От мужчины пахло резко и грубо. Голодные мы, дяденька, пошли грибов набрать, сказала Нинцо. Я тебе не дяденька! Очень от него разило. Извини, дяденька, сказала Нинцо, опять случайно у нее вырвалось. Нинцо! я ткнула ее локтем. Взглянула на меня. Глаза у нее были расширенные, наверное, у меня тоже. Я сжала ее руку и тут же: Молчать! крикнул мужчина. Чтоб у меня ни звука! Скажи-ка, девочка, сколько тебе лет? сказал второй. На нем была другая форма. Он открыл дверцу шкафа, спросил напарника: Хочешь? Да ну ее! Глотку дерет, сказал тот и повторил: Я спрашиваю, сколько тебе лет? Тринадцать, сказала Нинцо, еле слышно проговорила. А тебе, гого? И мне, сказала я. Мне тоже тринадцать. Да ну! удивился. И тебе? Мы одноклассницы, сказала Нинцо. Такие большие девочки, сказал мужчина, и не знаете, где можно ходить, где нельзя. Не знаете, что тут происходит? Не знаете?! Какие, блин, грибы, что за грибы, ёб вашу мать! закричал он. Уймись, псих, побереги нервы, сказал второй, в форме. Нет, ты мне скажи, какие на хуй грибы? Про какие грибы она говорит? Что за грибы, мать их! Когда нас тут перебьют, не знаешь, сидишь, ждешь, а они по грибы ходят. Он встал. Налей свою дрянь, мать ее! Грибы! Что за грибы? Возле стояла наша корзина, случайно задел ее ногой. Нинцо сильней сжала мою руку. Мы не знали, дяденька, сказала я. В доме ничего нет, а кушать хочется. Братишка маленький плачет все время. А у нее бабушка, больная, тоже кормить надо, вот и решили грибов набрать. На нашей стороне не нашли ничего, все выбрано, не заметили, как с дороги сбились, заблудились, а по эту сторону места незнакомые. Ну, хорошо, хорошо, тебе, может, и поверю, сказал мужчина и посмотрел на грудь Нинцы. Но про нее не скажешь, что она голодает. Нинцо ссутулилась, как могла, ужалась. Вообще-то, первый еще раз пнул ногой корзину и поднес стакан ко рту – эти грибочки не похожи на свежесобранные. Нинцо стиснула мне руку, я ногтями впилась в ее ладонь. Их обыскали? спросил второй. Да, сказал первый. Ничего не нашли. Да и что может быть у деревенских соплячек. Грибы, первый наконец влил в себя стакан, грибы! Вам тут что, школа? Детский сад? Грибы. А про войну забыли? Нет, мы не забыли, сказала я. Мой отец воюет. И ее тоже. Твой отец? Как твоя фамилия? Кто вы вообще такие? Как звать? сказал второй. Я Кетевана Гардавадзе, дочка Бори Гардавадзе. А я Нино Рогава, сказала Нинцо и слегка отпустила мою руку. Рогава? переспросил тот, что в форме, и взглянул на напарника. Да, сказала Нинцо. Имена у вас, скажу вам, второй закатил глаза, прямо как у святых! Кем ты доводишься Отии Рогаве? Тот, что в форме, еще раз посмотрел на Нинцу, потом на напарника. Дочка, сказала Нинцо и почти отпустила мою руку. Дочка?! Они одновременно переглянулись. Теперь я сжала руку Нинцы. Ладонь у нее была мокрая. А они перевели взгляд на меня и снова на Нинцу. Дочка? повторил тот, что в форме. Нинцо глянула на меня. Нинцо, прошептала я чуть слышно. Нинцо опять взглянула на меня, потом на них, слабо оттолкнула меня. Что? Что? Что такое происходит? сказала она. Почему так на меня смотришь, дяденька? Как? спросил тот, что в форме. Он растерялся. Непонятно смотришь. Голос Нинцы упал до шепота. Почему у тебя такое лицо? Что? С моим отцом что-то случилось? А? С ним что-то случилось? Они опять переглянулись, а Нинцо вдруг, аааааааааааааааа, завопила, ааааааа, и со стула на пол. Ну, блин, дела, сказал тот, что в форме. Кажись, звиздец. Раскрой ей рот. Помоги! сказал второй. Помоги, живее! Раскрой ей рот, рот раскрой и ноги останови как-нибудь. Держи за ноги. Воды! Один сел Нинце на ноги, другой, который в форме, раздвинул ей челюсти. Воды! Воды, крикнул он мне. Быстрее, воды, твою мать! Вода за дверью. За дверью, я сказал! За дверью стояло мятое ведро. Я взяла его. Лей, чего уставилась! крикнул тот, что в форме. Лей живее! Я налила и – Ааахх! сказала Нинцо, выдохнула. Мать твою! сказал второй. Отошел от Нинцы и сел на пол. Ааахх! еще раз сказала Нинцо и сплюнула. Эпилепсия у нее, сказала я. Сказала тихо, как бы себе под нос. Пустое ведро поставила на пол. Так с ней бывает… Сука буду, сказал тот, что в форме, только ее смерти мне не хватало! Нинцо приподнялась, встала на четвереньки. Она вся была мокрая. И волосы были мокрые. Уходите, сказал тот, что в форме. Убирайтесь, вашу мать! Живо! Вставай! Он толкнул Нинцо. Нинцо привстала. Вставай и убирайся! И чтоб ни одну из вас больше здесь не видел! Нинцо глазами показала мне на корзину, открыла дверь. Я взяла корзину. Она обернулась, хотела что-то сказать. Уходите! крикнул тот, что в форме. Убирайтесь! Другой пил прямо из горла. Спасибо, сказала я. До свиданья, и прикрыла за собой дверь. Мы пошли быстрым шагом. Кажется, пронесло, сказала Нинцо. Я вся мокрая. Я ничего не ответила. Мы шли очень быстро. Я не чуяла ног. По дороге никого не встретили. Шли лесными тропами. Когда оказались на опушке, Нинцо сказала: Погоди, Кноп. Стой! Я остановилась, поставила корзину на землю. Нинцо перевернула корзину, отодрала дно, вытащила все из-под него и сунула себе под лифчик. Грибы раскидала ногой. Это свиньи сожрут, пустую корзину забросила подальше. А это не знаю, кто слопает, сказала. Если бы ты носила лифчик, такая честь досталась бы тебе, хихикнула. Ну тебя! сказала я и села на землю. Устала, сказала я. Посидим немного. Посидим, сказала Нинцо. Пощупала свой лифчик, потом легла на землю, раздвинула ноги, я сидела рядом. Что скажешь, Кноп? А? Как у меня получилось? Здорово, да? Бедовая я девчонка? А, Кнопка? Сильна? Ты скажи, сильна? Сильна, сильна, сказала я. Признаёшь? сказала Нинцо, лицо у нее было довольное. Признаю, сказала я. Помолчали. Эй, Кнопа, сказала Нинцо. А что такое эпилепсия? Ничего, сказала я. Плюнь и забудь. Опять помолчали. Такое им устроила, прямо охуели, бедняги, сказала Нинцо. Поверили. Я промолчала. А отец мой бог. Моего отца им не убить, сказала она, погодя. Нам бы сигаретку, сказала я. Тоже легла на землю и закрыла глаза.