Криала.
Восходящее и заходящее солнце иллюзорного Руура позволило выработать график, и впервые за долгое время Тайра успокоилась и стала почти счастливой – счастливой настолько, насколько позволяло осознание того, что она все еще полужива, все еще человек-призрак и все еще находится в Коридоре.
По утрам, сидя на пыльных досках у окна (в кресле Кима концентрация давалась тяжелее – приходилось мысленно удерживать во внимании материю самого кресла), она читала книги – искала ответы на два животрепещущих вопроса: как вернуть отданную муару душу и как выбраться из Криалы, после совершала прогулку – искала путника с желтыми глазами. Возвращалась, ориентируясь по внутренним часам, к обеду и вновь бралась за чтение. Затем очередная прогулка и снова чтение до самого заката или до момента, когда силы иссякали настолько, что пальцы начинали проваливаться сквозь страницы, – иногда касались их, но уже не могли переворачивать. Тогда она ложилась отдохнуть, поразмыслить, переварить прочитанное. Лежа под неровным сероватым потолком, Тайра задумывалась о том, сколько осталось в запасе времени и успеет ли она отыскать необходимые, содержащие ответ главы, если таковые вообще имелись; грустила, что пока так и не повстречала указанного в Кимовом письме незнакомца, изредка натыкалась на идею навестить родителей или Сари – понаблюдать за ними издалека, - но каждый раз отбрасывала ее. Незачем. Ни родители, ни подруга не заметят ее пребывания рядом, а Тайра лишь разбередит себе душу (если от нее что-нибудь осталось), уж лучше заняться важными делами – читать и искать, искать и читать. Ведь говорил же Ким, что человек с глазами заваренного корня рогозы существует? А если так, стоит приложить все усилия, чтобы найти его.
Пока, к сожалению, Тайре встречались лишь тени и странствующие духи – изредка она провожала их до запрошенного места, получала свою нехитрую награду в виде энергии благодарности и откланивалась, быстро уходила прочь, дабы не тратить драгоценное время на «не тех» попутчиков. Но энергия тоже была нужна, и поэтому работать проводником иногда приходилось. К тому же это позволяло все детальнее изучить карту Коридора – ту самую карту, которая ей самой, возможно, никогда не пригодится…
Процесс чтения, в который Тайра трижды в день погружалась глубоко и надолго, позволял не только оставаться при деле - собранной, сфокусированной и целеустремленной, но так же помогал гнать прочь грустные мысли, и посему она читала медленно, вдумчиво и с усердием. И пусть главы ей пока попадались сплошь ни о душе или жителях Нижнего мира, некоторые из них содержали интересную и полезную информацию, как то: способ выстроить щит-зеркало, чтобы ни колдун, ни мистик не смогли прочитать витающую вокруг тела важную информацию об эмоциях, мыслях и будущих намерениях человека, как просматривать память неживых предметов, как избегать попадания в энергетические ловушки-лучи, выстроенные жителями иных миров для подпитки собственных ресурсов.
Встречались и упоминания о совсем, казалось бы, странных вещах. Например, автор тяжелой и пыльной книги под названием «Секвентарность мира» убеждал читателей в том, что реальности – то есть миру, окружению и пространству, в котором находишься, - можно приказывать. Да-да, выражать строгие намерения на выстраивание цепочек определенных событий, встреч, случаев и совпадений неким особым способом, и реальность, дескать, тут же отзывается на приказы, выполняет их.
После прочтения нескольких глав Тайра полдня билась над осознанием того, как именно нужно приказывать, – выдавала в пространство команды и прислушивалась к ощущениям, - но результатов не увидела. Может, реальность не понимала человеческий язык, не умела расшифровывать слова, или же Тайра запутала ее, прося об одном и том же – «найди мне выход из Коридора, научи, как выбраться из Криалы и как вернуть душу?» Может, сложный запрос? Или формировать его нужно было как-то иначе? В любом случае, спустя какое-то время она сдалась. Почитала еще немного, погуляла, а после прилегла, как делала всегда, у кресла прямо на половицах. Сухие, теплые, чуть скрипучие, они неизменно успокаивали ум, бередили память о былых днях, пахли далекими и чужими землями.
«Интересно, где Ким взял дерево, чтобы выстлать им пол? Дорого ведь…»
Но у Учителя было много тайн – слишком много, чтобы пытаться их разгадать. Она не успела сделать этого тогда, навряд ли сумеет теперь.
Солнце настоящего Руура в очередной раз заползло за горизонт – вытянутые тени исчезли, слились с навалившейся на узкие улицы синевой. Хлопнула дверь лавки торговца корзинами, низкий голос произнес «Доброго вечера, Иссак». Иссак не ответил, возможно, махнул рукой в знак приветствия. Шершавые шаги по ступеням крыльца – мягкие по покрытой песчаной взвесью дороге. Вскоре стихли и те, и другие.
Тайра прикрыла веки и вздохнула.
Почему она не хочет пить или есть, но до сих пор ходит? Зачем находит в себе силы бороться, если души уже нет? Умереть в первый раз не удалось, а на вторую попытку почему-то стало наплевать. Это ведь напрягаться, придумывать новый план, тратить драгоценную энергию, которой и так мало… Когда же уже встретится тот незнакомец, когда? Она чувствовала, знала – стоит тому появиться, и что-то изменится. Круг разорвется, события потекут по-другому, ее недолгая серая и убогая жизнь сделает новый виток. Наверное, вверх. А, может, и вниз. Если есть еще куда «вниз»…
Засыпая, Тайра все еще просила молчаливую реальность ответить на вопрос «когда».
Пространство хлопало далекими ставнями, брехало едва слышно лаем собак и изредка завывало ветром в щелях между камнями – не то пыталось перепеть чуланную траву, не то попросту баловалось. На заданный вопрос оно отвечать не желало.
На него ответил Ким.
Той ночью (утром, днем, вечером? Когда в Коридоре вечер?) он впервые за все это время явился Тайре во сне – такой же теплый, сухой, морщинистый, одетый в серовато-коричневую скарру (*длинную, до середины икры сорочку, перевязанную плетеным ремнем), какую носил при жизни, и… зрячий. Спокойный и далекий, мудрый и неторопливый, он, снилось Тайре, присел возле ее головы и произнес.
- Как проснешься, шагай в пустошь Коридорную – отыщи его. Уже появился он в Криале – тот, кого ты ищешь, - не пропусти. Про книги пока забудь, про мир этот забудь – нереален он для тебя, но другой вскоре станет реален, коли найдешь человека с золотыми, как Лиссинский мед, глазами. Единственный он для тебя шанс, Тайра. Один на миллион.
И исчез.
А Тайра, нахмурившись во сне, беспокойно почмокала губами, потерла отлежанную на досках щеку, издала полустон-полувыдох и мирно задышала дальше.
*****
- Уходи отсюда, Ани! Тебе нельзя здесь…
Голос Дэйна раздавался снаружи.
Сначала был храп – Стив помнил – раскатистый, медвежий, сотрясающий тонкие стены раскладной палатки и мешающий спать. Доктор долго матерился, прежде чем провалился в сон – ворочался, бухтел, пихал снайпера в бок локтем. Помогало ненадолго. Он засыпал и просыпался, когда из глотки Эльконто вновь начинали доноситься утробные хрюкающие звуки, даже прижимался к нему, чтобы тот не перекатывался на спину. А теперь справа была пустота.
- Это морок, Дэйн! Отойди!
Баал орал в голос. Он же вроде на посту? Вызвался быть первым часовым…
- Я знаю, где выход. – С той же стороны, откуда слышался бас Дэйна, донесся тонкий женский голос. Ани? Это, правда, Ани?! – Пойдем, Дэйн. Уходи отсюда, я знаю, где выход. Вот же он… Пойдем со мной!
Сон слетел с Лагерфельда с такой скоростью, будто и вовсе не приходил. Дэйн? Ани? Что там, черт возьми, происходит?
Наручные часы показывали 3:58 утра по Нордейловскому времени; Стив спешно принялся расстегивать палаточный выход.
- Здесь опасно! Ани, вокруг тени – беги!
- Дэйн! – Надрывался Баал. – Назад!
- Дэйн! – Из ниоткуда присоединился рык Канна. – Она ненастоящая! Отойди от нее.
- Ани! Уходи отсюда! Тебе нельзя здесь быть!
- Пойдем… Вот же выход!
Черт!
Когда Стив высунулся наружу, то увидел престранную картину: стоящего напротив светящегося призрака Ани снайпера – бледного, взъерошенного и нервного, саму девчонку – простоволосую, одетую в ночную рубашку, босую. И окно позади нее - трепещущий прямо в воздухе квадрат не то входа, не то выхода куда-то в иной мир.
- Дэйн, не ходи туда! – Прохрипел Стив, зацепившись за полог и вывалившись из палатки прямо на землю. Что бы ни стояло возле «окна», оно навряд ли было настоящей Ани – слишком размытым выглядел силуэт, слишком дребезжащим и мерцающим. Но не для Эльконто и не собирающихся кольцом вокруг девчонки теней. Они чуяли ее, как охотники чуют раненую жертву, – подбирались ближе, уплотняли кольцо. Незащищенная, она, вероятно, представляла для них ценность даже в ненастоящем полупрозрачном виде.
Беда! Беда-беда-беда!
Со спины к снайперу медленно, собираясь схватить, приближался Баал – готовился к рывку; неподалеку с перекошенным от злости лицом, стоял ошалевший от ярости и страха Канн. За кого он боялся? За Дэйна? Ани? Того, что благодаря ей, тени засекут и остальных?
