Свежий воздух, более не пресный, но напоенный ароматом хвойных лесов; теплая земля – они лежали на ней оба, рука в руке. Глаза закрыты; разум парит. Тами следила за тонкой нитью собственного дыхания и думала о том, что вся жизнь – бесконечная череда невидимых граней – один миллион в секунде. Реальность – иллюзия, иллюзия – реальность. Она просто научилась отличать одну от другой.
Другая жизнь, новая, как будто с нуля. Ни один, кто прошел через множество вариантов своего сознания, уже никогда в них не запутается. Ни в них, ни в себе, ни в друзьях, ни в решениях – потому что правильно там, где просто. Где сложно – мимо.
Свежий ветер; шелестит трава.
Ей нравилось спать и бодрствовать одновременно. Быть размякшей, успокоенной – просто быть.
– Ты живая? – послышалось сбоку. Кажется, Рэй тоже не открывал глаз.
– Угу.
Ее пальцы погладили.
Наверное, над ними неслись вдаль упитанные белые облака; ласково грело солнце – Тамарис по нему соскучилась.
– Мы ведь снаружи?
Хантер помолчал.
– Да. Но не уверен, где именно – голова не включилась.
Ее не включилась тоже. Зато укачивало на волнах ощущение безмятежности – впервые за долгое время. Она другая, новая – все новое.
– Ты перестал зависать?
– Пока не знаю.
Было что-то забавное в том, чтобы говорить вот так, лежа на земле. Слушать отрывистые крики далеких птиц, шелест крон, курлыканье орла. Пронзительно-чистым и бодрящим ощущался местный воздух.
Рядом зашуршало – Хантер перекатился на бок, устроился рядом. Тами почувствовала, как ей со лба осторожно убирают прядь волос.
– Страшно… было?
И легкая рябь беспокойства по воздуху – она сейчас ни к чему.
– Нормально. Ничего такого, что нельзя пережить.
– Расскажешь?
– Когда-нибудь.
Зачем ворошить сны? Если их не трогать, они растворятся. Возможно, они растворятся быстрее, если о них рассказать – она подумает о том, чтобы однажды устроить вечер откровений. Не сейчас.
Беспокойство все еще рябило, как круги по воде – Хантер волновался. Она знала, о чем он хотел спросить: через что было пройти сложнее всего?
«Через твой уход», – признала бы она и не удержалась бы, потянулась к нему, захотела бы доказательств того, что он «ее». Но ведь она скоро сама все узнает – еще чуть-чуть, и город, а там прощальные слова. Временные или постоянные – зачем торопить момент?
Приглушенные и тихие, послышались чужие шаги. А следом фраза:
– Вот это да, кто у нас тут? Рэй, а чего не сказал, что зайдешь в гости? Зайдете. Я бы на чай пригласил…
Тамарис продолжала лежать – у незнакомца был приятный, спокойный голос. Ей нравилось отсутствие нужды что-то делать – подниматься, соответствовать, нравиться, делать то, чего ждут. Она сама больше ничего от себя не ждала.
– Вот это встреча, Майк! Значит, мы выпали на Магию, занятно…
Гость остановился, что-то поставил на землю – рюкзак?
– Выпали откуда?
– Из Куба.
Изумленная тишина – Тами наслаждалась. Как хорошо здесь чувствуются чужие эмоции.
– Из Куба? Нет, я слышал, что из него есть односторонний выход на Магию, но еще ни разу не видел, чтобы кто-то им воспользовался. А что вы там забыли, в Кубе?
– Искали квантовое поле.
«Наверное, они друзья, раз так свободно обо всем».
– Зачем?
– Потому что однажды я коснулся антиматерии, и мое тело претерпело… изменения. Нужно было все вернуть.
– Вот как… Я смотрю, ты не скучаешь.
– Кажется, нет.
Тами впервые открыла глаза – Рэй сидел на траве, друг стоял рядом – темноволосый, сероглазый, очень симпатичный. Она ему улыбнулась уголками губ – ей отсалютовали в знак приветствия.
– Так, может, зайдете? Мой дом близко.
– Нет, пойдем мы… Нам нужно в Город. Только скажи, куда идти?
– Да тут все просто – вдоль по холму, за перевал. Портал сам тебя найдет, ты же знаешь…
– Знаю, спасибо.
