Глава 1

Преторианцы явились перед рассветом.

Ничего удивительного. Это ведь в русле традиций — заставить опального гражданина промучиться всю ночь в ожидании топота тяжелых калиг под окном и грохота, от которого едва не вылетает дверь, несмотря на все силовые поля. С другой стороны, отсрочка дается преступнику как акт некого милосердия. Хочешь — завещание составляй, хочешь — молись, а если желаешь, то предавайся последним радостям обжорства и разврата. Потом ведь станет не до гетер и амикусов.

Гай Ацилий предпочел последнее. Завещать ему, отпрыску уничтоженной фамилии, было нечего и некому. Молиться опозоренным предкам тоже смысла, в общем-то, не имело, равно как и приносить жертвы Республике, в предательстве которой его обвинили. До гетер дело так и не дошло, впрочем. Молодой патриций провел последнюю ночь в атрии своего опустевшего древнего гнезда наедине с тишиной, книгой — тоже архаичной, бумажной, и кувшином фалернского, которое он синтезировал специального для такого торжественного момента. Не каждый день из списков аристократов и из жизни вымарывается целая фамилия — сотни поколений предков, десятки ныне живущих и тысячи потомков, которые никогда не будут рождены.

Фалернское, воспетое древними поэтами, оказалось сущей кислятиной. Да и сами поэты, верней, их чеканные ямбы, не сказать, чтоб утешали. Убивали время, разве что.

— Именем Сената и Народа велю тебе открыть! — громыхнуло снаружи.

Преторианцы, несмотря на грозные возгласы, изрядно робели. Одно дело — усмирять варваров на какой-нибудь захудалой Колонии Лютум, а совсем другое — вязать вчерашнего сенатора, патриция и живорожденного. Бедолаги.

Ацилий встал, почти без сожаления отложил книгу и тщательно проверил складки тоги. Они лежали идеально. Как всегда.

— Входи и будь здоров, — приветствовал он центуриона.

Тот остановился, едва переступив порог, и, развернув свиток, откашлялся. Его подчиненные организованно топтались снаружи.

— Гай из рода Ацилиев, фамилии Курионов.

— Это я.

— Ты признан виновным в государственной измене. Войди в курию и выслушай приговор сенаторов.

— Ecastor! — устало выругался Гай. — Центурион, позволь мне взять твой «гладий» и дай минуту, чтобы уладить дело. Право, всем будет проще. Твоим людям останется только выволочь тело. Все равно я пойду на удобрения для клубники.

— Прости, господин, но для этого у тебя была целая ночь, — покачал головой преторианец. — Не вынуждай меня применять силу.

Ацилий пожал плечами и покорно прижал ко лбу между бровями тонкую серебристую таблетку транслятора. Закрыл глаза, пережил то секундное головокружение, что всегда сопровождает погружение в искусственное, многомерное пространство, каким-то древним умником прозванное виртуальным. Он терпеть этого не мог, изыскивая любую возможность увильнуть от необходимости выходить за пределы реальности, терять ощущение своего живого, теплого и дышащего тела, проваливаться в никуда, падающим листом скользить в стремнине безвременья…. Чтобы открыть глаза и обнаружить себя стоящим в столбе света посреди курии, под взглядами трехсот сенаторов. О, маленькая поправка! Под прицелами глаз 290 членов Сената.

Скамья Курионов — все десять мест — сиротливо пустела. Немудрено, коли все представители фамилии уже распылены на удобрения, а последний ее отпрыск ожидает решения своей участи в роли подсудимого.

Гай Ацилий представил на миг, какая грызня сейчас началась за эту пустую скамью среди тех, кто жаждет посадить на эти места своих сторонников, и едва удержался от вульгарного присвиста. Борьбу за власть ведь никто не отменял, и он тому пока еще живое подтверждение.

Появление опального Куриона встретило легкое гудение, скорее растерянное, чем угрожающее. Разве что Корнелии, весь их выводок, зашушукались и зашуршали, но такова уж их порода. Какую ветвь не возьми, а все одинаковы, что Цинны, что Арвины — сволочь на сволочи. А! И Клавдии, еще более плодовитые и ветвистые, тоже загомонили. И даже честолюбивый красавчик Клодий, их побочный отпрыск, развалился на скамье народных трибунов в позе весьма распущенной и с выражением на смазливой физиономии препохабным.

Принцепс, устав пережидать шуршание тог и шарканье сенаторских сандалий, стукнул посохом и прошамкал суровое:

— Тишина!

Увы, могучему старцу, умудрившемуся разменять третью сотню лет, внял лишь сам подсудимый, который и без окриков не слишком шуршал. Остальных пришлось усмирять ликторам.

— Слово имеет Луций Геганий Мацелин.

Названный подскочил, оправляя складки тоги с той суетливостью, которая свойственна всем хомо новус, новым людям. Неудивительно, впрочем. Всего лишь три поколения отделяли Луция Гегания от его репликаторных предков. Не притерлись еще Мацелины, не пообтесались. Ежели твой прапрадед еще бурил… э-э… землю… или что они там бурят на этой Колонии Купрум? Короче, не добавлял шахтерский прадедушка нынешнему оратору лоска, отсутствие коего он, впрочем, успешно компенсировал шустростью и хваткой. Той самой, ради которой живорожденные патриции Гегании некогда и приняли в свой род репликаторную ветвь захудалых Мацелиев.

Мацелин подскочил и как принялся чеканить свою инвективу, будто не от шахтеров происходил, а от литейщиков. Гай Ацилий даже заслушался, одобрительно выгибая бровь в особенно едких местах. Право, все-таки в этих новых людях что-то такое есть. Нечто первобытное, хотя, казалось бы… А впрочем, кто поручится, что в геном Луция Гегания не затесались какие-нибудь дикие парфы или хищные пуны? С этих провинциалов станется.

— Доколе же ты, Курион, будешь испытывать терпение наше?! — вещал оратор.

Медногремящая риторика Мацелина сводилась, однако, к одному: Гай Ацилий, последний представитель Курионов, должен был разделить участь своих родичей. Именем Сената и Народа и на благо Республики. Вопрос заключался лишь в одном: морковку удобрят бренным прахом Гая Ацилия или все же… э-э… скажем, некую бахчевую культуру? Курион, заскучав, мысленно поставил на тыквы. Крылся в этом некий судьбоносный символизм.

Но, как известно, человек предполагает, а Судьба располагает. Другое дело, что нынче Фатум изволил повернуться к подсудимому седалищем, ибо ни с чем, кроме задницы, довольную морду трибуна Клодия и не сравнишь. А именно его, помилуйте лары и маны, уста Рок избрал, дабы извергнуть полновесное, сочное, прямо-таки сочащееся злорадством:

— Вето.

Луций Геганий поперхнулся своей обвинительной речью аккурат на том пассаже, где сенаторам предлагалось решить: корнеплоды или бобы? И пятнами пошел, как фасолина пестрого сорта.

— Чтоб ты, Клодий, сдох, сволочь вкрадчивая, — одними губами пробормотал Ацилий, и тот, разумеется, расслышал. Или по губам прочитал. Улыбочка трибуна стала еще пакостней.

— Известно ли сенаторам, что наш бывший коллега обладает некой врожденной особенностью, коя делает его казнь не только бессмысленной жестокостью, но и вопиющей бесхозяйственностью? — не дожидаясь, пока возмущенные патриции загомонят и затопают, взял быка за рога Клодий. Ради пущего эффекта он даже изволил встать и руку простер к Ацилию, не забыв втихаря ему подмигнуть.

— Объяснись, Публий Клодий, — потребовал принцепс, и Мацелин немедленно поддакнул:

— Да, Клодий, объяснись!

— И покороче, — буркнул подсудимый, не видя смысла в затягивании спектакля. Кто-кто, а Гай Ацилий прекрасно знал, о какой именно врожденной особенности собирался поведать пройдоха-трибун. НЭП, будь он неладен. Пронюхал все-таки!

— Нейро-эйдетический парадокс, — сладко мурлыкнул непрошенный защитник. — Вы и в самом деле собираетесь распылить на удобрения прирожденного лигария, квириты?

— Разве Ацилии Курионы обладают НЭП? — риторически вопросил кто-то из Корнелиев. Вопрос не требовал ответа, ибо даже Клодий не рискнул бы открыто обманывать Сенат.

— Касательно всех прочих Курионов сказать сложно, — развел руками трибун в деланном сожалении. — Этого мы уже, к несчастью, не узнаем. Но вот Гай Ацилий, несомненно, является обладателем нужных качеств. Да вы бы хоть сперва в его генетическую карту посмотрели, а потом уже рассуждали о подкормке корнеплодов!

И снова подмигнул, скотина такая. Другим глазом.

— Клодий, да чтоб ты сдох, — понимая, что повторяется, пожелал Курион уже вслух. Тот лишь улыбнулся, с легкой укоризной покачав головой:

— О, людская неблагодарность! О, времена! О, нравы!

Принцепс снова прибегнул к посоху. По сморщенному лицу его читалось: кабы собрались все вживую, а не в виртуальности, прогулялся бы тот посох по сенаторским спинам, ох, прогулялся.

— Квириты! Тишина! Гай Ацилий, ты лишен голоса! Публий Клодий, переходи к сути! Мы не на форуме, квириты! Уважайте это священное собрание!

— Как угодно, — не смутился Клодий. — А суть, квириты, такова, что на станции… м-м… — он прищелкнул пальцами, делая вид, что запамятовал: — Цикута Вироза, да! На пограничной станции Цикута Вироза уже полтора месяца как отсутствуют лигарии. Лишившись проводников, станция парализована. Не разумней ли предоставить Гаю Ацилию шанс искупить его вину сим тяжелым, но почетным трудом на благо Республики?

Курион закрыл глаза. Ну, вот. Теперь последняя надежда на быструю и чистую казнь подохла в конвульсиях. Никто из патрициев не упустит случая так унизить представителя своего сословия. Служба лигарием — это… Это, в сущности, та же казнь, только изрядно растянутая во времени.

Навсегда покинуть привычную среду, лишиться не только всех привилегий, но и элементарных прав, доступных даже последнему репликаторному плебею… О, боги! Лигариев ведь стерилизуют. Этот пункт, вероятно, кажется Клодию особенно сладостным. Казнить политического противника — это, конечно, удовольствие, но слишком уж скоротечное. А вот превратить его в бесправное и бесплодное существо, не просто изгоя, а ходячий инструмент, принадлежность станции навроде гетеры, антенны или пульта… О-о! Это, несомненно, придется им по вкусу!

Он не ошибся. Дискуссии не было.

— Голосуем! — предложил принцепс и тут же, обведя взглядом лес поднятых рук, подытожил: — Единогласно!

— Гай Курион из рода Ацилиев! Именем Сената и Народа Республики ты приговариваешься к службе лигарием на станции Цикута Вироза или любой другой, если того потребует благо Республики, — торжественно огласил приговор старейший в Сенате и добавил совершенно, на взгляд Гая, излишнее:

— Пожизненно.

Мог бы и не сотрясать виртуальность. У лигариев не бывает отставок.

«А центурион был прав, — с тоской подумал Ацилий. — Надо было вены резать, пока возможность имелась».

А вслух пожелал в третий, но далеко не последний раз:

— Чтоб ты сдох, Клодий!

Если бы не снегопад, то Кассия выследила бы лисовина в два счета. Но снег все валил и валил, пуховое одеяло, укутавшее землю, делалось пышнее, толще, белее, а главное — непроходимее. Метель замела все знакомые тропинки, и время от времени Кассия, сделав неосторожный шаг, проваливалась в сугробы по пояс, но обращаться за помощью к карте девушка сочла поступком крайне неспортивным. С картой-то всякий может! Кроме того, роскошный рыжий зверь стоил всех прилагаемых усилий. Увидев в каталоге вирт-обновлений эту хитрющую морду, Кассия покой и сон потеряла. Кролики, полевые мыши и совы у неё уже были, самое время завести кого-то хвостато-зубастого. Но цены на лесных хищников заставили манипуларию скулить и тявкать от досады прямо-таки по-лисьи. По расчетам Кассии на приобретение рыжехвостого семейства у неё ушли бы все бонусы за шесть декад. Оставалось лишь набраться терпения.

А потом случилось так, что Кассии Фортунате стало не до лис совсем…

Теперь, спустя полгода, она называла произошедшее с ней не иначе как Инцидент. Хорошее емкое слово, слово-шкатулка, в которую запросто можно спрятать и преступление, и последовавшее за ним неминуемое наказание… Отличное слово, да.

За каменным мостиком, изящно перекинутым через замерший ручеек, Кассия, наконец, увидела цепочку лисьих следов.

«Вот теперь я точно тебя найду, хитрюган», — мысленно посулила она неуловимому зверю, двинувшись за лисом в самую чащу.

После оглашения приговора сестры и братья из её манипулы скинулись на прощальный подарок. Даром, что ли, Кассия им все уши прожужжала о том, как хочет поселить в Зимнем Мире лисиц? К тому же, если не вся Республика, то Флот уж точно в курсе — команда квинквиремы «Фортуна» — самая сплоченная. Недаром говорят: «Дружат как Фортунаты». Друзьями они остались до самого конца.

Между елками мелькнула ярко-рыжая шубка. Кассия ускорила шаг. Мягкий рыхлый снег весьма кстати заглушил все звуки, и девушке удалось подкрасться к красавцу-лисовину очень близко.

«Ага! Вот ты какой!» — ахнула Кассия, любуясь подарком.

Зверь был не просто рыжий, а почти огненный, с янтарными глазами и белоснежной грудкой.

— Привет тебе, Руфус!

Вдоволь наигравшись в гляделки и дав сделать три десятка великолепных снимков, новонареченный лис убежал по своим делам, а Кассия вернулась к мостику. До ужина осталось каких-то полчаса, и прежде чем вернуться в реальность, она хотела насладиться видом живописной дороги и отягощенных целыми сугробами еловых ветвей. Оно, конечно, правильно говорится, что перед смертью не надышишься, но кислой физиономией Блондинчика она и так сыта по горло.

«На первые же бонусы куплю дополнение „Лыжи“, — мечталось девушке. — Для мобильности и стимуляции нервных окончаний».

Снег продолжал тихо падать, но ветер прекратился, и Кассия на прощание запрокинула голову, чтобы чувствовать кожей лица легчайшие ледяные прикосновения. Нет, право же, её личный Мир Зимы стоил каждого потраченного на его создание денария.

Ах, как же не хотелось возвращаться! Ступая в снежно-мерцающее кольцо портала-выхода, Кассия едва не стонала от злости. Вернее, она яростно скрежетала зубами, как человек, которому снится бесконечный кошмар. Только у бывшей манипуларии, как назло, сон и явь поменялись местами.

Каждый раз при возвращении из Мира Зимы гордячка-Кассия давала себе слово не замечать Блондинчика в упор, но голова сама по себе, без всякого участия воли склонялась перед изменником. Даром что он свою напарницу действительно не замечал. В часы, когда девушка бродила по виртуальному миру, Ацилий, видимо, читал свою древнючую книгу. За несколько декад их пути в недрах грузовика раритет этот можно было, по мнению Кассии, наизусть заучить. Лучше бы инструкции зубрил, честное слово!

— Который час? — намеренно грубо и резко спросила девушка.

— Восемь вечера.

Ацилий всегда отвечал на вопросы, каким бы хамским тоном они не были заданы. Только вид у него каждый раз был такой удивленный, словно с ним внезапно заговорил стул или стол. Это бесило больше всего.

Кассии хотелось крикнуть: «Ты больше не патриций, а я не манипулария, изменник! Заруби себе на своем породистом носу! И давай, учи инструкции, мать твою растак!»

— Жрать пойдешь? Или снова… эта… постишься?

— Извини, я еще не решил.

Он, вишь, не решил еще — оскорбить свой желудок белковой массой с витаминной подливкой или пощадить нежный орган и свое утонченное чувство прекрасного.

— Ну и хрен с тобой, Блондинчик, — проворчала лигария. — А я жрать хочу, сил никаких нет.

Кухари на «Вератруме» не утруждали себя синтезом из набора аминокислот чего-то более-менее похожего на нормальную еду. Экономили энергию, надо полагать. Но Кассию совершенно не смущала белесая клейкая масса в контейнере, скупо политая оранжевой кисловатой жидкостью. А вот аппетит патриция при виде столь изысканного «яства» исчезал моментально.

Пока Кассия потягивалась, поводила плечами и осторожно почесывала шрам от импланта за правым ухом, вечный напарник с места не сдвинулся и глаз от страницы книги не поднял.

Откровенно говоря, рядовая штурмового отряда Кассия Фортуната из Игнациевой трибы в политике не разбиралась. От слова «совсем». В штурмовых импульсных винтовках — легко, в вакуум-сварочных аппаратах — тоже, еще немного кумекала в тактике и обработке металла давлением, но представить себе, в чем конкретно выражается преступная измена сенатора-патриция она не могла. А очень хотелось знать, что же такого натворил человек, с которым придется работать всю оставшуюся жизнь. Кассия бы поняла, если бы Блондинчика осудили за убийство, скажем, другого сенатора, она ведь и сама — убийца.

Ацилий молчал. Спрашивать же напрямик означало натолкнуться на глухую стену высокомерия. К слову, те два патриция, которых Кассия издалека видела до знакомства с изменщиком-Блондинчиком, иных чувств, кроме признательности и благоговения у неё отчего-то не вызывали. Странно, да?

«Изменить Республике — это как? Если не в бою, выстрелив, положим, в спину соратнику из мести или иных низких побуждений, то как иначе? Неужто этот хмырь белобрысый продал государственные секреты парфам? — терзалась невысказанными вопросами Кассия. — Но тогда бы его не спас бы и… этот… как его… парадоксальный ген этот сраный. На удобрения отправился бы прямым ходом».

Воображение рисовало заманчивую картинку — жидкий Ацилий по трубочкам питает огуречную рассаду в гидропонном парнике где-нибудь на стационарной военной базе. Интересно, на много б огурцов его хватило?

Воспоминание об огурцах пробудило зверский аппетит и бурление желудочных соков.

— Всё! Ты как хочешь, а я жрать пошла.

Никакой охраны паре лигариев не требовалось. Куда они денутся, если с НЭП-имплантом ни сбежать, ни спрятаться? Да и зачем? Если говорить о Кассии, то ей участь лоцмана-коннектора представлялась, если не подарком судьбы, то шансом испытать себя в новом деле. И кабы не Блондинчик…

Выждав положенное время, чтобы точно убедиться — гордый Ацилий ужинать не возжелал и не возжелает, Кассия быстренько подмела и его порцию тоже. А чего добру-то пропадать? Белок, он везде белок. Тем более цивилы хоть и не упустили шанса поглумиться по форме, но по содержанию белковая масса оказалась первоклассной, обогащенной микроэлементами, нажористой. Уж в чем-чем, а в жратве бывшая манипулария разбиралась превосходно. Даже лучше, чем в вакуум-сварке. А еще она предпочитала сытый желудок — голодному при любых жизненных обстоятельствах.

«Сильна ты за обе щеки трескать, малявка», — смеялся её разлюбезный десятник, застукав подчиненную за выпрашиванием у повара добавки. И награждал легким шлепком по крепкой ягодице, а мог и за смуглую щечку потрепать. Хороший он был, душевный, прирожденный воин, эх-х-х…

От сытости, как это водится, Кассию потянуло на меланхолические воспоминания, перетекавшие обычно в здоровый крепкий сон. Сестра Папия Фортуната утверждала, что, обожравшись, Кассия храпит, прямо как мужик, но среди своих, среди Фортунат-вояк, то был невеликий грех, а ночной покой Блондинчика бывшая манипулария беречь не нанималась. Сейчас ка-а-ак завалится на койку, ка-а-ак задрыхнет!

***

Великие боги, как же храпела эта… самка породы манипулариев! Уму непостижимо, как человеческое существо способно исторгать столь чудовищные звуки. Или это побочный эффект селекции? Если так, то кто-то непростительно ошибся!

«А тебе что за печаль, даже если ты прав? — угрюмо сыронизировал Гай Ацилий. — Теперь ты, мой восторженный друг, навеки прикован к сей представительнице столь любезного тебе народа. Изысканный поворот, не так ли?»

Вполне в духе засранца Клодия, на самом деле. В отчаянной схватке оптиматов и популяров Ацилии Курионы оказались слишком принципиальными, а потому их выпололи начисто. Ну, почти. Хотя Гай не в счет.

«Ты ведь сам стремился к этому, дружок, — напомнил он себе. — Не запамятовал еще? Быть ближе к народу, ха! Куда уж ближе-то?»

От могучего, с присвистом храпа бывшей манипуларии не только закладывало уши, но и даже сами переборки, казалось, вибрировали. Так что затычки не спасали, Ацилий уже пробовал. Кроме того, белковая масса, похоже, не пошла впрок желудку Кассии, вызывая в оном бурление и брожение. Таким образом, обоняние патриция испытывало не меньшие страдания, чем слух. Что прискорбно вдвойне.

Инструкции, зубрить которые призывала напарница, Ацилий прочитал дважды, и этого было довольно, чтобы каждая буква намертво отпечаталась в тренированной памяти бывшего сенатора. Чай, не предвыборная речь, было бы что учить, право. Что оставалось? Если исключить виртуальные сказочки, которыми глушила сознание Кассия и ей подобные, то практически ничего. Осужденному позволили взять с собой несколько книг — и на том спасибо.

Но тут соседка не просто всхрапнула, а прямо-таки взревела аварийной сиреной, и Ацилий, уже скользнувший было вслед за бессмертными строками древнего поэта, рухнул на взлете. Да так знатно шмякнулся, что аж с койки упал. И, ошеломленный, несколько секунд не мог сообразить, что это не девичий храп сверзил его с высоты грез, а вполне себе прозаическое содрогание транспортника, словившего бортом прямое попадание из…

— Торпеда, твоюцентурию! — заорала Кассия, спрыгнув со своей лежанки.

Такую вибрацию при попадании давали только самонаводящиеся торпеды класса L, те самые, которые так любят использовать незаконные вооруженные формирования, именуемые в просторечье пиратами.

В обстановке, приближенной к боевой, прирожденные манипуларии мыслят и действуют очень быстро. Кассия целеустремленно пробежалась по каюте в поисках хоть чего-то, похожего на оружие. Безрезультатно! Триерарх «Вератрума» позаботился, чтобы расконвоированные лигарии не отчудили напоследок чего-нибудь противозаконного. Например, не смогли взять заложников.

- Вот же ж гадство! — взвыла обозленная Кассия.

Любая манипулария сама по себе оружие, тем паче Фортуната, пусть даже бывшая. Но обидно же! Лихорадочно оглядевшись в последний раз, девушка решительно выломала из стенной панели держатель для полотенец и заняла оборону вокруг патриция.

— Стате! — скомандовал Ацилий, прежде чем сам понял, что происходит. Несмотря на отсутствие врожденных рефлексов, соображал патриций быстро, а приказывал — еще быстрее. Озверевшая манипулария, спущенная с цепи, разнесет судно быстрее, чем это сделают враги. И мало того, что сама погибнет, так ведь и его за собой утащит!

Приказ подействовал отрезвляюще. Не сразу, но подействовал.

— Чего-чего? — пробормотала Кассия, очумело тряхнув головой.

Пока Гай с трудом поднимался с карачек, опираясь о дрожащую переборку, мозг патриция, отрешившись от тела, уже сделал то, для чего был предназначен — произвел анализ ситуации. Поганой ситуации, несомненно, но отнюдь не безвыходной.

— Мы еще не подошли к границе, следовательно, это не пуны. И не парфы, — озвучил свои выводы Ацилий и хладнокровно принялся стаскивать форменное облачение: — Значит, пираты. Ты не справишься со всеми, Кассия. Поэтому успокойся и подчиняйся. Да, и молчи. Говорить буду я.

Прихватив заодно и форму напарницы, он засунул одежду в утилизатор, не давая манипуларии шанса возразить. И встал, руки на груди скрестив. Величественный до омерзения. Кто бы не вошел в эту дверь, он сразу должен понять, с кем имеет дело. Сенаторы Республики — слишком редкий и ценный приз, чтобы выбрасывать их из шлюза. Больших денег стоят сенаторы, особенно если на них не написано, что они — бывшие.

Еще никогда в жизни Кассия не видела столько величавого мужчины в одних трусах. И так как нижнее белье на Ацилии было самое обычное, из стандартного армейского комплекта, то дело было не в трусах, точно!

Рефлексы у манипулариев закреплены в сознании крепче некуда, но если и закрался в душу Кассии червячок сомнения насчет правомочности приказа, то был он тут же задавлен тяжелым каблуком генетической расположенности к подчинению вышестоящим.

— Слушаюсь! — отчеканила девушка и встала у патриция за правым плечом.

И в последний момент, когда дверь уже открывалась, успела отбросить в угол компрометирующий её намерения держатель.

— Я — сенатор. Ты — моя спутница. Если лары будут к нам милостивы, пираты не поймут, что мы — лигарии, — скороговоркой шепнул Ацилий и вздернул подбородок еще выше. Очень вовремя, потому что, выломав заклинившую дверь, в каюту вломились… э-э… Вероятно, пираты, ибо кем еще может оказаться разношерстная компания головорезов обоих полов, в облике которых самой запоминающейся деталью было количество оружия и, пожалуй, препохабнейшие рожи.

Выпятив челюсть, Ацилий надменно осведомился:

— Чем обязан?

Тон патриций избрал примерно тот же, каким приветствовал бы своих клиентов, вломившихся к патрону в неурочный час.

Положим, Кассия Фортуната в любых других обстоятельствах ни за что не стала бы разговаривать с этим сбродом на человеческом языке. Один только вид сбившихся в беззаконную шайку беглых преступников-республиканцев и диких варваров оскорблял взгляд любого модифицированного солдата. Канониры-торвенторы с её родной «Фортуны» развлекались, скажем, прицельной стрельбой по пиратским миопаронам, предварительно давая злодеям приличную фору в расстоянии. Иначе получалось совсем уж неспортивно.

Вместо ответа один из головорезов активировал энергоплеть, но не успел даже замахнуться, как патриций отчеканил известную во всей галактике фразу:

— Не прикасайся ко мне! Я — сенатор Республики.

Главное — вовремя уведомить злоумышленника о последствиях, верно? А последствия насилия, примененного к республиканскому патрицию, обычно наступали скоро и неизбежно. Ибо насилия в отношении своих патрициев Республика, скажем так, очень не любила.

Фраза оказала на захватчика прямо-таки колдовское воздействие — тот опустил уже занесенное для удара оружие. Чему, например, Кассия совсем не удивилась. Странно другое — почему подонки не попадали на колени?

В задних, напирающих из коридора, рядах пиратов раздался присвист:

— Братцы! Так это ж настоящий патриций! — взвизгнула радостно какая-то девка-пиратка.

— Я — Гай Ацилий Курион, дважды избранный курульным эдилом, - подтвердил Ацилий догадку сообразительной разбойницы. Но на всякий случай добавил, чтобы развеять любые сомнения: — И я гарантирую вам своевременный выкуп за меня и за мою спутницу. А теперь назовитесь.

— А где ж ты тогу свою потерял, патриций? — вякнул кто-то. — Никак под манипуларией протерлась? — намекая, без сомнения, на откровенно десантно-штурмовую внешность спутницы сенатора. Правду сказать, множество наколок и шрамов, испещрявших смуглое мускулистое тело Кассии, не оставляли никакой загадки касательно ее рода деятельности. С другой стороны, манипулария — тоже женщина, и оскорблять ее грязными намеками Ацилий позволить не мог.

— Не тебе обсуждать мои сексуальные пристрастия, клейменая собака, — холодно процедил он и добавил, сверля взглядом старшего: — Я жду.

«Чего? Под манипуларией? Лары, какой же идиот, — подумалось девушке. — Как только в голову такое пришло?» Её татуировки всякому имеющему глаза, говорили, что Кассия из штурмовиков. Патриций и штурмовичка? Тьфу! Да что с варваров взять-то!

В ответ главарь, а, по мнению Кассии, никем иным этот здоровенный бритоголовый мужик быть и не мог, солидно откашлялся и молвил густым басом:

— Мы — вольные люди, к тому же остро нуждающиеся в средствах, а потому желающие обналичить твою свободу, благородный… э… эдил. Имена наши тебе знать не обязательно.

— Как угодно, — милостиво кивнул Курион. — В таком случае, вольные люди, извольте сопроводить нас в более подобающее место.

Самое время, кстати, потому что изуродованное пиратскими орудиями тело «Вератрума» мелко дрожало, агонизируя. Прежде чем взорвется реактор транспортника, лучше оказаться как можно дальше, пусть даже и в трюме бандитской миопароны.

Несоответствие формы и содержания — фактор для прирожденного военного крайне раздражающий. Например, неправильно активированная экзоброня у солдата приводит любого центуриона в ярость за считанные секунды. Блондинчик говорил хорошо, нагло говорил, но весь эффект портили трусы, точнее отсутствие иной одежды. Кассия успела вся известись, пока дотумкала подобрать с пола и набросить на плечи Ацилию смятую простыню.

Тот величественно запахнулся в нее, как в тогу, и подставил девушке локоть:

— Твою руку, моя дорогая. Не тревожься, эти люди не стоят твоего беспокойства.

И выплыл из каюты, как флагманская квинквирема, увлекая за собой напарницу. И томик стихов не забыл прихватить.

Нет, положительно, Кассия в этот миг испытала к напарнику чувство, близкое к восхищению. Она бы так никогда не смогла. Честно! Чтобы вот так выехать из полной задницы на одной лишь непробиваемой спеси и наглости, надо родиться патрицием. И хотя все инстинкты побуждали девушку ринуться в неравный бой, она оценила тактический ход напарника. Хорошо, если бы их просто убили на месте, а то ведь так и в рабстве у вонючих парфов можно очутиться! Жуть!

О том, что сделают не к ночи помянутые парфы с той самой манипуларией-Фортунатой, учинившей бойню на «Аршаке», Кассия старалась не думать. Уж точно не назначат лигарией на одну из своих коннекторных станций.

— Сбегут ведь, — обеспокоенно заметил один из топавших следом разбойников. — Связать бы хотя б девку, а?

Ацилий, не оборачиваясь, бросил через плечо с искренним удивлением:

- Сбега-ать? До ближайшего шлюза? И зачем? Весьма будоражащее приключение, не правда ли, любимая? Уверяю вас, мои дорогие вольные люди, побег не входит в мои намерения. Слово сенатора.

Маленький нюанс, позволивший Гаю с легкостью дать заведомо ложное обещание, пришелся сейчас очень кстати. Слово сенатора, да. Не слово Гая Ацилия Куриона.

«Как он всё-таки красиво сформулировал варварское „Это моя баба!“ — снова помимо воли восхитилась Кассия. — Стратег, егоцентурию!» И получилось у него так натурально, что манипулария вспомнила — у живорожденных-то патриархат цветет буйным цветом. А оно вот, оказывается, как выглядит.

На занятиях по политической подготовке инструктор, конечно, объяснил, с чем эту хрень едят и зачем патрициям половая дискриминация, но, если честно, никто из Фортунат так ничего толком и не понял. Даже головастый умница-десятник. Публий себя в разных местах почесал, прежде чем сказал, мол, раз столько болтают про генное разнообразие, значит, дело важное и ради него можно на кой-какие жертвы пойти, а патрицианки, они — гражданки ответственные. Вот, дескать, и прогнулись героически под систему. В частном порядке, чисто для себя, Кассия пыталась вообразить, как это — считаться неполноценным существом только потому, что у тебя есть сиськи, но дальше воображаемой очереди в сортир, разделенной на мужскую и женскую, не двинулась.

Их перевели на пиратский кораблик — небольшую миопарону, и, прогнав пленников ее тесными коридорами, заперли в какой-то вонючей конуре вдвоем.

Едва пленители закончили греметь кремальерами люка, величие сползло с Ацилия вместе с простыней. Не так-то просто усмирить шайку жаждущих насилия репликаторных отбросов, вообще-то. Физические силы покинули Куриона вместе с адреналином. Он привалился к переборке и сполз по ней, прикрыв глаза ладонью.

— Чо делать будем? — тут же спросила Кассия, присев рядышком на корточки. — Ну, когда твое вранье разоблачат, в смысле.

- Вранье? — устало хмыкнул Гай, пытаясь сфокусировать взгляд на манипуларии, фигура которой почему-то расплывалась и дрожала. — Но ведь я не солгал ни словом. Мы с тобой действительно очень ценные. Нас спасут. Или выкупят, — и даже не заметил, как проговорился: — Уверяю тебя, скотина Клодий не для того заменил мне казнь этой… службой, чтобы я так легко улизнул от его мести. Оптиматы не оставят своим вниманием последнего Куриона…

К счастью, Кассия, как ей и положено, от политики была далека. Ацилий мысленно сам себя одернул — что говоришь, глупец, и кому? — и вернулся к реальности:

— Что же касается дальнейших действий, то из нас двоих, помнится, именно ты служила в штурмовом отряде? Подумай о плане побега, если угодно. Только сделай милость, постарайся делать это молча. Я бы не отказался от пары часов сна, если позволишь, — и снова закрыл глаза.

Смысл первой половины речи напарника Кассия, откровенно говоря, не очень хорошо поняла. Скотина-Клодий какой-то, опти…опти-мать их какие-то, казни-страсти-мордасти. Зато она четко уяснила свою первоочередную задачу — надо захватить миопарону. Без оружия и амуниции сделать это будет непросто, но Фортунате, хоть и бывшей, вполне по силам. Если маны помогут и судьба подсобит, то почему бы и нет, верно?

Опять же, две порции белковой массы очень вовремя пришлись. Организм, созданный для ближнего боя с превосходящими силами противника, бурлил нерастраченной энергией.

Ни во время пребывания в тюрьме, ни в долгом полете на «Вератруме» Кассия ни разу не пропустила тренировки. В итоге под кожей у неё перекатывались литые мускулы, а правой рукой Кассия развивала усилие в восемьдесят килограмм. Дело осталось за малым — выбраться из камеры. Но пока девушка обследовала узилище, Блондинчика совместные приключения окончательно сморили. И он заснул, да так крепко, что, должно быть, не почувствовал, как бывшая манипулария аккуратно укутала его простыней.

Величие, оно и во сне величие!

Пока же Ацилий отдыхал, Кассия не сомкнула глаз. Во-первых, от стресса организм её немедленно перестроился на боевой режим 36–12, а значит, ближайшие 36 часов манипулария будет неутомима, быстра и смертоносна. Во-вторых, девушка дважды тщательно обыскала камеру на предмет хоть чего-то, подходящего в качестве оружия. Ничегошеньки не нашла, но не сказать, чтобы сильно опечалилась. Оставалась надежда на появление какого-нибудь похотливого варвара, а лучше, чтобы сразу нескольких. Вступить в прямой контакт с противником всегда предпочтительнее. Выигрывает бой инициативный.

Но сначала надо было посоветоваться с напарником. Так положено по инструкции и просто целесообразно.

Без колебаний Кассия растолкала патриция.

— Слышь, эта…

Продолжать называть его — Блондинчиком? Язык как-то не поворачивался. Гаем? Нет, слишком лично.

— Короче, Ацилий, у меня мысль есть.

Сонный бывший сенатор молча кивнул, мол, излагай.

— Я к местной шпане присмотрелась, пока нас конвоировали. Треть здешнего сброда — новички-желторотики, первонахи. Пялились на меня, словно живой женщины никогда не видели. Скалились по-дурному, болтали чушню. Я так полагаю, — она прикрыла веки, чтобы процитировать точно по тексту «Памятку экстренных ситуаций»: — «Мужчины низкоразвитых варварских народов склонны видеть в любой женщине объект сексуальной агрессии, и всегда готовы воспользоваться бесправным положением пленницы».

Видя, как потрясенно вытягивается лицо Ацилия, Кассия поспешила добавить:

— Так инструкторы говорили, им можно верить. Надо как-то спровоцировать неопытного варвара, пока главари не вычислили во мне Ту Самую Фортунату.

Кассия решительно стянула майку. И вовсе не для того, чтобы проверить на патриции-напарнике провокационные свойства своих молочных желез, совсем нет. На спине, между лопатками у манипуларии красовался роскошный, о пятнадцати цветах Рог Изобилия — символ флагмана штурмового флота Республики. За голову Кассии Фортунаты, знаменитой Убийцы Невинных, в Секторе Парфа назначена была сумасшедшая награда, способная утолить даже бездонную алчность пиратов.

У Ацилия глаза на лоб полезли. Нет, зрелище оказалось неожиданно приятным, однако обстоятельства были поистине чудовищны. Одна лишь мысль о том, чтобы реализовать безумный план Кассии вызвала не просто содрогание, а тошноту. Он затряс головой:

— Нет! Так нельзя! — и попытался прикрыть девушку своей простыней. Хотя если быть честным до конца, то в попытке этой крылась не столько забота о скромности напарницы, сколько желание избавить себя самого от неуместного искушения. Что ни говори, а Кассия была… м-м… сработана на совесть.

Девушка, впрочем, благородного жеста не оценила, стряхнула простыню и открыла рот, чтобы начать возражать. Тогда Гай, вспомнив, с кем имеет дело, попытался доходчиво разъяснить дикой манипуларии смысл своих действий:

- Кассия, они же тебя… причинят тебе вред. Я не могу допустить, чтобы ты жертвовала своей… э-э… честью ради…

Непробиваемое непонимание спутницы заставило Ацилия смолкнуть. Но замолчал он очень непреклонно.

— Я, между прочим, отличница боевой и психологической подготовки, — не удержалась от некоторого хвастовства Кассия. — И по сравнению с тем, что для меня уготовили парфы, сексуальная агрессия — это пустяки. Ты же стратег, и понимаешь, что нам нужно упредить противника.

Она встала и демонстративно прошлась туда-сюда перед люком, неумело копируя походку гетеры. Вместо соблазнительных покачиваний бедрами то и дело сбиваясь на строевой шаг.

— Ты только молчи и не вмешивайся, ага? — шепнула Кассия. — У нас всё получится.

На непредвзятый взгляд Ацилия, соблазнительница из Кассии вышла бы примерно такая же, как из него — вакуум-сварщик. Патриций не удержался от ядовитого комментария:

— Смехотворная попытка.

Хотя покачивания упругих бедер напарницы оказались вполне грациозны. Местами.

— Если ты считаешь, что я буду молча смотреть на то, как эти выродки потащат тебя на поругание, ты ошибаешься, — сердито отчеканил Курион и выдвинул челюсть.

Право, большего издевательства и унижения не измыслил бы даже подлец-Клодий! И если вообразить на миг, что подобный случай станет известен друзьям… бывшим друзьям бывшего патриция… Нет, недопустимо!

В намерениях напарника разобрался бы даже трехлетний ребенок, а Кассия уже успела изучить его, чтобы понять — благородного защитника придется вырубить. Главное, сделать это аккуратно. Манипулария знала минимум девять болевых точек на теле мужчины, но причинять Ацилию вред не хотелось. Не заслужил.

Решение этой задачки прервалось скрежетом люка, что означало — маленькая хитрость с обнаженкой, придуманная Фортунатой, сработала. Створка отъехала в сторону, явив ловцу ценного зверя — смазливого паренька-варвара.

Ацилий было ринулся на потенциального насильника, но через мгновение рухнул на колени, хватая ртом воздух, сраженный коротким тычком в солнечное сплетение.

— Идем со мной, женщина! — приказал пиратик, грозя бластером какой-то древней модели.

Кассия демонстративно медленно натянула майку обратно и безропотно подчинилась грубой силе, а на прощание подмигнула напарнику, мол, жди, скоро вернусь с добычей.

У будущего сексуального агрессора обнаружились роскошные длинные ресницы и отлично прокачанные двуглавые мышцы плеча. И Кассия, вынужденно обходившаяся без мужского общества последние полгода, подумала, что, пожалуй, она воспользуется удобным моментом и совместит приятное с полезным.

Ацилий, отдышавшись, рванул к люку, но тот оказался уже задраен.

— Ну, погоди у меня, плебейка! — в ярости прорычал Гай и от бессилия саданул по препятствию кулаком. Но ответом ему был лишь обиженный гул металла.

Впрочем, разве настоящего сына Республики остановят какие-то жалкие обстоятельства? Частью сознания Ацилий понимал, конечно, что его неожиданная первобытная свирепость, давным-давно укрощенная соответствующей селекцией и воспитанием, спровоцирована этой репликаторной девкой, посмевшей узурпировать его прирожденную привилегию в принятии решений… Однако в этом были и плюсы. Впервые после приговора опальный патриций почувствовал себя живым. И уж точно не собирался теперь сидеть здесь взаперти и бездействовать, покуда жадные лапы похотливых скотов… Богатое воображение живорожденного, подстегнутое длительным воздержанием, нарисовало Гаю такую живую и красочную сцену того, что пиратская банда может сотворить с подопечной ему беспомощной девушкой, что тот факт, что манипулария из десантно-штурмового отряда сама кого угодно заломает и надругается, стал совершенно несущественным. Надо было что-то делать, в конце концов!

— Эй! — крикнул Ацилий голосом, отлично поставленным долгой ораторской практикой. — Вы, ошметки! Ко мне, живо!

И на случай, если захватчики не расслышали этого зова, принялся ритмично пинать ногами переборку. Вдруг да найдется среди пиратов знаток системы знакового кодирования, в просторечии именуемой «перестукиванием»?

Сложно сказать, расшифровали разбойники сообщение, которое назойливо выстукивал Гай, или им просто надоел производимый им шум, однако Курион не успел еще как следует отбить себе пятки, а люк уже заскрежетал снова. В проем просунулся давешний бритоголовый злодей и угрюмо спросил:

— Как ты меня назвал, морда патрицианская?

«Надо же, сработало!» — порадовался Ацилий, хотя результат несколько превзошел его ожидания. Пират ведь пришел не один.

Патриций предусмотрительно принял чуть в сторону, открывая себе пространство для маневра. Конечно, по сравнению с генетически модифицированной боевой машиной по имени Кассия живорожденный аристократ не казался таким уж опасным, однако и сенаторов кое-чему учили. Опять же, стресс. Тут кто угодно озвереет.

— Pedicabo ego uos et irrumabo, - любезно повторил Гай цитату из любимого поэта, за которую в приличном обществе в лучшем случае били по лицу.

— Чо? — переспросил другой разбойник, не столь сведущий в латыни, как главарь.

— Ща ты у меня ответишь за базар, — посулил бритоголовый, не утруждая себя переводом для соратника.

— Это еще кто ответит, — хмыкнул Ацилий, подныривая под энергоплеть.

Кто сказал, что первобытные инстинкты — зло?

***

— Скажешь кому — отрежу язык! — грозил юнец, заталкивая Кассию в какое-то подсобное помещение, присовокупив к раритетному бластеру большой кухонный нож для убедительности.

Девушка старательно, как предписывала «Памятка», изобразила лицом испуг и мольбу о пощаде, предусмотрительно не произнеся ни слова, зато внимательно изучая окружающую обстановку. Кладовка по всем параметрам манипуларию вполне устраивала — она имела неплохую звукоизоляцию и закрывалась изнутри.

Нетерпеливый варвар жадно облапил Кассию за грудь и впился пухлыми губами ей в шею, а потом толкнул спиной прямо на голый пол.

«Погоди, — мягким жестом остановила она агрессора, когда тот хотел разорвать на ней белье. — Я сама».

Плавным движением сняла майку и медленно, внимательно наблюдая за реакцией пиратика, опустила на щиколотки трусы, переступая через ненужный предмет одежды. От зрелища этого простого движения юнца буквально затрясло от возбуждения, из угла рта потекла слюна.

«М-да, не повезло! На по-настоящему „приятное“ этого молокососа точно не хватит, — мысленно скривилась от брезгливости Кассия. — А коли так, то и нечего тянуть с „полезным“».

Она покорно легла, раскрылась и подалась навстречу, а когда агрессор громко и сладострастно застонал, вскинула ноги ему на плечи и резким встречным движение пяток — в подбородок и затылок — сломала поганцу шею.

Не теряя времени даром, манипулария натянула штаны жертвы, затолкала в угол еще теплое тело и осторожно выскользнула из подсобки. Бластер у свеженького покойника, кстати, почти разрядился, но на один хороший выстрел его бы точно достало. Тем более что мишень нашлась быстро — прямо в их с Ацилием узилище.

Стратег-то наш, оказывается, тоже не сидел сложа руки в ожидании спасения ценою… Как он там сказал? Чести? Девичьей?

Ну что ж, патриций прав, в мгновение, когда Кассия всадила трофейный нож в спину одному из пиратских командиров, её девичья честь (если это было она) буквально ликовала. А что делать, если у манипуларий такая девичья честь странная?

В среднем экипаж миопароны состоял из 25 человек, и только в редких случаях, когда дела пиратские шли хуже обычного, в маленький юркий кораблик набивалось вдвое больше швали. И так как захватившие лигариев разбойники не производили впечатления нищих оборванцев, то Кассия оценила численность противника как стандартную.

— Двадцать пять минус три, — произвела она простой расчет.

Пока девушка резала одного, второго пирата завалил Ацилий: шею свернул голыми руками, весь аж взмок, и стоял теперь весь такой с подбитым глазом и опухолью на половину лица, но при этом неизменно величественный, аж жуть берет.

— Какой ты молодец, однако, — искренне похвалила спутника манипулария. — Как ты их заманил-то, если не секрет?

— Пообещал произвести в отношении них насильственные действия сексуального характера, — чопорно молвил Ацилий, переведя дыхание. — В извращенной форме. — И, немного подумав, пояснил: — Ругательства выстукивал в переборку. Пяткой.

Подобрав скомканную простыню, успевшую так славно послужить, он тщательно вытер руки и осведомился: — Есть соображения, как пробраться в рубку?

— О как! — поцокала языком Кассия, по достоинству оценив вклад напарника в регуляцию поголовья галактических скотов. — Интересный метод, действенный.

Вопрос насчет захвата рубки волновал её не меньше патриция, но ответ у девушки на него был только один — всех убить.

— Короче, берем оружие и идем в сторону рубки, кого встретим — того в расход. Лучше, конечно, делать это по возможности тихо, чтобы не переполошить остальных прежде времени. Как тебе такой план, Ацилий?

— Выглядит столь же безумным, как и предыдущий, — пожал плечами тот. — Однако будем уповать на то, что маны нас не оставят.

Патриций брезгливо пнул тело разбойника с неестественно вывернутой шеей, переворачивая его в поисках оружия. А чтобы напарница не вздумала снова перехватить командование, обронил мимоходом:

— Я получил начальную военную подготовку в Кампусе Марция, а затем отслужил два года в качестве военного трибуна в лагере преторианской гвардии. В остальном полагаюсь на твой опыт, Кассия.

Опыт манипуларии говорил, что в критической ситуации любая военная подготовка пригодится. Храбрость же свою патриций доказал, заманив к себе противника самым провокационным способом. А ну как пираты сделали бы с ним самим обещанное по тексту? И не посмотрели бы, что гражданин Республики и патриций. Впрочем, Кассия была уверена, что по любому успела бы вовремя.

Они честно разделили небольшой трофейный арсенал.

— Тут прямо по центральному проходу пойдешь — в отсек управления попадешь, — рассуждала Кассия, выдавая напарнику самый современный из найденных бластеров. — Я — впереди, ты контролируешь противника в арьергарде. Сразу ставь на «импульс», чтобы случайно не повредить внутренние системы миопароны.

Манипулария задумчиво посмотрела на свои босые пятки, примериваясь к обуви мертвецов, но потом передумала.

«Обойдемся без чужих и наверняка вонючих ботинок. Да и примета плохая», — решила она, с глухой тоской вспоминая свои любимые штурмовые калиги — легкие и удобные.

— Так мы идем? — нетерпеливо напомнил Ацилий.

— Ага!

Кассия осторожно кралась к рубке, неосознанно копируя своего любимого виртуального лиса. Ушки на макушке, нос по ветру, легок пружинящий шаг и смертелен удар.

Первый же встречный пират не успел даже понять, что с ним случилось. Он беспечно ковырял отверткой в распределительной панели, не заметив тени за спиной. Ему Кассия тоже сломала шею, ловко подхватив падающий из разжатых пальцев инструмент. Отвертка, вообще-то, отличное оружие в умелых руках. Пригодится.

«Минус четыре!»

Девушка немного расслабилась, снова очутившись в привычной обстановке. Не хватало только хрипловатого голоса Публия и его команд, шедших через приемник во внутреннем ухе. Теперь Кассия сама себе была центурионом.

За спиной у неё послышался какой-то шорох, прервавшийся тихим коротким всхлипом. Это Ацилий продемонстрировал свою двухлетнюю подготовку. Манипулария бросила взгляд через плечо. Для военного трибуна её напарник убивал очень профессионально: с одной попытки проделал у врага дырочку между глаз.

Дальше работа как по маслу пошла, только успевай сдвигать тела в сторонку, чтобы патриций ненароком не споткнулся.

В рубке управления был только дежурный. И он очень увлеченно смотрел порно. Кассия не удержалась и заглянула в его планшет через плечо. Что ж там он увидел такое? Ничего особенного — примитивные фантазии парфов на тему республиканских армейских будней.

— Тьфу на тебя, животное, — сплюнула она, прежде чем выстрелить пирату в затылок.

— Я заблокировал жилые отсеки и теперь стравлю воздух, — буднично сообщил Ацилий, склонившись на управляющей панелью. Его пальцы бабочками порхали над ядовито зелеными схемами виртограммы. Это, конечно, была не его любимая унирема, замаскированная под прогулочную барку, за пультом которой Гай провел множество незабываемых дней в юности, когда душа и тело требуют авантюр, приключений и скорости, однако… Разобраться с управлением удалось почти сразу. Во всяком случае, настолько, чтобы решить проблему с бывшими владельцами миопароны радикально и навсегда. Гражданским судам, одним из которых прикидывалась незабвенная унирема Ацилия, новейший нейро-интерфейс не полагался. Пиратским миопаронам, как выяснилось, тоже. Так что невеликие навыки Куриона в ручном пилотировании пришлись очень кстати. Теперь еще понять бы, как вернуть захваченный корабль на обратный курс к месту гибели «Вератрума»… и разобраться, как и чем эта штука стреляет.

В другой ситуации Ацилий подивился бы собственной неожиданной кровожадности, однако патриции Республики не всегда были только политиками. Где-то глубоко-глубоко под их сенаторскими тогами дремали воинственные предки, достаточно свирепые и безжалостные для того, чтобы расширить свои владения от небольшой планетки до нескольких звездных систем. И эта хищная память поколений сейчас буквально взяла Ацилия за глотку и властно потребовала крови врагов. Он даже отчасти сожалел о том, что пиратов на миопароне оказалось так мало… и что вдвоем с Кассией расправились они с пленителями столь быстро и почти бескровно.

Кассия по традиции всех Фортунат стукнула кулаком о кулак в знак полного согласия с решением напарника. Что и говорить, в Кампусе Марция инструкторы не зря ели свой хлеб!

 

Глава 2

Привычка — вторая натура, что ни говори. Вроде можно еще спать и спать, но стоило на табло высветиться магическим цифрам 4.30 по внутрикорабельному времени, и сна Квинта Марция как ни бывало. В другой день, приняв душ, префект отправился бы понаблюдать за работой офицеров мостика, тем паче, они уже свыклись с появлениями командира манипулариев вне расписания. Но только не сегодня. Вахта наварха, твоюцентурию! Взаимная, перманентная и неослабевающая неприязнь к командиру «Аквилы» делала такой визит невозможным.

«Ничего! Еще встретимся, и не раз», — раздраженно подумал Квинт и решил, что с места не сдвинется до сигнала будильника. Вот даже не шелохнется и всё! Он вытянулся во весь рост на койке и снова закрыл глаза, твердо намериваясь еще подремать хоть часик. Не тут-то было! Удобное с точки зрения физиологии сна ложе в сей же миг превратилось в пыточную скамью. Шесть раз сломанная и столько же раз сращенная без малейших последствий нога стала болеть, мышцы шеи свело судорогой, как назло. И на какой бок не повернись — со всех сторон давит и жмет. Проклятье!

— Луций! — рявкнул префект в коммуникатор, нимало не заботясь об отдыхе личного порученца. — Ко мне!

— Слушаюсь! — откровенно возмущенно отозвался тот, хотя мог бы уже и привыкнуть к ранним подъемам.

Вообще-то, внутренний устав отводил манипуларию на утренние сборы ровно три минуты и 15 секунд. Квинт специально засек время, запустив секундомер в момент окончания разговора, но стремительный Луций лишил своё непосредственное начальство малейшего повода для разноса. Ровно через три минуты и две секунды индикатор дверной панели окрасился в ярко-алый, и раздался омерзительно бодрый голос порученца:

— Разреши войти?

— Разрешаю.

Молодой человек выглядел свежим и довольным жизнью.

— Не спится?

— Угу, — признался префект.

— Может, почитаешь? У тебя же есть новая книга.

— Не увлекла, — признался Квинт и с нескрываемым отвращением открыл вирт-планшет и процитировал: — «С оглушительным лязгом и скрежетом старый списанный звездолет величественно врезался в ржавые остатки заброшенной станции…» Ну вот что это за начало для захватывающих приключений?

— Хм… А как надо? — полюбопытствовал Луций.

— Как? «Десять энергоплетей тебе, грязная сволочь! — вскричал центурион». Вот как надо начинать книгу, чтобы сразу захватить воображение читателя.

— А не многовато?

— В смысле?

— Плетей не многовато ли? — поспешил уточнить Луций. — Сдохнет этот твой Грязная Сволочь на первой же странице и всей истории конец.

По сути вопроса контубернал несомненно прав был. После пятого касания энергоплетью у парализованного предыдущими четырьмя ударами человека наступали необратимые процессы в нервной ткани.

— Не обязательно, — возразил префект. — Через пару абзацев появится другой герой и спасет приговоренного. Например.

— Хм…

Такого лихого поворота сюжета порученец явно не ожидал.

— Тебе надо больше читать, Луций, — мрачно проворчал Квинт. — Меньше бессмысленной стрельбы и беготни в вирт-поле, больше пищи для ума. Хотя бы аудио-либру послушай на досуге.

— Да нуууу… Я не особый любитель…

Молодой человек увлекся и забыл, что нудёж префект не любил еще больше, чем откровенное пренебрежение плодами цивилизации.

— Это — приказ, контубернал! Сегодня же пойдешь к Александру и попросишь у него один из его романов, который поприличней.

Как большинство гетер и амикусов, Александр писал развлекательные романчики, но если девушки изощрялись в любовных интригах, то парни живописали разнообразные приключения героев. Но ведь с чего-то же надо начинать? А у Александра неплохо получаются характеры.

— Так точно, господин!

Луций и не подумал обижаться, это был еще очень и очень гуманный приказ. Все могло кончиться древним, как сама Вселенная, Плутархом.

— И не надейся увильнуть, проверю! — рявкнул Квинт Марций и окончательно растерял всю сонливость. — Мне иногда не верится, что ты — мой достаточно близкий генетический родственник. Марциев всегда отличала тяга к визуализированному слову, к серьезной книге, поднимающей перед читателем актуальные проблемы современности. И даже развлекательное чтиво способно увлечь пытливый ум…

Нет, правда, префект и в самом деле любил литературу, всю жизнь собирал фантазику, и его библиотека насчитывала почти десять тысяч томов. Он не мыслил свой досуг без книги, а потому совершенно не понимал равнодушия контубернала.

— В дебри?

— Что?

— Я говорю, увлечь пытливый ум в дебри чего-то там, — простодушно заявил Луций.

— Тьфу на тебя! Так ты никогда до центуриона не дослужишься. Ни через десять лет, ни через двадцать! — в сердцах вскричал Квинт. — Всё! Немедленно к Александру за книгой!

— Я прошу прощения, господин, — склонился перед начальством будущий офицер. — У них траур как раз.

— А что случилось?

Обрадованный возможностью наконец-то поделиться свежайшей новостью Луций аж лицом посветлел, хоть полагалось бы наоборот — посмурнеть.

— Ночью умерла Пассия. Сердце во сне остановилось, только час назад обнаружили.

Префект «Аквилы» налился грозовой мрачностью, отшвырнул в сторону простыню и, не замечая ни порученца, ни предметов обстановки, прошелся от стены к стене и обратно. Смерть гетеры — плохой знак, очень плохой. В мистику можно не верить, но корабельные гетеры — существа тонко организованные, их безвременная гибель предвещает радикальные перемены, такие, которые ломают хребты и головы.

- Наварх еще не знает, — доверительно сообщил Луций, наслаждаясь изумленной физиономией префекта. — Медики побоялись портить ей вахту. Мне техник по секрету шепнул.

Квинт Марций тут же прикинул, как этой новостью он сможет насолить Ливии.

— Никому ни слова. Понял?

— Так точно!

— Хорошо. Я в душ.

Стоя с закрытыми глазами под упругими струями, отлично массировавшими тело, Квинт наконец почувствовал горечь утраты. Он знал усопшую много лет. С Пассией они просто дружили и разделяли взгляды на искусство и литературу. Иногда пересекались в тренажерном зале. Но, должно быть, на «Аквиле» все в той или иной степени любили это прекрасное создание, сотворенное для радости.

«От тебя, высокомерная сука, сознательно утаили информацию твои же подчиненные. Доигралась в небожительницу? Интересно, как это повредит безупречной репутации биремы!» — скрипнул зубами Квинт, мысленно обращаясь к Ливии Терции — наварху «Аквилы».

***

Ночная вахта всегда тянется так долго…

Казалось бы, в недрах корабля, затерянного среди вечной темноты и молчания космоса, несложно вообще запутаться, когда начинается день и кончается ночь. На мостике биремы ничего не меняется: все тот же полукруг проекционных панелей, молчаливая и слаженная работа офицеров, еле слышное гудение и шорохи да легкая вибрация палубы, почти неощутимая в силу привычки. А еще — огромный по меркам скромного корабельного пространства обзорный экран. Конечно, никто не летает «на глазок», но в самом крайнем случае, если откажут все сенсоры и астрогационные системы, можно будет довериться и зрению. Кроме того, при необходимости экран мгновенно превращался из обзорного в тактический. А еще — ибо планировка боевых кораблей отнюдь не исключает эстетики — звездная бездна перед глазами это просто очень красиво.

Наварх биремы «Аквила» могла по пальцам пересчитать, сколько настоящих рассветов ей довелось встретить после того, как она приступила к службе. Если не считать недолгую реабилитацию после ранения на Колонии Траяне, то восемь. И каждый был незабываемым. Но если позволить себе испытывать наслаждение слишком часто, оно станет привычным, потеряет остроту. Перестанет быть драгоценностью, бережно хранимой в шкатулке памяти. Разве настоящий ценитель будет хлестать коллекционное цекубское неразбавленным, прямо из амфоры с отбитым горлом? Это — удел профанов, а Ливия Аквилина, наварх лучшей биремы пограничного Сектора Вироза, слишком себя ценила, чтобы пасть так низко.

Она любила ночные вахты еще и потому, что в эти часы мирных дежурств, когда все проходило штатно, по палубам «Аквилы» не слонялись манипуларии, а Квинт Марций не отсвечивал своей кислой мордой в соседнем кресле.

Пользуясь отсутствием названного офицера, Ливия позволила себе вольности: откинулась в кресле и заложила ногу на ногу. В часы, когда наварх и префект делили мостик «Аквилы», спина женщины всегда была строго выпрямлена, подбородок поднят, а руки лежали на подлокотниках. Нет, разумеется, Квинт Марций не позволил бы себе замечаний в её адрес, в конце концов, не его это легионерское дело, как именно она сидит в своем кресле на мостике своего корабля, однако… Свинья везде найдет грязь, пьяница — вино, а префект манипулариев «Аквилы» — недостатки во внешности, поведении, личных качествах и профессиональных навыках наварха. Точно так же, как и сама Ливия — а она никогда не отрицала собственных изъянов — отыщет любой, самый крохотный повод придраться к префекту. Что поделаешь, если на борту «Аквилы» сошлись два наименее подходящих друг другу человека во всем секторе? И добро бы Ливия и Квинт Марций оказались ментально несовместимы — тогда и служить вместе не пришлось бы! — так нет же! Их боевое слияние близко к идеальному, и в сражениях «Аквила» летит, ведомая единой волей, так, словно приказы отдает один человек, а не пара офицеров-ментатов.

Но личные симпатии, так же, как и неприязнь, не поддаются контролю генетиков. Ведь не может же быть, чтобы все Марции рождались такими… такими неприятными в общении людьми, как Квинт Марций Аквилин?

Так ведь нет же, и Ливия лично тому свидетель. Бегает по «Аквиле» юный Луций, контубернал префекта — парень как парень, щенок, каких много.

Вот, вот он, еще один повод для недовольства! Если Марциев в армии и на флоте расплодилось, как собак, то Ливия в Секторе Вироза одна-единственная. Их фамилия вообще никогда не была особенно многочисленной. В этом поколении — только дюжина, шесть братьев и столько же сестер, и двоих уже призвали маны. Гай Ливий Аперин, наварх, погиб вместе с «Апером», своим кораблем, а Ливия Секстия, самая младшая из сестер, пала жертвой пунийского вируса, не успев даже получить первое назначение…

Наварх вздохнула и беззвучно шепнула одними губами поминовение генетическим родичам. И вернулась к обязанностям.

— Статус? — негромко спросила она рулевого.

— Без изменений, наварх.

— Сохранять курс.

До конца вахты и начала традиционного утреннего совещания оставалось еще ровно полтора часа. Пусть все пройдет штатно. Девяносто минут покоя и тишины — разве это такое уж нескромное желание?

В 6-00 утра по корабельному времени Ливия, сдав вахту наварх-стажеру Марку Флавию — своему контуберналу, вошла в преторий.

— Salve, - приветствовала наварх офицеров и кивнула префекту. — Квинт Марций.

— Ливия, — коротко дернул подбородком тот.

— Вольно, господа. Присаживайтесь, — скомандовала Ливия и щелчком активировала вирт-планшет. — Начнем.

Стараясь не шуметь, офицеры расселись по креслам и выжидательно замерли, не поднимая глаз. Над столом повисла напряженность, словно под потолком витал неприкаянный дух почившей Пассии. Но это было чувство вины.

Именно со смерти гетеры Ливия и начала. Сюрприза не получилось…

- Первый вопрос, которого мы коснемся, увы, относится к печальному событию. Луций Ицилий, — она остро глянула на шефа медицинской службы, — рекомендую тебе наложить взыскание на твоих подчиненных. Донеси до каждого из них, что первым после непосредственного начальника о трагических событиях на борту должен узнавать наварх. А приятели из второй центурии манипулариев — уже потом. Я не стану рекомендовать префекту провести расследование только потому, что разделяю скорбь экипажа по безвременно почившей гетере Пассии. Однако… — она прервалась, созерцая мелко подрагивавшую макушку врача, — этот инцидент, безусловно, будет иметь последствия.

Квинт многозначительно постучал пальцами по столешнице, перетягивая внимание присутствующих на себя:

— Совершенно верно. Нет никакой необходимости проводить расследование по инциденту, не имеющему прямого отношения к должностным обязанностям вверенных моему командованию людей. Это было бы бесполезным расходованием служебного времени и ресурсов, — процедил он, делая акцент на слове «моему» и тем самым зашвыривая в огород наварха еще один булыжник.

— Тем не менее, — безмятежно отозвалась наварх, отбивая подачу, — поскольку последним, кто видел Пассию живой, был легионер второй центурии Гай Меммий, боюсь, что я не смогу перераспределить график выжившего рекреационного персонала так, чтобы закрыть возникшую лакуну. Полагаю, части твоих подчиненных, Квинт Марций, придется обойтись виртуальным отдыхом. Иначе мы можем вообще остаться без гетер к концу рейса, не так ли?

Квинт непроизвольно сжал челюсти и внимательно вгляделся в спокойное лицо Ливии, не в первый раз сожалея о том, что лишен возможности ей оное как следует набить.

«Выжившего! Вот, значит, как!»

— Это обвинение в преступной небрежности? — спросил он обманчиво мирным тоном.

«Это — залёт, — мысленно парировала наварх. — Не только мой, но и твой. Поглядим теперь, как ты извернешься!»

А вслух искренне удивилась, разве что руками не всплеснула:

- Bona Dea! Разумеется, нет! Разве что — в неосторожном обращении с… м-м… рекреационным персоналом, и то, только если ты настаиваешь, Квинт Марций, — и чуть прищурилась, одними глазами обозначая улыбку. — Осмелюсь так же напомнить префекту, что служба рекреации, являясь неотъемлемой частью корабля, целиком и полностью находится в ведении наварха. Уверена, впрочем, что подобных инцидентов больше не повторится.

Атмосфера в претории сгустилась до полной невозможности глубоко вздохнуть. Все терпеливо ждали следующего раунда.

«Интересно, она в самом деле хочет убедить себя и других, что один из манипулариев способен в здравом уме причинить вред гетере, или это только мелочная личная месть за … за доверительные отношения между её людьми и моими? — подумал слегка озадаченный префект и после недолгого внутреннего спора с самим собой решил: — Конечно, месть».

— Я полагаю, что весь рекреационный персонал нуждается в длительном отдыхе. Никто, ни манипуларии, ни экипаж не захотят усугубить положение. Будет справедливо, если скорбящие получат возможность соблюсти все традиции, связанные с трауром по соратнице.

В переводе это означало: «Если уж воздерживаться, то всем и без исключений». В данном вопросе Квинт Марций всегда придерживался принципа равной ответственности.

«До чего же ловок! Ведь вывернулся!» — подумала Ливия, кивая:

- Согласна, — и обратилась к остальным: — Поминальная церемония по усопшей Пассии состоится в 13 часов. Кроме того, я рекомендую авгуру провести ауспиции, дабы узнать волю богов. Гней Помпилий? — она, не мигая, уставилась на корабельного авгура. Тот сглотнул:

- Да, наварх. Конечно.

Префект не захотел сдержать рвущуюся на волю кривую ухмылку. Для почтенного наварха воля богов была контролируемым процессом, вроде работы плазменного инжектора «Аквилы». И если оная вдруг входила в противоречие с волей самой Ливии Терции, то поголовье священных аптериксов начинало сокращаться до тех пор, пока не находился компромисс. С помощью Гнея Помпилия, разумеется.

Штатный авгур слишком пекся о своих ногастых тварях, чтобы не находить общий язык с богами достаточно быстро и к взаимному удовольствию сторон.

Ливия вернула префекту его улыбочку. Она прекрасно знала за собой этот грешок: вышвыривать зажравшихся гадательных «кур» из шлюза прямо в пространство с напутствием: «Если не хотят клевать, тогда пусть полетают!» Но с некоторых пор ауспиции всегда проходили удачно. Можно сказать, образцово. Следовало ли это понимать, как согласие богов со столь радикальным подходом к обрядам? Как знать! В любом случае, Гней Помпилий пока не сообщал о божественном недовольстве, следовательно, действия наварха гнева высших сил не вызывали.

Когда стало понятно, что буря улеглась и никому не грозит перспектива попасть под перекрестный огонь, планерка продолжилась. Начальник инженерной службы доложила о штатной работе всех систем биремы. Жизнеобеспечение экипажа и боеспособность корабля нареканий не вызывали. Как положено, отчитался главный астрогатор, затем представил свои выкладки аналитический отдел в лице суровой Юлии Примы. Последним выступил Луций Ицилий — «виновник» ночных треволнений, сообщив о результатах вскрытия покойной Пассии Аквилины. Женщина умерла от приступа типичной для всех гетер напасти — пароксизмальной тахикардии. Прискорбный, но довольно обычный случай.

Сделав все необходимые пометки, наварх снова подняла голову от планшета:

— Теперь переходим к приятной части. Ни для кого не секрет, господа, что наша бирема является лучшей в секторе, образцом для всех военных и гражданских судов. Счастлива сообщить, что и командование пришло к тому же выводу. Претор Випсаний Бибул доверил нам миссию высочайшей важности. Нам предписано встретить, принять на борт и сопроводить к месту службы пару новых лигариев для станции Цикута Вироза. Транспорт «Вератрум» прибудет в наши координаты спустя 26 стандартных часов. Надеюсь, и экипаж, и манипуларии проявят себя безупречно.

Присутствовавшие на планерке мужчины и женщины, услышав новость, стали обрадовано переглядываться. Появление лигариев означало не только возобновление коннекций, но увеличение финансирования станции, а следовательно, и всей эскадры. А Квинт Марций подметил еще и тень абсолютно неуставной улыбки на губах наварха.

— Прекрасная новость! — высказал он всеобщую мысль. — А уже известны имена?

Авгур, тот вообще заерзал в своем кресле от нетерпения. И страшно даже представить, какое оживление царит сейчас на самой станции.

Ливия, заинтригованная не меньше, чем экипаж, покачала головой:

- Пока нет. Однако, если префект не против, я попросила бы его помочь разведслужбе выяснить все возможное. В конце концов, мы не имеем права уронить честь «Аквилы» в подобной ситуации, верно?

Гордый оказанным доверием, префект удовлетворенно кивнул.

— Мой священный долг всеми силами и средствами поддерживать образцовую репутацию нашей «Аквилы». Особенно в таком деликатном и важном для всей Республики деле.

— Благодарю, — с искренней признательностью кивнула женщина: — Как всегда, я могу полностью на тебя положиться, Квинт Марций. Засим можете быть свободны, господа. Надеюсь увидеть всех вас на поминовении Пассии и последующих ауспициях. Следующее совещание — в 18 часов.

Обычно по завершении утренней планерки, когда офицеры, словно выпущенные на волю птицы, облегченно устремлялись к боевым постам, с уст Ливии срывалось сакраментальное: «А тебя, Квинт Марций, я попрошу задержаться…» Однако на сей раз наварх не стала растягивать сомнительное и ушла прямо к себе в каюту. Всего-то четыре часа на отдых, а затем… «Аквила» должна подготовиться к встрече редких гостей. Нужно выделить лигариям помещение, назначить сопровождающего, который присматривал бы за ними, согласовать меню для офицерского триклиния. Ливия поморщилась, припомнив, как едва не опозорилась пять лет назад, когда ее бирема послужила курьерским кораблем для инспектора из метрополии. Посланный Сенатом квестор, как выяснилось, страдал врожденной непереносимостью целого ряда белков, что проморгала разведслужба биремы. В то время как префект все знал и злонамеренно утаил информацию, шепнув Ливии на ухо про пищевые пристрастия инспектора, когда все уже садились за стол. Неимоверными усилиями поваров репутация «Аквилы» и ее наварха была спасена, а Квинт Марций, без сомнения, получил массу удовольствия, наблюдая, как Ливия выкручивается. С тех пор всю информацию о будущих гостях наварх предпочитала получать заранее, а если уж приходилось подключать к делу командира манипулариев, то перепроверять хотя бы два раза всё, о чем он доложит.

О смерти гетеры наварх размышляла, пока принимала душ. Служба рекреации, призванная обеспечивать физический и психологический комфорт экипажу и манипулариям «Аквилы», была не менее сплоченной, чем, скажем, инженеры, и работала столь же эффективно и образцово. Гибель Пассии, безусловно, скажется на общем состоянии команды. Приятная женщина была, хоть и несколько утомительная. И бестолковая, как и вся их братия. Однако от рекреационного персонала и не требуется умения рассчитывать курс или давать оценки политической ситуации. Пассия идеально выполняла то, для чего была создана, и проблем с нею у наварха никогда не возникало.

«Да, — подумала Ливия, намыливая голову, — пожалуй, я включу это в погребальную речь».

Что же касается дурного предзнаменования… Наварха, как и большинство пилотов, отличал этакий рациональный фатализм. В космосе нет богов, однако никто не поручится, что их нет где-то еще. Если щедрых жертв и проведения ауспиций хватит, чтобы отвратить от «Аквилы» удары судьбы, хорошо, если же нет — там увидим.

Женщина натянула свежую тунику и открыла террариум, выпуская побегать своего любимца — аррианского сцинка Фиделиса. Среди экипажа «Аквилы» уже не один год бродили слухи, которыми любили пугать первогодков, о том, что во время ночных вахт Фиделис гуляет по всему кораблю и навещает команду, предпочитая засыпать в теплых койках новичков. А еще — что наварх подозревает префекта в намерении отравить ее и потому дает сцинку попробовать свою пищу каждый раз, когда обедает с командиром манипулариев. Кроме того, дремлющая на плече Ливии ящерица позволяет женщине читать мысли проштрафившихся членов экипажа. А уж про то, что наварх экономит белковую часть своего рациона, чтобы синтезировать любимцу немного парного мяса или живого таракана — его любимое лакомство — в Секторе Вироза не слыхал только глухой. Последнее, кстати, было правдой. Фиделис обожал тараканов, а Ливия — Фиделиса, но не настолько, чтобы развести на борту «Аквилы» колонию этих насекомых. Приходилось запасаться тараканами впрок, а потом скармливать их сцинку по одному. Но рано или поздно запасы кончались, и Ливия начинала — да-да! — экономить на своем пайке. К счастью, Фиделис был уже взрослым и ежедневной кормежки не требовал. Зато как чудесно он усыплял наварха, едва лишь ее голова касалась подушки! Никакого снотворного не надо, не говоря уж о вирте!

***

Первым делом префект выдал, как бы это поприличнее сказать… пусть будет, честно заслуженную награду славному Гаю Меммию. Просто за то, что услышал его имя из нежных уст наварха, разумеется.

— Когда я уходил, то Пассия живехонька была, спать собиралась, подушечки раскладывала, — лепетал могучий легионер, ветеран и герой, трепеща под гневным взором начальства, аки агнец под ножом. — Поцеловались на прощание, и всё. Я сам узнал только на побудке.

— Меммий, запомни, ты сейчас не получаешь взыскание только потому, что насколько мне известно, бедняжка Пассия к тебе благоволила.

— Правда?

Квинт уверенно кивнул. Даже если это не так, а гетера на самом деле через раз поминала «милого Гая Меммия», манипуларий никогда не узнает правду. В правовом отношении гетеры и амикусы являлись корабельным имуществом.

По хорошему, префект завидовал в край опечаленному легионеру. Меммию было кого оплакивать, а покойная действительно его любила.

— Ладно… Можешь идти, — махнул рукой Квинт.

Пусть манипуларий думает, что начальство прониклось трагичностью момента. Это полезно для образа командира. А, кроме того, Пассия все-таки была замечательной женщиной.

Но её безвременная смерть меркла на фоне разгорающегося пламени всеобщего любопытства относительно личностей новых лигариев. Планетная система Вирозы, ничем не примечательной звезды главной последовательности 5 класса, не представляла собой ни малейшего интереса с точки зрения потенциального терраформирования и последующего заселения, но именно здесь располагалась стратегически важная червоточина. Вот только коннекторской станции катастрофически не везло на лигариев. Последняя пара астро-лоцманов трагически погибла полгода назад, и все это время Республика несла колоссальные финансовые потери из-за банального простоя систем проникновения.

— Юлия, делай что хочешь, но узнай, кто назначен на Цикуту Вирозу, — потребовал Квинт Марций, закрывшись наедине с шефом корабельной разведслужбы в собственной каюте.

— Так точно, префект! Но раз уж наварх дала добро, то могу ли я использовать несанкционированную командованием систему взлома? — спросила женщина, включая независимый фиксатор событий.

Предосторожность, которая свойственна всем разведчикам. Каждый приказ должен иметь авторство.

— Вся ответственность на мне, Юлия, — заверил её Квинт.

В тот же миг аналитик развернула перед собой трехмерную проекцию глобального информпотока и принялась сортировать факты по одному только ей ведомому сложному алгоритму. Разумеется, данные по назначению лигариев в общий доступ никогда не попадали. Но если знать, где искать и по каким признакам искать…

Со стороны Юлия более всего напоминала дирижера симфонического оркестра — пластикой движений, сосредоточенностью и абсолютным погружением в материал.

От Квинта требовалось только одно — не мешать. С этой почетной обязанностью он справлялся успешно.

— Вотэтода! — взвизгнула неожиданно Юлия. И добавила пару оборотов из лексикона штурмового десанта.

— Что? Кто?

Женщина развернулась лицом к префекту, медленно сняла с глаз обруч рефлектора и прошептала заворожено:

— Ты должен видеть это сам, Квинт Марций.

Надо отдать должное префекту «Аквилы», сначала он внимательно изучил собранный Юлией материал, затем почесал кончик носа, а только потом обогатил словарный запас подчиненной парой новых слов.

— Ты уверена?

— Видел пометку на документах? За несанкционированное использование данной кодировки полагается трибунал, вообще-то. Существует прецедент пятилетней давности, когда…

Но префект уже не слушал Юлию. Он, как сам любил частенько говорить, собирал мозги в кучку. На это ушло примерно пять минут, не больше. Затем Квинт Марций навис над разведчицей и молвил самым проникновенным голосом, на который был способен:

— Если ты скажешь хоть полсловечка кому б то ни было на биреме в течение ближайшего часа, я сделаю так, что ты больше никогда в жизни не зайдешь в информпоток. Поняла?

Угроза вышла, зная нрав префекта, очень даже выполнимая.

— А как же приказ наварха?

— Я сам передам ей отчет.

— Только в течение часа? — уточнила на всякий случай Юлия.

— Слушаюсь!

Получив такие веские гарантии, Квинт Марций отправился прямиком к наварху. Весть, которую он нес на кончике языка, обладала плотностью ртути и обжигала, точно плазма. Да! Час триумфа настал, осталось только сполна и впрок насладиться видом сраженной в самое сердце Ливии. А ведь он всегда говорил: «Политика пусть остается уделом политиков, а наше дело — служить и защищать. Служить Республике и защищать её от врага».

***

Заслуженный отдых наварха прерывался трижды за полтора часа, и каждый раз поводы становились всё серьезней. Первую побудку Ливии устроил Гней Помпилий. Срывающимся голосом авгур доложил о недостаче в поголовье аптериксов. Вольеры со взрослыми особями тщательно запирались. Доступ туда имели немногие: сам Помпилий, двое вигилов, совмещавших работу в корабельной службе безопасности с обязанностями помощников жреца, префект и сама Ливия. Но аптериксы, в дополнение к своим священным функциям, обладали еще и выдающимися вкусовыми качествами, поэтому периодически коды доступа в «курятник» взламывали очередные умельцы, и от гадательных «кур» не оставалось даже перьев. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, что аптериксы славились своей радужной чешуей. Расследовать набеги на «курятник» было бессмысленно, Ливия уже пробовала. А повод все-таки был не настолько серьезным, чтобы проводить децимацию. В конце концов, обитателям биремы действительно не всегда хватает свежего мяса. Наварх непроизвольно облизнулась, представив себе ароматную ножку аптерикса в хрустящей панировке по-вирозиански, и тряхнула головой, отгоняя видение. Заверив авгура, что ни в коей мере не винит его в случившемся, Ливия озадачила инцидентом вигилов и снова задремала. Увы, ненадолго.

Следующим «будильником» оказалась Фабриция — глава инженерного, и, право же, незначительная утечка плазмы во втором инжекторе не шла ни в какое сравнение ни с «куриной» историей, ни с тем, что случилось потом. Ибо в третий раз Ливию разбудил префект, явившись к ней в каюту собственной сияющей персоной.

Уже по одному факту, что Квинт Марций позволил себе вломиться к наварху, стоило предположить, что случилось нечто катастрофическое. Ведь даже о столкновении с пунийской эскадрой вторжения, помнится, префект сообщил по интеркому.

— Квинт Марций? — хриплым спросонья голосом спросила наварх: — Что у нас? Пожар или мятеж?

Бить поддых сонного, расслабленного человека нехорошо — это знает даже ребенок. Префект сделал маленькую уступку совести и тщательно спрятал ухмылку торжества за деловитым спокойствием.

— Зачем же такие крайности, Ливия? Я лишь пришел доложить об исполнении твоего недавнего деликатного поручения. Юлия постаралась, — он сделал многозначительную паузу и продолжил: — Но, уверен, ты вправе сама подобрать наиболее подходящее стихийное бедствие для сравнения.

— И это известие никак не могло подождать еще полчаса? — поморщилась Ливия. — Впрочем, я слушаю. Итак?

«Что ж, милая, изволь!»

— Новыми лигариями станции Цикута Вироза станут Кассия из Игнациевой трибы, бывшая Фортуната, и Гай Ацилий Курион, патриций. Неожиданное назначение, правда?

Имя опального сенатора он произнес практически по слогам: Гай Аци-лий Ку-ри-он!. С наслаждением, с расстановкой, смакуя каждый звук.

В глазах у женщины потемнело, и Ливия моргнула от неожиданности. Потом сглотнула. Затем моргнула снова. И тут ее буквально начало трясти так, что улыбочка Марция заплясала перед глазами, будто префект вдруг пустился вприсядку. Она несколько раз глубоко вздохнула, борясь с нестерпимым желанием убивать, крушить, взрывать… Пилоты летают, манипуларии воюют. Никого из фамилии наварха не готовили к рукопашной, и Ливия всегда гордилась врожденной способностью сохранять здравый рассудок в любой, самой отчаянной ситуации, однако… Больше всего ей сейчас хотелось схватить префекта за шиворот и впечатать его в дверь, а потом бить снова и снова, пока его ухмыляющаяся морда не превратится в кровавое месиво. Или хотя бы с криком: «Вон, скотина!» дать пинка под зад, чтоб рожей своей дверь вышиб и вылетел в коридор. Или… Но наварх, справившись с голосом, сказала только:

- Понятно. Что ж… дай мне минуту, Квинт Марций. Встретимся на мостике.

На миг Квинт решил, что хватил лишнего в своем желании отыграться на крушении политических симпатий наварха. Все же месть — холодное блюдо, а в его сегодняшнем исполнении она кипела и пенилась. Однако раздражение Ливией копилось в нем годами, обиды усугублялись с каждым днем, а возмущению редко удавалось прорваться сквозь панцирь уставных отношений, поэтому… Нет, префект ни в чем себя не винил.

— Хорошо. Я тебя жду, — буркнул Квинт, и вышел из каюты наварха, чувствуя спиной её ненавидящий взгляд. Аж между лопатками зачесалась сигна с геральдическим орлом. Вот что означает вызнать, где у врага самое уязвимое место, и ударить точно!

Едва за торжествующим префектом с тихим шипением закрылась дверь, Ливия дала волю гневу и изо всех сил шарахнула кулаком в переборку. По композитному пластику пошла трещина, вспышка боли отрезвила наварха, но ненадолго. Перед глазами у нее все поплыло, она шмыгнула носом, чувствуя, что еще чуть-чуть — и разревется, словно девчонка. Гай Ацилий Курион был… Нет, не просто восходящей звездой партии популяров. Не только политическим кумиром и лидером, за которым Ливия пошла бы нагишом в открытый космос. И даже не последней надеждой Республики, как его частенько называли. Нет, он был… практически богом. И это божество, этого лучшего из людей постигло такое несчастье и бесчестье! И никак, никак теперь не исправить это!

Как и у любого старшего офицера, порог врожденной лояльности у наварха был значительно выше чем, скажем, у рядового манипулария или инженера. Так что всегда оставалась лазейка — собственная интерпретация пресловутого блага Республики. Никакого нарушения присяги, просто осознанный выбор. Увы, осознанным выбором Ливии с того самого дня, когда она впервые случайно поймала в вирт-сети трансляцию речи сенатора Куриона, была партия популяров, реформы и — да! — Гай Ацилий. Единственный, кто способен вести Республику вперед, вверх и вширь.

В голове Аквилины начали роиться планы один другого безумнее, блуждающий взгляд ее остановился на табельном «гладии». А что, если…

Пристрелить префекта, захватить бирему и, подняв знамя мятежа, с Ацилием на борту… Нет, не годится! Или… пристрелить префекта, поднять мятеж и, установив режим самоуничтожения, передать по всем частотам призыв к… Нет, и это не то! Взять на борт Ацилия, изолировать манипулариев, пристрелить префекта и…

Поняв, что все планы так или иначе предполагают физическое устранение Квинта Марция (а без этого никак), Ливия слегка охолонула. Без префекта, напарника в их ментальной связке, бирема из боевой единицы не превратится в прогулочную барку, конечно, но утратит большую часть своей эффективности. А жаль. Впрочем, возможно, кто-то из его центурионов…

Размышляя, женщина умылась, тщательно оделась и пристегнула кобуру с «гладием». Надо сказать, что мысль о самоубийстве Ливию так и не посетила. Во всяком случае, не сразу. Падение Куриона означало гибель Республики, это так, но покуда живы его сторонники и пока дышит он сам, ничто еще не потеряно. Для начала надо дать понять несчастному… э-э… короче, дать ему понять, что даже в пространстве Сектора Вироза у него есть друзья. А Квинт Марций… Наварх бледно усмехнулась своему отражению. Квинт Марций туп, как его штурмовая калига, если думает, что его сегодняшнее торжество когда-нибудь ему простится.

***

В ожидании наварха Квинт Марций наслаждался мгновениями долгожданного триумфа, устроившись в кресле и любуясь мерцанием звезд. Чересчур романтично, да. У каждого человека есть маленькие слабости. Префект «Аквилы», скажем, в часы душевного подъема любил смотреть на звезды.

А кобуру на поясе наварха Квинт заметил сразу же. И это был недвусмысленный знак того, что он изрядно перегнул палку. Но, видят лары и маны, ядовитая стерва заслужила каждую свою пролитую слезинку по Гаю Ацилию Куриону, на которого Ливия разве что не молилась денно и нощно последние пять лет.

«Хочешь меня пристрелить? — мысленно полюбопытствовал Квинт, с удовольствием разглядывая хладный лик женщины. — Что ж, попробуй. Вдруг получится? Но даже мой обугленный труп не вернет твоего Несравненного Ку-ри-она в Сенат».

Право же, префект не стал бы стрелять в ответ, если бы отчаявшаяся Аквилина действительно решила наделать в его груди пару-тройку сквозных дырок. Оно того стоило.

Они обменялись церемонными кивками и молча уселись каждый в свое кресло.

«Ты сотню раз пожалеешь о том, что я сдержалась и не прикончила тебя прямо сейчас», — мысленно посулила Ливия префекту, а вслух сказала:

— Благодарю за своевременную информацию, Квинт Марций. Теперь у нас есть время, чтобы достойно подготовиться к встрече… — она осеклась, пораженная неожиданной, но интересной мыслью: — А! Вот что!

Сумрачное чело наварха осветилось предвкушением мести, и она с истинным наслаждением отчеканила:

— Поскольку мы обязаны обеспечить лигариям максимальный уровень комфорта, я намерена предоставить им свою каюту, как лучшее помещение на «Аквиле». Но ведь ты не откажешь мне в гостеприимстве и позволишь разделить с тобой твое жилище до конца этого рейса?

Проклятье и еще раз проклятье! Это было нечестно! Неспортивно!

«Это только начало, — посулил взгляд наварха, ледяной и бездонный, как вакуум. — И только попробуй отказать, сволочь».

Ливия опять испортила префекту незамутненную радость победы. Она всегда так поступала, словно появилась на свет с одной лишь целью — отравлять Квинту Марцию из трибы Милес его непростую жизнь.

«А может быть, устроить Гаю Ацилию несчастный случай? Травматичный и мучительный» — почти всерьез задумался Квинт, но сразу же отказался от так и не родившегося плана членовредительства. Мятежного плана, говоря предельно откровенно. За порчу сдорогостоящего станционного имущества, вообще-то, полагался трибунал. Впрочем, рисковать карьерой и жизнью не требовалось, ведь худшего наказания для Хрустального Идеала, чем назначение лигарием, все равно никому не измыслить. Пусть же изменник мучается на глазах у почитательницы. У него для этого созданы все условия — пожизненный приговор и самая неподходящая напарница из всех возможных. Двойная пытка!

И все же Квинт не мог не оценить по достоинству внезапность ответного удара Ливии. Если её уязвимым местом были политические убеждения, то у префекта таковым являлось личное жизненное пространство. Покуситься на одну из немногих, а оттого крайне ценных привилегий, доступных офицеру высшего ранга, на возможность уединения в собственной каюте — это дерзкий и опасный ход. Стерва рассчитала верно. К тому же, как говорили манипуларии: «Не так страшна наварх, как её ящерица». Синеротую тварь, вечно норовящую нагадить в самых неожиданных и нежелательных местах оранжевыми липкими сгустками, Квинт ненавидел всеми фибрами души. И чувства эти были целиком взаимны.

— Я принимаю твое молчание за согласие, Квинт Марций, — не дождавшись ответа, молвила Ливия. — Подвахтенный! Перенести мои вещи в каюту префекта! Да, и поаккуратней с Фиделисом — его может стошнить от тряски.

И, удовлетворенная, откинулась в кресле, на радостях даже позабыв соблюсти приличествующую наварху позу.

«Обязательно стошнит! Прямо на мою постель!» — без помощи авгура и аптериксов предсказал будущее раздосадованный префект и скрипнул зубами.

Тем временем на командирском мостике установилась мертвая, нерушимая тишина. Кажется, даже время замерло в страхе перед разразившейся грозой начальственного гнева.

И тут подал голос офицер связи:

- Наварх! Мы получаем сигнал бедствия!

Ливия мигом подобралась и рявкнула: — Источник?

— Это… это позывные «Вератрума», наварх.

«Нет! Ацилию не могло так повезти!» — едва не закричал вслух Квинт Марций. Это было бы против всех законов вселенской справедливости.

Зато наварха словно подменили. Как будто Ливию подключили к дополнительному источнику питания, она аж вся засветилась.

— Боевая тревога! Астрогатор! Определить координаты и проложить кратчайший курс. Связь! Вызвать «Вератрум». Сообщи, что мы уже идем. Инженерный! Выжать максимум из нашего корыта!

«Аквила» недаром носила звание образцовой биремы. Прошло не более минуты с момента объявления тревоги, а все посты уже отчитались о готовности.

— Курс проложен, наварх.

— Хорошо, — кивнула Ливия. — Рулевой, полный вперед. Префект, — она крутанулась в кресле и уставилась на Квинта Марция, — что с орудиями? Полагаю, нам предстоит бой.

Коммуникатор префекта заработал в полную силу, едва прозвучал сигнал тревоги. Где-то в недрах «Аквилы» привели себя в боеготовность вверенные его командованию легионеры, их отчеты поступали четко в отведенные инструкцией сроки. Командир торвенторов сообщил о готовности орудий. И отдельный штурмовой отряд не заставил себя ждать. Все-таки не зря бирема считалась образцовой, так оно и было на самом деле.

— Центурии к бою готовы, наварх, — коротко ответил Квинт.

— Тогда — слияние, — так же коротко сказала Ливия.

Слияние. Казалось бы, чего проще: ладони ложатся на матовую панель, обручи нейроинтерфейса опускаются на головы, сотни импульсов пробегают по телам, соединяя воедино два разума, две души, два существа. Аквилины недаром считались идеальной ментальной парой, лучшей в секторе. Эмоции отступили, взаимная ненависть растворилась, и вот уже не стало ни Квинта Марция, ни Ливии, а одна лишь «Аквила», безжалостная и смертоносная.

Еще никогда, никогда метальная связь наварха и префекта «Аквилы» не была столь крепка и нерасторжима.

 

Глава 3

Управлять миопароной, пусть даже не самой последней модели, Кассия точно не смогла бы — в курс подготовки легионеров никогда не входили азы пилотирования. Зато девушка умела стрелять из любого оружия. Одно же из главных правил манипулариев гласит: «Делай то, что умеешь, и делай это хорошо». Плевать, что стреляющую штуковину пунского производства девушка видела впервые. Турельная установка она и в Секторе Галия турельная установка. Главное — сидеть удобно, и внешняя камера дает неплохой обзор. И если доблестный Ацилий не подведет… Но похоже, благодаря его «мастерству» безымянное суденышко швыряло из стороны в сторону с такой амплитудой, что ни прицелиться, ни попасть в увязавшихся в погоню пиратов никак не получалось. С другой стороны, именно поэтому энергощит миопароны до сих пор функционировал в штатном режиме. Кассия время от времени отвлекалась от стрельбы и бросала взгляд на показания счетчика. Положим, её биоспециализация вакуум-сварщицы дает отличное преимущество в виде повышенной устойчивости тканей к радиации, но напарник-патриций никакими модификациями обладать не может по определению. Нативный он, а, следовательно, жесткое излучение для Гая Ацилия смертельно.

— В твоих же интересах, Блондинчик, увернуться от прямого попадания, — шептала Кассия себя под нос. — В твоих и моих — общих — интересах. Не подведи меня, я жить хочу. Очень-очень.

Впрочем, даже если это приключение закончится для них обоих смертью — ничего страшного. Погибнуть в бою — почетно. Пусть даже получив серию залпов в корму. И никакое это не бегство! Это разумный тактический ход!

Чего греха таить, вращаясь в изрыгающей смерть турели, Кассия была абсолютно счастлива. Она делала именно то, для чего появилась на свет — убивала врагов Республики.

И манипуларию, скажем, ничуть не удивлял тот факт, что пиратская флотилия оказалась достойным противником. В конце концов, они менее одних стандартных суток тому назад захватили «Вертарум».

Пиратская миопарона, в девичестве бывшая курьерской униремой пятого класса «Танит», если Ацилий верно понял ее пунийские сигнатуры, оказалась на диво маневренной. Даже слишком. Время отклика у ее систем исчислялось, похоже, в миллисекундах, что для судна такого класса и предназначения, конечно, плюс, а вот для не самого опытного пилота вроде Гая Куриона — жирный минус. А он-то всегда считал эти рассказы о «разумности» звездолетов плебейскими байками! Увы, «Танит», словно норовистая кобылка, почуявшая неопытного всадника, так и взбрыкивала, выкидывая такие коленца, что немудрено, что преследователи никак не могли пристреляться. Хотя очень старались.

Видимо, кто-то из пиратов перед смертью успел подать своим подельникам сигнал бедствия, потому что первый залп догнал «Танит» еще на разгоне, едва Ацилий как следует устроился за пультом. Миопарону тряхнуло так, что патриций чуть не вылетел из кресла вместе со штурвалом, в который он конвульсивно вцепился. «Танит», естественно, рыскнула, потом задрала корму, выдав очень удачный дифферент на нос, и рыбкой поднырнула под астероид, с которым непременно столкнулась бы, если б не растерянные метания пилота. Ацилия прошиб холодный пот, заливая глаза, однако не было времени даже на то, чтоб утереться. Он только и смог, что выжать штурвал до отказа, одновременно врубая полный ход. Ручное управление на подобном судне — это анахронизм даже для пиратов, не говоря уж о пунах. Счастье еще, что разбойники не демонтировали бесполезную систему. Для них бесполезную, а вот для беглецов — очень даже подходящую.

Гай тряхнул головой и открыл глаза, только сейчас поняв, что до этого вел миопарону, зажмурившись. Неудивительно, что «Танит» вихлялась из стороны в сторону, больше всего напоминая гигантскую муху-мутанта с полуоторванным крылом.

«Глупая была затея, — честно признался сам себе Ацилий, пытаясь одновременно увернуться и от столкновения с очередным небесным телом… развелось их тут!.. и от зарядов и снарядов, которыми щедро сыпали преследователи. — Дурацкая затея была!»

А вокруг все пищало, звенело и сигналило, оповещая незадачливого пилота то об опасной близости к астероиду, то об отказе какого-то инжектора, что ли… то-то паленым тянет… то о радиационной опасности. Еще бы, когда вслед палят всем, что только наизобретали воинственные обитатели этой части галактики за последние сто лет!

— Долго мы так не провиляем, — вслух подумал Ацилий. — Надо где-то затаиться… Кассия! Слышишь меня?! Сможешь имитировать взрыв реактора?

Неизвестно, поняла его бывшая манипулария или же нет, однако Курион для простоты счел, что поняла.

Если бы кто-то поинтересовался мнением Кассии, то она бы сказала, что их маленькое представление движется к неизбежному и трагическому финалу. Боезапас подходил к концу — это раз, миопарона получила несколько серьезных повреждений — это два, и так как часть воздуха они с Ацилием радостно стравили, то даже симуляция взрыва оставляла мало шансов на спасение. Примерно десять-двенадцать процентов по подсчетам манипуларии.

— Ну что ж… — удовлетворенно хмыкнула девушка, пробираясь обратно в рубку. — Предки, ждите Кассию из Игнациевой трибы на вечное поселение.

Стремительное бегство привело миопарону аккурат к месту гибели «Вератрума». Здесь, среди крупных и мелких обломков, можно попытаться сыграть в прятки. И, если повезет, если пираты решат, что прыткая добыча уничтожена…

— По моему сигналу… — скомандовал Гай, заодно открывая шлюзы по левому борту. Как раз там, куда только что едва не попали пиратские торвенторы. Пусть думают, что зацепили… — Ждать… ждать…

Миопарона, заваливаясь на борт, оставляла за собой шлейф воздуха и мусора. Скопление обломков было совсем близко. Еще чуть-чуть…

Кассия знала 78 способов взорвать корабельный реактор, у манипулариев из штурмового отряда имеются варианты на любые случаи жизни. В том числе и для их с Блондинчиком ситуации. И, если девушку не подводила память, решение называлось весьма прозаически: «Сделать Большой Бум в три приема».

— Так… Блокируем рубку, — шептала она себе под нос.

Вход послушно закрылся.

— Теперь команда номер 16…

Где-то в инженерном отсеке миопароны зародился низкий гул.

— Давай! — крикнул Ацилий, одновременно отключая не только двигатели, но и, кажется, все остальные системы «Танит». Во всяком случае, жизнеобеспечение точно отрубилось. И свет. Корпус пиратского корабля содрогнулся.

— Ага! Вроде получилось, — весело доложила Кассия.

Рубка погрузилась в темноту, и Гай почувствовал, как начинает воспарять над креслом. Впрочем, привычка пристегиваться в очередной раз его выручила. А вот Кассия, судя по сдавленному проклятью, долетевшему из тьмы, обо что-то ушиблась.

— Ну вот, — довольно мурлыкнул Курион, подключая аварийное питание командного пульта, — теперь мы немы и безжизненны… и дрейфуем вместе с обломками. Перебирайся поближе. Здесь скоро станет прохладно.

