Глава 1

Весна 2013.

Ева.

Утро началось, как обычно. То есть, впопыхах. Сначала, я проспала и не успела приготовить нормальный завтрак. Потом, выключили свет и Лешка мало того, что не выспавшийся и злой, так еще и небритый (у него бритва электрическая), проглотил яичницу и буркнув короткое "пока", умчался на работу. Он теперь — начальник, всех заводов и пароходов. Да-да, встал у "руля" бизнеса отца. Институт не бросил, перевелся на заочное, золотко мое. Он единственное, что радует меня все эти долгие месяцы. Мой лучик солнца.

За эти несколько месяцев моя жизнь кардинально поменялась. Стала совсем другой. И все благодаря Лешке. Он бросил пить, взялся за ум и с каждым днем я чувствую, что все больше завишу от него. От его ритма жизни и его стремлений. Мы — семья. Самая настоящая. Как это не странно, но нас сплотила общая беда, мои родители и его отец. Саша так и не пришел в себя, мои родители до сих пор числяться пропавшими. Все, что есть у меня и Лешки — это мы сами.

Вот только последнее время меня беспокоит его маниакальное желание быть все время, помимо времени, что он проводит на работе, рядом со мной. Лешка молодой, красивый и холостой парень. У него должны быть друзья и девушка. А за то время, что он живет со мной, я и намека на таковых не заметила. Хотя, с девушкой проблема может решиться со дня на день. К нам уже месяц подряд наведывается милая девочка из квартиры ниже этажом. Лешка ей очень нравится и мне кажется, что он стал больше внимания уделять девчушке. Конечно, заниматься сводничеством глупо, но мне хочется, чтобы у него все было хорошо и не только на работе, но и в личной жизни тоже.

С такими мыслями я оделась в выцветшие джинсы, футболку и накинув ветровку вышла из квартиры. Пора навестить Сашу. Это моя маленькая тайна от Лешки. Два раза в неделю мы вместе ходим к Саше, в остальное время я по просьбе Леши не должна навещать его отца. Но, я так не могу! В конце концов, Саша — мой муж. Пусть он не осознает, что я рядом, пусть врачи и твердят, что все это бесполезно, я буду продолжать навещать его.

К тому же, я совру, если скажу, что все осталось по-прежнему. Что я не люблю мужа… Это глупо и звучит по-дурацки, но почему-то в душе с каждым днем все сильнее разливается теплота к Саше. Мне кажется, я начинаю любить его. Смешно, но только потеряв Александра я начала ценить его. Это не благодарность за дом и за Лешку, вовсе нет. Это что-то щемяще — нежное, растекающееся по сердцу.

— Привет! — захожу в палату и уже по-привычке здороваюсь с ним, знаю, что он не ответит, но все равно произношу это.

— Как ты тут без меня? Все нормально? Не устал лежать? На дворе весна, самое время гулять на свежем воздухе, а ты все также остаешься лежебокой — улыбаюсь я, подхожу к неподвижному мужу и звонко целую его в щеку.

— Что сегодня почитаем? Может, Ремарка?…

Как-то незаметно пролетает время и когда я прихожу в себя уже начинает смеркаться. Надо бы поспешить. Надеюсь, Лешка не приходил сегодня на обед домой, иначе придется опять выкручиваться и врать. А я этого, ох, как не люблю. Не знаю, когда это все началось. Моя ложь. Раньше я бы, наверное, просто, плюнула на его мнение и делала так, как хочу. Но, то было раньше, а теперь мне не хочется с ним ругаться и выяснять что-то. Я не желаю его расстраивать. А любое упоминание о Саше его расстраивает.

Я без происшествий добралась до дома и тихо отперла входную дверь своим ключом, заранее зная, что Леша дома. Свет в окнах горел, кто бы еще мог его включить, кроме пасынка?

Лешку я нашла на кухни. Он стоял у питы и переворачивал медленно жарящееся мясо. Обернулся и молчаливый упрек читался в его глазах. Сейчас начнется.

— Где была?

— По городу гуляла — словно проглотив комок тихо ответила я.

— не ври. Опять у отца была, да?

— Как понял?

— От тебя больницей за версту несет. Иди, искупайся, я как раз закончу с готовкой — ровным голосом, который говорил сам за себя, посоветовал Лешка.

— Злишься?

— Злюсь — кивнул он — я ведь просил!

— Прости, но это сильнее меня — опустила я голову.

— Что "сильнее"? Жалость? Ева, твоя жалость его не вылечит.

— Это не жалость. Я… люблю твоего отца — с запинкой произнесла я это. Оказалось, сказать вслух гораздо сложней, чем думать.

— Иди в ванную — вот теперь злость проскальзывала в каждой нотке его голоса.

Я молча побрела в ванную. Вот, чего он злиться? Что такого я сказала?

Алексей.

Черт! Она сказала это! Я впервые услышал из уст Евы то, чего боялся больше всего услышать. Слова о любви… Любви к моему отцу. Она его любит! А что мне делать? что она мне предлагает делать?! Да и что бы я не делал, разве это способно помочь? Как можно заставить человека, женщину приходящуюся мне мачехой заставить любить меня больше, чем просто пасынка? Она же в упор не замечает моего отношения к ней. Думает, что я делаю все это только потому, что мы — семья. Впрочем мы — семья, но только не такая, какой я бы хотел ее видеть.

— Ммм… пахнет аппетитно — Ева входит на кухню в халате, волосы мокрые и растрепанные, в такие моменты мне особенно хочется обнять ее и не отпускать от себя.

Что я и делаю. Подхожу к ней, мягко касаюсь плеч, опускаю руки на талию и прижимаю к себе худенькое тело. Вдыхаю незабываемый аромат, который исходит только от нее и на секунду забываю кто мы друг другу, почему она со мной и как долго еще продлиться это счастье. Всего секунда, но для меня мир замирает, останавливает время и Земля прекращает двигаться по своей орбите. Это мгновение стоит того, чтобы прожить еще один день.

— Леш, ты на меня не обижаешься? — ласково поглаживая меня по спине, спрашивает Ева.

— За что? — сильнее прижимая ее к себе, не понимаю, о чем она?

— За то, что соврала?

— Нет… Может только чуть-чуть. Но, это не имеет значения, пока ты со мной.

Звонок в дверь помешал Еве ответить мне, хотя я понял, что она, определенно, хотела что-то сказать. Но, услышав трель из коридора, выскользнула из моих объятий и пошла открывать.

Как же меня достал этот щебечущий голос. который я сразу узнал, стоило его услышать. Пришла Ника, девица живущая этажом ниже. Я устал отбиваться от ее недвусмысленных предложений и если бы не Ева, которая оживлялась при виде соседки, уже давно бы указал этой Нике на дверь. Ради Евы шел на жертвы. Правда, если Ника будет продолжать напирать и моего титанического терпения не хватит.

— Леша, посмотри кто забрел к нам на "огонек"! Хорошо, что ты ужин приготовил, а то остался бы человек голодным — улыбаясь Ева пропустила на кухню Нику.

Сегодня девица решила пойти в ва-банк, нацепив на себя какие-то тряпочки и собрав на лицо всю возможную "штукатурку", Ника явно не из-за голодных мучений к нам приперлась. Чертова девка опять испортит вечер.

— Приветик, Лекс! — о, это я особенно ненавижу, она извратила мое имя на свой лад и похоже, гордиться этим.

— Добрый вечер, Вероника — кивнул я, доставая еще один столовый прибор, вечер был добрым до ее появления, но грубить при Еве этой Нике нет никакого желания.

— К чему такой официоз? Я тысячу раз тебе говорила, зови меня Никой — хлопнув пару раз нарощенными ресницами, будто пытаясь сдуть меня ими, надула ботаксовые губы Ника.

— А я всего двадцать семь раз повторял тебе, что я — Алексей и никак иначе — пожал я плечами и улыбнулся нахмурившейся Еве — прошу за стол.

Когда мы уселись и Ева отправила в рот первый кусочек мяса, то мечтательно зажмурившись протянула:

— Леш, ты — кулинар. У тебя прирожденный талант. Очень вкусно!

— Да ладно тебе, ничего особенного — несколько смущенный и польщенный ее похвалой, улыбнулся я.

— Нет-нет, Евочка права, у тебя — талант! — влезла Ника.

Откуда ей-то знать? Она же после шести ничего не ест, а в остальное время только салатиками, как коза, перебивается. Еще один недостаток в ее личную копилку минусов. Девушки живущие по весам, часам и глянцу — последнее что я бы в своей жизни предпочел. Возможно, потому, что Ева не такая? Вся эта мишура ей ни к чему. Она красива будучи любой и в любом виде.

— Ник, а ты чего не ешь? — за столько времени Ева впервые заметила, что Ника кроме шпината ничего со стола не берет.

— У меня сегодня "разгрузочный день" — отбрехалась эта искусственная особа.

— Какая ты — молодец! Я бы никогда не смогла вот так держаться. У тебя несгибаемая сила воли — совершенно искренне похвалила Ева куклу — Нику.

— Ева, тебе диета ни к чему. Природную красоту испортить нельзя — совершенно спокойно произнес я, отчего Ника пошла красными пятнами, а Ева укоряюще покачала головой.

— Лекс, ну чего ты такой злой? — умело прикинулась полной дурой Ника — не обижайся, что я есть не стала, но ты ведь не захочешь рядом с собой видеть располневшую меня?

Я ее в любом виде рядом с собой лицезреть не желаю! Если бы не Ева, так и сказал бы. Но сдержался. Просто отвернулся от назойливой девицы и постарался проглотить ужин. Да, не так я себе представлял сегодняшний вечер. Мне хотелось провести тихий вечер рядом с любимой женщиной, грезя, что она — моя, а не моего отца. Затея с треском провалилась, стоило только Нике переступить порог. Я и без того разозленный Евиным походом к отцу, еще больше взъярился слушая глупые речи соседки. все это отговорки. На деле, больше всего меня злило поведение Евы. Она не просто возводила между нами монолитную стену, она еще и пыталась сделать ее звуконепроницаемой.

Конечно, когда тебе прямым текстом не признаются в любви, можно от этого отмахнуться. Что Ева и делает с успехом, стоит заметить. Она просто не обращает внимание на мою "болезнь" ею, которая с каждым днем все больше затмевает рассудок. Такая правильная, такая верная и такая, черт бы ее побрал, желанная! Я хочу ее, хочу до ломоты в костях и боли в сердце, но Еве все равно чего хочу я. Главное, что напридумывала себе она! Семья?! Ха, не смешите меня! Зачем мне мачеха, если есть живая и здоровая мать? На что мне это псевдо — родная женщина? Когда я хочу близкую и сводящую с ума девушку? Она хочет семьи?! Я могу дать ей эту семью! Но только на моих условиях! И главой в этой семье буду я, а не мой отец.

Любит она его… Что за абсурд?! Пока мой отец был жив — Ева никакой любви к нему не питала, а стоило ему превратиться в овощ, она резко воспылала любовью? Я вас умоляю! Это не любовь — это жалость, на крайний случай — сострадание, но не больше. А даже, если бы и любила, толку от ее любви? Мне ясно дали понять, что отец — не жилец. Его поддерживают аппараты и лекарства, не столько его самого, сколько тело, которое, благодаря врачам еще живет.

— Леш? Ау, отзовись! — Ева обеспокоенно склонилась надо мной.

— Прости, задумался — вынырнул я из размышлений.

— Ника попросила ее проводить — ласковая улыбка и рука поглаживающая мое плечо.

— Ев, она живет этажом ниже, какие еще проважалки? — не выдержал я, такого откровенного сводничества.

— Ника — слабая девушка и боится идти одна в темноте до двери. Тебе трудно, что ли? — стояла на своем мачеха.

— Ладно, провожу ее — буркнул я, поднимаясь из-за стола.

Ника уже успела открыть входную дверь и призывно мне улыбалась. Мысленно скривившись, я все-таки решил довести ее до двери и затем быстро смотаться. Уж не знаю почему, но меня никогда не вдохновляли девушки пытающиеся сами залезть ко мне в штаны. Они мне скучны и понятны. а еще, как показывает практика, все, что им нужно — это мои деньги, порой покупаются не внешность, но реже, бывает и на то и на другое. Я не самоуверен, но еще с детства заметил, что девчонки обращают на меня внимание и часто этим пользовался будучи подростком. Когда мои друзья страдали от ломки голоса и угрями по телу, я наоборот выглядел крайне привлекательно. Но, те времена прошли и сейчас я думаю верхней головой, а не той, что между ног.

— Почему ты такой агрессивный со мной? — дойти до двери квартиры Ники, не удалось, девица воспользовавшись моей задумчивостью, буквально, прижала меня к стенке лестничного пролета и горячо дыша в грудь прохрипела, уверенная, что ее голос сексуален мне на ухо глупый вопрос.

— Наверное. потому, что ты меня не интересуешь — усмехнулся я, отодвигая Нику от себя.

— Врешь, если бы не интересовала, ты уже давно бы перестал общаться со мной…

— Я с тобой и не общаюсь, всего лишь стараюсь угодить Еве, которая почему-то решила, что вы с не приятельницы — перебил я Нику.

— Ой, да, брось! Такой парень, как ты не ведется ни на чьи провокации, тем более скелетообразной мачехи, что свела в могилу твоего отца — как мило!

Я не раздумывая оттолкнул от себя эту тварь, девка не удержавшись на высоких шпильках, упала у противоположной стены, на грязный пол. Я присел на корточки рядом с ней, убрал за ухо выбившуюся прядь волос из прически и смотря в ее слегка испуганный глаза, четко и жестко произнес:

— Еще раз, сука, ты появишься в области моей или Евиной видимости, я не раздумывая намотаю эти мягки волосики на кулак — дернул я белую шевелюру Ники двумя пальцами — и сверну тебе шею. Уяснила?

Девка часто закивала, причиняя себе боль, ведь я так и не выпустил ее волосы из рук.

— Я хочу, чтобы ты, как послушная девочка, сказала: "Я все поняла, Алекс".

— Я… я в-все поняла… Ле… Алекс — путаясь и заикаясь пропищала Ника.

— Вот и умница, а сейчас иди домой и не забывай о том, что ты понятливая девочка, а я — плохой мальчик.

Поднявшись, я оправил брюки и не оборачиваясь поднялся на свой этаж. Конечно, Ева может сильно удивиться, когда Ника перестанет с ней общаться, но после услышанного, я больше не позволю этой болонки отираться рядом с моей женщиной.

На кухни Ева гремела тарелками. Опять она за свое. Я давно купил посудомоечную машину, но Ева упрямо продолжает мыть посуду руками и никакие доводы относительно этого занятия, она и слышать не хочет. Вообще, я заметил, будь ее воля, Ева и экономку бы уволила, но я пока не позволяю. Пока — это ключевое слово. Эта девушка способна веревки из меня вить, если захочет. Она оборачивает любой спор в свою пользу. И единственный раз, когда Еве не удалось меня убедить. касался ее постоянного посещения отца, но и тут, она солгав мне, продолжила ходить к отцу. Это неимоверно раздражает. Что ей не хватает? Зачем она продолжает возвращаться туда? Разве это не глупо? Разве ей не причиняет это боль? Зачем?

Ева не обернулась, когда я зашел, она просто не слышит моих шагов, я уже это заметил и бессовестно пользуюсь. Подхожу вплотную и обнимаю ее, жадно вдыхая аромат желанной женщины, подбородком отодвигаю локоны и целую ее шею.

— Я вернулся — шепчу в маленькое ушко.

— Проводил? — откидывается спиной Ева на мою грудь, продолжая намывать тарелки.

— Проводил — совершенно не чувствуя за собой вины за ложь, отвечаю.

— Молодец, она неплохая девочка, присмотрись к ней.

— Не хочу, она — никакая девочка — особо выделяю я последние слова, надеясь, что тема — закрыта.

— Ты неправ, Нике ты очень нравишься — сжимая тарелку в руке, не останавливается Ева.

— А тебе? Я нравлюсь тебе, Ева? — начиная заводиться, сжимая сильнее ее талию, больше зло, чем с любопытством спрашиваю.

— Конечно, ты мне нравишься, даже больше, я люблю тебя, но я не о таких чувствах говорю, Ника ты нравишься, как молодой человек — закрывая воду, поворачивается в кольце моих рук Ева и сейчас смотрит прямо мне в глаза.

— Я тоже тебя не о том спрашиваю. Я хочу знать, нравлюсь ли тебе, как мужчина? — вглядываюсь я в этих зеленые колдовские глаза.

— Алексей, ты красивый мальчик… Любая женщина это заметит, я тоже вижу это…

— Ева, замолчи! Я устал! Ты понимаешь о чем я говорю! Или хочешь сказать, что не видишь, как я к тебе отношусь?! — отходя от мачехи, срываюсь я на крик.

 

Глава 2

Ева.

— Ева, замолчи! Я устал! Ты понимаешь о чем я говорю! Или хочешь сказать, что не видишь, как я к тебе отношусь?! — кричит мне в лицо Алексей.

Я пораженная смотрю на него. Как я не заметила? Неужели не хотела видеть? Да — отвечаю сама себе — не хотела. Он никогда не относился ко мне, как к мачехе, он вообще никогда не относился ко мне, как к посторонней. Я-то дура, думала, что мы — просто близкие люди. Но, это вовсе не так. Мальчик просто захотел меня. Захотел чужое, принадлежащее его отцу. А я подогревала его желание тем, что не пыталась оттолкнуть. Вела себя, как эгоистичная стерва. Показывала ему свое отношение, доброе отношение, но не более. Он, по определению, никогда не смог бы меня заинтересовать. Во-первых потому, что он — сын моего мужа, а во-вторых потому, что он очень похож на моего брата и последние полгода даже поведение Алексея, совпадало с поведением Артема. Но, Лешино отношение было продиктовано элементарным желанием занять место своего отца в моей постели.

Я, шокированная этим открытием, осела на стул. Склонила голову и потерла виски, в голове шумело. Я вспоминала все это время проведенное с Алексеем и чем больше вспоминала, тем сильнее утверждалась в мысли, что я — идиотка. Прошляпить такую очевидную вещь, не понять того, что изначально могло быть ясно. Как я не увидела? Как?

— Леша, это уже давно? — стараясь не встречаться с ним взглядом, спросила я.

— Давно, Ева, очень давно. Почти сразу. Думал, что отца к тебе ревную, а на деле тебя к отцу ревновал. Ты ведь, такая удивительная, красивая, умная, милая… юная, как ты могла быть с отцом? Он тебе не подходит. Евочка, я люблю тебя и хочу быть только с тобой…

— Леш, это пройдет. Ты думаешь, что любишь, но это только твои иллюзии, такое бывает, когда долго с одним человеком рядом находишься…

— Замолчи! Ева, ты не понимаешь, это не пройдет — пасынок схватил меня в охапку и подняв на руки прижал к себе — солнышко мое, я люблю тебя и ты тоже полюбишь меня, я ведь не урод…

Смешно. Это повторяется, Саша мне что-то такое уже говорил, теперь его сын повторяет те же слова. Яблоко от яблони не далеко падает. Они оба властно подчиняют меня. Сначала один, теперь второй. Но, я не позволю повториться истории. С меня хватит! Я устала. Устала оттого, что все решают за меня. Устала плыть по течению. Устала от навязывания чужих желаний. Я больше так не могу.

— Леша, отпусти меня, мне надо подумать — тихо, но уверенно произнесла я.

— Ева, подумать? Ты готова обдумать наши отношения? — кажется, он сам не верит в мои слова, я лгу, но лгу правдиво.

— Да, Леш, ты же дашь мне… время? — мягко спрашиваю я и, словно, чувствуя, что так будет правильно, касаюсь его щеки ладонью, легко проводя пальцами от скулы к подбородку, Алексей прижимается к моей руке, будто животное, требуя большей ласки.

— Хорошо, конечно. Подумай. Ты сегодня, наверное, устала? Ложись спать. Поговорим завтра.

— Спасибо — произношу я, когда он отпускает меня.

Никакого "завтра" не будет. Я сегодня же собираю вещи и ухожу. Достаточно, я слишком долго терпела.

С этой мыслью, я заперевшись в спальне покидала самые необходимые вещи в наплечную сумку, собрала документы, некоторые деньги и стала ждать рассвета. Прощаться с Алексеем в мои планы не входило, поэтому мне нужно выйти из дому, когда он будет крепко спать, а это рассветные часы.

Время тянулось слишком медленно. И я начала вспоминать. Такое уже случалось прежде. Я вызывала у мужчин похоть вперемешку с желанием постоянного обладания, они принимали это за любовь. Старались завлечь меня в свои сети всеми правдами и неправдами, но до Саши не было таких, кому это удавалось. Я не позволяла. С Сашей — позволила. Почему? Уж точно не из-за симпатии к нему. Нет. Я сделала это только потому, что мне надоело останавливать мужчин, а ее потому, что Саша выглядел по-настоящему устрашающим, таким, как он не перечат и у таких, как он, чувствуешь себя, как за каменной стеной. И я чувствовала. Но недолго. Он попал в аварию. Я осталась сама по себе.

Алексей казался мне близким человеком тем, кто испытывает ко мне дружескую привязанность. Ошиблась. может, привязанность он и испытывал, но отнюдь не дружескую. Все, чего хотел этот мальчишка — это завладеть мной, как и многие до него и его отца. Что изменилось? Ничего. Кроме того, что с Сашей я поняла, каково это — быть объектом любви, которая не нужна. Да, не спорю, я почти влюбилась в Александра, когда случилась трагедия, но думаю только потому, что я все время была рядом с ним. Привязанность и симпатия пришла лишь по причине беспомощного состояния мужа. И мне жаль с расставаться с ним, но сейчас Саша не способен меня защитить от собственного сына — никто не способен. И пока ситуация не переросла в критическую, я должна уйти. Скрыться. Спрятаться.

Пусть это трусость и бегство, но лучше так. Судя по фанатичному блеску в глазах Алексея, он дошел до точки кипения и если я не уйду сейчас, то вряд ли вообще смогу уйти. Безусловно, мне будет тяжело первое время, но не привыкать. По сути в этом городе меня ничего не держит, дед — мертв, брат тоже, родители пропали без вести, друзей я никогда не имела, а что еще? Что еще может меня здесь удерживать? Саша? Глупо, он даже не поймет, что меня нет. Вот, пожалуй и все, самое время сменить обстановку, город и окружение. Я не птица в клетке, не зверек на цепи и не игрушка на полке, я — человек, со своими желаниями, мечтами и целями. И раз, никто не желает этого понять, то я тоже больше не собираюсь объяснять. Я просто уйду.

С такими тяжелыми мыслями я закрыла дверь в квартиру и жизнь, что никогда не принадлежала мне.

Алексей.

