шире в кости. Рядом с ним его жена смотрится совсем миниатюрной, вот что значит игра на контрастах, когда я начну толстеть — обязательно откормлю мужа. Этот мудрый совет мне когда-то дала Веспа, и по сей день помню, часто вспоминая его, когда смотрю на этих двоих.

Затем появилась мама, а вот она без улыбки, скорее тревожно взглянула в мою сторону и только лишь убедившись, что со мной все в порядке, что не ползу я в сторону дома в поисках последнего приюта изувеченная и раненая, ласково улыбнулась.

— Вэлианэ!

Я шла по расширяющейся дорожке к дому, но Вларр и Дарр не оставляли меня в покое, путаясь в ногах, поэтому продвижение выходило совсем уж медленным, грозясь обернуться моим падением.

— Вларр! Дарр! — грозный голос отца заставил собак замереть и опрометью броситься к нему, со смешно поджатыми короткими хвостами.

Великаны среди собак, а его страшатся.

Я шла к дому, чуть прибавив шаг, но все равно не особо торопясь. Настраивалась. Отец смотрел на меня поверх всех голов: испытывающе, холодно, не без напряжения. Я вздохнула и заставила себя приветливо улыбнуться.

Если мама каждый раз ждет, что я заявлюсь домой с недостающими частями тела, то вот отец просто ждет, что я что-то отчебучу. Как, например, в истории с щенками. Ругался он тогда, грозился, что выкинет и утопит двух дворняг в ближайшей речке, а они взяли и выросли, оказавшись такими красавцами и совсем не дворнягами, любят и слушаются только его, признав в нем главного.

Вот чего он ждет? Если не считать щенков, я никогда ничего не выкидывала. Перевод с одного факультета на другой не в счет, это был мой выбор, который отец сам мне дал, и я приняла его вызов, даже если он таковым и не являлся.

— Привет! И ничего я не подкрадываюсь, сюрприз мне сделать не даешь!

Я обняла Веспу и Маара, поочередно чмокнув одного и другого в горячие щеки, затем обняла маму, прижимая ее к себе и ощущая тонкие, но сильные руки, что прижали меня к груди: от нее пахло ванилью и чем-то еще, таким знакомым и очень уютным: домом, с едва уловимой ноткой ириса.

— Мам, ну, что ты! — тихо прошептала я, ощутив вырвавшийся из нее судорожный вздох. — Все хорошо, как обычно. Я в порядке.

Она отстранилась от меня, окинув придирчивым взглядом, в котором тут же промелькнула тень, стоило ей увидеть в чем я. Не совсем по-зимнему одета.

— Давай в дом, простудишься!

Начала она с твердой решимостью, я кивнула ей, но смотрела уже на отца. Он так и остался неподвижен, глядя на все эти объятья, и даже слова не вымолвил, не сделал и движения, чтобы приблизиться ко мне.

— Да мам, я сейчас, пара минут погоды не сделают. Иди, пожалуйста, в дом. Сама стоишь налегке.

Она ничего не ответила на это, молча соглашаясь со мной, и так всегда. Она знает, что между мной и отцом туго натянутая нить, ослабить которую удалось лишь в последние десятилетия. Я проследила за матерью, юбка которой исчезла за дверью, а затем повернулась к папе.

Мы остались вдвоем: я смотрю на отца, а он на меня. Как всегда, строгий, несгибаемый, гордый и привыкший к подчинению окружающих. Стоит только ослушаться его, сразу ощутишь всю силу его гнева.

Так когда-то было со мной, стоило мне только поменять один факультет на другой, как отец быстро принял меры: отозвал чеки за будущие годы учебы и лишил содержания. Я, принимая решение о переводе, не верила, что он сможет что-то сделать, не думала, что он решится выставить себя в таком свете. Он! Которому всегда так важно было это общественное мнение. Как будто я не знала собственного отца! Когда и этого ему показалось мало, то он потребовал вернуть те деньги, что потратил на меня и мое содержание на первом курсе и даже выставил счет. Он закручивал гайки, пытался сломать меня, учил уму-разуму таким вот способом. Я должна была сдаться. Только я оказалась его дочерью, со своим упрямством и не менее упертым характером. Я вернула ему все, до последнего экеля, считай, что выучилась в академии своими собственными силами. Иногда не без содрогания вспоминаю то время, кем я только не работала, и это не всегда было связано с магией, хотя она многое упрощала.

— Здравствуй отец, — просто говорю я, прижимая руку к сердцу.

Годы почти не изменили его, так, парочка морщин у глаз появилась, седых прядей не стало больше, два небольших пятнышка на коротко стриженных висках, в неизменной и старомодной военной стрижке. В остальном все также. Светло-серые глаза смотрят прямо и как бы сквозь меня, также скуп на эмоции. Ни улыбки, ни радости. Помню ли я его другим? Моментно. Это было очень давно, в то время, когда все дети вызывают улыбку. Сколько мне тогда было, лет пять-шесть?

— Здравствуй, Вэлианэ.

Я проглатываю комок, подступивший к горлу, второй раз слышу это «здравствуй Вэлианэ» и таким тоном.