– Тогда все, бывайте. Мне пора, вызывают.
Взгляд в планшет, и темноволосый гость подхватил рюкзак, махнул на прощание, легкой и пружинистой походкой зашагал по тропинке.
Тами впервые огляделась и мысленно ахнула – они на покатом холме, вокруг качаются и переливаются всеми оттенками розового цветы, а у горизонта строгие макушки остроконечных сизых морозных гор. Бескрайний небесный купол; первозданная чистота, покой.
– Как здесь красиво, – помолчала. – Знаешь, а здешняя версия Куба мне нравится.
На нее посмотрели весело и грустно.
* * *
Нордейл. Уровень 14.
(Ruelle – I Get To Love You)
– Вот и подошло к концу наше путешествие…
Она впервые за долгое время смотрела на Рэя, как когда-то, как в самом начале. Здоровый, крепкий, сильный, с темной щетиной, зелеными глазами – картограф, которого она так долго держала за руку. Родной, чужой, родной…
Все, время расходиться. Удивительно, но в Нордейл они попали точно в нужный день – не иначе, Куб пошутил – вытащил нужную информацию из головы и мурыжил их не дольше положенного. И на том спасибо.
Запруженная прохожими улица, а они, как остров, который обтекают со всех сторон. Половина четвертого; в десять вечера прилетает Вальдар.
– Мне пора, – Тами улыбалась. Оказывается, в расставаниях есть что-то забавное, если не воспринимать их тяжело.
– Тами…
Рэй тоже стал прежним. Собранным, серьезным, «твердым».
– Да?
– Ты знаешь, что сейчас вступает в силу обещание, которое я тебе дал. Начиная с этого момента, я более не имею возможности к тебе ни приблизиться, ни заговорить.
Она продолжала улыбаться – наверное, теперь с легкой грустинкой.
– Ну, если гора не идет к Ихаилу, тогда… сам знаешь.
Ей нужно дописать одну главу и начать другую с чистого листа. Встретить Вальдара, поговорить, забрать оставшиеся вещи.
– Тамарис…
Ее впервые назвали полным именем и, значит, хотели, чтобы она прислушалась. А глаза Хантера глубокие, бездонные; в голосе сталь.
– Я никогда этого не делал, но, если ты не придешь, я впервые в жизни нарушу собственное обещание. Хочу, чтобы ты об этом знала.
Ей стало тепло. Как будто из льдистых краев она моментально перенеслась на юг – туда, где снег растаял, где волны, песни и любовь. Вальдар всегда держал обещания, даже тогда, когда они «морально» устаревали, покрывались ржавчиной и переставали быть ему самому выгодными – дурная привычка, Тами она всегда бесила.
– Я пойду.
У нее из сердца светило солнышко.
Губ Рэя она коснулась лишь слегка. Втянула запах его кожи – потеряла на мгновение нужду в ориентировании и способность мыслить, затем усилием воли вернула себя на место. Развернулась, легко зашагала прочь. Только сейчас поняла, что отвыкла ездить на автобусе.
И не держать его за руку.
В их с Вальдаром квартиру она вернулась, как в музей, где можно посмотреть и потрогать экспонаты, вдохнуть историю. Но не более того. Удивительно чужими казались вещи в шкафу, флаконы духов на полке, старые журналы в столике, пыльный телевизор. Как часто они сидели перед ним, говорили ни о чем – потому что «о чем» всегда было запрещено.
На балконе так и лежала пахнущая прогоревшим табаком трубка – Тами усмехнулась.
«Не верь, ты в Кубе», – так и гласила надпись на руке. Точно, одна из граней Куба – на этот раз настоящего. Пора уже смыть эту надпись.
Нужно ли прибрать в квартире? Сварить ужин? Привычка по старинке орала, что надо, ведь это женский долг, но новая Тами осознавала – она не хочет. Ни варить, ни убирать, ни жить старыми привычками. А вот поставить телефон на зарядку надо – кажется, он разрядился еще неделю назад…
Она долго сидела на диване, глядя на фиолетовый рюкзак. На дешевых блестящих пантерок, приделанных к замкам, на их глаза-стразы. Знала – сохранит этот рюкзак навсегда. Нелюбимый, но непередаваемо ценный.
