Эту ночь смело можно было назвать самой кошмарной, впрочем и день предшествующий ей — тоже. Вэл сидела на низеньком диванчике, зажав в руках стаканчик давно остывшего яблочного чая. Она ждала, когда закончится операция. Именно операция, а не процедура.
При мысли о металлическом столике, заполненном угрожающего вида блестящими и острыми инструментами, Вэлиан вновь стало не по себе, а горлу подкатил тошнотворный ком.
Тристу сегодня очень повезло, точнее он вытащил свой “счастливый” билет. Ни у Вэлиан, ни у Сфайрата не оказалось среди друзей тех кто смог бы “залатать” раненого эльфа без угрозы для собственной жизни, карьеры или на худой конец тех, кто просто согласился бы держать язык за зубами и не попытаться продать эльфа за кругленькую сумму и благосклонность короля.
Просить Сфайрата от таком одолжении Вэл не стала.
Здесь было дело не только в ее убеждениях и упрямстве. Вэл знала Триста. Он бы ей спасибо за это не сказал, даже ценой своей собственной жизни. От него Вэл этого нахваталась: она даст в долг и забудет об этом, она не берет деньги в долг, потому что о долгах любят вспоминать, от них становятся другими, пугающе настоящими. Уж лучше не знать, как говорит Трист, но ему хуже — он всегда и все видит.
Ни Фэйту, ни ей не хотелось подставлять друзей. Одна жизнь никогда не стоит другой, в случае с друзьями — это определение, как нельзя так точно.
Ниран и Керри встретили их радушно, пошутив при этом, что им просто-напросто повезло застать их дома, еще бы несколько минут и они бы отправились в гости. Однако, взглянув на руки Сфайрата, на его плечо, на котором висел полуживой эльф все их веселье мигом испарилось. Вампир побледнела пуще прежнего, а маг перестал сыпать шутками и стал как будто бы старше.
Теперь же, Ниран и Керри заперлись на кухне и разделывают Триста словно только что забитую свинью.
Они его спасают. Спасают!
“Но сравнение со свиней Триста непременно бы порадовало бы.”
Это точно. Он бы неделю, а то и больше с ней не разговаривал. Он почему-то не любит сравнение с животными, ладно бы это касалось милых прозвищ, на которые в его доме для девушек наложено табу, но это касается и каких-то совершенно мужских образных выражений. Никаких тебе: нюх как у собаки; глаз, как у орла.
“Бородка, как у козла!”
На кухне!
“А чего ты хотела? Или ты думаешь в доме у каждого есть лаборатория? Кухня самое лучшее место, поблизости вода, полотенца, приправы…”
Вэл не знала куда деваться от панических мыслей. Совесть грызла ее поедом, а голос вставлял колкие замечания. Ни от того, ни от другого она не могла избавиться, осталось только начать ходить. Из одного конца комнаты, в другую. В саду было неуютно, даже несмотря на то, что Ниран искусственно создал в нем хорошую погоду. По воздуху, в котором ощущалась сырость было понятно, что там, за воротами, зима.
— Не переживай. Если они взялись за дело, значит понимают в этом толк.
Вэлиан кивнула, слабо улыбнувшись Сфайрату. Она и предположить не могла, что ей придется волноваться за жизнь Триста. Он всегда был слишком осторожен, предусмотрителен и опытен. Это он ее страховал, это он ее одергивал, это он стелил солому, чтобы мягко было падать. Однако, сейчас, черт его знает, что перемкнуло в его голове, что он решил поступиться своими же принципами, осторожностью, знаниями.
“Он идиот.”
“Я не волнуюсь, я просто жду когда все это закончится и он придет в сознание. Я убью его, но теперь уже сама.”
— Винишь в этом себя?
Вэл задумалась. Она много-много раз, бесчисленное количество раз задавала себе этот вопрос. Была ли в случившемся ее вина?
Раз за разом она проигрывала ту ситуацию, старалась посмотреть на нее со всех ракурсов. Может быть она сказала что-то такое Тристу? Может он оглянулся на нее и именно поэтому не заметил? Она не подкармливала его иллюзии и мечтания. Она свернула не нужный никому, ни ему, ни ей флирт; не вертела никакими частями тела и не кокетничала с ним. Но все вышло именно так.