— Решила вернуться домой?

— Решила навестить родителей, — поправляю я его, мне не нравится это слово «вернуться».

Я не позволяю себе перевести дух. Почему он просто не может обнять меня, как все? И ведь если я сделаю это, то он оставит меня, а я так и буду стоять с неловко поднятыми руками.

— И что же ты принесла на этот раз?

— Сегодня я без подарков, — говорю я, мечтая, чтобы на этот раз речь шла именно об этом, а не о гипотетическом позоре.

— Я не о тех подарках.

— Отец! — я бессознательно копирую его тон. — Я ничего не натворила, как бы ты этого не ждал. Я пришла домой, как приходила раньше.

— Что у тебя на руке?

Он кивает мне на руки, я поднимаю руку, глядя на рисунок, и жму плечами. Не стал бы он смотреть на них, не скажи ему кто-то обратить на это внимание.

— Рисунок.

— Кто сделал его тебе?

— Один мой знакомый.

Я злюсь на его тон! Как же с ним тяжело, особенно в первые минуты прибывания дома. Он пока не удостоверится, что все порядке, будет гнуть вот такую линию поведения, и ничего с этим не сделать. Только спокойное дружелюбие, которое не всегда мне удается воспроизвести. С близкими и родными всегда тяжело, кто бы и что бы не говорил.

— Кто этот знакомый? Случаем не дракон?

— А если и так?

На его бесстрастном узком лице выделяются желваки, а взгляд становится совсем уж холодным, заметно, как он побледнел. Я делаю вид ничего не подозревающей невинности, а он делает вид, что ничего не знает, и поэтому все еще тактично задает мне вопросы.

— И ты говоришь, что ничего не принесла? Ты хоть знаешь, что это значит?

— Я знаю, что это рисунок кольца и ничего больше.

Я решила умолчать о том, что это колечко пеленгует мое положение в пространстве, прошло пару минут сначала общения, а мне уже тошно от этой родственной встречи, в которой не слышно ни тепла, ни радости.

— И что же тебя связывает с этим драконом?

Я опираюсь о бревно массивного крыльца, пожав плечами. Это будет тяжело, невыносимо, но интересно.

— Я на него работаю.

— Кем же ты у него работаешь, дочь моя? — он мрачнеет прямо на глазах, становясь темнее тучи.

До какого состояния он накрутил себя за это время? И почему все-таки не связался со мной, если считал, что все так плохо?

— Я работаю у него секретарем.

— Иди за мной! — Бросает он мне, разворачивается и, распахивая дверь, исчезает в доме.

Я выдыхаю, поднимаясь, делаю еще один глубокий вздох, бросая взгляд на окружающее меня великолепие зимнего утра, а потом уже иду в дом. На ходу раздеваясь и передавая вещи Веспе, что сует в руки пирожок, от которого вкусно пахнет творогом и ванилью.

— Что случилось-то?

Я жму плечами, передавая ей вещи, надкусываю сдобу и отдаю ее обратно. Никто не пойдет останавливать и укорять его, мама — нет, она всегда слушается его. Она молодец, жена и должна быть такой, стоять рядом, молча подавать болты и стрелы, всегда и во всем поддерживая мужа, даже если он тысячу раз неправ. Но иногда мне очень хочется, чтобы она встала на мою сторону, а этого, к сожалению, еще ни разу происходило. Прав отец, и надо его слушаться. Всегда.

Веспе и Маар подавно не пойдут, они здесь работают, и это для них большая удача, как и для всякого не эльфа попасть на работу к крейви. Не дело это вмешиваться в чужие семейные дела. Они и так знают многое, не всегда стены в доме способны утаить какую-либо тайну, особенно, когда диалог происходит на повышенных тонах.

— Не знаю, сейчас выясним, — я жму напоследок руки матери, что смотрит на меня с тревогой.

Только этого не хватало, чтобы и она стала накручивать себя. Отец стоит за столом, глядя на меня, как я захожу в кабинет.

— Закрой дверь.

Я подчиняюсь, затем лишь иду к креслу с высокой спинкой. Самое неуютное кресло в мире, сколько раз я сидела здесь и пыталась спрятаться от его взгляда. Чем меньше я была, тем больше мне это удавалось.

— Я не говорил садиться.

В его голосе столько холодной ярости, что я останавливаюсь и вопросительно смотрю на него.

— Предлагаешь мне стоять, как в детстве, отвечая за свои проделки? Я ничего не натворила.

Я стою возле ненавистного предмета мебели, держу руку на его изголовье. Прошло то время, когда я боялась отца. Пройти-то оно прошло, но, тем не менее, я взглянула на то место, где отец держал хворостину. На подоконнике пусто, я улыбнулась самой себе, все-таки детские страхи самые сильные.

— Не натворила? — он проследил за моим взглядом, неверно истолковав его. — Я знаю, что значит этот рисунок, Вэлиан.

— Тогда я не понимаю, к чему этот допрос: спроси меня прямо то, что тебе хочется знать, а не пытайся вывести меня на чистую воду.