Из освещения в рубке осталось только зеленоватое мерцание тактического экрана да мигание огоньков на консоли. Но даже в этом слабом свете Гай разглядел роскошный синяк на скуле манипуларии. И заодно вспомнил о своих собственных травмах.

— Здесь должна быть аптечка, — заметил он, будто не слыша угрюмого сопения напарницы, — и, возможно, пара пайков. Не помешало бы сейчас, да? Может быть, ты устроишь тут маленький обыск, пока я проведу диагностику?

— Аптечки тут точно нет, — проворчала Кассия, но вовремя вспомнила, чем славны дежурные по рубке — любители порно. И повеселела. А славны эти ребята умением спрятать прямо под носом у начальства запрещенные к употреблению внутрь вещества.

— Но кое-что я все-таки найду.

И почти изящно упорхнула в поисках прикопанной выпивки. Вряд ли у братцев-пиратцев есть доступ к сильным стимуляторам, хотя…

Но ушлая манипулария и тут оказалась права — за декоративной стенной панелью обнаружился аж целый бар.

Ацилий тем временем согнулся над консолью, время от времени хмыкая. Эк, они все-таки покуражились над несчастной «Танит», удивительно, что миопарона только кажется обломком, а не превратилась в груду безжизненного искореженного металла на самом деле. Живучие все-таки пуны строят корабли!

— Что ты любишь — настой с туйоном или аквавиту с примесями изоамила? — спросила Кассия, предоставляя право выбора патрицию.

Ацилий с сомнением покосился на две пластиковые фляги в руках манипуларии. Оба… хм… сосуда загадочно светились, один зеленоватым, а другой — каким-то желтушным цветом. Или то были блики от пульта?

— Это для компрессов? — подозрительно спросил Гай. — Или чтобы заливать куда-нибудь вместо топлива?

— Вот еще! — фыркнула девушка, встряхнув трофеями для пущей убедительности. — Для употребления внутрь, конечно. Так что ты будешь пить? Или наделаем коктейлей?

— Хм… пожалуй, в выборе напитков я доверюсь тебе, — дипломатично отозвался Курион, подавив нервную дрожь, и отчитался о собственных открытиях: — Итак, у нас есть: маневровые двигатели… поправка, только правый маневровый, визуальные сенсоры, аварийная система связи и, — он еще раз скосил глаза на фляги, — вероятно, немного жидкого топлива. Полагаю, какое-то время мы выживем. Если не отравимся. А потом нас найдут.

Ацилий перенастроил канал связи и поинтересовался:

— Ты, случайно, не помнишь экстренные частоты республиканского флота?

— Помню. И неслучайно, — снова не удержалась от небольшого хвастовства Кассия и продиктовала необходимые параметры, от себя добавив спецкод, используемый в критических ситуациях манипулариями.

В условиях невесомости смешиваются даже те жидкости, которым в естественной среде не позволяет этого делать гравитация, а потому коктейль, который готовила девушка, не мог считаться вершиной барменского искусства. Но она честно старалась угодить напарнику.

— «Вератрум» наверняка успел подать сигнал бедствия, — заметил патриций, вводя команду. — А теперь и мы дадим о себе знать… Ты что-то говорила о коктейле?

И, поколдовав над сканерами, вывел на экран панораму звездного пространства вокруг, на фоне которого изящно дрейфовали обломки.

— Для настроения, — пояснил Гай. — По-моему, величественное зрелище, не находишь?

В конце концов, если уж прощаться с жизнью, то красиво. Дегустация сомнительных напитков, опасная, но привлекательная женщина рядом и перспектива неминуемой мучительной смерти в недалеком будущем… Почему бы и нет?

— Вообще-то, абсолютно все инструкции по выживанию не рекомендуют употреблять этиловый спирт во время длительного пребывания на холоде, — менторским тоном заявила Кассия, рассматривая получившуюся смесь на просвет. — Кровь, которая при минусовых температурах должна согревать жизненно важные внутренние органы, будет распределяться по периферийным сосудам и охлаждаться. Но! — девушка по-хозяйски взгромоздилась на колени к напарнику. — Я прикинула, что наш запас кислорода и скорость понижения температуры вкупе с отсутствием одежды…

Она прервалась, чтобы отхлебнуть из фляги. О! Смесь находилась в самой вкусной пропорции.

— Короче, если нас не найдут в течение восьми стандартных часов, мы по-любому умрем. — Она протянула емкость с коктейлем Ацилию. — Лучше нам замерзнуть пьяными, Гай Ацилий Курион. Согласен?

— Больше оптимизма, Кассия Фортуната, — в тон ей ответствовал Гай, осторожно обнимая девушку за талию. — Умереть здесь, пьяным и в обществе красивой женщины — не самый плохой исход.

Он решил, что маленький комплимент в подобной ситуации не будет таким уж большим преувеличением. В конце концов, в таинственном полумраке Кассия и впрямь выглядела очень… м-м… воодушевляющей. А еще она оказалась весьма теплой, что также было нелишним.

— Лары нас поймут, — хихикнула в ответ Кассия. — Мне-то вообще никогда не светило помереть в компании с настоящим патрицием. А тут, выходит, свезло напоследок.

Ацилий отважно глотнул подозрительного зелья. Ощущение было… в общем, наверное, если бы в глотку патриция все-таки полилось плазменное топливо, чувства возникли бы сходные. Прокашлявшись и отдышавшись, Гай, впрочем, с удивлением понял, что не только выжил, но и согрелся. То ли от напитка, то ли благодаря Кассии.

— Ты уверена, что это все-таки предназначалось не для протирки этой, как бишь ее, оптической оси? — повеселевшим голосом спросил Курион и прижал напарницу покрепче. — Ты такая… вдохновляюще теплая, Кассия. Это обнадеживает.

Вакуум-сварщики могли автономно поддерживать оптимальную температуру тела в неблагоприятных условиях окружающей среды не менее трех часов.

— Скажи, отличная модификация? — радостно подтвердила она, но, встретившись взглядом с Ацилием, догадалась, что речь идет не только о приятных бонусах её генетической линии. Но что делать с патрицием в таких случаях, Кассия не ведала. Вот если бы тут был один из крепких парней из её центурии, то-то они согрелись бы!

«Ты хочешь прежде времени израсходовать кислород? — строго напомнила себе манипулария. — Стыдись, Фортуната!»

— Модификация превосходная, — подтвердил тот и снова приложился к своему «бокалу». По второму разу пошло легче. Не цекубское, конечно… но тоже заставляет смотреть на жизнь позитивней. Расширяет, так сказать, горизонты.

— А вообще, — заметил Ацилий, — не все так плохо. Часа через два… или три… пиратам надоест нас искать. Мне бы уже надоело. И тогда… — он сделал еще глоток, а потом, повинуясь потребности прислонить к чему-то голову, прижался щекой к напарнице. — Кто мешает нам… э-э… раскочегарить то, что тут еще можно раскочегарить?

Кассия задумалась над смыслом его речей и осторожно предположила:

— Мы можем спеть что-то… м… оптимистическое, для поднятия духа.

— О! — оживился Ацилий, приподнимая голову. — Давай! Какой-нибудь воодушевляющий марш, а? Меня всегда весьма занимал легионерский фольклор. Он такой… искренний, незамутненный… Начинай!

Вот это правильно! Вот это по-нашенски! Кассия покрепче обняла Ацилия за шею, расправила плечи и заорала любимую песню родной центурии «Дождем златым Фортуна осыплет нас, ребята, прям с головы до ног». Куплетов было много, и почти все они прославляли знаменитую квинквирему, хотя и становились с каждым новым припевом все более и более фривольными. Разнузданная фантазия манипулариев смело наделила флагманский корабль сугубо человеческими наклонностями. И чего только не вытворяла грозная «Фортуна» с этими грязными пунами!

Еще никогда прежде Гаю Ацилию не доводилось держать в объятиях столь воинственно настроенную… э-э… деву. И все бы ничего, но энергичная Кассия, воодушевившись исполнением легионерской песенки, принялась размахивать руками в такт и ритмично подпрыгивать, а вот это уже было совсем некстати. Будь в рубке достаточно кислорода… или в крови Гая Ацилия — больше алкоголя, тогда, возможно… Но разделять участь зарезанного лихой манипуларией пирата Куриону не хотелось. Поэтому… нужно либо деву утихомирить, либо выяснить ее намерения… ненавязчиво. Занятый этой непростой дилеммой, Гай не на шутку призадумался.

Вся красота хорового пения, по искреннему мнению Кассии, заключалась в громкости исполнения и соблюдении четкого ритма. Что и говорить, пела она здоровски, напарнику нравилось, настроение у обоих сохранялось боевое, и умирать было совсем не страшно. А что еще надо?

— Ты знаешь, — осторожно молвил Ацилий, когда манипулария, проорав последний куплет, на миг притихла, возбужденно дыша и слегка ерзая, — мне тоже вспомнилось кое-что… Право, не знаю, стоит ли, но настроение кажется подходящим… Как насчет лирики?

— Лирику? Давай лирику! — обрадовалась распаленная собственными успехами Кассия.

Вблизи, в полумраке и во власти алкогольных паров выражение лица напарника уже не казалось ей чрезмерно надменным, а взгляд — исполненным презрения.

«А он ведь компанейский парень, этот Блондинчик. Надо же! И нос у него не слишком длинный, и глазки не поросячьи вовсе. Симпатичный он и… умный».

— Кажется мне тот богоравным или

— коли сказать не грех — божества счастливей,

кто сидит с тобой, постоянно может

видеть и слышать

сладостный твой смех… — начал Ацилий, решив, что старые методы — самые лучшие, а поэзия слишком древней не бывает.

— Ух ты! — восхитилась девушка. Ритм стиха её завораживал, не говоря уж о смысле. — А дальше?

Ободренный реакцией слушательницы, Гай мысленно благословил давно почившего поэта и свою хорошую память, глотнул для храбрости еще и продолжил, внеся, впрочем, в стихи маленькую корректировку соответственно случаю:

Манипулария была не просто растрогана, но потрясена до глубины души.

— Это так… мило. Спасибо, Ацилий! Таких чудесных стихов мне никогда не читали! — пролепетала она и крепко стиснула напарника в объятиях. Едва не удушив, от нахлынувшей благодарности.

— Ты дослушай, — хрипло пробормотал слегка обескураженный Курион, чувствуя, что результат воздействия высокой поэзии на душу напарницы может превзойти его ожидания. И продолжил, сам поражаясь, как кстати ему вспомнились именно эти строки:

«Ecastor! — выругал он сам себя: — Да что же я, в самом деле, теряюсь? Всё равно же подыхать, так хотя бы…» Додумывать дальше Ацилий не стал, чувствуя, что его колебания не одобрил бы ни автор стихов, ни доблестные предки, да и манипуларии, должно быть, не поняли бы. Решив больше не тянуть, он зажмурился для храбрости и отважно запечатлел на губах Кассии очень дружеский и целомудренный поцелуй. Ну, почти на губах. В общем, куда достал, там и запечатлел.

«А может, ну его, этот кислород?» — растерянно подумала ошеломленная Кассия, колеблясь между двумя родственными желаниями: незамедлительно овладеть его телом, и… как следует врезать патрицию локтем прямо в породистую переносицу. И то, и другое было бы сейчас крайне уместно.

Ацилия от сексуальной агрессии и телесных повреждений, а Кассию от нового обвинительного приговора и трибунала очень вовремя спас сигнал, пришедший с республиканской биремы «Аквила». Их искали и нашли.

— Неизвестное судно! — в опасно раскалившееся пространство рубки ворвался холодный и резкий женский голос с металлическим оттенком. — Это патрульная бирема Республики «Аквила». Мы получаем ваш сигнал бедствия. Назовите себя и опишите характер ситуации.

«Характер ситуации… взрывоопасный!» — едва не заорал Ацилий, но вслух поспешил отозваться, не скрывая радости:

— «Аквила», слава богам, вы тут! Говорит миопарона «Танит». На борту двое. Я — Гай Ацилий Курион, со мной Кассия Фортуната. Мы — лигарии с «Вератрума». Мы были захвачены пиратами, но нам удалось взять под контроль их судно и скрыться. Однако нас преследуют…

— Вас поняли, «Танит», — прервал излияния Гая суровый голос с «Аквилы». — Оставайтесь на месте и сохраняйте спокойствие. Предоставьте пиратов нам.

— «Аквила», у нас неисправны системы! Кислорода осталось… максимум на шесть часов.

— Принято, «Танит». Скоро мы вас подберем. Конец связи! — обнадежили с биремы и отключились.

— По-моему, мы не должны пропустить это зрелище, — пробормотал Курион и потянулся перенастроить сенсоры. — Вот… гляди! Так мы все увидим.

Ах, что это было за зрелище! Огромная, по сравнению с их крошечным живым осколком миопароны, «Аквила» орлицей надвинулась сверху, заслонив собой звезды. Кассия прекрасно понимала, что бирема, на самом деле, не так уж велика и могуча, если сравнивать её с той же «Фортуной», но со стороны республиканский корабль производил незабываемое впечатление. Её защитное поле переливалось всеми цветами спектра, но преобладали в основном густые ультрамариновые оттенки синего. И яркие слепящие молнии расчерчивали невидимую силовую скорлупу во время каждого залпа.

Никогда прежде Кассия не была пассивной наблюдательницей космического сражения, ни разу не видела она свою родную «Фортуну» в сиянии боевой ярости. И, самое печальное, уже никогда не увидит. Но, как птенец на всю жизнь запечатлевает образ существа, ставшего свидетелем его появления на свет из яйца, так и Кассия Фортуната навеки влюбилась в «Аквилу». Не только потому, что бирема появилась удивительно вовремя и спасла их с Гаем Ацилием, но еще и за непередаваемую человеческим языком красоту и силу.

— Так их! Давай! Убивай! Убивай гадов! — визжала манипулария, не в состоянии сдержать бушевавшую в ней бурю эмоций, подогретую алкоголем и эротическим возбуждением. — Жги! Круши!

Каждый прицельный выстрел с борта биремы отзывался у девушки частым сердцебиением, наполняя ее гордостью за свою могучую родину, за Республику, которой верой и правдой служила прекрасная «Аквила».

Завороженный величественным зрелищем космического боя, забывая дышать в моменты, когда «Аквила» давала очередной залп, Гай не орал вместе с напарницей нечто нечленораздельно-воинственное только потому, что горло ему перехватило от восторга. Однако эмоции… право же, ради того, чтоб испытать столь сильные и разнообразные чувства, стоило пережить опалу и изгнание. Это стоило всего, и высокомерным индюкам в Сенате никогда, никогда не понять и не пережить подобного!

Гай как раз утирал навернувшиеся на глаза слезы, когда вновь ожил пульт связи и уже такой родной голос с «Аквилы» сообщил:

— «Танит», приготовьтесь к толчку. Мы зацепим вас корвусом и поднимем к нам на борт.

И только теперь Ацилий до конца поверил, что они и в самом деле спасены.

***

Больше всего Квинт Марций терпеть не мог бессмысленную суету на ровном месте. В конце концов, человечеством давным-давно изобретены такие замечательные вещи, как планы, регламенты, инструкции и меморандумы, которые прекрасно помогают справиться с любой непредвиденностью. Ибо, в отличие от Вселенной, в человеческой жизни нет ничего нового, а есть лишь вариации из уже когда-то случившегося. И, конечно же, префект никак не мог ожидать, что наварх окажется способна потерять голову по такому ничтожному поводу. Спрашивается, ради кого она устроила на борту образцовой биремы форменный балаган? Ради нетрезвого изменника в исподнем! О боги!

— Пыль… — бормотала Ливия, нервно теребя край парадной туники и прикипев взглядом к шлюзу, откуда вот-вот должен был показаться долгожданный и почетный гость. — Как я могла проглядеть пыль!

Наварху Аквилине, всегда такой чистоплотной, теперь казалось, что палубы ее биремы покрывает прямо-таки слой грязи. Свинарник какой-то, а не боевой корабль! Стойло, то есть курятник аптериксов! Кстати, о курах… Но мысль, едва мелькнув, уже скрылась, ибо женщину целиком поглотила новая идея, гениальная, хоть и несколько спорная.

— Квинт Марций! — забывшись, Ливия дернула угрюмого префекта за руку. — Как думаешь, может быть, мне синтезировать цветы для каюты, а? Розы? Или розы будут слишком вульгарны?

В обитаемых мирах галактики растут и благоухают миллионы видов цветов, однако ничего, кроме роз, наварху не вспоминалось. Хотя нет, еще гиацинты, но это для погребения Пассии, которое пришлось временно отложить. И если выбирать между розами и какими-нибудь асфоделями, то розы, без сомнения…

— Розы? — безжизненным голосом переспросил префект. Он не верил своим ушам, правда-правда.

И больше всего хотелось ему схватить наварха за плечи и трясти до тех пор, пока из её головы не посыплются опилки, в которые обратились мозги Ливии. Но ничего подобного Квинт не сделал. Он задумчиво поскреб подбородок и вздохнул.

— Розы будут выглядеть нарочито. Без роз обойдемся. Как-нибудь.

— Ты уверен? — будто и не заметив его тона, продолжила причитать Ливия. — А вообще, ты прав. Розы — это не то. Но вот драпировки… наверняка он привык к изысканным вещам! Где же мне взять хоть что-то изящное на этом корабле?! — она заскрипела зубами и нервно сплела и расплела пальцы. — Вино! О, боги, конечно же, вино… — тут блуждающий взгляд наварха остановился на Квинте Марции и вспыхнул ужасом: — Ты не надел свой Гражданский венок! Как можно пренебрегать своими наградами, особенно в такой день?

Хотя Квинт Марций был весь наградами увешан так, что звякал при ходьбе. Три комплекта серебряных фалер на груди и на спине, а руки — сплошь в золотых браслетах-армиллиях. Но, по мнению командира «Аквилы», этого было недостаточно. Если заслужил попущением богов и начальства свой венок из дубовых листьев — носи! Тем паче, что в Секторе Вироза не так уж много офицеров, награжденных Гражданским венком за спасение в бою товарищей.

Префект, вынужденный по настоянию наварха вырядиться в парадную форму, задышал чаще и глубже, медленно наливаясь пунцовой яростью.

— Ливия, он — недавний заключенный, приговоренный к смерти и в последний момент помилованный Сенатом, какие… хм… драпировки? Остынь, — прошипел он сквозь зубы.

Впереди префекта ждала ночь в компании с синеязыкой тварюкой, а потому он берег силы.

— Да какая, к воронам, разница?! — яростно прошипела в ответ наварх, уже примеряя радушную улыбку. — Он — живорожденный патриций, ты, чучело! Много ты встречал патрициев в своей никчемной жизни? Вот что, Квинт Марций, учти — если ты хоть попытаешься мне всё испортить, клянусь, я…

Но грозные посулы прервал долгожданный сигнал открывающегося шлюза, и Ливия проглотила дальнейшие обещания, расцветая восторгом и наливаясь благоговением.

Еще никогда прежде за всю свою жизнь наварх Аквилина не испытывала такого душевного трепета. Даже когда палубы «Аквилы» почтил своим визитом дуумвир Эмилий Скавр, тоже, к слову, вполне себе родовитый патриций, и то так не переживала. По правде сказать, тогда она не переживала вовсе. Какой-то худосочный заморыш Эмилий, пусть он хоть трижды дуумвир, недостоин был даже пыль смахнуть с сандалий Самого Ацилия. Пыль! О, боги!

Занятая высматриванием пылинок на надраенной до стерильного блеска палубе, Ливия отвлеклась так, что почти пропустила момент, когда…

И вот он возник совсем рядом, светловолосый и почти обнаженный, словно древний бог, взошедший на борт «Аквилы» прямо из ледяной пучины космоса, такой, такой… Ах! Как жалела сейчас Ливия о том, что не родилась кем-то повыше всего лишь флотского командира, кем-то ему под стать, чтобы хотя бы попытаться достойно встретить такого гостя!

Вся ее тщательно заготовленная приветственная речь забылась во мгновение ока, едва Аквилина встретилась глазами с Ним, не просто благородным, но — божественным Ацилием. Но, взяв себя в руки, женщина хриплым от волнения голосом начала:

— Благородный Ацилий! Ливия Терция Аквилина, наварх, счастлива приветствовать тебя и… — тут она заметила за плечом Божественного Куриона его напарницу и по долгу службы уделила внимание и ей: — … и твою достойную спутницу на борту этого корабля и дерзнуть предложить тебе наше скромное, но искреннее гостеприимство.

Прервавшись на вдох, Ливия набрала побольше воздуха и продолжила:

- Располагай нами, если тебе то будет угодно, и знай, что невзирая на печальные обстоятельства, наше счастье от твоего визита безмерно. Есть ли какое-либо пожелание, которое я могла бы исполнить, господин?

Благородного Ацилия во время этой речи несколько перекосило, однако восторженно токовавшая наварх этого не заметила. Должно быть, божественный свет ей глаза застил.

Квинт Марций растерялся. Даже у голого патриция речь наварха вызвала некое оцепенение. Его напарница — крутобедрая лихая девица-манипулария — с непривычки остолбенела. Все остальные встречающие пялились на Ацилия так, словно тот сейчас начнет чудеса творить. Какая-то опасная и коллективная инфекция головного мозга, не иначе. Рука префекта сама тянулась к кобуре «гладия», но он сдержался, чтобы не застрелиться. А подчиненным он сделал знак, чтобы помалкивали: покосил сверкающим от злобы глазом и поиграл желваками на скулах. Мол, кто хоть звук издаст — жестоко пожалеет.

— Добро пожаловать на борт «Аквилы», господа, — отчеканил он резко и сделал приглашающий жест.

— Э… благодарю за столь теплый… э… прием, благородная наварх Аквилина, — от шока, вызванного этой поистине очень радушной встречей, Ацилий даже не заметил, что обращается к Ливии, словно к такой же живорожденной патрицианке — «благородная». — И тебя, э… префект. Если позволите, мы с напарницей прежде всего желали бы… э… посетить медиков, а затем смыть с себя все следы наших злоключений. Кроме того, боюсь, нам понадобится кое-какая одежда…

— Конечно же! — вскричала Ливия. — Разумеется! Медчасть! — замахала она настороженно наблюдавшим за действом докторам. — Луций Ицилий, я прошу тебя лично заняться здоровьем наших дражайших гостей. Мой контубернал проводит вас обоих в каюту и предоставит все необходимое. А затем, если ты не против, благородный Ацилий, я надеюсь, что вы оба примете приглашение к нашему скромному столу… Добро пожаловать, — и улыбнулась счастливой улыбкой влюбленной школьницы.

Голос! О, боги, вживую его голос был еще более звучным, еще глубже и проникновенней, чем по вирт-трансляции. А глаза? Чудесные, серые, сияющие, словно… Нет, не просто звезды. Звезды — это пошло. Как две сверхновые сияли его глаза, если не ярче!

«Может быть, запереть её в холодильной камере минут на пятнадцать-двадцать?» — подумалось Квинту Марцию.

Он столько лет провел бок о бок с Ливией и даже представить себе не мог такого… Пасть ниц и распластаться, образно говоря, перед каким-то блондинистым мужиком? Щебетать для него, как пустоголовая канарейка? Розы синтезировать с драпировками? Для новообретенного лигария? Что по факту означает — бывший сенатор стал неотъемлемой частью имущества станции Цикута. Ценного имущества, спора нет, но и только. Загадка Вселенной!

Зайдя с другой стороны вопроса, префект не мог не признать, что у лигария весьма смазливая физиономия. Пусть так! Положим, будь сей Гай Ацилий в тогу облачен, в нем еще можно было бы заподозрить какие-то сокрытые от глаз достоинства, но нижнее белье патриция не оставило, в общем-то, места для фантазий. Строен, мускулист, подтянут и умерен в размерах. Так отчего такая ажитация-то? Честное слово, Квинту Марцию вдруг стало обидно. Обидно и очень неуютно. Он сам не ожидал от себя такого припадка раздражения. Может быть, всё дело в противоречиях: сенатор — и вдруг изменник, патриций, ставший имуществом. К представителям правящего класса Марций обязан испытывать как минимум уважение, и прежде так всегда и было.

Когда величественная фигура благородного Ацилия скрылась за дверьми медотсека, к Ливии вернулось дыхание и некоторая трезвость мысли. Ну, почти. Впереди же был еще торжественный обед… полно, да удобно ли будет патрицию в ее жалкой конуре? Еще и девица эта, как бишь ее? Наварх нахмурилась, решительно выбрасывая плебейку-лигарию из головы. Не до нее. Лишь бы за столом не чавкала и не рыгала, как то водится за манипулариями, тогда и проблем не будет. Хотя с манипулариями всегда столько проблем! Вот даже Квинт Марций… особенно Квинт Марций! Который как раз ее за тунику дергает очень назойливо.

— Префект? — резко спросила Ливия. — В чем дело? Что ты хочешь?

— Пора вернуться на мостик, наварх. Он ушел уже. И напарницу увел, — сдавленно проворчал Квинт и не удержался, пощелкав пальцами перед лицом женщины. — Встреча прошла на высочайшем уровне, наварх. Теперь благородный Ацилий век нашу «Аквилу» не забудет, не сомневайся.

— На мостике другая смена, — отмахнулась женщина. — Я поменяла вахты, чтобы нам с тобой не пропустить обед… Обед! — встрепенулась она. — Я должна проследить! Вино, вино… и венки, непременно должны быть венки… Встретимся в триклинии, Квинт Марций. И, — наварх смерила его придирчивым взглядом, — тебе не кажется, что с этой щетиной на твоем лице пора бы что-то сделать?

Не дожидаясь ответа, Ливия упорхнула, продолжая бормотать себе под нос: «Вино… фалернское? Или цекубу? И венки… А! Мясо, свежее мясо!»

И направлялась она прямиком в священный «курятник». Должна же в кои-то веки и от аптериксов быть польза!

Несколько минут Квинт Марций созерцал воздух перед собой, сжимая и разжимая пальцы в бессильном гневе. И когда он совладал с чувствами, а его подчиненных миновала угроза безвременной смерти, сказал несколько емких слов, коих не произносил вслух со времен юности. Притихший за его правым плечом Луций покраснел от макушки до колен.

— Не смей повторять, — на всякий случай предупредил его префект. — Услышу, прикажу дать плетей.

— Как в книжке? — растерянно спросил контубернал.

— Хуже, — молвил Квинт с отрешенным видом.

Должно быть, мысленно выбирал подходящее время для тщательного бритья.

***

Такое начало службы лигарией Кассии очень даже понравилось. Драка, побег, стрельба, выпивка в компании с напарником! Вот всегда бы так! Но кто мог знать, что спасение из гибнущей миопароны принесет девушке столько душевных мук? Всё, начиная от шлюзовой камеры и заканчивая лицами застывших в строю манипулариев, напомнило Кассии, как много она потеряла, и что она теперь никакая не Фортуната. И эти симпатичные парни в броне — храбрые Аквилины — никогда больше не признают её своей, той, с которой можно драться плечом к плечу, сплетничать про начальство и заниматься любовью без всяких условий.

Еще год назад, как частичка великолепной квинквиремы «Фортуна», Кассия поднялась бы на борт «Аквилы» героиней, а отблеск нетленной славы флагмана озарил бы девушку с головы до ног. Но на Кассию-лигарию смотрели, как на редкостную зверушку. И это было так… так горько сознавать.

А приветственная речь наварха! Кассия не знала, куда деваться от священного ужаса. Одно дело стоять в строю, плечом к плечу с такими же, как ты, бойцами, ощущать себя частью огромного целого, другое — принимать ничем не заслуженные почести в одиночку. Одна-одинешенька, под грозным, пронзающим насквозь взором префекта, бедняжка просто ослепла и оглохла. Напарнику пришлось волочь её к медикам за руку, спотыкающуюся и ошарашенную торжественностью приема, словно потерявшегося ребенка. Хорошо хоть рефлексы не подвели.

— Раздевайся!

Она свирепо разорвала прямо на себе чужие тряпки. Голос врача оставался единственной реальностью в звенящей пустоте, заполнившей голову Кассии.

— Хорошо. Не моргай и смотри вверх. Теперь ложись. На живот!

Антисептическое покрытие приятно холодило кожу, от близости сканера дыбом вставали крошечные волоски на теле.

— Так, перевернись на спину! Половой акт был? Эй, слышишь меня? Изнасиловали тебя?

Улыбчивый молодой доктор легонько пошлепал Кассию по щеке, приводя в тонус растрепанные чувства.

— Не-ет. Я его убила.

— Отлично. Но мультипрививку я тебе все-таки сделаю, — предупредил медик. — У этих выродков какой только инфекции не водится. Уколов не боишься? — хихикнул он.

Девушка в ответ кривовато усмехнулась. Оранжевая жидкость в пневмоинфузоре была Кассии как родная. На «Фортуне», при такой численности экипажа, с биологической опасностью не шутили, чуть какое подозрение — через прививочный блок прогоняли всю центурию.

— Ну и чудненько. Ты — молодчина. Одевайся.

Ах, как чудесно пах стандартный армейский комплект! Антисептиком и дезодорантом! Их легкий запах, одинаковый на всех кораблях Республики, снова невольно напомнил Кассии о её потерях.

Лары и маны, подскажите теперь, как смотреть в глаза префекта осрамившей гордое имя Фортунаты разжалованной манипуларии. Бывшей манипуларии! Что и говорить, Кассия была безутешна.

***

Казалось бы, по окончании церемонии встречи двух государственных преступников, чьи никчемные жизни спасла лишь их вероятная полезность обществу, безумие Ливии должно было на некоторое время отступить. Увы, этого не случилось, заражение распространилось на весь личный состав.

Вахтенные переговаривались между собой тихо, но Квинт никогда не жаловался на слух.

— Децим, ты видел её сигну? — шепотом спросил легионер. — Фортуната. Та самая!

— О, да! И сигну тоже, — простонал его приятель. — Мне бы такую подругу, я бы…

— Хех! Я уже сочувствую этому парню. То-то будет потеха.

«Напомнить им, кто есть лигария, и как должно обращаться с таким человеком? — размышлял префект. — Или Кассия… э… Цикутина сама разберется?» Если вспомнить, за что эта девушка была отдана под трибунал, то сомневаться в её способности решать свои проблемы не стоило. Жалеть же патриция, после недавних событий, Квинту окончательно расхотелось. Те, кто поставил Гая Ацилия в пару с «дикой» манипуларией, совершили поступок в высшей степени негуманный, и никаким сочувствием его уже не смягчишь.

— Квинт Марций! Это просто кошмар какой-то!

На притаившегося префекта с разбегу налетел Гней Помпилий. Авгур так крепко прижимал к груди маленького и чахлого на вид аптерикса, что тот даже пищать не мог.

— Что такое?

— Наварх! — возопил Гней, потрясая священным птицем. — Она отобрала самых красивых, самых упитанных и лично, своими руками сворачивала им головы! Это варварство! Сделай что-нибудь, префект!

Авгуру светило остаться без работы, а биреме без божественной помощи. И всё ради того, чтобы накормить изменника «настоящим» мясом.

— Я едва сумел отстоять Малышку!

Аптерикс жалобно булькнул и нахохлил чешуи, всем видом призывая начальство к отмщению за безвременную смерть товарищей по биологическому виду, павших от рук наварха.

«Похоже, что фалернское для своего божественного Ацилия ты, Ливия Аквилина, решила нацедить прямиком из моих жил!» — возмутился префект.

— Я разберусь, — пообещал он то ли авгуру, то ли Малышке.

Развернулся на пятках и удалился, чеканя шаг. И не видел Квинт Марций, какими взглядами обменялись манипуларии между собой.

— Ты на кого ставишь, Децим?

— На Ливию, вестимо. Она их всех сделает — и патриция, и нашего… э… доблестного.

— Не, господину префекту ничего не обломится, Туллий, не надейся.

Легионеры, не сговариваясь, жадно уставились на авгура, точнее на его питомца.

Тот еще крепче прижал к груди аптерикса.

— Служите и защищайте, солдаты! — нервно взвизгнул Гней, а потом подумал и быстренько добавил: — И не забывайте про Марка Фабриция. У него есть преимущество. Ставлю на него.

Легионеры в ответ дружно расхохотались. Кто будет спрашивать мнение станционного инженера, пусть он уже несколько лет любовник Ливии, когда появился блондин-лигарий, по которому наварх, сколько себя помнит, сохла? То-то же!

***

От самого шлюза Гай Ацилий настороженно молчал, пытаясь сообразить, а что, собственно, только что наблюдал? То ли наварх спасительной биремы издевалась над новоиспеченным лигарием так изощренно, то ли и впрямь?.. Додумывать было страшновато. Нет, конечно, он подозревал, что среди представителей столь любезного ему народа найдется пара-тройка сторонников, разделяющих его идеи. Ведь не киборги же они, живые люди, со своими предпочтениями и симпатиями. Но чтоб так!

«Любопытно, и много таких? — поневоле призадумался опальный патриций. — Может быть, зря я сразу не обратился к Народному собранию? А ведь собери популяры у ступеней Сената несколько сотен таких вот, восторженных и хорошо вооруженных, глядишь, все могло бы обернуться совсем по-иному!»

Мысль, если честно, была пугающей. Но после драки махать кулаками поздновато, да и лояльность государственному устройству Республики давным-давно прописана на генетическом уровне у всех этих Ливий и Марциев. Так что сладкие мысли о военном мятеже умерли, не успев родиться. Не в Республике, право. Или, во всяком случае, уже не с Гаем Ацилием Курионом во главе.

А истинные намерения наварха «Аквилы» станут ясны со временем. В конце концов, предстоит еще обед. Ацилий, обнаружив себя уже стоящим в душе с намыленной головой, вдруг вспомнил, сколько времени он не имел возможности нормально поесть, и поморщился, услышав урчание собственного желудка, какое-то совершенно плебейское. Обед — это совсем неплохо, даже несмотря на несколько странное поведение старших офицеров «Аквилы». Печально другое: коль скоро наварх так… э… эмоциональна и восторженна, просить у нее разрешения воспользоваться услугами корабельных гетер будет не совсем уместно. А как раз профессиональной помощи рекреационного персонала Ацилию сейчас и не хватало, особенно после приключений на миопароне.

***

Столовая для старших офицеров по привычке именовалась триклинием, хотя никаких трех пиршественных лож там, естественно, и в помине не было. Не те размеры у боевой биремы, чтобы наварх, префект и почетные гости могли бы возлечь, как полагается цивилизованным гражданам Республики. Тут и сидя-то не слишком развернешься, особенно когда обедающих персон набирается больше двух. Обычно к трапезе, вкушаемой Ливией и Квинтом Марцием, присоединялись еще и глава медслужбы с авгуром. Не потому, что были равны по рангу, а скорее для разбавления гробового молчания за столом. Но сейчас во-первых, мест на всех не хватило бы, а во-вторых — потчевать Гнея Помпилия блюдами из его же собственных аптериксов было просто жестоко.

Конечно, в идеале наварх обошлась бы и без вечно всем недовольного префекта, а уж тем паче — без девушки-лигарии, однако уединяться с Гаем Ацилием было… преждевременно. И чревато не только слухами на борту, но и возможной неловкостью… А если совсем честно, то Аквилина просто-напросто робела и стеснялась. Поэтому Квинт Марций нужен был для поддержки, а бывшая манипулария — для придания обстановке этакой непринужденности. Во всяком случае, таков был план Ливии. На деле же…

— Прошу вас, любезные гости, располагайтесь, — радушно пригласила наварх к столу лигариев и незаметно подала знак префекту, дескать, там садись, напротив, а почетное место по правую руку патрицию уступи. — Боюсь, наши повара не могут похвастаться изысканными блюдами, однако здесь, в Секторе Вироза, всем нам приходится испытывать лишения.

Истинная правда! Хотя стол и ломился от закусок и салатов, из настоящих деликатесов здесь присутствовали разве что аррианские оливки, конфискованные три месяца назад как контрабанда и заботливо припрятанные для особого случая Ливией лично. Не жареных же аптериксов считать главным блюдом?

«Всем бы так лишаться», — подумала Кассия, жадно оглядывая роскошное угощение.

От предвкушения сытного и вкусного обеда у неё даже настроение улучшилось, категорически испорченное непривычным зеленым цветом формы. Теперь, когда она окончательно осознала, что навеки причислена к «прочим родам войск», девушку вдруг накрыла чернейшая волна отчаяния. Вот горе-то!

Квинт Марций равнодушно опустился в кресло. Кулинарные изыски префекта ничуть не радовали. Его согнали с привычного места, как надоевшего домашнего питомца — с подушки. А в логове, то есть в личной каюте его ждала проклятая ящерица. Какие уж тут радости желудка?

Но наварх не собиралась позволять командиру манипулариев портить всем аппетит кислой мордой и угрюмым молчанием.

— Квинт Марций! — многозначительно шевеля бровями, воззвала она, подпихивая ему чашу: — Думаю, честь произнести первый тост принадлежит тебе!

«Будь оно всё неладно», — мысленно фыркнул префект.

— За Республику! — изрек он торжественно, поднимая чашу повыше.

— Да процветает она вечно! — подхватила Ливия и плеснула немного вина на палубу — богам.

Надо сразу сказать, не с таким уж большим количеством префектов Кассии доводилось находиться в одном помещении, тем паче за одним столом. Например, Гая Марция с «Фортуны» она живьем никогда не видела. Его приказы доходили до рядовой лишь через центуриона и десятника. Так что Квинт сразу показался ей человеком приятным во всех отношениях. Спокойный, сосредоточенный, немногословный и, конечно же, военный до мозга костей — настоящий прирожденный префект.

Кассия осторожненько приподняла свою чашу и чирикнула традиционное:

— Служу и защищаю!

Не говорить же «Вздрогнем, ребята! Пусть все гады сдохнут!», верно?

А Гай Ацилий ничего не сказал, только вздохнул и приник к сосуду. Надолго. Как вести себя в этой компании, он пока не знал.

После того, как все выпили, над столом вновь воцарилось настороженное молчание. Кассия жевала, патриций ковырял вилкой салат, префект отрешенно вертел в ладонях чашу, а Ливия, которой кусок в горло не лез, сверлила взглядом Божественного… тьфу, ты!.. то есть, благородного Ацилия. Уже одно то, как изящно он кушал, выдавало в нем человека, исполненного всяческих достоинств. Правда-правда. А, с другой стороны, как-то без аппетита кушает. Может, не нравится? Может, с яствами что-то не так?

— Как салат?! — не выдержав, с тревогой спросила наварх.

Все вздрогнули, а благородный Курион от неожиданности чуть не подавился оливкой.

— Превосходно, — выдавил он, с тревогой покосившись на Ливию. — Выше всяких похвал, доблестная Аквилина.

— Классный салат, — искренне похвалила Кассия. После белковой массы вкусным на столе выглядело всё, в том числе и скатерть.

— Тогда — по второй! — расхрабрившись, предложила хозяйка и добавила, чтобы сделать атмосферу более неформальной. — Неразбавленного. Что мы, право… После столь славного боя и в честь твоего… вашего спасения, достойные лигарии, нам всем простительно позволить себе маленькие радости.

Или, ориентируясь на объем бака с вином, не такие уж маленькие. Честно говоря, сейчас Ливии очень требовалось крепко выпить.

Квинт Марций задумчиво приподнял бровь. Пожалуй, он тоже не отказался бы сейчас надраться в хлам. Взглядами, которыми наварх полировала высокого гостя, можно было бы хорошенько прожарить аптерикса целиком.

«Какая наша Ливия страстная… поклонница разных политических течений».

Префект решительно подставил свою чашу под струйку вина и совсем не торопился останавливать автовиночерпия.

Если одну за другой вылакать две чаши фалернского, да еще и забыть про закуску, повеселеет даже профессиональная плакальщица. Лично убедившись, что синтезированное вино получилось неплохим, Ливия слегка расслабилась и, дождавшись, пока гость прожует, решилась начать беседу. Не на поминках же!

— Позволь спросить, благородный Ацилий…

С языка наварха чуть не сорвалось крамольное: «И как же тебя угораздило? Кого мне порвать на корабельный вексиллум за такую несправедливость?!», но женщина вовремя осеклась и спросила совсем о другом: — Не поделишься ли ты теперь подробностями ваших с достойной Кассией приключений? Спастись от пиратов, да еще и судно их захватить — подвиг, достойный если не награды, то хотя бы признания.

Кассия самозабвенно углубилась в салатные дебри, сделав вид, будто её здесь совсем нет. Салатов было много, и их хотелось попробовать все.

Квинт в свою очередь талантливо изобразил кривую хамскую ухмылку.

— Боюсь, что честь записать на свой счет этот… подвиг принадлежит доблестной Кассии, — усмехнулся Курион. — Право, все, что я смог придумать, тянуло лишь на изощренный способ самоубийства.

Забавлять угрюмого командира манипулариев пересказом недавних, помилуйте, лары, «приключений», патрицию совершенно не хотелось. В конце концов, его назначили в лигарии, а не в шуты. Ацилий, кстати, не отказался бы понаблюдать, как бы сам Квинт Марций Аквилин извернулся в подобной ситуации.

А, собственно, префект и не сомневался, кто явился инициатором побега и активным участником сопротивления пиратам. Манипуларии, они такие!

Такого замечательного бойца, как бывшая Фортуната, Квинт и сам бы не отказался увидеть под своим началом, если бы не ее преступный срыв. Умелая, отлично сложенная, она излучала жизненную силу, а в темных, чуть раскосых глазах светился природный ум. Префект холодно улыбнулся девушке. Своим проступком она опозорила не только себя, но и свою квинквирему. Такое не прощается и не забывается. Кассия без труда поняла, о чем думает Марций, смущенно опустила взгляд в тарелку и с удвоенной энергией принялась жевать.

То, что Марцию он категорически не симпатичен, Ацилий понял с первого взгляда. Но, во-первых, никакого сравнения со скотиной-Клодием этот мрачный воин не выдерживал, а во-вторых, вино на образцовой биреме оказалось неплохим. Хоть и синтетика, а даже букет чувствуется. Да и наварх, к слову, тоже ничего. Приятно все-таки встретить на скорбном пути изгнанника не просто доброжелательного профессионала, не только политического единомышленника, но и человека широких взглядов. Это же сразу видно! А уж если единомышленник и сторонник проявляет еще и личную симпатию, да при том обладает неплохой грудью и изящно очерченным изгибом бедер, то это вдвойне приятно.

— Впрочем, если позволишь, любезная Аквилина, — доверительно молвил патриций, решив, что искреннюю симпатию стоит поощрить: — я бы предпочел оставить эти ужасные приключения в прошлом. В столь приятном обществе не хочется вспоминать о недавних опасностях. Поэтому, — предложил Ацилий, окончательно входя в роль почетного гостя, и с улыбкой позволил Ливии наполнить свою чашу: — Давайте выпьем за чудесное избавление, и пусть удача нас и дальше не оставит. И, кстати, доблестная Аквилина… ты весьма обяжешь меня, если станешь называть менее формально. Скажем, по имени. Я ведь теперь только скромный лигарий.

«Вот именно!» — воскликнул в мыслях своих Квинт Марций.

— О! — выдохнула наварх, не скрывая трепета. Но тут же дерзнула возразить: — Но позволь не согласится, Гай Ацилий. Далеко не только скромный лигарий, — и, глотнув для храбрости, добавила: — И я хочу, чтобы ты — и все прочие! — знали, что даже здесь, в Секторе Вироза, у тебя найдутся верные друзья.

После столь откровенной речи, которой Ливия и сама от себя не ожидала, спасти положение могли только аптериксы. Жареные. В панировке по-вирозийски. И они спасли. Наверное, контуберналы, подававшие блюда, мысли научились читать, хотя, скорее всего, просто подслушивали под дверьми.

Тем временем все помыслы Кассии оказались поглощены размышлениями о собственных предпочтениях в отношении присутствующих здесь мужчин. Чисто по привычке, чтобы не слушать, о чем таком говорит начальство, которое молоть языками любило всегда, а потом подчиненные вынуждены были расхлебывать заваренную болтливым руководством кашу. Лучше уж про мужчин, а так же их скрытые и явные достоинства. Она же теперь лигария, снова напомнила себе Кассия, и этим обстоятельством надо пользоваться. Но тут внесли жареных аптериксов. Игра «Укради священного кура и сожри его с товарищами так, чтобы никаких следов не осталось» была любимым развлечением на «Фортуне». Кассии ли Фортунате не знать. Эх, сколько жилистых ног изгрызено до костей! О!

И чары моментально развеялись. Между таким обаятельным префектом и лучшим на свете патрицием Кассия категорически выбрала жирненького аптерикса.

— Какое чудо! — воскликнул Ацилий, чтобы спасти примолкшую после опасных откровений наварха. — Здесь, в космосе… Свежее мясо! Кто… э… что это, доблестная Аквилина?

— Дичь! — отрезала Ливия, предупреждающе моргнув в сторону Квинта Марция. — Мы обычно говорим не «в космосе», а «в пространстве», Гай Ацилий. Надеюсь, тебе понравится. Угощайся, пожалуйста.

И решительно нацедила себе еще фалернского.

А потом, покосившись на остальных, еще более решительно передвинула свое сиденье на целых полметра ближе к патрицию.

«Гетеры теперь точно отменяются», — оценил этот маневр Ацилий, но возражать не стал. В конце концов, наварх — женщина симпатичная, гостеприимная и, вероятно, во всех прочих отношениях приятная.

Префект кое-как удержался от язвительного замечания, призванного показать, насколько ему по вкусу космическая, то бишь «пространственная дичь». Он совершенно не возражал против мяса аптериксов, но… Будь он проклят, если Ливии удастся проскользнуть в постель изменника, по примеру её поганой ящерицы! Сгубить карьеру и «Аквилу» Квинт Марций никому не даст. И он наступил под столом на ногу своему политически озабоченному наварху, как бы напоминая, что она слишком уж внимательна к гостю.

Нельзя сказать, чтобы бывшая манипулария не разглядела телодвижений её сотрапезников и не разгадала их тайный смысл. В общем пищеблоке «Фортуны» и не такие номера откалывались. Всё ж понятно, все — живые люди.

Ливия, чуть не подпрыгнув от неожиданности, резко отдернула ногу и по инерции пнула патриция. Но тот, как истинный аристократ, даже бровью не повел. Осмелев, наварх не стала убирать распоясавшуюся конечность, которая вдруг словно бы обрела собственный разум. В конце-то концов! Да! А почему бы и нет?

Под приглушенные звуки подстольной битвы, Кассия цапнула себе на тарелку еще кусок мяса. И затаилась на время, замаскировав добычу салатом.

— Мы, наверное, кажемся тебе провинциальными, — тяжело вздохнула Аквилина, подперев кулаком слегка отяжелевшую голову. — Такими… вульгарными, грубыми… незамутненными. Но веришь ли, божест… благородный Ацилий, в этом Секторе Вироза — как в пустыне! Поговорить — и то не с кем, не то, что поделиться мыслями… А после пяти-шести месяцев патрулирования чувствуешь себя просто дикой пунийкой!

Воистину, только божественное чудо, исходящее, по всей видимости, от умерщвленных священных аптериксов, не дало Квинту Марцию удавить наварха прямо тут же. Но судорожно сжатый кулак он не преминул торжественно и грозно возложить на стол, на всеобщее обозрение.

Кассия тихонько вгрызлась в мясо.

— Поверь, дорогая Ливия, — понимающе улыбнулся Ацилий и поощрительно пожал руку захмелевшей Аквилине, — там, в метрополии, тоже вести застольные беседы особенно не с кем. Никогда не знаешь, не окажется ли твой сегодняшний друг и собеседник завтрашним обвинителем в Сенате.

«Да я её самолично казню!» — бесновался префект.

«А не упереть ли мне еще кусок? — мысли у сытой лигарии текли плавно и размеренно. — Как ни верти, а Гай Ацилий — мой напарник, навсегда, и всякие навархи… ик!» — она тихонько икнула.

— О! — сочувствие Ливии вскипело и едва не пролилось слезами прямо на скатерть.

Она напрягла память и припомнила подходящую к случаю цитату, которую изысканный Ацилий наверняка должен был оценить:

— Древний поэт недаром сказал: «Неблагодарность царит, добро не приносит награды. Где уж награды! Добро горечь родит и тоску»*, - продекламировала женщина, слегка запинаясь и многозначительно дергая подбородком, дескать, кругом свиньи неблагодарные.

«А вот стихи — это уже симптом», — насторожилась Кассия. Ошеломляющее влияние ритмичных строк она недавно ощутила прямо на себе.

— Как это верно, не правда ли? — тонко улыбнулся Гай, узнав и стихотворение, и автора, и продолжил ей в тон: — «Так и со мною. Врагом моим злейшим и самым жестоким тот оказался, кому другом и братом я был». Но коль скоро мы вспомнили эти старинные строки, возможно, поэзия и дальше принесет нам… э… утешение?

— Скажи мне, Кассия, ты больше не хочешь вина? — намеренно громко поинтересовался Квинт, тактически ловко подвигая свое кресло в сторону девушки. — Выпьем за подвиги «Фортуны» и «Аквилы».

— Поэзия… — умилилась Ливия, полностью утратив интерес к прочим участникам застолья. — О боги, благословен тот час, когда мы получили сигнал с «Вератрума»! Разве надеялась я отыскать среди обломков и космического мусора такой… такого ценителя классической литературы! Они тут, — хлебнув еще вина, пожаловалась она, — всё больше романчики почитывают.

Кассия поспешно кивнула. Мол, наливай, префект, раз такое дело. Девушка не возражала против такого развития событий.

А наварх тем временем притерлась коленкой к мускулистой ноге божественного Ацилия и, не встретив сопротивления, там и пригрелась. Она бы, в принципе, не отказалась и хмельную голову ему на плечо возложить, но покамест это было… рановато.

С каждым глотком префект нравился Кассии все больше и больше, скоро его обаяние превзошло даже притягательность отбивной.

Вокруг девушки из штурмового отряда, к тому же классной сварщицы, всегда было не протолкнуться от кавалеров, она привыкла к вниманию и ничуть в обаянии своем не сомневалась. Но то были парни-манипуларии, а тут целый префект, который помилованную преступницу потчевал не только вином, но и крайне суровыми взглядами. Фалернское пополам с осуждением? Что ж, Кассия заслужила.

— На земле на черной всего прекрасней

Те считают конницу, те — пехоту,

Те — суда. По-моему ж, то прекрасно,

Что кому любо [29][29] Стихотворении Сафо (Сапфо) в переводе В. Вересаева
, - мурлыкнула Ливия слегка охрипшим голосом и вкрадчиво поинтересовалась, — Ты согласен, Гай Ацилий?

— С великой Сапфо трудно спорить, — дипломатично отозвался тот. Энтузиазм наварха, конечно, был весьма приятен, особенно учитывая недоступность гетер, однако… Впрочем, в присутствие префекта и Кассии ему вряд ли что-то грозит, кроме стихов и восхищенных взглядов.

Но Ливия вдруг тоже сообразила, что они пока еще не одни. И, по привычке сурово нахмурившись, скорее скомандовала, чем предложила:

— Позволь теперь показать тебе мой корабль, Гай Ацилий! Уверяю тебя, «Аквила» достойна твоего благосклонного внимания!

По ее мнению, этап установления контакта был уже пройден, опознавательные коды… э-э… получены, поэтому можно уже и к стыковке переходить. Пространство для маневров расчистить только — и вперед.

«Я тебе сейчас устрою прогулку», — посулил ей взглядом Квинт.

— Да, Гай Ацилий, у нас есть на что посмотреть. Я покажу тебе наши боевые расчеты.

И решительно поманил патриция ладонью.

— Боевые расчеты! — фыркнула наварх. — Ничего особенного, расчеты как расчеты. А вот смотровая палуба — это действительно интересно. Представь себе огромное панорамное окно, сквозь которое на зрителя льется свет тысяч звезд… Кстати, там есть удобные диваны.

И, в упор глядя на префекта, процедила:

— Разумеется, мы все вместе можем туда пойти.

«Но кое-кто может и не дойти», — просигналила она бровями недоговоренное.

Квинт выдержал напор наварха с честью. Выдвинув тяжелую челюсть вперед и сжав кулаки, он смерил Ливию тяжелым взглядом с головы до ног и молвил самым развеселым тоном:

— Я предлагаю выпить за нашу образцовую бирему, за нашу «Аквилу» и её славное будущее.

В пустующие чаши снова щедро полилось вино.

Ливия, слегка покачиваясь, встала, подняла чашу и, свирепо улыбнувшись своему префекту, провозгласила:

- За «Аквилу»!

Могучая волна ревнивой любви к восхитительной, прекрасной, самой смертоносной в секторе биреме подхватила наварха, накрыла с головой и выдавила сентиментальную слезинку из слегка помутневших глаз. Наварх залпом опрокинула в себя вино, и, шарахнув по столу пустой чашей, вдруг затянула:

— Пусть я погиб и взят могилой,

и кровь моя досталась псам,

- на слове «псы» она тряхнула головой и снова ударила по столу, на этот раз кулаком:

- Победоносная «Аквила»,

победоносная «Аквила»

все так же реет в небесах!

Хорошо у наварха получалось, душевно.

— Ша «Акфилю», — прошепелявила Кассия, хотя ей сильно мешали спрятанные за щеку оливки.

Пили стоя, поэтому Квинт принял на себя груз привалившегося к нему разгоряченного тела наварха. Ему было не в тягость, главное, чтобы патрицию ничего не досталось.

Кассия старательно заскулила без слов, подтягивала куплет, полностью сосредоточенная на том, чтобы подобрать со стола всё недоеденное и спрятать на черный день.

— Ну и сволочь же ты, Квинт, — жарко прошептала на ухо префекту Ливия. — Ни себе, ни людям, да? — и для уверенности обхватила морально устойчивого Марция за пояс. И вовсе не потому, что ее саму ноги не держали, а исключительно по причине беспокойства за моральный облик и психологическое состояние командира манипулариев.

— Великолепный пир, доблестные Аквилины, — дипломатично встрял патриций, пока наварх с префектом друг друга не придушили. — Однако боюсь, что мы с Кассией более не в силах продолжать веселье… Не позволите ли теперь нам отправиться на покой, любезные хозяева?

— Конечно, конечно! — наконец-то искренне обрадовался Квинт.

- Завтра, — щедро посулила Ливия, — мы непременно… повторим.

Что касается бывшей манипуларии, то она, и вправду, была уже не в силах жевать, хотя прежде думала, что такого с ней никогда не случится.

— Шпасибо жа обет, — выдавила она и спряталась за спиной у Ацилия. — Пошли уше, пошли отшюта.

Они разошлись по каютам, которые, к счастью, находились почти рядом, в одном коридоре. Квинту пришлось тяжелее, он волок на себе дремлющего наварха.

А пока руководство биремы ублажало себя мясом, вином и невинной беседой, навархова подлая тварь злонамеренно гадила на постель Квинта Марция квадратно-гнездовым способом. К моменту его возвращения с хозяйкой на буксире, ящерица уже сделала всё, чтобы в каюте нечем было дышать от вони, а на кровать — невозможно смотреть без содрогания. Теперь же она горделиво сидела на потолке, наслаждалась произведенным эффектом.

— Твоюцентурию, — устало молвил префект, борясь с искушением возложить Ливию на оскверненное ложе. — Провалитесь вы обе!

Врожденное благородство победило, не без борьбы, но, тем не менее, и загаженное белье отправилось в утилизатор, а наварх — была благополучно размещена на кровати и целомудренно укрыта.

Сначала измотанный Квинт хотел отправиться в рекреационный сектор за заслуженным утешением, но вовремя вспомнил, что там царит траур.

«Вот, кстати, и первое последствие смерти Пассии», — решил он. Опять же, оставлять наварха без присмотра не хотелось. Мало ли что ей в голову придет посреди ночи? Квинт Марций, не раздеваясь, рухнул на матрас и заснул, как ему казалось, лишь вполглаза.

Сытая и удовлетворенная Кассия разделась и задрыхла, свернувшись клубочком, да так быстро, что совсем забыла поплакать, как настоятельно советовал корабельный врач, для вывода из организма излишков гормона стресса. Девушка справедливо решила, что концентрация гормонов удовольствия после пиршества вполне достаточна для поддержания в норме её гомеостаза.

Гай же Ацилий, вполне довольный и обедом, и приветливостью наварха, и, что уж скрывать, неприветливостью Квинта Марция, еще долго лежал, глядя в потолок и сам себе улыбаясь. Весьма, надо сказать, беспечно. И мысли в его голове, привычной к винопитию, а потому оставшейся светлой, бродили самые разные, от несколько фривольных до откровенно крамольных.

Среди ночи Ливия пробудилась с раскалывающейся головой и с мерзостным привкусом во рту. «Оливкой отравилась, — решила наварх. — Или синтезатор… сломался». Постанывая, она добралась до санузла, по дороге пару раз споткнувшись обо что-то… или об кого-то, в незнакомой каюте и не разберешь! Холодный душ слегка облегчил муки наварха, но для верности она еще и таблетку приняла, запив прямо из ладоней. А потом, забыв даже вытереться, прошлепала обратно. Сил хватило только трусы натянуть. В потемках Ливия несколько минут безуспешно искала своего сцинка, не нашла, да так и заснула, несчастная и одинокая, спихнув одеяло на пол. До традиционной утренней планерки наварху оставалось четыре часа.

 

Глава 4

Утро встретило Квинта Марция не столько прохладой, на каковую не поскупилась наварх, врубив кондиционирование на полную мощность, сколько малоприятным соседством. Синеязыкая ящерица бессовестно устроилась почивать на теле префекта. Причем на самой его, тела, уязвимой части. Внизу живота. Улеглась, свернулась, когти выпустила и наотрез отказывалась покидать занятый плацдарм.

— Ливия, сними гадину, — прошипел префект сквозь постукивающие от холода зубы. — По-хорошему прошу.

Квинт мог, конечно, дотянуться до оружия, но по понятным причинам стрельба ему мало чем помогла бы.

Наварх, в одних трусах копавшаяся в бауле со своими вещами, только отмахнулась.

— Как только найду, куда поганец-Флавий засунул мое белье… Фиделис! Иди к мамочке, засранец! Иди сюда, кому сказала!

— Иди к мамоччччке..

Ящер тем временем в процессе размышлений над предложением хозяйки сосредоточенно когтил своё «ложе».

«Сорвать гадину рывком, подбросить и пристрелить налету?» — прикинул Квинт.

— Никакого сладу с паразитом, — умиленно протянула Ливия, смилостивившись, и быстро подцепила сцинка за хвост, отрывая его от жертвы. Ящер повис, возмущенно шипя. Наварх зашипела в ответ, очень похоже. А потом пояснила: — Надо же, как ты ему понравился, Квинт Марций! Вот уж не ожидала! — и, встряхнув питомца, сурово посулила: — Оставлю без сладкого, изменник! Марш в домик! И кто только тебя выпустил…

Вообще-то, ящерице полагалось сидеть в террариуме. Но, должно быть, контубернал Ливии Флавий по юношеской своей рассеянности выпустил Фиделиса побегать. А обратно загнать забыл. Мысль о том, что оплошность могла быть и не случайной, наварх решительно прогнала.

Водворив Фиделиса на законное место, Ливия продолжила поиски своих одежек. Не являться же на планерку полуобнаженной, по примеру благородного Ацилия! Ей-то что, а вот подчиненные могут не понять.

— Держи Фиделиса в домике, иначе я поджарю и его, и твоего порученца, и своего порученца… — пробурчал префект и мысленно добавил: — «И тебя, Ливия, с огромным удовольствием».

Помятый, злой и раздраженный на всю Вселенную, Квинт заставил себя встать и направился в санузел — единственное место, где он мог сейчас спрятаться от вездесущего наварха.

«Интересно, все Наутики в быту столь бестолковы и недисциплинированны или только мне так несказанно повезло?» Отчего-то любое проникновение наварха «Аквилы» в строго регламентированную жизнь префекта начиналось и заканчивалось торжеством вселенского хаоса. Удивительное свойство!

— Злой, злой Квинт Марций! — усмехнулась наварх. — Не бойся, малыш, наш префект шутит. Просто такой у него юмор незамысловатый. Ага! Вот и бельишко наше, вот и туника…

В санузле префекта поджидало еще несколько неприятных сюрпризов. Во-первых, временная сожительница перепрограммировала температуру и силу напора воды в душевой кабине, во-вторых — скомкала мокрое полотенце как попало, а в третьих… Квинт Марций внимательно осмотрелся выискивая еще один повод для недовольства. Да! Вот оно! Ливия не удосужилась поднять сидение унитаза!

«Твоюцентурию! Где это видано, чтобы префект лучшей в секторе биремы делил свою каюту с другим человеком?»- возмущался безмолвно Квинт, гневно тыкая в сенсорную панель. Его попеременно окатывало то ледяными струями, то почти кипятком, и этот контрастный душ не добавлял префекту ни спокойствия, ни удовольствия. Мысль о том, чтобы временно переселиться в общий спальный блок, он отбросил сразу, как заведомо пораженческую. Кроме того, этот прецедент усугубил бы традиционную напряженность в отношениях между армейскими и флотскими.

Кое-как всё же приняв душ, Квинт заглянул в зеркало и… Сразу понял, как именно он отомстит наварху. Сама же накануне указала ему на неуставную щетину.

«Ладно, будь по-твоему, Ливия» — решил он, наполняя шпатель депиляционным кремом с ядовитой ухмылочкой на тонких губах.

Никогда не замечавший за собой склонности к изобразительному искусству, Квинт Марций приложил максимум усилий, чтобы брызги со следами крема и мельчайших волосин смотрелись на всех поверхностях санузла как можно более естественно. Словно вот так оно и летело в разные стороны. Красота!

Одевшись, Ливия занялась Фиделисом: сменила подстилку, добавила воды в поилку и принялась программировать каютный синтезатор. Если тараканы не получатся, так хоть белковые кубики со вкусом мяса. «Надо было вчера при разделке умыкнуть немного аптериксовского филея», — сокрушалась она.

Впрочем, чтобы облегчить бедняжке-сцинку привыкание к новому месту, наварх, слегка поколдовав над панелью, все-таки заставила синтезатор выдавать белок в форме стилизованных тараканчиков. Получилось довольно мило, Ливия и сама с удовольствием съела парочку. Белок — он и есть белок, а форма даже забавная.

Удовлетворив как пищевые, так и эстетические потребности, наварх синтезировала себе утреннюю, самую вкусную чашку кофе, не забыв перенастроить крепость и содержание сахара — исключительно из заботы о сокаютнике. То-то он все время дерганый такой. Слишком много кофеина потребляет.

Чистый, свежевыбритый и слегка удовлетворенный Квинт Марций вернулся обратно, чтобы, по давно заведенной традиции, выпить чашку кофе с хлебом и сыром. Пускай и то, и другое из синтезатора, но традиции на то и существуют, что бы их чтить.

— Встретимся на планерке! — пропела Ливия и улизнула прежде, чем префект приступил к приготовлению своего завтрака. Так, на всякий случай.

Ровно через минуту и сорок пять секунд интерком контубернала огласился яростным воплем: «Луций! Ко мне!», сопровождаемым грохотом падающих предметов и звоном бьющейся вдребезги посуды, словно аккомпанементом. Хотя согласно пункту пятнадцать дробь семь Устава вся посуда на биреме изготовлялась из противоударных материалов.

— Тучи сгущаются, — философски молвил порученец и поплелся тушить пламя ненависти подручными методами — чашкой кофе, сухариками и сырными канапе — натуральными, из стратегических резервов.

В шесть-ноль-ноль по корабельному времени Ливия, как всегда, уже восседала в претории, нетерпеливо поглядывая на дверь. Префект запаздывал. Впрочем, в своих утренних неудобствах Квинт Марций должен был винить прежде всего себя. К примеру, вчерашний вечер… Все так хорошо начиналось! И если бы префекту не вздумалось вдруг поиграть в цензора морали, то и закончилась бы эта пирушка, как было запланировано. Нет, ну в самом деле! Не так уж часто наварх давала волю своим желаниям, вполне, к слову, здоровым. Отказывать себе в удовольствии поближе познакомиться с самим благородным Ацилием, раз уж случай выпал, Ливия не собиралась. Так что Квинт Марций за вчерашние ханжеские выходки вполне заслужил и сцинка в постели, и манипуляции с каютным синтезатором.

— Префект опаздывает на полторы минуты, — хмыкнула она вслух. — Начинаем без него.

По-хорошему, непременное присутствие Квинта Марция на совещании не очень-то и требовалось. Бирема на крейсерской скорости шла оптимальным курсом прямо к станции, сигналов бедствия или срочных директив от командования не поступало, все системы работали штатно, а моральный дух экипажа был высок как никогда. И даже до сих пор не погребенное тело усопшей Пассии в стазис-камере медотсека не слишком мешало.

— Поскольку недавний форс-мажор не дал нам возможности как следует проводить Пассию в последний путь, — предложила наварх, — я считаю, что церемонию можно отложить до прибытия на базу. Там же, кстати, проведем и необходимые обряды. Возражения? Нет возражений, прекрасно. Гней Помпилий, в качестве поощрения за беспрекословное выполнение пожеланий командования, я удовлетворяю твой запрос на увеличение лимита жизнеобеспечения. Составь запрос на расширение поголовья аптериксов, я подпишу. Астрогация, расчетное время прибытия в базу?

— 30 часов, наварх! — бодро отрапортовал старший астрогатор, уточнив: — При сохранении нынешней скорости.

— Скорость, скорость… — задумалась Ливия. — Не думаю, что нам стоит так уж сильно расходовать ресурсы и перегревать двигатель… Помнится, у нас недавно возникали неполадки с инжекторами. Инженерный, подтвердите?

— Так точно, наварх! — быстро сообразив, что именно требуется ответить, доложила главный инженер.

— Снизим скорость и прибудем, скажем, через 48 часов, — удовлетворенно откинулась в кресле наварх. — Вполне штатно. О! А вот и Квинт Марций! А я как раз собиралась заканчивать совещание. Возвращайтесь к обязанностям, господа. Свободны!

«Быстро она тут справилась, — отметил не по своей воле припозднившийся на планерку префект. — Гляди-ка, довольная сидит, как сцинк. Ну, ничего, ничего, смеется тот, кто смеется последним».

Он тщательно закрыл дверь в преторий и медленно развернулся к Ливии лицом. Дабы женщина внимательно разглядела не только гладкий подбородок, но и непреклонную волю во взгляде.

— Я хотел бы поговорить наедине, наварх, — сказал Квинт спокойно и ровно. — Значит так — если ты живешь на моей территории, то ты соблюдаешь мои правила. Это норма жизни, которую никто не отменял. Я подчеркиваю, что ты всегда можешь вернуться в свою каюту, но пока ты живешь у меня, то в моем санузле будешь поднимать за собой сидение и вешать полотенце как положено по уставу! Я категорически запрещаю перепрограммировать любые системы жизнеобеспечения на моей территории. Так же я требую держать питомца в клетке, и в моем присутствии соблюдать уставную форму одежды. И я абсолютно уверен, что такому классному профессионалу, каким являешься ты, наварх лучшей в системе Вироза биремы, не составит никакого труда запомнить и соблюдать мои требования в течение каких-то 48 часов. Спасибо за внимание, наварх.

Во время его небывалой по длительности речи брови Ливии поднимались все выше и выше, а губы тронула мерзкая улыбочка:

— Этот страстный монолог следует понимать, как официальное объявление войны, префект? — осведомилась она.

Совершенно неожиданно Квинту понравилось предположение. Он широко улыбнулся в ответ:

— Тебе не терпится в бой, Ливия? Это хорошо. Мы можем начать с традиционного поединка военачальников. В спортивном блоке, например. Я с огромным удовольствием отлуплю тебя в отместку за все нынешние утренние издевательства.

И все же правы были наставники, когда твердили: «Говорить правду всегда приятно». Мужчина, признаваясь в желании пустить в ход кулаки, испытал невероятное облегчение.

— Или, — не сводя с него глаз, предложила Ливия, — ты просто можешь подать рапорт о переводе на другой корабль. Как только мы прибудем на базу. Как тебе такой вариант, Квинт Марций? Коль скоро ты начал устанавливать правила на моем корабле в не боевой обстановке, значит, и на это духу хватит. А?

Тот сощурился и ответил резко, чеканя каждое слово:

— Скорее погаснет Вироза, чем я уйду с лучшей биремы только потому, что командует ею человек, неспособный соблюдать простые правила общежития. Или не имеющий склонности к столь необходимым компромиссам с товарищем по оружию, что совсем плохо.

Ливия ухмыльнулась:

— Только из-за не поднятого сидения на унитазе? Экая у тебя, оказывается, тонкая душевная организация, префект! Никогда бы не подумала! Хочешь компромисса? Валяй! Ты прекратишь совать свой нос в мои личные дела, а моя ящерица, так и быть, перестанет гадить тебе в койку. Договорились? А что касается мордобоя, то извини, это без меня. Манипулариев своих мордуй, коли охота.

Квинт Марций натурально онемел, не в силах поверить, что Ливия действительно не понимает причин его вмешательства.

— Он, — палец префекта вонзился строго в направлении каюты наварха, — изменник! Чудом избежавший смертной казни изменник! А ты едва ли не в открытую предлагаешь ему вместе с телом еще и посильную помощь для политического реванша! — вскричал он. — Будь Гай Ацилий обыкновенным лигарием или обыкновенным сенатором, я бы ухом не повел. Но я не дам, слышишь, я не позволю тебе сгубить нашу «Аквилу»!

Пред его мысленным взором уже вышагивали преторианцы с приказом Сената об аресте командиров биремы, расформировании команды и уничтожении самого имени «Аквила» во всех флотских списках.

Наварх вернула на место свою отвисшую челюсть и прокашлялась.

— Знаешь, Квинт Марций, — медленно проговорила она, — ты меня разочаровываешь. Я-то считала, что ты — редкая сволочь, а ты, оказывается, просто идиот. Какой политический реванш? Что за бред? Ты со всеми своими бабами в постели перевороты планируешь, что ли? От того, что мне захотелось испробовать секса с настоящим патрицием, «Аквила» не погибнет, знаешь ли. Но хватит болтовни. Флавий! — гаркнула она, вызывая своего порученца. — Немедленно перенеси мои вещи из каюты Квинта Марция в хранилище. А террариум с Фиделисом поставь на мостике. Бардак какой-то, — проворчала она, не слишком заботясь о том, чтоб ее не слышали из коридора. — Префект выгоняет наварха из каюты! Может, теперь ты и пилотированием сам займешься, а? — она фыркнула и встала. — Свободен!

«Врезать бы ей как следует», — подумал Квинт Марций с ледяным спокойствием.

— Через 48 часов и на Цикуте делай с ним, что хочешь, — тихо, но внятно предупредил префект, наклонившись через стол. — Но не на «Аквиле». Иначе пожалеешь. Спокойной вахты, наварх.

— Хрен тебе, а не спокойная вахта, — честно предупредила Ливия. Война — значит, война.

***

Кассия проснулась ровно в пять тридцать, рывком, в один миг переходя в бодрствующее состояние ума и тела. Всю ночь организм честно занимался сжиганием калорий и, судя по легкому ознобу, теперь нуждался в двухчасовой тренировке, чтобы сбросить обороты. Гора наворованных деликатесов подождет. Вряд ли Ацилий съест много, когда пробудится.

Девушка приняла ледяной бодрящий душ, натянула костюм на мокрое тело и трусцой поскакала в спорт-блок. Заодно будет повод разнюхать, что у них тут на биреме к чему. Наверняка ведь ночные подвахтенные уже вовсю разминают мышцы.

Любой корабль, хоть бирема, хоть квинквирема, это целый мир людей, пронизанный разного рода связями во всех направлениях. Рабочие, партнерские, дружеские и любовные отношения здесь строятся годами. Все на виду у всех, нет или почти нет никаких тайн, и тут никто ничего не забывает. И чем меньше корабль, тем сложнее жить.

Прежде чем кинуть благосклонный взгляд на мужчину, неплохо бы знать, кому он друг, а кому любовник — это святое правило Кассия затвердила крепко-накрепко. Хотя бы лишь для того, чтобы не схлопотать в раздевалке крепкий хук с правой от другой разгневанной манипуларии. Но если быть внимательной и вежливой…

И опять-таки первое знакомство с легионерами биремы напомнило Кассии, кем она теперь стала. Манипуларии держались с ней весьма настороженно, ограничившись двумя-тремя приветственными фразами. Бывшую Фортунату откровенно сторонились.

Только одна девушка, тоже из Игнациевой трибы, приветливо угостила лигарию энергетиком.

— Возьми мой флакон. В хранилище все равно уже пусто.

— Что так?

— Срок патруля заканчивается, запасы на исходе.

— Шумно тут у вас?

Кассия имела в виду систему Вироза, разумеется.

— По-разному, — собеседница не торопилась делиться впечатлениями. — Без ваших… без лигариев мы слегка закисли, это правда.

— А с предыдущими что случилось?

— Сергия и Гай Тиций погибли, говорят — несчастный случай…

— Бывает, — буркнула Кассия и вернулась на беговую дорожку.

Любые ментаты завязаны меж собой накрепко, а лигарии, те вообще друг без друга не живут ни мгновения. Она уже смирилась с этим фактом, но собиралась жить столько, сколько получится. И не просто существовать, а радоваться жизни, особенно, если та преподносит вдруг в подарок ласковый взгляд высокого мускулистого воина с роскошной сигной орла на спине.

— Привет тебе, достойная Кассия, — проворковал легионер, совершенно правильно истолковавший ответную улыбку. — Как настроение?

— Спасибо…

— Публий Меммий, — представился тот. — Десятник.

Девушка судорожно вздохнула. У Судьбы есть множество способов подать знак человеку. Имена — один из самых простых знаков.

Ни одна женщина, если только она не любила других женщин, не могла пройти мимо Публия Меммия Фортуната. Говорили, что у него был роман даже с астрогатором квинквиремы. И все же в приоритете у него всегда были девушки из родного десятка — Кассия, Папия и Сергия. «Мои Грации», называл их Публий.

Ладонь Аквилина, горячая и сильная, легла на плечо лигарии. Кассия не возражала ни против этой руки, ни против голубых глаз, ни против всего остального, что мог предложить ей этот мужчина потом, когда они познакомятся получше.

— Как тебе «Аквила»? После «Фортуны», небось, маленькой кажется?

— Она — красавица. Синяя вся.

Кассия хотела уже поделиться впечатлениями от вчерашнего зрелища, как раздался пронзительный сигнал тревоги.

— Тьфу ты! — досадливо фыркнул Аквилин. — Лютует наварх. Держись, лигария, дальше будет хуже.

— Почему?

Но манипуларий уже умчался. Однако очень скоро Кассия поняла причину злости доблестной Ливии.

***

Еще никогда прежде за всю службу Ливии на флоте противостояние с партнером-ментатом не достигало такой острой фазы. Конечно, она слыхала, что подобные казусы случались на каких-то других кораблях, ведь редко где наварх и префект жили душа в душу, но и откровенной жажды убийства между старшими офицерами тоже не возникало. Вопрос скорее выживания, чем взаимной симпатии. Ментальные пары складываются на все время службы, никого из партнеров нельзя вдруг взять и заменить. Конечно, случается всякое, и навархи, и префекты зачастую гибнут или списываются на берег. Но даже пройдя курс лечения и реабилитации после разрыва ментальной связи, даже получив нового партнера в пару, ментат уже не будет столь эффективным, как прежде. Ливию и Квинта Марция подобрали идеально, и если бы не личная неприязнь… Хотя эмоции службе не мешали. Ну, почти не мешали. Разве что совсем чуть-чуть.

Эта, на первый взгляд нерациональная, «двухпалубная» система командования сложилась не вдруг. Когда на корабле заправляют двое, меньше шансов, что боевая единица выйдет из подчинения. Поднять мятеж можно, но… Без префекта «Аквила» сможет летать, но во время боя все виды ее вооружения будут малоэффективны. А без наварха бирема, недолго пробарахтавшись в пространстве, или погибнет, или станет легкой добычей врага.

Устранить взбунтовавшегося префекта наварх не могла. Только не когда бирема мчится в пространстве. Зато превратить каждую секунду из ближайших 48 часов до станции в сплошные мучения — запросто. А как иначе поставить на место армейского, который перешел черту?

Первым делом Ливия мстительно перераспределила вахты так, чтобы провести максимально допустимое время на мостике. Лично, сожри его сцинк! Гай Ацилий никуда не денется, свести с ним близкое знакомство можно будет и на станции, а вот командира манипулариев надо приструнить немедленно. Иначе вслед за Квинтом Марцием и остальные офицеры могут вдруг решить, что на «Аквиле» наступила демократия.

— Готовность номер один по кораблю! — скомандовала наварх, заняв свое кресло на мостике и подключаясь к нейро-сети. — Дать форсаж на ускорители! Дифферент один и три на нос. Самый полный вперед.

— Наварх! — робко подали голос из инженерного. — Уровень энергии…

— Отставить панику, Фабриция, — усмехнулась Ливия и включила громкую связь: — Внимание всем. Говорит наварх. Экстренная ситуация. Экипажу занять посты в контуре живучести. Командира манипулариев — на мостик! Инженерный! Перевести энергию из вторичных систем на двигатели. Уменьшить подачу на жизнеобеспечение с десятого по пятый отсеки обеих палуб. Поддадим жару, ребятки, и разгоним нашу малышку так, чтоб успеть домой к завтрашнему построению.

И никакого нарушения устава, что характерно. Чем скорее лигарии прибудут на станцию, тем быстрее приступят к работе, верно? Способствовать этому — не первейшая ли обязанность любого преданного Республике офицера в Секторе Вироза?

— А будет мне еще финтить, проведет ближайшие сутки в скафандре, — с наслаждением пообещала она вслух, ничуть не заботясь о душевном равновесии притихших офицеров на мостике. — Скотина.

Неплохая, кстати, мысль. Когда там у Квинта Марция вахта кончается? Подождать полчасика, чтоб задремать успел — и учебную тревогу! С отработкой посадки в спасательные модули и высадки из оных… до посинения. Заодно и команда встряхнется, а то расслабились тут! Образцовая бирема потому остается образцовой, что каждый член экипажа готов в любой момент к любой, самой экстремальной ситуации. Не исключая манипулариев и их омерзительного командира.

***

Гай Ацилий проснулся в полете. И вовсе не потому, что после вчерашнего загула упал с койки, нет. Чему учатся все до единого обитатели космических кораблей, едва лишь проходят через шлюз? Правильно, подскакивать по сигналу тревоги. Благо, что мерзкий этот звон пробирает насквозь, до самых потрохов, и поднимает, кажется, даже мертвого со смертного одра. Вот патриций и подскочил, не успев проснуться. И — воспарил над койкой, потому что какая-то сволочь уже отключила искусственную гравитацию в жилых отсеках!

— Твоюцентурию! — некуртуазно, но точно выразился живорожденный аристократ. С кем поведешься, от того и подцепишь, как говорится. Плебейские словечки сами просились на язык и, особенно после проведенных с дикой манипуларией часов, так и сыпались, так и сыпались…

Он едва успел выставить вперед руки, распластавшись наподобие падающего кота, когда сила тяжести внезапно вернулась, да еще, похоже, в трехкратном размере. «Аквила» затрепетала каждой своей переборкой, низкий гул ее ускорителей проник даже сквозь звукоизоляцию. И Гай Ацилий задрожал вместе с кораблем, но уже от злости, обнаружив, что все эти пертурбации расшвыряли по каюте стратегический запас… э… пищи. Кассия не постеснялась утащить со вчерашнего обеда все, что попалось ей под руку. Вытряхивая из волос салат и отскребая со щеки уже подсохший мягкий сыр, Курион был крайне благодарен напарнице-лигарии. Удружила так удружила.

Но особенно яркие эмоции патриций испытал, когда после очередного толчка вдруг открылся шкафчик прямо в стене, откуда приветливо подмаргивал щитком шлем скафандра.

— Экстренная ситуация, — оповестил механический голос из скрытого динамика. — Всем членам экипажа, свободным от вахты, занять места в контуре живучести. Внимание! При невозможности покинуть каюту вследствие блокировки дверей…

Двери! Ацилий ползком метнулся к выходу, но панель замка уже мигала красным. Он тут заперт, боги!

— … использовать Индивидуальный Защитный Комплект только в случае крайней необходимости. Гражданин! Помни, что запас кислорода в баллонах ограничен!

Это запись, догадался Курион. То-то голос такой мерзкий, вроде бы и наварха, но какой-то неживой.

Видно, надиктовала когда-то, а теперь, когда что-то произошло, включила трансляцию.

— … при разгерметизации помещения… — продолжал вещать голос.

«Береженого берегут лары», — решил невольный пленник каюты наварха и обреченно полез за скафандром. Только для того, чтобы в процессе облачения понять вдруг, что защитный «доспех», естественно, женской модели, да и по размеру не подходит.

— … и декомпрессия… — как назло донеслось из динамика. — В случае задымления…

— Твою мать… — печально выругался Ацилий, сам не зная, кому адресует проклятье. Видимо, мирозданию, потому что и у наварха, и у префекта, и у всей этой репликаторной братии никаких матерей не было и быть не могло. Он воочию представил себе одновременно задымление, разгерметизацию, декомпрессию, а заодно и возгорание с обледенением и отказом системы утилизации, содрогнулся и побрел к койке.

— … не поддаваться панике! — бодро напутствовал его голос Ливии. — Не пытаться самостоятельно разблокировать двери и, сохраняя спокойствие, ждать прибытия спасательной команды.

Обнаружив по бокам постели страховочные ремни, Ацилий лег, пристегнулся, накрыл голову подушкой и принялся, сохраняя спокойствие, ждать. Поскольку смерть была бы непозволительной роскошью и невероятным даром богов, то, наверное, ждал он все-таки спасательную команду. Гай всегда считал себя реалистом, да-да.

***

Учебная тревога — дело хорошее. Какое-никакое, а развлечение для сотен мужчин и женщин, уставших от каждодневной рутины многомесячного патрулирования. К тому же лишней тренировка навыков выживания еще никогда не была. Как говорил незабвенный Публий: «Лучше день потерять, но потом за час всё успеть».

Однако особой радости на лицах Аквилинов, набившихся во внутренний контур, лигария не заметила. Странно. Это ведь весело! И даже трогательно. Кассии отчаянно не хватало в руках винтовки, брони на плечах и легкого запаха стимулятора в маске. А если закрыть глаза и чуток пофантазировать, то сразу привидится их штурмовая группа в полном составе. Резак белым светится в руке у закадычной подруги Сергии, здоровенный Сервий шутки свои плоские отпускает в ожидании, когда штурмовая камера намертво прикрепится к борту вражеской триремы. «Двадцать, девятнадцать, восемнадцать…» — считает в обратном порядке умница-Публий секунды до момента, когда Сергия резаком проделает дыру и отряд ворвется внутрь. А там уж пойдет веселье!

Рядом с размечтавшейся Кассией уселись две женщины-Аквилины: одна в синей флотской тунике, другая — в красной легионерской.

— Угробит она нас когда-нибудь, точно тебе говорю, Рутилия, — проворчала манипулария, пристегиваясь. — Теперь всю дорогу до базы тут проторчим, как в прошлый раз.

Кассия тут же навострила уши.

— Не, не как в прошлый, — усомнилась флотская. — Тогда нам 50 часов лететь было, а тут за 25 обернемся. Или, — она задумалась ненадолго, прикидывая в уме, — может, даже за 19 при таких темпах. Нет, ну ты мне скажи! А чего ваш префект на нее набычил?

— Хех! Как будто ты не знаешь нашего доблестного? Наступил на хвост ящеру, вестимо, — легионария заговорщически усмехнулась подруге. — После того, как тварь цапнула его за… Говорят, чуть ли не за задницу!

Слушая, как сплетничают подчиненные, о их начальстве можно узнать практически всё, начиная от характерных особенностей, заканчивая большими и маленькими тайнами.

— А мне тут малыш-Флавий шепнул, что… — назвавшаяся Рутилией оглянулась и понизила голос: — Ее ваш из каюты выгнал в одних трусах. Прикинь?

На «Фортуне» то же самое происходило — про жизнь руководства рядовые болтали охотно и всегда разнюхивали тайны, причем в мельчайших подробностях.

Легионерша хихикнула:

— Да иди ты! Что, правда? — и тут же стала крайне серьезной. — А я слышала, что Квинт Марций хотел наварху морду набить. На ринг звал даже.

Флотская тоже посмурнела:

— Это плохо. Начнут с мордобоя, а кончиться может, как на «Руфе». Хорошо, если они друг на друга по прилету жалоб не накатают, а то одним только псих-контролем не отделаемся.

Квинквирема «Руфа» стала печально известной после того, как тамошняя префект обвинила наварха в мятеже и собственноручно пристрелила. В итоге команду расформировали, а разбирательство длилось полгода. И на всем флоте сильно закрутили гайки. По поводу и без повода экипажи то и дело гоняли на псих-контроль.

— На «Фортуне» наварх и префект неплохо ладили, — вставила словечко Кассия, решив тоже поучаствовать в интересном разговоре. — Душа в душу жили.

Обе собеседницы настороженно на нее глянули и ненадолго примолкли.

«Ну вот! Не доверяют. Чужая — я» — с грустью отметила девушка. Но отступать было уже поздно.

— Меня зовут Кассия, и я была манипуларией на квинквиреме «Фортуна», — представилась она честь по чести.

Аквилины попереглядывались, пошушукались, и наконец флотская сказала:

— Да ладно байки травить, Фортуната. Не может такого быть, чтоб прямо душа в душу. Их же специально подбирают так, чтоб грызлись.

— Неправда! — возмутилась Кассия. — Это неправда! Гай Флавий и Марция Магна тоже частенько в одной каюте ночуют, и никто никого не выгоняет в одних трусах.

— Фьють! — присвистнула Рутилия. — И неужели никто не настучал дуумвирам, что префект с навархом спит?

Кассия неопределенно пожала плечами: — Выкрутились как-то, значит.

На самом деле, по «Фортуне» ходили упорные слухи, что партнерство наварха и префекта, а так же их ложе, открыто для третьих и четвертых лиц. А лица эти предпочитали молчать. И правильно делали, ибо психокорректоры не дремали.

- Ну, мы-то не на «Фортуне», — ухмыльнулась флотская. — У нас тут все по-другому, скажи, Невия? — и подружку свою локтем эдак многозначительно подпихнула.

— Точняк, — подтвердила легионерша. — Наш скорее синеязыкого ящера трахнет. А жаль. Может, она б тогда подобрее была.

— Да из-за мужика они сцепились, точно тебе говорю, — заявила флотская. — Сама-то подумай! Это ж ейный Божественный! Видать, наша к нему подкатила, да неудачно, а тут еще и доблестный ей хвост накрутил… О! — и Аквилина уставилась на Кассию. — Да ты ж там была!

— Из-за такого Божественного грех не сцепиться, — легионерша плотоядно облизнулась. — У них, у живорожденных, говорят… — тут она нагнула голову подруги и зашептала той на ухо.

— Брехня! — деланно возмутилась та. — Да быть того не может, чтоб три!

И обе Аквилины опять уставились на Кассию. Выжидательно так, испытующе даже.

С одной стороны, у Кассии имелись собственные глаза, и эти глаза видели, как Ливия вчера едва не набросилась на Блондинчика прямо за столом, с другой — у нее, может, у самой на патриция виды есть.

Про свои планы Кассия решила молчать, но животрепещущий вопрос требовал ответа. Причем незамедлительного и честного, по возможности.

— Да вроде бы два, — пролепетала она. — Нащупывалось… э… по крайней мере.

Но было заметно, что анатомия живорожденных мужчин её тоже заинтриговала.

— Мало ли что там нащупывалось, — не поверила флотская. — Ничо, наша проверит. Спорим, Невия, что Она своего Божественного еще до конца полета оприходует?

— Как? — не поверила легионерша, но руку протянула. — Ей Доблестный не даст.

— Как-как… — призадумалась флотская. — А вот гляди: тревогу объявила — раз, — и Рутилия принялась загибать пальцы. — Всех по углам разогнала — кто тут, а кто и в каютах заперт. Это два.

— Но Доблестный-то на мостике, — быстро возразила Невия.

«Ацилий!» — наконец-то вспомнила про напарника Кассия. И слегка забеспокоилась.

— Дык! Когда Она сменится, Доблестному все равно придется там пастись. Устав-то аккурат Ей на руку! Вот Она к сладкому… тьфу, ты! к благородному Ацилию и проберется. И трахнет. Десять сестерциев ставлю.

— Да ни в жизнь! — ответила манипулария и обратилась к Кассии: — Разбей!

Та ловко ударила по рукам, свидетельствуя о заключенном только что пари, но про себя подумала: «А не предупредить ли Ацилия?»

— Не, не обломится ей, — продолжила сомневаться легионерша. — Хотя… — и она мечтательно облизнулась. — Я б такого Божественного…

«Наглые коровы! — развеселилась вдруг лигария. — А ниче, что Блондинчик по факту мой? э?»

— И не говори! — подхватила флотская, закатывая глаза. А потом вдруг встрепенулась и заговорщически подмигнула подруге:

- Слу-ушай, а что, если…

И Аквилины, отодвинувшись подальше от чужачки, жарко зашептались.

До Кассии долетали только обрывки фраз, но и они заставили её вздрогнуть.

«Чего-чего? Подстеречь? И заломать? В четыре руки? О!»

Стеречь покой напарника и блюсти его целомудрие девушка, конечно, не нанималась, но… но, видят боги, эксплуатировать Блондинчика она не позволит. Это же ей потом касаться памяти Ацилия во время работы. Нет уж! Обижать напарника она не даст никому. Ни своим, ни чужим!

***

Ливия застыла на мостике спокойная, сосредоточенная и неподвижная. Пока тело наварха расслабленно покоилось в кресле, разум ее слился с кораблем. Обруч нейро-интерфейса мерцал на уровне бровей, над закрытыми глазами. Воссоединившись с биремой, Ливия сейчас сама была «Аквилой». Ее мозгом, ее сознанием, ее душой.

Давным-давно в Республике отказались от всех экспериментов с искусственным интеллектом. Зачем создавать разумные механизмы и закладывать основу для потенциальной войны машин, когда можно просто использовать самое совершенное творение мироздания — человеческий мозг? Ну, разве что чуть-чуть его подправить. Тщательно отобрать и заботливо вырастить тех, кто будет способен к ментальному слиянию. Кто, оставаясь человеком, одновременно станет и кораблем. Ненадолго, по мере необходимости… Интересно, знали ли они, те, кто когда-то открыл этот путь, каким это будет счастьем для пилота? Не управлять, но — становиться. Перевоплощаться. Лететь среди звезд со скоростью мысли. Со скоростью мечты.

Только ради этого Ливия Аквилина еще терпела префекта. Он был не соперником, а всего лишь приятным дополнением к стремительной «Аквиле». Ее орудиями, ее ракетами, ее десантными ботами и абордажными лучами. Частью корабля, важной, но все-таки не главной. Только этот факт, собственно, и спасал Квинта Марция. «Аквила» была рождена не только для полета, но еще и для боя.

Но сейчас бирема не сражалась, ее оружейные системы дремали. Сейчас она вся, до последней заклепки, принадлежала Ливии. А Ливия — принадлежала ей.

Сцинк сидел у наварха на плече, обнимая ее хвостом за шею.

Как-то так получалось в жизни, что к «Аквиле», к биреме Квинт Марций питал самые нежные чувства, а вот наварха ему хотелось умертвить. Можно вместе с ящерицей, а можно и по очереди, причем сцинка Фиделиса первым, на глазах у хозяйки.

Соединяясь же через нейро-сеть с биремой, префект чувствовал себя по-настоящему счастливым, и вся его злость на Ливию куда-то испарялась, а в сухом остатке была лишь пьянящая радость абсолютного могущества. Сейчас ему очень не хватало именно слияния, чтобы запредельным восторгом смыть плесень раздражения, разъедающую сознание, точно кислота — металл.

— Прямо по курсу гравиметрическая аномалия. Ускорители — стоп. Лево на борт. Главные двигатели — малый вперед, — проговорила «Аквила» голосом наварха. Бирема была полностью счастлива, и ее командир — тоже.

- Внимание на мостике. Входим в турбулентность.

Фиделис зашипел, когда перегрузка вдавила его вместе с хозяйкой в кресло. Тело Ливии ощущало это, но разум ее не осознавал дискомфорта. Пока длится слияние, телом наварха была могучая «Аквила», а не слабая смертная плоть в ее чреве.

Квинт Марций тоже хотел бы зашипеть, но усилием воли сдержал рвущийся наружу стон. Это просто зависть и ревность. Зависть к тому, что Ливия сейчас и есть «Аквила», а он вынужден оставаться в стороне. Да и ревность, она тоже была к кораблю. Или наоборот? Префект манипулариев давным-давно запутался в собственных чувствах, и ничем не объяснимая тоска по… чему-то недоступному, иному, несвойственному грызла его изнутри. И ничего с этим не сделаешь, хоть души наварха с её сцинком, хоть не души.

— Астрогация — скорректировать курс, — безмятежно командовала наварх. «Аквила» была спокойна и довольна, «Аквила» отлично знала свое дело, а потому и ее командир тоже обрела душевное равновесие. Иначе и быть не могло. Иначе кто-то из них — женщина или корабль, а скорее всего, обе — просто погибли бы.

- Новый курс… оптимально. Двигатели… норма. Жизнеобеспечение… сбой. Компенсирую. Блокирую отсеки с первого по седьмой. Выполнено. Жизнеобеспечение… норма. Ускорители… норма. Выход из турбулентности… пять… четыре… три… Инженерный — отчет!

Квинт Марций не удержался и злобно оскалился, показав ящеру крепкие ровные зубы.

Инженеры докладывали прямо «Аквиле», вводя данные в ее нейро-сеть, а наварх сидела, чуть наклонив голову. Слушала. Потом вдруг открыла глаза и пару раз моргнула:

- Ускорители — стоп. Стабилизировать защиту двигателей. Выполнено. Малый вперед. — И снова закрыла глаза, успокаиваясь вместе с кораблем.

— Двигатели — стабилизированы. Норма. Ускорители. Норма. Полный вперед. Астрогация — расчетное время до цели…

Сидеть, словно привязанный, на мостике и безропотно наблюдать за работой наварха — то еще «счастье». Но ничего не сделаешь. Квинту приходилось терпеть это уставное, но оттого вдвойне обидное, унижение. И даже лелеять мечты о мести не шибко получалось. Какая уж тут месть, если менее чем через 12 часов они окажутся в сложнейшем положении. Пропустить в будущем отчете сегодняшний инцидент все равно, что замыслить мятеж. И надо сказать честно, мятежником Квинт Марций себя представить не мог. Зато вообразить себя инструктором манипулариев на какой-нибудь далекой орбитальной станции или чиновником-интендантом приметно в тех же координатах — запросто. Но старался этого не делать. Гораздо приятнее фантазировать на тему собственной добровольной кремации в реакторе двигателя, право слово.

Но и мириться, ради общего блага, с Ливией не хотелось. Как не верилось в то, что наварх искалечит себе жизнь, чтобы уничтожить ненавистного префекта. Она же разумная женщина. Хоть и стерва!

— Координаты зафиксированы, — удовлетворенно мурлыкнула «Аквила». — Перехожу на ручное. Консоль управления активна. Рулевой, принять управление!

С легким вздохом сожаления Ливия открыла глаза и сдвинула обруч нейро-интерфейса. — Умница, моя девочка… — она ласково погладила подлокотник кресла. — Славная девочка, красавица моя… Флавий, слетай за кофе! А! — она сделала вид, что только сейчас обнаружила префекта в соседнем кресле: — А вот и Квинт Марций нас почтил. Твое присутствие больше не требуется, префект, — и с намеком мотнула головой в сторону двери, дескать, проваливай. Насмотрелся, обзавидовался — и довольно с тебя. А если этой демонстрации недостаточно, чтобы понять — ссорясь с навархом, ты ссоришься с кораблем — тогда ты и впрямь придурок.

— Сука, — буркнул Квинт на прощание.

Участь мятежника и убийцы уже не казалась ему такой уж страшной. Вон Кассия нарушила все уставы, убила три сотни цивилов и спит теперь спокойно. А тут всего-то одна… наварх.

— Ну что, Фиделис, — задумчиво обронила Ливия, поглаживая свою тварь по спинному гребню. — Пусть «мулы» побегают, а?

«Мулами» на флоте испокон веков звали легионеров. Старинное прозвище родом еще из тех времен, когда бегать «мулам» приходилось исключительно на поверхности планеты.

Тщательно выждав время, наварх объявила пожарную тревогу ровно в тот момент, когда, по ее расчетам, Квинта Марция должен был сморить первый сон. А кто говорил, что его утреннее выступление прощено и забыто? Ради «Аквилы» Ливия готова была вытерпеть многое, даже префекта манипулариев, однако почему только она должна терпеть? Воевать так воевать, и поглядим, кто капитулирует первым. За навархом стояла сама «Аквила» — тонны металла, пронизанные нервами нейро-сети, и женщина чувствовала себя если не непобедимой, то, по крайней мере, достаточно зубастой. И не собиралась отказывать себе в удовольствии кусаться.

Стоит ли говорить, что жажда крови Ливии усилилась втройне, когда сладко задремавшего в своей каюте префекта буквально через полчаса разбудила очередная пожарная тревога?

До станции Цикута Вироза оставалось еще 9 часов полета. Целая вечность при умелом использовании.

 

Глава 5

Даже среди тех, кому самой судьбой предназначено большую часть жизни проводить в пространстве, можно по пальцам пересчитать фанатиков, кто не радовался бы возвращению на базу. Собственно, чтобы узнать таких поименно, достаточно было открыть списки навархов флота, а затем присовокупить к ним наварх-стажеров и кадетов летных училищ, а так же добавить пилотов-командиров и рулевых. Они — тоже безумцы, хоть и в меньшей степени. То, что для всего экипажа — редкостное счастье, для них — острый нож, парфийские пытки и распыление заживо одновременно.