* * *
Хантер чувствовал себя счастливым и несчастным. Он больше не зависал – проверял в течение двух часов. Все ждал, что сейчас опять случится, но приступы, видимо, ушли навсегда. Кое-как расслабился. Теперь лежал в кровати, смотрел прямо перед собой и думал о том, что с ней он забыл о зависаниях до того, как они пропали. С ней он чувствовал себя полноценным – от начала и до конца.
А теперь только ждать.
Рэй прикрыл глаза.
Он ненавидел ждать.
* * *
Стрелка часов ползла слишком медленно – шесть вечера, семь, половина восьмого. Около девяти раздался звонок:
– Тами, наш самолет задержался – прости, не позвонил тебе сразу. Мы уже летим, я оплатил пару минут связи на борту. Но буду поздно, не раньше часа ночи, так что ложись спать.
– Хорошо.
– Люблю тебя.
Она в ответ промолчала.
Не хотелось проводить в этой квартире ночь, но ничего не попишешь. Решила, что нужно поговорить, значит, нужно.
Рэй потерпит до завтра.
Потерпит. Она скучала по нему до жжения, до страстного желания коснуться любимой руки, заглянуть в глаза.
Она даже не записала его номер… Ничего, знает, где живет.
Вещей собирать пришлось немного – все самое лучшее она брала с собой в Бухту, а после «забыла» в Лонстоне. Те тряпки, что висели дома, слишком сильно напоминали о прошлой жизни – лучше когда-нибудь купит новые. В рюкзак отправились только документы, «носки-плавки», джинсы, две блузки и майка, а также остатки косметики и деньги из заначки. Все. Надпись с руки смыта.
Даже жаль. В Кубе было жутко, но интересно.
Задремывая, Тами надеялась, что то были не последние приключения в ее жизни.
* * *
Проснулась она ужасно помятой. Пошевелилась, подвигала во рту сухим языком – за шторами слишком сильно грелись батареи; воздух слишком сильно высох. И только теперь поняла, почему не выспалась – потому что спала одетой. Не захотела посреди ночи снимать футболку и трико и лезть под «их» бывшие простыни.
Светило солнце. Утро.
Вальдар не нашелся ни рядом на постели, ни вообще в квартире.
Она набрала его сразу же, как дотянулась до телефона. И услышала следующее:
– Слушай, мы очень много сувениров привезли, некоторые тяжелые. Из аэропорта поехали сразу к Учителю, нужно было помочь с разгрузкой, а потом уже поздно домой – Ванесса предложила переночевать у них…
Ясно. Тами скрипнула зубами. Учитель, как всегда, оказался номером один – загрузить, погрузить, разгрузить. Вальдар, кажется, вообще не заметил, что последнюю неделю Тами сутками не выходила на связь. Да и с чего бы.
– Нам надо поговорить.
– Конечно. Приезжай…
Он дал ей адрес. Оказывается, очкарик расширял школу и для этих целей снял новое помещение. Ее пригласили отпраздновать встречу туда.
– …ты только посмотри на этот алтарь! Он же… он же… сумасшедший по энергетике!
Вальдар не находил слов от восторга, а Тами топталась рядом с ним в новой, пустой еще, но уже стремительно обставляемой рабочими большой пятикомнатной квартире. Здесь, как ей объяснили, будет место занятий для «избранных-избранных». Она успела подумать о том, что ее бы в этот список не включили, даже реши она подзадержаться в этом «болоте».
– Ой, какие люди! Смотри, любуйся, наслаждайся.
Низкорослый и загорелый «гуру» поздоровался с ней и теперь крутился рядом – раздавал ценные указания мужикам, крепившим на стены картины и новые ковры-мандалы.
«Интересно, у него правда грудь волосатая?»
– Знаешь, сколько мы всего привезли? Священные гравировки, удивительные иконы, бесценные реликвии. Уверен, ты даже не сможешь предположить, кому этот алтарь принадлежал раньше…
Тами и знать не хотела, кому этот золотой гроб, сплошь покрытый замысловатыми письменами, мог принадлежать.
– Послушай, а когда ты будешь дома? Нам надо поговорить.
– Как только все закончим.