Он молчит некоторое время, изучающе вглядываясь мне в лицо, обводит фигуру, затем садится за стол, кивая на кресло. Теперь мне можно сесть. Я сажусь, откинувшись на спинку и приготовившись слушать.

— О чем я тебя просил, когда ты закончила эту свою академию и отправилась искать счастья?

Так, снова эта старая песня о главном! Хоть бы раз взять и пропустить эту тему, для разнообразия. Но нет, повторение — мать учения. Я коротко вздохнула.

— Для начала в мою академию меня отправил ты, и она тебя полностью устраивала до определенного времени. Ты сказал, дай и мне ответить! — бросаю я ему, с его же интонациями, увидев, что он собирается меня перебить и что-то ответить, — ты просил меня не позорить твое имя, твою честь, равно мою не отдавать кому попало.

Я смотрю на него вопросительно: все правильно произнесла? За такое время я выучила это полностью. Рихард Бэаквуа нехотя кивает. Мне это не нравится, но я продолжаю.

— Я уверяю тебя с моей девичьей честью все в порядке.

Выговариваю я последнее, старательно скрывая раздражение. Он мерит меня изучающим взглядом, видимо, сверяется с моими показаниями.

— Ты уверена?

— Разумеется, я уверена, — я киваю в сторону приоткрытого сейфа, — и ты ведь уже проверил мой браслет.

Я говорю о браслете, что выдается в храме каждому родившемуся ребенку: у девочек они из розового золота, а вот у мальчиков из черненого. Храмовые служители никогда не повторяются в рисунке, втолковывая каждому божественную легенду: сама богиня задумывает узор, в котором прописаны нити судьбы, а они лишь простые служители, что воплощают его в благородном металле. Довольно-таки символично: супруги держат в руках судьбы друг друга, точнее на запястьях.

После первой брачной ночи или после первого секса, тут уж как кому нравится, браслет переданный мужу темнеет, по его цвету в самом начале можно понять, так уж ли чиста и непорочна невеста.

С браслетом супруга ничего не происходит, как был темным, так и остается таковым.

Очень удобно. Неправда ли?

Хотя кто-то говорит, что не в девственности дело, но таких мало слушают, полагая, что это байки отвергнутых невест.

В последние лет сто пятьдесят появилось новое веяние: многие пары опускают момент обмена браслетами или обмениваются ими, но в запечатанных шкатулках. Времена меняются, нравы становятся вольными, и некоторые эльфы кичатся отсутствием предрассудков. Ключевое слово «кичатся», потому что это выглядит, как модное течение.

Всегда есть те, кому это важно. Например, эльфы, у которых кровь благороднее остальных, один из таких сейчас сидит передо мной. Ему так важно, чтобы его имя не было связано с моим позором, словно он забыл, что когда-то сам преступил закон, проведя несколько запретных ритуалов, и ни на ком-нибудь, а на собственной дочери, и, хуже того, — на ребенке.

— Это кольцо — метка, что ставят драконы своим любовницам, и на каждую вещь, что считают своей. Теперь ответь мне, ты точно ничего не натворила? До меня дошли слухи, что ты живешь с неким мужчиной, а теперь я вижу это на твоем пальце.

Любовницам? Внутри неприятно царапнуло. Несчастливых браков не бывает, а вот любовниц до браков предостаточно. Что-то я сразу об этом не подумала. Какой-то день уж больно гадкий получается, столько неприятного сразу.

— Отец, не устраивай, пожалуйста, фарс! Мы оба прекрасно знаем, с какой стороны к тебе пришли слухи, и этот эльф еще не впал в маразм, чтобы так искажать факты. Значит, в маразм впадаешь ты…

— Вэлиан!

Он грохает по столу так, что все предметы на нем подскакивают, падают, катятся по столу, чернильница опрокинулась, крышка выскочила, и ее содержимое растеклось по столу огромной кляксой, завоёвывающей все новые и новые границы, заключая в себя стилусы и перья.

— …или пытаешься все вывернуть и лишний раз извратить. Тебе ведь недостаточно моего слова, браслета этого гребанного, тебе нужно, чтобы я чуть ли не клятву тебе принесла, что все в порядке!

— Тогда зачем он тебе его поставил?

Он не обращает внимание на мой выпад и на мои слова, ему все равно, как я его вижу. Это не сегодня началось, так было всегда.

— Я попросила его.

— Ты?

Мне удалось удивить его. Другой раз меня бы это позабавило. Только сейчас я лгала ему. Зачем я это делала? Я только и делаю, что вру в последнее время. Я ведь только-только хотела рассказать, как есть, но все, как обычно, изменилось под натиском его настроения. Каждый раз иду домой с надеждой на лучшее, каждый раз все меняется под натиском обстоятельств.

— Да, мне нужно было уйти в Хавен по делам. Дракон просил меня быть постоянно на связи, а телефоны здесь не работают, — слова складывались легко, — мне нужно было попасть к Сулдемиру, срочно и не ходить по магазинам в поисках средств связи по типу этого.

Я пропустила цепочку между пальцев, отпуская ее. Отец прищурился, взглянув на вещь в моих руках.