Само собой, Ливия Терция Аквилина терпеть не могла «бросать якорь». Красавица-«Аквила» была создана для полета, и едва лишь причальные захваты фиксировали ее могучее бронированное тело, наварх начинала беситься, как злобная псина на цепи. Последние крупинки ее добродушия испарялись вместе с шипением воздуха в открываемых шлюзах. С вынужденным простоем Аквилину и ее бирему отчасти примиряло лишь то, что любому, даже такому совершенному кораблю, как «Аквила», требовалась профилактика, модернизация и пополнение запасов. Не считая текущего ремонта.

На этот раз хорошее настроение Ливии точно не грозило. Едва бирема вошла в док, а экипаж радостно принялся считать часы до увольнения, наварх засела за отчет. Дилемма перед ней стояла поистине неразрешимая: просто доложить или доложить в подробностях?

С одной стороны, поведение префекта было просто вопиющим нарушением всех протоколов. Мало того, что он позволял себе замечания в адрес наварха и ее решений, так ведь и до прямых угроз дошел! Один вызов на ринг чего стоил. Последнее, что стала бы делать Аквилина — это позволять командиру манипулариев избивать командира корабля в свое удовольствие. Исход гипотетического поединка ведь довольно предсказуем. А уж непрестанные и небезуспешные попытки Квинта Марция перетянуть на свою сторону корабельных вигилов — единственную хорошо вооруженную службу, ему неподвластную… Вигилы, кстати, предназначены именно для того, чтобы какой-нибудь властолюбивый префект не узурпировал власть наварха. Короче, Квинт Марций в этом полете отличился, всего лишь чуть-чуть не дойдя до черты, за которой его действия квалифицировались бы уже как мятеж.

Но стучать на префекта своего корабля…

А с другой стороны, она ведь виновата не меньше, если не больше. Она, наварх, допустила, что не только префект распоясался, но и ее собственные подчиненные, ее офицеры начали испытывать к нему сочувствие, симпатию и прямо-таки потянулись. И какова же будет оценка претором Випсанием профессионализма наварха «Аквилы», а?

Ливия успела написать и стереть четыре отчета, прежде чем пришла к более-менее обтекаемой формулировке. Придется рискнуть и отделаться общими фразами, дескать, душевное и физическое напряжение под конец длительного патрулирования привело к некоторым разногласиям личного характера, каковые разногласия были разрешены без существенных последствий для… Видят лары и маны, она никогда не была сильна в казуистике! Но если им всем действительно повезет, претора удовлетворит эта писулька, весьма убедительная на фоне отлично выполненного задания, и он не станет вдаваться в детали. Потому что если станет, то им обоим, и Квинту Марцию, и наварху, проще будет застрелиться самим.

Она скрестила пальцы на удачу и отправила отчет, стараясь не думать о том, что префект, должно быть, в эту самую минуту готовит для претора свой собственный рапорт. И никто не может поручиться, что Квинт Марций был столь же немногословен. Если честно, то с него-то как раз станется на нее донести! Хотя бы для того, чтобы прикрыть свою задницу.

— Поживем — увидим, — мрачно подумала она вслух и пошла менять Фиделису подстилку, чтобы отвлечься от ожидания неизбежного вызова к начальству.

Вообще-то, претор астралис станции Цикута Вироза происходил из древней фамилии Бибулиев, давным-давно ставшей одной из ветвей патрицианского рода Випсаниев. Ровно пятнадцать поколений живорожденных предков отделяли Марка Випсания от того из Бибулиев, кто когда-то сумел подняться к самым вершинам общественной пирамиды Республики. Но генетическая память предков-виноделов нет-нет, да и просыпалась в ком-нибудь из патрициев Бибулов, даря им то поразительную жизнестойкость, то расчетливую, какую-то сельскую, глубинную мудрость, то — чего уж скрывать — изрядное женолюбие. Но не льстивое и блудливое, а весьма обаятельное. В обществе Марка Випсания любая женщина, даже самая свирепая из десантниц-манипуларий, расслаблялась, проникаясь тем ощущением спокойствия и безопасности, что от него исходило.

Вот и Ливия, так изводившая себя в предчувствии разноса, что чуть все ногти на руках не изглодала до локтей, успокоилась и притихла под всепонимающим взглядом желтоватых «тигриных» глаз претора.

— Входи и будь здорова, моя Аквилина, — приветствовал Марк Випсаний откровенно психующую наварха и радушно указал ей на кресло: — Присядь. Отведаешь зеленого чаю?

Претор Бибул всем женщинам говорил «моя», и такого еще не бывало, чтобы кто-то из них возражал против подобного обращения.

— Salve, господин, — нервно дернув щекой, отозвалась наварх «Аквилы»: — С удовольствием.

Она притихла над чашкой ароматного настоя, и Марк Випсаний спрятал довольную усмешку в уголках век, слушая, как замедляется ее пульс и успокаивается дыхание.

— Твой отчет, — молвил он, коснувшись вирт-планшета. — Не хочешь ничего добавить?

Ливия вздрогнула, словно юная стажерка, застигнутая за взломом личного вирт-поля офицера-наставника, и замотала головой:

— Нет, мой господин! — а потом, сообразив, что простого отрицания мало, уточнила: — Ничего существенного. Как я и изложила в рапорте, операция по встрече лигариев неожиданно приняла характер военной акции, тем не менее…

— Да, да, да. Я умею читать, моя Ливия. Три уничтоженных пиратских судна, даже четыре, считая ту миопарону, что захватили новые лигарии. И никаких потерь. Превосходно. Однако, — он сцепил пальцы в замок и откинулся в кресле, взирая на нее с насмешливой грустью, — дела в моем секторе, похоже, совсем плохи. Раз уж наварх моей лучшей биремы начинает в открытую лгать своему претору, да еще так нагло.

— Мой господин…

— Вот именно. Твой господин и твой командир, а не парфийский дознаватель, перед которым стоило бы изображать из себя несгибаемую гражданку на допросе. Кстати, как там Фиделис?

— Прости, господин, что? — на сей раз Аквилина действительно была сбита с толку.

— Твой ящер, моя Ливия, — терпеливо усмехнулся Марк Випсаний. — Как его самочувствие? Все еще тошнит?

— О… — выдохнула наварх и опустила глаза. — Благодарю за беспокойство, претор. Ему гораздо лучше.

— Рад слышать. Удивительные животные эти аррианские сцинки! Очень тонко чувствующие, ранимые… Никогда не знаешь, как отразится на них состояние хозяина. К примеру, бурная попойка, когда эмоции бьют через край. Или конфликт с напарником-ментатом, едва не кончившийся банальной дракой.

— Марк Випсаний, я…

— Пей свой чай, моя Ливия. Если позволить ему остыть, ты не сможешь полностью оценить все оттенки вкуса. Чувствуешь легкие нотки жасмина в послевкусии? Пей! Тебе полезно.

Женщина послушно принялась пить маленькими глоточками, старательно изображая удовольствие.

— Вот так, хорошо, — удовлетворенно отметил претор. — Успокаивает нервы, согласна?

— Мой претор…

— Ты, должно быть, считаешь меня очень глупым, Ливия, — печально посетовал Марк Випсаний. — А Квинт Марций так и вовсе держит меня за идиота, похоже. Неужели ни одному из вас не пришло в голову, что на «Аквиле» вы не единственные пишете мне отчеты о миссиях?

Наварх скрипнула зубами. Разумеется, она знала о глубоко законспирированных наблюдателях-спекуляторах (а если называть вещи своими именами, то попросту агентах) на борту своей биремы. Другое дело, что как их ни вычисляй, раскрыть опытного спекулятора невозможно, а неопытных претор не держал. Агентом мог оказаться кто угодно, от гетеры или амикуса до главы медслужбы, так что подозревать можно любого, за исключением самого префекта.

— Мне неизвестно, мой господин, о чем конкретно докладывают твои спекуляторы, однако могу уверить, что ситуация на вверенном мне корабле ни разу не вышла за рамки штатной, — отчеканила Ливия. — Надеюсь, ты не думаешь, что я стала бы покрывать мятежников, кем бы они ни были.

— Я думаю, что ты скорее попытаешься сама подавить даже открытый мятеж, чем повредишь репутации своей возлюбленной «Аквилы», — усмехнулся претор. — Ибо таковы все навархи, моя Ливия.

— Мне нечего добавить к рапорту, — упрямо покачала головой наварх.

— Нетерпимая, резкая, мстительная, — стал перечислять Марк Випсаний, загибая пальцы: — Вспыльчивая, экзальтированная, властолюбивая…

— Не утруждай себя перечислением моих пороков, претор. Таковы все представители моей фамилии, — Ливия поджала губы. — И до тех пор, пока не докажут обратное, я не признаю, что на борту «Аквилы» произошло что-то, требующее вмешательства вышестоящих.

— А еще — наглая. Вот что, наварх Аквилина. Отсюда ты отправишься прямиком на псих-контроль. И до тех пор, пока куратор не признает тебя годной к полетам, «Аквила» не покинет станцию. И советую тебе впредь быть сдержанней в отношениях с ментальным партнером — и в разговорах с начальством тоже. Ясно?

— Так точно, мой господин.

«Совет» претора в переводе означал: «Не испытывай мое терпение и помирись с префектом, пока я не списал вас обоих». И Ливия с трудом, но проглотила это унижение. Но полностью скрыть негодование не смогла.

— И нечего на меня ноздри раздувать, девчонка, — предупредил Марк Випсаний. — Не так уж ты незаменима. Свободна!

***

В приемной у претора станции Цикута годами культивировались тишина и спокойствие. Что бы ни происходило по ту сторону двух дверных створок, по которым бесконечным потоком интерактивно струилась дождевая вода — катастрофа, военные действия, эпидемия — внутри будет царить покой и умиротворение. Даже пленные пираты ступали по пушистому мягкому покрытию с осторожностью и благоговением, стараясь не натоптать. Такая атмосфера, по мнению претора Випсания, должна была изначально настраивать собеседников на сотрудничество и взаимопонимание. Ну, или что-то в этом духе.

На противоположной от кресла Квинта Марция стене бирюзовое море какого-то далекого идиллического мира с тихим шепотом накатывалось на перламутровый мерцающий песок, шелестели, невидимые с той точки, с которой камера снимала пейзаж, ветви каких-то растений. И, казалось, если подставить лицо, то ощутишь свежее дуновение бриза.

В прошлый раз там была пустыня — серо-синие барханы на фоне золотого неба и танец крошечных смерчиков, взметаемых то тут, то там раскаленным ветром. Еще раньше — посетители могли любоваться сонным горным озером в туманной дымке. Одним словом, префекту «Аквилы» всегда доставляло истинное удовольствие заранее загадывать, какую именно картинку он увидит на проекционной стене-экране в приемной претора. И, даже вчистую проиграв пари с самим собой, Квинт никогда не расстраивался.

Но только не в этот раз. Отвратительные предчувствия тому виной. И Ливия Терция Аквилина, естественно. Та, которая в данный момент находилась в кабинете у претора. От того, что именно расскажет наварх руководству станции, зависит очень многое, но еще больше зависит от того, насколько точно совпадут её показания со словами префекта. Отчеты, которые они с Ливией отослали претору, в идеале должны быть идентичны по смыслу и тону.

Квинт Марций не утерпел и опустил подбородок на сомкнутые в «замок» пальцы, позволив спине согнуться под тяжестью безрадостных мыслей.

Настал момент признаться себе, что палку в отношении наварха он все же перегнул. Пусть сто раз спровоцированный Ливией на грубость, но он, Квинт Марций — только командир манипулариев на «Аквиле», всего лишь тот, кто делает бирему опасной охотницей. Этого нельзя было забывать!

Проклятье! Префект гневно стукнул себя кулаком по колену. Ну почему жизнь так несправедлива? Отчего, чтобы летать и сражаться, ему нужна самая невыносимая наварх в галактике?

Иногда Квинт мечтал о том, как в один прекрасный миг «Аквила» изберет его, отвергнув Ливию. Невозможное и неосуществимое событие, тянущее не только на Чудо, но и чуть-чуть на бунт. Что и говорить, мечтания у префекта не были исполнены предельной лояльностью. Хуже то, что его высказывания и поступки последних суток — тоже. Впрочем, в отчете Квинт назвал их крайне обтекаемо «некоторым обострением личностных противоречий» и надеялся, что претору из-за появления новичков-лигариев станет не до их с навархом бытовой склоки.

На стене-экране долгий знойный день постепенно клонился к вечеру, по песку ползли длинные причудливые тени от деревьев, а волнение океана стихало, предвещая ночной штиль. Красиво, ничего не скажешь, но Квинт Марций больше всего любил звезды. А еще книги и «Аквилу». То есть, конечно же, «Аквилу» в первую очередь, а потом уже всё остальное. Но между ними непробиваемой стеной стояла Ливия Терция!

Дверь в кабинет претора мягко отворилась, выпуская на волю наварха. Женщина окинула префекта невидящим взглядом и, не говоря ни слова, прошла мимо. Сосредоточенная и неприступная, точно готовая к бою бирема.

«Ну и что это всё означает?» — спросил Квинт Марций у трех изящных миртовых кустиков в горшке, что украшали собой нишу в стене.

Ответ он знал без подсказок. И что бы там не наговорила Ливия, а она ни себе, ни «Аквиле» не враг, но виноватым претор сочтет его — в той или иной степени, вольно или невольно. Разве не так было всегда?

«Буду придерживаться версии из отчета», — окончательно решил префект, преступая порог кабинета.

На какой из планет-колоний был снят грандиозный водопад, изображение которого проецировалось сейчас на стену за спиной у претора, Квинт даже представить себе не мог. Над пенящимися струями сверкала радуга. И наверняка, вся масса воды, падая вниз с полсотни метров, производила оглушительный грохот, но Марк Випсаний отключил звук.

— Проходи-проходи, Квинт Марций! — претор радушно поманил его ладонью. — Чаю не предлагаю, знаю, что не любишь. А кофе тебе сейчас впрок не пойдет. Воды? И присаживайся, не стой навытяжку.

И на кресло ему указал, еще теплое после наварха.

— Благодарю, — церемонно кивнул префект и угнездил свой зад с видом, будто вынужден сидеть на раскаленной сковороде. — Спасибо, воды тоже не надо.

Встречаться взглядом с претором отчего-то совсем не хотелось. Но Квинт заставил себя. И жестоко обжегся. Хотя, тут виноваты исключительно сковородочные ассоциации.

— Ну, как знаешь. Итак, — Марк Випсаний сложил ладони на столе, чуть склонил голову набок и посмотрел проникновенно и выжидающе: — Что твои люди, префект? Как настроение в центуриях?

Заходы издалека — это всегда плохо. Для того, кто не любит долго топтаться на месте, к тому же рожден для действия, втройне. Квинт подумал-подумал, да и признался:

— Мои люди очень устали, а Пассия умерла. Плохой знак, кроме всего прочего.

Никогда прежде Квинт не делился смутными предчувствиями с претором, но сейчас пришло время проявить маленькую тактическую хитрость. Вдруг пронесет?

— Если тебя это утешит, то вам всем теперь предстоит длительный отдых, — жестко улыбнулся Бибул, разгадав уловку: — Пока я не разберусь в ситуации, «Аквила» не выйдет из дока. Конфликт с навархом, Квинт Марций. Изложи свою версию.

Редкая попытка сместить фокус беседы в сферу примет и суеверий с треском провалилась. «Сволочь! Настучала-таки!» — тут же взъярился префект и зыркнул на Марка Випсания диким зверем — с опаской и недоверием.

— Я не знаю, что сказала тебе Ливия. Но её поведение ничуть не лучше моего. Нет, обязательно было издеваться надо мной в моей же собственной каюте?

Плотину прорвало так неожиданно, что Квинту стало почти физически хорошо от возможности честно наябедничать. Законопослушность, текущая в крови, толкала на откровенность.

— А поподробнее, префект, — поощрительно приподнял бровь Марк Випсаний. — Мне крайне любопытны детали. И что же учинила Ливия Терция в твоей каюте, что ты был вынужден выгнать ее оттуда на глазах у всего экипажа?

Префект уже было рот открыл, чтобы поведать станции и претору о страшных преступлениях наварха, но вдруг понял, что в глазах руководства белковые тараканы и не поднятое сидение от унитаза будут выглядеть каким-то диким ребячеством. И генетическая лояльность тут не причем.

— Мелочи, просто злонамеренные мелочи, а потому вдвойне, а то и втройне обидные мелочи, — процедил префект. — И я не выгонял никого посередь ночи в одних трусах. Я в протокольном режиме, наедине, в претории, то есть в официальной обстановке, всего лишь попросил соблюдать мои правила на моей территории. Разве я много хотел?

И все равно получилось немного запальчиво и по-мальчишески.

— Что-то эти трусы постоянно во всех докладах всплывают, — усмехнулся претор. — Видимо, деталь немаловажная. Твои правила, говоришь. В твоей каюте. Ты сам себя слышишь, Квинт Марций? — взгляд претора стал тяжелым: — А скажи мне, префект, почему ты назначен именно на «Аквилу»? Почему ты вообще назначен?

«В докладах, значит? Ну-ну!» — дерзко возмутился Квинт. Конечно, он никогда не питал иллюзий относительно стороннего контроля, но признание из уст претора прозвучало впервые.

— Я смею надеяться, что именно я, Квинт Марций из трибы Милес, лучший в Системе Вироза старший офицер из нашей фамилии. «Аквила» же — лучшая бирема. Назначение естественно и законно, — отчеканил префект тоном, из которого умелый специалист сумел бы отлить свинцовую плиту в ладонь толщиной.

— В Секторе Вироза, гордый друг мой, Марциев наберется несколько сотен. Даже здесь, на станции, я мог бы сформировать две полные центурии из одних только Марциев, — холодно ответил Випсаний. — Хорошая фамилия, удачная. Одна из лучших. Но Ливия в Секторе Вироза одна. Их вообще очень мало, ты знал об этом? В живых — только десять. И нам всем очень, очень повезло, что одна из этой фамилии служит именно здесь. А тебе — повезло больше всех. Потому что префектом «Аквилы» ты стал только потому, что способен к полному слиянию с навархом. Это понятно, Марций?

И, не давая префекту и слова вставить, продолжил:

— Позволь, я объясню тебе кое-что об уникальности, префект. Видишь эту чашку? — и взял со стола простую глиняную чашку, из которой только что пил чай. Бережно держа сосуд в ладонях, претор медленно поворачивал его, любуясь и предлагая Квинту тоже полюбоваться: — Кривоватая, верно? Орнамент страдает нарушением симметрии, а если приглядеться, то вообще можно заметить следы от пальцев. Она вылеплена вручную, друг мой. Ей четыреста лет. Я мог бы наштамповать сотни таких же, гораздо лучше, красивей, прочнее. Но эта — произведение искусства. Теперь о Ливиях. Есть хорошие навархи, есть отличные, есть гениальные, а есть Ливии. Все навархи сливаются с кораблями, но только Ливии — полностью, до конца. И только они продолжают при этом осознавать себя людьми. Их пытались сделать более… уживчивыми. Более управляемыми. Более приятными в общении. Но укрощенные, они теряют уникальность, вот в чем дело, Квинт Марций. Или ты думал, что мне с ней легко?

Всё, абсолютно всё, до последнего сказанного слова являлось чистой правдой. И Квинту крыть было нечем, но… Но, пожалуй, если бы благородный Марк Випсаний Бибул сравнил бы сейчас префекта «Аквилы» с одним из тысячи стандартных крепежных болтов, причем в самых грубых выражениях, то не ранил бы командира манипулариев больнее.

«Ах, она оказывается еще и по-настоящему сливается с биремой! Ах, таких только десять во всей Вселенной!»

Да ни один из знаменитых ревнивцев древности не испытывал, надо полагать, столь жестоких мук, узнав, что Единственная, оказывается, целиком и полностью принадлежит другому, причем и телом, и душой!

Имейся у фамилии Марциев склонность к суициду, Квинт уже обляпал бы роскошный водопад претора своими мозгами.

Он открывал и закрывал рот, точно рыба, извлеченная из родной стихии. Задыхаясь от изобилия жестокой правды точно так же, как рыба в океане кислорода, лишь потому, что в атмосфере у неё слипаются тончайшие волоски жабр.

— Признаюсь тебе честно, префект, рядом с этой уникальной дрянью я, живорожденный патриций, чувствую себя недоделанным, — вздохнул Марк Випсаний, оставив, наконец, в покое свою бесценную чашку. — Ей нужен поводок. Ты. Потому что ты — лучший. Потому что ты — единственный, кто может ее сдерживать хоть как-то. Поэтому вы летаете на биреме, а не, скажем, командуете флагманом. Ты представляешь себе Ливию на мостике квинквиремы, Марций?

«О лары и маны!»

— Во флотском руководстве, как я полагаю, самоубийц не нашлось, — нервно фыркнул Квинт

— Ха! — кисло усмехнулся претор. — Разумеется, нет. Их фамилию вообще хотели уничтожить, когда возникло подозрение, что Ливии в экстремальной ситуации могут управлять всеми системами корабля. И оружейными тоже. Честно говоря, проверять это не рискнули, а может, вовремя поняли, что они нам все-таки нужны. Она нам нужна, здесь, в этом секторе. Потому что там, где другой наварх не отступит от приказа и протокола, Ливия плюнет на все и рванет в самое пекло, заткнет своей задницей дыру в обшивке реактора, а после всего, возможно, еще и выживет. Понял теперь, насколько велика твоя ответственность, префект?

Претор сам, должно быть, не знал, как рисковал, когда взывал к тем принципам Квинта Марция, твердость которых без самого серьезного повода лучше не испытывать на излом.

— Ты знаешь, Марк Випсаний, лучше всех знаешь, что я все десять лет… — он чуть не оговорился «жизни с „Аквилой“», но вовремя перестроил фразу, — службы из кожи вон лез, чтобы бирема оставалась лучшим кораблем в системе и примером для подражания. Я умею много, я знаю много, но… — префект отважился на грубую откровенность. — Меня не учили быть строгим ошейником для злобной цепной суки редкой породы!

— Ну, так и меня тоже, в общем-то, готовили не в няньки для капризных двухлеток, Квинт Марций, — пожал плечами претор. — Однако как-то справляюсь. И ты справишься, если приложишь усилия. А если не приложишь… Что ж, есть вероятность примерно 30 процентов, что Ливия после соответствующего лечения останется способна к боевому слиянию с другим партнером. Ты готов рискнуть ее жизнью и своей, а так же судьбой «Аквилы» ради того, чтобы это проверить? Если да, то можешь прямо сейчас написать рапорт. Там, — он ткнул пальцем куда-то вниз, — всегда нужны люди для чистки плазмопроводов.

Квинт Марций окаменел и врос в мягкое, анатомически идеальное, проклятое кресло, как сраный мирт врастает в землю. Аж корешки заколосились! Умер, заново родился и снова умер. Будто ему только что предложили пустить под нож самое любимое, самое дорогое существо, лишь для того, чтобы испытать веру в силу начальственного слова. Нет, только не «Аквила»! Ему казалось, что сквозь потоки воды, бесшумно низвергающиеся за спиной претора, на него, на своего командира смотрят все три его центурии, в полном составе. Молча и осуждающе. Мол, что же ты? А как же клятва? А как же наше бравое «Служи и защищай»? Ты задолжал нам, господин префект!

— Что мне нужно сделать, Марк Випсаний, чтобы остаться на «Аквиле»? — спросил Квинт обреченно.

И окончательно понял — он готов на всё! На любое унижение, даже на примирение с уникальной в своем роде, но невыносимой сволочью — Ливией Терцией.

— Вытащить голову из задницы и включить мозги, — безжалостно ответил претор. — А если конкретней… Ты не пробовал завоевать ее уважение хотя бы? А? Я же не прошу тебя любить Ливию, или испытывать к ней привязанность, или разделять ее политические пристрастия. Я даже мои политические взгляды не прошу разделять. Ты прекратишь попытки узурпировать ее власть. Ты отправишься на псих-контроль и будешь до последней буквы выполнять все предписания куратора. И когда ее ящерица на тебя нагадит, ты вспомнишь, что, возможно, только эта чешуйчатая тварь пока что помогает наварху держать свои эмоции под контролем. И еще. Ты будешь помнить, что я только что поделился с тобой секретной информацией, засранец. Ливия и не подозревает о собственной ценности. Она-то считает себя просто хорошим навархом. Я тебе доверяю, Квинт Марций. Ты — мой лучший. И только ты без колебаний выполнишь протокол 13–82 в случае необходимости. Все понятно?

— Слушаюсь! — гаркнул Квинт Марций, вскакивая и вытягиваясь перед благородным Випсанием.

«Вот тебе и „Десять энергоплетей тебе, грязная скотина, — вскричал претор грозно“ или что-то в этом духе, — некстати припомнилось вдруг ему. — Книжки, что ли, начать писать?»

— Тогда шагом марш на псих-контроль, — напутствовал его претор. И тихо добавил вслед: — Сынок.

Напоминание о протоколе 13–82 Квинта несколько взбодрило. Согласно оному, в случае неизбежного захвата в плен, наварх должна совершить самоубийство, а если той не хватит смелости, то префект должен помочь. Вот только один вопрос остается открытым — останется ли «Аквила» без Ливии прежней «Аквилой»?

Спроси у любого манипулария, у какого-нибудь Меммия о разумности их корабля, и он обязательно признается, что — да, во сне или в пространстве вирт-поля его не оставляет чувство присутствия. Она где-то рядом, она просто не может не быть живой.

На морской берег в приемной уже опустилась ночь, и небо над океаном украсилось незнакомым рисунком созвездий. Словно бездушная проекция решила непременно угодить посетителю. И надо заметить, у неё получилось: Квинт Марций постоял пару минут, пытаясь угадать, на какой из планет снималась вся эта красота. И не опечалился, когда у него ничего не вышло. Республика велика и продолжает расширять границы. И в том, что где-то и кто-то безмятежно плещется в теплом океане, есть заслуга «Аквилы» и его, Квинта Марция из трибы Милес, тоже.

***

Морока с обязательным медосмотром, получением допуска и остальными формальностями, на которые в Республике всегда горазды, затянулась надолго. А Кассию по-настоящему сейчас тревожила только сохранность её «Зимнего Мира». Она не стала дожидаться поселения в общежитие и подключилась к вирт-полю прямо в вагоне монорельса.

— Я сейчас, — предупредила Кассия, наплевав на кислую рожу Блондинчика. Ему все равно не понять.

Еще не хватало, чтобы со всеми дурацкими приключениями потерялся Руфус. Поэтому сначала — лис, а остальное подождет. В конце концов, станцию она еще увидит, а на новую лисицу придется долго копить.

В Зимнем мире сиял морозный безоблачный день, а под ногами звонко хрустел снежок. И пока зоркая хозяйка проверила, на месте ли исполинские сосны, совиное дупло и мостик через ручей, щеки её начал пощипывать мороз. По крайней мере, именно так в сопроводиловке объяснялось возникающее на коже ощущение.

— Руфус! Эй, Руфус! — позвала Кассия.

«Неужели потерялся?» — расстроилась девушка, чуть не плача. Последний подарок от братьев-Фортунат! Пушистый рыжий лисовин! Какая жалость! А она ведь только раз его и видела.

И, главное, отыграться не на ком. Не патриция же тиранить?

Кассия не пыталась играться в мозголома, но даже она видела, что с Гаем Ацилием что-то не то происходит, и его лучше не трогать. Да и нехорошо вымещать свое поганое настроение на собственном напарнике. Вот на «Фортуне»…

«Так! Хватит воспоминаний! Прекрати немедленно!», — приказала себе манипулария строго.

Невеликий её опыт указывал, что жизнь продолжается и после смерти Публия и Папии, и после тюрьмы и трибунала, и после оглашения приговора тоже. Пусть — на Цикуте в качестве лигарии. Не суть! Люди не умирают на месте просто от горя, ненависти или стыда. Для того, чтобы тупо сдохнуть, нужно нечто более материальное. Знаем — проходили.

Девушка брела к порталу очень медленно, специально, чтобы дать себе время успокоиться. Ну, нет у неё теперь лиса, ну накопит она нужную сумму за пару месяцев, а пока понаблюдает за совами. Тоже, кстати, очень интересно. А еще можно попробовать выменять нового рыжего у кого-нибудь из местных Цикутинов. Наверняка, ведь у кого-то здесь найдется Мир Зимы с обновлениями.

И вдруг краем глаза она заметила движение. Обернулась и ахнула. На ближнем холме сидел её Руфус — невредимый, огненный, пушистый.

— Ах, ты ж засранец! Прятался? Нехороший лис, плохой лис! — возликовала манипулария. — Ничего-ничего, я еще вернусь. Теперь точно… — и уже очутившись в реальности, сообщила напарнику: — Слышь, Ацилий, а мой лис на месте! Здоровски, да?

То, что каждый раз обращаясь к нему, Кассия словно переступала через высокий порожек невольного благоговения, несказанно напрягало. Приходилось без конца повторять: «Он теперь просто напарник. И всё!»

— Прекрасно, — подтвердил патриций.

— Теперь можно и осмотреться.

Цикута мало чем отличалась от других республиканских станций, разве что бытовые условия здесь были на порядок аскетичнее, чем на станциях в более обжитых звездных системах. А социальной рекламы — больше. Впрочем, патрицию, привыкшему к простору и раздолью терраформированных планет, любой космический комплекс был в новинку, что гигантсткий, вроде станции Капуа на орбите Лация, что эта вот… Цикута. И если к тесноте и экономии на каждом квадратном дюйме площади он уже почти привык, то запах, специфический и неистребимый запах многократно очищенного, но всё равно какого-то ненастоящего воздуха, одинаковый и на кораблях, и здесь… К нему притерпеться было сложнее. И еще великое множество мелочей и отличий искуственного объекта от живой планеты, перечислять которые можно долго и нудно, но легче от перечисления все равно не станет.

— Ты за лиса, что ли, переживала? — спросил он, оглядываясь с вялым любопытством.

— Ужасно, — призналась честно девушка. — Прям извелась вся. Флеш-карточку сейчас прямо на остановке обновлю и конец моим страданиям. А Руфус, этот мерзавец рыжий, повыделывался и только в последний момент изволил показаться. Но красив, ах, как же он красив. Просто загляденье, а не зверь…

— Нам уже пора, — хмуро вздохнул Ацилий и потянул напарницу к выходу. — И поторопись с вирт-картой. Вот свободный терминал.

— Почему?

— Просто поторопись и всё!

Какой-то раздражительный он был, недобрый и напряженный. Кассия предположила, что ему медик на осмотре нахамил. От вопросов, которые врач задавал Ацилию, покраснел бы, пожалуй, даже десятник манипулариев. Эскулапы эти — поголовно всем известные грубияны, а Курион к бесцеремонному обращению еще не привык. Наверное.

Кассии предназначенное для лигариев жилое помещение пришлось по душе. Гай Ацилий сразу же безучастно рухнул на свою койку и теперь изучал потолок, словно там чего-то интересное написано было. На всякий случай, Кассия проследила за его взглядом. Ничегошеньки. Странный он все-таки.

Новоявленная лигария, в свою очередь, внимательно обследовала свое новое обиталище — первое по-настоящему персональное за всю жизнь.

— Да тут и вдесятером было бы не тесно! — восхитилась Кассия.

Кровати у противоположных стен, между ними стол и кресла, два шкафчика для личных вещей, проекционный экран, но при этом очень просторно. Для двоих — даже слишком просторно, на вкус бывшей манипуларии. А еще приплюсовать к этой роскоши почти такой же площади санузел с двойной душевой кабинкой, унитазом и…

— Эй, это что за хрень такая?

— Это биде. Для интимной гигиены.

— Да?

Кассия высунулась из ванной, чтобы своими глазами убедиться — её новый напарник настолько в теме, что ему не понадобилось с кровати вставать, чтобы узнать какой именно предмет вызвал вопросы.

— Точно?

— А ты подумай сама чуть-чуть.

Она подумала. Всё сходилось.

— Какой ты умный! А ты видел, что в душе можно программировать напор струй? Прям, как у наварха Аквилины в каюте. Эй! Обратил внимание?

— Обратил.

А дальше несчастный патриций слышал только радостные вопли.

— И в шкафчике полный набор! Вау! Никакого армейского дез-мыла! А как пахнет! И полотенца. Мя-я-яконькие! И-и-и-и! Халаты!

Кассия вскочила из ванны с дармовой банной одежкой в обнимку, торопясь поделиться добычей с напарником, а заодно и поделить оную по-честному.

— Ты же не против зеленого? Смотри, какой он веселенький! А то мне очень белый нравится.

— Он — кремовый, вообще-то. Но я согласен на зеленый.

Похоже, Блондинчик оставался равнодушен не только к цвету халата. Уж больно безжизненно звучал его голос.

Будь их отношения… как у нормальных людей, как на «Фортуне», например, то Кассия обязательно попробовала бы расшевелить своего насупленного компаньона. Есть множество способов отвлечься от неприятностей — щекотка, парочка неприличных анекдотов, выпивка или поход в спортзал или рекреационный сектор. Но предложить патрицию сходить к гетере Кассия не решилась. Вдруг неправильно поймет?

А вот она сама не собиралась проникаться мрачным настроением Ацилия. Вот еще! Жизнь, можно сказать, только наладилась, буквально завтра начнутся тренировки, а там и настоящая работа подоспеет. Некогда будет тосковать и грустить об утраченном.

Девушка аккуратненько разложила по полочкам свои невеликие пожитки: два набора нижнего белья, спортивный костюм и форму лигариев. И не в силах расстаться с халатом — надела его прямо поверх туники.

Когда-то Папия решила подшутить над простодушной подружкой Кассией. По-легионерски грубовато, но без всякой задней мысли — унизить там или выставить дурой. Подмешала краску в шампунь, воду перекрыла и все полотенца спрятала. Ну, смешно же, когда по душевой бегает ярко-зеленая манипулария с зажмуренными глазами и понять ничего не может. Кассия новенькая была, только-только зачислена в строй, потому смутилась своей паники до немоты. Когда глаза протерла и увидела вокруг радостные морды соратников.

Так вот, стоя голой, раскрашенной под огурчик и такой же пупырчатой среди хохочущих манипулариев, Кассия гораздо уверенней себя чувствовала, чем под взглядами Цикутинов. Словно она не человек вовсе, а синеротый сцинк наварха с «Аквилы», только говорящий и на двух ногах.

«Надо будет у инструктора спросить, что такого особенного ждут от лигариев, если на них все время так пялятся», — сделала себе девушка зарубку на память.

Она специально ушла из жилого корпуса, чтобы дать Ацилию одному побыть. Его, похоже, их недобровольное общежитие с непривычки сильно тяготило. Кассия понимала, что ей по-любому проще будет. Она-то всю жизнь — в коллективе: в малом, как в детстве, или в большом, как на «Фортуне». А патриций, небось, иначе жил. Он же пат-ри-ций!

К слову, родная квинквирема была приписана к Лацию — к планете-метрополии, но на её поверхности девушка никогда не бывала, как и абсолютное большинство манипулариев. Зато исполинскую станцию Капуа Фортунаты справедливо и заслуженно считали своей вотчиной. Цикута поменьше будет, но что и где на ней посмотреть, Кассия прекрасно представляла. И начала свое новоселье с легионерского клуба. В уютном холле не было ни души, но за дверьми, похоже, шло настоящее веселье. Девушка невольно прислушалась. Так и есть! В кости играют. Эх!

— Прости, но вход только для рядовых манипулариев, — вежливо улыбаясь, заявила плечистая администратор.

— Так, а я кто? Я же тоже…

— К какому кораблю ты приписана? Ни к какому? Очень жаль, но у нас правила насчет приема Цикутинов.

«Это ж какие-такие правила? Сразу с порога под зад коленом? — возмутилась лигария, но заведение покинула без скандала. — Цикутинам что, теперь только в дендрарий ходить „развлекаться“? Тьфу! Цикутина! Даже слово какое-то противное».

Для похода к амикусам Кассия пребывала в слишком поганом настроении, а, судя по карте, до пресловутого дендрария ехать на монорельсе полчаса. Заблудиться и в очередной раз показать себя местным тупицей девушке не хотелось. А кроме всего прочего, её зеленая форменная туника вызывала у окружающих прямо-таки нездоровый интерес.

«В конце концов, тратиться только на обновления для Зимнего мира тоже неплохо, — утешала себя Кассия, вынужденная бродить без всякой цели вокруг общежития и разглядывать от нечего делать социальную рекламу. — И постричься надо покороче. А то с эдакой гривой я, как зверюга. Потому и смотрят… Наверное…»

***

Среди немногих достоинств Вергинии Секунды, младшей правнучки политического союзника Аппия Ацилия, патриарха семейства Курионов, имелось поистине редкое для патрицианки умение быть абсолютно незаметной. Важное качество для девушки, с которой Гаю Ацилию предстояло однажды соединиться в браке. Супруга патриция должна быть покорной, скромной и ненавязчивой, на том стоит и стоять будет весь институт семейных отношений живорожденных. Помимо этого, впрочем, патрицианке полагалось обладать крепким здоровьем и плодовитостью, а так же иными важными навыками. Вергиния Секунда, например, весьма неплохо ткала. Ни один патриций никогда не наденет тогу, изготовленную иначе, чем по старинке, вручную. Так вот тоги у невесты получались отличные, образцовые тоги. Да и вышивала она неплохо.

Это к вопросу о казенных халатах и полотенцах. Гай Ацилий не испытывал высокомерного отвращения к вещам, полученным из синтезатора, да и тогу ему теперь не носить. Однако тоскливо наблюдая за восторженными прыжками Кассии в обнимку с халатом, он не мог не вспомнить поневоле о белоснежном, с широкой алой полосой облачении сенатора, отныне, увы, навеки недоступном. Мягчайшая овечья шерсть, состриженная, вычесанная и вымытая, а затем спряденная и сотканная нежными руками Вергинии… Интересно, что старый Вергиний приказал сделать с одеждой, которую девушка по обычаю готовила для жениха? В утилизатор сунул, наверное. Впрочем, зачем разбрасываться добром, наверняка отложили для другого, более удачливого кандидата в зятья.

Не то, чтобы Ацилий сильно расстроился из-за невозможности соединиться с юной Вергинией. Любви там никакой и быть не могло. Для любви есть гетеры, а супруга потребна для деторождения и престижа. Да и вопросы брака обычно решались отцами семейств без участия будущих супругов. Молодой Курион, по крайней мере, дважды видел свою невесту, из них один раз — наедине. До брачного возраста девушке оставалось еще десять лет, а сосватали их еще когда не то что невесты, а даже и жениха в проекте не было. Теперь Вергиниям придется расстараться, чтобы исправить положение. Родство с изменником, пусть даже гипотетическое, никому не прибавляет политических очков.

А теперь нет и не будет больше никого: ни грозного деда Аппия, ни отца, ни братьев — старшего Тиберия и младшего Марка, ни дядьев, ни кузенов. Десять взрослых мужчин было в семье Курионов, остался один. Женщин, подростков и детей постигла та же судьба. В политической жизни они не участвовали, однако генетически оставались Ацилиями Курионами, а, следовательно, не имели больше права на жизнь.

А он, случайно уцелевший, имеет?

Пусть существование лигария — это не жизнь, пусть впереди теперь не так уж много лет, но он, Гай из семьи Курионов, продолжает дышать, мыслить, жрать, испражняться, желать женщин. Тело еще не мертво, и это тело принадлежит теперь станции Цикута. Навсегда. Но если бы только тело!

Пока летели, пока сражались и удирали от пиратов, пока на борту «Аквилы» отбивались от любезностей наварха, мнилось ему, что еще не все потеряно. Надежды какие-то испытать осмелился, глупец. Дескать, жив ведь, жив, значит, еще ничего не кончено. Пока летел, душой был еще там, в прошлом, вновь и вновь переживал всю цепочку событий, обсасывал каждое свое слово и действие, изгнанником себя почитал… Изгнанник! Ха! Имущество. Хуже раба на парфийской шахте. Там, у парфов, из рабства выкупиться можно, снова стать человеком с именем и властью над собственным телом и разумом. Но республиканским лигариям не дано и такого призрачного шанса. И здесь, в этой конуре, рядом с этой Кассией, теперь предстоит провести — сколько? Пять лет? Десять? Пока опухоль мозга или сумасшествие не положат конец заключению.

Девчонку жалко, конечно. Полотенечкам радуется, бедолага. Ничего, это ненадолго. День, два, неделя пройдет, и она осознает, кто она теперь. Кто они оба, точнее, что.

Вечные боги, раз выхода все равно нет, так стоит ли тянуть?

***

Предложение мозгоправа Квинта ошеломило. Впрочем, то было никакое не предложение, а форменный ультиматум. Луций Антоний, прежде умудрявшийся незаметно уговорить собеседника на любой эксперимент, проявил неожиданную настойчивость.

— Как часто ты пользуешься рекреационными программами корабельного вирт-поля?

— Редко. Я предпочитаю чтение.

— Теперь будешь. Раз в сутки…

— А вдруг…

— Нет, Квинт Марций! Только если ты ранен и без сознания.

Для ментата указания куратора тоже самое, что приказ префекта для его центурий. Отказ их выполнять приравнивается к попытке мятежа. Потому что психо-кураторы отнюдь не столько добрые врачеватели тончайших душевных струн, сколько надзиратели и контролеры со всеми необходимыми полномочиями. А что? Бывают такие души, что без «гладия» не разберешься.

— Хорошо, — покорился Аквилин. — Я буду пользоваться твоей программой рекреации, если это поможет.

Они с Антонием всегда отлично ладили и быстро находили общий язык. И даже теперь, когда мозгоправ, говоря образно, прижал префекту яйца, Квинт не обижался. Раз так нужно для дела, что ж…

— Расскажи мне о своей личной жизни, Марций.

— Что?

Глубокие горизонтальные морщины прорезали лоб мужчины не столько от изумления, сколько от неожиданности вопроса.

— Ну, знаешь, штука такая есть — жизнь вне профессиональной деятельности? Эмоциональная привязанность к какому-то определенному человеку. Не к «Аквиле», не к кораблю, а к человеку, — попытался пошутить Антоний. — Нет, я совершенно серьезно, не смотри на меня, как на предателя. Я же не спрашиваю, кого ты трахаешь в вирт-поле, потому что у тебя там даже базовой персонификации нет. Ну, а как обстоит дело с людьми?

— Смотря с какими, — решил увернуться Аквилин.

— С живыми.

— Я иногда встречаюсь с гетерой Фелисией, но это отражено в моем досье.

Квинт пожал плечами, не понимая, что конкретно хочет от него мозгоправ.

— Да, я в курсе, — отмахнулся тот. — А еще у тебя три года назад были отношения с Велией из «жизнеобеспечения». Так что там с Фелисией? Ты любишь её?

Любить гетеру проще простого, она-то тебя любит без всяких сомнений. Так уж они устроены, эти счастливейшие существа во Вселенной, живущие исключительно чувствами и страстями. Вживленные в эмбрионы нано-чипы — тому залог. Они избавляют гетер от негативных побочных эффектов вроде ревности и собственнических чувств, они же делают рекреационный персонал — мужчин и женщин — имуществом.

«Точно так же, как имплант — лигариев, — подумалось префекту. — Впрочем, любить можно даже человека-имущество. Бывает всякое».

Но — нет, Квинт Марций относился к гетере, как к замечательному человеку, который в меру сил помогает ему расслабиться и получить физическое удовлетворение. Он любовался её совершенной красотой, восхищался профессионализмом, а в разлуке — немного скучал. Но любовью эти чувства не считались бы даже у самого непритязательного манипулария.

— Нет. Но разве это имеет какое-то значение?

— Вопросы здесь задаю я, достойнейший префект, — рассмеялся Антоний. — Ты — одинок, Квинт. Ты патологически одинок. И это уже диагноз.

Мужчины сидели в комнате, где абсолютно все предметы обстановки, стены, пол и потолок были белыми. А на стене-проекторе безостановочно шел густой снег.

«Наверное, так он решил подчеркнуть уникальность каждой человеческой личности, которая остается при любой генетической модификации», — подумалось Квинту. Красная форменная туника префекта и бледно-зеленая одежда психолога-особиста на белом фоне — отлично иллюстрировали эту простую мысль.

— Прописать тебе друга я не в состоянии, но моя «схема» должна помочь исправить ситуацию.

«Хорошо хоть не подсунул мне проклятого сцинка или ифранскую белку», — обрадовался префект.

Нет, он любил животных, но предпочитал смотреть о них научные фильмы или читать в книгах. Раздражение и смутную тревогу вызывали даже виртуальные рыбки, о чем, кстати, Антоний прекрасно знал.

— Думаешь, мы не ладим с навархом из-за моего… патологического одиночества? — насторожился префект.

Брать на себя всю вину за конфликт на «Аквиле» ему не хотелось. У Ливии тоже рыльце в пуху, если уж на то пошло.

— Не только, — уклонился от прямого ответа хитрый мозгоправ. — Факторов слишком много, но вирт-программа тебе необходима, как воздух для дыхания.

«А он, похоже, полностью убежден, что, приставив ко мне в вирт-поле „друга“, решит проблему, — немного удивился Квинт. — Что ж, заодно и проверим».

Сложнее объяснить тому же Луцию, почему его командир, всегда избегавший виртуальных развлечений, вдруг завел себе такую игрушку. Контубернал, конечно, разнесет новость по всей биреме, что не прибавит префекту популярности среди подчиненных, в тайне всегда гордившихся начальством с заскоком насчет вирта. С другой стороны, рекомендации психо-куратора — это не просто святое, это приказ.

— Кстати, а ты уже навестил Фелисию? — как бы невзначай полюбопытствовал Антоний.

— Некогда было. И… — тут он вспомнил к облегчению своему. — У гетер, вообще-то, траур по Пассии.

Куратор хмуро кивнул и сделал какую-то пометку в записях.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Кофе с кофеином.

Антоний снова хмыкнул и черканул в планшет. Его тонкое породистое лицо выражало крайнюю степень озабоченности.

— Всё так плохо? — с тревогой спросил Квинт.

— Честно?

— Разумеется.

— Моя схема — последнее средство. Если оно не поможет, ты больше никогда не взойдешь на борт «Аквилы», — жестко молвил мозговед, буравя претора взглядом.

— Только из-за того, что я не устраиваю оргий в вирт-поле и не переношу чужой бесцеремонности на личной территории? — взвыл Марций.

Впервые в жизни, если не считать совсем уж младенческих лет, Квинту Марцию захотелось разрыдаться от обиды. Навзрыд, в голос, но чтобы снова можно было броситься в объятия наставника Гая Ювентия, который всё всегда понимает, уткнуться носом в его колени и услышать долгожданные слова утешения и поддержки.

Но Антоний остался неумолим:

— Тебе придется много работать над собой, Квинт.

«Ну, Ливия, ты мне за это дорого заплатишь, — взвился префект, мгновенно вспомнив, кто виновник всех бед. — Берегись! Если я пойду ко дну, то и тебя за собой утащу! Сука!»

Человек, как говорится, предполагает, а высшие силы располагают. Вот и лары с манами распорядились так, чтобы встречи с гетерой Квинту Марцию избежать не удалось. Фелисия сама нашла его. Догнала, окликнула и, обернувшись на знакомый голос, он угодил в её объятия. Теплые губы, чуть сладковатый на вкус язык, тонкие, но сильные пальцы, скользнувшие в короткие волосы на затылке — Фелисия была сама воплощенная нежность.

— Ты чем-то опечален, милый мой? — спросила женщина.

— Не всё складывается так, как хотелось бы, — дипломатично ответил Квинт. — Разве ты не готовишься к церемонии?

— Это будет потом, а я так соскучилась. А еще мне приснился дурной сон про тебя. Хотела убедиться, что с тобой все хорошо.

— Убедилась?

На словах вышло грубовато. Зато тело отозвалось на Фелисию положительно и убедительно.

— У тебя всё нехорошо, неладно, неспокойно. Я чувствую твой непокой, — шепнула гетера ему на ухо, ласково прикусив мочку. — Тяжело пришлось?

— Очень, — честно признался Квинт.

— Идем ко мне, — тут же предложила гетера.

— А удобно будет?

Женщина с притворным ужасом округлила свои прекрасные зеленые очи и возмущенно зашипела:

— Еще один знак неповиновения, Аквилин, и позову на помощь Вербену и Делфину. Втроем мы с тобой справимся, упрямец.

Коннекторская станция Цикута по сути являлась единственной полноценной жилой базой во всей системе Вироза. Маленькие форпосты на планетоидах, где каждый квадратный метр экономят, не в счет. Поэтому рекреации здесь был отведен целый сектор — эдакий город в городе — со своей спец-администрацией, службой вигилов и псих-контролем.

Оказалось, Фелисия к этой встрече готовилась самым тщательным образом: интерьер комнаты для свиданий отвечал всем эстетическим запросам командира манипулариев «Аквилы». А главное — его психопрофилю. Никаких проекций, никаких голограмм, никаких резких подсветок, только замкнутое уютное пространство, прохладный воздух, теплые одеяла и несколько настоящих свечей. В их мягком освещении бархатная кожа Фелисии мерцала каким-то волшебным внутренним огнем, и в нем, точно в тигле у ювелира, медленно таяли все тревоги Квинта Марция.

Уже засыпая, на грани сна и яви, он слышал убаюкивающий шепот гетеры:

— Спи, милый мой, спи. Отдыхай и не думай ни о чем. А я буду рядом, я никому не дам тебя тревожить. Спи…

И как только женщина прижалась к его спине, Квинт тихо скользнул в черные глубины, где ждала его стремительная «Аквила», ультрамариновая и парящая в пространстве между звезд. И её ни с кем не нужно было делить.

***

«Столько народу вокруг, а морду набить некому, — любил говаривать Марк, второй по старшинству из братьев-Ливиев. И ржал при этом, как конь, подмигивая сестрам. — И нечего морщиться, салажоночки вы мои. Когда окажетесь на дальнем рубеже, поймете, в чем соль».

Прав оказался братец, на все сто прав. Людей вокруг немеряно, настроение — поганей некуда, аж кулаки сводит, а безнаказанно сорвать гнев не на ком. Торпедой выскочившая из секции псих-контроля Ливия в бесконечных лабиринтах станции Вироза чувствовала себя каким-то микробом, и это в лучшем случае. Чувство, никогда не беспокоившее наварха на борту биремы. В любой момент дня или ночи рядом всегда была «Аквила» — и Фиделис. Аквилина не страдала от одиночества, что бы там ни говорил на этот счет льстивый бездельник Антоний!

А куратор много чего говорил. Например, о том, что наварху необходима психо-коррекция, эмоциональная разгрузка и прочая мозговедческая ересь. Все командиры кораблей одиноки, это норма, а не новость. Можно подумать, что вирт-симуляции, прописанные доктором, действительно помогут терпеть Квинта Марция! «Единственное лекарство, которое мне действительно необходимо — это хорошая порция яда, чтоб решить проблему префекта раз и навсегда», — подумала Ливия, но вслух возражать, конечно, не стала. Симуляции так симуляции. В конце концов, все эти тесты и диагностики тоже можно обмануть. Не говорить же Антонию прямо, что наварх не верит в его, помилуйте, лары, «научные» методы!

Бесполезная трата времени, но, пока «Аквила» находится в доке, Ливии все равно надо чем-то себя занять. Почему бы не отдыхом в вирте?

— Но только после реального отдыха, — сказала сама себе наварх и, присев на скамейку в «зеленой» зоне, включила свой планшет:

— Вызвать девятую ремонтную секцию. Главного инженера. Марк Фабриций?

— Ливия! — радостно помахал ей тот с экрана. — Я слышал, что «Аквила» вернулась, но не ожидал видеть тебя так скоро.

— Когда ты сменяешься?

— Через три с небольшим часа… А что? У тебя есть планы на вечер, Аквилина?

— На вечер и на тебя, — кивнула Ливия. — Если не возражаешь, то встретимся на «Аквиле». Я привезла тебе подарок, кстати.

— Мне тоже есть, чем тебя порадовать, Ливия, — загадочно усмехнулся Фабриций. — Я приду. Конец связи.

По примеру большинства навархов, Аквилина не видела объективных причин для вступления в постоянное партнерство. Большая часть жизни командиров проходит на борту их кораблей, и у Ливии не было даже какого-то помещения на станции, где можно остановиться на ночь, не говоря уж о жилье. Да и зачем? Каюта на «Аквиле», может, и уступала размерами жилым блокам станции, однако Ливии вполне ее хватало. Там имелось все необходимое: койка, санузел, рабочая зона, место для хранения личных вещей и даже уголок для домашнего любимца. Чего еще желать-то? Вот только с интимной жизнью возникали некоторые сложности.

Устав однозначно не запрещал старшим офицерам вступать в близкие отношения между собой, однако появление на борту парочек, а также троечек и четверок не поощрялось. На каком-то другом корабле — возможно, но не на образцовой «Аквиле». Как и все прочие члены экипажа, офицеры прибегали к услугам службы рекреации, но наварху этот путь был заказан. Эмоциональные привязанности никто не отменял, а последнее, что допустила бы Ливия — это собственную влюбленность в гетеру или амикуса. Негоже оставлять такую лазейку для влияния на решения командира. Единственный любимчик, который был допустим для Аквилины — это ящер Фиделис, и то по причине полной его неподкупности.

В итоге, как и поколения навархов до нее, Ливия завела себе любовника «на берегу». Но не безмозглого амикуса, с которым и поговорить-то не о чем, а нормального, подходящего по статусу офицера инженерной службы. Марк Фабриций был приятен в общении, умен, разносторонне развит, занимал далеко не последний пост в своей структуре, к тому же обладал привлекательной внешностью. С физической точки зрения он тоже вполне устраивал Ливию. Конечно, ожидать от инженера изысканных приемов, входящих в арсенал рекреационной службы, не приходилось, однако наварху Аквилине вполне хватало обычного здорового секса. Без ухищрений и извращений.

Немаловажным доводом в пользу продолжения отношений было и то, что Марк Фабриций являлся не только приятным, но и выгодным любовником. Дружить с инженерами вообще полезно, а с главными — полезно вдвойне. Особенно если ты хочешь, чтобы твой корабль обеспечивался всем необходимым полностью и в срок. Вот и теперь Аквилина предвкушала не только удовольствие от свидания, но и очередную хитроумную новинку, которую Фабриций наверняка приготовил, чтобы порадовать подругу.

Марк же в ответ получал все те технические трофеи, которые в изобилие доставались наварху после очередного сражения. Иные узлы и схемы вражеских кораблей поражали своей необычностью. Фабриций сам не свой становился, когда в его руки попадала какая-нибудь хитрая деталька, нестандартно использованная так, как ни одному республиканскому инженеру и в голову не придет. Коллекция Марка постоянно пополнялась силами его подруг (Ливия прекрасно знала, что она не единственная его любовница). Нанося визит Фабрицию в его обители, Аквилина чувствовала себя так, словно проходила минное поле на крейсерской скорости. Поэтому свидания всегда проходили на «Аквиле». У себя в каюте наварх, по крайней мере, точно знала, куда можно наступать, где допустимо сесть, а где лечь, чтобы ненароком ничего не разбить или самой не убиться.

У Ливии была пара часов, чтобы подготовиться к приему гостя. За три года, что они встречались, она изучила вкусы Фабриция так же, как он изучил ее предпочтения. Кроме технических головоломок Марк любил синий траянский чай и не любил, когда Фиделис подглядывает. Поэтому наварх накрыла террариум ящера специальным покрывалом, едва лишь ей доложили о том, что главный инженер седьмой ремонтной секции поднялся на борт.

— Привет, — сказала она, подставляя щеку для поцелуя. — Вижу, ты принес мне конфетку, Марк.

— «Аквиле», а не тебе, хотя это одно и тоже, — рассмеялся Фабриций, помахивая своим планшетом. — Ага, вижу, глаза-то разгорелись! На, погляди, а я пока похозяйничаю… Где мой чай?

— Там же, где всегда, — отмахнулась Ливия, приникая взглядом к планшету. — О! Ого! Вот это… Ну, ничего себе! Эти схемы увеличат производительность реактора на…

— Пять процентов тут, три процента там… — позвякивая посудой, хмыкнул инженер. — Но в сумме выйдет неплохо. Знал, что ты оценишь.

— Оценю? — просияла Аквилина. — Да ты гений, Марк! Клянусь, я умыкну тебя к себе на борт и буду держать на золотой цепи.

— Ну, для меня это не станет повышением, — возразил Фабриций, обнимая ее сзади за плечи. — Кроме того, тогда нам нельзя будет вместе спать, а это уже совсем грустно. Секс или чай?

— Секс, — решила Ливия, снимая тунику. — Потом чай, а потом — снова секс. Я соскучилась.

— Лгунья, — беззлобно погрозил ей пальцем любовник. — Ты никогда не скучаешь. И потом… у тебя же был твой Божественный Ацилий в пределах досягаемости. Неужели…

— Не тронь святое! — пресекла болтовню наварх и заткнула ему рот поцелуем.

Как бы там ни было, а она действительно немного скучала.

И, разумеется, сообщение Антония — напоминание о сеансе вирт-симуляции — пришло в самый неподходящий момент. Ну, в один из неподходящих моментов, если точнее.

— Благие лары! — с досадой простонала Ливия. — Почему мне нельзя придушить этого мозго… мозгоеда!

— Время принимать лекарство? — чуть насмешливо осведомился Фабриций и принялся нашаривать на полу свою тунику. — Эй! Не пинайся! Позвони он на десять минут раньше, и я бы сам его придушил. Но ведь ты уже насытилась общением, верно?

— Сексом — да, общением — нет, — вздохнула наварх. — Но эти… процедуры — не пожелание, а прямой приказ. Претор не выпустит нас с «Аквилой» в пространство, пока Антоний не даст «добро». Так что…

— Похоже, на этот раз Марций действительно тебя достал, Терция, — заметил Марк, одеваясь. И почти всерьез предложил: — Что, если мне поговорить с ним?

— Как инженер с префектом? — фыркнула она. — Или как? Что ты скажешь — перечислишь ему мои родинки? Или пожалуешься на запах от домика Фиделиса?

— Он еще и шуршит, твой ящер. И воняет, — заметил Фабриций. — Ну… — присев на койку, он погладил наварха по голому плечу: — Я мог бы объяснить твоему префекту, что ты не всегда такая уж злюка. Что ты тоже бываешь милой. Иногда.

— Только не в рейде, — женщина насмешливо пихнула любовника в бок. — Если я буду милой на мостике, а тем паче с префектом, он вообще мне на шею сядет.

— Как знаешь, Ливия, — пожал плечами он и быстро поцеловал ее в щеку. — Мне пора. Когда изучишь спецификации, дай мне знать. А я уж позабочусь, чтобы «Аквилу» поставили в мою секцию. Vale, Аквилина!

— И тебе не болеть, — проворчала Ливия, запирая за ним двери. — Ну, что ж… Поглядим, что за экзекуцию уготовил мне добрый доктор Антоний.

Впрочем, надевая обруч вирт-транслятора, она не была так уж недовольна. В конце концов, вряд ли куратор отправит сознание наварха в путешествие по парфийским камерам пыток. Оргий и чудовищ от Антония тоже не дождешься. Разве что…

Но нет, ничего экстраординарного: умиротворяющий шелест листвы, журчание… Что там, река, что ли? Ливия скептически наморщила нос, но в целом программа показалась довольно привлекательной. Во всяком случае, войти все равно придется.

— Буду птицей, — решила она. — О! Вороной! Карр-карр, Антоний!

И шагнула… нет, взлетела с ветки, с неожиданным удовольствием ощущая упругое сопротивление воздушных потоков, становящихся послушными под ударами ее крыльев.

А какой еще персонаж могла избрать наварх звездной биремы, коли уж ей предоставили выбор?

***

Фелисия разбудила его в условленное время, напоила каким-то ароматным настоем и попыталась уговорить остаться, но Квинт решил обязательно вернуться на «Аквилу».

— У меня еще есть дела, — отрезал префект и чуть не добавил циничное «Развлекайся без меня», но вовремя прикусил язык. — Мы еще увидимся и не раз. Бибул сказал, «Аквиле» нужен отдых.

Гетера искренне обрадовалась.

— Я буду в полном твоем распоряжении все это время, если хочешь, — предложила она.

— Не нужно из-за меня ломать свой график, — отрицательно покачал головой Квинт, отмечая её почти неуловимый вздох облегчения.

Осталось только ласково чмокнуть женщину в уголок губ на прощание и удалиться, что префект и сделал.

И пока с тремя пересадками добирался к причальным секциям, он успел скачать пару новых книг и получить от Антония напоминание о первом сеансе. Или мозговед решил подстраховаться, или подозревал у Марция легкую форму склероза.

«Да чтоб тебя!» — бессильно ругнулся префект, но сразу же после душа улегся поудобнее, надел обруч и установил программу куратора.

Ничего сложного от подопечного (Квинт старался даже мысленно не произносить слова «пациент») не требовалось: выбрать персонажа из скромного ряда — мужчину (светлокожего или темнокожего), женщину (блондинку или брюнетку), четвероногое животное (собаку или кошку), а еще птицу трех разновидностей. Марций без колебаний выбрал стандартного светлокожего мужчину, чуть устыдившись всякому отсутствию у себя склонности к экспериментам.

И посетовав: «Ну, никакой фантазии у тебя», шагнул в… комнату, погруженную в уютный сонный полумрак. Окна закрывали полотнища плотной ткани, но в узкие зазоры проникал свет, и его лучи красиво пронизывали недвижимый воздух. Толстый ковер на деревянном полу, тяжелое кресло без спинки, зато с подушечкой для седалища, полки вдоль стены, заполненные множеством разнообразных предметов — каких-то шкатулок, больших и маленьких картинок, фигурок животных и людей.

На поверхности атмосферных планет Квинту Марцию бывать приходилось нечасто, и только во время отпуска. Но реабилитационный комплекс это не то же самое, что частное жилище. И предпочитал Аквилин не посиделки в клубах, но активный отдых на природе.

Появившись на свет в Колонии Корона под куполом Медиа, Квинт питал ностальгическую слабость исключительно к видам озаренных местным солнцем черных скал, рвущихся в небо из тяжелых красных песков. Атмосферные планеты по-своему прекрасны, но детские впечатления все равно сильнее и ярче.

Кресло стояло возле приспособления, в котором начитанный префект почти сразу узнал архаичный очаг.

— Интересно, а можно ли разжечь огонь?

И тут же понял, что можно. Мысль Квинту понравилась, но торопиться с исполнением он не стал. Сначала нужно осмотреться. Он обошел небольшой круглый стол с вазой, полной срезанных растений. Понюхал — пахнут. Затем с некоторой опаской присел в кресло, тихо скрипнувшее под весом взрослого мужчины.

Меньше всего Квинт ожидал от куратора чего-то подобного. А ведь столь искусная иллюзия обошлась бюджету Цикуты в кругленькую сумму.

Значит, дела обстоят куда как серьезно, и Антоний отнюдь не пугал вероятной отставкой, подумалось префекту, но как-то отстраненно, словно речь шла не о нем самом, а о ком-то постороннем.

На полный обход дома ушло достаточно времени, чтобы оценить грандиозность мозговедского проекта. Десяток разных по интерьеру и предназначению комнат, которые предлагалось впоследствии обследовать подробно. Окна, частично зашторенные, но большей частью открытые, выходили в сад, полный плодовых и декоративных деревьев. Квинт из любопытства выглянул в один из проемов, но небо пряталось за густой облачностью.

— Какое приятное место, — не мог не признать он.

Теперь-то понятно, почему Иллюзорный Мир был любимейшим развлечением и отдыхом всех, кто жил и работал в пространстве на станциях и кораблях. Ни игры, кстати, и ни секс, хотя и то, и другое, в общем-то, поощрялось руководством. У половины манипулариев на «Аквиле» имелись не только живые партнеры, но еще и несколько связей в вирт-поле, разных по форме и содержанию.

Но если остальные пользователи занимались совершенствованием своего личного Мира, то Квинту вменялось в обязанность изучать уже созданную куратором модель. Интригующе, ничего не скажешь. Своего рода приключение, если уж на то пошло.

— Спасибо тебе, Антоний. Чего не ожидал, того не ожидал.

Конечно, всегда можно напомнить себе, что у Антония работа такая и полный личностный профиль на Марция перед глазами, но с домом, полным загадок, мозговед своему подопечному угодил.

Квинт вернулся в самую первую комнату, там полежал на кушетке, переложив подушки, как ему больше нравится, на пробу повертел в руках статуэтку собачки — из архаичной керамики, покрытую глазурью. Её тяжесть в ладони, неидеально гладкая поверхность, мелкие детали, вроде розового носа, коричневых глазок и нарисованных тоненькой кисточкой вибрисс на вытянутой морде — странным образом утоляли сенсорный голод. А главное — за почти два часа своеобразной терапии префект ни разу не разозлился на Ливию. Отличное начало, решил он. И отключился от вирт-поля с нескрываемым сожалением.

 

Глава 6

Визит доктора на дом — практика, столь же архаичная, как и естественные роды, и доступна разве что патрициям. И — старшим офицерам биремы, которая никуда не полетит, пока психо-корректор не подтвердит их адекватность. Тут бы гордиться исключительностью и вниманием к своей персоне, однако Ливии сейчас только куратора на борту не хватало. Но принимала она Антония со всей любезностью, на которую была способна.

— Осторожней, Луций Антоний, тут у нас сварочные работы, — только и успевала наварх предупреждать доктора. — Пригнись! И не споткнись — здесь снят участок палубы!

Куратор демонстрировал невозмутимость и спокойствие, однако наметанный глаз наварха отмечал, конечно, что «эскулап» дергается. Иногда — даже сильно. Впрочем, с непривычки кто угодно задергается, попав на корабль, на котором полным ходом идет модернизация половины систем.

— Мы постарались максимально использовать эту передышку, — вещала Аквилина с оттенком гордости, широкими взмахами указывая на суету на палубах. — Берегись!

Мимо наварха рысцой проскакала группа сотрудников инженерного, нагруженных запчастями и инструментами. Как деловитые насекомые, они проворно копошились в своем развороченном «муравейнике», а Ливия при этом чувствовала себя кем-то вроде муравьиной царицы.

— Впечатляет, — признался Антоний. — А как продвигается твой собственный «ремонт»? Ты же знаешь, что тебе нельзя пропускать визиты ко мне, однако…

— Оглядись, Луций Антоний! — воззвала к разуму доктора наварх. — Я чашку кофе, и ту выпиваю на бегу, не говоря уж о походе к врачу.

— Поэтому я и пришел сам, — вздохнул психо-корректор. — От вас, флотских офицеров, ждать пунктуальности так же бессмысленно, как и от армейских. Итак?

— Пойдем в мою каюту. Не выворачивать же мне душу наизнанку прямо посреди толпы ремонтников! — фыркнула Ливия, понимая, что отвертеться не удастся. — Сюда.

— Приятное… э… жилище, — заметил Антоний, с трудом протискиваясь в каюту наварха. — Эти двери всегда наполовину открыты?

— Извини, — наварх отжала одну из створок плечом, что пройти самой. — Вторичные системы отключены на время ремонта. Это создает некоторые неудобства, но ничего серьезного… Чаю? У меня есть запас траянского синего чая специально для особых случаев.

— Не стану покушаться на привилегии Марка Фабриция, — усмехнулся доктор, демонстрируя полную осведомленность о личной жизни подопечной. — я не отниму у тебя много времени… Посмотрим, — подключив свой транслятор, он вошел в вирт-поле. — Ага! Судя по истории твоих входов, ты, по крайней мере, не игнорируешь мои предписания и делаешь это регулярно. Похвально, Аквилина, весьма похвально. Но ты так и не сменила персонажа.

— Меня вполне устраивает побыть немного птицей, — пожала плечами женщина. — А чего еще ты от меня ждал?

— Возможно, сюрпризов. Попытки экспериментировать. А?

— Луций Антоний, я родилась, чтобы летать. В пространстве эту возможность мне дает слияние с «Аквилой», а здесь, на станции, благодаря твоей программе, я теперь тоже это могу. Спасибо тебе за это. Но…

— Ты не видишь прогресса, Аквилина, — понимающе кивнул Антоний. — Не огорчайся, зато я его вижу. Могу обнадежить тебя — твой психо-профиль изрядно выровнялся за последнюю неделю. И говорят, что ты уже не так резка с префектом.

— Хех, — фыркнула Ливия. — Мне некогда быть с ним резкой, если хочешь знать. Мог бы и не посылать шпионов, чтобы это выяснить! Сейчас у меня полно работы, кроме того…

— Марк Фабриций под боком, — усмехнулся доктор. — Не уверен, что понимаю, почему ты предпочитаешь инженера профессионалу-амикусу. Неужели это чувства, Ливия?

Наварх хихикнула, оценив шутку.

— Ага, чувства. Если бы ты видел спецификации систем, которые сейчас монтируют подчиненные Марка, ты бы мои чувства понял. Но хватит болтовни, Луций Антоний. Твой вердикт?

— Я уже отметил твой прогресс, Аквилина. Такими темпами…

— Переоснащение «Аквилы» будет полностью закончено через полторы недели, — перебила его женщина. — Еще пару дней можешь накинуть на окраску и полировку обшивки. А дальше…

— Дальше ты начнешь беситься, а вместе с тобой — и большая часть экипажа, — вздохнул психо-корректор. — Я же говорю: вы, флотские, невыносимые пациенты.

— Претор приказал мне быть хорошей девочкой, и я стараюсь соответствовать, Луций Антоний. Полторы недели. Разве этого мало? — она просительно заглянула ему в лицо и даже ладони сложила, словно в мольбе: — Я с самого лицея столько времени не проводила в вирте!

— Закончишь ремонт, и посмотрим, — отрезал Антоний. — Не надейся, что я выпущу тебя в пространство только ради твоих прекрасных глаз, моя дорогая. Проводи меня, пока я не переломал себе все кости на твоем корабле!

— Прошу, — мурлыкнула Ливия, пряча довольную улыбку. Что бы там не говорил куратор, а улыбки, взгляды и взмахи пушистых ресниц действуют даже на него.

***

Ради того, чтобы поплавать в бассейне легионерского клуба, стоило отправиться на другой конец станции, потратив на дорогу целых два стандартных часа. Пятидесятиметровая голубая дорожка уже не первый раз снилась Квинту, и как только закончилась очередная смена, префект отправился получать свою порцию релакса, массажа, сплетен и других офицерских развлечений. Он заслужил отдых, сообразный своим вкусам.

— Господа, — Квинт с порога отсалютовал офицерам, собравшимся в легионерском клубе.

И был встречен пусть не овациями, но с нескрываемым энтузиазмом.

Бибул нисколько не погрешил против истины, когда говорил, что восемь высших офицеров из десяти, служащих в системе Вироза, происходят из славной фамилии Марциев. В легионерском клубе Цикуты собрались по сути родственники, относительно близкие и достаточно дальние, происходящие от разных ветвей могучего семейно-генетического древа, однако носящие единое родовое имя.

Где еще, как ни в клубе, встречаться после возвращения из патрулирования на станцию людям, рожденным, чтобы руководить другими? Здесь собирались равные, оставляя за высоким порогом бремя власти и ответственности.

— Привет тебе, Аквилин! Мы уже все заждались, — голос у Марции Альбы звенел громче пожарной сирены.

— Сестричка, — улыбнулся Квинт, распахивая дружеские объятия командиру манипулариев со «Стригеса». — Ох! Ребра мне сломаешь, бешеная!

Белокурая центурионша на полголовы выше Квинта расхохоталась, но борцовскую хватку ослабила лишь для того, чтобы швырнуть префекта в бассейн и прыгнуть следом.

— Догоняй, красавчик!

Они честно сделали заплыв на пятьсот метров, и Квинт благородно уступил полкорпуса Альбе. Чтобы затем отдаться в умелые руки массажиста.

Марция устроилась рядом с самым загадочным видом и жарко зашептала:

— Ну, давай рассказывай про лигариев. Какой он?

— Кто? — не понял Квинт.

— Гай Ацилий, конечно.

Честно говоря, у префекта «Аквилы» образ опального патриция успел основательно выветриться из головы. Всё навалилось скопом — внеплановый, но обширный ремонт на биреме с неизбежной отладкой взаимодействия всех систем, странная терапия Антония и еще множество неотложных дел, коих у офицера такого ранга всегда в достатке. Не до лигариев ему было. Но сопротивляться обаянию Альбы — выше человеческих сил.

— Разумеется, он — умен, обаятелен и очень, специально подчеркиваю, очень хорошо воспитан, о моя терпеливая сестра, — сообщил Квинт во всеуслышание, но потом не преминул шепнуть на ухо родственнице. — Способен угнать пиратскую миопарону и напиться в компании с Той Самой Фортунатой. Страшный человек. Берегись его, моя Альба.

Женщина хищно облизнулась.

— Твоюцентурию, как же я тебе завидую! За одним столом пил с Самим Ацилием. Из одного, можно сказать, виночерпия причастился, — ворковала Альба, разглядывая «старого доброго» Квинта Марция так, словно узрела его впервые.

— Ох! И ты туда же? Вот уж не знал, что венок мученика за убеждения придает человеку такую значимость.

«Ох!» относилось, разумеется, к массажу.

— Ты — зануда! Ладно, забудь про Куриона, — сжалилась Альба, легонько щелкнув собеседника по носу. — Пошли, лучше мячик покидаем. Наши зовут.

Два её брата — такие же громогласные платиновые блондины и балаболы, одновременно похожие и совершенно разные по характеру — в четыре руки содрали Квинта с топчана.

— Луций! Секст!

Один командовал на триреме, другой сделал карьеру преторианца. Но в клубе оба вели себя так же, как во времена учебы, когда Квинт Марций с тремя Альбами считались первейшими нарушителями дисциплины.

— Давай, давай! Шевелись! А то зачахнешь со своим книжками, ремонтом и навархом, — веселился Луций, так и норовя сделать Квинту хитрую подсечку.

— Помирился с Ливией? — сразу же встрял преторианец.

— Все-то ты знаешь, Секст.

— Работа у меня такая, дружище-Аквилин.

В таком давно сыгранном составе игра против четверки центурионов с военного транспорта «Плацид» задалась с самого начала. И если бы не провокационные щипки Марции, коими центурионша время от времени удостаивала поджарую задницу префекта, то лучшего времяпрепровождения и не придумаешь. А то ведь у кое-кого не пальцы, а клещи!

— Так как с Ливией? — не унимался Альбин, отдавая пас брату.

На Цикуте хрен утаишь такую роскошную новость, как скандал между навархом и префектом «Аквилы».

— Мы очень-очень вежливы друг с другом.

— Спроси у Луция, как с Гаем Варием договариваться пришлось. Он тоже не подарок, скажу тебе.

Вместо ответа Квинт пробил Плацидинам злые три очка.

И помянутая всуе Ливия Терция тут же напомнила о себе тревожным звонком на планшет.

— Срочное совещание у Бибула, Квинт Марций. Поторопись… пожалуйста.

Демонстративная вежливость стала новой и, по словам куратора, позитивной ступенью в отношениях двух ментатов. И шагом к выздоровлению.

— Принято. Буду через полтора часа… Спасибо.

Всю дорогу в центр управления Квинт продремал. Вряд ли претор ждет их в своем кабинете, чтобы взять под стражу. Остальное — пустяки.

***

На этот раз претор был немногословен, деловит и не только чаю не предложил, но даже присесть не пригласил. Водопад за его спиной по-прежнему безмолвно грыз скальный уступ, с которого так красиво падал.

— Ливия, — коротко бросил Бибул вместо приветствия. — Скажи, «Аквила» в состоянии летать?

«Ого! Надо полагать, наш „больничный лист“ закрывается? — подумала Аквилина. — В состоянии ли она летать… Хороший вопрос! А это ничего, что бедняжка наполовину… выпотрошена?»

Но высокое начальство никогда не интересовали такие незначительные подробности. Уж это Ливия затвердила накрепко еще в первые годы службы. Как поется в старой легионерской песне, «на раны плюнь — не до того!» Вопрос претора был риторическим и предполагал только один ответ — согласие.

— Летать она может, — осторожно ответила наварх и покосилась на префекта, дескать, поддержи, если что: — Но, как известно претору, модификация систем и перевооружение корабля в самом разгаре. Нам необходима по меньшей мере неделя, чтобы…

— У вас есть сутки, — перебил ее претор. — В лучшем случае — 30 часов.

Неожиданно для себя самого Квинт Марций, вместо привычной досады, почувствовал некий азарт. В конце концов, главный на корабле всегда наварх, это такой же объективный факт, как сохранение телом скорости движения, и по величине, и по направлению, когда на тело не действуют никакие силы.

У Ливии дернулась щека. Субординация субординацией, но существует еще и здравый смысл. Работы, рассчитанные на 170 стандартных часов, нельзя завершить за 30. Просто потому что нельзя. А если командование упорствует, следует напомнить ему значение слова «невозможно». Невозможно требовать от недоукомплектованного корабля той же прыти, как если бы бирема только что сошла со стапелей.

— Претор! — начала Ливия. — Со всем уважением напоминаю, что «Аквила» — не прогулочная барка. Если перед моим кораблем ставится боевая задача, я должна быть уверена в том, что состоянию этого корабля можно доверять. Для протокола, претор: я — не уверена.

— А ты что скажешь, Квинт Марций? — внезапно повернулся Випсаний к префекту.

— Если перераспределить нагрузку на системы жизнеобеспечения и ограничиться только самым необходимым… — префект вопросительно глянул на наварха. Мол, не рискнуть ли нам в кои-то веки? Теперь бы еще узнать, ради чего вдруг такая спешка и срочность.

— Я так понимаю, вопрос не праздный. Обрисуй суть проблемы, претор. Куда летим-то?

— Как вы знаете, ситуация в нашем секторе такова, что все корабли должны быть сосредоточены вблизи границы, — Випсаний включил проекцию звездной карты системы Вироза. — К сожалению, шахтеры на Карбоне-Три не могли выбрать лучшего момента, чтобы перестать выходить на связь. Я не считаю целесообразным снимать с боевого дежурства другие суда. В конце концов, Карбон-Три находится в стороне от торговых путей и военных форпостов, это мирный, хоть и отдаленный промышленный объект, не представляющий ценности в стратегическом смысле. От вас требуется отправиться туда, выяснить обстановку и оказать помощь шахтерам, если понадобится.

- Жопа мира, — одними губами шепнула Ливия, внимательно разглядывая карту. Если честно, то предыдущая проекция, с водопадом, ей нравилась гораздо больше.

Квинт Марций одобрительно хрюкнул, всецело соглашаясь с точностью формулировки наварха. Она права, в галактике немало затерянных уголков, но шахты на Карбоне-Три входят в лидирующую тройку таковых.

- Насчет всего мира не скажу, но в системе Вироза Карбон-Три, определенно, не занимает центрального положения, — ухмыльнулся претор. — Итак, Ливия. Дотянет «Аквила» до Карбона или мне отправить вас всех в отпуск на Колонию Траяну, чтоб вы на пляже понежились?

Собственно, префекта интересовало лишь одно: какое решение примет наварх и что пересилит в ней — желание отличиться или отдохнуть? И от его, Квинта Марция, рожи, в том числе. Можно даже ставку сделать, шутки ради.

Касательно же отдыха на Траяне… Квинт дал себе ровно полторы минуты на «помечтать всласть» и в мельчайших деталях представил, как отправился бы в пешее путешествие через знаменитый Ганнибалов хребет. В одиночку, с ножом, топориком, зажигалкой и палаткой. Эх, мечты, мечты!

«Что я там не видела, на той Траяне? Чая их мерзкого, что ли?» — подумала Ливия, позволив себе на миг допустить, что претор всерьез заикнулся насчет отпуска. Хотя Марк Випсаний, разумеется, ничего такого всерьез не предлагал. Просто фигура речи. А что до полета…

Осмотрительный наварх и заботливый командир в душе Аквилины хором завопили: «Какие, к воронам, полеты! Да мы развалимся по дороге!» Внутренняя же пилотесса восторженно взвизгнула: «Лететь! Лететь, и плевать на всё!» Воистину, здесь, на станции, Ливия ощущала себя не просто на привязи, а скованной по рукам и ногам.

— Заманчивое предложение насчет пляжей, — улыбнулась она. — Но я полагаю, что мы найдем способ оптимизировать состояние корабля так, чтобы «Аквила» смогла добраться до Карбона-Три и починить шахтерам антенну. А так же погрозить пальчиком и утереть сопли. Разреши выполнять, претор?

Квинт снова выиграл у самого себя десять денариев.

— Ваше задание, — Випсаний протянул ей конверт с вирт-картой. — Выполняйте. Свободны!

Они молча вышли из административного корпуса и сели в кабинку монорельса. И только тут Ливия изволила отомкнуть уста:

— Полагаю, нашу… терапию… можно считать временно прерванной. Антоний будет разочарован.

Хотя, если признаться самой себе откровенно, терапия не оказалась чем-то таким уж обременительным. Наоборот, даже приятно. Интересно даже.

— Думаю, он так просто не сдастся и пришлет инструкции, — кивнул Квинт.

За последние дни он как-то стремительно разучился говорить с навархом на отвлеченные темы. Только — на рабочие.

Тонкие пальцы Ливии порхали над планшетом. Женщина погрузилась в вычисления.

— Придется сократить численность экипажа как минимум на треть, — через некоторое время изрекла наварх. — Без гетер и амикусов мы обойдемся, но вот то, что половина младших офицеров в отпуске, меня беспокоит.

Это означало, помимо всего прочего, не только отсутствие страховки, но и сокращение часов отдыха. Особенно не разгуляешься по виртуальному миру, когда тебя некому сменить на мостике.

Чтобы не утомлять пассажиров монотонным видом внутренних стенок транспортного тоннеля, на окна проецировалось какое-то танцевальное шоу — артисты в умопомрачительных перьях отплясывали что-то на редкость потешное.

— У меня две центурии и не думаю, что есть острая необходимость отзывать людей из отпуска. Уверен, мы с тобой распределим вахты и не подеремся.

Присутствие Ливии префекта почти не раздражало. Нет, не раздражало. Ну, разве что, совсем чуть-чуть.

Ливия посмотрела на него искоса и ничего не сказала.

Некоторое время она размышляла, покусывая губу и хмурясь, а потом вызвала своего Фабриция:

- Марк, наше чаепитие придется отложить. Через 29 часов «Аквила» должна быть готова к вылету.

Мужественное лицо инженера на экране планшета перекосило, то ли от возмущения, то ли в него искра от сварки попала:

- Милая моя, ты сдурела? — огрызнулся он: — Через 48 часов ты сможешь выйти из доков и летать, но недалеко и хреново. Не раньше.

- Марк Фабриций, я не одна — это во-первых, — прошипела Аквилина, багровея: — А во-вторых, если кто и сдурел, то не я. Это приказ. 29 часов, и меня не волнует, как ты это сделаешь. Конец связи!

Все позитивные эффекты от терапии Антония у наварха как рукой сняло. Сомнениям и возражениям против полета тоже места не осталось. Если претор сказал: «Надо!», отвечать полагается: «Так точно!» И не всяким там инженерам рассуждать, полетит «Аквила» или не полетит. Куда она денется, в конце концов. А что до Марка Фабриция… невелика потеря!

«Вот и нет больше у нашего наварха любовника», — без малейшего злорадства отметил Квинт Марций, придав себе вид отсутствующий, будто не слышал разговора и вообще находился мыслями где-то далеко-далеко.

И все же, на месте Марка Фабриция он бы обиделся. Если, конечно, допустить призрачную возможность, что они бы с Ливией… Абстрактно, в целом, такие женщины Квинту нравились, но конкретно Ливия Терция… Темноволосые и стройные, с точеными, чуть нервными чертами лица, длинной шеей, узкими запястьями и высокими скулами — да, возбуждали. Но не наварх «Аквилы». Только не она!

Марций резко дернул головой, как будто получил пощечину. Терапевтический эффект от программы Антония внезапно ослаб.

— Запечатаем часть жилых помещений, — рассуждала Ливия так, словно продолжала разговор. — Гнею Помпилию с его птичником придется поскучать на станции. Астрогация… пожалуй, можно будет обойтись двумя астрогаторами. Но инженерный я сократить не могу никак! — и остро глянула на префекта: — Две центурии, ты сказал. Им придется потесниться. Но в случае экстренной ситуации ты можешь взять моих вигилов, — и пробурчала тихонько: — Им это, похоже, по вкусу придется.

«О как! Кажется, у Гнея Помпилия сдох только что последний аптерикс, его разлюбезная Малышка! — от изумления перед внезапной, хоть и принужденной щедростью наварха Марций задержал дыхание. — Сама! Предложила! И кому? Мне! Ну, или Фиделис оказался самочкой!»

— Высадим контуберналов и прочих стажеров с первогодками… — продолжала изрекать в пространство Ливия. — Я вполне обойдусь без Флавия какое-то время. Заодно и за Фиделисом присмотрит. Да, — и кивнула сама себе. — Мы и в самом деле можем долететь. В конце концов, не в Сектор Парфа посылают. Кстати, — наварх уставилась на Марция тяжелым взглядом: — Ты пьешь синий чай с Траяны, Квинт Марций? Похоже, у меня внезапно образовался совершенно излишний запас этой дряни.

— Спасибо, Ливия, я попробую твой чай, хотя, вообще-то, я пью кофе. Но ты в курсе, — сказал он ровным голосом.

- Не за что, — пожала плечами наварх. — Все равно пришлось бы выбрасывать. А так хоть кому-то пригодится, — и уткнулась в планшет, давая понять, что любезности на сегодня исчерпаны.

«Да, да, считай, ты удачно пристроила свое пойло, чтоб и добро не пропадало, и назойливому префекту было чем заняться», — вздохнул префект и тоже занялся делами: во-первых, отказался от приглашения Марции Альбы на игру, во-вторых — запросил у психо-куратора инструкции на время рейда и заказал маленький презент для Фелисии.

Резкий всплеск раздражения на фоне спокойствия последних дней Квинту не понравился. Наверное, не стоит во время задания прерывать визиты в виртуальный дом авторства Луция Антония. Там было хорошо, спокойно и удивительно комфортно. И там Квинт Марций никогда не вспоминал о существовании Ливии Терции.

«Ишь, набычился, как весталка на вибратор!» — мысленно фыркнула Ливия и откинулась на спинку кресла. Вопреки всякой логике, это идиотское задание и впрямь пришлось кстати. «Лучше управлять мусоровозом, чем топтать какой-нибудь грязный шарик», как говорят пилоты.

Причина, по которой претор Бибул вдруг из заботливого отца-командира превратился чуть ли не в неврастеника, способного отправить лучшую бирему системы Вироза для проверки какой-то заштатной шахтерской колонии, была увесиста и серьезна, хоть и неочевидна для столь незамутненных ребят, как Аквилины. Звалась причина — Гай Ацилий Курион. Да-да, именно опальный патриций и новоиспеченный лигарий одним своим присутствием на станции и вообще в секторе разом менял не только политический, но и военный расклад. Марк Випсаний был достаточно благороден, чтобы не проклиать самого себя за то, что успел неоднократно и весьма активно поддержать популяров вообще и Ацилия в частности, пока реформаторов еще не начали распылять над морковными грядками целыми фамилиями, но и в благоразумии потомку виноградарей тоже отказать было нельзя. И как раз-таки благоразумие на все голоса вопило сейчас в душе у Бибула: «Под тебя копают, Марк! Роют под тебя!» Иначе зачем бы подпевале оптиматов, скотине-Клодию, отправлять Ацилия именно сюда, на Цикуту?

Расчет прозрачный и логичный, как линейное уравнение. Мало задавить популяров в центральных мирах Республики, надо еще и выкорчевать по окраинам таких, как Бибул: независимых, влиятельных, имеющих не только политический вес, но и огромное влияние на подчиненных им плебеев. На армию и флот.

Марк Випсаний примерно представлял себе, что сейчас происходит на Колонии Тиррене, родном мире Ацилиев Курионов и — Випсаниев Бибулов. Большие чистки, глобальный передел сфер влияния, перераспределение всех должностей, от городского магистрата начиная и заканчивая наместником-консуляром. Шутка ли — целая планета (а иначе в Республике и не бывает) не просто сторонников Ацилия, а его клиентов, фактически — подчиненных. При таком раскладе Марк Випсаний — не только скромный претор астралис отдаленной станции, но и сенатор и патриций — становился крайне неудобной фигурой. Но чтобы сместить, а то и арестовать претора в самом сердце подчиненной ему системы, нужно очень хитро извернуться. Например, прислать ему лигарием Ацилия Куриона! И посмотреть, что же Бибул предпримет…

Марк Випсаний без глухого тигриного рычания даже думать не мог о той «вилке», в которую его загоняют. Поможешь Ацилию, единомышленнику и — нет, не другу, но очень близкому знакомому — распишешься в государственной измене. И за себя распишешься, и за всю фамилию. Не поможешь — навлечешь на себя презрение всех честных граждан, с той же Ливии Терции начиная.

Ох уж эта Ливия Терция! Еще бы погромче выражала свою поддержку осужденному и приговоренному лидеру популяров — вдруг не все услышали? Но от наварха звездной биремы ожидать политической осторожности и искушенности — все равно, что пытаться надоить чашку молока из сцинка Фиделиса. Только не от Ливии. Наоборот, Бибул крайне удивился бы, если б наварх «Аквилы» вдруг стала осторожничать и скрывать свои политические симпатии. Не та порода у нее. С Ливии станется наделать глупостей, особенно когда она доподлинно узнает, какая именно судьба уготована ее кумиру.

Поэтому взрывоопасную Аквилину и следовало немедленно услать подальше, а заодно с нею — и прямого и честного префекта Марция, прямота которого была чревата очень крупными неприятностями и для Ливии, и для самого Бибула — покровителя вечно грызущейся парочки Аквилинов.

Так что проблемы на Карбоне-Три возникли как нельзя более кстати. Да и подозрительное парфийское шевеление на рубежах Республики действительно не позволяло разбрасываться боевыми кораблями направо и налево. Карбон-Три — глухое, тихое местечко. В случае с Аквилинами рейд туда — это как раз то, что доктор прописал.

Марк Випсаний некстати вспомнил об Антонии и том практически скандале, который психокорректор устроил претору в связи с отправкой «Аквилы» в рейд, и тихор скрипнул зубами. Мозгоправы из службы психо-коррекции никогда не пользовались особенной симпатией у граждан, но мало кто не любил настырных психо-кураторов так же сильно, как претор Бибул, не только сенатор и патриций, но еще и популяр.

***

По истечении стандартных суток сплошного аврала, пока «Аквилу» спешно готовили к полету, Квинт Марций с чистой совестью оставил боевой пост и отправился отдыхать. То же самое он бы посоветовал сделать и наварху, но посчитал, что кое-кто уже взрослая и сама прекрасно понимает, когда пора сделать перерыв в трудовых подвигах. Контубернал, невзирая на молящий взгляд и немой укор, был отослан «на берег» еще раньше.

— Пользуйся редчайшим случаем — возможностью отдыхать и ни о чем не думать. Вполне возможно, что в твоей жизни больше никогда такого не случится, — сказал префект и, глядя, как вытягивается лицо молодого человека, все же добавил утешительное: — Обязуюсь без тебя подвигов не совершать, контубернал. Свободен!

Сомнительно, чтобы Луций посвятит свободное время чтению литературы или потратит его с пользой для профессионального роста, но, по крайней мере, у его начальства будет меньше причин для раздражения.

Душевное спокойствие Квинта Марция, кроме него самого, весьма заботило психо-куратора, который настоятельно требовал продолжать виртуальную терапию. Стиль послания говорил опытному глазу, что Антоний выдержал неравный бой с претором Випсанием и пал, сраженный только непререкаемым авторитетом благородного Бибула. Мозговед взывал к патриотическим чувствам и профессиональному долгу так яростно, что к Марцию закралась мысль: «А вдруг всё действительно настолько серьезно, что Антоний боится отпускать нас с Ливией в пространство?»

Крамола была с позором изгнана из сознания прочь, но прежде, чем уснуть, Квинт честно подключился к вирт-полю и отправился прямиком в главный зал с маленьким мраморным бассейном, уютными кушетками, вазами, коврами и подушками. Дно искусственного водоема украшала мозаика, которую Квинт мог разглядывать часами. Диковинные хищные звери — хвостатые, когтистые и зубастые — сплелись в причудливый узор и бесконечно радовали взгляд. «Найди 32 тигра» мысленно называл префект искусную мозаику и очень любил лежать на ковре, глядя на неё через голубоватый слой воды. Тогда казалось, что зверюги шевелятся, пытаются распутаться и разбежаться в разные стороны.

Ветер раздувал парусами длинные полотнища легчайших штор, мраморный пол холодил ступни, а кушетка на львиных ножках манила усталого гостя прилечь, откинуть голову на подушки и вздремнуть в полнейшей тишине и покое.

«Еще бы дождь пошел», — пожелал Марций. И не успел смежить веки, как снаружи по плитам террасы застучали дождевые капли, а в саду тихо зашелестели ветки деревьев.

Прелесть Антониевой терапии заключалась в том, что сон здесь был столь же физиологичным и полноценным, как в реальности. И если поступит срочный вызов, то префекта разбудит сама программа.

Наварх говорила сущую правду, называя Карбон-Три жопой мира. Изрытый вдоль и поперек штольнями унылый планетоид да стационарный пост с горсткой горных специалистов из рода Минуциев, обслуживающих автоматику — вот и вся романтика.

С одной стороны, если с шахтерами все в порядке, то «Аквила» не задержится там дольше положенных инструкцией двух стандартных часов. А с другой — вдруг действительно что-то случилось? И вот тогда и полетаем, и постреляем вволю. Квинт прижмурился в предвкушении вероятного слияния с «Аквилой».

И тут в комнату влетела птица — черная и взъерошенная. Сделала круг и уселась на полокотник кресла. Первая живая гостья в мире молчаливых вещей. Должно быть, это означало, что терапия перешла на новый этап.

— Ух ты! Привет, птица, — улыбнулся он, радуясь сам не зная чему.

***

Каюта наварха опустела без домика Фиделиса, а сама Ливия испытала ряд весьма сложных эмоций, вручив террариум со злобно шипящим любимцем контуберналу. Поразмыслив, наварх в итоге признала себя отчасти осиротевшей. Но, право, на станции, под присмотром Флавия и Гнея Помпилия, сцинку будет гораздо комфортней, нежели на борту «Аквилы» в режиме жесткой экономии энергии и консервации ряда систем. Тем паче, что бедняга Фиделис терпеть не мог перегрузки, а попадая в невесомость, начинал мстительно гадить.

Ливия вздохнула и склонилась над отчетом главного инженера. Ну, что ж… летать «Аквила» действительно могла, причем даже проворней, чем раньше. Обозленный на придирки любовницы Марк Фабриций, словно задался целью доказать ей, как Аквилина была несправедлива, гонял своих подчиненных так, что временами они, кажется, переходили на сверхсветовую. В итоге бирема обрела дополнительные ускорители и увеличенную емкость реактора. Кстати, о сверхсветовой. Теперь «Аквила» могла не только разгоняться выше скорости света, но и довольно длительное время ее поддерживать без серьезной потери структурной целостности корпуса.

Улучшенная маневренность тоже радовала. Биреме, конечно, никогда не сравниться по маневренности с истребителем-перехватчиком класса «интерцептор», однако показатели крена и рысканья значительно улучшились, так что пиратским миопаронам, коли такие встретятся, придется худо. Ливия, впрочем, подозревала, что неполадки на Карбоне-Три попахивают контрабандой, так что если и придется кого гонять, так это «вольных торговцев».

И, конечно, оружейные системы. Помимо двух штатных батарей «онагров» и четырех торпедных установок класса «скорпион», «Аквила» получила усиление в виде дополнительной батареи тяжелых «онагров», и по мощности совокупного залпа почти сравнялась со средней триремой. Что не могло не радовать и наварха, и, разумеется, префекта.

Но на этом плюсы недоделанного ремонта кончались, а дальше шли сплошные минусы. Даже если опустить тот факт, что половина жилых отсеков «Аквилы» была обесточена и запечатана, дефицит сохранялся. Ливия, скрепя сердце, закрыла не только спортзал, но и камбуз. На время этого рейса всем придется обойтись пайками, а совещания устраивать либо прямо на мостике, либо в ее собственной каюте. Преторий, который по завершении работ должен был обзавестись системой проекторов, представлял собой в данный момент этакую рваную рану в теле биремы со снятыми панелями и торчащими отовсюду проводами.

Но в целом корабль был готов к рейду. Жаль, что покрытие корпуса не удалось обновить, да и раскраску не мешало бы сделать поярче. Ну, да ничего, лишь бы силовые щиты не подвели. В конце концов, не на сенатский смотр лететь.

До расчетного времени отлета оставалось два с половиной часа. И только тут Ливия вспомнила, что уже больше суток не только не спала, но и в терапевтичскую программу Антония не заходила.

«Совмещу», — решила она. Сон в вирт-поле обеспечивает организму такой же полноценный отдых, как и в реальности.

Женщина легла на койку и дотянулась до обруча транслятора. Осенний лес и хмурое серое небо ждали ее.

Виртуальные программы релаксации хороши прежде всего тем, что они довольно быстро подстраиваются под пользователя. К примеру, данная искусственная среда. При первом входе Ливия выбрала стандартную схему: средняя климатическая зона, смешанный лес, время года — глубокая осень. Но уже во время второго своего визита в вирт-поле наварх заметила индивидуальные оттенки программы. В лесу стали преобладать хвойные породы, температура воздуха установилась на комфортной именно для Ливии, а ландшафт изменился на более удобный для полета, поскольку Аквилина до сих пор предпочитала посещать эту терапевтическую площадку в облике птицы. Вороны, если точнее, хоть и необычайно крупной.

Ей нравилось летать. Нет, не так! Ей были в новинку физические ощущения полета, взмахи собственных крыльев, работа мышц, свист ветра, головокружительные пике, которыми она щекотала нервы, и плавное покачивание на восходящих воздушных потоках. Совсем не те чувства, которые наварх обычно разделяла с «Аквилой». Бирема летала и сражалась в пространстве, а не в атмосфере, и этим было все сказано.

Совсем по-другому. Не лучше, не хуже — иначе.