— Не вздумай делать этого. Он…
Он не дал ей ответить, притягивая к себе даже больше, он пожалел что задал ей этот вопрос. Заметил, что темные глаза стали стеклянными, а в них появилось выражение страдания.
— Поздно. Я уже начала думать эти мысли и не благодаря тебе, а намного, много раньше этого.
Губы предательски задрожали, а дракон словно смог почувствовать это, вдруг отклонился, внимательно взглянув ей в лицо.
— Вэл.
— Мм?
Она смотрела вперед, едва заметно раскачиваясь отчего напиток вв чашке едва заметно колыхался.
— Посмотри на меня!
От его требовательного и вместе с тем бескомпромиссного тона, Вэл вскинула голову. Внутри все ощетинилось и вспыхнуло от раздраженияя. Что на этот раз? Что за начальственный тон?!
— Вэл, у тебя характер такой или какой-то пунктик стоит напротив моего имени?
— Ты вообще о чем?
Она отстранилась от него, Сфайрат же не препятствовал этому жесту.
— Ты только и делаешь, что постоянно хамишь мне, грубишь и отвешиваешь нахальные замечания.
Вэд потрясла головой. Мысли о Тристе, самокопание и самобичевание как рукой сдуло.
— Я и не думала тебе хамить, это просто день…
— У тебя что не день так обязательно всплывет нечто подобное.
Она поднялась, взглянув на него сверху-вниз. Дракон же наоборот с выражением неприязни откинулся назад, желваки на его скулах выделились, взгляд стал отливать металлом.
— Что не день?
— Ты не ослышалась.
Внутренний голос молчал, но внутри с каждой новой секундой нарастало возмущение смешанное со злостью. Словно вулкан того и гляди начнет извержение.
— Я не грублю тебе и не хамлю. Я даже не собираюсь объясняться тебе в чем тут дело и на кого стоит повесить всех собак!
— А сейчас ты чем занимаешься?
Вэл задохнулась от такой наглости, коей дышал весь этот вопрос.
— Это ты сейчас чем занимаешься. Заметь, не я это сейчас все начала, а ты! Не смей потом мне выговаривать что-то и спрашивать какого пекла я о чем-то молчу!
— Я еще и выговариваю?
Дракон неожиданно поднялся, оказавшись рядом так близко. Мужские руки заковали ее в крепкие, как тиски объятья. Она уже собралась уйти, но дракон притянул ее к себе, отрезая пути к бегству.
— Ты лучше злись, но только не расстраивайся. Поняла?
— Отпусти меня.
Вэл дернулась, чтобы высвободиться, но Сфайрат притянул ее к себе еще ближе.
— Он сам ответственен за свои поступки и только он творец собственной жизни, за все произошедшее ему стоит винить только себя, а ты не смей искать причины всему произошедшему.
Мужчина продолжал держать ее в руках и говорить вполголоса, теперь уже спокойно без раздражения, холодности и неприятия.
— Я ведь не ищу причины почему я решил в тот день вдруг подвезти тебя?
— Жалеешь?
— Очень, — сообщил он предельно серьезным голосом.
Вэл подняла к нему лицо, уже подумав возмутиться, но передумала. Ненавидит она его в такие моменты. Какие? Когда он улыбается вот так!
— Нет, не жалею.
Она вздохнула и, обняв его и на какое-то время утихнув, расслабилась уткнувшись ему в плечо. С ним спокойно, с ним так умиротворяюще и так порой невыносимо.
— Ты актер.
— У меня хороший пример перед глазами, — заметил дракон теперь уже задумчиво.
— Если ты обо мне, то ты не прав. С тобой у меня не получается…
Вэл замолчала, подбирая слово.
Взял и разозлил, перевел внимание на себя, заставил задуматься и, не читая прописных истин и не увещевая, заставил отвлечься, как после этого перестать называть его “драконом”? Мудрейший из мудрых.
— Я тебя все еще слушаю.
Вэл улыбнулась, подумав о том, что мужчинам нужны комплименты ничуть не меньше чем женщинам, они тешат их самолюбие. Если прислушаться к Сфайрату, то чувство собственного достоинства у дракона уязвлено донельзя.