— Видел, стали потихоньку наводнять лавки.

Я осторожно кивнула: это хороший знак, чувствуется, что он потихоньку начинает отходить.

— Я спросила, а нет ли у него чего-нибудь такого, что работало бы и в этом мире и в том, Сфайрат предложил мне этот временный вариант. Я согласилась, а потом закрутилась, рисунок не мешает мне, поэтому я не вспоминала о нем.

Я вижу, что он хочет сказать что-то резкое.

— Отец, хватит! Я бы знала о драконах гораздо больше, расскажи ты мне о них раньше. И если бы знала о еще каком-то тайном значении этого кольца, то никогда бы не согласилась на подобное. Сегодня же попрошу убрать его.

Я поднимаюсь с кресла, при всей его мягкости, моя попа начинает в нем быстро деревянеть, наверное, потому что сижу в нем не меняя положения, напряженная, как струна.

— И я не живу с ним, а у него. Как Вепсе и Маар.

Этот пример убедил его, вместе со всем сказанным выше. Ну в самом деле, не станет же он обвинять меня, когда у него и самого в доме слуги живут. Прежде чем встать, он пронизывает меня долгим взглядом, а я, как обычно, натягиваю маску спокойствия, словно мы только что не о чем-то гипотетически гадком говорили. Растягиваю губы в улыбке. Нелегко мы пришли к такому виду отношений, раньше было много хуже, так что стоит потерпеть.

— Я бы хотел познакомиться с этим драконом и убедиться в его порядочности, если нет, — он блеснул глазами в мою сторону, словно я могла как-то повлиять на его мнение и чью-то порядочность, — я буду настаивать на том, чтобы ты не просто выселилась из его …где он живет?

— Пещера, — улыбаюсь я, предвкушая этот цирк, — в смысле квартира. Я живу у него всего несколько дней и скоро выселюсь, как только приведу свою квартиру в порядок. Он зайдет за мной сегодня, возможно даже с другом.

Отец остается недовольным.

— Хм, — папа обходит стол, избегая прикасаться к залитой чернилами столешнице, — Не слышал, чтобы работодатели сопровождали своих работников.

— Ты же знаешь, какими могут самодурами те, кто привык командовать.

Мне достается его пристальный и очень недовольный взгляд, затем он, соглашаясь, кивает. Видимо вспомнил, что и у него были самодуры начальники, в его случае это король. О себе он так, конечно, не думает. Отец продолжает:

— Не только выселилась из его квартиры, но и получила расчет.

Вот опять! Эта привычка решать за меня и все контролировать. Ладно, пусть говорит сейчас все, что ни пожелает, даже с драконом пусть поговорит. О, Боги! Я становлюсь похожей на отца с этим «пусть поговорит», пусть и мысленно, но даю ему разрешение.

— И большой он человек в мире людей?

Я жму плечами, он бы удивился сколько в том мире «больших» людей, способных влиять на на политику государств и даже разворачивать войны.

— Если он ведет дела с королями и принцами, наверное, не последний.

Рихард Бэаквуа, помедлив немного, кивает. Я неотрывно слежу за ним, подмечая каждое изменение в нем. Время от времени я восхваляю Богов за, что они столкнули меня с Тристом, ведь благодаря ему я стала подмечать совсем уж незначительные вещи.

— Может, ты сам пообщаешься с ним и составишь свое мнение о нем? — прошу я его, потому что мне не хочется говорить о Сфайрате. Я не хочу обсуждать его, только не с отцом.

Отец, не задумываясь, кивает. Значит уже думал об этом. Я вздохнула, надо было раньше спросить.

— Да. Пригласи его на ужин.

— А друга? Он может прийти со своим приятелем.

— И друга, надеюсь, он не из этих?..

Я киваю, но продолжать за него фразу не берусь, да, мой батюшка помимо всего прочего тот еще гомофоб. Совсем нелегкий характер, а было бы довольно весело представить их в таком ракурсе, но шутки в сторону — отец не поймет, и все может закончиться, едва ли начавшись.

— Отец, я не настолько близка со своим начальником, чтобы знать такие подробности его жизни, но мне кажется, что нет. Женская интуиция, — объясняю я последнее.

— Расскажи мне, как ты встретила дракона? В нашем мире их встретишь не часто, тебе же посчастливилось натолкнуться на них в мире людей.

Мы идем не спеша, я рассказываю ему короткую историю спасения, а потом добавляю порядком скорректированную историю встречи с драконом, что волей судьбы оказался моим начальником. Отец остается довольным историей, я же ощущаю себя очень хорошо. Не ощущаю вины, потому что мне мои нервы дороже, и пусть в порядке его нервы, и мамы, и вообще, меньше — знает лучше спит.

— Вэлиан, об этом я тебе говорил. Профессия боевого мага не такое уж и безопасное занятие, и неровен час, ты можешь погибнуть.

Я смотрю на него, вспомнив историю с Эоном и Сулдемиром.

