(Pol Solonar – Melancholy)
Я проснулась трезвая и мрачная. И какая-то «ровная», почти безразличная ко всему. Не то каркас стабильности сработал после того, как я вечером дважды промыла желудок и сумела уснуть, не то сказывался побочный эффект после Комиссионеров и Кайда. А, может, просто нервов реагировать на что-то не осталось.
Ни эмоций, ни чувств, лишь тяжелая пустая голова и понимание, что мне некуда идти. Совсем. Чужая в этом доме и в этой жизни.
Стоило мне пытаться повернуть внимание в сторону Дэлла – как он, где он, что думает и делает, – как поднимался из глубины невидимый заслон, похожий на толстое и мутное стекло.
Наверное, к лучшему.
За окном пасмурный зимний день; вокруг чужая пыльная квартира, в которой не хотелось убираться – мое единственное теперь пристанище. Наверное, реши я отсиживаться здесь до скончания века, Дрейк слова бы не сказал. Моих шести тысяч долларов (их, как и обещали, вернули на карту) хватило бы на питье, продукты, все необходимое на длительный срок, если тратить экономно. Но в чем смысл?
Кто я? Зачем я?
Кажется, вчера я все-таки достигла ста…
И вопреки приказу выключен сотовый – защитная реакция организма. Включать его я не торопилась. Сначала нужно придумать, чего именно я хочу.
Я хочу… Не кто-то. В кои веки.
Но куда яснее на данный момент для меня ощущалось то, чего я НЕ хочу – оставаться здесь, находиться без дела, существовать там, где мне нет места.
План был по-дурацки прост. Денег у меня на один вопрос, да и вопрос, собственно, только один – противоядие от Цэллэ существует?
Если да, нужно выяснить, как его найти, куда для этого податься, что сделать…
Мда, вопросов столько, что сначала нужно ограбить банк.
Но один я все-таки задать могу…
И тогда уже смогу думать, что делать и где быть.
Мобильный я включила, испытывая нервозность. Отсутствие входящих – плохо, присутствие входящих – плохо. Что за жизнь? И потому не стала дожидаться, пока сотовая вышка передаст мой ближайший прогноз судьбы, вместо этого нажала решетку, дождалась, пока в трубке послышится длинный гудок. Долго ничего не произносила, думала.
«Слишком мало денег, слишком много вопросов… Сейчас они скажут: «У вас не хватает средств» или «Противоядия не существует» или…»
Хуже всего, что я не знала, что делать в случае «или».
Я не смогу сидеть здесь, потому что однажды все-таки начну думать, как там Дэлл.
И тогда сломаюсь.
А за окном снег – легкий, пушистый, – как напоминание о чем-то несбыточном, но очень желанном.
«Задай его…»
«Деньги кончатся, и что тогда?»
«Тогда ты будешь знать».
«Я уже не хочу ничего знать».
Действительно, состояние оцепенения и полной апатии сейчас казалось самым привлекательным, но я понимала, что оно не продержится и часа – треснет, как склеенная на слюну ваза.
Улететь бы, как птица, к черту на кулички – туда, где светло и тепло.
Подергала изнутри маленькая Меган – давай, мол. Знать лучше, чем не знать.
Она права – не хватало еще начать терзаться из-за того, что вчера я отказалась участвовать в плане Дрейка.
Нет, решила сама – надо «сама».
– У меня мало денег, Вы знаете, сколько именно, – я зачем-то говорила с невидимым собеседником на том конце, как с другом. Может, потому что готова была жаловаться на жизнь первому встречному, даже Информатору. – И мне очень нужно знать, существует ли противоядие от Цэллэ? И, если да, как его найти…
В трубке долго молчали. Так долго, что я начала сомневаться, что там кто-то есть. Но ответ все же послышался.
– Чтобы получить ответ на первый вопрос, у Вас хватает средств, но на второй – нет.
Черт… Черт-черт-черт… Что же делать? Конечно, платить за первый, и, если они скажут «да», то искать деньги на оплату второго. В конце концов, это сейчас самое важное.
– Скажите мне ответ на первый, пожалуйста.
Я нервничала, чувствовала, как потеют ладони и как сильно хочется скрутить в свиной хвост несуществующий шнур.
– Да, существует.
Есть! Собственный выдох облегчения мне запомнился надолго – из меня, кажется, вышли куболитры воздуха.
– А сколько будет стоить информация по второму вопросу? Я найду деньги, сколько скажете, обещаю…
«Займу!»
– Видите ли, в чем дело, – «друг» прочистил горло, – противоядие существует только там, где изготавливали Цэллэ, но по соглашению с Комиссией мы не имеем права ни озвучивать название мира, ни давать информацию о нахождении ведущего туда Портала. К тому же он является «меж-мировым» и закрыт специальным кодом.
Я потухла, как последний чадящий в костре уголь под струей воды.
Снова зябко и пусто. Впереди лишь один путь, ведущий в собственные кошмары. Значит, надо как-то выжить в чужой квартире сутки-двое-трое. Значит, только ждать, пытаясь остаться не сожранной страхами.
– Спасибо, – это я произнесла на автомате, когда поняла, что мы уже долго молчим – Информатор и я. Наверное, теперь у меня нет шести тысяч. И никакой нужной информации тоже нет. – Это противоядие мне очень нужно. Очень. И я бы нашла…
«Любые деньги».
Я отключила связь, не договорив.
Опустила руки, повесила голову.
Все. Звенящая пустота; смысл жизни ускользал от меня. Когда есть дорога, есть цель – просто. Я будто находилась между невидимых граней бесконечного лабиринта – кажется, вот же он путь, – но опять тупик. Все прозрачно, а выхода нет. И бритвенно-острые края у стекол.
Наверное, так выглядит депрессия.