- Мне страшно, Дэйн… Пойдем. Тут близко, я знаю…
- Ани, уходи сейчас же! Они схватят тебя. Я не спасу!
- Я одна не пойду… - Реалистично, если бы ни мерцание, хныкал морок.
Черный туман вокруг Эльконто и призрака сгущался. Еще секунда, и несколько безобразных на вид существ, похожих на оборванные клочья дыма с глазами (Стив мог поклясться - с глазами!), промелькнули, смыкая кольцо, прямо перед лицом готового к прыжку Регносцироса – тот резко отшатнулся, оступился, сел на землю и зашипел.
- Отойди от нее! – Захрипел он во всю мощь. – Отойди, они зажимают вас в кольцо! Ты пробьешься, на тебе щит.
- Я не оставлю ее… - Обреченно бросил Дэйн через плечо.
- Слишком поздно!
- Не поздно… Беги, Ани, беги!
И он бросился прямиком к призраку как раз в тот момент, когда мутно-черные гады перешли в наступление – завращались, зашипели, выбросили вперед полупрозрачные щупальца. И… не успели. Потому что на том месте, где секунду до этого стоял огромный мужчина и светящаяся женщина, теперь никого не было. С громким звуком вылетающей из бутылки пробки схлопнулось окно-портал, в недра которого, совершив прыжок, провалились два человека – один настоящий и одно наваждение.
Зашелестели песком, обиженно и злобно склабясь, голодные твари; стоял на коленях, не в силах опустить голову и погрузив руки в песок, побелевший доктор. Если бы, находясь в шоковом состоянии, он удосужился подсчитать количество сердечных ударов в секунду, то понял бы, что его пульс только что побил когда-либо зафиксированный медиками частотный предел.
*****
Финляндия.
Ани проснулась со вскриком.
Резко приподнялась на кровати, уперлась ладонями в мятую и мокрую от пота простынь, долго смотрела на темные деревянные стены, потолок. Слушала собственное шумное дыхание, гулкие удары пытающегося выскочить из груди сердца, втягивала ноздрями сухой мутный, пропитанный слоистым туманом воздух – тот самый, из сна.
Нет, здесь воздух пах иначе – сосной, чистым здоровым лесом, сыростью с озерного берега.
По полу раздавались глухие равномерные удары – колотил хвостом Барт.
- Мне снился Дэйн. – Прошептала Ани-Ра, медленно успокаиваясь. – Сон, Создатель, это был просто сон… Я тянула его откуда-то, пыталась вывести за собой...
Снизу, в свете луны поблескивали умные карие глаза. Хвост на мгновенье перестал стучать о доски, замер.
- Да, я вывела его оттуда. Вроде бы… Это был просто кошмар, представляешь? Я, наверное, просто сильно скучаю.
Она какое-то время смотрела в окно, затем вздохнула, легла обратно на матрас, поворочалась затылком на скомканной подушке и опустила вниз ладонь, которую тут же лизнул теплый язык.
- Они снятся, потому что я переживаю. Все время думаю о нем, Барт. Надеюсь, у Дэйна сейчас все хорошо… Пусть так будет.
И, поглаживая пальцами жесткую шерсть, она закрыла глаза.
Снаружи под порывами ночного ветерка шелестела листва неродного ей мира.
*****
Криала.
- Где он? Где?!
На вопрос Канна не отвечал никто. Сидели, уставившись в то место, где раньше находилось злосчастное окно, молча смотрели, как расползаются неспособные учуять сквозь щиты других странников монстры.
- Он умер? Погиб? Куда его, е№ть, черт занес?!
Потерявшие интерес тени медленно расползались – одни исчезали в тумане, другие ныряли прямо в землю. Смотрел стеклянными глазами прямо перед собой Баал, шумно дышал стоящий на карачках Стивен, палевым пятном светилось на фоне мрака бледное и перекошенное лицо стратега.
- Он ведь не умер? – Вторил, как попугай, Канн. – Не умер?
- Нет. – Хрипло выдохнул Регносцирос. – Я не чувствую его среди мертвых. Наверное, вывалился обратно в Нордейл. Если окно вело туда…
- А если не туда?!
- Откуда мне знать, КУДА оно вело? – Зло отозвался демон. – Но он жив. Теперь Дрейк будет его искать – не мы.
- А мы ведь даже связаться с ним не можем. Не можем сообщить. – Аарон остервенело тер шрам на виске, будто тот саднил, топтался на месте, исходил бессильной яростью и страхом. – Чертовы гады. И это, что, правда была Ани?
- Ее дух. Или же наваждение. Не знаю. Видимо, Коридор вытащил эту информацию у него из памяти или сна и воплотил морок в жизнь, пытаясь избавиться от не нужного ему мусора.
- Мусора – это нас? – Уточнил Док. К этому моменту он уже поднялся с земли и теперь проверял, остались ли на месте вещи Дэйна,– тот прыгнул в портал без рюкзака. Да, точно, те лежали в углу палатки у входа. Ремень, пожитки, свернутая куртка, на которой тот спал.
«Когда храпел» В груди кольнуло. А он еще пихал его локтем в бок. Лучше бы не трогал.
- Да, нас. Похоже, это место чувствует, что мы ему не принадлежим, и выстраивает всяческие ловушки.
- В виде глюков?
- Угу.
- Чудесно. – Стив опустился на землю, потер лицо ладонью, чертыхнулся. – Интересно, кто следующий?
- Следующий? Мы все. – Ядовито отозвался стратег. – Если Коридор хочет от нас избавиться, он это сделает.
- Не раскисаем. – Рыкнул Регносцирос. – Нас еще трое. Заснуть все равно не заснем, значит, двинемся дальше. Лучше начать упаковываться.
- Б№я, минус один световой шокер, минус один браслет эвакуации, минус четверть еды…
- Его рюкзак тут. Еда и шокер есть – разделим вещи на троих.
Канн, которого это заявление должно было подбодрить, продолжал рвать и метать. Может, чувствовал, что он - слабое звено, что способен стать следующим?
- Куда идти? В каком направлении? Монету кидать? – Огрызался он в пустоту.
Остальные понимали его реакцию, даже сочувствовали ей, но легче от этого не становилось.
*****
Вокруг пахло мокрой землей, травой и вывороченными корнями; в щеку упирался сломанный стебелек. Шел дождь – колотил холодными иголочками по затылку, жилету, ладоням. А под ладонями грязь и сырые комья.
Картофельное поле. То самое. Каким-то непостижимым образом Дэйн узнал его – даже сумел на секунду приподнять голову, чтобы убедиться, что рядом находится тот самый червивый вход, но во мраке ничего не разглядел и вновь уперся лбом во влажную почву.
Тело ломило так, будто через него сутки напролет пускали ток или же испытывали неработающую вакцину: боль в мышцах, боль в суставах, в глазах, в затылке - везде. Нужно как-то подняться и идти домой, а до ближайшего города далеко, ой как далеко, и на машине, помнится, добирались почти пять часов.
Вот тебе и миссия… Полный провал. Его личный и, может быть, всей команды.
Попался на Ани, надо же… На неживой, к тому же, Ани.
Дрейк был прав – стоило идти холостякам.
Закончить испить горький отвар из самоупреков Эльконто не дали послышавшиеся откуда-то слева звуки: голоса, шаги, крики.
- Радар показывал это место. Координаты 7735.2 HC001. Это здесь. Была спровоцирована энергетическая активность, зафиксировано появление человеческого тела.
- Где? Я пока никого не вижу. Ищите!
Над головой Дэйна скользнул луч фонаря.
Дрейк! Это Дрейк и его ребята. Эльконто приложил все усилия, чтобы поднять руку и махнуть ей.
- Я тут, босс. Тут.
- Дэйн?
Спустя пару секунд у его лица зашуршала серебристая форма; Дрейк присел на корточки.
- Ты ранен? Эвакуировался?
- Нет. – Промычал здоровяк. – Не эвакуировался и не ранен, но чувствую себя паршиво. Сам не поднимусь, похоже.
- Что значит, ты не эвакуировался?
- А то и значит. Я «выпал».
- Выпал?
- Да, из Коридора. Следом за Ани.
- За какой Ани?
- За моей Ани.
Ему в лицо наряду с рентгеновским взглядом Дрейковых глаз ударил луч фонаря.
- Ты «выпал» один?
- Наверное.
Начальник крякнул – снайпер так и не понял, радостно или разочарованно?
- Так, разберемся потом. – Он сделал резкий жест рукой. – Поднимайте, грузите в машину! Проверить его на наличие повреждений.
О-о-о! Так Дэйн все-таки поедет на транспорте, а не потопчет до города на своих двоих? Жизнь почти удалась.
И, чувствуя, как жесткие сильные руки приподнимают локти и плечи, он невесело скрипнул зубами.
*****
А к девяти утра Стив остался в Коридоре один.
Один.
Даже в самых страшных мыслях он не мог предположить, что подобное может произойти. Как? Почему?
Все случилось слишком быстро.
Начиная с того самого момента, с четырех утра: упаковавшись после того, как исчез Дэйн, они двигались вперед. Направление выбрали наугад, почти все время молчали – давила тревога и беспокойство за друга – выжил ли? Куда попал? Как отреагирует Дрейк, когда они вернутся и доложат. Если вернутся…
Тишина теперь казалась глухой и давящей, туман – обманкой, а сам Коридор зловещим, как придуманный маньяком-сценаристом ад из фильма ужасов. Кого накроет следующим? Какая иллюзия возникнет за ближайшим поворотом, если бы они вообще здесь были – повороты.
Накрыло Аарона.
