Какой бы долгой и увлекательной ни была вечеринка, сделай все, чтобы проснуться в собственной спальне.

Мне это не удалось.

Проснулась от того, что кто-то позвал меня. Я открыла глаза, глядя на многоярусный потолок, со спрятанной внутри подсветкой. Мягкая подушка и теплое одеяло, от которого тааак приятно пахнет чистым бельем и…

Я села в кровати, оглядывая спальню. Это не мой дом. Перед глазами пронеслись события этой ночи.

Совсем не так я представляла пещеру дракона. Тут вроде полагается быть кучам золота, сундукам с драгоценностями, артефактам и скелетам неудачливых грабителей, так гласят сказки и предания. На деле это похоже на дорогой номер в очень хорошем отеле, пусть и в золотых тонах. Не хватает цветов в вазах и отсутствия пыли на прикроватных тумбочках. На ближайшей от меня, справа, стоит лампа с торшером, симпатичный, механический будильник и лежит книга с белым язычком закладки. Что читают драконы? Я тянусь за ней, утыкаясь в соседнюю подушку, от нее приятно пахнет. Что-то очень знакомое, не могу вспомнить откуда я знаю этот запах.

Дракон, что читал здесь, пока я спала?

О, Боги! Мысль неустанно преследующая меня этой ночью, вновь напомнила о себе, ворвавшись в сознание с неожиданным осознанием, как вся ситуация выглядит со стороны..

Драконы и в самом деле перевертыши. Вот тебе и сказка!

Но как я могла уснуть? Мне непременно нужен полноценный выходной, чтобы я могла выспаться, как следует, а не засыпать у своих спасителей на руках.

Моя самонадеянность могла бы погубить меня и, если бы не дракон, все было бы иначе. Не все существа на этой планете так милы и благородны.

Интересно, кто он? И что делает в этом мире? Это его дом или он подкинул меня к кому-то?

Я продолжаю лежать на подушке, наслаждаясь чувством расслабленности и сонной неги. Вот как так? Я ведь в чужом доме, более того — у дракона, должна испытывать большее — тревогу, меньшее — смущение и неловкость, но нет, лежу себе, как ни в чем не бывало, наслаждаюсь приятным покоем и теплом одеяла.

Прислушавшись к своему внутреннему балансу маны(какое старомодное слово), я тяжело вздохнула: не все так плохо, но и не совсем уж хорошо. Силы осталось на что-то совсем простенькое, например, на портал. И пребывает она совсем уж медленно, это можно сравнить с время от времени падающей каплей из крана.

Я тянусь к книге, раскрывая ее на “язычке” закладки. Любопытно, прочитано больше половины, но откроем наугад.

Итак, что читают драконы.

Габриэль Гарсиа Маркес “Сто лет одиночества”.