Больше не хотелось ни есть, ни пить, ни куда-то идти. Хотелось просто раствориться – легко и безболезненно, перестать быть. Чтобы соскользнула с плеч и сердца тяжесть, чтобы вспомнить, что где-то еще можно смеяться.
А ведь недавно все было так хорошо…
Недавно. Было. Оба слова уже из другой галактики. Я долго смотрела на телефон, прежде чем нажать кнопку отключения – мне так никто и не звонил – сотовая вышка все-таки поймала прогноз моего будущего настроения – «во мрак».
Я протяжно вздохнула. Притаилась у собственного маленького окна, за которым тоже падал снег, рыжеволосая малышка Меган.
Мы даже молчали с ней раздельно.
Я уже держала кнопку отключения зажатой, когда сотовый вдруг ожил, разразился трелью.
И тогда я резко убрала палец – поздно! – телефон ушел в перезагрузку.
Кто это был? Почему-то гулко стучало сердце – как тогда, когда ты уже готов перекрыть себе последний глоток воздуха, но кто-то вдруг стучит в твою дверь. Как знак, как судьба.
– Давай же, быстрее…
Может, неизвестный перезвонит снова? Я успела увидеть только надпись «номер не определен». Очень хотелось верить, что меня набрал кто-то «важный» – ну, да, утопающий хватается за соломинку.
– Давай… Звони. Звони…
Я смотрела на заново включившийся телефон третью минуту кряду – тишина.
– Звони… Я включила.
Кто это был? Может, робот от какого-нибудь банка, предлагающий кредиты? Или сервис, проверяющий качество обслуживания работы домашнего интернета? Тогда я зря надеюсь.
Тишина. Значит, не знак – случайное и досадное совпадение…
Жаль. Так хотелось, чтобы до того, как из-под ног выскользнет табуретка, кто-нибудь успел перерезать веревку. Но так, наверное, только в фильмах.
Стоило мне подумать о том, что на том конце мог быть Дрейк, решивший спросить, бегу ли я уже к Реактору, как я тут же снова решила выключить телефон. И не успела.
Опять звонок. И опять «номер не определен».
– Да! Алло!
Я прижала трубку к уху так тесно, будто от этого зависело качество связи.
– Меган Одриард?
– Да.
Голос я узнала. Потому, что я только что с ним говорила – с «другом».
– Мне не нужно представляться?
В горле пересохло. Мне перезвонил «информатор»? Я могла поклясться – невиданное доселе зрелище.
– Не нужно.
– Хорошо. У меня для Вас есть кое-какие новости. Точнее, предложение, если хотите.
Я хотела. Любое предложение.
– Говорите.
– Скажите, если мы назовем Вам мир, где изготовили Цэллэ, Вы туда отправитесь?
– Конечно.
«Сегодня же»
– Хорошо. Тогда рад Вам сообщить, что у нас есть право передавать закрытую информацию в том случае, если это служит нашим личным интересам. Ответственность за подобное лежит на нас, и мы готовы ее взять.
Что? Они собираются сказать мне, как попасть в нужный мир?
– У меня… нет денег.
Я не проверяла счет, но, наверное, там ноль.
– В данном случае нас не интересуют деньги, поэтому за первый вопрос мы тоже не стали с Вас ничего снимать.
– Тогда… почему?
«Почему вы решили мне помочь?»
– Как я уже сказал, нам кое-что требуется и Вы доставите это нам, согласны?
– Из мира Цэллэ?
– Да.
Я достану. Что угодно, хоть луну с местного неба.
– Записывайте, – еще никогда я с такой суматошностью не рылась в собственной сумочке. Ручка, кассовый чек из какого-то магазина – готова! – Отправляйтесь в центральную библиотеку, попросите книгу под названием «Труды Томаса Кавика: раздел нейробиохимия», уединитесь. Откройте ее на странице пятьсот два – там будет листок. Только учтите, даже в таком случае, как этот, мы не имеем права передавать данные в незашифрованном виде. Однако у вас в наличие имеются все… средства… чтобы сделать их для себя доступными. Это все.
Он отключился прежде, чем я успела вставить хоть слово.
А на записке криво и нервно начертано: «Библ., Кавик, 502…»
Я отложила сотовый и дописала «нейробиохимия».
* * *
(Dj Rostej – Love me (Original Mix))
От улицы Вандерберта до площади Коруна, где располагалось высокое и старинное здание библиотеки, ходил семнадцатый автобус.
На нем я и ехала.
Рядом тетка с сумкой, откуда торчит мишура; смеющаяся компания молодежи у дверцы водительской кабины – у всех своя жизнь. Мы почему-то забываем, что у каждого она всегда своя, – ошибочно полагаем, что принадлежим друг другу, но на деле – лишь временно пересекаемся, как пылинки в солнечном свете.
Я старалась думать о чем угодно, только не о том, как именно пережил эту ночь Дэлл. Стоило мне соскользнуть в эту тему, как тут же виделось его серое от боли лицо, стоящая на столе пустая бутылка виски и Мак, не позволяющий дотянуться до сотового…
Нет, все было не так… наверное… Когда я отказала Дрейку, тот сразу же поехал к Дэллу, забрал его в Реактор, уложил в спокойный и долгий сон.
Я буду верить в это. Мне так проще и правильнее – полагать, что у меня есть в запасе несколько дней, в течение которых я могу попытаться что-то сделать.
Мак… Рассказал ли он остальным? Той же Лайзе?
Подумала об этом и тут же разозлилась на себя – да, какая мне разница? Почему нам всегда есть дело до того, что думают о нас другие?
Уткнув себя в принудительное безмыслие, я проехала еще три остановки. Да, конечно, можно было на такси – быстрее, – но сейчас хотелось вот такой размеренной тишины, тряски сиденья, ощущения, что впереди брезжит свет надежды.