“Подумать только, она ему хамит!”
Она побледнела за дверью что-то звякнуло, с пугающим звонким с металлическим отзвуком.
— Притворяться. Маска спокойствия и невозмутимости куда-то потерялась.
— По-моему, это очень хорошо.
Ему бы самому не мешало бы напомнить себе не придумывать лишнего, доверять и не культивировать в себе подозрений, отказаться от ревности. Он кажется…
Сфайрат только вздохнул поцеловав ее в висок.
“Кажется! Слово — дрянь. Понимаешь ведь как все на самом деле.”
Требует от нее доверия, а сам нет-нет, да и ревнует. Ккак тут не ревновать, если видишь что она так переживает за этого эльфа? Тут готов пойти на все что угодно лишь бы только удостовериться в том что она честна в своих чувствах к нему.
“В каких чувствах?”
* * *
Вэлиан еще раз прокатила в руках чашку яблочного чая, взглянув на дремавшего рядом дракона. Прошло без малого два часа. Это так долго! Ее так и подмывало открыть дверь и зайти на кухню, убедиться что с другом все в порядке. И в такие мгновения, как это Сфайрат говорил:
“С ним все в порядке. Надо лишь подождать. Они не лекари. Дай им время.”
Сколько времени? Ожидание выматывает. Она готова тысячу раз повторить эту избитую фразу, но это правда. Это истина, что не дает сомкнуть ей глаз.
“Столько сколько нужно. Все будет хорошо.”
И она ждала, веря словам мужчины. Пока наконец не вышел Ниран. Он только кивнул ей, вытирая руки о светлое полотенце. Ткань была просто мокрой. Вэлиан с облегчением выдохнула. Обычно спокойная к виду крови, сейчас, она не уверена что перенесла бы ее вид в каком угодно виде.
— Как он? — потребовала она от него, ощутив предательскую трусость.
Она боялась отклониться в сторону и взглянуть ему через плечо, увидеть тот самый огромный стол, за которым она пила чай с Керри в их последнюю встречу.
— Жить будет. Не самая лучшая моя работа, но шрамом больше, шрамом меньше. Он уже наверху, отходит от морфия.
Вэл отставила чашку в сторону, потянувшись, коснулась губами щеки Сфайрата, вопросительно взглянув на него. Тот лишь кивнул в ответ, с каким-то странным выражением глаз. Такого она еще не видела. На его лице не было и следа сонливости. Он ведь не спал, думал о чем-то. О чем?
— Морфия? Зачем это?
— Да. Он все порывался встать и проверить, где ты. Никакие увещевания и посулы, что ты здесь не помогали. Мешал жутко. Теперь бормочет о какой-то Дарадиэль. Это его подружка?
Вэлиан уже вышла в центральную комнату, последние слова донеслись до нее словно тревожное эхо. Она даже остановилась, вне досягаемости от взора Сфайрата и насмешливого Нирана.
— Нет, вроде как моя.
Чувство облегчения, сменилось тревогой и также быстро перешло в смущение. Ей очень хотелось вернуться обратно, обнять Сфайрата и подразнить этим “подружка”. Почему-то этот момент очень умилил ее, даже не слово “невеста”.
“Смотри-ка он верен своему слову.”
Но она отмела прочь это желание и поспешила наверх.
Вэл не скажет ему ничего, но поцелует обязательно. Если она вернется сейчас, выйдет так что она как будто бы подслушивала и даже если это правда, даже если стесняться особо нечего. Все равно. Не станет она и задумываться над замечаниям голоса. Он вечно…
“Она, — поправила себя Вэл, — вечно что-нибудь такое, да говорит.”
— Как он?
Керри пожала плечами, отпуская руку Триста. Вэл лишь приподняла брови на это, удивляясь. Дело не в самом жесте и даже не в ревности, а в том как она это сделала: легко отцепила его пальцы и вытащила кисть из ладони. Делала вампир это очень легко, тогда как пальцы мужчины побелели от напряжения. Он ведь спит, а за руку схватился так словно бодрствует.
