- Да ваши яблоки, вы сами на них посмотрите - мелкие и гнилые, а такую цену просите!

   Я отчитывала уличную продавщицу смачно, громко, размеренно. Будто монстр, до того дремавший внутри меня, из-за выданного Дрейком разрешения, открыл красные глаза и теперь с удовольствием скалил пасть, наслаждаясь вседозволенностью.

   Злость, недовольство, даже страх - все это питало красноглазую тварь, как ничто другое; я же - ведьма на помеле (постанывая от стыда) - выдавала порцию за порцией грязных слов и оскорблений, стараясь как можно качественнее выполнить домашнее задание. Ведь отчитываться начальнику придется в подробностях и на большом экране кинозала. Филонить нельзя.

   Продавщица в толстой куртке с повязанным на голове платком исходила волнами гнева и беспомощности, я почти физически ощущала эту смесь. Рядом уже столпился кружок из зрителей: женщины, мужчины, молодняк и несколько стариков. Смотрели кто удивлением, кто с праведным возмущением, кто с жадным любопытством, будто это был не просто спектакль "обычная девушка - обычный рынок", а настоящее реалити-шоу "Дом 2". Публика переминалась с ноги на ногу, ожидая новых рисковых кренов в сложившейся ситуации и огненных диалогов, которые потом можно будет пересказать родным и соседям. Какая-никакая, а потеха в обыденной серой жизни.

   - А что цена! - Наконец, обиженно взорвалась тетка в платке. - Вы магазинную видели? А про гнилые, это вы..... вы вообще обалдели что ли? Все, все до единого хорошие! Да вы посмотрите! Зачем поклеп-то! Клиентов отгоняете....

   Она яростно совала мне под нос нормальное, в общем-то, яблоко. И не такое уж дорогое. Мне стало даже жаль ее - с утра до вечера мерзнущую на ветру женщину (чью-то жену, мать), которой приходилось не только терпеть физические неудобства работы под открытым небом, но еще и втолковывать капризным экземплярам (наподобие меня), что товар непорченый, а вполне себе пригодный к продаже.

   Я слушала ее смиренно, с покорной готовностью быть покрытой толстым слоем матерков, но их не последовало. Сдаржалась продавщица. На радость мне и к разочарованию публики.

   - Молодая, а какая вредная.... - Бормотал старческий голос за спиной. - Раньше и таких яблок не было, а ей, вишь.... В войну так вообще не знали, что это такое....

   - Вы берете или нет? А то мне бананов надо!

   - И мне.... Очередь уже скопилась.

   - Девушка, поторапливайтесь....

   Я слабо гавкнула что-то неразборчивое бубнящей за спиной толпе и пошла прочь.

   Черт бы подрал такое задание....

   Ни нервов, ни сил не осталось. Прав был, Дрейк, ой как прав. Слова не бывают просто словами - они такая же энергия, как и все остальное, и сегодня я убедилась в этом так хорошо, как никогда раньше.

   За целый день из моего рта вывалилась такая куча гадостей, что превратись каждая из них в стрелу, половина района полегла бы еще до вечера, так отменно я старалась.

   За очередную подколку на Татьяну вылился ушат смачных помоев, который поверг в шок не только Валентину Олеговну, но и всех остальных девочек. Кондукторша узнала все о своих жмотских и низменных качествах сразу же после того, как "забыла" выдать оплаченный мной проездной билетик. Билетик был отвоеван жестким боем, но в отместку по моему лицу стекали выплеванные кондукторшей оскорбления личного характера - едкие, как яд гадюки. Далее была женщина за прилавком в кафе-столовой, забывшая, что поверх риса должен лежать не один тощий кусочек мяса и три капли подливы, а, по-крайней мере, три куска и черпак соуса. Бедная дама в белом поварском колпаке.... ее вытянувшееся от неприязни лицо до сих пор стояло перед глазами.

   Потом были еще люди и еще слова, одно другого хуже. Они - невидимые, но от того не менее опасные - втыкались в людскую суть, разъедая, потачивая, заражая ее. В энергетически пробитые бреши утекала жизнь, в головах кружили мстительные ответы, не сказанные вовремя, убивающие не врага, а хозяина, отравляющие его кровь одним своим существованием.

   Но людям этого не было видно. Слова срывались с губ, как спугнутые движением руки, смертоносные мухи. Они взлетали с насиженных мест и отвратительным жужжанием устремлялись навстречу оппоненту, чтобы ужалить, прогрызть в защитной оболочке отверстие и отложить в нем личинок, которые не дадут ране затянуться. И пусть тело потом болеет, пусть зреет на других и себя обида, пусть растет ненависть на жизнь и соседей, пусть.... Их - мух - от этого становится только больше.

   Я шла по мокрой улице и качала головой.

   Нельзя.... Нельзя думать, что слова - это просто слова. Слова - это то, чем мы делимся - невидимо, но осязаемо. Сказал кому-нибудь плохое, и будто шлейф тянется по пятам, хоть порой и кажется, что повеселился, "оттянулся", дал волю чувствам, не выставил себя в нужный момент "слабаком". А на самом деле как раз им и оказался - пробил брешь в своем же панцире, и плевать, на кого направлен гнев и праведный ли он. Ведь возник-то он в твоем теле, значит, его и будет пожирать.

   После этого изматывающего дня на душе было омерзительно и пусто, а тело казалось высосанной досуха оболочкой, за день скукожившейся от дурной болезни.

   Неслись по дороге машины, бил в глаза свет фар, превращая людей в силуэты. Фонари горели через один, асфальт безучастно отражал суетную жизнь в лужах.

   Сил на то, чтобы ругаться с выдавшей сдачу пятикопеечными монетами татаркой - владелицей мелкого торгового киоска на подходе к дому, уже не нашлось. Да и не хотелось. Я взяла протянутый Вискас, сгребла в ладонь гору мелочи и отправилась прочь от магазина.

   Кота я найти не смогла. Темнело рано, а Миша был глухим - звать бесполезно.

   Облазив кусты, заборы и подворотни, я вздохнула и направилась в подъезд.

   Тяжелый день, тяжелый урок.

   Дрейк знал, как учить так, чтобы запоминалось навсегда.

   Мама пила на кухне чай - сидела, устало склонившись над страницами, просматривала каталоги с одеждой, привезенные из Турции Я присоединилась молча. Налила кипятка, бросила пакетик с заваркой, неуверенно посмотрела на пузатую сахарницу и отвернулась, чтобы не искушать судьбу.

   Скрипнул под моим задом табурет.

   Шелестели переворачиваемые страницы, с застывшими улыбками смотрели с фотографий лица разряженных в свитера и кофты моделей; гудел холодильник, безмолвно косилась цифровым глазом микроволновка.

   - Мам....

   - М-м-м? - Мать оторвала взгляд от каталога и посмотрела на меня. Уставшие, будто поблекшие, глаза от постоянной борьбы за существование.

   - Может, ремонт сделаем? Как-то обветшало у нас все.

   Она покачала головой, болезненным непривычным жестом потерла висок.

   - Не на что, Дин. Товар в магазинах не идет, голодать бы не начали, не до ремонта пока. Вот пытаюсь понять, что же дальше везти, чтобы покупали.

   - Ясно.

   Вспомнилась круглая сумма на моем банковском счету в Нордейле, вспомнилась пачка наличных, протянутая в кафе Дрейком - все это богатство в этом мире было так же бесполезно, как размокшая в луже газетная бумага.

   Полночи я лежала с открытыми глазами.

   Думала о том, что осознала сегодня - слова, словоизъясвления, энергия, уплывающая от тебя к другому, причиняя невидимый сложнопоправимый вред обоим. А ведь раньше было так привычно и просто сказать гадость.... Как умыться, как почистить зубы, сходить за лапшой в магазин. Подумаешь, слово....

   Текли минуты в душной спальне; я пыталась восстановить душевный баланс, но это так же сложно, как латать после воздушной атаки фанерный дом. И дело было не только в переосмыслении опыта по злословию, бередили душу так же мысли о семейной нищете и несостоятельности и о том, куда мог неожиданно подеваться грязный бездомный кот, давно уже ставший родным.

   Утром. Я найду его утром. Обязательно выйду пораньше, и он окажется где-нибудь во дворе, не может быть иначе. Да, опасностей много, но судьба не допустит, ведь не допустит (?), чтобы случилось непоправимое.

   Едва успокоившись, я вновь переключалась на маму, на грязные обои, на подавленные глаза, разглядывающие каталог. Как справиться с ситуацией? Что нужно сделать? И мог ли обретенный талант помочь от безденежья?

   Тихие минуты складывались в часы, голова без устали рассматривала варианты получения дополнительной прибыли от умения путешествовать.

   Заняться доставкой вещей, писем, ценных грузов? Но как, когда ни лицензии на деятельность, ни офиса, ни репутации. А ведь будут спрашивать, уточнять детали, обязательно допытываться какими методами груз попадет из пункта "А" в пункт "Б". Что говорить? А нечего. При всем желании рта не разомкнешь - сработает наложенный Дрейком запрет. И правильно сработает, а иначе недалеко и до встречи с местными властями, а там до выяснения необычных способностей Кочетковой Дины.

   Продавать золото, ценные камни, ювелирные изделия? А кому сбывать? Как объяснять, что за источники, как прилагать сертификаты, когда язык не разберет ни один лингвист? Да и опять же - отрасль сложная, своих наверняка знают, а незнакомый человек с кучей бриллиантов, обязательно пробудит нежелательный интерес.

   Тупик. Еще вариант - и еще тупик. И так до бесконечности. Все они упирались в одни и те же рамки - людская молва, невозможность объяснить "что и как", опасность привлечь внимание властей или криминалов. А стоило ли тогда рисковать? Ей - маме - не станет легче, если дочь вдруг однажды утром уйдет на работу, а вечером не вернется. Ей тогда будет все равно, есть ли в доме еда и какие вещи везти из Турции в следующий раз, потому что следующего раза может и не быть....

   Представив вздрагивающее, закрытое ладонями лицо, по которому текут слезы, мне сделалось не по себе.