Спустя какое-то время Ливия начала обследовать свои «владения», обнаружив, что кроме леса, в программе присутствуют другие локации. Неширокая река с перекинутым через нее каменным мостиком наводила на мысли, что где-то должны быть и люди. Или Антоний таким образом намекал, что наварх должна не только развлекаться, но и трудиться ради выздоровления? Что ей пора бы сменить персонажа?

Но Ливия пока не готова была отказаться от птичьего тела. Слишком приятный отдых обеспечивала эта «терапия». Поэтому вылазку на ту сторону реки она предприняла по воздуху, так сказать, воздушная разведка. Нет, ну а чего еще можно было ждать от пилота?

То, что издалека казалось лесом, при ближайшем рассмотрении оказалось то ли садом, то ли, скорее, парком, одичавшим, но явно рукотворным. А в глубине, среди кленов, еще не расставшихся с листвой, прятался дом. И в этом доме обнаружился обитатель.

«Вот и следующий этап! — догадалась Аквилина, осторожно наблюдая за ним с ветки. — И кого же мне подсунул Антоний?»

Виртуальный персонаж из виртуального дома. Забавно. Некоторое время наварх даже чувствовала себя отчасти уязвленной. Похоже, психо-корректор решил проявить прямолинейность, дескать, тебе не хватает партнера, Ливия, так вот, на тебе виртуального любовника… Но, понаблюдав и поразмыслив, Ливия засомневалась в выводах. На кого этот виртуал точно не походил, так это на стандартные типажи персонажей для релаксации. Ни сражающей наповал гиперсексуальности, ни соответствующей модели поведения… Внешность, прямо скажем, средненькая. А поведение… Виртуал вел обычную жизнь необычного человека — отшельника наедине с книгами. Вдвойне забавно и весьма любопытно.

«Что бы это все значило?» — подумала Аквилина и поддалась любопытству. Пора познакомиться с «соседом» поближе, тем более, что пошел дождь, а мокнуть на ветке нахохлившейся птицей наварх не собиралась.

***

Зная Антония, а ментат не может не изучать своего куратора, появления нового действующего лица в череде однообразных виртуальных будней следовало ожидать. Исследовать виртуальный «дом» можно до бесконечности: бродить по комнатам, разглядывать диковинные вещицы, но сомнительно, чтобы станционный мозговед создал всего лишь еще одну релаксационную программу для слегка спятившего от зависти и ревности префекта биремы. Луций Антоний не так прост, он — профессионал, и до сих пор всегда безошибочно находил подход к Марцию Аквилину. Многочисленность фамилии вовсе не означала какого-либо единообразия, особенно когда её представители изначально были предназначены для руководящих постов в армии и на флоте Республики. Мозгоправ регулярно, хоть и в шутку, жаловался, что к каждому Марцию-центуриону приходится тщательно подбирать свой собственный ключик. Ничего удивительного — высокие способности к стратегическому мышлению подразумевали непростую душевную организацию. Опять же, почти все Марции в той или иной степени ментаты, их простыми фокусами не удивишь и не расколешь, и уж, конечно, не излечишь от расстройства контактности одной лишь тишиной и уютной обстановкой.

Хитрец Антоний приготовил массу сюрпризов, не иначе. И птица — один из них.

Стараясь не делать резких движений, Квинт присел на кушетке и стал рассматривать свою гостью.

«Итак, это ворона. Большая и черная, сильная летунья с разумным изучающим взглядом. Что хотел сказать этим Антоний? Если она — намек, то о чем?» — размышлял Марций, теряясь в догадках.

— Ты, наверное, не умеешь разговаривать, да?

Ворона, само собой, ничего не ответила, но и взгляда не отвела.

— А было бы неплохо поговорить с кем-нибудь…

Префект собирался уже разразиться монологом о превратностях своей жизни, как это частенько принято среди героев книг, бросающихся с откровениями к каждому встречному, но общекорабельный сигнал к отлету выключил вирт-поле, обрывая так и не начавшийся разговор с птицей.

— Хорош бы я был, распинаясь перед вороной, — удивился префект внезапному и абсолютно несвойственному ему порыву к откровенности. Прежде за ним такого не водилось.

— Мда. Меньше зауми надо читать, тогда не потянет на драматические сцены, — сказал Квинт отражению в зеркале. На всякий случай.

И все же на такого человека, как Квинт Марций, свято верящего в хорошие и дурные знаки, появление крылатой гостьи непосредственно перед отлетом на задание подействовало вдохновляюще. Он явился на мостик бодрый и подтянутый, всем своим видом показывая, что готов плодотворно сотрудничать. Даже с Ливией Терцией готов. Раз уж родина приказала, то… Короче, пусть с таким навархом, лишь бы лететь на «Аквиле».

***

Все-таки терапия Антония давала результаты, Ливии приходилось это признать. Даже непродолжительный сеанс, прерванный сигналом к отлету, значительно улучшил ее настроение. Настолько, что раздражения не вызвал не только префект, но и Марк Фабриций, решивший, что момент отстыковки «Аквилы» от причала — самый подходящий, чтобы дать ей последние напутствия.

— И не забывай о постоянном мониторинге нейро-сети, — к счастью для инженера, вещал он в качестве проекции на экране вирт-планшета Ливии.

— Не стоит беспокоиться, Марк Фабриций, я не забуду, — кротко отозвалась наварх и напомнила: — Я же буду в практически беспрерывном слиянии.

— Вот именно! И ты не сможешь откорректировать систему, если что-то пойдет не так, пока ты будешь внутри. Теперь дальше. Датчики давления…

— Марк Фабриций! — кротость начала изменять Аквилине. — Довольно! Я крайне ценю твое беспокойство, но это рядовой вылет. Ничего экстраординарного не предвидится.

— Учитывая все факторы, Ливия… — вздохнул Фабриций, давая понять, что больше не дуется. — Рейд, может, и рядовой, но ситуация специфическая. Ты не успела ни ремонт закончить, ни свое лечение. Претору, конечно, виднее…

— Вот именно, — нетерпеливо повела бровью наварх. — Заканчивай, Марк, иначе мы выбьемся из графика.

— Считай меня параноиком, но посылать недоукомплектованное судно с неадекватным командиром даже в рядовой рейд — либо безрассудство, либо… что-то иное. Будь настороже. Штатного полета, Ливия.

— Непременно. И благодарю, Марк Фабриций, — кивнула Аквилина, уже входя на мостик.

Командирское кресло ожидало наварха преданно и терпеливо.

— Квинт Марций, — приветствовала Ливия напарника и тут же забыла о нем, охваченная предстартовым волнением. Даже самых опытных и невозмутимых командиров заставляют сладко трепетать эти последние минуты перед тем, как корабль выйдет из дока.

— Начать проверку систем, — скомандовала Аквилина. Выслушав рапорты всех отделов, она кивнула связисту: — Связь с центральной диспетчерской.

— Связь установлена, наварх.

— Центральная, говорит «Аквила». Все системы работают штатно. Запрашиваю разрешение на отстыковку.

— «Аквила», даю параметры взлетного коридора.

— Принято.

— «Аквила», отстыковку разрешаю. Отход причальных захватов через пять… четыре…

— Рулевой, приготовить маневровые.

— Наварх, причальные захваты отошли!

— Отлично, — Ливия выпрямилась в кресле и привычно выставила подбородок. — Рулевой, выводи нас. Уверенно и плавно.

— Удачи, «Аквила»! — пожелал диспетчер.

- Благодарю, Центральная. Конец связи, — попрощалась наварх и впервые за последние недели по настоящему улыбнулась: — Вперед.

 

Глава 7

Кассия волновалась, как… как перед первым боем. Впереди — полная неизвестность, когда не знаешь ни реальной обстановки, ни точного числа врагов, ни собственной реакции на смертельную опасность. А самая ужасная мысль о том, что, струсив, ты подведешь свою десятку. Они тебе верят, надеются на твои умения, а ты ведь можешь тупо облажаться. Кошмар!

Коннекторский штаб располагался у первой причальной секции в головном управлении полетами станции. Третий уровень, зеленый блок, ничем не примечательная дверь под номером десять. Кассия, в общем-то, заранее и не представляла, как должно выглядеть… э-э-э… гнездо лигариев, а всё оказалось куда как прозаично.

За открывающейся с легким звоном створкой находился недлинный коридор, проход в который закрывала стойка контролера. Девушка растянула губы в натренированной вежливой гримаске:

— Salve! Добро пожаловать, соратники. Пройдите в комнату Цэ. Вас ждут.

И тут же быстро перевела взгляд на экран-проекцию, словно ей было неприятно видеть новичков-лигариев.

Ладони у Кассии мгновенно стали влажными и холодными то ли от нехорошего предчувствия, то ли еще от чего. Она исподтишка покосилась на невозмутимого Блондинчика, которого, казалось, ничего не смущало и не беспокоило.

«Какой же он все-таки самоуверенный! Наверное, все патриции такие», — невольно восхитилась лигария. И снова, еще раз напомнила себе, кто он теперь. Просто лигарий — вот кто!

— Мы ведь не опоздали?

— Ни в коем случае. Мы точны, — заверил тот, открывая заветную дверь и пропуская девушку внутрь небольшого кабинета, где их обоих действительно ждали.

Два техника и…

— Привет вам, лигарии. Я ваш… хм… инструктор, — сказал высокий, по-военному подтянутый мужчина неуловимого на первый взгляд среднего возраста. — Зовут меня Марк Марций Цикутин.

Бывшая манипулария открыла было рот, чтобы представиться, но новое начальство не дало ей даже слова молвить.

— Я в курсе, Кассия. Не утруждай себя. И тебе привет, Гай Ацилий.

Опальный патриций отсалютовал начальству с неимоверным достоинством.

А новоиспеченная лигария просто испугалась:- «Какой строгий!»

— Я не строгий, у нас просто очень мало времени. К сожалению.

«Он что, мысли мои…»

— Нет! Я не читаю твои мысли. У тебя, Кассия, всё на лице написано. Даже то, что сейчас ты немного обиделась, думая, будто я считаю тебя глупышкой. Это не так. Твой интеллектуальный индекс достаточно высок для представительницы твоей фамилии — это факт, который я не собираюсь игнорировать.

Марк Марций немного напоминал префекта «Аквилы», хотя внешнее сходство было небольшое. А вот выражение серых холодных глаз, морщины на лбу и в уголках губ — прямо один в один. Как-никак, фамильная черта.

— И предупреждая твой вопрос, Кассия, обращаться ко мне можно просто «центурион». Ясно?

Она кивнула нервно. Ацилий лишь отвел взгляд.

— Понятно, центурион.

— Прекрасно. Займите свои места в креслах, лигарии. И пока наши техники сделают… э-э-э положенные манипуляции с вашими имплантами, я скажу коротенькую вводную речь, — Марк скупо улыбнулся. — К сожалению, времени на… э-э-э… тренировки у нас попросту нет. К величайшему моему сожалению. Ну… и к вашему тоже. Резонирование под моим личным контролем — это то немногое, что я могу сделать для вас обоих. Поэтому постарайтесь найти в себе силы.

Наверное, Кассии примерещилось с перепугу, но центурион лигариев выглядел виноватым. Ему и в самом деле хотелось бы сделать что-то хорошее для новичков, но ничего гуманнее он не придумал, кроме как приказать техникам работать крайне осторожно.

— Скажите мне, вы внимательно читали инструкции?

Ацилий снова безмолвно кивнул. Но Марку Марцию требовался ответ Кассии.

— Могу процитировать, — уверенно сообщила она.

— Нет необходимости, просто расскажи мне своими словами, как ты представляешь свою работу. Вкратце, без технических деталей. Понимаешь меня?

Какой хороший вопрос, однако.

— Мы в паре с Бл… Ацилием будем служить чем-то вроде приемника-передатчика координат для бортовых систем управления кораблем. Внутри червоточины. Проходя через наш спаренный разум, сигналы от внешних сенсоров будут превращаться в данные, которые помогут кораблям преодолеть её насквозь. Как-то так, да?

Центурион одобрительно хмыкнул.

— Ты и вправду очень толковая девушка, Кассия. Я рад этому факту и надеюсь, тебе это обстоятельство тоже поможет… э-э-э… в дальнейшей жизни.

Тем временем, техник осторожно отодвинул в сторону волосы лигарии, приложил к чувствительному шрамику за ухом что-то холодное, отчего кожа вокруг на несколько минут онемела. То же самое сделали и с Гаем Ацилием.

— Вот и всё, — грустно вздохнул Марк. — Теперь вам обоим надо только захотеть.

— Захотеть что? — не поняла девушка.

— Захотеть услышать друг друга. Так же, как ты хочешь есть или пить. Ты ведь хочешь пить?

И снова центурион догадался о желаниях лигарии. Наверное, потому что она только что быстро облизала пересохшие губы.

— А теперь захоти услышать Гая Ацилия, и я дам тебе холодной воды со льдом, — мягко приказал Марк, связав воедино жажду и необходимость объединиться с напарником.

И Кассия, конечно же, захотела.

Это было, как шагнуть с тридцатиметрового трамплина в пустой бассейн, в момент соприкосновения тела с бетонным дном. Испуг, щекотное чувство полета и мощный сокрушительный удар, крошащий все кости. Боль огненным всполохом обожгла череп изнутри так сильно, что Кассия прикусила до крови язык. Полный рот горячего и соленого, которое ни проглотить, ни выплюнуть. Все мышцы, включая диафрагму, застыли, их сковал жгучий паралич.

Второй мысленный прыжок лигария делать не хотела, совсем не хотела. Само как-то получилось, помимо воли. Разбег, прыжок, полет, удар! Еще более сильный, болезненный, мучительный. Если такое вообще бывает.

Ведь случается же? Или нет? Тогда почему она осталась жива, если остатки костей рассыпались в порошок, а мышцы окончательно превратились в фарш? А потом оказалось, что разбитую мясную лепешку-лигарию тщательно отскребли от бетона и слепили заново. Получилось так себе и, должно быть, несколько кусочков забыли подобрать.

Подбородок, залитый чем-то липким, опухший язык, острая пульсирующая боль в голове и тупая тянущая во всем остальном теле — и это у них называется «услышать»?

— Лежи, лигария, не двигайся, — строго сказала невидимая в кромешной тьме женщина. — Не дергайся, сказала! Твоя потеря зрения временная, через три минуты все пройдет. Просто считай: двадцать один, двадцать два, двадцать три… Да, мысленно же считай, не травмируй лишний раз язык. Вернешься в общежитие, съешь чего-нибудь легкое — желе фруктовое или витаминизированную кашу. Запомнила? Кивни. Очень хорошо.

С Кассией особо никогда не церемонились, да она и не ждала какого-то специального обращения. Она же из рода Кассиев — прирожденных солдат, которых жесткое излучение не берет. Ранения манипулария получала неоднократно, но всегда лечилась амбулаторно. Жизненных сил и терпения у неё хватало с избытком. Но сейчас, когда неплохо бы получить квалифицированную помощь, даже анальгетик не укололи.

Сознание уплывало, словно непривязанный инструмент в открытом космосе…

…Она лежала на узком ложе медицинского сканера и ждала… Нет, пожалуй, Кассия уже ничего не ждала, потому что торопить исполнение приговора трибунала было бы как-то странно. Девушку не интересовал даже результат нынешней проверки. Какая, собственно, разница — уничтожат её генетический материал или нет, если через пару дней самой Кассии Фортунаты не станет? Что бы не признали причиной её преступления — временное и ненаследуемое помешательство или глубинный хромосомный изъян — финал один. А вот так полежать в полутемном уютном кабинете и подумать о разных приятных вещах случая может больше и не представиться. Не в камере же смертников это делать, верно?

И вдруг, как назло, вспыхнул яркий свет, и в комнату моментально набилась целая уйма народа в медформе.

— Сделайте еще один тест. И контрольный образец возьмите, — распорядился крайне озабоченный старший, тут же облапавший безучастную манипуларию во всех возможных местах. — Узнаю, кто облажался с анализами, отправлю в шахтерский медпункт.

Проштрафившийся стал оправдываться и клясться, что он-де неповинен в том, что двадцать пять лет назад какой-то бестолковый лаборант просмотрел НЭП у одной из пяти тысяч Кассий, у которых его никогда не было и быть не могло. Тем временем вызвали тюремного сопровождающего.

— Эта, — врач с величайшим подозрением посмотрел на Кассию. — Эта останется под наблюдением еще на сутки. Под мою личную ответственность.

Приговоренная не возражала. Ей самой было интересно, что ж это за НЭП такой? И главное — как он повлияет на дальнейшую судьбу военной преступницы Фортунаты.

Теперь-то воспоминания о том незабываемом дне уже не казались Кассии такими волнительными. А звучало-то так невинно — нейро-эйдентический парадокс, и отношение со стороны медиков было особое, то ли как к дару, то ли как к некоему благословению. Лаборанта, обнаружившего эту поганую хрень, во всяком случае, поздравляли, будто тот великое открытие сделал. Кассию, разумеется, держали в неведении до последнего, хоть и носились с ней целую декаду, как с хрустальной чашей. Чуть всю кровь на анализы не выцедили по капле на радостях. Но не сразу. Целые сутки вокруг манипуларии происходило что-то странное: её тестировали, снимали энцефалограммы, сканировали, и при этом ни один результат официально не фиксировался.

Всё это, как на духу, Кассия рассказала новому начальству. Не просто так, а с тайной целью посеять сомнение в её профпригодности.

— Вдруг они ошиблись, а? Не может быть, чтобы человеку так худо было, — жалобно скулила девушка, едва ворочая прокушенным языком.

Марк Марций выслушал до конца и не сказать, чтобы совсем без капли сочувствия. Поморщился, пожалуй, что жалостливо.

— Нет, никакой ошибки. Твой НЭП самый настоящий, полноценный и наиболее пригодный для работы лигарией.

— Но больно же!

— Значит, тебе надо научиться контролю, чтобы вне работы не касаться сознания напарника. Не бойся, этот фокус ты освоишь быстрее быстрого.

— А во время перемещения что же б-будет? — дрожащим голосом спросила девушка из штурмового отряда.

— Больно, но навредить, как сейчас, вы оба себе не сможете.

— Я же сдохну!

Марк Марций в ответ промолчал. Со значением, чтобы даже простая манипулария догадалась о несказанном.

— Мы оба умрем…

— Если будете стараться не мучить друг друга понапрасну, если попробуете беречь себя, то…

Кассия беспомощно глянула в щелочку между створкой двери и стеной на полулежащего в кресле Гая Ацилия. Его светлые волосы на затылке влажно потемнели от пота, а рука безвольно свисала с подлокотника. Лица девушка видеть не могла.

— Как он?

— Лучше, чем ты. В какой-то степени.

***

Первое, чему учат юного отпрыска патрицианской фамилии — это блокировать чужое воздействие на свой разум. К зрелым годам, когда юноша становится мужчиной и входит в Сенат, это умение развивается абсолютно. Немного стоит политик, сознание которого подвержено постороннему влиянию. Поэтому те способности, которые у представителей иных классов развиваются, патриции подавляют всеми доступными способами.

Гай Ацилий, к несчастью, был примерным учеником. Его разум отвергал малейшее посягательство, и от желаний самого Куриона это нисколько не зависело.

О, да, ему поставили имплант лигария, но взломать блокировку, рассчитанную на длительные пытки в руках вероятного противника, не смогли бы и лучшие армейские врачи. А они, собственно, и не пытались. Любому специалисту было понятно, что из патриция никогда не получится лигарий, и не надо быть авгуром, чтобы предсказать, чем закончится попытка продолжать эти… процедуры.

Вероятно, так и было задумано. Подозревать оптиматов в милосердии по меньшей мере наивно. Вместо быстрой казни Гаю Ацилию устроили долгую и мучительную смерть под пытками, а в качестве пикантного бонуса приправили физические страдания душевными. Клодий, разумеется, в красках представил себе, как последний Курион будет подыхать в луже собственной кровавой рвоты, да еще и девчонку-напарницу с собой утащит. Изобретательный он все-таки, сразу видно — выродок. Среди Клавдиев таких сволочей поискать.

Гай с радостью поменялся бы сейчас местами со своей подругой по несчастью, ибо Кассия после начала пытки пребывала не только в блаженном обмороке, но и в неведении. Но он даже сознание не смог потерять.

— Тебе следовало позаботиться о фиксаторах на этом кресле, центурион, — прохрипел Ацилий, сплевывая кровь прямо на пол. Когда Кассия отключилась и безжизненно обвисла на руках подоспевшего техника, патриций сумел наконец-то вздохнуть. — Чтобы подопытные не вырвались.

— Не думай, что мне это доставляет удовольствие, гос… лигарий, — едва не оговорившись, негромко промолвил «инструктор» и подал ему салфетку. — Я просто выполняю приказ.

— Я не подозреваю тебя в любви к мучительству, — устало уронив затылок на подголовник пыточного кресла, выдавил Курион. — Но ты понимаешь, что никакие… тренировки не сломают мой психо-блок. Я не перестану быть урожденным патрицием даже в этой форме. Мне жаль, центурион.

— А уж мне-то как жаль… — буркнул тот. — Но НЭП у тебя есть, и у нее тоже, а чтобы водить корабли сквозь червоточину, желание не обязательно. Да и сознание, в общем-то, тоже.

— А… — краешком прокушенной губы усмехнулся Ацилий, закрыв глаза. — Корабли. Конечно же. Только вряд ли долго. Сколько мы протянем? Год?

— Если вам очень сильно повезет, то… Год в лучшем случае. Прости, господин.

— А-а, оставь… О! Кассия приходит в себя. Какие… насыщенные ощущения, — сквозь стиснутые зубы процедил Курион. — Это будет очень яркий… год.

***

К счастью, дорога в жилой сектор заняла немного времени. Будь по-другому, коридор от лифта к двери Кассия преодолела бы на четвереньках, а то и ползком. Кто бы мог подумать, что телесная боль отбирает столько сил?

Ацилий сразу завалился на кровать. Кассия же отчего-то бесцельно побродила по их скромным апартаментам, напоминая сама себе механическую игрушку, у которой никак не кончится завод. Она кружит и кружит, слепо натыкаясь на мебель и не в силах остановиться.

А всё потому, что внутри у девушки был Ацилий. Где-то там, за краем обрыва притаился опальный патриций, на дне бездонной пропасти. Сама же Кассия прижималась спиной к невидимой стене, изо всех сил пытаясь не скатиться по наклонной плоскости и не свалиться вниз. Только так и можно объяснить на человеческом языке, что чувствовала девушка всё это время.

«Если я лягу и закрою глаза, то снова упаду в него! Я не переживу этого».

Кассию немного трясло от страха. В вирт-поле идти не хотелось, спать не тянуло совсем, а Гай Ацилий словно все время держал за руки и дышал в затылок.

— А давай… давай я пойду погуляю?

— Вечные боги, Кассия, ты не могла бы перестать мельтешить? — сдавленно прошипел Ацилий, снимая с головы подушку, которой он пытался закрыться. Помогало примерно как зонтик от метеоритного дождя. — Постарайся себя контролировать. А погулять не получится. Тебя не выпустят из сектора.

— Почему это не выпустят? — удивилась она.

Несмотря на всю безнадежность их положения, опальный патриций чуть не рассмеялся. Она и впрямь такая дремучая? Или настолько наивная? Неужели пытки в коннекторском штабе оказалось мало, чтобы бывшая манипулария поняла, насколько она теперь… бывшая? «Или она просто еще ни разу не сталкивалась с изнанкой нашего общества, — напомнил себе Ацилий. — Не равняй себя и ее. Обслуживающие классы должны оставаться в довольстве и неведении… за исключением таких изгоев, как мы».

— Потому что мы теперь — станционное имущество, — буркнул Гай, решив пока не углубляться в тему. — Как гетеры. Много ты видела гетер, разгуливающих без присмотра? Впрочем, можешь проверить сама.

Кассия разозлилась не на шутку. Она не стала впустую спорить, а просто схватила свой пропуск и рванула из комнаты. Её пробежка закончилась возле лифта. Сенсор на панели зловредно покраснел, отказываясь выпускать девушку на волю. И кабы не предательская слабость во всем теле, то Кассия высадила бы створки наружных дверей ногами. А так она лишь стукнула кулаком по обшивке стены, заскулила от бессилья и побрела обратно.

Плакать Кассия Фортуната так отчего-то и не научилась. В смысле, как плачут те же самые гетеры, чтобы слезы по щекам ручьями и громкие жалобные всхлипы. От обиды или боли её веки, оставаясь сухими, горели, будто обожженные, а сквозь стиснутые зубы вырывался полузвериный вой.

Пока Кассии не было, Ацилий успел сходить в санузел, сунуть голову под ледяную воду и намочить полотенце, которое он возложил на пылающий лоб. Не помогло. Более того, холодные струйки, стекающие по шее за шиворот, самочувствие не улучшали. Да и отвлечься никак не получалось. Кассия была снаружи, и Кассия была внутри, и повсюду, куда не глянь, была сплошная Кассия. Она как инфекция распространялась в крови, проникая сквозь все барьеры, пожирая силы, захватывая все новые и новые части организма и сознания. Гай боролся, как мог. Его знобило, голова раскалывалась, каждая клеточка тела вопила от боли, и очень сложно было помнить о том, что причина мучений отнюдь не Кассия. Что Кассия — только средство, и что ей так же плохо сейчас, если не хуже.

- Выпей воды со льдом, — посоветовал он девушке. — Не поможет, но хоть отвлечешься.

Вода, холодная, с ледяным крошевом, плавающим на поверхности… Окунуться в нее целиком, расслабиться, позволить холоду побороть лихорадочный жар, остудить кровь, остановить сердце… уснуть. Смерть от переохлаждения наступает во сне, как говорят. Тихо, без борьбы, без мучений, без этого бессмысленного барахтанья.

Кассия, морщась от боли, залпом осушила запотевший стакан и медленно опустилась задом на свою койку. Вид у девушки был отрешенный, будто она мысленно решала сложнейшую математическую задачу:

— Я не понимаю. Я, правда, не понимаю, зачем же… вот так с нами? Мы ведь и так никуда не денемся, — прошептала лигария, бессильно махнув рукой куда-то в сторону двери.

- Чтобы мы не могли себе навредить, — ответил Ацилий, сжимая челюсти, чтобы не клацать зубами. — Не покончили с собой, к примеру. Мы ведь очень ценное имущество. Представь, какой ущерб ты нанесешь станции, если свернешь мне шею.

Кассия невольно покосилась на шею напарника. Шея как шея, если внезапно подкрасться сзади, то шея такая сворачивается без малейших проблем. Кое-кто даже понять ничего не успеет.

— Зачем ты такое говоришь? — спросила она обиженно. — Ты же мой… напарник.

Это было уже слишком. Наивность бывшей манипуларии очаровывала, однако сколько можно щадить это незамутненное дитя репродуктивной индустрии?

— Напарник! — рассмеялся Гай хрипло, но очень язвительно. — Вечные боги, девушка. Ты так и не поняла еще! Мы — смертники, Кассия! Мы протянем в лучшем случае год и сдохнем в мучениях. Одно твое присутствие в моем мозгу это… как бы тебе объяснить… Как бы мы не старались, что бы ни делали, ничего не изменится. Это навсегда. Напарник… Если бы за нами не наблюдали постоянно, — он ткнул пальцем куда-то в потолок, подразумевая следящее устройство, — я бы сам попробовал тебя убить. Чтобы покончить с этим побыстрее… — не договорив, Ацилий отвернулся и уткнулся в подушку.

О! Да тут было от чего растеряться. Бывшая манипулария, конечно, не рассчитывала, что патриций так вот сразу проникнется чувством локтя, боевого братства и поставит интересы коллектива выше собственных. Но чтобы, походя, ни мгновения не подумав, отвергать возможность товарищества…

«Да он же просто не понял, что объяснял Марк Марций», — догадалась девушка.

— Погоди-ка! Не дрейфь так сразу! Мы потренируемся, притремся и научимся контролировать… это гадство… эту боль. Мозги же всё-таки штука тонкая. Но должно получиться…

- Эту боль, дорогая моя, контролировать не получится, — бросил через плечо Ацилий. — Потому что так и было задумано.

— Но у других лигариев получается! — попыталась возразить Кассия.

- Тьфу! — не выдержав, повернулся к ней Гай. — Другие лигарии начинают притираться друг к другу, как ты выразилась, еще на этапе формирования эмбриона. Другие лигарии даже не считаются отдельными личностями, потому что у них сознание одно на двоих. А мы с тобой — взрослые люди, сформировавшиеся, понимаешь? А я к тому же урожденный патриций. Боги! Да у меня блокировка стоит от чужого воздействия, понимаешь? Ее нельзя отключить! Ни я, ни армейские врачи, ни какие-нибудь парфийские живодеры — никто не сможет! И чем больше ты долбишься, тем хуже делаешь сама себе. И мне заодно. Другие лигарии… — он сплюнул, не заботясь уже о том, как вульгарно это выглядит. — Другим лигариям не заменили смертную казнь этой… службой. Никто и не рассчитывает, что мы справимся. Эти штуки, — Гай постучал себя по голове кулаком, едва сдержавшись, чтобы не пробить самому себе череп, — засунули нам в мозг, чтобы я сдох помучительней, и только. А ты просто удачно под руку подвернулась.

Кассию с детства учили, что выход есть всегда. Надо лишь постараться, нужно сделать всё от тебя зависящее и ни в коем разе не сдаваться при первых же признаках трудностей. Разве кому-то, кто оступился и несет наказание, бывает легко?

— Но, Гай, — она сама не заметила, как обратилась к напарнику личным именем. — Нам ведь придется работать, проводить корабли через червоточину. Значит, мы должны научиться.

Сложности профессии лигария представлялись ей чем-то вроде хитрого сварного шва на внешней обшивке корабля в каком-то жутко неудобном месте, шва, который надо сделать быстро и очень-очень качественно. Еще одна задачка не для среднего ума, и уже тем паче не для слабых духом.

— Мы здесь не для того, чтобы водить корабли, — устало вздохнул Ацилий. — Мы здесь для того, чтобы умереть. Как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? Мы — не настоящие лигарии и никогда ими не станем. Этот Марций… Марк, кажется?.. прямо сказал мне. В лучшем случае мы протянем год. Им наверняка уже подбирают нормальных коннекторов нам на замену. Смирись. Это лучшее, что ты можешь сделать.

«Не учи ученого, Блондинчик Гай», — мысленно фыркнула девушка. Уж что-что, а смиряться Кассия умела хорошо, качественно и, если угодно, масштабно. Когда понимала, почему смирение — это единственный выход. А еще она не хотела умирать. И не хотела, чтобы умер Гай.

«Так что пока без сворачивания шеи обойдемся!»

— Хорошо, я в курсе, что мы здесь не на увеселительной прогулке. Я — военная преступница, ты — изменник, мы — наказаны. Но мы — живы, пока живы. Но всё-таки раз уж ты у нас такой умный, скажи, что мы будем делать еще, кроме как смиряться? Смириться мы всегда успеем.

Что делать дальше, он не знал. Стоило бы подумать, конечно, но… Если бы проклятая голова хоть ненадолго перестала болеть!

- Пока не знаю, — хмыкнул Ацилий. — Не думал. Ты, кстати, вообще-то в курсе, за что меня осудили?

— Нет, — смутилась девушка, словно забыла спросить имя своего собеседника. — А за что?

— Политика, — он вытянулся на кровати, закинул руки за голову и принципиально стал смотреть и говорить в сторону того угла, где, как ему казалось, прячется следящее устройство. Кстати, когда Кассия отвлекалась, ее постоянные попытки пробиться сквозь защиту становились… терпимей, что ли? Неужели теперь придется ее постоянно отвлекать, чтобы урвать мгновение передышки?

— Я был лицом, голосом и надеждой партии популяров в Сенате. Радикального ее крыла, заметь. Но, к несчастью моего семейства, мы проиграли. Всю нашу семью уничтожили, а для меня политические противники приготовили это сладкое развлечение напоследок. Моя Республика предала меня, Кассия. Я не считаю теперь себя обязанным служить ей. Мне следовало покончить с собой, пока была возможность, однако я считал это трусостью, надеялся на достойную казнь…

Очень глупая надежда, к слову. Едва ли не более наивная, чем упорное нежелание Кассии трезво оценить перспективы. И кто тут дремучий и незамутненный? Манипуларии с генетически прописанной лояльностью простительно верить вышестоящим и надеяться на лучшее, но он-то!

— Бежать мне некуда, да и невместно. Не к парфам же! Может, сложись все по-другому, я бы и попробовал, но… Я опозорен, осужден, стерилизован, и в мозгах у меня торчит имплант и копошится манипулария. Смерть — единственный достойный выход, который я пока вижу. Но совершить самоубийство мне не позволят, значит, придется дожидаться естественного исхода. И, по возможности, его ускорить.

— Я не копошусь, — мрачно проворчала Кассия.

- О, моя дорогая, сейчас ты именно копошишься, — криво улыбнулся патриций. — А до этого скреблась, грызла и зудела. Ну, а ты? Я как-то не удосужился прислушаться к сплетням… Ты кого-то убила, кажется?

Кассия встала, вытянувшись во фрунт, словно перед полномочным трибуналом, расправила плечи и сказала четко, не обращая внимания на боль в прокушенном языке:

— Я, Кассия Фортуната из Игнациевой трибы, убила триста человек. Триста цивильных из парфского сектора. Из чувства мести, руководимая не законом, но ложными понятиями о восстановлении справедливости.

Она дословно цитировала свой приговор, потому что объяснить напарнику своими словами, как же так всё вышло, бывшая манипулария не сумела бы даже под пыткой. А тут юрист написал, у него работа такая — обращать в умные слова поступки преступников.

«Аршак» захватили по всем правилам, без сучка, без задоринки всё прошло, и почти без потерь с обеих сторон. И то, что там полно цивилов, начальство расценило как очень хороший знак. Выкуп никому не помешает. Все ж таки не переселенцы какие-то, а ученые и лаборанты. А те, ведь знали же, что республиканские манипуларии никогда не убивают цивилов, знали. И все равно запустили свой поганый газ!

А Кассия Фортуната забросала их гранатами. Разве не по-честному?

Просто она поняла: люди, убившие всё её подразделение, не понесут никакого наказания. Никого показательно не выкинут через шлюз в открытый космос и уж тем более не децимируют. Резвых умников выкупят свои же, и дело с концом.

И тогда Кассия взяла три упаковки вакуум-гранат и бросила их в отсек, где содержались пленники-цивилы из исследовательской парфской лаборатории, а вместе с ними вся обслуга «Аршака». Не сразу, конечно, все три, а сначала две, затем проверила, может, выжил кто. А после, когда услышала стоны раненых, подкинула еще одну для верности. Зашла, убедилась, что внутри получилась настоящая мясорубка, и никто не уцелел, а затем сдалась вигилам.

— Генетический сбой? — заинтересованно выгнул бровь Ацилий и поморщился, когда это простое движение отозвалось новой волной тошноты и боли: — Или индивидуальный… э… срыв?

«Подвиги» Кассии его ничуть не шокировали. Какие-то три сотни каких-то вонючих парфов… Было бы из-за чего переживать! Если бы сенаторы озаботились подсчетом, скольких жизней стоит каждое из их судьбоносных решений, счет пошел бы на миллионы. То, что для рядовой из десантно-штурмового отряда — военное преступление, для патриция — допустимые потери среди гражданского населения.

— Выходит, что и то, и другое, — устало прошептала военная преступница. — Сбой из-за скрытого НЭПа, а срыв… не знаю от чего. Я думаю от горя, но врачи сказали, что такой болезни не бывает.

— Много они понимают, эти лекари… — проворчал он, неуклюже маскируя сочувствие. — Но твою фамилию не ликвидировали из-за твоего срыва?

— Фамилию — нет, — девушка решительно затрясла головой. — Но весь мой генетический материал подлежал ликвидации. При последней контрольной проверке у меня обнаружился НЭП. Теперь будут исследовать, наверное… Не знаю… Возможно, мы с тобой станем ларами — родоначальниками рода лигариев.

Не сказать, чтобы теперь, после подключения к патрицию, Кассию хоть немного радовала такая перспектива.

- О, это вряд ли! — усмехнулся Ацилий. — Все попытки вывести фамилию лигариев закончились плачевно. НЭП не поддается контролю. В лучшем случае получались какие-то мутанты. Так что скрещивать наш с тобой генетический материал никто не станет, не обольщайся.

Он сочувственно покачал головой.

- Всего-то триста парфов… Не думаю, что ты заслужила такую казнь, Кассия. Впрочем, мое мнение не имеет значения, как ты понимаешь. Но, по крайней мере, ты не стала причиной гибели своих родных. Возможно, тебя это утешит, — он закрыл глаза и поудобней устроил голову на подушке. — Если позволишь, я хочу попытаться поспать. Завтра нам предстоит новый виток… удовольствий.

Лигария с сомнением посмотрела на свое ложе, которое вовсе не манило после тяжелого дня, а напротив, внушало животный, неконтролируемый ужас. Чувство, недостойное настоящей манипуларии, позорное и строго наказуемое во время обучения. Любому человеку бывает страшно, но страх обязан быть конкретным, надо понимать, откуда он берется, чтобы его побороть. Бояться спать — глупо, все равно организм потребует своего. Примерно так рассуждала Кассия, уговаривая себя лечь на бочок и закрыть глаза, несмотря на отвратительное присутствие Гая Ацилия.

Она свернулась клубочком, отвернувшись спиной к напарнику, вжалась лицом в колени и тщетно молила богов о ниспослании сна без видений, чтобы снова не очутиться на краю обрыва. Наивная лигария! Заснуть, когда в твоей голове болит чужой разум, ба-а-альшое искусство, знаете ли.

***

Утро для Кассии наступило слишком рано. Стоило ей неудачно повернуться, как сон тут же сбежал без оглядки. А Гай Ацилий остался и принялся… невыносимо зудеть где-то в затылке под черепом. Очумелая лигария кое-как доползла до душевой и долго лила на макушку холодную воду, пытаясь отвлечься от неприятного чувства мысленного не-одиночества. А вот фигушки! Никакого заметного результата. Беспокойно дрыхнущий напарник невольно транслировал Кассии свои эмоции, из которых ни одна не была хорошей. И вместе с опальным патрицием девушка плавала в океане чистого, не замутненного проблесками надежды, беспросветного отчаяния.

Возвращаться в комнату Кассия не рискнула. Слишком уж ей хотелось схватить стул и врезать им с размаху по вздрагивающей спине Ацилия. Или шею ему свернуть, как он вчера намекал.

Оставалось только одно — занять себя физическими упражнениями. Отжималась лигария сначала от биде, а затем — от теплого пола на кулаках. До мелкой дрожи в мышцах качала пресс, чередуя силовую нагрузку с растяжкой, короче, делала всё, чтобы хоть как-то отвлечься.

«Зачем они это сделали? — настойчиво спрашивала себя Кассия. — Если мы протянем не больше года, то какой смысл в затратах? Одни только импланты и доставка нас сюда — удовольствие недешевое. Неужели только ради мести Ацилию? Как он их назвал? Оптим… матьих? Что ж это за политика такая?»

Снова захотелось плакать. Знала бы, что на Цикуте её ждет не просто тяжелая работа и бессрочное поражение в правах, а каждодневная пытка, руки бы на себя наложила. Есть много разных способов, между прочим. Но как же ей не хотелось самоубиваться-то! И всё из-за какого-то сраного сенатора!

— Вставай, Блондинчик! — проорала злая-презлая лигария, без сил рухнув лицом в пол санузла. — Подъем, недоделок! У нас сегодня первый рабочий день.

Прежде грубость в отношении патриция её весьма бодрила. Но теперь, когда Кассия для усугубления эффекта добавила чуток любимых словечек незабвенного Публия, сбросить напряжение не получилось. Злость, старая добрая, многократно проверенная на собратьях-манипулариях злость сделала Кассию уязвимее.

Конечно же, от её вопля напарник проснулся. Его присутствие стало ощущаться ярче, а боль в висках из тупой превратилась в резкую и пульсирующую. Проклятье!

Разбитый, несчастный и возмущенный Гай сунулся в ванную рассказать, что он думает о такой побудке.

— Извини, Ацилий, — пробормотала Кассия, продолжая лежать на полу, распластавшись. — Это был эксперимент. Злость не помогает, как видишь. Прости, я не хотела тебя обидеть.

Блондин тяжело вздохнул, собираясь с мыслями:

— Просто давай, ты будешь предупреждать меня о своих будущих экспериментах. — Он втянул носом пропитанный запахом пота воздух. — Ты ведь еще помоешься?

— Конечно! Прямо сейчас!

Девушка тут же быстренько стащила с себя трусы и майку, кинула их в контейнер-очиститель и залезла под теплый душ. В конце концов, у них тут не зря кабинка сдвоенная, никому никого не придется ждать.

Прежде Кассия никогда не задумывалась над тем, как живут гетеры. Подумаешь, у них статус имущества, что такого? Жить на всём готовом, работать исключительно по желанию, свободное время тратить на искусство — разве тут нечему завидовать? И со стороны казалось, что кроме ограничения в правах, нет иных неудобств. На деле же быть имуществом оказалось не слишком… радостно.

От комнаты лигариев, упорно именуемой комендантом немного выспренно — апартаментами, к дверям лифта вел короткий коридор. И, как опытным путем выяснилось накануне, лифт этот обслуживал ценных работников только в строго определенные часы. По браслетам-пропускам лигарии могли подняться на два уровня выше в спортзал и медкабинет, или спуститься на три — в столовую. Переместившись на пятнадцать уровней вниз, они оказывались в широком вестибюле, откуда было два выхода: один — к поездам монорельса, ведущего к причальным секциям, и второй — в сектор рекреации.

— Спорим, что наш пропуск для многих мест недействителен, — мрачно сказал Ацилий, когда они спускались в лифте, и девушка разглядывала свой браслет.

Биться об заклад Кассия не стала — это точно. Она по-дружески сжала плечо напарника, соглашаясь. То, что манипуларию не пустили в легионерский клуб, только цветочки, ягодки — впереди.

— Слушай, ты весь горишь. Если пожаловаться медикам, то полет отменят, как думаешь?

— Нет смысла откладывать на завтра то, что может… убить сегодня.

Гай выглядел неважно. Одни только черные круги вокруг глаз чего стоили. А еще его лихорадило.

— Ты точно выдержишь? — спросила Кассия.

— Точно, — хмыкнул патриций и попытался, по привычке, надменно выдвинуть челюсть.

— Я вижу.

Кассию едва не с головой захлестывало тошнотворное чувство, текущее к ней от напарника. Было бы неплохо знать, что именно оно означает, а еще лучше ставить барьер, если такое возможно.

В вагончике они сели рядом, плечом к плечу. И вовсе не потому, что не нашлось других свободных мест. Но под чужими любопытными взглядами невольно хотелось прижаться спинами друг к другу. Одно дело, когда ты с парочкой развеселых подружек вваливаешься внутрь вагона, полного станционных крыс, чтобы побыстрее добраться до развлекательного центра — вся такая крутая девчонка в татуировках и с повязками за ранения. Тогда глазеющих просто не замечаешь. И совсем по-другому смотрится опухшая от бессонницы, мечтающая о мгновении покоя лигария в зеленой униформе в компании с таким же измученным мужиком. Кассия терпеливо ждала… чего-то — оскорблений или насмешек, но их с Гаем просто разглядывали, точно экзотических животных в бестиарии.

— Я боюсь, — призналась девушка шепотом. — Не люблю, когда нельзя контролировать себя и свое тело. Вдруг я снова отрублюсь? Буду лежать и слюни пускать. Тьфу!

Ацилий так сосредоточенно молчал, что Кассия устыдилась своей болтливости.

«Вот я — недотепа, — казнила она себя. — Ему плохо, бедненькому. Тошнит и трясет всего. Он пытается держаться, а я его пытаю разговорчиками».

Собственно, Кассии тоже больше всего хотелось согнуться пополам и выблевать завтрак на чистенький пол. Но кто знает, когда следующая кормежка получится. Вот и терпела изо всех сил, пока желудок переварит.

На нужной остановке лигариев ждали техники — две разновозрастные женщины. Одна — молодая, рыженькая и смешливая, вторая — темнокожая, еще смуглее, чем Кассия, и ростом повыше Ацилия.

— Salve, коллеги! — солнечно улыбнулась рыжая, глазами показав на таймер своего браслета-пропуска. — Пунктуальность — это святое. На «Цирконе» нас уже ждут.

«А вот интересно, — вдруг подумала лигария. — А что чувствует какая-нибудь гетера, получая назначение на „Фортуну“?» Впервые в жизни задалась подобным вопросом, но ответ на него уже не был для Кассии однозначным и очевидным. Почему-то.

Вряд ли унирема-челнок, возглавлявшая караван, пристыковалась к станции специально, чтобы лигариям было удобнее подняться на борт. Наверняка, у пилота перед подготовкой к прыжку в червоточину нашлись дела поважнее.

— А сложно будет? — тихонечко спросила Кассия у рыжей женщины-техника.

— Ничего подобного. Всё получится само собой, — ответила та со странной ухмылкой. — У всех всегда всё получается. Только…

— Что? — насторожилась девушка.

— Ничего. Сергия вспомнилась. Та в капсулу сама рвалась.

— Хватит трепаться! — недовольно буркнула темнокожая.

Они как раз садились в лифт, чтобы вознестись внутрь «Циркона», и начавшийся было разговор в тесном пространстве кабины заглох. Здесь, к счастью, обошлись без навязчивой мелодии, как в лифтах жилых корпусов. Все-таки военные в этом отношении гуманнее цивилов, и если можно отказаться от противных излишеств, так и поступят.

Офицер-Цирконин дружелюбно поздоровался с техниками, проигнорировав лигариев. Нет, на Гае Ацилии его взгляд задержался, но Кассию флотский попросту не заметил.

И только в коннектории — небольшом внутреннем помещении со сдвоенной капсулой — позволил себе недовольное:

— Надеюсь, мы не пожалеем, что ввязались в эту историю.

— Боишься размазаться по трубе? — хихикнула рыженькая.

Но офицер был убийственно серьезен.

— С настоящими спокойнее как-то было.

— Не пори чушь! Эти тоже настоящие, с настоящим Парадоксом. А больше ничего не нужно, — прорычала темная.

Понятное дело, присутствие лигариев никого не смущало. И если Гай Ацилий, как истинный патриций, отвечал таким же полнейшим равнодушием к окружающей обстановке и людям, то Кассия и уши навострила, и пошире открыла глаза, чтобы не упустить ни малейшей детали. Бдительность никому не вредила, а еще отвлекала девушку от Внутреннего Ацилия, что немаловажно.

— Ну? Чего стоите? Инструкции забыли? — строго спросила техник.

Лигарии переглянулись и полезли внутрь капсулы, чтобы занять каждый свое место, принять самую удобную позу и позволить персоналу подготовить коннект-систему к работе.

Ровная поверхность ложа быстро приняла очертания тела бывшей манипуларии, распределяясь так, чтобы лигария не испытывала ни малейших неудобств. Рядом глубоко, пытаясь успокоиться, дышал Блондинчик, но так как шевелить головой до команды было запрещено, то Кассия не могла видеть его горделивый профиль. Высокий лоб, крупный нос, твердый подбородок — властное лицо человека, всю жизнь принимавшего решения за других. И сейчас его, пожалуй, обуревали чувства недоступные таким, как Кассия.

Зато, осторожно скосив глаза, девушка лицезрела собственное отражение в прозрачной поверхности верхней крышки капсулы.

«Ну ты, Фортуната, и щеки себе наела! Глазоньки совсем узкие стали. А губищи-то, губищи, — мысленно посмеялась Кассия. — Да мы с Блондинчиком та еще парочка! Контраст и полная противоположность во всем. Ничего удивительного, что на нас пялятся, как на фиванских птероящеров».

Девушка как раз давала себе слово налечь на физподготовку, когда техники щелкнули замками, помахали лигариям на прощание и вместе с обеспокоенным флотским покинули коннекторий.

На внутренней поверхности крышки тут же высветилась надпись «Соблюдайте полное молчание», но напоминание оказалось лишним. Лигарии постепенно впадали в странное оцепенение, похожее на дрему. Они не ощутили, ни как «Циркон» вылетел в пространство, ни времени, пока он несся к Устью. И такое их пограничное между сном и явью состояние длилось до тех пор, пока челнок не устремился в червоточину.

Корабль проткнул пространство, словно москит, прокусывающий кожу, или скорее как вирус, проникающий сквозь мембрану клетки. И пространство расступилось, закручиваясь воронкой, ослепляя сенсоры всеми оттенками спектра, сводя с ума часы и астрогационные системы. Все, кроме одной. Коннект-система приняла удар хаоса, пропустила его сквозь себя и направила к самому совершенному вычислительному прибору, созданному вселенной — сознанию двух людей, слитому в одно. Это Существо, обладающее сразу двумя телами, погруженными в транс, а потому несущественными, не завладело кораблем, нет. Коннект-система никогда не позволила бы этого, да и Существо не способно было себя осознать. Оно всего лишь анализировало информацию, вычисляло, рассчитывало, а самое главное — знало, куда лететь.

Туннели червоточины начали ветвиться, но Существо безошибочно выбирало нужный, тот самый, что выведет «Циркон», крохотное чужеродное тело среди непостижимых складок пространства, именно туда, куда следует выйти.

Тела в капсуле скручивали судороги, они содрогались так, что, не будь лигарии надежно зафиксированы, то уже переломали бы себе все кости. К счастью, сейчас они не чувствовали боли. Она придет потом, после пробуждения, слепящая беспощадная плата за пересечение границ возможного.

Существо тем более не испытывало боли, Оно не знало, что это такое. Его нервами, его телом в этом бесконечный миг Между был «Циркон» — совершенный и бесчувственный, с застывшими в безвременье личинками живых созданий в его чреве.

Если бы Существо было плодом слияния двух настоящих лигариев, Оно сумело бы поделиться с ними тем, что видело и ощущало. Невыразимая красота изнанки мироздания, все эти цвета, недоступные глазу, музыка волн и потоков, не имеющих ничего общего со звуком. Увы, эти двое, хрипящие и захлебывающиеся слюной в коннектории, не обладали способностью разделить Его радость. Только боль, и то — после.

«Циркон» скользил вдоль запутанных нитей изнанки, от узелка к узелку, исполняя на струнах вселенной торжествующую песню свободы и счастья, но Существо, увлекавшее его к цели, плыло в коконе абсолютного, ледяного и прекрасного одиночества. Оно было почти богом, но только почти. И в миг разъединения, когда корабль выпал в нормальный космос, Оно издало беззвучный вопль, погибая, переставая быть. Ненависть и скорбь — вот что испытало бы Оно, если бы умело чувствовать. Но, увы и к счастью, Существо лишили чувств.

Впрочем, те двое, что, очнувшись, пытались сейчас вычленить из обломков Существа свои собственные сознания и личности, чувствовать умели. К несчастью для них.

 

Глава 8

В случаях, когда события стремительно выходят из-под контроля по какой-то независящей от участников причине, принято говорить: «ничто не предвещало». Но Ливия слукавила бы, применив эту древнюю отговорку. Предвещало, и еще как. Другое дело, что наварху следовало обращать больше своего драгоценного внимания на признаки… нестабильности на борту корабля. Так что винить, кроме себя, Аквилине было больше некого.

Анализируя последующие события (а времени для анализа ей хватило потом с избытком) Ливия пришла к выводу, что началось все с отказа системы связи. Да, пожалуй, что именно это ощущение оторванности, которое настигает экипаж мгновенно, стоит перестать слышать голос далекой базы, и стало тем толчком, после которого все ухнуло в сингулярность. Ну, и еще бытовые трудности. Всего два работающих санузла на 250 человек — это суровое испытание для нервов и лояльности.

Собственно, именно с проблемы очередей в санузлы и начал разговор Марк Плавтий, астрогатор, задержавшись после очередного совещания. Точнее, бытовые неудобства он избрал как предлог, чтобы привлечь внимание наварха. Едва лишь они остались наедине, как Плавтий поделился своим… недоумением. Да, пожалуй, именно это чувство испытал астрогатор, когда префект Марций начал проявлять повышенное внимание к нему и его посту.

— И что конкретно он спрашивал? — поинтересовалась Ливия, выгибая бровь.

Вообще-то, в расспросах префекта состава преступления не просматривалось. Никто не запрещал Квинту Марцию беседовать с астрогатором и задавать вопросы касательно его профессиональной деятельности. Просто никому, и в первую очередь самому Марку Плавтию, и в голову не могло прийти, что подобные темы могут быть интересны префекту манипулариев. Это все равно, как если бы Марций принялся допытываться у авгура о методиках проведения ауспиций. Как-то не принято, чтобы префекты приставали к астрогаторам.

— О, в том-то и дело, что ничего конкретного, наварх, — обеспокоенно молвил Плавтий, понизив голос и оглянувшись на закрытую дверь. — Алгоритмы расчета курса, сетка пространственных координат… Если честно, то у меня сложилось впечатление, будто Квинт Марций… меня экзаменует.

— Вот как, — протянула Ливия, нахмурившись. — И многое ли ты ему рассказал, мой Плавтий?

— Не многое, наварх. Я спросил о причине его любопытства, а затем уведомил о том, что пока не сертифицирован для преподавания краткого курса астрогации. После чего рекомендовал обратиться прямо к тебе за более… доступным изложением.

— То есть, ты его послал, — наварх изволила усмехнуться.

— Именно. Послал к тебе, — подтвердил астрогатор. — Ливия Терция, еще кое-что…

— Слушаю.

— Несколькими часами позже я случайно слышал, как Квинт Марций беседовал с рулевым. И насколько я могу судить, вопросы задавал примерно такого же свойства.

— Ага, — мурлыкнула Ливия. — Понятно. А в инженерный он не наведывался, случайно? В реактор не заглядывал?

— Не могу знать, наварх, — Плавтий пожал плечами. — Так что это было, Ливия Терция? Проверка моей лояльности? Или компетенции?

- Не твоей, — хмыкнула наварх. — В твоей компетенции и лояльности Квинт Марций, судя по всему, не сомневается.

— Не понял, — астрогатор нахмурился.

— Не бери в голову, Марк, — успокаивающе похлопала его по плечу Ливия. — Префект наш, похоже, заскучал в полете, вот и решил поискать себе новых знаний и впечатлений. Однако если это повторится, не забудь доложить. Лучше — в письменной форме. Свободен!

И едва за астрогатором закрылась дверь, наварх позволила себе не только улыбку, но и смешки. Ай да Квинт Марций! Шутник!

Но если префекту охота выставлять себя на посмешище перед экипажем, это его дело. А ее, Ливии Терции, первая забота — долететь до Карбона-Три. Вряд ли Квинт Марций намерен создавать серьезные проблемы. Не самоубийца же он, в самом деле?

***

— Кхм…

Надо заметить, что даже такого краткого междометия было многовато для погребальной речи над останками Карбона-Три. От планетоида осталось чуть больше половины, и если сканеры не врали, то кому-то показалось мало целенаправленно разбомбить технический пост и накопительную станцию. Бомбовый удар неизвестных агрессоров был такой силы, что треть массы космического тела превратилась в пыль, точнее, в облако мелких осколков.

Отчеты от внешних анализаторов сплошным потоком текли в мозг Квинта Марция, только подтверждая его догадки. Во-первых — это не техногенная авария, во-вторых, судя по излучению, использовались кластерные бомбы, а в-третьих, никто из шахтеров не спасся.

Ничего удивительного, от такого удара нет защиты, никакой спас-бот не выдержит. Нет смысла отправлять катер с десантниками на поиски уцелевших. А жаль! Полторы недели полета и фактического безделья утомили Квинта Марция сильнее, чем когда-либо прежде.

А умница-«Аквила» тем временем без устали собирала информацию, всю, какую только возможно, сканируя пространство во всех доступных диапазонах в поисках следов ублюдков, сгубивших столько ни в чем не повинных людей. Кто-то же это сделал. Кто?

«Ну, давай, милая, найди мне остаточный след от маневровых, — мысленно просил Квинт, обращаясь к „Аквиле“ как к живому существу, норовистому и суровому, но на редкость сообразительному. — Здесь было что-то большое и мощное. И ускорители не могли не подействовать на мельчайшие частицы пыли. Будь внимательнее, пожалуйста».

- Фиксирую остаточный след экситонных ускорителей, — подал голос Плавтий с поста астрогации. — Сетка пространственных координат 22–12 точка 7.

И Ливия встрепенулась в кресле.

- Можешь идентифицировать?

- Никак нет, — астрогатор покачал головой и уточнил: — Судя по степени рассеивания… корабль покинул эту область более 20 часов назад.

- Экситонные ускорители… — протянула наварх, скорее размышляя вслух, чем делясь соображениями: — Значит, это был военный корабль. И я подозреваю, что не наш.

В общем-то, дальнейшие действия экипажа биремы были досконально расписаны в протоколах и вкратце формулировались как «тактическое отступление». Именно это Ливия и собиралась сделать, однако для приличия все-таки поинтересовалась мнением префекта. В конце концов, судовой журнал фиксирует все важные события на борту вне зависимости от желаний командиров. И соглядатаи Бибула тоже наверняка не дремлют.

«А задницу надо прикрыть», — напомнила себе Аквилина, поворачиваясь вместе с креслом к префекту.

— Квинт Марций? Что скажешь насчет причин этого? — она ткнула пальцем куда-то вниз, подразумевая катастрофу на Карбоне-Три.

Префект подробно и довольно монотонно перечислил все возможные классы боевых кораблей, которые могли использовать кластерные бомбы подходящей мощности и разрушительной силы, которыми были прицельно уничтожены и шахты, и поселение, и склады с рудой. Свои пояснения он, как и всегда, сопровождал демонстрацией изображений. Для должного впечатления на обитателей мостика.

— Карбон-Три был крупным источником руды, но никогда не являлся таким стратегически важным объектом, чтобы стать целью нападения, — задумчиво молвил Квинт. — Надо бы разобраться, что тут произошло.

«Резонное замечание, но бесполезное, — подумала наварх. — И без тебя ясно, что разобраться надо. Мог бы не сотрясать воздух».

— Связи с командованием все еще нет, Гай Фульвий? — Ливия повернулась к посту связи и, получив в ответ отрицательное покачивание головой, поморщилась: — Плохо. Полагаю, они — кто бы это ни был — сначала нарушили коммуникации колонии, чтобы шахтеры не смогли сообщить о происходящем. Случайные свидетели, которых безжалостно, но эффективно уничтожили. Парфийский почерк, не так ли? Вышлем к планетоиду зонд для подтверждения и сбора образцов.

В полевых условиях определить происхождение оружия, уничтожившего колонию, конечно, невозможно, однако аналитики Бибула, получив данные зонда и образцы, обнюхают не только каждый атом, но даже протоны с электронами заставят петь в унисон. Они — ребята дотошные. Идентификация противника займет время, однако неизбежно произойдет.

— Зонд необходим, — согласился с выводами наварха Квинт Марций. — А еще надо сделать экстраполяцию экситонного следа, чтобы определить направление. Мы, в принципе, можем догнать нашего непрошенного и крайне агрессивного гостя.

«С одним кораблем? Не сообщив о находках? Без приказа? А если мы нарвемся на флот вторжения или даже на одинокий рейдер, что мы будем делать тогда? Геройски погибать?»

Всё это наварх с наслаждением проорала бы в лицо префекту, будь они здесь одни. Но вокруг настороженно прислушивались офицеры, да и отношения Ливии и Марция не были столь доверительными, чтобы давать волю эмоциям. Ни к чему это, право. Зачем уговаривать, когда можно просто четко выполнять протоколы устава?

— Позволь напомнить тебе, Квинт Марций, — очень терпеливо проговорила Ливия, — что эта миссия была заявлена как спасательная. Не боевая. Поскольку мы не знаем даже, сколько кораблей и какого класса повинны в случившемся, я считаю неразумным предпринимать действия, не согласованные с командованием. Собираем улики и улетаем. На базе разберутся, что с этим делать.

«Ну, разумеется, она не дала себе труд выслушать объяснения! — взорвался префект. — Как обычно! Я её буквально носом тыкаю в картинки и всё без толку». Остановиться он уже не мог, хотя прекрасно понимал, что наварх не только права, но и в своем праве. Но согласие с ней сейчас означало лишь унижение и полную капитуляцию.

— Позволь напомнить тебе, Ливия Терция, — в точности копируя тональность наварха, заявил взбешенный Квинт, — что «Аквила» является боевым кораблем Республики. Всегда, вне зависимости от характеристик непосредственного задания, она остается боевой биремой. Уничтоженная колония на Карбоне-Три, в свою очередь, принадлежала Республике, а сотрудники шахты являлись её полноправными гражданами. И то, что мы видим, — префект сделал широкий жест, указывая в сторону проекционного экрана. — Это неподдельный акт военной агрессии, — и перевел для особо упертых и альтернативно одаренных. — На нас только что напали без предупреждения, наварх.

— Несомненно, — кивнула она. — Однако мы не уполномочены принимать решения, которые могут повлечь за собой непредсказуемые последствия. Это, во-первых. Во-вторых, состояние нашего корабля нельзя назвать удовлетворительным. Пока что мы — единственные живые свидетели катастрофы. И наша первая обязанность — поставить в известность командование. Если бы системы связи были исправны, я рассмотрела бы вариант преследования неизвестного врага, но не теперь. Мы здесь одни. Тебе не терпится повоевать, Квинт Марций, я понимаю, — она слегка улыбнулась, — но опрометчивые решения неприемлемы. Твой запрос отклонен. Астрогатор, проложить кратчайший курс домой. Мы улетаем и улетаем быстро.

Что-то такое было в голосе Ливии, что-то непереносимое, заставившее Квинта Марция, как говорят десантники, откусить загубник.

— Астрогатор, отставить! — заявил префект непреклонно, глядя сквозь наварха на замершего на своем посту Плавтия. — Произведи все необходимые расчеты, экстраполируй экситонный след и рассчитай наиболее оптимальный курс. Мы преследуем вражеский корабль.

Ливия застыла в кресле памятником самой себе. Невероятно! Он все-таки решился. Открытое неповиновение, мятеж… Впрочем, нельзя не признать, что все к тому и шло.

«Бибул ошибся. Нельзя было посылать нас в рейд, пока не закончено лечение».

С другой стороны, наблюдать, как многолетний нарыв наконец-то прорывается и начинает сочиться гноем… было в этом некое извращенное облегчение.

«Наконец-то, — подумала Аквилина, почти с ужасом осознавая собственную азартную радость. — Теперь посмотрим, кто кого».

Уставившись в упор на Марция, она процедила:

— Плавтий, ты получил прямой приказ. Рассчитать курс на базу, — и щелкнула по коммуникатору: — Команду вигилов на мостик.

Она никогда прежде не находила удовольствия в том, чтобы выдавливать всякие прыщи и чирьи. Для исцеления нарывов рядом всегда были профессионалы. Однако… оказывается, это не только больно и противно, но и отчасти приятно.

«Надавить на гнойник и полоснуть по нему, чтоб гной не просто потек, а хлынул, — решила она, припомнив, что передала отряд вигилов под командование Марция. — Проверка! Не лояльности, а здравомыслия».

— Плавтий, мне нужны расчеты для начала преследования. Немедленно. Это приказ, — отчеканил Квинт, словно не слышал ни слова из уст Ливии, словно наварха вообще не существовало в природе. Впрочем…

— Взять наварха под стражу! — приказал он вигилам, едва те появились на мостике. — Я принимаю командование на себя.

И те беспрекословно подчинились, потому что перед вылетом Ливия Терция официально передала префекту право командовать корабельными вигилами.

«Ecastor», — мысленно выругалась Ливия, почти с удовольствием отмечая повиновение ее собственной службы безопасности мятежному префекту. Никто даже не усомнился в правомочности его приказа. Тем хуже для всех.

— Итак, мятеж, — скучным голосом подытожила наварх больше для протокола, чем для присутствующих, без сопротивления поднимаясь из кресла: — Надеюсь, все здесь хорошо осознают последствия своих действий. Особенно ты, префект. Впрочем, полагаю, тебя ожидает масса интересных открытий.

«Допустим, летать ты сможешь, — предвкушающе подумала Ливия. — Но как ты при этом справишься с фонтанирующим гальюном? Нет, я ни за что это не пропущу!»

— Не утруждай себя, Публий Вителлий, — она ласково улыбнулась командиру вигилов, — я знаю дорогу на гауптвахту.

При всех его тактических талантах префект не учитывал одного: корабль — это не только двигатели и орудия, иначе даже обезьяну можно было бы натаскать командовать с мостика. Но вся сладость открытий заключается именно в получении личного опыта. Марций сейчас был похож на грибника, радостно гуляющего по минному полю. И Ливия собиралась сполна насладиться зрелищем.

— Астрогатор, делай расчеты, — повторил Квинт Марций как ни в чем не бывало, а затем обратился непосредственно к командиру вигилов. — Публий Вителлий, нет никакой необходимости содержать наварха в камере. Её личная каюта вполне подойдет. Выполняй.

И отвернулся. После взятия под стражу наварха и произнесения вслух слова «мятеж» сожалеть о содеянном было поздновато. Неожиданно для себя префект «Аквилы» сделался тем, кем никогда не хотел быть — мятежником. Бунт вышел настолько спонтанным, что Квинт даже не испугался.

— Плавтий, я жду, — терпеливо напомнил он.

Он медленно опустился в кресло наварха, впервые за последние полторы недели чувствуя себя нужным и уверенным в собственной правоте. И, признаться честно, без Ливии на мостике дышать стало легче.

— Всё готово, префект. Курс рассчитан, — спустя несколько томительных минут ожидания доложил Марк Плавтий.

— Отлично, — вздохнул с облегчением Квинт. — Проверка систем…

Необходимые команды срывались с языка и успевали прозвучать даже раньше, чем префект осознавал, что именно надо говорить. Вообще-то, ничего удивительного. Он половину жизни только и делал, что наблюдал за работой наварха. Они с Ливией вместе не только сражались, а Квинту по уставу полагалось присутствовать при всех вылетах и стыковках.

— Рулевой, вперед.

Бирема ответила мягким прикосновением к разуму ментата. Она подчинилась! Она подчинилась ему, словно не заметив отсутствия Ливии. Видят лары и маны, никогда прежде Квинт Марций Аквилин не испытывал подобного удовлетворения от жизни. «Аквила» принадлежала только ему одному. За это счастье можно отдать всё!

Получилось, что всего за какую-то паршивую дюжину дней этого проклятого полета к Карбону-Три Квинт Марций достиг самого дна отчаяния. С ним случилось то самое страшное, что только может произойти со взрослым человеком — он ощутил свою полную бесполезность и непричастность к общему делу. Никогда прежде, даже в более дальних перелетах, когда командиру манипулариев объективно нечем было заняться, префект так не томился и не мучился от ненужности. Он следил за боеготовностью людей и оборудования, много читал, медитировал, занимаясь самосовершенствованием.

Сейчас же, выходя на мостик и занимая кресло рядом с навархом, рядом с загруженным по самую макушку навархом, Квинт чувствовал себя… лишним. «Аквиле», ослабленной после незаконченного ремонта, как после недолеченной болезни, его любовь, преданность и поддержка были не нужны. Тонкие намеки, мол, я могу помочь и немного разгрузить, Ливия принципиально не замечала, дельные предложения игнорировала. И через несколько суток префект, собираясь на вахту, сознательно оставил свой «гладий» в каюте. Потому что желание выстрелить наварху в спину стало навязчивым. А картины забрызганного её кровью мостика, рисующиеся воображением, необычайно привлекательными. Ливия мешала, Ливия бесила, Ливия…

Впрочем, как показал опыт, чтобы справиться с Ливией «гладий» не понадобился. Да славятся в веках Уставы и те, кто их придумал!

Квинт осторожно положил ладонь на панель интерфейса. Почти с тем же трепетом, как когда-то впервые прикоснулся к личному табельному оружию или к груди первой своей женщины…

Но эйфория длилась не слишком долго.

Как говорится, Хаос таится в мелочах и прячется в деталях. «Аквила» взяла след неизвестного корабля-агрессора, и, казалось, слушалась команд префекта беспрекословно, но на Квинта Марция вдруг навалилось такое количество небольших, почти несущественных проблем, начиная от неисправности санузлов и заканчивая бесконечными уточнениями относительно распределения энергопотоков. Новоиспеченное начальство рьяные подчиненные принялись рвать на части с утроенной энергией. Командир биремы требовался всегда, везде и по любому поводу. И если у Ливии Терции нужные навыки текли в крови, то Квинту Марцию достался весь груз ответственности сразу, одним куском и прямо на голову.

Инженерный пост делал доклад каждые пять минут, и от потока важнейшей информации о состоянии двигателя у префекта трещала в мозгу каждая извилина. Он, взмокший и напряженный, без конца рылся в техзаданиях, пытаясь, если не разобраться что к чему в деталях, то хотя бы не навредить «Аквиле» и её экипажу.

— В жилых отсеках падает температура.

— Поднять уровень в блоке двенадцать, — тут же отозвался Квинт, слово в слово повторяя приказы Ливии.

Но не тут-то было. Через три минуты вызов повторился снова:

— В жилых отсеках резко повышается температура. Не работает утилизация отходов. Произведено автоматическое отключение электроэнергии.

Еще сорок минут Квинт Марций безуспешно сражался с чувствительнейшей системой распределения энергии. Всё оказалось слишком сложно, ещё сложнее, чем думалось префекту, во много раз сложнее. Простым наращиванием мощности задачка не решалась. В этом случае из инженерного сразу понеслись раздраженные вопли об опасном состоянии плазмы. Причем плазма была далеко и укрыта за толстенной оболочкой реактора, а у Квинта Марция пот по позвоночнику стекал струйкой, будто под креслом с его задницей развели костер.

Прелесть погружения в шкуру наварха оказалась более чем сомнительной.

Через шесть часов префект передал мостик астрогатору и отправился в каюту к Ливии Терции — требовать посильной помощи. В конце концов, это был её святой долг. Теоретически.

***

В бытность Ливии кадетом летной школы, а затем — командирского лицея на Колонии Аррия Секунда, инструкторы часто повторяли парадоксальную на первый взгляд фразу: если кадет ни разу не подвергался дисциплинарному взысканию, значит, с ним что-то не так. Хотя бы разок, но свой срок на гауптвахте должен отбыть каждый кандидат в пилоты-командиры, а тем более — в навархи.

Так вот с Ливией Терцией, а так же ее братьями и сестренками все было в порядке. Гауптвахту, конечно, нельзя было назвать вторым домом представителей фамилии Ливиев, однако гостили они там частенько, а Терция — едва ли не дольше всех. В этом смысле ее превосходили только братец Гай и сестренка Прима, но они и по возрасту были старше.

Короче, нет лучшего места, чтобы привести в порядок мысли, хорошенько отдохнуть и беззаботно выспаться, чем гауптвахта. Никаких построений, никаких групповых занятий, регулярные прогулки и масса времени для чтения и размышлений. Вирт-поле закрыто и передвижения ограничены — вот и все неудобства.

Это все к тому, что домашний арест для наварха биремы во время боевого рейда — это практически незапланированный отпуск. Груз ответственности, к которому привыкаешь примерно как к повышенной гравитации, испаряется мгновенно, едва лишь волшебные слова «взять под стражу» блокируют твои командные коды. И ощущение такое, что вот-вот воспаришь, будто воздушный шарик — или, учитывая специфику, так, словно на жилых палубах вдруг отключилась искусственная гравитация. Кстати, о калибровке систем… Устроить новоиспеченному командиру маленький сюрприз прямо сейчас или чуть-чуть подождать?

Ливия вольготно развалилась на койке, задрав ноги на переборку и закинув руки за голову. Красотища! И, что характерно, наконец-то можно выспаться.

А что до биремы… Серьезно навредить кораблю Квинт Марций не сможет, хотя бы потому, что умница-«Аквила» создала систему резервного контроля, активировав ее при слове «мятеж», произнесенном голосом наварха. Префект может резвиться на мостике, сколько ему угодно, однако угробить лучшую бирему сектора Ливия ему не даст. При опасности критической ошибки командования резервное управление тут же перейдет на вирт-панель в каюте наварха. К счастью, отцы-командиры предусмотрели подобную ситуацию. Честь и хвала им за это.

Но перехватывать контроль за системами Ливия не торопилась. Во-первых, ей действительно не помешало бы выспаться, а время пока терпит. Во-вторых, упрямцу-префекту надо дать возможность совершить как можно больше ошибок, чтоб увяз поглубже. А в-третьих, отчего бы не позабавиться в кои-то веки?

Поэтому, взвесив все варианты, наварх решила не вмешиваться. Ну, почти. Всего лишь парочка безобидных сюрпризов, на тот случай, если у префекта выдастся свободная минутка, чтобы заскучать. К слову, и в летной школе, и в командирском лицее кадеты подшучивали друг над другом гораздо жестче, не говоря уж о развлечениях инструкторов. Но Квинт Марций никогда не сидел в кресле наварха даже во время симуляции полета, откуда ж ему знать, как это весело?

— Всё ради твоего удовольствия, мой дорогой префект, — хихикнула Ливия, вкрадчивым и незаметным вирусом проникая в системы. — А теперь засекаем время, пока ты дозреешь и начнешь ломиться в дверь, изрыгать угрозы и взывать к долгу.

Что удивительно, она практически не злилась, и уж тем более не боялась.

***

Стараясь не смотреть на часового, Квинт Марций осторожно надавил на сенсор, хотя очень хотелось постучать в дверь кулаком. Вороны бы побрали эту звуконепроницаемость!

— Позволь войти, Ливия Терция.

— Пожалуйста, — отозвалась наварх. — Только дверь заперта снаружи, если ты забыл.

Он вовсе не забыл, просто не хотел выглядеть грубым и бесцеремонным варваром, вламывающимся в чужое жилье. В отличие от некоторых, не будем указывать пальцем, Квинт уважал неприкосновенность личного пространства.

Наварх сидела на койке, скрестив ноги в позе медитации, и по лицу ее блуждала блаженная улыбка полной безмятежности.

— Извини, что тревожу, но мне необходимо устранить кое-какие простые неполадки в системе жизнеобеспечения, — сказал он и немедленно пожалел о своем крайне миролюбивом тоне.

Больше всего Ливия напоминала своего зловредного сцинка, только без оранжевых кучек вокруг и сидения на потолке. То же самодовольное выражение лица, маслянистый блеск в глазах и еще что-то неуловимо сволочное.

«Жаль, синтезаторы отключены, а то бы я тебе наделал тараканчиков на обед».

— Ну, так устрани, — равнодушно пожала плечами Ливия. — Насколько я помню, персонал инженерного отдела достаточно квалифицирован. Или я что-то пропустила? О! — и она изобразила обеспокоенность: — Или ты их тоже запер?

— А ты можешь обойтись без злорадства? — вздохнул Квинт. — Да, я не столь компетентен в некоторых вопросах, как ты, но никто не заставил бы тебя уйти с мостика, согласись ты на преследование вражеского корабля. Теперь же, когда мы вот-вот столкнемся с противником, твой долг сделать всё необходимое для обеспечения боеспособности «Аквилы».

«Интересно, у этого человека вообще есть совесть?» — подумалось ему.

«Любопытно, и давно у Марциев из генома совесть исключили, как несущественную деталь? Или это я что-то пропустила?», — эхом подумала Ливия, а вслух спокойно посоветовала:

— Перечитай устав, Квинт Марций. На борту корабля есть только один человек, который отвечает за все решения и системы. Это наварх. Или, в его отсутствие, следующий по старшинству флотский офицер. Узурпировав эти права, ты навлек на себя еще и обязанности. Так что все решения теперь принимать тебе и только тебе, и за жизни всех членов этого экипажа тоже отвечаешь только ты. Мой долг как арестованной — не предпринимать попыток побега и не совершать самоубийства. Только и всего.

— На самоубийство я и не смею надеяться, — не сдержавшись, глумливо ухмыльнулся префект. — Могла бы просто послать меня подальше.

К слову, насчет убийства он не был так уверен. Кровавого жестокого убийства. Потому что относительно положений устава, женщина права: на корабле бывает только один наварх, не смотря на двуединое управление.

— Я и посылаю, — безмятежно отозвалась Ливия. — Иди на… мостик, Квинт Марций. Никто и не говорил, что быть мятежником так уж легко.

И закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.

— Счастливо оставаться, — фыркнул префект, втихомолку радуясь, что по-прежнему безоружен. «Гладий», пожалуй, стоило закрыть в сейфе. Потому что становиться мятежником-убийцей по-настоящему он вовсе не хотел.

— Возвращайся, когда будешь готов вернуть мне мой корабль, — молвила Ливия ему вслед.

— Обязательно. Вернусь, когда накажу врагов, уничтоживших Карбон-Три.

И не прощаясь, вышел.

«Ты погорячился, Квинт Марций, — честно признался он себе, уже вернувшись на мостик. — Ты здорово погорячился. И единственный способ доказать, что ты был прав, это вздрючить парфийского гада».

И мироздание, словно услышав беззвучные мольбы Аквилина, решило избавить его от мук неопределенности.

— Нава… — на посту астрогации немного запутались в чинах и званьях, что было немудрено. — Префект, мы его догнали.

Но не успел Квинт возблагодарить высшие силы за посильную помощь, как стало ясно: удача «Аквиле» изменила по-крупному, а у мироздания плоховато с чувством юмора.

— Один… три… пять кораблей класса «айн»!

Пять крупных объектов, которые сенсоры биремы определили с устрашающей точностью, появились на экране. Глазам своим перфект привык доверять, и они ему говорили…

— Это вторжение. Боевая тревога! — скомандовал префект, подключившись к нейро-сети. Он даже сам не заметил, что копирует интонации Ливии.

Ощущения от слияния с «Аквилой» захлестнули Квинта Марция с головой — одновременно и знакомо, и до крайности непривычно. Та информация, которая раньше плавно и гармонично распределялась между двумя профессионалами, теперь предназначалась ему одному. Словно человеку, всегда мечтавшему увидеть море, наконец-то подарили целый океан.

— Расчеты по дальности?

— Префект, нас тоже засекли. Три корабля отделились от строя и идут курсом на перехват, — доложил астрогатор. — Они готовятся атаковать.

— «Онагры» к бою.

Собственно, вслух команды проговаривались исключительно для корреляции между нейро-сетью и судовым журналом, и для людей на мостике, разумеется. Но в действительности в бою и префект, и уж тем более, наварх управляли «Аквилой» мысленно: примерно так же, как живой человек не размышляет каждую минуту, правильно ли он ставит ногу при ходьбе или протянул руку к чашке кофе. Только Квинт Марций владел, словно пальцами своих рук, боевыми системами биремы, а Ливия Терция — всей остальной «Аквилой». Да, против всех иррациональных страхов, корабельная нейро-сеть послушно отозвалась на запрос, впуская в свое «сознание» разум префекта, но и только.

Попробуйте-ка управиться с чужим телом, не чувствуя при этом его, как свое собственное, да еще без длительной практики! Ничего не выйдет! Каждое движение получится неловким, даже самое простое, доступное, казалось бы, младенцу без всякого участия сознания.

То же самое происходило с Квинтом Марцием. Отчаявшись и почти обезумев от собственной беспомощности, он стал командовать кораблем голосом:

— Лево на борт! Маневровые. Щиты по левому борту на максимум. И разворот.

Получалось плохо, очень плохо. А если говорить честно, то просто отвратительно. К тому же, противное ощущение тотальной замедленности, словно плывешь в густом сиропе, доводило Квинта Марция до исступления. Нетерпение зудело где-то под кожей, горло сдавливали спазмы, и по лицу катился пот. На успешный опыт пилотирования это убожество точно не походило.

«А как ты хотел? А на что ты рассчитывал, ублюдочный самозванец? — безжалостно допытывалась растревоженная совесть. — На что замахнулся, болван пустоголовый?»

— Приближаются девять целей по левому борту. Идентифицирую… Это ракеты, префект. Время до столкновения 48 секунд.

У префекта не было времени даже ругнуться как следует, не то, чтобы направить нужную мысль разнесчастной умнице-«Аквиле».

— Отсчет готовности. «Онагры», по целям — огонь. Энергощит до максимума.

— Семь целей уничтожено. Две все еще приближаются.

— Рулевой, маневр уклонения!

— Схема, префект! — крикнул тот. Бедняга, он почти бился в истерике.

К «Аквиле» сквозь бездну неслись смертоносные заряды. Быстро-быстро, очень быстро. А мысли в голове текли крайне медленно, и состояли они из истошного: «Забыл-я-забыл-я-забыл!»!

— Аааа… Дельта-один!

Бирема нервно рыскнула, заваливаясь на борт.

«Лары и маны! Боги! Пусть нам повез…»

И в следующий момент корабль содрогнулся. Одна ракета все-таки настигла «Аквилу». У Квинта перехватило дыхание, как от резкого удара поддых.

— Прямое попадание, — констатировал астрогатор. — Щиты по левому борту отказывают.

Экран сразу же взорвался тревожными сообщениями и предупреждениями.

— Инженерный — мостику! — в сознание самовольного наварха вклинился голос Фабриции. — Прорыв плазмопровода в секции 14! Мы теряем левый двигатель!

Полученные повреждения вовсе не отменяли необходимости продолжать вести бой с превосходящими силами противника. Как, должно быть, удивились старые добрые парфы, встретив вместо знаменитой республиканской биремы — легкой, маневренной, невообразимо быстрой, какое-то медлительное неловкое недоразумение. Они уже, наверное, сочиняют комментарии к памятным изображениям командиров на фоне обломка корабля с бортовым именем — «Аквила»…

— Кормовые «Онагры» — отстрел по целям. Разворот. Полный вперед, — отреагировал префект и переключился на громкую связь. — Ливию Терцию прошу прийти на мостик.

Надо, чтобы о его решении узнали сразу все. Надо смотреть правде в глаза: «Аквила» гибла, её надо было спасать, а всё остальное не имело значения.

Сбылось, свершилось то, о чем Квинт Марций грезил с того самого мига, как впервые ступил на палубу «Аквилы» — они летели среди звезд, но исключительно навстречу неминуемой смерти и вечному позору.

— Девять целей по левому борту, быстро приближаются, — доложил астрогатор и тихонько буркнул себе под нос: — Сейчас нас добьют.

— Оставить болтовню, — холодно молвила Ливия, входя на мостик. — Время до столкновения?

— 30 секунд, наварх.

— Рулевой, маневр уклонения «Альфа-три», — наварх добралась до кресла и села. — Перенаправить энергию в обход поврежденного плазмопровода. Префект, мои командные коды.

— Передаю управления Ливии Терции Аквилине, наварху, — с нескрываемым облегчением выдохнул Квинт и вплотную занялся ведением ответного огня, собственно, именно тем, что у него получалось лучше всего на свете. Во всяком случае, лучше, чем летать. Привычные функции, знакомые команды и четкое осознание правильности действий, но… уже совсем по-другому. Теперь ему точно всегда будет не хватать чего-то неизмеримо большего. И, конечно же, этот бой станет для Квинта Марция Аквилина несмываемым пятном на его репутации, вытравится уродливым шрамом в душе и болезненной раной для совести. Но ошибки надо признавать — и точка.

— Статус? — гавкнула наварх. — Инженерный! Статус!

- Отказ системы жизнеобеспечения на второй палубе левого борта, секции с первой по четвертую! — с бодростью, не совсем уместной в данной ситуации, отчитался инженерный пост.

Квинт Марций представил, что творится в отсеках с его легионерами, и содрогнулся.

— Центурии. Внимание. Срочная эвакуация.

— Эвакуировать поврежденные отсеки. Поднять сдерживающие поля. Энергию на экситонные ускорители, — Ливия подключилась к нейроинтерфейсу, но входить в слияние не стала. Это — как раз тот случай, когда требуется работа команды, а не одной только наварха. Слишком нестабильно поле, много повреждений, и получить шок, а то и инсульт, находясь в полном контакте с подбитым кораблем, проще простого. Оценив ситуацию, наварх скомандовала: — Плавтий, найди мне место для посадки.

Даже без нейро-поля Квинт чувствовал холодную ярость Ливии. Отчетливо и ясно, как и свои горечь и стыд.

- Есть планетоид в полутора миллионах миль справа по курсу, — доложил астрогатор. — Но, наварх…

- Проложить курс. Инженерный, статус двигателей?

Прежде чем снова заняться преследователями, префект запросил сведения о положении дел в центуриях.

— Показатели витальности?

К нему через нейро-сеть и внешние каналы устремились доклады от подразделений. Среди легионеров были раненые, некоторые тяжело. Усилиями Квинта Марция медотсек в кои-то веки был загружен срочной работой.

— Левый основной отказал. Но у нас еще есть ускорители, наварх. Уровень давления в реакторе падает.

— Отключить основные двигатели. Приготовиться заглушить реактор. Лево на борт. Статус нейро-сети?

- Нейро-сеть нестабильна, наварх.

Квинт ощущал повреждение, как человек — онемение в перетянутой жгутом конечности. «Аквила», словно живое существо, изнемогала от ран, медленно впадая в состояние синкопа.

- Перехожу на ручное, — Ливия сдернула со лба обруч. — Плавтий, расстояние до планетоида?

- 900 тысяч миль, наварх. Нас собьют при попытке сесть.

Вообще-то, Квинт начинал учиться командованию как раз в режиме ручного управления кораблем. Так даже проще. Он и без нейро-сети знал каждую оружейную единицу «Аквилы», чтобы отдавать команды и комбинировать системы защиты-нападения в боевой обстановке.

— Инженерный, заглушить реактор. Перейти на резервное питание. Приготовиться выпустить плазму по моей команде. Квинт Марций, мне нужна детонация одной из твоих бесценных торпед на расстоянии не более 300 миль от нашей кормы. Прямо сейчас.

Идея Ливии была проста и незамысловата, как и любая классическая уловка. Детонация торпеды на таком расстоянии на сенсорах выглядит как взрыв топливных систем. Ослепить сенсоры противника и улизнуть под шумок. Главное, самим не подорваться.

- Всю энергию на кормовые щиты. Будем садиться, малышка, — она привычно погладила подлокотник кресла. — Рулевой, передать управление на мою консоль.

— Торпеда ушла.

— Инженерный, выпустить плазму! Ухожу с орбиты… сейчас! Всем отсекам — приготовиться к удару!

Маленькое, но очень горячее солнце вспыхнуло за кормой стремительно рыскнувшей вниз «Аквилы», а сразу за тем раненую бирему настигла волна частиц. Но свои торпеды тем и хороши, что под них можно заранее смодулировать свои же щиты.

— Отчет!

— Щиты держатся. Структурная целостность корпуса 72 процента.

— Ускорители стоп. Энергию на маневровые. Заходим на посадку. Плавтий?!

— Есть ровный участок в 2500 милях по курсу. Закладываю координаты.

— Высота 90 миль. Скорость 15 тысяч миль. Отчет?

— Контроль среды — штатно! Инерционные гасители готовы. 50 миль до места посадки!

— На экран! А, уже вижу. Инерционные гасители включены. Выпускаю посадочные подпорки. Посадочные подпорки зафискированы. Маневровые на реверс… Приготовиться к столкновению! — Ливия стиснула подлокотники кресла и примерзла взглядом к экрану.

Подобно фениксу среди призрачно-синего пламени, рвущегося из сопел маневровых двигателей, «Аквила» плавно опускалась на поверхность планеты. Впервые с момента своего рождения.

— Контакт! Прекратить подачу энергии на двигатели. Продуть маневровые. Господа, поздравляю вас с удовлетворительной посадкой, — наварх встала и тут же конвульсивно вцепилась в спинку кресла. Ливию повело в сторону, она скрипнула зубами и села обратно. — Так. Отключить все системы, кроме жизнеобеспечения. Использовать только резервные батареи. Лично распылю того, кто хотя бы чихом нас демаскирует!

— Может быть, кофе, наварх? — Плавтий всегда знал, как подольститься к начальству. Иначе зачем бы ему таскать с собой термос?

— Не помешает, — кивнула Ливия. — Хм… благодарю.

Она на несколько мгновений замерла над чашкой, вдыхая ароматный пар, а потом встряхнулась и снова принялась командовать:

— Отчет о раненых. Отчет о повреждениях. Не прекращать сканирование! Не факт, что наша уловка их обманула! Фабриция! — она вызвала инженерный. — Мне все равно, как ты это сделаешь, но мне нужны мои двигатели. Ясно? Фульвий! То же относится и к тебе. Неважно, как, но найди мне способ связаться с базой.

— Но…

— Хоть сигнальные костры разжигай! — нетерпеливо прикрикнула наварх. — Инженерный! К вам тоже относится. Раз уж мы пока никуда не полетим, задействовать в ремонте всех, способных держать отвертку. Выполнять.

Она повернулась к префекту и окинула его испытующим взглядом. А потом кивнула сама себе, принимая решение:

— Квинт Марций, мостик твой. Как только закончишь со своей частью веселья, прошу ко мне в каюту. Надо поговорить.

***

«Потерпи еще чуть-чуть, я с тобой», — думал Квинт Марций, страдая от отчаянного желания спасти самое дорогое во Вселенной создание. Кровоизлияние в мозг он счел бы самой малой расплатой за содеянное. Словом, до момента посадки префект в полной мере «наслаждался» самобичеванием. Затем здравый смысл и необходимость заняться делом все-таки взяли вверх.

«Сука ты, Квинт Марций! — с чувством сказал префект сам себе. — Теперь для полноты ощущений вставь в задницу сигнальную ракету и подожги. „Аквиле“ это очень поможет, разумеется».

— Торвенторам боевых постов не покидать! Сканирование продолжать. Центурии, отчет о потерях!

— Невосполнимые потери — семнадцать человек, — доложили ему. — Шестеро в критическом. Помещены в стазис-камеры.

— Раненые?

— Двадцать один.

Подразумевалось, что те, кто остался при конечностях, не истекает кровью и в состоянии держать оружие, в список раненых не попадает.

— Об изменениях докладывать.

«Итого: четверть личного состава принесено в жертву личным амбициям. В сухом остатке — поврежденная бирема и прохлопанное парфийское вторжение. Неплохой такой задел для обвинительного приговора», — самокритично решил префект.

Военный трибунал, исключение имени Квинт из рода Марциев и распыление преступника в виде удобрения над морковными грядками где-нибудь на Конваллисе-Девять — самое меньшее, на что он рассчитывал. Не говоря уж о последствиях предстоящего объяснения с Ливией Терцией. И еще неизвестно, что позорнее — трибунал или беседа с навархом.

В последний раз проваливший испытание по риторике Квинт Марций с такой же неохотой плелся в кабинет декана учебной части. И примерно с той же скоростью, всеми силами оттягивая неприятный момент.

В незапертую по случаю отключения электрики дверь пришлось деликатно постучать, прежде чем сунуть нос:

— Позволишь?

Ливия в ожидании визита префекта распаковала старинный, но очень выручавший еще во время учебы, приборчик — портативный нагреватель, и теперь искала, во что бы налить воду, чтобы сварить кофе по древней технологии — вручную. Никакой синтетики, настоящие зерна, обжаренные и перемолотые, а затем бережно упакованные. Фунт этого лакомства стоил… лучше не вспоминать, сколько он стоил. Но сейчас настал именно тот момент, мгновение истины и час срывания покровов с тайных помыслов. Эстет в душе Аквилины требовал жертв во имя создания нужной атмосферы, а Ливия привыкла потакать своему внутреннему эстету.

— Входи, — приглашающе махнула рукой наварх, не прекращая поисков. — Ага! Нашла! — и торжественно продемонстрировала металлическую емкость, подозрительно похожую на миску. — Запасная поилка Фиделиса. Так и знала, что пригодится. Присаживайся, Квинт Марций. Так… и как же я раньше включала эту штуку?

Она водрузила наполненную водой миску на панель нагревателя и в сомнениях почесала бровь: — Надеюсь, не взорвется. На сегодня хватит разрушений, как ты считаешь?

Префект завороженно уставился на примитивный прибор и емкость, в которой Ливия собиралась готовить кофе. И вовсе не потому, что никогда прежде не видел таких древних… э… приспособлений. Но — кофе? Кофе Квинту Марцию? И спросить, не ушибла ли, случаем, наварх свой драгоценный мозг об поврежденную нейро-сеть «Аквилы», было как-то неприлично.

— В твоих руках сегодня надежнее будет, — заметил он, невзирая на царящую в душе уверенность — в кофе уже подсыпана смертельная отрава, чтобы на десерт торжествующая Ливия могла насладиться долгой агонией поверженного врага.

— О! — ухмыльнулась наварх. — Если бы ты видел, как мы жарили колбаски на плазмопроводе и клепали самогонный аппарат из старого инжектора и хвостовика импульсной мины, ты бы не был столь уверен.

Она замолчала, внимательно следя, чтобы напиток не перелился через край «кофейника»:

- Ага! Подставляем чашки. Угощайся, Квинт Марций.

Нежданная гостеприимность Ливии сшибала с ног почище курсантского самогона. Отчего вдруг такая милость к падшим?

«Возможно, чтобы заслужить нормальное отношение, мне следовало угнать бирему, взорвать реактор и убить пару десятков человек еще десять лет назад?» — предположил Квинт.

Он протянул свою чашку со странным ощущением нереальности происходящего. Неведомо, какой реакции он ожидал от Ливии Терции, тут даже предположить сложно, настолько плохо они друг друга, в сущности, знали, но чего-то более взрывоопасного. Может, прицельного выстрела из табельного «гладия» в живот мятежника? Хотя… еще двое суток назад Квинт и ведать не ведал, до какого края он дойдет.

Префект в задумчивости не заметил, как, отпивая из чашки, зажмурился от удовольствия.

— Ну как? — с искренней заботой поинтересовалась Ливия. — Не слишком крепко?

«Руку на отсечение даю, ты запомнила процент кофеина в моем синтезаторе», — восхитился Квинт, но вслух молвил суховатое:

— Готовить на нагревателе у тебя получается лучше. Отличный кофе.

— Я рада, — кивнула Аквилина и без предисловий спросила в лоб:

- Скажи мне, Квинт Марций, как мне дальше служить с человеком, который считает себя вправе не просто оспаривать мои решения, но и поднимает мятеж, когда ему кажется, будто он прав? Ты уже посидел в моем кресле, значит, отчасти представляешь, насколько оно… неуютное. Как бы ты поступил, если бы мы и впрямь поменялись местами? Оставил бы все как есть? Или доложил Бибулу при первом сеансе связи?

Он откровенно пригорюнился, склонившись над чашкой с таким видом, будто собирался утопиться в восхитительном напитке.

— Тебе решать, как поступить. И только тебе.

Теперь, когда Квинт Марций мог рассуждать здраво и логично, он понял, любые оправдания прозвучали бы неубедительно. Да, принято считать, что победителей не судят, а побежденных совсем даже наоборот. Но в Республике судят и победителей тоже. Особенно, за нарушение прямого приказа.

— Хорошо, — Ливия поставила чашку и сплела пальцы. Последнее, что ей было сейчас нужно, это покаяния и оправдания. Префект сумел не только привлечь ее внимание, но и озадачить изрядно. И единственное, что она по-настоящему хотела знать, это причина. Почему он решился на мятеж? Но прежде следовало обрисовать перспективы на будущее, прямо скажем, не радужные. Причем для обоих участников кофепития.

— Позволь изложить мои соображения, — наварх и сама не ожидала от себя такой мягкой рассудительности в голосе и движениях. Еще совсем недавно вершиной ее снисходительности стал бы приказ посадить мятежника на гауптвахту и статический ошейник на него надеть в качестве альтернативы собственноручному вышвыриванию из шлюза. А теперь поди ж ты! Не только дорогущий кофе на него тратить, но еще и беседы вести, и всё это получается без особых усилий. Неужто терапия Антония все-таки действует?

«Или я просто не такое мстительное чудовище, как уверен экипаж, — с грустью подумала Ливия: — И эта мягкость мне еще не раз выйдет боком».

— Мы с тобой попали в сложную ситуацию, Квинт Марций, — честно призналась наварх, — И лично я вижу из нее три выхода. Первый, — и она принялась загибать пальцы: — я беру тебя под стражу до конца полета, запираю твоих людей в жилых отсеках, не сплю всю дорогу до базы в ожидании вооруженного мятежа легионеров, затем мы вместе проходим через расследование и трибунал. А! Вигилов тоже придется запереть. В итоге мне, в лучшем случае, светит будущее пилота-инструктора в какой-нибудь летной школе. Хотя вряд ли. Мало кому нужен наварх, допустивший мятеж на борту. Второе. Ты можешь убить меня и лояльных офицеров мостика, исправить бортовой журнал и, хоть это и маловероятно, попробовать добраться до базы самостоятельно. Там ты свалишь все на меня, пройдешь через расследование и трибунал, а дальше… Не знаю, какие у тебя могут быть планы на будущее. Охрана складов, возможно? Но есть и третий вариант, и он мне нравится гораздо больше.

Она прервалась на пару глотков кофе и ненадолго умолкла.

Квинт не смог удержаться от невеселой усмешки:

— В душе, Ливия, ты неисправимая оптимистка, как я посмотрю. Исполнение приговора военного трибунала я уже вообразил в красках, но над образом сторожа склада запчастей сельхозтехники придется еще поработать. И какой же третий вариант ты видишь?

— Мы скажем, что это были… учения, — Аквилина сверкнула зубами в довольно-таки мерзкой усмешке: — Проверка лояльности офицеров и действий экипажа в экстремальной ситуации. Отсутствие наварха на мостике — это достаточно экстремальная ситуация, согласись. Учитывая, что резервный пост управления системами все это время находился здесь, — она ткнула пальцем себе за спину, подразумевая вирт-консоль, — это будет звучать достаточно… правдоподобно. Особенно если мы оба станем излагать одну версию. Но! — наварх подалась вперед и прищурилась. — Прежде чем я соглашусь врать ради спасения наших шкур, я должна понять. Почему? Объясни мне настоящую причину своих действий, Квинт Марций. Только не надо этой патриотической чуши насчет мести за несчастных шахтеров! Плюс-минус несколько дней… не думаю, что от незамедлительного возмездия они тут же воскресли бы. Истинная причина. Сейчас.