Может, тот знал, чувствовал, что дает слабину, и поэтому волновался, а, может, то был выбор игривой и насмешливой Криалы, но примерно без четверти девять, идущий впереди всех стратег вдруг заорал:
- Мы выбрались! Выбрались, ребята! Смотрите!
И они увидели. Зеленый мерцающий луг, траву, ручей, шумящие вокруг кроны берез и лип, ласковых, играющих в зелени солнечных зайчиков – очередной мираж.
- Аарон, не ходи туда. Давай обойдем.
Баал напрягся не меньше Стивена – их друг, похоже, не видел разницы между настоящим и вымышленным объектом: радостно заулыбался, захохотал, как внезапно принявший на грудь стакан водки алкоголик, скинул рюкзак, принялся снимать куртку…
- Канн! Не смей раздеваться! Не снимай… Не снимай браслет!!!
- Все, ребята, мы пришли – можно расслабиться…
А дальше Лагерфельд помнил все, как во сне.
Как в уютный, но хитрый и злобный мираж бросился Баал – хотел защелкнуть на запястье стратега сброшенный на землю браслет. Щит пропал…Пропал быстро, и сразу же после этого появились тени – безносые, безухие мутные клубы, чувствующие светящийся живой объект – желающие полакомиться. Как завязалась борьба, и Канн орал, что демон свихнулся – он же демон? Он просто не желает выходить наружу – попал домой…
Дурак. Почти мудак… Нет, на него что-то нашло, накрыло, лишило способности мыслить.
Помнил впившийся в щиколотку Баала темный жгут – его щит, накрывший двоих, моментально просел и ослаб – не справился с задачей, и жгут этот проник Регносциросу прямо в ногу – под кожу, в тело… А потом Аарон… весь покрытый такими же щупальцами, которые разрастались у него внутри, словно корни ядовитой колючки, высасывая жизнь. Моментально побледневшее лицо, возникшие под глазами черные провалы, бледные, почти белые губы.
Он кричал «Экакуи-и-и-ируйтесь!», хрипел, брызгал слюной и боялся, что, если войдет на поляну, то на ней же останутся все трое - уже навсегда, - и умирал от подкашивающего разум бессилия.
Тот долгий тяжелый и очень глубокий взгляд Баала, прежде чем тот кивнул, соглашаясь «Так надо, друг… я тебя услышал. И прости…», навалился на Канна и нажал красную кнопку на браслете, док не забудет уже никогда. Не сможет.
Не сможет. Не сможет. Если он вообще теперь что-то сможет.
Один.
В Коридоре.
А на часах всего лишь девять утра.
Стив никогда не мнил себя героем. Спокойный, уравновешенный, несколько дотошный – он никогда не лез в лидеры и не наблюдался в рядах отстающих. Просто доктор, отличный специалист, человек, любящий свою работу и лучше других знающий, как именно ее делать. Он оживал в присутствии Эльконто – шутил, веселился, - и затихал в одиночестве. Был робковат с дамами и поэтому, наверное, до сих пор оставался один. Не умел давить или настаивать – не чувствовал, что подобные черты характера являются составной частью его личности, да и просто, вероятно, ждал кого-то особенного. Он быстро привязался к Пирату, хоть никогда бы не признался другу, что благодарен за рыжего питомца, ценил тихие вечера в компании теплого кота и телевизора, часто мечтал устроить себе отпуск и где-нибудь порыбачить, но никогда не озвучивал идеи вслух. Коллеги имели другие предпочтения в отдыхе, а времени на отдых все равно не хватало – тогда зачем терзаться понапрасну?
Стив не боялся ни будущего, ни таящихся в нем перемен, ни грубых людей, ни собственного Начальника – умел маневрировать в событиях, приживаться, изменяться по мере надобности и подстраиваться, хоть и не прогибался. Всегда сохранял внутренний стержень – чистый, тонкий, стабильный. Одиночество его не страшило – привык, тяготили лишь моменты, когда он не успевал кому-то помочь - когда истекающий на операционном столе пациент медленно терял связующую с жизнью нить. Вот тогда док по-настоящему грустил – тяжело, глубоко, подолгу.
Но даже в такие моменты твердо ощущал под ногами почву – да, бывает всякое: люди приходят, люди уходят - он не Бог.
А теперь не ощущал.
Ни почвы, ни стабильности, ни былой уравновешенности. Будто все те качества, что годами напролет составляли эмоциональный костяк, вдруг переломились – раскрошились и превратились в груду несовместимых более элементов.
Сначала Дэйн. Затем Аарон и Баал…
Аарон был слишком бледен, почти на издохе, скорее всего, не выживет…
Выживет! - Бравурно поддержал бы себя кто-то другой и принялся упиваться утешающей силой мысли, но Лагерфельд себе не врал, не привык – видел слишком много смертей, хорошо чувствовал, когда та самая живительная нить – человеческая энергия – начинает истончаться и рваться под пальцами.
Он и сам не дойдет, скорее всего. И вообще навряд ли выйдет из этого Коридора. Страшная миссия, опустошающая, не по зубам. Сначала Криала избавилась от снайпера – надавила тому на больное место, затем подловила стратега. Баал ушел, чтобы спасти последнего. Чтобы попытаться его спасти.
Может, надо было прыгнуть туда же - в мираж? Схватиться с тенями, чтобы не выглядеть слабаком или трусом? Но как же быть с логикой? Та твердила, что, ступи он ногой на прозрачную траву, и наружу не выйдет уже никто.
Ошибался? Был прав?
Как теперь разобрать?
Девять ноль четыре. В Коридоре пусто. Щит заряжен на восемьдесят шесть процентов.
Стивен долго смотрел в одну точку, не мог заставить себя подняться с земли. Иллюзорный цветущий луг исчез: пропала трава, деревья, ручей- только сброшенная Аароном куртка, эвакуационный браслет и накренившийся набок рюкзак разнообразили силуэтами ровную муть тумана.
Он следующий? На чем поймается он сам, на какой душевной слабости? Что вытянет из его души Коридор, чтобы спятивший от увиденного мозг заставил разум возрадоваться, скинуть с руки браслет и радостно устремиться навстречу смерти? Сколько хитроумной Криале понадобится времени, чтобы вытолкнуть из недр собственного желудка очередную неперевариваемую кость? Час-два? Меньше?
Она найдет способ, док был уверен, найдет. А Дрейк о таком не предупреждал – не знал, наверное.
Уставший от превратившего желудок в камень волнения, Стив заставил себя подняться с земли. Двинулся в направлении оставшихся от Аарона вещей – поднял браслет, надел на руку рядом со своим, накинул на свободное плечо рюкзак, сгреб пятерней куртку.
Идти. Вникуда, как говорил Канн, – без цели и направления. Без рассказываемых Баалом историй и без ложных надежд на то, что куда-то вообще удастся дойти.
Последнее это путешествие или нет, но док должен его пройти. Вот только, вопреки тому, что казалось ранее, он не будет его вспоминать с усмешкой на губах, сентиментально причмокивать и качать головой – мол, плавали-знаем. Он вообще не будет его вспоминать. Сотрет из памяти целиком, если будет такая возможность, а если не будет, похоронит так глубоко и надолго, как только сможет.
*****
Кислородные маски на лицах, залегшие под глазами тени – не синие, черные, - бледные полосы губ и серовато-бурые на щеках ветви вен. Такие же тянулись по шее, груди, плечам и ниже – покрывали тела бойцов уродливым тату.
С таким Дрейк еще не сталкивался. Кто-то пил их жизнь, высасывал ее, убивал прямо изнутри.
Но он успел. На поступивший с радара сигнал среагировал молниеносно – второй раз за утро метнулся на проклятое поле и унес с него еще двоих. Положил в лабораторный стационар, подключил к аппаратам искусственного дыхания, капельницам и Мелтару – прибору, вталкивающему в канальную систему человека энергию жизни. Успел ли?
Что-то чиркал, поглядывая то на экран, то на лист под пальцами, одетый в халат доктор – то ли любил человеческие штучки и писчие принадлежности, то ли просто ленился сразу вносить анализы в общую базу данных. Дрейк не роптал - не до того. Вместо этого смотрел на посеревшего обездвиженного Канна, веки которого изредка трепетали – пытались открыться, но все не делали этого, и на побелевшего, казавшегося постаревшим и выцветшим Баала. А ведь на него была большая надежда… Большая.
Тихо пикали, вторя ритму бьющихся сердец, считыватели пульса.
- Мы успели? – Спросил Дрейк доктора.
Тот с готовностью повернулся, поправил на носу круглые очки – точно, любил все человеческое. Простительно.
- Вероятно. Пока не могу дать точный ответ. Канн потерял почти восемьдесят пять процентов жизненной энергии и пересек предел, необходимый для нормального функционирования внутренних органов. Тонкие тела нестабильны, порваны, канальная система с трудом принимает в себя внешнюю Ли. Мы держим его тело на прямом вливании из энергетического источника – фильтруем входящий поток, поставили дополнительное тонкое тело для его удержания.
- Шансы на выживание?
- Пятнадцать процентов.
Дрейк скрипнул зубами.
- Баал?
Доктор откашлялся.
- Почти та же ситуация. Жизненной энергии осталось чуть больше, но она иного типа – не совсем человеческая – такую трудно получить. Мы даем свою, но подходит ли она по составу и качествам, не уверены. Приходится пробовать.
- Процент?
- Вероятность выживания определить невозможно.
Невозможно. Черт… Из четверых в Коридоре остался один – Стив. Когда ждать его назад – через час? Живого? Или вообще уже не ждать? Готовиться к похоронам целого мира?
