Ковер в нашей комнате отлично подходил для ступней, но для обнаженной спины казался слишком колючим. Однако упражнения на пресс мне делать было больше негде. Колени к груди – выдох, разгибания – вдох.

С непривычки я пыхтела, как паровоз, а Радка, сидя в кресле, откровенно измывалась надо мной.

– Мы ж только позавтракали, а ты уже корячишься!

– А когда мне еще корячиться? После работы? Уже не захочу…

Согнулась, разогнулась – мышцы живота ныли. Блин, потом придется срочно в душ – потела я нисколько не меньше, чем пыхтела.

Сквозь штору били лучи утреннего солнца; на улице шумели тополя.

– У нас же на углу есть нормальный спортзал? Ну, записалась бы.

– Чтобы смотреть, как штангу жмут голые мужики? Или на турнике – член перед твоим лицом вверх-вниз. Прости, но я еще не готова к пробежкам на дорожке, тряся сиськами.

– Блин, тоже мне – тут все трясут титьками-письками.

– Ну, не на дорожке же…

– А чего такого? Руками придержишь…

– Чьими?

Еще три скручивания, следом пять подтягиваний к вертикально поднятым ногам. Почему-то именно этим утром я решила, что с плоским животом в нашей фирменной униформе я буду выглядеть лучше, чем с… мягким. В общем, меня заклинило. И потому, пока Радослава играла с салатовым дилдо, постукивая им себя по руке, как резиновой дубинкой, я усердно прокачивала косые мышцы.

– А ты чего, решила подзаработать? Вот зуб даю, – я не упустила возможности подколоть подругу в ответ, – что продавать здесь резиновые члены – все равно, что выдавать снег за диковинку пингвинам.

– Не веришь в мои способности? – тут же ухватилась за словесную баталию Радка. – Вот и продам! Спорим?

Нет, спорт и хохот однозначно несовместимы.

– Да не продашь ты ни одного.

– А спорим? Вот что сегодня же продам их все!

– Четыре?

Мне даже расхотелось заниматься – уж больно забавная представилась картинка, в которой Радка пыталась убедить покупателей, что салатный искусственный «друг» куда лучше «друга» горячего и настоящего.

– Не продашь! Ладно бы ты сегодня работала в зоне лесбиянок или хотя бы геев. Ну, пусть в оргиях. Но ты ведь идешь на пляж! А там люди хотят одного – не обгореть на солнце и мороженого. А тут ты со своими членами…

Зеленые глаза Радки под густо намазанными ресницами грозно прищурились, улыбка сложилась в кошачью усмешку:

– Короче так, Нежка, если продам – ты танцуешь кому-нибудь стриптиз.

– Запросто!

Накануне мы уже видела пару баров с кабинками для персонального стриптиза – прекрасное место: между тобой и клиентом стекло, никто руки не распустит.

– И поцелуешь его после выступления!

Она однозначно хотела меня «потопить». Не тут-то было:

– Да хоть в задницу.

– В губы!

– Ладно, поцелую, – легко согласилась я, уверенная, что целовать мне точно никого не придется. Пусть катится, пусть попробует убедить кого-нибудь в Городе «Икс», что им непременно требуются дополнительные резиновые хрены салатного оттенка, – одна только мысль об этом смешила меня, как ничто другое.

– Только, чур, не мухлевать!

– Это как?

– А так! Выбросишь «дилды» в урну, а мне скажешь, что продала.

– Ну, уж нет, – Радка набычилась. – Сказала, продам – значит, продам.

– Ловлю на слове.

Мы скрепили сделку рукопожатием. И пока эта пигалица не успела выпорхнуть с сигаретой на балкон, я бросила ей вслед:

– Только мужика, для которого я станцую стриптиз, буду выбирать я сама.

– Сама-сама…

– И не обязательно сегодня.

– У тебя три дня.

«Три дня – ой-ля-ля! Сначала продай…» – ликовала я мысленно.

* * *

Поразительно, но в Городе Разврата существовали совершенно «не развратные» зоны. Как, например, та, в которую я сегодня попала, – зону «лекций», где отношениям между мужчиной и женщиной обучали исключительно теоретически.

Любопытно. Просторный зал, ряды кресел, возвышение для оратора, микрофон. Высокая стеклянная перегородка – правый зал «женский», левый «мужской».

Напитки я подавала в оба.

Народа набилось прилично – пустовало лишь несколько мест; тщедушного мужичка на «сцене» слушали внимательно:

– Хорошие мои и милые, как вы думаете, что для мужчины важнее всего? Для любого мужчины.

– Самореализация? – вопросил кто-то.

– Деньги?

– Большие сиськи?

– Ага, большой член, – пошутила низкорослая дамочка с заднего ряда, и по залу прокатились разрозненные смешки.

Оратор покачал головой.

– Подвиги. Именно так – подвиги. И не важно, в какой сфере они будут заключаться, в какой области работы или творчества найдут проявление и применение. Любому мужчине хочется совершать подвиги. Но вдохновляет его на них именно женщина. Однако женщина не обычная, пусть даже красивая и умная, а женщина мудрая, женщина-муза – такая, которая умеет создать вокруг своего избранника правильную атмосферу. Согласитесь, у каждой представительницы прекрасного пола по два глаза, два уха, две руки и две груди. А вот задержаться хочется далеко не с каждой. И причина именно в этой самой уникальной атмосфере, которая помогает мужчине реализоваться.

– И как ее создать?

– Отличный, между прочим, вопрос…

Я вдруг обнаружила, что слушаю мужичка в очках с не меньшим интересом, нежели прибывшие сюда именно для этой цели дамы.

– Как? Довольно просто: не спорьте с мужчиной. Даже если он дурак.

Аудитория снова засмеялась.

– Я не оговорился, – кивнул очкастый, – любой мужчина боится споров. Любит изображать всезнающего человека на планете, вовлекать собеседников в «умные» и сложные рассуждения на разрозненные темы, но… не боится споров. И обожает, когда им восхищаются. Постоянно. Чем-то большим, чем-то маленьким, чем-то существенным и нет. От комплиментов мужчина цветет пуще женщины, хоть на первый взгляд это и кажется необычным. Мы ведь, кхм-кхм, – сильный пол…

Хм, какие полезные и ценные советы.

Тот, кто, завидев меня, желал получить напиток, молча поднимал вверх руку, и я передавала стакан ближайшему к краю человеку, чтобы тот передал дальше. Через полчаса, когда желающих попить не осталось, я с сожалением покинула «женский» зал, где продолжались рассуждения о том, как же все-таки создать эту таинственную атмосферу «подвигов», и переместилась в зал «мужской».

* * *

– …женщины очень любят жаловаться. Думаете, им в этот момент требуется реальная мужская помощь или вмешательство?

– А разве нет?

– Именно, что далеко не всегда. Женщина – любая женщина – желает, чтобы ее выслушали и «поняли». То есть сказали: «Дорогая, надо же как!». Чтобы ее «услышали». Это первый момент. И второй, на котором мы, мужчины, спотыкаемся чаще всего, – это фраза: «Скажи, у нас когда-нибудь будет «дом/машина/шуба/поездка…» и так далее. Слышали такую?