Ева ушла. Просто взяла и ушла. Без объяснений, без прощаний, она сбежала от меня. Разве, я такого заслуживаю? Как она посмела? Как могла так поступить? Я вел себя, как влюбленный дурак, позволял ей делать, что она пожелает. И вот чем она мне отплатила. Побегом.

Такие штуки не проходили с моим отцом и тем более, не пройдут со мной! Я найду ее и притащу назад. Она не оценила хорошего обращения, то я больше не стану цацкаться с ней. Она — моя! И точка. А что касается моего отца. Пора решить это вопрос раз и навсегда. Я устал платить по счетам из больницы, устал ждать чуда и устал думать о том, что Ева любит его. Он — ничто. Не спорю, когда-то мой отец был вполне серьезным человеком, но это было до того, как он стал "овощем", уверен, был бы у родителя выбор, он уже давно умер бы по собственной воле, но у него нет выбора, а у меня нет желания ждать того момента, когда он скончается по естественной причине.

Нет, я не собираюсь его убивать. Я просто хочу перевезти его в столицу. И, если он выдержит дорогу, устроить его в лучшей клинике. Здешние врачи заверяют, что это убийство, я же думаю, что это проверка. Пусть отец сам решает, умереть ему или жить. Сегодня я уже подписал разрешение на его перевод. Правда, не отец меня сейчас волнует, а Ева, ее пока не нашли, но у меня лучшие люди брошены на поиски беглянки…

Мысли прервал настойчивый звонок:

— Слушаю.

— Алексей Александрович, мы ее нашли, сняли с поезда, сейчас направляемся к вам.

— Замечательно. Надеюсь, она не оказывала сопротивления?

— Мы не стали рисковать, вкололи снотворное, она даже не заметит, как будет уже дома.

— Рассчитываю на это.

От прекрасной новости внутри все расслабилось. Уже очень скоро Ева будет со мной, а я буду с ней. Ну, не замечательное ли завершение дня?

Еву, спящую и расслабленную привезли ближе к ночи. Девочка успела далеко забраться, прежде чем ее нашли. Она весьма изобретательна, раздобыла где-то черный парик и оделась как можно более непримечательно. Но, я дал четкие ориентировки вплоть до полных паспортных данных.

Зачем я насильно вернул ее? Я не злобный тиран, но позволить Еве вот так просто уйти, не могу. Она даже не пыталась подумать о нас, не захотела представить, как бы хорошо ей было со мной, что бы мы могли создать вместе. Прочную, красивую и главное, любящую друг друга пару. Я в этом не сомневаюсь. К тому же, я достаточно узнал о их отношениях с отцом. И могу понять, почему Ева сбежала. Отец буквально принудил ее к браку, он не дал Еве право выбора. А я — дам. Хотя, уверен, стоит ей все хорошенько обдумать и выбирать будет нечего. Очевидно, что мы — идеальная пара.

Ева так и не проснулась, пока я вносил ее в квартиру и укладывал на кровать. Сам прилег рядом, просто хотелось подольше побыть с ней. Не думаю, что после пробуждения выпадет такая возможность. Она, определенно, разозлится, когда поймет, что произошло. И я заранее готов к этому. Если, она захочет переехать в свою старую квартиру я — позволю. Единственное, что для меня страшнее смерти — это не знать где она и что с ней. Такие, как Ева, не могут самостоятельно выживать в этом мире, им обязательно будет попадаться много трудностей и предательств на пути потому, что доброты на этой планете почти не осталось и терять еще частичку светлого того, чем является Ева — я не намерен.

— Алекс? — Ева проснулась, когда я уже сам начал "клевать" носом.

— Да?

— Зачем ты это устроил? Почему вернул меня назад? Это же похищение какое-то! Ты сам понимаешь, что творишь? — говорит она, вроде спокойно, но в глазах плещется ярость.

Отодвинулась от меня, села, свесив ноги и повернувшись спиной, плечи подрагивают.

— Ева, ты не правильно меня поняла. Все, что я наговорил вчера не имеет никакого значения, если ты не хочешь этого. Если тебе удобней жить так, как мы жили раньше. Знай, я не против. Но, прошу не сбегай так больше! Я чуть с ума не сошел, когда утром не обнаружил тебя нигде. Не уходи больше так! Ты совершенно свободна в своем выборе, но прошу больше не исчезать, захочешь оставить этот дом, меня, просто скажи. Препятствовать не стану.

Встав с постели, я обошел ее и присев на корточки взял безвольные руки Евы в свои ладони, заглянул в удивленные глаза. Она и не думала, что я могу быть таким. Конечно! После отца Ева уверилась, что я буду ничем не лучше. Напрасно. Я никогда не стану принуждать ее. Она не заслуживает такого. Ведь, Ева солнышко, что освещает мой путь в этом мире.

— Леш, ты вот все это мне говоришь, а у самого губы кривятся. Нет! Подожди, дай мне сказать — заметив, что я собираюсь перебить, покачала головой Ева — ты не лжешь мне, я вижу это. Но, от одной мысли, что я могу отказать тебе, а ты уверен, что сейчас я так и сделаю, у тебя столько тоски в глазах виднеется. Ты же сам себя губишь! Такой молодой, умный, красивый… Зачем тебе мучится и мучить меня? Я — жена твоего отца и так будет всегда. Ты — мой пасынок, которого я люблю, как родного брата. Так скажи мне, для чего ты собираешься терпеть все это? — ее ласковая рука легла мне на макушку, провела по волосам, коснулась лба отодвигая упавшие на него волосы, Ева пристально вгляделась мне в глаза в ожидании ответа.

— Ев, это сильнее меня. Не получается у меня представить жизнь без тебя. Мне все равно, как ты любишь меня. Я просто хочу, чтобы ты продолжала это делать. Чтобы ты не уходила! Это такое невыполнимое желание? — и я не вру, сейчас мне и этого будет достаточно.

— Хорошо, я поняла тебя — закусив губу, отвела куда-то в сторону взгляд Ева.

— Ты останешься? — затаив дыхание, спрашиваю.

— Пока, да. Но, я не обещаю, что останусь надолго…

Ее последние слова потонули в буре моих счастливых эмоций. Все, как я и думал, Ева нельзя садить на цепь, сдерживая порыв сбежать, ее надо приручать, чтобы она никогда и не задумалась о побеге.

 

Глава 3

Алексей.

Утром меня разбудил звонок из столичного центра реабилитации, куда я вчера отправил отца, как и прогнозировали местные врачи, отец не смог выдержать дорогу. Еве об этом говорить сейчас не стоит. Я должен обезопасить себя от обвинений. То есть заткнуть рты врачам, заставив лечащего отца доктора сознаться в том, что это была его инициатива и я о переезде ни сном, ни духом. Сообщу о случившемся вечером.

Наверное, это жестоко. Сын не испытывает никаких чувств по поводу смерти своего отца, к тому же, я максимально приблизил эту самую смерть. Но, для меня отец умер уже в той страшной аварии, а все, что от него осталось — не тлеющее тело, которое было запрещено придавать земле. Я просто избавил отца, себя и Еву, в первую очередь, от ненужных страданий. И не вижу в этом ничего криминального.

С такими мыслями, я собрался и ушел на работу, не став будить спящую Еву. Мне нравилось смотреть на ее безмятежное лицо, Ева выглядела такой милой, когда подложив ладошку под щеку, свернувшись калачиком спала на огромной родительской постели. Моя маленькая принцесса. Теперь уже целиком и полностью моя.

В офисе пока никто не знал о смерти отца и поэтому работали все слаженно и не отвлекаясь, как и обычно. В обед я наведался в больницу вместе с охраной и деньгами. Все оказалось проще, чем я думал. Начальство клиники, получив деньги сразу забыли о том чьим решением было отправить отца в столицу. Тяжелей оказалось с лечащим, мужик попался упертый и только когда главврач пригрозил ему переводом в какую-то глубинку согласился взять вину на себя. Не понимаю, какая ему разница? Все равно он не понесет никакой ответственности за произошедшее. Так, зачем упираться? Неужто ему Ева запомнилась и он не хотел быть в ее глазах виновником трагедии? Напрасно, если так, то ему действительно придется в скором времени паковать чемоданы.

Позже вернувшись в офис я кое-как успокоил свою некстати разбушевавшуюся ревность и продолжил работу. Ева сегодня, по словам приставленному к дому охраннику, на улицу не выходила, мне она не звонила, а сам я пока не решился ей позвонить. Сейчас, следуя своей лжи, я должен быть подавлен сообщением о смерти отца, а также просто обязан трясти за грудки лечащего врача отца. Звонить Еве и не упоминать случившееся будет крайне подозрительно. А я итак подорвал доверие Евы своими признаниями и насильным возвращением.

— Алексей Александрович, на первой линии немцы, Вы будете с ними говорить? — отвлекая меня от мыслей, раздался голос секретарши в переговорнике.

— И как ты себе это представляешь, Дина? Их главный по-английски не говорит, а я не слова не понимаю на немецком. Мы что будем общаться по средствам гортанных звуков? — разозлился я на глупую девку.

— А по-русски?

— А по-русски даже ты не понимаешь, не то, что немцы. Дина, ты ведь так и не наняла мне переводчика, наверняка, просто о нем забыла, да? — с тихим бешенством поинтересовался я.

— Алексей Александрович, я не думала, что они так быстро захотят провести повторные переговоры…

— Я тебя нанимал, чтобы ты думала или чтобы выполняла мои приказы?

— Тогда, мне отложить переговоры? — пролепетала она.

— Будь так любезна! — рявкнул я в ответ и отключил связь.

Пора менять секретаршу! Эта рафинированная дура меня уже порядком достала. Она непонятлива, неусидчива и как апофеоз — печатает одним наманикюренным пальцем. К тому же, метит ко мне в любовницы с первого дня своего появления в конторе. Я, конечно, хочу поддерживать деловые связи с ее дядей, но не настолько в нем нуждаюсь, чтобы и дальше терпеть эту глупую курицу.

Зато накрутила она меня не слабо. Пожалуй, сейчас я вполне смогу выйти за человека потерявшего близкого. Жаль, выпить нельзя, исключительно для правдоподобности, но я ведь обещал Еве и из-за смерти отца это обещание нарушать точно не собираюсь.

Мельком глянул на часы, семь вечера. Могу ехать домой. Пора поговорить с Евой и начать пожинать плоды, что успел посеять.

Ева.

Он все-таки нашел меня и вернул. Уже на утро, я поняла, что весь этот мой побег от начала и до конца был глупой затеей, Чего я пыталась этим добиться? Куда бы я пошла, не верни меня Алексей? Ведь это верх глупости рассчитывать на что-то не имея средств и связей, я бы сама вскоре приехала назад, но Леша меня опередил. Он вел себя странно, как-то непривычно тихо и смиренно, этим и подкупил. Я не ушла, осталась.

Весь следующий день просидела дома, обдумывая случившееся. Порывалась пойти в больницу к мужу, но ближе к обеду почувствовала, что заболела. Еще бы не заболеть, в вагоне, где я ехала дуло со всех щелей. Поход в больницу пришлось отложить. Выпив жаропонижающее и закутавшись в одеяло я ожидала приходя пасынка.

Леша вернулся после семи. Он долго бродил по квартире не решаясь зайти ко мне в спальню, а у меня не было сил выйти к нему. Температура, благодаря лекарствам, наконец, спала, но во всем теле у меня разлилась такая слабость, что даже переодеть пижаму, которая пропиталась моим потом, не было сил. Я просто лежала и чувствовала, как ломает кости.

— Ева, ты не спишь? — Леша все-таки зашел в комнату.

На его слова, я вместо ответа, который рвался с губ, протяжно закашляла. Леша подскочил к кровати, включил ночник и охнул откинув одеяло. Представляю, какую картину я собой являла и какой аромат от меня исходил. Мало того, что у меня отекло лицо, покраснели слезящиеся глаза, распух нос и пересохли губы, а волосы превратились в колтун, легкая, льняная, пижама облепила мокрое от пота тело — я постоянно кривилась от боли во всем теле.

— Что случилось? — осматривая меня всю целиком и пробегая руками по моему лицу, особенно уделяя внимание лбу, обеспокоенно спросил пасынок.

— Заболела. Вчера, видимо, простыла в поезде — прохрипела я кое-как, голос сел до шепота.

— Дурочка! Вот, куда ты вчера рвалась?!

Почти кричал на меня испуганный Лешка, беря на руки. Я не сопротивлялась тем более, что чисто физически не могла оказать никакого сопротивления. Пасынок отнес меня в ванную, набрал теплой воды и окончательно обнаглев, раздел. Точнее, просто сорвал пижамные штаны и футболку, предварительно усадив на бортик.

— Не надо… Перестань — как заведенная повторяла я, пытаясь прикрыться руками.

— Ева, сейчас не до стеснительности, тебе необходимо принять ванную. Ты правильно поступила, что сбила температуру, но чтобы она снова не поднялась ты должна быть сухой и чистой. а раз сама ты помыться не в состоянии, придется потерпеть меня — сухо ответил Леша и приподняв меня за талию, опустил в приятную для кожи воду.

Я молчала пока он мыл меня, явственно ощущая, как атмосфера в помещении меняется, как само тело пасынка начинает гореть, пока он омывает меня, трогая в самых откровенных местах, а еще расслабиться мне не давал с каждой секундой сильнее выпирающий бугор на его намокших брюках. Стыд, страх и беспомощность — сильнейший коктейль, что сейчас пробегал по моим венам.

— Ева, не беспокойся, я ничего не сделаю. Я ведь обещал тебе, поэтому не обращай внимание на мою естественную реакцию организма. Ты же не думаешь, что я — животное, не способное бороться со своими позывами? — обтерая меня полотенцем, тщетно пытался успокоить меня Алексей.

Приходится признать, его выдержка меня поразила. Он одел меня в чистую пижаму и уложил в кровать, при этом, действительно, не делая никаких попыток. Через полчаса Лешка зашел в спальню, когда я уже начала дремать, он нес на подносе кашу и чай.

— Леш, я не хочу есть — приподнялась я с подушек.

— А я тебя не спрашиваю, что ты хочешь, а что — нет. Сейчас быстро съешь кашу, выпьешь лекарства и во тогда мы, может, поговорим о том, что ты хочешь — безапелляционно заявил парень и присев на край кровати, зачерпнул полную ложку манки.

— Я что маленькая? Дай сюда свою кашу — попыталась я отобрать ложку.

— Для меня — маленькая и ложку я не отдам, у тебя руки дрожат. Рот открой — не знаю почему я послушно открыла рот и в него тут же сунули злополучную ложку с кашей.

Проглотила, в меня не дав отдышаться засунули новую порцию и так до тех пор, пока тарелка не опустела. Следом пошел чай, а за ним и таблетки. я устало откинулась на подушку и прикрыла глаза. Поэтому не увидела, как лицо пасынка приблизилось ко мне и прохладные губы тронули лоб.

— Температуры, вроде, нет — не отстраняясь прошептал парень, невзначай касаясь уже не лба, а виска и спускаясь к щеке.

— Прекрати — прошептала я, впрочем не делая никаких попыток отстраниться. Его прохладные губы приятно остужали разгоряченное лицо.

— Еще чуть-чуть…

Это "чуть-чуть" перетекло в то, что пасынок лег рядом и прижав меня к своему телу, продолжил касаться губами моего лба. А мне, вдруг, показалось, что сейчас я услышу от него далеко не самые приятные слова. Алексей будто готовился сказать мне что-то, что определенно мне не понравиться. И мне очень жаль, что и на этот раз я оказалась права.

— Ева, отец сегодня умер — так буднично и совершенно не страшно прозвучала эта фраза.

— Как? — севший и без того голос, сейчас почти отказал мне.

— Его врач посчитал возможным перевезти отца в столицу, для дальнейшего лечения. Вчера организовали его перевозку, но до больницы не доехали. Он не выдержал. Прости — крепче прижимая меня, произносил больно режущие сердце слова, Алексей.

— Почему ты их не остановил?

— Я не знал, был занят — коротко бросил мне пасынок.

— Из-за меня? — чувствуя, что не вынесу положительного ответа, все же спросила я.

— Нет. Я работал и ты же знаешь, к отцу в больницу не ходил — спасибо ему за эту ложь.

Я не выдержала и зарыдала. Дрожа, прижимаясь к человеку, который перенес не меньшую потерю. Мне было так плохо… Мысли путались, я не хотела верить в сказанное Алексеем. Я ничего не понимала… и не поняла, когда губы Лешки накрыли мои. Когда наши невинные объятия перетекли в нечто иное. Я этого не поняла.

Алексей.

Когда я начал жадно целовать впавшую в истерику Еву, я осознавал, что поступаю гадко. Но, из головы не выходил ее обнаженный образ, ее податливое тело и сейчас эти заплаканные глаза сорвали все клапаны, которые еще держали меня в узде. Я перестал себя контролировать и как итог накинулся на мачеху. Хотя, какая она мне теперь мачеха? Это в прошлом. Теперь Ева — моя женщина.

— Остановись — шепчет она…

— Не могу…

это мой постоянный ответ на всю оставшуюся ночь. Бессонную ночь, удушающую своими соблазнами и желаниями ночь. Я не могу остановиться, особенно, когда она не сопротивляется, больше того, робко отвечает. Это просто невозможно. Пусть для Евы я служу неким утешением, для меня же она — награда, выстраданная награда. Мечта, которую я считал неосуществимой, недостижимой. Она то, к чему я шел, поступаясь всеми принципами и правилами. И я не намерен останавливаться, когда могу не тормозить и продолжать прокладывать дорожку из поцелуев по бархатистой коже.

— Леша… Мы совершаем ошибку…

— Нет. Все так и должно быть — снова накрывая ее губы поцелуем, чтобы не слышать ненужных слов, а срывать стоны с сахарных губ, выдыхаю я.

Эта ночь — моя. Эта женщина — моя. Этот поступок тоже мой. Поэтому, молчи Ева и дай мне любить тебя…

Я не понял, когда она расслабилась, когда перестала шептать о том, что мы должны прекратить. Я просто пропустил этот момент потому, что стоило мне снять с Евы пижаму, что я еще час назад с таким трудом одел на нее, все ее слова перестали доходить до меня. К голове прилила кровь, в ушах набатом стучало только одно: "хочу и люблю". Я хочу ее и люблю ее. Вот и все. Уже поздно "одумываться" и "прекращать", поздно что-то говорить. Да и какие разговоры, когда она тянется к моим губам, когда ее руки обвивают за шею? И единственное, что она еще в силах повторять это:

— Леша…

Так протяжно, так желанно и так трогательно. Чертова одежда! Она стала помехой, не позволяющей прочувствовать тело Евы целиком. Я сбрасываю рубашку, ломаю ширинку на брюках, пытаясь стянуть их. И наконец, достигаю цели. Раздеваюсь. Понимаю, что Еве тяжело удерживать мой вес на себе, удерживаюсь на руках. И делаю то, о чем мечтал так давно, закидываю ее безупречные ноги себе на плечи. Вижу, как она закрывает глаза и подаюсь вперед. Все. Мы преодолели последний рубеж. Дороги назад нет. Не для нее, не для меня. Больше никаких границ. Никаких препятствий. Только мы вдвоем, наедине с этим миром и друг другом.

В тишине безлунной ночи слышаться наши стоны, вскрики и бессвязный шепот. Последствия будут завтра. А сегодня только удовольствия, что мы можем получить, что мы хотим получить. И неважно, что я пользуюсь ситуацией, неважно, что она делает это будучи в полубреду, все равно! Главное, она — моя, а я — ее. Это главное. Это важно.

— Я люблю тебя! Я так сильно люблю тебя — шепчу я прижимая Еву к себе сильнее…

С первыми лучами солнца, мы падаем на влажные простыни и забываемся сном, в котором Ева, как и этой ночью будет только моей.

 

Глава 4

Ева.

Утром сильно болела голова, а еще душа. Так болела, что в пору в петлю лезть. Но, я не из тех, кто по любому поводу и без оного пытается свести счеты с жизнью. Слишком много всего было у меня в этой жизни, чтобы так просто с ней расставаться. Я пережила самое страшное горе — потеряла брата и все все равно продолжила влачить жалкое существование.

Что же изменилось? Узнав о смерти мужа, я легла в постель к его сыну? Если рассматривать это с точки зрения морали, тогда только петля. Худшего безнравственного поступка еще никто не совершал. Правда, мораль, стоит признать, давно уже перестала быть чем-то важным для меня. Иначе я бы не вышла замуж за мужчину, которого не любила, не лгала бы себе, что все прекрасно и уж точно не осталась бы в доме с юношей, что признался мне в пылких чувствах. Так, что — к черту мораль!

Стыд? Да, бросьте! Мне, безусловно, стыдно. Перед самой собой стыдно, но не более. По сути, меня Алексей не принуждал, разве что, первые несколько минут я вяло отбивалась. Да, я была больна, да, голова у меня не варила, поскольку я только узнала о смерти Саши. Довольно, слабые оправдания, если цепляться за них. Женщина способна остановить влюбленного в нее парня, если хочет этого. Я же вчера хотела только забыться и весьма успешно получила желаемое.

Вина? О, чувство вины могло бы меня снедать, в том случае, если бы я давала какие-то клятвы и обеты. А на деле? Я просто не успела ничего и никому пообещать. Любила ли я Сашу? Странно, но мне казалось, что полюбила, но только тогда, когда от него, как от личности ничего не осталось. Хотела ли я Алексея? Нет. Определенно, нет. Ровно до того момента, как он не начал осыпать меня поцелуями. Я не отказала ему потому, что мне было хорошо. Так, о каком чувстве вины может идти речь?

Вроде бы, все эти умные мысли должны были заставить меня прийти в себя. Вместо этого, я сейчас заперлась в ванне и рыдала сидя на унитазе, ткнувшись лицом в полотенце. Внутри все болело, так болело, что хотелось вырвать сердце из груди, в надежде, что мне станет легче. Горе топило меня. Вина — душила. А стыд снедал. Я чувствовала, как сердце разрывается, как душа кровоточит и ничего не могла с этим сделать.

Наверное, так мне и надо. Я заслужила то, что имею. Всю жизнь плыву по течению, чего же тогда хочу? Не мне выбирать к каким берегам пришвартовываться. Пора уже понять, что ничего не бывает просто так. На все имеет причина и поступок. Поступок, который определяет дальнейшую судьбу человека. Я всегда выбирала самые легкие поступки и искала простые причины, не пытаясь вникнуть в суть. Вот и поплатилась.

Ну, все, хватит, разыгрывать из себя безутешную вдову и поруганную невинную деву в одном лице. Надо умыться и… попрощаться с этим домом.