Ее обняли и поцеловали в щеку при встрече – поцелуя в губы она успешно сумела избежать, а мелькнувшую в Вальдаровых глазах тень недовольства предпочла не заметить. А теперь злилась. Ей требовалось всего пять минут – пять чертовых минут! – а ей опять рассказывают про реликвии, их неописуемую мощь, про важность скорой расстановки новых предметов по своим местам – «ведь они должны начать взаимодействовать, работать!»
– Представляешь, сколько эта новая сила привнесет в нашу жизнь?
«С чего бы этой силе, если она вообще существовала, работать на очкарика с Вальдаром?» Тамарис как была отступником, так им и осталась.
– …нужно будет только молиться ей каждый день, делиться энергией, деньгами…
«Зачем гробу деньги?»
И, ага, уже бежит и теряет тапки, чтобы сунуть под гравированную крышку остатки сбережений, на которые очкарик после уедет кататься в очередное турне.
– Скажи, а ты не мог утром хоть на пять минут заехать? Мы долго не виделись.
Она уже не умела и не желала скрывать нахлынувшее раздражение – Создатель свидетель, как же она устала от этой бесконечной бутафории.
– А куда ты торопишься? У нас жизнь впереди.
«Угу. Которая никогда не начнется. Или начнется, когда заработает новый алтарь».
– А мы разве не… семья? – слово далось ей с трудом. – Вообще-то люди сначала приветствуют тех, с кем живут, а не несутся сломя голову на другой конец города, чтобы расставить кому-нибудь новые цацки…
– Не кому-нибудь… И не «цацки». Почему ты никогда не понимаешь важности?
Теперь Вальдар был Вальдаром – с потемневшими от упрека глазами, с поджатыми губами – в общем, собой. Тами даже полегчало. Она вдруг поняла, что бесполезно ему что-то объяснять, – с человеком, который не видит и не слышит, можно говорить часами, но все – сотрясать воздух.
– Слушай, я пойду.
– Конечно. Не стоит портить такой хороший день выяснением отношений.
Точно. Как не стоит этим портить и всю последующую жизнь.
– О, Тамарис! – в комнату вплыла благоухающая духами Ванесса. Те же мутные синие глаза, та же приторная улыбка и новое цветастое платье. – Держи, я уже посмотрела. Такие замечательные фотографии.
Ей в руки сунули альбом со снимками из чужого путешествия.
Не желая демонстративно выбрасывать его в стоящую у стены урну – пусть эти люди думают, что все хорошо, – Тами сунула его в рюкзак.
– Спасибо, посмотрю попозже. Давай, бывай.
Она даже не обернулась, чтобы взглянуть на бывшего возлюбленного. Сейчас в последний раз вернется в их квартиру, напишет записку, оставит ключи соседям и, наконец, захлопнет за собой ненавистную коричневую дверь навсегда.
* * *
Серый безворсовый ковер под ногами; белые стены, множество дверей. Реактор. Хантер шел по нему как никогда бодрый, ощущая прилив сил. В руке бумага – формальность – просьба полноценно восстановить в ранее занимаемой должности.
«Значит, скоро встреча с ребятами, новые задания, адреналин, полноценная жизнь». Как же долго он ждал этого момента. Дрейк все подпишет. Конечно, подпишет.
Скребло только одно – Тами так и не появилось. Хантер не хотел думать о том, что она по какой-то причине решила задержаться с бывшим, – эта мысль будила внутри монстра.
Вот и дверь в нужный кабинет – Рэй постучал в нее ровно три раза.
– Наконец-то, – Дрейк Дамиен-Ферно никогда не был щедр на эмоции, но сегодня при виде Хантера он широко улыбнулся. – Я тебя ждал. Здоровый, целый, невредимый, новый…
Его осматривали тщательно, как манекен, который собирались выставить в центральном окне магазина на проспекте. Буравили взглядом внутренности, черепную коробку, каждый скрытый пласт сущности – Рэй терпел, понимал: это необходимо.
– Поразительно, как здорово оно сработало… – разговаривал сам с собой Начальник. – Как будто откатило тебя на прежнюю версию тебя же. Будто ты никогда и ничего не касался. Изумительно, идеально. Только чего-то не хватает…
Очередной осмотр – на этот раз внешний. Голова, плечи, торс, ноги – удивленный взгляд Дрейка вернулся к правой руке Хантера.