   Не надо рисков - голодать проще и спокойнее. И к тому же, все равно найдется вариант, как помочь. Если не сегодня ночью, то, может быть, завтра или через месяц. Обязательно найдется.

   Привычно горел в углу желтым глазом монитор. Он не включался с тех самых пор, как велись поиски информации про Нордейл. Каким же далеким, теперь казался тот день.

   Спала мама, спал дядя Толя. Даже фиалка на окне и та, казалось, дремала, поглядывала на редкие проезжающие в ночи машины за пыльным стеклом.

   Одеяло было жестким и тяжелым - нечета тому, что осталось в спальне Нордейла, легкому и теплому. Поразительно, как быстро меняется восприятие вещей, когда есть с чем сравнить. Слишком быстро.... До грустного "слишком".

   Пока руки ощупывали ткань пододеяльника, в голову неожиданно пришла новая мысль.

   А если попросить Дрейка выдать мне следующую зарплату не только местными деньгами, но и рублями? Принести ему образцов, неужели "реактор" не сможет воспроизвести полноценные копии? Водяные знаки, различную нумерацию (которая потом все равно не совпадет с учетной в банке), хитрые защиты от подделок. Ведь сможет, скорее всего.

   Но представленная, было, радужная картина под названием "Дрейк дает согласие на денежную аферу" тут же перекрылась другой, совершенно безрадостной, на которой задает один и тот же вопрос мама "Дина, откуда деньги?"

   Ведь не объяснишь. Да и не возьмет она, пусть даже честным трудом заработанные.

   Я устало прикрыла веки.

   Энергии нет, стоящих идей тоже. И будто в наказание перед глазами снова всплыл образ белого кота.... Где же он есть? Почему потерялся? Вот бы его уже забрать себе и не волноваться.

   Неожиданно для себя, я закрыла глаза и, как была в плавках и футболке, прыгнула в Нордейл.

   Гостиная встретила меня тишиной спящего дома, закатом за окном и прохладой - балконная дверь осталась приоткрытой. Я захлопнула ее, побежала в спальню, натянула на плечи белый халат и спустилась на кухню за чаем.

   Блестели в свете ламп хромированные поверхности, сияли чистотой столы и раковина - Клэр была по-военному дисциплинирована и по-докторски чистоплотна. На холодильнике, пришпиленная круглым магнитом, висела записка, с аккуратно выведенными словами.

   "Завтрак, обед и ужин в холодильнике"

   Я не удержалась, заглянула внутрь и покачала головой, впечатленная результатами труда новой кухарки и смущенная тем, что, скорее всего не найду времени, чтобы это все съесть вовремя. Полки ломились под тарелками различных форм, затянутых в целлофановую пленку, составленными одна на другую.

   И это называется диетой? Да тут гостей можно с улицы вести, всем хватит....

   Наскоро сооружая чай, я думала о том, что в моей кухне орудует женщина, которую из-за нехватки времени, я до сих пор почти не знаю, и о том, что хорошо бы отыскать ее телефон и дать ей назавтра выходной. Зачем еще готовить, если уже ставить некуда?

   Но эти мысли текли на заднем плане, бесформенные, как клочки тумана. А основной главенствующей, была совсем другая - не спит ли Дрейк? И ответит ли на один единственный вопрос? Не сочтет ли, что еще рано?

   Руки дрожали. Попробовать все равно нужно. Идея о том, чтобы забрать кота и как можно скорее перебросить его в Нордейл, окончательно сформировалась в голове. Ждать нельзя - на улице опасно и становится все холоднее, ночами подмораживает далеко не по-осеннему. Ярко и во всех деталях представились жмущиеся под себя от холода грязные белые лапы, в горле встал комок.

   Схватив чай, я направилась в гостиную.

   Ноутбук неторопливо загружал операционную систему, тихо потрескивая жестким диском. Я рассеянно смотрела за окно, где солнце уже скрылось за горизонтом, а небо налилось густым синим и фиолетовым. Комната неумолимо погружалась в сумерки, с которыми в меру своих сил, боролась единственная зажженная возле дивана лампа.

   И опять - другая книга, другая история - теперь люди ходят здесь, но не ходят "там", солнце прокатывается по горизонту за этим окном, за другим висит на неопределенный период застывшая ночь. Интересно, зачем здесь солнце, если нет планеты, а ест плоский Уровень? Хотя, как еще освещать круглую или плоскую поверхность, если не солнцем? Людям ведь нужен свет, какое им дело до формы планеты.... Или как они тут называют пласт земли.

   Тряхнув головой, чтобы избавится от Алисо-подобных размышлений "едят ли кошки мошек", я посмотрела на экран. На нем, застыв черным прямоугольником, висело окно; по спине тут же прополз холодок.

   Спокойно. Без паники?

   "А что если Дрейк не ответит? Что тогда?"

   СПОКОЙНО.

   Нужно задать правильный вопрос и тогда Дрейк обязательно ответит. А затем надо как можно скорее прыгать обратно, чтобы ухватить остатки четырех дней в родном мире, в которые необходимо включить выполнение второй части домашнего задания и поиск кота.

   Курсор мигал; я нет. Застыв в одной позе, напряженно смотрела в компьютер и никак не могла правильно сформировать вопрос. Потом решилась.

   "Дрейк. Я знаю, что, возможно, забегаю вперед, но очень прошу ответить на такой вопрос - какая главная опасность заключается в переносе живых объектов из точки "а" в точку "б"? В чем основная сложность? Заранее спасибо"

   Как только последний символ был напечатан, а сообщение отправлено, я, не в силах сдержать нервную дрожь, соскочила с дивана и принялась метаться по комнате, не отрывая глаз от экрана.

   "Только ответь, только напиши, только окажись дома, только не сочти, что еще рано....". Через какое-то время, устав от беготни, останавливалась и застывала, пристально гипнотизируя черное окно.

   Так прошло около пяти минут.

   "Напиши-напиши-напиши...."

   Экран был пуст.

   Мое сообщение сиротливо, будто одинокая дама, не дождавшаяся кавалера, сиротливо висело сверху, неотвеченное.

   Текли минуты, равномерно ходил из стороны в сторону маятник на каминных часах; по улице проехала машина.

   Нет ответа.

   Я села на диван, обхватила себя за плечи и стала раскачиваться взад-вперед.

   "Ну, давай же, Начальник.... Не промолчи, когда очень надо...."

   Еще одна минута, вторая, третья.... Ответ все не приходил; наваливалось отчаяние. Выждав еще какое-то время, я закрыла глаза и обратилась внутрь себя, пытаясь вызвать в памяти лицо Дрейка. Как только знакомые черты более-менее прорисовались в воображении, я мысленно произнесла:

   "Дрейк, я задала один вопрос, мне очень важен ответ. Пожалуйста, ответь, если можешь"

   На секунду, всего лишь на секунду, показалось, что серо-голубые глаза прищурились, будто пытаясь понять, что за муха меня укусила, заставляя с такое срочностью прояснять моменты по еще не пройденной тематике, потом лицо Дрейка исчезло, кивнув напоследок.

   С глухо колотящимся сердцем, я открыла веки.

   На экране длинными ровными строками был выведен ответ. Я приникла к ноутбуку с жадностью истощенного путника, нашедшего посреди барханов пустыни родник.

   "Переносимый объект не должен сознательно мешать перемещению, т.е. мыслить о том, что подобное "невозможно", сопротивляться, иметь антиубеждения, недоверие к тому, кто его телепортирует. Чтобы избежать неудачи, сначала лучше работать с отключенным сознанием живого объекта, находящимся во сне/коме/медитативном режиме (для профессионалов). При попытках мысленного сопротивления (несовпадения частот, излучаемых тобой и объекта во время перестроения реальности), партнер может быть потерян в пространстве без шанса на восстановление. Я ответил на твой вопрос?"

   Нервно сглотнув, я напечатала "Да" и нажала ввод.

   Тело сотрясал озноб, не спасал даже пушистый халат; мысли превратились в сумасшедшую вертушку.

   Миша.... Будет ли сознание кота иметь антиубеждения или мысленное сопротивление? О чем и как вообще мыслят коты? Допускают ли они, что закрыв глаза, можно открыть их в совершенно другом месте?

   Блин.... "едят ли кошки мошек". Не сейчас, думать обо всем этом я буду уже тогда, когда найду Мишу. А теперь пора назад.

 *****

   Утро было промозглым, серым и безрадостным.

   Плотно и низко висели тучи, прогуливался между домами, шевеля траву и облетевшие кусты, холодный ветер. Гнал по дороге брошенные сигаретные пачки и обертки от шоколада, безжалостно догонял втянувших в плечи прохожих, заползал под пальто и куртки, крал драгоценное тепло.

   Под оградой за домом, кота не нашлось. Не было его и у подъезда, рядом с песочницей и у магазина, не торчала грязная морда из окон подвала, не видно было знакомого светлого пятна среди пожухшей травы.

   Я поймала себя на мысли, что искать было страшно. Постоянно мерещились картины одна другой хуже - вот он лежит под кустом, безжизненный и холодный, уже не кот, а тушка, которую через день-два заметет первый снег. Или вдруг наткнется взгляд на детвору, выкручивающую коту лапы, пытаясь выдавить жалобный звук для смеха. Или голова....как я однажды видела по дороге в школу.... кошачья голова, отдельно от тела висящая на заборе, с открытой пастью и выпученными мертвыми глазами....

   Все! Стоп! Хватит!

   Хватит идиотских картинок! И что за особенность такая у мозга первым делом выдавать всякую гадость? Нет, чтобы поддержать оптимистичными мыслями. Куда там....

   Свой дом был обойден по периметру три раза, соседние дворы еще столько же. Каждая лавка, каждый закуток, каждая дыра под подъездной плитой были тщательно осмотрены и исследованы.

   Ну, куда, именно в тот день, когда я, наконец, решилась на перенос, исчез бездомный Миша? Почему именно сейчас и почему так непривычно тяжело ноет в груди от дурных предчувствий?