А он, в общем-то, и не собирался кривить душой и врать. По всем признакам настало самое время для честного признания сразу во всем:

— Я хотел летать. Как ты.

Квинт Марций пожал плечами и посмотрел на Ливию с нескрываемым любопытством в ожидании реакции. Ну, интересно же! Как же это бывает, когда прирожденный пилот вдруг узнает, что есть люди, которым ничего не светило и не светит, а они все равно хотят несбыточного.

— О… — после недолгого молчания выдохнула Ливия и воскликнула так, словно это всё объясняло: — Но ты же Марций!

А потом осеклась. Вот именно. Он — Марций, а Марции не летают. Представители этой фамилии предназначены для того, чтобы хорошо стрелять и умело командовать легионерами, но управлять кораблем… Это — не просто недопустимое желание, это желание преступное. Но возможно ли, чтоб… Наварх потрясла головой, пытаясь собрать вместе разбегающиеся мысли. Немыслимо!

«Я — Марций! Я — то, что делает „Аквилу“ опасным бойцом. Но узкая специализация, как глубокий желоб, где лишь стены с двух сторон, а бежать можно только вперед. Но если все время видишь звезды над головой, то рано или поздно до них захочется допрыгнуть. Ты понимаешь это, Ливия?» — хотелось кричать префекту.

— В этом все и дело, верно? Ты — Марций, который хочет летать, — она потерла лоб и уставилась на него с оттенком мрачного восхищения: — И все эти годы ты так умело маскировался, что ни одна комиссия не смогла выявить эти отклонения! Ну, еще бы! Никто не допустил бы тебя на борт звездного корабля с таким дефектом сознания… — Ливия снова замолчала и нахмурилась. А потом вдруг улыбнулась: — Странно, что ты так невзлюбил Ацилия. Насколько я понимаю, он пострадал как раз ради таких, как ты. Желающих невозможного. Пей кофе, пока он окончательно не остыл. И дай мне минуту подумать.

— Кто? — Квинт Марций вздрогнул, словно ото сна очнулся. — Курион? А он что, хотел Марциев в пилотов превратить? Ох, прости, я не слишком вдавался в нюансы политического закулисья. Нет, серьезно? — мужчина оживился. — Надо будет с ним встретиться. Потом… на Цикуте… Хм… А я — да, я когда увидел «Аквилу»… — Квинт порядком смутился своего восторженного тона и остальных примет мальчишеской наивности. — Никто и никогда специально меня не спрашивал, в тестах на вопросы давал правильные ответы. Да и зачем маскировка, когда все и так знают, кем могут быть Марции? Я прекрасно понимал, что это невозможно, совершенно невозможно. Не уверен, поймешь ли…

— Вечные боги! — вздохнула Ливия, безошибочно узнавая не только слова, но даже интонации. Да-да, всё верно. Словно не префект манипулариев сидит напротив, а юный кадет из «пилотской» фамилии, какой-нибудь Флавий или Фурий, и делится сокровенным так, будто он — первый из тех, кто мечтает о полетах. — Вот это да…

Квинт Марций в глазах Ливии только что совершил невероятный переход из разряда опасных, но ограниченных и хорошо управляемых солдафонов в высший класс истинных «небожителей». Заговори вдруг Фиделис человеческим голосом, она удивилась бы меньше.

Сдать его претору теперь — значит, не просто убить одного конкретно взятого дефектного Марция, но и растоптать собственные убеждения, а так же взгляды, за которые пострадал Божественный Ацилий. И почему бы и нет, в конце-то концов?

«Смогла бы я жить без „Аквилы“, окажись вдруг на его месте? Без слияния, без полета, без единения, когда, даже не входя в нейро-сеть, все равно ощущаю ее — как себя? И кто из нас мятежник, в таком случае?»

Она повернулась к своей консоли, бросив через плечо:

- Я решила. Третий вариант. Мне и «Аквиле» нужны лучшие. И я не отдам лучшего префекта Сектора Вироза на растерзание преторианцам только потому, что в его голове бродят необычные… фантазии.

«Не просто лучшие, а уникальные, — подумала Ливия, не собираясь, впрочем, озвучивать эту, слишком уж льстящую Марцию мысль. — Не просто образцовая, а уникальная бирема. С префектом, который в случае чего сможет полностью заменить наварха. Вечные боги! Если об этом узнают, нам обоим конец!» — Дай свой планшет, — приказала она.

Он безропотно отдал требуемое, даже не спросив, зачем. И не сказать, чтобы Квинту полегчало от решения наварха. Вовсе нет. Его вина перед «Аквилой» существовала вне зависимости от Ливии и её на удивление милосердного выбора.

— Та-ак… — наварх подключилась к вирт-консоли, вошла в свою личную базу и принялась там шарить. Пособия и справочники касательно пилотирования и управления кораблем предназначались только для летного состава. Уже один факт передачи этих материалов постороннему лицу отчетливо пах трибуналом. Но Ливии в кои-то веки было наплевать на правила:

- Ага! Нашла. Это пока слишком сложно… а вот это будет в самый раз. И еще симуляцию, — перекачав несколько секретных файлов, наварх совершила как минимум пару должностных преступлений и с удовольствием почувствовала себя настоящей мятежницей: — Вот, держи. «Динамика полета и пилотирование», старенький учебник, но тебе подойдет. Теперь ты сделаешь следующее: во-первых, изучишь пособие. Во-вторых, пока длится наш ремонт, найдешь время, чтобы подготовить анализ своего, хм, полета и тех ошибок, которые ты совершил. В письменном виде. В одном экземпляре. Только для меня. И, заодно, дашь мне слово, что никому и никогда не расскажешь об этом разговоре — и всех последующих. Это понятно?

Щедрость Ливии обескураживала. Квинт поспешно кивнул, опасаясь ненароком спугнуть неожиданную и такую странную доброжелательность наварха.

— Если ты меня сдашь, Квинт Марций, я найду способ скормить твою печень Фиделису перед тем, как застрелиться, — предупредила Ливия и безжалостно припечатала: — Я наблюдала, как ты летел. Как аптерикс с насеста. Но… семь из десяти кадетов летают не лучше в свой первый раз. Так что считай, что в этой каюте теперь два мятежника. Свободен.

— Спасибо, — сдавленно буркнул Квинт.

Он просто не знал, что сказать Ливии в таком экстраординарном случае.

— Я тебя не подведу. Обещаю.

— Ты сам пока не понимаешь, как ты попал, Квинт Марций, — хмыкнула наварх. — Но ты скоро поймешь и десять раз пожалеешь, что не посадил сам себя под арест. Обещаю! — и кивком указала на дверь. — Отдыхать, префект. Это приказ.

***

Разумеется, от префекта вовсе не требовалось облачаться в штурмовой бронекостюм, брать в руки винтовку или лично садиться за пульт торвентория, и уж тем более не было никакой нужды вмешиваться в отлаженную систему распределения обязанностей. Квинт Марций ограничился формальностью — переслал приказ о переподчинении своих манипулариев инженерно-технической службе. Хотя все и так в курсе. Ведь даже новичку хватит трех учебных тревог, чтобы раз и навсегда запомнить, где потребуется его подготовка и знания в случае экстренного ремонта. И, тем не менее, на сон Квинт отвел себе ровно четыре часа. Вполне достаточно для человека, едва не угробившего целую бирему, решил он. Однако не тут-то было. Что стало тому виной — горячка недавнего боя, чувство вины или послевкусие, оставленное разговором с Ливией — непонятно, но и заснуть у префекта никак не получалось.

Он вертелся в постели с боку на бок, считал звезды, медитировал на собственный планшет, в котором теперь хранились вожделенное пособие по пилотированию, но никак не мог расслабиться. И уже собрался подключиться к вирт-полю, как вдруг вспомнил о том, о чем следовало бы подумать с самого начала опасной эскапады: а откуда на данном участке системы Вироза взялись парфийские корабли в таком количестве?

Унирема-разведчик, бесспорно, могла бы проскользнуть незамеченной. Или, скажем, бирема аналогичного с «Аквилой» класса, посланная в глубокий рейд в тыл врага с диверсионной целью. Но небольшой флот? У Квинта Марция совсем не укладывалось в голове, как такое вообще возможно. Звездная система Вирозы, за исключением стратегической червоточины, место, исключительно бесполезное. Ни тебе пригодных для терраформирования планет, ни каких-то особо богатых залежей редких руд, зато полным-полно мелких планетоидов — естественного пристанища для пиратских миопарон. Казалось бы, вся мощь здешнего подразделения республиканского флота должна быть сосредоточена на защите станции. Однако же, Сенат посчитал за необходимость организовать полноценное патрулирование, как если бы пять-шесть миллиардов человек считали зловещую Вирозу своим родным солнцем.

Пираты, конечно, не давали расслабиться, но это и к лучшему для поддержания боевого духа и должного уровня подготовки.

Но откуда же все-таки взялись эти гадские парфы? Кто-то прохлопал конвой из пяти кораблей?

Теперь понятно, почему уничтожили мини-колонию на Карбоне-Три. Ненужных свидетелей всегда было принято устранять. Но что вообще нужно парфам в секторе Вироза?

Квинт Марций окончательно утратил сон. Он даже развернул трехмерную карту с разметкой патрульных трасс, чтобы представить, как и откуда могли прилететь вражеские корабли. Задачка не решалась, хоть умри.

«Неужели они хотят проникнуть в данайский сектор? — озадачился префект „Аквилы“. — Узнали про новых лигариев? Решили внезапно захватить станцию?»

Сценарий с атакой на Цикуту представлялся Квинту невероятной авантюрой, но иного варианта он себе представить не мог. Вернее мог, но старался не думать в этом направлении. Слишком опасно даже для такого завзятого мятежника, как Марций-желающий-летать, думать о хитрой политической многоходовке, затеянной сенаторами во главе с противниками Гая Ацилия Куриона.

И тут префекта посетила новая для его сознания мысль — поделиться выводами не только с претором Бибулом, но и с Ливией Терцией. С ней — в первую очередь. Воистину, терапия Луция Антония творила чудеса. К слову, пока Квинт Марций низвергал власть наварха, подставлял «Аквилу» под вражеский удар и покаянно возвращал прежнее положение вещей, он пропустил целых два визита в лечебную программу. Третьего раза мозговед никогда ему не простит.

Опять же, на вирт-поле проще победить бессонницу. И там есть Птица.

Знакомый и ставший почти родным дом был, как и прежде, убаюкивающее тих. Казалось бы, ложись на любую из кушеток и получай сеанс заслуженного… или скорее уж незаслуженного отдыха. Но Квинт Марций, не торопясь, прошелся по анфиладам комнат и вышел на террасу, а затем отправился в сад. Но и там не нашел свою знакомую птицу. И если её исчезновение означало какой-то этап лечения, то лучше бы Антоний придумал какой-нибудь другой символ. К вороне Квинт, откровенно говоря, сильно привязался. И уже подумывал о том, что виртуальная птица станет ему прекрасной заменой домашнего питомца. Луций Антоний достаточно жесток, чтобы всучить префекту «Аквилы» братца Фиделиса — синеротого мерзкого сцинка.

— Эй! Ты где? Прилетай, давай, — не выдержал Квинт и позвал в полный голос.

Он еще раз обошел сад и в поисках летуньи добрался до каменного мостика. За рекой шумел хвойный лес, но туда Марций гулять не ходил пока. Не тянуло почему-то.

— Птица! Ворона! Прилетай, я скучаю, — крикнул он в сторону чащи, чувствуя себя дурак дураком.

Хорошо еще, что в лечебной программе не нашлось свидетелей столь забавного зрелища.

 

Глава 9

Спустя 36 часов после вынужденной посадки «Аквила» продолжала прятаться среди сумрачного ландшафта приютившего бирему планетоида. Притаившись под маскирующими полями, она притихла, выжидая. Реактор все еще был заглушен, энергосеть питалась от резервных батарей, и все ресурсы шли на срочный ремонт. Ливия снизила жизнеобеспечение до критического минимума, стремясь продержаться как можно дольше. Ведь когда-нибудь противнику надоест их искать!

Игра нервов, состязание в терпении и выдержке не только командиров, но и экипажей. Кто не выдержит первым — команда «Аквилы», члены которой последние 24 часа дышали через респираторы и освещали себе рабочие места фонариками, или парфы, без устали кружившие вокруг планетоида. Уловка с имитацией взрыва действительно была слишком уж классической, описанной во всех учебниках, и парфы имели все основания сомневаться. Однако и Ливия неплохо знала пределы возможностей своих людей. Шесть, а если повезет, то и все восемь часов у наварха еще есть, прежде чем экипаж начнет терять сознание, и поневоле придется запустить реактор. И взлетать навстречу врагу.

— Отчет о ремонте, — доложила Фабриция, лично доставив его на мостик. В этой услужливости крылась банальная усталость и желание хоть ненадолго снять респиратор. Пусть на мостике температура была снижена настолько, чтобы только панели не замерзли, но необходимость голосовых команд заставила наварха расходовать драгоценный кислород. В итоге офицеры всех подразделений так и норовили просочиться поближе к командирскому креслу.

— Хорошо, — кивнула Ливия, бегло просматривая отчет. — Задержись, Фабриция. Хочу посоветоваться.

Пусть до критической черты у наварха оставалось еще пресловутые шесть часов, но необходимости искать другие варианты это не отменяло. И одна, крайне безумная идея, у Ливии уже родилась.

— Что насчет рат-скорости? — спросила она.

— Сверхкороткий рат-переход? — глава инженерной службы потерла заиндевевшую бровь. Фабриция всегда соображала быстро, иначе не доросла бы до своего поста: — Внутри системы?

— Именно, — кивнула Ливия.

— Самоубийство, если позволишь высказать мое мнение, наварх, — отрезала Фабриция. — Я не поручусь даже за минуту стабильной работы двигателей.

— А мне и не нужна минута, — пожала плечами Аквилина. — Мне нужно 20, максимум — 30 секунд, чтобы улизнуть от них на рат-скорости. Так что?

— Я проведу расчеты, — женщина шмыгнула носом. — Но не могу ничего обещать.

— Выполняй, — наварх кивком отослала Фабрицию и повернулась к астрогатору: — Плавтий.

— Наварх! — с тревогой отозвался астрогатор. — Я не смогу проложить курс для рат-перехода внутри системы! Великие боги, я даже блокировку обойти не смогу. Мне очень жаль, наварх, но…

— Я смогу, — хмыкнула Ливия. — И обойти, и проложить. Переведи данные со своего поста на мою консоль и… иди отдыхать, Плавтий. Через три часа мне понадобится твоя свежая голова.

— Наварх…

— Это приказ, астрогатор. Не беспокойся так, — смягчившись, добавила Ливия, — я тоже не хочу выйти из рата внутри какого-нибудь планетоида. Какой-то суп с клецками, а не нормальное пространство! Свободен!

Разогнав всех с мостика, наварх понизила жизнеобеспечение до минимума, и, надевая респиратор, загрузила данные астрогации в «терапевтическую» программу Антония. Никто не запрещает совмещать приятное с полезным. Какая разница, где проводить расчеты, в реальности или в вирт-поле? Хотя разница как раз есть: в вирт-поле делать это можно с гораздо большим комфортом. По крайней мере, там вычислениям не помешает ни защитный костюм, ни респиратор. Только мозг и задача, которую надо решить.

Правда, персонажа придется изменить. Ворона со свитком звездных карт в клюве и секстантом в когтях — это как-то слишком феерично.

***

Смена, непосредственно не занятая ремонтом, и все остальные члены экипажа, временно непричастные к спасению «Аквилы», экономили ресурсы и кислород в жилых отсеках, зависнув в вирт-поле. В том числе Квинт Марций, которому вообще никакого другого дела не нашлось.

На этот раз он не стал задерживаться в доме, а решил сразу поискать птицу в лесу, надеясь, что именно этого поступка и добивается от него душеведческая программа. Казалось бы, ворона как ворона, даже не разговаривает, а без неё всё здесь уже совсем не так идеально, чего-то не хватает.

Дорожка, посыпанная сероватым песком, снова привела Квинта к мостику. Однако совершить вылазку в чащу за рекой Марцию было не суждено. Не в этот раз, по крайней мере. Из-под прикрытия деревьев вышла женщина, подозрительно похожая на Ливию, и направилась к замершему на месте префекту.

Откровенно говоря, в этот момент командир манипулариев изрядно разочаровался в профессионализме Луция Антония. Проклятый мозголом и душевед не придумал ничего лучше, чем предложить подопечному регулярное общение с виртуальной проекций Ливии Терции.

«Наварх „Аквилы“ в терапевтических микродозах для постепенного привыкания? Это что-то новенькое», — решил заинтригованный Квинт Марций.

Столь грубое вмешательство Антония в их с Ливией хрупчайшие отношения, которым от роду не больше двух суток, его крайне возмутило. Неужели куратор и в самом деле так точно рассчитал момент, когда они столкнутся лбами и обнаружат друг в друге что-то неожиданное? Быть этого не может! И, значит, виртуальная проекция — всего лишь урезанная версия Ливии Аквилины в изложении психо-куратора, а вовсе не та отчаянная женщина, что 36 часов назад заключила с мятежным префектом рискованную для жизни и карьеры сделку.

«Маловато будет, Луций Антоний! Маловато мне этой Ливии. У меня уже есть своя собственная».

Но к вирт-проекции тоже нужно обращаться вежливо, посчитал Квинт Марций.

— Salve! — вырвалось у него.

— И тебе не болеть, — Ливия слегка удивилась. Никогда прежде она не встречала виртуального обитателя Дома-в-саду нигде, кроме помещений, и, признаться, полагала, что в его программе просто не предусмотрена возможность прогулок. — Не думала, что ты когда-нибудь покидаешь дом. Как тебя называть, кстати? В прошлые наши встречи ты не представился.

«Ага! Вот и нашлась моя ворона», — догадался он.

— В прошлые разы ты была тоже на редкость неразговорчива. Я — Квинт, а ты?

«Квинт? Да вроде не слишком похож… А! Хитрец-Антоний специально не стал добиваться полного сходства, чтобы бдительность мою усыпить! Этакий облегченный вариант. Интересные дела, но не ко времени».

— Можешь звать меня Терцией, — она выгнула бровь и довольно-таки бесцеремонно оглядела его с ног до головы, а потом еще и за спину попыталась заглянуть. — Квинт, значит… Нет, ну, в принципе, определенное сходство все-таки имеется… Извини, — и примирительно улыбнулась. — Я не слишком вежлива. Кажется, собирается дождь. Ты не против того, чтобы пригласить меня в дом?

«Терция, значит. Понятненько».

— Проходи, конечно. Места не жалко, — сухо молвил Квинт и подумал: «По-моему, Антоний что-то напутал с дозой „Ливии“».

— Я постараюсь тебе не мешать, — миролюбиво уверила его женщина, с трудом удерживаясь от хихиканья. Любезничать с виртуальным вариантом Квинта Марция, особенно после недавних событий, было в высшей степени забавно. — Мне просто требуется место, чтобы кое-что сделать. Место под крышей. Там, в лесу, — она махнула себе за спину, — слишком многое отвлекает от дела.

Пока Квинт любезно открывал дверь перед гостьей, пропуская женщину в свою обитель, престиж психо-куратора камнем падал вниз, к предсказуемости, но только вместо силы гравитации работали заскорузлые стереотипы.

— Располагайся, где и как тебе будет удобнее, Терция. Сделать освещение получше?

Путем несложных тренировок он научился усилием воли добавлять и убавлять свет, подкидывать дрова в очаг и менять температуру воздуха.

— Благодарю. Да, пожалуйста… — рассеянно отозвалась она, оглядываясь. — Помню, где-то здесь была такая удобная скамья… А, вот же она! — и, усевшись, достала из складок туники таблички-церы и стилос. — Ох уж эти подсознательные символы! Ну-ка… — она нахмурилась, неодобрительно глядя на писчие принадлежности, которые под этим взглядом стали покорно превращаться в вирт-планшет и световое перо. — Ну, вот, другое дело!

К слову, в начале терапии у Квинта Марция окружающие предметы тоже так и норовили превратиться в нечто архаично-символическое, гнездящееся где-то в глубинах подсознания. То армейский фонарик, такой удобный для прогулок по ночному саду, вдруг окажется масляным светильником. То вместо тонкой и теплой куртки плечи неожиданно обтянет жуткий плащ из кож каких-то доисторических тварей — вонючий и тяжелый. Правда, раньше Квинт не пытался здесь что-либо записывать. Интересно, а зачем Антоний решил показать Ливию за работой? Уж чего-чего, а этого добра префект навидался за десять лет предостаточно. Он демонстративно пристроился в кресле напротив, с интересом наблюдая за действиями проекции. Не хватало еще, как в реальности, торопиться исчезнуть из поля зрения наварха, как она того всегда хотела. Во-первых, здесь он — Главное Действующее Лицо, а во-вторых… удивительно, как точно настырный мозговед сумел воспроизвести образ Ливии.

Несколькими легкими движениями она развернула проекцию с планшета полукругом вокруг себя и погрузилась в вычисления, не обращая на хозяина виртуального дома никакого внимания. Даже настоящий Квинт Марций, в принципе, не слишком отвлек бы Ливию от звездных карт и формул, что уж говорить о виртуале. Под руку не лезет, и ладно.

С каждой минутой проекция всё явственнее обретала черты наварха: плотно сжатые губы, узкие ноздри, высокие скулы, типичный для Ливиев изящный разрез глаз. И даже световое перо она держала, сложив по-особенному пальцы. Однако Квинт самонадеянно решил, будто это еще одно свидетельство прогресса его потрясающих способностей манипулировать собственным вирт-пространством. И ничего странного тут нет, для того и нужна терапия — чтобы реальный префект научился трансформировать свою неприязнь к настоящей Ливии в нечто более приемлемое и терпимое.

«А что если попробовать превратить её, скажем, в Фелисию?»

Нельзя сказать, чтобы мысль опробовать в вирт-поле свои сексуальные фантазии была нова и оригинальна. В подростковом возрасте Квинт Марций провел в объятиях цифровых красоток немало свободного от занятий и физподготовки времени. Наставники такой метод сублимации поощряли, а заодно контролировали появление психических отклонений. Но с тех пор, точнее с момента, как духовно окрепшим курсантам позволили наконец-то посещать гетер, Аквилин предпочитал секс с настоящими живыми женщинами. Завести любовницу на борту «Аквилы», среди подчиненных, означало подорвать свой авторитет и заодно нарушить четкие предписания должностных инструкций. Поэтому выбор префекта пал на Фелисию, женщину, чья суть — любить других людей такими, какими они есть, во всем многообразии душевных качеств.

Квинт Марций изрядно напряг воображение, пытаясь превратить, для начала, пышную и короткую прическу наварха в белокурые локоны гетеры. Тщетно! Проекция упорно оставалась Ливией Терцией. Сосредоточенной и, надо признать, очень физически привлекательной.

— Вектор… возвышение… — бормотала наварх себе под нос, быстро сортируя данные. — Так, а если взять склонение на…

— Возможно, я могу чем-то помочь? — мурлыкнул Квинт ей на ухо.

Его фактурное упрямство Антониевой модели только раззадорило. В конце концов, виртуальная Ливия тоже очень привлекательна. Так почему бы и нет?

— Что? — она отстранилась и посмотрела на него так, словно с ней вдруг заговорила скамейка. Нехорошее подозрение закралось в мысли Ливии. А что, если Антоний заложил в виртуального «Марция» еще и сексуальные подпрограммы? С него сталось бы! Для снятия стресса, скажем. Или… Чувствуя, что мысли из фривольных становятся кровожадными, наварх нахмурилась, но ответить постаралась помягче: — Нет, это вряд ли.

— Почему? — мягко спросил Квинт.

Желание хотя бы пофлиртовать с виртуальной Ливией стала навязчивым.

— Потому что вряд ли ты обладаешь необходимым запасом знаний в астрогации, чтобы проложить курс рат-перехода внутри звездной системы, — теряя терпение, отрезала Аквилина. — И я попросила бы тебя не мешать.

— Какая ты строгая, Терция, — лукаво улыбнулся мужчина. И… сделал то, что совершить в реальности ему никогда и в голову не приходило. Он шутливо дунул проекции в ухо и легонько ущипнул за округлую ягодицу. Ласково. Как частенько проделывал с Фелисией. Той, между прочим, очень нравилось.

— Да твою ж центурию! — вспылила Ливия и с размаху двинула навязчивому виртуалу кулаком… в общем, куда попала, туда и двинула. Вскочив, она сплюнула и зашипела, подсознательно копируя Фиделиса: — Да что ж это такое! Даже в вирте от него покоя нет! Ну, Антоний, мозговед хренов!.. Программа, пауза! Переместить персонаж «Квинт» из локации «Дом»… подальше! В реку!

— Куда? В реку? Да ты совсем охренела? — взвыл не столько от боли в ухе, сколько от неожиданности и возмущения Квинт.

— Программа, код доступа «Ливилла 1-4-7 Гарпия», — нетерпеливо повторила она, игнорируя звуковые раздражители. — Переместить персонаж!

Но виртуал почему-то остался на месте, да и ругаться тоже, к слову, не перестал. Почти как настоящий.

- Не поняла, — озадачилась Ливия. — Сбой, что ли?

«Ах, так! Ах, ты еще и дерешься? — вскипел префект. — Зачем было прописывать мне здесь стерву?»

— Код «Пилум 11»! — заорал он. — Программная строка. Антоний. Запятая. Я тебе шею сверну. Восклицательный знак. Три восклицательных знака. Теперь Ливия будет везде. Вопросительный знак. И в реале, и тут. Вопросительный знак. Это что прививка живым штаммом. Вопросительный знак. Три вопросительных знака.

— Программа, открыть меню редактора! — прорычала разъяренная наварх, решив разобраться с этими виртуальными глюками раз и навсегда. В конце концов, исправить протоколы поведения интерактивного персонажа не так уж сложно. В том случае, конечно, если это действительно персонаж. Но проверить «Марция» на реальность вполне возможно.

— Ну-ка, ну-ка… Вывести список виртуальных персонажей программы «Терапия-1». То есть как, недоступно? Ах, недоступно! — она свирепо оскалилась и свернула звездную проекцию со своего планшета, заменив ее главным меню программы. — Запаролил, значит. Ну, ничего… и не такое взламывали…

Тем временем, вконец обозленный Квинт Марций материализовал вводную панель и вовсю строчил гневное послание треклятому мозголому и душееду. Смысл меморандума сводился к следующему: он является префектом лучшей в системе Вироза биремы, носящей гордое имя «Аквила», а так же одним из лучших в своем поколении из рода Марциев, а не каким-то подопытным кроликом, которого можно безнаказанно терроризировать психически и эмоционально. У него, Квинта Марция Аквилина, есть человеческое достоинство, которое никто не вправе попирать. Даже ради науки! Всему есть предел.

Взломать пароль Антония смог бы и кадет-первокурсник. Погрузившись в недра программных файлов этой «терапии», Ливия довольно быстро подтвердила свое страшное подозрение. И поневоле усмехнулась, поворачиваясь к своему товарищу по несчастью:

— Ну, Антоний! Так у нас с тобой, получается, терапия-то групповая, да, Квинт Марций?

К счастью, единственный верный вывод из случившегося они с Ливией сделали почти одновременно. Квинт коротко и печально вздохнул, закрывая панель.

— Получается так. Извини, Ливия Терция.

— Мне даже страшно представить, что бы ты проделал с моей несчастной проекцией, если бы она, то есть я, действительно была виртуальной! — хихикнула Ливия. — Экий Антоний затейник. Ничего, я ему воплощу его фантазии, когда вернемся.

— Ливия, — сразу же напрягся Квинт. — Это был всего лишь… э… эксперимент с моей стороны. Это же вирт-поле.

— Ты говоришь — эксперимент, а Антоний скажет — «подсознание», — подмигнула наварх. — Ладно, не бери в голову. Как бы там ни было, а мне и в самом деле надо рассчитать курс. Так что, если не возражаешь, я вернусь к работе.

«Она снова заставила меня чувствовать себя полным идиотом. И еще немного извращенцем», — мысленно простонал Квинт. Единственным достойным выходом могла стать посильная помощь. Сбежать сейчас означало признать себя… бесполезным похотливым животным, способным только разрушать и щипаться.

— А можно узнать, что именно ты хочешь рассчитать и зачем? Вдруг я чем-то смогу быть полезен? — спросил он осторожно.

— Ну… — в сомнениях протянула Ливия. — Хорошо. У меня есть идея, как нам выбраться из этой задницы. Если я смогу проложить курс для сверхкороткого рат-перехода, мы сможем улизнуть. Но, во-первых, летать внутри системы в рате запрещено, а во-вторых, мы вполне можем на выходе оказаться внутри планеты. А в-третьих, даже если я смогу рассчитать курс, нам все равно нужно будет не только взлететь, но и выйти на позицию. А там нас поджидают парфы. Ну, вот как-то так, — она почесала бровь и нахмурилась. — Честно говоря, вариантов маловато.

Квинт призадумался.

— Я полагаю, что именно так — сверхкоротким рат-переходом — к нам занесло парфов. И если у них получилось, то и у тебя всё получится. Когда ты рассчитаешь рат-вектор, то я смогу построить вариантную модель предстоящего боя. С нашими ограниченными ресурсами лучше заранее продумать стратегию, — очень серьезно заявил Квинт.

Ему отчаянно хотелось быть полезным. «Аквиле», разумеется.

***

Так и не увидела Кассия данайскую станцию, как, впрочем, и Гай Ацилий. А ведь рассчитывала попутешествовать экзотическим способом и очень надеялась хоть одним глазком полюбоваться на изнеженных данайцев — главных потребителей предметов роскоши. Но то ли пилот «Циркона» решил не выпускать из поля зрения новоиспеченных и ненадежных лигариев, то ли побоялся, что те больше не дадутся в руки техников. Потому что в инструкции, которую Кассия помнила наизусть, говорилось о специальной релакс-паузе, которую делают прежде, чем челнок отправится обратно.

Одним словом, лигарии пришли в себя лишь на Цикуте. Откровенно говоря, по достоинству сравнить это можно только с воскрешением из мертвых, уже довольно давно мертвых, если точнее.

Техники, все те же рыжая и темнокожая, потратили немало усилий и медикаментов, прежде чем сознание, а вместе с ним и вся гамма отвратительных ощущений, вернулись к лигариям.

— У-ууууй… — скулила Кассия, кое-как разминая окаменевшие мышцы шеи.

Ацилий, как и положено патрицию, терпел боль молча. Но это уже после того, как им вкатили двойную дозу спазмолитиков, анальгетиков и стимуляторов. А до благословенного мига, когда подействовали лекарства, оба корчились и орали во весь голос.

— Ты видишь, хрень какая, — тихо шепнула рыжая своей напарнице. — Зачем только Марк Марций подался на уговоры…

Слух у Кассии обострился до предела. Казалось, она слышит, как техник облизывает пересохшие губы, а не только её слова.

— Хм, там еще те уговоры были. Надавили так, что мало не показалось.

— Да они спекутся прямо в червоточине. Ты ж видела, еще немного — и лигарию пришлось бы реанимировать.

— У него тоже показатели не ахти, — вздохнула темнокожая.

Техники намеренно шли на три шага позади, видно, хотели посплетничать вволю по дороге в коннекторский штаб, куда направлялись вместе с подопечными, так удачно накачанными стимуляторами до самых бровей.

Впрочем, у лигариев тоже имелась важная тема для разговора без свидетелей.

Ацилий, улучив момент, шепнул Кассии:

- А он, однако, оптимист, этот Марций.

— Почему это оптимист?

— Он говорил о годе. Думаешь, мы протянем год?

Он невесело усмехнулся. Сожаления о так и не совершенном самоубийстве Гая больше не беспокоили. Зачем прилагать лишние усилия, когда отбытие в загробный мир и так уже маячит во вполне обозримом будущем? Оглянувшись, чтобы убедиться, что техники не смогут их подслушать, патриций предложил:

- Если хочешь, отдай мне свою вирт-карту.

Мысль о том, что у неё могут отобрать Зимний Мир и Руфуса, напугала Кассию по-настоящему. А еще три декады назад одно лишь такое предположение показалось бы девушке крамолой. Ведь даже в тюрьме никто не лишал преступницу права пользоваться единственной собственностью. Иногда, не каждый день, и строго по расписанию, но Кассия могла отвлечься в своем личном виртуальном мире.

Тем более теперь, когда и в собственных мыслях не уединишься…

— Ты считаешь… — девушка едва не задохнулась от ужаса.

«Нет, нет, нет! Только не Руфус!»

Ацилий пожал плечами и поморщился. Виртуальных игрушек бывшей манипуларии ему ничуть не было жалко. У представителя славного рода Курионов с жалостью вообще наблюдались проблемы. Как-то не принято было испытывать подобные чувства не только по отношению к вирт-персонажам, но и ко вполне реальным людям. Однако крохотный мирок, созданный фантазией Кассии, до сих пор оставался единственным, что принадлежало девушке в этой жизни, и лишать ее этой последней отдушины было жестокостью. Но отнюдь не бессмысленной. Незабываемые ощущения после перелета полностью подтвердили всё то, что Ацилий когда-либо слышал о лигариях и специфике их работы. Их постараются лишить всего, что хоть как-то связывает осужденную парочку с индивидуальностью. Отсюда и ограничения. Прежде чем погибнуть, лигарии утратят свои личности. При таком раскладе смешная вирт-игрушка Кассии приобретала поистине судьбоносное значение.

— Подозреваю, что твою карту конфискуют. Заметила, что в нашей камере нет выхода в общее вирт-поле? Мне оно, в общем-то, не нужно. Среди патрициев не принято увлекаться виртуальностью… И меня вряд ли станут обыскивать. Так что… — он не стал развивать тему, жестом показав ей, что их могут подслушивать.

У Кассии язык присох к нёбу. Она быстренько сунула в ладонь напарника свое сокровище и взмолилась шепотом:

— Только не потеряй, пожалуйста.

— Не беспокойся, — Ацилий попытался улыбнуться, но попытка провалилась. Гримаса, перекосившая породистое лицо патриция, улыбкой считаться никак не могла.

И ведь словно в воду глядел. Первое, что потребовал Марк Марций от лигариев, это сдать личные средства развлечения.

— У меня ничего нет, — честно сказала Кассия и разочарованно заскулила. — А можно пользоваться станционным вирт-полем?

Её разочарование, к слову, было натуральным. Явная ложь тоже очень удачно, с помощью Ацилия, замаскировалась под конкретную правду. В самом деле, сейчас у Кассии не было карты. Манипулариям ведь несвойственно врать непосредственному начальству, такое у них врожденное качество. Которое, как только что убедилась лигария, вполне можно обойти.

- К моему сожалению, Кассия, я не могу тебе этого позволить, — грустно, но категорично отозвался Марк Марций. — Видишь ли, погружение в виртуальное пространство перегружает твои… твой мозг. Он должен отдыхать, ведь твои… твой мозг крайне важен для работы.

Куратор повернулся к Ацилию.

— А у тебя имеется личное устройство доступа в вирт-поле, Гай Ацилий?

— Нет, — покачал головой тот. — Я никогда не был любителем бегства от реальности, какой бы она ни была. Тем паче, в виртуальные фантазии, — и привычно выдвинул челюсть.

— Однако у тебя, кажется, есть… книги? — не отставал Марций. — Бумажные книги. Это так?

«Ага, значит, всё верно. И книги тоже», — Ацилий бы порадовался подтверждению своей догадки, если бы ему не было так больно. Расставаться с книгами… это практически то же самое, что для Кассии — потеря ее виртуального леса. Или лиса. Или кто у нее там бегает? С той лишь разницей, что два увесистых старинных томика, в отличие от крохотной вирт-карты, не припрячешь на запястье под браслет пропуска.

- Абсолютно верно, книги имеются. Я обязан их сдать?

— Боюсь, что да. Видишь ли, твой нынешний статус не подразумевает прав на владение подобной собственностью и… — Марций замялся. Видимо, напоминать в очередной раз бывшему патрицию о том, что тот теперь — бесправное имущество, центуриону не слишком нравилось. Но порядок есть порядок.

«Вот незадача! — неожиданно расстроилась Кассия. — Даже в руках подержать не успела. Вот! Вот она, истина — не откладывай на потом то, что можно сделать прямо сейчас». А еще ей стало бесконечно обидно за напарника. Ну какой от книги вред? Издеваются они, что ли?

- Я понял, — вежливо кивнул Ацилий. — Безусловно, станционным вигилам не составит труда найти обе книги в нашей каме… в нашем жилище.

— Рад, что ты верно все понимаешь, Гай Ацилий, — с искренним облегчением выдохнул центурион. Одни боги ведают, чего ожидал Марций от опального патриция. Сопротивления, вероятно. Может, даже попытки бунта. Но Курион не доставил куратору такого удовольствия. Самочувствие не то, чтобы сопротивляться, да и смысла нет.

— Следующий полет состоится через три дня. Пока вы можете отдыхать.

- Нам дозволено иметь близкие отношения друг с другом? — внезапно поинтересовался Ацилий. — Или это тоже нежелательно?

— А… — центурион на мгновение впал в ступор. Вероятно, интимные отношения — это последнее, чем должны были интересоваться лигарии после полета. — А… насколько близкие?

— Секс, — невозмутимо уточнил патриций, произведя бесшумный, но от того не менее выразительный взрыв эмоций в коннекторском штабе. Техники и медики, и даже вигилы у двери переглянулись и стали рассматривать Ацилия с нездоровым любопытством, а рыженькая техник с «Циркона» нерешительно хихикнула. «Силен мужик!» — долетел до ушей Куриона потрясенный шепоток.

Кассия немедленно уставилась на Ацилия с нескрываемым интересом. Разумеется, в своей привлекательности для других манипулариев или флотских она нисколько не сомневалась, и допускала, что, возможно, и патрицию её внешность с характером придутся по душе. Поцеловал же тогда, на миопароне, значит, ему было, как минимум, не противно. И всё же как-то слишком резко Гай Ацилий возжелал крепкого тела бывшей манипуларии.

— Друг с другом? — переспросил Марций, отмирая и потирая шею. — А, ну если друг с другом, тогда, конечно же… В нерабочее время.

— Великолепно, — кивнул Курион. — Если позволишь, Марк Марций, теперь мы хотели бы удалиться.

И потянул девушку за собой.

Им вслед прозвучало несколько вздохов и один присвист, но Ацилий на это, естественно, и ухом не повел.

Кассия деловито шмыгнула носом и устремилась вслед за напарником.

— Слушь, — она легонечко дернула Гая за рукав туники. — А ты что, прям сейчас хочешь сексом заняться? Давай завтра, а? Сейчас бы мне в душ и полежать. Давай завтра?

Патриций криво усмехнулся.

— Твой энтузиазм весьма обнадеживает, моя дорогая. Нет, не прямо сейчас. Просто у меня возникла некая теория… пока еще не оформившаяся… и я решил заранее прощупать почву, так сказать. Определить границы нам дозволенного. Уверяю тебя, твоей чести с моей стороны ничто не угрожает, — он изобразил что-то вроде чопорного кивка и внезапно предложил. — Как насчет прогулки в дендрарий? Разумеется, после того, как мы примем душ и переоденемся.

Купание и смена одежды требовалась обоим лигариям безотлагательно. Ибо ароматы, долетавшие до чувствительного носа Ацилия, приятными называться никак не могли. Воняли оба, причем практически одинаково и, несомненно, плебейски. Какой уж тут секс, тут разговаривать-то неприятно!

«И зубы не мешало бы почистить», — подумал он, но манипуларии об этом не сказал, чтобы не озадачивать девушку еще больше.

Кассия неожиданно смутилась собственной наглости и сразу согласилась идти смотреть сраные деревья. За манипулариями тянулась нехорошая «слава» грубоватых и самоуверенных ребят, не знающих отказа. Особенно за женщинами, падкими до плотских удовольствий. Поэтому больше всего лигарии хотелось объясниться с патрицием, чтобы тот не испугался ненароком:

— Ты не думай… Я не настаиваю. Но ты ведь мой напарник, мы — команда, так что у тебя всегда приоритет в этом деле. Так что… Ну, короче, мы всегда можем договориться. Я тебя, как те Аквилины, заламывать в темном углу не буду, обещаю.

— Вечные боги… — пробормотал Ацилий, утирая испарину. Не то, чтобы он всерьез опасался за свою… э… сексуальную неприкосновенность, однако практичный подход репликаторных девиц к интимной сфере все еще слегка обескураживал живорожденного патриция. Впрочем, напарница, как ни крути, а была весьма недурна собой на вкус Куриона, всегда предпочитавшего смуглых брюнеток белокожим блондинкам, так что ее уверения насчет приоритета, возможно, и пришлись бы кстати… Если бы еще всё так не болело!

— Благодарю тебя за такую… э… благосклонность, Кассия. Мне это весьма льстит, поверь. Но пока я подумывал использовать секс как предлог. Чтобы избавиться от наблюдения, понимаешь? Тебе же захочется посетить твой… э… виртуальный мир. А наша комната прослушивается и просматривается, и, я уверен, будет регулярно обыскиваться. Поэтому, во-первых, я бы советовал тебе припрятать вирт-карту где-то вне стен нашей камеры, а во-вторых… Марций не похож на извращенца, вряд ли ему захочется подглядывать. А если и захочется, то вскоре надоест. Если мы приучим соглядатаев, что каждый день, скажем, в 20–00, мы занимаемся сексом на протяжении… м-м… полутора-двух часов, они будут снимать наблюдение на это время. И ты сможешь входить в свое вирт-поле. Понятно?

Кассия запнулась, остановилась и аж рот раскрыла от восхищения.

— Гай… Можно же я тебя буду по имени называть? Гай, ты… ты такой умный. Ты — настоящий стратег!

Она, наконец, поняла, зачем патриции-то нужны. Чтобы мыслить нешаблонно, вот зачем!

И на радостях чмокнула его в щеку, защебетав умиленное:

— Если я не буду хоть иногда заходить к Руфусу, он же помрет, понимаешь? Он такой красивый, такой… — и подумав, добавила совершенно серьезно: — Гай, это так великодушно с твоей стороны. Честно. Я… я всё что угодно для тебя сделаю. Ты на меня рассчитывай, я могу и убить, если надо.

— Зато тактик из меня никудышный, — вздохнул Ацилий. — Был бы умный, не оказался бы здесь… Но спасибо. И — да, конечно, ты можешь называть меня по имени. Давай потом поговорим. Когда найдем спокойное место, хорошо?

Разумеется, когда они добрались до своей комнаты, то сразу обнаружили, что обыск все-таки был. Книги Ацилия исчезли, и все невеликие пожитки лигариев были переложены. Очень, к слову, аккуратно.

— Что и требовалось доказать, — молвил Курион и вздохнул. — Надеюсь, книги попадут в хорошие руки. Не хотелось бы, чтобы их утилизировали. Все-таки этим изданиям триста лет…

— Жалко, — согласилась Кассия. — Красивые вещи. И пахли так странно и приятно. Эх… Давай в душ, что ли?

Переживаниями горю все равно не поможешь, а от любого человека, пролежавшего без движения почти сутки реального времени, нестерпимо смердит. И вот с этим можно и нужно что-то делать.

Девушка включила воду, подставив поочередно голову, грудь, спину и ягодицы под тугие струи. Действие лекарств заканчивалось, а Внутренний Ацилий возвращался — усиливалось мерзкое чувство постороннего присутствия.

«А ведь настоящий Гай не виноват, ему ведь тоже погано», — подумалось Кассии, пока она медленно и со вкусом растирала ароматное мыло по коже.

— Гай, а ты говорил, что память у тебя хорошая и стихи помнишь до последнего слова? — неожиданно спросила она.

— Так и есть, — Ацилий тоже встал в кабинку, повернулся спиной и включил констрастный режим. — Помню. Ты извинишь меня, если я сейчас не стану ничего читать? — и пояснил на всякий случай. — Я так пытаюсь шутить, Кассия.

Девушка, украдкой полюбовавшись на мускулистый зад и стройные ноги напарника, неуверенно хихикнула.

— Я понимаю шутки, вообще-то. Но потом как-нибудь почитаешь? Когда настроение будет подходящее?

— Есть у меня подозрение, что как раз стихи и могут помочь… удержаться на краю, — заметил он. — Но это только подозрение. Нам надо поговорить, Кассия. Но не здесь. Вдруг и сейчас за нами наблюдают?

— Я сейчас! — встрепенулась Кассия. — Я быстренько.

Но сначала девушка все же взбодрила себя холодным душем. Тело настоятельно требовало отдыха, но разговор с Ацилием был важнее.

Дендрарии на всех станциях были в обязательном порядке. И даже на самой маленькой всегда находилось место для горшка с азалией. Такова уж человеческая природа — любой ценой хочется иметь рядом что-то живое и зеленое. Атавизм! Кассия, положим, от листочков-цветочков не фанатела, как многие её товарки по «Фортуне», но отдавала должное Цикутинам, собравшим роскошную коллекцию растений почти со всех республиканских колоний. Сразу видно, дендрарий здесь доверили настоящему энтузиасту садоводства и не прогадали.

Даже заморенным до полусмерти лигариям пришлись по душе яркие краски клумб вдоль выложенных камнем дорожек и шелест зеленой листвы на ухоженных деревьях. Кассия пришла в восторг от композиции из причудливо подстриженных кустов.

— Смотри-смотри! Они похожи на пушистые камни. Как красиво. О! И лужайка рядом.

Они с Ацилием прилегли на жесткой и немнущейся травке как можно дальше от тропинки, на крошечной возвышенности, дающей лучший обзор.

— Хорошие кусты, густые, — одобрительно кивнул патриций в сторону почти идеальной живой изгороди из ирги и жимолости. — И во-о-он тот аррианский можжевельник в виде двух шаров тоже неплох. Присмотри под ним местечко, чтобы спрятать карту.

Кассия, как бы невинно прогуливаясь, подкралась ближе к обкромсанному до неузнаваемости кустику и быстренько прикопала свое бережно уложенное в пустой контейнер из-под десерта сокровище.

Чувствовала себя лигария при этом так погано, что словами не передать, будто хоронила Руфуса заживо.

— Не переживай, — заметив ее горестные гримаски, попытался ободрить девушку Ацилий. Видят боги, они оба нуждались в ободрении, но Кассия — больше. Рядовой манипуларии не так часто приходилось сталкиваться с откровенной несправедливостью и жестокостью власть имущих. Ее крохотный мирок, включающий в себя экипаж корабля и пару-тройку станций, был прост, понятен и логичен. Откуда взяться привычке ожидать худшего и сносить удары судьбы? — Зато его теперь никто не сотрет, твоего лиса. Лучше, чем ничего, верно ведь?

— Верно, — уныло кивнула девушка, укладываясь на живот рядом с напарником. — Я одного в толк не возьму — почему они так с нами поступают? Ведь мы же и так наказаны, и вовсе не на курорте, нам больно, всё время больно, а они последнее отбирают? Тебе даже в тюрьме разрешали книги читать. А сейчас-то чего?

- У меня есть только предположения, — Курион полулежал на спине, опираясь о выставленные локти и запрокинув голову. Здесь не было солнца, конечно, но его неплохо заменяла система освещения, приближенная к естественной. Даже имитация тепла солнечных лучей нежарким летним вечером оказалась на диво удачной. Почти настоящее солнце. Если закрыть глаза и запрокинуть голову, можно на миг представить, что всё случившееся было просто дурным сном, и он снова дома, на Колонии Тиррене, вышел прогуляться среди окружающих виллу холмов и прилег на траву… Заметив, что сознание начинает опасно туманиться, Ацилий открыл глаза и продолжил:

- Я никогда особенно не интересовался спецификой коннекторской службы, как ты понимаешь… Но кое-что все-таки знаю. Проблема в индивидуальности, твоей и моей. Мы — не просто взрослые, мы отдельные личности. Твой виртуальный мир, мои книги — это все проявление личных особенностей и предпочтений. Отражение нашей уникальной сути. Настоящие лигарии составляют единое целое, и это не пустые слова. Два тела, одно сознание. Постоянно. Поэтому нас будут стараться лишить индивидуальности. Ну, вот как-то так…

— Но ведь они же знают, что не получится ничего! — поморщилась от ноющей боли в ногах Кассия. — В смысле, мы просто помрем и всё. Зачем же тогда лишать индивидуальности, если мы тут и года не протянем?

Девушка пыталась потихоньку размять икроножные мышцы, которые без массажа то и дело сводило судорогой.

— Ну, не факт, на самом деле. Я тут подумал… Физически мы, может быть, и не умрем так сразу. А вот психически — вполне, и довольно скоро. Сознание не сотрешь так же запросто, как программу, это процесс долгий и мучительный. Мой психо-блок, естественно, отключится в том случае, если погибнет личность. И тогда тело сможет прослужить еще какое-то время. Или им просто нравится нас пытать, — он пожал плечами. — Месть — вполне весомый мотив. А оптиматам есть, за что меня ненавидеть.

Лигария как раз сменила позу, пытаясь найти такое положение тела, чтобы оно хоть чуть-чуть отдохнуло и расслабилось. Безуспешно.

— О! Расскажи мне про этих своих оптиматов! — воскликнула Кассия и тут же голову в плечи втянула.

Огляделась в поисках возможных зрителей, но никому не было дела до валяющейся на травке парочки.

— Я-то никогда, сам понимаешь, политикой не увлекалась, — смущенно пояснила девушка. — Как-то некогда было и вообще… Только ты по-простому, хорошо?

— Хорошо, — Ацилий не стал демонстрировать снобизм и кивнул. — Несмотря на то, что у тебя были гражданские права, и ты наверняка голосовала на выборах, политически ты абсолютно невинна, как и положено рядовой легионарии.

Ничего удивительного, что девушка не разбиралась в политике. Плебеям из подобных фамилий и не полагалось в ней разбираться. Другое дело — Марции, Ливии, Фабриции… Они составляли сословие «всадников» — не живорожденные аристократы, конечно, но все-таки и не такие мелкие винтики, как Кассия. Наварх «Аквилы», к примеру, прекрасно понимала, в чем разница между оптиматами и популярами, но напрямую на политику Республики влиять не могла. Хотя, вполне возможно, и хотела. А вот хмурый префект Квинт с той же «Аквилы» производил впечатление человека политически индифферентного. Что же до Кассии, то ни у нее, ни у ей подобных никогда не будет ни единого шанса как-то воздействовать на принятие решений. Их дело — исполнять приказы и, в идеале, вообще не думать о причинах и следствиях.

Но Ацилий Курион никогда не считал такое положение вещей правильным. А потому попытался честно и доступно разъяснить всё напарнице.

— В Сенате существует две политические партии — оптиматы и популяры. Я был голосом и фактическим лидером популяров. Нашей… моей целью являлось… дать гражданам больше свободы выбора. Пространства для маневра.

Девушка слушала очень внимательно, но меж темных бровей ее пролегла морщинка, яснее ясного показавшая патрицию, что информация усвоится лучше, если ее подкрепить конкретными примерами.

— Вот, к примеру, ты — Кассия. Это значит, что максимум, чего ты могла бы достичь за время службы — это чин десятника. Я хотел, чтобы какая-нибудь Кассия или Бруттия могла сама выбирать уже в сознательном возрасте, быть ли ей манипуларией или сварщицей, или же заняться садоводством, ежели в ней вдруг проснется к этому талант. Право выбора. Наше общество устроено очень рационально и очень жестко. Мы… я хотел сделать его более гибким. Оптиматы же стоят за сохранение существующего порядка и, в отдельных случаях, его ужесточение. Например, если вдруг тебе взбрело бы в голову податься в инженеры, тебя бы отправили на психо-коррекцию, и в случае неудачи, ликвидировали. Понимаешь?

Мысль о том, что в тебе может внезапно проснуться желание заниматься чем-то еще вне рамок врожденной специализации, Кассию изрядно смутила. Крамольная мысль, которую наставники с раннего детства тщательно выпалывали из сознания плебеев. Сомнений быть не могло, раз Кассии — отличные солдаты и талантливые ремонтники, то зачем же им делать что-то кое-как, если получаешь настоящее удовольствие от собственного профессионализма. А оказывается-то, эта тысячелетняя истина — не бесспорна! А на самом верху, как выясняется, до сих пор идет ожесточенный спор. Настолько жесткий, что некоторые, проигравшие в оном, заканчивают очень и очень плохо. Открытие, по правде говоря, воистину изумительное, сбивающее с толку и толкающее на неожиданные для Кассии выводы.

— Мне в голову тут пришло…. А ведь, если бы мой НЭП выявили с самого начала, то у меня была бы совершенно иная жизнь, верно? — растерянно прошептала девушка. — Я с самого рождения готовилась бы в лигарии, мне бы подобрали пару. И тогда ничего не было бы — ни «Фортуны», ни Публия, ни Папии, ни тебя, ни Руфуса.

Она резко затрясла головой, чтобы таким образом вернуть растревоженные мысли на место:

— Мне ведь очень нравилось быть манипуларией, и я обожала свою цивильную специальность, и даже не думала никогда…

— Хочешь знать, за что тебя на самом деле осудили? — внезапно спросил Ацилий.

— Но я и так… вроде… Хочу, конечно!

— В тебе проявился дефект. Ты присвоила себе право определять, что справедливо, а что нет. Эти твои триста парфов. Дело не в том, что они гражданские, и даже не в том, что ты действовала без приказа. Ты приняла решение сама, а это и есть преступление, — объяснил он и добавил: — Наше общество очень мудро устроено. Оно неплохое на самом-то деле. Гораздо лучше и справедливей чем, к примеру, парфийское или даже данайское. Но оно беспощадно к тем, кто выбивается из системы. К дефектным. Что мы сейчас и испытываем на собственной шкуре. Я хотел это изменить и видишь, где я оказался.

Кассия бросила на Ацилия недоверчивый взгляд. А потом стала внимательно разглядывать собственные руки, так, будто видела их впервые:

— Я же почти всю жизнь была… ну можно сказать, что и счастлива. Как все мы. Я занималась тем, что мне нравилось, сражалась плечом к плечу с отличными парнями и девчонками. Понимаешь, я почти идеальна, — девушка самоуверенно улыбнулась, сверкнув белоснежными ровными зубами, и продолжила: — Я никогда не заболею раком, а в невесомости из моих костей не вымоется кальций. Я могу без ущерба для здоровья воздерживаться от сна до пяти суток, могу частично регулировать обмен веществ. Мы — Кассии, все такие, у нас не может быть никаких дефектов.

Она задумчиво провела руками по своим волосам, затем по плечам и ниже, очертив линии груди, талии и бедер, словно предлагая оценить все свои физические достоинства.

— Но ведь… Ведь, с другой стороны, мы действительно очень разные Кассии. Живые люди, каждый со своими желаниями, со своими мыслями. Даже внешне не всегда похожие друг на друга. А вдруг мне бы захотелось… не знаю… лисиц разводить? Что тогда? А вдруг лисицы никому, кроме меня, не нужны? Ах, Гай Ацилий, ты хотел для всех нас странного.

— Угу, — вздохнул он, перетирая в пальцах травинку. — Именно. И до сих пор хочу.

Сказал — и вдруг окончательно понял, что это чистая правда. То, что прежде было красивым порывом, прекраснодушным жестом, теоретическим изысканием, теперь, после столкновения с реальностью, не умерло. Напротив, идеи обрели основу, резкость, ту остроту, что дает надежду победить. Как мог он быть прежде уверен, что тот народ, который он желал осчастливить, и в самом деле желает подобного счастья? Право выбора — не только привилегия, но и ответственность. Но теперь, глядя на Кассию, Гай Ацилий впервые в жизни не сомневался. Ей по плечу бремя самостоятельных решений, и она такая не одна. Как же смеет он, урожденный патриций, ее подвести? Их всех, тех, кто верит ему, и тех, кто о нем и не слышал.

Голова внезапно перестала болеть, а может, это он забыл о боли и унижении. Последний из Курионов подобрался и прищурился так, словно вокруг не травка зеленела, а выросли белоснежные колонны здания Сената.

— Я малодушно поддался отчаянию и желал быстрой смерти, — медленно проговорил он. — Я был неправ. У меня все еще остались сторонники. Та же наварх Аквилина, к примеру. И Випсаний Бибул, здешний претор. И другие. Они есть. Я не могу их подвести. Во вселенной еще много мест, куда можно отступить, чтобы собраться с силами. Поэтому… — голос Ацилия окреп, он уже не задумывался о том, что такие вещи следует говорить вполголоса: — Мы будем держаться как можно дольше, Кассия, и искать выход. Ты со мной? — и требовательно дернул подбородком.

Кассия лукаво ухмыльнулась в ответ на столь решительное заявление.

- Я же из рода Кассиев, забыл? Мы за… напарника горой стоим.

И крепко ухватилась ладонью за запястье Гая, подтверждая свои слова.

— О! Мы теперь вдвоем, как настоящий десяток. Ты — десятник, а я твой — рядовой, — она великодушно присвоила патрицию необходимый для командования чин и сразу же почувствовала облегчение.

Как же все-таки упрощает жизнь четкое понимание своего места в иерархии, а если по-простому, то — знание, кто будет сверху.

— Я — лидер, а ты — моя соратница, — аккуратно поправил ее Ацилий, остывая от всплеска возбуждения. — Но у тебя всегда будет право совещательного голоса. Это — один из главных принципов моей политической программы… О! Не бери в голову, Кассия. Со временем ты поймешь и привыкнешь. Итак… — он потянулся и тряхнул головой. — Первое, что мы сделаем — это опробуем все варианты облегчения нашего положения. Злость не помогает, упражнения тоже. Предложения?

Спросить, что такое право совещательного голоса, Кассия постеснялась. Поэтому переключилась на другую, более животрепещущую тему:

— М-да, положение. Вирт-поле нам заказано, наркотики не достать. С нами просто никто связываться не захочет, — мрачно резюмировала девушка, растирая ломящие от боли виски. — Остается — секс.

— Логично, — легко согласился Курион. В мысли о возможной близости с плебейкой он уже не видел ничего низкого или крамольного. В конце концов, тогда, на миопароне, она даже показалась ему самой привлекательной женщиной во вселенной. Накануне неминуемой смерти — неудивительно. Но и теперь, при более пристальном рассмотрении, в Кассии не нашлось бы изъянов… во всяком случае, таких, что делали бы секс невозможным. Рослая, крепкая, без единой лишней жиринки или складочки — воплощенная сила и цветущее здоровье. На привередливый вкус изысканных коллег Ацилия по сословию бывшая манипулария показалась бы излишне мускулистой и грубой, но Курион не имел ничего против этаких звездных волчиц. И улыбка у нее обаятельная, и шрамы с татуировками отнюдь не портят, а напротив, придают шарма.

Увы, прямо сейчас Гай Ацилий не чувствовал себя способным на более-менее продолжительные и качественные активные действия. А позориться перед напарницей не хотелось.

- Секс будет неплохим отвлекающим маневром, как я уже говорил. Но для начала я бы предложил стихи. Ты будешь смеяться, но они действительно помогают отвлечься от раздражающих факторов. Кроме того, для секса мы пока что не в форме. Надо хоть немного прийти в себя после этого полета.

Надо сказать, что стихи заинтересовали Кассию гораздо сильнее. Чего такого она не знает о сексе? Да всё она знает. А вот стихи!

— Давай ты мне стихи, а я тебе… — незадачливая лигария не сразу догадалась, что бы такого равноценного и существенного предложить в обмен на чудо словесных плетений. — О! А я тебе — массаж? Шею разомну, хочешь? Я умею.

— Только для этого придется вернуться в камеру, — Ацилий встал и учтиво предложил ей руку. — Может статься, что нашим соглядатаям придется не по вкусу античная поэзия!

 

Глава 10

Большую часть своей жизни любой наварх проводит в командирском кресле на мостике корабля. Собственно, навархи для того и предназначены. Личные каюты и увольнения — это поблажки, так сказать, на человечность. Пьянящее ощущение собственной значимости и безграничной власти над кораблем и экипажем длится обычно не слишком долго. Первые пару лет самостоятельного командования — максимум. К третьему же году даже самые самоуверенные окончательно осознают, что по-настоящему важен для командования отнюдь не экипаж во главе со старшими офицерами, а сам корабль. И если бы у отцов-сенаторов была такая возможность, наварха присоединили бы к креслу навечно, обеспечивая питание внутривенно. Недаром же по флоту уже не один десяток лет ходит байка о легендарном парализованном пилоте, который летал гораздо лучше всех здоровых.

Но как бы там ни было, а одними только приказами общение с экипажем и кораблем ограничивать нельзя. И в жизни каждого наварха наступают моменты, когда необходимо не только лично облазить каждый отсек, проверить каждую схему и цепь, и сунуть нос в каждую систему, но еще и практически с каждым подчиненным поговорить. Желательно — по душам.

Задушевное общение для Ливии Терции всегда было самой большой проблемой. Не тот у Ливиев фамильный характер, чтобы откровенничать самим и выслушивать откровения. Да и не одни они такие. Все командиры кораблей — одиночки, которым по-настоящему комфортно лишь наедине с собой. Ливия прекрасно знала, что у каждого из ее офицеров есть свой круг общения. Префект, к примеру, любитель посетить легионерский командирский клуб, Плавтий исправно посещает таверну астрогаторов, а инженеры вообще не представляют себе досуга без шумной компании братьев по отвертке. Причем под отверткой подразумевается отнюдь не ручной инструмент, а весьма специфический напиток, который получают, вероятно, из отработанного топлива. Марк Фабриций как-то пытался приобщить любовницу к этому пойлу, но в геноме Ливии такая устойчивость к отравляющим веществам оказалась не прописана. От 150 миллилитров ядовито-зеленого зелья, дымящегося в какой-то мензурке, наварх чуть не повстречалась с ларами до срока. А весь инженерный отдел хлещет эту дрянь кружками, и ничего.

У командиров кораблей, приписанных к Цикуте Вирозе, свое заведение тоже имелось. Однако даже там, среди своих, навархи предпочитали сидеть каждый в своем углу, тихонько потягивая слабоалкогольные напитки и погрузившись в чтение. Наибольшая близость, которую позволяли себе пилоты, это партия в шахматы или аналогичную игру. Никаких костей, карт и командного спорта. Вечное одиночество, лелеемое бережнее, чем воспоминание о первом полете.

Впрочем, эмоциональные связи все-таки возникали. Во-первых, члены одной фамилии, особенно одного поколения, традиционно поддерживали отношения на уровне весточек друг другу и поздравительных сообщений к значительным событиям. Все-таки родня. Во-вторых, в обязанности каждого опытного командира корабля входила дрессировка будущей смены. Ливию год назад одарили юным Марком Флавием, который при должном усердии из контубернала-порученца через пару лет должен был дорасти до наварх-стажера. Наставнице поневоле приходилось много общаться с «учеником». Деваться-то все равно некуда.

А еще у нее был Фиделис — самое близкое существо после «Аквилы». Достоинства сцинка были неисчислимы, а самое главное — он никогда не спорил с хозяйкой и покорно сносил все проявления ее непростых эмоций.

Теперь же, по всей видимости, в ближнем круге общения наварха «Аквилы» завелся еще один персонаж. Ливия пока не определилась, какое место в иерархии займет префект Марций, но… Фиделису он определенно не конкурент.

Наварх размышляла обо всем этом, совершая последний обход биремы перед взлетом. Приятно все-таки ходить по коридорам, в которых ничего не искрит, не шипит и не вытекает, булькая и прожигая обшивку. Хотя этот ремонт был того типа, который Фабриция Секстия, шеф инженерного, именовала «подзамазать морщинки». Сплошная косметика. Хотя выглядит, безусловно, неплохо.

— Скажи, что ты меня порадуешь, Секстия, — попросила Ливия, заныривая в инженерный.

Фабриция, колдовавшая над вскрытой консолью, помотала головой, повязанной неуставной банданой.

— И рада бы, наварх, но радости тут мало, — буркнула она, избавившись от зажатого в зубах фонарика.

— Как реактор? — наварх огляделась. — Выглядит вроде бы неплохо.

— Реактор — это единственное, с чем у нас сейчас не будет проблем, — мрачно предрекла Фабриция. — Я перенаправила топливные системы в обход поврежденных блоков, заменила то, что можно было заменить, но…

— У меня есть двигатели?

— Двигатели есть, — инженер кивнула. — И даже ускорители есть. Но только до тех пор, пока нас не зацепят. Первое попадание разнесет весь этот конструктор к воронам.

— Значит, придется увернуться. А нейро-сеть?

— Нет.

— Что — нет? Подробней.

— Нет, значит, нет. Стабилизировать сеть полностью здесь и сейчас невозможно. Я смогу настроить интерфейс так, чтобы ты получала всю информацию, но лететь придется вручную. Да, и стрелять, кстати, тоже.

— Префекта это вряд ли обрадует, — хмыкнула наварх. — Ну да ничего. Справится.

— Я могу говорить свободно, наварх?

— Валяй, — Ливия кивнула, краем глаза замечая, как остальной инженерно-технический состав насторожил уши и притих. Понятно. Сейчас будут задавать неудобные вопросы, ответов на которые жаждет весь экипаж. Давно пора.

— Это и в самом деле был мятеж? Наварх?

— Подумай сама, Фабриция Секстия, позволила бы я префекту разгуливать по кораблю с оружием и без наручников, если бы это был настоящий мятеж? — ушла от прямого ответа Ливия.

— Хм…

Уклончивые отговорки таких ребят, как инженеры, никогда не удовлетворяли. Они и сами те еще мастера выкручиваться. Но наварх была не в настроении оправдываться, да и не по чину, в общем-то.

— Вы все узнаете из обращения к экипажу. Заканчивайте здесь. Скоро взлетаем.

***

Чтобы «Аквила» оказалась в нужном месте в нужное время, сначала надо отбиться от парфов — такова была задача, поставленная навархом перед Квинтом Марцием, и она решалась только одним способом — детальной проработкой нескольких вариантов обороны и контратаки. Ограниченные энергетические ресурсы «Аквилы», нестабильность её нейро-сети и приличный боезапас — вот расклад, с которым придется сыграть партию «на вылет» против по крайней мере одного корабля класса «айн», считающегося самым маневренным в парфском секторе.

Вот почему, пока шел ремонт, префект собирал торвенторов и заставил моделировать разные способы ведения боя при тотальной нестабильности энергощитов. Лучшая импровизация всегда требует тщательнейшей предварительной подготовки, разве не так?

В бытность Квинтом Марцием контуберналом у грозного Марка Марция Константина на подобные тренинги уходила большая часть суток, включая часы сна. Кроме того, многоопытный префект триремы «Константа» не упускал случая расшевелить своего флегматичного порученца, послав его вместе со штурмовым отрядом манипулариев на абордаж вражеского судна. Чтобы тот набирался опыта, и при планировании операции представлял себе, что на самом деле творится во время настоящего боя. Уроки Марка Марция пошли впрок каждому из его многочисленных контуберналов, тех, само собой, кто уцелел.

«Интересно, как там старик поживает? — подумалось вдруг Квинту. — Надо будет написать ему. Пусть порадуется, что воспитанники его помнят».

На самом деле, Аквилин никогда не забывал Константина, давно вышедшего на пенсию и осевшего на Конваллисе-Восемь, и всегда слал ему весточки и подарки. В жизни Квинта Марция нашлось не так уж много близких людей, которых он по-настоящему уважал и ценил. Префект вообразил себе, как Марк Марций, сидя на веранде своего сельского дома, вслух зачитывает своей конкубине Фабриции Приме послание от бывшего порученца. Весь такой строгий, тщательно выбритый, облаченный в уставную одежду почетного пенсионера и совершенно седой. Впрочем, Квинт почти не сомневался, что Константин не обделен вниманием всех воспитанников-Марциев. Коллективизм — это фамильная черта, как ни крути…

Участники собрания немедленно учуяли, что префект отвлекся. Стали перешептываться-переглядываться.

— Повтори-ка последовательность действий, Гай Минуций, — напомнил о себе самому бойкому Квинт Марций. — И будь, пожалуйста, внимателен к деталям.

Торвенторы напряглись под взглядом начальства, еще мгновение назад витавшего мыслями где-то далеко, но всё-всё подмечающего. А не расслабляйся во время тренировки! Если у префекта на губах наметилась мечтательная улыбка, то это вовсе не значит, что он расслабился и утратил бдительность, вовсе нет. Шуточка как раз в духе неподражаемого Константина.

Но Гай Минуций с задачей вполне справился, снова доказав всем — себе, коллегам и руководству, что на «Аквиле» служат лучшие из лучших.

— Итак, квириты, мы сделали всё возможное, чтобы подготовиться к непростому сражению. — Квинт Марций звонко шлепнул ладонями по столешнице, подводя итог собрания. — Займите свои места. Мы обязаны спасти «Аквилу» и предупредить командование. Других вариантов просто нет. Удачи!

***

И вот наконец настал момент, когда оттягивать взлет и дальше стало нельзя. Ливия заняла свое место на мостике и привычно кивнула префекту. А потом включила громкую связь.

— Внимание экипажу. Говорит наварх. Мы все знаем, что попали в непростую ситуацию. Но непростые ситуации — это то, что у нас с вами лучше всего получается. Мы знаем друг друга и этот корабль, и все мы достойны доверия. Поэтому речей перед битвой не будет. Сейчас мы разогреем реактор, немного подышим, взлетим и сделаем то, что умеем лучше всего. Я знаю, что каждый из нас выполнит свой долг. Боевая тревога!

Сигнал тревоги — механический то ли рев, то ли стон из тех, что мертвого из стазис-камеры поднимут — пронесся по отсекам «Аквилы».

— Персоналу, свободному от вахты, занять места в контуре живучести! — краем глаза следя за показаниями на консоли, приказала наварх по громкой связи. — Повторяю, немедленно занять места в контуре живучести. Инженерный! Запустить реакцию.

— Реакция запущена. Мощность 15 процентов и растет. Поле реактора стабильно, — отрапортовала Фабриция из инженерного. — Мощность 25 процентов и растет. Есть основные системы!

— Посты, доложить состояние!

— Пост астрогации готов. Показания сенсоров стабильны и читаются, — доложил Плавтий.

— Пост контроля среды готов. Жизнеобеспечение в отсеках — 15 процентов. Жизнеобеспечение контура живучести — 75 процентов, орудийных палуб — 75 процентов, мостика — 80 процентов.

— Инженерный пост готов. Давление реактора — штатно. Двигатели прогреваются.

— Медицинский блок готов.

— Тактический пост готов, — последним, как и полагается, отчитался Квинт Марций.

Ливия растопырила пальцы «рогами» в суеверном, но успокаивающем жесте отвращения бед:

— Пусть боги нас не оставят. Беру рулевое управление. Запускаю маневровые через пять… четыре…

Казалось бы, чего проще — взлететь с планетоида. Атмосферы нет, электромагнитных помех тоже. Если бы еще где-то рядом не кружили стервятниками парфы… Впрочем, не в первый же раз. И не такое бывало.

— Как на учениях, — пробормотала наварх. — Прямо и ровно… Отрыв!

«Аквила» отозвалась едва ощутимой вибрацией. В полном безмолвии безжизненного ландшафта планетоида бирема поднималась над поверхностью бесшумно и плавно, словно призрак. Увы, для сенсоров противника она не была такой уж незаметной. Запущенный реактор сиял, как маленькое солнце, только слепой не заметит.

— Высота 2000 футов, — доложил Плавтий, не отрывая взгляда от показаний своих сенсоров. — Пока никаких признаков противника… Нет! Отбой! Вижу один… поправка, два корабля. Это парфы, наварх!

— Дотерпели все-таки… Запуск главных двигателей! — Ливия откинулась в кресле, выпустив из подлокотников ручки управления. Старые методы, как говорится, самые лучшие. Корабль нужно чувствовать, и даже нейро-сеть для этого совсем не обязательна.

— А теперь покувыркаемся… — оскалилась в улыбке наварх, когда резкое ускорение вдавило ее в кресло. — Вперед.

Конечно же, парфы не дремали, но ожидание затянулось и они не сразу бросились наперехват, когда их сенсоры засекли работающий реактор взлетающей «Аквилы». Взлет был одним из самых опасных моментов, но биреме повезло. Квинт Марций, не отрываясь, смотрел на проекционный экран, чтобы не пропустить момент, когда небольшой, но очень маневренный «артабан-5» начнет загонять республиканского подранка под смертельный удар скорострельных орудий «дария». Собственно, префект на месте парфского командора делал бы то же самое — отправил бы на поиски и уничтожение нежданного гостя двух «бойцов» — быстрого и сильного. Логично же?

— «Артабан-5» по курсу 250 отметка 2. Торвенторы — внимание.

Квинт перебросил на экран Ливии свой план-маневр.

- Принято, — сухо отозвалась наварх, мазнув взглядом по схеме.

Завизированный план тут же отправился в торвенторий.

При всех видимых и мыслимых недостатках Ливии Терции, в глазах префекта у неё имелось огромное и неоспоримое достоинство — она всегда умела рисковать по-умному, а иногда её глубокое понимание сути задуманной операции граничило с природной эмпатией. Вот и сейчас наварх невероятно изящно и вместе с тем смело проделала отвлекающий маневр, убеждая командира «артабана», что всеми силами пытается увернуться от его огня. Квинт прекрасно представлял, что именно видит прямо сейчас на своем экране парф. Поток информации от внешних сенсоров — это сияющие белым огнем колонки цифр, которые убеждают смотрящего, что скорость биремы при её нынешних повреждениях предельна. Показатели уровня щитов как бы говорят: подранок не осмелится приблизиться. Значит, пора загонять жертву.

— Ну, что ж… — они с Ливией одновременно заметили изменение в траектории полета «артабана». — Начнем.

«Аквила» сделала вид, будто не может справиться с маневром и своевременно отклониться от проложенного курса. Затем бирема очень неловко увернулась от залпа. Так, будто ей просто повезло, совершенно случайно. Бывает. От следующего попадания «Аквилу» тоже якобы спасло лишь чудо, и она как бы окончательно сбилась с курса.

От префекта требовалось при необходимости внести корректировку в тактическую план-схему. Ответственнейший момент!

Бирема приближалась к беспечному парфу, продолжая внушать своим видом и поведением лишь легкую жалость. Пожалуй, вражеские командиры уже мысленно примеряли на свои мундиры награды за уничтоженный республиканский корабль.

— Цель захвачена! — радостно доложили из торвентория.

— Огонь.

В разгар боя Квинта обычно покидали все лишние чувства, словно эмоции отсекались мощными шлюзовыми воротами. Зато разыгрывалось воображение, порой принимая самые причудливые формы. Парфов он представлял комичными бородатыми толстяками в парадных кителях и пышных юбочках из перьев, раздувшимися от гордости и предвкушения. Так было легче справиться с напряжением.

А хитрая «Аквила» вдруг отбросила маскировку, во мгновение ока из жертвы превращаясь в натуральную хищницу и атакуя верткий «артабан-5». Кажется, он назывался «Нисибис». Но после того как онагры «Аквилы» буквально разорвали парфа на куски, это имя стало несущественной подробностью.

— А теперь уносим ноги, — сыто улыбнулась Ливия. — Полный вперед.

— Кормовые «онагры» к бою! — приказал Квинт, отгоняя прочь дурацкие фантазии.

С «дарием» такой номер уже не пройдет, не стоит даже надеяться. Но сбежать «Аквила» сумеет. Отчего-то Квинт Марций был целиком и полностью уверен в их ненадежном успехе, несмотря на то, что разозленный гибелью младшего собрата парф выжимал из своих двигателей максимум.

— У нас есть фора, — как бы между прочим шепнула наварх. — Хорошая фора.

Надо отдать префекту должное — воевать он умел. Неудивительно, впрочем. Лучшая бирема достойна лучших торвенторов, а командовать ими должен достойнейший из Марциев (по крайней мере, из тех, кто служил в системе Вироза), гордость их многочисленной фамилии. А то, что префект у нас с дефектом, это не страшно. Гениям простительно. А Ливия Терция никогда и не отрицала, что во всем, что касается боевой тактики, Квинт Марций — гений. Со стратегическими решениями у него хуже, с самоконтролем тоже неважно, но когда префект занят своим делом, вот как сейчас… О! Такого Квинта Марция наварх не просто ценила, а даже любила. Не в той же степени, как «Аквилу», но тем не менее.

Главное, чтобы он сам об этом не догадался. Возгордится еще, решит, что и впрямь — исключительный. Хотя за этот бой Квинт Марций заслужил не просто похвалу, но и искреннюю признательность наварха. Правда, бой-то еще не окончен. И отвлекаться на всякие-разные мысли пока рановато.

— Полтора миллиона миль до точки входа! — доложил Плавтий. — Координаты зафиксированы!

— Хорошо идем… ровно… — пробормотала Ливия, каждой клеточкой своего тела, каждым нервом его чувствуя яростную радость «Аквилы». Ах, как тосковала она все эти бесконечные часы вынужденного бездействия! Как стремилась поскорее вырваться из плена маскирующих полей, показать себя врагам во всей стремительной и необузданной красе! Наварх прерывисто дышала, порозовев от этого почти эротического переживания. Лететь, дразнить сиянием щитов, закладывать немыслимые виражи, всем существом своим и двух с лишним сотен душ на борту стремясь туда, к точке входа. Не парфам догонять такую красавицу, не им, вонючим варварам, ее ловить!..

«Аквила» хотела драться, на самом-то деле. Она жаждала продолжения боя, как непокорное дитя, она алкала сражения и победы. И Ливия сама только неимоверным усилием воли удерживалась на краю настоящего, истинного слияния с кораблем, слияния без всяких приспособлений, без интерфейса, без обручей и плат. Плоть «Аквилы» требовала души, ее, Ливии Терции, души — и навсегда. Хотя… нет, не только ее. Квинта Марция тоже.

Это отрезвляло.

— Восемьсот тысяч миль до точки входа! — голос Плавтия тоже вибрировал от возбуждения. Все Аквилины слышали сейчас свою бирему, чувствовали ее — и наварха. И видят лары и маны, они были счастливы.

— Приготовиться! — крикнула Ливия, нежно, но твердо касаясь панели. — Экситонные ускорители… есть! Переход на рат-скорость через десять… девять…

Скорость мечты. Скорость, с которой летают души. Сейчас!

— Рат!

Все, кто находился сейчас внутри «Аквилы», кроме Ливии, испытали ощущение, словно с разбегу налетели на прозрачную, невидимую и крепчайшую стену. Со всего маху врезались и впечатались в неё намертво, чтобы затем бесконечно долго растворяться в вечной тишине. Вселенная застыла, замерли галактики, и бесчисленные солнца вместе со своими планетами застопорили движение по орбитам, перестала кровь течь по жилам, в легких застряло дыхание, и даже само время… К счастью для живых людей, чувства эти были субъективны и продолжались всего несколько секунд, пока корабль пересекал невидимую границу рат-скорости туда или обратно. Но когда полет в таком режиме продолжался больше тридцати секунд, состояние организма быстро нормализовалось, иначе супердальние полеты были бы просто-напросто невозможны Через полминуты люди уже могли спокойно работать. И только если бы экраны в рубке корабля стали прозрачными, наблюдатель вместо звезд увидел бы равномерное яркое радужное свечение.

Однако, экипажу «Аквилы» на этот раз досталось в полной мере. Наспех отремонтированная бирема сумела пробыть в рате всего 75 секунд. Квинта Марция, как и всех остальных, скрутило, потом отпустило на миг и снова скрутило. Кажется, он даже не дышал эту мучительную минуту и пятнадцать секунд. И в миг, когда кровь застучала в висках и съеденный паек попытался вернуться туда, откуда пришел, префект вдруг вспомнил «дикую» бывшую Фортунату, ставшую лигарией.

«Вот ведь кому повезло, так повезло. Лигариям все эти спецэффекты в удовольстве, говорят».

Честно устыдившийся префект решительно подобрал слюни, утерся специальной салфеткой и усилием воли собрал глаза «в кучку».

— Кажется, мы оторвались на достаточное расстояние, — прошептал он.

— Это тебе кажется, Квинт Марций, — насмешливо молвила наварх. — А я точно знаю — мы ушли от парфов.

— Слава богам! — с нескрываемым облегчением выдохнул астрогатор.

Ливия Терция очень своеобразно радовалась нелегкой победе:

— Доложить о повреждениях!

Наварх и сама не прочь была насладиться мгновением торжества, и команде не стала бы мешать, но сначала — дело! Да и праздновать, по большому счету, особенно нечего. Еле ноги унесли.

Впрочем, все оказалось отнюдь не плохо. Нельзя сказать, что бирема вышла из этого маленького приключения без царапинки, однако пробоин нет, жертв нет — уже хорошо. Пара сгоревших цепей и небольшая утечка хладагента — не в счет, с этим инженерный справится без привлечения дополнительных сил. А в целом — лететь можно. И даже энергию экономить не придется, до Цикуты рукой подать, часов 30 лета.

Плавтий, бедняга, чуть не падал на свою консоль. Сказывались перенапряжение и усталость. Этак и напутать недолго. Ливия неодобрительно сморщила нос и выгнала астрогатора к воронам с мостика — отдыхать. Координаты определил, и хватит с него. Курс наварх проложила собственноручно.

— Всем отдыхать! — приказала она. — Рулевой, тебя тоже касается. Второй смене принять вахту! — этот приказ относился уже к тем, кто весь бой просидел в контуре живучести. — А вы что встали? Очистить мостик!

Но напоследок не удержалась, улыбнулась:

— Молодцы. Не посрамили «Аквилу». Хороший полет. С Бибула причитается.

Настроение у наварха было непривычно благостным, тело переполняла звенящая легкость. Хотелось то ли песни петь, то ли смеяться непонятно чему, то ли вершить добрые дела. Рат-эйфория, типичный побочный эффект удачного рат-полета. Для пилотов типичный, конечно. Все прочие если и испытывали радостное возбуждение, то только от мысли, что весь этот ужас закончился.

Впрочем, не все. Префект, к слову, тоже был вполне себе бодр и весел.

И Ливия поймала себя на неожиданной мысли: а не сделать ли ему маленький подарок? Так сказать, поощрение в счет будущих успехов на стезе пилотирования. Ее собственные наставники такого метода тоже не чурались. Брали перспективного кадета, совсем еще зеленого неуча, и усаживали за штурвал. Под чутким руководством инструктора, разумеется. Но так, чтобы почувствовал полет, чтобы поверил в себя и в корабль…

Решено! В конце концов, префект заслужил поощрение.

- А тебя, Квинт Марций, я попрошу задержаться, — молвила Ливия, когда они остались на мостике вдвоем. И улыбнулась даже.

С торчащими дыбом взмокшими от пота волосами Квинт Марций выглядел не менее провокационно: так, будто провел бурную ночь с парочкой гетер. И даже дышал тяжело, как после спринтерского забега. Что не говори, а ни генетические модификации нервной системы, ни сложные техники медитации все равно не помогут хранить спокойствие в разгар боя. Непосредственная близость смерти, охотничий азарт и торжество победы всегда неимоверно будоражат человеческое существо, потому и «горит» у победителя глаз и кровь бежит быстрее по жилам, и удивительная бодрость наблюдается в теле, невзирая ни на что. Но внезапное предложение Ливии префекта насторожило.

— Я слушаю.

Наварх поднялась из кресла и повелительно ткнула пальцем в сторону поста рулевого:

- Садись.

И — щелк! — заблокировала двери мостика. Мало ли кому взбредет в голову проверить, чем это здесь занялись наварх с префектом, вдвоем? Пусть лучше небылиц напридумывают, чем дознаются истины. Любая сплетня, от невинного мордобоя до предосудительного секса, все равно будет менее опасной, чем настоящая причина уединения.

Говорят, любопытство сгубило множество кошек, а вот сколько Марциев пало из-за неуемного пристрастия ко всему необычному — вопрос открытый. Но Квинт отважно решил пополнить собой список «жертв». Ему-то что терять?

Он пересел в кресло рулевого, расположенное чуть ниже и впереди кресел префекта и наварха, и вопросительно воззрился на Ливию Терцию, мол, а дальше что?

Она прошлась взад-вперед, заложив руки за спину. Быть строгой инструкторшей для туповатых кадетов Ливии еще не приходилось, но того же Флавия она наставляла в нелегкой науке пилотирования. В каждом, между прочим, полете. Для того и приписан к «Аквиле» юный контубернал, чтобы наварх натаскала его до наварх-стажера. Другое дело, что талантами Флавий, на предвзятый взгляд Аквилины, не блистал, но не всем же рождаться гениями.

- Подключиться к нейро-интерфейсу может любой дурак с нужной модификацией в мозгах, — отчеканила она, подтвердив это утверждение соответствующим жестом. Показывать пальцем на присутствующих неприлично, конечно, но как-то оно само получилось. Впрочем, Марций, кажется, не заметил.

— По-настоящему научиться управлять кораблем можно, только если начинать ab ovo*. Ручками, ручками. И головой. У тебя, конечно, не нашлось времени, чтобы как следует изучить пособие.

Это был не вопрос, а еще одно утверждение. У «кадета» просто не было времени на нормальную учебу. Это же не бездельник-Флавий! Однако строгость в деле наставления, хм, юношества — это первый и основной принцип.

Сразу вынести приговор и заставить оправдываться — шутка, которую Ливия обожала проделывать со всем, но в особенности с префектом.

— У нас на всё про всё было чуть меньше 36 часов, — напомнил Квинт мрачно. — Но пособие я одолел, правда, в технике скорочтения.

Аквилин мог забыть поесть и попить, но удержаться от соблазна заглянуть в подаренную книгу у префекта ни за что не получилось бы.

— Зачем же сразу оправдываться, префект? Я пока что тебя не экзаменую, — усмехнулась Ливия, довольная, как сцинк. Ага, пронимает его, пронимает!

— Итак, — тем же резковатым и нетерпеливым тоном продолжила она: — Тогда ты знаешь, что в основе пилотирования любого судна лежат три угла, которые задают наклон относительно центра инерции. Это, — наварх встала у Марция за спиной и бесцеремонно взяла его руку. И стала перемещать по панели, словно не доверяла способности префекта читать пиктограммы:

- Крен. Тангаж. Рыскание. В нашем случае тангаж именуется дифферентом — это традиция, ведущая начало еще от древних времен, когда корабли были только морскими, но никак не звездными… Но, прежде всего нам нужна тяга — сила, которая вырабатывается двигателями и толкает судно в заданном направлении. Внимательно изучи консоль рулевого. Видишь панель управления двигателями?

Пассаж про оправдания Квинта традиционно покоробил, зато остальное — обрадовало по всем пунктам. А еще он поверить не мог собственным ушам — Ливия снизошла до объяснений? Ливия рискнула нарушить все мыслимые положения всех уставов, чтобы помочь Марцию стать… Развивать мысль еще дальше Квинт не стал из суеверного желания — не спугнуть свою кривую удачу.

— Вижу, конечно.

— Основные двигатели, они же маршевые, — перечисляла Ливия, пользуясь рукой префекта как указкой. — Маневровые. А это — экситонные ускорители. Синий сектор — градация линейных скоростей. Красный сектор — рат-скорость.

Ненадолго отпустив жертву, наварх набрала команду на консоли, проговорив ее вслух:

- Отключить автопилот. Переход на ручное управление.

Она собственноручно отрегулировала угол наклона кресла, так, чтобы консоль оказалась почти вертикально перед Квинтом.

— Ты должен переместиться так, чтобы иметь полный обзор панели и быстрый доступ. На экран смотреть не надо, гляди на приборы. По экрану все равно не понять, куда и как летишь, это же пространство. А теперь берись за штурвал, Квинт Марций.

Штурвал был, впрочем, выражением не таким уж образным. Его заменяли две ручки на подлокотниках пилотского кресла, но — да, их вполне можно было назвать штурвалом.

Квинт Марций усилием воли подавил мальчишеское желание, взявшись за штурвал, радостно присвистнуть и высунуть от избытка усердия язык. Ему вдруг примерещилось, что никакой он не Марций, а, скажем, Фурий, появившийся на свет для полетов в бесконечном пространстве, который однажды получит в полное обладание такую же красавицу-бирему, как «Аквила». И ему, тому несуществующему Фурию, никогда не суждено познать обжигающего поражения Квинта Марция, не справившегося с управлением, подставившего свой корабль под удар. Неудача, сравнимая по накалу чувств лишь с фиаско в постели с женщиной. Нет, с женщиной все иначе — проще и обыденнее. Гетера, та немедленно займется терапией, а партнер поймет и запишет на прием к психо-куротору, а тут…

«Экий лихой у нас префект! Будто не корабль берет, а гетеру лапает!» — цинично усмехнулась Ливия прыти неофита и прикрикнула:

— Не наваливайся на нее, как на девку! Видишь, она еще не готова! Нежнее, Квинт Марций, нежнее. Медленно… плавно…

Чтобы кадет чего-нибудь не натворил, пришлось взять его в свои руки, причем отнюдь не образно. Наварх изогнулась за спиной у ученика, положила руки поверх его ладоней и практически обвилась вокруг префекта. Неловкая поза, да и неудобно, а что поделать?

«Здоровенный какой, Bona Dea! — неодобрительно подумала она. — Такие плечи и не обхватишь, а туда же, летать его потянуло…»

— Та-ак… взял? Чувствуешь? — приходилось почти шептать в ухо ошалевшему от впечатлений «кадету». Иначе не внял бы. Первый незабываемый раз — он такой, любого ошеломит.

Слияние с «Аквилой» без всякой нейро-сети? Ну-ка, ну-ка? Надо лишь ощутить её, как себя, сплестись пальцами с её невидимыми руками, заполнить её совершенное, сотворенное для скорости и убийства тело собой и обрести цельность. Должно быть, ту самую, которую каждый мужчина ищет на любовном ложе, потому что больше и сравнить-то не с чем.

«Ты, Квинт Марций, не префект, а натуральный спятивший поэт, обчитавшийся таких же безумцев, способных придумать то, чего нет, не было и не будет», — подумалось ему в угаре ненормальной для Марция страсти к полетам.

— Чувствую! — простонал сквозь зубы Квинт.

Под пальцами Квинта штурвал «Аквилы» стал теплее и мягче, словно кожа живого существа — восхитительного и дарящего свободу. И — да, без всякого слияния с нейро-сетью!

Лары и маны, это было так… завораживающе!

Квинт поудобнее устроил голову в ложбинке между подбородком и грудью наварха, вдохнул её теплый запах, и снова повторил движение. Уже плавнее, уже мягче, уже нежнее, но настойчивее…

— Спокойней, кадет, — ухмыльнулась Ливия. Неуместное умиление, возникшее было при взгляде на по-мальчишески счастливое помолодевшее лицо префекта, она задавила на корню. Ну, почти. Ведь получается же у паршивца! Кто бы мог подумать?

- Теперь увеличь тягу. Мы должны ускориться на 10 линейных единиц. Следи за индикатором… так… плавно… Хорошо!

Когда наваждение единения исчезло, Квинт позволил себе грустно улыбнуться над странной и непостижимой иронией своей неправильной жизни. Стоило по-настоящему, всерьез взбунтоваться, нанести почти смертельный удар по будущему, по карьере, чтобы оказаться в кресле рулевого, и чтобы сама Ливия Терция учила азам пилотирования.

- Здесь, в пространстве, практически отсутствует лобовое сопротивление. И мы можем лететь со скоростью мысли. Во всяком случае, так нам кажется, — мурлыкнула наварх, неосознанно делясь сокровенным. И тут же одернула сама себя и вновь перешла на командный тон: — Держи скорость. Теперь покачаем «крыльями». Крен 10 градусов на левый борт! Выровнять! Теперь — на правый! Следи за индикатором, иначе устроишь нам оверкиль. Вот… неплохо. Теперь повтори сам, — и демонстративно убрала руки. Но отстраняться совсем не стала.

Крепкие объятия наварха придавали, конечно, больше уверенности, но нельзя же все время управлять кораблем в четыре руки. Хотелось бы самостоятельности. Однако Квинт тщательно, по-ученически повторил маневр и вопросительно посмотрел на учительницу, дескать, ну как?

— Сойдет, — поощрительно кивнула Ливия. — Ну, подумаешь, крен не 10, а 15 градусов. Для первого раза неплохо.

Она выскользнула из-за спины у Марция и встала рядом, лукаво прищурившись:

- На сегодня довольно. Иначе нас с тобой застукают на горячем.

Квинт мельком глянул через её плечо на двери, словно проверяя, не подсматривает ли кто-то, и заговорщически прошептал:

— Я никому не скажу. — И рассмеялся. — Как тебе в шкуре мятежницы, Ливия Терция?

Ведь она, и в самом деле, только что поступила крайне опрометчиво. Они не просто мятежники, они, по сути, заговорщики против существующего порядка вещей. Соратники Гая Ацилия, если угодно.

— Не перегибай, Квинт Марций, — ухмыльнулась Ливия. — Кроме того, тебе же известны мои политические пристрастия, так чему удивляться? А теперь брысь отсюда. Поработай на досуге с симулятором. К следующему занятию ты должен суметь самостоятельно повторить сегодняшние манипуляции, чтобы мы могли приступить к рысканию и тангажу.

Промедли префект хоть немного, за шкирку бы вытащила из кресла. Хватит с него! А то расслабится и последний страх потеряет, да еще и вообразит себя настоящим пилотом.

Она уселась на освободившееся место, вернула корабль на курс и выровняла скорость. Не приведи боги, еще заметит кто-нибудь, каким они тут предавались развлечениям. Трибуналом пахнут эти невинные забавы, вообще-то.

А префект «Аквилы» сразу же пожалел о том расположении, которое испытывал к наварху аж целых четверть часа. И решил больше подобных глупостей не делать. В смысле, не воспринимать внезапную жажду Ливии попробовать себя в качестве наставника, как повод начать ей симпатизировать.

— Спасибо за урок, Ливия. Это было очень великодушно с твоей стороны, — сухо молвил он, развернулся и вышел прочь.

Эта зловредная паршивка сумела не только снова его унизить буквально двумя словами, но и свести на «нет» самое искреннее желание поблагодарить! Напротив, Квинт с утроенной силой пожалел об оставленном в сейфе «гладии». Искушение пустить его в ход было слишком велико.

Разве так сложно проявить хоть капельку уважения к сослуживцу, к человеку почти равному по рангу, хотя бы на словах?

И самое поганое то, что Квинт Марций совершенно точно проглотит оскорбительный тон наварха, ради возможности научиться управлять «Аквилой». Или окончательно спятит. Или…

Одним словом, запершись в своей каюте, вместо привычного занятия — трепетно лелеять обиду на Ливию, префект сразу же уткнулся в пособие для пилотов.

Выпроводив «ученика», Ливия расслабленно откинулась в кресле и усмехнулась. Метод морковки и палки, оказывается, неплохо работает и на префектах. Кто бы мог подумать!

 

Глава 11

— Знаешь, Руфус, я всё совсем не так себе представляла, — горестно вздохнула Кассия, стараясь не смотреть на лисовина, сидевшего на пеньке. Боялась спугнуть единственного собеседника. — Думала, пусть будет тяжело, пусть будет страшно и сложно, я все равно виновата и такое наказание. Но, Руфус, я чуть не описалась, когда вчера лезла в капсулу на «Цирконе». Я, Кассия Фортуната, на носках выносившая в пространство всякую дикарскую шваль, едва в штаны не наделала от ужаса перед этой штукой. Это же как ногу себе плазменным резаком отчикать!

Лис навострил пушистые огненные уши с черной окантовкой по краям, словно не поверил признанию.

— Правда-правда! Еще бы чуть-чуть, и меня бы техники волоком тащили, представляешь? Только сначала им пришлось бы меня вырубить. Ну, не знаю, в челюсть дать или шокером приложить. А по инструкции ничего такого нельзя. При подключении лигарию положено находиться в полном сознании.

В зимнем лесу было так восхитительно тихо, что эту сказочную тишину, казалось, можно было резать ножиком и мазать на кусок хлеба. Только здесь, в своем Зимнем Мире, Кассия поняла, что до сих пор не знала, как прекрасно звучание настоящей тишины. Вокруг девушки постоянно находились другие люди, которые всегда производили шум — они работали, смеялись, говорили, включали воду, чавкали, а по ночам всхрапывали и бормотали. И, как выяснилось, червоточина тоже полнилась звуками — не имеющими никакого названия на человеческом языке.

— Я ничего не помню, когда возвращаюсь, совсем ничего, кроме этой мелодии. Прости, Руфус, но я не смогу напеть, никто из людей не сумеет повторить. Она звучит еще какое-то время, пока нас приводят в чувство. Текучая, холодная, пряная… Прости, у меня нет других слов.

Кассия готова была поклясться, что виртуальный любимец слушал её несвязный бред очень внимательно. Как человек. Как, например, Гай Ацилий.

— Ты, кстати, ему задолжал, милый Руфус. Кабы не мой патр… напарник, то Марк Марций уже стер бы весь наш мир. Когда-нибудь я приведу Гая познакомиться. Он, конечно, ужасный сноб и надменная сволочь, но зато умный и… красивый. Почти такой же красавчик, как ты, только блонди-и-инчик натуральный. Мне бы радоваться…

Лис склонил голову, разглядывая девушку золотыми глазами. Мол, продолжай, расскажи, в чем беда, облегчи душу.

— Мне бы радоваться — такой сладкий патриций под боком. А он… Он все время в моей голове, такой вот Внутренний Ацилий. Вот здесь, — Кассия постучала костяшками пальцев по собственному затылку. — Он, как заноза под ногтем, как крошка в штурмовой калиге, как катетер в вене. Но эти его стихи… Сейчас, там в реальности, мы лежим на лужайке в дендрарии, моя голова у него на коленях, и Гай читает на память. «Черные я паруса повешу на зыбкую мачту, пусть всю горесть мою, пожар скорбящего сердца…» Кажется, так. И знаешь, что самое забавное, Руфус? Книги у него отобрали, а стихи все равно остались в голове. А у меня есть ты. Как думаешь, я не сойду с ума? — жалобно пропищала бывшая манипулария, кулаком размазывая по щекам несуществующие слёзы. — Ну вот. Я уже и вирте реву, как сопливая малявка из яслей… Извини, лисенок. Не буду тебе надоедать.