– А где кольцо? Я ожидал, что ты… уже.
«Он уже. Он и хотел бы уже».
– Чего тянешь? Бумаги твои я подпишу, но сегодня у тебя свободный день – его вполне достаточно, чтобы сделать предложение, не находишь?
Рэй лишь сжал губы, мысленно вздохнул – Дрейк все видел насквозь, бесполезно скрывать.
– Не могу.
– Что?
– Я не могу…
– Объясни.
– В начале нашего путешествия я дал ей обещание, что, когда все закончится, я больше не приближусь и не заговорю с ней. И потому сейчас должен ждать, когда она придет сама.
Удивление на лице Начальника – редкость. Хантер насладился им сполна.
– Не знал, что ты – мастер давать дурацкие обещания.
Он и сам не знал.
Долго молчал, мялся. Затем спросил:
– Не думаю, что ты сам часто нарушаешь свои обещания, ведь так?
– Я – часто.
– Не верю.
Дрейк лишь хмыкнул:
– Ты уверен, что живешь одну и ту же жизнь? Вибрационные частоты меняются очень быстро, одна жизнь меняет другую с баснословным количеством обновлений в минуту, не знал? Ну, на то ты и человек. И если я дал обещание в прежней жизни, зачем мне исполнять его в этой? Другие события, другие обстоятельства. Я был бы идиотом, если бы тянул за собой весь уже более ненужный багаж из прошлого. И сейчас он был бы таких размеров, что не уместился бы ни в одном из миров…
Хантер понял молниеносно – он даже не вникал в смысл слов, просто схватил суть.
– Ты подпишешь бумаги?
– Не сомневайся.
– Тогда я пошел.
– Иди.
Ему вслед смотрели с отцовским одобрением.
* * *
Как написать? «Я ухожу, но желаю тебе добра. Не держи зла…»
Нет, дурь. Она не желает Вальдару добра – она вообще ничего ему не желает.
Карандаш, бумага – надо просто оставить записку.
«Прощай. Сам виноват…»
Уходить надо без обвинений. В конце концов, не Вальдар виноват в том, что чувства угасли, – они угасли потому, что Тами отдалилась от себя самой и не заметила этого. Она несколько лет была рядом с этим человеком, думая, что ищет путь к нему, но на самом деле искала путь к себе. Она жила и терпела ради этой минуты – чтобы обрести ясность. Обрела, наконец. И потому написала просто:
«Прощай, я ушла».
Точка. Вальдар слишком горд, чтобы звонить, переспрашивать, унижаться. И в первый раз в жизни это сыграет ей на руку.
«Спасибо», – добавила мысленно. Если бы не он, она бы не встретила свою судьбу.
Передвинула бумагу в центр стола, бросила карандаш в ящик.
Все.
Куда теперь – к Рэю?
И впервые усомнилась в правильности этого решения – «от одного мужика к другому?» Это как сбегать, как перебегать из одного лагеря в другой. И вообще, будет правильным дать ему пару дней на отдых. Подумать. Эта мысль сделала ее слабой и беззащитной, но Тами чувствовала, что так правильно. Хантер был калекой. Точнее, считал себя калекой. А сидящий на инвалидной коляске человек легко может обещать спасительнице, которая поставила его на ноги, что танцевать отныне он будет только с ней. Но, может, через пару дней он захочет «танцевать» не с ней?
Сложная мысль, неприятная.
Втянула воздух – тяжело без него. Она безумно скучала. Но, раз решила, сделает, как задумала. Уедет из Нордейла куда-нибудь в Клэндон-сити, проведет там пару дней. Друзей нет, но снимет комнату в отеле – в конце концов, тот отдых, который она задумывала, все равно сорвался.
Ключи она бросила на стол – вспомнила, что дверь можно просто захлопнуть.
За дверь выходила спиной, потому что в последний раз осматривала квартиру. Одновременно говорила в телефон:
– Здравствуйте, я хочу забронировать билет… Да, на сегодня.
Она не успела закричать, потому что знала этот захват – жесткий, со спины. Чужой локоть на шее – чуть сожмется, и она перестанет дышать; руки захвачены в плен. Ее телефон выпал из пальцев на пол – судя по звуку, треснуло стекло.