— Пап, оставим эту тему. И, пожалуйста, отзови собак. Я о Сулдемире, и не делай вид, что ты не знаешь, о чем я. Пора бы уже смириться с этим.

Отец не отвечает, пока мы прогуливаемся по дому под взглядами домочадцев. Несколько раз мимо нас мелькнула Веспе, отец только кивнул ей в сторону кабинета и гнома убежала устранять последствия очередной «катастрофы».

— Отец, мне пришло приглашение на королевский бал, как думаешь, что это?

Мы почти дошли до гостиной, замерев в пару шагах от нее, я смотрю на него во все глаза, он жмет плечами, убрав руки за спину. Он спокоен и невозмутим. Неужели я и правда себя накручиваю? Неужели это только призрак того тяжелого разговора, что состоялся между нами, почти столетие назад.

— Приглашение?

Я продолжаю разглядывать его, ища на лице хоть что-то, что могло бы выдать его. Он продолжает уже со знанием дела, а не с этим непонятно откуда взявшимся непониманием.

— Ты довольно долго бегала от балов, довольно виртуозно выкручивалась, даже я это признаю и отдаю тебе должное. Пара писем пришла и в поместье, я позволил себе вскрыть несколько и ответить секретарю от своего имени. Ты знаешь, как я отношусь к балам и как к работе.

Я подавила раздражение, заставив себя никак не реагировать на его самоуправство. Что он там ему ответил? Я знаю, что отец не любитель подобных мероприятий, даже с мамой он встретился как-то случайно, не на балу, не на приеме, а где-то в городе. Мама редко вспоминает те времена, но всегда отмечает, что отец был очень скромен и даже застенчив.

— Ответил ему, что ему стоит заняться чем-то более важным, чем переводить бумагу на иднэ, которая, по всей видимости, занята и стоит писать запросы твоему начальству, чтобы оно освободило тебя на день бала.

Я выругалась про себя: вот откуда ноги растут! Не прояви отец инициативу, мне бы и дальше удавалось бегать от этой ерунды!

— И ты знаешь одну из причин моего нежелания находиться там.

— Знаю, но бесконечно долго бегать тоже не получится. Король упрям, если он хочет, то обязательно добьется желаемого, а ты девушка. Тебе по определению должно хотеться скакать по балам. Разок можно и появиться, других посмотреть, себя показать.

Я поняла к чему он клонит.

— Ты ведь расторгнул помолвку?

Впервые за долгое время я подняла эту тему вновь. Отец избегает моего взгляда, намеренно или мне просто показалось, он смотрит на накрываемый стол, на хлопочущую возле него маму, расставляющую вазы с композициями из засушенных цветов, воды, льда и свечей. Ее новое увлечение. Неплохо. Мимо проходит Веспа, держа в руках огромное блюдо с блинчиками.

На мгновение на его виске дрогнула жилка, и он повернулся ко мне. Все длилось несколько секунд, и заминку вряд ли можно назвать долгой, скорее, это момент, который я «хотела» увидеть.

— Да. Считал, что эту ситуацию мы с тобой давно прояснили.

Я киваю, да, мы с грехом пополам это все уладили, но сколько было криков.

— Да. Я решила переспросить.

— Все улажено, Вэлианэ. Нет поводов для беспокойства.

* * *

— Гости? Драконы? Вэлиан! О таких вещах нужно предупреждать заранее!

Вэлиан кивнула, старательно быстро прожевывая пирожок, она только-только откусила кусок и чуть было не подавилась от неожиданно-громкого возгласа мамы, что появилась на пороге кухни, донельзя возбужденная. Обычно тихая и милая, она всегда приходит в какое-то неистовое возбуждение, если речь заходит о гостях, развивая бурную и кипучую деятельность и становясь очень и очень вредной женщиной.

— Мам, никто не планировал гости, они и сами не знают об этом.

Винита подошла к дочери, поправив сползший с одного ее плеча джемпер, который тут же вернулся на свое место.

— Какая красивая и, вместе с тем, фривольная вещь, ты ведь переоденешься? — в уголках ее светло-зеленых глаз появились морщинки улыбки.

Вэл кивнула, разумеется она переоденется, потому что после предстоящих дел будет похожа на взмыленную лошадь.

— Рихард сказал приготовиться к встрече гостей, а это значит, что они точно будут. Ты представляешь сколько всего нужно сделать? Кстати, когда они будут?

Вэлиан представляла, сколько нужно сделать, наученная горьким опытом принятия гостей в прежние времена, но вот во сколько будут драконы, она не знала. Хотелось бы, чтобы вечером, а не поздней ночью, иначе весь предстоящий ад будет напрасной тратой сил, времени и терпения.

— Эмм, вечером, наверное, — Вэл потерла палец, попытавшись сконцентрироваться на этой мысли. Она так еще не делала и не была уверена, что такой вид связи вообще удастся. Скорее даже не связи, а передачи мысли на расстоянии.

— Мам, что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Свяжись с ними и уточни время, и мы будем знать, и драконов не поставишь в неловкое положение. Постарайся сделать так, чтобы они были. Мы сейчас будем завтракать, не перебивай аппетит.