У Кассии оставалось еще четверть часа, и она решила побродить по вечернему лесу, не думая ни о чем. Пусть еще пятнадцать восхитительных минут у неё будет только скрип снега под ногами и морозный воздух.

— Пока, Руфус. Не скучай. Я обязательно вернусь.

К ночи у обоих лигариев началась лихорадка: подскочила температура, ломило в костях, и уже традиционно болела голова. Но и это не беда, если бы не навалившаяся бессонница. У Кассии вообще не получалось даже три минуты полежать спокойно. У соседней стены безостановочно вертелся на своей постели Ацилий. И добро б только снаружи, но он же еще и в мозгах ворочался. От ментального ёрзанья у лигарии нестерпимо чесались уши и нёбо. Приходилось себя сдерживать, чтобы не разодрать ушные раковины до крови.

Наконец, не выдержав, Кассия вскинулась на постели.

— Гай, я так с ума сойду к утру. Всё чешется, болит, ломит, крутит. Надо что-то делать. Придумай что-нибудь. Ты же умный.

— Угу, — помолчав немного, ответил Ацилий и тоже сел, не без труда выпутавшись из простыни. — Ну, давай подумаем… Тебя тоже знобит?

— То жарко, то холодно. Только укутаюсь, сразу в пот бросает, лишь раскроюсь — зубы так и стучат, — жалобно скулила девушка, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Можно попробовать сдвинуть кровати, — почесав затылок, предложил он. — Если по отдельности нам так плохо, то и рядом хуже вряд ли станет. Интересно, они не привинчены?

— Их даже сдвигали уже. На полу царапины остались. Наши предшественники вместе спали, я думаю.

— Ага-а… — патриций встал, борясь одновременно и с простыней, и со внезапной неловкостью. Обычно его соседство в одной постели с женщиной подразумевало исключительно секс, но с Кассией… Несмотря на предварительное обсуждение такой возможности, насчет Кассии у него оставались сомнения. — Ну, тогда кресла к той стене… а мою кровать сюда. Только, видишь ли, Кассия… — он ненадолго замялся. — Я не привык спать в одежде. Некомфортно, и вообще… Тебя не слишком смутит?.. — и поспешил оговориться, чтобы девушка не восприняла это как домогательство: — Я завернусь в простыню!

— Да я знаю, что ты без трусов спать любишь, — доверительно сообщила напарница. — А я привыкла в белье. Служба не располагала, как бы.

— Ну, здесь нас вряд ли поднимут по тревоге, — решил разрядить обстановку шуткой Ацилий, пытаясь одновременно и кровать передвигать, и простынку придерживать, чтоб не соскользнула ненароком и не явила его напарнице во всей, так сказать, красе. Глупее щеголяния с голой задницей было бы только поспешное на оную задницу натягивание белья. — Готово!

Он поспешил улечься и подвинулся, приглашающе похлопав ладонью по совместному ложу: — Давай, присоединяйся. Тут не тесно.

Она, дрожащая от озноба, тут же скользнула в кровать и прижалась к напарнику.

— Ух, какой ты теплый! Хорошо-то как.

Ацилий, не раздумывая, подсунул руку ей под голову, чтобы прижиматься было удобней. И возразил:

- А мне кажется, это ты вся горишь. Ну? Кажется, так лучше?

— Угу. А тебе?

— Значительно, — кивнул Курион. И верно — близость крепкого горячего тела напарницы подействовала на него ободряюще. Не только дрожь утихла, но и определенный интерес к жизни проснулся.

- Тебе действительно удобно в этой майке? — спросил он, осторожно проведя пальцем по лямке, туго впившейся в смуглое плечо Кассии. — По-моему, довольно грубое белье. Должно раздражать кожу. Может быть, попробуешь последовать моему примеру, хотя бы частично?

«Интересно, это то самое, о чем я думаю, или у патрициев все по-другому работает?» — задалась резонным вопросом Кассия и, решив, что тому, о чем она только и думает, как только посмотрит на губы и твердый подбородок напарника, майка может только помешать, без лишних просьб её сняла.

Последние несколько дней и теперь, уже лежа в объятиях, девушка мучительно размышляла о том, как бы поделикатнее напомнить Ацилию о недавнем уговоре. Понятное дело, что им пока как-то не до близости было. Гай не настаивал, да и ей после коннекции все больше подремать хотелось. Вот только второй по счету переход через червоточину сделал их ментальную чувствительность еще сильнее. Пора было переходить к плану «С».

Размышления Ацилия были схожи, хоть и более тяжелы. Проблема заключалась в том, что патрицию, как это не смешно, прежде доводилось иметь дело только с гетерами. Представительницы одного с ним сословия для внебрачных отношений были недоступны. Основное достоинство любой патрицианки — ее плодовитость, которую, естественно, не купируют, как у представительниц других классов. Поэтому для благородных девушек любовные приключения были заказаны. Патрицианки блюли целомудрие и до, и после брака, во всяком случае, это подразумевалось. Мало нашлось бы аристократок, готовых рисковать всем ради сомнительного счастья забеременеть от любовника. К их услугам всегда оставались амикусы, но они, как и гетеры, не в счет.

Что делать с гетерой, Гай прекрасно знал, но это никак не помогало решить вопрос, а что же делать с Кассией. Ее желание было очевидно, ничуть не меньшее, чем его собственное. Ее искренность… обескураживала. С гетерой было бы проще, право слово. Эти прелестные существа не оставляют места сомнениям — они любят потому, что их такими создали. Гетера в любом человеке найдет черты, достойные ее любви. Но что он мог предложить Кассии, кроме сомнений и неуверенности?

«Хорош живорожденный! — грустно подумал он. — Если б вопрос размножения доверили таким олухам, как я, мы все давно бы вымерли…»

Конечно, они обсуждали возможность секса и даже планировали, однако планировать — это одно, а, если выразиться прямо, залезать без предупреждения — совсем другое. Если же судить по тому, как напарница притихла, она тоже испытывала неловкость.

— Включим экран? — предложил Курион, когда тишина стала гнетущей. — Там были неплохие пейзажи, как я помню.

Ничто так не расслабляет, как созерцание природных явлений. Морской прибой под звездным небом, например. И романтично, и красиво.

— Давай-давай! — обрадовалась Кассия. — Что-нибудь с морем или с пустыней. И стихи почитай, а?

До сих пор они включали проекции только раз или два, в надежде отвлечься.

— Хм… — Ацилий приподнялся и задумался, щелкая пультом и переключая программы. — Вот, гляди, какая картинка приятная: море и песок, и ветер шумит. Оставим?

— Угу, — мурлыкнула романтически настроенная девушка и совершенно бессознательно чмокнула его в голое плечо.

Патриций вздрогнул, прислушиваясь к ощущениям, внутренним и внешним. Сознание его слегка туманилось от будоражащей близости Кассии, однако это, как ни странно, добавило уверенности. Природа брала свое, и теперь уже требовались усилия, чтобы не последовать ее зову очертя голову и забыв обо всем.

— Слушай, мне кажется — или так действительно легче? — поинтересовался он. — По-моему, работает. Как думаешь?

— Работает-работает. Меня уже не знобит так сильно. Так что… — Кассия впервые в жизни взяла столь многозначительную паузу. Недоговорками, как формой общения, манипуларии не злоупотребляли, предпочитая прямоту и откровенность.

Смысл молчания напарницы Ацилий разгадал без труда. Раз все так неплохо началось, надо бы и продолжить в том же духе. «Но мы же не варвары. Не раненые напуганные звери, которые только друг в друге и могут обрести спасение… Мы не животные, и я не наброшусь на нее, словно одуревший от похоти самец орангутана». Хотя чуял — еще немного, и так и случится. И, чтобы укротить и себя, и ее, спохватился, словно только что вспомнил:

- Ты просила что-нибудь почитать?

Она молча, в основном из-за того, что горло сдавила неведомо откуда взявшаяся робость, кивнула, прижалась сильнее и поощрительно коснулась губами ямочки на подбородке Ацилия. Кассии так давно хотелось сделать это — еще с их совместной пьянки на захваченной пиратской миопароне.

Обняв Кассию покрепче одной рукой, другую он аккуратно положил ей на грудь, скромно прикрытую простыней. И, откашлявшись, начал, самому себе напоминая скорее лектора, чем нетерпеливого любовника:

- Был такой древний поэт… очень давно. Свою возлюбленную он именовал Лесбией, и я, если позволишь, не буду заменять имя в стихах, хотя твое отлично ложится в размер. Ты не возражаешь?

Разумеется, Кассия и не думала возражать. Наоборот, откровенно выразила полнейшее согласие возложением своего левого бедра на ногу напарника и ласковым трением носом о его шею. Только что не мурлыкала прямо в ухо.

— Если желанье сбывается свыше надежды и меры, счастья нечайного день благословляет душа, — начал Ацилий, безбожно перевирая стихи в угоду обстоятельствам и желанию: — Благословен же будь, день золотой, драгоценный, чудесный, Лесбии милой моей мне подаривший любовь…

А чтобы слова не слишком расходились с делом, неторопливо потянул вниз простыню, все еще укрывавшую Кассию выше пояса. Ну, в самом деле, когда двое настолько прочно поселились друг у друга в головах, какое может быть стеснение, право?

Он читал стихи, а Кассия потрясенно любовалась движениями его губ, отчаянно, почти ожесточенно желая первого поцелуя и одновременно всеми силами отдаляя этот миг в угоду причудливому ритму слов. Этот древний поэт, когда и где бы он не жил, точно знал, что хочет слышать женщина из уст любовника. Какой же счастливицей была неведомая Лесбия, если теперешняя Кассия млела и таяла, точно свеча, растекаясь горячим воском вожделения.

— Лесбия рядом со мной, — продолжал Ацилий, осторожно обрисовывая кончиками пальцев контуры ее лица, высокую скулу, неожиданно нежную и бархатистую кожу щеки, спускаясь затем к шее и ключице: — То, на что не надеялся — сбылось! О, как сверкает опять великолепная жизнь…

Насчет сверкания жизни можно было и поспорить, но шея и плечи у напарницы и впрямь были великолепны: крепкие и в то же время изящные. Интересное, будоражащее сочетание. Ацилию пришлось напомнить себе, что он еще ни разу не был с женщиной-солдатом. Надо быть терпеливей, осторожней. Это же не гетера! Поразительно, какой хрупкой она вдруг ему показалась — такая сильная снаружи, и столь ранимая внутри. Та Кассия, что поселилась в его сознании, замерла, трепеща в ожидании… Чего? Какого чуда могла она ждать от патриция? Что по-настоящему драгоценное мог он подарить ей, кроме, разве что…

Нежность и терпение. Страсть и так переполняла ее, опасно бурля и грозя затопить их обоих. Но страсть обжигает, а они и без того были обожжены. Только нежность могла согреть, только ей было под силу удержать их и спасти.

— Кто из людей счастливей меня? — не удержавшись от горькой иронии, продолжил он, улыбаясь. — Чего еще мог бы я пожелать на земле? Сердце полно до краев.. [32][32] Стихотворение Г.Валерия Катулла в пер. Ф. Петровского
. — и, наклонившись, легко коснулся губами ее щеки, чтобы тут же отстраниться и спросить: — Ты позволишь мне продолжить?

— Если ты не продолжишь немедленно, Гай Ацилий, то я сама продолжу, — с легкой угрозой в голосе хрипло прошептала Кассия.

— А как же стихи? — улыбнулся Ацилий и, решив, что момент подходящий, аккуратно помог девушке избавиться от последней детали одежды. Белье в такой ситуации было уже лишним и несколько отвлекало.

— Потом. Стихи потом, — твердо заявила Кассия, нетерпеливо отбрасывая в сторону дурацкие простыни.

Она уже почти ничего не соображала, заколдованная нежностью, завороженная древними стихами и ослепленная нестерпимой телесной жаждой.

— Как пожелаешь, — не стал спорить он и перестал терзать подругу ожиданием. Это было бы уже не вежливо, право же, и дальше заставлять ждать ее, да и себя тоже.

«Если вигилы сейчас наблюдают за нами через камеры, то им же хуже», — в последний раз за эту ночь более-менее связно подумала лигария.

***

Обойтись без утренней пробежки в тренажерном зале Кассия хотела бы, но не могла себе позволить такой роскоши — лениться. Модифицированный обмен прирожденной манипуларии требовал нешуточных нагрузок, которых нынешнее существование (а жизнью это не назовешь) не давало.

— Гай, пойдешь со мной?

Мужчина что-то пробормотал сквозь сон.

— Ладно-ладно, спи, — шепнула Кассия, невесомо касаясь губами его расслабленной ладони.

По утрам в спортзале общежития не протолкнуться было от желающих взбодриться самым здоровым способом, но для лигарии всегда находилась свободная дорожка. Никто не хотел связываться с женщиной, носящей на спине красочную сигну «Фортуны». Кассия ухмыльнулась, когда ей снова безропотно уступили место. Стройную девицу из рода Фабрициев, похоже, впечатлили не только татуировки, которые у штурмовиков отличаются черным юмором и натурализмом, но и шрамы.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Кассия.

Бегать она любила, а после бурной ночи не отказалась бы и от легкой брони для дополнительной нагрузки. К тому же, лигария, наконец-то, качественно выспалась. Телесная близость, как быстро выяснилось, сильно облегчала взаимное ментальное давление. Гай, конечно, тут же отшутился насчет ограниченности своих сил, но шуткой его заявление было лишь отчасти. Кассия напарника успокоила, сказав, дескать, даже одного раза в декаду хватит, чтобы окончательно не сбрендить, однако надеялась, что Ацилий сам проявит активность. Ведь понравилось же ему! Дрыхнет вот теперь, как младенец, и на лице столько довольства написано.

«А сама-то! Умучила бедного патриция до изнеможения, — с закрытыми глазами улыбалась своим сладким мыслям Кассия. — Какой же он все-таки ласковый, мой напарничек. Деликатный и страстный».

От нахлынувших воспоминаний стало жарко и душно. Лигария, не останавливая ни на секунду свой забег, жадно всосала витаминизированную воду прямо из контейнера, по легионерской привычке откусив пластиковое горлышко.

И еще не успев допить, услышала откуда-то из-за спины сдавленное: «15 сестерциев на то, что Фортуната протянет больше десяти месяцев». Ответом спорщику было краткое: «Три десятки — на год». Это означало, что Цикутины по достоинству оценили физическую форму бывшей манипуларии.

Остановив тренажер и дерзко отсалютовав спорщикам, Кассия побежала в бассейн, чтобы успеть вдоволь поплавать. Но на всех шести дорожках уже вовсю рассекали сине-зеленую прохладную воду более резвые пловцы. Пришлось возвращаться. Но до зала Кассия не дошла, остановилась перед поворотом коридора, потому что услышала не предназначавшийся для её ушей, но весьма любопытный разговор.

— Лучше бы прислали нормальную пару, как Гай Тиций и Сергия, — проворчали женским голосом. — Тоже мне радость — наблюдать, как молодая здоровая деваха постепенно зачахнет и чокнется. А потеряем еще один челнок, никто наверху не станет разбираться в тонкостях, устроят такую ротацию, что мало никому не покажется.

— Акуция, ты сгущаешь краски, — фыркнул её собеседник, поставивший 30 сестерциев на здоровье и силу Фортунаты. — Наверху знают что делают, и если прислали этих, значит, так надо.

— Вопрос — кому было надо немедленно упечь опального патриция в нашу дыру в качестве смертника? И так вовремя подоспел несчастный случай с «Центавром» к расправе над популярами, что просто удивительно.

— Акуция, ты соображаешь, что говориш-шь? Если только потому, что популяры проиграли…

— Тьфу на тебя, дурак! Гай Тиций с Сергией были лигариями божественного дарования, им в червоточину прыгать было в такой кайф, что нам с тобой и не снилось. Они могли бы еще лет десять коннектить без отпуска и выходных с эдаким здоровьем, характерами и темпераментом. Марк Марций при мне, помнится, жаловался, мол, совсем подурело со своими экспериментами наше при…битое начальство… Нет, не наше, а из самого Лация которое…

И тут беседа внезапно оборвалась. Еще кому-то захотелось поплавать, а говорившие сочли появление нежелательного свидетеля знаком, чтобы разойтись по своим делам.

Поклонницу Куриона — сторонницу популяров Кассия узнала без труда. Эта женщина работала в коннекторском штабе в прямом подчинении у Марка Марция. Лигария не стала даже душ принимать, торопясь рассказать о подслушанном Гаю Ацилию.

***

Ацилий проснулся довольно поздно, в одиночестве, и если сказать по чести, то почти счастливым. Нет, не банально-счастливым удовлетворением от хорошей ночи, а каким-то непривычно-просветленным, чуть ли не звенящим. И легким настолько, что казалось, вот-вот воспарит над смятым любовным ложем, будто на Цикуте Вирозе отключилась гравитация.

«Внутренняя Кассия» впервые за последние, полные подступающего безумия дни, ничуть не докучала, а напротив, едва слышно сыто мурлыкала где-то в непостижимых глубинах лабиринта сознания. Гай потянулся, улыбаясь с легкой иронией. Это называется — умаслил девицу. Едва наизнанку не вывернулся, пока умасливал. Лихой характер Кассии, вообще-то, предполагал немалые любовные аппетиты, ибо агрессия, как ни крути, напрямую связана с сексуальностью. Удивительно другое — откуда в нем, всегда считавшем себя исключительно сдержанным в таких делах, обнаружился этакий темперамент? Или он всегда таким был, просто не находилось случая проявить себя… э… полностью?

Но на исследования, эксперименты и опыты время еще будет. Наверное. Если удастся протянуть подольше и найти выход. А теперь деваться некуда, пути к спасению искать придется. Ибо Кассия только что сменила невразумительный статус «напарницы» на вполне очевидный — «женщина из моей семьи». У патрициев не так уж много вариантов обозначения любовных связей. Гетеры — ну, с этим понятно. Любовница… тут сложнее, но в данном случае не подходит. В ситуации с Кассией же… вообще-то, дальнейшие шаги очевидны. Не будь они оба на волосок от смерти, не считайся они имуществом, то ему, сознательно и дерзко соблазнившему девушку, полагалось искупить свою вину. Жениться, то есть, поскольку оба они, и соблазнитель, и жертва, были свободны от брачных обязательств перед третьими лицами, а Курион, к тому же, сейчас остался сам себе pater familias.

«А почему бы и нет? — решил Гай, неторопливо и со вкусом принимая душ. — Когда мы вырвемся… после победы, моей победы! Найду ли я себе лучшую спутницу, чем Кассия? Вряд ли. Следовательно, не стоит и сомневаться. Кассия хороша собой, послушна, сообразительна, наделена многими достоинствами, не только физическими, но и душевными, а кроме того, мне весьма симпатична. И никакого сравнения с нею та же Вергиния не выдерживает. А что до манер и прочего… ну что ж, это приложится».

Но прежде все-таки следовало выжить и победить.

***

Простая мысль о том, что доложить Гаю… Ацилию… патрицию… лидеру о подслушанном прямо с порога не получится, настигла Кассию перед самой дверью в их совместную камеру, то есть комнату.

«Какая же ты тупоголовая, Фортуната. Чуть не облажалась», — безжалостно укорила себя лигария. Привычка и многолетний навык, а возможно, и генетические особенности Кассиев, настоятельно требовали от бывшего бойца штурмового отряда шагнуть внутрь, отсалютовать и выпалить всё как на духу, честно предоставив начальству право разбираться с проблемой. Надо заметить, борьба с самим собой — самое утомительное из единоборств. И до недавнего времени Кассия даже не догадывалась, что некоторым правилам иногда просто необходимо противостоять, а зачастую, еще и обходить иные законы. Для физически не умеющего изворачиваться и лгать человека — испытание тяжелейшее.

Кассия чуть сустав указательного пальца себе не отгрызла в попытке придумать невинный предлог, чтобы вытащить Ацилия туда, где их не смогут подслушать вигилы. Еще сложней представлялась задача изобразить естественность.

Это только в развлекательных шоу интриганки с непринужденной улыбкой на устах и в легкой беседе умудрялись проворачивать свои тайные делишки. Актерское же мастерство бывшей Фортунаты ограничивалось умением сдержать вопль восторга, когда ей при раздаче доставались козыри. И то не всегда удавалось сохранить невозмутимое выражение на лице.

Впрочем, никаких особых лицедейских способностей Кассии не потребовалось. Стоило ей просунуть нос в дверь, как взгляд натолкнулся на Ацилия, задумчиво слоняющегося из угла в угол без всякой цели. Между тем, Внутренний Ацилий тихонечко сидел где-то в мозгах и не пытался дергать напарницу за извилины.

Глубокая морщина прорезала лоб напарника между бровями, придавая опальному патрицию вид крайне суровый и сосредоточенный. Гай Ацилий размышлял над чем-то крайне важным, и мысли целыми когортами бродили по его челу туда и обратно. Много разных и, главное, умных мыслей, возможно даже о политике! А тут какая-то дикая манипулария со своими догадками.

— Ээээ… утро доброе, — промямлила Кассия.

Девушка вдруг словно увидела себя со стороны его глазами: такую громоздкую и громкую, к тому же неловкую и провонявшую потом. Увидела, ощутила смятение напарника, как своё собственное, и не понравилась себе категорически.

«Ой-ой!»

— Ах, вот ты где!

— Угу, я… эта… в спортзале… И я уже бегу в душ, — брякнула девушка и эдак бочком, стараясь не встречаться взглядом с Ацилием, стала отступать в направлении санузла. — В бассейне полно народа, поплавать не получилось. И вообще…

Лигария и не подозревала, что умеет так сильно смущаться. А еще она злилась на саму себя за внезапный приступ благоговения перед настоящим патрицием.

«Сколько уж раз повторено — он теперь такой же, как ты, бесправный станционный инвентарь? Сколько раз это еще надо повторить тебе, тупоголовая манипулария?» — бесилась Кассия, едва ли не колотясь лбом об стенку душевой кабинки.

— Я не знаю, кто тебя так вывел, дорогая, но перестань ради всех богов, — крайне вежливо попросил Гай Ацилий, являясь на безмолвный вопль девушки. — Успокойся, пожалуйста.

Её злость отозвалась в его сознании и вернулась к утратившей над собой контроль Кассии сторицей: в ушах у нее немедленно зазвенело, из носа закапало кровью.

— Прости, Гай. На меня вдруг как что-то нашло. Давай, что ли, погуляем, — пролепетала пристыженная лигария и, звучно потянув носом, добавила с нажимом. — В дендрарии.

— Как скажешь. Я только «за», — тут же согласился Ацилий.

«Ух ты! Даже не понадобилось как-то по-особенному притворяться», — удивилась Кассия, невзначай открыв для себя метод актёрской техники в виде веры в предполагаемые обстоятельства.

***

Едва войдя в дендрарий, Ацилий огляделся, как (откуда что берется?) заправский конспиратор, и нежно, но крепко прихватив Кассию за локоть, повлек ее в сторону, противоположную их любимой полянке, на ходу объясняя:

— Нам не стоит слишком часто посещать одни и те же места. При современном уровне развития генной инженерии наши ботаники могут создать елочку, которая будет не только работать на прием и передачу, но еще и реагировать на ключевые слова, анализировать информацию и вызывать патруль преторианцев. Идем-ка туда, к фонтанчику. Там мы еще не сиживали, значит, не…э… «светились».

Лексика, взятая прямиком из «шпионских» романов, на сочинение которых так горазды амикусы, оставляла после себя на устах патриция неприятный привкус, однако ситуацию отражала довольно точно. Опять же, с кем поведешься…

Уж в чем-чем, а в успехах республиканских ученых-генетиков Кассия никогда не сомневалась, сама являясь отчасти плодом их стараний, поэтому уговаривать её сменить дислокацию долго не пришлось.

Почти насильно усадив девушку на синтомраморную скамью у фонтана, Курион огляделся снова, убедился в отсутствии лишних ушей (рыбки в фонтане не в счет), прочистил горло и предупреждающе поднял ладонь, дескать, помолчи. И начал звучно и торжественно, примерно так же, как когда-то читал свою предвыборную речь.

— Кассия! — едва вымолвив это, Гай тут же остро пожалел об отсутствии тоги, которая придала бы моменту необходимую внушительность. — После того, что между нами случилось — и, несомненно, будет продолжаться! — я обязан взять на себя некоторые… э… обязательства по отношению к тебе. Предоставить тебе…э… гарантии. Это мой долг и право, как урожденного квирита и просто честного человека. Итак, если… когда мы вырвемся и победим, я почту за честь, если ты войдешь в семью Ацилиев Курионов в качестве моей супруги. — Ацилий взял небольшую паузу, перевел дыхание и добавил: — До тех же пор, несмотря на невозможность заключения официальных спонсалий, ты вправе полагаться на мое слово, как на слово будущего супруга.

Всю прочувствованную речь бывшая Фортуната выслушала с приоткрытым от избытка внимания ртом. Сначала она попыталась вспомнить, что же такого необыкновенного случилось с ними за последние дни, если не считать очередного полета сквозь червоточину. И, кроме её личного сногсшибательного впечатления от стихов древнего поэта, ничего выдающегося не обнаружила, особенно такого… вызывающего… эту… спонсалию. По старой доброй привычке манипулария разбила монолог Ацилия на фразы и попыталась отыскать в них определенный смысл по отдельности. Этому учил их центурион, и так хоть что-то становилось понятно

Итак, «войти в семью» — это отличное предложение. Наверное. Чтобы оно не означало. Осталось только осторожненько узнать, что такое «супруга» и насколько это звание почетно.

Опять же, право совещательного голоса у Кассии уже имелось, а интуиция подсказывала, что в комплексе с вхождением, супружеством и спонсалиями Гай Ацилий предлагает ей что-то достойное. И раз уж в планы напарника входило желание вместе вырваться и победить, Кассия решила поддержать начинание. Для начала только устно.

— Я полагаюсь на твое слово, конечно. И спонсалию твою обязательно… сделаю, — заявила она с самым серьезным выражением лица. И добавила мысленно: «Если это не больно»

В первый раз в жизни столкнувшись с девушкой, которая не понимает значения слова «замуж», Ацилий ненадолго впал в легкий ступор, не сразу вспомнив, что такие понятия как «брак», а тем паче — «помолвка», существуют исключительно среди патрициев. Но сообразив, догадался дать приблизительный перевод своего невероятного, но совершенно непонятного для Кассии предложения:

- Моя дорогая, ты знаешь, что такое конкубинат? Самая распространенная форма социального партнерства среди… э… короче, среди плебеев.

Судя по радостному кивку, что такое конкубинат, Кассия знала. Уже легче.

— Так вот, то, что я предлагаю тебе, это… — Гай осекся, подбирая подходящее сравнение: — К примеру, если я, допустим, легат, то ты становишься при мне квестором по хозяйственным и административным вопросам. Плюс конкубинат. Теперь понятней?

«О! Ого! Вот это другое ж дело!»

Кассия расцвела счастливой улыбкой. Сбылась мечта каждой умной манипуларии! Ей предложили сделаться настоящим интендантом при большом начальстве. Неограниченный доступ к продовольствию и материальным ценностям плюс сексуальное партнерство.

«Нет! О нет! Это не может быть правдой! Я сплю!» — мысленно ликовала Кассия.

— Гай! Ты такой… ты такой замечательный! Это такая честь для меня! — воскликнула растроганная девушка и сжала Гая Ацилия в объятиях. — Так бы сразу и сказал! Конечно, я согласна!

У полузадушенного патриция еще оставались сомнения насчет того, правильно ли он объяснил, но возможности их озвучить уже не было. Кассия на радостях прижала его к груди так, что кости трещали.

— Э… дорогая, — все-таки выдавил Гай, слабо трепыхаясь. — Позволь озвучить еще кое-что. Насчет спонсалии. Это своего рода предварительный договор. То есть я обязуюсь сохранять за тобой эту… вакансию, а ты, в свою очередь, должна уведомить меня, если решишь вдруг отказаться от… э… назначения.

«Вот еще! Что я совсем дура, от такой должности по доброй воле отказываться?» — возмутилась предположением Кассия.

Но предварительный договор всецело одобрила.

— Это будет справедливо. Мы друг к другу присмотримся, я себя проявлю, ты себя покажешь, как… ммм… руководитель и союзник.

Тут-то лигария и вспомнила, зачем, собственно, потребовалось увести напарника подальше от прослушки. Она изо всех сил постаралась придать своему лицу безмятежное выражение и даже невинно поплескала ладошкой в бассейне, прежде чем как бы между прочим сказать:

— Я в спортзале подслушала разговор одной из служащих коннекторского центра. Слушок пошел, будто не просто так настоящие лигарии померли. Никакой это не несчастный случай. Их местечко для нас с тобой кто-то в Лации приготовил. Как думаешь, такое может быть, или у Цикутинов фантазия разыгралась?

На память свою девушка не жаловалась никогда, пересказав слово в слово.

Выслушав Кассию, Ацилий помрачнел и невесело кивнул:

- Уверен, что так и было. В наших… э… сенатских играх, дорогая, жизни экипажа какого-то челнока на дальнем рубеже стоят не дороже пригоршни виртуальных ассов. Даже всю эту станцию можно с легкостью обменять на возможность прижать политического противника. Так что… — он пожал плечами. — Вероятней всего, что Цикутины правы. Что ж, значит, у нас с тобой времени еще меньше, чем мы могли рассчитывать. Полагаю, нам следует попытаться узнать, когда возвращается из патрулирования «Аквила». У тебя есть предположения, как это проделать?

— Я могу поинтересоваться относительно того парня, Публия, который клинья ко мне подбивал на тренировке. Вроде как я на него запала, — предложила Кассия после некоторого раздумья. — А ты тогда с навархом свяжешься. Она ж в тебе души не чает.

Отчего речь сразу же зашла об «Аквиле», девушка догадалась сразу. Командование биремы проявило столько участия в судьбах лигариев, что в их отчаянном положении этим обстоятельством грех было не воспользоваться.

— Неплохая мысль, — одобрил Ацилий. — Однако думаю, что так запросто связаться с навархом «Аквилы» не получится. Она не скрывала своих политических убеждений, следовательно, может быть под подозрением… Кроме того, — он покосился на Кассию, — я должен заранее просить у тебя прощения, моя дорогая. Ливия Аквилина, очевидно, испытывает ко мне симпатию, и я, по всей видимости, должен буду пойти навстречу… э… ее желаниям.

Вербовать с помощью своего живорожденного тела сторонниц Гаю Куриону еще не приходилось. Подкуп, шантаж — это бывало, но чтоб уподобляться амикусу… Командир «Аквилы» — женщина умная и привлекательная, однако даже эти обстоятельства не делали грядущее падение Ацилия… э… краше. Хорош лидер! Только-только торжественно пообещал «вакансию» одной женщине, и уже прикидывает, как половчей сблизиться с другой! Но с точки зрения тактики решение было оправданным, а политика — занятие, во все времена мало отличавшееся от проституции.

Уважения к себе это, конечно, не добавляло. Но какое самоуважение может оставаться у бесправного станционного имущества, а? Только желание выжить.

С одной стороны, Кассия пребывала в полном убеждении, что от хорошего любовника, а её Гай Ацилий Курион именно таков, ничуть не убудет. С другой стороны — делиться с навархом как-то не очень хотелось. А с третьей: Ливия Терция уже большая девочка, её сердце, принадлежащее, как у всех пилотов, только кораблю, точно-точно не разобьется.

— Нууу… ладно, Гай, иди навстречу её… хм… желаниям. Только уж потом обязательно возвращайся. Спонсалию помнишь? Вот! Я так просто от вакансии не откажусь, так и знай, — добродушно проворчала Фортуната.

— Тогда нам осталось только найти способ связаться с Аквилиной, — подытожил патриций, с облегчением закрывая тему желаний и встречных предложений. — А теперь иди сюда. Давай просто посидим рядом.

Объятия Ацилия были крепкими, грудь достаточно широкая, чтобы к ней прислониться, а гладко выбритый подбородок совершенно не колющимся, но на вкус Кассии молчание затянулось. Тогда она решила взять слово. Воспользоваться, так сказать, правом «соглашательского голоса», чтобы задать вдруг обеспокоивший её вопрос:

— Гай, а почему ты так… хм… серьезно отнесся к вчерашнему? Сразу за спонсалии… хм… взялся?

Загадочное поведение патриция весь житейский опыт манипуларии объяснить не мог. Партнерство среди легионеров не было особой редкостью, но только после нескольких лет устойчивых любовных отношений заключался конкубинат. А тут едва сошлись и сразу — бац!

Хотя, конечно, нельзя равнять обычаи плебеев и патрициев, и все же?

— Потому что это и есть серьезно, — немедленно откликнулся патриций, словно ждал вопроса. — То, что случилось. — Называть вещи своими именами он не торопился, решив обойтись без излишне конкретных терминов. — От того, чем мы занимались, вообще-то получаются дети. А дети для патрициев — это очень серьезно, моя дорогая.

«Вот я дура, совсем забыла, что он — живорожденный», — устыдилась Кассия собственной бестолковости.

— Согласна, дети — это серьезно на всех этапах. Нам учебный фильм показывали, как происходит размножение людей в естественных условиях. Но мне такое не грозит, вообще-то.

Помнится, две девочки из её учебной группы в обморок упали во время просмотра, а потом все дружно радовались счастливой возможности избежать участи отважных патрицианок.

— Мало ли кому и что грозит или не грозит, — Ацилий пожал плечами. — Это нюансы. А я говорю о принципах. В том, что касается возможного потомства, я обязан следовать законам и традициям семьи. Ты — не гетера, Кассия. Следовательно, я должен относиться к тебе, как к патрицианке — потенциальной матери моих детей. Что я, собственно, и делаю.

— Йой… — только и смогла выдавить из себя ошарашенная Кассии, никогда прежде не задумывавшаяся о том, что тоже могла бы, как живорожденные женщины, воспроизводить потомство натуральным способом — из собственного тела. Лигария решительно отогнала прочь воспоминания о некоторых сценах из учебного фильма «Размножение человека». Вот такого бывшей Фортунате никогда не хотелось, зато не терпелось узнать нечто другое. Более, на её взгляд, интересный аспект жизни патрициев.

— А вот скажи мне, как это — жить с людьми, которые тебя лично воспроизвели? — смущенно спросила девушка. — Это сложно? Это интересно?

Кассия уселась напротив, сложив ноги по-парфски, и приготовилась слушать

— Ну-у… — Ацилий не на шутку задумался. Если объяснить девушке, что такое «супруга», ему еще как-то худо-бедно удалось, то растолковать ей, что такое «мать» и «отец»… О, эта задачка куда как сложнее! Чисто технически процесс она, конечно, представляет, но наверняка не в силах вообразить себя в роли… э… матроны. Гай ради чистоты эксперимента попытался, и разыгравшееся воображение мигом нарисовало картинку: Кассия с виноградным центурионским жезлом перед строем детишек-погодков зычно командует: «Ад латус стринге! Силентиум! Мандата каптате!» Он тряхнул головой, отгоняя видение. И сосредоточился на настоящем. Вопрос Кассии требовал ответа.

— По-разному, если честно. Отец… признаться, я больше общался со своими воспитателями, чем с ним. Он был проконсулом и постоянно получал назначения то в одну колонию, то в другую… А вот мать — да, она оставалась рядом постоянно. Корнелия Старшая, моя мать, она… Достойнейшая из женщин, настоящая патрицианка. Была.

Гай стиснул челюсти так, что едва не раскрошил себе зубы. Корнелия, а так же братья Гая — Марк и Тиберий, и самые младшие сестры — все были казнены. Вспоминать о них сейчас значило ковырять заскорузлым пальцем в еще не поджившей ране.

«Ох! Их же всех убили!» — вспомнила Кассия, не только увидев, как воспоминание перекосило лицо напарника, но и почувствовав его горе, как огненное кольцо боли, сковавшее не несколько секунд грудную клетку.

Пожалуй, если бы кто-то казнил её нянюшку Ювеналию Мусиллу… Милую, добрую, обожаемую женщину, излучающую любовь так же легко, как звезда — свет. Всем девочкам и мальчикам, Кассиям, Сергиям, Бруттиям и прочим досталось нежности и ласки поровну, но вдоволь. Лигария даже зажмурилась от нахлынувшего ужаса, и головой затрясла. Да она бы своим руками удавила злодея!

— Прости, о прости… — девушка порывисто обняла Ацилия, прижавшись щекой к его щеке.

— Ты не виновата, — вздохнул он, покрепче обнимая Кассию. — Никто не виноват, кроме меня. Но корить себя поздно, уже ничего не исправить… Единственное, что я могу сделать — это постараться выжить, победить и — продолжить род. Как-нибудь, — Ацилий кривовато улыбнулся. — Уверен, всё получится. А из тебя выйдет превосходная супруга и мать патрициев.

«Минуточку!» — мысленно воскликнула Кассия, отпрянув и пристально вглядываясь в лицо напарника, а заодно и прислушиваясь к себе. Вдруг он пошутил так. Но Гай говорил вполне серьезно.

«Погоди-ка! Я только на должность „супруги“ подписалась! А тут еще „мать“ идет в комплекте?»

— Гай, я… не смогу, я — из реликатора, стерильная, — мягко напомнила она, подозревая, что из-за потери семьи Ацилий нафантазировал себе лишнего.

Уточнять, что она из Кассиев, а не из Ювеналиев, девушка не стала. Это и так ясно, как день на Траяне.

— Я помню, — невозмутимо кивнул патриций. — Это не страшно. Меня, к слову, тоже подвергли стерилизации. Надеюсь, процесс обратим. Не слишком комфортное ощущение, знаешь ли… Но это вполне решаемые проблемы. Обычно так и происходит, когда в семью патрициев принимают кого-то… из иного сословия. Мы воспользуемся репликатором, только и всего.

— И я буду воспитывать этих… детей сама? — ужаснулась Кассия. — Я же не умею!

— Успокойся, дорогая, когда придет время, мы привлечем профессионалов. И потом… я же не предлагаю тебе зачать ребенка сейчас. Это несколько преждевременно, — и добавил в качестве ободряющего примера: — Моя матушка всегда говорила, что если ты способен усмирить триста горластых сенаторов, то и с парочкой отпрысков как-нибудь справишься. Полагаю, что, если допустить метафору… не сложнее вакуумной сварки, моя Кассия.

«Дети? Вакуум-сварка? Матери? Твоюцентурию, во что ж я вляпалась?»

Утешение получилось какое-то не слишком утешительное, но Кассия, как всякая до мозга костей практичная республиканка, решила не заглядывать слишком далеко в будущее: «Мы еще до спонсалий-то приличных не дошли, а уже на детей замахиваемся» — напомнила она себе.

— Никто не мешает нам прежде, чем переходить к практике, отработать теорию в обучающей программе, — напомнил Ацилий. — Было бы глупо бросаться… э… на передовую, минуя, скажем так, учебный лагерь.

«А что? Вполне разумные доводы», — согласилась Кассия.

Она решила пока вообще не думать об обучающей детской программе, пугающих отпрысках, а так же грядущем и неминуемом, судя по уверенности Ацилия, своем патрицианстве, которое еще неизвестно когда случится, если случится.

— Ну-у-у… тебе виднее, ты у нас живорожденный патриций, — хмыкнула Кассия, в который раз тихо радуясь, что определилась с иерархией в их маленьком коллективе. Если Гай Ацилий отныне её десятник, то ему лучше знать, а если он в курсе, то до поры до времени все вероятные сложности — это его забота. Когда Гай Ацилий Курион, как старший в группе, скажет «Пора!», тогда и начнем внимательно читать инструкции к детям.

 

Глава 12

«Ну всё, отлеталась, — подумала Ливия, посмотрев в глаза Луция Антония — добрые-добрые, как и полагается лекарю. — Теперь он нас даже со скамейки попрыгать не пустит, не то что в пространство».

Конечно, наварх преувеличивала. Психологический допуск — дело важное, и власть Антония над судьбами подопечных велика, но все-таки не абсолютна. Отстранить на время, отправить на обследование, рекомендовать снять с полетов — это он может. Но списать двух старших офицеров боевой биремы накануне военных действий — вряд ли. Без действительно веских причин. Вопрос в другом — сочтет ли претор Бибул «игрушечный мятеж» действительно веским основанием для карательных действий?

«Потери есть, но не существенные, — размышляла наварх. — Несколько легионеров… Жаль, конечно, но корабль цел и боевая задача выполнена. Нет, не спишет. Хотя прижать обязан».

Вот Антоний и лез из кожи вон, чтобы припугнуть обнаглевших Аквилинов, почуявших запах скорой войны.

— И никаких проблем тебе префект не создавал, да? — ласково спросил психо-куратор уже, кажется, в пятый раз. — И разногласий у вас не возникало?

— Ни малейших, — улыбнулась наварх «Аквилы». — Помилуй, Луций Антоний, на целую эскадру парфов нарвались! До грызни ли тут?

Она, в свою очередь, давила на факты. Задание выполнили? — Выполнили! Судьбу шахтерской колонии выяснили, да еще и противника обнаружили. Плюс — уничтожили вражескую боевую единицу. Не повод устраивать триумф, однако и карать, в общем-то, не за что.

Так рассудил Випсаний Бибул. Но Антоний всё не унимался. Верхним чутьем, как и любой квалифицированный мозговед, чуял — что-то тут нечисто.

— Не виляй, Аквилина! В бортовом журнале зафискировано — мятеж!

«Серьезный залёт, — мысленно согласилась Ливия. — Кто ж спорит».

В байку про учения, впрочем, поверили все. Или сделали вид, что поверили. У каждого на борту «Аквилы» была своя причина прикрывать командиров: манипуларии и торвенторы ценили своего Марция, флотские же не сдавали наварха. А претор… В свете грядущих грозных событий Бибул покривился, но съел наспех состряпанную версию. Главное, живы остались и не перестреляли друг друга. И корабль цел.

— А ты не ори, — поморщилась женщина. — Все равно бесполезно. Сам знаешь, какой у меня порог устойчивости к психологическому давлению.

Антоний покачал головой. Он, конечно, знал. Высокий у нее был порог, как и у любого старшего офицера, впрочем. Иголки под ногтями помогли бы, наверное, и то не сразу, а крики с угрозами — нет.

— Вы с ним сговорились, — заявил он. — Прикрываешь ты его, Ливия. Врете одинаково, складно врете. Но я ведь докопаюсь, почему вы так спелись. Месяца не прошло, как готовы были друг другу глотки вырвать, а теперь разве что не целуетесь. Кстати… — и психо-куратор умолк, как будто интересные мысли пришли ему в голову только что.

— Это все твоя терапия. Виртуальный Квинт Марций таким симпатягой оказался, даже не верится. Вот и случился у меня… как вы это называете? Перенос? Или проекция?

— Мало того, что нагло врешь, так еще и издеваешься, — отметил Антоний. — Проекция… Симпатичная проекция, говоришь? Ливия, признавайся — секс в вирт-поле был?

— Я что, девочка, чтобы виртуальным сексом баловаться? — хмыкнула наварх. — Мне в реальности партнеров хватает. Да и персонаж твой, прямо скажу, не мой тип мужчин. Вот если бы ты мне блондина подселил… м-м… зеленоглазого, и с такими, знаешь, ресницами… — она покрутила кистью, будто подбирала слова: — Загнутыми! Тогда, может, и пошалила бы. Но от Марциев, что реальных, что виртуальных, у меня либидо падает. Да ты записи-то проверь!

— А смысл? Или ты побрезговала мою программу взломать?

— Лу-уций Антоний! — протянула Ливия, скорчив обиженную гримаску. — Ну когда это я программы взламывала? Я же понимаю — терапия, протоколы, правила…

— А если понимаешь, то согласишься, что пока идет расследование, летать тебе нельзя, — ласки в голосе Антония заметно поубавилось. — Отправляйся… на отдых.

— Знаю я твой отдых, — вздохнула наварх. — Всю душу вывернете, изверги, вам только волю дай… Наручники надевать будешь? — и демонстративно протянула руки, дескать, давай, фиксируй.

— Не искушай меня, Аквилина! — прорычал психо-куратор. — Спишу на берег к воронам, даже в инструктора не возьмут!

— Не спишешь, — огрызнулась она. — Была бы я не нужна, уже давно списал бы. А тут вторжение на носу. Кто летать будет, если спишешь? Так что не грози, если не можешь исполнить. И на Марция не очень-то дави. Он мне здоровым нужен.

— Вот сама за ним и проследишь, Ливия Терция. Пока «Аквила» в доке, будете у меня под присмотром.

— Будем, но недолго, — пожала плечами наварх. — Война скоро.

И подумала — скорей бы!

Антоний покачал головой, словно мысли ее прочитал.

— Страха в тебе нет, наварх. Это патология. Свободна… пока.

— Это генная инженерия, — фыркнула Ливия. — До встречи, Антоний.

И пошла, куда послали — отдыхать. Ну, с поправкой на руководство ремонтом корабля и прочие заботы, не оставляющие командира даже на базе. Но — отдыхать, раз доктор прописал. Потому что хоть Ливии и не бояться ни парфов, ни командиров, ни взрыва реактора, а без полетов им не жить. Так что огрызаться можно, а всерьез бунтовать — нельзя. Наварх «Аквилы» свои границы знала. А вот Антонию, кстати, самому психо-коррекция не помешала бы. Дерганый он какой-то, нервный.

***

Виртуальный снег на стене в кабинете психо-куратора то и дело превращался в дождь и уютно стучал по невидимому настилу, навевая сон. Где-то на заднем плане сквозь дождевые струи проступал темный силуэт то ли леса, то ли города. Наверное, в такую погоду нужна очень теплая одежда, чтобы не замерзнуть насмерть, размышлял Квинт Марций от нечего делать, пока куратор внимательно и, должно быть, по третьему разу изучал результаты исследований. Время от времени префект ловил на себе пристрастные взгляды Антония. Но Аквилина больше занимали вероятные сложности полета в птичьем теле над отображаемой проектором местностью в столь неблагоприятных погодных условиях. Например, увеличение количества прилагаемого мышечного усилия при повышенной влажности. А что такого? Он всегда любил сам себе придумывать сложные тактические задачки. Кому-то скучно, а Квинту Марцию в самый раз. Главное, не злить куратора.

С одной стороны, доблестному бойцу невидимого фронта — Луцию Антонию — было весьма отрадно видеть, сколь положительно сказалась его терапия на Аквилинах — навархе и префекте, а с другой — этот, так называемый «учебный мятеж», просто нельзя оставить без тщательного расследования. Многочисленные тесты, отчет по посещениям вирт-программы, свидетельские показания членов экипажа в один голос утверждали очевидное — Квинт Марций и Ливия Терция нашли общий язык. Но Антоний точно знал, что где-то в глубине внезапной благости притаился подвох, где-то рядышком прикопана ложь, а возможно, и настоящее преступление. Слишком уж хорошо куратор изучил своих подопечных, чтобы верить каким-то тестам.

— Как ты относишься к тому, чтобы продолжить виртуальную терапию? — вкрадчиво спросил Антоний, не спуская с префекта пристального взгляда. Миникамеры с трех разных точек фиксировали каждое движение Квинта Марция, включая микровыражения его не слишком выразительного лица. Для выявления правды мозговед решил не отказываться ни от одной методики, включая самые древние. В случае Аквилина, конечно, лучше всего подошла бы дыба и тиски для тестикул, но, к сожалению, пытки были строго запрещены.

Квинт Марций пожал плечами.

— Не знаю. А надо? Я, в общем-то, уже привык. Втянулся… Ну, и дом у тебя классный получился.

— А как тебе Ливия?

— Гораздо приятнее, чем в жизни.

Префект выглядел усталым — черные круги вокруг покрасневших глаз, потрескавшиеся губы и коричневые пятна на скулах от долгого дыхания через респиратор. Усталым, вымотанным, разбитым, но только не виноватым.

Заинтригованный Антоний с акульим упорством сделал вокруг сидящего в кресле подопечного полтора круга, остановившись за его спиной.

— Квинт, ты ведь понимаешь, чем рискуешь, обманывая своего куратора? — спросил он.

— Да не лгу я тебе, — вяло возмутился префект.

Его затылок с короткими чуть взъерошенными русыми волосами даже не дрогнул.

— Ну, конечно же, нет, — мурлыкнул куратор прямо на ухо. — Ты нагло врешь. Осталось узнать, почему.

— Какой-то ты подозрительный стал, Луций Антоний. Что, в высших сферах неспокойно? Хочешь подстраховаться?

Новость об эскадре парфов и разрушении шахт на Карбоне-Три наделала шороху, но не явного. Официальная же реакция на неё оказалась странного свойства: претор намекнул что-то такое про серьезные перестановки в Сенате. Но даже самый тупой манипуларий считал — тучи сгущаются.

— Признайся, она покусилась на твою сексуальную неприкосновенность?

— Кто? Что?

— Ливия. Не прикидывайся! Она была агрессивна?

Квинт Марций сначала хмыкнул, потом поперхнулся, а затем расхохотался. Откинулся на изголовье кресла и, закрыв лицо ладонями, беззвучно трясся от смеха минут пять подряд.

В качестве наварха Ливия Терция в течение десяти последних лет только и делала, что покушалась на сексуальную неприкосновенность мозга префекта. Но такая «секс-агрессия» всегда именовалась чуточку по-другому.

— Нет, Луций Антоний, никто, в том числе и наварх, не ловил меня в темной каюте и не насиловал. Успокойся. Почему бы тебе не поверить в собственный успех, а? Мы с Ливией получили прививку друг другом и теперь можем сотрудничать. Это, между прочим, твоя заслуга, Антоний.

Но куратор счел себя жестоко обманутым в лучших чувствах и, образно говоря, закусил удила.

— Если бы не парфы, Квинт Марций, то вы с Ливией прямо сейчас отправились бы в госпиталь на принудительное обследование.

Угроза была вовсе нешуточная, Антоний обладал всеми правами и возможностью повлиять на претора Бибула. Однако же, злополучные парфы, сами того не ведая, спасли руководство «Аквилы» от произвола мозголома.

Префект развел руками, мол, ничего поделать не могу — каждый боевой корабль на счету.

— «Аквилу» поставили на срочный ремонт, требующий внимания наварха. А я займусь комплектацией центурий, — сообщил он куратору. — Послужим нашей Республике вместе, как раньше порознь, только еще лучше. Разве не это главное?

— У меня не официального повода запереть вас обоих в уютной палате, но официальное разбирательство будет продолжено, господин префект, — многозначительно молвил оскорбленный мозговед.

Ссориться с куратором — последнее дело, но у Квинта Марция не было другого выхода. Дай он слабину, и впереди только одна дорога — в стационар для разнообразных психов, начиная от склонных к злоупотреблению стимуляторами манипулариев и заканчивая впадающими в очередную постконнекционную кому лигариями.

— Спасибо за доверие, господин куратор, — бросил префект, уходя.

А вслед ему прилетело жесткое:

— И запомни — я обязательно доведаюсь правды.

И ведь неблагодарный мозгоед слов на ветер не бросал.

***

По-зимнему ранний закат раззолотил весь виртуальный лес, превратив его то ли во дворец, то ли в храм. Сверкала и переливалась каждая веточка, покрытая инеем, а длинные тени от стволов расчертили густыми синими линиями снежную целину. Смотреть — не насмотреться. А еще можно греть руки возле маленького костерка, вдыхать ледяную свежесть крадущейся ночи и ждать, когда боковое зрение уловит движение между деревьями.

— Привет, Руфус!

Но хитрец выждал, когда светило опустится за горизонт, и только тогда подошел к костру, выдав себя отблеском огня в зрачках. Чуть брезгливо отряхнул снег со своей пушистой шубки.

— Ты такой красивый! — искренне восхитилась Кассия. — Тебе бы в пару черного-пречерного ворона, чтоб не скучал. Эх… Я тут в каталоге подсмотрела, что обновление новое появилось «Ворон — лесной царь». Какой же он классный! С синим отливом весь. Но даже если бы у нас с Гаем были деньги, все равно тебя бы у меня отобрали.

Кассия подула на угли, чтобы погорели еще чуть-чуть, давая хрупкое ощущение уюта и покоя посреди зимнего леса. Польщенный Руфус не стал чиниться, прячась в густеющей темноте за кругом света, а уселся рядом с хозяйкой его виртуального мира. Соскучился, видать.

— Нет, ты не думай, наш центурион вовсе не злой человек, не жестокий, нет. Думаешь, ему нравится делать это с нами? Совсем не нравится. Но у него график коннекций, а за его несоблюдение начальство дерет во все дыры. Не веришь?

Лис почти по-человечьи вздохнул и лег, положив голову на вытянутые лапы.

— Марка Марция за один только наш больничный, знаешь, как взгреют! А он все равно подписал освобождение и врача принудил заверить. Гай говорит, центурион боится потерять еще один челнок в червоточине. Говорит, Марк между графиком и угрозой лишиться «Циркона», как между молотом и наковальней.

Лигария закрыла глаза, наслаждаясь теплом и мягким золотым светом, который проникал сквозь веки. Ей ужасно хотелось опустить руку и коснуться пушистого меха питомца. Только вряд ли Руфус позволит по отношению к своей персоне такую вольность. Он же все-таки свободный дикий зверь!

Словно подслушав её мысли, лис протестующе тявкнул. Мол, давай без фокусов и рук, ага?

— Я не буду тебя трогать, только не уходи, — прошептала девушка. — Боюсь, мы больше не увидимся. Следующий рейс нам с Гаем точно не пережить. Марк Марций дал нам передышку, но этих лишних трех дней все равно мало. Я сегодня утром не смогла пойти в спортзал. Ты понимаешь, что это значит?

Руфус жалобно заскулил в ответ.

Теперь-то Кассия поняла, почему их с Ацилием не будили и не выпускали из капсулы во время пребывания «Циркона» в данайском секторе. Почему-почему? Да они бы сбежали, предпочтя выстрел в спину от своих новому витку мучений. Хуже того — с каждым днем службы лигарией врожденная и почти непоколебимая лояльность Республике Кассии Фортунаты ветшала и истончалась прямо на глазах. Ей хотелось бежать, бежать, куда угодно, хоть к парфам, хоть к пунам, хоть к пиратам, хоть в черную дыру, лишь бы подальше от Цикуты Вирозы.

— Первый день после возвращения мы с Гаем просто лежали, прижавшись друг другу, и дремали. Пытались дремать. Синхронизировали дыхание, думали о всяком приятном. Я, например, о тебе думала, Руфус. Честное слово! Эту штуку Гай придумал, чтобы утихомирить наши проекции друг у друга в мозгах. Мне с ним, вообще, повезло ужасно. Он — умный, ты себе просто представить не можешь, какой. И ужасно щедрый! Он пообещал купить нам Ворона. Я знаю, Руфус, что это он утешения ради так сказал, и чтобы мне помечтать было о чем. Не о смерти же. Хотя…

Докторша что-то там болтала на своем птичьем языке про гипоталамус с гипофизом, про какое-то полосатое тело. Объяснить пыталась, отчего лигариям так хреново, но Кассия плевать хотела на уровень гормонов, если это знание никак не влияло на их с Гаем самочувствие, ничуть его не улучшая.

— Я ей так и сказала: «Сделай хоть что-нибудь, чтобы меня на изнанку не выворачивало, а Гая судороги не крутили». Она только башкой покачала и снотворного отсыпала. Много капсул — целую горсть. Я думаю, это намек такой, дескать, нажритесь уже, доходяги, и сдохните в своих постелях.

И если бы не Ацилий, то Кассия уже последовала невысказанному вслух совету милосердной Цикутины.

— Нет, кабы я по-прежнему Фортунатой оставалась, то уже давно обменяла бы эту хитрую химию на что-нибудь покрепче да позабористее. Хотя б и на армейский стимулятор. Только кто ж с лигарией связываться станет? — горестно шмыгнула носом девушка. — Мы ведь даже не настоящие коннекторы. Костью в глотке сидим. Ведь если загнемся в червоточине — погубим и челнок, и караван.

У девушки до сих пор в ушах стояли вопли пилота «Циркона»: «В жопу пусть засунут себе свои эксперименты с НЭПом! Слышишь, центурион, ни я, ни мои люди не убивали цивилов пачками и Родине не изменяли! Мы не заслужили такой бесславной смерти. Пиши рапорт, докладывай претору, пусть дернет за нужные ниточки шишек на Лации. Сделай хоть что-нибудь, только убери этих недоделков куда подальше» — орал он в коммуникатор, наблюдая, как техники в компании с фельдшерами делают Гаю внутрисердечную инъекцию, принуждая его сердце снова биться.

— Он чуть не умер, Руфус. Прямо у меня на глазах. Я им этого никогда не прощу, понимаешь?

Несколько мгновений они с лисом глядели друг другу прямо в глаза: карие, почти черные у девушки и оранжевые — у зверя. Кассия протянула ладонь. Лисовин тепло и влажно выдохнул в неё и осторожно коснулся пальцев самым кончиком носа. Словно ободряя. Мол, что же ты так запросто сдалась, сестрица-манипулария? Ты пока живая, твой умненький патриций тоже, значит, еще не всё потеряно. Ты уж постарайся сдюжить, а я тебя подожду, так и быть. Ты мне Ворона обещала, как-никак.

***

Чем дальше, тем проще и естественней давались Гаю Ацилию плебейские привычки. Сначала слэнг, а теперь вот — навык «стояния на стрёме». «Этак удерем — и сразу можно в пираты», — невесело шутил он, но проследить, чтобы нелегальное погружение подруги в глубины вирт-поля проходило без свидетелей, конечно, не отказывался. И едва заметив красную форменную тунику какого-то Марция, мелькнувшую за дальними кустами, начал выводить Кассию из вирта. Бывшая манипулария была не из той породы красавиц, которых будят поцелуями. Ей требовалась пара хороших тычков.

— Дорогая, выходи и живенько прячь свою карту. Чую, это по нашу душу… А, Марк Марций! Собственной персоной, надо же… — сил и желания вставать ради приветствия начальства у опального патриция не было, и он ограничился вялым помахиванием ладонью, будто несуществующую муху отгонял.

— Salve! — коротко отозвался центурион, сделав вид, что не замечает ни осоловелых глаз выглядывающей из кустов Кассии, ни её крайне подозрительного поведения.

— Так и знал, что найду вас здесь. Как самочувствие? — полуотвернувшись, Марций тактично давал лигариям время прийти в себя. Ловить бедолаг на горячем в его намерения не входило.

«Не дождешься!» — подумал Ацилий, но вслух выразился мягче:

- Плакальщиц вызывать пока рано, центурион.

Кассия посмотрела на руководство мрачно, решив для общего блага промолчать. За слова, все время крутившиеся у неё на языке, да еще и в адрес непосредственного начальника, полагалось строгое дисциплинарное взыскание. А измученной головной болью лигарии только этого не хватало.

— А… — хмыкнул Марций и огляделся с нарочито рассеянным видом человека, который проверяет, нет ли рядом лишних ушей. — О том и речь пойдет, лигарии. Позволишь присоединиться, Гай Ацилий? Кассия?

«Любопытное начало», — подумал Курион, делая приглашающий жест, дескать, пожалуйста, травы на всех хватит.

— Это общественная территория, — буркнула девушка и умостилась рядом с напарником так, чтобы положить тяжелую от разнообразных мыслей и тупой боли голову ему на плечо. Им разрешили близкие отношения? Разрешили.

Ей прямо свербело спросить у Марка Марция: — «Пришел попрощаться в непринужденной обстановке?», но проницательный напарник призвал воздержаться от лишней болтовни, незаметно ущипнув Кассию за ягодицу.

«Молчу-молчу!»

— Кхм… — центурион покосился на девушку, но комментировать не стал. Никакого запрета на конкубинат для станционного имущества не имелось, а лишать смертников последних радостей — это и вовсе бесчеловечно. Кроме того, проблема, которую он хотел обсудить, была посерьезней и запретных радостей вирт-поля, и вполне допустимых — секса.

— Сегодня из рейда вернулась «Аквила». На станции объявлено военное положение, в связи с чем все гражданские полеты временно прекращены.

- О! — изобразил интерес Ацилий. — Надолго?

Военное положение в Республике объявлять умели и любили. Чуть где в периферийных системах жареным потянуло — сразу «Родина в опасности!» Плебеев надо держать в постоянном тонусе потому что. Так что если войны никакой и нет, значит, надо ее придумать.

Хотя для лигариев прекращение полетов равносильно отсрочке казни.

— На неопределенный срок, — увильнул от прямого ответа Марций и снова огляделся. — И на вашем месте, лигарии, я бы воспользовался этой передышкой.

«Надо же, угадал!»

Теперь Куриону пришлось не изображать, а наоборот, подавлять всплеск интереса. В том, что для всего командного состава Цикуты Вирозы скандальная парочка — патриций-бунтарь и военная преступница — как две кости, проскочившие в горло, но застрявшие на выходе, Ацилий не сомневался. Но если мотивы Марция похвальны, методы могут быть не так… дружелюбны. Пристрелить лигариев при попытке бегства — чем не идеальное решение всех проблем?

У Кассии, похоже, вообще речь отнялась. Она могла лишь по-совиному таращиться на руководство и громко сопеть носом.

— В каком смысле, центурион? — немного помолчав, молвил патриций, сделав ударение на чин собеседника. Дескать, а как же лояльность, а, служивый?

— В прямом, — отрезал Марций, прекрасно расшифровавший все подтексты. — Делайте что хотите: вены себе перегрызайте, в фонтане топитесь, вешайтесь, прыгайте в распылитель, удирайте к парфам, но чтоб духу вашего на моей станции не было. Понятно?

«Вот это номер!» — чуть не вскрикнула лигария. Однако ограничилась тычком локтя под ребро Ацилия.

- К парфам, — улыбнулся Ацилий, — будет затруднительно. В силу различных обстоятельств. С чего вдруг такое участие, Марк Марций? Или ты провоцируешь нас на бунт, чтобы с чистой совестью отправить удобрять морковку?

- Тоже вариант, — центурион оскалился в ответ. — С морковкой. По мне, так самый лучший. Потому что когда вы загнетесь в червоточине, то ни от вас, ни от челнока не останется даже удобрений. Но я ведь не враг тебе, Гай Ацилий. К тому же здесь, на Цикуте, хватает тех, кто сочувствует твоим идеям. Поверь, я не хочу узнавать их имена и вынуждать их бунтовать в случае твоей гибели.

— Вот в это, Марк Марций, я охотно верю, — кивнул Курион, с каждым мгновением этого разговора возвращавший утерянное было величие. — И обещаю тебе найти оптимальное решение нашей общей проблемы… с наименьшими потерями. Но вешаться не стану, не надейся.

- Хорошо, — центурион встал и отряхнул тунику от гипотетических травинок. — Значит, мы друг друга поняли, Гай Ацилий. Да, и кстати… Я временно расширил ваш допуск. Ты даже сможешь зайти в систему связи с общественного терминала, минуя личный коммуникатор… если захочешь, конечно.

Кассия ушам своим не верила, онемев от неожиданного жизненного открытия: оказывается, начальству-то ничего человеческое не чуждо! Славному Марку Марцию по ночам хочется спокойно спать, а не сушить себе денно и нощно мозги, как бы так половчее выпутаться из сложной ситуации, в которую его втянули против воли. Умному Марку Марцию охота всего лишь честно работать, а не рисковать жизнью своих людей ради утоления чьих-то мстительных желаний. Это же так просто!

— Уф! Ну и дела! И чо теперь будет? — спросила лигария у напарника.

— Одно из двух, — он сорвал травинку и задумчиво на нее посмотрел, решая, пожевать или просто покрутить в пальцах и выбросить. — Либо мы уберемся сами, либо нас уберут. По-моему, выбор очевиден. Марций сказал главное из того, что я хотел услышать: «Аквила» вернулась. И мы можем связаться с навархом, не опасаясь прослушки. Остальное пока на коленях у богов, Кассия. Нет, не подскакивай. Давай еще полежим. Раз он говорил свободно, значит, здесь нас не подслушивают. Или наш добрый Марк поистине гений интриги, что весьма сомнительно.

И как не хотелось Кассии начать действовать безотлагательно, честно говоря, полежать она была готова еще два-три дня подряд. А лучше целую декаду. Причем так, чтобы рядом — Ацилий, сверху — деревья и флеш-карта с Зимним Миром в заднем кармане штанов. И никаких Цикутинов окрест.

— Выходит, нас снова «Аквила» спасла. Это хороший знак.

— Получается, так, — кивнул он. — Отдыхай, дорогая. Я попробую связаться с Аквилиной как можно скорее, назначу ей встречу, и тогда… Там видно будет.

— А я… — Кассия заерзала. — А я тогда попробую разнюхать, где в этой крысиной клетке имеется самая большая дыра. Ну, в смысле, можно ли с Цикуты и в самом деле безнаказанно смыться, — и решив, что вздох напарника означает сомнения, убежденно добавила: — Я тебе, как боец штурмового отряда, говорю — ложное чувство защищенности ослабляет бдительность. Всегда найдется лошара, который во время смены любит зависнуть в вирт-поле на часок-другой. Кто-то обязательно забудет сменить код доступа. А где-то вообще не додумались поставить замок на двери. Цикута не исключение. Надо только прощупать в нужных местах…

Девушка сладко зевнула и доверчиво потерлась носом о подбородок Ацилия.

— Только давай всё это завтра будет, хорошо? Я тебе не сильно плечо отдавила? Нет? Ну и отлично. Заметил, что, чем ближе наши импланты друг к другу, тем легче становится? Я тоже. Чуешь, как права оказалась та докторша, та, что про эти… про эндорфины говорила? Гормоны радости, да? Скажи, они помогают от головной боли?

— Кассия, — хмыкнул Гай. — Отчего бы тебе не порадоваться твоим гормонам радости молча? Гормоны суеты не любят, так и знай.

Она хрюкнула от смеха, но послушно затихла. Пусть эндорфины поработают, раз уж у них появилась надежда на спасение.

***

Надежда — штука всесильная. Даже крошечный намек на возможность изменить собственную участь утешил лигариев и помог выдержать недельную паузу, прежде чем у Ацилия и Кассии появилась возможность выбраться куда-то дальше столовой. Три дня они банально отсыпались. При помощи изрядной дозы лекарств, разумеется. А как иначе заглушить чувство взаимного присутствия в сознании?

Патриций убедил напарницу, что им обязательно нужно как следует отдохнуть, иначе они некстати помрут от переутомления, подставив тем самым Аквилинов.

— Побег требует сил, дорогая. Тебе надо хотя бы во сне избавиться от Внутреннего Меня.

— Хорошо, я пропущу несколько утренних пробежек, — согласилась Кассия.

За едой лигарии ходили по очереди, а попутно проверяли в информатории, как дела у «Аквилы», чтобы не вызвать подозрений.

И, выходило, что они оставались единственными обитателями станции Цикута Вироза, которым не нашлось никакого занятия. Все разговоры были о разгромленных шахтах и флоте парфов, все новости — о формировании эскадры, все планы связаны с предстоящей локальной войной, которая легко может превратиться в очередное столкновение Республики с Парфским Сектором.

А бирема специального назначения «Аквила» надолго застряла в ремонтных доках.

Теперь лигариям требовалось лишь терпение, чтобы дождаться, когда наварх Ливия будет относительно свободна, чтобы располагать своим временем и явиться на встречу. Порывистая Кассия сама вся извелась ожиданием и сдержанного Гая Ацилия довела до ручки. Они раз пятнадцать поругались и помирились, прежде чем он догадался предложить дикой манипуларии заучить полюбившиеся стихи наизусть. Так и прошла неделя ожидания.

— Сегодня мы прогуляемся на Форуме, — многозначительно сказал Гай утром.

— Угу! Разделиться нам все равно не получится, но я постараюсь не мельтешить у Аквилины перед глазами, — радостно пообещала Кассия. — Вам с ней надо поболтать наедине.

Проклятые импланты держали напарников рядом крепче всяких наручников, не позволяя отдалиться друг от друга больше, чем на пятьсот метров, без риска отхватить приступ дикой головной боли.

Сама же лигария, самоуверенно посулив провести разведку на местности, пока не представляла, как подступиться к этой сложной задачке. Обзавестись на Цикуте друзьями-приятелями Кассия не смогла, хоть и не по собственной вине. Она всегда была девушкой общительной и компанейской. Но много ли найдется приятелей, когда с тобой на одной привязи сидит патриций, надменный и высокомерный, даже стоя одной ногой в могиле?

— Как будем действовать? Думаешь, на Форуме больше шансов не быть застуканными? — допытывалась Кассия у своего… хм… лидера.

— Давай просто сделаем вид, будто вовсю пользуемся неожиданной отсрочкой приговора. Будем просто гулять, бездельничать и зевать по сторонам, — терпеливо объяснил Гай. — Ты высматривай знакомых, а я буду искать подходящий для связи терминал.

На их общем счете имелось совсем немного финансовых бонусов, чтобы по-настоящему разгуляться, но на неуставный пакетик со сладостями точно должно было хватить. И хватило.

— А-мммм… — Кассия с нескрываемым наслаждением присосалась к леденцу, а потом звучно сглотнула густую сладкую слюну. — Вечный кайф!

В честь выхода, так сказать, в люди, лигария прихорошилась — свои длинные черные волосы собрала в косу замысловатого плетения и подщипала густые брови, придав им изящную форму. Как её понимают манипуларии, разумеется. И теперь чувствовала себя во всеоружии. Цивильной одежды «станционному имуществу» не полагалось, но и в свежем форменном комплекте девушка выглядела отлично. Дендрарий надоел Кассии до изжоги, она уже смотреть не могла на деревья и цветы, а тут выпала такая возможность себя показать и на Цикутинов посмотреть вблизи.

— Хочешь конфетку?

Ацилий так демонстративно скривился, так изысканно изогнул губы и сморщил породистый нос, словно пронаблюдал, как его дорогая Кассия с жадностью облизывает пол в туалете.

— А чо такого? Вкусно же! И сладкое, ващет, полезно для мозгов.

— Но выглядит вульгарно, дорогая моя, — снизошел божественный до ответа.

— Вуль… как? Это еще что за ругня такая? — мгновенно окрысилась девушка. — Что я опять неправильно сделала?

— Когда ты чавкаешь, пускаешь слюни, и к тому же у тебя попеременно надуваются щеки, то это выглядит крайне неэстетично. Точно дикая варварка из варварского же притона.

Уж чего-чего, а хладнокровия Гаю Ацилию было не занимать. Сказал — припечатал.

— Да твою ж центурию! — Кассия с силой толкнула напарника в грудь. — Я целый год не жрала леденцов! Я могу спокойно получить свое маленькое удовольствие так, чтобы ты не воротил нос?

— Получай на здоровье, но, заметь, ты первая начала скандал. Я всего лишь отказался от угощения.

Если чуть-чуть подумать, то патриций со всех сторон прав, а Кассии и раньше армейский мозгоправ делал замечания за несдержанность и склонность к преувеличениям.

— Ладно, проехали, — проворчала девушка.

Радовать немногочисленных пассажиров монорельса маленьким внутрисемейным скандалом ей вдруг расхотелось. Те, в свою очередь, и думать забыли о сериале на мониторах, уставившись на живых лигариев с нескрываемым азартом.

— Как скажешь, — согласился безмятежно Ацилий. — Не волнуйся, дорогая, всё у нас получится.

И как только догадался, что у напарницы дикий мандраж от всей предстоящей затеи?

— А! От этой заразы никакого спасу! — вспомнив про злополучный имплант, Кассия стукнула себя кулаком по лбу.

— Не злись, я не нарочно. Просто угадал.

Напарница только плечом дернула, не в силах разобраться, чего в ней сейчас больше — недовольства Ацилием или стыда за свою резкость.

Во всех патрициях… Хорошо, уточним: в одном-единственном патриции, с которым Кассию свела судьба, содержалось столько самоуверенности и невозмутимости, что их хватило бы на умиротворение взбунтовавшейся центурии. И если верить самому Гаю Ацилию, то эти поразительные качества его натуры никто специально не модифицировал и генетически не усиливал. Курион практически никогда не злился, не скандалил и не капризничал. И вовсе не потому, что не ощущал злости, гнева или обиды. Он — живорожденный патриций, а такие не показывают посторонним свои подлинные чувства.

— Но мне все равно очень хочется сладкого, — девушка вытащила изо рта леденец и с тоской на него уставилась. — Что теперь делать? Варварски его дососать или выбросить и умереть от гипогликемии?

— У тебя нет никакой гипогликемии, — хмыкнул Ацилий. — Но умирать тебе нельзя, так что облизывай свою гадость сколько угодно.

Они вышли возле главного форума Цикуты Вирозы, где до сих пор побывать так и не довелось. И очень зря. Потому что лучшего места для незаметного обделывания всяких темных делишек сложно себе было придумать. Станция Цикута трудилась во благо Республики круглые сутки, и освободившиеся от смены служащие имели полное право удовлетворить свои потребности в интересном и веселом отдыхе. Не всем же в легионерских клубах зависать, верно? Погулять, поболтать, посмотреть артистические и спортивные шоу или виртуальные представления в амфитеатре, да еще в шумной компании — это ведь неотъемлемая часть человеческого общества. Ацилий довольно быстро высмотрел подходящий коммуникационный терминал и, оставив подругу на скамеечке в базилике рядом с общественным синтезатором, растворился в толпе.

Кассия заглянула в меню и загрустила: здешние символические цены были слишком велики для их скромных лигарских бонусов. За утешением девушка немедленно обратилась к пакетику с леденцами. А что еще делать, если вокруг недоступное государственным преступникам веселье и угощение, а напарник занят противоправными делами? Правильно! Выполнять обещанное Ацилию — вынюхивать слабые места в обороне врага.

Для этого дерзкая лигария всего лишь сняла зеленую тунику, оставшись в майке, и сунула в рот второй леденец. Ровно через две с половиной минуты «на огонек» её сигны с Рогом Изобилия прилетел молодой человек из инженерного корпуса, а следом потянулись Цикутины изо всех структур и подразделений станции. Кассии не потребовалось даже спрашивать о чем-то конкретном — поклонники специфической красы звездных воительниц сами рассказывали, где, сколько и по какому графику они работают, а так же как их проще всего отыскать. Оставалось лишь держать ушки на макушке и всё-всё запоминать.

Слава Фортунат, как самых горячих девчонок во всем Республиканском флоте, настигла девушку очень вовремя. К тому моменту, когда Ацилий вернулся, Кассию успели угостить двумя литрами чего-то сладкого и безалкогольного, в промежутках между леденцами скормить гору фруктов и десертов, а так же наполнить карманы штанов записочками с индивидуальными номерами связи.

И перед ошеломленным напарником предстала удивительная картина: раскрасневшаяся от жарких комплементов Кассия внимала песне очень симпатичного амикуса, радостно и ритмично шевеля при этом торчащими изо рта палочками от леденцов. В одной руке у девушки был зажат третий леденец, в другой — многослойное башнеобразное пирожное.

— Гай, ифи фюфа! — поманила она. — Тут так фесефо!

***

Такой «универсал», как наварх биремы, всегда имеет небольшой бонус в общении с узкими специалистами типа Антония. В плане запудривания мозгов и убалтывания этих самых узких специалистов касательно, скажем, технического состояния корабля. В том же случае, если дотошный психо-куратор со свойственной дилетантам настойчивостью решит вдруг проверить заверения наварха, под рукой у Ливии всегда остается прикормленная и преданная Фабриция и ее генетический родственник, готовый подтвердить все, что угодно, лишь бы командир «Аквилы» не разорвала их отношения.

И это только самый очевидный пример. А еще были вигилы, буквально поджавшие хвосты после «учебного мятежа» и с опаской обходившие теперь наварха, прижимаясь к переборкам. Так, на всякий случай.

Ну, это если в идеале. На практике, конечно, случались казусы. Однако в преданности своего экипажа Ливия не сомневалась. Особенно теперь.

И через неделю после возвращения «Аквилы» наварх в очередной раз убедилась — хороший экипаж, отличный просто. За родную бирему и ее командира не только всех порвут на бортовой вексиллум, но и глаза закроют и уши заткнут, чтобы ненароком не заподозрить начальство в чем-то не совсем законном.

Публий Вителлий, центурион вигилов, который после «учебного мятежа» глаз не смел поднять на наварха, поскребся в ее каюту чуть свет, если считать по корабельному времени, и заполдень, если по станционному. После полета Ливия еще не синхронизировала часы, как всегда давая экипажу время привыкнуть.

— Наварх?

В руках проштрафившийся офицер держал некий пакет, каждым телодвижением своим от оного пакета отстраняясь.

— Слушаю, — благосклонно кивнула Ливия.

— На твое имя пришло входящее со станции. Текстовое. Я принял, скопировал и удалил сообщение из базы. Вот, — и протянул наварху карту.

«Выслуживаемся, — мысленно хмыкнула Аквилина. — Похвально, Вителлий, весьма похвально!»

— Отправитель?

— Сообщение не подписано, наварх. Потому я и взял на себя смелость…

— Довольно! — прервала его Ливия. — Благодарю. Буду признательна, Публий Вителлий, если ты и впредь будешь проявлять такую же деликатность. Свободен.

И, убедившись, что дверь в каюту надежно закрылась за спиной вигила, задумчиво покрутила в пальцах карту. Анонимное сообщение, да к тому же текстовое… Интригующая архаичность!

— Ну-ка, ну-ка…

Умница-Вителлий догадался не только извлечь послание из общей базы, но еще и закодировать его. Самого себя опасался, что ли? Ливия набрала свой пароль, и загадочное письмо развернулось проекцией пергаментного свитка. Изящно! И сразу понятно, кто отправитель. Стиль оформления характерный, кому, кроме патриция, придет в голову так извращаться? А для них это — дело привычное.

«G. Acilius Liviae salutem [38] .

Доблестная! Благополучное возвращение твоего корабля — редкая, и оттого бесценная радость. Позволь мне лично воздать хвалу твоей отваге и убедиться, что ты и впрямь благополучна. Ежедневно после полудня я совершаю прогулки в дендрарии и буду счастлив, если встречу тебя там.

P.S. Ты говорила, что даже здесь у меня найдутся верные друзья. Увы, покуда я не нашел тому подтверждения».

Ливия прочитала раз, прочитала второй — и нахмурилась. Ацилий писал так, чтобы любой посторонний счел это изящное послание приглашением на свидание. Но на деле записка больше походила на вопль о помощи. И отвергнуть этот зов — немыслимо.

Она стерла письмо и бросила карту в распылитель. А затем набрала код вызова префекта.

— Квинт Марций! Окажи любезность, зайди ко мне в каюту.

— Уже иду! — очень бодро отчеканил тот.

Собственно, вызов Ливии спас префекта от очередного психологического штурма, предпринятого неугомонным Луцием Антонием. Оскорбленный в лучших чувствах мозгоправ взялся за подопечного всерьез и повел осаду скрытного командования «Аквилы» по всем правилам военных действий — завалил тестами, освидетельствованиями и психопрактиками. Ливию Терцию не слишком отвлечешь, у неё работы с ремонтом биремы по горло, а Квинт Марций вынужденно бездельничает, так какая разница, в чьи ворота долбить тараном из тестов, если они, наварх и префект, уже вошли в преступный сговор?

Антоний сконцентрировал усилия на командире манипулариев, и за неделю достиг потрясающих результатов, каких до сих пор не удавалось получить ни с одним из Марциев. Упрямый психокорректор довел лояльного и политически инертного префекта до твердого намерения однажды учинить настоящий мятеж против существующих порядков. Против необоснованного копания в мозгах у военного руководства, против наглого вмешательства в личную жизнь граждан, против жесточайших профессиональных рамок и отсутствия любого выбора. А ведь это же абсолютная и проверенная веками истина, что все люди разные, даже если они из одной фамилии и одного поколения. Квинт Марций ни в чем, кроме способностей, не подобен той же Марции Альбе — неужели это так сложно понять? Но нет! Луцию Антонию не жить спокойно, пока он не докажет противозаконный умысел в поступках обоих Аквилинов. Сволочной он гад! Сказать по правде, сцинка Фиделиса префект «Аквилы» любил и уважал гораздо больше, чем станционного мозговеда.

Ливия встретила его выразительным жестом, призывающим к молчанию, и приветливым взмахом руки с зажатым в ней устройством — круглой и блестящей серебристой таблеточкой, снабженной десятью усиками. Не давая префекту опомниться, наварх ловко пришлепнула устройство на предплечье гостя и, выждав минуту, снизошла до пояснения: — Марк Фабриций удружил, собрал сканер на прослушку и глушилку, на всякий случай. Теперь можно говорить свободно. Если хочешь, я у него и для тебя такую штуку попрошу.

Еще декаду назад Квинт Марций от подобных подарков отказался бы наотрез, но теперь окончательно созрел даже к запусканию такой вот «многоножки» прямиком в собственные мозги. Через любое отверстие!

— Не откажусь, — вздохнул он с явным облегчением. — Что у тебя приключилось?

— Не хочешь составить мне компанию в послеполуденной прогулке по дендрарию, Квинт Марций? — вместо ответа поинтересовалась Ливия. — Выпустим Фиделиса побегать по травке. Заодно и с Гаем Ацилием пообщаемся без лишних ушей. Помнится, ты интересовался его политической программой.

Что верно, то верно. С каждым днем, с каждой прочитанной главой учебника по пилотированию, с каждым виртуальным полетом в птичьем теле по виртуальному лесу, идеи бывшего сенатора становились Квинту Марцию всё ближе и ближе. Префект отдавал себе полный отчет в том, что его желание летать никогда не удовлетворится только симуляцией или тайными занятиями на мостике в компании с Ливией. Ему, однажды испробовавшему запретный для Марциев плод, всегда будет хотеться большего. Всякое же тайное рано или поздно станет явным. А они с навархом уже зашли слишком далеко — за ту черту, где кончается лояльность и начинается наказуемая крамола. Обратной дороги, по сути, для них обоих уже нет. Как и у Гая Ацилия Куриона, собственно.

— Он напомнил о себе?

— Напомнил, — кивнула наварх. — И, похоже, что дела у него плохи. Гораздо хуже, чем у нас с тобой. Иначе Ацилий не стал бы просить меня о помощи… Ну, так что? Прогуляемся? Можно… — она сверилась с часами, — прямо сейчас, если ты не слишком занят. Заодно и о наших делах перемолвимся. А то здесь, — Ливия нервно оглянулась, — мне в каждой заклепке уже мерещатся всевидящие очи преторских спекуляториев. Буквально час назад показалось, что Антоний из унитаза подмигнул.

— Мне он подмигивает даже из чашки с кофе, — фыркнул префект. — Я совершенно свободен и не хочу отдавать эту свободу Антонию. Погуляем с Фиделисом, заодно и подтвердим теорию, что мы — тайные любовники, только отчего-то преступно решили сделать достояние психокорректорской службы — частным делом.

Любой военачальник ранга Квинта Марция, тем паче командующий боевой мощью биремы специального назначения, не мог иметь от психо-корректора никаких секретов. И это было… отвратительно. Раньше Аквилину так почему-то не казалось, напротив, в прозрачности личной жизни ему виделась абсолютная чистота дел и помыслов, которые необходимы для эффективного командования. Впрочем…

«Про страсть к пилотированию ты всегда молчал, — напомнил себе префект. — Так что задатки бунтовщика и ренегата у тебя были с юности, не прибедняйся».

— Тогда идем! — Ливия решительно одернула тунику, извлекла зашипевшего сцинка из домика и надела на него прогулочную «сбрую». — Кстати… Эти парфы дали нам отсрочку, конечно, но Антоний — профессионал. Он докопается. Это всего лишь вопрос времени. И тогда… — она не договорила, потому что дальнейшее было очевидно. Тогда они оба если и полетят куда-то, то лишь прямиком в мусоросжигатель.

Само собой, никто не включил потрепанную бирему в состав эскадры, спешно собранной для укрепления обороноспособности сектора Вироза от залетных парфов, которые регулярно здесь что-то забывали в таком неприличном для дружественного визита количестве. Конечно, и Ливии Терции, и Квинту Марцию, и всему экипажу биремы хотелось повоевать, но здравый смысл в лице претора Випсания восторжествовал.

— У вас и на Цикуте хватает врагов, без всяких парфов, — намекнул он, имея в виду Луция Антония в первую очередь. Но и урезонивать распоясавшегося мозговеда претор тоже не стал. Как говорится, доверяй, но проверяй, и к ментатам это правило относилось в первую очередь. Исторический опыт контроля над такими людьми, как Квинт Марций и Ливия Терция, для Республики всегда имел горьковатый привкус.

Антоний рыл вглубь не просто из вивисекторского любопытства покопаться в мозгах хитрых подопечных. Психо-корректоры, вообще-то, существовали не столько для помощи, сколько для контроля и выявления отклонений. А, по-хорошему, Антонию всего лишь не хватало доказательств, чтобы предъявить их трибуналу.

— Вот ведь сволочь! — рыкнул Квинт Марций, заглянув в личный планшет. — Со всех сторон обложил.

Сообщение от Фелисии было за последние сутки пятнадцатым по счету и, в отличие от предыдущих четырнадцати, очень лаконичным: «Не приходи!». Гетеру тоже достали до самых печёнок. И уж насколько лояльны к начальству постоянные обитатели рекреационного сектора, но и их терпению наступает предел.

— Вот я и остался без хорошего секса, — констатировал префект.

Бессердечная Ливия лукаво подмигнула и подставила ладонь для шлепка, мол, вот теперь мы на равных: первым делом — корабли, а секс — потом.

Квинт бодро хлопнул по руке наварха. Фелисия — замечательная женщина, но «Аквила» важнее, нужнее и, самое главное, дороже всех гетер.

***

Хотя в голове у наварха «Аквилы» вопреки здравому смыслу и крутились кое-какие фривольные мыслишки касательно встречи с Божественныи Ацилием и возможным употреблением оного, так сказать, по прямому и сугубо физиологическому назначению, но едва лишь взгляд ее нашел среди немногочисленных посетителей дендрария фигуру в зеленой форменной тунике… Короче, вся романтика с пронзительным свистом улетучилась из мыслей Ливии, как кислород из пробитой системы жизнеобеспечения.

Ибо Гая Ацилия Куриона теперь можно было назвать как угодно, но только не Божественным.

Начать с того, что Аквилина узнала своего политического кумира не с первого, и даже не со второго взгляда. От холеного аристократа, еще недавно поднявшегося на борт биремы во всей красе, осталась тень, наподобие тех, которым положено гулять вдоль заросших асфоделями берегов Леты. Осанка его оставалась по-прежнему безупречной, но держалась, похоже, исключительно на гордости. Интересная бледность сменилась нездоровой синюшностью, а приглядевшись как следует, Ливия заметила в светлых волосах патриция седину. Зрелище, прямо скажем, удручающее, даже если оставить за скобками зловещие мешки под глазами, худобу, ссадины на прокушенных губах и красные от лопнувших сосудов белки глаз.

Аквилина споткнулась на полушаге, не успев окликнуть Куриона, и пару минут просто стояла, застыв на месте и хрипло дыша. И мысль в ней билась только одна — убивать! Схватить, утащить и запереть в лазарете опального патриция, а потом развернуть «Аквилу» для залпа и шарахнуть прямой наводкой по станции, чтоб к воронам, к парфийской матери, на атомы разнести сволочей, которые сделали такое с ее Божественным Ацилием!

К счастью для всех, под блуждающий взгляд жаждущей крови Ливии не попался в тот момент какой-нибудь случайный вигил или преторианец. Иначе на Цикуте Вирозе произошло бы жестокое и извращенное убийство, а после — серия взрывов или что похуже.

— Наварх? — окликнул ее обеспокоенный Квинт Марций, и Ливия вспомнила, как дышать. Заодно к Аквилине вернулся голос, пока еще сдавленный от ярости, но все-таки вернулся:

— С-суки… — прошипела она. — Все в порядке, префект. Думаю, тебе стоит подождать меня здесь. Я скоро.

Сунув префекту поводок Фиделиса, она направилась к Ацилию, изо всех сил стараясь не сорваться на бег.

 

Глава 13

Получивший редчайшую возможность пронаблюдать за Ливией-в-бешенстве с безопасного расстояния, Квинт понял, что за десять совместных лет так ничего и не узнал о подлинном характере наварха «Аквилы». Экая она, оказывается, сострадательная натура. Префект не ожидал, что червоточина так быстро высосет жизнь из бедолаг. Подготовленных лигариев пространственная дыра тоже убивала, но довольно медленно, постепенно, со стороны почти незаметно. Крепкая, словно цельнолитая, как все Кассии, такая бравая Фортуната — победительница пиратов — за несколько недель прилично сдала во всех отношениях. Она и раньше-то, на вкус Квинта Марция, грубовата была, но психическое истощение на пользу манипуларии точно не пошла. Полные яркие губы поблекли, округлые щеки с милыми ямочками бесследно исчезли, а в темных, чуть раскосых глазах появилась затравленность, как у больного зверька.

Она по привычке бодро отсалютовала префекту.

— Я все же покрепче Гая, — сказала девушка с понимающей ухмылкой, словно мысли прочитала. — Я сделана на совесть, с большим запасом прочности. Куда там живорожденным.

Впрочем, она же теперь лигария… Честно говоря, Квинту Марцию, как ментату, операция с НЭПом в живом человеке всегда казалась извращением, граничащим со зверством. Нельзя с природным даром поступать так по-варварски грубо.

— Ты хорошо держишься, — похвалил искалеченную девушку Марций и предложил присесть на скамейку. — Что врач говорит?

Лигария безразлично отмахнулась. Казалось, она всецело поглощена зрелищем рукотворной реки из синих цветов, утекающей между древесными стволами куда-то вглубь сада.

— Центурион уже выписал нам билет в один конец. Без всякого медосмотра обошелся. Хватило истерики Цирконинов. К слову, — она вдруг пристально уставилась на префекта. — Здесь многие считают, что предыдущих лигариев убили, чтобы нам с Гаем расчистить местечко под могилку. Как думаешь, могло такое быть на благополучной Цикуте?

Вопросу Квинт не удивился, а вот сама девушка его поразила. Кассии — самая многочисленная плебейская фамилия, вот уже несколько веков исправно поставляющая Республике прекрасных солдат. Генетические модификации Кассиев устойчивы настолько, что влияют даже на структуру личности. Хотя немногие из «шишек» в Сенате готовы признать этот неудобный факт, но командиру-то манипулариев виднее. Он всяких солдат видел-перевидел. Срыв, приведший Фортунату на скамью подсудимых, вполне вписывался в характер женщины из семейства Кассиев, а терпеливая подготовка к побегу — не очень.

— Марк Марций вовсе не жестокий человек.

Деликатность префекта вызвала у лигарии совершенно нетипичный для Кассиев приступ горькой иронии.

— Я тебе, Квинт Марций, больше скажу: он — настоящий филантроп. Пожалел смертничков, причем себе в ущерб. Гуманист, чтоб его!

Самое удивительное, как быстро облезла с Кассии позолота робости перед высшим офицером. Облезла, обнажив неровный и непростой нрав человека отчаявшегося, но не сдавшегося.

— Это тебя Ацилий так быстро обработал? — невольно изумился префект.

Её формулировка «нам с Гаем» говорила о многом. Кого удивит, что лигарии не только живут и работают вместе, но и спят в одной постели. Но не под одеялом же опальный лидер популяров всего за неполные три декады сотворил из прирожденной манипуларии то ли террористку, то ли подвижницу?

— Ну, теперь-то Гай точно знает, как живут и чувствуют себя те, за чьи права он сражался в Сенате. Проверил, как говорится, теорию практикой.

— И, оказалось, не зря боролся?

— Оказалось, борьбу надо продолжить. Раз уж не сразу на удобрения отправился…

Кассия бросила тревожный взгляд в сторону благоухающего барьера розовых кустов, за которыми происходила историческая встреча Ацилия и Ливии.

— Как они там? — с неожиданной для самого себя тревогой вдруг поинтересовался префект.

Как относиться к садово-парковой дипломатии, Квинт Марций пока не решил.

— Договариваются, — буркнула лигария и потерла виски. — Срань клятая! Он все время в моей голове мельтешит.

— Как это?

Нездоровое любопытство точило Квинта всегда, но открыто спросить вышло только сейчас. Префект весь обратился в слух, даже шею вытянул.

— Как? — девушка задумалась. — Сначала было… словно в мозгах прогрызал дырку червяк. Потом он превратился в боль. Разную — тягучую, пульсирующую, тупую, покалывающую. А теперь…

Кассия изо всех сил старалась превратить чувства в слова. Получалось так себе.

— Вообрази, что ты все время слышишь голос, только слов не разобрать. Иногда голос почти кричит, иногда шепчет, иногда вроде как что-то поет. И ты хочешь понять, очень хочешь, но никогда и ничего не выходит. И ты дуреешь от усилий. У него, у моего бедного Гая, та же хрень. Чем ближе наши головы и тела, тем тише голос.

Префект понимающе кивнул, не придумав никаких утешительных слов. Как тут утешишь?

— Надеюсь, наварх придумает что-нибудь, — устало вздохнула лигария.

И вдруг напряглась струной, над губой у неё выступили мелкие капельки пота, от лица отхлынула кровь, отчего кожа сделалась сизого оттенка.

— Я надеюсь… — прошелестела Кассия сквозь стиснутые зубы. — Я надеюсь, что эта… эти… эта безумная свистопляска в моей башке означает… радость.

***

Наварх «Аквилы», подобная своей грозной биреме, выполняющей маневр «уклонение и атака», стремительно спикировала на дорожку, по которой прогуливался Курион. Треск безвинно гибнущих розовых кустов сопровождал ее появление. Ливия Терция Аквилина, вероятно, полагала себя слишком важной персоной, чтобы выбирать менее тяжелые пути. А может, просто настроение у нее было плохое.

«Второе — вероятней», — решил Ацилий, останавливая порыв свой горячей сторонницы приветственным взмахом ладони. Аквилина выполнила экстренное торможение, умудрившись пропахать калигами целую борозду в синтетическом гравии садовой дорожки, однако столкновения с опальным патрицием все же избежала. Вот что значит — хороший пилот.

— Доблестная Аквилина, — молвил Курион, пока наварх успокаивала дыхание. — Привет тебе.

— Божественный!

Как она сумела выпалить это вполголоса, Ацилий так и не понял. Видно, сообразила в последний момент, что кричать во всю глотку все-таки не стоит. Общественное место, как ни как. Впрочем… За последние недели Гай Курион стал гораздо снисходительнее к проявлениям свойственной плебеям несдержанности, особенно когда чужие эмоции не пытались взорвать его собственный мозг изнутри. Наварх «Аквилы» прямо-таки извергала целый букет разнообразных чувств, словно радиацию из пробоин в борту, однако все эти эмоции по отношению к Ацилию являлись сугубо позитивными. Другое дело, что будь осужденный патриций каким-нибудь парфом или, скажем, сенатором-оптиматом, то уже попытался бы рассеяться на атомы сам, не дожидаясь залпа из всех орудий.

— Божественный! — повторила она, прямо-таки сканируя Куриона пронзительным взглядом: — Почему ты позвал меня так поздно?

— Если мне не изменяет память, доблестная Аквилина, твой корабль совсем недавно вернулся с боевого вылета.

— Прости! — рубанула наварх. — Эта задержка — только моя вина. Располагай мною, господин. Что мне предпринять, чтобы… — она осеклась и сжала кулаки так, словно ждала только знака, чтобы начать вооруженный мятеж.

«Неужели я настолько паршиво выгляжу?» — подивился Ацилий такой бурной реакции, а вслух предложил:

— Давай немного пройдемся… или лучше присядем вон там, на скамье.

Пока гуляли до облюбованной Курионом скамейки, Аквилина слегка остыла и даже ладонь осмелилась возложить на галантно подставленный локоть патриция. Ацилий, воспользовавшись паузой, кидал на Ливию оценивающие взгляды и делал выводы. Результаты выходили обнадеживающими. Эта женщина была создана для того, чтобы водить корабли в бой, ее мозг способен был решать одновременно десятки задач, все рефлексы были отточены, а эмоции… Когда наварх «Аквилы» их демонстрировала, не всегда уместно, зачастую неуклюже… она не выглядела смешной. Жутковатой — да, но не забавной. Если бы боевая бирема «Аквила» вдруг воспылала страстью к опальному патрицию, это тоже не выглядело бы смешным. Когда ты вызываешь восторг и поклонение у такого опасного существа, нельзя забывать об осторожности.

— Прошу тебя, доблестная Аквилина, — он вежливо предложил ей сесть, но наварх мотнула головой.

— Только после тебя, мой господин.

Ацилий кивнул. У всадников своя система этикета, отличная от вежливости живорожденных. И в этой системе Аквилина отвела ему, Куриону, место на вершине.

— Итак, полагаю, ты намерен покинуть Цикуту Вирозу как можно скорее, — молвила Ливия, демонстрируя, что с сообразительностью у нее все в порядке. — Прошу тебя, изложи свои соображения, Гай Ацилий.

По всей видимости, вопрос относительно своего участия в грядущем побеге Аквилина считала не стоящим обсуждения. Этот момент она уже заранее внесла в условие задачи.

— Как можно скорее, да. Нам ясно дали понять, что если мы не сбежим, нас уберут иными способами.

— Разумно, — одобрила наварх позицию шефа коннекторов. — Никому не хочется терять еще один челнок, так что выбор невелик. Последний техник на этой станции уже понял, что вас послали сюда на казнь. Проще, хм, привести приговор в исполнение прежде, чем вы погубите караван.

— Вот именно. А теперь скажи, доблестная Аквилина, как мне осуществить побег? Учти при этом, что я хочу не просто забиться в какую-нибудь нору подальше от границ Республики, но сражаться и победить.

Наварх задумалась. Ацилий почти видел, как ее мозг производит необходимые вычисления, просчитывая варианты.

— У тебя уже есть какой-нибудь план, мой господин?

— Приблизительный, — предупредил он и вкратце изложил свои соображения: — «Аквилу», конечно, вскоре отправят на очередное задание. Если к тому моменту мы с Кассией окажемся на борту, то сможем скрытно покинуть станцию. А в пространстве, едва ты встретишь какой-либо небольшой вражеский корабль, можно попытаться захватить его. Тогда мы покинем «Аквилу» и…

— Исключено! — отрезала Ливия и, осекшись, поправила сама себя, смягчая тон: — Прости, господин, но в твоем плане полно дыр. Если позволишь, я укажу тебе на эти недостатки.