Привычные действия, кое-как принесли мне относительное спокойствие. Именно с этим спокойствием я начала новый день и встретила на кухне Алексея. Молча кивнула ему, завязала фартук и занялась готовкой. Надеюсь, он сам управиться с похоронами и утрясет вопросы наследования. Мне от Саши ничего не надо. Подпишу любые бумаги и на этом поставлю точку. А про сегодняшнюю ночь забуду, как про страшный сон. Ведь именно таким мне кажется произошедшее. Не стану лишать себя иллюзий.

— Ева, прости меня, за случившееся ночью. Как ты себя чувствуешь? — встрепенулся Алексей, когда понял, что я не собираюсь заводить с ним разговор.

— Бог простит, Алексей. А чувствую я себя нормально — не соврала я, действительно, простуда отступила — когда похороны?

— Думаю, завтра. Не стоит тянуть. Я все устрою — поспешил он заверить меня.

— Хорошо. Тогда, сегодня я переезжаю к себе в квартиру, а завтра приду попрощаться с Сашей — обыденно сообщила я.

Почему так? Почему кажется, что все в порядке? Это не бесчувствие. Это пустота, она уже начала растекаться внутри. Что-то такое бывало прежде, после смерти Темы. Я вначале умирала от боли, а потом, наоборот почти ничего не ощущала, кроме бескрайней пустоты.

— Ты все решила? — слишком спокойно спросил Алексей.

Может после этой ночи он ко мне остыл? Я ему больше не интересна? Что ж, я была бы этому несказанно рада. Но, мне слишком часто не везет, поэтому не стоит верь, что удача улыбнулась мне на этот раз. А вот, случаем воспользоваться стоит. Алексей настроен на мирное расставание и я не буду ждать момента, когда он передумает.

— Да, я все решила. Ты против? — обернулась я к нему от плиты, впервые за это утро не отводя взгляда.

— Да, я против. Но препятствовать твоему решению не вправе. Я обещал тебе, что не стану решать за нас двоих. Хочешь уйти — уходи. Возникнет желание вернуться — я буду рад.

— Спасибо — кивнула я.

— Ева, я взял тебя насильно или же…

— Нет! Я не сопротивлялась. По-настоящему. Я не предприняла никаких попыток остановить тебя, поэтому не думай, что я виню тебя. Просто, мне было плохо и ты помог. Вот и все.

— Понятно — не дожидаясь больше от меня никаких ответов, пасынок поднялся со стула и опустив голову вышел из кухни.

Вот и поговорили. Вот и решили. Во ти разобрались. Смешно, но ничего из перечисленного не может передать тех эмоций, что я испытала глядя на его удаляющуюся фигуру. Я так и не разобралась, что же двигало этим избалованным мальчиком. И признаться по чести, не особо меня тянуло на разбирательство. Смертельная усталость разливалась по телу и пустота заявила свои права на мою душу. Мне сейчас было не до Алексея и его чувств, как бы со своим грузом вины, гадливости и боли справиться.

И я справлялась, кое-как, сжав зубы и замирая от горя, я справлялась. Паковала чемоданы, вызывала такси, отпирала дверь своей квартиры и падала на пыльную кровать, рыдая навзрыд. Я справлялась. Как могла и как умела.

По кому я тогда плакала? Я и сама не могла ответить на этот вопрос. Отчасти по Саше. Отчасти по Алексею. Отчасти по родителям. Но в основном, от жалости к себе. Человек так устроен. Когда умирает кто-то близкий или когда приходится расставаться с любимыми, мы плачем не по ним. Мы плачем от жалости к себе. Эгоистичной жалости, что остались без них, что нас бросили. Я ничем не отличаюсь от остальных. И да, я плачу от жалости к себе. Неправильно? Возможно. Зато, откровенно.

Весь день я провела в постели, кто-то звонил, кто-то стучал в дверь, но я не открывала, просто лежала в кровати и жалела себя. Это нормально. Так и должно быть. Сегодня я позволю себе это. А завтра зачеркну все свои неудачные попытки жить, как полагается и начну жить, как умею. С такими мыслями я и уснула.

Все ночь мучили кошмары, я плакала во сне и звала сама не знаю кого, мне хотелось тепла, хотелось перестать ощущать жгучее одиночество, но вместо этого я металась по холодной постели, пока утренние лучи не ворвались в спальню.

Моя комната сегодня казалась какой-то маленькой, после нашей с Сашей спальни, где при желании можно было бы уместить не один спальный гарнитур — эта комната давила близостью стен. Я отвыкла от нее. Ничего, привыкну.

Приняла душ, расчесала волосы, нашла черное платье и одела его. Я не стала смотреть на себя в зеркало, итак было понятно, что выгляжу я сегодня ужасно. Да и не стремилась я блистать. Это не подиум Милана — это похороны моего мужа.

На кладбище я прибыла у самый разгар похорон. Народу было — не перечесть. Сашу многие знали и многие были готовы преодолеть немалый путь, чтобы проститься с ним. К примеру, та женщина, что бережно поддерживает за локоть Алексей — это первая жена Саши. Она рыдает. Чуть поодаль стоит любовница мужа. Куча его знакомых и друзей, которые присутствовали на нашей свадьбе. Все они столпились у гроба, да так, что я самого Сашу не вижу за их спинами.

Осмотрелась в поисках местечка и заметила рядом с одной могильной оградой лавочку. Присела и стала ждать, когда толпа рассосется. Время шло, но расходиться никто не спешил. Опустила голову и прижала замерзшие ладони к пылающему лицу. Мне не плохо, мне просто пусто. Кто я ему? Жена на пару — тройку месяцев? Сиделка на год? Любовница на несколько часов в день? Кто? И что я здесь делаю? Все эти люди знали его гораздо лучше меня. Все они, если не любили, то уважали его. А я? Я его боялась и терпела, не пытаясь особо этого скрыть. Зачем я разыгрываю эту комедию? Зачем пришла сюда?

От мыслей оторвала пощечина, что обожгла щеку. Сфокусировала взгляд. Бывшая жена. Ее удерживает пасынок. Она что-то кричит. Обвиняет меня в чем-то. Чего-то хочет добиться. Смешная. И я смеюсь над ней, запрокинув голову, смеюсь, а по лицу стекают дорожки слез. Истерика. Докатилась.

— Тварь! Если бы не ты, мой Сашенька еще жил и жил! — надрывается женщина.

— Он давно уже не "твой" Сашенька. Хотя бы потому, что за этот год ты ни разу не появилась у него в больнице. И все, кто пришел сюда, вы! Вы! И вы! — вскочив, я начала тыкать пальцем в толпу — почему никто из вас, таких близких и важных для него людей, не пришли к нему?! Почему вы все ждали его похорон, чтобы попрощаться?! Чертовы лицемеры!

Тишина в которой я это кричу и вижу, как ко мне поддается пасынок и темноволосая любовница мужа. Они хватают меня под руки и тащат с кладбища. Ну и славно. Хорошо, что я не увижу Сашу в гробу, не хочу запоминать его мертвым.

— Леш, ты иди к матери, еще же и поминки будут. Я сама с ней справлюсь.

— Вера, ты уверена? — с сомнением в голосе спрашивает парень.

— Да. Все нормально. Не переживай.

И Алексей уходит, а меня будто отпускает. Я расслабляюсь и буквально падаю на женщину. Она удерживает меня и сажает в какую-то машину. Спрашивает адрес, я что-то говорю и мы уезжаем из места последнего упокоения Александра.

Туман в голове рассеивается ближе к ночи. Первое, что я чувствую — это женскую грудь, к которой прижимаюсь. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с зелеными глазами некогда ненавидящей меня женщины.

— Проснулась? — спрашивает она и столько доброты в этом голосе, столько участия, что я невольно съеживаюсь, но не отодвигаюсь от нее.

— Да, проснулась — хрипло отвечаю.

— Хорошо. Я уже испугалась, что придется врача вызывать. Странно, я почему-то представляла тебя другой. Даже смешно, что злилась на тебя. На таких, как ты не зляться.

— А что тогда? — просто, чтобы не молчать интересуюсь.

— Жалеют таких — вздыхает она — эх, Сашка, Сашка… Не хило он тебе жизнь испортил.

— Не правда.

— Правда — правда — усмехается Вера — смотреть на тебя без слез нельзя, а Наташка бить тебя полезла. Дура! Я ее всегда недалекой считала, но чтобы недобитого щенка пинать… Она превзошла саму себя.

— Щенка? Я думала ты меня сукой считаешь — понимая, что Вера просто отвлекает меня от болезненных мыслей, я все равно втянулась в этот разговор.

— Какая из тебя сука? Прости, конечно, но не зубов, не когтей у тебя нет. Ты — щенок. А вот я, да, я — сука. Наташка так, бешеная собака. Цепная. Такую пощечину тебе влепила, вон вся щека опухла. В матери тебе годиться, а мозгов — кот наплакал — мягко отстранив меня от себя, Верка поднялась с постели — ты, иди пока, умойся. Потом на кухню приходи, ужинать будем. Не сомневаюсь, что ты сегодня даже не завтракала.

— Вера, почему ты на кладбище мне помогла и сейчас так себя ведешь? Ты не пойми меня неправильно, я очень тебе благодарна, но не понимаю…

— Деточка, это раньше мы с тобой мужика делили, а сейчас, кроме общего горя, нам с тобой делить нечего. Почему бы мне тебе не помочь? — пожимает она плечами, странная, но искренняя женщина. Видимо, у нее сработал материнский инстинкт. Но, я рада, что она здесь. Со мной.

Остаток вечера и ночь я провела относительно спокойно и спасибо за это стоит сказать Вере. Она очень умело уводила меня от тем о Саше, заставляла грустно улыбаться и в какой-то момент я поняла, что не только она спасает меня, но и сама спасается за мой счет. Мы обе оказались не у дел сегодня. Любовница и кратковременная жена. Мы были не нужны той чужой семье, в которой случилось горе. И пережить это было не так тяжело, когда нас двое, а не каждая по одиночке в своем пустом мирке.

Жаль, что на утро у Веры самолет. Она улетает и вряд ли когда мы еще встретимся, а если и встретимся, то пройдем мимо. Потому, что она права — нам нечего делить и не зачем больше видеться. Мы тоже чужие друг другу люди, которые только на один день объединись в общем горе. Горе, что пройдет.

 

Глава 5

Алексей.

Забавно, мне казалось, что успокаивать придется Еву, на деле же оказалось, что больше всего в утешениях нуждалась мать. Она вела себя, как влюбленная девчонка, которая только что потеряла возлюбленного. Мне было за нее стыдно, особенно за то представление, что она устроила на кладбище. Ее поведение было сверх всякой меры жестоко по отношению к Еве. Но, Ева оказалась единственным человеком, кто был способен сказать правду, вот так, без прекрас. И мать на какое-то время угомонила. Но я до сих пор жалею, что отпустил Еву одну с Верой. Возможно, пойди я тогда с ней и все было бы по-другому.

Что я имею ввиду под этим "по-другому"? Элементарно. Ева закрылась в себе. Точнее, в своей квартире. Почти не выходила на улицу, а когда выходила, шла только до ближайшего магазина и закупив продуктов на месяц вперед, запиралась в четырех стенах. На звонки не отвечала, двери никому не открывала. Единственный человек, что посещал затворницу еженедельно — это доктор.

Узнать от которого о самочувствии пациентки не представлялось возможным. Старик попался упертый и делиться информацией не был настроен. Единственное, что удалось узнать, так это то, что специалист он хороший, правда, в хирургии и сейчас на пенсии, ходит к Еве по старой памяти, дружил с дедом девушки. Слежка тоже никаких результатов не давала. Да и о каких результатах может идти речь, когда Ева дальше своей улицы носу не кажет.

Естественный вопрос — откуда деньги на скудную, но жизнь? От наследства она отказалась, но я знал, что отец перестраховался и выделил Еве пожизненную пенсию, так сказать. Деньги небольшие, но Еве хватало. Я боялся, что если начну класть на этот счет больше, чем было оговорено, Ева просто перестанет снимать эти деньги с карточки.

Так прошло почти полгода. Я весь извелся и прослыл настоящим тираном среди трудового коллектива. Меня стали бояться не только работники, но и конкуренты. Конечно, когда в личной жизни не ладиться это сказывается на работе. И у меня тоже сказалось, активы компании увеличились почти вдвое. Единственный кто был рад таким переменам — главный бухгалтер.

Все изменилось в один из осенних вечеров, когда мне поступил звонок от охраны по-привычке просиживающей штаны в машине у дома Евы. Тимур — мой личный охранник позвонил и каким-то неестественно напряженным голосом произнес в трубку:

— Алексей Александрович, это может показаться странным, но Ева Сергеевна — он замялся, словно не мог подобрать слов.

— Что, Ева Сергеевна? Говори уже! — как я и предупреждал, нервы ни к черту.

— Она, кажется, беременна — выдавил из себя Тимур.

— Так, кажется или беременна? — хорошо, что я уже сидел в кресле, иначе упал бы.

— Беременна. Срок немаленький, раз мы заметили с такого расстояния. Еще за живот держалась сегодня, сами знаете, гололед.

— Я сейчас приеду.

Это все, на что меня хватило. Он вихря чувств, что сейчас нахлынули на меня, я готов был сойти с ума. Ева беременна. От меня. Она носит под сердцем моего ребенка. Все это время. Какой же я идиот! Надо было давно проявить настойчивость и встретиться с ней. А я, как последний дурак, следовал своему обещанию и не лез к ней. Господи! Я столько пропустил. Шесть месяцев, что прошли, она была одна, без моей поддержке, когда особенно в ней нуждалась. Дурак! Однозначно, дурак!

Я мчался к ней, нарушая все мыслимые и немыслимые дорожные знаки, пропуская светофоры. И когда оказался у двери ее квартиры, чувствовал, что прошла вечность. Всего пятнадцать минут, казались мне вечностью, за которой находилась мать моего ребенка и просто самая любимая женщина на свете. Единственная женщина.

Позвонил в дверь. Шаркающие шаги. Мелькнула тень в дверном глазке и приглушенное:

— Уходи.

Я онемел. Гонит? Она меня гонит прочь? Нет уж! Никуда я не пойду. Даже в мыслях допустить не могу, что уйду.

— Ева, открой. Нам надо поговорить — крикнул я в ответ.

— Нет. Уходи — все также приглушенно из-за двери.

— Я все знаю! Глупо скрывать, просто открой эту чертову дверь! — стучу я кулаками по обивке.

Тишина и вдруг скрипит замок. Дверь распахивается. У меня перехватывает дыхание. Как же давно я не видел ее. Эти колдовские глаза, покусанные губы, светлые волосы, переплетенные в косу, тонкая шейка, на которой неровно бьется синяя жилка. Стоит в темной прихожей, такая одинокая, такая маленькая в этом сером платьице, не скрывающем округлый животик и острые коленки. Нервно теребит длинные рукава. А в глазах такое отчаяние и такая тоска, что нет сил продолжать стоять на пороге. Я вхожу и захлопываю дверь.

Подхожу к ней почти вплотную и всматриваюсь в любимые черты. Моя потерянная девочка с серо-зеленными глазами. Она смотрит на меня в ответ и в этом взгляде чего только нет, кроме одного — любви. Она не скучала, она не ждала и она не хотела, чтобы я знал. Но, я знаю. Мы оба знаем, что и как произошло.

— Почему ты не сказала? — проглатывая ком в горле, спрашиваю.

— А что бы это изменило? — слегка наклоняет голову набок Ева, будто стараясь рассмотреть меня под другим углом.

— Все бы это изменило — стараясь не злиться, произношу я.

— Да? Слабо вериться. Кажется, после секса ты остыл ко мне, да и я не хотела продолжения. Ребенок не входил не в мои, не в твои планы. Но, поскольку традиционно беременеют именно женщины, им и решать в конечном счете, появится ли на свет новая жизнь. У меня рука бы не поднялась убить зарождающуюся жизнь. Так, что бы изменило мое признание? — она говорила все это так холодно и так спокойно, будто ничего не понимала… А понимала ли?

— Я дурак. В самом деле дурак… Я решил быть мудрым и терпеливым, чтобы ты успокоилась, все поняла и вернулась. А надо было взять тебя за руку — что я и сделал ухватив Еву за запястье, накинул на нее куртку, что висела на крючке, достал ботинки и вынудив Еву опереться мне на плечи, поочередно одел их на ее помещающиеся у меня в ладони ступни.

— И что дальше? — скептически наблюдала за мной Ева.

— А дальше, мы поедем домой. И отговорки не принимаются. Хватит с меня давать обещания, которые выполнять с каждым разом все трудней — усмехнулся я, Ева поежилась, я давно понял, что ей не нравятся мои усмешки, но сегодня я и не хотел, чтобы ей это нравилось.

Да, я злопамятен. Но, в ближайшее время я не смогу забыть того, что она не сказала мне. Это жестоко. Вот так, от чужих людей узнавать, что я стану отцом, что любимая женщина носит под грудью моего ребенка. К тому, же мне и говорить не хотели потому, что не знали, как я могу отнестись к этому. Ева не просто скрывала от меня ребенка, она скрывала и меня от всех, как отца ребенка.

— А что, если это не твой ребенок? — уже в машине спросила она.

— Ева, я конечно, не самый умный человек на планете, но и не самый глупый. Мало того, что сроки совпадают, кстати, я не считал, просто знаю, что это мой ребенок, но чтобы ты не продолжала мне так неумело врать, добавлю — я знаю, что у тебя не то, что мужчины, даже подруги не было все это время. И единственный посетитель, что навещал тебя старый доктор, его в качестве отца ребенка, я никак представить не могу. Ну, продолжишь говорить, что отец ребенка не я? — не выдержал и счастливо улыбнулся, заметив, как Ева скривилась, поняв, что обман невозможен.

— Допустим, это твой ребенок, что дальше? Отберешь его у меня? — она сумасшедшая?

— Не надо делать из меня монстра. Все, чего я хотел эти полгода, чтобы ты вернулась домой, чтобы была со мной, а в свете последних событий, я также хочу быть хорошим отцом.

— Звучит как-то не особо убедительно.

— Я не собираюсь убеждать тебя. Просто прими это, как данность. я не позволю своему ребенку жить без отца и я не позволю тебе жить без меня. Признайся, ведь тебе было плохо без меня — притормаживая у дома, я повернулся к Еве и заглянул ей в глаза.

— Мне просто было плохо.

Не то признание, на которое я рассчитывал, но уже что-то. Что-то позволяющее надеяться на большее.

Ева.

Это был обычный день, по крайней мере начался он обычно. Я, привычно, встала, занялась зарядкой, потом душ и нехитрый завтрак из геркулеса. Утренние новости и неторопливые сборы. Предстояло сходить в магазин и купить вс необходимое. Последний месяц я чаще обычного посещала продуктовый, не потому, что стала есть больше, просто в моем нынешнем положении таскать больше двух килограмм стало невыполнимой задачей, да и гололед, все время боюсь упасть.

Мне самой очень удивительно это новое состояние, которое и сковывает и окрыляет. Моментами меня охватывает паника, но чаще я — счастлива. Ведь теперь больше не будет одиночества. Теперь нас двое. И если поначалу я замирала и искала этому подтверждение, то сейчас никаких проверок не надо, мой малыш толкается так, что я с каждым днем все больше уверяюсь — будущий футболист растет у меня в животе или прима балета, поскольку иногда такие "па" выдает, что на ногах тяжело устоять.

Так вот, я оделась и вышла на морозную улицу. Медленно дошла до магазина и купив меньше обычного, решила не рисковать, вразвалочку, по другому просто не получалось, отправилась в обратный путь. Прохожие глядя на меня улыбались и все пытались предложить свою помощь, но я вежливо отказывала, уверяя, что мне пару шагов до дома. Во дворе заметила уже знакомую машину. Охрана. Видимо, ее мне отрядил Алексей. Не знаю, зачем. Сам он ни разу не появился в поле моей видимости. Признаться, я о нем тоже не вспоминала, только когда видела машину на стоянке, в голове мелькала мимолетная мысль о нем.

Наверное, эта мысль и накликала своеобразную беду, которая явилась в роли бывшего пасынка. Он, буквально, вломился в дом и вынудил меня поехать с ним. Не скажу, что не удивилась. Еще как удивилась. Я-то думала, он давно прознал о ребенке и просто не хотел связываться с этим, но оказалось все гораздо хуже. Алексей и не подозревал, судя по его виду, что скоро станет отцом.

Меня очень поразил тот факт, что он держался на расстоянии не потому, что хотел, а потому, что обещал. Обещал мне, что без приглашения не появится в моей жизни. И не появлялся, вот только ребенок все изменил для него. А для меня? Если честно, то уже не помню. Когда я узнала, что беременна, в голове была только одна мысль — Бог меня наградил. За все потери, за все горе, что я перенесла, Бог наградил меня маленьким счастье, лучиком света, моим персональным сокровищем.

— Ева, я суп сварил, пойдем, поедим — мягкий, чересчур нежный голос Алексея отвлек меня от воспоминаний.

— А с чем суп — помня жуткий токсикоз, я машинально задала интересующий меня вопрос.

— С рыбой — покорно ответил Алексей, присев на диван рядом со мной.

— Рыба, это неплохо — слабо улыбнулась я.

— Ева, а можно мне руку положить? — посматривая на мой живот, с каким-то детским восторгом спросил Алексей.

— Можно, только малыш сейчас спит, ты вряд ли что почувствуешь — пожала я плечами, заметив, что после первого же разрешения, Лешка не стал слушать дальше, он осторожно притронулся к моему животу, погладил и застыл с улыбкой на губах.

— Ухо приложи, услышишь, как сердце бьется — посоветовала я, прекрасно понимая, что кроме упругой кожи, он ничего не ощущает под ладонями.

Алексей, опустился на колени передо мной, уже во второй раз за этот день. И не боится же дорогой костюм испачкать. Он вообще нисколько не изменился. Волосы до плеч, смуглое лицо, сияющие глаза и разве что-то чуточку более мощная фигура, скрытая строгим темным костюмом. А сейчас сидя на коленях и проложив голову к моему животу, Алексей не казался мне настолько уж плохим человеком, чтобы держать его в неведении по поводу сына. Надо было ему сказать. Надо.

— Прости, что не сказала — невольно, я провела рукой по его волосам, как делала раньше.

— Не страшно, главное, что теперь ты здесь, со мной — словно, обласканный кот, Алексей потерся щекой о ткань платья.

— Что же мы будем делать? — задала я давно мучивший меня вопрос, только тогда вместо "мы" было "я".

— А что мы можем? Будем жить. Будем семьей. Будем родителями. Неплохо звучит, а?

— Что скажут люди? Что скажет твоя мать? — я ощутила, как чувство стыда и вины снова всколыхнулось во мне.