- Следите за радарами. – Бросил он тому, кто стоял за плечом, – в ответ тут же раздалось «Понял вас». – Незамедлительно сообщайте, если активность поля всколыхнется – я не могу позволить себе ни секунды задержки.
Дрейк очень хотел, чтобы Стив вернулся живым, и одновременно боялся этого. Потому что, если тот вернется сейчас, это будет означать полный провал миссии, конец игры, одно-единственное и самое заключительное для всех фиаско. Противоречивые чувства рвали сознание, выбивали из колеи, мешали мыслительному процессу, который и так в последние сутки не отличался линейностью.
- Сообщить ли Дэйну Эльконто о вернувшихся на поверхность товарищах? – Вытащил Дрейка из размышлений на поверхность голос помощника.
- Нет. Ничего пока не сообщать. Вызвать Бернарду, дать приказ увести его из мира Уровней к остальным.
- Будет сделано.
Бежала по экрану изгибающаяся дуга, шумел вталкиваемый в легкие пациентов воздух, лежали на белых простынях не менее белые пальцы с переплетениями из черных вен.
Что там произошло? В какой ад он загнал своих людей, что те вернулись почти мертвыми? Что за твари сотворили такое с телами, и почему не сработали щиты?
Перед глазами стояло розовощекое улыбающееся, вытащенное из архивов памяти лицо Стивена Лагерфельда. Когда оно начало покрываться сеткой из расползающихся в стороны паучьими лапами и древообразными мертвыми венозными фракталами, Дрейк резко вытолкнул видение из головы, два раза моргнул и громко приказал.
- Сообщать мне обо всех изменениях в состоянии пациентов.
- Да, сэр.
- Обо всех!
- Да, сэр. Я услышал.
- Хорошо.
С тяжелым сердцем, едва не сбив стоящего позади помощника, Начальник покинул палату.
*****
«Информационный мир Вселенной бесконечен. Любая информация о прошлом, будущем или же настоящем сокрыта в нем, но сокрыта лишь до тех пор, пока разум не настроен на нужную принимающую частоту, а чтобы настроиться на нее, необходим дополнительный инструмент – антенна. Ментальную антенну можно выстроить посредством погружения сознания в дрему, с активацией верхней биоточки мыслительного тела – того, что ближе всего к физическому, и точка эта с названием Ором проложит в энергополе канал, по которому вопрос будет передан Вселенной…»
Эту книгу Тайра читала днем ранее после обеда, и каждую секунду в процессе чтения ей казалось, что автор, написавший «Слои Вселенной» самолично прибыл из будущего исключительно для того, чтобы запутать нерадивых читателей, иначе откуда бы столько незнакомых терминов, слов, краткость описаний, полное отсутствие иллюстраций и скудность пояснений?
«Защитите антенну щитом».
Что такое антенна? Как она должна выглядеть? А как соорудить щит? И создавать ли его в пространстве Вселенной или же у основания головы, где и находится загадочная точка Ором?
Сплошные загадки. Кто бы отказался задавать вопросы и получать на них быстрые ответы, черпая информацию из Вселенского океана? Никто. Вот только, наверное, и антенну никто создать не сумел; по крайней мере, она, Тайра, и пробовать не стала – не хватило деталей.
Но главу эту, пока брела по Коридору, в голове мусолила. А потом переключилась на другую, не главу – книгу, в которой говорилось о растениях.
«Чтобы дерево, куст или цветок плодоносил не впустую, но был способен исцелить владельца земли своей, растению надобно посылать собственную энергию – ту, что питает ваше тело. Трогать стебель и листы подушечками пальцев, покрывать их слюной – нечасто, добавлять в почву ту воду, что подержали во рту, греть сердечной лаской. И тогда плод/цветок или же просто корень приобретут силу целебную, какую не содержит ни одно зелье. Тело цветка получит точную карту болезней хозяина и выработает лекарство – не в корнях, так в листьях, не в листьях, так в веточках, не в веточках, так в кожуре или мякоти. И ни одна семечка не должна быть потрачена напрасно – высушена и не использована. Но стоить помнить: если враг ваш прознает про растение-близнеца, связанное с вами невидимой нитью, то сможет загубить ваше здоровье, загубив цветок. Храните зеленолистные посадки втайне…»
Интересно, а у нее будет в жизни хоть одно растение, чтобы согреть его сердечной лаской? Пусть даже оно не цветет или плодоносит, но радует глаз бархатистым нефритом побегов? Вот бы ей свою собственную Деру в горшочке. Или Алую Лилию…
Тайра вздохнула – так много знаний и так мало им применения.
Она шла долго. Проснулась, когда рассвет в Рууре еще не забрезжил, долго силилась понять, снился ли Ким на самом деле или же это разум сыграл злую шутку – примерещил иллюзию от бесконечной усталости? Но нет, приходил Учитель, кажется… Приходил и говорил про странника с медовыми глазами – иди, мол, пора. И она пошла. Пусть даже иллюзия, пусть морок или наваждение, но упустишь один шанс, второго можно и не поймать. А пока шла, глазела по сторонам: улавливала мельтешение теней, следила за туманом и одновременно за мысленной картой Коридора. Жалела, что вход в Архан остался далеко за спиной, но ощущала восторг на кончиках пальцев – вдруг сегодня что-то изменится? Даже если сегодня она не вернется в призрачный Руур, то вдруг все-таки встретит того самого незнакомца? И тогда не напрасно.
А пока не встретила, будет вспоминать прочитанное – все развлечение, когда других нет вовсе. Так, а что она читала после книги о растениях? Ах, да – «Мосты вечности».
Автор «Мостов», наверное, тоже явился из места иного, так как слогом и излагаемыми истинами больше путал, нежели учил. Он описывал процесс, когда неким бьющим из груди лучом, соединенным со льющимся с неба светом, можно проложить мост в любое событие жизни. Побывать там, поприсутствовать вновь, услышать речь, уловить запахи. Говорил, что в прошлое попасть легко, в настоящее сложнее, а вот в будущее крайне трудно. В свое почти невозможно оттого, что события в нем зыбки, как пустынный песок дюн – любая мысль или действие меняют его сопоставимо с совершенным поступком, а посему увидеть хотя бы день из времен еще не наступивших, задача высокой сложности. Чужое будущее увидеть легче, но не всегда – все зависит от качеств «объекта». Принимает ли важные решения или же плывет по течению? Пытается ли влиять на ход событий или же верит, что все предрешено? Если верит, тогда и посмотреть можно, потому как в этом случае вечность застывает, перестает быть гибкой, грубеет – в такую легко проложить «мост».
Ноги шагали вперед, колыхался рваный подол, шуршала ткань превратившегося в лохмотья тулу. Босые и пыльные ступни, давно немытые волосы, грязное лицо. Воду в ладони взять не удавалось – сложная субстанция, подвижная – первоэлемент. Нечасто, а если уж говорить начистоту, то совсем редко (чтобы не портить настроение) Тайра задавалась вопросом, сможет ли она хоть раз умыться или так и помрет чумазой? Хотя, какая разница, каким помрешь – чистым или грязным? Земле – ей все равно, а чтение Тайре было куда важнее умывания, и поэтому с водой она практиковалась нечасто. Вот только стыдно, если путник встретится – как в глаза смотреть?
Подумала и фыркнула от собственной глупости. Другим смотрела? Со стыда не треснула?
Мысли вновь вернулись к прочитанному – на этот раз тому, что глаза впитали в преддверии ночи, когда в окно били последние вялые лучи заката. О душе. Первый раз о душе, хоть и не по теме; сердце заколотилось быстрее. Информация была важной, очень важной – такую стоило хранить, даже если не пригодится. В воображении всплыли с тщанием выведенные на странице крупные буквы.
«Душа умершего уходит не сразу. Тело покидает быстро, но мир, в котором пребывала, – нет. Какое-то время душа ждет, не позовет ли ее кто назад, не окликнет ли? Не пришлет ли кто лоскуток Любви – первородной и безусловной, не протянет ли невидимые руки? Если подобное случится, душа может вернуться – на выбор ее повлиять нельзя, но заботу проявить можно, а вот ежели все вокруг плачут «Умер, мол… зачем же ты умер? Оставил нас…», тогда душа обижается и уходит, потому что более в нее никто не верит, и никто в ней не нуждается. Но покуда люди отрицают в умах смерть…»
Смерть. Отрицают. В умах.
Как все сложно и запутано. Может, она могла позвать душу Кима назад? Если бы знала… Сколько держится душа в том мире, где жило тело, – долго? Или всего несколько часов? Она бы позвала. Надрывалась бы, кричала, звала, тянула бы невидимые руки бесконечно далеко, лишь бы ухватить – ни за что бы не поверила в Смерть, не дала бы той повода совершить обряд.
Если бы знала про Кима.
И если бы предварительно прочитала эту книгу – бесценный, по мнению Тайры, талмуд.
Учитель говорил, что все приходит вовремя, но она до сих пор не могла в это поверить. Вовремя – это когда прочитал что-то важное, а следом событие, и ты готов действовать. Но не когда событие уже свершилось, а прочитать о нужных действиях ты смог лишь через месяц. Это не вовремя. Нет, никак не вовремя.
Тайра горько вздохнула. Втянула бесцветный воздух Криалы, выпустила его наружу и в который раз с сожалением подумала о том, что уже не помнит ни запаха прихожей Раджа, ни дух гуртовой каши из чугунного горшка на печи, ни того, какими ароматами пропитан уличный вечер на Серинда-Бо. Даже флер апельсинового масла, который Сари постоянно наносила на кожу, стерся из памяти. Все побледнело, все. Наверное, запахи помнит не нос, не рецепторы и даже не физическое тело - запахи чувствует и помнит душа. А ее нет.