Рэй!
– Куда-то уезжаешь? – голос тихий, спокойный. – А мне забыла сообщить?
Он пришел. Он забыл про дурацкое обещание и пришел – на Тами, как солнечный свет, хлынуло счастье. Разом сделалось легко, здорово и почему-то захотелось плакать. Вальдар никогда не нарушал обещаний, а этот… Ей почти нечем дышать, она не может шелохнуться и… счастлива, как дурочка, как последняя идиотка.
– Так, да?
– Да, – ответ тихий. Она никогда ему не врала.
– Далеко?
– Нет… Хотела…
– Что?
– …дать тебе пару дней.
– Зачем?
– Подумать.
– О чем?
Он держал ее совсем как тогда, в спальне «Золотого павлина» – там она боялась до дрожи, сейчас же, чувствуя за спиной монолитный торс, таяла, как снежная королева.
– О том, что ты, может быть… побудешь один и поймешь, что хочешь найти себе женщину… по душе.
В этот момент ей закрыли ладонью рот.
– Тами, – его дыхание щекотало ей ухо. – Я уже нашел женщину по душе. Чувствуешь, где сейчас мой палец?
Она чувствовала – подушечка большого пальца погладила ее по затылку за ухом. Кивнула.
– Я сейчас нажму на эту точку, ты отключишься, я подхвачу тебя на руки – очень нежно – и увезу к себе. И ты станешь первой женщиной в истории, которой насильно надели на палец кольцо. Хочешь?
Она чувствовала себя, как пьяная, – вот это подход, вот это мужик. МУЖИК. Подкашивались ноги. Он сам почувствовал, когда она захотела ответить – переместил руку обратно на шею (не выпустил – ей льстило).
– И ты всегда найдешь меня, если я сбегу?
Глупый вопрос, но девчонка внутри нее ликовала – просто не могла не насладиться по полной.
Ответ отшутился ей, как утюг, затянутый в поролон – мягкий сверху, жесткий внутри.
– Не находишь глупым бегать от того, кто знает каждый угол на Уровнях? Как думаешь, сколько времени мне понадобится?
Мало. Она знала – он кинется по ее следу сразу. Найдет, отшлепает, вернет – не отпустит.
Ей никогда еще не было так хорошо – будто затапливал изнутри свет. Как же она соскучилась по «действиям». Не по обещаниям, не по словам. А по таким вот «приходам» и «захватам».
– А насчет… точки… и кольца – ты шутил?
Тихий голос Рэя будоражил в ней все ведомые и неведомые чувствительные точки.
– Тами, сколько дней мы провели с тобой вместе?
– Че…тырнадцать.
– И за них ты успела меня так плохо узнать?
Она не успела ничего сказать. Только почувствовала короткую боль за ухом, когда его палец надавил. А после подкосились колени, и накрыла темнота.
* * *
Кольцо блестело, переливалось, завораживало. «RH» – Рэй Хантер. Парное кольцо на ее пальце – настоящее.
Он даже не спросил…
– Ты! – выдохнула, когда поняла, что очнулась уже у него дома. – Ты это сделал! Наглец! Отключил, унес в свою берлогу…
Наконец она стала собой – прежней Тами. Ругающейся, смеющейся, веселой, ошеломленной.
– …заклеймил, заявил права!
Хантер не спеша поднялся со стула, направился к ней.
– Можешь говорить, что хочешь, но теперь ты – миссис Хантер. А насчет прав – я как раз собираюсь это сделать сейчас…
– Ах ты…
Она забыла, что хотела сказать, когда он навис над ней, аккуратно приподняв ей подбородок всей пятерней для надежности. Вдруг ощутила то, что обожала с самого начала – как он проникает в нее еще до того, как случается первый поцелуй. Накрывает, занимает каждую клеточку, сливается, по-настоящему заявляет права – «все, твой мужчина пришел».
Его любовь она видела по глазам. И любила в ответ так, что едва могла дышать.
«Моя».
«Твоя».
Родной Хантер. Родная ладонь, которая никогда не выпустит, не даст упасть, защитит.
Он еще не поцеловал, а она уже сдалась – один раз и на всю жизнь.