   В мусорный бак я заглядывала, кое-как сдерживаясь от тошноты. Пахло, нет, не пахло - смердило оттуда отвратительно; металлические стенки покрывал толстый слоистый налет бурых и зеленоватых отходов. Ножки сломанных стульев, коробки, мешки, картофельные очистки, стекло, бумага, остатки еды, провода - все смешалось в большую индустриальную кучу навоза, стоящую у каждой многоэтажки - но Миши в этой конкретной куче не было. Если только не на дне....

   Я снова содрогнулась.

   Неужели опоздала?

   Не должно быть так, не может быть.

   "Думай, Динка, думай! Ты умеешь больше, чем просто раскисать.... Ты должна что-то придумать, выход обязательно есть, только бы увидеть...."

   Подавленная, почти сломленная поражением, я села на детские качели у песочницы и стала смотреть вдаль. Ветер на этом участке был особенно злым, кусал за лицо, забирался под шарф, заставлял неметь пальцы, но я не обращала на это внимания, погрузившись в мысли.

   Что бы сказал Дрейк?

   Но сколько я ни старалась, сколько ни пыжилась сосредоточиться, лицо начальника в голове не появлялось, а его рот не выдавал ценных советов. Не было вокруг и мальчика Никиты.

   Что же делать?

   Ведь кот где-то есть - живой или мертвый, но я не знаю, где именно. Существовал ли способ отыскать кого-то, не зная местоположения? Помнится, Дрейк однажды нашел меня в моем собственном мире - проследовал по пятам, словно по оставленному мной запаху. Ведь в тот раз начальник тоже не знал, куда именно прыгал?

   Всплывшее в голове воспоминание о том случае посеяло слабую, но надежду.

   Двор был пуст, люди отсыпались в теплых постелях. Наверное, это было чистой воды везением, что поиски пришлись на утро субботы; будь это вчерашний день - работа бы не позволила гулять вокруг дома часами.

   И все же.... К Дрейку. Тогда я ушла из Нордейла домой, напугавшись шагов, а через минуту следом за мной пришел начальник собственной персоной, каким-то образом уловив нужные координаты. А сумею ли я, если представлю Мишу в воображении, перенестись к нему? И не окажусь ли тогда сама в каком-нибудь мусорном баке?

   Внутренний голос тут же укорил за малодушие - пусть в баке, пусть хоть на свалке, зато это точно даст знать, что же произошло с котом.

   Опять же - то был Дрейк. Его способности неимоверно превышают мои - в десятки, в сотни раз, он может то, о чем я даже помыслить не могу, какое может быть сравнение?

   Еще раз наладив себе пинка за сомнения, я решилась. Отрицательный результат - тоже результат, в конце концов, если не пробовать, то дело точно не сдвинется с мертвой точки.

   И вдруг поняла.

   Поняла странную и простую вещь, что прежде чем пытаться проводить новый эксперимент, нужно поменять в голове кое-какие убеждения и избавиться от старых, ограничивающих. Вот как тогда, когда я сомневалась, что могла переносить вещи - прежде чем это получилось на самом деле, пришлось почувствовать, понять, осознать и заставить себя "знать", что я все могу. Значит, тем же методом нужно воспользоваться и теперь.

   Закрыв глаза, я сосредоточилась на мысленном изображении собственной головы и стала медленно произносить слова "Я могу найти объект, не зная, где он находится. Я это умею. Это просто. Я всегда это умела...."

   Да.... Умела с рождения. Это всегда во мне было заложено - нюхом чувствовать следы растворившихся людей и животных. Это нормальное умение, простое и доступное мне с самого начала. В нем нет ничего необычного, и когда я открою глаза я просто буду знать, что всегда это умела.

   Картинка в сознании начала меняться. Снова поехали в разных направлениях пласты заложенных знаний, не спеша перестроился хитросплетенный узор из символов, и как только это произошло, на меня опустилось неземное, блаженное спокойствие.

   Открыв глаза, я какое-то время просто сидела, чувствуя на щеках ветер, глядя, как по далекой дороге проезжают машины и автобусы.

   Сомнений не было. Будто на качелях сидела не старая вечно волнующаяся по пустякам Динка, которая боялась и "неумела", а новая - знающая, уверенная, спокойная. И вновь показалось, как уже было однажды, что вместе с новой "мной", глаза открыло какое-то древнее существо, знающее законы мирозданья, а потому никогда не суетящееся и не спешащее.

   Те древние глаза неторопливо оглядели траву у ног, бетонный бордюр песочницы, оставленный кем-то синий совок, безучастно прошлись взглядом по многоэтажкам, не удивляясь и не испытывая эмоций, мол, это просто еще одно место - одно из многих....

   Я тряхнула головой и избавилась от наваждения. Чувствовать себя всезнающей сущностью было приятно, это помогало избавиться от проблем и ощутить гармонию мира даже в хаосе, но меня ждало дело. Дело, которое я точно знала, я теперь могла решить.

   Мимо по тропинке прошла бабуля с котомкой. Подозрительно зыркнула на меня одним глазом, пошамкала губами с видом "Сидят молодые бездельники с самого утра на улице....", но вслух ничего не сказала.

   Как только ее спина отдалилась, а негативный шлейф рассосался, я закрыла глаза и начала представлять Мишу - белую грязную морда, розовый нос, зеленые глаза, обмороженные ушки, прижатую к телу заднюю ногу, спутанную на спине и брюхе шерсть....

   Постепенно изображение в голове из плоского начало делаться объемным, наполняться светом, уплотняться, оживать, и как только оно полностью достигло сходства с оригиналом, я мысленно ринулась к нему навстречу, всеми силами желая оказаться рядом. Вперед... ближе....быстрее.... еще ближе....

   И когда моих ушей коснулся визг, исторгаемый кошачьей глоткой, я резко открыла глаза.

   Впервые в жизни я дралась ни на жизнь по-настоящему.

   Чье-то лицо - ногтями, чей-то бок - кулаком, уши - вывернуть, чьи-то волосы - с корнем..... Трещала дешевая курточная ткань, отлетел на землю капюшон, из разбитого носа капала алая, казавшаяся неестественно яркой на фоне серого пасмурного дня, кровь.

   Они бежали, сыпля матерками и оскорблениями, как стая поганых трусливых собак. Детдомники. Четыре пацана, лет по десять-двенадцать, привязавшие к Мишиному хвосту веревку. Я осела прямо на усыпанную листьями землю, автоматически отмечая, где нахожусь.

   Когда это приземистое двухэтажное здание было садиком. А позже, по распоряжению горсовета, было отдано детскому дому. С тех пор как это случилось, территорию старались обходить стороной - ребятня здесь обитала злая, старающаяся нашкодить всем и каждому, кто окажется в пределах видимости. Обиженные, ожесточенные, мстительные дети....

   Скоро выйдут их воспитатели, разбираться, почему побои, синяки, кровь....

   Миша полз почти что на брюхе, веревка волочилась следом на обрубке хвоста. Уткнулся носом в ладонь и притих, будто лишенный сил. Я взяла кота на руки, он мяукнул от боли.

   Суки.

   Прыгая в Нордейл, я знала, что никогда и ни за что не потеряю Мишу между мирами.

   Я положила его на диван - грязного, тощего и какого-то неподвижного. По моему лицу текли слезы, пальцы безбожно дрожали, пытаясь справиться с плотно затянутом на хвосте узлом. Нахлынувшее на территории детдома озверение, медленно уступило место горечи и отчаянию, мне казалось - кот умирает. Он тяжело дышал и дрожал, а я ревела, понимая, что, наверное, все-таки, опоздала. Гладила пушистую голову, что-то приговаривала, раз за разом проваливая попытки совладать с узлом. Впадала в какое-то черное, нездоровое отчаяние.

   Стук в дверь вывел меня из транса. Громкий, настойчивый, даже грубый звук.

   Кому и что понадобилось в это время? С трудом поднявшись на ноги, я бросила взгляд на часы - почти полночь, и, как старуха, болезненно согнувшись, пошла вниз, открывать.

   На пороге стоял Дрейк, и лицо его не предвещало ничего хорошего. Он молча шагнул мимо меня в дом, развернулся и каким-то шелестящим, пугающим голосом произнес:

   - Я давал разрешение на перенос объектов в этот мир? Нет? - Злой взгляд прищуренных глаз. Ледяной, пронизывающий насквозь.

   Я похолодела.

   - Нет! Дрейк.... Это всего лишь кот!

   Но начальник уже быстро поднимался по лестнице на второй этаж, я, задыхаясь от страха, бежала следом за ним. Глаза застилали слезы, голос хрипел.

   - ... его мучили в том мире, он бездомный, голодный....

   - Количество живой энергии четко высчитано, а ты внесла дисбаланс!

   - .... Не забирай! Не смей! Это мой кот.... не отдам! Он же глухой, оставь!!!

   Серебристые ноги мелькали по обшитым ковровым покрытием ступеням с невероятной скоростью. Я не успевала, рвалась следом, запнулась, какое-то расстояние преодолела на четырех конечностях, захлебываясь слезами. Мой крик сотрясал весь дом.

   - Не забирай кота-а-а-а!!!

   К тому моменту, когда мне удалось догнать начальника, тот стоял посреди комнаты, глядя на диван. Я едва не врезалась ему в спину.

   Дрейк обернулся с таким зловещим выражением лица, что я отшатнулась обратно к лестнице.

   - Ни на шаг не подходи! - Рыкнул он и шагнул к дивану.

   - Н-Е-Е-Е-Е-Т!

   Я лишилась сил и осела на пол. Проиграла.... Кота заберут.... Убьют.... Какой был смысл.... Закрывая лицо ладонями, я заходилась, захлебывалась рыданиями, боясь разжать пальцы и увидеть Дрейка, уносящего кота. Заберут, Мишу опять заберут, и я его не спасла, а наоборот.

   - Не трогай, не трогай, не трогай.....

   В горле булькало и горело, голос хрипел, задыхаясь.

   - Не трогай, не трогай, не трогай....

   Я не знаю, сколько прошло времени. Такой истерики со мной не случалось никогда до этого. За несколько минут глаза опухли так, что их стало невозможно открыть.