– Слы-ы-ышали! – дружный заунывный хор.

«У-у-у, изверги. И что тут такого? Нормальная фраза…»

– Так вот, – оратором здесь был мужичок с бородой – дядька, внушающий уважение, несмотря на обнаженное тело (по большей части спрятанное за стойкой), – спокойно отвечайте «я постараюсь» или «я все для этого сделаю». Ибо женщина не просит, чтобы вы обязательно построили или купили дом, а так же осыпали ее украшениями, она лишь просит заверения в том, что она для вас самая лучшая. И, поверьте, зная это – то, что вы ее поддерживаете, – она будет пребывать с вами и в горе, и в радости.

– Даже если не купишь дом?

– Даже так. Потому что она будет знать: у вас общие мечты и цели, у вас общее мышление. Ей это важнее, чем ваша реальная способность приобрести новое жилище. Нет, конечно, бывает и такой тип женщин, которым важнее всего кошелек, но мы сейчас не о них…

В «мужском» зале оказалось не менее интересно, чем в женском.

После прослушивания лекций дамы из правого зала и господа из левого собирались впервые в жизни встретиться лицом к лицу за длинным столом-транспортером, чтобы попытаться отыскать по «глазам напротив» свою судьбу.

Как любопытно! Мне однозначно здесь нравилось. Оказывается, зону «лекций» посещали состоятельные и серьезные люди, которые приезжали в «Икс» не за сексом, но за возможностью познакомиться и, если повезет, создать счастливую крепкую семью. Люди слишком стеснительные или же слишком занятые – все, как один, без масок.

– Ну, а теперь поговорим о моментах, которые убеждают мужчину в том, что его избранница его любит. Вам интересно?

И вновь «женский» зал.

Дамы одобрительно гудели.

Мне было интересно тоже. Как и то, удалось ли Радке продать хоть один резиновый член…

* * *

Спустя полтора часа непрерывного хождения по горячему песку, Радка была вынуждена признать, что сделку она, вероятно, продула.

И дело было вовсе не в том, что здесь, на полотенцах под жарким солнцем и под плеск волн, не занимались сексом, – занимались, – но в том, что «дилды» сюда не подходили по настроению. Вот как-то не клеились.

Нежные поглаживающие мужские руки клеились, а «игрушки» никак.

– Водички? Холодненькая. Может быть, резинового дружка? Очень хороший, между прочим…

Воду брали с удовольствием – с утра Радка сбегала к бару уже четыре раза, каждый раз заполняла поднос так плотно, что едва отрывала его от стойки. Заказывали и шампанское, и коктейли… но на предложенные искусственные члены качали головами.

Она понимала почему. Когда над тобой синеет небо, когда плывут легкие, как перышки облака, когда кожу ласкает бриз, разве захочется кому-то возиться с игрушкой? Хочется купаться с партнером – живым и настоящим, – а после с ним же обниматься в шезлонге или на полотенце. Чувствовать, как в тебя втирают крем для загара, как массируют плечи, как ласково покусывают за мочку уха…

Жаль, что они не услышали об этом месте раньше. Приехали бы с Нежкой просто так – отдохнуть, поваляться. Здесь хорошо, наверное, валяться, когда не нужно с утра вскакивать на работу, – часа три на пляже, затем в ресторан, потом в киношку, потом на дискотеку. А с утра и с похмелья – веселые и отдохнувшие – снова на пляж.

Радка завидовала отдыхающим и тихонько вздыхала.

В отдалении стоял шатер от солнца; она приблизилась к нему, чтобы снабдить напитками расположившихся под ним людей:

– Газировки, водички, сока?

Томная брюнетка смотрела сквозь солнцезащитные очки на волны – ее бронзовая от загара кожа лоснилась, как змеиная шкура. Красотка, сидя на высокой лавочке и разведя ноги в стороны, о чем-то размышляла, любовалась волнами – в этот момент ее о-о-очень медленно и нежно трахал обходительный жилистый мулат – придерживая член рукой, неторопливо вводил его внутрь, аккуратно выводил до самой головки, вводил вновь. Оба наслаждались процессом, тишиной, неким спокойствием во время занятия любовью.

Такой «любовью» Радка еще не занималась – чтобы между делом. Или, как бы это лучше сказать, – не занималась такой «размеренной» любовью, больше походившей на йогу.

«Дилды» здесь она даже не стала предлагать. Ушла из-под зонта молча.

Как и читающей книжку в мягкой обложке блондинке в шляпе, которую томно вылизывал ее ухажер, – удобно расположившись между ног, он без спешки наслаждался – водил язычком по бритым «губкам» и клитору – постанывал, причмокивал.

Радка засмотрелась.

– Хочешь так же?

Она вздрогнула, когда с слева раздался мягкий мужской голос. Обернулась; на большом квадратном полотенце, похожем по размеру на простынь, одиноко сидел крепкий мускулистый парень с черными вьющимися волосами и бездонными темными глазами с поволокой.

– Тебе понравится. Я умею.

Она сама не знала, как и почему согласилась. Но вдруг поддалась наваждению и чарующей пляжной атмосфере (ведь им можно, если недолго) – поставила поднос на песок, переключила медальон и легла туда, куда указывала мужская рука. Почувствовала тепло полотенца под спиной, расслабила усталые от постоянного проваливания в песок ступни, прикрыла глаза. Шумно втянула воздух, когда ощутила, как ее лизнули, – осторожно, прямо через ткань трусиков.

А еще через пару секунд трусики уже лежали рядом с подносом.

О-о-о, а незнакомец действительно умел – он вылизывал ее с непередаваемой нежностью, и наслаждался процессом нисколько не меньше, чем тот, блондинкин, на которого она, Радка, повернув голову, смотрела сквозь полуприкрытые веки.

И тот поглядывал на нее – чужой ухажер. Это возбуждало.

Язычок над ее клитором порхал и напоминал бабочку, опыляющую цветок, – проделывал все вкусно, ласково, где нужно, достаточно настойчиво. Синело над головой небо; изредка проходили мимо люди – они смотрели на «любовников» с интересом и тлевшим в глазах жаром, и Радка вдруг разом осознала всю прелесть оргий – как здорово, если бы ее сейчас кто-нибудь помял за грудь или поцеловал, или…

Она кончила, не успев толком начать фантазировать, – сказались нахлынувшие бурным потоком незнакомые ощущения.

– М-м-м, вкусная… Встретимся еще?

От чужого, похожего на парус, полотенца, она уходила, глупо улыбаясь, едва не позабыв про лежащие у подноса трусики.

* * *

У бара она заказала «Полуденный бриз». Сделала передышку, уселась на высокую кожаную табуретку, поелозила на ней – промежность все еще пульсировала от недавних ласк. Попыталась привести голову в порядок, однако сделать этого не удавалось – на соседней табуретке восседала грудастая девушка с волосами по пояс, которую неспешно имел сзади высокий брюнет. Он вставлял свой блестящий от влаги член не то ей в киску, не то в попку и, кажется, смотрел в экран того же сотового, что и дама.