“Это Фернанда бродила по всему дому, жалуясь, что воспитали ее, как королеву, а она превратилась в служанку в этом сумасшедшем доме, мыкается с мужем — бездельником, безбожником и бабником, который валится на кровать, разевает пасть и ждет, что ему туда посыплется манна небесная, пока она гнет спину и тащит на себе этот дом, который держится на честном слове, дом, где она все чистит, убирает, чинит с рассвета до поздней ночи, и, как спать ложится, у неё глаза жжет, словно в них песку насыпали, и никто никогда не скажет ей: добрый день, Фернанда, хорошо ли тебе спалось, Фернанда, никто не спросит её, хотя бы из вежливости, почему она так бледна, почему она просыпается с такими синяками под глазами, хотя, конечно, она и не ждет никакого внимания от этой семьи, в конце концов они всегда относились к ней как к помехе, как к тряпке, которой снимают с плиты горячие котелки, как к уродцу, намалеванному на стене, эта семейка всегда интриговала против неё по углам, называла её ханжой, называла её фарисейкой, называла её притворой, и Амаранта — упокой, Господи, её душу — даже во всеуслышание объявила, что она, Фернанда, из тех, кто путает задний проход с великим постом, — Боже милостивый, что за выражение, — она сносила все покорно, подчиняясь воле Всевышнего, но терпению её пришел конец, когда этот негодяй, Хосе Аркадио Второй, сказал, что семья погибла, потому что впустила в дом качако в юбке, вообразите себе властолюбивого качако в юбке — прости, Господи, мое прегрешение, — качако сучьей породы, из тех качако, что правительство послало убивать рабочих, и подумать только — он имел в виду её, Фернанду, крестницу герцога Альбы, даму столь знатного происхождения, что супруги президентов ей завидовали, чистокровную дворянку, которая имеет право подписываться одиннадцатью испанскими именами, единственную смертную в этом городишке ублюдков, которую не может смутить стол на шестнадцать кувертов, а этот грязный прелюбодей, её муж, сказал, умирая со смеху, что столько ложек и вилок и столько ножей и чайных ложечек потребно не добрым христианам, а разве что сороконожкам, и ведь только она одна знает, когда следует подавать белое вино и с какой руки и в какой бокал наливать и когда следует подавать красное вино и с какой руки и в какой бокал наливать, не то что эта деревенщина — Амаранта — упокой, Господи, её душу, — которая считала, что белое вино пьют днем, а красное вечером, она, Фернанда, единственная на всем побережье, может похвастаться тем, что ходит только в золотой ночной горшок, а у этого злостного франкмасона полковника Аурелиано Буэндиа — упокой, Господи, его душу — хватило дерзости спросить, почему она заслужила эту привилегию, не потому ли, что испражняется хризантемами, представьте себе, так он и сказал, этими самыми словами, — а Рената, её собственная дочь, нагло подсмотрела, как она справляет большую нужду в спальне, и потом рассказывала, что горшок действительно весь золотой и со многими гербами, но внутри его простое дерьмо, самое обыкновенное дерьмо, и даже хуже, чем обыкновенное, — дерьмо качако, — представьте себе, её собственная, родная дочь; что правда, то правда, она никогда не обманывалась относительно других членов семейства, но, во всяком случае, имела право ожидать хоть малую толику уважения со стороны своего мужа, ибо, как ни говори, он её супруг перед Богом и людьми, её господин, её заступник, который возложил на себя по своей доброй воле и по воле Божьей великую ответственность и взял её из родительского дома, где она жила, не зная нужды и забот, где она плела похоронные венки только ради времяпрепровождения, ведь её крестный прислал ей письмо, скрепленное его собственноручной подписью и оттиском его перстня на сургучной печати, письмо, подтверждающее, что руки его крестницы сотворены не для трудов земных, а для игры на клавикордах, и, однако, этот бесчувственный чурбан, её муж, извлек её из родительского дома и, напутствуемый добрыми советами и предупреждениями, привез сюда, в адское пекло, где так жарко, что и дышать-то нечем, и не успела она соблюсти воздержание, предписанное в дни поста, а он уже схватил свои прелестные сундуки и свой паршивый аккордеон и отправился жить в беззаконии со своей наложницей, с этой жалкой потаскухой, достаточно взглянуть на её задницу — пусть так, слово уже вылетело, — достаточно взглянуть, как она вертит своей задницей, здоровенной, будто у молодой кобылы, и сразу станет ясно, что это за птица, что это за тварь, — совсем другой породы, чем она, Фернанда, которая остается дамой и во дворе, и в свинарнике, и за столом, и в постели, прирожденной дамой, богобоязненной, законопослушной, покорной своей судьбе, она, конечно, не согласится вытворять разные грязные штучки, их можно вытворять с той, другой, та, другая, разумеется, готова на все, как француженки, и даже хуже их в тысячу раз, француженки хоть поступают честно и вешают на двери красный фонарь, ещё бы не хватало, чтобы он вытворял такое свинство с нею, с Фернандой, единственной и возлюбленной дочерью доньи Ренаты Арготе и дона Фернандо дель Карпио, в особенности последнего, этого святого человека, истинного христианина, кавалера ордена Святой гробницы, а они особой милостью Божьей избегают тления в могиле, кожа у них и после смерти остается чистой и гладкой, как атласное платье невесты, а глаза живыми и прозрачными, как изумруды.”