   - Как его зовут? - Донесся сквозь рыдания холодный голос.

   - Что?

   Я кое-как оторвала ладони от лица, содрогаясь от спазмов и икая; веки не желали разлипаться.

   - Позови его.

   - Он глухой....

   - Позови его! - Дрейк выплюнул эти слова с такой яростью, что вокруг затрещал воздух.

   Я вздрогнула и позвала кота.

   - Миша. Миша?

   И не поверила, когда кот посмотрел на меня, немного ошалело, но живо и заинтересованно.

   - Еще раз.... - Медленно, почти по слогам, произнес начальник. - .... Притащишь. В этот мир. Кого-нибудь. Без разрешения..... Вышвырну обоих!

   Последняя фраза проревела так, что содрогнулись стены.

   Никогда в жизни я не слышала в чьем-либо голосе столько угрозы, никогда еще не видела столько льда в человеческих глазах.

   Не дожидаясь ответа, Дрейк развернулся и пошел прочь. Зашуршали от спуска по ступеням штанины, скрылась в пролете серебристая спина, а затем и макушка. Через секунду хлопнула входная дверь.

   Плохо соображая от пережитого страха, я медленно перевела взгляд с опустевшей лестницы на Мишу.

   "Оставил... он его оставил...."

   Не веря собственному счастью, я быстро подползла к дивану и прижала к себе кота. Белого, пушистого, теплого!

   - Миша.... Мишенька!

   Затем на секунду застыла и отстранилась. Веревки не было, а хвост.... хвост был целым. Лапа больше не прижималась к телу, а легко ступала на ткань.

   Поначалу я не поверила, тому, что увидела. А когда поверила, то захлебнулась новыми слезами, на этот раз счастливыми.

   - Он починил тебя! Мишка! Починил!

   Кот был не против мокрых потеков на шерсти, он - здоровый и заново оживший - радостно и громко тарахтел.

 *****

   Михайло с рук не слезал.

   Как только его спускали с плеча, тут же забирался на колени, даже если видел, что на них лежит книга. Зыркнешь строго - застынет, как пушистая мумия, мол, "невидимый я и недвижимый, и вообще, меня здесь нет", а едва вернешься к прежнему занятию, так он снова по-пластунски заползет на страницы и уляжется сверху, не забыв включить "моторчик". И хоть смейся, хоть плач. И это притом, что всю ночь он провел, обвившись вокруг моей головы на подушке, сложив белые лапы прямо на лицо.

   Я не сетовала; душа ликовала, глядя на счастливого кота. От него исходили такие волны любви, что мою душевную лодку раскачивало в океане обожания.

   Оставить Нордейл и Мишу в тот вечер я так и не решилась, выспалась в спальне на втором этаже, решив, что вторую часть домашнего задания могу выполнить и здесь - говорить приятности хорошо в любом мире, ласковое слово, как известно, и "иномирцу" приятно.

   В семь утра хлопнула входная дверь - пришла дисциплинированная Клэр. Держа ушастую зеленоглазую "пиявку" на плече, я быстро спустилась вниз поприветствовать кухарку, которой все-таки забыла позвонить накануне. Сейчас она увидит полный холодильник и скорее всего, расстроится, так как результаты ее кулинарных трудов не были удостоены даже надкусывания.

   У двери стояли поношенные, похожие на гармошку, ботинки на тонкой подошве без каблуков. С кухни долетел звук открываемой дверцы холодильника.

   - Привет! - Залетела я, прежде чем Клэр успела рассмотреть полные тарелки. - Извини, я хотела позвонить, дать выходной, но закрутилась, тут такое дело....

   Она не обиделась. Как только увидела кота, обрадовалась так, будто с улицы был подобран не кот, а ее собственный сын.

   - Какой красавец! А зовут его как? Надо же, вот как хорошо, что больше не на улице, холодно ведь....

   - Его зовут Миша. - Я опустила кота на пол, где "красавец" принялся увиваться вокруг ног долговязой женщины, будто зная, кто еще его будет кормить.

   - Дина, а у нас ведь нет ничего.... Давайте я схожу, знаю, где продают кошачью еду, раз уж готовить не надо. И мяса куплю свежего и молока, и еще чего, если нужно.

   Попытки отговорить воодушевившуюся Клэр от новых забот ни к чему не привели, она ни в какую не хотела брать выходной, чем несказанно удивила. Я вяло и в то же время радостно отмахивалась руками.

   - А складывать куда? Оба холодильника по твоей милости забиты.

   - Так можно же новый... маленький. А там все только для Миши.

   Еще один холодильник? Я растерялась и прошлась пятерней по спутанным волосам. Места, конечно, на кухне много, деньги тоже есть.... Я посмотрела на довольного мурлыку, подставляющего морду под ласкающие пальцы.

   - За едой бы хорошо сходить, это да. А холодильник ставить куда?

   Клэр, будто заранее приготовившись к вопросу, указала рукой в угол.

   Я покачала головой, а она просияла, как медный чан, чувствуя, что уже получила мое согласие.

   Пока я бубнила что-то нечленораздельное, кухарка быстро натянула "гармошковые" ботинки и побежала в торговый центр, договариваться о доставке новой бытовой техники. Песенка, напеваемая под нос, стихла, как только захлопнулась входная дверь. Это все повара такие - чем больше холодильников, тем лучше?

   Михайло, сидя на золотившемся от солнца паркете, выжидательно смотрел снизу вверх.

   - Это все из-за тебя. Надо же.... Отдельный холодильник под еду.

   Он передернул хвостом, на секунду зажмурился и снова бросил нетерпеливый взгляд.

   - Что, опять на руки?

   Передние лапы тут же уперлись мне в колени.

   Притворное грозное выражение на лице стерли растянувшиеся в улыбке губы. Вот ведь липучка!

 *****

   Это был странный день - спокойный, тихий, необычайно мирный. Командовала на первом этаже Клэр, давая указания грузчикам, куда ставить холодильник. Потом мужчины ушли, и все стихло. Через какое-то время до второго этажа дотянулся запах чего-то сладкого и жареного, я вяло подумала, что Клэр, наверное, забыла про мою диету, но это не сподвигло меня на спуск по лестнице.

   Впервые за все это время камин в гостиной весело потрескивал огнем, за окном падал белый пушистый снег, а на коленях лежал собственный кот.

   Свой кот в своем доме. Все, как в детских мечтах о счастье.

   С дивана поглядывала черными линиями строчек раскрытая книга, взятая мной с одной из полок не столько для чтения, сколько для поддержания атмосферы одновременно выходного дня и тихого праздника.

   Миша привычно мурчал, свернувшись клубком и закрыв глаза - спокойный и счастливый, в тепле и уюте. Ему больше не нужно было мерзнуть, бояться, голодать, спасаться бегством и прятаться по подвалам - кот будто чувствовал, что это его новый дом, новая жизнь, где всегда найдется место ласке и доверху наполненной едой миске.

   Я гладила пушистые ушки, голову, розовый носик, белые пятки и хвостик. Терпеливый Михайло ничуть не раздражался, а тарахтел еще громче. Насколько же доверчивый все-таки. Как он смог продержаться на улице так долго?

   Так же тихо и бесшумно, как первые снежинки за окном, в голове скользили мысли.

   Надо бы заняться второй частью домашнего задания: выйти на улицу, настроиться на нужную волну, говорить с людьми, следить за изменениями эмоционального фона, ведь уже завтра отчет. Логика кряхтела, упиралась в спину, пытаясь вытолкать меня наружу, пробуксовывала ногами и раз за разом терпела поражение. Слишком хорошо было сидеть в комнате, смотреть то на огонь, то на снег за окном, пробегать пальцами сквозь белую шерсть и ощущать неземное умиротворение и счастье.

   Завтра.

   Пусть суета и работа начнутся завтра. Пусть завтра Дрейк бьет копытом, просит отчеты и ругается за невыполненное задание. Пусть завтра читает лекции о непослушных девчонках, которые без разрешения тягают с собой из мира в мир кошек, блошек, мошек и другую живность. Ведь, наверняка, завтра Великий и Ужасный устроит полноценную взбучку с показательными выступлениями и "запомни-навсегда" примерами.

   А сегодня тихо. Хорошо. Мирно.

   Запах ласково дразнил отвыкшие от всего сахарно-вкусного ноздри.

   И что, все-таки, жарит Клэр? Неужели не заметила, что два холодильника забиты моей едой, а третий теперь Мишиной. Спуститься, что ли, посмотреть на обновку? И ведь смогла приобрести ее в воскресенье, неужели магазины в Нордейле вообще не закрываются?

   Мысли лениво перетекали с одного на другое.

   Будет ли завтра ругаться Дрейк? Ведь вчера уже ругался, но кота вылечил. Но ругался. Но вылечил. Чего теперь ждать?

   Надо бы на улицу....

   Да, надо бы....

   Слушая тиканье часов и треск поленьев, расслабленная и счастливая, я еще какое-то время вяло переругивалась с совестью, после чего задремала.

   Глаза я открыла тогда, когда Клэр втихаря, стараясь не шуршать юбкой, пыталась приделать записку к тарелке, на которой стопкой высились исходящие паром оладьи. Увидев, что я проснулась, она отскочила от кофейного столика.

   - Ой! - Тонкая рука прижалась к груди. - Я не хотела будить-то. Подумала, поставлю и пойду домой....

   Сонные глаза уже прилипли к еде, желудок призывно буркнул, а Михайло заинтересованно повел носом в сторону тарелки.

   - Клэр! Я же на диете!

   - Знаю-знаю! - Она замахала руками. - Они диетические, с сахорозаменителем и не на муке, а на отрубях. Такие можно иногда. Я все помню, как же, всегда помню.

   Я радостно улыбнулась. Атмосфера счастливого воскресенья не рассеялась, а наоборот, сделалась глубокой, заполняя легкие пузырьками легкости и мирности бытия.

   - Тогда неси чай! Будем пить вместе.

   - Уже несу! - Она будто обрадовалась и побежала на кухню.