«Может, стоило согласиться продолжить с Дрейком? Ну, выставили бы меня наркоманкой…»
Но я не могла. И дело не в плевках в душу, а в том, что я больше не могла по собственной воле резать наживую любимого человека, пусть даже для его же блага. Невозможно любить и причинять боль. Это не любовь. Когда любишь, хочется окружить заботой, нежностью, подарить все теплое, что есть внутри, поделиться светом. И это не жертва – подарок. И ему, и себе…
Тему с Дрейком я закрыла раз и навсегда.
Когда принял решение – держись его. Потому что тогда ты держишься себя самого, а это все, что у тебя на самом деле есть.
* * *
Наверное, когда-то давно в этом здании располагалась церковь – так почему-то казалось. Такая, какие мы иногда видели в фильмах, которые приносила из своего мира Бернарда: темные часовни, стрельчатые своды, алтари по центру. В Нордейле подобных, наверное, никогда не было – хотя, много ли я знала о его изменчивой истории? Когда у власти стоит тот, кто способен поворачивать вспять течение времени и перекраивать ход событий, можно ли полагаться на летописные хроники?
На пятый этаж я поднималась в лифте с прозрачными стенами; белокурая старушка негромко инструктировала:
– Не шуметь. Не сорить. Занимать можно любое свободное место. Не мешать чтению других посетителей библиотеки. Книгу я найду Вам самостоятельно…
Меня все устраивало. Правда, чесались от нетерпения руки и нервы, что, впрочем, не мешало рассматривать удивительный высокий зал с огромной дырой посередине. Правильнее сказать, «пространством» – а все потому, что полки расположены по периметру, там же скамьи и перила. В центре же можно было подвесить второе солнце – незанятой территории бы хватило.
– Значит, интересуетесь трудами Томаса Кавика?
– Очень.
– Это похвально. Сейчас редко кто способен на изучение столь глубоких наук.
Я неспособна тоже. Но не стоило об этом вслух.
И удивительно красиво вливался внутрь косыми лучами из вытянутых вертикальных окон свет внешнего мира.
* * *
Пятьсот два, пятьсот два…
Эта книга насчитывала (я проверила) целых три тысячи двести сорок страниц. Кавик однозначно посвятил нейробиохимии всю свою жизнь. А то и не одну… Последняя мысль заставила меня хрюкнуть.
Вожделенный листок я схватила нетерпеливо, но осторожно.
С него на меня смотрело то, что я ожидала увидеть, – графический шифр.
«– У вас есть все… средства… чтобы сделать информацию доступной».
Есть. Не средство, а человек.
Тамарис Хантер появилась в нашей дружной компании последней, но очень легко в нее вписалась. Веселые карие глаза, улыбка на лице; ее истории завораживали нас, как приключенческие романы, прочитанные вслух.
«Мы с Рэем – идеальная пара, – любила гордиться она вслух. – Я разгадываю шифры, а он отыскивает координаты…»
Они постоянно бывали в экспедициях, привозили из них уникальные, подчас бесценные вещи. Охотно делились подробностями походов, рассказывали о местах, в которых никто из нас не бывал. И только об истории своего знакомства загадочно умалчивали, переглядываясь, – вопрос этот, впрочем, их почему-то забавлял.
Из библиотеки я шла, спрятав заветный листок в карман и волнуясь.
«Что, если Мак сказал Лайзе? А та остальным девчонкам?»
Нет, наши не трепло: личные дела каждого – всегда личные.
И даже если Тамарис услышала обо мне дурное, ведь не откажет в помощи?
* * *
Она приехала час спустя ко мне на квартиру (я не смогла заставить себя переступить порог дома Хантеров), и сразу же, как оказалась на кухне, прилипла к листку из книги. Вгрызлась в шифр с восторгом щенка, которому подарили новую игрушку-кость.
Тами пахла спокойствием. И еще свободой. Она была человеком, у которого все хорошо, который сегодня вернется домой и примется ждать любимого мужчину; она пахла отсутствием бед. С удовольствием жевала конфету из вазочки и, не отрывая взгляда от загадочного послания, прихлебывала чай.
– Какая удивительная бумага у тебя. А откуда?
– Не могу сказать, прости.
Она не обиделась.
– Ничего, я понимаю. Знаешь, я такую графику никогда не видела – объемная и глубокая, как колодец.
«Главное, чтобы вышло достать координаты».
Я старалась ей не мешать. Заранее приготовила бумагу и ручку, обеспечила тишиной. Смотрела на незнакомый двор из окна третьего этажа, снова ощущала, что живу чужой жизнью. Дома я всегда хранила в серванте несколько сортов дорогих шоколадных конфет, а на кухне удивительный фруктовый чай. Здесь почивала гостью тем, что успела купить до ее прихода в местном крохотном супермаркете. Стыдно.
Ей хватило нескольких минут – забегал по бумаге, выводя цифры, наконечник шариковой ручки.
– Слушай, – она смотрела на то, что написала, с любопытством, – это ведь координаты?
– Да.
Какой смысл скрывать?
– Хочешь, я спрошу у Рэя, куда они ведут?
– Нет, я смогу узнать сама, – и добавила, чтобы избежать неловкости: – Спасибо.
Вот и все – мне не отказали. Сейчас она уйдет – я останусь здесь. Ни зайти домой, чтобы переодеться, ни даже позвонить… Вдруг Дэлл все еще там? Я не хочу разборок, сейчас просто не смогу их выдержать.
– Что-то не так?
Она заметила мой напряженный и, наверное, невеселый взгляд.
– Все нормально. Как… Рэй?
Нужно было что-то спросить. Плюс, вопрос с двойным дном – может, слухи обо мне уже начали расползаться?
Но Тамарис спокойно качнула головой:
– Он сейчас там, в Мирстоне. Почти не появляется дома, так что я пока сижу одна и скучаю.