Предложение такое длинное, что в какой-то момент теряешь нить рассуждения. Еще раз вернувшись и перечитав последние строки, я повертела в руках закладку, визитку проката машин в Нью-Йорке и по-хулигански положила ее на другую страницу, между страницами с невероятно длинным предложением рассуждающем о горделивом пуритантстве словно это и есть смысл жизни и в конце за подобную жизнь кто-то похвалит. Ах, да, тут же другая религия.

И еще, драконы пользуются прокатом машин, миленько. Если быть серьезной и убрать все эти мультяшные словечки, это означает, что дракон в этом мире не случайно, обжился, ассимилировался, не имеет собственного авто (хотя это ведь в Нью-Йорке) и увлекается сомнительной литературой.

Дневное солнце пробивается сквозь огромные во весь рост окна, проходя сквозь молочные шторы и наполняя спальню светом, отчего тот красиво отражается от молочно белых стен и покрытых золотой краской деревянных вставок, что придает спальне неповторимый уют.

Холостяцкий стиль, с аскетичным убранством дизайнерского решения.

Золотистые, бежевые, белые и коричневые цвета преобладают в интерьере. Еще бы пару вещичек для уюта, тех же пионов, белых, золотистых, зеленых и розовых. Я вспомнила, как назывались те цветы из ресторана — пионы!

Я села, ощущая, что не прочь поспать еще, но любопытство куда сильнее. Я очень хочу увидеть того кому принадлежит эта спальня. Мне хочется осмотреть это место и выяснить, где я.

Рядом с кроватью банкетка, на которой лежит сброшенное покрывало. Надо вставать, хватит валяться по чужим кроватям, в чужих пещерах, ммм… спальнях.

Я понимаю, что уснула, но не понимаю, как не проснулась, пока меня переносили. Должно быть стыдно, я боевой маг в конце-то концов. Уснула и ничего не почувствовала, меня перенесли из леса, уложили в кровать и даже сняли обувь, а я спала, как полевой сурок, наверное, и ногами дергала.

Я берусь за ручку двери, глубоко вздыхаю: встречу хозяина или попаду на обслуживание номеров? К моему облегчению это не номер: нет вышитых монограмм на махровых халатах и фирменных полотенцах. За дверью ванная комната. Все выполнено в том же стиле, аскетичном минимализме, лишенного хоть каких-то признаков индивидуальности. В спальне мне попалась на глаза книга, здесь нет ничего, что выдавало бы привычек и предпочтений хозяина. Просто большая ванная комната, с овальной ванной, душем со стеклянной перегородкой и небольшой раковиной с темной тумбочкой под ней. Ни мыла, ни шампуня, ни бритвенных принадлежностей, но может драконы не бреются? Я поворачиваю переключатель воды, захватывая пригоршнями теплую воду и плещу ею в лицо. Зеркало показывает меня замарашку, всю в саже и копоти. Это только лицо, а есть еще руки и волосы. Серьезно? Нет, мыла? Сажа и копоть легко не отмываются, лишь сильнее размазываются, распределяясь по лицу ровным жирным слоем.

Я сажусь на край ванны, еще раз оглядывая все это великолепие. Может в тумбочке? Нет, здесь тоже пусто, туалетной бумаги и то нет. Надо идти искать мыло. И встретить хозяина в таком виде? О, я не последовательна. Думать о противном мужике в прыщах, но при этом прихорашиваться? Надо или идти домой, приводить себя в порядок, а потом вернуться или идти вот так, посыпав голову пеплом, делая каменное лицо при этом. Плохо.

И, надо ли возвращаться? Надо, никто не отменяет законов благодарности, никто не сбегает от своих спасителей, даже зная, что это прыщавые мужики в труселях в зеленый горошек.