   Чему обрадовалась? Общению? Тому, что не нужно идти домой? Что я вообще знала об этой женщине? Вот теперь, за чаем, и представится возможность спросить, узнать больше.

   Пересадив кота на диван, я потянулась, встала и подошла к высокой балконной двери. Снег укрыл белым землю, запорошил траву и деревья в саду, нападал на широкие перила и пол веранды.

   Касаясь пальцами занавески, я вдруг подумала, что это еще один момент, когда хочется жить "здесь и сейчас", не думая про завтра или вчера, наслаждаясь льющимся сквозь тебя ощущением тихого счастья, какое редко можно застать за бесконечной суетой сменяющих друг друга дней.

   Оладьи шли на ура.

   Я слушала, а Клэр говорила. Говорила неспешно, останавливаясь, чтобы что-то припомнить, заново пережить, где-то вздохнуть, где-то смахнуть слезу.

   Она рассказывала о том, что вот уже три года жила одна. Раньше был в ее жизни мужчина - хороший, работящий, спокойный. Жили душа в душу. Ну, да.... ругались, как и все иногда, с кем не бывает? У нее работа поваром в ресторане, у него - место автомеханика в мастерской.... Вместе копили на поезду на острова, вместе проводили вечера. Маленький дом, гараж, чудесные соседи. А потом несчастный случай, и.... нет больше мужчины. Есть пустая маленькая съемная квартира, долгие месяцы безработицы за плечами, переезд, одиночество, попытки занять себя хоть чем-то, уйти от депрессии. Но судьба, будто в наказание за одной ей известные провинности, награждала Клэр все новыми проблемами и трудностями - сорванными кранами в квартире, займом денег на ремонт, болезнью ног, новыми отказами потенциальных работодателей, несмотря на прекрасные рекомендации и дипломы.

   По вечерам только маленький телевизор, тазик с теплой водой (мази ногам уже не помогали, нужно было копить на операцию) и старые потрепанные кулинарные книги. А что до новой работы далеко? Так она только рада. Пусть на автобусе, пусть сколько-то пешком (не важно, что тяжело), зато свежий воздух и можно отвлечься, подумать и, самое главное, денежка. И по представлениям Клэр - денежка не маленькая, за что она неимоверно благодарна.

   И пусть холодильники забиты, зато снова можно заниматься любимым делом, почувствовать себя живой. А тут еще кот - радость-то какая! Оказалось, Клэр всегда хотела себе кота, но где их брать? В городе ограниченное количество, новых привозят откуда-то издалека, и дорогие, просто так не купить. А мне, оказывается, несравненно повезло - это большая редкость - найти одного на улице. Почти невиданная удача. И ведь "ничейный", иначе хозяева бы уже нашли по встроенному чипу....

   Я округляла глаза, но молчала.

   Нет котов? Шутить изволите? Издалека привозят? А потом поняла. Котята ведь не рождаются точно так же, как не рождаются и люди, получается, что количество домашних животных на Уровнях строго ограничено. Вот и приходится местным платить большие деньги за пушистых друзей, внося свои имена в конец длинных списков толстых книг в зоомагазинах.

   Что? Нет.... В прошлом месяце привезли только четырех. Ждите....

   На какое-то время, я даже перестала следить за повествованием поварихи, задумавшись о популяции животных. Кто-то ведь должен был следить за местной флорой и фауной? А если в лесах кто-то кого-то съел, что тогда? Как восполнить особь, если нет рождаемости? Ее нужно либо откуда-то привозить, либо синтетически воспроизводить, что при способностях людей, работающих в "реакторе", наверное, возможно.

   Заняться, что ли, импортом бездомных котов на Уровни? Вот счастливы станут местные жители, которым больше не придется ждать питомцев месяцами, и настолько же злым, наверное, сделается Дрейк, который уже после одного Миши начал что-то кричать про непонятный мне "баланс".

   А ведь идея все равно хороша. Сколько у нас приютов? Сколько в них сидит больших и маленьких собак и кошек? Вот бы их все сюда....

   - Клэр.... - В тот момент она как раз сделала паузу, потянувшись за чашкой с чаем. - А ты бы какого кота хотела?

   Она округлила на меня миндалевидные темные глаза.

   - Да хоть какого. Лишь бы был.... Выбирать только богатые могут.

   - Ну, все-таки.... - Настаивала я. - Если бы вдруг появилась возможность выбирать?

   Кухарка потерла шею в том месте, где ее сдавливал воротник белой плотно застегнутой блузки, и я почему-то подумала, что если бы она распустила волосы из вечно стягивающего их узла, то, вероятно, смотрелась бы гораздо моложе и красивей. Небольшие аккуратные уши, высокий чистый лоб, прямой нос.... Разве что губы тонковаты и брови бы не мешало выщипать, а так, в целом, очень симпатичная особа, которая, впрочем, не особенно обращает внимание на собственную внешность. А ведь молодая - лет тридцать - тридцать пять.

   - Я бы рыженького взяла. Знаете, как тигры, с полосками? Кот или кошка - кого это заботит, любого бы любила.

   В голове образовалась мысленная пометка "проверить приюты на наличие "рыжиков", обговорить этот вопрос с Дрейком (больше никакой самодеятельности!) и, возможно, на Рождество или Новый Год (что они тут празднуют?) у Клэр появится живой подарок с рыжими полосками. От этой мысли стало тепло и светло, я аж зажмурилась.

   "Угу, Дрейк тебе еще за Мишу покажет так, что мало не покажется!"

   В ответ на эту мысль вступился другой внутренний голос.

   "Пусть покажет. Значит, надо стать настолько незаменимой, чтобы можно было рассчитывать на поблажки"

   "А в этом случает надо честно выполнять все домашние задания"

   Я вздохнула. Крыть было нечем. Задание, хоть и приятное, все же висело над головой Дамокловым мечом, и его нужно было выполнить как можно скорее.

   Дворники сметали со стекла налипшие влажные снежинки. "Нова" держалась на скользкой дороге хорошо, колеса стабильно выравнивались встроенной зоркой системой анти-скольжения, в полутемном салоне выделялся светлым прямоугольником экран навигатора, которым я уже худо-бедно научилась пользоваться.

   В Нордейле смеркалось. Тот самый момент, когда вроде бы еще день, но уже немного потускневший, утомившийся сражаться с низко висящими тучами и первым снегом. Шапок на головах заметно прибавилось; витрины пестрели новыми коллекциями зимней одежды и висящими на ниточках снежинками.

   Подумав, что Клэр, наверное, зябнет в осенних ботинках, я переключила теплый воздушный поток с лобового стекла в ноги. Ведь не скажет ничего, будет молчать, привыкла терпеть, не ропща. Каждому известно - ехать на машине домой - тепло и удобно, но у меня ушло почти тридцать минут, чтобы убедить в этом кухарку. Зачем автобус, зачем пешком, тем более в такой обуви и с больными ногами? Но она сопротивлялась до конца. Не хотела, чтобы я тратила свое время и добиралась к черту на кулички, чтобы видела бедность ее жилища. Глупая, она просто не знала, что вид отлепившихся обоев и потрескавшейся плитки, мне знаком не понаслышке.

   И все же, район, где Нова притихла, выглядел неприглядно. Уныло, неопрятно, чуждо. Со стоящими в ряд четырехэтажными кирпичными домами, переполненными урнами, привалившимися к ним мешками с отходами. Облезлые ступени крыльца, покосившиеся перила.

   - Это здесь?

   Клэр кивнула. Попрощалась, пообещав прийти во вторник утром (на выходном я все же настояла) и быстро, будто все еще смущенная тем, что согласилась на поездку, вышла из машины. Только теперь я заметила, как она прихрамывает на левую ногу, как кутается в длинный тонкий плащ, не спасающий от холода, как втягивает длинную шею в плечи, стараясь не заморозить.

   Взмах ладошкой, робкая улыбка; дверь закрылась.

   Я включила заднюю передачу и начала разворачиваться в тесном дворе. Если путь на машине занял сюда сорок минут, то сколько бы он занял на автобусе? И так каждое утро и каждый вечер? И во сколько нужно встать, чтобы прибыть на мою кухню к семи утра? А потом назад - в этот район, в эту коморку, в одиночество? Каким светлым и уютным (роскошным), должно быть, казался Клэр мой особняк, и как хорошо подчеркивал разницу с ее собственным спартанским жилищем, которое бы даже по-российским меркам выглядело убогим.

   Если бы ни мои способности, если бы не случайно открывшийся талант, а потом первый прыжок в парк, не видать бы мне ничего круглее ведра в жизни. Так бы и думала, что роскошные виллы достаются только криминалам, депутатам и ворам, поездки на моря их пигалицам, в то время как рабочий класс должен быть счастлив, имея такую вот коморку, как у Клэр, одну пару обуви на год и одежду с пометкой "пока не сносилась, не выкидывать".

   Глядя на расплывчатое красное пятно светофора сквозь налипший на окно снег, я так же думала о том, что на первом этаже моего дома есть множество обставленных комнат, в которые я даже не захожу. И что одна из них вполне могла бы стать спальней женщине лет тридцати, с миндалевидными темными глазами.

   И не нужно тратить два часа в день на автобусы, не нужно рисковать переломом ноги или шеи, проходя километры по обледеневшим дорожкам в неподходящей обуви и можно гораздо легче скопить деньги на операцию. Телевизор в спальне имеется, ванная, в которой не срывает краны, прилегает к комнате, кухня под боком, район хороший (да что уж приуменьшать-то - отличный район, один из лучших), до магазинов близко.

   И если я смогу убедить Клэр в преимуществах переезда, то она получит все вышеперечисленное, а я - повара/экономку/друга/и того, кто приглядывает за Мишей в мое отсутствие. По-моему, выгодная сделка для обеих сторон.

   Будто в подтверждение моих мыслей, светофор переключился на зеленый.

   Дома было тихо.

   Громко чавкал на кухне Миша, поглощая из миски кусочки мяса. Холодильники - все три - не гудели, притихшее поблескивали матовыми поверхностями в свете уличных фонарей. Свет я включать не стала. Какое-то время постояла у окна, глядя на валившие с неба снежинки - они оседали хлопьями - мягкие, тихие, как бесформенные медузы.