«Снова секс между делом». Радка вдруг подумала, что что-то в этом есть – когда не специально, не после ужина при свечах и в закрытой спальне, а вот так… Она читает, пьет коктейль или говорит по телефону, а он дрючит ее качественно и размеренно.

Кажется, она сейчас вспыхнет еще раз. Или же попросит первого проходящего мимо мужика ее «подрючить».

Пришлось отвернуться в сторону; бармен подмигивал и усмехался.

Радослава краснела.

И обрадовалась, когда справа уселась вдруг незнакомая ей коллега по работе – черноволосая и невысокая разносчица напитков.

– Отдыхаешь?

Видимо, завернула с соседнего пляжа.

– Ага.

– А члены с собой зачем носишь?

– Поспорила с подругой с утра. Что продам.

– Тут не продашь.

– Я уже поняла. Жалко, проиграю.

Ее соседка задумчиво прищурилась:

– Хм, может, и не проиграешь.

– С чего?

Бармен принес слоеный коктейль – зелено-голубой, с ананасовой долькой и зонтиком сверху. Терпкий и удивительно вкусный.

– А у меня как раз подруга сегодня работает в зоне «обучения».

– Обучения чему?

– Минетам!

Чернявая засмеялась.

– Вот там ты легко продашь свои членики. А я как раз хотела вместе с ней сегодня работать на территории – не дали. Хочешь подмениться? Если согласишься, я ей позвоню. И тебе, и ей – дело.

Радка, которая к полудню успела устать от жары, песка и невозможности залечь на каком-нибудь махровом полотенце до конца рабочего дня, энергично кивнула.

– Звони.

Ее соседка тут же поднесла браслет на запястье ко рту, назвала кодовый номер и нажала «вызов».

* * *

Высокие деревянные двери. Посетительницы входили в них по-разному: кто-то крадучись, кто-то втянув голову в плечи и озираясь. Кто-то уверенно и даже высокомерно – а-ля «я ничего не стесняюсь». Но почти все в масках.

«Девственницы, что ли?»

Наверное, все приличные, с хорошей работой, уважаемые. А минет делать никто не научил – вот и прут…

Желающие перли с периодичностью одна в пять-десять минут – временным разбросом достаточным для того, чтобы, успев уболтать одну, Радка уже «окучивала» другую:

– Качество – люкс. Размер средний – самый частый. Такому, когда будут показывать «кольца», не нужна дополнительная смазка. Новый, ни разу не пользованный.

Про эти самые «кольца» ей когда-то рассказывала давняя подруга – мол, мужикам нравится, когда пальцы обеих рук складываешь колечками и возишь ими по стволу вверх-вниз наряду с облизыванием, – кончают за минуту, «проверено». И сейчас Радка искренне надеялась, что этим самым «кольцам» за высокими дверями тоже обучают.

– А разве там не выдают?

– Даже если и выдают, у вас уже будет свой, чтобы потом и дома тренироваться. Ведь вы же можете не захотеть переходить сразу на реальный объект?

Радка цвела и «пахла», Радка была певучей и многословной, она толкала «дилды» так самозабвенно, что, будь на месте этих «тихонь», купила бы один сама.

И тихони покупали.

Первый «хрен» ушел длинноногой шатенке с лошадиным лицом, второй приземистой пышке с вьющимися волосами, третий – даме постарше, которая убеждала Радку, что берет не для себя, для «подруги» – конечно-конечно… Четвертый – женщине холеной, но резкой и, как видно, постоянно занятой – наверное, директорше какого-нибудь предприятия, супруг которой желал время от времени получить качественную ласку ртом.

Всего за тридцать минут Радослава выиграла спор, после чего довольно вплыла за двери, чтобы приступить к своим основным обязанностям, а заодно подучиться искусству супер-«сосания». День однозначно задался!

* * *

«… Дом для мужчины – это не место очередной битвы, склок или же споров. Дом – это тихая гавань, и создает эту гавань женщина. Своим мирным настроением, улыбками, добротой и лаской. Думаете, мужчина не может сам приготовить ужин – разбить на сковороду пару яиц или же сварить лапшу? Удивитесь – может! И при том, что его вторая половина вовсе не обязана стирать, прибирать и готовить, любой мужчина видит в этом исключительно проявление заботы. Погладьте для него пару рубашек, повесьте на стул, и он обязательно почувствует, что нужен и любим. Вот так все просто…»

Я купила диск, не удержалась, уж очень полезными мне показались сведения. И теперь, в ожидании прихода Радки, я сидела в кресле, пила минералку и с удовольствием прислушивалась к знакомому и спокойному голосу «оратора».

Дом. Интересно, когда-нибудь я смогу применить эти знания в жизни? Создать для кого-то особенного этот самый дом и «гавань», смогу сотворить атмосферу для подвигов? Если честно – хотелось. Еще свежи были в памяти картинки, когда женщины и мужчины с любопытством смотрели друг на друга за длинным столом, как пытались почувствовать «свое», как у некоторых это как будто получилось… Эх.

«Мужчина силен физически. Бесспорно. Практически любой мужчина всегда опередит женщину, когда это касается физической выносливости, однако любая женщина победит даже самого выносливого мужчину словом. Вас это удивляет? Просто примите как факт. Да, мы умеем махать мечами, стрелять из ружей, пускать стрелы из лука, но мы, как никто другой, хрупки и чувствительны перед словом. Не ругайте нас, не критикуйте и не сравнивайте – даже если это сравнение с нами самими прежними и начинается оно словами: «Дорогой, а раньше ты был…» Мы есть сейчас. Такие, какие есть. Возможно, в силу обстоятельств удрученные или погруженные в заботы, менее улыбчивые, более беспокойные. Но у вас всегда есть для нас лекарство, это – ваша доброта. Обнимите, прижмитесь и скажите, что мы для вас самые лучшие, и поверьте, подвиги нам захочется совершать вновь…»

Хлопнула входная дверь, ввалилась довольная Радка. Сбросила каблуки, прошлепала в ванную:

– Нежка, у меня отличные новости!

– Я тут диск слушаю.

– Какой?

– Про то, что требуется мужчинам, – тебе бы тоже было полезно.

– А я знаю, что нужно мужчинам, – хороший минет. Кстати, я сегодня научилась!

Десятью минутами позже.

– И что, ты что… правда «дала» ему?

– Ага!

– Ну, ты, блин… даешь!

Диск пришлось отключить. Радослава «поведывала» о своих приключениях на пляже.

– Просто мозг надо отключать, Нежка, понимаешь? Это и есть секрет этого Города: здесь можно и нужно поддаваться инстинктам – не думать, кто именно гладит тебя за титьки или вылизывает, а иначе можно свихнуться от размышлений «а что это за чувак? Как зовут? А ему нравится». Для меня там было «просто полотенце», «просто чувак» и «просто наслаждение». И это был самый настоящий кайф!