Я улыбаюсь, сдались мне эти прыщи и труселя, что за ассоциации? Он может быть простым почтенным старцем. Нет, не может, старец не стал бы вмешиваться. И, что почтенный старец делает в этом мире? Ходит по книжным распродажам? Скорее всего это молодой дракон исследующий мир… Я выругалась себе под нос, понятия не имею кто он. Вчера, я молилась о том, чтобы все было легендой, а сегодня я в гостевой комнате ищу мыло и думаю, что надо вымыть волосы. Я не покажусь перед драконом, перед мужчиной, в том виде, как сейчас, грязная, с немытыми волосами, в оборванной одежде, представляю, как жалко я смотрелась вчера, то есть сегодня.

Понимаю, что выглядит так как будто у меня пунктик на идеальном внешнем виде, но это не так. Большую часть своей жизни я провожу, как раз вот в таком виде: по уши в грязи, копоти, неизвестно в чем и мало переживаю за то какой меня видят в эти минуты. Но в те моменты, когда я могу выглядеть нормально, чисто, опрятно и вкусно пахнуть использую их на максимум.

Так ладно, одна нога здесь, другая там. Всего то и надо, что умыться, причесаться, переодеться, чтобы выглядеть достойно. Нехилый список.

Я делаю глубокий вдох, вот моя квартира, кухня, стол, низко висящая люстра, лимонное дерево в кадке на полу. Я могу создать портал, а могу просто материализовать себя там. У меня не получается материализация, а портал выходит слабенький, как бы не расщепило на несколько частей.

Надо сделать шаг.

Я оглядываюсь по сторонам. Моя кухня. Портал тает на глазах, превращаясь в едва заметную завесу. Дерево в кадке надо бы полить. Я беру чайник и выливаю все его содержимое в землю, набираю воды и ставлю его на газ, поджигая пламя зажигалкой с узким, длинным носиком. Каждый раз смотрю на нее и ассоциация с уткой. Откуда? Не знаю.

Затем, иду в ванну, думая о произошедшем ночью.

Дракон.

Стоя под душем, я смотрю на свои руки, сенсорно-моторная память сильна, я помню, как наяву каждое ощущение, каждую чешуйку, ее шероховатость под пальцами.

Я ощущаю волнение, вспоминая о нём, и некую волнительную незавершенность.

Драконы удивительные существа, говорят, что они перевертыши, но спросить не у кого, кто знаком лично хоть с одним драконом? К королю с этим вопросом я бы точно не пошла.

Но теперь я знаю, что это правда. Улыбаюсь. Они могут жить среди людей и никто никогда не догадается об этом. Этот дракон, что помог мне, третий увиденный мной. Один был невероятно толст, о чем я уже упоминала, другой немногословен и общался с правителем, не переходя на всем привычный энийский, пока не оставили их наедине. Может быть в их разговоре было что-то не предназначенное для ушей широкой публики, когда придворные оставили их втроем. Да, втроем, третьим персонажем того действа был начальник дворцовой безопасности. Или все было куда тривиальнее: старинные приятели хотели пообщаться друг с другом и вспомнить старые, добрые времена. Его Величество Эльсвандил долго правит эльфийскими землями, владыки в нашем мире меняются редко.

Драконы живут в своих высокогорных землях, появляются редко и предпочитают не вмешиваться в чьи-либо дела и не напоминать о своем существовании. Существует множество легенд и преданий об этих древних ящерах, о деяниях которых повествуют древние фолианты посвященные истории. Но, что в них правда, а что вымысел никто не скажет, не подтвердит, также как и не опровергнет. Совсем немного об их устройстве, магии и образе жизни могут сказать учебники и энциклопедии. В рецептах к зельям и магическим ритуалам можно увидеть такие ингредиенты как “добровольно отданная драконья кровь”, “добровольно отданная чешуя”, “печень дракона” и “экстракт из огненной железы”, подозреваю, что последнее никто из драконов не хотел отдавать добровольно, поэтому приставка пропала.

В любом случае, это мерзко и отдает душком черной магии, использовать части тела или органы разумного существа, которое говорит с тобой на одном языке.