   Всего шесть вечера, а уже темно, почти как дома. Этот пухлый снег, может, еще и стает, но через какое-то время, все равно ляжет плотным хрустким покрывалом, и придет зима.

   Глядя на пустую замершую улицу, я думала о Дрейке. О том, что завтра он снова будет учить и наставлять, рассказывать и объяснять, наверное, ругаться тоже будет. Но это все будет не то.... и не так. Мне почему-то не хватало другого общения и другого Дрейка.

   И именно сейчас.

   Глупо и совершенно несвоевременно. Но я никак не могла справиться с желанием видеть начальника прямо в эту минуту.

   Зачем? Что я ему скажу? Что хочу увидеть в его глазах или действиях?

   И удивилась собственной реакции на заданный вопрос.

   "Не важно, что, пусть просто побудет рядом"

   Пусть выскажет мне все, пусть ругается, пусть прочитает длинную лекцию или гаркнет так, чтобы дрожали стены, главное, пусть просто "будет".

   И сама не заметила, как взбежала по лестнице на второй этаж.

   Открытая крышка ноутбука, потрескивающий в камине огонь, привычное черное окно с белым курсором.

   - Дрейк, я хочу поговорить.

   А через какое-то время ответ.

   - О чем?

   Торопливо стучащие по клавишам пальцы.

   - Тебе, наверное, есть, что мне сказать. А у меня как раз свободный вечер, подходящий для головомойки. Не придется завтра тратить на лекции и нравоучения, я все готова выслушать прямо сейчас. Обещаю ругательные слова сносить с надлежащим терпением, а полезные советы наматывать на ус.

   Я взмокла от собственной наглости и пьянящего чувства игры. Оно врывалось в жизнь всякий раз, стоило включить ноутбук.

   Курсор мигал, будто раздумывал над ответом, как и собеседник на той стороне. Запрыгнул на диван Миша, уселся поудобнее и принялся неспешно вылизывать лапу и тереть ей усатую щеку.

   Занят ли Дрейк? Где вообще видано, чтобы обычный "рядовой" воскресным вечерам писал послания самому страшному человеку на Уровнях? Не дерзость ли?

   - Думаешь, это достаточно веская причина, чтобы появиться на твоем пороге?

   Если кошки обычно играли с веревочками, к концу которых привязывали бантик, то я точно играла с огоньком на конце длинного фитиля.

   - Я еще и домашнее задание не выполнила вовремя....

   - Что-нибудь еще?

   (Еще в доме горит камин, а за окном тихо падает снег. Было бы здорово иметь приятную компанию в такой вечер)

   - Еще я....

   Не могу же я сказать ему правду? Или могу? Нет, не могу.... Шеки горели огнем, а пальцы наоборот сделались холодными.

   Окно терпеливо ждало окончания фразы.

   Нет-нет.... Так не разговаривают с начальниками. С грозными, но очень симпатичными мужчинами, у которых наверняка дел ни впроворот. И вообще, слишком громко бьется сердце, слишком сильно шумит в ушах кровь, слишком.... Это все слишком "слишком". Не надо переступать дозволенной черты.

   - Ничего. - Написала я нервно. - Все в порядке. Буду завтра с утра на уроке.

   Действительно.... Кого я пытаюсь пригласить в дом? Карателя? Местного Создателя? Судьбу и угрозу каждого жителя? Совсем у меня мозгов нету, у обычной женщины, которой кажется, что Начальник - это на самом деле одинокий мужчина, с которым каждый боится заговорить. И что ему - несшему бремя власти, приходится постоянно видеть на лицах в лучшем случае покорность и подчинение, а в худшем - панический страх и отчаяние. Много ли тех, кто догадывался, что цена за могущество очень высока? Ни друзей, ни близких, ни тепла, ни смеха, вообще никого вокруг, чтобы даже переброситься словечком.

   И я пасую. Как последняя кошелка, как коробок с какашкой внутри.... Переборов смущение, я начала предложение:

   - Я бы просто хотела....

   Закончил его сам Дрейк:

   - .... чтобы я приехал.

   - Да.

   - Буду через тридцать минут.

   Получив ответ, я с хлопком захлопнула крышку ноута и дикими глазами посмотрела на Мишу. Тот от неожиданности вздрогнул и теперь озадаченно сидел с наполовину высунутым языком.

   - Он едет! - Поделилась я с котом. - Блин... мама....

   Михайло дернул головой и вернулся к умыванию.

   Я сидела на диване, заворожено наблюдая, как в свете двух торшеров и огня камина в его руках посверкивала темная винная бутылка. Дорогой пиджак, брюки, сорочка, галстук.... Как будто только что с фото-сессии для журнала "Forbs". На волосах капли влаги - растаявшие в тепле снежинки, в руках штопор.... Привычные движения гурмана, медленно вывинченная пробка, рубиновая жидкость в два бокала, дразнящий запах мужской туалетной воды.

   Я впитывала его движения, слизывала их, любовалась, как фанат на любимого кумира, параллельно стесняясь собственных джинсов и растянутой вязаной кофты. Он - воплощение элегантности и вкуса, неспешности и уверенности. Он - Дрейк, которого хватило смелости пригласить в гости воскресным вечером.... Я - просто Динка, которую, похоже, "понесло". Лучше бы жила, как раньше, ходила на занятия, не думала о том, о чем не следовало, и не проявляла неуместной инициативы.

   А теперь поздно; и никак не избавиться от предчувствия надвигающихся изменений, и не замедлить ход глухо и предостерегающе ударяющегося о грудную клетку сердца.

   - Не откажешься разделить со мной бокал?

   Насмешливый взгляд, и вот тонкая стеклянная ножка у меня в пальцах.

   - Я так понял, что твой бар еще пуст, а в гости с пустыми руками не ходят.

   Он сел в кресло напротив. Свет от камина отражался на стенах и на гладкой поверхности кофейного стола, в темно-зеленой бутылке и на ободке бокала.

   Я таяла от присутствия этого мужчина, как тот самый снег на плечах и понимала, что мне срочно требуется сменить настрой. Если так и буду сидеть и млеть, то скоро диалог вести будет не с кем - вся моя уверенность растечется у ног гостя и под диваном. Тряхнув головой, я приказала себе срочно прийти в порядок. Я - женщина, он - мужчина, а это - просто вечер, которым стоит насладиться сполна, и не стоит ничего усложнять.

   Встретившись с начальником взглядом, я отсалютовала бокалом и сделала первый глоток. Вкусно, терпко, с изыском.... А через несколько секунд теплее в желудке.

   Пусть будет хороший вечер, в хорошей компании, с игрой. Все так, как я сама того хотела.

   - Это больше похоже на свидание. - Засмеялась я, пытаясь скрыть смущение. - И я оказалась к такому не готова....

   Сделав глоток, Дрейк улыбнулся.

   - Это просто бутылка вина, Бернарда. А к чему ты была готова?

   - К тому, что будут нотации, сверкание серебристой формой и холодными глазами, нравоучения, вразумления, раздраженность....

   Он смотрел на дно бокала, держа руки на поясе, слушал и едва заметно улыбался.

   - Тебе проще, когда я начальник, правда?

   - Правда.... - Автоматически ответила я, и осеклась. Настоящий ответ тут же всплыл откуда-то из глубины, и я поправилась. - Нет.... не правда.

   И прикусила язык.

   С Дрейком ни один диалог не давался легко, и от этого было сладко и трепетно, иногда жутковато.

   Изучающего взгляда серо-голубых глаз я не выдержала. Уткнулась носом с бокал и сделала большой глоток. Потом еще один. Черт, помирать, так с песней. А лучше просто, наконец, расслабиться. Чтобы разрядить атмосферу, выдала заранее заготовленную речь.

   - Я хотела попросить прощения за то, что не спросила разрешения на перенос кота. Дело в том, что все вышло спонтанно, я просто искала его на улице, чтобы покормить, а когда нашла, то оказалось.... Его мучили. Я отбила, домой нельзя, и я.... прыгнула. Понимаю, что нельзя было, и что, наверное, разозлила....

   - Я не злюсь.

   - Правда? - На душе отлегло. Бросив взгляд на посапывающего в другом кресле Михайло, я перевела глаза на Дрейка. - Я подумала, что меня теперь отругают или чего-нибудь лишат.

   - Бернарда, ругать нужно тогда, когда хочешь, чтобы человек подчинился. Тогда можно настоятельно рекомендовать, поучать, запугивать, ломать, лишать. А если хочешь, чтобы человек рос и двигался вперед - его нужно поддержать. Знаешь, почему я оставил кота?

   - Нет.

   - Потому что, находясь в стрессовой ситуации, ты научилась тому, чему я планировал тебя учить не ранее, чем через месяц. Ты прыгнула через голову, сделала огромный шаг вперед, о чем сама, скорее всего не подозреваешь. Я оставил кота тебе в награду. Ты его заслужила.

   Только не плакать. Предательские слезы благодарности.... Надо же, как здорово, когда тебя гладят по шерсти, а не против. Как приятно, когда кто-то способен понять и оценить то, что ты сам еще не оценил.

   Значит, перенести Михайло было сложно? А я просто об этом не знала? Вспомнилась лавочка и промозглый ветер. Вспомнилась работа над убеждениями.... Прыжок в неизвестность....

   Как-то разом нахлынули чувства - облегчение, гордость за себя, радость от того, что сидящий напротив мужчина оказался проницательным, дальновидным, мудрым, за то, что мне в награду достался Миша.

   Не успела я ответить, как раздался звонок мобильного.

   Начальник поставил бокал на стол и достал из внутреннего кармана телефон. Я сделала знак, что отлучусь и пошла вниз, на кухню. Пусть спокойно поговорит, а мне не помешает минутка в одиночестве.

   В холодильнике нашелся сыр, а на полках в шкафу крекеры и запасенный мной когда-то давно черный шоколад. Теперь это все было как нельзя кстати. Вино без закуски - быстрый путь к раскрепощению моральных устоев, а терять их, находясь в одной комнате с начальником - почти что самоубийство в извращенной форме.