– Ясно.
Она крутила в руках старую фарфоровую чашку с отколотым краешком и тонкой, как волос, трещиной.
– Ты извини, – не удержалась я от колыхнувшегося чувства вины, – это не мое. Я… нашла здесь лучшую.
– Все хорошо. Это ведь… не твой дом, да?
– Нет.
Она смотрела внимательно, а я проворно избегала взгляда. Пройдет несколько секунд, она перестанет смотреть, отступится. Потому что, даже если понимает, что что-то не так, в душу лезть не станет – не принято. У нас своих в беде не оставляют, но и вытряхивать из тебя просьбу о помощи, если не шагаешь навстречу, не будут. Все правильно. Она и посидит, и уйдет. А я, возможно, этим вечером пойду или поеду очень далеко – в другой мир. Оставлю Нордейл за спиной, шагну прочь из Мира Уровней в неизвестность…
«И, может быть, никогда уже обратно не вернусь».
Мысль эта прошелестела ровно, не вызвав никаких эмоций. Дальние походы – всегда риск, – а уж походы в одиночку… Жаль только, что здесь останется на моей судьбе черное пятно, которое не оттереть. На Дрейка я больше не полагалась – он не в счет. А слова в защиту и сказать некому.
И вдруг спросила, не удержалась:
– Скажи, а обо мне уже поползли слухи?
– Какие слухи?
Она удивилась искренне, по-настоящему. Значит, не успели.
– О том, как я изменила Дэллу.
– Что?
Ее рот приоткрылся от удивления, брови взлетели вверх. А я встречала ее взгляд стойко, будто в меня вставили стальной стержень. И неожиданно для себя решила – пусть останется хоть один человек, который знает правду. Который однажды, если вдруг меня начнут поливать грязью, встанет и скажет: все было не так!
– Можно я кое-что тебе расскажу, Тами?
Мне нужно было исповедаться. Нужно было оставить после себя ниточку, способную однажды распутать для Дэлла клубок. Если он выживет. Если я выживу. Я не собиралась умирать, но кто знает.
– Может быть, тебе никогда не пригодится эта информация. А, может, пригодится. Мне будет спокойнее уходить… так. Хорошо?
– Конечно.
У нее красивые глаза – карие, но не темные, а светло-коричневые. Чуть темнее миндаля.
* * *
Спустя несколько минут она прервала меня, не удержалась.
– Как можно было предложить такой идиотизм?! – и ее возмущение целительным бальзамом пролилось на мою душу. – Это же бред! Полный! Да и просто… бесчеловечно.
– Дрейк хотел… как лучше.
– Лучше?!
А на ее лице такое отвращение, что мне впервые захотелось рассмеяться.
– Ты же знаешь, он не человек, он мыслит… иначе.
– Сильно… иначе.
Мы молчали. И впервые в жизни у меня как будто был настоящий друг – человек, который чувствовал, как я.
– Не знаю, может, зря я… отказалась… Дальше.
Кажется, я слышала, как скрипят ее зубы. И видела – она думала о Рэе. О том, что он почувствовал бы, если бы ему подкинули такие фотографии, как страдала бы она сама. А ведь фонарик действительно мог оказаться у любого…
Хотелось плакать. Я снова была немножко «вместе».
– Ты расскажешь им? – спросила тихо. – Если я не вернусь?
– Ты, правда, собираешься туда в одиночку?
– А с кем? У меня нет выбора.
– Я пойду с тобой.
Смешно. Правда.
А она впервые обиделась:
– Думаешь, я – плохая компания? Между прочим, пара-логик – это человек, умеющий читать любые зашифрованные послания. Плюс, у меня на плече символ Ясности – на меня невозможно наслать наваждение…
– Дело не в этом…
Мне любая компания была бы лучше никакой. Даже если не Тами, а кто-то, кто вообще ничего не умеет, – все не так страшно, как в одиночку.
– Я не могу тобой рисковать.
– А собой можешь?
– Собой – могу.
– Двое – всегда лучше, чем один, – стояла она на своем.
А упертая. Я вдруг прониклась к ней еще большей симпатией. Только мнения своего менять не собиралась.
– Одна беззащитная девчонка или две – разницы никакой. А перед Рэем я быть виноватой не хочу, извини. Правда.
Она уходила, сжав губы.
«А ведь она в чем-то, как я…»
– Когда ты выдвигаешься?
Спросила уже перед дверью.
– Не знаю. Сегодня.
– Дождись моего звонка, хорошо?
– Зачем?
– Просто… дождись.
У меня имелось несколько незавершенных дел – они обещали занять ближайшие три-четыре часа.
– Хорошо. Но только до шести.
– Я позвоню раньше.
Она скрылась за дверью, быстро махнув на прощанье, – послышались по лестнице легкие и быстрые шаги.
* * *
Тамарис.
Тами очень долго искала Рэя. Всю жизнь. Нет, до того, как они встретились, она жила с другим мужчиной, верила, что имела налаженный быт и кусочек женского счастья. Правда, почему-то все равно тихонько тосковала – сама не знала, по чему именно. Осознала только тогда, когда отыскала верного для себя человека.
И теперь понимала: случись с ним что – она бы убила за него. Прошла бы огонь, и воду, сунулась бы в любое пекло, сделала бы что угодно.
Так она думала до сегодняшнего дня.
Пока не услышала историю Меган.
А она смогла бы его… предать? Вот так болезненно, пусть даже для его же «блага»?
И каменела от одной лишь мысли об этом.
Такси стояло в пробке – зимний проспект застрял; валил, как из ведра, снег.
И да, Тами бы тоже отправилась бы в любой из миров, лишь бы найти Рэю лекарство – тут она была солидарна с Мег, – но вот в одном аспекте они все же расходились. Нельзя в такие походы в одиночку.