Боги! О чем я? До сих пор и в наше мире существует рабство, каннибализм, кровь девственицы, ритуалы с различными частями тела при взгляде на которые хорошо бы, чтобы просто замутило, невинные младенцы, которых приносят в жертву. И еще много другого низкого и отвратительного. Мне ли не знать. Представить такое трудно, а встретиться… такое не забудешь за всю жизнь.

Я обхватываю себя руками, пытаясь сдерживать дрожь, а затем тянусь за шампунем с полынью и мятой. Надо поторопиться.

На месте драконов я бы тоже сторонилась любых контактов, кроме как с себе подобными. Так, масло для волос, растираю его в ладонях и распределяю по волосам, затем включаю фен, немного подсушив их. На глаза попадается крем для рук и для ног, я делаю короткий вдох и присаживаюсь на край, подбирая тюбик с полки. Есть у меня такое правило, оказавшись в ванной комнате, если на глаза мне попадается то или иное средство по уходу, я непременно пользуюсь им. Ни одним кремом, лосьоном, спреем, эмульсией и чем-то еще я не пользуюсь дважды за неделю, исключение: средства для волос. Тягучее масло на основе бузины наношу каждый день, ибо климат и экология этого мира оставляют желать лучшего. Масло я купила у одной травницы за немаленькую сумму, о чем ни капельки не жалею. Покупку совершила три года назад, а в тюбике больше половины. Результат тоже радует волосы, мягкие, шелковистые и блестящие без единого сухого кончика.

В дверь позвонили. Много-много-много раз, нажимая кнопку звонка бессчетное, долгое количество раз. Я злилась, что за кретин там за дверью? Закутавшись в халат, я пошла открывать, осторожно ступая по полу, крем еще не до конца впитался.

Эонейрнер или просто Эон. Мой командир.

— Доброе утро, Вэлиан.

Он убирает руку от звонка, ищущий взгляд, которым он пробегается по мне. Ему, что, приносит удовольствие жать на кнопки? Как думаете, кого я только что мысленно обозвала идиотом? Слово приживется в моем лексиконе. “Кретин” тоже прижилось.

— Доброе утро, Эон. Что привело тебя ко мне, в столь ранний час?

Я не приглашала его пройти, он это сделал сам. Не разуваясь, он прошел на кухню, усаживаясь на один из стульев. Я запахнулась в халат еще плотнее, после его красноречивого взгляда, которым он прошелся по мне. Халат вообще-то пристойный, ничего вульгарного, пошлого и открытого: кремовый цвет, в маленький, темный горошек, темное кружево по краям. Люблю эту вещь, но все-равно, надо переодеться.

— Если ты хочешь выпить чаю, пожалуйста, чайник на плите. Я переоденусь.

Он состряпал мину, что означало: я снизойду до женских дел? Или я прикоснусь к этому варварству?

— Ну, или наноси воды, разведи костер, раздобудь чайник и насобирай трав. Короче, чай в шкафу, кружки где-то неподалеку.

Я не никудышная хозяйка, не знающая, что такое гостеприимство, просто Эонейрнер это отдельная история.

Я ушла переодеваться, захватив с собою вещи. Квартира у меня небольшая, уютная, но если я буду переодеваться в спальне, а это за сквозным стеллажом из книг, то считай не зачем было уходить.

Я взглянула на себя в зеркало, повернувшись спиной. Насколько это видно, ожогов и шрамов не осталось, так едва заметные полосы и пятна, но места продолжают ныть, напоминая о произошедшем. Я еще раз сделала “зарубку” о необходимости визита в храм богини.

Я переоделась, натянув на еще влажное тело джинсы и в клетчатую блузу. Волосы решила не убирать в хвост, надо, чтобы как можно скорее высохли. Ощущается, что на концах они стали жестче, с как будто застрявшими в них каплями смолы. Так и не стоит откладывать визит в парикмахерскую, эльфийские цирюльники обязательно что-нибудь придумают.

— И так?