— Нормально. Он оказывается тот еще болтун. Всегда такой?
— Не сказала бы, — Вэл приблизилась кровати, с нависшим над ней нарисованным павлином на стене.
Мужчина был бледен и спал. Черты его лица остались прежними, она-то ждала чего-то другого. Ей всегда казалось, что Трист носит маску, но сейчас его лицо было таким, каким она привыкла видеть его всегда. Стало даже немного совестно за свое прежнее убеждение.
— Ему не больно, разве только самую малость. Ниран стал сращивать ткани до конца, оставил немного для самого организма.
— Почему?
— Он же мужчина.
Вэл кивнула, удлетворившись этим объяснением и, кажется, что не прозвучавшим: “и должен бороться, как это пристало любому из мужского рода.”
Она бы сказала именно так.
— Должен помучиться немного, иначе где драма?
Керри покачала головой. Она передала слова Нирана в точности, как он сказал. Он уверен, что за всей этой историей кроется драма, тогда как Кэш видела романтику, но как говорит “несносный”: “одно другое не исключает.”
— Что он говорил о Дарадиэль? — не удержалась Вэл, подумав, что оставила Фэйта и Нирана наедине и, тот мог дополнить рассказ подробностями.
Вампир не отвечала некоторое время, так что Вэл подняла на нее глаза. Увиденное в очередной раз поразило ее, Керри смотрела куда-то вдаль, сквозь нее. Ее глаза переливались всеми оттенками пурпурного. Хотелось бы ей знать, что означает этот цвет, какое состояние, какие чувства женщины он выдает так беззастенчиво прямо? Она “отошла” буквально через мгновение, взглянув на нее теперь уже серыми, блеклыми, а теперь уже желтыми глазами, совсем как у хохочущего филина. Кажется, она улыбалась.
— Все-таки сказал, надеюсь, не при драконе?
Какая теперь разница при Фэйте или нет? Она хочет знать что именно говорил Трист, чтобы быть готовой ко всему и если надо отгородиться от него теперь уже окончательно.
— Он просил ни в коем случае не пускать тебя, чтобы ты не видела его таким.
Керии улыбнулась, взглянув на спящего, а Вэл подумала, как она смогла продержаться такое долгое время рядом с существом пропахшего кровью, тем более магической. Вампиры отчего имеют к ней тайную страсть.
— И только? Хотела бы я сказать, что удивлена, но нет.
Вэл качнула головой, поправив длинные темные волосы эльфа на белоснежной подушке. Тристан такой Тристан, вроде не притворяется, а все равно старается держать марку. Позером был, им и остался.
— Да.
* * *
— Ты сегодня на редкость скромна.
Иасейша проследила за рукой подруги, что отставила в сторону кружку с остатками горячего вина, постучав после этого по широкой выскобленной до бела столешнице, требуя добавки. Тханна качнула головой, разглядывая посетителей “Гарцующего пони”. Их было немного, что неудивительно, будний день как-никак. Араэнере не находила повода для столь пристального внимания со стороны подруги. Эльфы-эльфы-эльфы, все одни эльфы, но скоро сюда заявятся пыльные и румяные гномы; стемнеет и ввалятся пропахшие тиной морские и кочевые люди, свободные от работы в порту. Займется музыка, зазвенят кубки глухо, звонко, все зависит от сорта пива и выдержки вина; заполнит помещение гомон, таверну затрясет от звучного смеха и тогда им уже будет не поговорить. Будет совсем не до того, ведь будет звучать музыка и Тханне, да что там говорить и Иасейше станет все равно до всего что творится в этом мире, ведь они будут танцевать. Как когда-то, когда этот мир был до безобразия прост и молод душой, когда они танцевали даже под самые простенькие мотивы, выуженные из флейты какого-нибудь пана-весельчака. Тогда мир кружился быстрее, веселее, задорнее звезды светили ярче и падали к ним, чтобы поддержать их веселье.
— Нет, со мной все в порядке.
Ответила Тханна невпопад, она сегодня пьет меньше обычного.
Что это значит?
У подруги и в самом деле хорошее настроение. Ей не нужен алкоголь, чтобы зажигательно взмахнуть многочисленными юбками яркой нанэры.
