С того момента, как состоялась моя памятная встреча с Комиссией, прошла неделя.

   Вернулась домой, нагруженная ворохом новых вещей, мама. В доме снова стало светло и уютно. Звякали кастрюльки, кипятился чайник, звучали телефонные трели. Приходили в гости подруги и знакомые - кто чаю попить, кто на вещи посмотреть - прикупить обновку для себя или для родственницы, кто про заграницу поспрашивать. Хотя мама редко что-то видела помимо складов и магазинов, любопытство все равно приводило в дом то одну, то другую приятельницу, которым было приятно почесать языком, задержавшись на часик-другой по пути с работы домой.

   С прыжками теперь приходилось осторожничать.

   Мама - она и есть мама. Всегда знает, где ты есть, всегда следит, даже когда не смотрит на дочь. Поэтому вела я себя примерно, уставшей не выглядела, улыбалась больше, чем обычно, и улыбки мои отражались волной тепла в маминых глазах. Ее волнение постепенно сошло "на нет", что меня - не любившую расстраивать мать - очень радовало.

   Но это касалось только прыжков по "своим" городам. И если бы только это, то сиять было бы решительно не с чего.

   Я же, словно припасшая на зиму тонну орехов белка, ходила притихшая и довольная. Потому что появился у меня секрет. Свой собственный - хороший такой, жирененький, вкусный!

   А все потому, что наконец-то сумела осознать одну вещь - время в том мире не идет! Точнее не так.... Оно перестает идти в нашем мире, когда я перемещаюсь в Нордейл! Вот как!

   Прежде, чем я окончательно уверовала в эту теорию, пришлось сделать многократные проверки, но все они подтвердили тот факт, что, во сколько бы мое бренное тело ни исчезало, возвращалась оно домой всегда в точно ту же минуту, которую перед прыжком на наручных часах засекали глаза.

   То есть прыгни я в восемь ноль одну, прогуляй по Нордейлу хоть пять часов, а вернуться получиться обязательно в то же самое время - восемь ноль одну. И куда уходили эти пять часов, и как вся эта система со временем работала, мне было не ясно.

   Однако радости это не уменьшало.

   Сначала, было, в голову пришла мысль, что время в прыжках вообще перестает идти, но первое же перемещение в Европу указало на всю ветхость этого предположения. Да и предыдущие практики всегда доказывали обратное. Куда бы ни ступила моя нога в пределах родной планеты - часы никогда не зависали, продолжая нагло и вызывающе тикать, несмотря на мой полный надежды взгляд. Но стоило им оказаться в осеннем парке возле фонтана или на центральной площади Нордейла, как их тут же клинило намертво, и эта временная "смерть" неизменно вызывала на моем лице ехидную усмешку и желание сплясать прямо на улице. Думаю, что спляши я на самом деле, прохожие не стали бы коситься с упреком, скорее поделились бы улыбками, разделив непонятный им восторг незнакомки. Таким уж был этот новый мир. Каким-то другим.

   Так или иначе, сделанное открытие окрыляло, позволяя больше не заботиться о том, что моим отсутствием кто-то обеспокоится. Потому как этого самого "отсутствия" для других не существовало вовсе.

   Конечно, это касалось только прыжков в другой мир (мысль о другом мире, подобно листу, упавшему в пруд и медленно опустившемуся на илистое дно, к этому моменту окончательно утрамбовалась и прижилась в глубинах сознания), но это не тяготило. Путешествовать "локально" (это слово звучало помпезно и вычурно даже для меня) все равно желания не возникало. А виной всему было неотступно следующее по пятам чувство одиночества. Казалось бы, людей много, мест много, а все не то и не там. Не хотелось больше Европы, не хотелось Штатов. Не хотелось райских уголков с синем морем и белыми пляжами, а хотелось куда-то далеко, куда постоянно тянулась душа, куда с томным взором смотрело сердце, туда, где всегда возникало чувство покоя и умиротворения. В мир, в тот самый мир, который Дрейк назвал - миром Уровней.

   Иногда я задумывалась, почему так часто наведываюсь туда, сижу на ночных крышах, как Малыш или Карлсон, глядя, как зажигаются вечерние огни Нордейла (даже родной для Астрид Линдгрен Стокгольм такого чувства не давал), смотрю в ночное небо и мне хорошо. Просто так, беспричинно хорошо. Сидеть, вглядываться в укрытые синевой дали, где горят многочисленные огни, ходят люди и ездят машины, вдыхать аромат асфальта и домов, смешанный с запахом местной растительности, слушать далекие звуки дорог. Почему здесь? Почему не в одном из городов родной планеты, где все привычно и знакомо?

   Ответа я дать не могла. Только каждый вечер, закончив работу и накормив кота, приходила сюда, чтобы скоротать лишние несуществующие пару часов, зная, что могу вернуться домой когда угодно, и ничего не изменится.

   От этого знания было спокойно и возникало внутри великолепное чувство - наконец-то никуда не нужно торопиться! Это, как груз с плеч. Просто посидеть. Для себя.

   Плыли по небу облака, перемигивались над городом ранние звезды, а проблемы уходили далеко-далеко.... А здесь, перед моим взором расстилался город будущего. Город "моего" будущего. Так я его теперь называла.

   И пусть я не знала, как именно, но точно знала, что с этим местом будет еще многое связано. И это многое обязательно придет, сегодня или завтра, а, может, через месяц.... Ведь если я буду терпеливой, то Вселенная обязательно укажет мне правильную дорогу. Нужно просто помолчать в тишине и получше прислушаться. Что я и делала.

 *****

   А дома не обошлось и без экспериментов над собственным ртом.

   Все хотелось знать - правда ли Дрейк смог наложить невидимый запрет? Пару раз я подлавливала маму, когда та не была особенно занята, вдохновенно открывала рот, чтобы поведать ей о недавних приключениях (даже если бы и получилось, то свела бы все к шутке и дело с концом), да вот только не выходило.

   Стоило настроиться на нужную тему, то есть - путешествия по своему миру и заглядыванию в чужой, как челюсти намертво замыкало, а язык прирастал к небу и становился похож на мокрую дохлую рыбу, непонятно как оказавшуюся у меня во рту.

   Мать ловила выражение полной растерянности на моем лице и спрашивала:

   - Дин, ты чего?

   А я начинала безудержно смеяться.

   Почему-то жутко смешила собственная "неспособность" выговорить слова. Это не пугало, а по-детски веселило. А раз смеялась я, то смеялась и мама. И тема, которую я так усиленно пыталась поднять, тихонько растворялась сама собой, так и не начавшись. Отсмеявшись, я незаметно подмигивала в потолок, салютуя "дяде Дрейку" за качественно наложенный запрет. Смог ведь! И не соврал, чтобы напугать, а действительно сделал. Хитрец инопланетный!

   Бывало, лежа в постели, я пыталась рассказывать про "путешествия" темной комнате, но выходило неразборчивое мычание, от которого повело бы даже корову, а человеку напомнило бы разве что глухонемого, просящегося в туалет.

   Тогда, после тщетных усилий, я четко выговаривала в потолок "Черт бы тебя подрал!" (то ли надеясь, что "он" меня услышит а, может, как раз надеясь, что "не" услышит) после чего мирно засыпала.

   В эти дни я чувствовала, что сила моя растет.

   Днем, пока работала, я не задумывалась об этом, а вот вечерами, лежа в постели, хорошо ощущала этот феномен. Ощущала не столько разумом, сколько телом. Будто потоки энергии вокруг меня усиливались, закручивались и колыхались невидимым глазу ветром. Вот только что это означало и куда это можно было применить, я по-прежнему не знала.

   Новые способности сами собой не открывались, а старых для удовлетворенности ума уже не хватало. Требовалось продолжать обучение, но в одиночку заниматься самообразованием не получалось. Нужна было поддержка со стороны. Кто-то, кто указал бы, как открыть еще какие-то отмычки в голове. Но такого человека все еще не было.

   Получается, нужны были другие авторы и другие книги, но "наши" книжные уже не спасали. А где тогда брать литературу?

   Положим, если на минуту представить, что в Нордейле нашлось бы что-нибудь в открытом доступе, так на покупку любой мелочи все равно нужны деньги. А мои рубли (пусть даже евро или доллары), даже если бы таковые удалось "пронести", не помогли бы. В существование "межмировых" обменных пунктов я не верила.

   Ну, ладно.... Времени у меня было много. Навалом. Можно было бы попытаться устроиться на местную работу, чтобы получить какие-нибудь гроши и купить книг, но тогда пришлось бы впахивать вдвое больше. И одно дело, если бы в том же Нордейле, где время стоит, можно было бы и отдохнуть, так ведь на отдых у меня есть только эта кровать и только этот дом. А здесь, работая за двоих, вдвое больше не отдохнешь. И часы тикают исправно....

   Не бросать же, в самом деле, работу в офисе, чтобы попытать счастья непонятно где? Как тогда платить за еду, кормить Мишку, содержать саму себя, помогать маме и бабушке, если понадобится? Нет, о таком речи идти не могло.

   Тогда как заполучить дополнительную литературу? Читать в местных библиотеках? Наверняка, потребуется хоть какое-нибудь удостоверение личности, чтобы получить читательский абонемент. А где его брать, если я не резидент?

   Конечно, тут детали можно было бы проверить. Просто прийти в одну из библиотек и посмотреть, как устроена их система, только вот я отчего-то сильно сомневалась, что даже "там" найдутся нужные мне книги. Вряд ли обычные люди имели доступ к запретным знаниям, открывающим секреты перемещений в пространстве и не только. Местные "там" от местных "здесь" отличались мало. Разве что повышенной вежливостью. Но отнюдь не какими-то сверхспособностями, практикуемыми прямо на улицах.

   Тут нужны были другие люди. Из другой категории. Такие, как те - в серебристых куртках. Вот у них точно были и знания и способности. Не зря же именно они стояли у руля и руководили всем.

   Интересно, а большой ли их мир?

   И как это, когда нет континентов, а есть - Уровни? Сколько их, как туда попадают, зачем они вообще нужны и как устроены?

   От обилия вопросов начинала привычно болеть голова.

   Посмотреть бы побольше, но даже для того, чтобы добраться до Клэндон-сити потребуются либо деньги на билет (поезд, автобус.... что-то должно ходить), либо картинка этого места. А это опять в книжный и запоминать.... Так, с бухты-барахты, не представишь то, где ни разу не был.

   Таким образом, не находя ответов и чувствуя беспомощность, я вновь начинала представлять в голове светящийся шар-сферу. Молча смотрела на него, тыкала пальцем в воображаемый мир Уровней, показывая, мол, "Вот туда я хочу. Ты уже, пожалуйста, как-нибудь помоги?"

   Казалось, сфера слышала. Но сияние ее выглядело задумчивым.

   Оставалось ждать.

 *****

   Дрейк ужинал.

   В том самом ресторане, куда часто любил заходить после работы. Хотя такого понятия, как "после работы" для него не существовало. Тем не менее, работа или нет, а перекусывать всухомятку и в кабинете, он не любил. Да и вообще не любил перекусывать. А любил медленно наслаждаться со вкусом и знанием приготовленные талантливыми поварами блюда.

   Ресторан "Ле Бернадин" славился именно такими поварами. И не только ими. А еще роскошной, но не кичащейся атмосферой, хорошей, в меру приглушенной, джазовой музыкой (обязательно "живой"), вышколенными официантами и неизменно до блеска отполированными столовыми приборами.