Сколько вылазок они совершили с Хантером? Двадцать пять? Тридцать? Дальние, короткие, сложные и не очень… Сколько раз ему приходилось прикрывать ее от неожиданной опасности, лечить раны, защищать, уберегать? Он трижды бил морды каким-то засранцам, потому что засранцы, желающие обидеть женщину, встречаются везде.
Она ни разу не пострадала. Но только потому, что рядом был Рэй.
Кто будет рядом у Меган? Никого?
Этого нельзя допустить.
Компания друзей, куда привел ее Хантер, действительно являлась компанией настоящих друзей. Не людей, встречающихся время от времени лишь для галочки, не тех, кто за столом щеголял собственным умом, высмеивая остальных, не таких, кто хвастался своими достижениями, возвышаясь за счет проблеска зависти в чужих глазах.
Эти люди – ребята из спецотряда и их девушки – любили и ценили друг друга. Уважали искренне, всегда были готовы посодействовать. И теперь Тами хмурила лоб, вспоминая…
Рэй рассказывал об Эльконто – тот командовал «Войной». А Войну прошла одна-единственная девчонка – Ани-Ра. Если прошла, значит, умеет драться…
Пока Тамарис искала в телефоне нужный номер, машина то мягко трогалась с места, то тормозила.
– Может, в объезд? – спросил водитель, глядя на пассажирку в зеркало.
– Сейчас скажу, дайте мне пять минут.
– Отчего ж не дать, – бубнил таксист, – все равно никуда не едем.
Потянулись длинные гудки. На четвертом Ани-Ра подняла трубку.
– Привет, это Тамарис.
Ее помнили. Она никогда до этого не звонила Ани – записала номера всех, потому что настоял Рэй – теперь пригодилось.
– Скажи, пожалуйста, ты хорошо дерешься? Я знаю, странный вопрос, но мне сейчас надо…
– В смысле, хорошо? Я до сих пор беру уроки самообороны и занимаюсь иногда с Дэйном, но с огнестрельным оружием управляюсь лучше.
«Огнестрельное…» – не совсем то, что нужно.
– А как насчет ножевого боя?
– В ножах я тоже середнячок. А ты хотела позаниматься?
Тамарис ухватилась за любой предлог – собственно, он был неважен.
– Да, подумала, что пригодится.
– Тогда тебе к Белинде.
– К кому?
– Белинде Бойд. Она – мастер. Училась у каких-то монахов с далеких холмов, потом тренировалась у Сиблинга…
«Мастер? То, что нужно».
– …в прошлом телохранитель, кажется.
Просто идеально.
– Скажи, у тебя есть ее адрес?
– Конечно, пришлю сообщением.
Тами кивнула водителю:
– Сейчас скажу, куда мы едем.
* * *
Бойды жили очень уединенно. Их дом – одноэтажный просторный особняк из темного стекла – расположился на вершине покатого холма, откуда открывался живописный вид на долину. Сейчас, засыпанная снегом, она походила на картинку из календаря – багряные и оранжевые переливы неба, далекий сизый горизонт, обнаженные спящие деревья.
«Лишь бы она оказалась дома», – Тами не стала заранее звонить, положилась на удачу.
И не прогадала.
Дверь ей открыла сухощавая, но очень жилистая молодая женщина. Они виделись лишь однажды – в ресторане, куда Начальник приглашал всех, чтобы отметить удачное завершение чего-то – Тами не помнила точно, «чего». С Лин они даже не говорили – их лишь представили, – но хозяйка дома гостью, кажется, узнала.
– Белинда?
– Да.
Короткая стрижка темных волос; глаза настороженные, серьезные.
– Я – Тамарис.
Тами не ждала, что ее имя вспомнят, но Лин кивнула:
– Знаю. Ты по делу?
Одетая в одну майку и тонкие гетры, стоя с распахнутой дверью на пороге, она совершенно не мерзла. Говорила четко, прямо, не выказывала недружелюбия, но и не пыталась понравиться.
Тами не стала делать вид, что случайно заглянула на чай. Спросила без обиняков, как до этого спросили ее:
– Ты хорошо дерешься?
– Достаточно.
«Достаточно», – правильный ответ. Человек, желающий произвести впечатление, сказал бы «лучше всех», кивнул бы в придачу, задрал бы нос. Белинда же почти не шелохнулась. Лишь поинтересовалась:
– Надо убить кого-то?
И в тоне голоса ни тени шутки.
– Нет. Защитить.
Темноволосая голова коротко качнулась, указывая внутрь.
– Заходи, расскажешь.
* * *
Меган
Я записывала, записывала, записывала…
«Добудь Цэллэ, – инструктировали Информаторы, – оно пригодится тебе с собой, когда настанет время изготавливать противоядие, найди старинную книгу, отыщи ключ для путешествий между Мирами…»
И, если про первое и второе я знала наверняка, то последнее требование выбило меня из колеи.
«Ключ для путешествий между мирами?»
«Допуск»
Но куда за ним? Не к Дрейку же.
«Все проще. Подумай».
Проще. Об этом «проще» я думала вот уже сорок минут и, когда поняла, что бесполезно вскипаю мозгами, решила не тратить время понапрасну.
Мне нужно к человеку, который может забрать Цэллэ и книгу из Реактора. И такой человек, имеющий доступ к ячейкам хранилища, существует только один – Бернарда.
«Не смей втягивать ее в это!» – предупредили меня чуть раньше.
Видимо, не зря.
Дрейк, как чувствовал, что мне вскоре придется к ней обратиться.
* * *
(Kent Marcum – Photograoh of my heart)
Они с Клэр уже украсили гостиную еловыми веточками, сверкающими декоративными ангелами и стеклянными шариками. На столе имбирное печенье и цитрусовый чай – очень по-новогоднему. Нордейл всегда начинал праздновать издалека, потому что чудом не насладишься скоротечно, чудо следует растягивать.