— Мы кого-то ждем? Кого ты ищешь?
Тханна вдруг обернулась. Она привлекала внимание, не была похожа ни на одну из женщин этого мира. Про себя Иасейша смолчит, ее наряд скромнее одежды подружки, в расцветке так точно.
— Не кого, а что. Я жду музыку и пока она не зазвучала, хочу услышать твой рассказ. Ведь ты не просто так меня позвала!
Огненно-алые локоны хлестнули по ее лицу усеянному яркими веснушками, девушка сверкала изумрудно-аквамариновыми глазами, приподнимая при этом точенную алую бровь. Она была прекрасна, как в самый первый день их знакомства. Яркая, вызывающе прекрасная, привлекающая внимание всех мужчин и, не видящая никого.
— Не просто так. Сегодня в храм приходила твоя ученица.
— Какая?
О, нет! Араэнере не обманешь! У Сорге было мало учениц и лишь две остались в живых. она прекрасно поняла о ком она!
— Много ли учениц у тебя было?
— Зайдем ко мне после, я тебе покажу кампус. Сама и посчитаешь.
Иасейша молчала. Тханна повернулась к ней спустя мгновение, привычно нахмурившись.
— Что-то серьезное? Она что-то натворила?
Араэнере качала головой на оба ее вопроса.
— Нет, она всего лишь перерождается.
Тханна ничего не отвечала, притопывая по деревянной перекладине высокого стула носком алой туфельки. Выглядят они обе и в самом деле впечатляюще, но все и всё понимают. Видит народ что то магессы собрались повеселиться, что накинули на себя очередной морок, решили выпендриться и никому не даться!
Никто подступится к ним с непристойными предложениями.
— Я видела ее совсем недавно. Ничего там нет. О каком перерождении ты толкуешь?
— Хыр-хыр, ты еще поворчи. “Толкуешь”? В тебе заговорила метресса Сорге!
Араэнере звонко расхохоталась и Тханна, не смотря на свой теперь уже недовольный вид улыбнулась. Подруга смеется звонко, заразительно, вызывает улыбку, нельзя не улыбнуться ей в ответ. Она пользуется этой властью.
— С ней рядом дракон, вот и скачут гормоны. Он хорош, очень хорош, не то что его…
Тханна вздохнула, досадливо качая головой, отчего белоснежная грудь в глубоком декольте призывно колыхнулась. То ли еще будет! Нет, совсем не это имела ввиду Иасейша, когда просила Тханну надеть что-нибудь поприличнее. Иасейша теперь уже просто улыбалась ее молчанию, она видела, что заинтересовала ее.
— Я видела ее ташет. Там слишком много гормонов.
— Гормонов не может быть слишком много. В самый раз…
Говорить стало труднее. Музыка стала звучать все громче, а это звало, тянуло вперед в самый центр и ее. Все только бы пуститься в пляс.
— Она придет завтра и ты приходи, взгляни на нее всего краем глаз. Она мне не дасться. Ты больше в этом понимаешь, мне ближе те кто родился здесь.
— В ком много соли и воды, — закончила за нее Тханна и тряхнула красной гривой волос, отгоняя задумчивость и тягостные мысли прочь.
Она пришла веселиться. Не думать. Не размышлять. Никак не грустить, вспоминая прошлое и того, кто исчез без следа.
— Я уже однажды взглянула на нее. В других студентках способностей и то больше! В ней слишком много матери и так мало Охнара.
Она и сейчас отказывается произносить имя этой предательницы. Благодаря ей род Тханны сгинул, благодаря ей она осталась одна с теми искрами, что и в сравнение не идут с настоящим огнем! Они все ей чужие, они не знают ее!
Они зовут ее, когда пляшут в свои праздники перед “великими” кострами. Она приходит иногда, но чувствует себя безумно одинокой, в такой большой, но все же чужой для нее семье.
— В ней огня на маленькое пламя, такого по миру великое множество.
Тханна показала ей сколько по ее мнению мало. Выходило, как небольшое пламя свечи, не больше.
— Посмотри, еще раз. Вреда ведь не будет.