— Ничего не скажут. А кто, что-то скажет, тут же заткнется. И о моей матери ты должна беспокоиться в последнюю очередь — отрезал Алексей очень жестким и очень похожим на отцовский голосом.

— У тебя все так просто…

— А у тебя все так сложно. Хотя, в этом нет ничего сложного. Есть ты и есть я. Это все. мы будем вместе, если ты этого захочешь. Ева, пожалуйста — он смотрел на меня, как будто я была сосредоточием всего, что Алексей любил и хотел в этом мире и я не смогла сказать "нет", а жаль, ох, как жаль…

— Пойдем есть суп.

 

Глава 6

Ева.

Нас расписали в ЗАГСе, без помпезности и извещения родственникам. Алексей не хотел тревожить меня и ребенка, он не хотел, чтобы я нервничала, а еще он не хотел, чтобы я отказывалась. И я не стала отказываться. Я просто согласилась потому, что не видел причин отказывать.

Кто-то скажет, что я снова поплыла по течению. Но, это не так. Мне было хорошо рядом с Лешей, правда. хорошо. Он не казался таким надежным, как его отец, но зато я чувствовала его любовь, по-настоящему чувствовала и этого было достаточно. А еще, я была признательна ему. За все. Особенно, за то, что он не настаивал ни в чем. Он делал так, как того хотела я. Мы не притворялись, что все идеально, мы не спешили что-то исправлять. Мы просто жили и ждали рождения малыша. и это отдельная история.

Алексей обустроил детскую, накупил кучу нужных и не очень вещей, сам собрал кроватку. Предусмотрительно поставив ее в моей спальне. Да, я не оговорилась, в моей спальне. Мы жили в разных комнатах. За все то время, что я провела в доме единственную вольность, которую себе позволил Алексей — это обнимать меня по утрам и периодически класть ладони мне на живот, с замиранием ожидая, когда же малыш толкнется.

Я никогда не считала себя глупой женщиной и потому, когда несколько раз в неделю Алексей задерживался на работе или же не приходил ночевать на выходных, я понимала где он и чем занят. Но, мне было все равно неспокойно, поэтому через два месяца, с того дня, как я вновь переступила порог этого дома, за завтраком, я невзначай обронила:

— Ты не мог бы звонить мне, если собираешься задержаться на работе?

— Тебя волнует, что я задерживаюсь? — удивленно приподнял правую бровь Алексей.

— Не сам факт, а то, что я не уверена все ли с тобой в порядке, не заставляй меня нервничать — натыкая на вилку шампиньон, попросила я.

— Таким деликатным образом, ты пытаешься намекнуть мне, что я могу гулять где хочу и как хочу, но должен об этом тебе сообщать заранее? — кажется, Алексей начал злиться.

— Леш, я не собираюсь ограничивать тебя в свободе, права такого не имею и все, чего прошу, это предупреждать — попыталась я сгладить назревающий скандал.

Алексей молча встал из-за стола, так же молча ушел в спальню и вернулся оттуда с нашими паспортами. Открыл на странице со штампами и положил передо мной:

— Ты имеешь все права и ограничивать и спрашивать, где и с кем я провожу время. Но, раз не собираешься задавать вопросы. Я сам тебе отвечу. Ева, я не могу работать дома, когда ты рядом. Не пойми меня не правильно, дело во мне. Я, просто, не могу сосредоточиться на документации, все время отвлекаясь на самую красивую женщину, что находится рядом — нервно улыбнулся Алексей, словно признавался в преступлении.

— Нда, лучше бы я, как и раньше думала, что ты ходишь по бабам и устраиваешь пьянки в офисе потому, что после такого признания, мне становиться неловко — и очень лестно, хотелось добавить, но я промолчала.

— Глупенькая. Я обещал, что никаких пьянок больше не будет и никакие бабы мне не интересны, вот тебе еще одно подтверждение — Лешка достал из своего портфеля пеструю книгу с красноречивым названием "Как правильно ухаживать за ребенком. Тысяча советов молодому отцу".

— Ты серьезно? — округлила я глаза.

— Ну, еще бы. Серьезней некуда. Книга очень интересная и познавательная.

Вот и поговорили. Он все-таки не собирается быть номинально мне мужем. Но, хочу ли я этого? Хочу ли быть для него женой? Сейчас, определенно, нет. А потом? Потом — не знаю. Потому, что как показала практика, просчитывать ходы вперед в моей жизни — невыполнимая задача. Вот и не стану пока думать об этом.

Наша жизнь после того утреннего разговора потекла своим чередом. Я продолжала готовиться стать матерью, а Алексей работать и звонить мне время от времени, чтобы предупредить, что задержиться на работе. У него вышел короткий и очень громкий разговор с родительницей и после ее имя стало под запретом в нашем доме. Пару раз наведывались друзья Алексея. Улыбались мне, но чувствовала, что они не понимают, почему друг так поступает. Алексей, как и говорил не перед кем не отчитывался и одного лишнего слова хватало, чтобы говорившего я больше никогда не видела и тем более не слышала.

В декабре перед самым Новым Годом у меня начались схватки. В срочном порядке меня госпитализировали и через час двадцать минут на свет появился здоровый мальчик. С вихром темных волос и зелеными глазами, слегка синеватого оттенка, точная копия Алексея. Этот крошечный человечек с первой минуты ничем не напоминал меня. Зато он напоминал мне Тему. Алексей, зашедший в палату, чтобы увидеть меня счастливо улыбающуюся и держащую на руках сверток с ребенком, облегченно выдохнул.

— Назовем Артемом — словно чувствуя, мое желание, произнес он и протянув руки, осторожно взял малыша.

— Он на тебя похож — посмотрела я на эту идеалистическую картину.

— И на твоего брата. Как ты, милая? — с некоторой тревогой взглянул на меня Алексей.

— Сейчас хорошо. Когда рожала было больно, думала умру от этой боли, но стоило взять его на руки и стало так хорошо, веришь, ничего не болит! И какая-то эйфория охватывает — призналась я.

— Все равно, тебе надо отдохнуть и нашему мальчику тоже не мешало бы, я побуду рядом — усаживаясь в кресло у кровати, улыбнулся Алексей.

— А можно его не забирать? — заметив, что пришла медсестра и потянулась к ребенку запаниковала я.

— Конечно, мы его осмотрим, помоем, а затем принесем Вам — улыбнулась женщина и унесла ребенка.

— Не переживай, никто его забирать насовсем не станет. Ложись и закрывай глазки — словно маленькую уговаривал меня Алексей, укладывая на подушки.

И в самом деле я так устала. Глаза слипаются…

Алексей.

Ева сильно изменилась, так сильно, что я перестал ее узнавать. Началось все с того момента, как мы приехали из роддома после выписки. Ева перестала обращать внимание на все и на меня в том числе, единственное, что ее заботило — это Артем. Она буквально тонула во всепоглощающей любви к сыну. Ее мысли занимал только он, а поступки были направлены на угождение и уходу за сыном.

Так прошел первый месяц, затем второй и в марте я не выдержал. Без согласия Евы нанял няню для ребенка и пригласил домработницу. Тут же разыгрался наш первый за последнее время скандал.

— Зачем нам няня? Я сама вполне могу справляться с уходом за сыном! И за домом присмотреть тоже в состоянии! — кричала Ева, забывая, что в спальне спит Артем.

— Я нанял их в помощь тебе. Перестань кричать. Я устал смотреть на тебя в халате и тапочках, неухоженная и одержимая ребенком, посмотри в кого ты превращаешься! Завтра же ты займешься собой — спокойно отвечал я, сидя на диване в гостиной.

— Зачем мне это? Я сейчас должна заниматься сыном!

— Ты итак слишком много им занята. Так занята, что на меня у тебя не хватает времени — парировал я.

— Что? — растерялась Ева — и как это понимать? Чего ты хочешь этим добиться?!

— "Чего"? Я хочу, чтобы ты вела себя соответственно своему статусу жены преуспевающего бизнесмена. Сколько еще я должен появляться на общественных мероприятиях и важных встречах без тебя? И как долго ты собираешься спать отдельно? мы — женаты, у тебя и передо мной есть кое-какие обязанности! Поэтому кончай с этой истерикой и пойдем в постель — я поднялся с дивана и довольно жестко ухватил Еву за плечи, поволок в мою, а точнее в нашу спальню.

Ева ошеломленная моей отповедью не сопротивлялась. Она, кажется, вообще не понимала, как этот разговор перетек в иное русло. Ну и пусть! Я устал от бессмысленных попыток корректно намекнуть ей, что помимо сына, есть еще и я. И с меня достаточно всех этих отговорок. Она — моя женщина и будет ей только теперь уже не на словах, а на деле.

Буквально затащив остолбеневшую Еву в спальню, я неспешно снял с нее халат, сдернул трусики и залюбовался этим идеальным, ничуть не испорченным родами телом. Достал из прикроватной тумбочки таблетку и взяв стакан воды со столика подошел к ней:

— Выпей, мы же не хотим повторения прошлогодней истории — улыбнулся я.

Ева молча проглотила пилюлю, даже не глянув на протянутый стакан. И перевела на меня равнодушный взгляд. Ну, что опять не так? Что я снова сделал такого? Вроде, ничего ужасного. Принуждаю, бедняжку, к сексу? Так вполне на законных основаниях прошу ее выполнить супружеский долг. Почему я не могу притронуться к собственной жене? Почему не могу требовать у нее толику внимания?

…Это было не занятие любовью, даже не секс. Больше походило на насилие. Нет, Ева не сопротивлялась и не сказать, что лежала подо мной бревном. Но, все равно, одного ее взгляда хватало, чтобы понять — происходящее не вызывает у нее восторг. Но, я уже не мог остановиться. Я просто не мог. И не хотел. Она была нужна мне и не важно каким способом, не важно, как. Она была моей.

— Можно я пойду к сыну? — спросила она, когда рассвет окрасил своими бликами комнату.

— Нет — зло, неудовлетворенно, произнес я.

— Он уже проснулся и хочет есть и пеленки надо сменить — продолжила настаивать Ева.

— Хорошо. Иди, но как только покормишь и переоденешь — возвращайся в постель, ко мне.

Ева едва кивнула и встав ушла. А я принялся ждать. Ждал долго, пока понял, она не собирается возвращаться. Упертая. А я ведь просил по-хорошему. Не утруждая себя и не одеваясь, я пошел следом за ней. Первое, что увидел — это сына. Он спал рядом с Евой, а не в кроватке. Зло чертыхнувшись, я выхватил ребенка из объятий жены и переложив в кроватку, так и не проснувшегося Артема, вздернул Еву с постели. Потащил из комнаты.

— Я что сказал? Я попросил тебя вернуться ко мне в спальню! Раз для тебя даже такая малость в тягость, я больше просить не стану. Буду делать все без просьб — приглушенным голосом вызверился я на жену.

— Ты делаешь мне больно — все что она смогла сказать в ответ.

Я перевел взгляд на свою руку сжимающую Евино запястье. Да, похоже, перестарался. Хватку ослабил, но не отпустил. Уложил Еву в кровать и прижал к себе, не особо нежно, зато надежно. Я больше не хочу ходить за ней по всей квартире.

— И, да, с утра теперь сцеживай молоко в бутылочку, чтобы не бегать к Артему каждый раз, как он проголодается. Няня его покормит, если что.

— Нет! Я сама буду его кормить…

— Ева, ты меня плохо расслышала? Давай, не будем спорить, до начала рабочего дня осталось не так уж и много времени, а я еще глаз не смыкал и тебе тоже не мешало бы поспать. У тебя на девять запись в салоне.

После этих слов я чмокнул жену в губы и прижав ее еще сильнее к себе, уснул.

Утром, проспав мы собирались в спешке. Пришедшая няня и экономка, не с первого взгляда не понравились Еве и она явно не хотела оставлять ребенка с ними, но я чуть ли не насильно увел Еву из квартиры и сам подвез до салона. Уехал только когда на мое место прибыл охранник с водителем.

Решив, что раз уж в любом случае опаздываю, стоит наведаться домой и обговорить некоторые дополнительные условия работы на меня няни и экономки. Женщины удивились моему появлению, но виду не подали. Сначала я вызвал на разговор няню.

— Слушаю Вас, Алексей Александрович — кивнул мне пожилая женщина, ее острый и ханжеский взгляд, пожалуй одна из главных причин, почему я нанял именно эту женщину на работу.

— Я хочу, чтобы Вы, Лидия, очень тщательно проследили за общением моей жены с сыном, в мое отсутствие. Не позволяйте ей, больше пары часов в день находиться рядом с мальчиком, причем под Вашим наблюдением.

— Чем вызвано такое необычное условие? — слегка удивилась женщина.

— Моя жена слишком подвержена стрессам, после рождения сына и она не может в полной мере контролировать свои чувства. Вы же понимаете, как оно бывает? — открыто клеветать на Еву я не собирался, поэтому говорил обтекаемо и уклончиво — разумеется, это положительно скажется на Вашем жаловании.

— Конечно, как скажете — поджав губы и сама придя к каким-то выводам, кивнула женщина.

— Тогда, думаю, мы договорились.

С экономкой разговор был особый и более содержательный:

— Галина Васильевна, я рассчитываю на Вас. В доме, когда меня не будет Вы вправе делать все по своему усмотрению и если моя жена будет возражать Вам в чем-то, прошу сразу же связываться со мной.

— Поняла.

Галина Васильевна, имела за плечами армейскую службу и отличалась военной выправкой. У нее и муха не проскочит. Именно то, что мне нужно. Зачем? Все просто. Я слишком размяк. Ева из меня веревки вьет, но ей и этого мало. Все эти отказы и откровенные попытки вести себя так, как заблагорассудиться — не по мне. Я хочу, чтобы Ева осознала, что хозяин в этом доме один, а она женщина этого хозяина, но не более. Я позволяю ей делать, что она хочет, но если мне не нравятся ее действия, я могу в любой момент остановить ее. У Евы сложилось неверное мнение. Я обеспечиваю ее комфортную и безопасную жизнь. И требую за это такую малость, как послушание. Раз добровольно она не желает проявлять это послушание, я вынужден предпринимать некие меры.

 

Глава 7

Ева.

В какой-то книге, когда-то давно писалось: "Самое страшное для человека — это объятия любимых, ведь только такие объятия могу превратиться в смертельный захват". Мне кажется, что сейчас объятия Алексея стали для меня смертельным захватом. Этот маленький эгоист страдающий дефицитом внимания, показал свое настоящие лицо.

Я знала, что он не любит меня, знала, что это иллюзия. Но, позволила себе поверить и дойти этому безумию до такого. Одержимость Алексея вышла за все рамки. В один из мартовских дней в нашем или в его доме появились две женщины, которые четко дали мне понять, что я здесь нахожусь на птичьих правах и любое мое действие может быть осуществлено только с разрешения хозяина этих цепных — Алекса. Чем это было вызвано?

Не думаю, что только отказом в постели, тем более, что Алексей все равно вынудил меня спать с ним. Я переступила через себя и позволила ему это. Как же унизительно каждый вечер под его неусыпным контролем глотать противозачаточные. Словно, я мечтаю забеременеть от него снова. Он сумасшедший? Да никогда в жизни! Я больше не хочу детей от этого мужчины! Но, если не секс то, что же заставляет его совершать все эти поступки?

Наверное, все дело в том, что я слишком люблю своего сына. Увидев эту любовь, Алексей начал соперничать с собственным ребенком. Стал ему завидовать. И как итог — я лишилась права голоса во всем. Меня не подпускают к Артему, мне не разрешают выходить из дома без сопровождения, я не могу посещать никаких мест, если они не одобрены Алексеем. Я ни на что не имею права. И все яснее понимаю, что превращаюсь в рабыню уже не юноши, а мужчины — Алексея.

Сегодня, к примеру, после принудительного похода по магазинам, Вернувшись домой я не застала ни Лидии, ни сына в квартире. Спросила у экономки, где они. Ответ меня неприятно поразил. Няня отправилась с ребенком на плановый осмотр в детскую поликлинику. Меня никто об этом осмотре в известность не поставил. Позвонила Алексею.

— Да, милая — ровный голос лучше всего говорил о том, что я попросту трачу деньги не телефоне.

— Почему мне никто не сказал, что ребенка поведут к врачу?

— Потому, что ты будешь сегодня очень занята. Вечером банкет у мэра, на котором ты обязана блистать и судя по звукам, ты сейчас не в парикмахерской, а дома. Почему?

— Пока — вместо ответа я сбросила звонок.

Как же я от этого устала! Я так больше не могу! Я хочу развода! И сегодня я его потребую…

…На вечеринку я не пошла, предварительно отключив телефон и не отвечая на звонки "мужа". Заперлась в спальне. Экономка рвалась ко мне, подозреваю, если бы ей удалось вышибить дверь то это тетка за волосы бы притащила меня к своему хозяину. Но, дверь добротная и она выдержала натиск.

Алексей пришел ближе к полуночи. Вот у кого вышло сорвать дверь с петель. Он ворвался в спальню. Я подскочила с кровати и с опаской взглянула за разъяренного муженька. На его лице эмоции сменялись калейдоскопом — ярость, злость, волнение, интерес и под конец бешеное желание. Конечно, как я могла забыть, что на мне только комбинация, ничего особо не скрывающая. М ай в этом году выдался жаркий и душный потому я стала одеваться дома более откровенно.

— Что ты сегодня устроила?! — и снова злость.

— Ничего — пожала я плеча, отчего бретелька сползла с плеча.

— "Ничего"?! А по-моему, ты ослушалась меня в очередной раз! Сколько можно?! Сколько мне еще это терпеть?! — подскочил ко мне Алексей и навис давя массой.

— Тебе терпеть?! Да это я терплю! Я не твоя собственность! Я не рабыня! И знаешь, что? Я хочу развод! Тебе ни я, ни Артем не нужен! Найди себе новую игрушка, а мы уходим из этого дома немедленно! — я попыталась пройти мимо него.

— Ах, вот оно что?! Так вот чего ты добиваешься? Не дождешься, дорогая.

— О чем ты? — не поняла я.

— Ты ведь только ребенка хотела! Я тебе не нужен. Вся любовь ему одному. Так знай, я тоже люблю сына и ты его не получишь! Хочешь уйти — выметайся! А сын — мой и останется со мной!

— Ты не посмеешь… — прошептала я, понимая, что все он посмеет.

— Неужели ты думаешь, что я доверю тебе сына? У тебя ничего нет! Ни один суд никогда не позволит мальчику остаться с тобой. Поэтому выбирай: остаешься здесь, со мной или проваливаешь и больше не приближаешься к этому дому и к моему ребенку!

Он говорил это на полном серьезе. При этом смотрел на меня с такой злобой и затаенной насмешкой, что я поняла. Ребенок — это способ. Способ держать меня на коротком повадке. Если я хочу быть с сыном — я останусь и буду терпеть все, что взбредет в голову Алексею, а если уйду — сына больше никогда не увижу. Он прав, ни один суд не отдаст мне ребенка и не потому, что я не состоялась, как мать, а потому, что на стороне Алексея самые верные союзники — деньги и власть. Я же одинока, как в поле воин.

И что мне делать?

Алексей.

Что ей не хватает? Чего она добивается?! Ее не устраивает сытая и комфортная жизнь? Любящий муж? Дом и достаток?! Я не понимаю! Я дал ей все о чем может только мечтать женщина. Но, она собирается бросить меня! А, что бы лучше жилось и сына забрать! Нет, не дождется! Этот ребенок — мой! И только мне решать, с кем и как он будет. Она не получит сына. Не хочет быть счастливой?! Да, пожалуйста! Я организую ей персональный Ад.

— Решай! Остаешься или уходишь? — устав играть в гляделки с Евой, поторопил я.

— Если останусь, ты до конца моих дней будешь шантажировать меня ребенком. А что будет, если уйду? — она сделала шаг к двери.

— Ничего. Останавливать не стану. Сама приползешь! Как только поймешь, что не способна жить самостоятельно — усмехнулся я не сдвинувшись с места.

— Уверен?

— Уверен.

— Тогда, я ухожу. Встретимся в суде — и она ушла.

Она, правда, взяла и ушла. Не хлопая дверью, не крича. Спокойно ушла. Прекрасно осознавая, что этим причинит большую боль, чем своим скандалом. А я понял, что никогда не отдам ей ребенка потому, что сын навсегда останется единственной причиной, чтобы она вернулась…

…Суд, походил на цирк. Мы делили Артема, как делили Германию после Второй Мировой. На стороне Евы только судья и адвокат. Да-да, судьей оказался старинный знакомый ее деда. Но, даже он не мог ничего сделать против местных "шишек", которые велись на мои деньги и авторитет покойного отца. Ева боролась за сына, а я боролся за Еву с помощью сына. Замкнутый круг. Который разорвался в конце июля, когда я выиграл процесс добившись полной опеки и запрета на свидания с Артемом.

Ева не плакала, она не просила, даже глаз не опустила, когда они встретились с моими. Мы смотрели друг на друга, мимо проходили участники суда, а мы стояли и смотрели друг на друга. Такая близкая женщина и такая далекая — чужая женщина. Она не унижалась, она не кривилась, только пустой взгляд и равнодушно брошенные слова:

— Я подарила тебе его. Можешь, праздновать победу.

О какой победе она говорит? О чем мы вообще говорим? Я только, что потерял ее. Мне не нужен этот ребенок, если он не нужен ей. Разве она не понимает? Или отлично понимает? И сейчас просто ждет, что я отдам ей Артема? Если так, то Ева крупно ошибается, это пока, всего несколько месяцев прошло, а она уже с ума сходит из-за неведения о сыне. Что же ты будешь делать, когда пройдет ни один и даже не два года? ты не выдержишь, ты придешь. И на все согласишься. Абсолютно на все.

— Не обманывайся, долго ты не продержишься — усмешка, как ядовитая змея, наползла на мои губы.

Развернувшись я ушел, оставив последнее слово за собой. Я проиграл битву, но выиграю войну. Это моя женщина и подчиняться она тоже будет мне, что бы там не было.

Ева.

Мне не удалось! Эта мысль набатом била в голове, пока я на негнущихся ногах покидала здание суда. Тимур встретил меня у входа и тут же обхватил за плечи, помогая добраться до машины. Тимур Рахманов — бывший начальник охраны Алексея, ныне мой единственный союзник. Как так вышло? Почему этот мужчина сейчас рядом? Все просто. Он — хороший человек. А еще он такой же серьезный друг, как и враг. Если бы не его помощь, думаю, Алексей добился бы моего возвращения гораздо раньше и намного спокойней. Я бы не смогла бороться с ним. Но, Тимур дал мне не только силы сражаться за свою свободу и свободу сына, он помог мне осознать, что никто не вправе распоряжаться чужой судьбой. Никому не позволено решать, что можно, а что нельзя.