Я не знала, смущаться или завидовать. Сама я пока никак не могла решиться отключить мозг и отдаться во власть инстинктам.

– А как же эмоциональная связь?

– Да не нужна она тут! Нафига портить себе впечатления излишними требованиями? Кстати, ты проиграла сегодняшний спор, знаешь?

– Проиграла?

– Ага! А все потому, что девчонка с пляжа поменяла меня местами со своей подружкой. И знаешь, куда я попала?

– Куда?

Все следующие пятнадцать минут я слушала о том, как нужно правильно обводить головку язычком, насколько сильно сжимать ствол ладонями и как при необходимости отключать рвотный рефлекс.

Что ж, тоже нужная и по-своему полезная информация.

* * *

– Бар «Зеркала» – однозначно. Для стриптиза лучшего места не найти. Там дорогой интерьер, и посетители заходят «не дешевые», пиво вкусное.

К нам в гости заглянула «ночная смена» – Лора и Кейси. Лора – высокая статная брюнетка с силиконовыми губами, такими же грудями и накладными ресницами, Кейси – миниатюрная и хрупкая девочка-ромашка с вьющимися локонами, исключительно «натуральная».

Раньше мы встречались только в коридоре или на парковке в ожидании такси, но сегодня коллеги впервые постучали в двери, предложили официально познакомиться. И мы поделились планами. Радка, понятное дело, тут же разболтала о том, что я «проштрафилась», и теперь мы слушали о том, куда бы стоило сходить, чтобы я воплотила в жизнь приватный танец.

– Там все такое темное, прикольное. И подсветка синяя. Музыка в кабинках, как надо, а не как на Лунто-драйв – там тоже есть похожее заведеньице, только какое-то похабное, – рассказывала Кейси.

– Угу, – кивала ее накрахмаленная подруга. – Там, если и танцевать, то для мужланов. А вы потом на дискотеку не хотите? Тут есть одна – прямо зажигалочка. Так прикольно наблюдать за дергающими «писюнчиками»…

Мы, может быть, хотели – мы не знали. Знали, что для начала с удовольствием пообщались бы, опрокинули по стаканчику пива, а там «по настроению».

На том и сговорились.

* * *

– Знаешь, что мне пришлось из-за него перенести? Встречу с Марджори!

Советник по административным вопросам, а заодно и «друг» (по крайней мере, босс иногда считал его приятелем) Сэм Макферсон поморщился.

Он моментально сделал верный вывод: Кокс зол. В ярости. А все потому, что, если Энтони хотя бы раз в два дня не попадал к Марджори – этой странной волосатой и жирной бабище, которая гладила Кокса по голове (да-да, просто гладила), – босс становился невменяемым. Его пыл укрощали две вещи на свете: петушиные бои, для которых он ведомыми и неведомыми путями контрабандой доставал по паре птиц в неделю, и походы к Марджори.

Сэм не знал, где Энтони ее нашел, и не понимал, как мир мог породить столь странное существо – огромную тетку с почти мужскими руками, разъехавшимися в стороны на метр ляжками и необъятной грудью. И только эта Марджори выбивала из головы Кокса дурь – выглаживала. Нет, Кокс клялся, что она его совсем не возбуждала, но успокаивала. Макферсон вообще сомневался, что Кокса способен возбудить хоть гей, хоть лесби, хоть пары, хоть вполне себе нормальные девахи.

«Возбудить воображение дурака мог только такой же дурак». И Марджори вполне подходила.

Сверкали в свете ламп блестки длинного бордового фрака, в котором Энтони собирался идти на встречу с Логаном.

– Представляешь, этот хмырь позвонил мне и сообщил, что придется увеличить бюджет. Еще увеличить! Ты понимаешь?!

– То есть заплатить ему больше трех миллионов?

– Именно! И все потому, что, оказывается, чтобы «синхронизировать новый код с прежним, придется переписать многие старые алгоритмы». А это, видите ли, займет еще время. Слушай, может, просто надавить на него?

– На лучшего программиста Уровней? Почему-то я не сомневаюсь, что он тесно связан с Комиссией, раз имеет разрешение на использование их кода.

Рыжий Макферсон всегда делал верные выводы; Кокс перестал кружить по кабинету и пожевал губами:

– Я об этом не подумал. Тогда, знаешь что, мы должны отыскать его слабые точки… Ты понаблюдай за ним, а? Может, ему кто-то понравится? Тогда и собьем цену.

Рыжий Сэм, глядящий наивными голубыми глазами из-за толстых линз круглых очков, занимался вовсе не только административной работой, но и улаживанием любых «сложных» ситуаций. И, как следствие, ум имел острый. Чтобы отследить ход мыслей босса, ему потребовалось всего мгновенье: «если Эвертон западет на кого-нибудь в «Иксе», можно начать его шантажировать, используя эмоции и слабые места, и тем самым легко сбить стоимость проекта. А то и заполучить все бесплатно».

– Я понял. Понаблюдаю.

– Ага, молодец. Ладно, а я пока съезжу, соглашусь со всем, что он скажет, – Энтони недобро улыбнулся. – Кстати, знаешь, где я назначил ему встречу?

– Где?

– В «Зеркалах». Подумал, что надо почаще выводить его в места скопления красоток. Так больше шансов.

Макферсон знал, что босса требуется хвалить, как бабу: что бы тот ни сказал, восхитись.

– Вы верно подумали.

И, конечно же, угадал. Кокс моментально расцвел:

– Не зря протираю свое кресло, а, Сэмми?

Макферсон никогда не был «Сэмми». Более того – он ненавидел «Сэмми». Но улыбнулся, как счастливый пес, которого только что похлопали по голове.

* * *

Темно-синий интерьер, приглушенная лаунж-музыка – дорого, стильно, удобно. Редкое сочетание для бара.

В «Зеркалах» царил приятный полумрак. Мужчины и женщины здесь искали друг друга для интересных знакомств – бросали по залу любопытные взгляды, присматривались, приценивались, подходили к тем, кто понравился. И примерно раз в минуту то смелая дама брала кавалера за руку, чтобы станцевать тому приват, то сам кавалер находил девушку, которой желал полюбоваться «в кабинке».

Кстати, танцевали «платно» и «бесплатно», как нам пояснили на входе.

Наша четверка вот уже минут десять как восседала в углу, с удовольствием наслаждалась пивом и делилась историями. Говорила в основном Лора:

– …где хорошо? В зоне боди-арта. Туда приходишь, и какой-нибудь мужик раскрашивает твое тело мягкими кисточками и разными красками. Мало того, что получается красиво, так еще возбуждает неимоверно… Все эти касания, томные взгляды. С одной стороны, все так невинно, а с другой, есть ощущение, что ты позируешь великому художнику, становишься его музой.

– Это, если ты красивая. Но там раскрашивают всяких, – вставила Кейси с пенными усами от пива над губой. – Жирных там раскрашивают тоже.