Когда некоторое время спустя ей встретился дух светящейся эксцентричной, увешанной, как парадный одногорб, амулетами женщины и попросил проводить его в Каратуну, Тайра лишь покачала головой.
- Ты сама. А я ищу другого. Не могу терять времени, прости, флембора. - (*Флембора – в переводе с арханского «Уважаемая, достойная») И, несмотря на уговоры и увещевания о щедром вознаграждении, двинулась прочь.
*****
Нордейл. Уровень 14.
Лысый хребет горы, пустынный пляж, бесконечная одинокая шелестящая травой поляна – это нормально. Пустым может быть лес, долина, лог или ветреный перевал, но никак не город. Пустой город – это ошибка, признак беды – природной или человеческой.
Сколько себя помнила, она всегда мечтала о свободных от людей улицах. Выбраться на пробежку в парк, где не обгоняют со спины бодрые, мельтешащие новыми спортивными костюмами и голыми тугими икрами бегуны. Выйти в самый центр дороги, зашагать по двойной сплошной, а навстречу ни одной машины, посидеть на остановке, рядом с которой шуршат золотые осенние листья, а на лавочке никого. Тогда казалось, (а кому бы ни казалось?) что пустой город – это романтично, загадочно, здорово. Ведь тихие улицы пахнут мистикой, звенящим ожиданием, разлитым в воздухе прозрачным временем – они принадлежат тебе, тебе одному - королю мира! Разве не здорово?
Не здорово.
Теперь Бернарда понимала, почему, и романтичным пустой Нордейл ей больше не казался.
Перевернутые пластиковые стулья в кафе, мокнущие в мутной жиже луж белые ножки столов, бурые в разводах перила, всюду мусор. Забитые канализационные стоки, обрывки ткани с зонтов, сломанные стойки, когда-то держащие тенты. Треснувшие стекла в пустых глазницах домов, тягучее ожидание лучших времен, тишина. Совсем не та тишина, которую она ожидала почувствовать – мистическая, но, скорее, пугающая, нежели притягательная.
Помнится, она читала рассказ Рэя Брэдбери о последнем оставшемся на земле человеке – всех остальных эвакуировали на другую планету, а вот один бедолага замешкался, не успел, - и тогда Дине казалось – вот оно, счастье! Ходи, где хочешь, бери, что хочешь, сиди на чужом крыльце, танцуй, пей, «владей»… Ан-нет. Уже в конце книги ей сделалось ясно, что величайшее счастье людям дарит не владение чем-либо, не богатство, не с гордостью произнесенное слово «мое!», а… другие люди. Общение с ними, возможность поделиться, выразить себя – высказать мнение и услышать что-то в ответ. Ведь зачем писать музыку, если ее некому слушать? Зачем рисовать картины, если некому смотреть? Зачем писать стихи, если некому читать? Зачем вообще «все»?
Теперь она поняла. Незачем. Самая расчудесная планета, содержащая великие богатства в недрах и на поверхности, становится не нужна, если нет второго такого же, как ты.
Дождь кончился. Эвакуация, видимо, тоже.
Одиноко бродил средь брошенных машин ветер – катал пластиковые стаканы, цеплялся за ножки фонарей, искал кого-то.
«Такого же, как он?...»
Если Дрейк узнает, что она, вопреки приказу, находится на поверхности – задерживается там, рассматривает пейзаж и подвергает себя риску вместо того, чтобы сразу же прыгать ко входу в Реактор, - разозлится. По-настоящему, не прикидываясь.
Ди тяжело вздохнула. Убрала налетевшую на глаза прядь, в последний раз обвела взглядом улицу и поняла – об увиденном она не расскажет, даже если спросят. И возвращаться пока тоже не будет – тяжело. Заберет с собой Дэйна, как приказано, в Финляндию и примется пережидать беду у чужого озера.
Лишь бы они пришли – перемены к лучшему. Лишь бы только пришли.
*****
Финляндия.
Их ждали, сгрудившись на крыльце.
Пришли все. Выбрались из комнат, оторвались от чтения, поторопились вернуться из леса, пришлепали с берега озера или из кухни. Людей масса, а тишина – слышно, как перелетела с ветки на ветку птица, как плеснула на гальку озерная волна. И взгляды. Напуганные, напряженные, любопытные, с примесью надежды и робкой радости. Рвущиеся в душу, царапающие лесной воздух, звенящие громче, чем слова.
Первым не выдержал Мак:
- Вы нашли? Нашли то, что искали?
Дэйн отлепил, наконец, собственную руку от плеча Бернарды, взглянул исподлобья. Ответил через паузу, хрипло.
- Нет.
Взгляды погрустнели, подернулись примесью растерянности, в них просочились невысказанные вздохи разочарования.
- Ты сумел выбраться? – Халк крепко прижимал Шерин к себе. Он чуть загорел, обветрился – молодец, наверное, не сидел в помещении.
- Меня выкинуло из Коридора.
- А остальные?
- Еще там.
Беспокойно шумела листва, сквозь нее сочились радужные солнечные блики.
- Ты не пострадал?
«Расскажи нам больше! Расскажи все, расскажи…» - читалось на лицах.
Дом оказался больше, чем он ожидал: добротный, деревянный, просторный. С широким крыльцом и балконом на втором этаже, с чистыми окнами и оставленной нараспашку дверью. Эльконто так и не понял, рад он его видеть или нет. Их всех. Когда вот так…
- Не пострадал. Почти.
И при этих словах, не выдержав, выбравшись откуда-то из-за спины Дэлла, ему навстречу со всех ног бросилась Ани. Налетела теплым вихрем, прижалась, стиснула руками так, что даже ему – бугаю – стало трудно дышать.
Сверху, из-за закрытого окна послышалось нетерпеливое повизгивание и скулеж Барта.
Она едва успела показать ему выбранную ей комнату – их комнату, - а после сразу же забралась на колени и принялась плакать, теребить воротник бежевой рубашки. Уже штатской.
- Ты прости меня, слышишь? Прости, я ведь не хотела, не знала, что мой сон так подействует, я просто скучала. С ума сходила от беспокойства, постоянно думала, как ты там…
- Ничего, все хорошо. Ты ненамеренно, я знаю.
Он улыбался ласково, тепло и грустно. Губы растянуты, а в глазах свинцовая тяжесть.
- Если бы я только знала…
- Но ты не знала.
- Я бы не пришла… Да я и так не приходила – странно, что мой образ вот так... Как он там оказался? Не понимаю, ничего не понимаю…
- Я тоже не понимал, но мне хватило. Прозрачная ты или нет, а спасать бы я тебя принялся любую, в любом месте.
- Ты мой родненький!
Комната пахла сосновой доской, солнечной пылью и лаком для пола. Смятое, сдвинутое в сторону толстое бордовое покрывало и лапы Барта, стоящие на матрасе. Его хвост мотался в стороны с такой силой, что псиный зад ходил ходуном. То и дело вываливался наружу из улыбающейся пасти розовый язык - мол, ну дай лизнуть хоть что-нибудь – руку, а лучше лицо. Но лицо хозяина находилось далеко, а руки были заняты поглаживанием спины Ани, и Барт продолжал скулить.
- Уймись ты уже, уймись. Все хорошо.
Пришлось дотянуться, похлопать его по спине, потрепать по ушастой голове; пальцы тут же оказались вымазаны в теплой слюне.
- Я все испортила, да? Я не хотела, честное слово, Дэйн.
- Ты не испортила. Я сам. Наверное…
Ее тонкие почти мальчишечьи плечи вздрагивали, тряслась от рыданий белая челка, а он думал о том, что всего за день успел позабыть, как здорово держать ее на коленях – свою чудесную девчонку, порой вредную и воинственную, а теперь совсем расклеившуюся Ани-Ра.
- Просто… Я мог бы им помочь, наверное. Если бы остался.
- Я понимаю.
- А теперь они там одни. Меньше шансов.
- Я понимаю, правда. А вернуться нельзя?
Она спросила, и голос выдал страх, почти панику, а взгляд серо-зеленых глаз одновременно с этим пробил луч отчаянной надежды: «Скажи, что нельзя! Скажи, что нет! Скажи!»
Он не разочаровал. Качнул головой, вновь попытался выдавить улыбку – та получилась еще тусклее прежней.
- Нельзя. Второй раз туда никому не вернуться.
И Ани перестала плакать. Отняла мокрый нос от его плеча, чуть отодвинулась и вдруг взглянула ему в глаза ярко, живо.
- С ними все будет хорошо. Вот увидишь… Они справятся, смогут, они вернутся.
Чувствуя, как песий язык продолжает методично нализывать ладонь, Дэйн не ответил. Покачал головой – мол, хотел бы я верить так же яро, как и ты, - и промолчал.
*****
- И там нет ничего, кроме тумана?
- Веришь-нет, вообще ничего.
- А куда идти, как ориентироваться?
- Вот об этом постоянно твердил Канн. Ни людей, ни городов, ни растений. Ни даже камней. Сплошная серая пелена и какие-то твари вокруг.
Глядя на рассевшихся в гостиной вокруг рассказчика людей, Бернарда вспоминала о сказочнике Зорге и детишках. Такой же восторг в глазах, такая же жажда знаний, и не важно, что страшно, но ведь как интересно! Это ведь их Дэйн – любимый Дэйн вернулся – целый и невредимый. Ну ладно, не совсем целый – снайпер изредка морщился и потирал то плечо, то поясницу, - но ведь сколько нового можно узнать. Даже Майкл и Марика отменили свою прогулку и втиснулись на скрипящий под тяжестью тел диван между Реном с Элли и Маком с Лайзой. И сервал, недовольный близостью множества пар ног, тоже здесь – ни на шаг от хозяев.