   И все же он пришел.

   Чертовски красивый и совсем не холодный. Пришел с вином и смешинкой в глазах. Куда катится мир? Ведь я не монашка, очень даже реагирую на близкое присутствие незапланированных мужских элементов в доме. Да и кому я вру? Вот уже не первый год в сторону парней ни взгляда, а тут целый фейерверк эмоций. И фейерверк не от воздержания или вынужденного одиночества, нет. Только он - Дрейк - будил во мне что-то новое и одновременно старое.

   Я удивилась этой мысли. А пока резала сыр, пришла к неожиданному прозрению - только с собственным начальником я чувствовала себя особенной.... Красивой? (несмотря на отсутствие макияжа и растянутую кофту?). Сильной.... уникальной, яркой, живой и желающей жить. И не просто жить - стремиться к большему, гореть изнутри, покорять мир.

   Как странно. Как получилось, что я чувствовала себя женщиной с тем, в ком не должна была видеть мужчину? Парадокс.

   Хотелось смеяться.

   Поднимаясь по лестнице, я что-то мурлыкала под нос. Вино приятно шумело в голове, и я не сразу услышала доносящиеся из гостиной звуки музыки. Что это - мой проигрыватель? Точно, так и есть - те самые песни, что я иногда слушала в одиночестве. Видимо, Дрейк заинтересовался допотопным объектом на полке и нажал на кнопку воспроизведения. Плавно и певуче по гостиной текли звуки песни Lionel Richie "Dance the Night Away".

   Я хихикнула.

   "Очень вовремя".

   Песня звучала, Ричи напевал знакомые слова; я поставила блюдо с сыром и крекерами на стол, сбоку примостила шоколад.

   - Вот теперь я не так сильно рискую опьянеть с голода. Наверное, это не подходящий сыр к вину, но лучше, чем ничего.

   Дрейк стоял лицом к камину, вслушиваясь в песню; сброшенный пиджак лежал на подлокотнике кресла. Руки сложена на груди, отчего рубашка на спине натянулась, прорисовывая рельеф.

   Я сглотнула.

   - На каком языке он поет?

   Секундное замешательство и удивление.

   - На английском. На одном из языков моего мира. А ведь на Уровнях любой язык автоматически переводится для слушателя. Разве нет?

   Дрейк повернулся с улыбкой.

   - Если говорит живой человек, да. И то не на всех Уровнях. А "неживые" объекты - строчки в книгах и записи на цифровые носители остаются оригинальными. Наверное, я смогу понять слова, если приложу усилия. Не переведешь?

   Я застыла, стоя у магнитофона. Рука, уже протянутая для того, чтобы убавить громкость, замерла, не дотянувшись до кнопки.

   Перевести песню? Да, не проблема.... Столько лет практики за плечами.

   Вернув трек к началу и нажав "Play", я вдруг осознала глубину ямы, на краю которой стояла. Камин, полумрак комнаты, песня о любви и взгляд в спину, ощущаемый кожей.

   Нет, наваждение. Это просто начальник, ничего личного, обычное любопытство человека, интересующегося содержанием песни. Нужно просто повторить вслух слова.

   "Ничего личного... ничего личного.... ничего личного..."

   Вступительный проигрыш закончился, зазвучала гитара, а потом и первые слова:

   "One kiss, intrigue

   You're all alone with me

   So much, delight

   I want to be with you tonight..."

   В этот момент я прокляла стоящий на полке проигрыватель. А все потому, что пришлось вслед за певцом выдать вслух:

   - Один поцелуй. Интрига.... Мы один на один. Все так волнительно, и я хочу быть с тобой в этот вечер.

   Лазеру, который проходил дорожку за дорожкой на компакт диске, было плевать: он привычно выполнял свою работу, считывая цифровые биты, превращая их в аналоговый звук. Я же покрылась потом, щеки заполыхали, как олимпийский факел, а песня текла, как ни в чем ни бывало.

   - .... Шампанское, икра, одна луна под звездами. Один взгляд, и становится ясно, что только с тобой и хочется быть....

   Было не до рифм. Проговорить бы слова, которые, казалось, были ни чем иным, как моим собственным обращением к Дрейку. Слишком точно они отражали плескавшиеся в глубине чувства. И чем дальше проигрыватель выдавал мелодию, тем сложнее было выталкивать изо рта перевод.

   - ... Девочка, я знал уже тогда, когда ты только вошла в комнату, что слова не прозвучат, потому что мое дыхание перехватило. Столько любви, столько страсти в воздухе, одного взгляда в твои глаза было достаточно, чтобы осознать....

   В этот момент я не удержалась и посмотрела на Дрейка. И утонула. Утонула в серо-голубых глазах - добровольно, с радостью, полностью осознавая последствия.

   - .... Скажи мне, я действительно чувствую то, что чувствую? Потому что сердце горит, и это не пройдет. Только ты и можешь быть моей единственной любовью. Просто скажи, что ты останешься, и наш танец растворит эту ночь....

   Как только припев закончился, я тут же нажала на "Стоп".

   - Все, хватит. Я думаю.... кхм.... смысл ясен.

   Казалось, я пробежала марафон - легкие горели, горло свербило, пульс приближался к ста восьмидесяти, не иначе. Ощущая на себе тяжелый взгляд, я вернулась на свое место (только не смотреть), потянулась к сыру, откусила и не почувствовала вкуса.

   - Налей мне, пожалуйста, вина.

   (Напиться и заснуть... Только не смотреть)

   Все тот же взгляд, лежащий на плечах, как теплые ладони.

   "Черт! Это просто песня, ничего личного. Песня и вино.... Надо успокоиться".

   Дрейк вернулся к креслу, тихонько коснулось стенки бокала бутылочное горлышко.

   - Дина, как ты думаешь, почему я пришел с вином?

   Какой вкрадчивый вопрос.

   Что на такой можно ответить? Я смотрела мимо Дрейка на огонь и молчала. Странное спокойствие снизошло на меня совершенно неожиданно. Казалось бы, вот только волновалась....

   "Он будет моим"

   Еще никогда и ни в чем в жизни я не была настолько уверена. Не важно, зачем Дрейк пришел с вином сегодня, и что собирался сказать. Не важно, какие вершины придется покорить и сколько пройти до победы, но раньше или позже, так или иначе, Дрейк будет моим. Эта странная мысль дарила совершенно неподходящее случаю спокойствие.

   Впервые за все это время, я посмотрела ему в глаза и мысленно улыбнулась.

   "Любишь играть, Дрейк? Поиграем...."

   - Думаю, ты хотел поговорить не только о работе, но и о чем-то личном.

   Он сощурил глаза - внимательные, глубокие.

   "Ох, и много же ты видишь, господин Начальник, вот только не все в свое время сумеешь предугадать". Не важно, как, не важно, когда.... Но однажды ты проиграешь.

   Что-то случилось. То ли во время песни, то ли от того взгляда, что прошил до самого позвоночника, то ли от самого факта, что "Он. Пришел", но, так или иначе, что-то неуловимо изменилось. Нет, не снаружи - снаружи была вся та же комната, мебель и снег за окном, а вот внутри вдруг ожила другая Дина. И не Дина даже.... Бернарда.

   С чьим фитилем я играла? Огонек, похоже, тлел не на Дрейковой веревочке, а на моей собственной. Что-то взорвало бомбу тихо и неслышно, но оттого не менее судьбоносно. И последствия этого вечера - это я предчувствовала кожей - мне предстояло разбирать еще очень и очень долго.

   "Ничего. Лиха беда начало...."

   Начальник внимательно наблюдал за моим лицом, и впервые в жизни я была уверена - он не мог уловить ход чужих мыслей, не мог однозначно оценить происходящее.

   Долгая пауза, треск поленьев, вкусное терпкое вино на языке. Как приятно хоть иногда "не быть слабее".

   Наконец, слова.

   - Ты права. Если бы я хотел говорить о работе, то пришел бы в форме, и уж конечно, без вина. Хотя, о работе я все-таки упомяну. - Тон сразу стал привычным, сухим. - С завтрашнего дня мы начнем заниматься больше и интенсивнее. Пора вводить тебя в обстановку, давать дополнительные физические нагрузки, знакомить с будущей работой и коллегами.

   - Коллегами?

   - Да. Двенадцать человек, мужчин - профессионально натренированный отряд для выполнения специальных поручений.

   Я улыбнулась краешками губ.

   - Двенадцать мужчин и я?

   - Да. Скучать не придется.

   "Джеймсу Бонду такого и не снилось"

   - Хорошо.

   Хочет быстрее ввести в роль? Что ж, не буду препятствовать, если считает, что я к этому готова. Еще один глоток. Еще одна пауза. Мой взгляд скользил по его крепкой шее, плечам, рукам.... Дерзко. И невероятно приятно.

   "Давай, раскрывай карты, говори, зачем пришел. Уж точно не затем, чтобы поведать про своих богатырей, дядька Черномор"

   - Дина, что ты ко мне чувствуешь?

   Вопрос застал врасплох.

   Ту самую "Дину", только что упомянутую, он заставил бы поперхнуться вином, залиться румянцем, лихорадочно искать подходящие случаю слова, а вот Бернарда - эта новая открывшая внутри меня глаза Бернарда, смотрела спокойно, без тени смущения и отвечать, похоже, не собиралась.

   По-крайней мере, ни единое слово, к немалому удивлению, не слетело с моих губ.

   Теперь Дрейк улыбался по-другому. Понял, что ответа не будет, снова заговорил сам:

   - Я знаю, что чувства есть. Назовем их.... симпатией. - (Очень деликатно. Не придраться). - Так вот, с моей стороны было бы нечестным умолчать о некоторых деталях, к этому относящихся.

   Сердце все-таки забилось - тревожно, нехорошо, защита дрогнула в предвкушении плохих новостей.

   Другая женщина? Просто не нравлюсь? По должности не позволено? Почему обязательно должны быть препятствия, когда все только начинается, когда так красиво и волшебно?

   Я не хотела, чтобы он продолжал. И в то же время хотела. Так хочет сдающий кровь человек побыстрее почувствовать укол, чтобы потом можно было идти "заживать".