– Все равно, мне нравится. Надо просто выбрать мужика получше, – отмахнулась ее подруга. – И еще прикольно в «Боди-буфете» – там с тебя едят. Сначала отвозят на кухню, украшают, а после, украшенную, «подают» на стол для компании из пяти или десяти мужиков.

– А мужиков там подают? – поначалу встрепенулась Радка, но тут же, видимо, сообразила, что делить одного с другими десятерыми не весело, и добавила. – Хотя… Я б лучше «подалась» сама, чем ела с чьего-то члена.

– Даже шоколад? – не удержалась я.

– Кстати, – Кейси просияла, – есть и зоны шоколадных фонтанов!

– Да после них сыпью покроешься от аллергии, пока партнера «обсосешь».

С новыми знакомыми, которые проработали в «Иксе» уже более семи месяцев, оказалось на удивление весело. Мы расслаблялись, строили предположения и вскоре чувствовали себя, если не «давними подругами», то вполне комфортными новыми друзьями. Смеялись.

Контингент неспешно прохаживался-струился по залам. Давало знать о себе и пиво – мои мысли становились свободными, текучими, вполне себе «текучими» настолько, что я начала наблюдать за мужской половиной местных завсегдатаев, пытаясь понять, хочется ли мне для кого-нибудь станцевать.

Уже дважды пытались «увести» Радку – многих подкупали ее торчащие вперед шаро-титьки. С интересом посматривали на Лору, даже предлагали той «за двадцатку», но получили отпор. Лоре хотелось перед работой расслабиться.

– Вы еще трахтобусы не пробовали? Или мытья в душевых на улице под взглядами прохожих? Что-то в этом есть, когда на тебя смотрят. Ой, помню, как-то случайно зашла в зону «вуайеристов», залезла с подносом прямо в кусты, так там и натрахалась… И, по-моему, за нами больше подглядывали пляжники, чем мы за пляжниками, так громко я постанывала…

У бара сидел парень. Полубоком, почти спиной ко мне – пил пиво, общался со странным седым хлыщом, разодетым, как павлин. Или как клоун. Ну, кто, спрашивается, в наше время носит такие странные блестящие пиджаки темно-розового цвета и шляпы-цилиндры? Конферансье в цирке? Или идиоты?

Эта парочка привлекала мое внимание. Голый парень – мощной раскачанной спиной, – а его сосед – безумным нарядом.

Кстати, безумных нарядов в этом месте хватало. Дресс-код Города – «нагишом». Но как танцевать стриптиз, когда ты уже голый, ведь стриптиз – это танец с раздеванием? Что с себя снимать? Для этих целей здесь существовал прокатный гардероб, который превращал женщин в «кошек», «медсестер», «учительниц», «офисных работниц» и так далее. Из мужчин же делал «пожарников», «спасателей», «строителей» и работников всевозможных служб и профессий. В общем, одежды хватало. Однако я сомневалась, что «клоун» столь пафосно разоделся для стриптиза. Кажется, он таким изначально сюда пришел…

– …вот куда бы я больше не пошла, так это в зону «Охоты»…

Продолжала рассказывать Лора, которую я теперь почти не слушала. Все рассматривала парочку у бара, которая, как мне отчего-то казалось, спорила. Мышцы голого мужчины на спине то напрягались, то расслаблялись, иногда вздрагивали и сжимались ягодицы.

Хорош… Интересно, красивое ли у него лицо? Если от него отвалит тот хлыщ, то нужно будет подойти и рассмотреть.

– Ты уже пялишься на кого-то? – наклонилась и прошептала Радка.

– Ага…

– Хорошего самца выбрала. Или ты на «шляпника»?

– Сама ты… – прошипела я в ответ ругательно.

– Эй, вы меня слушаете?

Лора обижалась, когда теряла внимание публики. И Радка тут же услужливо поддакнула:

– Конечно, слушаем. Я как раз еще думала, а что это за зона такая – «Охоты»? Почему ты туда больше не хочешь?

– Почему? – включилась Кейси. – Потому что там мужики делятся на два лагеря. А мы – бабы – типа заложницы или жертвы. Выбираем, на чьей стороне «играем», и наша команда должна доставить нас до «базы». Но, если перехватят противники, сильных впечатлений не избежать…

– Каких?

– А всяких. Могут и кулаком вдарить, и обозвать. А там еще… все, как настоящее.

– Ага, – закивала Лора, – лес такой – джунгли. Сыро. Там сутки идут вообще не так, как здесь, – за час может настать ночь. Там, в общем, страшно…

– Еще б не страшно, когда тебя войлоком тащат связанную по земле. Короче, мы раз сходили и больше не пойдем.

– Ой, я тоже туда не хочу…

«Зона Охоты». Интересно. А «Шляпник», между тем, собрался уходить – я почему-то напряглась. Если следом за ним уйдет и обладатель прекрасной спины…

«Может, пригласить его самого станцевать для меня стриптиз? Интересно, во сколько такой обойдется? Кажется, с очередной кружкой пива мне лучше повременить…»

– Богиня, разрешите попросить вас о танце!

К Радке подплыл очередной «ухажер», который, я видела, до того долго рассматривал нашу компанию с соседнего столика.

– Не танцую.

Радослава гордо вздернула подбородок.

– Стольник! – радостно провозгласил мужик и похлопал себя по браслету – мол, деньги переведу сразу.

Радка задумалась. И пока она думала, я тихонько толкнула ее в бок – мол, чего ты? Давай, решайся!

И она решилась:

– В каком костюме?

Ухажер на секунду смутился:

– Спортсменки…

– Ну, спортсменки – так спортсменки, – прокряхтела мадам «Сиськина», протискиваясь мимо меня. Глаза ее посмеивались – мол, знаешь, Нежка, кого я могу изобразить за стольник?

Я улыбалась ей в ответ.

За стольник Радка могла одеться и продавщицей, и уборщицей, и даже пыль в кабинке подтереть хвостом от костюма слоника.

– Хорошая цена, – позавидовала Лора, допивая пиво. – Такие тут редко дают. Повезло подружке-то…

Она смотрела на меня.

А я смотрела в направлении барной стойки.

Шляпник ушел.

Радка отправилась танцевать.

– Я в туалет, – пискнула Кейси и через секунду исчезла. За столиком остались только мы с Лорой, которая в эту минут задумчиво изучала браслет на запястье – не то думала кого-то вызвать, не то любовалась дизайном.

Мне срочно требовалось к бару.

– Схожу еще пива закажу…

– Угу.

Когда я выбралась из-за стола, она даже не взглянула в мою сторону. Ну и отлично.

Он все еще сидел у стойки. Склонив темноволосую голову набок, рассматривал собственные руки, о чем-то думал. Я удивлялась тому, как такого привлекательного мужика еще не «разобрали», однако поняла причину, когда подошла чуть ближе и уловила красный отсвет его медальона на стеклянном боку пивной кружки.

«Интим: нет». Блин. По-моему, то был первый раз, когда «красный» напряг меня больше зеленого.

А что, если танец ему тоже не нужен?