   Грязи хватало в жизни.

   Здесь хотелось чистоты. И сервис ее исправно предоставлял.

   На Дрейке был идеального покроя черный костюм, белоснежная сорочка и серебристый, с белыми вкраплениями галстук. Легкое напоминание об униформе, которую он предпочитал не показывать на публике. Уж больно эмоционально она - публика - на эту самую униформу реагировала. От этой мысли Дрейк всегда испытывал щекочущее удовлетворение.

   Он любил, когда все подчинялось контролю, было предсказуемо и точно. Приказы выполнялись неукоснительно, подчиненные понимали с полуслова, а люди испытывали нежный легкий трепет при упоминании о той организации, которой он руководил.

   Порядок. Хороший мягкий контроль и власть. Жесткая только там и тогда, когда нужно. Совсем не обязательно постоянно заставлять бояться, чтобы получить правильный результат. Дрейк был слишком опытным, чтобы не знать эту простую истину.

   Пока спокойные серо-голубые глаза человека, сидящего за одним из дальних уединенных столиков, стоящем на возвышении, откуда открывался лучший вид на играющий джаз-бэнд, неторопливо оглядывали обеденный зал, люди занимались привычными делами - входили, рассаживались, читали меню в золотистом переплете, ужинали, беседовали, слушали музыку, наслаждались обществом друг друга. Им было хорошо в этом месте, где цена среднего обеда могла вырастать до четверти зарплаты. Ну, это, конечно, смотря в каком городе и на какой должности работать, но все-таки. А все потому, что гармония интерьера, музыки и вкусовых ощущений от блюд была идеальной.

   А Дрейк гармонию любил. Ее в мире было не так уж много. А ту, что была, было трудно удержать вокруг себя в равновесии.

   Через минуту к его столику официант подкатил серебристую тележку и начал расставлять заказанное - салат, стейк с овощами, хрустящий пряный хлеб и бутылку красного вина. Удостоверившись, что постоянный клиент больше ничего не желает, официант вежливо поклонился и отошел.

   Дрейк неторопливо протер ладони салфеткой, расправил другую (из плотной бордовой ткани) на коленях, придвинул салат и принялся за еду. Вино в этот раз, впрочем, как и всегда, было отменным. Когда с салатом было покончено, настал черед изумительно пахнущего стейка, но отрезать и отведать получилось лишь один кусочек, прежде чем в кармане пиджака завибрировал телефон.

   Дрейк отложил нож. Взглянул на экран. Увидев имя "Рен Декстер", тут же ответил на звонок.

   - Я слушаю.

   - Дрейк, тут такая ситуация..... - Без предисловий начали на том конце. - Под зданием оказался бетонный бункер, без взрывчатки не обойтись, мне одному туда не проникнуть. Вызывать Дэлла?

   Мужчина за ресторанным столиком нахмурился.

   Звонившим был один из членов спецотряда, которым Дрейк руководил. Рен - лучший на уровнях наемный убийца - со многими ситуациями прекрасно справлялся сам. И если он был обеспокоен, то к этому следовало прислушиваться. Однако привлекать к этому задания Дэлла - специалиста по детонации и взрывчатым веществам, Дрейк в данном случае не хотел.

   - Есть ли еще пути внутрь?

   - Нет. - Ответил Декстер. - Дверь полуметровой толщины, блокируется изнутри. Стены и того хуже. Если рвать, то придется все здание. Малой кровью не получится, обязательно рухнут верхние этажи.

   Дрейк недовольно поджал губы. Этой новой информации он не ожидал, но что ж, значит, придется просто еще немножко подумать. С любой проблемой можно справиться.

   - Уходи оттуда. Не пытайся больше ничего делать, просто возвращайся. Я пересмотрю тактику.

   - Понял. Ухожу.

   Убедившись, что звонок завершен, Дрейк положил телефон во внутренний карман. Задумчиво глядя на огонь, играющим языками во встроенном в стену камине, отпил немного вина. Затем вернулся к стейку, все еще размышляя.

   Звонок его не расстроил. И вообще не вызвал много эмоций - дело - есть дело. И, каким бы оно ни было, его всегда можно решить. Здание, конечно, взрывать не хотелось. Хотелось вообще по-тихому, незаметно и чисто. А Дэллу только дай в руки игрушку, тут же что-нибудь взлетит на воздух. Нет, специалистом он, как и Рен, был высококлассным, не придраться. Но мальчишки, сколько бы им ни было лет, навсегда останутся мальчишками, любящими войну и спецэффекты. И он Дрейк, как родной папа, всегда должен был следить за тем, чтобы эффектов не становилось слишком много. И уж точно не на этом - тихом и спокойном четырнадцатом Уровне.

   Придется вернуться в офис как можно скорее, нужны новые детали, новые снимки, новые мысли.

   Дрейк неторопливо жевал сочное мягкое мясо, запивая его вином.

   Он привык, что всегда, во все времена находились люди, желающие поиграть в "злодеев". Не важно, здесь или где-то еще. В любом мире, при любом устройстве, при любой власти и тем более при ее отсутствии. Но тем интереснее. Это забавно - изобретать новые методы борьбы с непослушными, изучать психосоциальное поведение отдельно взятых групп, смотреть на реакцию общественности, влиять на эту самую общественность.... Это большая и сложная игра, в которой каждый может стать участником. Но далеко не каждый - руководителем.

   Мысли снова вернулись к спецотряду. Жаль, что он - Дрейк - так и не смог никого из них научить работать с материей. Слишком тонко, слишком сложно. Не научить того, у кого нет к этому врожденного таланта. Регенерировать ткани, лечить, влиять на психику, развивать выносливость, уметь переступить через ограничения собственной воли - это да. Здесь, конечно, требуются навыки, но совсем не те, которые позволят проходить сквозь стены бункеров. Это - совсем другая категория знаний.

   Хорошо было бы, умей Рен перемещаться сквозь стены. Потому что, не дело это - взрывать тридцатиэтажное здание на одной из главных улиц города. Но даром телепортации на Уровнях не обладал никто.

   Нож, начавший, было, резать последний лежащий на тарелке кусок, вдруг завис в воздухе. Дрейк, от возникшей в голове мысли, даже на несколько секунд перестал жевать.

   А как насчет той девчонки?

   С которой он разговаривал неделю назад - гостьей из другого мира. Со странным именем - Бернарда. Что у нее за потенциал? Сумеет ли она хоть что-то помимо того, чему уже научилась?

   Мужчина в костюме отложил столовые приборы, не став доедать мясо, отодвинулся тарелку со стейком и откинулся на спинку стула.

   Ведь она часто появляется в Нордейле. Гуляет или сидит где-нибудь, смотрит, изучает город.... Захочется ли ей взяться за новую работу, если вдруг выявится ее потенциал? Ведь база-то уже заложена где-то на уровне генетики - навыки, те самые, требуемые, по работе с материей уже есть.

   Дрейк задумывался все глубже.

   Если научить ее большему, то эта девушка могла бы принести огромную пользу. Конечно, в том случае, если ее способности к обучению подтвердятся. А это можно узнать с помощью какого-нибудь теста. Просто дать ей задание и обрисовать условия в случае успеха, чтобы была дополнительная мотивация.

   Что-что, а мотивировать Дрейк умел. У любого человека есть кнопки, которые можно нажать. И глава Комиссии очень быстро определял, где они расположены.

   Идея ему нравилась. Она определенно заслуживала рассмотрения. Нужно будет узнать последние данные по ее прыжкам, чтобы предположить, где и когда гостья появится в следующий раз. А потом поговорить.

   Ведь глупо упускать нужного человека, самостоятельно приплывшего тебе в руки.

   Умный руководитель тем и отличается от глупого, что способен вовремя заметить и соединить маленькие детали в большую картину и раньше всех увидеть то, от чего другие отстают позади шагов на десять.

   Дрейк допил остатки вина, вслушиваясь в красивое переплетение звуков джазовой мелодии, ни на чем конкретном не сосредотачиваясь. Когда мелодия закончится, он просто встанет и пойдет в офис продолжать работу. Официант уберет все со стола и получит хорошие чаевые прямо с его счета, внесенного в реестр постоянных клиентов ресторана.

   Удобно и хорошо. Ни о чем не нужно беспокоиться.

   А удобства Дрейк любил.

 *****

   В воскресенье у дяди Толи был день рождения.

   С утра приехали родственники со стороны отчима - две сестры с мужьями. В квартире сразу стало тесно. Через несколько часов прозвенел звонок - прибыла мать Анатолия Геннадьевича - пожилая женщина в коричневом плаще, сопровождаемая подругой примерно того же возраста.

   Откуда приехали? Мама сказала, что вроде бы из Верхней Каменки - маленькой деревеньки под Озерском, где дядя Толя и родился.

   Я кивнула, нарезая салат. За окном стоял теплый воскресный полдень. Солнечный, без дождя.

   Готовили мы с самого утра. На кухне кипела работа - лежали в кастрюльке сваренные овощи, сверкали мытыми пузатыми боками помидоры, толкались с пупырчатыми огурцами и салатом, отвоевывая место на столе. На плите булькала и варилась белесая картошка, шкворчали в сковороде котлеты.

   Мама всплескивала руками, переживала, что их на всех не хватит, ведь сестры поначалу отговаривались от длительной поездки, а потом неожиданно, никого не уведомив, согласились. А еще должна была прийти мамина подруга....

   - Мам, ну будет еды, сколько будет. Могли бы и позвонить, что приедут....

   - Дин, ты, пожалуйста, добеги до магазина. Купи еще ветчины и сыра, нарезки тоже мало получается.

   Я вздохнула. Но до магазина побежала.

   Заодно нашла у подъезда Мишку, накормила, выгладила и унесла подальше от детской площадки, на которой в этот день было слишком людно. И рискованно для глухого уличного кота.

   Кот моему уходу был не рад. Шел следом, мяукал, не хотел оставаться один. Я посидела с ним еще какое-то время, после чего позорно сбежала - боялась, что если задержусь, то расстроится запаренная в домашних заботах мать. И почему никогда не выходит угодить всем сразу?

   Через какое-то время все собрались за столом. Накрытым белой скатертью, принесенным в зал с кухни. Потому что только этот стол можно было раздвинуть на достаточную длину, чтобы уместить в тесной комнате гостей.

   Мамина подруга - тетя Таня - пришла позже всех, уже когда расселись.

   Дядя Толя ютился на диване, зажатый с двух сторон сестрами - громкоголосыми и тучными, беспрестанно перекидывающимися друг с другом через его тщедушную фигуру фразами. Отчим морщился незаметно. Вежливо терпел.

   Мужья их тоже бубнили между собой, дожидаясь, пока на столе появится бутылка водки, чтобы можно было несколько оттаять и сменить тему о погоде на что-нибудь более философское. Например, правительство.

   Мать Анатолия пыталась помогать с сервировкой, но не слишком активно, постоянно тормозя меня на пути из кухни с тарелками, спрашивая, не нужно ли их поднести?

   Я отрицательно качала головой, за вежливой улыбкой скрывая, насколько не по душе мне подобные мероприятия. Но это был мамин праздник. Потому что это был праздник отчима. И нужно было терпеть.