Михайло забрался ко мне на колени так буднично, будто я заходила сюда ежедневно. Свернулся на коленях, прикрыл глаза, замурчал.
– А где смешарики?
– В подвале. С утра что-то мастерят.
Еще один чужой мир, откуда не ускользнуло счастье. Дина в белом свитере и домашних леггинсах; Клэр отсутствовала – ушла на рынок; в кресле открытая книга со свисающей вязаной закладкой.
Я помолчала – как объяснить то, чего объяснять нельзя?
– Дрейк запретил мне втягивать тебя во все то, что я собираюсь делать.
Она не спросила: а что ты собираешься делать? Поняла по моим глазам, что запрет был серьезным, и потому я все равно не скажу.
– Но ты здесь. Значит, я могу тебе помочь?
– Можешь.
– Говори, что нужно.
Бернарда всегда была Бернардой – схватывала на лету и никогда бы не оставила без помощи.
– Где-то в Реакторе есть вот это…
Я достала телефон, нашла фотографию Цэллэ, показала.
– Там же находится книга, которую я передала Дрейку, где описывается, как именно эта штука работает.
– А что это?
Спросила. И сама же умолкла.
– Не могу сказать. Но возьми с собой плотную тряпку, заверни ее и книгу, ни в коем случае «фонарика» не касайся, хорошо?
– Поняла, не буду, – Дина помолчала. Потом спросила, почему-то грустно. – Ты собралась далеко?
– Далеко.
На стене висела живая картина, в которой шумели осенние деревья. Расслабленно растопыривал розовые пяточки Михайло – выпускал и втягивал когти, наслаждался полусном.
– Ты потом спросишь обо всем Дрейка, если захочешь.
– Захочу.
Представляю, какую историю он расскажет. Или какую из версий этой самой истории. Но мое ли дело?
– Только не раньше чем через два-три дня, ладно?
«Нельзя, чтобы он помешал мне уйти».
– Это все?
– Да. Сможешь найти?
– Конечно. У меня доступ ко всему хранилищу.
Да, после «великой лысой Карны» мы все об этом помнили.
– Сейчас найду тряпку. Скинь мне пока фотографию.
Она ушла – просто испарилась, – я не заметила, когда. Лишь ощутила, что дом пуст. В нем есть кот, где-то внизу есть смешарики, но людей, кроме меня, нет – тишина, не вибрирует воздух. С картины, гонимый ветром, упал на ковер еще один желтый листок. С любопытством взирал на меня потухший камин – пламя оживет в нем под новый год, когда Клэр сядет перед накрытым столом смотреть новогоднюю передачу.
Интересно, вернусь ли я к тому времени в мир уровней?
«Я еще из него не ушла».
И не нашла ключ.
Ключ… Где же его искать?
Михайло – белый довольный кот – плевал на мои проблемы – он жил сейчас. Ощущал теплые колени, ласковые пальцы, он платил миру за удовольствие своей любовью. Хотелось так же.
«Когда вернусь… – я намеренно заставляла себя произносить «когда», а не «если», – тоже попрошу кота. Мы сходим за ним с Диной вместе в ее мир – выберем самого классного. Ласкового, веселого, похожего на Хвостика. Или совсем на него непохожего – какого-то родного и близкого, к душе».
Давно не ходили в ее мир – а ведь было весело. Совсем другие места, люди, множество языков. Помнится, к браслетам-переводчикам сначала привыкали парни, затем мы – вот смеху-то было.
В этот момент меня в совершенно тихой комнате громом поразило – даже рука над белой кошачьей шерстью застыла – браслеты-переводчики. ОНИ ЖЕ КЛЮЧИ к любой двери, ведущей из Дрейкова мира «во вне», он сам об этом говорил.
Балда, «все проще». Куда уж проще…
Как хорошо, что я сюда зашла, иначе никогда бы не вспомнила.
Дина вернулась из ниоткуда пятнадцать минут спустя. С темным свертком под мышкой, довольная, чуть запыхавшаяся.
– Дольше по коридорам до хранилища бегала. Так и боюсь внутри Реактора прыгать – никогда не знаешь, куда попадешь. Как-нибудь выберу время, потренируюсь.
Снизу хлопнула дверь – вернулась Клэр, зашуршала пакетами, принялась разуваться. Дом наполнялся людьми.
– Держи.
Мне протянули тряпку. Пришлось аккуратно переложить кота с коленей на диван – тот посмотрел на меня, как на предателя, – сложить завернутые фонарь и книгу в объемный рюкзак.
– Спасибо.
– Что-то еще? По глазам вижу.
Да, теперь от меня исходило нервное возбуждение.
– Скажи, у тебя остался такой браслет-переводчик, с которым мы когда-то ходили в твой мир?
– Конечно, сейчас, – уже выходя из комнаты, она пояснила: – у меня даже не те, у меня новые версии – Дрейк сказал, что лучше.
Она вернулась и протянула мне три. Не такие, как раньше, – с плотными кожаными ремешками, а стильные, плетеные, похожие на грубоватые украшения.
– Работают так же.
– А зачем три? Мне хватит одного.
Бернарда широко улыбнулась.
– Тут, как с презервативами. Лучше, с запасом. Вдруг какой барахлит? Я же не проверяла.
– А-а-а, хорошо.
Я никак не могла вспомнить, что такое презервативы, а спрашивать постеснялась.
– Спасибо.
– Тебя домой?
Она единственная, кто мог доставить куда угодно одним касанием – мы по-белому завидовали ей все.
Но меня не домой, пусть даже очень хочется. Может быть, Дэлла дома и нет, но тогда я все равно завязну в комнатах, отыскивая косвенные детали того, как он был там без меня. И расклеюсь. А мне нельзя.