— Сделай милость, — разрешил Ацилий.

— Первое. «Аквила», конечно, получила не такие уж сильные повреждения, и вылететь мы можем хоть завтра, однако из дока нас не выпустят. Идет расследование некоторых событий, случившихся на борту во время последнего рейда. Неприятное расследование. Скажу лишь, что на хвосте у меня… у нас с Квинтом Марцием висят не только станционные вигилы, но и служба психокоррекции.

— О!

— Позволь мне продолжить, — наварх подняла ладонь. — Второе. Среди моих подчиненных найдутся те, кто разделяет мои взгляды, однако большинство из членов экипажа политически индифферентны. Прямому приказу наварха, впрочем, они подчинятся. Но на борту «Аквилы» размещены еще и манипуларии. С ними могут возникнуть сложности. Кроме того, не сбрасывай со счетов соглядатаев Бибула. Если я попробую провернуть спасательную операцию по твоему плану, претор узнает об этом раньше, чем я продую маневровые. Поэтому вариант с захватом небольшого судна и вашим перебазированием на него мы отбрасываем, как невозможный.

— Прости, Ливия Терция, — Курион покачал головой. — Я не должен был пытаться втянуть тебя в это. Стремление выжить ослепило меня. Нет оправдания моей попытке просить тебя пожертвовать всем ради…

— Я еще не закончила, Божественный, — перебила его наварх. От благоговения в голосе Ливии не осталось и следа, теперь Аквилина не восторгалась, а приказывала. Вежливо, но категорично. — Я не приучена отступать, столкнувшись с первыми же трудностями. И уж тем паче, не привыкла бросать своих. Итак, позволь внести некоторые коррективы в твой план.

Ацилий сумел только кивнуть, невольно любуясь навархом «Аквилы». Профессионал берется за дело — приятно же посмотреть! И вдвойне приятно осознавать, что профессионал этот — на твоей стороне.

— Первое. Провести вас двоих на борт вполне возможно. На тебе, Божественный, нет покуда клейма «ЛИГАРИЙ», и если сменить зеленую тунику на оранжевую, ты вполне сойдешь за техника из ремонтной бригады. Это не сложно. Сейчас по «Аквиле» столько станционных слоняется, что еще одно новое лицо никого не удивит. Что же до Кассии, то с ней еще проще. Ее гражданская специальность, если я верно помню, вакуумная сварка. Прикроем ее сигну рабочим комбинезоном, никто и не заметит. Однако попасть на борт — это самое простое, сложнее там остаться. По счастью, на любом корабле есть места, куда не заглядывают непосвященные. Однако даже если я хорошо вас спрячу, счет времени пойдет на минуты. Мы должны будем разогнать реактор и убрать причальные захваты до того, как в доке сообразят, что число покинувших «Аквилу» рабочих не сходится со штатным.

— То есть…

— Рабы на парфийских рудниках называют это «побег на рывок», — улыбнулась Ливия. — Берем вас на борт и улетаем, пока никто не опомнился. Я могу разогнаться до субсветовой прежде, чем претор Бибул донесет руку до задницы, чтобы самого себя ущипнуть. Использую резервный коридор, а охранную сеть разнесу к воронам. А потом отступать будет уже некуда, ни мне, ни экипажу.

— Мятеж, наварх…

— Ну, отчего же сразу «мятеж», — усмешка Аквилины стала хищной. — Я присягала Республике, а не кучке политических евнухов, засевших наверху. Ради блага Республики я должна приложить все силы, чтобы спасти единственную надежду квиритов, то есть тебя, Гай Ацилий, истинного популяра и лидера. В гражданской же войне мятежники очень быстро могут стать героями. Я знаю, что сказать экипажу. А вот тебе придется придумать, что сказать Квинту Марцию. Потому что без моего префекта — лучшего командира манипулариев в этом секторе — мы далеко не улетим. Склони его на нашу сторону, господин, и ты не пожалеешь.

— А есть шанс? — Ацилий всерьез усомнился. Префект «Аквилы» не производил впечатления человека, готового пойти против системы. Идеальная деталь государственной машины, как и любой Марций.

— Есть, хоть и невеликий. Мой префект… скажем так, недавно выяснилось, что он — не совсем типичный Марций. Поговори с ним, господин. Если ты убедишь его, то сможешь убедить и остальных.

— Наварх… — Гай жестом остановил ее, уже готовую окликнуть Квинта Марция. — Еще одно. Мне нечем отплатить тебе за преданность, Ливия Терция, однако… Я заметил, что при нашей первой встрече ты проявляла ко мне определенный интерес.

Ливия чуть склонила голову набок и прищурилась.

— Надеюсь, моя симпатия не оскорбила тебя, господин, — осторожно молвила она. — Поверь, я не хотела, чтобы это выглядело так… вульгарно.

— Ничуть не оскорбила, доблестная Аквилина. Я весьма сожалею, что не смог тогда пойти навстречу твоим желаниям, но, если они не изменились…

— Остановись, Гай Ацилий! — наварх не дала ему договорить. — Остановись прежде, чем скажешь что-либо, о чем мы оба потом пожалеем. Моя преданность не требует платы.

— Разве?

— Представь себе, нет. В любой другой ситуации я была бы счастлива провести с тобой ночь, но не теперь. Когда милостью богов справедливость восторжествует, и ты займешь достойное тебя место, там, в Сенате, тогда… Если тебе будет угодно, мы вернемся к этому разговору. А теперь попросим наших спутников присоединиться к беседе.

Мужчинам нужно было дать возможность поговорить наедине. Подбить Квинта Марция на настоящий мятеж… Еще месяц назад Ливия сама пошла бы сдаваться санитарам Луция Антония, возникни у нее вдруг такая идея. Марций и бунт — понятия несовместимые. Однако теперь, когда выяснилось, что по-настоящему она своего префекта и не знала… Наварх могла поручиться только за то, что командир манипулариев заинтересуется идеями Ацилия. В принципе, это уже немало.

Едва вся компания воссоединилась, Ливия, не дав никому и рта раскрыть, ловко взяла на абордаж Кассию, отсекая девушку от напарника, и непринужденно молвила:

— Доблестная Кассия! Не окажешь ли любезность, удостоив меня беседой? Мне необходим совет профессионала. Касательно сварки. Вакуумной сварки. Отойдем?

Оно, может, Кассия и посидела бы еще на скамье в компании обоих мужчин, но рука у наварха оказалась прямо как манипулятор погрузочно-разгрузочного экзоскелета — не вырвешься из захвата. Заодно понятно стало, почему ящер выгулу не противился. Попробовал бы он!

Вакуумная сварка, конечно, тема интересная, но… Девушка вопросительно глянула на напарника, мол, как скажешь, так и сделаю.

— Всё в порядке, дорогая, пройдись, разомни ноги, — лучезарно улыбнулся Ацилий.

— Мы немного прогуляемся здесь, поблизости, — кивнула Ливия на дорожку за кустами. — Уверена, вам не придется скучать. Квинт Марций, вы с Фиделисом прекрасно смотритесь вместе. Еще немного, и я начну ревновать! Будь добр, пригляди за ним еще чуть-чуть.

Квинт Марций рефлекторно огляделся по сторонам с каким-то отчаянно-живодерским видом, примериваясь к дереву, на ветвях которого замечательно смотрелся бы дохлый удавленник-сцинк. И тут же одернул себя: «Животное — не виновато!»

Маневр наварха объяснялся просто. Ливия рассудила, что префект манипулариев боевой биремы и бесправный неблагонадежный лигарий, выгуливающие домашнего питомца, выглядят далеко не так подозрительно, как если бы они таинственно шептались наедине. К тому же, присутствие Фиделиса изрядно разряжало обстановку, снижая накал трагедии и революционного пафоса. Сложно заподозрить зловещих заговорщиков в бедолагах, оттирающих калиги от ящериного помета.

— Когда он чует что-то подозрительное, то шипит, — предупредила наварх.

«Какой умный!» — невольно восхитилась Кассия и попыталась погладить тварь. Однако Фиделис так плотоядно облизнулся, взглянув на пальцы девушки, что та быстро передумала и превратила жест неудавшейся ласки в игривое помахивание «пока-пока, зверюшка!»

Манипулария питала слабость ко всякой живности с самого детства, но Устав запрещал рядовым держать живых питомцев.

«Руфуса я тоже очень люблю, хоть он и виртуальный».

— Не сверли меня взглядом, легионария, — хмыкнула Ливия, едва они с Кассией нырнули под сень синих аррианских можжевельников и отошли на пару десятков шагов. — У меня в планах не значится взятие на абордаж Гая Ацилия. Пока, — и подмигнула. А потом добавила, посерьезнев: — Во всяком случае, пока вы оба находитесь в столь плачевном состоянии. Итак. Давай обсудим план побега. Согласуем детали. Ибо Божественный — наш лидер и вдохновитель, и отвлекать его по мелочам мы не станем, верно? Как говорится, полководца делает штаб, то есть мы с тобой. Ты должна быть неплохим тактиком, Фортуната. Ты же Кассия.

Наверняка бывшая манипулария уже не раз пыталась спланировать побег. Бойцы штурмовых отрядов — это вам не станционные штафирки, они так просто не сдаются. Тем паче «та самая Фортуната». К слову, наварх, которая была в курсе всех сплетен на борту «Аквилы», прекрасно знала, что справедливым наказание Кассии не считают даже корабельные гетеры. Еще одна единица топлива в реактор мятежа, так сказать.

Лигария и не думала монополизировать права на своего живорожденного напарника, посчитав, что это, вообще-то, против правил их честного боевого товарищества.

— Та ладно, небось, не сотрется у Божественного, — фыркнула она, энергично отмахиваясь от предположения.

Впрочем, и делиться новостью относительно вакансии «супруги» Кассия не стала. На всякий случай. Она второй раз в жизни лично общалась с навархом. Первый раз это была все та же Ливия Терция. А навархи, как всем известно, люди особенные.

— Эх, мне бы оружие да парочку ребят с огневой поддержкой, я бы еще две недели назад попыталась бы угнать унирему.

Мысли о побеге и перестрелке в последнее время стали для Кассии любимой колыбельной. Их вожделенная сладость умиротворяла зуд Внутреннего Ацилия, и тогда в воображении своем бывшая Фортуната начинала самым тщательным образом выбирать оружие, потом продумывать маршрут, прикидывать количество жертв и… засыпала почти счастливая.

— И тебя сбили бы прежде, чем ты успела бы разобраться, где свободный коридор, — Ливия сморщила нос. — Или ты пересекла бы курс какой-нибудь триремы, и на тебя даже не пришлось бы тратить торпеды.

Перечислять, сколькими способами смерти мог закончиться такой полет, можно было долго, поэтому наварх не стала углубляться в тему. В конце концов, девушка доведена до отчаяния. Тут и верхом на торпеде попытаешься улететь. Ливия ограничилась лишь одним замечанием, да и то скорее ремаркой:

— Давай каждый будет заниматься тем, что умеет. Летать умею я. От тебя требуется только сопроводить ко мне на борт Божественного.

Провести Ацилия на «Аквилу» — как раз то задание, с которым не справится ни наварх, ни префект, зато для бывшей манипуларии это… Как они там говорят? Как двух парфов об реактор?

— Насколько тщательно за вами следят? Ты можешь куда-нибудь выйти без сопровождения, к примеру?

— Хм… — в общем и целом Кассия согласилась с выводами наварха. Насчет полетов той, само собой, виднее. — Сейчас, пока действует запрет на коннекцию, мы почти свободны в перемещениях. Марк Марций подсуетился.

Она подробно обрисовала Ливии, как осуществляется контроль за лигариями в обычном рабочем режиме, а заодно посетовала на запрет пользоваться вирт-полем.

— На нашем жилом этаже нет «входящего», я проверила. Как и в столовой. Разве только в вагоне монорельса, но там доступны только трекер-каналы и они под жестким контролем.

— Главное, чтобы ты смогла, не вызвав подозрений, встретиться с… скажем, с кем-то из моих техников из инженерного. Или с кем-нибудь из наших корабельных вигилов. Я отправлю к тебе человека, который передаст форму и пропуски. Дай мне пару дней, чтобы перераспределить вахты и создать «окно» в расписании. На «Аквилу» проще всего попасть под видом ремонтников. С тобой проблем не будет, но вот за Божественным нужен глаз да глаз, согласна? На техника он не тянет, а старших инженеров в доках знают в лицо. Но главная наша задача — обойтись без стрельбы, пока мы не отшвартуемся.

- О! Хорошая идея. Ты придумала? — уважительно покосилась на Ливию девушка.

«Что значит — наварх!»

— Я-то за Гаем пригляжу, до сих пор у меня неплохо получалось, — улыбнулась Кассия и почти незаметно, как ей казалось, намекнула: — Да и какая ж стрельба без оружия?

— Извини, Фортуната, но оружия я тебе не дам, — Ливия покачала головой. — Не потому, что не доверяю. Но взять так просто из арсенала пару «гладиев» и не вызвать этим вопросов не могу даже я. Во всяком случае, пока мы в доке. Тебе позволено входить в инфо-сеть? Запомни мой код. Через два дня свяжись со мной, и я назову имя моего человека и место встречи. Договорились?

Никогда не жаловавшаяся на память, Кассия утвердительно кивнула.

— Я всё сделаю, как ты сказала, только… Понимаешь, Ливия Терция, мы ведь с Гаем, словно одной цепью скованы. Безболезненно я могу от него отходить только в спортзал и в столовую. Чуть дальше — и нас обоих такой головной болью накрывает, словно кто-то плазменным резаком дырку в черепе вырезает, — лигария пальцем нарисовала на лбу невидимую мишень. — Ты этот факт учитывай, когда планировать будешь, ага?

— Принято, — поморщилась наварх. — Учту. Тогда выйдете на прогулку вместе, а потом ты отойдешь… ну, скажем, за мороженым. А когда выберемся, я прижму моего хирурга. Наверняка есть способ как-то отключить вас друг от друга, не повредив мозг.

Кассия ограничилась лишь горестным вздохом, немедленно запретив себе питать малейшую надежду на избавление от Внутреннего Ацилия. А так хотелось! Внешний — блондинистый, самоуверенный, серьезный и любящий стихи — пусть остается. А внутреннего — назойливого, болезненного, мельтешащего, зудящего — вырезать, выжечь, выкорчевать!

***

Едва женщины скрылись за синей хвоей экзотического кустарника, опальный патриций, чтобы разбавить напряженное молчание, присел и аккуратно почесал Фиделису кожные складки под нижней челюстью. Сцинк, что характерно, даже не попытался огрызнуться.

— Забавная зверюшка, — улыбнулся Ацилий. — Очень чувствительная к эмоциям. Похоже, ты ему нравишься, Квинт Марций.

Фиделис, демонстрируя исключительную сообразительность, в качестве подтверждения незамедлительно попробовал закогтить калигу префекта.

— Если судить по оранжевым кучкам, регулярно оставляемым этой тварью на постели, сцинк от моей персоны без ума, — поморщился Квинт Марций, пытаясь выдумать самый гуманный способ отвлечения ящера от обуви. Отрывание головы Ливия бы не одобрила, это точно. — Хватит, слышишь, хватит терзать казенное имущество, — прошипел он сквозь зубы.

— Как я и говорил, сцинки крайне чувствительны к эмоциям. Ты не пробовал с ним подружиться, префект? — Курион ловко обхватил Фиделиса поперек туловища и одним движением отцепил от собеседника. Практически без потерь. Зашипевший было ящер быстро притих и тут же попытался свернуться клубком на руках у патриция. — Поразительно, как бывают похожи питомцы и их хозяева. Не находишь, что в этой тварюшке есть что-то от доблестной Ливии Терции?

Что ж, вежливый разговор о животных — это не совсем то, ради чего префект «Аквилы» явился в дендрарий.

— Определенно сходство есть, — молвил Квинт Марций. Он, конечно, понял подтекст скрытый в словах Ацилия, но ответ предпочел обдумать как следует. Префект, не смотря на свое книгочейство, никогда не считал себя мастером аллегорий.

- Сложно заподозрить в сцинке милую домашнюю животинку, согласен. Так же, как и склонность к филантропии — в навархе «Аквилы». Неудивительно, что наш мозгоправ почуял тайный заговор.

Другими словами, Квинт не рискнул бы гладить Фиделиса, как не осмелился бы… ну, например, поцеловать Ливию Терцию. Однако, их общая любовь к биреме и полетам, как ни крути, а неизбежно сближала. Психокорректор видел несоответствие, но понять причину не мог. Оттого и бесился.

— Служба психокоррекции, — хмыкнул Ацилий, — с успехом заменила иные, гораздо более одиозные организации в деле контроля за обществом. По сравнению с парфийской контрразведкой наши психокорректоры, конечно, далеко не так эффектны, зато куда более эффективны. Мозг, — и патриций постучал себя пальцем по лбу, — наш самый уязвимый орган. Впрочем, по мне видно, не так ли?

— Мое искреннее сочувствие, — чрезмерно сдержанно отозвался Квинт Марций. — Червоточина немилосердна.

Аквилина следовало простить за краткость рубленых фраз, он слишком бдительно ждал, когда же опальный сенатор начнет его агитировать. Отчаянное любопытство пополам с недоверием сделали Квинта Марция много черствее, чем он был в жизни.

— Благодарю, — патриций показал зубы в усмешке. — Хотя сочувствием я уже сыт по горло. Равно как и червоточиной. И мечтаю лишь… — он осекся и внезапно сменил тему, словно некая мысль пришла ему в голову только что. Старинный прием, равно популярный как среди ораторов, так и у мошенников, однако действует безотказно. Собеседник на миг теряет нить — и можно брать его голыми руками.

- К слову о мечтах. А у тебя есть мечта, Квинт Марций?

О да! У префекта она была. Еще какая! Практически несбыточная, далекая, как центр галактики, и такая же трудно достижимая.

- А Ливия Терция тебя не просветила? Нет? — подозрительно спросил он. — Я — Марций, который хочет летать. И не только хочет, но и, как выяснилось, может.

Он почти гордился собой, наслаждаясь… да, пожалуй, это чувство можно смело именовать счастьем. Знать, что ты такое есть и чего на самом деле хочешь — счастье, без всяких сомнений.

Определенно, этот сумрачный воитель стоил усилий, потраченных на его, хм, агитацию. Какой преданный сторонник из него получится, если прямо сейчас все не испортить! Но уж что-что, а терять один из немногих шансов на спасение Гай не собирался.

— О, да ты бунтовщик похуже меня, префект! — патриций деланно ужаснулся, не забывая почесывать брюшко млеющему Фиделису. — Неудивительно, что у тебя проблемы со службой психокоррекции. Ты осмелился мечтать… — он вздохнул и покачал головой. А потом сразу пошел в атаку, резкими и хлесткими фразами загоняя собеседника в угол, словно энергоплетью размахивал: — Неужели тебе недостаточно было своего виртуального мирка? Захотелось, чтобы все было по-настоящему, верно? Вирт-поле — суррогат. Бесконечные возможности, которые на поверку оказываются пшиком. Но тебе все равно повезло больше, чем Кассии, Квинт Марций. Она вообще не умеет мечтать. Не знает, что это такое. Не понимает, как. У нее есть виртуальный лис, знаешь ли, но ей и в голову не приходило, что можно захотеть завести настоящего. Просто захотеть. И доблестная Ливия Терция при всех ее реальных возможностях тоже лишена этой способности, во всяком случае, была лишена до недавнего времени… Но я отвлекся. Если взглянуть шире, что лично ты хотел бы изменить в устройстве Республики, префект?

Префект «Аквилы» не любил такие вопросы. Они требовали от отвечающего глобального взгляда и обширных знаний, а взгляд из командирского кресла на мостике биремы отличался небольшим углом обзора и, по мнению Квинта Марция, не страдал объективностью.

— Знаешь, Гай Ацилий, мне сложно судить о том, в чем нуждается вся Республика, но я могу сказать, чего бы хотелось лично мне. Так будет честнее. Для Марция, видишь ли, честность — синоним правильности.

Правы оказались наставники, когда намекали, что регулярное чтение умных книг имеет всего один неудобный побочный эффект: постепенно у читателя развивается ощущение субъективности личного мнения. Как ни крути, а склонность к сомнениям мешает армейской службе так же, как мелкий камушек в калиге во время марш-броска.

— Я бы хотел получить возможность научиться летать. Не таясь, не оглядываясь на Луция Антония, не опасаясь немедленного списания. И в моем желании именно так служить Республике я не вижу преступления. Его ведь нет. Это лишь барьер, придуманный кем-то когда-то якобы во благо. Пока пересмотреть эти так называемые незыблемые правила, вот и всё.

Впервые в жизни изложив свою личную политическую волю, префект ощутил не только удовлетворенность, но и душевное облегчение. Хотя, казалось бы, что такого сказал? Чистую правду!

— Наша Республика — уникальный государственный механизм, — молвил Ацилий спокойно и рассудительно. Казалось бы, теперь, когда они наконец-то подошли к самому главному, каждый нерв, каждая клеточка искалеченного мозга бесправного лигария должны были трепетать, но… Он не сбился с тона и даже поубавил страсти в голосе. — Очень эффективный. Работающий практически без сбоев. Я просто хотел сделать его более… гибким. Более дружелюбным к отдельной… единице. Понимаешь? Позволить вам всем хотя бы мечтать. Летать, писать стихи, радоваться еще чему-то, кроме удачно сделанного сварного шва. А если отбросить поэзию, то основа моей политической программы — реформа репродуктивной и образовательной системы. И — ограничение на вмешательство в частную жизнь граждан. Это вкратце. Я — мечтатель, Квинт Марций, но я не собираюсь ломать наш государственный строй, чтобы пытаться слепить нечто новое из обломков. Всё уже было. Эту дивную машину конструировали тысячелетиями, и так и не смогли придумать что-то лучшее, чем наша Республика. Она совершенна. Почти, — он улыбнулся. — Будучи представителем правящего класса, я решил напомнить своим коллегам, для чего мы, патриции, собственно нужны. И оказался здесь. Но видишь ли, какая штука… Именно здесь я убедился, что был абсолютно прав. Я не имею права сдохнуть. Ради Кассии, ради Ливии, ради всех Ливиев, Кассиев и Марциев, которым может однажды захотеться странного…

И Гай Ацилий Курион, живорожденный патриций, сенатор, дважды избранный курульным эдилом, а ныне — осужденный преступник и будущий мятежник, поднял голову и спросил так просто и почти небрежно, словно речь шла о совместной прогулке в сектор рекреации:

— Ты со мной?

«Так вот ты какая, агитация!» — мысленно рассмеялся Квинт Марций. В основном, над собой посмеялся, над тем человеком, которым он был еще совсем недавно. Над сдержанным Марцием, который буквально озверел от невозможности стать пилотом и управлять прекрасной «Аквилой». Над безумцем, рискнувшим и биремой, и командой, ради единственного шанса положить ладонь на панель нейроинтерфейса. Не знал в тот миг префект Аквилин, что человек, осуществивший желаемое, уже никогда не станет прежним, не удовлетворится одним глоточком. Ему теперь всё подавай, на меньшее не согласен, нет!

— Мечтать полезно, Гай Ацилий. И я с тобой. Я, знаешь ли, не готов расстаться со своей мечтой.

Не просто «не готов», Квинт Марций мог теперь запросто убить того, кто попытается её, мечту, отобрать. А ведь попытаются, обязательно, непременно попробуют. С Луцием Антонием в первых рядах. А еще немаловажную роль сыграло то, что Гай Ацилий преобразился в борца за… хм… дружелюбие системы не сейчас, не тогда, когда претерпев от системы, осознал всё её… недружелюбие. За таким человеком Квинт никогда бы не пошел. Но сидя в Сенате, сложно понять, в чем нуждаются какие-то Марции и Кассии. Не видать с поверхности Лация черных глаз Кассии Фортунаты. Но увидел же, догадался, понял!

— Отлично! — рассмеялся Ацилий и протянул ему руку для пожатия. — Я потихоньку обрастаю штабом. Претор астралис — Ливия, знаменосец — Кассия, а теперь еще и легат. Поздравляю со вступлением в элитный клуб настоящих мятежников, Квинт Марций.

Новоиспеченный легат, не долго думая, крепко сжал патрициево запястье в знак согласия. А что тут думать? Действовать надо!

Ливия, естественно, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться практически под ручку с Кассией. Удовлетворенно окинув взглядом всю компанию, не исключая и довольного сцинка, она отметила, не скрывая облегчения:

- Значит, договорились. Идем, Квинт Марций. У нас не так много времени на подготовку, а сделать нужно многое. И в первую очередь — придумать, как обезвредить Луция Антония, будь он неладен.

Решительный же настрой Ливии пониманию Квинтом Марцием не поддавался. В любом случае — спасут ли они Ацилия или окажутся на скамье подсудимых — наварх теряла всё. У Ливии и так, собственно, не было проблем. Она летала, она находилась на своем месте, она пользовалась заслуженным уважением и получала от жизни максимум радости и удовольствия. И у неё была «Аквила». Но спросить напрямую: что заставило тебя, Ливия Терция, воспылать сочувствием к преступным нуждам неправильного Марция, он не мог решиться. Это все равно, что Фиделиса вопрошать, что двигает им, безжалостно когтящим префектовы калиги. Не ответит ведь.

 

Глава 14

Уговор был таков: пока Ливия занимается непосредственной организацией побега, префект берет на себя Луция Антония. Казалось бы, работать ширмой не так уж и сложно, ведь давнее знакомство с куратором подразумевает знание сильных и слабых сторон его характера, а значит, упрощает задачу. Не тут-то было! То ли префект «Аквилы» переоценил свои знания психологии, то ли мозговед учуял подвох. Точно кошка, которая встает и уходит, стоит лишь подумать о её хвосте.

— А не завести ли тебе, Квинт Марций, домашнее животное? — вкрадчиво молвил куратор.

— Я не люблю животных.

Иллюзионная проекция в кабинете была объемной, она заполняла все пространство, отчего казалось, что оба кресла стоят, утопая в невысоких кустиках с бледно-сиреневыми цветами. Полянку со всех сторон окружали ровные и стройные стволы причудливо подстриженных хвойных деревьев, окутанные серым туманом, и если не представлять себе реальных размеров помещения, то можно решить, будто молчаливый лес тянется на много миль вокруг. Красиво и мрачно. И символично.

— А как же Фиделис? — прозрачно намекнул Антоний на недавнюю прогулку с Ливией и её питомцем.

Префект снисходительно улыбнулся. Оправдываться он точно не собирался. Напротив, Квинт Марций перешел в наступление.

— Я с большим удовольствием погулял бы с Фелисией, но твоя активность разрушила наши отношения, знаешь ли, — сказал он, не скрывая обиды. К слову, чистую правду сказал и ничего, кроме правды. Гетера Квинта избегала, не давая ему возможности ни объясниться, ни извиниться.

Куратор моментально согнал с лица притворную заботливую ухмылочку.

— Моя работа состоит в том, чтобы контролировать психологическую обстановку среди офицеров армии и флота. Такова зона моей ответственности. А вы с Ливией злонамеренно отказываетесь от сотрудничества. Я хочу знать — почему? И мне, знаешь ли, не до чувств станционной гетеры. Ею пусть занимаются психологи из рекреации, они знаю свое дело.

— Но мы не отказываемся! — возмутился Аквилин, злясь больше на себя, на свое неумение вывернуть беседу из заколдованного круга обвинений-оправданий, чем на упорного мозговеда.

— Давай-ка, проведем еще пару тестиков, а? Порядка и контроля ради. Ты ведь не против порядка, Квинт? — Антоний, не скрывая предвкушения, радостно потер ладони. — Приступим?

Префект без возражений извлек из планшета световой карандашик, приготовившись ответить еще на пять сотен вопросов. Он уже привык. Человек ко всему может притерпеться, даже к перманентному бурению недр своего подсознания. Не коннекторский имплант вживляют, в конце концов, и то ладно. Перетерпим как-нибудь.

Хладнокровие Квинта Марция объяснялось очень просто. Правильный ответ зависит от правильности вопроса — вот и весь секрет. Луций же Антоний все время спрашивал не о том. И должно быть, ему в голову не приходило, что один из Марциев может хотеть летать. Редкий дефект, сложно уловимый.

— Чему ты улыбаешься, Квинт Марций?

— Обнаружил вдруг, что мне нравятся твои тесты, — молвил префект. — Втянулся, наверное.

«А ведь и в самом деле, если… нет, когда мы сбежим вместе с Ацилием, то совсем без психокорректора станет даже как-то одиноко», — подумалось ему. Смех смехом, а Луций Антоний был единственным человеком, который действительно интересовался внутренним миром командира манипулариев биремы «Аквила».

***

Наверное, в какой-то другой, параллельной жизни Луций Антоний с Квинтом Марцием стали бы друзьями. Оба любили книги и уединение, оба посвящали редкие дни отдыха путешествиям с элементами выживания. Собственно, получив личное дело префекта «Аквилы», Антоний несказанно обрадовался, решив, что сумеет поладить с родственной душой. И если с дружбой ничего не вышло, то работать с Квинтом Марцием было одно удовольствие. Лучшего подопечного сложно представить — внимательный, серьезный, исполнительный. Марции, они ведь очень разные бывают, среди них полно резких в словах и поступках упрямцев, чью разрушительную энергию следует направлять в созидательное русло. Ментаты среди Марциев тоже не редкость, и работать с ними сплошное мучение. Но только не с Аквилином. Антоний нарадоваться не мог, и долгое время считал блестящую карьеру командования биремы отчасти своей личной заслугой. Да, да, да — это он порекомендовал Ливии завести ручного сцинка, а Квинту — наладить связь с гетерой. Он сглаживал конфликты между префектом и навархом, он их мирил, выслушивал жалобы и удерживал тончайший баланс симпатий-антипатий. И всё было так хорошо. Эх!

После ухода префекта Луций Антоний полностью отключил проекции, оставшись в пустой белой комнате. Так ему лучше думалось, тем паче было о чем. Сроки сдачи очередного отчета поджимали, а ясности в деле Аквилинов по-прежнему не наблюдалось. О чем писать руководству, если он не может гарантировать стопроцентной лояльности командного состава? Ливия Терция — не просто пилот, она… Она — Ливия! А Квинт Марций не просто еще один из Марциев, он — ментат с высоким эмпатическим потенциалом. И то, что они каким-то чудом преодолели естественный барьер неприязни, означает, что их объединила не эмоция, а Идея.

Написать об это в отчете все равно, что собственноручно убить Аквилинов. Во всяком случае, Ливию Терцию так точно. Потому что проблема в Марции, и только в нём. Ливия — на своем месте, она на этой проклятой станции единственная, кто по-настоящему счастлив. Если не считать гетер и амикусов.

Когда все время работаешь с людьми в той или иной степени странными, а порой и откровенно ущербными в плане психики, то очень быстро приходишь к выводу, что нет ничего важнее душевного спокойствия и ощущения полноты жизни. Любая гетера не просто точно знает, что это такое, она от рождения до смерти живет в гармонии с собой и миром. И пусть достигается этот эффект глубоким вмешательством в нейрохимию, влекущим за собой перестройку личности, но результат впечатляющ. В постоянных научных спорах, тянущихся вот уже век между лабилистами (лат labilis— скользящий, неустойчивый) и регидистами (лат. rigidus— жёсткий, твёрдый) Антоний придерживался точки зрения последних. Кому, как ни ему, время от времени подписывающему вердикт о ликвидации непригодного генетического материала и его носителя, понимать, что иногда лучше пожертвовать частью свободы личности, но сохранить самого человека. Ради других его не менее полезных качеств и способностей.

Видят маны и лары, жестоко дарить людям крылья в их разуме и при этом оставлять двуногими пешеходами. Зачем Ливии Терции политические убеждения, художественный вкус и любовь к математическим ребусам? На кой ей эмоциональная привязка к сцинку, без которой женщина будет физически страдать? Почему её обязательно должен немного раздражать командир корабельных манипулариев?

А ведь решение такое простое: закон, проведенный через Сенат, и на его основе — директивы для руководства репродукционных центров. А потом подождать всего каких-то два-три поколения, и большинство навархов будут столь же эффективны, как Ливии, но при этом безмятежно счастливы на своих кораблях, как любая из гетер. И никаких сомнений в лояльности.

Однако твердолобые квириты с упорством, достойным лучшего применения, рубили подобные проекты на корню еще на стадии внесения на рассмотрение. «Нам не нужны клоны и андроиды! В Республике будут жить только полноценные люди со свободной волей!» — упирались сенаторы. Как будто и в самом деле понимали принципиальную разницу между клонированием, созданием человекоподобных роботов и зиготной коррекцией личности.

Консерваторов тоже можно понять. Долгая и кровавая история человеческих цивилизаций обитаемой части галактики знала примеры, когда ученые заигрывались в богов, и чем это заканчивалось для миллиардов людей. Запрету на создание клонов уже девять веков, между прочим, и вовсе не без веских причин.

Хотя если взять Ливию Терцию и представителей её немногочисленной фамилии, то даже очень узкому специалисту сложно отыскать ту грань, которая делает наварха «Аквилы» свободнее и полноценнее прирожденных лигариев. И всё же она есть — Ливии слишком непредсказуемы для людей, чья зигота подверглась вмешательству на стадии, предшествующей первому дроблению.

«Ну, давай, признайся же, наконец, что эта женщина тебя беспокоит и даже волнует, — сказал себе психолог, с тоской изучая абсолютно гладкую ровную стену. — Её целеустремленность завораживает, её ум ошеломляет, её хладнокровие… бесит. Она — совершенство, а ты всего лишь увеличительное стекло, направленное на это чудо природы».

С Ливией всегда всё было по-другому. По долгу службы она позволяла изучать себя, снисходительно и великодушно. И если бы представилась возможность, то Луций Антоний с превеликой радостью занял бы место Фиделиса в клетке. Лишь бы оставаться рядом и наблюдать за Ливией Терцией изо дня в день. Еще лучше — стать необходимой частью её жизни. Как сцинк.

Антоний не был бы ученым, прирожденным исследователем, если бы уже давным-давно сам себе не поставил диагноз, больше похожий на приговор. Любовью тут, само собой, и не пахло. И это слишком-слишком банально для настоящего воина науки. Луций Антоний жаждал знать, как устроены Ливии, так же как естествоиспытатели древних веков желали найти исток великой реки или край обитаемого мира, или открыть возбудителя страшной болезни, или — новую звезду с обитаемыми планетами.

«Надо что-то предпринять. Срочно! Безотлагательно! Непременно! Что-то радикальное, пока объединяющая Аквилинов Идея не подтолкнула их к действиям», — решил Антоний, еще несколько раз проверив и перепроверив результаты последних тестов.

Вот только что именно делать? Давить на претора? На службу вигилов? Задержать под надуманным предлогом?

Луций Антоний метался по собственному кабинету, как большая ночная бабочка вокруг лампы, до тех пор, пока не придумал, как ему следует поступить. В конце концов, древние охотничьи методы не так уж и плохи, когда речь идет о таком ценном звере, как Ливия. Кто запрещает устроить на неё засаду прямо на тропе к водопою? Ливию надо спасать. Если понадобится, то и от самой же себя.

***

Наварх «Аквилы» пообещала свою помощь Божественному Ацилию и его подруге так щедро и стремительно, что не успела даже задуматься о собственных мотивах. С мгновенными решениями всегда так, сперва говоришь, а потом, с ужасом спрашивая себя, а какой вонючий парф тянул тебя за язык, делаешь. Но если для существа импульсивного и подверженного влиянию эмоций, вроде корабельной гетеры, такое поведение естественно, то для наварха спонтанные решения — это практически расписка в профнепригодности. Командиры боевых кораблей умеют действовать быстро, однако их невероятная интуиция всегда основана на логике и трезвом расчете. Ливия же никакой логики в своем решении покуда не видела.

Нет, наварх «Аквилы» ни на миг не пожалела о порыве, заставившем ее по уши влезть в заговор с целью мятежа, но неплохо был бы понять, а почему, собственно? Без привычной опоры Ливия Терция начинала сомневаться, а сомнения наварха — это гибель корабля и экипажа, вот что это.

Между игрой в прятки со въедливым Антонием, который практически взял в осаду подозрительную пару командиров «Аквилы», и умильным убалтыванием недоверчивого Марка Фабриция (а это не так просто, уговорить старшего инженера седьмой ремонтной секции не только форсировать ремонт биремы, но еще и не доложить об этом кому следует!) у Ливии Аквилины нашлось не так уж много времени, чтобы спокойно подумать. Однако под грядущий бунт и устройство побега государственного преступника она теоретическую базу подвела. Гибкость пилотского мышления всегда влияла на лояльность. Простейший силлогизм разрешил сомнения наварха. Гай Ацилий — последняя надежда Республики. Ливия Терция Аквилина присягала Республике и верна присяге. Следовательно, помощь Ацилию и есть наилучшая служба Республике. Сложнее оказалось с помощью Квинту Марцию. Ибо дефективный префект с его опасными мечтами о полетах в простую схему не укладывался.

Тут бы очень пригодился профессиональный совет специалиста, но не к Луцию же Антонию, право, идти с таким вопросом? Ливия хихикнула, вообразив на миг, какое непередаваемое выражение поселилось бы на физиономии психокорректора, если бы она, невзначай заглянув к нему в кабинет, вдруг ошарашила куратора этой проблемой. Дескать, так мол и так, объясни мне, о знаток разумов и душ, с чего это вдруг я решила рискнуть всем, что имею, включая жизнь, ради того, чтобы исполнить мечту не самого приятного и ни в коей мере не симпатичного мне человека? Интересно, а усидел бы Антоний в кресле при таких вестях? Вот забавно бы вышло, если б…

Наварх прервала полет своей бурной фантазии и помрачнела. Со службой психокоррекции не следует шутить даже мысленно. Слишком много крови на руках у этих вежливых ребят, куда там Кассии с ее трехстами парфами! Сколько генетического материала забраковал Луций Антоний за годы службы? В его досье, должно быть, имеется точные цифры, но такие материалы, даже если бы были доступны, явно не то чтение, за которым приятно скоротать вечерок. Даже не слишком впечатлительным людям вроде наварха «Аквилы».

Если Антоний докопается до «дефекта» Квинта Марция, парочку Аквилинов ждет конец скорый и страшный. Вот и одна из причин, почему Ливия сейчас рискует. Префект — не просто часть «Аквилы», он еще и часть самой Ливии Терции. Лишиться его — это все равно что самой себе отпилить левую руку. Не смертельно, но необратимо. Любой другой ментат, даже если наварху подберут новую пару, станет всего лишь протезом — хорошим, почти неотличимым от потерянной конечности, но — неживым.

А если взглянуть шире… Да, у Ливии Терции было всё, что может пожелать представитель фамилии пилотов. Отличный корабль, неплохой экипаж, уважение коллег и командиров, удовлетворение от работы, которую она выполняла с талантом и удовольствием… Не было только цели. Той самой мечты, которая придает жизни вкус. У дефективного Марция — была, а у нее, образцового наварха образцовой биремы — нет. До недавнего времени. Но стоило лишь однажды решиться помочь мятежному префекту, и всё изменилось. Изменилось настолько, что Ливия почти не понимала теперь, как она жила раньше. Ради чего она жила, летала и командовала? Получается, что вся прежняя жизнь и служба наварха была бессмысленным повторением действий, результатами которых пользовались совсем другие люди. Получается, она ничем не отличалась от… скажем, астрогационных сенсоров «Аквилы». Или плазменного инжектора.

Гай Ацилий обещал всё это изменить. Потому за его идеи следовало драться. За него и, прах его побери, даже за Квинта Марция с его мечтами.

***

— Вот теперь оно точь-в-точь каша с подливкой. На вид. Если не присматриваться и не принюхиваться.

На кусок холодного белкового «гарнира» в тарелке Ацилия вылилась порция углеводного «соуса» — серо-коричневого и приторно сладкого.

Горестный вздох напарника был ответом на все старания Кассии пробудить его аппетит. Впрочем, девушка едва смогла убедить саму себя, что идеально сбалансированная смесь аминокислот, микроэлементов и витаминов, выдаваемая на станции без ограничений, крайне необходима для подготовки к побегу.

— На «Фортуне» кормёжка была на высоком уровне — вкусно, сытно, натурально. До белковой смеси редко доходило, — пожаловалась Кассия, заталкивая в себя третью порцию нелимитированного корма.

Ацилий, между тем, морщил породистый нос, поджимал губы и ложкой размазывал неаппетитную массу по краям тарелки, вызывая у напарницы острый приступ сочувствия. Ибо не было в целом мире ничего более противоестественного, чем живорожденный патриций, через силу жующий синтетические аминокислоты. Унизительно, причем, не только для самого Куриона.

— Не зря наварх отказалась от своих… хм… желаний, Гай Ацилий, — попыталась пошутить бывшая манипулария. — Кому нужны мослы в койке, а?

— Тебе, например, — хмыкнул патриций. — Не так уж сильно я похудел.

— Не дистрофик, согласна, но былую форму утратил. Ягодичные мышцы уже не такие крепкие.

Гай ответил ироничной полуулыбкой краем губ, смутив Кассию, которая каждый раз, фамильярничая с напарником, словно преодолевала высокий барьер. И постоянно дивилась собственной наглости.

— Съедим завтрак, и я схожу к синтезатору за энергетическими батончиками. Надо делать запасы. На случай непредвиденной ситуации, — быстро перевела тему разговора девушка. — Они, конечно, тоже гадкие на вкус, но выбирать не приходится.

Ацилий ел медленно, преодолевая отвращение.

«Бедненький!», — расстроилась Кассия и решила отвлечь Гая разговорами. Она как-то очень быстро вошла в роль телохранительницы лидера и чувствовала внутреннюю потребность хоть как-то облегчить жизнь человеку, который может её спасти от мучительной смерти.

— Я, например, когда жую, представляю себе кашу с мясной подливой. Как у нас «Фортуне». А ты вообрази, что это… ну, какой-нибудь патрицианский деликатес… Что вы там едите? Скажем, зайца, тушеного в сметане.

— Хм, а почему именно зайца?

Зайцев Кассия видела только виртуальных — в каталоге обновлений для «Зимнего мира».

— Раз на них лисы охотятся, значит, ушастый зверек очень вкусный, — охотно пояснила Кассия.

— Лисы еще и мышкуют.

— В мышке слишком мало мяса, чтобы насытить человека.

Застольная беседа прекрасно отвлекала от неприятных ощущений. Ацилий это заметил, и поддержал начинание напарницы.

— Мне очень интересно, как ты управляешь своим метаболизмом? Неужели усилием воли?

— Дыхательная гимнастика, специальные физические упражнения и медитация, — пожала плечами девушка, перечисляя факторы, для верности загибая пальцы. — Стресс и резкое изменение гормонального фона тоже подходят.

— Так, значит, твоё утреннее бульканье в душе — дыхательные упражнения?

— Они самые. Секс, потом продышаться, затем хорошо поесть и как следует размяться…

Ацилий снова не удержался от усмешки.

— Значит, прошлой ночью мы тоже готовились к побегу?

Она и вправду расшевелила своего напарника не просто так, а с определенной целью. И сама, понятное дело, увлеклась не на шутку. Ничего удивительного. Чего у Гая Ацилия было не отнять, так это щедрости и энтузиазма. Живорожденные, они с выдумкой.

— Чуть-чуть готовились, да. Ты же не обиделся, нет?

В ответ он просто накрыл ладонью руку Кассии. Мол, не бери в голову, всё хорошо.

Их любовная битва и впрямь удалась. По крайней мере, они с Гаем с превеликой радостью сдавались друг другу в плен и по очереди, и одновременно…

— Тогда доедай своего белкового… зайца. А после спортзала я тебе сделаю отличный легионерский массаж. Каждая проклятая аминокислота пойдет на пользу, обещаю.

По беговой дорожке Кассия бежала с остервенением, так, словно в спину её дышал лично Марк Марций во главе стаи техников из коннекторского центра. Лисы тоже готовы отгрызть себе лапку, чтобы вырваться из капкана. Гордый Руфус так и сделал бы.

«Если ничего не получится, то лучше умереть. Любым способом. Пусть тогда Гай мне горло перережет», — сосредоточено думала Фортуната, не переставая, между тем, приглядывать за бегущим рядом Ацилием.

Нет, разумеется, никому из Цикутинов не пришло бы в голову оскорбить опального сенатора, но таковы обязанности телохранителя — бдить и охранять.

«Интересно, о чем он думает? На вид — само спокойствие и невозмутимость. А как на деле? Можно ли до конца верить Ливии? А префекту „Аквилы“?»

Но немедленно удовлетворять любопытство, сбивая открывшееся второе дыхание, не хотелось. Хорошая тренировка — дорого стоит.

***

Командир вигилов «Аквилы», хотя после «игрушечного мятежа» и прошло уже немало дней, до сих пор вползал в каюту наварха на полусогнутых и подгибающихся ногах. Похоже, у Публия Вителлия уже привычка такая выработалась. И недаром, вообще-то. Все Ливии отличались не только выдающимися пилотскими способностями, но и коварной злопамятностью. То, что наварх «простила» вигилу участие в «бунте» и конвоирование ее под домашний арест, не означало, что она это забыла. При случае — а случаев на борту боевого корабля может представиться очень много — Ливия Терция вполне могла припомнить незадачливому «мятежнику» его подвиги. Хорошо, если сама пристрелит и в шлюз выбросит, а то ведь может и в психокоррекцию настучать.

За время командования «Аквилой» наварх четырежды избавлялась от неугодных членов экипажа. Предыдущий астрогатор был списан за ошибку в расчетах, авгур — предшественник Гнея Помпилия — пострадал за пьянство и путанные предсказания, бывший шеф инженерного вылетел с «Аквилы» с пометкой о профнепригодности в личном деле, а одного из техников медотсека наварх отправила под трибунал, обнаружив, что из пятнадцати регенерационных камер три находятся в неудовлетворительном состоянии. Вроде как пыль она в них нашла, а может, и плесень.

На других кораблях случались вещи и покруче, так что суровость Ливии никого не удивляла. Другое поражало экипаж — как она столько лет терпела префекта? Ведь Квинт Марций уже не раз пытался, так сказать, перетянуть одеяло на себя, просто до открытого противостояния дело не доходило. Прочие же обитатели «Аквилы», попавшие меж двух огней, уже даже пари не заключали, кто кого первым пристрелит: наварх префекта или наоборот. Нездоровая ситуация, что ни говори. Безусловная лояльность к командирам, прописанная генетически, подвергалась постоянному давлению, и рано или поздно всё кончилось бы настоящим мятежом.

Именно поэтому Публий Вителлий так сразу выбрал свою сторону и почти без колебаний направил табельное оружие на Ливию Терцию во время «игрушечного бунта». И не без оснований ждал от нее репрессий, ибо, в отличие от всех прочих, прекрасно понимал, что бунт был самым настоящим.

Но навархи тем и отличаются от простых пилотов, что умеют удивлять. Вителлий так и не понял до конца, почему командир «Аквилы» не воспользовалась таким удобным случаем, чтобы избавиться от вечного оппонента и конкурента, зато очень хорошо осознал и запомнил другое: наварх «Аквилы» своих не сдает. И теперь центурион вигилов готов был на самом деле пойти за Ливией Терцией в огонь, не только из благоговения и благодарности, но еще и потому, что рапорт о его неповиновении наверняка припрятан у наварха где-нибудь в потайном кармане туники.

— Публий Вителлий, — кивнула ему Ливия, жестом разрешая сменить стойку на «вольно». — Я ждала тебя. Пожалуйста, присаживайся. Давай поговорим.

Вигил присел на краешек стула так, словно из гладкого эргономичного сиденья вот-вот выскочит лазерный резак. Любезность наварха могла быть чревата чем угодно.

— Наварх… — начал он и осекся. Из «домика» на вигила моргнул своими жуткими глазищами проклятый ящер и зашипел.

— Позволь вопрос, Публий Вителлий: как ты относишься к службе психокоррекции? — мягко молвила Ливия и, просунув руку в отверстие «домика», небрежно потрепала свою тварь по загривку.

Вигил проследил за ее движением и сглотнул. Вопрос, само собой, оказался с подвохом, но играть с навархом в шарады — последнее, чем стоит заниматься командиру корабельной службы безопасности. Ну, или предпоследнее. Дальше — только в мятеже участвовать.

— К моему счастью, наварх, я к этой службе никоим образом не отношусь, — осторожно ответил он.

— Но все может внезапно измениться, — наварх покачала головой, не слишком маскируя намек на недавние события. — Особенно теперь, когда впереди нас ждет война. Мне очень не хочется расставаться с тобой, Публий Вителлий, но что же нам делать с проблемой твоей лояльности?

Вигил опустил голову. Тот самый разговор, которого он ждал и боялся… Немногое может напугать закаленных бойцов с лучшей биремы в секторе, но служба мозгоедов — это пострашнее всех парфов и пиратов вместе взятых. Перед мысленным взором Вителлия уже побежали строчки обвинительного заключения и приговора трибунала, но он все-таки попытался трепыхнуться напоследок:

— Но, наварх!.. Ведь это был учебный… то есть, не настоящий мятеж…

— Конечно, — Ливия улыбнулась своей знаменитой «ящериной» улыбочкой. — Но ведь ты этого не знал, мой Публий. Впрочем, тебе ведь нечего бояться! Уверена, что психокорректоры тоже будут проводить свое расследование понарошку. С другой стороны… — она изобразила задумчивость и даже подбородок потерла, — нельзя исключать и возможные следственные ошибки… Дознаватели ведь тоже люди, а людям свойственно ошибаться…

Вителлий начал понимать, к чему ведет свою речь наварх, но благоразумно промолчал, лишь несколькими отчаянными кивками подтверждая: да, да, люди совершают ошибки! А потом их исправляют! И вот он я, готов на все, лишь бы исправить!

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает, — изрекла очередную прописную истину Ливия. — Важно другое: насколько хорошо человек понимает последствия… Согласен, Публий Вителлий?

— Что ты теперь потребуешь от меня, наварх?

— Я? Помилуйте меня, лары, центурион! Не я. Республика.

И так она это сказала, что самый тупой амикус понял бы — преамбула кончилась. Дальше надо держать уши открытыми, а рот, наоборот, на замке. Ибо с Республикой не шутят.

— Республика требует от всех нас безусловной преданности, Публий Вителлий. В твоем случае это выражается в преданности своему командиру. То есть, мне. Безусловной преданности, отныне и впредь.

— Ты убедишься, наварх, что я…

— Конечно, у меня будет случай убедиться, — обнадежила его наварх. — Причем довольно скоро. Я дам тебе одно поручение, мой Публий. Конфиденциальное. Помни, что Республика ждет от тебя безупречных действий и глубокого понимания оказанного доверия…

Казенные фразы слетали с уст наварха горячими медными отливками. Ей бы в трибунале председательствовать, подумал Вителлий и сам же себя одернул. Не надо вспоминать про трибунал. Не ко времени это.

— Я готов, наварх! — истово заверил Ливию в своей преданности вигил и даже отсалютовал. Так, на всякий случай.

— Очень хорошо. Тогда слушай внимательно. Ты должен сделать следующее…

***

Всякий раз, связываясь с навархом «Аквилы», Кассия делала над собой неимоверное усилие, чтобы поминутно не оглядываться и не вжимать голову в плечи. Лигарии казалось, что каждый, у кого есть глаза, без всякого труда прочитает тайные замыслы прямо по выражению её лица. Страх выдать сообщников и погубить все планы сводил с ума, но единственным, кто на деле страдал от переживаний Кассии, был её напарник.

— Перестань трепетать, ради всех богов! Ты такая беспокойная, что я на стуле усидеть не могу. Никому, веришь, никому на этой станции нет никакого дела до нас. Мы для них — пустое место, все равно, что мертвые.

Но бывшую манипуларию не так-то просто переубедить, если ей что-то в голову втемяшилось. Она нижнюю губу до мяса изгрызла, дожидаясь Ливией назначенного часа.

И всю дорогу до Форума крепко сжимала ладонь Ацилия, словно подпитываясь от него спокойствием и непробиваемой уверенностью в себе.

Когда же к ним подошел корабельный вигил, то бедной лигарии пришлось спрятаться у Гая за спиной, чтобы ненароком не набить Публию Вителлию морду. Просто так, от генетического страха перед законом, который собиралась злостно нарушить. Кулаки так и чесались вырубить ни в чем не повинного вигила. Который сам выглядел запуганным и потерявшим ориентацию. Он быстро сунул в руки Ацилию сверток и, буркнув: «Пропуска в карманах», умчался прочь.

— Наварх умеет настроить людей на продуктивную работу, — хмыкнул Ацилий, провожая взглядом подчиненного Ливии.

В свой оранжевый комбинезон ремонтников Кассия нырнула, как в открытый внешний люк без защитного скафандра навстречу смертельному излучению. Теперь обратного пути нет. И если их поймают в чужой форме, то сразу всё станет понятно. И тогда…

— А тебе идет яркий цвет, — сказал весело Гай.

— Чего-чего? — встрепенулась девушка.

— Я говорю, к твоему оттенку кожи оранжевый чрезвычайно подходит. Впрочем, как и желтый, и изумрудно-зеленый. Когда-нибудь я обязательно подарю тебе яркое платье, — пообещал патриций невозмутимо, поправляя перекрутившийся воротничок вокруг её шеи. — Но для этого у нас сегодня должно всё получиться, как задумано, согласна?

Кассия кивнула. Тихий голос напарника её странным образом успокаивал.

— Ты не виновата, что не умеешь притворяться. Зато я умею. Это моя работа, знаешь ли, — улыбнулся Гай. — Кстати, хочешь леденец?

Движением фокусника он извлек из кармана целых два леденца.

— Я прекрасно знаю, что сейчас выгляжу, как патриций, напяливший форму ремонтника. Но! — Гай сделал драматическую паузу. — Здоровенный сладкий шар во рту сильно меняет пропорции лица.

И чтобы доказать свою правоту, Ацилий сунул леденец за щеку, вытащил, а затем вернул сладость обратно.

— Вижишь? А ешли пониже надвинуть кепи, то никто и не догадаетшя.

Кассия незамедлительно повторила трюк напарника.

— Шошательные двишения лрефлектолно усшокаивают, — шепеляво напомнил Гай и лукаво подмигнул девушке. — Глянь-ка шюда, доллогая.

Зеркальная поверхность трекер-терминала отражала парочку счастливых докеров: — довольный жизнью мужчина обнимал свою подружку за талию, и впереди у них была интересная рабочая смена, а потом — свободный вечер в хорошей компании.

— Ражве мы не идеальные глаждане Лешпублики? — засмеялся Ацилий, эдак небрежно перебрасывая палочку от леденца из одного угла рта в другой.

— Хошь на лекламу шнимай, — ответила Кассия, едва устояв против соблазна ущипнуть напарника пониже спины.

На её придирчивый взгляд, из Гая Ацилия Куриона портовый рабочий — как из дерьма калига, но хитрая шутка с леденцами имела смысл.

Возможно, именно она позволила беглецам доехать до ремонтных доков без происшествий. Они незаметно смешались с толпой работяг в оранжевых комбезах, продолжая изображать влюбленную парочку докеров, которым есть дело только друг до друга. В целях конспирации лигарии то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. Правда, для этого приходилось доставать леденцы и нарушать маскировку, но зато всё выглядело достоверно. Люди влюбляются друг в друга везде — на кораблях, в штурмовых отрядах и в рабочих бригадах. Считается, что тесные внутренние связи среди социально равных укрепляют коллектив и повышают производительность труда.

— Классно целуешься, блондинчик! — хихикнула проходившая мимо незнакомая девушка в каске. — Как наскучит смугляночка, найдешь меня, не пожалеешь.

Кассия молча показала нахалке кулак за спиной. На «Фортуне» за подобную активность можно было запросто схлопотать в зубы.

— Не злись на неё, мы сюда больше не вернемся, — вдохновляюще шепнул Гай.

«Эх, мне бы твою уверенность, Блондинчик», — завистливо подумала Кассия, но виду не подала. Она же «Та самая Фортуната», военная преступница, а значит, ей надо плевать на закон. Девушка расправила плечи и специально оттопырила губу, но как только пропускной пункт оказался в пределах видимости, её решимость испарилась, как кислород из пробитого баллона. От мысли, что сейчас её, безоружную, уличат в подлоге, затем схватят, и когда выяснят личность, всё начнется сызнова, Кассию бросало то в жар, то в озноб. А может быть, это потаенные чувства Ацилия отражались через ненавистный имплант в её сознание.

— Не дрожи. Веди себя естественнее. Умоляю.

Голос у Гая стал сиплым, и каждое слово он словно отрывал от цельного картонного листа, до такой степени сухими и резкими они звучали.

Женщину, что равнодушно прикладывала пропуска к своему планшету, активируя схему прохода и заодно сверяя номер, Кассия узнала без труда.

«О боги! Это же та манипулария, которая сплетничала в спортзале!», — мысленно взвизгнула беглянка. И даже попыталась дернуться в сторону, но была остановлена напарником. Ацилий до боли впился в её плечо ногтями.

— Стой смирно, до-ро-гая.

— Она…

— Рот закрой… Пожалуйста.

И как ни в чем ни бывало, протянул свой пропуск контролерше. Меры предосторожности никогда не бывают лишними. В конце концов, боевая бирема специального назначения — это военный объект, и позволять шляться по нему туда-сюда всякому желающему — верх безрассудства.

Аквилина, в свою очередь, даже глаз не отвела от экрана, пропустив беглецов внутрь кабинки лифта, который почти моментально вознес докеров в недра корабля.

— Нам в секцию 11–40, - сказал Ацилий, сверяясь с голографической объемной схемой. — Идем. Всё уже позади.

Кассия заживо сгорала от стыда. Она никогда не была робкого десятка и вот за несколько декад превратилась в дрожащий от ужаса кисель на ножках. Тьфу! Как противно-то!

Но тут Гай взял Кассию за руку, и ладонь патриция оказалась точно такой же холодной и влажной, как и у девушки.

— Вот видишь, это всё из-за импланта. Мы резонируем друг друга, усиливая эмоции. Не грызи себя.

Так, держась за руки, они и шли по коридорам биремы, дивясь упорству наварха, заставившей отремонтировать поврежденный корабль в столь короткий срок. Ливия выжала из работяг все соки, но «Аквилу» починила.

— Salve! — отсалютовал префект, вынырнув из бокового коридора внезапно, как из засады. — Просто идите следом за мной, не оглядываясь.

Он был спокоен, но вооружен и бледен. Сразу видно, Аквилин не спал большую часть ночи. Все-таки не каждый день один из Марциев помогает сбежать государственным преступникам. Беглецам, собственно, тоже надо было основательно привыкнуть к мысли, что их спасают наварх и префект боевой биремы. И Кассия уже почти смирилась с тем, что незыблемая прежде картина мира стремительно выворачивалась наизнанку, как доблестный Квинт Марций резко остановился.

— Какого… он тут делает?

— Кто? — шепотом спросила Кассия.

— Луций Антоний, наш психо-куратор.

Фортуната проследила по направлению взгляда префекта и на миг обратилась в ледяную статую. Перепутать психо-куратора с кем-то другим невозможно. И дело вовсе не в форменной тунике. Никого и ничего Кассия так не боялась, как мозголомов с их приемчиками — ни пиратов, ни парфов, ни пунов, ни пыток, ни превращения в удобрения заживо.

«Я сейчас… сейчас я описаюсь», — обреченно поняла бывшая рядовая штурмового отряда.

***

Для Луция Антония на станции Цикута Вироза не существовало запретных мест. Кроме личных помещений персонала и сотрудников. Но туда всегда имели доступ станционные вигилы. И как личный куратор наварха и префекта, Антоний мог попасть на борт «Аквилы» в любой день и час. Вот он прямо с начала утренней смены и решил встретиться с Ливией Терцией. Поговорить еще раз, но уже на её территории, где наварх будет чувствовать себя абсолютно уверенно. Поговорить, как друг, если угодно. Но все попытки Антония выяснить, где Ливия, или как-то с ней связаться, оказались тщетны. Его посылали то туда, то сюда, то в секцию 19, то в блок 125-А, и везде наварх «только что была тут, всего минуту назад с ней разговаривали». Аквилина была воистину неуловима.

А на борту биремы, на профессиональный взгляд Антония, царило какое-то нездоровое оживление. Как-то уж слишком все были бодры и сосредоточены, словно вылет уже назначен и пошел обратный отсчет. Даже манипуларии, все до единого, облачились в легкую броню. Поголовно красноглазый техперсонал, похоже, третьи сутки кряду отлаживал все системы корабля.

А ведь никаких указаний насчет «Аквилы» не поступало, ни от службы психоконтроля, ни от претора Випсания. И еще он точно знал, что бирема практически встала на вечный прикол. До тех пор, пока Луций Антоний Цикутин лично не подпишет разрешение. Такие вот дела.

Однако же, работа на «Аквиле» кипела вовсю. И этот трудовой энтузиазм выглядел весьма подозрительно.

Словно приливная волна, до Квинта Марция докатились шепотки: «Антоний! Антоний шастает по кораблю». И как только информация достигла ушей префекта, он увидел самого куратора. Мозговед крался по коридору с выражением лица, достойным самого Фиделиса, то есть со злобной ухмылкой и горящими алчностью глазами.

В долю секунды сообразив, что произойдет, едва они с Антонием пересекутся взглядами, Квинт развернулся вокруг своей оси и сделал лигариям знак «Полный назад!»

Рефлексы Квинта Марция отказались на высоте. Беглецы не успели ничего толком сообразить, а он уже затолкал их в какое-то помещение, приказал «Сидеть тихо!» и быстро заблокировал дверь снаружи.

***

В кромешной тьме немудрено было растеряться и потерять всякую ориентацию в пространстве.

— Где это мы? — спросил Гай Ацилий, нащупывая Кассию и звучно принюхиваясь.

И почти сразу же со всех сторон зловещими красными огоньками засветились двадцать пар чьих-то глаз.

Кассия и без света, по одному только запаху, определила, куда именно они с Гаем попали.

— Аптериксы, — прошептала она.

Какой же манипуларий не знает, как пахнут священные «куры»? Те, в свою очередь, стали медленно приближаться, потому что узнавание было взаимным. Какой же аптерикс не знает, зачем к ним приходят манипуларии без сопровождения корабельного авгура?

Патрицию тонкости взаимоотношений легионеров и пернатых ящеров были неизвестны, и он вздохнул с облегчением:

— Уффф! Это хорошо.

Аптериксы подобрались еще ближе. Не иначе, чтобы устроить дружескую встречу незваным гостям.

— Ничего тут хорошего нет. Мы же их ели.

— И что?

Если священные «куры» предсказывают будущее, то отчего бы им не ведать о прошлых прегрешениях Фортунаты против ихнего племени?

— Они знают, — едва слышно пролепетала девушка, прижимаясь к напарнику.

— Это суеверия, Кассия, — добродушно заявил Ацилий и осекся.

Отчего — то вдруг вспомнилось ему, что священные аптериксы ближе к ящерам, чем к птицам. И не смотря на клюв, у них очень острые зубы.

Кассия рассуждала быстро и со знанием дела: раз авгур их не закрыл в клетке, значит, молодые и дикие. Чтобы сами себя защищали от посягательств корабельных гурманов.

— Осторожнее. И глаза береги.

— Почему?

— Потому что выклюют! — взвизгнула девушка, отбиваясь ногами от первого прыгнувшего на неё аптерикса. — Брысь! Кыш!

Молоденькие «цыплята» пошли в атаку по своим правилам — бросились на нарушителей покоя всем скопом, кусаясь и лягаясь. Подпрыгнуть высоко, как делают взрослые особи, у пернатых ящеров пока не получалось, а посему план агрессоров был иной — повалить и все-таки выклевать глаза.

— Да, твою ж мать! — взвыл Ацилий, пребольно укушенный священной тварью за локоть.

— Не кричи, услышат, — одернула его Кассия.

Плотная ткать её штанов уже трещала под укусами аптериксов, но на ногах манипулария пока стояла твердо. Гаю приходилось сложнее, он мог отбиваться только одной правой рукой. Ибо левой он защищал гениталии, которые, как на грех, оказались в пределах досягаемости зубастых клювов.

Битва продолжилась в гробовом молчании, сопровождаемая только зловещим попискиванием агрессивного молодняка. Отброшенные калигой в сторону «птенцы» какое-то время не нападали, а переваривали полученный негативный опыт, и в следующий раз приближались уже гораздо осторожнее.

— А этот чего боится? — спросил Ацилий в момент затишья и перегруппировки сил, имея в виду пару красных глаз, хозяин которых держался все время в сторонке от поля сражения.

— Этот из ветеранов, — без тени сомнения заявила Кассия. — Опытный, а потому умный. Не хочет лапку сломать. Тогда точно в суп пойдет.

— Они, правда, такие умные?

— А ты думал? — буркнула возмущенная Кассия.

«Суеверия, суеверия… Оптиматы-популяры! Нам бы против курятника выстоять и то уже победа», — успела подумать она прежде, чем аптериксы их снова атаковали.

***

Антоний заметил префекта, точнее, его спину, и требовательно окликнул, прежде чем командир манипулариев «Аквилы» успел удрать:

— Квинт Марций! Постой!

Спина префекта дрогнула. Аквилин резко замер, словно Антоний подстрелил его на бегу, и медленно повернулся.

— Сальве! — торопливо вымолвил Антоний, не скрывая облегчения. — Наконец-то я нашел хоть кого-то из вас! Где наварх?

— Как это где? Где-то на «Аквиле», — уверенно заявил Квинт.

«Думай только о навархе, только о ней! — приказал он себе. — Ты ведь не знаешь точно? Нет. Вот и всё! Только чистая правда».

Уточнять координаты префект не стал. Если Ливия хотела поиграть с мозговедом в прятки, то не стоило ей портить маленькое удовольствие.

— Друг мой, — опасно прищурившись, сказал психо-куратор. — Ты уже восемнадцатый человек за сегодняшнее утро, который уверенно сообщает мне, что наварх «где-то тут, на корабле». Но как префект манипулариев ты обязан знать ее местонахождение. Всегда. В любое время. Итак, где она?

— Вообще-то она собиралась принять в эксплуатацию некоторые отремонтированные секции, поэтому, скорее всего, перемещается по палубам, но я могу уточнить.

Самому Квинту Марцию чудилось, что каждое сказанное им слово специально покрыто смазкой, чтобы проскальзывать в уши без малейшего сопротивления. Он, конечно, мог еще немного потомить Антония, но решил не усугублять и без того непростую ситуацию.

«Откуда ты взялся на нашу голову так некстати?»

Под пристальным надзором куратора он набрал личный код Ливии:

— Да, наварх, это я. Тут тебя срочно желает видеть Луций Антоний Цикутин. Где тебя найти? На мостике? Я ему передам.

— Лучше сопроводи уважаемого Луция Антония прямо сюда, — попросила Ливия. — Лично сопроводи, если тебе не трудно.

— Хорошо, — согласился Марций. Еще не хватало, чтобы психо-куратор по дороге бесконтрольно совал свой длинный нос во все неположенные места. — Доставлю в лучшем виде.

И крепко сжал плечо незваного гостя, как бы задавая ему правильное направление движение. Прочь от «курятника» и от схоронившихся там беглецов.

***

— Переходим к плану С, — пробормотала Ливия, поудобней устраиваясь в кресле. Ей даже понравилось, как это прозвучало — внушительно так, уверенно. Особенно если учесть, что никакого плана С, равно как и плана А и плана В, у наварха не имелось. Так, наметки, позволяющие в общем двигаться в правильном направлении.

А все потому, что быт мятежницы и заговорщицы оказался не только увлекательным, но и весьма утомительным. На подготовку побега Ливия сама себе отвела 72 часа, из которых 6 потратила на сон, а 12 — на умасливание Марка Фабриция. Главный инженер седьмой ремонтной секции терпеть не мог тайны, а тем паче — не горел желанием рисковать репутацией ради сомнительных целей, в которые любовница не собиралась его посвящать. Пришлось убеждать, что наварх и проделала не без успеха и с таким полетом фантазии, что все гетеры обзавидовались бы. Древние методы оказались самыми лучшими. Разомлевший от непривычных ласк Фабриций, не в силах противиться натиску, и все наряды подписал, и спецификации подмахнул, не глядя. И даже не спросил, с чего это вдруг Ливия развила такую бурную предполетную подготовку. Удовлетворился туманными отговорками насчет «секретного спецзадания».

Ах, Марк Фабриций! Нескоро теперь придется тебе гостить в каюте наварха «Аквилы», ибо темны тропы, которыми бродят заговорщики, и туманно будущее мятежников…

Оставшиеся 54 часа Ливия Терция посвятила кораблю, лично облазив все закутки и проверив все помещения. В итоге на планирование времени не осталось совсем. Но тем лучше! Выходит, что внезапное появление Луция Антония не спутало наварху планов, просто потому, что никакого плана и не было.

Пока Квинт Марций вел психо-куратора на мостик (а Ливия не сомневалась, что поведет префект незваного гостя самой длинной и запутанной дорогой), наварх успела запросить отчет о состоянии корабля, а так же набросать план полета. «Аквила» была готова. Несколько мелких недоделок не в счет, с ними можно справиться и своими силами. А самое главное — бесценный груз в лице Ацилия и его спутницы уже был благополучно поднят на борт. Так что Антоний своим явлением просто ускорил наступление того самого «момента истины», когда обратного пути уже не будет. Ну, и придал всей ситуации оттенок некой фантасмагории. Пожалуй, еще ни один наварх на флоте не начинал мятеж с собственным психокорректором на борту!

— Ну… начнем, пожалуй, — негромко молвила Ливия, кивнула сама себе и, легко пробежав пальцами по консоли, набрала экстренный «красный» код пожарной тревоги. Душераздирающий рев сирены пронесся по «Аквиле», вымораживая души всех мало-мальски сведущих в космических кораблях людей не хуже ледяного дыхания пространства за бортом. Ибо пожар — это едва ли не самое страшное, что может произойти на висящем в космической пустоте объекте. А следом прозвучал по громкой связи голос наварха, ледяной и спокойный:

- Внимание! Пожарная тревога! Всему гражданскому персоналу станции срочно покинуть корабль! Начинаю экстренную отстыковку причальных захватов через десять… девять…

Инструкции — хвала им! — на этот счет просты и понятны. Корабль, на котором начался пожар, должен немедленно покинуть док вне зависимости от своего технического состояния и прочих обстоятельств. И отойти как можно дальше, чтобы не подвергать опасности станцию и другие борта. Что Ливия Терция и проделала. И никто, что не удивительно, «Аквилу» не остановил.

— Что это? — встрепенулся психокорректор. — Почему тревога?

Луций Антоний вряд ли вспомнил бы сейчас обратный путь к шлюзу.

— Пожар, — мрачно молвил Квинт Марций и неумолимо поволок куратора в сторону командирского мостика. Они с Ливией обсуждали возможность взятия заложников. И решили не отметать такой вариант и смотреть, как будут складываться обстоятельства. Но Антоний явился на борт без приглашения, сам решив собственную судьбу. Значит, так тому и быть!

— Идем. Ливия ждет.

Если уж говоришь «А», то надо и «Б» добавить. Если помогаем бежать лигариям, то отчего бы не взять психо-куратора заложником? Антоний ведь так хотел выяснить, что скрывают от него префект и наварх.

На Квинта Марция вдруг накатил приступ мрачного веселья.

— Два… Один! Блокировать шлюзы!

Пока шипел стравливаемый воздух и торопливо отстыковывались последние станционные клети, набитые растерянными ремонтниками, наварх уже уведомила диспетчера дока об экстренной ситуации и получила разрешение на отстыковку. А большего ей было и не нужно. Те же из подчиненные Марка Фабриция, кто волей богов застрял на борту мятежной биремы… что ж, будем считать, что им повезло. Или не повезло — с какой стороны посмотреть.

— Убрать причальные захваты! — скомандовала Ливия, переводя управление кораблем в ручной режим. — Маневровые, малый вперед. Разогреть реактор. Начать подачу энергии на центральные системы. Выходим из дока.

«Аквила», изящная, но настороженная, словно сцинк, крадущийся за аптериксом, проскользнула в опасной близости от причальных конструкций. А на перехват биреме уже шли два спасательных бота. Совсем, надо заметить, некстати.

— Связь, заглушить все частоты!

Гай Фульвий, связист, вытаращил глаза. Если до этого все приказы наварха укладывались в рамки инструкций (если не думать о том, что «пожарная тревога» покуда не подтверждалась ни дымом, ни возгоранием), то решение прервать связь было… нетрадиционным. Офицеры мостика насторожились, переглядываясь. Но Публий Вителлий замер за креслом наварха по стойке «смирно» и был абсолютно спокоен, а после «учебного мятежа» экипаж уже не рисковал делать преждевременные выводы.

Ливия, конечно, почуяла эти колебания среди своих офицеров. Но до неповиновения дело пока не дошло, а кобура ее «гладия» и так была расстегнута. Так, на всякий случай.

Разумеется, Квинт Марций выбрал именно этот момент, чтобы появиться на мостике в компании с Антонием. Наварх мазнула по ним беглым взглядом и гавкнула:

- Префект, займи свой пост! Орудия к бою.

Очень своевременный приказ, ибо спасатели, отчаявшись докричаться до внезапно оглохшей «Аквилы» по обычным каналам, уже сигналили по старинке, бортовыми огнями. А бирема как раз выходила на позицию для стрельбы по автоматическим защитным системам станции…

Связист сообразил, наконец, что происходит что-то явно нештатное, и попытался выдать в эфир:

- Центральная! Код «Ребеллио»! Повторяю, «Ребеллио»! На «Аквиле» мя…

Но разряд из табельного «гладия» наварха оборвал этот отчаянный крик. Первая жертва гражданской войны молча ткнулась лицом в пульт.

— Мятеж, — хладнокровно закончила за него Ливия, не спеша, впрочем, убирать оружие. — Только не на «Аквиле», а на станции, — и включила общекорабельную трансляцию. После первых выстрелов всегда должны следовать речи. Но Ливия Терция, как выяснилось, стрелять умела лучше, чем говорить, и обращение к Аквилинам вышло несколько нескладным. Зато убедительным, учитывая бездыханное тело на мостике.

— Экипаж! Среди командования флотом затаились предатели, продавшие парфам наши колонии и наши жизни. К несчастью, эти твари угнездились на самом верху, в Сенате. На данный момент мы — единственные, кто безусловно предан Республике. Поэтому мы приняли решение покинуть Сектор Вироза и присоединиться к флоту под руководством проконсула Ацилия, дабы способствовать восстановлению законного порядка. — Ливия без лишних рассуждений «повысила» опального сенатора от эдила до проконсула, а «Аквилу» — до флагмана еще не существующего флота, решив, что если уж нырять, так поглубже. — Вопросы есть? — и она недвусмысленно повела «гладием» туда-сюда вдоль замершего строя офицеров мостика.

Вопросов, к счастью, не было.

Речь наварха показалась Квинту Марцию немного скомканной, и чтобы придать ей дополнительной аргументированности, он достал свой «гладий». Команда и легионеры должны видеть и знать — они с Ливией заодно и готовы идти до конца. Чтобы не возникло недоразумений и разночтений. Всё уже решено. Мятежная бирема — не место для сомнений.

- Оч-чень хорошо. Тогда убрать с мостика падаль, и все по местам! — она посмотрела на Луция Антония в упор и улыбнулась краешком губ. — К счастью, к нам примкнул и один из немногих честных сотрудников службы психокоррекции. Ты не представляешь себе, Луций Антоний, как я рада, что ты на правильной стороне.

- А… — выдавил Антоний, запнулся, покосился на тело несчастного связиста, на «гладий» Ливии, на ее голодную «ящериную» улыбочку и обреченно кивнул. — Да. Именно.

А что еще ему оставалось делать?

 

Глава 15

Конечно, будь у них иной выбор, Квинт Марций никогда не отдал бы приказа подавить огневые узлы станционной системы защиты. В военное-то время! Но Цикута Вироза так вот запросто никого не выпустит, её автоматика сработает, даже если претор лично благословит беглецов с мятежниками и платочком вслед помашет.

«Кстати, не исключено, что так он и делает сейчас, глядя на картинку своего монитора и слушая заполошные доклады вигилов», — подумалось префекту.

Еще бы! Теперь у Бибула прямо гора с плеч упала. Гора по имени Гай Ацилий Курион. Точнее, не упала, а улетела. И вряд ли вернется когда-либо.

Они с Ливией понимающе переглянулись, прежде чем соединиться с нейросетью, будто читая мысли друг друга. «Аквила» в свою очередь послушно отозвалась на запросы о готовности всех систем. Реактор работал на полную мощность, торвенторы ждали команды, и лучшей биреме системы Вироза оставалось только сделать классический маневр-разворот, прицельно уничтожить три автоматических узла и сбежать из-под ответного огня.

Слияние с «Аквилой»… И этого счастья его хотят лишить только потому, что Марции не летают? Говоря предельно честно, Квинту Марцию уже никогда не хватило бы одних тайных полетов, и он взбунтовался полностью сознательно, не испытывая ни малейших угрызений совести.

— Торвенторы! Готовьсь…

И вдруг оказалось, что они с Ливией маневрируют вместе. Чувство, сродни тому, будто сунул руку в тесную перчатку и обнаружил там не только предостаточно места, но и дружескую теплую ладонь. Двойной контроль, парная сопряженность и еще с дюжину непривычных, но впечатляющих эффектов, которые до сих пор «летучий» префект испытывал лишь в виртуальном лесу имени Луция Антония.

Они стали единым целым. По-настоящему. Воплотив, наконец-то, слово «слияние» в абсолютную реальность.

Ультрамариновая сияющая «Аквила» изящно развернулась на 180 градусов, оказавшись под прицелом сразу трех огневых узлов. Мол, смотрите, любуйтесь, цельтесь, только глядите не промахнитесь. Красовалась и дразнила, если, конечно, навоображать себе, будто автоматику можно вывести из равновесия.

— Торвенторы! Атака по сектору 9! — привычно скомандовал Квинт Марций. И послал Ливии восхищенное, хоть и закодированное «спасибо», галантно пригласив пострелять из его «онагров».

Журналы станционной обороны бесстрастно фиксировали, как ловкая хищница «Аквила», подавив первый из узлов, стремительно рыскнула в сторону и с потрясающей скоростью увернулась сразу от двух разрядов. Показатели маневренности, которые явили мятежники, потом повергнут в ступор аналитиков. Но это будет потом. Многочисленные сенсоры бесстрастны и объективны, они не удивляются ничему, только фиксируют траектории, координаты, скорости и ускорения. «Аквила» же с точки зрения собственных полетных качеств однозначно творила чудеса. Необъяснимые чудеса!

Квинту Марцию хватило короткого взгляда на Ливию, чтобы понять — наварх оценил их боевое единство по достоинству. На её бледных щеках полыхали пунцовые пятна румянца, глаза возбужденно блестели, а губы пересохли. Он и сам выглядел ничуть не лучше — взъерошенный, вспотевший и почти ослепший из-за переизбытка информ-потоков.

Оставалось только безмолвно вопрошать неведомо кого: «Почему, ну почему их боевое совершенство незаконно? Почему шаг в сторону воспринимается системой как измена?»

Разве Квинт плохо знал свое поколение Марциев? Все были довольны, никто не рвался в пилоты или инженеры. Так почему бы не сделать исключение для одного человека? Риторический вопрос, на который у префекта «Аквилы» ответа не было, но он очень надеялся, что Гай Ацилий его отыщет.

— Кстати, а где ты оставил Божественного Ацилия? — спросила Ливия озабоченно.

Очень вовремя спросила.

Квинт Марций уставился на своего ничего не подозревающего контубернала, словно на закоренелого преступника. Луций же, в свою очередь, знал за собой единственное нарушение прямого приказа — он до сих пор не прочитал взятую у амикуса книжку. Сначала молодой человек прикинулся, будто ничего не замечает и не понимает, но пламенеющие уши, можно так сказать, выдали его с головой.

«Что?» — одними глазами спросил он у префекта. Квинт Марций набычился и гневно выдвинул челюсть.

«Да, что мне надо делать-то?» — молча прожестикулировал непонятливый контубернал.

И тут же получил пинок от товарища «по несчастью» — от Флавия — порученца наварха.

— Мччччи за лигариями, — прошипел тот на манер Фиделиса. — Бысссстро…

Луций встрепенулся и последовал доброму совету с такой прытью, словно таки получил пресловутый удар энергоплетью.

***

По инструкции корабельному авгуру во время пожара или другой экстренной ситуации полагалось находиться рядом со своими подопечными, обеспечивая сохранность поголовья священных аптериксов всеми доступными способами. Поэтому, едва услышав вой сирен, Гней Помпилий бросился в «курятник» спасать если не всех питомцев, то хотя бы Малышку. И кабы не суматоха, возникшая при эвакуации техперсонала, то успел бы к самому началу битвы беглых лигариев с аптериксами. Но сначала авгура едва не затоптали убегающие ремонтники, потом по внутренней связи прозвучали сбивающие с толку слова наварха, и когда Гней Помпилий очутился в предписанном инструкцией помещении, взору ему открылось жуткое зрелище: упорные, в основном из-за отсутствия опыта, пернатые ящеры волнами накатывались на парочку исцарапанных, изрыгающих богохульства цивилов.

— Что здесь происходит? — взвизгнул авгур. И включил освещение.

Это было неправильный поступок, радикально изменивший ход сражения.

— Ага! Попались, сучьи твари! Щас вы у меня получите! — закричала разъяренная девчонка.

Она схватила первого же попавшегося аптерикса, свернула ему шею и принялась хлестать по оскаленным мордам обмякшей тушкой собрата.

Священные «куры» поспешно ретировались в дальний угол.

— Так вот знайте, я вас жрала и буду жрать дальше! — посулила убийца аптериксов.

И чтобы слова не расходились с делом, укусила поверженного и слегка измочаленного врага. Но даже с полным ртом перьев она выглядела совсем не смешно, а скорее даже свирепо.

Неизвестно, что подумали аптериксы, но на Гнея Помпилия демонстрация силы произвела ужасное впечатление. Он испуганно огляделся в поисках любимца и, только обнаружив Малышку живой и невредимой, принялся наводить порядок.

— Что вы тут делаете? Как вы сюда попали? Кто пустил? — возмутился авгур.

Беглого подсчета хватило ему, чтобы осознать страшное — треть поголовья священных «кур» пострадала настолько серьезно, что не проживут и суток. Безмозглые ремонтники потоптали бедных «птичек» своими ботинками.

— Я пожалуюсь руководству. Назовите свое подразделение.

— Фалуй… Тьфу! — девушка с чувством выплюнула в авгура жесткие перья и рявкнула. — Жалуйся!

Кинув в Гнея трупом несчастного «птенчика», неотесанная грубиянка выскочила прочь. Следом за ней с невозможным при таком потрепанном облике достоинством вышел её сотоварищ.

Разрываясь между желанием догнать богохульников и необходимостью спасать раненых питомцев, Гней Помпилий, как человек глубоко верующий и ответственный, выбрал последнее. Ремонтников он еще успеет наказать, а несчастные аптериксы ждать не будут.

— Ах вы, глупые птенчики, — жалостливо вздохнул авгур, подсчитывая невосполнимые потери. За них ему еще предстояло держать ответ перед навархом, что само по себе испытание для чувствительной натуры любого Помпилия.

Признавшие в Гнее кормильца и защитника священные «птицы» довольно закурлыкали и столпились у кормушки. Мол, гляди, какие мы бойцы, нас надо бы покормить.

— Зато теперь я точно знаю — вы сумеете постоять за себя.

Авгур, как никто другой, умел видеть во всех событиях их положительную сторону, плюсы, так сказать.

***

Наварх «Аквилы» уже давным-давно так хорошо себя не чувствовала. Какой полет, вечные боги! Ради этого стоило затеять бунт и проредить защитную сеть Цикуты Вирозы на три автоматические единицы! Слияние полное, абсолютное, гармоничное, как никогда прежде… Ах, какой полет! Но сидеть и таращиться в экран с бессмысленной счастливой улыбкой до ушей, как после отличного секса — это непозволительная роскошь для мятежницы.

— Наварх? — осторожно окликнул Ливию астрогатор. — Какой заложить курс, наварх?

Курс, ну конечно же. Надо заложить курс. Подальше от станции — во-первых. Во-вторых, не стоит так же приближаться к зоне возможных боевых действий и точкам сосредоточения флота Республики. Вариантов оставалось не так уж много. Система Вирозы на поверку оказалась весьма тесной, особо не развернешься при нынешних-то скоростях.

— Курс… — Ливия потерла лоб. — Помнишь то поле астероидов рядом с Карбоном-Три, Плавтий? Давай пока туда.

Астрогатор едва слышно фыркнул, вводя координаты, но замечаний вслух себе не позволил. Мятеж никак не отразился на субординации на борту. Пока. Прочие офицеры мостика еще только оправлялись от шока, но за оружие никто не хватался, и призывов к возвращению тоже не звучало. Авторитет наконец-то объединившихся наварха и префекта оказался достаточно велик, чтобы экипаж «Аквилы» начал стрелять по защитным сооружениям станции, а теперь пути назад уже не было. Мятежников не помилуют, даже если они отправят впереди себя головы Ливии и Марция, аккуратно запаянные в синтепластик. Децимация — не самая приятная процедура, вообще-то, но промывка мозгов психокорректорами стократ хуже.

Этот момент растерянности упускать не следовало. К счастью, на борту биремы присутствовал лидер и вдохновитель мятежа. Вот ему, Божественному Ацилию, и карты в руки. Пусть займется агитацией масс, как ему по статусу положено.

— Квинт Марций, мостик твой, — сказала Ливия. — Пойду займусь нашим лидером. Публий Вителлий, прошу со мной.

Она прошла коридорами своего корабля, на ходу набрасывая сценарий грядущего выступления Ацилия. Тога, прежде всего нужна тога. Беглый лигарий в комбинезоне ремонтника — это одно, а вот изможденный, но сияющий незримым внутренним светом патриций в полном сенаторском облачении — совсем другое. Впрочем, синтезаторы «Аквилы» воспроизвести традиционное одеяние патрициев были в состоянии. Пусть не ручной работы, но чистая и новая одежда определенно придаст грядущей речи Ацилия убедительности. Поэтому навстречу Божественному Куриону Ливия устремилась, таща за собой на буксире Вителлия, нагруженного большим свертком.

Пока Луций Марций искал потерянных беглецов, до него постепенно стал доходить смысл произошедших только что на мостике событий. Точнее, последствия оных, которые неизбежно повлияют на его собственную судьбу. Слово наварха — закон. И кто усомнится в его правдивости — предатель и мятежник. Это — факт, не требующий доказательств. Но если бы Квинт Марций Аквилин не поддержал выбор Ливии Терции, то всякий его подчиненный обязан был бы взяться за оружие, чтобы пресечь мятеж. Однако же ничего подобного — в кои-то веки префект и наварх заодно и согласны между собой во всем. Экипаж биремы последует за командирами в любом случае — это тоже непреложный закон, но хотелось бы определенности.

Можно сказать, порученцу Квинта Марция повезло — навстречу ему торопливо шагал Божественный… как там его… Гай Ацилий, а с ним его девчонка-манипулария.

— Ага! — сказал Луций и понял, что представления не имеет, как правильно обратиться к человеку, который одновременно и станционное имущество, и лидер политического движения.

— Salve, офицер, — вежливо ответствовал Ацилий, а его манипулария с нескрываемой угрозой сделала шаг вперед, пытаясь заслонить патриция от возможного нападения. И если кто-то сомневался, то она признала напарника лидером и, по всей видимости, взяла на себя обязанности его личного телохранителя.

Луций понимающе хмыкнул. У лигариев с личной жизнью всегда всё просто — с кем в паре, с тем и спишь.

— Кхм… Меня господин префект послал. На мостике тебя ждет наварх.

— Было бы очень любезно с твоей стороны сопроводить нас туда, — предложил невозмутимый Ацилий.

Порученцу Квинта Марция оставалось лишь дивиться самообладанию патриция и приноравливаться к его неспешному шагу. Именно эта неторопливость и спасла Луция от новой оплошности. Неправильно истолковав молчаливый приказ префекта, он вел беглецов прямиком на мостик. И привел бы, кабы навстречу ему не явилась сама наварх.

Ливия при виде измочаленного Гая Ацилия тихо ахнула, а топавший следом Вителлий сделал страшные глаза и одними губами крикнул: «Брысь!». Одним словом, повезло Луцию, и еще как!

***

Конечно, наварх подозревала, что пережитый стресс с заговором и побегом сказался на внешнем виде и самочувствии патриция, однако реальность в собственном исцарапанном лице Гая Ацилия оказалась жестока. Беглые лигарии выглядели так, словно это не «Аквила», а они сами прорывались на свободу с боем.

— Бо…жественный! — поперхнувшись, выдавила Ливия. — Мне не докладывали о стычках! Что?..

— А, ничего страшного, доблестная Аквилина, — весело отмахнулся потрепанный Курион. — Всего лишь небольшая потасовка с… как бишь зовут этих агрессивных существ, Кассия?

— Аптериксы, — подсказала спутница патриция, выглядывая у него из-за плеча. Вид у девушки был не менее боевой. — Молодые, они шустрые… гады.

— Так, — сориентировавшись в обстановке, наварх успокоилась, но на всякий случай уточнила: — Вам обоим требуется срочная медицинская помощь?

— Полагаю, скорее нам требуется ванна и смена одежды, — отозвался Ацилий.

— Хм-м… — Ливия окинула парочку оценивающим взглядом. — Твое желание — закон, мой господин, однако мне думается, что эти… повреждения, — она кивнула на ссадины и царапины, — вполне сойдут за следы пыток. Идемте-ка со мной. Умыться и переодеться вам не помешает, а вот с залечиванием царапин пока погодим. Право же, только каменное сердце не дрогнет, если ты предстанешь перед гражданами таким, Гай Ацилий, избитым, но не сломленным!

— Да-да… — кивнув, Ацилий ускорил шаг, подстраиваясь к стремительной походке наварха. — Речь перед гражданами…

— Вот именно, и как можно скорее, Божественный, — предупредила Ливия. — Внезапность и врожденная привычка к повиновению была нам на руку, однако мне все равно пришлось применить оружие прямо на мостике. И от тебя требуется как можно скорее завоевать сердца всех членов экипажа «Аквилы». На одном насилии власть не удержишь. Дай им четкую и понятную цель, иначе наш полет закончится очень скоро.

— А куда мы летим, наварх?

— Пока — в координаты Карбона-Три. Поистине гиблое место, к тому же, достаточно удаленное от оживленных маршрутов и станций. Туда даже патрули почти не залетают. Но забиваться в нору — это же не наша стратегия, верно, Божественный?

— Разумеется, доблестная Аквилина. Наша цель — возвращение Республике истинной законности и порядка, а вовсе не мелкие пакости из темных углов.

— Вот и разъясни это моему экипажу, господин, — отрезала Ливия и жестом указала на свою каюту. — Пришли. Проходите, располагайтесь… Я вас оставлю, если только… Тебе нужна помощь с тогой, Божественный?

— Буду весьма признателен, если ты поможешь, Аквилина, а так же обрисуешь вкратце ситуацию.

— Хорошо, — Ливия забрала из рук притихшего Вителлия сверток и кивком приказала ему занять пост у дверей каюты, так, на всякий случай. — Первое. Кассия, это тебе. Надеюсь, я не ошиблась с размером, — и протянула манипуларии стандартный легионерский комплект формы правильного, красного цвета. Девушка ответила благодарным взглядом и первой шмыгнула в санузел.

— Только постарайся не смывать всю кровь! — напутствовала ее наварх.

— Благодарю тебя, Ливия Терция, — искренне улыбнулся Ацилий. — Для Кассии эта форма значит очень многое. Одежда лигариев ее… крайне угнетала.

— Не сомневаюсь, Божественный. Вот, здесь белье, туника, тога и обувь. Я взяла на себя смелость синтезировать калиги, подобающие сенатору. Да, да, я подожду, пока ты примешь душ. Только поскорее.

Кассия еще не успела забыть, с каким благоговением приняла когда-то из рук своего десятника Публия Меммия форму с эмблемой «Фортуны». Стать частью большой семьи Фортунат — это мечта каждой девушки из фамилии Кассиев. Да и юноши — тоже. Её и еще десять сестер из одного поколения выбрали после тщательнейшего отбора по итогам целого каскада нешуточных испытаний. «На флагмане служат лучшие, — сказал десятник. — Не подведи нас всех, смуглянка». И, помнится как сейчас, легонько щелкнул новенькую по носу, получив в ответ взгляд, полный немого обожания. Он же был из Фортунат, а значит, лучший из лучших.

На той красной тунике, что выдала наварх, были нашивки с орлами. Все, как положено по уставу, только без личного номера. И надевая её, Кассия вдруг всхлипнула от избытка чувств. Она уже всякую надежду потеряла, что когда-нибудь снова сможет встать в строй к своим, к манипулариям. Однако девушка вовремя спохватилась и сама себе рот заткнула. Уже не раз было проверено, если она разревется, то худо будет Ацилию — его внутренняя Кассия немедля вразнос пойдет. А ему сейчас нельзя отвлекаться, ему важную речь говорить надо. Он так и сказал, когда она спросила, отчего, мол, у тебя такой вид мрачный:

— Это будут самые главные слова в моей жизни, дорогая. От них зависит — пойдут за мной люди или нет, понимаешь?

Кассия поверила, хотя и представить себе не могла, как кто-то вообще может усомниться в правоте Гая Ацилия? Он, еще будучи сенатором, абсолютно не ведая, каково оно, быть лигарием, то бишь, лишенным любого выбора, выступил за расширение возможностей для плебеев. Это уже подвиг! Как же не пойти за таким человеком?

Девушка расправила все складки на тунике, заплела короткую косу, умылась и почувствовала себя в полной боевой готовности. Она твердо решила, что останется спокойна и рассудительна, невзирая на волнующий момент.

— Ух ты! Какой ты… — восхищенно прошептала Кассия, глядя на… Нет, ну какой он — напарник-лигарий? Сенатор, живорожденный патриций, одним словом — лидер и вождь.

Рука сама поднялась, чтобы отсалютовать, а каблуки калиг звонко прищелкнули без всякого участия разума.

— Вольно, моя дорогая, — улыбнулся Ацилий и благодарно сжал ее локоть. Просить поцелуй на удачу Курион не стал, ибо под любопытными взглядами Аквилинов, пожалуй, не стоило давать волю сентиментальности. Пожалел потом, кстати. А впереди Гая Ацилия ждала такая битва, в которой покровительство Фортуны точно не помешало бы.

***

— Ты готов, господин? — спросила наварх «Аквилы», прежде чем открыть дверь, ведущую на мостик биремы. В голосе женщины отчетливо слышалось напряжение, которое она, впрочем, довольно успешно скрывала.

— Вполне, — кивнул Ацилий.

Он действительно был готов. Тога лежала пусть не идеальными, но вполне приемлемыми складками, подсыхающие царапины и ссадины придавали лицу внушительности, а обе Кассии, внешняя и Внутренняя, одинаково излучали уверенность. В отличие от наварха, бывшая манипулария в своем лидере ничуть не сомневалась.

— Тогда прошу тебя на мостик «Аквилы», — Ливия отступила в сторону, пропуская его вперед, и склонила голову в коротком поклоне.

Офицеры биремы, завидев опального патриция, замерли, вытянувшись во фрунт. Видно было, что никто из них так и не решил пока, что же делать: то ли салютовать сенатору, то ли кричать: «Измена!» Хотя второе, учитывая присутствие хорошо вооруженных сторонников Куриона, не казалось таким уж разумным. Зато бледный и взъерошенный гражданин в светло-зеленой тунике службы психокоррекции сверкнул глазами и ощерился, но под прицелом свирепого взгляда наварха смолчал.

— Имя? — негромко поинтересовался Ацилий у Ливии, кивнув на представителя мозговедов.

— Луций Антоний Цикутин, наш психо-куратор, — процедила женщина, скривив губы. — Убрать его, господин?

— Нет-нет, его присутствие весьма кстати. Пусть остается.

— Хорошо. Связь! Подготовить трансляцию на всех частотах! И, кстати, где тело Фульвия?

— Кхм… в медотсеке, наварх, — осторожно ответил за всех астрогатор. — Ты всего лишь оглушила его, наварх.

— Прекрасно. Нет предзнаменования хуже, чем расстреливать дежурного связиста в начале такого полета, — Ливия повеселела. — Когда очнется, на гауптвахту его. Ну, готово? Внимание экипажа! Говорит наварх. Всем уже известно, что мы были вынуждены покинуть станцию Цикута Вироза в спешке и недружелюбно. К счастью, нам удалось обойтись без кровопролития. К несчастью, наш поступок поставил нас в положение мятежников. Но знайте, что это не так. Только любовь и преданность Республике заставила нас поставить на карту наши и ваши жизни. Аквилины, мы взяли на борт Гая Ацилия Куриона, сенатора, дважды избранного курульным эдилом, лидера партии популяров. И я хочу, чтобы вы его выслушали. Гай Ацилий гораздо лучше меня разъяснит, какое будущее нас теперь ждет. Прошу тебя, Гай Ацилий, говори. Тебя услышит и увидит не только «Аквила», но и все, кто принимает сейчас наши передачи.

«Прямая трансляция? Это она хорошо придумала. Тактически очень верно», — подумала Кассия, занимая место за левым плечом Куриона, как и положено квалифицированному телохранителю. Слава богам, кое-что в обеспечении личной безопасности она понимала.

— Благодарю, благородная Аквилина, — молвил Ацилий и обратился к тем, кто смотрел и слушал, так просто, словно это и впрямь были приятели, заглянувшие к нему на виллу распить амфору фалернского:

— Друзья мои, наша славная наварх спросила меня о будущем, но прежде мне придется ненадолго вернуться в прошлое. Как иначе ответить на вопрос, который наверняка озадачивает каждого из вас: как случилось, что патриций Ацилий, сенатор Республики, еще совсем недавно претендовавший на высший в стране пост, оказался здесь в роли беглеца и просителя? Что за ужасное злодеяние совершил он, за какое предательство его осудили на участь лигария? И как смеет теперь этот преступник просить нашего сочувствия?