   Внутри я задавалась вопросом - а был ли здесь тот, кто не "терпел", а действительно радовался и наслаждался? Сестры, казалось, отбывали родственную повинность, мужья их волочились за ними, словно прикованные цепочкой, разве что чарка и могла разжечь в их глазах немного огня. Но ровно до того момента, пока эти самые глаза не помутнеют, не затянутся алкогольной дымкой и снова сделаются тусклыми.

   Хотя, столько водки, мне на радость, у нас все равно не было.

   Свекровь о чем-то тихо беседовала с приятельницей, расположившись сбоку, моя мама только и думала о том, как бы все успеть, все сделать правильно, всех накормить, ничего не забыть, сбегать на кухню за добавкой из горячего. Ей уж точно было не до веселья.

   Наконец, начались тосты.

   Поздравительные слова, дешевые блестящие открытки с надписью "55", пожелания здоровья, долгих лет и упакованные в оберточную бумагу подарки.

   Отчим улыбался. Но как-то больше растеряно, невесело. Будто чувствовал себя виноватым за весь этот балаган, что случился по его вине в квартире. Мать, я видела, его подбадривала взглядом, призывала потерпеть, сама налила ему первую рюмку водки, чтобы снять напряжение.

   Анатолий был причесан.

   Сидел в белой выглаженной рубашке и серых брюках. Больше молчал, чем говорил, но того и не требовалось. После первых трех стопок разговорная волна за столом начала разрастаться, голоса стали громче, шутки заковырестее.

   Тетки припоминали что-то из детства братика "Тольки", но не часто, больше для приличия, постоянно перемежая все это со спором о садовых посадках. В этом году и в следующем. Мужья жевали салат, подкладывали картошечку и огурчиков, чтобы было чем закусить следующую чарку. Мама о чем-то вежливо расспрашивала свекровь и ее подругу. Тетя Таня приглушенно разговаривала по мобильнику, отодвинувшись к приоткрытому, чтобы спасти от духоты, балкону.

   Я же, можно сказать, осталась одна, рассеянно ковыряясь вилкой в горке толченки поверх которой кто-то вежливо примости мне котлету.

   Как так? Людей в комнате много, а поговорить не с кем. Почему одиночество нигде не ощущается так сильно, как среди людей?

   На ум пришла прочитанная когда-то в книге у Бушкова фраза "Один, как идол металлический, среди фарфоровых игрушек..."

   За два часа застолья, мне было задано всего несколько фраз.

   "Что, правда, полное имя Бернарда? Как необычно.... (одна из сестер - поморщившись)"

   "Как дела на работе? (тетя Таня после разговора по мобильнику) Хорошо, спасибо!"

   "А ты переводчица, что ли? С английского? А вот мы в школе все поголовно немецкий, да... давно это было...(мать Анатолия)"

   Я начала уставать. Голоса сливались, резкий смех отскакивал от стен и неприятно отдавался в висках. Я смотрела на отчима - притихшего и отчего-то даже не пьянеющего. Тот ел котлету, изредка улыбался шуткам, подарками не интересовался, только лишь пил минералку, утонув мыслями в чем-то своем.

   Я впервые подумала о том, что практически ничего не знаю о человеке, с кем не первый год обитаю в одной квартире. Что у него на уме? Чем вообще живет и дышит? Есть ли хоть какие-то увлечения?

   Знала я об Анатолии Геннадьевиче не так уж много. Ему - пятьдесят пять, женат никогда не был, родился в деревне, но в юном возрасте уехал в город, поступил в какой-то институт. Лет пять назад работал в ремонтном отделе - чинил телевизоры и радиотехнику. Потом что-то не сложилось там, наняли другого молодого парнишку, а отчима рассчитали - он ушел простым слесарем на завод, где работал и до сих пор.

   И что такого мама в нем нашла? Вроде бы ничем не примечательный мужчина, на первый взгляд....

   Этот вопрос я решилась задать ей на кухне, когда мы остались одни.

   В моей голове шумел второй бокал вина, на маминых щеках тоже выступил румянец. От выпитого и от усталости, наверное.

   - Дин.... Да не такой он и плохой, Толька-то.

   - Мам, но ты? Женщина видная, умная. Почему с каким-то алкоголиком до сих пор?

   Я не хотела резко, но получилось все равно грубовато.

   Она погрустнела. Но улыбнулась.

   - Дочь, да ведь он не всегда таким был. Он другим был раньше, когда познакомились.

   - Каким?

   Поинтересовалась осторожно. Чтобы не обидеть.

   - Он ведь в аэропорту работал - бортмехаником. Самолеты обслуживал....

   - Правда? - Я удивленно посмотрела на нее, доставая из холодильника торт. Про самолеты я ничего не знала.

   - Да. А ты думала? Он не глупый совсем. Окончил институт, у него в дипломе знаешь какая специализация?

   - Не знаю. Какая?

   - Техник по радиоэлектронному, локационному и навигационному оборудованию самолетов.

   Я с уважением покачала головой. Звучало действительно гордо. И даже как-то не вязалось с тихим причесанным молчуном за столом. Наверное, я действительно ничего не знала о нем. Вот только.... Если уж он был молодым амбициозным специалистом, почему стал таким, каким был теперь?

   - И он работал? Обслуживал самолеты?

   Мама достала из шкафа чайный сервиз на шесть человек. Посмотрела на чашки, потянулась к полке над раковиной и добавила еще три (получилось разномастно, но зато хватало на всех). Потом ответила.

   - Да, в аэропорту он долго работал. Пока не сократили. Это уже потом - мастером-ремонтником и слесарем. От нужды....

   Я помолчала. Почему-то дядю Толю стало жалко и даже понятно.

   - А ведь раньше.... - продолжала мама, - он астрономией увлекался. Все хотел на телескоп накопить, звезды по ночам смотреть выезжать с палаткой, чтобы свет от города не мешал. И мотоцикл тогда был. Это он потом продал, когда понял, что все равно не накопит.....

   Я снова вспомнила отчима в белой рубашке, зажатого с двух сторон сестрами. Значит, когда-то он увлекался космосом. И, наверное, не пил.

   Куски торта расположились на тарелках. Желтые дольки апельсинов и киви застыли, как мухи в янтаре, в плотном прозрачном желе. Пахло фруктовой пропиткой коржей.

   - А все-таки.... Почему ты его выбрала? Ведь не за то, что он - бортмеханик, так ведь?

   - Так. - Мать улыбнулась и даже помолодела. - Знаешь, Дин, он умел быть не таким, как другие.

   - Это как?

   - Ну, с ним женщина себя начинала чувствовать женщиной....

   Я с удивлением посмотрела на маму. Та задумчиво покачала головой, вспоминая что-то.

   - Понимаешь, с плохим мужчиной, ты будешь чувствовать себя вечно "недостойной" и неправильной. А с хорошим - будешь "женщиной". Настоящей. Ценимой, любимой, обожаемой.... Королевой. И дядя Толя умел так сделать. Были и другие времена, были деньги. Меня он на руках носил, тебя старался баловать, как мог....

   Всплыл откуда-то в памяти запах сахарной ваты и леденцов на палочках.

   Я забыла про торт, глядя на собственную мать. Глубокие слова она сказала. И правильные.

   - И что, он, правда, мог?

   Даже не верилось. И, в то же время, верилось. Что-то очень важное затрагивали ее слова....

   - Правда, дочка. Ты, вот, когда найдешь мужчину, на это и опирайся. С ним ты должна себя чувствовать лучше, чем ты есть, а не хуже. А если хуже, то не держись за такого. Не твоя это "кофточка". Как пуговицы не перешивай, а сидеть не будет.

   Я улыбнулась сравнению.

   Мать закончила разливать чай.

   Нужно было возвращаться к гостям.

   Я подхватила тарелки с тортом, чтобы нести в зал. Отчего-то возникло желание еще раз взглянуть на дядю Толю. Только на этот раз по-другому. По-новому.

 *****

   Это был холм. Хороший холм, укрытый от посторонних глаз, поросший коротенькой травкой. Отсюда было хорошо видно Нордейл.

   Я уселась на землю, вытянула уставшие ноги. Гудящие, после длинного, суетного и какого-то бесполезного дня.

   Уже стемнело, когда гости доели остатки торта, допили минералку, накидали по всей скатерти, заляпанной цветными жирными пятнами, скрученные фантики от шоколадных конфет и кое-как поднялись из-за стола. Тучные Наталья и Валентина (сестры отчима) решили, что переночуют у кого-то из друзей (наша маленькая квартира не смогла бы уместить на ночлег танковый батальон), а вот свекровь милостиво согласилась скоротать ночь на раскладном диване в зале. Подругу оставили при ней. Хоть не в мою комнату, и на том спасибо.

   Теперь же было самое время на отдых. На настоящий, душевный, тихий. Свой собственный. Посуда отмыта, все прибрано и вылизано, мама, устроив гостей на ночь, ушла в спальню, а я, тут же - в другой мир.

   Можно было, конечно, и раньше. Но почему-то не хотелось сначала отдыхать, а потом мыть посуду.

   Уже в который раз посетило сожаление о том, что в Нордейле у меня нет собственной квартиры. Можно было бы спать, как сурок, сутками напролет. А потом уже и мытье посуды было бы в радость. В любое время дня или ночи.

   Взошла луна. Игриво пряталась за тонкими белесыми тучками, как соблазнительница за кружевами. Поглядывала сверху на город, раскинувшийся внизу. Его было почти не слышно отсюда, только мерцали многочисленные крохотные огоньки. Где-то погуще - группами, где-то поодиночке.

   Сидеть на траве было хорошо, но немного прохладно. Одеяло бы.... Да еще на джинсах могут остаться следы. Но не отправляться же в центр, чтобы найти полиэтиленовый пакет, оставленный без присмотра? Я, конечно, в это мире - человек без определенного места жительства, но вот до рысканья по мусорным бакам опускаться точно не буду.

   Наплевав на мелкие неудобства, я целиком вытянулась на траве и закрыла глаза. К черту одежду.... Все равно специально старую взяла - запачкается, не жалко. И с наслаждением втянула свежий ночной воздух, радуясь, что гудящие конечности постепенно расслабляются. И приятно - хоть минутка-другая, а все равно украденная у другого мира в дополнение к полноценному ночному отдыху в своей квартире. Оно - это время - лишним не бывает.

   Через какое-то время я начала задремывать. Поющие в траве сверчки усыпляли лучше всякой колыбельной, ветра почти не было, земля почему-то уже не казалась холодной. Ощущение комфорта превышало даже кутанье в домашний теплый халат. Я довольно зевнула, поворочалась и начала соскальзывать в сон.

   Не знаю, сколько прошло времени, луна, как мне показалось, висела в том же самом месте, не сдвинувшись, когда меня что-то разбудило.

   Звук?

   Я открыла глаза и медленно села.

   Что? Что такое?

   Огляделась - вокруг никого. Прислушалась.

   Да, так и есть. Звук подъехавшего и остановившегося автомобиля. Неужели, рядом дорога? "Почему тогда раньше никто не ездил за спиной?...."

   Хлопнула дверца. Трава зашуршала под чьими-то тяжелыми подошвами.

   И точно в направлении меня.

   Я испугалась. Но не запаниковала. Только гулко заколотилось сердце, мешая думать. Дожидаться непонятно кого в темноте не хотелось. Я одна, в конце концов. А мир - незнакомый.

   "К черту...."