– Нет, спасибо. Я пока… в другое место. Сама.
Поднялась по лестнице краснощекая с мороза Клэр. Поздоровалась со мной. Я ответила ей и тут же махнула на прощание рукой.
* * *
Перекус хлебом с колбасой; с чаем я ела те конфеты, которые купила для Тами, смотрела в окно.
На зимнюю улицу пала первая вечерняя синька; мне хотелось побыстрее уйти из места, которое пусть временно, но стало для меня чужим. Города, где «заболел» Дэлл, где мне пришлось лечь в постель с другим мужчиной – до сих пор при мысли об этом болело сердце, и дело ведь не в сексе… Здесь, будучи слабой и растерянной, я зачем-то согласилась следовать чужому плану, который отторгала собственная душа. Здесь мне было тяжело и не к кому пойти.
«Сейчас позвоню информаторам, спрошу…»
Я даже знала, про что спрошу – про название мира Цэллэ, про его погоду, местную валюту, попрошу дать мне любой ценный совет. Ах да, и про штуку, которую информаторы желают получить взамен…
Но я не успела.
Непривычно засвистел, копируя птичью трель, дверной звонок.
– Мы все-таки идем вместе.
Серьезная и в то же время веселая Тамарис шагнула в квартиру. Замерла, посмотрела на меня в упор, покачала головой – мол, даже не думай спорить.
– Каким был твой довод, помнишь? Ты сказала: две беззащитные девчонки – так же глупо, как и одна, так?
«Что она придумала?»
– Так.
– Но теперь нас не две.
Я смотрела на нее хмуро и удивленно.
– А сколько?
– Три.
И из темноты коридора под свет лампочки шагнула женщина в замшевой куртке и с блестевшим на волосах талым снегом – Белинда.
Я сама не додумалась бы к ней обратиться. Просто не вспомнила бы. А если бы и вспомнила, не пошла бы рассказывать о проблемах – Дрейк запретил. Однако теперь я смотрела на нее, и внутри несмело распускалась надежда – Белинда дралась, как Бог. Перед мысленным взором мгновенно пронеслась вереница кадров со спаррингов, которые устраивали она и ребята – они нападали на нее вдвоем-втроем, все сразу. И далеко не всегда могли вообще приблизиться. Эта совершенно обыкновенная на вид женщина владела каким-то сложным боевым умением, принесенным из далеких гор. И потом – ученица самого Сиблинга. Единственная в своем роде…
– Здравствуй…
Я прочистила горло. И поняла, что не знаю, что сказать.
– Я уже все знаю, – Лин смотрела на меня проницательно. Отряхнула варежки. И добавила: – это не обсуждается.
И обе гостьи, раздевшись, двинули на кухню. Будто всегда тут и были, будто вернулись с вылазки в штаб.
– А Рэй? – все еще пыталась возражать я. Ну, Бойд, наверное, Лин не указ – та давно уже слушает только себя, плюс умеет за себя постоять. Но Тами?
– А что Рэй? Он, конечно, будет недоволен, но, знаешь, он поймет.
Она в это верила. Пила чай, с серьезной миной жевала конфеты и отступать, похоже, не собиралась.
– К тому же Белинда сказала, что в состоянии защитить двоих, если мы будем ее слушать. Мы же будем?
Мы?
До сих пор не верилось, что они сидели на моей кухне – удивительно, неожиданно.
А я качала головой.
– Вы не понимаете… Другой мир, там, возможно, иначе идет время. Может статься, что мы вернемся и через год, через два…
Они смотрели на меня одинаково – и что? Нас дождутся.
– Но зачем вам… это?
«Такие жертвы».
Я действительно не понимала.
Белинда говорила редко – я уже заметила, – но сейчас она открыла рот.
– Скажи мне, Меган, ради кого в этот поход идешь ты?
Я? Ради Дэлла, конечно. Казалось, ответ очевиден, но я замешкалась. Действительно ли ради Дэлла? В конце концов, я могу никуда не ходить. От меня никто ничего не ждет, на меня никто ни в чем не полагается, меня задвинули в сторону, как кучу ненужного хлама, и я могу не трепыхаться. Но я трепыхаюсь. Ради кого? Ради себя…
Именно это я и озвучила.
– Вот, – Лин кивнула, – это единственно верный ответ. Ради себя. Как ты думаешь, ради кого хочет пойти с тобой Тами? А я? Так почему ты пытаешься нам запретить?
* * *
Белинда в нашей троице моментально стала лидером. Не тем, который, встав у руля, вызывает неприязнь, но таким, кто командует мягко и кого хочется слушать.
– Сейчас ты позвонишь им и спросишь следующее, – она на некоторое время задумалась, затем продолжила: – местный климат, местная валюта, обычаи, мироустройство, течение времени, про точку входа, точку выхода, основные опасности, одежду, оружие, вещь, которую нужно принести…
Я сдулась уже на третьей секунде ее длинной фразы. Сама бы я, конечно, задала информаторам несколько вопросов, но определенно не так много.
– Может, ты сама? – поинтересовалась робко.
– А они будут со мной говорить?
– Я скажу, что мы идем втроем.
– Хорошо, пробуй.
И она протянула мне свой телефон. Не успела я коснуться трубки, как она отдернула руку и качнула головой.
– Нет, подожди, я составлю и запишу список вопросов.
Тами смотрела на нас с глубоким удовлетворением, как на героев полюбившегося сериала.
* * *
Реактор. Лаборатория.
Вытянутый прозрачный резервуар, наполненный туманом, – гроб со стеклянными стенками. Спящему Дэллу Одриарду было в нем удобно, потому что его тело парило, не касаясь ограждений.
У резервуара стояли двое – Дрейк и Джон Сиблинг.