Эон хозяйничает на кухне, закатав рукава рубашки. Заваривает чай он мастерски, разливая напиток по чашкам по всем правилам чайной церемонии. С начала сливает первую воду, потом вторую, а уж затем льет янтарно-красный напиток в посуду.

Я поджала губы: к чему был весь этот спектакль, когда я уходила? Вид такой сделал, как будто я просила принять роды у козы. И так всегда, дотошен и идеален к чему бы не прикоснулся. Чем и раздражает. Многих.

— Ты мне расскажи, газета на столе.

Я сажусь за стол, подбирая жухлый сверток, максимум на пять страниц. Ничего особенного просто бульварная газетенка. Бла-бла-бла. Непорочное зачатие. Призраки Букингемского дворца. Двойники бессмертной королевы. Оборотни в королевской семье. Ожившие мертвецы в морге. Я пробегаюсь взглядом по строкам статьи. Хочу отметить: у автора хороший слог, ему бы книги писать. Так, ерунда, это не про тот морг.

— Третья страница.

Я приподнимаю бровь в ответ на его замечание. Его недовольство связано с новостью на третьей странице в бульварной прессе? Он пьет чай, внимательно следя за мной. Читаю.

Массовое сожжение людей на стройке. Лондонцы уверяют, что видели столп огня и слышали крики умирающих. Ерунда. Полная. Никто там не кричал. Ни слова о драконе, я выдохнула.

— Ты из-за этого, сейчас, делаешь такой многозначительный взгляд? Из-за набросков карандашом и свидетельств некоторых медиумов, которых здесь зовут психами?

То, на что не обращают внимание официальные власти и “здравомыслящие” люди в этом мире, в моем вызовет повод для беспокойства. Нет психов везде хватает, я о реальных медиумах способных видеть магию через все слои.

— Скажи, что ты понятия не имеешь, что там произошло? Я, кстати, еще не получил твой рапорт.

Я подобрала пустую чашку, покрутив ее в руках, и поставила на место. Он не просто так пришел и не пришел бы, заранее не проверив бы, то о чем здесь говорится. Тогда в чем дело? Почему не орет?

— Я еще не успела написать. Ни в одном своде правил не указано, что я должна мчаться и браться за перо тут же, там ясно сказано в течении двенадцати часов.

На его лице мелькает неодобрение, но спорить или возражать он мне не стал.

— Это связано с работой или тем, что произошло?

Я знаю, что он думает о том, что не относится к работе мага королевской гильдии — его не касается.

— Меня должны волновать твои проблемы из-за работы в мире людей?

Не спорит, но последнее слово должно оставаться за ним.

— Нет, не связано. Нет, не должен. Мне еще раз повторить тебе о том, что допускается делать в течении двенадцати часов? Сейчас оформлю, если тебе это так важно, прочитать мою писанину.

Эон подходит ко мне, присаживаясь у моих ног. Неожиданно. Он осматривает моё лицо, скользя взглядом на шею и на то, что видно в V-образном вырезе рубашки.

— Я был там и от этого места несет магией за версту. Пепла практически не осталось, но знаешь, что я нашел? Следы огня, спиралеобразные круги, отгадай куда уходит след?

Я дергаю подбородком. Ну, прямо прищучил, припер к стенке.

— Больше ты там ничего не нашёл? Кроме моих следов? Например, куда уходит след от порталов?

Не буду делать вид, что не понимаю о чем он. Да, мою работу заметили некоторые люди, но они живы. Все живы, никто не попал на карнавал смерти. Никто не может дать хоть какие-то более-менее связанные объяснения, раз это печатают здесь, а те кто может, те не станут ничего говорить из-за опаски быть признаны сумасшедшими. Дело закрыто. Удивляет другое: где стражи, почему они не вмешались?

— Ты мне скажи, я жду рассказа, я жду объяснения тому, что произошло. Я хочу знать почему мой подчиненный, не вызвал подмогу?! Почему я узнаю об этом в последнюю очередь, из вот этого, позволения сказать чтива? Ты прекрасно знаешь, что легионеры, не смотря на то, что самоустранились от этого дела пристально следят за нами: им только дай повод создать прецедент и лишний раз обозначить свою значимость.

