Теперь смотри внимательно, сказала Нинцо. В это оконце никому не пролезть, только тебе. Мы брели вдоль дороги, высматривая подорожник. Так что тебе сильно повезло, Кнопа. Я промолчала, наклонясь до земли, срывала подорожник. Значит так, слушай теперь. Лучше прийти до двенадцати часов. В двенадцать у них смена караула. Потом опаснее. И чего они пост чуть не к аптеке пристроили! сказала я. Меня подташнивало. Разве у нас с тобой есть такой большой дом? такой, как у Гвелесиани? сказала Нинцо. Тут тебе и аптека, и магазин. Теперь слушай сюда, подвинулась поближе. Слушай внимательно. Обойдешь дом с заднего двора, перелезешь через окно ихнего евросортира. Там осторожней, не напорись на осколки стекла в раме, не оставь на ней кой-чего, она прыснула. Нинцо, сказала я. Прошу тебя! И без того тошнит. Ну, ладно, ладно, сказала Нинцо. Как окажешься в доме, иди налево. Там сначала коридор, оттуда перейдешь в аптеку, помнишь – детское питание у них всегда хранилось слева. Да, сказала я. Если от нас, то справа. Оно наверняка на старом месте. Этим оглоедам детское питание и даром не нужно. Может, пойдем уже отсюда? сказала я. Меня тошнило. Конечно, пошли, а то кто-нибудь заметит, сказала Нинцо. Она показала мне свои грязные ладони. Фи, посмотри на мои ногти, на что они похожи! Мы взяли корзины и пошли быстрым шагом. Нинцо, худо мне, сказала я и остановилась. Совсем худо, очень тошнит. Нинцо забрала мою корзину, взяла меня за руку. Всё, Кнопа, всё, не бойся, идем вот сюда. Вошли во двор детского сада. Уйди, сказала я. Да ладно тебе! Что ты в самом деле, сказала она. Рвоты я, что ли, не видела? Уйди, Нинцо. Всё, пошла, сказала Нинцо. Не смогла сдержаться, стошнило прямо возле качелей. Нинцо сидела рядом, перебирала подорожник в корзине. Отпустило? спросила. Полегчало хоть? Да так, сказала я. Не очень. Что ты ешь такое, что всю дорогу выворачивает? Не знаю, сказала я и сплюнула. Иди, подвинься, сказала Нинцо. Остальное расскажу. Отложила корзину, встала. Пить хочу, сказала я. Пить… Откуда здесь возьму тебе воду? Нинцо села на сломанные качели. Что смотришь? Садись, покачаемся. Нинцо, меня только что вытошнило, сказала я. Кнопка-малышка, ну, пожалуйста, сядь с той стороны. Я села. Какая ты бледная, сказала Нинцо, оттолкнулась от земли, качели качнулись. Только бы не заскрипели, сказала я. Слушай внимательно: когда ты выйдешь, я буду поблизости, но, допустим, если вдруг что-то не сошлось и нас заметят. Она опять оттолкнулась. Кто их знает. Могут в темноте принять не за тех или еще чего. Да мало ли… Могут стрельбу открыть. А чтобы не стреляли, и вообще для безопасности, мы должны поднять крик, вопить изо всех сил, поняла? Дескать, это мы, дети. В детей не станут стрелять, поняла? Откуда ты знаешь, что не станут, сказала я. Война. Говорю тебе, не станут, сказала Нинцо, повторила как-то упрямо. Дай сигарету. Зачем? Опять ведь вырвет, не надо. Хочу, сказала я. Дай! И сама оттолкнулась ногой, качнула качели. Стрелять не станут, сказала Нинцо и протянула мне сигарету. Главное, чтобы не приняли за кого-нибудь. А поймают, ничего не сделают, и отнять у нас нечего. Особенно если среди них окажется тот, голубоглазый. Он меня знает. Нинцо, сказала я. Что? сказала Нинцо. А если через поле пойти? Офонарела совсем, да? сказала Нинцо. Не видишь, что к тому полю никто близко не подходит, даже они сами. Не слышала, что ли, что оно заминировано? Слышала, вроде. Я отвела взгляд. Оттуда все-таки ближе перейти, и лес рядом… Нинцо, сказала я, а если станут стрелять? Не станут, она щелчком выстрелила сигарету. Вставай, пошли. А если станут? Помнишь того убитого в ущелье? Не напоминай мне с утра до ночи этого убитого с его мозгами! крикнула Нинцо. Меня тошнит! Ты просто трусиха, вот и всё. Мне там не протиснуться, а то бы сама полезла, без тебя бы обошлась! Если не можешь, скажи, что-нибудь придумаем. Что-нибудь другое. Если ваш ребеночек не помрет до тех пор. Я встала. Пошли, сказала. Нинцо изменилась в лице. Какая ты маленькая, Кнопа, сказала тихо и погодя: А теперь еще меньше стала. Ладно, извини, прости. Напрасно я так.