Вэлиан кивнула, все-таки отложив сдобу в сторону.

— Я не перебиваю его, а морю червячка. Я обязательно что-нибудь придумаю.

Винита пропустила ее пряди между пальцев и нахмурилась. Вэл знала, что это значит: очередная беседа на тему «Ты совсем запустила себя» или «Надо заботиться о своем здоровье». Она обязательно заговорит об этом, не сейчас, так после завтрака.

— Пойдем за стол, а там возьмемся за приготовления.

Вэл обернулась к сидящей за столом и быстро заполняющей тетрадь Веспе, та составляла меню и записывала в тетрадь расход продуктов. Во всем нужна точность и порядок. Дом подчинялся именно этому правилу. Гнома подняла к ней лицо с приятными крупными чертами, румяными от постоянного пребывания на жаркой кухне, и ободряюще улыбнулась ей. Ей тоже придется нелегко, такие мероприятия редкость, но это, и в самом деле, испытание духа.

К полудню Вэлиан была готова не просто связаться со Сфайратом, но и потребовать, чтобы он забрал ее обратно. Привести в порядок и без того идеально-показательный дом — дело очень утомительное. Маме понадобилось поменять все: шторы, наволочки на декоративных подушках, скатерти, а следом за этим и весь остальной декор комнат. Ее добили шторы, всегда добивали. Погладь, подбери тюлечку (от этого слова Вэл содрогалась всем телом) нанизай на крючки, а потом прилепи их к карнизам. Стоять на этажерке и цеплять их вручную? Задействовать магию и использовать воздушные потоки? Левитировать и цеплять так? В первый двух случаях у нее уставали руки, вешающие бесконечные, нескончаемые метры ткани и находящиеся в постоянно поднятом состоянии, в последнем — бесила муторность действий и бесконечное оправление складок.

Мысль, что дракон тоже ощутит все прелести пребывания в теплой атмосфере дома, а вместе с тем пообщается с невыносимым и строгим родителем, заставляла ее улыбаться. Ооо! Пусть ненадолго, но он ощутит себя в ее шкуре: бесконечные вопросы, излишнее внимание, беззастенчиво прямые вопросы, касающиеся его порядочности, и одновременно теплота семейных посиделок.

Вэлиан сердилась и бурчала, но все-таки была рада таким простым и давно знакомым занятиям, это не бесконечная суматоха, ссоры и преследующие ее мысли о некроманте.

Но кое-что заставляло ее беспокоиться — Эон, что придет помогать ей с ремонтом квартиры. Если посиделки затянутся, то никуда она не успеет. Неудобно получится, будет выглядеть так, будто она кинула его.

* * *

Трист открыл дверь, вернувшемуся дракону, что был темнее тучи. Понятно дело, что поссорились, после поцелуев такими хмурыми не приходят.

— Проходи. Куда на этот раз она сбежала?

Дракон дождался, когда эльф закроет дверь и …ударил.

У слуг прибавится забот и работы — коридор проще обставить заново, чем тратить силу на такую ерунду, как ремонт и восстановление вещей. Второй дракон, слава Богам Темным и Светлым, предпочел не вмешиваться. Стража, появившаяся, как обычно, после драки была отослана назад, со злым обещанием, что этот их рейд последний в их никчемной карьере.

Идиоты! Как в плохом анекдоте: стража предпочитает не вмешиваться в правонарушение, а расследовать его и карать невиновных.

Трое мужчин расположились за столом огромной кухни, за отсутствием слуг никто не заботился об утонченной подаче блюд, и на стол были выставлены окорока, головки сыра и хлеба, наспех порезанные овощи с набросанной сверху зеленью. Венчали все это простое гастрономическое великолепие бутылки с золотисто-янтарной и коричнево-красной жидкостью, среди которых высились узкая бутылка «Гномья огненная» и высокая, квадратная бутыль с жидкостью салатово-зеленого цвета. Со всех емкостей уже убыло наполовину, еще несколько валялись под столом, а какие-то отправлены на ледник.

На лице эльфа цвели синяки нежных оттенков фиолето-зеленого, ссаднила губа и, кажется, шаталась парочка зубов, нещадно ныло в боку, точь-в-точь там, где находилась печень. Никаких тебе шпаг, мечей, сабель, только старые добрые кулаки.

Что он может сказать? У дракона тяжелый удар.

Боль отступила и перестала ощущаться под действием выпитого алкоголя, а выпито было немало, но и немного, даже несмотря на валяющиеся под столом пустые бутылки. Споить дракона та еще задача, что до эльфа, он предпочитал пить маленькими порциями, увлекшись дегустацией новых для него напитков. Коньяк, бренди, виски, особенно его впечатлил абсент. Зря он так, завтра ему будет не до смеха, но поделом, не мальчишка и должен знать о коварстве смешиваемых напитков.

Сфайрат выглядел чуть лучше, сказывалась быстрая регенерация, но, если судить по первым ощущениям, эльф сломал ему несколько ребер, разбил бровь и выбил челюсть.

Хороший противник, удивляет, как девчонка с ним справилась.