Эон указывает взглядом на стол. Он повышает голос, а это очень плохо. Надо действительно вывести его из себя, чтобы он потерял хоть толику своего терпения.

— Я переоценила свои силы, просто, тупо увлеклась. Ты знаешь, что такое боевой раж. Ничего не предвещало того, что я должна вызвать тебя или всех сразу, со всех концов света. Это были трупы, скелеты собак, пара дергающихся ребят в морге и дюжина скелетов. Да, тут бы и выпускник академии справился!

Я смотрела на эльфа, стараясь убедить себя, что всё было именно так. Но мои слова, попытка выдать желаемое за действительное, я сама вчера созналась дракону, что переоценила силы, я не задумалась о том почему некромант появился именно в это время, так вовремя. И, как ему удалось проследить этот момент? Не заметила соглядатаев, не иначе он сам находился неподалеку. Но все-равно не понимала зачем все это.

— Не справился: он бы наделал в штаны от страха и вызвал всех до кого бы смог достучаться. Напомни мне, почему ты работаешь не в паре?

Кинув мне все это, он внезапно поднимается и отходит к мойке. Я уж было хотела вступить за выпускников, не все так плохо, как он говорит.

— Потому что ты хочешь от меня избавиться?

Легкомысленно, но в этом есть я, в легкомысленных, шуточных ответах.

— Потому что ты трезво оцениваешь ситуацию, потому что тебе не требовался присмотр и прикрытие, — его голос продолжает повышаться, заполняя небольшое пространство квартиры. — Потому что твоих мозгов, казалось бы хватает на то, чтобы принимать обдуманные и взвешенные решения! Мне не нужно бросать магов попросту присматривать друг за другом, мне необходима эффективная работа! Что произошло вчера, что твои мозги отключились? Ты не позвала меня ни вовремя, ни после, а просто пошла отдыхать?!

Да, конечно! Такой умный, обвинениями сыплет, словно из рога изобилия, подумать и взвесить мои слова — он не хочет.

— Да, так и было, зашла в местный бар и выпила эля, потом пришла домой и легла спать! Их было много и я действовала по ситуации. Я могла вызвать вас всех и погибнуть, моего бы щита не хватило на то, чтобы ждать вас, — в отличие от него я не ору и делать этого не собираюсь, у нас с ним противоположное поведение в стрессовых ситуациях, как эта, — Я выбрала другой вариант, исключающий мое посмертное присоединением к воинству, заодно, я прихватила бы с собой и всех остальных. Извини, что я так сентиментально отношусь к собственному телу.

— Ты жива.

От него это звучит как-то… безрадостно? Или он просто не верит мне!

— Я вижу ты рад этому обстоятельству.

У меня скулы свело от того, как сухо это прозвучало. Не то, чтобы я надеялась на то, что хоть сколько-то важна в нашей компании, но все-равно неприятно.

— Ты поняла о чем я. Ты жива. Этому есть одно объяснение.

Я откидываюсь на спинку стула, интересно будет послушать.

— Ну, давай. Режь по живому. Скажи мне, что я заодно с некромантом и убиваю людей, нападаю, обращаю их. Готовлю армию тьмы. Поэтому работаю одна, чтобы никто не мог помешать мне в злодейских планах и не почувствовал душка разложения!

Эон усмехается, скривив губы. Я замечаю, что он все еще внимательно осматривает меня.

— Я хотел сказать тебе, что ты лжешь, но этот вариант даже красочнее. Может расскажешь, что случилось? Ты ведь знаешь, что эта магия, ее использование, не оставляет в живых. Что ты ерничаешь?

Ну, что я в самом деле? Я подхожу к чайнику, наливая кипяток в кружку, а затем тянусь к пакету с кофе.