«Вдруг он вообще урод?» – желчно вопросил внутренний голос, и я согласилась с ним. Точно, так бывает: смотришь на человека сзади – ну, красавец-красавцем, а как повернется, так поганой метлой не отмахнешься. Являлся ли мой «избранник» уродом, мне предстояло выяснить через несколько секунд – осталось лишь придумать, какой ненавязчивой фразой привлечь его внимание, чтобы разглядеть лицо.

Спросить, который час? Назвать чужим именем, прикинуться, что обозналась? Поинтересоваться, не скучает ли? Нет, последнее точно применять не стоило, а то ответит «скучаю», и придется после развлекать.

А вблизи он казался богом с идеально вылепленной мускулатурой – раскачанный, но не огромный, жилистый, но не «сухой», большой, высокий, ладный. Совершенно офигенский…

– Привет.

Подойдя почти вплотную, бросила я и почувствовала удовлетворение. Точно, «привет» – самая простая и правильная фраза-предложение, которая ни к чему не обязывает.

Незнакомец обернулся.

Профиль, три четверти, фас… И что-то гулко ухнуло в моей груди. Зал моментально сошелся до одной-единственной сфокусированной в моем воображении точки – лица сидящего у бара человека. Лица… Лица…

Его лица.

Меня в этот момент поняла бы, наверное, только Радка – «Его. Лица».

Лица темноволосого человека с сапфировыми глазами.

Моего избранника из будки.

Он был идеален, он был красив, он был тем, кого когда-то сфотографировала на мой телефон.

Сердце колотилось так быстро, что я едва стояла на ногах, к лицу моментально прилила кровь, и я совершенно неожиданно ощутила себя совершенно голой. Голой внутри, не снаружи.

«Не здесь… Мы должны были встретиться не здесь… Не так».

Мысли метались, мысли бились о черепную коробку, как выпущенные из пушки шарики для пинг-понга, мысли настолько всецело заняли процессы моего тела, что обездвижили его.

На шее у незнакомца помимо медальона висела подвеска в виде звериного клыка. Стильно, ему шло.

Я же выглядела полной дурой, забывшей, как нужно говорить.

«Это не он… Это все еще может быть не он…»

«Ты же знаешь, что он…»

«Не знаю».

«Чувствуешь».

«Нет, только не это…»

– Я могу вам помочь?

Голос низкий, бархатный и довольно прохладный.

Мне хотелось плакать.

Я нашла его. Я нашла… И теперь я стояла, как полнейшая идиотка, ибо меня распирали эмоции, которым вообще не должно было быть места в Городе «Икс». Я думала, им вообще никогда не будет места в моем сердце…

– Я… Танец.

Мой рот пересох. Я пыталась не выглядеть жалкой, но я ей выглядела. Я уже любила его. Невозможно, неправильно, просто по-дурацки. Я никогда и никому не смогла бы этого объяснить, я просто знала – кожей чувствовала – Он.

Вот и сошлась в одной точке судьба. Здесь, в этом баре. И он об этом даже не подозревает.

– Простите, я не танцую.

На руке, держащей кружку с пивом, сверкал золотой перстень-печатка – я забыла, зачем я здесь, я рассматривала форму его рук, кистей, ногтей… я просто любовалась.

«Дура-дура-дура… Говори…»

И я со всей силы воззвала к своему благоразумию – «заткнись сердце!»

– Нет. Это я… проиграла сегодня подруге спор. Сказала, что станцую приватный танец человеку, которого выберу сама. Я выбрала… Вас.

Фраза прозвучала для меня настолько двояко, что вновь гулко стукнуло в груди.

Выбрала-выбрала-выбрала.

– Вы согласитесь?

Губы на красивом лице едва заметно искривились в усмешке:

– А вы хорошо танцуете?

– Плохо.

Я вновь забыла, зачем я стою перед ним. Я бесхитростно впитывала его, «врисовывала» в себя, в свою память, я хотела взять его за руку и увести отсюда навсегда. Далеко-далеко. Обогреть, накормить, завернуть в любовь.

– Но я буду стараться.

Тишина. Долгий взгляд, красный цвет медальона, задумчивые отсветы в синих глазах.

– Так вы согласитесь?

Его взгляд аккуратно и осторожно ощупал мою фигуру.

«Нравится или не нравится – она твоя».

Если ответит «нет», мне придется огреть его по голове, увезти в глубокую пещеру, долго поить спиртным, а после заставить полюбить себя. Как угодно. Как-нибудь, когда-нибудь…

Я стояла перед ним голая – не телом, нутром.

И, наконец, слова – первый пройденный между нами рубеж:

– Я согласен.

Кабинка. Мягкое кресло напротив. И в нем человек с синими глазами.

Он.

Я не верила. И почему-то вдруг стало все равно, что нам досталась кабинка без перегородки, что я не сменила одежду с униформы на костюм для стриптиза, что я вообще не умела танцевать стриптиз. А я по-честному не умела. Даже не пробовала никогда.

Не все равно мне было только на тот факт, что музыку мой знакомый из бара выбрал слишком… душевную для танца – «Когда мы движемся вместе». Вместе.

Почему? Зачем? Эта песня для тех, кто влюблен… Для таких, как дурочка-я, но не он… Еще не он. И я вдруг поняла, что у меня только одна попытка – один шанс на всю жизнь, и, если я сейчас испугаюсь, если что-то сделаю не так…

Я выбросила страх.

Другой не будет…

Едва ли я помнила, как именно двигалась, – я помнила другое – его глаза. Его взгляд, приклеенный к моей фигуре, моему лицу, я помнила это странное ощущение своей наготы и мольбы – подходи, коснись, я здесь, для тебя…

Я вилась вокруг шеста кошкой, я глазами пропевала с певицей те же слова, что звучали из динамика, – я пела их телом:

Я касалась своей «одежды», гладила себя, я показывала ему – «не могу без тебя». И я горела по-настоящему – снаружи, внутри. Я расплавилась сама, я расплавила эту комнатушку и всю атмосферу в ней, я заполнила все чувствами.

И для меня, никогда не умеющей танцевать, этот танец вдруг стал единственным способом «говорить» – пусть неумело, пусть глупо и иногда не изящно, но совершенно честно.

Едва ли я что-то сняла во время своего «стриптиза». И даже не поняла, какое впечатление произвела на того, чьего имени не знала, – я не смотрела в то место, где ладони закрывали темную поросль. Мне было не важно, что там, – мне был важен лишь пронзительный взгляд синих глаз.

Я танцевала перед своей мечтой.

С открытым сердцем.

И обреченно повесила голову, когда музыка закончилась.

Мы выходили с разных сторон – он через переднюю дверь, я – через заднюю.

И совершенно неожиданно встретились в узком и темном, обшитом тканью коридоре, проходящем позади кабинок.

– Ты знаешь о том, что совершенно не умеешь танцевать?

– Знаю.