— Это был спарринг, чтобы ты там не думал. На кулаках я с ней никогда не дерусь, иначе все закончится очень и очень быстро, силенок у нее не хватит. На шпагах она хороша, быстрая, маневренная, — эльф на мгновение замолчал, потерев подбородок, — подлая. Кто ее научил этому демонову приему? Не я — это точно.

Рэндалл наблюдал за творившейся потасовкой с высоты лестницы, когда все успокоилось, он спустился, поглядев на них с удручающим видом, качнул головой и исчез, а вернувшись принес выпивку. У эльфа тоже что-то нашлось, хотя, по его словам, он предпочитает не увлекаться алкоголем, служба требует ясного ума без тумана винных испарений.

— Я думал, что все закончится в первый же день, что она попросит другое дело. Я знал об этом ее дружке, о ее чувствах. Глупо, но хотелось перебить их. Думал, что слетит с ее глаз это розовая влюбленность. Не слетела. Я уж было стал подозревать ее, что она встречается там с ним, а что?

Трист нетрезво качнул головой, от него не ускользнул потемневший взгляд Сфайрата.

— Ты сам-то что подумал, когда увидел ее на моем крыльце? Она ведь одетая стояла и кофе пила, а там, вокруг такое! Не смотри на меня так, дракон, эта моя… наша работа, знать все самое мерзкое. Она или выдержала бы, или сломалась. Знание не всегда сила, сейчас я бы пошел другим путем — спокойным, а я хотел быстрой победы, но не получил ничего.

Выпили и пили еще много, пока не закончилась выпивка, и Трист не рассказал главное.

— Я не расскажу тебе многого, я под присягой. Но лучше бы ты пошел с ней на этот треклятый праздник. Ее отец не сумел противостоять королю, может наобещал ей с три короба, но помолвку отменить не смог.

Сфайрата встряхнуло. Дракон мигом протрезвел и вынырнул из легкой дремы, опасно заревев.

— Вижу, что она не сказала тебе, бережет репутацию своего папаши. Хотя, видят Боги, не стоит он того, — выдал он туманную фразу, продолжив, — она тоже ничего не сможет поделать. Все предрешено, и все слишком долго ждали, когда она нагуляется.

Так Сфайрат узнал о ее отношениях с отцом, немного, все, чем мог похвастать сыщик. Несмотря на все сказанное ранее, на все предупреждения и наставления, на разум, что говорил: так и надо, так и надо было. Ее хотелось забрать и унести куда-нибудь подальше от всех забот и хлопот, только вот нести было некуда, и еще он знал, что эта слишком ответственная женщина вряд ли будет в восторге от происходящего, поэтому ей стоит оставить хотя бы иллюзию выбора.

И очень уж хотелось узнать, что скрывает Эльсвандил и отец Вэлианэ, что так терпеливо ждали, а теперь торопятся с ее замужеством.

* * *

— Ты к ней? Или за ней?

Морозная ночь, сквозь защитный купол с угольно-черного неба на них смотрели колючие звезды, и мерцал слабым светом глаз малиново-красной туманности Хайнаса, известного в мире людей как туманность Конская голова. Холодный воздух приятно охладил легкие лишь на секунду, прежде чем они вновь наполнились сухим жаром.

— Нет, для начала полетаю, хочу подумать. А ты?

— Домой, хочу навестить родителей.

На том драконы и расстались, Сфайрат лишь только вырвался на свободу, прочь от города, от его воздуха, пропахшего солью и водорослями, он взмыл в небо. Чувство полета опьяняло не хуже алкоголя, но выветривало весь последний хмель, он взял курс на горы, рванные края которых было видно издали.

«Действительно, похожи на огрызки, — подумал дракон, несколько долгих минут паря на границе княжества ИстрирДра и выискивая в непроглядной темноте тот знак внимания, который он собирался преподнести женщине вместе со своими извинениями.

* * *

Вэлиан стояла на крыльце, шар света плавал вокруг нее, освещая лицо и желтоватые страницы подкинутых ей документов. Она не могла читать в спальне, все мешало, раздражало, ей не сиделось на месте. Вэлиан дочитывала последнюю страницу, всего их было пять. Не густо, но емко.

Она закрыла папку, поправив выбившиеся листы, покусала губы, вглядываясь в темноту. В ее руке запылало пламя, жадно накинувшееся на плотно сбитые листы, неспешно пожирая их, огонь горел в руке, Вэлиан не обращала на это внимание, продолжая вглядываться в темноту. Под конец, она лишь стряхнула пепел с пальцев, скорее автоматически, чем осознанно.

Она решила не оставлять их при себе, без соблазна перечитать и попытаться найти что-то еще. Вчитываться и искать причины, мотивы его поступка, Трист свою работу сделал очень хорошо: информация подана простым и очень сухим языком, без какой-либо эмоциональной окраски, чтобы у читающего не возникло ощущение предвзятости, и он мог сформировать собственное мнение об описываемом объекте. Пусть дракон сам расскажет ей почему совершил тот поступок, чем она будет накручивать себя и мучаться в догадках, или пусть не говорит ничего и никогда.