Поглядывая на Арви, Дина подумала о Мише и Ганьке, которые, не желая надолго разлучаться, спали попеременно то в комнате Клэр, то в ее собственной – в корзине за дверью. Иногда полночи там, полночи здесь. С единственным псом они, к ее облегчению, поладили легко – тот отличался добродушным нравом, а вот брошенный всеми Пират (хотя его постоянно гладили и ласкали) отчего-то спал исключительно на чердаке – будто знал, что хозяина нет, и ластиться к другим не пристало. Хоть к миске с кормом на зов приходил исправно, и это радовало.
- А что за твари? Ты их разглядел? – От волнения Лайза подалась вперед, и теперь рука Мака, до того гладившая ей спину, переместилась на поясницу. – Жуткие?
- Жуткие. Если попробую описать, вы подумаете, что я слямзил их внешность с какого-нибудь ужастика, но это не так. Попробуйте представить клубящуюся черную муть, у которой нет ни тела, ни лица, но откуда-то тянется куча жгутов. И тянется непременно к вам. В такой момент плевать, что щиты, плевать, что они должны спасти, – страшно очень. А Канн говорил, что видел у некоторых из монстров глаза…
В этот момент Дэйн замолчал, и Дине на короткий, но ощутимый момент показалось, что Эльконто о чем-то умолчал. Погрузился в неприятные для него самого воспоминания и постарался как можно скорее выплыть из них, сбежать.
Что же там было? Что? Загадка.
- Щиты-то нормально работали?
- Нормально. – Эльконто долго молчал, смотрел в окно, за которым начали сгущаться сумерки. Казалось, вложи ему сейчас в руки сигарету, и он закурит, хотя никогда и не курил. – Только щиты защищают, пока ты держишь их включенными.
- А кто бы стал в трезвом рассудке их выключать? – Удивился Мак.
- В том-то и дело – в трезвом рассудке. Но у меня сложилось впечатление, что Криала живая. И что ей крайне не понравилось внутри наше присутствие. Это… Как бы объяснить, - слова терялись, не складывались, заплетались, - быть в ней, все равно что быть в месте, которое пытается свести вас с ума – если не тенями, то иллюзиями. Я попался первым, и я очень боюсь, что в ловушку попадут и остальные. А ведь Дрейк об этом не предупреждал.
- Он не знал, наверное.
- Да я тоже так думаю, только не легче от этого. Три живых человека все еще внутри, а там эта муть…
Клэр накрывала на стол тихо. Не звенела тарелками, аккуратно ставила стаканы дном на скатерть так, чтобы не отвлечь звуком, прислушивалась к разговору. Бернарде она казалась осунувшейся, встревоженной, и это скатывало вниз и без того угнетенный дух. Хоть Антонио доволен – сегодня она доставила ему целый мешок специй – поди какие-нибудь выбрал, чтобы добавить в картофель с сыром и печеного гуся? Судя по бесподобному аромату, вот уже час волнами вползающему в гостиную и вызывающему обильное слюноотделение у всех присутствующих, включая сервала, выбрал.
Ютящаяся в дальнем кресле Ани наблюдала за расстановкой на столе посуды и тискала за шею пса – тот довольно блестел глазами и довольно похрипывал. Лицо ее утратило привычную бледность, а из глаз ушла пустота, чего пока нельзя было сказать о прибывшем в незнакомую страну из Коридора Дэйне. Тот переживал за остальных, и это было видно. Переживал сильно, молча, не умея ни поведать о том, через что прошел, ни объяснить этого, ни поделиться. Некоторые вещи навсегда должны остаться с тобой и только с тобой – сегодня Дина отлично прочувствовала это на собственной шкуре. Перед глазами все еще стоял опустевший, разоренный непогодой Нордейл, и отдавалась пульсацией в голове его неестественная тишина.
- Страшно тебе там было, да? – Тихо спросила Шерин снайпера, и тот перевел на нее взгляд остекленелых – не отошедших от переживаний - серо-голубых глаз.
- Страшно? Страшно. – В этот момент к зазвучавшим словам прислушались все до единого. Даже Барт временно перестал хрипеть. – Если бы у меня был выбор, я бы никогда туда не пошел. И трижды подумал бы, если бы у меня вдруг появился шанс вернуться.
Дэлл, которому такой ответ сказал многое, удрученно склонил голову. Он понял – они все поняли – Дэйну пришлось нелегко, но переживать теперь предстоит не за него, за других.
Разрушая повисшую в комнате тишину, тактично откашлялась Клэр – поняла, когда стоило прервать тягостный момент.
- Может, поужинаем? Готовы?
И сразу же зашевелились: зашуршали куртками, кофтами, штанами; снялись с подлокотников затекшие руки.
- Ужин – это хорошо.
- Готовы, конечно.
- Тем более, когда так пахнет…
В этот момент, держа в руках плоское серебряное блюдо, в гостиную вплыл Антонио.
- Гусь по-руански! – Гордо провозгласил он, и недавний разговор, а вместе с ним и Криала, временно позабылись.
*****
Утро выдалось тихим и туманным.
Белесая пелена, почти вата, заткнула собой просветы между деревьями, повисла над травой и кустами, вползла на крыльцо, приклеилась к окнам. От чашки с горячим чаем шел пар; плавал на поверхности истыканный вилкой лимон. Ложку Бернарда не нашла – не стала греметь ящиками с утра, а вилка лежала у раковины. Теперь лимон выглядел некрасиво – стал жертвой зубцов.
Воздух за ночь остыл, отсырел и пропитался речным духом: водорослями, тиной, немного рыбой. Смешавшись с ароматом сосен, он стал резким, почти бодрящим; дышалось легко. Вертикальные доски перил, словно строгие часовые, сдерживали наступление белых комковатых облачков – туман почти таял под ногами, но он все равно успел намочить лежащую на лавке стеганную подушку, и та помогала отсыреть джинсам.
Хорошо, что у нее нашлась вязанная кофта – хорошая, теплая. И чай с утра тоже в самый раз, особенно когда все спят.
В какой-то момент Ди оторвалась от попытки разглядеть озерный берег – отвлекла скрипнувшая дверь. Глядя на человека круглыми глазами-бусинами, из-за нее на волю осторожно выбрался Хвостик, коротко и вопросительно муркнул, выставив короткий хвост-пистолет кверху, игриво попятился боком, а стоило Бернарде попробовать привстать со скамейки и податься в его сторону, тут же сиганул с крыльца и скрылся в чаще. Вот негодник! Уже в третий раз играет в любимую игру «Элли, найди меня». Мелкий проказник. Привыкнет ведь шастать по лесу, потом в дом не загонишь.
Как только Хвостик скрылся, мысли вернулись в прежнее русло, а именно к лежащей в правом кармане желтой бумажке.
Вчера ее к доске с пожеланиями приклеил Мак. И написал коротко и емко «Лодка».
Пришлось содрать, взять ее с собой и нанести визит в ванную к умывающемуся перед сном Чейзеру – а то потом когда?
- Что еще за лодка, Мак? Поясни.
Стоящий у запотевшего зеркала с пеной на щеках Аллертон едва заметно смутился. Или притворился, что смутился.
- Э-э-э, обычная лодка. Чтобы рыбачить.
- Рыбачить?
- Ага. Я подумал, а чего? Озеро рядом, рыба в нем есть, почему не попробовать?
- То есть тебе нужна рыбацкая лодка и снаряжение? Удочка, червяки, крючки, блесны, или что там еще нужно для всей этой затеи?
- Ну да.
«Ну да!» Это ему «Ну да», а ей хоть голову теперь сломай. Журналы, что ли, читать, чтобы понять, что требуется?
- Поди еще и сапоги болотные?
- Наверное.
Какое-то время изумленная Дина смотрела на поднимающийся от воды пар и мерно скребущий по шершавой щеке станок.
- А размер ноги у тебя какой?
- С90.
- Это примерно сорок шесть?
Шестеренки в голове скрипнули, вспоминая собственноручно составленную таблицу соответствия размеров обуви – она какое-то время назад понадобилась маме.
- Тебе виднее. Наверное, сорок шесть.
И теперь бумажка лежала в кармане, а ясных мыслей по поводу лодки все равно не было. Где ее брать – украсть? Просто представить любую лодку, перенестись к ней и забрать на время? А после вернуть? А что если поцарапают, попортят или вообще затопят? Как восполнять владельцу потерю? А если она окажется любимой, доставшейся по наследству или незаменимой? Нет, красть не выход.
Тогда как? Купить?
Она представила себя в лодочном магазине: важную, гордую и вальяжную снаружи, а внутри горящую от смущения и неуверенности.
«Да, мне вот эту заверните и на улицу вынесите. Я оттуда заберу. Что? Да, прямо на плечах унесу…»
Как забирать лодку из магазина? Не исчезнешь ведь с покупкой у всех на виду – рискованно. Что же делать? И сапоги еще эти… Придется спрашивать продавца об удочках – врать, что это презент на день рождения любимому. Ах, какая хорошая девочка, какая заботливая – похлопать ресницами, мол, да, я такая…
Еще бы по-хорошему поговорить с финнами: какая рыба водится, на что лучше ловится, в какое время?...
Мда, задал Мак задачку. Не из легких, если прямо сказать.