Меня даже не обидели его слова – я танцевала не стриптиз и вообще не танец. А еще я хотела убежать. Скрыться, закрыться за дверью, посидеть в тишине – я вдруг поняла, что выдохлась, отдала этим танцем слишком много и вообще слишком много всего испытала за какие-то десять минут жизни.

Нет, мне было не стыдно, но как-то слишком «чувствительно». И совершенно непонятно, зачем теперь он стоял передо мной, загораживая добрую половину коридора. Из-за стены, состоящей из множества дверей, доносилась разномастная музыка.

Наверное, мне стоило подумать о том, чтобы каким-то образом продолжить наше знакомство, но голова отказывала в производстве мыслей.

– Я хотел сказать тебе «спасибо». Мне понравилось.

– Рада.

Я старательно не смотрела ниже его пупа. Мне хотелось пить, хотелось тишины, хотелось… покоя. Параноидальная способность любви заключается в том, что она высасывает тебя, подчиняет и опустошает. А я совершенно об этом забыла. Или никогда этого не знала.

– Больше ты ничего не проиграла подруге?

Он спросил с усмешкой и наверняка наобум – просто, чтобы спросить.

Я усмехнулась в ответ обреченно:

– Поцелуй.

– С тем же человеком?

– С тем же.

Нет, только не поцелуй, не на самом деле – мое сердце не выдержит.

– Не переживайте, я скажу, что поцеловала его.

– То есть соврешь?

– Совру.

– Нехорошо.

Мне показалось, или в его голосе действительно проскользнула укоризна?

– Не буду Вас утруждать.

А он улыбался. Этот гад, который не подозревал о том, что уже воткнул в мое бедное сердце ножик и теперь старательно проворачивал его.

– Давай. Поцелуй. Боишься?

«У меня только одна попытка… Одна…»

Судьба, что ты сделала со мной сегодня?

Странное чувство, когда отказывает голова и страх отказывает тоже. Когда ты вдруг поддаешься инстинктам, когда перестаешь думать, – я просто шагнула вперед. Не потому что задолжала Радке и совсем не потому, что «врать нехорошо». Я шагнула, потому что меня, будто магнитом, притянуло.

И меня тут же аккуратно развернули и прижали к стене. Коснулись теплыми губами – нежно, сладко, а затем почти сразу напористо.

И… вдруг… пауза. Два колотящихся сердца… Ошеломление и тлеющий огонь в глазах.

Наверное, мы оба испытали одно и то же – нас «накрыло».

Вот так бывает: тело просто заполняет страсть – чистая, яркая, настолько насыщенная, что не остается ни мыслей, ни логики, ни мира вокруг. Только тело. Его и свое – два магнита, две правильные детали, призванные соединиться.

Он поцеловал меня снова… изумленно выдохнул. Затем его притянула и поцеловала я.

А после мы тонули, и время отступило от нас. О его щеку терся мой нос, пальцы ощупывали его щеки, подбородок, притягивали к себе мощную горячую шею, зарывались в чужих волосах, как в своих.

Он ел меня, пил меня, он нуждался во мне, и странным образом не было в этом ничего пошлого, но взаимная нужда друг в друге.

Удивление, выход, обреченность:

– Почему… ты… здесь?

Я поняла, что он имел в виду. И стало очень тяжело.

«Почему ты встретилась «здесь» – в этом городе пошлости?»

Он почувствовал? Понял, что я… его?

Хриплый шепот:

– Мне ведь показалось, правда? Все это…

Мужчина с синими глазами вдруг отступил. И стало холодно.

– Не показалось… Нет…

Он медленно и неотвратимо отходил назад.

– Меня зовут…

– Спасибо за танец. Не нужно имен.

– Инига…

Я прошептала это уже спине, борясь с подступающими слезами.

* * *

Вино не заполняло и не усугубляло внутреннюю пустоту, но оно делало ее неважной, чуть более далекой.

– Он принял меня за бл№дь, Радка.

В моем тихом голосе звучала вся ирония сошедшегося не в той точке пространства мироздания.

Я курила прямо в кресле, держа пепельницу в руке, а подруга бушевала в нашей комнате ураганом:

– Кто тебе вообще сказал, что это ОН?! Кто? Может, это просто похожий чувак, слышишь? Да мало ли их – синеглазых брюнетов… Мало ли? Ты сама говорила, что помнила его лицо размыто…

– Я его вспомнила точно, когда увидела.

– Зато не признал тебя он. И, знаешь, что это значит?

Я не отвечала. Затяжка, горестный выдох, очередной глоток вина.

– Что будка могла выдать ваш процент совместимости, базируясь на физическом влечении. Ты ведь этого не знаешь?

– Нет.

– Вот именно. А что, если та же будка не учла совместимость характеров?

– Я думала, что учла.

– ТЫ думала. Но ты не знаешь этого наверняка? А зачем тебе чувак со стопроцентной физической совместимостью, если вы совершенно друг другу не подходите по мировоззрению? Если этот болван принял тебя за бл№дь, даже не разобравшись в ситуации, то он просто мудак, Нежка. Ты уж извини. И вообще, лучше бы будка подбирала людей с, например, пятидесятпроцентной совместимостью в постели, но стопроцентной в жизни.

Я молчала.

По-дурацки все вышло. Просто по-дурацки. Я ощущала себя, как вышвырнутый на улицу пес, – хороший, пушистый, с идеальным характером. Просто в ту минуту, когда мистер «синие глаза» меня увидел, я была временно «мокрым и грязным псом», – в общем, не в том антураже… Но ведь нутро… Неужели не почувствовал, не поверил себе?

– Нежка…

– М-м-м?

– Он придет. Ты ведь говорила, что его накрыло тоже?

Может быть. Все в этой жизни может быть.

Она просто пыталась мне помочь – Радка. Как умела. И я была ей признательна – она вела себя, как идеальная подруга, которая, даже не зная человека, соглашалась ненавидеть его вместе с тобой за компанию. Она кружила по комнате и строила предположения за меня, она волновалась за меня, она была готова выщипать кому-нибудь лобок за меня.

– Урод, – бурчала она, – … танец ему понравился, поцелуй понравился, и сбежал. Слушай, И, это все я… Лучше бы я тебя не посылала… Чертов стриптиз!

– Брось ты.

– Это же я придумала…

– Все неудачные стечения обстоятельств в жизни тоже ты придумала?

Ей было обидно за меня. Да я и сама, окажись она в том же положении, рвала и метала бы.

– И все равно он мудак. Как можно было осудить тебя, не зная?

– Думаю, он осуждает тут всех.

– Тогда какого хрена он сам тут делает, мистер «невъеб№нная неприкосновенность»?

– Этого я уже не узнаю.

– Узнаешь, – ворчала она, забираясь на кровать. – Узнаешь, вот увидишь. Мужики – они часто идиоты при встрече, а уж если накрывает, так вообще зайцы пугливые.

Стемнело.

Спустя сорок минут Радка спала, а я курила уже на балконе.

У него были такие пронзительные синие глаза. И я хотя бы раз в жизни их увидела.