— Дай, молоко, оно в холодильнике. Я не лгу и ты знаешь это, ты ведь был там и всё увидел. Мне помог дракон. Он оборвал начатое или принял часть удара на себя, а я просто увлеклась, как третьекурсница, уверенная, что всё могу.

Он подливает мне молока, пока я не останавливаю его, говоря краткое “хватит”.

— Вместо того, чтобы остановится, я бросилась к порталу. Я уже была на нуле и сейчас во мне не больше магии, чем у гадалки с хрустальным шаром. Как мне тебя было вызвать после? Я пришла домой, как только смогла открыть портал. Что ты хочешь услышать? Что я не компетентна и самонадеянна, подвергаю опасности окружающих? Ты услышал, однако, все живы, а в свидетелях: парочка невменяемых и наркоманов.

Эон выхватывает мою кружку, швыряя ее об стену, отчего кухню забрасывает осколками и брызгами.

— Нет, я хотел видеть, что ты в своем уме. Что ты не Сивила и не Лайнира! Забыла о них? Забыла, как мы верили им и не обращали внимание на очевидное? Я хотел видеть, что это ты, Вэлианэ, не превратилась в живой труп, делающий, то, что ему приказывают.

Попила кофейку.

Я не забыла ни Сивилу, ни Лайниру. Один из лучших выпускниц академии, сильные маги. Красавицы с честолюбивым и надменным нравом. Они, наверное, попались на ту же удочку, что и я. Просто разошлись и не смогли остановиться, как впрочем и не смогли пожертвовать собой. Довольно долго никто не замечал произошедших изменений, как я уже говорила у магов своеобразный характер, не предполагающий каких-либо доверительных отношений и привязанностей. Кто мог заметить изменения? Кто пригляделся и увидел темный шлейф ауры, изъеденный, безжизненный? Мертвый. Никто. Магия не способна поддерживать не жизнь. Чары не замаскируют гнилостный запах, отсутствие блеска в глазах и потребностей. Даже у магов есть слабости. Мертвому мозгу они неизвестны.

Пропавшие существа, эльфы, орки, гоблины, их число перевалило за тысячу. Пропадали целые деревни, а уж просто без вести пропавших — им не было числа. Теперь они мертвы, окончательно, их глаза мы видели при осаде столицы. Сивила и Лайнира поднимали только что павших и этому кошмару не было конца.

— Ну, теперь ты убедился в этом? Посмотрел на меня со всех ракурсов. Пойду, приведу себя в порядок, замаскирую трупные пятна и попробую сбить душок, хорошим дезодорантом, а ты, перед тем, как уйти, приберись тут.

Эон прожигает меня взглядом. Я останавливаюсь, возвращаюсь и распахиваю перед ним блузку. Там ничего нет, ну, в смысле кроме того, что должно быть, в спортивном бюстгальтере.

— Доволен? Я пока жива, к твоему великому неудовольствию. Никаких ран изъеденных червями. Большего, извини, не покажу. Про осколки не забудь.

Я запахиваю блузку, он что-то там задержался. Грудь впервые увидел? Некоторое время он еще смотрит в район декольте, а потом поднимает на меня глаза. У него такой страдальческий вид. Я усмехаюсь про себя.

Это выглядит на самом деле забавно. Сколько я знаю его, он — воплощение невозмутимости и хладнокровия. И это впечатление усиливается благодаря эффектной, как говорят на Земле скандинавской внешности, что сама по себе предполагает немногословного и сдержанного в своих эмоциях викинга, который больше слушает и принимает решения, не долго разглагольствуя при этом. Волевой взгляд светлых глаз, иногда даже чересчур холодных, устремленных на собеседника, да так, что у последнего возникает стойкое и неприятное впечатление о собственной ничтожности.

— Я жду рапорт и про своего приятеля, дракона, не забудь, упомянуть. Я зайду за тобой, в десять. Прогуляемся до этого местечка, еще раз мне все расскажешь.

— Хорошо, — выговаривая с нахлынувшей апатией, — Купи уже, наконец, себе телефон, ни сегодня, ни завтра я с тобой связаться не смогу.

И скорее всего не захочу.