   - Тянуть с этим тоже было бы неверно....

   "Ну, так не тяни!"

   - ....дело в том, что независимо от того, хотел ли бы я, чтобы ты симпатизировала мне или нет, представители Комиссии не имеют шансов на отношения с женщинами. Это не сознательный выбор, это физиологический фактор, препятствующий сближению.

   В горле резко пересохло.

   Теперь хотелось не вина, а воды, а еще лучше - объяснений. Продраться бы уже через мангровые заросли прелюдийных слов и понять настоящую причину. Что пытается сказать Дрейк? Представители Комиссии никогда не спят с женщинами? Что за физиологический фактор может этому препятствовать - импотенция? Полное отсутствие мужских органов?

   (Только не это....)

   - Что за факторы? Это относится ко всем членам Комиссии?

   Дрейк глаз не отводил.

   - Да, ко всем, включая меня. И, наверное, будет лучше сказать особенно меня. Дело в том, что мы развивались дольше обычных людей. Модификации с телом происходили в течение длительного временного периода в соответствии с приобретенными знаниями и умением использовать их. Мы - не совсем обычные люди, Бернарда, ты это уже поняла. Представители Комиссии - гуманоидная, если хочешь, человеческая раса, с усовершенствованными функциями. В связи с этим, наш энергетический фон сильно изменен, проще говоря, повышен.

   - Что это означает? Вы "фоните"?

   - Не в радиоактивном плане. Это означает, что если обычный человек.... - На этом месте он сделал паузу, видимо, формулируя фразу иначе. - Будем использовать доступные слова и термины - если женщина попробует меня коснуться, то ее нервная система впадет в шок. Чем слабее человек, тем хуже последствия. Я могу контролировать свой фон, как делал тогда, когда лечил твоего кота, но в остальных случаях, он несоизмеримо выше принятой людьми нормы.

   "Реактор. Это не здание - реактор, а каждый человек, находящийся в нем"

   Какое-то время я молчала, огорошенная услышанным.

   Что же это значит - Дрейка не коснуться? Будет что-то похожее на электрический удар? Так что же.... Никаких отношений с женщинами?

   - Среди вас ведь были женщины? Раньше, когда-то.... ведь были?

   - Были. Давно. Но по какой-то причине, они уступали мужчинам в физическом развитии и постепенно вымерли. Не знаю, даже я не смогу дать тебе ответа.... Я не шовинист, и мне жаль. Но теперь есть то, что есть - только мы.

   - А как же новые люди? Вы ведь не гермафродиты?

   (Мама, и только не это!)

   Сухая усмешка.

   - Нет. К тому времени, как это случилось, мы научились создавать новых людей.

   - Клонировать?

   - Нет. Создавать. Индивидуальных, уникальных людей, не клонов.

   - И вы не можете создать женщин?

   - Нет. Не с таким потенциалом, как у нас. А в обычных нет смысла, они не способны на физический контакт.

   Я хотела сказать "какие же вы бедняги", но удержалась.

   Глупости какие-то.... Хотя, какие глупости? Мог ли обычный человек сделать стол невидимым? Мог прыгать в чужой мир? Мог лечить за доли секунды? Нет, не мог. А Дрейк мог. И в том, что он "фонил", сомнений не было - слишком сильно чувствовалось вокруг малейшее изменение его настроения.

   Все же вино давало о себе знать - наличие непонятных энергетических фонов никак не хотело укладываться в голову, а передо мной по прежнему сидел красивый мужчина, вид которого наводил на самые, что ни на есть, грешные мысли. Искрила его аура или нет, а Дрейк для меня в какой-то момент стал яблоком, висящим над головой Евы в райском саду. Все равно дотянусь, все равно надкушу, даже если потом грянет с неба гром.

   - То есть, мужское достоинство у вас на месте. Вы просто забыли, как им пользоваться за ненадобностью.

   Глаза Дрейка одновременно смеялись и оставались непривычно серьезными. Странная комбинация.

   - Тебе лучше считать, что так оно и есть.

   "Какая неоднозначная фраза. Что бы она могла значить?"

   Но додумать не удалось, мыслительный процесс был прерван новыми пояснениями.

   ... - так же смею заверить, что на всех "не представителей" Комиссии этот фактор не распространяется. Поэтому выбор у тебя более чем щедрый. Тем более, в Городах мужчин заметно больше, чем женщин.

   Другими словами мне было сказано: "Гуляй, Машенька, и на искрящийся каравай рот не разевай. Иди и поищи кого-нибудь попроще, благо, смертных вокруг много, а богинь давно не осталось...."

   Хм-м-м.... Бернарда внутри меня задумчиво прищурила глаза, и сдаваться, похоже, не собиралась.

   - Означает ли это, что помимо отношений "начальник - подчиненный", я все же могу считать тебя.... другом?

   - Я был бы этому рад. Более того, хотел бы спросить твоего согласия на довольно дерзкую вещь.

   "Страньше и страньше". Камин, снег за окном и возникшая между собеседниками, незримая нить. Какие еще сюрпризы преподнесет этот вечер?

   Ухоженный палец Дрейка неторопливо обводил кромку бокала - медленно и очень чувственно. Вдруг нестерпимо захотелось, чтобы вместо стекла под его рукой оказались мои губы. От этой мысли кожа тут же покрылась мурашками.

   Я бы заблуждалась, подумай, что он "забыл". Нет, он ничего не забыл...., прекрасно помнил "как это делается" с противоположным полом.

   Ожидание затягивалось. Дрейк о чем-то задумался, улыбаясь краешками губ. Красивый.... Дьявольски привлекательный. И через секунду сказавший то, что заставило меня опешить.

   - Ты давно выросла из девочки, Бернарда, - прямой взгляд из-под век - глаза в глаза, - но женщиной себя так и не почувствовала. Позволишь ли ты мне быть тем, кто пробудит тебя в этом плане?

   Дышать стало трудно, тело совершенно неожиданно отреагировало волной растекающегося жара; я облизнула пересохшие губы и едва смогла сглотнуть. Зачем он гладит этот бокал? И что имеет в виду последней фразой?

   - Позволю? Как?...

   "Как ты сможешь это сделать без физического контакта?" - мысленный вопрос, так и не прозвучавший вслух.

   Он лишь улыбался.

   - Да или нет?

   - Да. Хорошо.

   Дрейк долго смотрел в глаза, не отрываясь, будто ласкал взглядом. Потом мягко улыбнулся.

   - Мы просто будем проводить вместе больше времени. Иногда я буду давать советы, а ты им следовать. Хорошо?

   - Если буду находить их правильными.

   - Будь хорошей девочкой....

   Низ живота сладко сжался. В последней фразе было больше секса, чем во всех моих предыдущих романах.

   - Послушной.... - Прошептала я.

   Дрейк улыбнулся, и от его улыбки перед глазами встали все виденные ранее эротические сцены.

   Я не узнавала саму себя - не могла оторваться от глаз начальника, не могла унять непонятно от чего возникшее возбуждение. Сильное, неутоленное, взывающее к инстинктам.

   Как он смел? Как вообще получилось, что разговор повернул в это русло? То "я не могу.... энергетический фон.... шок нервной системы". И когда между нами стерлась дистанция? Теперь воздух потрескивал от жаркого возбуждения, от разлитого в нем сексуального подтекста и от бьющих через край неуместных желаний.

   Если бы в комнату заглянул посторонний, то увидел бы лишь сидящую на диване девушку, мужчину в кресле и кота, вытянувшегося в соседнем, поближе к камину. Все чинно, прилично, как чаепитие в Сельсовете.

   Чинно. Если бы ни греховно тлеющий огонь в серо-голубых глазах.... Если бы не он же, растекающийся в самых неприличных местах.

   - Думаю, на сегодня мы договорили.

   Дрейк поднялся с кресла. Спокойный, невозмутимый, уверенный в себе и своей власти над миром.

   Откуда-то из глубины, стремительно, словно рыба-пила, прорвалось к поверхности желание пробить идеальную скорлупу. Поговорил и все? Я не успела сдержать импульсивный порыв, слова вырвались наружу быстрее, чем их запретил произносить здравый смысл:

   - Жаль, что ты не можешь остаться. Я понимаю, импотенция.

   Вот. Это. Был. Взгляд.

   Он молчал, прищурившись, а губы холодно улыбались. Глаза крепко держали на стальном крючке, оставалось лишь корчиться и извиваться, не имея способности соскользнуть. Меня распяли на невидимом кресте.... Привязали руки к спинке воображаемой кровати....

   "Я бы скрутил тебя кольцом. - Говорили эти глаза. - И трахнул бы так, чтобы никогда в жизни ты не посмела больше произнести подобной фразы"

   На прощанье он улыбнулся.

   Ласково, почти тепло, почти простив. Лишь едва заметный холодок в глубине глаз говорил, что однажды я заплачу по счетам. И оплата будет приниматься неторопливо, с большим наслаждением.

   Дверь захлопнулась. Шум отъехавшей машины, два пустых бокала на столе. Ощущение мятых простыней, обессилевшего от страсти тела и запах секса, пропитавший все вокруг.

   Я медленно закрыла глаза, чувствуя размеренную пульсацию между ног.

   "Поздравляю, Бернарда. Тебя только что отымели, не прикасаясь"

 *****

   Дрейк улыбался.

   Машина бесшумно неслась по ночной улице, снег освежил и очистил пейзаж, скрыв темные пятна. Снег сделал мир таким же невинным, как глаза Бернарды, на дне которых горел вызов.

   Вызов.... Вкус, сила, доминирование, склонение, победа, стон побежденного, сдавшегося.... Сдавшейся. Ему нравилось - она умела бороться. И научится еще лучше.

   "Импотент".

   Руки спокойно лежали на руле, на губах застыла странная улыбка. Все те картины, что в это мгновенье проносились перед его глазами, она бы не хотела видеть, нет.

   "Импотент".

   Хорошее слово. Хороший удар. Долго платить.

   Штаны Начальника растягивала мощная тугая эрекция.