У тебя губа разбита, сказала Нинцо, протянула мне смоченный платок. Приложи. Скажи, сказала я, слезы ручьем текли из глаз. Скажи, он правду сказал? Приложи, распухнет, Нинцо отвела взгляд. Скажииии! завыла я. Скажи! Нет, сказала Нинцо. Поклянись, сказала я. Нет, говорю. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Скажи, Нинцо, скажи, причитала я. Я все равно с тобой не раздружусь, только скажи. Говорю же – нет. Нинцо изменилась в лице. Нет, нет, нет! Она вырвала у меня из рук платок, наклонилась над лопнувшей трубой и смочила. Ладно, сказала я. Я все равно твоя подруга, Нинцо. Нинцо отвернулась. Приложи. Приложи, пока холодное. Распухнет, что матери наплетешь? Она и не заметит, сказала я. Ничего уже не замечает. Ну всё, пошли. Погоди, сказала Нинцо. Смочила под струей руки и провела по моему лицу. Вывалялась, вся морда в подтеках. Еще раз набрала в пригоршню и умыла меня. Я заглянула ей в глаза. Она отвела взгляд. Нинцо! Я с трудом проглотила ком в горле. Что? сказала она, даже не взглянула. Я никому не скажу про блокпост. Нинцо отвернулась, подошла к трубе, намочила руки и провела по волосам. А котенок? спросила я, огляделась. Не знаю, убежал, наверное, повернулась ко мне. Когда мы упали, он убежал. Ничего, сказала я, попыталась улыбнуться. Все равно шелудивый был…