А она-то думала, смотается сегодня по-быстрому за бадминтонными ракетками, прикупит несколько интересных настольных игр, одежду Дэйну (у того не хватало) и DVD дисков для Логана –последний, как выяснилось, оказался большим любителем фильмов. Да оно и к лучшему – хоть правительственную сеть в эти моменты не пытался взломать, а то, когда она впервые услышала, что он уже влез в финскую полицейскую базу данных… Боже храни Короля…
Дина вздохнула. Чай почти остыл. Медленно и лениво прибавляло яркости небо – там, над туманом, разошлись облака. Скоро проснется дом, зашумят голоса и чайник на кухне, заскрипят ступеньки, послышатся утренние приветствия и шутки. Слабенькие, но все-таки – в такие времена сложно держаться, но все пытаются. Даже шутят. Хорошо.
Отставив чашку на пол, она прислонилась спиной к стене, сложила на груди руки и посмотрела на переплетение сосновых веток – как там Дрейк? Все ли хорошо, насколько это вообще возможно? Все ли идет согласно его плану?
Как странно оказаться вдруг в такой ситуации, когда не война – нет, но все серьезно, и нельзя вернуться домой. А только ждать-ждать, как в старинных книгах, писать мысленные письма и грустить. А когда-то было совсем иначе… Когда-то мир для нее существовал лишь один – этот, и если бы кто-то упомянул при ней о Финляндии, Дина сразу бы представила экскурсионный автобус, синее небо над головой и белые мраморные ступени собора Святого Николая под ногами.
А теперь она сидит в финском лесу, думает про лодку и рыбу, смотрит на сосны, а собор так ни разу и не видела.
Может быть, когда-нибудь.
Надеясь, что Дрейк почувствует ее манипуляцию, она вызвала в памяти его лицо, нежно погладила его кончиками светящихся пальцев, коснулась губами щеки и укутала фигуру Начальника золотым сиянием. Пусть поможет и пусть поддержит. Если пробьется отсюда…
Затем нагнулась, подняла холодную кружку с пола, какое-то время смотрела на отступающий вглубь леса туман – часть его уже растаяла и начала пропускать солнечные лучи, - а когда привстала с лавочки, в доме как раз послышались первые утренние приветствия.
*****
Мир Уровней.
Уложенные рядами друг над другом тела, светящиеся перегородки отсеков, уходящий вдаль состав с бесчисленным количеством ячеек от полотка и до пола - и так до самого горизонта. А в каждой человек - неподвижное тело: пара рук и ног, обмякшее лицо, закрытые веки, облачко конденсата в том месте, куда долетает теплое размеренное дыхание.
Дрейк смотрел на них и сквозь них. А, может, он смотрел на останавливающихся возле ячеек работников со сканерами в руках или же на общий экран, где отражался сводный анализ. А может, попросту упирался взглядом в длинный узкий проход, разделяющий инкубатор надвое.
Сиблинг подходил сзади, и поэтому точное направление взгляда уловить не мог. Остановился справа от Начальника, сообщил:
- В зонах инкубаторов пока низкая аномальная активность, защита справляется. Зафиксированы две вспышки касания инородных тел, материя не повреждена.
- Надолго ли? - Крякнул Дрейк и замолчал. Теперь на снующих туда-сюда работников общего зала смотрели они оба. Маски, датчики, перчатки, халаты, постоянные замеры и чудовищное по своему масштабу нагромождение в одном месте спящих тел. Инкубатор напоминал хозяйственный склад с плотно забитыми строительным инструментарием полками. Ни двинуться, ни протолкнуться.
- Когда люди собираются в длительное путешествие, они упаковывают вещи и чемоданы. - задумчиво изрек Дрейк. Кажется, он думал о том же самом. А мы упаковали людей. Выглядит так, как будто мы готовимся бежать из собственного мира.
- Мы не бежим. Мы защищаем его.
- Пока да.
- Весь центральный энергетический столб нацелен на поддержание защиты и обеспечение жизнедеятельности находящихся внутри. Его хватит еще на…
- Несколько суток? Я знаю. А что потом? Бросим наши «чемоданы» и улетим в неизведанные дали на звездолете?
«Звездолете»? Сиблинг мало слышал о подобных агрегатах, но доподлинно знал, что лаборатория Комиссии не занимается их изготовлением. Стало быть, это шутка. Странная, в духе Бернарды и тех книг, что она иногда таскает из своего мира, называя их «фантастикой». Зачем куда-то лететь на «звездолете», если достичь других миров куда легче с помощью выстроенных коридоров или же порталов? В крайнем случае, можно бросить физические тела и переместить в нужную точку сознание. Конечно, при таком раскладе начинать накопление энергии придется с нуля: встраиваться в ткань мироздания, аккумулировать силы, начинать воссоздание оболочки и прочее…
Пока Джон всерьез задумывался о возможных методах исхода, которые пригодятся только в крайнем - конечно же, только в крайнем – случае, Дрейк задал риторический вопрос, от которого заместитель опешил.
- Как думаешь, может, нас попросту наказали?
- Наказали?
- Ну, да. Всем этим.
Сиблинг попытался откопать в памяти совершенные Комиссией за последние годы ошибки, и, не найдя таковых, отозвался:
- Мы уже лет четыреста занимаемся одним и тем же. Никаких нововведений, никаких исследований на грани, запретных опытов. Если бы мы, - он сделал паузу, попытался подобрать правильное слово - переступили черту, нас бы наказали давным давно. Тогда почему теперь?
- Не знаю, почему. Может, так решили сверху?
Термин «сверху» члены Комиссии употребляли нечасто, а уж Начальник до этого момента вообще никогда. Потому что никто доподлинно не знал, что там «сверху». Или кто.
- Странный метод, не находите? Убить наш мир и всех невинных жителей заодно? Нет, здесь я скорее поверю в совпадение.
- Ни одна беда, не говоря уже о событиях куда меньшего масштаба, не является «совпадением». Тебе ли ни знать?
- Это просто неудачное стечение временного и пространственного соотношения. Мы двигались сквозь Вселенную, это облако двигалось тоже. В конце концов мы встретились. Да, неудачное совпадение, но все же…
- Совпадение. – Фыркнул Дрейк. Вышло зло. – Думай так, если тебе от этого легче.
- У меня просто нет другого ответа.
- У меня тоже пока нет, но это не значит, что его не существует. Я вот все думаю, ну, увидел я ту книгу – и что? Зачем поверил, что она – наш единственный выход? Фурий поднял, ребят туда отправил, троих уже потерял…
- Они живы.
Поправку никто не услышал.
- …почему счел, что, отправив запрос «наверх», я получу то, что содержит суть? Может, этой книги не существует вовсе? Или же оно не содержит нужной информации? Я ухватился за соломинку, поверил почти что в невозможное – в некий изолированный мощный источник, а то, что он даст нам подсказку…
«Всем нужно во что-то верить», - хотел вставить Джон, но промолчал. Слишком человеческий ответ – похож на сочувствие. А Дрейку не требуется сочувствие, никогда не требовалось.
- Если книга есть, то у Стива есть шанс ее отыскать.
- Большой шанс? Он – один из четверых, оставшийся в Коридоре. Его щит слабеет с каждой минутой, его шокеры, возможно, бесполезны против тех, кто там обитает…
- Но шанс есть. – Настойчиво перебил зам.
- Может, я должен был идти сам?
Этой фразы Джон услышать не ожидал. Это что – раскаяние? Чувство вины? Временная потеря эмоционального контроля?
- Если бы ты пошел сам, здесь уже умерли бы все. Включая нас.
Дрейк переступил с ноги на ногу, обвел тяжелым взглядом ячейки.
- Но он все еще там.
- И может вернуться в любую минуту…
- Полумертвым, как другие.
- Или живым. И с книгой.
«Со знаниями», - он хотел сказать, но Дрейк понял.
- Да, шанс есть. Тем и дышим.
*****
Криала.
Если бы процесс непрерывного изрыгания проклятий помогал восстановить душевное равновесие, то Стивен, уподобившись Дэйну, ворчал бы, не переставая; а если бы злость придавала силы, то исходил бы волнами раздражения, как Канн. Но доку не помогало ни то, ни другое, и поэтому он шел вперед молча, быстро и постоянно зыркал по сторонам. Он почти привык – почти, если бы ни резь в глазах, которая от постоянного напряжения заставляла их слезиться, - высматривал, принюхивался, изредка шарахался в стороны, обходил темные сгустки и формирования, даже если те казались неплотными, зыбкими.
Хватит. За последние несколько часов он успел дважды попасть в ловушку, из которой выбирался только благодаря щиту и обретению (мать его, в такой-то дыре!) душевного баланса с помощью дыхательных практик, трижды видел нечто похожее на собственного отца (поразительно, но в Криале он вспомнил его лицо) и даже один раз успел использовать один световой шокер - безуспешно, впрочем. Вспышка света лишь на несколько секунд отогнала безглазую тварь, которая следовала за ним по пятам, кажется, целых пару часов. Потом (разбери ее логику?) все-таки отстала, но он все еще оборачивался и проверял, не ползет ли, пытаясь уцепиться за его следы на песке, уродливый монстр?
Несколько раз Коридор прямо перед его лицом создавал живописные картины: озерный берег, палатку у водопада, проселочную дорогу с растущими по краям колокольчиками и даже стены родного дома – выуженный из памяти насиженный диван, экран телевизора и трехногий столик, на который так удобно было водружать пивную кружку, - но Лагерфельд не поддавался. Едва завидев светящиеся манящие объекты, чем бы они ни были, тут же сворачивал в сторону и подолгу шел куда-то вбок. Терял направление, если оно вообще существовало, плутал, возможно, ходил по кругу.