— Ева, это не конец, мы продолжим, подадим апелляцию и обжалуем решение. Это не провал, все наладиться, вот увидишь — подбадривал меня мужчина, пока мы ехали в машине.

— Ты не понимаешь. Он не отдаст мне ребенка, пока есть хоть малейшая возможность использовать сына против меня. Я приняла "Соломоново решение".

— Артема не собираются делить пополам, он даже не осознает, что его родители борются за него. Ева, нельзя отказываться, нельзя падать духом, надежда есть — сворачивая на обочину, Тимур остановил машину и положил ладони мне на плече, легко встряхивая.

— Тимур, поверь мне, ты не видел, Как он на меня смотрел, дело вовсе не в любви к сыну, если эта любовь вообще есть. Алексей ухватиться за любую возможность, чтобы вернуть меня и пока я не отступлюсь, Артема даже издалека мне не позволят увидеть. Это решенный вопрос. Она не пожалеет ни сил, ни денег, чтобы отвоевать моего мальчика. Мне придется отступить. Придется отказаться от малыша, если я хочу быть свободна… Вот только, без Артема мне эта свобода не нужна, понимаешь? — посмотрела я в темные, как ночное море, глаза.

Вместо ответа, Тимур наклонился и мягко приобнял меня. Не сосчитать сколько раз он так делал, пытаясь успокоить меня после очередного слушания и мужчине это удавалось, но только не сегодня. Сегодня я по собственной воле отказалась еще от одного близкого человека. От части самой себя. И не уверена, что поступила правильно. Зачем жить свободно, но в мучениях? Не легче ли продолжить томиться в клетке, но не в одиночестве?

— Ева, ты один из самый важных для меня людей. Я не хочу, чтобы это так закончилось. Я не хочу, чтобы ты к нему возвращалась — сколько скрытой печали в этих словах.

— Почему ты мне помогаешь? — это вопрос, что крутился в моей голове, я впервые позволила себе озвучить, раньше я боялась, что Тимур от одного моего неосторожного слова может бросить меня, но сейчас уже все равно.

— Значит, ты не узнала меня? Я думал, что ты вспомнила, но просто не хочешь затрагивать эту тему — как-то смущенно улыбнулся Рахманов, выпуская меня из объятий.

— Вспомнила? Мы были знакомы? — удивилась я, совершенно искренне, окидывая его взглядом.

Высокий брюнет, с темно-синими глазами, перебитым носом, приятными, но неброскими чертами лица и мощной фигурой. Я не встречала его раньше или?…

— Я был на похоронах твоего брата. Когда он поступил к нам, я уже служил по контракту три года. Артем был мне не просто младшим товарищем, он был моим другом. Я уважал и ценил твоего брата. Но, не уберег — глаза Тимура наполнились таким чувством вины, что я невольно положила ладонь на его сжавшие руль пальцы.

— Ты не виноват, никто не виноват — попыталась я его успокоить.

— Знаешь, Ева, это очень удобно, думать, что никто не виноват. А на самом деле, мы все виноваты, когда гибнет кто-то рядом. Это, как не протянуть руку утопающему, в надежде, что кто-то другой спасет беднягу. И я виноват перед тобой дважды. Сначала не уберег твоего брата, а потом и твоего мужа.

— Что ты имеешь в виду? — в сердце кольнуло, я знала, что Алексей мне лгал о Саше, знала, но молчала.

— Громова убил его собственный сын. Дорогу себе расчищал, ублюдок! — пудовые кулаки Рахманова со всей дури обрушились на панель.

— Значит, все-таки он — потускневшим голосом, произнесла я.

— Да, он. Сукин сын! Прости, меня, если сможешь — он не смотрел на меня, его топила вина и меня тоже топила.

— Я, как какая-то чума, эпидемия, своим присутствием убиваю все живое. Вначале уничтожила свою семью, а затем чужую семью. Злая мачеха — это моя пожизненная роль…

— Не смей так думать! Ева, это жизнь, в ней всякое бывает. Есть и плохие и хорошие люди, случается и плохое и хорошее. Перестань думать, что твое присутствие что-то меняет. Твою семью разрушили смерть и непонимание, а семью Громовых сам сын убил. И он, в отличии от тебя, настоящий виновник всего случившегося — не раскаивается.

Я только улыбнулась, он не прав, но я не собираюсь переубеждать этого сильного и доброго мужчину в его заблуждениях.

 

Глава 8

Тимур.

Я бывалый человек, но когда плачет девушка — теряюсь. Во время военных действий не терялся, а стоит увидеть слезы в бездонных глазах Евы и я столбенею. Вот и сейчас, когда мы оказались в квартире, Ева перестала сдерживать слезы, а я перестал думать головой, замерев смотрел, как она вздрагивая хрупкими плечиками рыдала навзрыд. Даже, когда решилась уйти от Громова — младшего, так не плакала. Когда адвокаты ответчика, поливали ее грязью — не плакала. Когда узнала, что Александра убил сын — не плакала. А сейчас, стоит и размазывая слезы по лицу рыдает.

Как до это дошло? Как все могло так обернуться? Был бы здесь Тема, он наверняка успокоил бы сестру, но его здесь нет. А я решительно не знаю, что мне делать? Обнять? Так она еще пуще плакать начнет. Сказать что-то? Вопрос — что? Продолжить стоять истуканом? Нет, я не могу.

Подумав еще секунд пять, я решил, что лучше оставить ее в одиночестве и обойдя девушку я ушел в зал. Когда успокоиться, придет. Я ей сейчас точно не помощник. Хотя, я ей вообще не помощник. Не смог спасти брата, не уберег мужа и вот, как последний аккорд — сына отвоевать тоже не получилось. Никчемный я. А так хотел помочь.

Мечтал, как служба закончиться приехать к Теме в гости, познакомиться с его красавицей — сестрой, о которой он мне все уши прожужжал. Пожать руку деду, что вырастил такого замечательного внука. Да уж, мечты не сбываются.

Когда я приехал на похороны, то увидел только двух абсолютно одиноких и лишенных почвы под ногами людей. Ева не то, что познакомиться, даже здороваться не желала с армейскими товарищами брата. Она справедливо винила всех нас в своем горе. Но, я не уехал. Остался в городе, украдкой время от времени следя за жизнью этой непонятной мне девушки. Был рад предложению о работе у Громова. Пока не понял, кто его жена. А когда понял, не стал пытаться что-то изменить. Думал, что Ева будет счастлива в браке. Не вышло.

Затем этот сопляк, видит Бог, я искренне ненавидел его за те поступки, что он совершал. Но, упорно оставался рядом, потому, что только так мог быть с Евой. Ей в помощь. И что в итоге? Брак распался, сына Ева лишилась, а сейчас она плачет в ванной и мне от одной мысли, что я опять не уберег сестру мертвого друга хочется провалиться сквозь землю.

Ева.

Могу только сказать, что держалась до последнего. А этим "последним" стал момент, когда я узнала, что Алексей забирает сына и переезжает в столицу. Пришел конец даже тому маленькому кусочку счастья, что я успевала отхватить, когда нянька выводила сына на короткие прогулки. Тогда я могла тенью ходить за ними и если удавалось, урывками видеть сына.

Часами просиживая в подъезде, в нескольких метрах от квартиры Алексея, я вслушивалась в звуки, иногда мне казалось, что я слышу плачь ребенка за дверью. Наверное, это только иллюзия, но она не давала мне сойти с ума. И сейчас я могла лишиться даже такой малости.

В ту минуту, когда я поняла всю суть кошмара, в который обернулась моя жизнь, я перестала бороться с собой. С меня хватит мнимой свободы, незаслуженной и глупой. Какой-то нелепой во всех своих проявлениях. Гордость? Да пошла она! Вера? Пусть катиться туда же! Жизнь? Моя жизнь остановилась в тот момент, когда я переступила порог незнакомого дома, в то мгновение, когда я вошла в чужую семью и стала мачехой. Моя жизнь закончилась.

Сейчас, по прошествии нескольких лет, я наконец осознала причину своего пассивного поведения. Я просто устала от одиночества, от борьбы с миром, в котором живу. Мне хотелось быть нужной, важной для кого-то и все равно, для кого именно. Саша стал отправной точкой. Он позволил мне чувствовать себя героиней какой-то мыльной оперы. Этот мужчина дал мне гораздо больше, чем думал. Он воплотил в жизнь истории из многочисленных сериалов, что я смотрела и, в которых всегда представляла себя в главной роли. Правда, я перехитрила саму себя. Наивно полагая, что в истории своей жизни смогу притворяться и играть, как на сцене. Оказалось, что в реальности это не так увлекательно.

Это так элементарно. Я не чувствовала ничего и ни к кому, я не понимала, как вообще можно чувствовать любовь к кому-то. Родителей я не любила, деда — уважала и ценила, брата опекала и испытывала небывалую привязанность. Но, это не любовь. в детстве и юности, я жаждала любви, но она не приходила и с годами я решила, что просто не способна на эти чувства. Да, я так решила…

А потом, появился Он — мой сынок. И это обрушилось на меня, как лавина на зазевавшегося лыжника. Любовь свалилась на меня и свалила меня с ног. Я задыхалась и дышала, впервые за свою жизнь. Замирала от счастья и спешила его распробовать. Внутри меня, будто кто-то натянул нить, что соединяла мою душу и сердце, а конец этой нити был отдан Артему, по ошибке управляемый Алексеем. Именно он дергает за ниточки. И теперь, если я продолжу упрямиться, Алексей просто разорвет связующую нас с Артемом нить.

— Ева, куда ты собралась? — не в первый раз спрашивает Тимур, заметив, что я методично одеваюсь, очень тщательно подбирая себе наряд.

— Я? Пойду, погуляю — улыбаюсь я ему.

— Я с тобой.

— Не стоит, хочу побыть одна — говорю я, застегивая сапоги на высоком каблуке.

Сегодня я сведу с ума любого. Я готова покорять, а не покориться. Он хочет послушную куклу в красивой обертке? Он ее получит. Все, что угодно, лишь бы быть рядом с тем, кому я безоговорочно подарила свое сердце. Я отдам все, лишь бы быть с ним. Готова целый мир бросить к ногам любого. Подарить себя, ничто по сравнению с этим. Я не смогла подарить сына. Зато я могу подарить себя. Это не страшно, наоборот, просто, удобно и легко. Что может быть проще? Подарить себя, как сувенир. Сувенир, что поставят на полку и время от времени будут с ним играть, а взамен, отдадут ключи к персональному счастью.

— Прощай, Тимур — произношу я еле слышно и захлопывая дверь кидаю ключи в почтовый ящик.

Я больше не вернусь сюда, если Алексей не захочет меня, я прекращу все это быстро и безболезненно. Но, сюда я больше точно не вернусь. Я больше не смогу терять Тему. Второй потери я не переживу.

Быстро, медленно не выходит, я заходу в подъезд, вбегаю по ступенькам на нужный этаж и звоню в дверь. Никто не открывает. Нервно дергаю за ручку, дверь распахивается. Меня здесь ждали. Что ж, пути назад нет. Вхожу и не задерживаясь в темной прихожей иду на свет в гостиной.

Он сидит на диване в расслабленной позе. Я останавливаюсь в проеме и смотрю на него. Такой лощеный, холеный и наглый. Эгоистичная скотина. В руках у него бокал с коньяком, пиджак от черного костюма валяется на ковре. Манжеты шелковой рубашке закатаны до локтей, а сама сорочка застегнута только на три нижние пуговицы, оголяя мощную грудь, поблескивают часы "Ролекс" и матово переливаются начищенные туфли. Глаза полуприкрыты, они так же внимательно, наблюдают за мной, белоснежная улыбка хищника и мнимо расслабленная поза. Я уже и забыла, как вальяжно он может выглядеть.

— Пришла?

— Как ты и говорил…

— Нет. Я говорил, что приползешь — усмехается от, как бы предлагая следовать правилам, по которым он, возможно, примет меня назад.

Унизительно? Да. Смертельно? Нет. Я пожимаю плечами и скидывая манто, чтобы он мог по достоинству оценить мое белое платье, которое больше открывает, чем скрывает, встаю на четвереньки и начинаю медленно ползти к нему. Я вижу в глазах Алексея немое удивление медленно сменяющиеся на отвращение. Нет, возможно, картина представшая перед его глазами нравится Алексею, но он уже понимает, что я делаю это только ради того, чтобы быть с сыном, а не потому, что хочу вернуться к нему. И от осознания того, что я права, на глаза наворачиваются слезы. Я не смогла, я проиграла.

Мои подозрения подтверждаются, когда я подползаю к дивану и слышу приглушенный голос мужчины:

— Пошла вон!

Я не спорю с ним. Все теряет краски. Абсолютно все. Мольбы не помогут. Да и не смогу я умолять в том состоянии, что у меня сейчас и просить не получится. Пошатываясь встаю, не подбирая манто иду к двери и оказываюсь в подъезде. Мне не далеко, замерзнуть не успею, а потом вообще все равно уже будет.

До моста три минуты ходу. Но, я бегу, спотыкаясь на высоких шпильках, задыхаюсь от слез, бегу к перилам. Они не высокие, мне хватает сил перелезть через них. Что же ты сделал, самовлюбленный мальчик? Что же я натворила, никчемная женщина? Почему все так?

Закрываю глаза, отрывая ладони от холодного железа, глубоко вздыхаю морозный воздух и наклоняюсь. Пары секунд хватит, чтобы все это прекратилось. Я отталкиваюсь и чувствую, как ветер подхватывает мое тело…

Алексей.

Я больше не могу смотреть на нее издалека, больше нет сил ждать и терпеть, надеясь, что она придет ко мне. Сколько еще будет длиться эта пытка? Я не могу и не хочу. Поэтому принял решение, которое, возможно, временно, но все же спасет меня. Я решил уехать. Сколько можно верить в ее благоразумие? Пора что-то менять и для начала неплохо бы сменить город. Тем более, что в столице у меня работы не початый край и можно будет подолгу не появляться дома. Не то что здесь.

Артем доводит меня до белого коленья. Я, конечно, подозревал, что с детьми не просто, но чтобы настолько непросто — понятия не имел. Ребенок, будто задался целью свести меня с ума. Я — его отец, а сын, стоит мне взять его на руки, начинает орать, как сигнализация под окнами. Он вообще только этим и занимается последнее время, нянька с ним не справляется. Никто не справляется. Врачи говорят, что ребенку не хватает матери, чего нельзя сказать о Еве. Не спорю, она скучает за сыном, но не так уж и сильно, если до сих пор не пришла. Только и делается, что "тайно" следит за его жизнью. Интересно, что она теперь будет делать, когда я собрался переезжать? Увяжется следом?

Не угадал. Она пришла. Сама. Пришла и повела себя так, как я и ожидать не мог. Мало того, что встала на колени передо мной, Ева ползла ко мне. Самая красивая и безразличная женщина на планете, ползала передо мной, чтобы увидеть сына. И от осознания того, что она стерпит любое унижение ради ребенка, но никогда ничего не сделает просто так, для меня, сознание переклинело. Я выгнал ее.

Выгнал, чтобы кинуться следом. Ну не дурак ли? Бежал сломя голову к той, которую сам отверг. Бежал и готов был сам встать на колени, только чтобы она осталась. А потом увидел самую страшную картину за всю свою жизнь. Я видел, как моя хрупкая, нежная и такая неповторимая Ева стоит на краю моста. Она с самого начала была готова к моему отказу и знала, как поступит, если все же получит его.

Я никогда не благодарил так Бога, как в тот момент, когда мне удалось в последнее мгновение схватить ее и не дать упасть. И тогда я понял, что больше, чем обладать ею, я хочу, чтобы она жила. Потому, что я смогу выдержать, если она будет не моя, но будет. А вот если Ева исчезнет из этого мира, я исчезну в эту же секунду.

Она потеряла сознание и пришла в себя, только когда я принес ее домой.

— Ты вся моя жизнь. Слышишь, глупая?! — заорал я, что есть мочи.

— Тогда, дай и мне жить…

В ее глазах я видел пустоту. Этого ли я хотел? К этому ли стремился? Я убил отца за нее. Я разрушил ее мир, за нее. Я отобрал смысл ее жизни, за нее. Но, так и не получил ее. Потому, что боролся до конца за ее любовь. И только сейчас я понимаю, что за любовь не борются, любовь не получают. Любовь отдают, ничего не требуя взамен. И поэтому она так любит сына, и поэтому она никогда не полюбит меня. Я держал ее в своих тисках, а надо было отпустить в надежде, что если захочет — вернется, а — нет, что ж, насильно мил не будешь.

— Завтра я уезжаю. Один. Ты — свободна, Ева.

Ева.

Это было необычное время. Сказала бы, время перемен. Когда я не знала, что ждет дальше, но верила, что все наладиться. И у меня были все основания так думать. Ведь менялась моя судьба. Кажется, сон стал явью. И впервые это не кошмар.

Что же изменилось? Для начала, я получила своего сына. Это не моя заслуга. Алексей отдал мне Артема, но счастья данный факт не преуменьшал. Правда, мне поступил ряд условий и не сказать, что эти условия были невыполнимы. Даже больше, они казались некими привилегиями. Весь бизнес семьи Громовых, находящийся в городе, как и все недвижимое и движимое имущество, отходило моему сыну, в права наследования он вступал по достижению совершеннолетия, а пока я, как его опекун должна была вести все дела. Алексей, если и не любил ребенка, то заботился о нем однозначно.

Второе и более странное желание Алексея — все общие дела вести через посредника — адвоката, фактически, я не должна была пересекаться с отцом моего сына. Артем же мог навещать отца, в том случае, если сам изъявит такое желание. Я понимала, последняя фраза брошенная Алексеем имела совершенно определенное значение "Ты свободна, Ева", он не только освобождал меня от себя, но и сам освобождался от меня и сына. Что ж, ничего не имею против.

Первые две недели были самыми сложными, пока оформлялись все бумаги и меня вводили в курс дел. Я ведь уже говорила, что работать никогда не любила. А тут было работы — непочатый край. К тому же, мне хотелось побольше времени уделять Артему. Сынок за то время, что я не была рядом отвык от меня и первые пару дней плакал стоило мне взять его на руки. Еще и зубки начали резаться. В общем букет из стресса и бессонных ночей. Но, я не жалуюсь. Мое счастье наступило именно в этот сложный промежуток времени.

няню все же пришлось нанимать. Физически я не справлялась с таким объемом работы. Но, на этот раз я сама подбирала женщину и нашла ту, которая подходила мне. Немолодая Светлана Васильевна умела ладить с детьми и имела большой послужной список. Мы быстро нашли общий язык.

Так и стали жить — втроем. Ричарда Алексей забрал с собой в Москву. И признаться, я была ему благодарна. За псом мне смотреть было сложно. Особенно, без домработницы, но за то время, что я провела с нанятыми Алексеем надсмотрщицами у меня возникло стойкое отвращение к посторонним в доме. В целом, жизнь менялась в лучшую сторону.

Тимур, которое я поблагодарила за помощь, уехал из города. Он не хуже меня понимал, что ему больше нечего делать рядом со мной. Отвечать на его симпатию больше чем, как по-дружески я не была способна, а свой долг перед моим братом он выплатил сполна. Теперь Тимур мог спать спокойно и как мне кажется, это для него было главным.

Что же главное для меня? Ответ всегда будет один — мой ребенок. Как по мне ответ очевиден и лишен всякой логики, зато полон любви. Настоящей, чистой и всепоглощающей любви.

Алексей.

Я уехал. Уехал как можно дальше и сделал все, чтобы больше не пересекаться с женщиной, что украла и растоптала мое глупое сердце. Уехал от женщины, что стала моей погибелью. Сбежал, оставив ее в покое и как не странно, уже не жалею об этом. Для меня все кончилось. Кончилось в тот момент, когда я понял, что не могу получить ее любовь. А ненависть и презрение от нее мне никак не улыбалось. Хотя, признаюсь, ничего большего и ожидать не стоило.

Мне основательно "снесло башню" и я не отрицаю этого. Такие, как Ева сводят с ума, лишают рассудка. Но, только благодаря Еве, я узнал, что такое вообще может быть. Раньше не верил и не знал. Хотя, слышал, что первая любовь часто бывает несчастной. Моя — такая. Она — несчастная. Для меня. Но, я не жалею. Правда, не жалею. На самом деле, я — очень богатый человек потому, что познал то, что многим не дано. И без разницы, что все вышло не так, как я хотел.

Меня начало отпускать… Да кому я вру? Не думаю, что меня когда-нибудь отпустит. Просто, сейчас, боль притупилась, тоска стала постоянной спутницей и поэтому она уже не так сильно бьет по мне. Думаю со временем, все это притупиться. Не забудется и не пройдет, но станет терпимо. Я очень на это надеюсь. И жду, когда же уже наступит это время. Но, пока все еще я остро ощущаю, как боль течет по венам. И не пытаюсь с этим бороться, так, я хотя бы, знаю, что мои чувства на месте. А единственные чувства, что меня одолевают — это непреодолимое, кровоточащие желание быть с Евой.

Радует одно, сейчас, как никогда раньше, я во мне меняется все. Я становлюсь другим человеком. Тем, как умеет признавать поражение и сносить горечь ударов судьбы.

Кто-то скажет, что я сам во всем виноват. Кто-то скажет, что Бог покарал меня за недопустимые желания и убийство самого главного человека в моей жизни. И я не стану спорить и доказывать что-то. Я — согласен. Возможно, все именно так. Но, любой, кто когда-нибудь любил, поймет, что если эта болезнь распространяется только на одного, а второму — все равно, больной пойдет на любые ухищрения, чтобы заразить второго. И только маленькая, мизерная часть таких больных будет готова сразу и без промедления болеть в одиночестве. Я пытался заразить Еву собой, но не вышло. Поэтому я хочу переболеть и думаю у меня получиться. Надо только подождать…

 

Глава 9

Отступление (или огромный эпилог).

15 лет спустя.

Ева.

Вечер выдался жуткий. Столько народу я уже лет пять не видела. Сегодня же мне довелось не только наблюдать за этой массой разносторонних личностей, но и перезнакомиться с половиной из присутствующих. Каков повод? Слияния более шести крупнейших холдингов страны. Ко мне это относилось "поскольку — постольку", а прийти все равно понадобилось. Радовало только одно — мою руку ласково, но крепко сжимала большая ладонь сына. Темка, не выдержав моего нытья сдался под натиском материнских просьб и пошел со мной, точнее поехал. Пришлось тащиться в столицу. Хотя, я рада. Устала за этот год просиживать штаны или скорее юбку в своем кабинете.