На какой-то момент она даже пожалела, что взялась за это, попеняла на свое импульсивное желание узнать о нем больше. У нее самой предостаточно тайн, и с некоторых пор не в ее правилах совать нос в чужие, но что сделано, то сделано.

Она подняла голову, холодный ветер ласково обдувал лицо, забирался под волосы и откидывал их назад. Девушка прислушалась, открывая глаза и всматриваясь в темное небо. Острый глаз и отличный слух — то, чем наделен каждый эльф, не подводили, она слышала колебания воздуха, более резкие, как если бы Вэлиан стояла в горах в непогоду, и ветер бил бы по ней, швыряя из стороны в сторону ее плащ. Ей не послышалось, она слышала взмах крыльев. Дракон? А почему не через джамп?

Все равно. Она пошла в ночь, Вларр и Дарр шли рядом, рассекая снег с едва уловимым шелестом и шорохом подбрасываемого веерами снега. Рядом раздавалось их жаркое дыхание, и были видны облачка пара, вырывающиеся из пасти собак.

Первым ругнулся Дарр, резко остановившись и рыкнув в небо, следом за ним Вларр. Псы начинали рычать все громче, а потом затихли, прижимаясь к земле и виновато кося взглядом в сторону Вэлиан.

— Тшш! Все хорошо, это всего лишь дракон.

Дракон опустился на пустыре, летом на нем красовалась цветочная клумба с ярким ковром кошачьих глазок, что высаживала мама, по какой-то ей одной ведомой причине нежно любившая эти яркие цветы. Вэлиан отдала бы предпочтение тюльпанам, но у мамы было свое виденье прекрасного.

Дракон приземлился, складывая крылья, девушку обдало ледяной крошкой, она сидела возле двух поскуливающих псов, почесывая их за ушами и ласково шептала им что-то успокаивающее, ее голос звучал, как дуновение ветра, будто она что-то тихо пела им.

— Всего лишь дракон, — сказала она напоследок, поднимаясь.

Вэлиан приблизилась, с накинутой на плечи легкой курткой. Сфайрат рассматривал ее, с высоты своего роста, наконец склоняя голову, приближаясь ее к ней. Он старался почувствовать ее, уловить ее эмоции. Девушка продолжала стоять, разглядывая его, прерывисто и тяжело вздохнула, дотрагиваясь.

— Привет, мудрейших из мудрых.

— Обычно, эти слова крайне льстят, но не сейчас.

— А что так? Может лучше звать тебя Столп Вселенной?

Дракон дернул головой под ее рукой, но не из-за недовольства, Сфайрат хотел, чтобы она продолжила эту незамысловатую ласку, что ощущалась сквозь чешую и наросты, женщина опустила руку.

— Не сегодня, я вполне потерплю прозвище «птеродактиль».

Вэлиан улыбнулась, ее глаза весело засверкали, она закусила губу, стараясь скрыть улыбку.

— О! Это такая честь.

Сфайрат не оборачивался, драконом он мудрее. Вэлиан смотрела на него, оглядывая с некой серьезностью.

— Я знаю, что на меня нашло, но в тот момент я ничего не мог поделать с собой, это не оправдывает сказанных мною слов и поспешных выводов. Я помню, о чем ты просила меня, и сожалею о каждом сказанном мною слове, не могу обещать тебе, что перестану беспокоиться, но могу сказать точно — я не стану больше давить на тебя. Найдешь ли ты в своем сердце понимание и сострадание, простишь ли ты меня?

Вэлиан натянула концы куртки, прерывисто и глубоко вздохнула, нежно улыбнувшись.

— Твои слова достигли моего сердца и нашли отклик в моей душе, я принимаю твои извинения, птеродактиль, — заговорила она на драконьем, не скрывая веселья, когда произносила «птеродактиль», — но все-таки есть у меня для тебя наказание, ведь каждый в этом мире должен платить за свои необдуманные поступки, что он бросает на алтарь своих страстей.

— Продолжай, я готов принять эту участь.

Нахальная девчонка! Дракон фыркнул, обдав ее облаком пара. Что она придумала? Судя по ее виду, что-то донельзя забавное.

— И что это? Что ты придумала?

— Ничего особенного. Просто ужин с моей семьей, но для этого тебе нужно…

Она замолчала, вдруг отклонившись вправо, и посмотрела на что-то позади него. Сфайрат бы изогнул шею и проследил бы за ее взглядом, но хотелось услышать продолжение именно от нее, ее поведение заинтриговала его.

— Нужно? Продолжай, пожалуйста, — дракон предчувствовал, что ответ позабавит его, — не томи.

Вэлиан встала на место с таким потрясенным и одновременно веселым взглядом, она даже не пыталась скрыть улыбку.

— Быть более одетым.

Драконы не смеются, не хотят поджигать округу, поэтому Сфайрат обернулся, и только потом, заключив ее в объятья, расхохотался.

— Ты бы знала, как я скучал по тебе, — прошептал он, зарываясь в ее волосы своим лицом и с упоением вдыхая дивный аромат женщины, что обняла его в ответ.