Но, если Коридор выдвигает на пути препятствия, значит, иду правильно, - так он полагал. Полагать иначе было губительно для психики; вокруг за долгие часы пребывания не появилось ничего мало-мальски напоминающего настоящий – одушевленный или нет – предмет.
- Срань Господня. – Несколько раз повторял он в моменты отчаяния, а между ними все пытался вспомнить, откуда выудил эту фразу? Вроде бы не от Бернарды – та ругалась редко и не так воодушевленно - значит, снова из недр дремавших слоев сознания, возможно, из собственного прошлого.
Так говорил отец, в какой-то момент сообразил Стив. Отец. Он ругался этим словосочетанием на всех недостойных людей, коих в его жизни было предостаточно, но, помимо наличия странного словосочетания и отцовского лица, которое то проявлялось, словно помещенная в проявитель карточка, то вновь таяло, память связанных событий не выдавала. Ни где жил, ни кем был, ни как выглядел отчий дом - ничего. Наверное, это еще всплывет – много чего всплывет, еще не вечер…
Насколько сильно Коридор желал от него избавиться, настолько же сильно док желал обратного. Уйти всегда успеется, помереть тоже, а вот добиться хоть какого-то результата - это вам не пару кедровых шишек сощелкать! Это надо постараться, выложиться, устоять. И он пер вперед.
Окровавленный Дэйн показался впереди еще час спустя. Рваная одежда, сочащиеся порезы, страшные на вид раны и почерневшее от вен, как прежде у Баала и Канна, лицо.
- Друг, помоги…. Они меня почти доканали…
И голос совсем как у Эльконто.
Стив тут же проверил браслет – заряда осталось сорок восемь процентов.
- Дай мне браслет для эвакуации, мне нужно назад, я здесь не выживу…
Сука. У Криалы прекрасное чувство юмора и великолепные способности по вытягиванию из памяти путника нужных деталей. Про Дэйна знает, про браслет знает - все знает, погань мутная.
- Я умру здесь. Ты думаешь, я выбрался наружу вслед за Ани? Но я не выбрался. Они утащили меня под землю, высасывали что-то из тела… Помоги, ты же док! Дай браслет…
Лагерфельд сбросил с плеч оба рюкзака, опустился на землю, придвинул их ближе и уткнулся лицом в песок. Не смотреть, не видеть, не слышать. Не верить ни одному слову – настоящий Дэйн ушел из Коридора первым, у него все хорошо, он жив. А это… Это – не Дэйн. Это очередная, очень похожая на друга тварь – ловушка. И задышал равномерно и тихо.
Пульс сто сорок… Сто тридцать восемь… Сто тридцать четыре…
Еще три длинных вдоха.
- Ты решил бросить меня, да? Меня, Стиви?!
Нет. Не верить. Криала знает, что друг звал его «Стиви», потому что сам Стиви об этом знает, – все логично.
- Ты посмотри на меня, не прячься! Ты же видишь, я совсем плох. Ну, дай браслет, ведь все равно есть еще один. Тебе жалко? Жалко?! Я умру, и это будет на твоей совести…
Баритон звучал зычно, жалобно, знакомо – совсем как настоящий.
Доктор закрыл глаза, с силой зажмурился и принялся считать вдохи и выдохи с предельной концентрацией.
Он будет слушать и терпеть, терпеть и слушать, пока «псевдо-Эльконто» не сдастся. Или пока не иссякнет заряд щита. Или пока Криале не надоест его мучить…
В последнее Лагерфельд не верил, поэтому еще плотнее зажал кулаками уши, начал едва заметно раскачиваться из стороны в сторону и нудеть-напевать себе под нос незатейливую и однообразную, как в тюремном изоляторе, мелодию.
Тайра.
Она всерьез подумывала о том, чтобы вернуться.
В Рууре наверняка уже закат; за окном Кимова дома бредут с закрывающегося рынка прохожие – несут в корзинках яйца, хлеб, масло, крупы, - освещая сквозь пыльное окно дощетчатый пол, пробиваются косые лучи. Совсем скоро на двери торговца напротив звякнет навесной замок, и Линур, которого она никогда не видела – так и не удосужилась оторваться от чтения и выглянуть наружу, - пожелает Иссаку доброго вечера.
Привычка – великая вещь, и человеку даже при плохой жизни хочется оставить при себе хотя бы парочку – они дают иллюзию стабильности и размеренности. Ну и что, что город не настоящий, и она даже во сне спит не в доме Кима, а пребывает в Коридоре, зато присутствует ощущение течения времени. Низачем и вникуда. Но так сладко поет из камина зажженная трава, и так много интересного можно узнать из непрочитанных еще книг…
Целый день впустую. Ни желтоглазого путника, ни интересных встреч, ни ожидаемого столько часов кряду судьбоносного поворота.
Тайра утомилась. Конечно, можно прилечь на песке, как в старые «добрые», и подремать, а после снова двинуться в путь, но с каждой минутой она все меньше верила собственному сну. Не приходил Ким, наверное, не говорил ничего – то был морок. Или же обычный сон – не вещий. В четырех стенах все равно спокойнее, чем на бескрайнем туманном и вечно погруженном во мрак поле – там легко и безмятежно, там не приходится наблюдать за муарами, оттуда не слышно надрывных криков безымянных жертв – их глушит оболочка Архана.
Наверное, стоит повернуть назад.
Решение сдаться ворочалось медленно и тягуче, будто неохотно, но лишь только голову посетила мысль «ухожу» и Тайра вызвала в голове светящуюся карту, как совсем рядом буквально за секунду из тумана, преградив дорогу, вынырнул призрак.
- Где я? Где?... Мне удалось попасть в Нижний мир? Ведь это он?
Увидев Тайру, призрак оживился.
«Призрачиха, наверное. Так ее стоит звать? Ведь это женщина…»
Да, женщина. С длинными белыми волосами, узким лицом, черными глазами и нарисованной на лбу точкой. Дух носил длинную, обмотанную вокруг тела узорную ткань с оборками, гремел натянутыми на запястье кольцами и бренчал свисающими с длинной цепочки цацками. До неприятного шумный, надо сказать, призрак.
- Эй… местный житель! – Дама явно не знала, как обратиться к черноволосой девушке в драном тулу. – Это ведь Нижний Мир, правильно?
- Это Криала. – Тайра поморщилось. И чего они все такие назойливые? Не похоже, чтобы дама наяву спала, – скорее, проводила медитационный сеанс.
- Что? Криала? Что это?
- Коридор.
- Так я не в Нижнем Мире?
- Нет, вы до него не добрались.
«И хорошо. Только дурак отправится по собственной воле в Нижний мир. Оттуда так просто не уйдешь…»
- Не добралась? Вот промашка, чтоб Тулха мохнатый подавился собственным хвостом! Мне нужен дух Ишмы Дубархи, к нему пришли родственники, хотят поговорить. А я ведь обещала, что вызову его, но оказалась тут. Эй… жительница… А отсюда его вызвать можно?
- Не знаю.
Тайра развернулась и пошла прочь. Не хватало ей еще эгоистичной и не особенно умной ведьмы. Известно ведь: никто и никогда не тревожит мертвых, пусть даже за мешок золота. Мертвые проходят стадии очищения и перерождения, а если процесс прервать…
- А в Нижний Мир попасть как?
«Да я вам что, оракул?» – Хотелось ей огрызнуться, но тогда пришлось бы разворачиваться и затевать ссору, а ввязываться в перепалку не осталось ни сил, ни желания. Можно, конечно, съязвить и ответить: «Попадись в лапы к тени или умри, на худой конец, – это кратчайший путь в место, которое ты ищешь», но так было бы невежливо. Да и в корне неверно. Не давай плохих советов, если не хочешь получить их сам, поэтому Тайра промолчала.
Туман быстро укрыл ее фигуру от навязчивого духа, но голос, долетая до спины, сквозь комковатую пелену пробивался еще долго.
- Эй, подожди! Как тебя там… Покажи мне дорогу…
«Да я рехнулась, что ли, туда провожать?»
- Я заплачу…
«Угу. Не ты первая, не ты последняя»
- …или хотя бы подскажи мне того, кто может подсказать…
«Ищи указатели», - одна язвительная мысль сменяла другую со скоростью сбитой стрелой тушки камнеклюва. – «Тень тебе подскажет…», «Вежливости обучись сначала…», «Нашла сутру из подворотни, чтобы допрашивать…»
Она бы, наверное, так и сыпала немыми упреками в адрес орущего на полкоридора духа, если бы в какой-то момент ее взгляд не выхватил за ближайшими полозьями тумана странное очертание не то огромного валуна, не то брошенного кем-то бурдюка, и поток упреков, с каждым шагом лишь набиравший силу и обороты, тут же иссяк, забылся. Как забылась и вызванная секундой ранее в голове карта с мерцавшей в углу точкой – указателем входа в Архан.
Что это?
Впервые на ее памяти на песочном полу Коридора что-то лежало. Не тень, не дух – что-то плотное и… теплое? Тайре отчетливо казалось, что от бесформенного валуна исходит тепло – осязаемое, приятное… человеческое.
- Эй? – Она зачем-то обратилась к силуэту голосом. Испугалась? Заволновалась? – Кто вы?
Глупости. Не «кто», а «что». Наверняка это не человек – не может быть человеком - просто забытый кем-нибудь баул, через секунду она убедится в этом.
Радуясь тому, что голос беловолосой ведьмы, наконец, перестал звучать позади, и, слушая стук расшалившегося от возбуждения сердца, движимая неуемным любопытством, Тайра двинулась вперед.