   Сделав глубокий вдох, а затем выдох, я - как никогда быстро - представила собственную комнату.

   "Сижу на кровати, рядом одеяло, под попой мягко, ноги на ковре, пахнет фиалкой, книгами и немножко пылью, горит одинокая лампочка отдыхающего монитора на столе"

   Перед тем, как почувствовать под руками настоящее одеяло, я, еще сидя на холме, на мгновение открыла глаза и увидела приближающийся мужской силуэт. Шагах в десяти. Но рассмотреть не успела, потому что уже через секунду провалилась в собственную комнату.

   Секунда - две - три....

   Ощущая под ладонями постельную ткань, я очень медленно выдохнула. Нервы ни к черту. Спасибо, хоть вовремя сосредоточиться смогла. Пальцы мелко подрагивали.

   Кто там был? Кому понадобилось гулять по холму на ночь глядя. Раньше сколько сидела, и ни души....

   За окном светили фонари, разгоняя ночную мглу. На темных стенах лежали их косые отсветы.

   Притихшая квартира молчала. Ворочался кто-то в зале на диване. Пытался уснуть.

   Я постепенно расслабилась.

   Приготовилась стянуть и очистить от травы старенькую водолазку. Показалось или нет, что у ночного гостя сверкнула на мгновенье белая полоса на рукаве? В испуг вплелось запоздалое любопытство.

   Наверное, теперь уже не узнаю. Да, ну и Бог с ним.

 *****

   Дрейк осмотрелся.

   Холм, на котором она только что сидела, был теперь девственно пуст. Ни души и ни звука. Только лунный свет стелился по траве, серебрил зеленые кончики, придавал пейзажу ночное очарование.

   Быстро же она исчезла! Не прошло и нескольких секунд. Знал бы, что такая ловкая, так расставил бы вокруг сетку, чтобы задержать для разговора.

   Р-р-р-р-а-з! И уже нет никого.

   Дрейк фыркнул. И несмотря на раздражение, почувствовал удовлетворение.

   Определенно хорошие навыки. Вот только ждать, пока девушка появится в Нордейле снова, не было ни времени, ни желания.

   Он подошел к тому месту, где трава все еще была примята, остановился и закрыл глаза. Сменил привычный вид окружения, предоставляемый зрением, на энергетический, потоковый, проходящий через глубины сознания. Почувствовал каждую частицу вокруг себя, каждую молекулу, на мгновенье стал частью невидимого мира, погрузился в него.

   След был еще свежим. Но быстро таял.

   Дрейк не стал тянуть время - нащупал ускользающие световые кончики, зацепился за них и мысленно рассеялся - прыгнул в неизвестность. Туда, куда только что ушла Бернарда.

   Стоящий на холме силуэт мужчины растворился - бесследно исчез, как и минутой раньше, силуэт сидящей на траве девушки.

   Остались только притихшие отчего-то сверчки и застывший, купающийся в лунном свете, холм, с которого открывался прекрасный вид на город.

 *****

   Когда раздался негромкий хлопок, а сразу после этого прямо посреди спальни возник человек, я уже успела снять водолазку, которую теперь судорожно прижимала к груди, прикрывая ей голый живот и розовый бюстгальтер.

   Не то, что бы темнота позволяла многое разглядеть, но человек светился. От шока я приросла к кровати.

   Это что? Последствия прыжков? Нервы? Побочные эффекты? Галлюцинации?

   Способность связано мыслить куда-то делась, я панически вглядываясь в мужскую фигуру у себя в спальне. А потом вдруг узнала его - представителя Комиссии по имени Дрейк. Незнакомца из сна.

   Волосы на моей голове тут же встали дыбом.

   Зачем он появился? Что я натворила опять? Мысль о галлюцинациях тут же выветрилась.

   - Здравствуй. - Низким голосом сказал мужчина, глядя прямо на меня. Затем он огляделся по сторонам, будто кошка, ночным зрением обследуя объекты в комнате.

   От испуга, что мужской голос могут услышать домашние, я тут же слетела к кровати и подперла спиной дверь, зашипев.

   - Тихо! Пожалуйста, тихо!

   В зале кто-то кашлянул.

   Я покрылась испариной.

   Не дай Господь шум поднимет гостей или маму, проблем не оберешься. Не объяснишь, что в моей комнате ночью делает незнакомец в серебристой куртке, который и через дверь-то не проходил. И не на первом живу, а на шестом. Через окно никак.

   Дрейк к тому времени перестал светиться, стихнули и вызываемые во мне этим явлением порывы ужаса. Собственная нагота была начисто забыта. Тем более водолазка скрывала большую ее часть.

   Я кое-как оправилась от шока.

   - Что вы делаете у меня в комнате? Как вы вообще сюда попали?

   - Не стоило так быстро исчезать с холма. Тогда бы мне не пришлось за тобой следовать.

   - Так это были вы?

   - Я хочу с тобой поговорить. Возвращайся на холм.

   Показалось или нет - кто-то прошел из спальни на кухню. Щелкнул выключатель. Я резко развернулась и прижалась глазом к замочной скважине. Так и есть - поднялась мама. Может, в туалет, а, может, на шум. Определить был ли слышен хлопок в других комнатах, было невозможно.

   - Уходите! - Яростно зашептала я, поворачиваясь. - Сейчас же или вас увидит....

   Но в комнате уже никого не было. Смятая постель, потертый ковер. Ни ног, ни ботинок, ни куртки, ни свечения.

   Я медленно сползла на пол.

   Прижалась затылком к двери, закрыла и тут же снова открыла глаза, чтобы убедиться, что посетитель исчез. Снова закрыла глаза.

   Тикал со стола будильник, одиноко светился желтый глаз компьютерной кнопки. Темно и тихо. Сползла с груди ладонь с зажатой в ней водолазкой. Запоздало пришел стыд за собственный полуголый вид - кто же знал, что этот черт появится прямо в комнате? Знала бы, так хоть бы прибралась.

   Я шлепнула себя по лбу ладонью и тихонько застонала.

   Надо же так.... опростоволоситься....

   В комнату постучали. Потом в дверь кто-то толкнулся, и я отползла в сторону. Мама, завернутая в ночной халат, юркнула в комнату.

   - Динка! - Зашептала она грозно. - Гости спят, а ты шумишь! У тебя что тут за погром? Ты разговаривала с кем-то?

   - Нет, мам. - Замахала я руками в темноте. - Это я сама с собой. Хотела журнал на столе найти, свет не стала включать, книга упала, грохнулась.... Я.... выругалась вслух.

   Хорошо, что мать не стала оборачиваться и искать глазами упавшую на пол книгу, которой там, не было и в помине. На столе вообще было убрано еще с того дня, как я пыталась найти какую-либо информацию в поисковиках по поводу Нордейла.

   - Дочь! Совесть имей! Давай уже завтра со своими книгами.... Там же гости в зале.

   - Я знаю-знаю! - Примирительно зашептала я. - Извини, я не нарочно.

   Мать взялась за дверную ручку.

   - И не сиди на полу, сквозит же.

   - Угу. - Промычала я и тут же поднялась.

   Она покачала головой. В темноте сверкнули глаза. Впрочем без злости, скорее с волнением. Или с заботой. Кто в темноте разберет? Через секунду она вышла из комнаты.

   Я же едва удержалась от того, чтобы снова не съехать на пол.

   Нужно было срочно возвращаться на холм. Потому что если не вернусь я, то вернется в дом этот товарищ, и тогда точно ни мне, ни гостям сна не видать.

   Пыхтя и неразборчиво бубня себе под нос, я принялась натягивать так и не очищенную от травы водолазку.

 *****

   На первые два вопроса оказалось ответить гораздо легче, чем на третий.

   "Ты все еще хочешь учиться?" - Да.

   "Чему именно ты хочешь научиться?" - Всему, чему только можно.

   "Почему?"

   Именно над этим словом я уже битую минуту размышляла, не зная, как именно ответить. А что, если ошибусь? Вдруг это повлияет на решение человека в серебристой куртке? Полоска на его рукаве ухмыльнулась белесым светом, отразив луну.

   - Почему? - Наконец, решилась я сказать то, что думаю. - А как же не желать учиться дальше, если уже понял, что способен на гораздо большее, чем когда-то вообще мог предположить. Это же, как приоткрыть деверь в страну чудес - там притягательный свет, а у тебя только палец в щель пролазит. Тут, хочешь - не хочешь, а взвоешь от желания туда попасть, раз уже знаешь, что она существует.

   Дрейк молчал.

   На холме было тихо. И почему-то привычно, как дома. Перемигивался на горизонте далекий Нордейл, зевали, умолкнув, сверчки, ветер стих совершенно.

   Я ожидала ответа Дрейка с волнением и одновременно с каким-то спокойствием. Если это мой шанс, то судьба обязательно мне его даст, не отберет.

   Хотя, через минуту мне уже начало казаться, что про меня вообще забыли. Представитель Комиссии то ли думал о чем-то своем, то ли просто любовался ночным пейзажем. Я не торопилась нарушать ход его мыслей.

   - Я дам тебе тест. - Вдруг сказал он тогда, когда я уже почти перестала ждать какой-либо реакции. - Если ты сможешь справиться с заданием, я буду тебя учить. А потом, если ты захочешь, возьму тебя на работу. Но только в том случае, если наличие твоих способностей подтвердится.

   В этот момент я подумала, что узлом скручу все эти "способности", лишь бы они проявились и показали себя в правильном свете.

   Учиться? Работать? Жить здесь?

   Я украдкой бросила взгляд на далекий город. Правда, так может быть? Внутри тут же привиделась картинка меня, пытающейся пропихнуть руку по локоть в приоткрытую дверь за которой чудесная страна. Усердно так пропихнуть, с высунутым языком.

   Сердце нервно застучало. Очень.... очень хотелось, чтобы все двигалось в правильном направлении. Только бы не провалиться....

   - А в чем заключается тест?

   Ладошки сцепились замком, от нетерпения хотелось переминаться с ноги на ногу.

   Вдруг меня перепутали с кем-то? Вдруг увидели совсем не то, что я на самом деле умею? Вот будет стыдоба провалиться.

   Дрейк повернулся лицом. Теперь лунный свет падал на его спину, оставляя задумчивые серо-голубые глаза в тени. Почему-то казалось, что темнота ему, как хищному коту, совершенно не мешает.

   - Тебе нужно отдохнуть. Я все объясню, когда ты выспишься. Нет смысла пытаться вложить информацию в уставший мозг.

   Я сдержала разочарованный вздох.

   Хотя, наверное, он прав. Усталость давала о себе знать, день был нервный и напряженный. Значит, придется томиться любопытством до утра.

   Но что же все-таки за тест? Что и как там будут проверять? Смогу ли? Умру ведь, пока буду ворочаться на мятых простынях, слушая гостевой храп из зала! Выведать бы хоть немного больше сейчас, но ведь если бы хотел сказать - уже сказал бы. А так, клещами не вытянешь лишнего.

   - Пойдем. - Вдруг неожиданно произнес Дрейк, когда я уже, было, собралась вежливо попрощаться.

   Подготовленные слова тут же выветрились.

   - Куда?

   - Туда, где ты сможешь отдохнуть.

   - Здесь? - Я отчего-то растерялась. - Я домой собиралась....

   - Зачем?

   - Отдохнуть.... Вы ведь сказали, что до утра все равно тест не начнете.