— С ней дракон. Он поможет, посмотришь на нее через недельку, если будет хорошо стараться все придет в норму.
Она соскочила с табурета юбки нанеры упали на пол и тут же взметнулись, приподнялись, словно легкие лепестки неведомого цветка.
— Пусть так, все пройдет.
Араэнере задумалась. но тут же кивнула. То была всего лишь уловка и она знала, что Тханна купится на нее. Она давно знает ее. Они почти сестры.
— Может быть в ней слишком мало магии. Может это калечит ее, организм тянет силы из магии крови.
Иасейша потянулась в кармашек, доставая золотые монеты с ликом уже покойного короля. Не без грусти она взглянула на чеканный профиль, удивительно похожий на свой оригинал.
— В ней нет магии, — задумчиво повторила за ней Тханна, но тут же хлопнула ладошкой по стойке, отчего на ее светлой поверхности остался темный след, повторяющий контур ее маленькой ручки, — я приду, посмотрю на нее.
Араэнере придвинула золотые кругляшки хозяину, как раз в тот момент, когда тот заменил кружку Тханны. Тот удивленно вскинул брови, тут же поспешил отвесить поклон за щедрость, но Араэнере остановила его.
— Это тебе, возместить все убытки и никаких претензий, жалоб в ратушу и стражникам. ты понял?
— Убытки? За выпивку?
Араэнере кивала на все его вопросы.
— О чем вы?! Вы и наполовину от суммы не напили.
— Пойдем! Пошли же!
Тханна сделала глоток вина, быстро облизнула губы и унеслась в центр залы. Лавки и столы вместе с возмущенными посетителями резво сдвинулись к краям, в воздухе запахло мокрыми досками полов, разлитым элем и вином, пряностями. Кто-то громко выругался, разразившись, тут же утонувшими в шуме проклятиями. Служанки взвизгнули, не то от неожиданной волшбы, не то от того, что кто-то из мужчин воспользовался моментом и ущипнул, шлепнул их по круглым задам.
— За это!
По освободившемуся от столов центру шла девушка.
Тханна забыла что еще с час назад она отчитывала студиосов, ворчала и поучала. Сейчас она “просила” посетителей, громко хлопая в ладоши, точно в такт в музыке, призывая сделать еще громче, шумнее, веселее. К чести находящихся в таверне эльфов с врожденным у них музыкальным слухом они быстро поняли чего они хотят, моряки не привыкшие хлопать застучали ногами, ко всему добавился гул от ударов ладоней по столам.
— Давай-давай милая! — закричали вечно румяные гномы. — Спляши нам!
Йасейша еще раз улыбнулась происходящему и ловко, совсем по-девчоночьи подобрав зелено-синие юбки, заголившими ноги обутыми в короткие сапожки, унеслась к подруге.
Красно-алый и зелено-синий вихрь закружили по залу, то расходясь, то сливаясь воедино.
Сверкали счастливые улыбки, мелькали стройные ножки, поднимались в воздух темные и алые локоны волос, оголяющие шеи и не прекращающиеся двигаться плечи, с бренчащими на них украшениями. Кто-то из гномов не выдержал и, утерев бороду шапкой, выскочил из-за стола, бросаясь в центр. Они выплясывали, уперев руки в боки, ходили кругом магичек словно важные гуси, лихо перебирая при этом ногами, чеканя громкий шаг тяжелыми сапогами.
— Береги бороду краснолюд! — смеялись красотки и все те кто в зале.
Музыканты продолжали выдавать мелодию, быстро двигая смычками по крошечным скрипкам, посетители держали темп, завороженные развернувшимся перед ним весельем.
Никто и никогда бы не признавал в разошедшихся магичках двух главных затворниц столицы Светлейшую Араэнере и Безумную Сорге.
Ничего что траур, ничего что правитель умер. Если бы он был с ними, он бы поддержал их веселье, пустился в пляс, будь он в личине краснолюда, гоблина или простого, неповоротливого орка.
Он ведь любил их, принял, дал убежище и кров, не сдал, сколько бы его не просили, ни требовали, ни угрожали. Скоро он исчезнет, уйдет вместе с дымом и станет ими, на века.
Ну, а пока они спляшут, для себя и для него.