Украдкой взглянула на сына и как всегда, не смогла отвести глаз. Мой Артем вырос из маленького пищащего конвертика в высокого, сильного юношу. Я с трудом могла себе представить, что когда-то держала его на руках. Теперь это он мог запросто поднять меня и даже на шею себе посадить, что сделал, когда приезжал в город гастрольный тур одной некогда популярной группы. Они выступали на главной площади и из-за спин впереди стоящих я почти ничего не видела, тогда Тема улыбнувшись, схватил меня и посадил себе на шею. Мы вообще смотрелись очень странно. Сыну от меня достались только глаза и непробиваемое равнодушие к окружающим неприятностям. Поэтому многие считали, что он кто угодно, но не мой сын. Впрочем, это не умоляло моей любви и гордости за него.

Умный, любознательный и эффектный мальчик. В школе он заслуженно считался кумиром среди одноклассников. Но, не зазнавался. Всегда был доброжелателен, даже с врагами сохранял военный нейтралитет. Он увлекается спортом, оттого и вымахал так. Нет подростковой угловатости и угрей, не страдает от комплексов и точно знает, чего хочет от жизни. Я могу быть не объективна, но для меня Артем самый лучший мальчик на планете. И потому я очень стремлюсь быть для него лучшей матерью. Удается с переменным успехом. Порой мне даже кажется, что это не я о нем забочусь, а он обо мне. И сегодняшний выход в свет тому прямое доказательство.

— Ма, перестань так смотреть на меня, я смущаюсь — широко улыбается сын.

— Смеешься над старой женщиной, нехорошо сынок — улыбаюсь я в ответ.

— И в каком месте ты старая? Все окружающие мужики только и мечтают познакомиться с такой красивой девушкой — делает мне комплимент этот лгунишка.

— Чего же тогда не знакомятся?

— Они уверенны, что я — твой муж или любовник, вот и не лезут на рожон — фыркает Артем.

— Ври больше — заражаюсь я его весельем.

Не стану говорить, что я — древняя старушенция, но возраст дает о себе знать, мне уже не двадцать и даже не тридцать. В этом году будет сорок и признаться по чести, эта цифра не пугает. Я довольна своим возрастом и не пытаюсь казаться младше. Мне это просто ни к чему. Главное мое доказательство того, что жизнь проходит не зря — стоит рядом.

— Ма, когда я врал? — надул красивые губы сын и сдвинул черные брови ближе к переносице — кстати, вон мужик, хоть и с дамой пришел, а пялиться на тебя, будто сожрать готов.

— Где? — повернулась я, окидывая взглядом присутствующих…

Быть этого не может! Или наоборот? Очень даже может. Он так изменился, но я все равно почти сразу узнала его. Алексей. Наши взгляды встретились, мой — изумленный и самую малость испуганный и его — острый, как бритва, жесткий. Время остановилось. Сколько же прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз? Много. Безумно много лет. Но, я до сих пор так и не справилась со своими застарелыми страхами, невольно отступаю вправо, закрывая собой сына. Алексей этого не замечает. Он вообще ничего не замечает потому, что продолжает удерживать мой взгляд в омуте своих глаз. Нас разделяет толпа, а такое чувство, что мы одни в зале. В зале полном незнакомцев. Я первая отвожу взгляд.

— Ма, ты его знаешь? — удивленно смотрит на меня сын.

Конечно, малыш не встречался с отцом ранее, он даже его фотографий не видел. И не потому, что я была против. Артем сам так решил. Он не хотел знать человека, что не желал принять его. а Алексей не желал. Сын как-то пытался созвониться с ним, но неудачно. Я же не пыталась насильно их познакомить. Лет семь назад узнала, что Алексей женился и у него все наладилось. Зачем портить ему жизнь нашим с сыном вмешательством? Не стоит.

— Тем, как думаешь, мы можем уже уйти отсюда? Все равно нас это не касается? А я так устала, еще и самолет рано утром. Поехали в гостиницу? — трусливый побег. Я бы сказала, очень трусливый. Но, кто меня осудит?

— Как хочешь. Я с самого начала предлагал тебе не тащиться на это сборище неудачников — усмехнулся сын и перехватив меня под локоток, словно крейсер рассекающий волны направился к выходу.

— Я согласилась только потому, что ужасно заскучала. Мы весь год просидели дома — попыталась я себя оправдать.

Соскучилась, да? Вот мне и веселье. Я спиной чувствовала жгущий лопатки взгляд и знала, что бежать глупо. Но продолжала несмело следовать за сыном. Лучше убраться отсюда подобру — поздорову.

— Ева! — он окликнул меня, когда я уже садилась в салон машины.

Вздрогнув, обернулась. Алексей стоял в паре — тройке метров от нашей машины. Сын тоже обернулся и даже сделал попытку подойти поближе. Но я положила ему руку на плечо заставив обратить на себя внимание:

— Садись в машину и подожди меня — мой голос за столько лет управления компанией стал командорским, когда дело касалось приказов.

Лешка вскинул правую бровь и напрягся, но через секунду его плечи расслабились и опустились. С матерью он спорить не привык и оттого безропотно открыл дверцу переднего сидения и пыхтя уселся рядом с водителем. Я же неспешно, стараясь не запнуться в длинном платье цвета свежей крови, направилась к Алексею. Остановилась почти вплотную к нему и приподняв голову вгляделась в знакомые черты:

— Добрый вечер, Алексей Александрович — горжусь собой, голос не дрогнул и в лице не переменилась.

— Ева… — мое имя и тишина, только жадное ощупывание, нет, не руками, глазами. Он будто не верил, что видит меня, впрочем, ничего удивительного, учитывая, что мы не встречались больше пятнадцати лет.

— Да, это я. Если, это все, что Вы хотели узнать, то я пойду. Меня ждут — вежливо, но настойчиво попыталась отделаться я от призрака прошлого.

— Не надо. Не делай вид, что мы — незнакомцы.

— Алексей, мы уже давно ими являемся. Мне, правда, пора — бросаю я прощальный взгляд на мужчину не своего романа.

— Ева, я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста — он не стал хватать меня за руки, как делал раньше и в его голосе я слышала такую мольбу, что просто не смогла отказать.

Да и кого я обманываю? У меня было целые пятнадцать лет на размышления о своих ошибках, о его ошибках. И знаете, к какому выводу я пришла? Неутешительному. Потому, что только потеряв его, я поняла, что потеряла не только озабоченного, озлобленного, эгоистичного мальчишку. Я потеряла человека, который искренне любил меня, одержимо и до одури, любил так, что позволил уйти. Отпустил. Я потеряла кого-то очень важного и сама этого не поняла. А сейчас этот человек всего лишь просит разговора. Разве я не могу дать ему эту малость?

— Подожди минутку — кивнула я, приняв решение.

Подошла к машине и стукнув по стеклу, стала смотреть, как оно медленно опускается и появляется недовольная мордочка сынульки.

— Темочка, езжай один. Я приеду через пару часиков. Хорошо? — подхалимски заглядываю сыну в глаза.

— Ладно — скривился сынок — но, если что, пусть знает, я его запомнил — уставившись на своего отца, очень грозно выкрикнул сын.

— Он тебя понял. Не переживай так, это давний знакомый — наклонившись ближе, чмокнула сына в щеку и отошла, наблюдая, как скрывается автомобиль в ночных сумерках.

— Это был Артем, да? — легкий налет удивления слышится в вопросе Алексея, когда он подходит ко мне со спины.

— Да, это мой сын — гордо отвечаю я.

— Не стоит так переживать, я не претендую на него. Он и вправду, твой сын. Но, если ты не против, я бы хотел, услышать о нем и о тебе, как вы жили? Почему сегодня оказались здесь? — такие простые вопросы, но как на них ответить? Как рассказать о таком промежутке жизни в паре слов?

— Эм, столько вопросов сразу…

— Ева, не хочешь посидеть вон в том ресторанчике? — махнул Алексей рукой в сторону неоновой вывески через дорогу.

— Пожалуй — кивнула я.

Он не предложил мне руки, я не стала намекать, мы, словно чужие, зашли в уютное помещение обычной ночной кофейни. От ресторана тут только "кабинеты". В один из которых мы зашли. Приглушенная музыка и тусклое освещение. Очень романтично. Особенно для нас в нашей ситуации. Сели за столик и сделав заказ, Алексей повторил свои вопросы.

— Артем очень хороший мальчик, он учится и через два года собирается поступать в институт на факультет менеджмента. Собирается управлять компанией, что сильно разрослась за последние годы. Говорит, что я не должна всю жизнь класть на работу. Хотя, сын не прав, мне нравится этим заниматься. Вначале было сложно, но теперь как-то влилась — улыбнулась я, вспоминая наш споры, что я — такая умница и красавица, цитирую сына, должна налаживать не только предприятия, но и свою личную жизнь.

— А что ты? Как у тебя дела? — подперев щеку, с какой-то мечтательной улыбкой на губах, слышал меня Алексей, его серьезность успела улетучиться и он словно скинул десяток лет. А улыбка придала ему шарма.

— Потихоньку. Я живу, пытаюсь воспитывать сына, не смотри так, именно пытаюсь. У него характер и твоему и моему фору даст. И такой целеустремленный растет, критичный. Работа занимает много времени, поэтому больше не на что себя не хватает. Даже отпуск в этом году пропустила. А обещала Темке Альпы — вздохнула я.

— Ты… одна? — этого вопроса я ждала, но все равно почувствовала неловкость.

— Да, одна. Вначале как-то некогда было, а потом — махнула я рукой — сам понимаешь, отчим сыну был не к чему, я же привыкла, что нас двое. Я и Артем. Так и живем — вдвоем. Слышала ты женился? — решила я сменить тему.

— Да, надо было бизнес расширять, укреплять связи, а Ольга, она дочка моего партнера по бизнесу, неплохой партией оказалась — чего же ты тогда морщишься, мальчик — эгоист.

— Дети?

— Нет… пока. Ольга на четвертом месяце.

Я не успеваю ответить, приносят заказ. Вино и десерт. Алексей поспешно разливает напиток по бокалам. проводим в молчании несколько томительных минут.

— Знаешь, Ева, я когда тебя увидел там, в зале, сначала подумал, что сошел с ума. Столько лет прошло, а ты все такая же. Стоишь рядом с моей копией. Я в первую секунду стал перебирать в мозгу какие таблетки сегодня принимал и какой у них побочный эффект.

Ошарашенно смотрю на него и понимаю, что Алексей не шутит. Но, смех сам по себе вырывается из меня и я начинаю хохотать. Алексей подхватывает. Так мы и смеемся, пока не начинают течь слезы их глаз и пока его ладонь не накрывает мою. Время лечит. Правда, лечит, жаль только, что никогда не знаешь, какой в итоге будет результат.

Алексей.

То было начало конца. По-другому и не назову. В ту минуту, когда я увидел ее в толпе, в то мгновение, когда побежал за ней и в ту секунду, когда прикоснулся к ней. Я понял — это конец и начала чего-то нового. Чего-то, о чем я пока не знаю…

Как все началось? Оля потащила меня на какую-то дурацкую вечеринку. Тесть не хотел присутствовать на ней лично и попросил Ольгу, а она — меня. Отказывать беременной женщине — я не сумасшедший. Ольга бы такую истерику закатила. Легче пойти, чем выслушивать ее причитания. И мы пошли.

Первый час все было нормально, мы улыбались и кивали. Я напоминал себе пингвина из мультика "Мадагаскар" — "улыбается и машем" — это про нас. Пока… пока не увидел ее. Еву. Она стояла в центре толпы держа кого-то за руку и смотря на молодого человека восхищенным, любящим взглядом. Я тоже посмотрел на него с трудом отведя взгляд от Евы. Посмотрел и замер. Передо мной стоял… я. Точнее моя молодая копия. Хватило мгновения, чтобы я осознал, что передо мной мой сын. Прежняя Ева и ее взрослый сын. Такая сюрреалистическая картина. А потом наши глаза встретились. И весь мир исчез, поплыл в и подернулся дымкой. Мы остались одни. Я и Ева. Наедине на всей Земле.

Но, секунда прошла и Ева отвела взгляд, а следом и вовсе растворилась. Я бросил Ольгу без объяснений, кинувшись следом за Евой. Нагнал ее и не дал уйти. Попросив, поговорить со мной. и она согласилась. Что было дальше?

Я что-то спрашивал, она — отвечала, мы сидели в ресторане и смеялись. Я пьянел, но не от алкоголя, я пьянел от ее общества и в какой-то момент осознал, что на дворе глубокая ночь, а моя беременная жена неизвестно где и сама не знает, куда пропал я. И признаться, мне глубоко наплевать на это. Я не уйду отсюда. Не уйду пока Ева не погонит меня. А она не гонит. Она сидит рядом и рассказывает о детстве нашего сына. Взахлеб и с таким упоением.

— Ева, а можно мне с ним познакомиться? — вдруг перебиваю я.

— Ты уверен? Правда, хочешь этого? Потому, что если решишься назад дороги не будет. Ты будешь должен присутствовать в его жизни — все веселье тут же улетучивается с лица Евы, такого юного и родного лица.

Она ничуть не изменилась. Разве, так бывает? Все та же юная девушка, в бордовом платье, что необыкновенно идет ей. Волосы, правда, стали длинней и макияж искусней наложен. Но, в остальном, Ева осталась такой же.

— Да, я уверен. Хочу попросить у него прощение и у тебя…

— Леш, у меня просить прощение не стоит. Ты его давно получил, еще в тот день, когда отпустил меня — тихо — тихо почти шепчет Ева.

— Да? И ты не держишь зла на меня? — изумленный ее признанием, продолжаю я выпытывать.

— Если честно, я скучала по тебе и много думала о нашем прошлом. Знаешь, я тоже отпустила его… прошлое. Что было — то прошло, не так ли? — робкий взгляд в глаза и не менее робкое касание пальцев.

— Так. Спасибо — я подношу ее ладошку к губам и целую тыльную сторону.

— Вот и славно. А нам не пора? — словно приходит в себя Ева.

— Пора. Ты уже спишь с открытыми глазами — улыбаюсь я, но руки не отпускаю, хотя, Ева сама не пытается отнять ладонь, переплетая наши пальцы.

— Кошмар, четы часа утра! У меня самолет в восемь — голос такой взволнованный, но не единой попытки встать и уйти.

— Я провожу тебя, а на днях прилечу к вам. Ты же не против? — повторно целуя ее пальцы, смотрю я за прикрывающей глаза Евой.

— Не против…

Сердце замирает и начинает биться слишком быстро. За пятнадцать лет, оно впервые так бьется.

 

Глава 10

Артем.

Мне было двенадцать, когда мама решила со мной поговорить об отце. До этого я много раз спрашивал ее, почему у меня нет папы, как у всех. Умер? Пропал? Не хочет знать меня? Мама отвечала уклончиво, мол, папа с нами не живет потому, что много работает. Но, я рос и такой ответ меня перестал устраивать. И я спросил на прямую. Вот тогда-то мама и ответила, усадив меня на стул и присев напротив. Она рассказала мне кто мой отец, как я могу с ним связаться и чего мне ждать от него. Оказалось, что ждать мне нечего. Отец не пожелал со мной общаться и больше я о нем не упоминал. Принял, как факт, что у меня есть только мама. Самая замечательная мама на свете. Поэтому расстраивать ее своими расспросами о отце не стоит.

Я не преувеличиваю говоря, что мама — замечательная. Конечно, она моя мама, но вовсе не потому я считаю ее — лучшей. Просто, ни одна мама так не любит своего ребенка, как любит меня моя. Когда я смотрю на нее, то четко осознаю, что я — венец всего сущего, для нее. Она не воспитывала из меня маменькиного сынка. Но, вышло так, что я горд, стоит кому-то бросить в мою сторону эту фразу. Потому, что если я и маменькин сынок, значит, из меня получается хороший человек.

Наверное, мама бы посмеялась над таким нелепым признанием ей в любви, но у меня не выходит по-другому думать о ней. Кто видел икону девы Марии говорит — "она — святая". Я так говорю о маме. Моя святыня…

— Ты чего не спишь? — мама, как школьница пойманная строим родителем в неурочное время в злачном месте, застывает рядом с постелью, в одной руке туфли, в другой — ключи от номера. Пыталась прийти незамеченной.

— Ма, почему так поздно? Ведь сама говорила, что нам рано вставать. И не думай даже, что сможешь тихо — мирно завалиться в постель, пока не расскажешь, где и с кем пропадала? — строю я из себя надсмотрщика.

Мама секунду непонимающе смотрит на меня, а потом начинает смеяться. Оценила-таки шутку. Бросает куда-то в сторону туфли и ложиться на постель, рядом со мной. Такое чувство, что она пьяна, но алкоголем от нее не пахнет и этот странный, мечтательный блеск в глазах. Я смотрю на нее и не узнаю. Никогда прежде не видел ее в настолько легкомысленном настроении.

— Сынок, я никого не убила, оргий не устраивала, просто приятно провела время.

— С тем мужиком? — хмурюсь я, нам еще женатиков не хватала только. А этот точно окольцован!

— А если и с ним? Что такого? — удивляется мама.

— Он — женат.

— И что? Я ведь не соблазняла его и ничем аморальным мы не занимались. Всего лишь общались — легкомысленность сдуло, теперь мама хмуриться.

И правда, чего это я нотации стал читать родной матери? Все равно, мы уезжаем сегодня и вряд ли она еще когда-нибудь встретиться с этим мужиком. А если и встретиться, то — нескоро. Было видно, что они давние знакомые, но настолько давние, что лет пятнадцать однозначно не виделись.

— Ма, а он на меня похож — не без гордости заметил я, ведь, получается маму привлекает мой типаж внешности, я — польщен.

— Скорее — это ты на него похож — сквозь дрему прошептала мама.

Ева.

Мы вернулись домой. Наконец-то! Все-таки не любитель я этих самолетов. страху они нагоняют. Еще и ноги оттекли, вот и возраст. Правильно говорят, старость — не радость, правда, добавляют, что молодость — гадость. Вот и думай, когда лучше? Но это все так, философия. Я была рада вернуться, несколько дней в столице ясно дали мне понять, что мегаполис — не для меня. Шумно, людно и все куда-то спешат. Не жизнь, а гонка какая-то. Не то, что у нас. Спокойствие и относительная тишина.

Я и не заметила, как потекли обычные будние дни. Просто, времени их считать — не было. Утром позавтракали и на работу — я, на учебу — Темка. Весь день заказы, переговоры, подписание отчетов. А вечером тихие посиделки у телевизора. Так и день прошел, а за ним еще одни и еще один.

Закончилось все неожиданно. Через неделю. Вечером в среду, когда мы с Артемом ужинали, мне позвонили с работы. Растерянная секретарша сообщила, что в офис заезжал мужчина представившийся, как мой бывший муж и он потребовал мой адрес. Девушка, скорее от неожиданности, чем с умыслом сообщила ему координаты. Неужели Алексей, тогда не пошутил и правда, приехал? Быть такого не может!

Оказалось, еще как может. После этого звонка, раздался другой. В ворота дома. Я разрешила охране пропустить "подозрительного мужчину" — как выразился один из ребят на посту. Подойти к двери не успела, открыл Артем. Когда я вышла в коридор, перед моими глазами предстала не самая дружественная картина. Артем не пускал на порог собственного отца, который стоял с букетом орхидей и изумленно смотрел на сына.

— ….Я повторю вопрос. Кто Вы и что Вам нужно? — в голосе Темки слышалась сталь.

— Артем, пропусти его — обескураженная, я не знала, что еще сказать.

— Нет! Кто он такой? Чего приперся в наш дом? — ярился сын.

— Артем! — совершенно непедагогично повысила я голос.

— Ева, не стоит. Я хотел сказать ему это в более располагающей обстановке, но раз дело обстоит так, то… Артем, я — твой отец — Тема изумленно хлопнул ресницами и поочередно посмотрел сначала на меня, потом на Алексея, словно проверяя, не шутки ли сказанное?

— Сынок, давай ты впустишь Алексея в дом и мы поговорим…

— Ма, это правда? То, что он сказал, это правда? — у меня сердце сжалось от этого беспомощного взгляда и впервые захотелось соврать сыну.

— Это правда. И я не так собирался все тебе рассказать — взял удар на себя Алексей.

— Кто сказал, что я стану тебя слушать?! Вали туда, откуда пришел! Слышишь, ты! — закричал сын, оборачиваясь к Алексею.

— Артем, перестань, впусти Алексея и выслушай его. Я не прошу понять или принять его, просто выслушай, ради меня, хорошо? — я подошла к ребенку и ласково приобняла его. Сын не вырывался, это уже хороший знак.

— Ма, только ради тебя — глухо пробормотал Темочка мне в плечо.

— Вот и славно. Алексей, отдай мне цветы проходи — забирая несчастный букет из рук мужчину, пропустила я его в дом.

Не мудрено, что он пошел в офис за тем, чтобы узнать, где я живу. Про наш с сыном дом знали считанные люди. Девять лет назад я решилась на переезд. Купила небольшой частный дом и обустроила его по своему вкусу, мне хотелось, чтобы сын имел больше пространства для своих детских забав и к тому же, квартира Саши слишком давила на меня неприятными воспоминаниями. А здесь все было свежо и наполнено детским смехом и радостью. Здесь не было место печали. Как и в наших с Артемом сердцах. Печаль осталась позади и мне бы не хотелось впускать ее в дом с появлением Алексея.

Сын молча прошел в гостиную, Алексей за ним следом. Я не стала навязываться к ним. Они должны поговорить наедине. Возможно, из этого что-то выйдет? Кто знает.

Артем.

Мой отец? Можно подумать! Хотя, стоило подумать. Я с самого начала думал, что все это не спроста. Мама такая удивленная, но в то же время заинтригованная и мужик этот. "Отец", мне еще на вечеринке не понравилось, как он смотрел на маму и как она ему отвечала на эти взгляды. Если бы не мама, я его и на порог не пустил. Но, когда хочет, мама своего добивается быстро и эффективно, стоит только строго меня осадить и все — я готов делать, что она скажет. Тиранша!

— Артем, я не собираюсь оправдываться перед тобой. Знаю, ничего хорошего ты обо мне не слышал, да и откуда? Я — не образцово — показательный отец — усмехнулся этот Алексей и я вдруг понял, что усмехаюсь точно также.

— Рад, что ты это понимаешь. Тогда, зачем ты пришел сюда? — начал я было подниматься с кресла.

— Подожди. Присядь — его тон не был повелительным, наверное, поэтому я покорно опустился на место.

— Что еще? — проворчал, скрестив руки на груди.

— Я не знаю. Прости, но я правда не знаю, как себя вести с тобой. За столько лет, как я и обещал твоей маме, я держал слово и не приближался ни к ней, ни к тебе. А сейчас, я просто не знаю, как надо себя вести — развел руками Алексей и с какой-то неловкостью посмотрел на меня.