   - Я предоставлю тебе место для отдыха здесь, в Нордейле. Нет смысла перемещаться назад, все равно, пока ты находишься здесь, в твоем мире время стоит.

   Я в нерешительности молчала. Он тоже.

   - В чем дело? Ведь ты это уже заметила про время, так?

   - Да. - Осторожный кивок. - Только не поняла, как это работает.

   Дрейк сложил руки на груди.

   - В деталях пока объяснять не буду. Просто знай, что когда ты находишься дома, время в мире Уровней движется. Но только теоретически. Закаты сменяют восходы, один час сменяет другой на циферблатах. Но это только видимость - на самом деле время здесь отсутствует. Оно заморожено. И поэтому для тебя в этот момент не движется нигде.

   Это было сложно для понимания. Совсем непривычно. Но подтверждало кое-какие из возникших ранее в моей голове догадок. Некоторое время я переваривала услышанное. Ведь одно дело - об этом думать самому, другое - слышать от того, кто в этом мире живет.

   - Если время не идет, то и люди не стареют?

   - Так и есть.

   - И я тоже?

   - И ты тоже, пока находишься здесь. - Серебристая куртка несколько раздраженно передернулась в плечах.

   - И не умирают?! - Это же открывался целый пласт для исследований и размышлений. Один только факт отсутствия времени бы все перевернул для наших ученых, а тут еще и не стареет никто! Что же получается, живут вечно?... А как же...

   - Бернарда. Когда ты подтвердишь свои навыки, тогда я отвечу. А пока мне это не интересно.

   Голос прозвучал сухо и довольно жестко.

   Я быстро оправилась от навалившейся щенячьей радости по поводу вечной молодости. Черт, снова этот тест.... Который теперь нужно во что бы то ни стало пройти. Хотя бы для того, чтобы выбить себе билет в "безвременное пространство" нового мира.

   - У тебя будет много вопросов. Слишком много. Справишься с тестом - позволю задавать один или два в день.

   Я тихо икнула от радости, но тут же снова насторожилась. Все равно мир незнакомый. Чужой. И человек этот чужой, хоть и появлялся в моем сне, и пугал уже не так сильно, как раньше. Но нормально ли это - идти непонятно куда? Может, все-таки, лучше дома?

   Дрейк верно истолковал замешательство.

   - Бернарда, пока я в тебе заинтересован - ты в безопасности. Но это не означает, что я намерен простоять на этом холме всю ночь.

   Намек был понят быстро. Теперь Дрейк становился тем же самым, как и на допросе в кабинете. Если и отломит кусочек пряника, то тут же просвистит над ухом кнутом.

   В конце концов, что я теряю? Отдых действительно нужен, а дома время застыло. Почему бы не воспользоваться предоставленной возможностью? Если уж обещана мне безопасность, по крайней мере, до утра....

   - Хорошо. Согласна. Переночую здесь. - Озвучила я принятое решение.

   Белая полоска снова подмигнула, когда мужская фигура двинулась.

   - Пойдем.

   Машина была большая, но цвет в темноте терялся. Внутри ждал водитель и еще один человек, занимающий пассажирское место спереди.

   Мы сели на заднее сиденье. Лампочка на потолке зажглась и тут же погасла, погрузив салон в темноту. Остались видны лишь силуэты - головы, плечи, рукава - все то, что позволял разглядеть тусклый свет, идущий от приборной панели, да пытающаяся всюду заглянуть луна.

   Страха не возникало. Наверное, должен бы быть, но не приходил. Даже волнения не было - будто домой на такси. Это и радовало и немного нервировало. Все-таки странная реакция на незнакомых людей. Нелогичная. Может быть, потому что все одеты одинаково? Как полицейские или доктора, а оттого и страха нет - мол, это не личное? Или "тут мне помогут"....

   Объяснить было сложно. И я бросила ломать над этим голову.

   Дрейк сидел у правого окна. Ширина сиденья оставляла между нами добрые полметра свободного пространства гладкой черной кожи. Я видела его профиль, обращенный на улицу взгляд.

   Никто не разговаривал. Только потряхивало слегка салон на редких незначительных ухабах. Хорошие дороги. Кто-то за ними следил.

   Мне бы, как и остальным, помолчать, но любопытная голова все никак не унималась. Наконец, я не удержалась и тихонько спросила.

   - Дрейк, я знаю, что еще не прошла тест. Но можно задать два вопроса?

   Он оторвался от окна. Повернул голову.

   - Любишь ты вопросы. - В тоне прозвучал сарказм, но вроде бы не раздражение.

   Я приободрилась.

   - Только два.

   - Хорошо. Первый.

   - Тест будет с самого утра и без подготовки? - Этот момент меня очень волновал.

   - С утра я объясню тебе задание. А сколько времени уйдет на выполнение, будет зависеть только от тебя. Второй.

   - Если в вашем мире принят единый язык, то как тогда вы узнали мой, чтобы говорить со мной в моем мире?

   Он улыбнулся в полумраке. Это я почувствовала кожей.

   - Я вообще не использовал "язык".

   - Как это....

   - Твой лимит вопросов исчерпан.

   Дрейк был непреклонен. Просто взял и снова отвернулся к окну.

   Я вздохнула. Очень хотелось услышать объяснения.

   Но пришлось уняться.

   Дверца машины хлопнула.

   Мотор все еще работал - Дрейка, который шел впереди меня, ждали внутри.

   Я огляделась. Уютный спальный район состоял из маленьких ухоженных домиков, напоминающих коттеджи, разбросанных по обеим сторонам освещенной фонарями улицы. Подстриженные кустики и газоны, кованная невысокая ограда, увивающиеся по ней цветы.

   Стало прохладней. Тонкая водолазка не спасала от набухшего влагой ночного воздуха.

   Ни собак, ни прохожих.

   Лишь в нескольких домиках я заметила свет - люди готовились ко сну.

   Мой провожатый остановился у крыльца, звякнув ключами - они появились у него в результате короткой остановки после телефонного звонка, сделанного из машины. Кто-то привез их.

   "Уж, надеюсь, не хозяин этого самого домика?"

   Дрейк обернулся ко мне после того, как открыл дверь - легко провернулся смазанный замок, щелкнул, отходя в сторону, металлический язычок. Прямо взглянули серо-голубые глаза.

   - Переночуешь здесь. Дом мебелирован, есть кухня, но нет продуктов. Но ты сказала, что не хочешь ужинать.

   Желтоватый свет от висящего над крыльцом фонаря падал на униформу представителя Комиссии, делая ее не серой, а золотистой, будто сшитой, для выступления на сцене. Я подавила неуместное сравнение и взглянула на темный провал окна с выглядывающими светлыми занавесками.

   - А можно узнать, чей это дом?

   - Ничей. Он новый.

   - Ага....- Я удивленно приоткрыла рот, бросив одобрительный взгляд на светлые каменные стены с темным каменным постаментом. - Хорошо. Спасибо.

   - Утром я тебе позвоню. - Он протянул небольшой серебристый телефон (Тоже привезли вместе с ключами?) - Время точно сказать не могу. Где-то в районе девяти часов. В доме есть будильник, сориентируешься.

   - Поняла.

   Протянутая трубка, чуть теплая, легла в ладонь.

   - До завтра.

   - До свиданья. - Эхом отозвалась я.

   Дрейк пружинистой и бодрой походкой направился к автомобилю, поглядывая на часы. Ни усталости, ни признака слабости - все, как обычно. Вид его будто говорил "У меня плотное расписание, забитое делами мировой важности. По пустякам не отвлекать"

   "Под стрелой не стоять" - всплыл в памяти знак, висящий на углу одного из домов по дороге в магазин. Далеко отсюда. В моем мире.

   Не оборачиваясь, Дрейк сел в машину, которая, стоило захлопнуться дверце, тут же набрала скорость на пустынной улице. Теперь, в свете фонарей, стало видно, что машина - серая. С белой полосой, тянущейся по борту.

   Я качнула головой. Любят они это цветовое сочетание. Вот Путин или Медведев в такой форме мне почему-то ну никак не представлялись. Воображение тут же рисовало белобрысого робота Вертера из фильма про мелафон. Угу, еще и с бластером в руке. А эти, которые только что уехали, комично не смотрелись совсем. Скорее угрожающе - тяжелые, холодные лица, никаких эмоций, и короткая, исключительно по существу речь. Тут уж любому станет не до комиксов и глупых сравнений, которые сегодня лезли не к месту, как из рога изобилия.

   Машина скрылась за поворотом.

   Тут же стало как-то неуютно. Холодно и слишком тихо. Незнакомо.

   Оглядевшись по сторонам - никого - я вынула ключи из замка и толкнула входную дверь.

   В доме оказалось тепло и уютно. Выключатели нашлись быстро, осмотр выявил четыре комнаты и кухню - все с хорошей новехонькой мебелью, будто час назад доставленную из магазина. Разве что ценников не было.

   Чей дом? Дрейк сказал - пока ничей. Будет чьим-то, когда один из местных жителей его купит. На спокойной улице, в хорошем районе. Красота! Повезет кому-то! Вот бы мне тоже свой.... А пока можно на часок представить, что я здесь живу - прихожу сюда с работы, расслабляюсь, нежусь в ванной, смешиваю коктейли на кухне, переодеваюсь на свидания в спальне....

   "Ой, понесло..."

   Заглянув всюду, куда только можно было заглянуть - включая кладовые, туалет, веранду и даже гараж, я, наконец, успокоилась в спальне. Стянула одежду, нашла будильник. Долго раздумывала, потом завела его на семь утра. Времени на сон достаточно, а вот проснуться пораньше не помешает.... Мало ли что.

   Уже лежа под одеялом на незнакомых простынях, глядя на льющийся через окно желтоватый фонарный свет, я размышляла. Про Нордейл, про эту улицу, про поездку сюда. И еще про свой далекий теперь мир - где он, на сколько тысяч и каких лет отсюда? Через какое такое пространство несется мир Уровней, в котором я теперь лежу в темной комнате чужого дома, и несется ли вообще, если это даже не планета? Спросить бы у Дрейка, так ведь рыкнет же....

   Вот если пройду тест, точно спрошу. Только пройти бы. Нервы, конечно, давали о себе знать, но все же присутствовала и решимость - найду путь, все равно отыщу, как не провалиться. Найду, найду, обязательно найду. Из кожи вывернусь, а сделаю то, что он хочет.

   И Дрейк.... Такой странный. С жестким лицом, умными глазами и очень сухим чувством юмора. Но почему-то не страшно с ним. Неуютно - да, но не страшно. Как соседствовать рядом с электрическим забором - не протягивай руку, и не убьет, зато и к тебе со спины не подкрадутся.

   Я поворочалась - одеяло было непривычно легким, но теплым.

   И почему тогда тот странный сон показал именно его? Не мог найти кого-нибудь, с кем проще общаться? Хотя.... пусть бы он вообще лысым трясущимся старцем оказался, лишь бы учил. А то ведь так и помру, не узнав, как и зачем люди умеют перемещаться. И могут ли что-нибудь еще. А ведь точно могу, если уж и другие измерения имеются.