Начальник смотрел на подрывника, поджав губы.
– Чтобы выяснить микроструктуру «духа», я должен выйти из обычного состояния и нырнуть в чужое. А это время. Скажи, почему все не может быть просто?
Сиблинг молчал, глядя на Одриарда. Дрейк и сам знал все ответы на вопросы, тем более риторические.
– Было бы гораздо проще, если бы Меган продолжила следовать моему плану. Неужели сложно?
На этот раз Сиблинг открыл рот.
– Ты же знаешь, люди не любят следовать тому, что кажется им бесчеловечным.
– Бесчеловечно тратить мое время. Мы уже сегодня могли бы со всем покончить. Но нет, если они выбирают длинный и окружной путь, я должен уважать их выбор. Теперь все затянется. А ведь мой план был практически идеальным.
Джон прочистил горло.
– Эффективным.
– И быстрым.
Наверное, это было глупо, напоминать Начальнику об очевидном, но с тех пор, как у Джона появилась Яна, людские эмоции стали ему яснее и понятнее.
– Сам понимаешь, что было бы, принеси тебе кто-нибудь такие фото Бернарды…
– Не начинай…
Дрейк Дамиен-Ферно даже не повернулся, но Сиблинг понял – начинать не стоит.
* * *
Лайза давно не видела Мака таким – усталым, заторможенным, странно потухшим. Свое любимое мясное рагу, которое она готовила с таким усердием, зная, что сегодня любимый ненадолго вернется домой, он ел без удовольствия.
– Не вкусно?
– Очень вкусно.
Ответил без эмоций, перебирая вилкой овощи. Было ясно, что их вкус – последнее, о чем он сейчас думает.
– Устал? Сложно у вас там?
Они их в последнее время почти не видели – своих мужчин. Скучали, старались порадовать, нежно приласкать за тот редкий час, который им выпадал вместе.
– Сложно. Оказывается, там давно была налажена целая сеть. И теперь ищи всех главарей, исполнителей – бомбы рвутся, все нужно обезвреживать, а мы так некстати остались без подрывника.
– Без Дэлла? Почему?
Лайза побоялась спросить – его ранили?
«Лишь бы не что похуже…»
– Его временно… отстранили.
Темные брови второй половины Аллертона нахмурились. Она умела не задавать лишних вопросов, но, видит Создатель, сейчас ей очень хотелось.
«Что случилось? Знает ли Меган?»
Мак почти не ел. Что-то выбило его из колеи. Эту морщину между бровями она не видела уже давно. Как будто кто-то или что-то ударило по фундаментальному камню его внутренней опорной башни.
– Скажи, я сильный мужчина?
Он вдруг посмотрел на Лайзу прямо и очень пристально. Та растерялась – застыла с заварочным чайником в руках.
– Конечно. Самый сильный из всех, кого…
Пусть не ест – ему, наверное, просто нужно поспать. Она уложит со всей мягкостью и заботой, без лишних провокаций – только отдых. Откуда такие вопросы?
– Ты знаешь, что даже самый сильный мужчина очень зависит от своей женщины?
– Знаю…
Она действительно это знала. Потому что связанные клятвой любви люди взаимно зависимы друг от друга – доверился, значит, верь. Значит, будь открыт, в каком-то смысле уязвим, честен.
– Эй… – спросила обеспокоенно, – ты ведь знаешь, что ничего плохого между нами не случится? Ведь знаешь?
– Знаю, – пелена странной печали даже не подтаяла в красивых глазах Мака. – Только в последнее время происходят… немыслимые вещи, понимаешь? Иди сюда…
Он притянул Лайзу к себе, обнял, прислонился щекой к ее груди.
– Вещи, которых никто не мог ожидать…
Она так и стояла с чайником в одной руке. Другой долго гладила его по волосам.
* * *
– Где вход? Да, я пишу координаты… Шифр? Ясно…
Выразительный взгляд в сторону Тами.
Белинда висела на телефоне уже пятьдесят две минуты. Количество информации, которую она внесла в чужую, найденную в шкафу тетрадь превысило три страницы. Названия чужих земель и предметов, пояснения, как именно передать информаторам нужную вещь и не поплатиться перед Дрейком за нелегальный «ввоз» запрещенного.
Вопросы, вопросы, вопросы…
Я лишь качала головой – Тами однозначно привела в мой дом верного союзника. Интересно, сколько бы мы выложили за все эти детали, не будь Информаторы заинтересованы в деле? Да, нисколько – они же предупредили, что данные запретные. А не будь запретными, выложили бы столько, что всю жизнь отрабатывать. Втроем. Я до сих пор не могла понять, повезло нам или нет. Идти, впрочем, все равно лучше, чем сидеть здесь.
– Ты будешь оставлять Рэю записку? – спросила я Тамарис тихо.
– Буду. Попрошу, чтобы он не собрал отряд и не кинулся за нами вслед.
– Послушает?
– Думаю, да.
Я не стала напоминать, что весть о моей «измене» вскоре может достигнуть ушей остальных, и тогда окажется, что Тами помогает «предательнице». Зачем я опять думаю о том, что подумают другие?
Когда Белинда, наконец, закончила телефонный разговор, она какое-то время раздумывала, перечитывала записи. Затем серьезно спросила:
– Нам потребуется золото или драгоценные камни – межмировая валюта. То, на что мы первое время сможем покупать продукты и предметы первой необходимости. Где будем брать, есть идеи?
Я струхнула, не способная представить, где все это добыть. Или на что купить. Но легко улыбнулась Тами:
– У меня этого добра вагон – монеты, самоцветы, побрякушки. Все из каких-то древних сундуков.
– Не жалко?
Белинда прямо и без обиняков спросила то, что я не решилась.
– Нет, – сверкнула широкая и довольная улыбка. – Наконец-то они пригодятся.