— Почему ты не хотел говорить со мной? Три года назад? — это вопрос мучил меня давно, так почему не спросить?

— Я думал, что ты в тайне от мамы решил со мной связаться, я не хотел нарушать обещания — и он не врал.

Это я понял, как только наши взгляды встретились. Он хотел общаться со мной, но боялся расстроить маму. Он так сильно любит ее? Неужели? Настолько сильно, что добровольно отказался от меня? Но я не понимаю?

— Почему мама не желала нашего общения?

— Артем, твоя мама была права, когда не хотела видеть меня рядом с тобой. Она имела на это право. Я не самый лучший человек, готов поспорить, она тысячу раз пожалела, что именно я стал твоим отцом. И ни я, ни тем более ты, не вправе винить ее за это. Признаться, я не просто любил твою маму, наверное, она говорила тебе, что я ее любил, да? — я только кивнул — Ева добра. Я не любил ее, я был одержим идеей о ней. Я сотворил такое, о чем никогда не смогу сказать тебе. Но, поверь, это нечто ужасное. И я не горжусь этим. Твоя мама простила меня. Вот только, себя мне простить так и не удалось и пересилить, чтобы самому прийти и посмотреть ей в глаза, сказать тебе, что ты очень важен мне, я тоже не смог. Но, не думай, что я совсем ничего о тебе не знаю. Я узнавал, урывками, так, чтобы Ева не заподозрила что-то. Вот, я хотел отдать тебе — Алексей протянул мне конверт.

Я с некоторой опаской забрал его. Открыл и не смог скрыть удивления. Множество фотографий. Моих фотографий. Детсад, первый класс, футбольный клуб. Вот фото с моего Дня Рождения, вот — с первой поездки на море, а это когда я получил первую медаль… Но, все фотографии сделаны так, что я нигде не смотрю в кадр, будто за мной шпионили. Значит, отец и правда следил.

— Последние два года я прекратил слежку. Охрана нанятая твоей мамой засекла моего человека и даже такая малость, как снимки я больше не смог делать. Я не пытаюсь давить на жалость. Просто, если сможешь, попытайся принять меня — он переживал.

Только сейчас я заметил, что Алексей переживал все это время. У него руки тряслись. Не выдержав, я отвел взгляд. Да, это странно и как-то сложно. Мой отец хотел общаться со мной, но не мог потому, что обещал маме не делать этого. А теперь я не знаю, что делать мне?

— Мне надо подумать — наконец принял я некое решение.

— Конечно, спасибо за это. Я и не рассчитывал, что ты согласишься хотя бы подумать — и он улыбнулся.

Это странно смотреть на свою копию только гораздо старше. Его улыбка моя точная копия и потому я ей верю. Я точно также улыбаюсь, когда счастлив. И точно также расслабляюсь, когда что-то важное проходит удачно. Разве не странно видеть свои движения у другого человека?

Алексей поднялся и вышел. А я чутко прислушивался. Спорю на миллион, которого у меня нет, что он пошел поговорить с мамой.

"-Ну как?

— Не знаю, по крайней мере, не так плохо, как я представлял. Он — славный. Совсем не похож на меня, наверное, поэтому такой хороший. Представляешь, сказал, что подумает. Я думал пошлет меня куда подальше.

— Напрасно ты так, Артем, мальчик воспитанный, он не стал бы тебя посылать, просто выставил за дверь пинками.

— Спасибо, ты такая милая…"

Раздался смех. И это не понимающие друг друга люди? Как они вообще могли столько времени не быть вместе? И почему расстались? Ведь, я сам видел радость в маминых глазах, когда пришел Алексей. А его счастливую физиономию я еще долго помнить буду. Он так смотрел на маму, как будто мира не существует, а есть только она. Так, почему? Что послужило причиной? И что теперь будет?

— Тем, кончай подслушивать и иди на кухню, я чай с пирожными поставила — заглянула в комнату мама.

— Хорошо. И я не подслушивал.

— А что ты делал? — скорчила рожицу мама.

— Я собирал всю доступную информацию — заговорщицки сообщил я.

— И много насобирал?

— Достаточно, чтобы понять, что я ничего не понимаю — на тон громче произнес я входя следом за мамой на кухню.

— Мы это исправим. Я собираюсь задержаться здесь и ответить на все твои вопросы — похлопав по стулу рядом с собой, произнес Алексей.

— Уверен? А времени хватит? — подколол я, усаживаясь.

— Если понадобиться, всю жизнь на это потрачу.

 

Глава 11

Артем.

Это так странно, вот живешь себе, не зная отца и живешь. А в один далеко не самый прекрасный день, знакомишься с человеком, что принимал прямое участие в процессе твоего рождения. И он вовсе не такой, как ты себе представлял, совсем не так себя ведет и кардинально отличается от того образа, что рисовало твое воображение. Но, он — не плохой. Даже больше, он — интересный. Особенно тем, что смотря на него можно увидеть знакомые черты, общаясь различить свои же жесты и какое-то время побыв рядом понять, что у вас схожие привычки.

Мой отец увлек меня. И не меня одного. Мама рядом с ним выглядела какой-то необычной. Она, словно расцвела. Будто, у нее началась другая жизнь. И только за это, я готов был многое простить отцу. Да, он перестал быть для меня мужиком — Алексеем, мысленно я стал называть его отцом. После нашей первой встречи, прошло несколько месяцев. Он периодически приезжал к нам. Общался со мной и пытался во всем, что касалось нас с мамой принимать участие. Как-то незаметно для себя, я стал ждать его появлений и с некой грустью провожать его в аэропорт…

…-А ты любил мою маму? — как-то завел я разговор, когда мы выбрались поиграть в хоккей и устроили небольшую передышку.

— Знаешь, Артем, я ведь и не переставал ее любить. Мне казалось, что перестал, когда ушел от вас. Но, на самом деле, я просто хотел верить, что перестал. Я не уверен, что ты поймешь, я бы и сам не понял, если бы не пережил это. Ева — наваждение. Такая морская волна, которая накрывает с головой и все — не выбраться. Я тонул и продолжаю тонуть в ней. Потому и смог вас тогда оставить — слишком сильно любил.

— Мужчина должен бороться за свою любовь — постарался я высказаться глубокомысленно.

— Ты это брось, не забивай себе голову подобным пафосом. За любовь нельзя бороться. Она либо — есть, либо — нет. Третьего не дано. А бороться за что-то — это заведемо сломать объект своего желания. Потому, что если борешься, значит, тебе это не принадлежит. Вот и Ева — не моя она, была и остается…

Так мы и жили до скандала. Внезапно прогремевшего после Нового Года. Скандала, который навсегда определил нашу дальнейшую жизнь.

Ева.

Время, с появлением Алексея в моей жизни, текло слишком быстро. Я бы сказала, что это мне напоминало некое слайд — шоу. Быстрые, яркие картинки. Я смотрела на сына и не узнавала его. Тема очень сильно изменился. Он стал более задумчивым и каким-то взрослым. Словно из мальчика ускоренно превращался в мужчину. Так на него влиял отец. Сын стал ответственней, хотя и раньше был мне опорой, сейчас он мог без повода сесть учить нелюбимую химию не с того ни с сего. А когда я пыталась его отвлечь, говорил, что в жизни и химия может пригодиться, раз ее в школе преподают. Это было странно, но вместе с тем приятно, что мальчик начал понимать — в жизни многое важно.

Что касается Алексея, я не могу сказать однозначно, что с нами происходит. Мы слишком изменились. Повзрослели. Поумнели. Набрались опыта. Не знаю. Но мы — другие. И наши отношения сейчас — другие. Теплые, что ли? Прежде, они никогда не были такими. Мы можем подолгу говорить ни о чем. Можем просто сидеть рядом друг с другом в парке и молча наблюдать, как падает первый снег. Как воробьи клюют семечки. Так непривычно. Вот и сейчас мы просто сидим в машине у ворот дома и слушаем тихую музыку разливающуюся по салону из динамиков.

— Я давно хотел спросить. Можно? — прикрыв глаза, Алексей расслабленно барабанит пальцами по рулю.

— Конечно — поворачиваю я голову в его сторону.

— Я хотел бы отметить Новый Год с вами. Можно мне приехать? — я ждала этого вопроса.

— Не пойми неправильно, мы с Темой будем только рады, но у тебя же жена на последних сроках…

— Я знаю это. Тебе не стоит о ней волноваться. Ева, я хочу быть с вами в Новый Год и не только в Новый Год. Я постоянно хочу быть с тобой и Артемом. Не могу представить жизнь без вас — он это сказал и сейчас, смотрит мне в глаза, ожидая ответа. Что же он хочет услышать?

— Леш, это бессмысленно. Я тоже долго собиралась с духом, чтобы поговорить с тобой об этом. Прошло много времени. Жизнь не переиграешь. У тебя — семья. Жена и скоро появиться ребенок. Мы с Темой привыкли быть вместе. Он взрослый мальчик. Конечно, ему нравится проводить с тобой время и я не против этого, но Тема уже почти вырос. Ему не нужно такой родительской заботы и любви, как новорожденному ребенку. Поэтому, не стоит так часто и надолго приезжать к нам. Твоя жена наверняка переживает и волнуется, чего ей делать никак нельзя. Мы взрослые люди и оба понимаем, ни к чему хорошему это не приведет — чем больше я говорила, тем сильнее сжимал ладонями руль Алексей.

— Ева, а что ты? Что для тебя это все? Ведь, у тебя никого нет. И Артем уже успел проболтаться, что никого никогда не было. Да, мы взрослые. А взрослые принимают такие же взрослые решения. Ответь мне, на секунду представив, что у меня нет беременной жены. Ты бы и тогда погнала меня?

— Прости, но у меня плохо с фантазией. Жена у тебя есть и представлять что-то, чего никогда не будет — глупо. Для меня наше общение приятное времяпрепровождение. Но, я не буду страдать если мы на этом остановимся…

Я даже не поняла, как он перехватил меня и как его губы накрыли мои. Только ток, что прошелся по всему телу, от этого сильного, властного и такого необыкновенного поцелуя, вот что я почувствовала, вот что осознала. Как же нелепо! Влюбиться в человека, которого никогда не любила, скорее ненавидела. Винила во всех своих бедах. Я влюбилась в него. И этот поцелуй все расставил по своим местам. Мне не тепло рядом с ним. Мне хорошо, когда он так близко. Сердце заходиться в предвкушении, когда он касается меня и это вовсе не тепло — это жар, который зажег во мне мужчина из прошлого.

— Ева… Ева, останови меня… Пока я еще ничего не натворил — шепчет он сквозь поцелуи, кусая мои губы, он просит о невозможном.

— Поздно, ты уже натворил — отвечаю я, ерзая на его коленях, в нетерпении и желании быть ближе.

— Я так давно этого хотел. Сколько ночей я провел мечтая об этом… Ева, прости меня, я слишком слабый…

— А я — сумасшедшая. Глупая, невероятно глупая женщина — откидывая голову, позволяю целовать свою шею, хотя сама мечтаю покрыть его тело поцелуями.

— Нам надо остановиться…

— Надо…

— Но так не хочется…

— Не хочется…

— У меня самолет через два часа…

— А меня сын ждет…

— Я люблю тебя…

— И я тебя…люблю…

— Ева! Моя, только моя…

— Твоя и ты — мой…

Больше не было слов, не было вообще ничего, кроме его тела, его рук, ласк, кроме него — больше ничего не было. Все растворилось, в том пожаре чувств, что сжигал нас до тла и даже на углях продолжал гореть. Ярко, неистово. Он горел — этот пожар…

Алексей.

Та ночь, решила все. Для нас двоих она стала роковой. И не только для нас. Я улетел на утро и в тот же день начал оформлять бумаги на развод. Ольга увидев документы вечером, когда я появился дома, как-то потеряно смотрела на меня и осела на стул.

— Что это?

— Я хочу развестись.

— Шутишь?

— Такими вещами не шутят — посмотрел я на беременную жену.

— Ты с ума сошел? С чего ты это решил?

— Оля, разве ты не понимаешь? — попытался я не раздувать скандала.

— Нет! Я не понимаю! У нас все было прекрасно…

— Вот именно, что "было". Ты с самого начала знала, что я люблю другую…

— Да! Я знала! Так и продолжай любить ее, но оставайся со мной, как и раньше!

— Не получиться. Я изменил тебе с ней — признался я.

— Мы с этим справимся! У нас скоро появиться малыш и все измениться…

— Оля! Что измениться?! Ну, что? Почему ты думаешь, что ребенок что-то изменит? — сорвался я.

— Мы же так его хотели!

— Это ты его хотела! Оля, я не люблю тебя, не хочу жить с тобой, Господи, в тебе хоть капля гордости есть?!

— Моя гордость умерла в тот день, когда я полюбила тебя! Я не смогу жить без тебя! Мы с малышом не сможем! — она подскочила, но тут же упала назад.

— Я буду вас поддерживать…

— Я не хочу! Уходи! Убирайся! — закричала она и я ушел.

Опять аэропорт, опять у ворот дома Евы. Любимая ничего не сказала, просто молча улыбнувшись закрыла за мной дверь. И так весь месяц. Мы встречались раз в неделю остальное время я проводил за тем, что работал и оформлял свой переезд. До последнего не хотел рассказывать Еве, что развожусь. Пусть она пока не знает, ведь у моей любимой женщины слишком доброе сердце, она просто не выдержит если узнает раньше времени и обязательно попытается все исправить и оттолкнуть меня.

Развод окончательно оформили как раз перед Новым Годом. Еще пара дней и я смогу приехать к Еве. Это окрыляет. Даже работать стало легче.

За день до моего приезда, Ева позвонила ночью, я подумал, что она соскучилась и сердце радостно екнуло:

— Леша, Ольга в больнице, она рожает.

— Что?

— У твоей жены начались преждевременные роды.

Ева.

Я надолго запомню тот день, возможно навсегда. Ровно месяц с того дня, как Алексей начал изменять своей нынешней жене с бывшей женой. Тихий вечер, один из таких, когда сидишь у камина с кружкой горячего какао и мечтаешь о чем-то таком, невозможном — неземном.

Тема остался с ночевкой у друзей. Позавчера у него начались зимние каникулы и решила пойти на уступки, отпуская сына на сутки из дома. Для нас такое редкость. Обычно, я не позволяю Теме ночевать вне дома. Понимаю, это глупо. Но, когда сын рядом мне спокойней. Чрезмерный родительский контроль, знаю, так делать не стоит, но материнское сердце идет наперекор всем доводам разума.

Звонок в дверь. Охрану отпустила, поэтому пришлось спускаться вниз и вглядываться в камеру наблюдения у входной двери. Я впустила ее. Хотя и не разглядела лица, но уже знала, кто стоит у ворот. Это должно было случиться рано или поздно. Нельзя такое делать и не ждать последствий. Учитывая сколько времени прошло, она припозднилась, но все-таки пришла. И хорошо. Давно пора.

Распахнув двери я наблюдала, как она осторожно, вразвалочку, что свойственно всем беременным идет по заснеженной дорожке. В свете фонарей ее фигура выглядела какой-то надломленной и одинокой. Глупая девочка, ты не к той пришла. Точнее, не за тем пришла.

— Вы — Ева? — первое, что спросила она останавливаясь на крыльце, напротив меня.

— Да, это я, проходите — кивнула я и отошла от двери пропуская молодую женщину.

— Нет, я просто хотела посмотреть на Вас. Не больше — ее голос мне не нравился, даже у меня в минуты сильнейшего отчаяния не было такого тихого, слабого голоса. Неужели она проделала весь этот путь в одиночку только, чтобы посмотреть на меня?

— Вам все же стоит зайти. Наверняка, Вы устали с дороги и замерзли…

— Не стоит. Не жалейте меня. Я не хочу принимать от Вас жалость — она выпрямилась.

Да. такие, как она не привыкли к сочувствию. Она — сильная, скорее всего умная и безусловно красивая, молодая, обеспеченная и с чувством собственного достоинства. Но, она влюбленная и это перечеркивает все. Это ломает ее. И сломавшись она приехала ко мне.

— Тогда, зачем Вы здесь?

— Разве я не сказала? Хотела посмотреть на ту шлюху, что уводит у беременной женщины мужа — жестоко и как-то неправильно.

— Я не уводила у Вас мужа. К сожалению, он не теленок, чтобы я могла куда-то уводить его на привязи. Шлюхой меня тоже сложно назвать. Я понимаю Ваши чувства…

— Да как ты можешь что-то понимать?!

— Я тоже была беременна и тоже от Алексея, поэтому я — понимаю. Мне жаль, что я не смогла справиться с собой и позволила нашим отношениям так далеко зайти. А после, я ждала Вас. Ждала, когда Вы придете и заявите свои права на него.

— Дождалась? — и звучит это не с издевкой, а с каким-то надломом и я вижу, как по ее щекам потекли слезы.

— Да. Дождалась. Постараюсь больше не встречаться с ним. С сыном общаться я ему запретить не могу, уж простите. Вы это хотели услышать?

— Хотела, только поздно! Слишком поздно! Ты добилась своего! Забирай его тварь! Теперь он целиком твой! — она бросила к моим ногам какую-то бумагу и развернувшись пошла прочь.

Машинально я подняла листы. Бумаги на развод. Алексей развелся с ней. Он опять поступил эгоистично, необдуманно и причиняя боль. Что и ожидалось от жестоко любящего мужчины.

Вдруг меня отвлек глухой удар. Подняв глаза я увидела Ольгу упавшую у ворот. Страх пронзил меня, но я уже бежала к ней. В голове только одна мысль: "Лишь бы с ней ничего не случилось!"

Артем.

Родители поженились в августе. Они просто пришли в один из жарких летних дней и улыбаясь показали мне два паспорта со штампами в них. Я был, как не странно, обижен. Мне-то почему не рассказали? Конспираторы! Но все же очень рад за них. Наверное, все дети желают своим родителям счастья. Я же думаю, они его заслужили. Пусть будут счастливы. И за маму мне спокойно. Через год мне в институт, а я хочу в столицу, а не в местный. Но, из-за того, что боялся оставить маму одну, уже почти решился на местный. Теперь же, могу со спокойной душой ехать и поступать в МГУ.

Вообще-то времена были тяжелыми. Я бы сказал, очень тяжелыми. У отца ведь была жена. К тому же, беременная. Перед Новым Годом она приехала к нам, хотела поговорить с мамой. Но, у нее начались схватки и мама отвезла эту женщину в больницу. Тяжелые роды. У роженицы началось внутреннее кровотечение, остановить не удалось, даже удалив матку. Сказали, что все дело было в неудачном падении и преждевременных родах. Родилась девочка. Ребенка сразу же положили на сохранение. Еще сутки врачи боролись за жизнь женщины, но она не выжила. Потом приехали родители умершей. Помню, как Алексея бил отец этой Ольги. Папа не сопротивлялся. Он чувствовал вину. Но, мама остановила их.

Отец больше после этого инцидента не ходил в больницу и запретил мне там появляться. Поэтому я лишь знаю, что сестру забрали родители Ольги. мы же по молчаливому согласию постарались больше эту тему не открывать. Мама очень тяжело переносила все произошедшее. Алексей не знал, как себя вести, даже порывался съехать от нас в гостиницу. Но мама не позволила. Думаю, она пережила то время только потому, что крепко держала за руки нас. Меня и Алексея. Впрочем, ни я, ни он не возражали.

В июне отец уехал в Москву. Мне кажется, он видел дочь, но мама молчала, молчал и я. А через неделю мы поехали отдыхать на Бали. Родители выглядели влюбленными подростками и я перестал волноваться. Алексей неплохой. Не хороший, но и не плохой. Он просто человек, такой ж, как большинство. Но от большинства его отделяет то, что он любит мою маму и кажется, меня тоже. И я рад этому. Правда, рад. Я могу начать строить свою жизнь без оглядки на маму, которую всегда боялся оставить одну. Теперь, она не будет одна. Никогда.

 

Глава 12. (Годы спустя…)

Держи меня крепче, мама, я сегодня пьяна,

Его неземные слова допила до дна.

Держи меня ночью, мама, я так сильно больна,

От одного лишь взгляда его убегаю…

Вон, а туман, во всем тумане…

Мысли все о нём, лишь о нём, все о нём.

Артем.

— Эти детки доведут меня! Неужели и мы были такими же?

— Темыч, мы были хуже! Не помнишь, что мы устраивали преподам? Да сам ректор крестился когда видел наш курс! А эти просто слегка бесшабашные, к пятому курсу пройдет. Мужайся, брат — похлопал меня по плечу Серега, зав. кафедры экономистов.

— Ты не представляешь, как сегодня меня измучили первокурсники. Такое чувство, что им не восемнадцать, а пять и это не институт, а детский сад! — покачал я головой.

— Ну, а что ты хотел? Сам же рвался в профессуру. Мог бы остаться в отцовском бизнесе. Я тебя, если честно, не понимаю. Кто отказывается от миллионного холдинга в пользу кафедры? — усмехнулся Серега.

— Я! Даже институт предпочтительней по сравнению с родительской опекой. Они до сих пр считают, что я маленький мальчик, которого надо через дорогу за руку водить. И это в мои тридцать три. А что было бы дальше? До старости под их крылышком? Увольте! Лучше эти мелкие спиногрызы, чем заботливые мама с папой — передернулся я, вспоминая, как неделю назад, перед моим отъездом, мама собрала мне кучу сумок с соленьями и вареньями. Кто бы мог поверить, что входящая в десятку самых влиятельных женщин страны делает самостоятельно заготовки на зиму? Я вот верю, поскольку она заставила меня помогать.

— Богатые тоже плачут — фыркнул Серега.

— Ага — согласился я машинально, пристально вглядываясь в стайку девушек, почти все мои новенькие, кроме одной этой я не видел — твоя? — спрашиваю у друга.

— Моя. Красивая, но стерва — с печалью в голосе замечает Серега.

— Откуда знаешь? Первый день же только — продолжаю я любоваться смуглой шатенкой.

— Она уже устроила разборки со своими однокурсницами. Чего думаешь с твоими кукует? В пух и прах разругалась с девчонками — посетовал друг.

— А в чем причина? — разгорелось во мне любопытство.

— Черт его знает! Мне кажется, в том, что она такая яркая. Когда это девочкам нравились те, кто красивее их самих? — со знанием дела заметил Серега.

— Да уж. Молодежь — продолжая смотреть на девушку, что смеялась над какой-то шуткой согласился я.

— Ой, вы на него посмотрите, старичок, нашелся! — хлопнул меня повторно по плечу друг — ладно, некогда мне с тобой лясы точить, еще ведомости заполнять и вести душеспасительные работы с пятикурсниками, эти засранцы совсем от рук отбились. Вот уж где не везет, так не везет.