   Я снова посмотрела за окно. От мысли о том, что эта ночь украдена у моего мира, становилось тепло. Целая ночь, которая не идет, не считается, не учтена никем. Которая не зачтется на счетчике и в календаре жизни, которая не состарит и не украдет у организма еще несколько часов сил и молодости. А потом будет день, который тоже не идет, потому что времени нет. Потому что дома, там где спит мама, все замерло на той же самой секунде. А здесь, целая ночь.... Хоть век. И время не движется. Это ли ни стимул, чтобы пройти любой тест?

   Все так странно. Этот дом.... Незнакомые комнаты, впервые в жизни мною увиденные. Даже названия улицы не знаю, знаю только, какой город. А ведь отсюда куда-то идут дороги. В центр, за город.... Где там, гораздо дальше, лежат незнакомые поля и тянутся ленты рек. Впадают в неизвестные моря и уходят, может быть, в далекие бескрайние океаны. А, может, здесь все упирается в стену через пару тысяч километров, а потом другой Уровень? И идет он куда-нибудь вниз или наверх, по невидимой лестнице.....

   "Все страньше и страньше...."

   И подобно Алисе в Зазеркалье, проваливаясь в замысловатые, одна другой мудреней, фантазии о незнакомом месте, я уснула.

   Разбудила меня совершенно незнакомая мелодия.

   Не мелодия даже - трель. Сначала она незаметно вплеталась в сон, который уже начал подобно туману, рваться на клочки, потом стала громче, под конец заполнила собой мир, решительно вытеснив из головы ночные видения - как новоиспеченная жена вытесняет старое холостяцкое барахло в шкафу новыми яркими блузками.

   Я резко открыла глаза. Взгляд уперся в белый, залитый робкими розовыми лучами солнца потолок. Голова непривычно утопала в мягкой, довольно высокой подушке.

   А где стол с компьютером? И фиалка?

   Мама.... Где я?

   Оглядевшись по сторонам и рассмотрев спальню, которую накануне видела только при свете люстры, я все вспомнила.

   Точно! Сегодня же день "Х". День великого теста! Вот черт.... Одеяло тут же отлетело в сторону, взгляд упал на будильник.

   7.04

   Отлично! Хотя бы не проспала. Теперь в ванную, умываться, чистить зубы и вообще, приводить себя в порядок.

   Через секунду мелькнула охлаждающая прыть мысль - ни щеток, ни расчесок, ни мыла, ни косметики. Здесь же никто не живет. Ни даже сменного нижнего белья. Нужно срочно что-то придумать - не идти же на встречу с потенциальным работодателем лохудрой. И не в этой, наверное, уже зеленой на спине водолазке. А пятерня, как назло, то и дело застревала в спутанных за ночь волосах.

   Я запаниковала.

   Так не пойдет. Время еще есть, нужно срочно где-то переодеться и умыться. А где? Ну, конечно, дома. Других вариантов нет.

   Закрываем глаза - прыжок.

   Стоя в собственной темной комнате, я паниковала пуще, чем раньше.

   Если свет не включить, то как найти другую одежду? Пробравшись на цыпочках к столу, я на ощупь выдвинула нижний ящик и принялась осторожно рыться в поисках лежавшего там со студенческих времен фонарика. Вроде бы батарейка была заменена несколько месяцев назад, когда отключался свет. Пальцы натыкались на карандаши, резинки, тетрадки, старые кисточки и краски. Наконец, победно сомкнулись на толстенькой трубке, сиротливо прижавшейся к деревянной стенке. То, что надо!

   Тихонько задвинув ящик, я выпрямилась и попробовала нажать на кнопку. Луч света - не яркий, но рассеивающий темноту, высветил на стене размытое желтоватое пятно. Чертыхнувшись, я тут же погасила его.

   Ведь свет из-под двери может увидеть мама. Или гости. Кто их разберет - заснули они уже или нет?

   Стянув с кровати одеяло, я заткнула им щель на полу. Медленно втянула воздух, чувствуя, что вспотела. Не то от нервов, не то от адреналина. Ладно, душ смогу принять уже там, в Нордейле. Спасибо - ванная комната имеется.

   Что дальше? Одежда!

   Подсвечивая себе, я принялась рыться в шкафу. Нашла легкую белую вязаную кофту и джинсы, не испачканные травой. Сойдет. Следом на пол полетело и сменное нижнее белье. Порядок.

   Теперь расческа.

   С глухо бьющимся сердцем, я осознала, что расческа осталась в ванной комнате. Есть еще одна - на серванте в коридоре, то туда через вражеский лагерь незаметно не пробраться. Я закрыла лицо руками, покачала головой. А что с косметикой? Тоже в ванной? Только не это!

   Через секунду я вспомнила, что косметичка здесь - в комнате. Я унесла и положила ее в шкаф, когда до блеска начищала раковину. Не хотелось оставлять "личное" имущество на виду незнакомых людей, все-таки твои пузырьки и бутыльки - это какой-никакой, а "приват".

   В шкафу на средней полке, луч высветил бок синей пузатой сумки с необходимым для прихорашивания набором. Я радостно вцепилась в косметичку и прижала ее к груди, как родную. Ну, хоть в чем-то повезло. А следом, будто ведром холодной воды, вылилась на голову другая мысль. Пронести ее с собой "туда", я не могу. А как краситься здесь, когда нет света?

   Комичность ситуации зашкаливала. Я села на кровать и отключила фонарик.

   Ну, что за дурость!

   Хотелось смеяться и плакать одновременно. Ну, как, скажите, я должна из всего этого изворачиваться? Или вообще плюнуть на внешний вид и предстать с самого утра перед чужими людьми (сплошь мужиками) в натуральной красоте с осыпавшейся под глазами тушью? Или же попробовать прихорошиться при свете фонаря и маленького "пудреничного" зеркала? Ведь был же когда-то такой опыт. Правда, давно, еще в пионерском лагере.

   А время-то идет. Сидеть и раздумывать некогда.

   Взглянув со зверской решимостью на лежащую рядом косметичку, я - вжи-и-и-и-к, расстегнула замок и включила фонарик.

   Результат получился хорошим.

   Вот уже минуту я придирчиво разглядывала себя в зеркале - большом, прямоугольном, залитом электрическим и дневным (потому что строители не забыли про окно в ванной комнате) светом.

   Макияж был сносным и неброским. Там, дома, отыскав в косметичке тоник, я оттерла тушь с глаз, после чего, осторожно, пыхтя и ругаясь при свете карманного фонарика, перекрасила их по новой. Но только слегка, чтобы не переборщить.

   Снаружи коттеджа на неизвестной улице уже полностью рассвело.

   Часы в гостиной показывали 8.14.

   К этому времени я успела не только вернуться в Нордейл, но и принять душ - мыло - розовое и душистое - нашлось на краю ванной (И это в нежилом-то доме! Проверила бы заранее, не пришлось бы теперь тщательно прятать от воды глаза)

   Чистая опрятная одежда придала ощущение уверенности.

   Оставалось только придумать, что делать с волосами. Не вилкой же, в самом деле, как русалочка Ариэль? И не пятерней - толку никакого. Вернувшись в спальню, я стала шарить в прикроватных тумбах. Пусто. Что же делать?

   Поиск в гостиной тоже не принес результатов, а вот в прихожей, в одном из шкафчиков под зеркалом, нашелся (ур-р-р-р-а!) запакованный в пластик набор мужских расчесок - тоненьких и пластмассовых. Я разве что не поцеловала его, воздав мысленную молитву тому, кто его сюда положил, параллельно сдирая упаковку.

   "Пусть лучше попадет за то, что взяла чужое, чем нечесаной..."

   Окончательно приведя себя в порядок, я удовлетворенно кивнула собственному отражению и отправилась на кухню, рыскать в поисках чая.

   Он позвонил без двадцати девять.

   - За тобой заедут через десять минут.

   Не успела я сказать "Доброе утро", как Дрейк уже отключился.

   "Ладно. Поздороваюсь, когда увижу" - растерянно подумала я, запихивая трубку в карман джинсов.

   Живот отозвался недовольным голодным урчанием. Хотелось надеяться, к тесту не приступят, не накормив.

   Чая не нашлось. Я стояла в просторной светлой кухне у окна, любуясь тихой улицей, ожидающей начала нового дня. От осознания, что через десять минут за мной (за Мной) подъедет машина - и это в девять-то утра - делалось неоправданно гордо. А следом приходила фраза: "Наши люди в булочную на такси не ездят"

   Это была веранда.

   Просторная, на свежем воздухе, но в тени. Выложенная серыми шершавыми плитками, упирающимися в белые бутылкообразные ножки перил. Отсюда, не в пример той крыше, на которой состоялся первый разговор с Дрейком, не открывалось никакого интересного вида - только деревья внизу да, как островки, потерявшиеся среди них крыши домов. Здание было тем же.

   Я не следила, какой дорогой ехала машина Комиссии с молчаливым водителем и его соседом на переднем сиденье. Вместо этого разглядывала незнакомый город, в котором, как и в моем, начиналось утро понедельника - спешили на работу люди, проносились мимо машины, торговали свежими газетами и чем-то похожим на хот-доги.

   Посреди веранды стоял стол и два стула друг напротив друга. Дрейк, когда я через стеклянные двери шагнула из коридора наружу, повернулся и приветственно кивнул.

   - Доброе утро.

   - Доброе. - Отозвалась я, подходя к столу.

   - Садись. - Сказал он. Кивнул на один из стульев. - Как спалось?

   - Хорошо. Спасибо.

   - Я еще не завтракал. Ты хочешь есть?

   Я кивнула. Не стала жеманничать и притворяться. Все равно бы через минуту выдал громкоголосый живот, не привыкший к голодным утрам.

   Дрейк кому-то позвонил. Что-то сказал, я не разобрала. Он стоял почти у самых перил, туда дотягивалось солнце, рассыпая по его плечам, обтянутым курткой, серебристые блики. Интересно, меняют они свою форму на что-нибудь другое? И сколько комплектов ее надо иметь, чтобы на каждый день? Уж эти вопросы точно придется оставить при себе. Пока не обживусь и не осмелею.

   Подумав, что сесть за стол успею и позже, я тоже подошла к ограждению и посмотрела вниз - дорога, пешеходы, велосипедисты. Одеты легко, знают, что сегодня будет тепло.

   Солнце и правда, припекало. Тень на веранде радовала - шерстяная кофта могла быстро стать парником при обилии лучей.

   Закончив разговор, Дрейк убрал телефон в карман. Посмотрел на меня. На лицо, на одежду, на обувь. Но больше всего на лицо, как будто знал....

   - Как дома?

   Вопрос несколько озадачил меня. Не столько даже вопрос, сколько ожидаемый на него ответ. Что он знает о моем доме или мире? Или спящей маме или гостях? Не вдаваясь в подробности, я коротко ответила "хорошо, спасибо", после чего подумала, не спросить ли то же самое Дрейка, но решив, что в таком случае, диалог на самом деле получится абсурдным, промолчала.

   Или же в интересе про "дом" был заложен другой смысл? Додумывать не хотелось. Если будет недоволен - скажет.

   - Дрейк, там, в коттедже.... Я хотела извиниться, что воспользовалась чьей-то расческой.

   - Забудь. - Коротко ответил он.

   В его устах простые слова почему-то принимали подобие команд (Тузик - сидеть!), и я, как примерная ученица, поспешно выкинула расческу из головы, решив больше не отвлекать господина Начальника пустяковыми вещами.

   Не просто и минуты, как принесли еду.

   Расставили накрытые тарелки, кофейник, графин с соком, положили приборы.