* * *

Примерно до полуночи ему удавалось писать стройный код, но после ненужные мысли все-таки заполонили мозговое пространство, и Логан был вынужден прерваться.

Раздраженный выдох сопроводил шум колес вращающегося стула по линолеуму.

Город «Икс» за окном жил привычной жизнью: шумел улицами, пестрел неоновыми рекламами, источал флер бесконечной и притягательной доступности всего, что только можно пожелать. Доступностью осуществления потаенных желаний, доступностью тел, доступностью получения того, что в обычной жизни получить многим не удавалось.

И где-то там, по этим улицам, возможно, прямо сейчас смеялась и шагала она. Пила пиво, рассматривала чужие члены, меняла цвет медальона на зеленый, чтобы незнакомые руки могли пошарить по ее сиськам…

Ему все равно.

Да, ему совершенно все равно – эту фразу, с тех пор как он вернулся из бара, Эвертон повторил себе уже несколько раз.

Вот только чуток обидно… Он согласился посмотреть этот танец, потому что она выглядела другой – живой, настоящей. Все ее эмоции, все интонации, жесты, выражения лица – все было другим – не таким, как у большинства посетителей этого места. Да у всех у них, черт их дери. И потому он согласился.

Естественно, он ожидал, что она будет крутить бедрами, сжимать свои груди и посасывать их, дабы привлечь его «мужское» внимание, но танец… Этот странный танец до сих пор стоял у него перед глазами – ее ускользающий вместо прямого взгляд, ее смущенный румянец вместо открытого «иди ко мне» призыва, ее посыл «вот она я, я тебе нравлюсь?» вместо «давай трахнемся».

И на нее среагировал его член – удивительный феномен номер раз.

Нет, Логан вовсе не был ни импотентом, ни геем, но он настолько хорошо обладал контролем тела, что его член обычно подчинялся мозговым командам «да/нет». А тут член ждать команды не стал. И это при том, что танец совершенно не являлся стриптизом, а девчонка – писаной красавицей. Не толстая, но и не худая, мягкая, женственная – не модель. Он видел куда более спортивных, поджарых и эффектных, нежели она.

Он вот уже девять минут не писал код – вместо этого анализировал случившееся в баре.

Он должен его проанализировать, должен. Потому что всему должно найтись логическое объяснение.

Феномен номер два – его реакция на поцелуй.

От этого поцелуя оргазм вдруг случился в его душе – невероятно. Возможно ли, чтобы в «Зеркалах» посетителям добавляли что-нибудь в пиво? Если нет, то, возможно ли, чтобы он не заметил, как поддался атмосфере всеобщего разврата и расслабился? Вдруг стал таким, как все те, кто сейчас прогуливался по улицам «Икса»?

Сильная реакция на один-единственный поцелуй. Слишком.

Он сделался пацаном, он сделался «страждущим» – чем больше касался незнакомки, тем еще сильнее желал ее касаться.

Он… временно сбрендил.

И перед кем? Перед блядью, приехавшей сюда, чтобы безнаказанно сделаться доступной. Чтобы «нащупаться», «насосаться» и «надаваться» вдоволь.

Он, возможно, испытал трепет перед той, кто позволял привязывать себя к телеге (да-да, он видел и таких), чтобы каждый мог подойти и потрогать. И вставить. Максимум доступности. Она проводила время в зонах «анала», в зонах «два плюс один», она делала минет незнакомцам.

От этих мыслей Логану делалось прогоркло во рту. Хотелось сплюнуть.

Он ожил перед шлюхой.

Нет, быть того не может – просто сбой. Секундный малозначительный и одноразовый. Такой больше не повторится. Дурное стечение обстоятельств…

Просто было хорошее настроение, просто Кокс легко пообещал прибавку к оплате, просто вокруг были красивые девушки, и Логану вдруг захотелось с одной из них «побыть» юнцом.

Что ж, побыл.

А теперь ему лучше вернуться к коду, так как на деле он давно уже не юнец, а время – деньги. И большие деньги.

Мысль о том, что он среагировал на «незнакомку», как на потенциально «свою» женщину, Эвертон допустил уже лежа в постели, когда часы на тумбе показывали половину второго ночи.

Да, это объяснило бы обе его нелогичные физиологические реакции, верно. Однако нанесло бы на ситуацию еще более прозаичный оттенок, так как он никогда не стал бы жить с той, кто способен принимать в себя разнокалиберные мужские члены с закрытыми глазами, посасывая коктейль. Той, кому все равно, чьи руки в данный момент ощупывают груди и чей язык лижет клитор. Потому что секс – это священно, потому что секс – это ритуал, это выбор партнера «один плюс один», а не «один плюс бесконечное множество». Если женщине все равно, кто кончает в нее сзади, то ему, Логану, все равно, что статистически некая система может признавать, что это «его» женщина.

Не его.

И только ему решать, какая женщина в конечном итоге может заслужить титул «миссис Эвертон».

Да, был однажды любопытный случай, он помнил, – под новый год. Тогда, находясь среди шумной толпы друзей, он понял, что кто-то или что-то только что считало с информационного поля его личную информацию. И да, он временно отвлекся от праздника, уединился и открыл ноутбук.

Спустя несколько минут выяснил, что данные уплыли не непонятно куда, а для сервиса «Вторая половина», который Комиссия тогда из любопытства впервые вывела в массы. Запросов была уйма – Эвертон частично сам писал код сканирования людей в будках, и потому с сервисом был знаком хорошо.

Но его личная информация была отправлена по запросу впервые. И это означало удивительное: система решила, что для кого-то он – Логан Эвертон – идеальная вторая половина.

Разве уму постижимо?

Логан верил в логику. В код, в алгоритмы, даже в Творца. Но совершенно не верил, что сервис «Вторая половина» имеет право решать за людей. Предлагать варианты? Пожалуйста. Сканировать и подбирать возможное? Почему нет.

Но Дрейк однажды с усмешкой бросил:

– Система не ошибается. Если она говорит «да», то это «да», поверь мне.

Он тогда спорил с Начальником, что невозможно предсказать невозможное. Что даже сложное считывание всевозможных человеческих психофонов не может дать стопроцентную гарантию того, что показанный на экране человек – твой.

– Может.

Дрейк не спорил, Дрейк утверждал.

И Логан уперся быком – он сам выберет себе женщину. Без будки, без сервиса, без программы, которая решит за него. Потому что не искусственный разум правит людьми, а люди искусственным разумом, и местами они не поменяются.

Дрейк Дамиен-Ферно в ответ на его пыл лишь улыбался.

– А с чего ты взял, что разум, создавший код программы сервиса, искусственный?

Они спорили не единожды.

Но в будку Логан так и не пошел.

А теперь лежал на боку в прохладной от кондиционированного воздуха постели и думал о том, что, даже если бы сегодняшняя «танцовщица» оказалась «той самой», он все равно не пошел бы проверять это в «будку». Ибо человеческий разум гораздо более совершенен, нежели любые программы.

И вообще, он слишком много ненужного думает.

Спать. Тишина в голове. Тишина в мыслях. Спать.