— Удачи тебе, в нелегком труде и кровавой обороне — пожелал я Сереге.

Впрочем мне и самому надо было в деканат. Сейчас там будет нешуточная война за классные часы. Никто не хочет вести первые пары и оставаться на последние. Поэтому лучше с самого начала застолбить себе хорошее время. Чем я и занимаюсь вот уже на протяжении шести лет. Помню свой первый год после аспирантуры, тогда я, как и большинство зеленых, вроде меня преподавателей, профукал этот момент и целый год вставал в семь утра, чтобы попасть на первые пары к сонным и вялым ученикам. Много воды с тех пор утекло, но одно я запомнил бетоно — в этом серпентарии профессорских акул надо быть на чеку.

Выторговав свои часы с десяти и до двенадцати, я и не заметил, как испортилась погода. В любой бочке меда, найдется ложка дегтя. Пора уже это понять. Сегодня я опаздывал, поэтому вместо машины поехал на метро, сейчас под дождем до него пилить и пилить, а зонта нет. Чувствую завтра я устрою праздник своим ученикам, не явившись на работу по состоянию здоровья.

Я вышел на крыльцо и стал ждать, вдруг дождь закончится быстро? Хотя, льет он неспешно и монотонно, поэтому вряд ли мне улыбнется удача.

— Вам в какую сторону? — раздается позади меня незнакомый голосок.

Я обернулся, та самая шатенка. И обращается она ко мне. Почему бы не ответить?

— К метро, а что?

— Мне тоже, может, пойдем вместе? — улыбнулась она и только тут я заметил в ее руках черный зонт.

— Учиться еще не начала, а уже задабриваешь преподавателя? — улыбнулся я.

— Что вы — махнула рукой девушка — Вы у нас вести не будете.

— Я пошутил — на всякий случай объяснил.

— А, ясно. Я шуток не понимаю — серьезно ответила она и раскрыла зонт.

— Как зовут-то тебя, альтруистка? — подстраиваясь под ее неспешную ходьбу, решил я познакомиться.

— Гела.

— Булгакова любишь?

— Не особо, это и правда мое имя — нахохлилась она.

— Ладно, Гела, так Гела. А меня — Артем Алексеевич, приятно познакомиться.

— Знаю, о Вас много говорят.

— И что же говорят?

— Ну… К примеру, половина девушек из Вашего курса только и мечтают, чтобы Вы обратили на них внимание. Они считают Вас очень умным и красивым — совершенно не смущаясь произнесла Гела.

— А ты так же считаешь? — решил я немного поддразнить ее.

— Нет — и снова убийственная серьезность.

— Нет?

— Конечно. Я Вас не знаю, тогда как я могу судить умный ли Вы? А красота такая вещь… В наше время при правильном подходе любой может выглядеть сногсшибательно. И еще, я не рассматривала Вас, как мужчину. Вы ведь — учитель — посмотрела она мне прямо в глаза, глубокий зеленый цвет, ни дать не взять — ведьма.

— Мы пришли. До свидания — не давая мне и слова вставить, Гела вошла в метро, теряясь в толпе спешащих людей.

Ангелика.

Сколько помню себя, меня не покидало чувство одиночества. Уродливое чувство. Сначала в детстве, потом в юности. Оно прочно засело во мне. А еще во мне горел пожар. Такой яркий, что я боялась выпустить его, поскольку была уверена, что он спалит всех вокруг, если я позволю хотя бы искре выбраться наружу. Я сдерживала себя. Всегда и во всем.

Правда, мне нужно было расслабляться время от времени. И тогда в моей спальне менялся интерьер. Не потому, что прежний мне надоедал. Просто, после моего "расслабления" приходилось делать капитальный ремонт в комнате. Поначалу это сильно беспокоило родных, но ни походы к психологу, ни препараты не могли остановить меня. Наоборот только еще больше разжигали пламя. И к десяти годам моей жизни эксперименты по усмирению буйного нрава прекратились. А еще появилась эпилепсия. Поэтому раз в пару месяцев, в моей спальне появлялись рабочие и меняли обстановку. Ведь, если не хочешь припадка у эпилептика, не стоит с ним спорить.

После окончания школы я продержалась дольше обычного. Но, сегодня я знала, что сил сдерживаться не осталось. И волна накрыла меня, сильнее, чем обычно. Больнее, чем всегда. Остановилась, когда сломала мизинец.

— Что же ты натворила, маленькая? — ахнул брат появляясь в спальне. На нем был плащ, значит, только вернулся с учебы.

— Ничего, все как обычно уродливо — пожала я плечами.

— Надо привести тебя в порядок, пока мама не вернулась. Припадок был? — засуетился Дима.

— Она все равно поймет, что произошло. Комнате нужен ремонт. Нет, это не из-за эпилепсии. Мне просто было скучно — оглядывая разнесенную в щепки спальню, вяло отмахнулась я. Силы кончились. Теперь мне хочется спать.

— Ты свои руки видела?! Что это?! Сломала палец? Гела! Все еще утверждаешь, что припадка не было?! Раньше ты наносила урон только интерьеру, но не себе! Надо срочно в больницу!

И мы поехали в больницу, откуда нас забрала тетя. Мне она ничего не сказала, досталось как всегда Диме. Конечно, сын-то у нее вменяемый, в отличии от племянницы. И с него отдельный спрос. К тому же, что взять с эпилептика? Я могу ведь и забиться в судорогах, начать задыхаться и умереть. И сразу же решат, что это тетка виновата. Сейчас я делю наследство с ней, точнее с моим двоюродным братом, тетка мне не приходится родней, она вдова дяди, тот умер почти двадцать лет назад и с тех пор мой брат с матерью жили в доме дедушки. Я жила с ними. Пока и дед не отошел в мир иной. Фактически из родственников у меня остался только двоюродный брат.

— Гела, что опять случилось? — спросила тетя стоило нам только зайти в дом.

— Ничего, все как обычно уродливо — пожала я плечами.

— Но, ведь приступов не было уже больше двух месяцев, почему снова? Скажи, честно, что-то в институте? — продолжила она допытываться.

— Ничего. Говорю же, я просто устала.

— Как ты не поймешь?! Ты выросла у меня на глазах, я люблю тебя так же сильно, как и Диму…

— Не надо, Инна, не стоит. Мы обе знаем, что никто не может любить чужого ребенка, так же, как родного. Я благодарна тебе за помощь в моем воспитании, но этого достаточно. Давай, ты просто сделаешь вид, что ничего не произошло — посмотрела я на женщину и не дождавшись ответной реплики, поднялась в гостевую комнату, в своей мне даже ночевать негде, кровать я тоже умудрилась сломать.

— Мам, хватит, не плачь. Ты же видишь это бесполезно. Я люблю ее, очень сильно люблю, но даже мне не удается пробиться сквозь стены, что она возвела вокруг себя — видимо, я неплотно прикрыла дверь и сейчас в комнату доходили звуки снизу.

— Дима, ты мой сын, а она моя дочь. Как она не может этого понять? Я пела ей колыбельные, держала за ручку, когда на делала первые шаги, утешала, когда она плакала. Она — мой Ангелок, почему же эта девочка так изменилась? Что я сделала не так?

Ну и как ей объяснить, что она тут совершенно не при чем. Все гораздо проще — я устала, от всего этого и хочу лишь причинить кому-нибудь боль. Такую же, что сама испытываю. Мне стало невмоготу сдерживаться. И я больше не буду этого делать. Зачем? Жизнь так пуста и скучна. Уродство. Я все поменяю, но для начала все разрушу. И пусть кто-то за меня потом строит на руинах что-то новое.

Артем.

— Опять нет зонта? — раздается смутно знакомый голос за спиной.

Оборачиваюсь, а это же та девчонка, кажется, Гела? Я нечасто видел ее в институте, хотя ловил себя на мысли, что постоянно высматриваю ее фигуру среди учащихся. Не знаю чем, но она зацепила меня. Необычная и какая-то неземная. Девушка с тайной. Такие всегда интригуют.

— Да. Но, я на машине. Может, подвезти? — улыбнулся я, заметив краем глаза, что дождь разошелся не на шутку.

— Не стоит — качает она головой и раскрывает зонт.

— Право слово, я буду чувствовать себя не комфортно если позволю студентке в такую погоду разгуливать под дождем — попытался я задержать девушку.

— Но, я не собиралась домой — поднимает на меня взгляд она.

— Скажи куда и я подвезу — интерес разгорается еще больше.

— Ладно — пожимает она хрупкими плечиками.

Мы молча идем под зонтом до стоянки. Садимся в машину. Я завожу мотор и выезжаю с парковки.

— Мне на Пушкина — тихий голос рядом, я невольно поворачиваю голову и смотрю на нее. Она красива, особенно в профиль. Четкие черты, словно нарисованная.

На Пушкина она просит притормозить у небольшого кафе.

— Спасибо, что подвезли — улыбается Гела.

— С друзьями встречаешься? — не знаю почему, но мне не хочется ее отпускать.

— Нет. Я люблю сюда приходить одна — бросает она теплый взгляд на фасад здания.

— А если я составлю тебе компанию? — сердце ухает в груди от внезапно вылетевших слов.

— Как хотите — и ей, кажется, действительно, все равно.

Мы выходим из машины и идем к кафе. Садимся за столик. Делаем заказ. И Гела достает книгу. Мопассан "Милый друг".

За три часа, что я провел в кафе вместе с ней, мы не обменялись и парой фраз. Она просто сидела попивала остывший кофе и читала. А я, как дурак, смотрел на нее и не замечал, как минуты превращаются в часы. Время от времени она кусала губы и поджимала ноги, но в больше никаких телодвижений. Мне казалось, что Гела просто дает себя рассмотреть. И я рассматривал, тем более, что у нее было на что посмотреть. Она похожа на тех изысканных фарфоровых кукл на шарнирах. Настолько идеальных черт лица мне раньше видеть не доводилось. Такая грация в малейшем движении, сдержанная чувственность в каждом прикосновении к страницам книги. Она завораживала меня.

— Хотите я скажу кое-что, что выбьет Вас из колеи? — отрываясь от книги, спустя почти четыре часа спрашивает она.

— Попробуй — улыбаюсь я.

— Я Вам нравлюсь. Даже больше, Вы мной очарованы — улыбается она в ответ.

— Это так очевидно? — и да, она выбила меня из колеи.

— Очевидно. Вы все время смотрите на меня и Ваш взгляд выдает Вас. Хотите, чтобы я была с Вами? — она нечто невероятное.

— Если скажу, что хочу, ты откажешь? — я понимаю, что это смахивает на какой-то розыгрыш, но почему-то нет сил остановить ее.

— Нет. Я соглашусь. Ты мне тоже нравишься — захлопывает она книгу и встает со стула.

Вот так просто. При нашей второй беседе за месяц, красавица со странным именем Гела стала моей девушкой. В тот день я отвез ее домой и на прощание мы обменялись номерами. Детский сад какой-то. Но, всем этом было некое очарование. И дело вовсе не в том, как это смотрелось со стороны и воспринималось общественностью — юная студентка и взрослый профессор. Никакой пошлости. Вот, что меня трогало. Она была до странности невинна и вместе с тем проницательна. Думаю, Гелу нельзя смутить чужими пороками, обидеть словом. Единственное на что она реагирует — это на правду. Честная. Еще одна особенность, привлекшая меня. С первой минуты нашего общения она была до безобразного очарования честна. Определенно, я, как она и сказала, очарован ей.

Дни, после вечера в кафе, не изменились. Нет, они конечно, стали другими, но существенных изменений не произошло. В институте, Гела вела себя подчеркнуто вежливо, при этом стоило нашим взглядам пересечься, она улыбалась. Мы ходили после занятий в кафе, но в хорошую погоду предпочитали гулять и просто разговаривать, обо всем и ни о чем. Она оказалась крайне интересным и не по годам умным собеседником. Иногда мы держались за руки, как первоклашки. Она не отталкивала меня, но и сама не шла навстречу. Я же, как бы это глупо не прозвучало, боялся ее потревожить, если начну делать поспешные шаги. Первый поцелуй произошел в день, когда пошел снег.

Гела вдруг замерла посреди парка и подняла голову к пасмурному небу, улыбнулась:

— Пять, четыре, три, два, один… И…

— Что? — подошел я ближе и приобнял ее за талию, скрытую пальто.

— Сейчас — прошептала она.

Первая снежинка упала на розовые губы Гелы. А я подумал, да, сейчас и склонившись над ней, прикоснулся своими губами к ее. На секунду ее глаза удивленно распахнулись, но тут же она их закрыла и поддалась вперед, давая тем согласие на поцелуй. Мы стояли в парке, на который неспешно падал снег и целовались. Упоительно и вместе с тем невероятно волшебно. Никогда не думал, что поцелуй может быть таким. Морозным и со вкусом холодной свежести. Но, он был именно таким.

 

Глава 13

Ангелика.

Новый Год. Я сижу на пуфике и смотрю на себя в зеркало. Уродина. Страшная. Не нужная. Мерзкая. Уродина. Да, я такая. И мне не стыдно. Ни капли. Я хочу избавиться от боли. Я подарю эту боль кому-то еще. Или, хотя бы, поделюсь ей. Что в этом ужасного? Сделать больно другому? Ничего. Нет ничего ужасного.

Встаю и иду в прихожую. Брат сидит у телевизора. Тетка готовит ужин. Их жизнь прекрасна без меня. Моя — без них. Они не приносят мне счастья. Они ничего не могут принести.

— Маленькая, ты куда? — спрашивает брат.

— Я ухожу. За мой приехали — говорю это все не для его успокоения, а чтобы отвязался.

— Не будешь встречать Новый Год дома? — выглядывает из кухни тетка.

— Нет. Меня пригласили кое-куда — одеваю шубу.

— У нашей девочки появился молодой человек? — улыбается она.

— Нет. Он не молодой — застегиваю сапоги.

— Я хочу с ним познакомиться — поднимается брат с дивана.

— Не стоит. Я приду домой после полуночи.

И я ухожу. Спускаюсь по ступенькам. Он выходит из машины с охапкой цветов. Ненавижу цветы. Но, он не знает. Откуда ему? Он вообще ничего обо мне не знает.

— Привет — улыбается и целует меня, быстро, но в губы.

— Куда поедем? — спрашиваю просто так.

— Ко мне. Если, ты не против? — какой он галантный, но это ничего не меняет.

— Не против — хочу поскорей все это закончить.

— Может, стоит вначале зайти к тебе познакомиться? — беспокоиться он.

— Ты же не маньяк?

— Нет — продолжает улыбаться он.

— Тогда, не о чем волноваться.

И мы едем к нему. Я бывала тут уже один раз. Неплохая квартира. Дорогая. Конечно, он не бедствует с такими родителями. Впрочем, я тоже не из нуждающихся.

Он красиво тут все обставил, даже елку нарядил. Накрытый стол, тихая музыка. Мне нравится. Он помогает снять шубу и восторженно меня рассматривая, замирает. Я постаралась. Внутреннее уродство скрыть не поможет, но внешне я — неотразима. Как и всегда. Правда, изменить любимому черному цвету так и не смогла.

— Ты очень красива — произносит он, когда пауза слишком затягивается.

— Я старалась казаться такой — киваю я и прохожу в гостиную.

— Я хотел провести этот Новый Год только с тобой — отвечает на мой немой вопрос он, замечая, что я удивленно смотрю только на два столовых прибора.

— Наши желания совпали — и это не ложь. Думаю, тянуть дальше не имеет смысла.

— Я рад. Тогда, прошу за стол.

Едим мы в молчании. Поэтому когда начинается бой курантов, я вздрагиваю. Смотрю на него. Вот уже час, как он ждет чего-то и кажется время пришло. Сейчас осталась последняя часть этого Мерлезонского балета. Он подходит ко мне и поднимает со стула. Сам встает на одно колено и протягивает мне бархатную коробочку:

— Гела, я люблю тебя. Так сильно, что не представляю жизнь без тебя. Ты выйдешь за меня? — слова ему дались с трудом, но он все же сказал это.

Я улыбаюсь и открывая футляр достаю красивое колечко. Одеваю его на безымянный палец. Мило смотрится. Ему большего подтверждения и не нужно. Он встает и притягивая меня к себе неспешно целует. Красивое завершение красивой игры. Поднимает меня на руки и несет в спальню. Я ждала этого момента с нашей первой встречи. Ждала и боялась, что не смогу. Но он сам принял решение.

Поцелуи и ласки. Одежда падает на пол, некрасиво перемешиваясь в одну кучу. Он искусен в сексе. Я почти не притворяюсь. Почти. Наши тела на фоне неоновых огней, переплетение рук, ног, вздохов и всхлипов. Красиво. Уродливо. Какая разница? Ему это нравится. Нравится, что он первый и думаю, последний. А мне? А мне уже все равно. Я не понимаю, почему боль не уходит? Или надо сделать все до конца и тогда уже мечтать об избавлении?

— Почему ты не сказала? Тебе было больно? — спрашивает он заглядывая мне в глаза.

— Мне всегда больно. Скажи, ты меня любишь? — сажусь я на край постели, спиной к нему.

— Да. Я люблю тебя. Безумно люблю — его рука проводит по контурам моего позвоночника.

— Уже не так больно — оборачиваюсь я и широко улыбаюсь — скажи, каково это любить и трахать единокровную сестру?

Он замирает. Его тело напрягается. Он молчит. Минуту… Другую:

— Что?

— Что слышал, Артем. Я — твоя сестра, Ангелика — поднимаюсь я с постели и начинаю одеваться.

— Этого не может быть, Ты — Гела — шепчет он, не двигаясь с места.

— Сокращенно от Ангелики — я поднимаю его мобильник.

Просматриваю "журнал". А вот и нужный мне номер. Набираю. Гудки, тягучие, медленные. За это время Артем приходит в себя и встает с постели. Мне, наконец, отвечают:

— Темка, С Новым Годом тебя! — какой знакомый голос.

— Это не Артем, а Ангелика — и включаю громкую связь, пусть слышит.

— Ангелика? Почему у тебя телефон Артема? — кто-то занервничал.

— Потому, что я сейчас с ним, папочка. Правда, он мне не верит, что я твоя дочь — строю я обиженную гримасу.

— Я не понимаю, что происходит. Дай трубку своему брату!

— Конечно — кидаю я телефон Артему и одеваю платье.

— Пап? Эта та самая Ангелика?..

Дальше я не слушаю, выхожу в коридор. Накидываю шубу на плечи и открываю дверь.

— Прощай, Артем…

Боль исчезла только на каплю. Это не стоило таких усилий. Хочу в свою комнату. Пора там делать перестановку.

Артем.

Это кошмар. Просто страшный сон! Этого не может быть в реальности. Только не она, только не Гела! Как?! Как такое могла случится?! Зачем она это сделала?! И главное, куда она пошла? На дворе ночь! Я должен вернуть ее! Мы можем все еще изменить! Господи, я люблю ее! Независимо оттого, кто она — студентка, сестра… Для меня Гела — это Гела. Моя любимая девушка! Плевать на обман, плевать на все! Я просто хочу быть с ней! Набираю ее номер:

— Что еще? — ее голос не изменился, словно ничего и не было.

— Зачем?

— Разве неясно? Я хотела избавиться от боли.

— Через меня?

— Нет. Думала отдать ее тебе. Но, ничего не изменилось. Поэтому, извини, но мне больше не интересно.

— Гела! О чем ты?! Я ведь люблю тебя!

— И что? А я тебя — нет. Каково это? Когда ты — любишь, а тебя — нет?

— Ты мстишь? — и смех в ушах, ее смех.

— Нет. Я всего лишь напоминаю о себе. Слишком долго вы жили забывая обо мне. Теперь ты будешь помнить — всегда.

И она отключилась, но звук машин я услышал. Большего и не надо. Я выбежал из дома и помчался в сторону автострады. Она, наверняка, пошла туда. Я уверен. И правда, одинокая фигурка стоит по другую сторону дороги. Будто почувствовав мой взгляд Гела смотрит в ответ.

Я не вижу выражение ее лица. Слишком далеко и темно. Надо подойти ближе. Иду. Меня ослепляет свет и звук глухого удара. Боль. Неужели… все?…

Ангелика.

Он умер на моих глазах. Я ничего не почувствовала. Ничего. Мне не было жаль его. Мне никого не жаль. Ведь никто не жалел меня.

Кто я?

Кому я нужна?

Почему я?

Эти вопросы навсегда со мной.

Моя мать умерла при родах.

Мой отец отказался от меня в роддоме.

Мои дедушка и бабушка не любили меня потому, что я в первую очередь я была Его ребенком, а не их дочери.

Чужая тетка.

Мачеха.

Она вырастила меня. Но, я не смогла полюбить ее.

Брат.

Он не мог забрать мою боль. Поэтому я не смогла принять его.

Так, кто я?

Кому нужна?

И почему именно я должна мучиться из-за грехов родителей?

Почему в одиночку?

Я хочу, чтобы мучились вместе со мной, если нельзя вместо меня.

Он лежал на асфальте. Кругом суетились люди. А я стояла и смотрела на то, как по белому от снега асфальту растекается кровь, того же цвета, что и у меня течет по венам. Уродливо.

Отвернулась и пошла прочь. Пожар внутри начал разгораться с новой силой. мне надо домой. Я хочу домой. Сильно…

Я не дошла. Просто, устав решила отдохнуть где-нибудь. Работал только отель. Взяла номер на самом верхнем этаже. Зашла. Смахнула вазу. Пнула стул. Скучно. Открыла бутылку шампанского из бара. Руки трясуться. Скоро начнется припадок. Глотнула шампанского и ударила бутылку об стену. Хочу свежего воздуха. Открыла балкон и вышла на него. Красиво. Все мигает и горит. Красиво. Набрала номер.

— Ангелика?

— Да. Знаешь, сегодня умер твой сын.

— Что?! — плохая привычка переспрашивать.

— Скажи это ей. Ваш сын мертв. Автомобильная авария, как и с твоим отцом. И знаешь, мне по-прежнему больно…

— О чем ты?! Что за ерунда?! Ты — пьяна? — даже сейчас он продолжает обвинять меня в своих неудачах.

— Нет. Я не пьяна. И еще кое-что. Я, кажется, поняла, как избавиться от боли, отдав ее другим. Надо просто… взлететь.

Телефон выскальзывает из рук. Чертова болезнь. Тело не слушается, перекрывая мне поступления кислорода. Я задыхаюсь. И улыбаюсь. Раскрываю руки. Все, что надо это освободиться. От всего и от этого больного, никому ненужного тела… Я просто полечу. Хотя, у меня нет крыльев… Но, я попробую. Отталкиваюсь от пола и лечу…