   Мы сели за стол и принялись завтракать омлетом с овощами и сыром. Дрейк разлил в чашки кофе.

   Кто выбирал меню, я не спрашивала и не роптала. Сейчас сгодилось бы что угодно, лишь бы заглох капризный желудок. Куда больше омлета, меня манили хрустящие круассаны, но их следовало оставить на десерт. Выявлять неандертальские привычки в еде я не спешила - ни на что не накидывалась, отрезала маленькие кусочки, тщательно жевала, ловко управляясь с вилкой и ножом - спасибо маме, научившей меня поведению за столом с малых лет.

   Было непривычно завтракать в незнакомом месте и с незнакомым человеком. Дискомфортно, как сидеть в чужих, давящих трусах.

   Мужчина напротив ел неторопливо, размеренно, элегантно. С королевским достоинством и неспешностью. Наслаждался, хоть ничем и не выдавал этого. Видно было, что он привык наслаждаться всем хорошим - вкусом, качеством, своевременностью и правильностью.

   Закончив с омлетом, Дрейк отложил приборы, взял чашку с кофе и посмотрел на меня. Следовало бы уже привыкнуть к давящему взгляду серо-голубых глаз, но никак не получалось. Казалось они все время проникали глубже, чем им было позволено, оставляя все скрытое голым и незащищенным.

   Глядя на его лицо, я вдруг поняла, что оно имеет самые что ни на есть аристократические черты и даже могло бы выглядеть приятным. Если бы не взгляд. Убрать бы тяжесть из глаз, подвыпрямить брови, приподнять немного уголки губ - и предстал бы перед народом справедливый и непреклонный правитель, за которым миллионы пошли бы в бой. Молодой Юлий Цезарь.... Нет, все-таки гораздо симпатичнее, чем Юлий Цезарь. Эти двое разве что по властности схожи.

   Тишину за столом хотелось прервать. Уж слишком она затянулась. Щебетавшие в кронах птахи и вовсе настраивали на миролюбивый лад хорошего дня подзадержавшегося лета.

   - Дрейк, а вы всегда носите такую униформу? - Спросила я, просто чтобы что-то спросить. Расслабилась от хорошей еды и осмелела.

   Он смотрел на меня поверх белой фарфоровой чашки с кофе.

   - Она тебя смущает?

   Я потупилась.

   - Нет. Просто выглядит.... немного своеобразно.

   Не обидеть бы по дурости. Или не разозлить. Надо было завести разговор о погоде, гораздо безопаснее во все времена.

   Когда я, перестав ковыряться в тарелке, подняла глаза, мужчина, сидевший напротив, остался прежним. А вот вместо серебристой куртки на нем теперь был надет добротный темно-серый костюм, галстук и белая сорочка.

   Я обомлела и распахнула рот.

   "Когда?..."

   Уголки губ Дрейка дрогнули.

   - Так лучше?

   Вся еда, съеденная за завтраком, теперь свернулась в желудке тяжелым комом. Я сглотнула и отвела глаза, стараясь не выказывать, как сильно ошарашена. Это же кем надо быть, чтобы так уметь - фокусником, сгустком энергии, превратившимся в человека, инопланетянином? Вилка подрагивала в пальцах, пока я во все глаза разглядывала неизвестно откуда взявшийся костюм. Переводила вопросительный взгляд то на лицо, то на одежду, то снова на лицо.

   "Как он смог переодеться так быстро? Это что, трюк такой? Иллюзионист..."

   - Ну, что - оставить так или сменить обратно? - Довольно жестко спросил он, наблюдая за моей реакцией. - Или уже перейдем к делу?

   - Да, конечно.... - пролепетала я. - К делу. И лучше смените, пожалуйста, обратно.

   Привычней.

   Костюм делал из него не то президента крупной компании, не то миллионера. Воспринимать представителя Комиссии становилось на порядок труднее.

   Он хмыкнул.

   Я зачем-то отвернулась, будто Дрейк собирался оголиться до трусов и прилюдно нагнуться, чтобы выудить из-под стола серебристый костюм. Мои щеки полыхнули. Ну я и балда....

   Через секунду (без всяких нагибаний и вообще каких-либо действий) на его плечах натягивалась знакомая куртка с белыми полосками на рукавах.

   Я прочистила горло и попыталась взять себя в руки.

   Другой мир, другие правила и возможности. Мало ли что они тут умеют, пора уже перестать удивляться. В конце концов, я - не дитя в зоопарке, чтобы тыкать пальцем в гориллу и тянуть маму на рукав "Мама-мама! Смотри она какая!...."

   Дрейк наблюдал за моими попытками удержать непроницаемое лицо с неприкрытой иронией.

   - Сложно это - расширять границы понимания?

   - Некомфортно. - Призналась я. - Но без этого еще хуже.

   Пустая тарелка с доеденным омлетом отодвинулась в сторону. Сразу же после этого из дверей появился какой-то человек, собрал со стола грязную посуду и унес. Я проводила его взглядом. Подождала, пока за ним закроются двери.

   - Ну, что - начнем, Бернарда?

   Услышав эту фразу, я напряглась.

   Ну, все. Вот и пришло время для теста. Круассаны на столе тут же были забыты, чашка кофе водрузилась на блюдце. Переплетя пальцы, я тоскливо огляделась вокруг, пытаясь предугадать, чем закончится это замечательное утро. Победой или поражением? Буду ли я порхать бабочкой до самого вечера, петь песни и гордиться собой? Или же буду сидеть в своей комнате побитой собакой, не смея от стыда высунуть носа наружу?

   Хотя, нос-то все равно придется высунуть. Понедельник. Работу не пропустишь.

   - Не нервничай. - Сухо сказал Дрейк. - Возьми круассан, кофе еще горячий.

   Я автоматически протянула руку к выпечке. Слоеная булочка хрустнул на языке золотистой корочкой и растаяла на языке. Вкусно!

   - Давно хотел тебя спросить, почему ты не любишь собственное имя?

   Непрожеванный кусок застрял в горле.

   - Почему не люблю? Люблю.

   - Почему предпочитаешь "Дину" - "Бернарде"? Ведь это - не одно и то же.

   Ветерок шевелил край бумажной салфетки - та трепыхалась, будто втайне мечтая о полетах. Я какое-то время смотрела на нее, раздумывая над ответом. Далось ему мое имя....

   - Я не знаю, как много вы знаете о моем мире, Дрейк, но он разделен на страны. На расы, народности. Каждой стране присущи свои имена - знакомые, понятные, привычные. Родители редко называют детей "чужими" именами, но моя мама именно так и поступила. Выбрала ребенку имя не из своего региона, и для многих оно.... не кажется нормальным. "Дина" - гораздо привычней.

   Казалось, я наговариваю слова на какой-то невидимый экран, который тут же анализирует информацию. Считывает интонацию голоса, распознает уровень волнения и, наверное, лжи. Откуда такое ощущение - загадка.

   - Однажды тебе придется принять себя. Целиком. Вместе со странным именем. Иначе ты не обретешь баланс.

   Дрейк рассматривал кофе в фарфоровой чашке, будто вместо черной жижи там, на дне вились пророческие символы.

   Что на это ответишь? Ничего. Это не его с самого садика дразнили "Бернардиной", не над ним с притворным сочувствием качали головой взрослые, не к нему постоянно клеили слово "шарман" совершенно не вкладывая в него первоначальный смысл. Говорить о других всегда просто, а вот на собственной шкуре....

   Он не стал спорить. Равно как и добавлять что-либо к сказанному. Отставил кофейную кружку, скрестил руки на груди и сменил тему.

   - Дина, как ты думаешь, почему у тебя в тот раз - в тот самый первый раз - получилось "прыгнуть"?

   Он говорил, наверное, уже с полчаса.

   О том, что все в человеке формируется согласно внутренним убеждениям, об углах зрения, о том, как взгляд выхватывает из окружения то, что направлен мысленный настрой, о детстве, когда закладывается фундамент, о том, как те или другие события видоизменяют - "корежат" устоявшиеся представления. О памяти и застрявших в ней стереотипах, о неосознанных реакциях, всплывающих в поведении раньше, чем приходит логическое осознание содеянного, о внешних факторах, которые постоянно влияют на восприятие и снова об убеждениях.

   Ветерок шевелил его волосы.

   Слова текли из Дрейка легко. Мягким потоком проходили через мою голову, как ручей, оставляя в ней крупицы и песчинки чего-то нового. Вызывая то удивление, то понимание, то желание вставить слово или два, то просто молчать и слушать. И я слушала.

   Неспешно колыхались края скатерти, все ближе подбиралось солнце, слизывая тень с каменных плит, словно растаявший шоколад. Еще чуть-чуть и оно влезет, вскарабкается прямо на стол. Я рассеяно следила за широкой полосой света. Вот еще полплитки пройдено.... Вот солнце уже подобралось к трещине перед следующим квадратиком на полу.

   Дрейк говорил о том, как мало люди придают значения интуиции, как легко принимают на веру укоренившиеся правила, как сами соскальзывают в шестеренки общественных законов, позволяя руководить собой лишь потому, что в какой-то момент теряют ощущение индивидуальности и силы. А почему? Слабость, незнание, как и куда двигаться дальше, боязнь выделяться из толпы. Извечное желание быть понятым и любимым (что, в общем-то, естественно), но ведь любовь общества трудно завоевать, если отличаешься от остальных, поэтому приходится соответствовать. Всем и во всем.

   В моем горле стоял комок. Казалось - все в точку, все про меня. И еще почему-то казалось, что меня впервые в жизни кто-то понял. Глупое, но такое сладкое и нужное ощущение. Как же за него не бороться, даже если где-то приходится себя подогнуть? Правльно Дрейк говорит - захочешь, чтобы полюбили - еще не так согнешься. Из кожи вон вылезешь, лишь бы "соответствать". Кому? Чему? Зачем?

   - Ты, вероятно, всегда любила сказки своего мира. Любила и хранила ощущение чуда, хоть и прикрывала его от посторонних взглядом. Вряд ли тебя считают соответствующей своему возрасту. Так? Ведь считается, что только дети могут отдавать внимание не житейским проблемам, а чему-то непонятному, постоянно витая в облаках.

   Я кивнула. Почему-то пристыжено.

   - Ты и теперь стесняешься этих качеств. А если бы не они - не завтракать бы тебе в моем обществе. Не знаю - хорошо это или плохо. Сама потом разберешься.

   Иногда казалось, что Дрейк шутил. Только не открыто, а все как-то замаскировано. Не слышалось шутливых слов или интонаций, но был шлейф, безошибочно указывающий на настроение собеседника. Как запах. Как невидимый шарф. Как звон колокольчиков, разлитый в воздухе.

   Я вскинула глаза. Вгляделась в его лицо. Проницательный, хитрый зверь. Эмоций вроде нет, и, в то же время, их масса. Как так?

   - В какой-то момент, в отличие от многих других, у тебя не сформировалось крепкого "антиубеждения" о том, что необъяснимое - невозможно. Что если что-то нельзя объяснить с точки зрения науки, то это перестает быть правдой, и превращается в "вымысел". Ты не видела подтверждения феноменам, но и не делала выводов "если не вижу, значит - не существует". Я сейчас не говорю о сознательных убеждениях. Я говорю о тех, что лежат глубоко внутри. Что создают и формируют всю твою сущность и позволяют тем или иным способностям раскрыться. Или же навсегда заключают их в тюремную камеру. В шоковый момент, когда тебе захотелось уйти туда "где тепло и хорошо", ты настолько сильно захотела это почувствовать, что реальность перевоссоздала для тебя другое окружение. Это очень редко происходит, Дина. Очень.

   Серо-голубые глаза были серьезными.

   - Такое почти никогда не случается с людьми, я бы сказал. Но отсутствие в тебе антиубеждений сыграло свою роль - ты физически смогла оказаться в другом месте. Для реальности гораздо проще перенести "тебя" куда-то, в похожее на воображаемое место, чем физически перекроить мир вокруг. Потому что этот мир состоит не только из твоих собственных представлений о том, какой он есть, но из представлений миллионов других людей о нем. А вот где именно и в какой момент присутствуешь "ты" - миллионам наплевать. Это не занимает их умы, делая тебя свободной. Относительно свободной, конечно. Потому что всегда остается кто-то, кто "помнит" о том, где ты на данный момент есть. Но это уже сложная тема для обсуждения. Оставим ее пока.

   - А что такое "антиубеждения"? - Я вроде бы понимала (или думала, что понимала), но все же хотела уточнить.

   - Это когда ты говоришь себе "Люди не летают. Не умеют себя лечить. Не умеет быть под водой дольше минуты. Не могут ходить сквозь стены. Не могут жить вечно. Не могут...." Много чего не могут. Это все - антиубеждения, которые на корню рубят все возможное. Один раз поверив в них, будет очень сложно доказать себе обратное. Чтобы такое произошло - нужно чудо. А оно не случается, если ты в него не веришь. Замкнутый круг.

   Солнце заползло на край скатерти. Облюбовало край тарелки, кончик ножа и село россыпью искорок на зубчиках вилки. Я зачем-то снова отодвинула вилку в тень. Пусть солнце еще помучается.

   Это было странное утро. Человек - рассказывающий о законах и устройстве мира, я - наблюдающая за светом и тенью. Казалось, день застыл. Вместе с людьми и машинами, пешеходами и хот-догами, с теми, кто работал за стеной в здании. Все они будто остановились, задремали, забыли, зачем минутой ранее вообще предпринимали какие-то действия и медленно остановились. Увязли в сахарной вате бытия.

   - Почему, ты думаешь, твоя одежда и часы перемещаются вместе с тобой, а все остальное - нет?

   - Я не знаю.

   - Подумай.

   - Может быть, это как-то связано с убеждениями?

   - Напрямую. - Подтвердил Дрейк. - С самых детских лет ты носишь одежду. Ты свыклась с ней, не замечаешь ее - просто знаешь, что она всегда на тебе есть. Поэтому реальность не спорит с тобой. Как часто ты раздеваешься? Только когда моешься? А потом снова что-нибудь надеваешь? В твоей голове даже не возникает сомнения, ни на секунду не приходит мысль, что ты можешь вдруг неожиданно остаться голой. Это идет вразрез с укоренившейся мыслью, что человек практически всегда одет.

   Я согласно кивнула.

   Кофта жалась к телу. Обтягивала его. Касалась рук, плечей, шеи, груди. Поверх тела должна быть ткань. Это привычно - как вторая кожа. Без нее холодно, непривычно и стыдно. Даже в юбке ногам становится слишком просторно. Джинсы надежней - закрывают, защищают (скрывают?). Только на ночь можно почти все с себя снять. Когда никто не видит, только для сна. Или когда с любимым.... Но это уже из другой оперы.

   - А твои часы? - Дрейк кивнул в сторону моего запястья. - Сколько лет они у тебя?

   Я отчего-то смутилась. Посмотрела на старый потрескавшийся, некогда лакированный бордовый браслет и покрытый мелкими царапками экран.

   - Двенадцать. - Тихо ответила я. Перед глазами возник далекий день рождения и бабушка с маленькой, упакованной в бумагу коробочкой. Неужели так долго? И почему я никогда не задумывалась над тем, чтобы их поменять на другие - красивые и модные? Наверное, все-таки потому, что это - бабушкин подарок. Да и работают. Зачем менять?

   - Ты снимаешь их на ночь?

   От обилия интимных (на мой взгляд) вопросов делалось душно и жарко. Хотелось пить.

   - Нет, не снимаю. Только когда моюсь. Да и то они воду держат.

   - Все верно. - Кивнул Дрейк. - То есть твои часы - это еще одна часть тебя, которая постоянно присутствует. Из осознанного знания о том, что "часы есть всегда", оно перешло в глубины неосознанного. Когда для того, чтобы "знать" уже не нужно "помнить". Понимаешь?

   Я переварила услышанное.

   - Теоретически, да.

   - Именно поэтому твоя одежда и часы остаются при перемещениях. Но все остальное пропадает. Для того, чтобы изменить ситуацию, тебе нужно внедрить в голову новое знание - "Я умею переносить предметы". Любые зажатые в руках предметы. Или те, что есть на теле. То есть "У меня есть такая способность". Или "умение". Выбери любое понравившееся слово. Когда ты убедишь в этом не только свою сознательную часть, но и подсознательную, тогда научишься это делать.

   - Вот так просто? - Спросила я.

   И Дрейк в первый раз рассмеялся. Почему-то его улыбка меня заворожила. Такая же редкая, как четырехлистный клеверный лепесток. Или конец радуги, со стоящим на нем горшочком с золотом. Ненадолго сверкнули ровные белые зубы. Потом он снова стал серьезным.

   - Просто - это неверное слово. Научиться сложно. Очень. Замена укоренившихся убеждений сознания - один из самых сложных для человека процессов. Я не зря начал разговор именно с этой темы. Тебе потребуется пробраться туда, где храниться вековой склад летописи всего того, во что ты когда-либо верила и добавить туда еще один новый листочек пергамента со словами "Я могу вот то-то". И только тогда ты увидишь иной результат. Когда все сделаешь правильно.

   Дрейк разлил по кружкам кофе. Тот все еще дымился. Странно. Мне казалось, что прошло уже несколько часов, но кофе почему-то не остывал. Хороший термос?

   Я поблагодарила, подняла кружку и сделала глоток. Местной ароматной "арабике" следовало отдать должное.

   Увидев, что Дрейк взял один из круассанов, я тут же последовала его примеру и положила один себе на блюдце. Греховно-вкусные, свежие, с тысячей мягких прослоечек внутри и хрустящим, идеально пропеченным верхом.... Как отказаться? Вот если бы это был последний, а так еще целых пять....

   - В этом и будет состоять твой тест, Бернарда. - Спокойно сказал Дрейк, разрезав круассан пополам и намазав одну половинку маслом. - Научись переносить с собой предметы, тогда мы будем разговаривать дальше.

   Что ж, задача была ясна. И, по-видимому, трудно выполнима. Ведь пыталась же я раньше таскать монетки? И куда только девались. А сумка?

   Мда-а-а-а. Неудачный опыт имелся. Теперь, во что бы то ни стало, нужно было это изменить, благо Дрейк считал, что такое возможно и даже объяснил как.

   - Сколько у меня времени?

   Солнечный зайчик взобрался Дрейку на плечо и оттуда подмигнул.

   - Я не буду торопить. Но и слишком долго ждать не хочу. У тебя есть неделя. Начиная с завтрашнего дня.

   Ладони нервно затеребили подол скатерти. Неделя. Много или мало?

   Хватит, чтобы научиться или нет? И достаточно ли будет тех объяснений, что мне дали. Ведь новых не найти, придется опираться на полученные знания.

   - Чтобы проносить с собой вещи, мне просто нужно поверить, что я это умею?

   Дрейк сделал глоток и поставил чашку на стол. Сложил на ремне руки.

   - Не просто поверить. Тебе нужно это "знать".

   - А в чем разница между верить и знать?

   - Ты веришь, что стена твердая?

   - Да.

   - Ты знаешь это?

   - Да.

   - То есть в этом случае тебе не требуется "проверять", чтобы знать, что она твердая. Не требуется даже верить. Железобетонное знание перекрывает сомнения. Вот и в случае с новой способностью, нужно научить себя "знать" это. А не просто "верить" в это.

   Теперь разница становилась более или менее понятной.

   - Есть вещи, про которые ты можешь говорить "Я верю в это". Но верю, не означает "я знаю, что так и есть".

   - Я поняла.

   Он слегка улыбнулся.

   - Чтобы у тебя был лучший стимул, могу тебе сказать, что в случае успеха я продолжу тебя учить. Мне требуется хороший специалист, а условия последующей работы тебя не разочаруют. Я ценю хороших сотрудников, а особенно редких. Если после обучения, тебе вдруг не захочется на меня работать, то я оставлю за тобой право отказаться.

   Стоило только взглянуть на представителя Комиссии, и сразу же становилось понятно, что слова о возможности "отказа" звучали больше для видимости. Для прикрытия и справедливости звучания. И что на самом деле в них скрыт совсем иной подтекст "Бернарда, я найду твои слабые места и насыплю туда пряников. Никто и никогда не отказывается от того, что предлагаю я"

   Я подозрительно прищурилась.

   Он улыбнулся шире.

   Та самая хмурость, которую я отмечала ранее, на мгновенье исчезла из его глаз, делая лицо "правителя" очень даже пригодным для созерцания народом. В который раз возникло ощущение, что Дрейк никогда ничего не делал просто так. И что в этом мире, наверное, нет человека опаснее, чем тот, который сидел сейчас напротив.

   - Значит, неделя.

   - Да. Неделя.

   Я неторопливо дожевала круассан, чувствуя одновременно и облегчение и тревогу. Облегчение от того, что не нужно сдавать экзамен "здесь и сейчас", тревогу.... Понятное дело отчего. Наверное, неделя - совсем небольшой срок, чтобы менять укоренившиеся убеждения. Хотя, кто знает. Пока не попробую, не узнаю.

   - И помни, можно научить себя "знать" даже самые невероятные вещи.

   - Какие, например?

   - Любые. Постучи по поверхности стола.

   Я с удивлением посмотрела на мужчину в униформе, но спорить не стала. Выбрала угол, не прикрытый скатертью, и несколько раз стукнула костяшками. Знакомый глухой звук пальцев о дерево. Звякнули в такт тарелки и вилки. Ничего нового.

   - Бернарда, глаза всегда видят то, во что верит разум. Дерево твердое?

   - Конечно. - Уверенно ответила я. - Каким ему еще быть?

   Дрейк выглядел странно. Взгляд его снова стал тяжелым, почти бетонным.

   Я смешалась.

   Что? Что не так?

   Чтобы убедиться в собственной правоте, я отодвинула чашку с кофе, дотянулась до угла, развернула кулак костяшками вниз и опустила. А через секунду завизжала! Прижала руку к себе, будто уберегая ее от зубастой рыбы, которая вот-вот выпрыгнет из воды и оттяпает пальцы. Сердце грохотало в груди как паровоз, не желая успокаиваться. А все потому, что мой кулак, когда опустился на угол, не встретил никакого сопротивления. Там, где глаза видели дерево, оказалась пустота. Обманка, воздух! Я почти на десять сантиметров погрузила туда кулак, прежде чем сообразила, что вижу собственные пальцы, прошедшие сквозь стол!

   Мне стало дурно.

   А Дрейк выглядел донельзя скучающим.

   - У тебя неделя. - Сказал он. - Задача тебе ясна.