Голос Ацилия, отлично поставленный голос оратора, взлетел, зазвенел возмущением и гневом, а резкий жест правой руки патриция только подчеркнул впечатление. Курион взял паузу, чтобы дать слушателям проникнуться этим самым главным вопросом, а затем чуть развел руками и склонил голову:

— Увы, друзья мои, я не стою вашего сочувствия и не прошу его. Ибо в моем несчастье некого винить, кроме меня самого. Доверчивость, квириты, доверчивость и глупость, вера в людскую порядочность и честь — вот мои преступления. Вот за что я осужден. Я беспечно доверился подлецу и подонку, я погубил свою семью и сторонников и едва не допустил падение Республики. Но нет! Не я один! Мы все уже почти позволили Республике пасть!

Курион простер руку вперед обвиняющим жестом, словно собрался поименно перечислить всех, кто желает Республике падения. Офицеры на мостике, уже завороженные речью настоящего, живого патриция, невольно отшатнулись, а юный контубернал Ливии Флавий даже головой затряс в отрицании, дескать, нет, нет, никогда и ни за что!

— Как же случилось это? — спросите вы, и я отвечу, квириты. Слишком долго вы, опора Республики, плоть Ее и кровь, оставались в неведении. Мы, популяры, всегда выступали за расширение прав плебеев. Мы вносили в Сенат проекты законов (не один из них, впрочем, не был принят) не только сохраняющие ваши нынешние права, но и дающие новые привилегии. Отчего талантливый воин из фамилии Бруттиев или Кассиев не должен стремиться к чину выше десятника? Почему бы не подыскать способного претора или даже легата среди настоящих, прирожденных офицеров вроде Марциев или Фуриев? Почему мы должны подрезать крылья тем, кто оказался рожден для полета? — он, словно случайно, слегка кивнул в сторону Квинта Марция, еще только намекая на… нечто. Самые крупные козыри Гай, естественно, приберег напоследок.

О существовании риторических вопросов бывшая Фортуната узнала совсем недавно от самого Ацилия. Но на них так и тянуло ответить самостоятельно. Вот почему её, Кассии, самые честолюбивые амбиции никогда не простирались дальше должности бригадира вакуум-сварщиков? Ведь каждому человеку свойственно стремиться к большему, к лучшему. Девушка бросила взгляд на префекта «Аквилы» и поразилась тому, насколько тот напряжен и сосредоточен. Почти как она сама во время вынесения ей приговора. Когда у человека судьба решается, он весь обращается в слух и зрение, чтобы не упустить самое важное.

«Что для тебя на самом деле значат слова Ацилия, доблестный?» — озадачилась Кассия.

Марциев не так просто сбить с пути истинного, они за посулами очередного краснобая не пойдут.

Вообще, наблюдать за присутствующими было не только необходимо, но и крайне любопытно. Разную степень потрясения и заинтересованности на лицах Аквилинов девушка запросто могла объяснить. Пособничество при побеге лигариев, захват заложника, стрельба по Цикуте — тут есть от чего натурально охренеть. Небось, в центуриях у народа глаза поселились на лбу, как у крабов. А вот что задумал мрачный хмырь Луций Антоний? Он не понравился Кассии сразу, с первого взгляда. Он принадлежал к жутковатой породе психо-кураторов, а таким доверять нельзя ни в коем разе.

«Охнуть не успеешь, как он в мозги залез и давай там свои порядки наводить, — напомнила себе девушка, прикидывая, как бы уговорить наварха выкинуть Антония в пространство, пока не навредил Ацилию. — А может, ему ногу сломать? Боль хорошо отвлекает от коварных замыслов».

Тем временем Курион продолжил речь:

— Именно с такими идеями я и шел на выборы консулов, квириты. И, если можно верить той поддержке, что я получал, этот высший в Республике пост вполне мог стать моим. Но привычка играть честно — это скверная привычка для политика, друзья. Как мог я думать, что один из ближайших моих друзей, мой ярый сторонник, мой родственник, хоть и дальний, народный трибун, в конце-то концов — окажется лживой и мерзкой тварью? Публий Клодий Пульхр, ваш собственный трибун, предал и меня, и вас. Он якобы втайне передал мне проект закона — страшного закона, квириты! — который готовили оптиматы. Ужесточение психо-контроля, еще большее ограничение личной свободы и — снижение вариабельности. На практике это означает, друзья, что вас — всех вас! — планируется постепенно превратить даже не в подобие рекреационного персонала или лигариев. Нет, хуже, много хуже! Не останется ни дружбы, ни ненависти, ни любви, ни товарищества, ни азарта — ибо вас лишат эмоций. Вам не нужны будут ни гетеры, ни даже вирт-поле, этот суррогат, с помощью которого вы сейчас вынуждены удовлетворять естественные человеческие потребности в творчестве, любопытстве, экзотических ощущениях. Безупречные винтики государственной машины, лишенные страха и сомнений, симпатий и неприязни, умеющие только повиноваться — вот кем вы станете, если этот закон будет принят. Нет, ни сразу, постепенно, не при жизни этого поколения, возможно — но так будет… Пугающая перспектива! Возможно ли поверить в это, квириты? Но взгляните! — Ацилий внезапно простер руку к Антонию. — Взгляните на этого человека, одного из членов службы психокоррекции! Он кивнул, друзья, а в глазах его отчетливо заметен страх. Да, страх, ибо даже психокорректоров устрашает такое будущее. Ведь при этом новом порядке они рано или поздно станут не нужны, не так ли, Луций Антоний?

Курион выдержал недолгую паузу, делая вид, что ожидает ответа. Естественно, психо-куратор молчал, как на допросе у парфов.

— И я устрашился, квириты. И я поверил — слепой глупец! — я поверил, что Клодий, народный трибун Клодий, мой естественный союзник и друг, поддержит меня в Сенате. Не допустит принятия этого злодейского закона. И как же страшно я обманулся, друзья… — патриций испустил тяжелый вздох и покачал головой. — Простите мне перечисление этих подробностей, квириты. Я знаю, что детали утомительны, однако без них вы, не будучи завсегдатаями сенатских заседаний, не оцените всей глубины моего падения.

Излишняя оговорка, на самом-то деле. Обитатели «Аквилы» (а так же все те, кто сейчас принимал трансляцию с мятежной биремы) жадно внимали речи Ацилия, ибо не каждый день перед репликаторными плебеями вывешивают грязное белье республиканской политики и делятся столь интимными подробностями.

— Итак, я продолжаю. Разумеется, когда я поднял этот вопрос на заседании Сената, ответом мне стало лишь возмущение и ругань. Естественно, проект нашего закона, закона, расширяющего пределы свободы плебеев, был с негодованием отвергнут. И тогда, боясь упустить время, я и совершил самую страшную ошибку, друзья. Мы, популяры, ошиблись вместе, но решающее слово было за мной. Когда трибун Клодий предложил мне обратиться напрямую к народу, созвать комиции (народное собрание), я, не раздумывая, согласился. Конечно же, я помнил, что, не будучи еще магистратом, не имею права прибегать к созыву народного собрания. Но ведь со мной же был Клодий, народный трибун, и у него такое право имелось! Надо ли говорить, друзья, что я радостно ухватил приманку и провалился в ловушку глубоко, до самого дна?

Ацилий развел руками и грустно улыбнулся, иронизируя сам над собой.

— Конечно же, мне позволили сделать ровно столько, чтобы партия популяров сама себя отправила в утилизатор. Я начал процедуру сам, не дожидаясь Клодия — ведь тот обещал, что непременно явится и придаст собранию законность! И он явился — явился в сопровождении преторианцев, только для того, чтобы наложить вето на комиции и прервать трансляцию! Подумайте, квириты, только подумайте! Народный трибун разогнал народное собрание! Конечно же, я поспешил на Колонию Тиррену — и что же обнаружил, прибыв, наконец-то, в родной дом? Смерть и запустение, друзья. В одночасье ликвидировали всю семью Ацилиев Курионов — мужчин, женщин и детей. Когда уничтожают плебейскую фамилию, из репродуктивных банков изымают генетический материал. Но наш, патрицианский, генетический материал хранится прямо в нас. Поэтому не пощадили никого.

Он ненадолго умолк и набросил на голову край тоги в знак скорби.

— Простите мне это неуместное проявление чувств, друзья. Это — тяжелые воспоминания, и

души моих родичей не просто взывают к мести, но алчут справедливости. Однако я, осужденный, опозоренный, побежденный — я смирился. Да! Я уже почти сдался, почти разуверился в том, что считал истиной. Попав сюда, в сектор Вироза, я приготовился умереть, безропотно, словно бык, ведомый на жертвоприношение. Ведь моя Республика осудила и приговорила меня! Как смел я оспаривать Ее приговор?

Что же вернуло меня к жизни, спросите вы? — Ацилий обвел присутствующих сперва вопрошающим взглядом, а потом — развел руки так, словно собрался всех сразу заключить в объятия: — Ответ прост, друзья. Это вы. Вы все — вот что дало мне силы не только продолжать жить, но и бороться. Ибо упав на самое дно, я понял: всё то, во что я верил прежде — истинно! Я верил в то, что плебеи не меньше патрициев способны принимать решения и отвечать за них — что ж, я убедился, это действительно так. Взгляните! — он указал на Кассию, замершую за его левым плечом. — Вот эта женщина, известная, должно быть, по всей Республике. Да, да, Кассия, Та Самая Фортуната. Осужденная вовсе не за убийство каких-то трехсот варваров (право же, за сокращение числа врагов Республики награждать впору, а не осуждать!) Нет, именно за то решение, что она приняла, повинуясь голосу совести и жажде справедливого возмездия. Кровь ее братьев и сестер по оружию взывала к отмщению, а Республика не смогла или не захотела утолить страдания Кассии местью за ее товарищей. И что же? Разве не способна Кассия не только действовать, но и принимать ответственность за свои действия? Я полагаю, квириты, что вполне способна. А вот Ливия Терция, наша славная наварх лучшей биремы в Секторе Вироза. Повинуясь естественному человеческому стремлению к справедливости, она пожертвовала всем, что имеет, ради чужих, посторонних людей. Это ли не признак истинного благородства, квириты? Но главное доказательство моей правоты, друзья, это ваш собственный префект. Квинт Марций, прошу тебя, встань так, чтобы все тебя видели. Вот один из множества Марциев, доблестный воин, преданный Республике и товарищам, а еще — человек, способный управлять боевым кораблем. Человек, мечтающий о полетах, стремящийся к звездам. Сколько лет Квинт Марций был вынужден скрывать эту мечту… Мечту? О, нет! Преступным назовут это желание оптиматы, опасным дефектом сочтут психокорректоры… Но скажи нам, наварх Аквилина, правда ли то, что в этом полете вы с Квинтом Марцием поровну делили управление биремой?

Ливия шагнула вперед, заложила руки за спину, вздернула подбородок и отчеканила:

— Истинная правда, мой господин. И я перед всеми готова свидетельствовать, что Квинт Марций Аквилин обладает отнюдь не опасным дефектом, а настоящим талантом к слиянию с нейро-сетью корабля и пилотированию. Уверена, что после должного обучения из него вышел бы вполне достойный командир корабля.

— Что и требовалось доказать, квириты. Несмотря на ограничения, невзирая на модификации, каждый из вас способен не только выполнять те функции, для которых предназначена его фамилия, но и стремиться к чему-то еще. Управлять звездными кораблями, писать картины, избираться в магистраты, выслуживаться в офицеры, любить, творить, ненавидеть! Республика — это не только триста старцев, засевших в курии, Республика — это каждый из нас. И предавая себя, мы предаем Ее. Смиряясь с участью безгласных унифицированных деталек, этаких винтиков, мы обрекаем нашу любимую Республику на стагнацию и гибель. Ибо только в развитии, в постоянном движении вперед и заключается жизнь, и человека, и государства. А мы и Республика неразделимы.

А теперь я спрошу вас, квириты, только об одном — вы со мной?

Неведомо, как реагировали те, кто принимал провокационную передачу с «Аквилы», но на самой биреме от слаженного крика: «Да!» чуть переборки трещинами не пошли.

Ацилий дождался, пока возбужденные плебеи утихнут, и молвил:

— Тогда вперед, друзья, и пусть лары и маны не оставят нас милостью.

 

Глава 16

От желания сделать запись «Слепой идиот с прогрессирующей злокачественной профнепригодностью» в собственной медкарте у Луция Антония чесались пальцы. Чтобы хотя бы тут считаться первооткрывателем, потому что именно на него будут ссылаться во всех отчетах республиканской кураторской службы отныне и до скончания веков, как на пример ярчайшего профессионального фиаско. И есть большая вероятность, что его именем назовут новую инфекцию мозга. Тоже своего рода слава.

«Интересно, — самозабвенно бичевал себя Антоний, — А если бы у Квинта Марция выросла вторая голова на плече, ты бы её тоже не заметил? Или решил, что это такой прыщик?»

Вообще-то, уважающему себя профессионалу полагалось в таком случае подать рапорт об отставке, а потом застрелиться в сортире, сэкономив родине социальную пенсию по инвалидности. Но табельный «гладий» так и остался в белом кабинете в потайном сейфе, и покончить жизнь самоубийством Луций Антоний Цикутин мог бы, лишь бросившись на Квинта Марция в надежде, что префект застрелит агрессора. Из жалости и сострадания, и только.

Хрен с ним, с мятежом и побегом, пропади пропадом гражданская лояльность, гори ясным пламенем будущее и настоящее, но грандиозная ошибка в той области, где психокорректор считал себя лучшим специалистом, станет вечным позорным клеймом на репутации ученого. Да и какой он теперь ученый? Так, шарлатан и дилетант!

Устойчивая картина мира стремительно рушилась не столько под напором удивительного факта: один из Марций может быть пилотом, причем, не просто пилотом, а отличным пилотом. О нет! Мир Луция Антония разлетелся вдребезги от понимания — на самом деле Ливия поддержала опального сенатора ради Квинта Марция, во имя того, чтобы планы популяров и стоящих за ними лабилистов осуществились, а мечта префекта «Аквилы» — сбылась.

Все стройные теории регидистов пали и рассыпались в пыль, ибо только что прямо на глазах личного психо-куратора Ливия Терция пожертвовала своим положением и покоем ради другого человека. Бескорыстно поделилась звездной бездной с Квинтом Марцием, которого… которого даже не любила.

Как тут не впасть в полумистический ужас перед неизведанными до сих пор тайнами формирования человеческой личности? И, разумеется, Антоний впал. Тем более что лично для него — для станционного психо-куратора — Гай Ацилий ничего нового своей речью не открыл. Вся психокоррекционная служба Республики уже два стандартных года только тем и занимается, что строчит отчеты для сенатских комиссий, возглавляемых оптиматами. Любая гетера уже догадалась бы, зачем им понадобились кураторские выкладки.

Другое дело, Ливия… От неё Луций Антоний не ожидал альтруизма ни в каком виде. Она просто не могла поступить так, как она поступила, этот поступок противоречил всем корректорским исследованиям. Говоря образно, стабильная звезда-Аквилина прямо на глаза мозговеда превратилась в сверхновую. Зрелище, которого он никогда не забудет.

— Ты невозможный человек, Ливия Терция, — беззвучно, одними губами сказал восхищенный Антоний, когда наварх очутилась рядом.

Но Ливия то ли прочитала его слова по губам, то ли догадалась, и ответила на странный комплемент резким:

— Ты мне сейчас понадобишься, Антоний.

— Вот как? Зачем?

— Не хочу, чтобы ты просто так проедал свой паек. Придется отработать проезд.

— Куда едем? — решил пошутить куратор.

— К победе и славе, разумеется, — усмехнулась наварх. — Есть возможность проявить добрую волю и в кои-то веки поступить милосердно по отношению к живым людям.

Она так многозначительно посмотрела в сторону Куриона, что Антоний сразу же догадался о том, что ему предложат за работу такую.

— Не боишься? Процедура весьма деликатная. Если что-то пойдет не так…

— Антоний, скажи, как тебя могли взять на службу с таким высоким уровнем суицидальных мыслей? — поинтересовался Квинт Марций, не замедливший вклиниться в их с Ливией беседу. Префект тоже любил делать намеки. И подкреплять их видом «гладия», нацеленного прямо в лоб шутнику.

Видят лары и маны, последние пять лет он лелеял мечту хоть раз прицелиться в психо-куратора.

Ливия тратить время на замаскированные угрозы не стала, она всего лишь похлопала ладонью по кобуре своего личного оружия и лукаво подмигнула Антонию.

— Я уверена, что у тебя всё получится наилучшим образом, — и добавила очень-очень мягким тоном. — Слышишь, Квинт Марций, я верю в знания и здравый смысл нашего замечательного психо-куратора.

Луций Антоний слегка преувеличил опасность, но сделал это лишь для того, чтобы проверить степень дозволенного ему, как заложнику. Цепь, на которую его посадили вчерашние подопечные, оказалось достаточно длинной, но при этом крепкой и жесткой. И на свое счастье, доблестный префект мятежной «Аквилы» даже не догадывался, сколь изощренной может оказаться месть наварха, опечаленной гибелью политического кумира. Зато Антоний прекрасно знал и рисковать не хотел.

— Я — не живодер, я — врач, — с деланной обидой сообщил он. — Да, да, Квинт Марций, я не причиню лигариям вреда.

— Прекрасно, — просияла Ливия и жестом показала опальному сенатору, что всё устроилось по его желанию. — Ты точно не хочешь подождать до утра, благородный Ацилий?

— Точно, — твердо сказал тот.

Квинт Марций одобрительно кивнул. Еще бы патрицию не торопить события, когда подключенный имплант отрицает его свободную личность! Тут можно столовым ножом воспользоваться.

— В таком случае, сопроводите меня в медицинский блок, — фыркнул Антоний и сделал приглашающий жест.

Лигария Кассия сделала решительный шаг вперед, оттирая Ацилия чуть в сторонку, как настоящая телохранительница.

«Однако быстро же эти смазливые патриции обрастают преданными поклонницами! — мысленно усмехнулся психолог. — Или девушки предпочитают блондинов?»

— На мне потренируешься, а уж потом — его отключай. А то знаю я вас, мозговёртов, — угрюмо проворчала Кассия.

— Это всего лишь один укол, — объяснил Антоний, которому надоело изображать из себя карикатурного злодея. — С нейросетью импланта произойдут необратимые изменения. Грубо говоря, она погибнет, а ваше взаимное резонирование закончится.

Мрачная манипулария задумалась и целую минуту сверлила психолога тяжелым взглядом.

— А если Ацилиев имплант вдруг решит, что я умерла? Убьет Гая, так?

«Ну надо же! А девчонка-то совсем не глупая», — подивился сообразительности Той самой Фортунаты Антоний. Ему она почему-то представлялась грубой десантницей с очень низким уровнем интеллекта. Стереотипы — штука такая, весьма ненадежная.

— Вот поэтому, девушка, инъекции надо сделать одновременно.

— Тогда моего напарника отключай тщательнее!

И как ни пытался Гай Ацилий успокоить встревоженную девушку, ничего у него не вышло. Спросил бы лучше у Антония, какие манипуларии бывают упертые. Причем все поголовно — и Кассии, и Меммии, и Папии. Побочный эффект от генмодификации.

***

Медотсеки Кассию всегда нервировали. Угрожающим блеском ли хромированных поверхностей, безупречной ли чистотой, которая сродни самой смерти, непонятно. Возможно, виной тому вездесущий острый запах клея для обработки микротравм, который на десантников изводят центнерами. Резкий и тревожный, он обострял чувства и напоминал об опасности, о той, которая уже миновала. Почему-то осознание, что враги снова промахнулись, всегда настигало Кассию Фортунату в огромном медицинском блоке квинквиремы. И не имело значения, очутилась ли там она сама или навещала раненого товарища, неясный страх неизменно настигал девушку и не отпускал еще долго-долго. Все эти жутковатого вида приборы, стазис-камеры, манипуляторы словно были созданы, чтобы проникнуть внутрь попавшего сюда человека. Может, это было предчувствие, кто знает?

Кассия очень внимательно пронаблюдала за тем, как техник сбривает участок волос вокруг шрама на голове Гая Ацилия. О сохранности своей прически девушка думала в последнюю очередь.

— Все равно состригу эту проклятую гриву.

Но села напротив Гая Ацилия, лицом к лицу, чтобы удобнее было держать психокорректора на прицеле. Этого уж точно не сумел бы ей запретить ни один человек во всей галактике.

— Ты так быстро обзавелся бдительной телохранительницей, — попробовал разрядить напряженную обстановку Антоний, пока анализатор высчитывал дозу ранатоксина. — За тобой, Курион, обязательно пойдут люди.

— Делай свое дело. И меньше болтай! — огрызнулась Кассия. — И даже не надейся, что я не успею перед смертью выстрелить. Я успею. Генмодификация позволяет.

Ливия, разумеется, осталась на мостике, не положено наварху бродить хвостиком даже за идейным вождем. Но Квинт Марций пошел вместе с лигариями — для контроля и просто ради интереса.

Тонкий разрез наверняка сильно кровоточил, как и любая рана на скальпе, а отверстие в импланте было такое крошечное. Прежде чем вживить проклятую штуковину, добрый тюремный доктор показал узнице, какого размера дырку просверлит в её черепе.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть всё получится!» — умоляла девушка кого-то незримого и могущественного.

— Дорогая, ты решила устроить мне напоследок эпилептический припадок? — простонал Ацилий сквозь зубы. — Если кто-то из наших эскулапов ошибется, мы просто умрем сейчас. И всё. Утихомирься, умоляю.

От волнения и страха внутренняя Кассия не просто вышла из-под контроля, она разбушевалась.

— Потерпишшшь, — зашипела девушка. — Я же терплю.

Внутренний Ацилий тоже не дремал, он вонзился в её мозг, как знаменитый траянский клещ, вызвав чудовищный приступ головной боли. Был ли это страх или предвкушение освобождения, жажда отмщения или какая-то невозможная для простой манипуларии тонкая патрицианская эмоция, Кассии узнать не довелось, да ей и не хотелось. Пусть хоть об оргиях с парфами фантазирует, лишь бы всё прекратилось!

— Положи «гладий», рядовая, — приказал Квинт Марций, которого подрагивающее оружие в руках оперируемой слегка выводило из себя. — У меня тоже хорошие генмодификации, я тоже успею выстрелить, — добавил он в утешение.

И чтобы у Кассии не возникло сомнений, приставил оружие к затылку Антония.

— Считаешь, так я буду чувствовать себя увереннее? — спросил тот с нескрываемой иронией.

Префект ответил в той же глумливой тональности.

— Не обижайся, Луций. Считай «гладий» моей маленькой страховкой от фатальной случайности. Сам понимаешь, нам теперь обратной дороги нет, — молвил он, точно детскую песенку пропел, ласково эдак.

Без Гая Ацилия Куриона они с Ливией — преступники, поднявшие мятеж в тылу, а с ним — истинные республиканцы и патриоты. Вот и вся разница.

— Какой ты недоверчивый, Аквилин.

— Мы, Марции, все такие, забыл?

— Да делай уже инъекцию! — рявкнул Гай Ацилий.

Он инстинктивно прижался ногой к ноге Кассии, и в какой-то неуловимый момент весь обмяк, едва не свалившись со стула. Но — нет, то была не смерть.

Освобождение. Невыносимо сладостное, словно самый пик любовного экстаза. Так всегда бывает, когда острая боль, боль, от которой стучат в ознобе зубы и бросает в холодный пот, вдруг исчезает. Сколько раз раненая, а потому орущая на высокой ноте Кассия, получив спасительную инъекцию мощного армейского анальгетика, начинала вдруг хохотать во всё горло.

Вместе с резко оборвавшейся болью исчезло зудящее чужое присутствие где-то под сводами черепа, и в мыслях Кассии воцарилась тишина. Только собственные мысли, только свои эмоции, только Кассия Фортуната из Игнациевой трибы. И больше ни-ко-го.

Девушка во все глаза уставилась на Гая Ацилия, будто увидела его впервые. Порывисто подалась вперед и схватила патриция за руку.

— Осторожнее, сумасшедшая! — охнул техник, который едва начал накладывать швы.

Но Кассия хотела убедиться, что её бывший напарник действительно существует, что он есть без нескончаемой головной боли, и в свою очередь — не её порождение.

— Слышь, Ацилий, не молчи, скажи что-нибудь. Хоть словечко. Скажи…

Патриций, тоже, по всей видимости, наслаждавшийся тишиной в своей голове, вздрогнул.

— Я здесь. А ты?

— Я тоже, — осторожно, словно улыбка могла вернуть все обратно, прошептала Кассия. — И знаешь…

— Да не вертись, рядовая, дай медбрату тебя зашить, — перебил её Луций Ицилий, которому очень уж не терпелось выдворить из своей вотчины всех посторонних, особенно, если они то и дело целятся друг в друга из «гладиев».

И, поразмыслив еще пять секунд, Кассия передумала объяснять Гаю Ацилию, что теперь, когда всё кончилось, когда их освободили, ей всегда будет чего-то не хватать. Нет, не боли или бессонницы, а чего-то такого… о чем ведают только лигарии и больше никто. Наверное, возможности летать через червоточину? И пока над ней колдовал техник, размышляла лишь о том, как бы опробовать свой нейро-эйдентический парадокс в деле, раз уж он никуда не исчез, и снова услышать чарующую песню туннеля между складками пространства.

На прощание Ицилий вкатил уже бывшим лигариям по дозе успокоительного и отправил обоих отдыхать. Кассия, не понаслышке знакомая с непреодолимой силой препаратов из армейской аптечки, тут же принялась зевать, но патриций держался молодцом. Так, во всяком случае, посчитал контубернал Квинта Марция, посланный сопроводить почетных беглецов в каюту.

— А меня, стало быть, в карцер? — не сдержался и полюбопытствовал Антоний у префекта.

— Ни в коем случае, — возразил тот. — Ты ведь не военнопленный, ты остался на «Аквиле» добровольно, забыл? Располагайся, где пожелаешь, в жилом отсеке еще осталось несколько свободных коек.

Из центурий ему уже доложили об успешном размещении всех ремонтников, волей случая оказавшихся на борту мятежной биремы. Никто из них особо не сопротивлялся радикальным изменениям в судьбе, что не удивительно. Люди, всю жизнь работающие на отдаленной станции в пограничной звездной системе, как правило, оказываются настоящими фаталистами.

— А не боишься, что я начну агитировать против Гая Ацилия? — спросил мятежник поневоле.

Вопрос был с подвохом, и Квинт Марций, поняв это, снисходительно улыбнулся. Впервые с тех пор, как «Аквила» покинула Цикуту.

— Я не боюсь, а ты не начнешь, Луций Антоний. А все потому, что я полностью уверен в Аквилинах, а ты, мой благоразумный друг, по сути своей не каратель, а исследователь. И не гляди на меня так удивленно, не надо! — отмахнулся префект. — Ты десять лет изучал меня, а я — тебя.

Из уст дефектного Марция признание прозвучало почти насмешкой над профессионализмом полномочного психокорректора.

— Ты так уверен?

— Нет, вовсе нет. Но убежден, что истина, каковой бы она ни оказалась, для тебя, Антоний Цикутин, важнее, чем доказательство лишь своей правоты. Конечно, я могу и ошибаться, но ты ведь отлично знаешь, что Курион прав. А если еще этого не понял, то просто понаблюдай за мной и Ливией. Ведь именно поэтому ты здесь.

Чрезмерное увлечение префекта «Аквилы» чтением все же оказалось не просто странностью, а серьезным симптомом, вынужден был признать Антоний. Одно дело листать не обременяющие мозг лишними мыслями писульки гетер, а другое дело — вникать в тексты Плутарха. Привычка думать бесследно для организма не проходит.

Тем временем вернулся контубернал и принялся бродить вокруг беседующего командира широкими кругами. Квинт Марций ненавидел, когда его разговор перебивали вне ситуации боевой тревоги.

— Хорошенько тебе отдохнуть, Антоний, — наконец-то префект подвел черту под диалогом и переключился на порученца: — Как дела у благородного Гая Ацилия и его достойной спутницы?

Луций бодро отсалютовал и доложил:

— Приказ исполнен. Довел обоих до каюты наварха. Фортуната, та прям с порога на койку рухнула, а Курион ждет тебя сразу после общего сигнала к побудке.

— Прекрасно. Молодец! У Гая Ацилия были еще какие-то распоряжения?

И видя, что до сознания контубернала кое-что из происходящего еще не дошло, префект решил его чуть-чуть просветить.

— Луций, Курион — наш лидер, по статусу равный консулу. Поэтому он распоряжается мной, навархом и «Аквилой», а не наоборот. Это тебе понятно?

Порученец задумчиво пошевелил носом. В обычной обстановке за кроличью гримасу он был бы высмеян Квинтом без всякой жалости. Уж больно тот не любил нарочитые эмоции.

— Понятно, господин префект.

— А если ты такой умный, то значит, переходишь в полное распоряжение Гая Ацилия Куриона! — объявил мстительный Квинт Марций. — Нашему лидеру потребуется сообразительный помощник.

— А почему я, а не Флавий?

— Луций, — вздохнул префект. — Контубернал Ливии слишком Флавий, если ты понимаешь, о чем я. Он — прирожденный пилот. От таких в повседневных заботах мало толку.

— А я, значит, простак?

— Ты — исполнительный и ответственный человек. И… — Квинт набрал в грудь воздуха побольше, чтобы рявкнуть: — Это — приказ! Мой приказ, твоюцентурию!

— Слушаюсь, господин! — вытянулся по стойке смирно перепуганный Луций.

— Вольно, контубернал.

— Разреши выполнять?

— Разрешаю. И запомни, дурачок, я тебе оказываю услугу. Будешь еще мемуары писать о том, как служил самому Куриону!

Луций Марций сильно сомневался, что доживет с такой кривой Удачей до мемуаров, и всем своим поникшим видом это показывал: по-мальчишески надул губы и наполнил светлые очи вселенской скорбью, в количестве, способном затушить термоядерную реакцию в недрах Вирозы.

— И попробуй только опозорить славное имя Марциев! — пригрозил Квинт вместо доброго напутствия.

Префект в полный рост испытывал чувство дежавю, когда направлялся в собственную каюту. Там его поджидал Фиделис, а чуть позже к их с ящером теплой компании обязательно присоединится Ливия Терция. Только никакое это не дежавю. Было уже, причем, совсем недавно. Память свежа, но обстоятельства круто поменялись.

***

Нынешняя вахта наварха побила все рекорды и по продолжительности, и по насыщенности событиями. Да и накал страстей превосходил всё, прежде испытанное. Опять же, уровень эпичности приближался к критической отметке.

Тут бы впору принять двойную дозу стимуляторов, однако Ливию Терцию подхватил поток воодушевления, и на этой волне наварх действовала с максимальной эффективностью. Самой себе Аквилина далеко не всегда ставила высшие оценки, а потому полагала самоанализ довольно объективным. Они и впрямь хорошо справлялись, все они. Впрочем, иного Ливия и не ожидала от экипажа образцовой биремы. А вот некоторые, а конкретно — префект, вообще по-хорошему удивили наварха. Из Квинта Марция вышел столь органичный мятежник, словно в его генетическом коде, помимо «пилотского» отклонения, вдруг проявился и «революционный» дефект. Уж не затесались ли в пробирку с эмбрионом будущего префекта манипулариев «Аквилы» пара-тройка молекул с генетическим материалом каких-нибудь Юниев?

Квинт Марций однозначно заслужил поощрение, и Ливия была настроена достойно его вознаградить. А что может быть лучшей наградой для человека, одержимого желанием летать, как не официальное принятие его в «клуб избранных»? Поэтому наварх, оставив мостик на Плавтия, направилась не сразу в каюту префекта, а сперва заглянула в «курятник». Далее путь Ливии лежал в инженерный отсек, где под строгим взглядом наварха группа техников произвела ряд манипуляций с неким устройством, однозначно не входящим в список штатного оборудования. И только после всего этого, нагруженная увесистым свертком и сумкой с личными вещами, усталая, но довольная, она ввалилась в каюту префекта.

Фиделис, «домик» которого Флавий заблаговременно перенес в логово Квинта Марция, первым учуял характерный запах хорошо прожаренного мяса, исходивший от свертка, и возбужденно зашипел. У хозяина каюты, впрочем, с обонянием тоже все было в порядке.

— Надо полагать, наш Гней Помпилий снова в жестоком трауре? — иронично спросил префект, принюхавшись к аппетитным запахам, витающим в его каюте.

— Обижаешь, Квинт Марций, — ухмыльнулась наварх. — Наш авгур, проникшись значимостью событий, лично выдал мне тела… э… павших в неравном бою… бойцов. А Фабриция по моей просьбе зажарила лучшие части на кожухе плазмопровода… — объяснения она сопроводила действиями: выложила яства на стол, а затем снова зарылась в глубины своей сумки, ориентируясь на призывное бульканье емкости с напитком, которая, разумеется, переместилась на самое дно и там, среди форменного белья и неуставных тапочек, коварно затаилась: — Ага! А вот и она! — Ливия обнаружила искомое и торжественно потрясла пластиковой бутылкой с сине-зеленой жидкостью — любимым напитком ребят из инженерного. — Сегодня у нас великий день, префект. Знаешь, почему?

О своей причастности к битве, разыгравшейся в «курятнике», Квинт Марций решил умолчать. Но повод для столь экзотического пиршества его заинтересовал:

— И почему же? — спросил он, продолжая вдумчиво принюхиваться. Жареные аптериксы пахли вдохновляюще.

— Посвящение в пилоты! — просветила его Ливия и водрузила бутылку на стол. — Ну-ка, где у тебя тара? Самое что ни есть официальное посвящение, кадет, — и женщина зловеще хихикнула. От наварха и так уже попахивало чем-то спиртным, ведь прежде чем взимать с инженерного отсека дань, надо было тщательно продегустировать неуставной продукт. Совсем не фалернское, конечно, однако для текущей цели знаменитая «Отвертка» подходила лучше любого, даже коллекционного, вина.

- Какая честь! — рассмеялся Квинт Марций. — Я смотрю, сегодня у нас выдался по-настоящему эпохальный день. — И подставил любимую кофейную чашку. — Наливай!

Он помимо воли чувствовал себя польщенным.

— Э, нет! Погоди! Мы должны все сделать по правилам, — наварх погрозила пальцем. Традиции на флоте — это святое, а уж обряд инициации — это практически единственное, что объединяет таких принципиальных одиночек, как пилоты звездных кораблей.

- Скидывай тунику! — она подала пример, сама стягивая форму и оставшись в одном белье. — Так. Тара нужна вполне определенная… — наварх принялась возиться с синтезатором, чтобы заставить аппарат наделать маленьких картонных стаканчиков. — Сейчас выстроим «стартовый коридор»… Потом получим добро на взлет…

Квинт Марций вдруг так отчетливо вспомнил собственное легионерское посвящение: ночную пьянку, шуточки троицы Альб и череду всевозможных подначек, граничащих с членовредительством, словно это случилось вчера. И сдержанного префекта неожиданно охватило то шальное веселье, какое свойственно всем выпускникам на пороге новой жизни. Он, блюдя священную традицию, без колебаний разделся до пояса и принял героическую позу — выкатил грудь колесом и напряг бицепсы.

- О! — Ливия с нескрываемым интересом оглядела кандидата с ног до головы, а затем одобрительно кивнула. — Полезай на стол… садись орлом и трижды взмахни руками. Вот так! — и потрепыхала выставленными локтями, будто крылышками. — А потом запрашивай разрешение на отстыковку!

А сама тем временем выстроила стаканчики в два ряда и отработанным годами практики плавным жестом наполнила их, соорудив «стартовый коридор» для будущего пилота.

Удовлетворенно хрюкнув, Квинт выполнил указание наварха. А чего смущаться-то? Ему для веселья всегда хватало собственной дури. Орел, правда, получился шибко задумчивый, но вполне узнаваемый.

— Даю отсчет на старт! — скомандовала Ливия. — Два… один… Отстыковка! Причальные захваты отошли! Даю стартовый коридор… — и жестом показала, как именно нужно его проходить. Лететь полагалось «уверенно и плавно», не задевая «буйки» и не пропустив ни единой «контрольной точки».

— У-у-у-уу! Первый пош-шел! — взревел, как двигатель боевой триремы, Квинт Марций и опрокинул в себя первый стаканчик.

— Молодца! — похвалила Ливия, внимательно следя за точностью исполнения маневров. — Разгон нормальный… Запустить маршевые двигатели! — и личным примером указала правильную последовательность действий для запуска, тоже прикладываясь к стаканчикам. — Переход на субсветовую через пять… — наварх отсчитывала и сбрасывала со стола стремительно пустеющую тару. — Четыре… три… два… один! Вперед!

Ливия размахнулась и по-дружески, но крепко приложила «кадета» пониже спины ладонью, придавая необходимое ускорение для прыжка в неведомое, присовокупив искреннее напутствие:

- Добрых полетов, стажер.

Вдруг расчувствовавшись, наварх украдкой смахнула одинокую слезинку из уголка глаза. Хорошо пошел! Уверенно!

Короткий «полет» Квинта по достоинству оценили бы только аптериксы, и то, лишь в том случае, если их духи случайно витали над местом последнего упокоения священных «кур». Но сам Марций остался доволен и собой, и прыжком, и выпивкой. Так как к моменту полета был уже изрядно пьян. И, пожалуй, по-настоящему счастлив.

— «Аквила»! — прокричал он и, допив самые сладкие остатки, подбросил в воздух пустой стаканчик, который попытался поймать, но, конечно, промахнулся.

— Пятнадцать секунд, полет нормальный… — строгим взглядом окинув кадета, отметила Ливия. — Все системы работают штатно… Неплохо! Зачет, стажер. Добро пожаловать в клуб! — наварх одобрительно хлопнула Квинта Марция по голому плечу и снова полезла в сумку. — Где татуировку делать будем?

Рисунок на коже входил в обязательную программу посвящения. Префект очень придирчиво осмотрел свой обнаженный торс. На спине у него была сигна с орлом в честь одноименной биремы, на обоих плечах по мудрому изречению, а на груди — древняя роза ветров. Из доступного оставался живот. — Рисуй на пузе, — чуть заплетающимся языком молвил он и ткнул пальцем чуть выше пупка. — Здесь!

— Эт правильно! — одобрила Ливия, уже возясь с настройками татуировочной машинки. — Надо закончить, пока трезвые… А то мне по пьяни на выпускной оргии наше «Per aspera ad astra» на таком месте изобразили, что теперь только Марк Фабриций и видит… — и пришлепнула машинку к животу Квинта. Что самое удивительно, получилось ровно. Талант, как говорится, не пропьешь, и голова у наварха оставалась относительно светлой: — Вот! По-моему, симпатично вышло… Надо обмыть!

Крылатый лавровый венец и пилотский девиз смотрелись на смуглом животе префекта на удивление органично.

Суровый префект с мальчишеским восторгом изучил приобретение и тут же согласился, что обновку надо незамедлительно простерилизовать. Изнутри. Во избежание. Или обеззаразить. Но тоже изнутри.

После того, как и простерилизовали, и обеззаразили, а потом еще и продезинфицировали, Ливия наконец-то выпустил ящера, уже давно пробовавшего на зубок синтепластик дверцы «домика». Посадив Фиделиса на стол и задумчиво скармливая ему лучшие кусочки аптериксовского филея, наварх лирично вздохнула:

- Кто бы мог подумать, а? О! Кстати! — Ливия поставила локти на стол, наклонилась вперед и глянула проникновенно: — У меня проблема, Квинт Марций. Хотела посоветоваться.

— Какая? — он тоже взял кусочек мяса и стал подманивать сцинка. В алкогольных парах Фиделис виделся Квинту весьма симпатичным животным. Даже странно. — Так что у тебя случилось, Ливия?

— Скорее, не случилось, — наварх положила подбородок на сцепленные в замок пальцы и вздохнула. Инженерное зелье опасно бродило в крови Ливии, как хладагент, стелющийся по технологическим переходам, и склоняло всегда такую сдержанную Аквилину к откровенности. — И уже не случится. Секс, Квинт… о, я же могу теперь называть тебя по имени? Секс, а точнее, его отсутствие. Марк Фабриций остался на Цикуте, — она грустно поджала губы, недоумевая про себя, как она могла допустить такой казус — улететь, не прихватив с собой штатного любовника? — Перетерпеть пару-тройку недель, а то и месяц — не проблема, однако нам, похоже, предстоит долгий полет… А организм-то уже приучен! Ицилий с радостью пропишет мне гормоны, но у меня от них скорость реакции падает, да и не люблю я всю эту химию… Вот я и хотела узнать — а как ты обходишься? Ну, в рейдах? К гетерам ты не частил, как я помню. Вирт?

Что и говорить, наварх «Аквилы» как никто иной умела ставить собеседника в сложное положение. Квинт Марций мог бы, конечно, рассказать про одну древнюю практику, но передумал. Шутки шутками, а вопрос в рамках сложившейся ситуации актуальней некуда.

— Я так понимаю, что на помощь Гая Ацилия ты не рассчитываешь? — попробовал он перевести разговор в другую плоскость. Хотя отвечать вопросом на вопрос — невежливо.

- О, ну куда уж теперь! — Ливия отмахнулась. — У них там, похоже, полноценное партнерство назревает. Встревать между двумя… э… объектами, идущими встречным курсом на стыковку — это совсем уж школярская ошибка. Гай Ацилий отпадает. А по амикусам мне, сам понимаешь, не пойти. Статус не тот.

«Мда, Ацилия надо было брать тепленьким, до того, как его подключили к девушке. Теперь-то во всей вселенной не найдется для Куриона человека ближе Кассии», — подумал Квинт и ни с того ни с сего брякнул:

— Александр, кстати, пишет приличные боевики. Живенько так.

С его точки зрения талант рассказчика был важнее иных достоинств корабельного амикуса — любимца женской части экипажа. Но Ливии-то нужно нечто иное.

«Нет, к Александру она не пойдет, как бы я его не расхваливал, — размышлял префект. — У Гнея Помпилия одна-единственная любовь уже есть — его несравненная Малышка, с офицерами тоже невместно будет. И остается только…»

Хмель, точно дымовая завеса, внезапно развеялся, и префекту стало ясно, что есть еще одна кандидатура — он сам. Отрезвляющее умозаключение, бесспорно.

— Ливия, — осторожно молвил командир манипулариев. — Я могу… если ты сочтешь необходимым… я попробовал бы… я бы даже… Словом, ты поняла, да?

Он внимательно окинул взглядом все видимые достоинства сидящей рядом женщины и не стал отрицать, что наварх «Аквилы» весьма привлекательна. Она, собственно, была вполне в его вкусе. Одно «но» — она была Ливией Терцией. Однако, если нужно для дела, то…

Надо лишь правильно настроиться. Вернее, забыть на какое-то время, кто эта высокая стройная женщина с чувственным профилем.

— О! — Наварх открыла рот. Потом закрыла. А затем впала в задумчивость, заинтригованная не столько предложением, сколько… э… его источником.

Если рассудить объективно, то Квинт Марций, несомненно, отличался определенной привлекательностью. Тесное сосуществование в условиях космического общежития не оставляло простора для фантазии, а наварх, к тому же, просто обязана была знать каждого члена экипажа вдоль и поперек, включая самые интимные особенности. Так что представить префекта в натуральном естестве для Ливии труда не составляло. Другое дело, что при попытке совместить три объекта в одной точке, то есть себя, префекта без трусов и общую кровать, пространственное мышление сразу же отказывало наварху. Подобное уравнение никак не сходилось, вероятно, потому, что в условии было что-то не так.

Но, несмотря на то, что Ливия ничуть не лукавила, когда говорила о том, что от Марциев у нее либидо снижается, самоотверженность префекта вызывала уважение. Поэтому наварх вместо того, чтоб отпустить язвительное замечание, дескать, кое-кому на сегодня хватит пить, ответила со всей возможной мягкостью и деликатностью:

- О! Благодарю, префект. Это очень… — на языке вертелось множество определений, от «щедро» и «патриотично» до «опрометчиво», но Ливия остановилась на: — Очень по-дружески с твоей стороны. Но воспользоваться твоей… — наварх чуть не ляпнула «беспомощностью», но вовремя прикусила язык: — … твоей щедрой помощью я, увы, не смогу. Извини. Личные симпатии между высшими офицерами — это всегда нехорошо, а в нашем случае — вообще катастрофа для дисциплины. Кроме того, есть старое правило: либо мы вместе спим, либо летаем — одно из двух. Пространство, оно… — Ливия, не находя слов, пожала плечами: — Боги ревнивы, а здесь — в особенности. Так что это нельзя.

Закончив свою речь, она выдохнула и рассмеялась с некоторой нервозностью. Правила — оно, конечно, хорошо… Но живой и вполне дружелюбный префект рядом — это испытание для нервов. Хотя даже мимолетная, их интимная связь однозначно повредит «Аквиле», следовательно — отказать.

Квинт Марций сдержал вздох облегчения. Он сейчас был совершенно не готов приносить в жертву внезапному приступу обоюдной похоти их внезапно наладившиеся отношения, рискующие перерасти в полноценное взаимопонимание, и не исключено, что со временем — в настоящую дружбу. Между мужчиной и женщиной всякое может случиться, но пусть оно случится когда-нибудь потом.

И вдруг префекта осенило:

— Луций Антоний! — воскликнул Квинт Марций и поспешил добавить: — Присмотрись к нему, Ливия, присмотрись внимательно. Он ведь симпатичный, верно? Высокий, стройный, не склонный к облысению, умный, опять же.

Квинт почувствовал необыкновенное воодушевление, взглянув на старого знакомого с иного ракурса.

— Он прекрасно эрудирован, а значит, с ним и поговорить в случае чего можно. А, кроме того, Антоний — психолог и прекрасно знает, чего ты хочешь в постели от мужчины. Из психопрофиля.

О себе Квинт такого не мог сказать, это точно.

— Хм… — заинтересованно нахмурилась Ливия. В предложении префекта имелся определенный смысл. Мозговед принадлежал к тому типу мужчин, которым наварх «Аквилы» отдавала предпочтение в плане секса — увлеченный, но без фанатизма, чуть язвительный интеллектуал с четкими представлениями о том, как вести себя в обществе командира звездного корабля. Марк Фабриций был почти таким же, хоть и уступал Антонию во внешней привлекательности. Но когда Ливия выбирала себе постоянного любовника, психо-куратор, по понятным причинам, был для секса недоступен. Теперь же — совсем другое дело. Вряд ли кто-то теперь накатает на нее донос, а тем более — объявит выговор за «сексуальную агрессию в отношении пленных».

- Ты думаешь? Но ведь он у нас… персона неопределенного статуса, разве нет? С другой стороны, он не член экипажа, значит… — и наварх посветлела лицом. — Хорошая мысль! Обдумаю ее. Потом. Но — спасибо! — и протянула стакан. — Выпьем за… э… взаимопонимание!

— За взаимопонимание! — охотно поддержал тост Квинт. — И подумай над кандидатурой Антония. Мне, например, будет приятно думать, что нашего дотошного мозговеда в кои-то веки самого поимеют. Не все ж ему быть сверху, верно?

 

Глава 17

Вызов от порученца пришел ровно через пятнадцать минут после общего сигнала к подъему и застиг Квинта Марция за смакованием кофейной горечи, которая так замечательно снимает похмельный синдром.

— Что тебе, Луций?

— У меня поручение от Гая Ацилия, господин.

— Так иди и выполняй его.

Но от Луция, как и от любого Марция, так просто не избавишься, особенно когда оному Марцию что-то срочно потребовалось. В данном случае, Луцию нужна была помощь и совет — срочно, немедленно.

Собственно, контубернал уже стоял под дверями каюты префекта и полировал сосредоточенным взглядом контактную панель, ожидая, когда начальство изволит выслушать и поспособствовать выполнению поручения. Общая мрачность Квинта Марция ничуть молодого человека не смутила.

— Н-ну? — буркнул префект.

— Благородному Ацилию срочно нужно железное кольцо, — выпалил Луций. — Внутренний диаметр 18 миллиметров. Что делать?

Квинт хотел было напомнить, что в каюте у наварха имеется точно такой же синтезатор, как и у него, но, поразмыслив, передумал тыкать порученца носом в отсутствие инициативы. На самом деле, Луций проявил смекалку, достойную Марция. Вместо того, чтобы самовольно тратить энергию на внеплановый синтез, а потом отчитываться перед навархом, он ловко переложил эту высокую честь на плечи мудрого начальства.

— Ладно, — сдался Квинт. — Заходи, сделаем Ацилию кольцо.

— Он и тебя хочет видеть. Вместе с кольцом.

И по тому, как осторожно проскальзывает в каюту Луций, озираясь по сторонам, префект догадался, что вчера тот подглядывал за их с Ливией пьянкой. Скорее всего — в компании с Флавием. Ну-ну!

— Наварх уже час как на мостике, не дрейфь.

И пока Квинт Марций искал в базе корабельного вирт-поля формулу полнотория и колдовал над синтезатором, хитрый контубернал дразнил Фиделиса — демонстрировал сцинку язык и шипел.

— Перестань баловаться!

— А чего он на меня смотрит как на… хм… экскременты?

— Потому что он — сцинк. Сцинки на всех так смотрят, — снисходительно пояснил Квинт. Ему еще предстояло забыть, как вчера он пытался поцеловать синеязыкого гада, чтобы тот превратился в прекрасную парфийку царских кровей. Что и говорить, от глупых сказок пьяному один лишь урон.

— А зачем Куриону кольцо? — поинтересовался Луций, разглядывая металлический бублик — тонкий и гладкий.

— Если бы ты больше книг читал, контубернал, ты бы знал, зачем патрициям иногда нужна такая вещь, — не упустил случая и попрекнул юношу строгий префект.

Невежда изобразил лицом притворную скорбь и опустил глаза долу, якобы устыдившись, но все равно переспросил:

— Так зачем?

— Не скажу, сам выясни из художественной литературы, — мстительно фыркнул Квинт Марций, указывая на дверь. — Идем к Ацилию, он, верно, уже заждался.

И готов был поклясться, что когда покидал каюту, за спиной услышал исторгнутый Фиделисом вздох облегчения.

***

Конечно, и бок у напарника теплый, и сам он не храпит никогда, но спать, как прежде, на отдельной койке и без омерзительного копошения в мозгах — так приятно, что и словами не передать. Кассия всю ночь продрыхла, как убитая, вольно раскидавши руки и сладостно всхрапывая. И просыпаться ей совершенно не хотелось. Даже на пробежку в спортзале. Один день можно пропустить, решила она, перевернувшись на другой бок, и снова засопела.

Недолог и тревожен должен быть сон опального сенатора и беглого лигария, особенно когда в ближайших планах у него — гражданская война. Однако Гай Ацилий впервые за последние… боги, боги, сколько дней и недель прошло?.. за последнее время выспался, словно младенец, прильнувший к материнской груди. Возможно, что как потому, что ни к чьей груди той ночью не приникал.

Нескольких часов блаженного одиночества оказали прямо-таки волшебное действие на измученный организм патриция. Он проснулся сам и некоторое время лежал, недоверчиво прислушиваясь к себе. Там, где еще недавно пульсировала сквозной раной мучительная связь с Кассией, теперь поселилась настороженная звенящая тишина. Так, словно сознание Ацилия еще до конца не поверило в избавление. Но пустоты, той самой, которой он исподволь опасался, этой пустоты не было. Кассия никуда не делась, она и не могла теперь исчезнуть — она осталась рядом, поблизости, на расстоянии дыхания. Но, право же, такую Кассию, отдельную Кассию стало гораздо проще не только терпеть, не только сочувствовать, но и полюбить, пожалуй. И даже могучий ее храп уже совершенно не раздражает, ибо — благие боги, какое же счастье — можно просто заткнуть уши!

— А раз обещал девушке вакансию, так и нечего тянуть, — тихо пробормотал Ацилий, решив, что он и так уже слишком разнежился.

«Аквила» стремительно скользила к полнейшей неизвестности, и может так статься, что это спокойное утро (если по корабельному времени это действительно утро) — последнее, которое можно потратить на устройство личных дел. Приятных дел, о да.

Гай даже поймал себя на том, что тихо мурлыкает себе под нос какую-то легионерскую песенку, намыливая голову в душе. Жизнь обретала краски, в жизнь возвращались звуки и запахи, и это было прекрасно.

Покончив с мытьем, он тщательно оделся и занялся гардеробом подруги. Конечно, заставить каютный синтезатор произвести длинную тунику, приличествующую будущей невесте патриция, и столу, дабы покрыть ее буйную голову, оказалось не так-то просто, однако к тому времени, как девушка начала просыпаться, одежда была готова. И Ацилий тоже подготовился к грядущей церемонии — оставалось только уложить складки тоги.

- Доброе утро, дорогая, — поторопил он пробуждение Кассии. — Ты мне сейчас понадобишься. Душ уже свободен. А после водных процедур я попрошу тебя надеть вот это.

— А? Где? Что? — плохо соображающая спросонья Кассия в недоумении уставилась на странную одежду, шибко смахивающую покроем на ту, в которой обычно играют актрисы в художественных шоу. — Это еще что за хреновина? — спросила она хрипло, подозрительно тыкая пальцем в мягкую ткань.

— Поторопись, дорогая, — Ацилий пропустил мимо ушей некуртуазные речи своей избранницы. — Просто выполни эту несложную просьбу. Или ты передумала насчет вакансии?

Упоминание о вожделенной вакансии Кассию не только пробудило, но и придало ускорения:

— Нет! Ты что? Я не передумала, не думай, — замахала она руками на патриция и стремглав убежала в душ.

— Я уже вызвал Квинта Марция, — без труда перекрывая шум воды, уведомил ее Курион. — Я рассудил, что, будучи старшим армейским офицером на борту «Аквилы», он с некоторой натяжкой сойдет за твоего патер фамилиас. Он скоро придет. Не задерживайся.

— А что я делать-то должна? — прокричала в ответ Кассия, торопливо намыливаясь.

— От тебя потребуется присутствие, — сказал будущий жених и, немного подумав, уточнил: — Молчаливое присутствие. В нужный момент Квинт Марций возьмет тебя за руку и подведет ко мне, а в ответ на заданный вопрос ты кивнешь.

К служебным формальностям манипуларии не привыкать. Главное, чтобы указания были даны четкие и понятные. И тогда всё будет путём.

«Всего-то язык подержать за зубами? Ну и супер! Это мы запросто!» — обрадовалась Кассия, крикнув радостное:

— Хорошо! Будет исполнено, мой лидер!

Она уже вытиралась полотенцем, когда Ацилий, проявляя нетерпение, спросил:

— Ты готова?

Демонстрировать префекту свою спутницу в полуобнаженном виде он не собирался. Хватит. Достаточно на нее глазели. Никакие социальные перемены не должны влиять на некоторые вещи, и целомудрие женщин из благородных семейств — одна из таких непреложных основ. А Кассия… Ну что ж, кое к чему ей придется привыкнуть.

— Так точно! — вытянулась она по стойке «смирно» — Что теперь?

— Теперь — одевайся.

С длинной, в пол, туникой Кассия успешно справилась, хоть и усомнилась в целесообразности такой странной одежды. Бегать неудобно, работать тоже. А что делать с длинным куском ткани, манипулария даже не представляла. И так, и эдак его повертела, приложила к груди, но потом сдалась и руками развела, дескать, кое-кому требуется подсказка специалиста.

— Это делается так, — молвил Ацилий, приходя на помощь подруге. Он ловко набросил столу на плечи Кассии, заодно покрыв и ее голову, а излишек ткани обернул вокруг тела девушки, уложив красивыми складками. В итоге бывшая манипулария оказалась задрапирована в подобие кокона и вид приобрела вполне достойный и самый что ни есть скромный. Пока не заговорит, вообще с патрицианкой можно перепутать. Курион отступил на пару шагов и с удовольствием окинул ее довольным взглядом. То, что надо. Традиционные патрицианские одежды весьма выгодно оттенили дерзкую внешность беглой лигарии, смягчив резкие черты и придав всему ее облику некую загадочность. Великолепно.

— За-бав-но, — пробормотала Кассия, стараясь не шевелиться, чтобы хитрая конструкция не развалилась, или ненароком в ней не удушиться.

— А теперь я попрошу тебя присесть вон там, — Гай указал ей на кресло. — И постараться не вмешиваться в мой разговор с Квинтом Марцием. — заметив, что на лице будущей патрицианки отразились сомнения, он добавил: — Моя дорогая, это — традиция. Я же не буду просить тебя ходить в таком наряде постоянно, хотя, не стану отрицать, что он тебе весьма к лицу. Скажу больше — ты прекрасна. Определенно.

— Да не вопрос. Буду сидеть тихо-тихо. Только потом ты меня размотаешь.

Больше всего Кассия опасалась, что в самый ответственный момент у неё зачешется где-нибудь в неудобном месте, а из-за этого кокона она не сумеет почесаться незаметно и опозорится.

И только появление префекта спасло Ацилия от признания, что он десять раз подумает прежде, чем «разматывать» Кассию.

За Квинтом Марцием хвостом пристроился Луций, очень рассчитывающий узнать тайну железного кольца прямо на месте событий. Чтобы потом, естественно, растрепать по всей биреме, утерев нос ушлому Флавию.

Однако префект, встретив требовательный взгляд Гая Ацилия, без лишних слов взялся ладонью за лицо контубернала, да и вытолкал молодого человека из каюты.

Вид задрапированной с головы до ног Фортунаты лишь подтвердил самые тревожные опасения Квинта, что дело принимает серьезный оборот. Мысль о том, что Курион назначит манипуларию штатной весталкой, Марций отбросил сразу. Оставалось лишь одно…

— Salve, Квинт Марций, — приветствовал Ацилий префекта и, не давая ему опомниться, огорошил прямо с порога: — Скажи, ты имеешь представление о процедуре спонсалий?

— Из художественной литературы, господин, — отчеканил Квинт.

— Прекрасно, — патриций кивнул, довольный. Сурового воина из фамилии Марциев сложно сбить с толку, и префект «Аквилы» умудрился сохранить невозмутимость в ситуации, когда представитель любой другой генетической линии уже жалобно звал бы доктора. Все-таки Марции есть Марции, и это прекрасно.

— В таком случае, как старшего из армейских офицеров среди верным Республике граждан, я прошу тебя выступить в роли патер фамилиас для этой женщины, которую я намерен в скором времени взять в свою семью в качестве супруги, — озвучил Курион свои пожелания.

— Эээээ… — глубокомысленно выдавил из себя префект.

Если таким фантастическим оказался его первый день в грядущей череде будней мятежника, то что же дальше-то будет? Галийские варвары в Сенате?

— Я готов, господин.

«А понимает ли рядовая, что происходит?» — задался непраздным вопросом Квинт, разглядывая плебейку Кассию в патрицианском наряде. Та сидела смирнехонько, только темные, почти черные глаза дерзко блестели из-под столы. И если бывшей Фортунате еще простительно подобное невежество, то Гай Ацилий должен понимать всю ответственность… Никто не спорит, что деваться бывшим лигариям друг от друга некуда, их связь нерасторжима до самой смерти. НЭП ведь не только имплант, как говорят. Не зря галактика полнится слухами о потенциальных возможностях носителей Парадокса.

Курион это знает и принимает Кассию в свою семью. Ну, не на «Фортуну» же её возвращать, верно?

И тут Квинта Марция осенило. Поступок патриция не только благороден, но к тому же рационален и политически грамотен. Лидер, который ратует за расширение возможностей для плебеев, теперь на собственном примере доказывает, что его слова ни на йоту не расходятся с его делами. Это дорогого стоит. Это Поступок, достойный будущего консула.

— Я попрошу тебя пригласить сюда авгура… — Ацилий на мгновение задумался: — Уважаемого Гнея Помпилия, да. И мы начнем.

Гней Помпилий прискакал так быстро и резво, будто только и ждал вызова. Но сначала осторожно поинтересовался, нужны ли его аптериксы и, выяснив, что действо обойдется без священных тварей, откровенно обрадовался. В последнее время требования начальства к его подопечным сместились из теологической сферы в гастрономическую.

Несмотря на все натяжки и накладки, неизбежные в таких условиях, Гай Ацилий не мог допустить, чтобы эти спонсалии стали пародией на священный обряд. Так что авгур, в принципе, не обязательный, был приглашен не только «для комплекта», но и чтобы придать солидности процедуре. Пожалуй, не помешала бы еще и наварх, но тогда проще было бы вообще перенести место церемонии на мостик, а заодно и трансляцию включить на всех каналах. Чтобы уж точно вся Республика прониклась духом реформ и свободомыслия. А это покуда было несколько преждевременно.

Квинт Марций сделал в памяти зарубку о необходимости прочитать отсутствующему в данный момент в каюте Луцию лекцию на тему абсолютной пользы чтения для полноценного и всестороннего развития личности. Потому что префекту, скажем, не составило ни малейшего труда вспомнить и воспроизвести традиционную для спонсалий фразу:

— Я, Квинт Марций Аквилин, обещаю передать эту женщину, которая находится сейчас под моим покровительством, тебе, Гай Ацилий Курион, — молвил он со всей доступной торжественностью.

— Я, Гай Курион из рода Ацилиев, обещаю принять эту женщину под мою опеку и покровительство в качестве супруги по прошествии времени, установленного законом и традициями, если ты, Квинт Марций, не возьмешь назад своего слова, — откликнулся патриций и задал предусмотренный процедурой вопрос: — Spondesne?

— Spondeo, - ответил префект, блюдя традицию.

Он сделал Кассии знак, чтоб та встала, взял её за ледяные от волнения пальцы и передал, как говорится, из рук в руки будущему супругу.

Ацилий торжественно вложил в ладонь невесты железное кольцо и многозначительно пошевелил бровями, дескать, надевай. К счастью, сообразительность бывшей манипуларии ничуть не пострадала от недавних приключений, и многие вещи Кассия понимала без слов.

«Как-то всё это слишком сложно для простого конкубината, пусть даже совмещенного с обязанностями интенданта», — подумалось девушке, когда она надела на палец символический подарок.

— Благодарю тебя, Квинт Марций, и тебя, почтенный Гней Помпилий. Надеюсь, боги благосклонно отнесутся к нашему грядущему союзу. Позволь попросить тебя так же, префект, сообщить о случившемся наварху и внести соответствующую запись в судовой журнал.

«Какой умный мужик! — оценил маневр Ацилия префект. — Тут он прав! Не следует лишний раз искушать Ливию».

Квинт подхватил растерянного авгура под локоток и быстренько уволок из каюты, пока тот на радостях не поженил патриция и плебейку окончательно. Гнею Помпилию еще предстояло растрезвонить новость по всей биреме, а это требовало сил и сосредоточенности.

Едва за свидетелями спонсалий закрылась дверь, Кассия начала яростно ерзать в своей одежде, пытаясь распутать столу. Ей было жарко и душно, но больше всего бесило чувство притаившегося неведомого подвоха, который сулил новый статус. Подробностей Кассия знать не могла, но чуяла, нюхом чуяла, точно её виртуальный лис — мышиный запах из-под снега, что с этой вакансией не всё так просто, как кажется.

— Уверен, тебе совершенно необязательно так нервничать, дорогая, — мурлыкнул довольный Ацилий и ловким движением освободил Кассию от непривычных одежд, не упустив возможности заодно и приласкать возмущенно пыхтящую невесту. На его придирчивый взгляд, дестината во время церемонии вела себя безупречно и заслуживала всяческих похвал и поощрений: — Возможно, тебе теперь хочется посетить спортзал? Или провести время в вирт-поле? Ты вольна заниматься всем, что только взбредет тебе в голову, дорогая, в разумных пределах, конечно. Только вынужден напомнить, что теперь от тебя потребуется соблюдать определенные правила поведения.

Хмурая Кассия надоедливые тряпки отшвырнула подальше, но затем, немного подобрев от нежностей Гая, решила, что не так уж и плохо всё складывается, надо лишь обрисовать для себя круг первоочередных задач.

— Ты бы мне инструкцию дал. Чтобы я ненароком твои «определенные правила поведения» не нарушила.

Среди манипулариев на «Фортуне» тоже частенько заключался конкубинат, но правила в нем были неписанные. Что-то типа «С чужими партнерами не мути» и «Меньше верти жопой». Инструктор по психологической подготовке регулярно читал лекции о контроле собственнических чувств, с которыми бороться бесполезно, но крайне необходимо оные держать в узде. У патрициев, небось, тоже с чувством собственности полный комплект.

— Я непременно озабочусь этим вопросом, Кассия, — пообещал Ацилий. — И составлю для тебя подробную инструкцию… или поручу это сделать профессионалу… А пока… Думаю, будет неуместно, если ты, скажем, воспользуешься общим санузлом с членами экипажа «Аквилы» или начнешь оказывать знаки внимания кому-то, с кем все равно не сможешь вступить в интимную связь. Потому что, дорогая, теперь у меня в отношении тебя не просто приоритет, а исключительное право. Да! — спохватился он, осознав, что чуть не забыл самое главное: — И еще леденцы. Я попрошу тебя употреблять это лакомство исключительно в каюте. Договорились? На досуге поройся в корабельной базе данных или обратись за советом к Квинту Марцию. Я уверен, что общие сведения о правилах поведения ты сможешь почерпнуть самостоятельно из соответствующей литературы или вирт-симуляций. Ты же у меня такая умница.

От этих слов Кассия прямо расцвела вся. Куда только делись все подозрения. Она любила определенность и точность формулировок, избавлявших простого исполнителя приказов от необходимости мучительно размышлять над правильностью или ошибочностью своих возможных поступков.

«Исключительное право на секс — это понятно. Тут никто и не спорит, — рассуждала она. — На то мы с тобой, Гай Ацилий, и официальные партнеры, чтобы спать только друг с другом. А леденцы, что в каюте, что в столовой одинаково вкусные. И уж наверняка в базе корабельного вирт-поля сыщется материал про жизнь патрициев и патрицианок в их естественной среде обитания».

— А заодно у тебя есть уникальная возможность полностью изучить корабль, — добавил Курион, занимая место за столом и активируя вирт-консоль. — Если возникнут вопросы, скажешь, что я попросил тебя это сделать. А я сообщу наварху, чтобы она дала тебе доступ всюду, куда сочтет возможным. Прямо сейчас. Уверен, что Ливия Терция мне не откажет.

«О! Вот и первое задание! — возликовала манипулария, по-своему переведя умные патрицианские намеки. — Вынюхать, чем тут, на „Аквиле“, народ дышит — это правильно». И тут же полюбопытствовала:

— А ты чем займешься?

— О, моя дорогая, — вздохнул патриций, поигрывая световым пером и не скрывая нетерпения. Он и сам не подозревал, насколько истосковался по умственному труду. — Я займусь нудной, но жизненно важной работой — составлю списки моих вероятных сторонников, перечень мест, куда мы могли бы отправиться, и набросаю хотя бы примерный план действий, чтобы мне было, что показать наварху и префекту на ближайшем совещании.

***

Почти весь личный состав биремы «Аквила» пребывал в унынии. Исключение составлял только контубернал наварха — Флавий. И Кассия, робко просочившаяся в спортзал, решила набраться терпения, вопросов до поры до времени не задавать, а только слушать и запоминать. Вдруг они что-то задумали против Ацилия? Но причина всеобщей печали оказалась проще и прозаичнее: доблестные Аквилины ставили на то, что Квинт Марций и Ливия непременно переспят либо из-за внезапной симпатии, либо после совместной пьянки. Но вышло так, что Флавий и Гней Помпилий сорвали банк. С авгуром всё ясно, рассуждали осиротевшие, кто на десяток, а кто и на сотню сестерциев, Аквилины, авгур через аптериксов у богов дознался. Но сучонок-Флавий каков? Даром, что на пару с Луцием Марцием за начальством подглядывали-подслушивали, а все равно порученец префекта лишился половины жалования. «Флавии, они все такие подлючие!» — постановил коллективный разум и немедленно переключил внимание на Кассию.

Девушка отлично знала, как стремительно расходятся по кораблю новости. Что на квинквиреме, что на биреме, не проходит и получаса, чтобы о происшествии не узнал самый последний техник-ассенизатор. Но Гней Помпилий же побил все рекорды, раструбив об их с Гаем помолвке по всему кораблю в течение двадцати минут. И теперь Аквилины взирали на патрициеву невесту, как на двухголового монстра. Манипулария, ставшая лигарией — полбеды, но плебейка, вошедшая в патрицианскую фамилию через партнерство — это что-то невероятное. В спортзале воцарилась тишина, нарушаемая только тихим шорохом беговой дорожки да звуками шагов Кассии.

Она выдержала ровно три минуты, а потом вспомнила, что еще совсем недавно служила на флагмане Республиканского флота и среди своих, среди манипулариев, считалась храбрым солдатом. Девушка демонстративно остановила тренажер и развернулась к собравшимся.

— И что такого случилось-то, а? — спросила она с нескрываемым вызовом. — Только и делов, что мой напарник — Гай Ацилий Курион — оказался человеком чести. Обещал право соглаша… согласи… согласовательного слова — и дал, обещал ввести в семью — сделал. Разве это плохо? Так и знайте, квириты, как Гай Ацилий скажет, так и будет. И я тому живой пример. Так-то!

Никогда не имевшая опыта публичных речей, Фортуната вдруг почувствовала вкус к риторике. Конечно, так гладко вещать, как это вчера делал Блондинчик, она бы все равно не смогла, но как говорится, главное — ввязаться в бой, а там всё само получится.

— Ты нас за своего патриция не агитируй. Можно подумать, нас кто-то спрашивает, за кого мы хотим сражаться, — усмехнулся тот самый голубоглазый десятник Публий Меммий — полный тезка покойного Публия Фортуната, тот самый, который не так давно подбивал клинья к Кассии. — Как наварх с префектом решат. А мы с «Аквилой» одно целое.

— Так и нечего на меня пялиться, словно дикий парф на живую женщину! — рявкнула новоиспеченная невеста и вернулась к своей пробежке. Конечно, щеки её стыдливо пылали, а в груди отчаянно колотилось сердце, но бежать под крылышко к Ацилию Кассия не собиралась. Она не совершила ничего плохого, выбрав из всех возможных мужчин — напарника-патриция!

Заодно стало понятно, что пути обратно нет и не будет. А, значит, надо идти дальше.

***

Испить чашу позора и профессионального унижения психо-куратору Аквилины попросту не дали. Ему бы раз сорок проверить и перепроверить свои записи по префекту, найти ошибки, вычислить момент, когда его, Луция Антония, невнимательность превратилась из прискорбной в фатальную, чтобы потом торжественно пригвоздить себя гвоздями-фактами к позорному столбу. Так оно и случилось бы, если бы не бдительный экипаж мятежной биремы. Когда восьмой по счету флотский офицер крайне вежливо заводит разговор о Ливии Терции, их уникальном навархе, не нужно быть психологом, чтобы начать подозревать странное. Когда таких деликатных собеседников становится больше двадцати, то всякие сомнения можно отбросить — его толкают в объятия наварха всем экипажем. Аквилины буквально раздевали его внимательными взглядами, оценивая все стати с придирчивостью, достойной опытных ген-модификаторов. И только один человек на корабле не пытался просватать Антония. Им была Кассия, которая сама пыталась разобраться со свалившимися на неё обязанностями будущей патрицианки. Хитроумный Курион придумал беспроигрышный ход с женитьбой на плебейке, и теперь использовал её оптимизм и обаяние на полную катушку. Кассия же решила, что станционный психокорректор — идеальная кандидатура для составления инструкций по поведению дестинаты.

— Я ведь тоже из плебейской трибы, — пытался отбиться от настойчивой Фортунаты Антоний. — Мои знания исключительно теоретические, а значит, практической ценности не имеющие.

— Так мне пока только теория и нужна. С практикой я по другим каналам разбираюсь, — уверяла его Кассия.

— По каким?

— Литературно… этим… художественным. По книжкам и фильмам, — отмахнулась бывшая манипулария. — У господина префекта ужасно много разных книжек. И про настоящую историю, и обычные фантазии-сочинения.

— Ну и прекрасно! Ты читай-читай, это полезно.

— Я верю. Интересно и познавательно. Только вопросы задавать некому, все заняты.

И по хитрому-прехитрому выражению на лице девушки Луций Антоний быстро догадался о количестве возникших у неё вопросов.

— Ты список составь, — попытался он увернуться.

— Так уже! Вот!

И неутомимая Кассия протянула собеседнику свой планшет. Первые двадцать пять пунктов касались разных аспектов проведения оргий и участия в них.

— Я одного не могу понять, почему патрициям мужского пола можно и даже нужно, как пишут в некоторых романах, а патрицианкам — категорически нельзя?

— Возможно, дело в особенностях репродукции…

— Но я-то стерильна! Я тоже хочу посмотреть, как это делается, — обиженно пробурчала Кассия. — А еще эти… извращения. Че-т, мне кажется, писатели навыдумывали лишку. Половину сделать физиология не позволяет, как думаешь?

В извращениях Луций Антоний разбирался прекрасно, а потому провел для любознательной Фортунаты лекцию по самым распространенным сексуальным девиациям. Слушала его, кстати, не только она, но и еще человек двадцать Аквилинов, свободных от вахты. Всем страшно понравилось, Цикутину даже аплодировали, но между собой переглядывались с тайным смыслом, чему особого значения Антоний не придал. А зря.

— Надеюсь, я ответил на самые животрепещущие твои вопросы, девушка? — спросил умиротворенный психокорректор.

— Угу! Угу! — яростно закивала патрициева невеста. — Офигенная лекция. Интересно только, как…

Она осеклась и виновато замолчала, не смея поднять на собеседника взгляд.

— Интересно — что? Спрашивай, я ведь специалист.

— Да вот… все теперь, да и я тоже, гадать будем, куда вы с навархом Фиделиса приспособите? — сдавленно хихикнула стремительно пунцовеющая Кассия.

— Как тебе не стыдно? — вздохнул измученный Антоний. — И ты туда же?

— А что я? Это не я тебя Ливии в любовники выбрала.

— А кто?

— Квинт Марций, кто ж еще.

***

Еще одного человека на борту «Аквилы» не затронула внезапная эпидемия сводничества — недуг, поголовно скосивший экипаж. Саму виновницу переполоха — наварха — приступы любовной лихорадки миновали. Нет, не потому, что Ливия Терция в упор не видела воцарившегося на «Аквиле» оживления, не замечала перемигиваний и не слышала смешков. Просто всё шло согласно плану наварха, и теперь ей оставалось только делать вид, будто она ослепла, оглохла и вообще не причем.

Членам экипажа биремы, в одночасье из героев Республики ставшим мятежниками, следовало дать безобидную, но увлекательную пищу для размышлений и обсуждений. А что может быть занимательней, чем наблюдать за личной жизнью командиров и обсуждать их сексуальные пристрастия, а? А самое главное — никакого вреда от этих сплетен, кроме пользы.

Конечно, она знала о том, что контуберналы подслушивали. Более того, сама сделала ставку — втайне, через Гнея Помпилия. А всё затем, чтобы отвлечь Аквилинов от лишних мыслей. Пусть лучше сетуют на проигрыш и жаждут реванша, чем осознают, что все их виртуальные сестерции с денариями превратились в настоящий пшик. Вырвавшись из тенет Системы, «Аквила» заодно и выпала из отлаженной экономической модели, когда никому из граждан не нужно задумываться, чем обеспечены их «социальные бонусы». А также откуда берутся вполне реальные материальные блага, вроде пищи, одежды, воды и топлива. И боеприпасов, к слову.

Да, грузовые отсеки биремы были под завязку забиты припасами, да, чтобы выработать весь ресурс топлива, нужно летать пару лет, и да, многое, если не все, можно синтезировать прямо на борту, не выходя из автономного режима потребления, но… Рано или поздно энергия иссякнет, боеприпасы кончатся, а синтезаторы исчерпают лимит. И хорошо бы к тому далекому, но неизбежному дню придумать способ пополнять запасы иным путем, нежели грабить караваны.

— А пока — будем экономить, — пробормотала Ливия, откидываясь на спинку кресла и потирая усталые глаза.

Но отдыхала наварх недолго. Вызов от Гая Ацилия заставил ее встрепенуться и потрясти головой, чтобы прийти в себя.

— Доблестная Ливия?

Патриций с тревогой вгляделся в несколько осунувшееся лицо наварха.

— Слушаю тебя, господин. Проблемы с допуском?

Первое, о чем подумала Ливия — это о том, что новоиспеченная патрициева невеста сунулась, по легионерской привычке, куда не следует. Второе — что девушка столкнулась с неприязнью Аквилинов. Но Ацилий поспешил успокоить командира «Аквилы»:

— Нет, нет, никаких проблем, уверяю тебя. Экипаж поражает своей деликатностью и предупредительностью, и мы с Кассией всем абсолютно довольны. Я подготовил ряд предложений касательно дальнейшего…

— О! — Ливия энергично кивнула: — Отлично! Прошу тебя представить свой план на совещании — в 18 часов по корабельному времени, в претории. Я соберу глав всех подразделений, мы заслушаем отчеты… Да! И еще одно, господин… — наварх на мгновение примолкла, а потом отправила Ацилию некий файл. — Мне нужен твой совет, Божественный. Ознакомься с приказом, который я собираюсь объявить по экипажу.

— Это… весьма смело и неожиданно с твоей стороны, наварх, — бегло ознакомившись, молвил Курион. — Никогда прежде таких предложений не возникало со стороны флотских командиров. Вечные боги, у нас даже нет подходящего звания!

— Если звания нет, надо его придумать, господин, — усмехнулась Ливия. — Мы же затеваем реформы, не так ли?

— Ты сильно рискуешь, доблестная Аквилина, — помолчав, предупредил ее мятежный патриций.

— Не сильнее, чем ты, господин, — возразила наварх. — Мы не можем себе позволить «двуглавое» командование. Легионеры — и их командир! — должны влиться в структуру флота. Старые методы нам не подходят.

— Вижу, ты приняла решение, наварх. Право, не мне тебя отговаривать. А что до названия… «Первый помощник»?

— Старший, — тут же отреагировала женщина. — Мне больше нравится «старший». Жду тебя на совещании, Божественный.

Отключившись, она еще некоторое время размышляла, покачиваясь в кресле, а затем решительно набрала код префекта:

— Квинт Марций! Прошу тебя зайти ко мне. Я в претории.

***

Он дотерпел до каюты, удержал на лице маску спокойствия и достоинства до тех пор, пока за его спиной не сомкнулись бесшумно дверные створки. И только в присутствии Фиделиса позволил себе рассмеяться и со всего маху хлопнуть себя ладонями по ляжкам. Сцинк одобрительно зашипел и показал префекту синий язык. Мол, так тебе и надо, тупой солдафон, за то, что не верил в Ливию Терцию. Точнее, не доверял!

— Видишь ли, тварюга, её решение вовсе не льстивая подачка в расчете на мою благодарность и лояльность, — сказал он Фиделису на полном серьезе. — Будь так, я бы впредь никогда к Ливии спиной не повернулся бы. В наших обстоятельствах единоначалие — самый оптимальный вариант управления биремой.

Квинт прошелся по каюте вперед-назад, сжимая пальцы в кулаки и бормоча себе под нос, но при этом нимало не заботясь, что со стороны выглядит смешным. На мнение сцинков и контуберналов ему плевать. Так лучше думалось.

Наварх была немногословна, но убедительна. «Аквила» выпала из системы, «Аквила» теперь сама себе Республика, а значит, необходимо незамедлительно менять подход, а не продолжать цепляться за внезапно устаревшие схемы. Если кто-то из них погибнет, то уцелевший возглавит и корабль, и центурии. А люди без лишних вопросов подчинятся любым приказам, поступившим с командирского мостика: манипуларии — наварху, экипаж — префекту. И у корабельных вигилов тоже не будет причины сомневаться.

А еще… Квинт Марций бросил подозрительный взгляд на притаившегося сцинка. А еще в самом конце судьбоносной беседы Ливия Терция сказала: «Заодно и поучишься летать». Обещание, за которое Аквилин мог и убить, и умереть. Под словом «летать» подразумевалось умение управлять звездным кораблем, как настоящий наварх, а не только лишь двигаться по проложенному курсу. Для этого и умений рулевого вполне хватает. Как стать «Аквилой», как соединиться, слиться с ней умом и сердцем — вот чему Квинта собиралась учить наварх. По сути — чуду. Для Марция — чудо вдвойне. И только один момент оставался недоступным пониманию префекта. Как, ну как она могла не ревновать и не беситься при мысли, что кто-то чужой обретет власть над её биремой?

— Я иногда сам себя боюсь, ящерица, — прошептал Квинт, глядя сцинку прямо в его ледяные глаза. — Живой человек не может так исступленно любить корабль. Я, должно быть, не просто дефектный Марций, я — безумный Марций…

— Воды принести?

Это неожиданно подал голос… Нет, не Фиделис. Это в перерыве между поручениями от Куриона пришел проведать начальство Луций.

— Я гляжу, ты весь бледный сидишь, господин, с вытаращенными глазами, — объяснил свою заботу молодой человек. — Вдруг уже пора связаться с Ицилием?

— Не дождешься, — ухмыльнулся префект и подозрительно спросил. — Опять подслушивал?

— Никак нет!

Узкое лицо порученца вытянулось от незаслуженной обиды. Он даже носом шмыгнул.

— Забери меня обратно, Квинт Марций. Куриону от меня все равно никакого толку, а Кассия все время дразнится, — пожаловался контубернал.

Префект простонал сквозь зубы и в отчаянии обхватил голову руками. Невеста патриция изо всех сил пыталась подружиться хоть с кем-то на «Аквиле», и не её вина, что под руку попался самый бестолковый Марций во всей системе Вироза. Бедняжка! А Курион теперь решит, что Марции на «Аквиле» все с изрядным «приветом».

— Честное слово, Луций Марций, — Квинт специально сделал акцент на их общем семейном имени. — Даже навархов сцинк, и тот сообразительнее тебя. Немедленно возвращайся к Гаю Ацилию и Кассии. И если я еще раз услышу хоть одно слово жалобы…

— Так точно!

Через мгновение и духу порученца не осталось в каюте префекта. Луций еще не успел забыть, что именно выводит начальство из себя больше всего. Нежелание думать!

— Фиделис, пойдешь ко мне в контуберналы? — строго спросил Квинт у сцинка. — Кормить буду живыми тараканами.

Тот, разумеется, ничего не ответил, но посмотрел так… Одним словом, ума в его хладных очах таилось много больше, чем в трех Луциях.

***

К моменту, когда приглашенные на совещание офицеры стали осторожно сползаться в преторий, «Аквила», выжимая из реактора допустимые, но не рекомендованные 95 процентов, успела удрать от Цикуты Вирозы на достаточное расстояние, чтобы не опасаться погони. Хотели бы поймать — ловили бы в первые сутки после побега. Теперь, когда крохотная бирема затеряна в пространстве, искать мятежников можно с тем же успехом, что и какой-нибудь космический мусор. До тех пор, конечно, пока «Аквила» сама не обозначит свое присутствие.

- Итак, все в сборе, — отметила Ливия, оглядев собравшихся. — Начнем.

А начала наварх с самого интересного и спорного — оглашения своего невероятного приказа о назначении Квинта Марция Аквилина, префекта манипулариев, старшим помощником и заместителем наварха со всеми полномочиями и обязанностями, которые подразумевает подобная должность.

Отчеканив эту краткую речь свойственным ей категоричным тоном, наварх скрестила на груди руки, откинулась на спинку кресла и стала наблюдать реакцию.

К чести Аквилинов, взрыва, разгерметизации и утечки плазмы не случилось. Астрогатор выронил световое перо, инженер хмыкнула, а Юлия из аналитического тихонько прочистила горло — вот и всё. Прочие благоразумно помалкивали, стараясь не слишком глазеть на префекта. И на наварха тоже. В итоге взгляды присутствующих постоянно скрещивались на восседавшем по правую руку от Ливии патриции, но на Гая Ацилия потрясенное моргание плебеев производило примерно то же воздействие, что на аптериксов — ионный душ. То есть ровным счетом никакого, кроме общего оздоровления организма.

Вдоволь насладившись молчанием, наварх слегка улыбнулась и уточнила:

- Надеюсь, смысл моего приказа всем ясен, квириты?

Квинт, старательно хранивший на лице выражение невозмутимой сдержанности, глянул по сторонам, убеждаясь — приказ наварха в очередной раз перевернул привычное мировоззрение офицеров «Аквилы» вверх тормашками. Одним махом отправить Фиделису под хвост вековую практику двоевластия, это вам не шуточки. А ведь эпоха потрясений только-только началась! И новоиспеченному старшему помощнику наварха очень хотелось посулить соратникам тревожное: «То ли еще будет, квириты, то ли еще будет!» Однако он счел необходимым промолчать. Пусть всё идет своим чередом.

Квириты старательно сделали вид, что всё-всё понимают. Или, по крайней мере, пытаются. Но хотя понятные сомнения одолевали всех, первой голос подала Фабриция, поскольку инженерам вообще свойственна прямота.

- То есть, — спросила она, разом возвращая участников действа из запредельных высот политики к мрачноватому ландшафту реальности, — если у меня, к примеру, плазмопровод прорвет, мне следует докладывать префекту, а потом уже тебе, наварх? Уточни вопросы субординации, ибо это вопросы практические. А я, с твоего позволения, в первую очередь практик, Ливия Терция.

Остальные практики облегченно закивали, втихомолку радуясь, что суровая начальница инженерного отсека вызвала огонь на себя.

- Тебе следует докладывать тому, кто в данный момент несет вахту на мостике, Фабриция, и принимать все меры, дабы устранить неисправность, — разъяснила Ливия. — Благородный Ацилий, обладая наибольшим запасом знаний о законах Республики из всех здесь присутствующих, уже готовит новые протоколы, которые будут отправлены вам не позднее… Завтрашнего утра, да, благородный Ацилий?

Патриций кивнул, подтверждая, что да, работа кипит. О том, скольких усилий требует адаптация всех протоколов и статей Устава под локальную военную реформу имени Ливии Терции, Гай Ацилий предпочел умолчать. В конце концов, разбираться во всех этих тонкостях — его, патриция, прямая обязанность.

— Кроме того, я жду от каждого руководителя каждого из подразделений не только абсолютной лояльности, но и доброжелательной готовности разъяснить Квинту Марцию некоторые специфические подробности, — наварх сама удивлялась, как ее язык еще не завязался узлом от такого густого слоя канцелярщины: — В данном случае инициатива не будет наказуемой. Квириты, — она подалась вперед, добавила в голос проникновенности и заговорила уже по-человечески: — Мы — одни, и наш путь темен и опасен. Если мы хотим выжить и победить, то просто обязаны сплотиться. Оставить в прошлом это нелепое, искуственное соперничество между флотскими и армейскими. По-настоящему стать одной семьей, семьей Аквилинов! И без оглядки на цвет форменных туник. Я ожидаю от всего экипажа «Аквилы» в первую очередь понимания. И беспрекословного повиновения, разумеется. В том числе, — она коротко глянула на подопечных Квинта Марция, — и от офицеров, традиционно подчинявшихся прежде префекту. Единоначалие — вот что выручит нас в этой ситуации. А республиканские ценности обсудим позже.

Ливия несильно стукнула по столу пером, обозначая точку.

— С этим все. Переходим к следующим вопросам. Фабриция, раз уж ты сама вызвалась, прошу тебя начать. Только не забывай, что далеко не все присутствующие обладают твоими познаниями.

Судя по оживлению, речь наварха произвела должный эффект на собравшихся. Но главное, на взгляд префекта, соратников-Аквилинов ничуть не пугали неясные перспективы в судьбах мятежников. Все хотели перемен, невзирая на последствия, отринув сомнения. Хотя, по большому счету, разве экипажу «Аквилы» плохо жилось? Если не считать самого префекта, томимого неисполнимыми желаниями, то все остальные счастливо служили Родине и, казалось, вовсе не задумывались о нюансах. Однако же, мелкие противоречия успели накопиться, а на законные вопросы никто из высшего руководства так и не дал ответов. Одним словом, неладно в Республике, иначе ни речь Ацилия, ни решения наварха не были бы восприняты с таким неподдельным энтузиазмом. Прав Курион, ой как прав, когда напомнил, что система общественного устройства только тогда жизнеспособна, когда гибка и поворотлива.

Офицеры принялись отчитываться один за другим, периодически сбиваясь на упрощенную лексику, но без нарочитости. Что радовало. Прежде всего, Ливия была довольна, что ни к префекту, ни тем более к патрицию не пытались относиться как к слабоумным неучам. Аквилины все-таки оказались достойны доверия своего наварха, и она поневоле умилилась. Отличный экипаж! Они действительно были лучшими.

- Итак, — молвила Ливия. — Лететь и стрелять мы можем. Но не слишком долго.

- В отсутствие постоянной ремонтной базы — да, — подтвердила Фабриция. — К сожалению, далеко не все можно починить своими силами. А нам, я так понимаю, предстоят бои.

- Без пополнения ресурсов наши бои будут недолгими, это верно, — хмыкнула наварх. — Но Гай Ацилий готов предложить нам решение этих проблем. Гай Ацилий, прошу тебя, говори.

Патриций кивнул и пробежал пальцами по консоли. Над столом повисла проекция звездной карты Республики.

- Я хочу предложить следующее, — начал он, решив обойтись без лишних вступлений. — Во-первых, нам требуются союзники. К счастью, у партии популяров имеется достаточно сторонников, нужно просто подать им знак. Доблестная Юлия, — обратившись к аналитику по имени, Гай Ацилий продемонстрировал отменную память: — Я прошу тебя рассчитать оптимальную точку для сбора союзных нам судов. Учитывай при этом, что далеко не все из них будут военными. В этой точке мы разместим буй, а сами укроемся неподалеку во избежание нежелательных встреч. Вот эта частота, — он отправил данные на планшет аналитика, — использовалась для экстреной связи между моими сторонниками. Я составлю сообщение, достаточно невинное для непосвященных ушей, которое мы будем транслировать в пространство. Далее. Второе. Взгляните сюда, — Ацилий выделил и увеличил часть карты: — Это — Колония Тиррена, планета, традиционно входившая в круг интересов семьи Курионов. Включая спутники, разумеется. После падения моей фамилии там начался передел сфер влияния, и на этом мы просто обязаны сыграть. Третье. Республика вступает в военный конфликт с Парфийской империей. Естественно, мы не станем заключать соглашения с варварами, напавшими на нашу родину, однако использовать этот конфликт мы должны. На какое-то время флоту Республики станет не до нас, однако никто не мешает нам, собрав собственную эскадру, начать своего рода партизанскую войну против врагов Республики. Так мы докажем лживость всех обвинений в измене, которые будут выдвинуты в наш адрес. А в случае победы — а я не сомневаюсь, что победы будут! — помимо трофеев мы получим так же и молчаливую поддержку офицеров флота, не говоря уж о мирных гражданах. А может статься, что и не только молчаливую.

«Интересно, он с самого начала всё так хитро спланировал?» — озадачился Квинт Марций. Он не видел смысла лишний раз восхищаться стратегическими задумками Гая Ацилия, потому что патриции на то и нужны, чтобы мыслить широко и заглядывать в будущее дальше и глубже обычных смертных. Напротив, было бы странным узнать, что реальный претендент на должность консула Республики не видит дальше собственного носа. Скорее, префекту хотелось знать, как быстро осужденный на службу лигарием человек сумел обрести надежду на спасение? Надо бы спросить у самого Гая Ацилия как-нибудь.

Фамильная планета — это плацдарм, надежный тыл и значительная сила, заключенная не только в ресурсах, но и в людях, которые остались верны своему патрону. С подконтрольной планетой они перестанут быть стайкой мятежных кораблей, оторванных от баз снабжения, а потому катастрофически уязвимых. Квинт Марций сразу же почувствовал прилив уверенности. Пусть Тиррена находилась в противоположном конце республиканского сектора, и до неё еще требовалось добраться, но если Гай Ацилий верил в поддержку своих клиентов, значит и остальным можно надеяться. Главное, у «Аквилы» появилась реальная и достижимая (при определенном везении) цель. Ведь одними только идеями сыт не будешь, верно же?

Наварха посетили те же мысли:

- Колония Тиррена… — молвила она. — Прекрасное место, Гай Ацилий. На границе с Галийским сектором, не так ли? И, разумеется, именно там нас и будут поджидать.

- Разумеется, — в тон ей ответил патриций. — Однако Колония Тиррена — не единственная планета, входившая в сферу интересов членов партии популяров. А я — не последний живой патриций в партии. Есть и другие, и немало их. Но дальнейшее будет зависеть от того, кто откликнется на наш зов. Это во-первых. А во-вторых — сейчас, во время конфликта с парфами, никто не сможет собрать значительные силы для подавления выступлений граждан на границе с Галийским сектором.

- Твое мнение, Квинт Марций? — наварх повернулась к своему… заместителю.

— Согласен, — оптимистично заявил префект. Его сейчас больше занимали мысли о том, что он скажет своим центурионам. А скажет он про то, что они будут сражаться за правое дело, за Республику, к тому же они будут не одни, на их сторону обязательно перейдет та часть армии и флота, которым небезразличны судьбы Родины… Одним словом, префекту «Аквилы» не давали покоя ораторские лавры Гая Ацилия Куриона.

- В таком случае, господа, пора заканчивать наш маленький военный совет, — подвела черту Ливия. — Юлия, мы полагаемся на твои исключительные способности. Плавтий, думаю, вам следует работать в паре. Все получили задания, следует их теперь выполнить, верно? — наварх улыбнулась, прищурившись весело и лукаво. — Наше главное преимущество на данный момент — это скрытность. Мы маленькие и шустрые. Так приложим все усилия, чтобы и дальше оставаться такими. А потом — выпустим когти и покажем всем, на что способна «Аквила»! Свободны.

 

Глава 18

— Доктор, это лечится? — негромко хмыкнула наварх, просмотрев результаты сканирования. У Ливии создавалось ощущение дежавю, а подобные психические расстройства недопустимы для командира боевого корабля.

— Наварх? — недоуменно откликнулся со своего поста Плавтий, а Флавий, занимавший место рулевого, насторожил уши.

— Ничего. Увеличить радиус и повторить сканирование области. Да, и выведи картинку на экран, — Ливия задумчиво побарабанила пальцами по консоли и буркнула в коммуникатор: — Старшего помощника на мостик.

А пока Квинт Марций шел, наварх любовалась панорамой на обзорном экране. Густой бульон с клецками, а не пространство. Район Карбона никогда не был приятным местом для прогулок, но после гибели шахтерской колонии на третьем спутнике этой планеты мусора здесь стало еще больше. Идеальное место для игры в прятки.

С планом Ливии — прятаться в астероидном поле — согласились все, никто не спорил. Практически без происшествий «Аквила» на крейсерской скорости добралась до Карбона, потратив на путь чуть больше декады, и легла в дрейф, достигнув нужных координат. Только для того, чтобы сразу же наткнуться на республиканскую либурну, рыскавшую на этой помойке!

К счастью, в хаосе обломков и помех мятежная бирема оставалась практически невидимой, но это было слабым утешением. Конечно, рядом с «Аквилой» либурна смотрелась, как воробушек, и серьезной опасности не представляла, однако разведывательные суда этого класса оснащались весьма мощными средствами связи. Разведчик успеет передать собранные данные прежде, чем бирема его уничтожит. Кроме того, вот так сразу открывать огонь по соотечественникам Ливия не хотела. Прежде надо понять, с кем придется иметь дело. Либурны, они тоже бывают с сюрпризами.

— Мы можем идентифицировать судно, Плавтий? — осведомилась наварх.

— Один момент, наварх… Да! Я опознал их сигнатуры. Это «Либертас», приписана к Цикуте Вирозе.

— «Либертас»… — протянула Ливия. — А навархом на ней Марк Фурий Либертин. Запамятовала, кто там центуриями командует?

Ну а кто может командовать центурией? Конечно же, еще один Марций, а точнее — Марция! Высокая такая, славная девушка с миленькими веснушками на носу.

— Марция Либертина, — подсказал Квинт, входя на мостик. — Из самого младшего поколения.

Год назад она получила первое назначение, гордилась своей либурной неимоверно и смущалась в присутствии старших родственников до немоты, предпочитая держаться в тени бесшабашной Альбы. И, похоже, искренне радовалась, когда белобрысая бестия одаривала её вниманием. Впрочем, все девушки из семьи Марциев мечтали хоть в чем-то походить на великолепную Альбу.

- Ты пользуешься у нее личным авторитетом? — сразу заинтересовалась наварх. — Сумеешь уболтать? Потому что Марк Фурий меня терпеть не может, и переговоры придется вести тебе.

Ливия, вообще не склонная к лукавству, и сейчас действовала прямо. Не время вилять, слишком хороший приз на кону. Сражаться с «Либертас» нецелесообразно не только потому, что стрельба по своим подорвет мораль экипажа мятежной биремы, но и с чисто практической точки зрения. Хорошо оснащенная либурна — это серьезная боевая единица, и лишать новорожденный флот Гая Ацилия такого кораблика не хочется. Значит, придется договариваться. Тут-то на передний край и выйдет доблестный Квинт Марций, чтобы попробовать себя в роли дипломата.

Дело всё в том, что «терпеть не может» в отношении чувств Марка Фурия Либертина к Ливии Терции — это очень слабо сказано. Командиры звездных кораблей по натуре своей одиночки и мизантропы, такими уж их выводят и воспитывают. И личное соперничество между пилотами достигает порой чудовищных размеров. Как у Ливии и Марка Фурия, например. Погодки и однокашники по Командирскому лицею, они выпустились в один год, получили назначение контуберналами на один корабль и даже умудрились не перегрызть друг другу глотки. Точнее, умудрялись, пока оставались в равном положении. Но служба есть служба, и наступило неизбежное время, когда Ливия стремительно вырвалась вперед, оставив соперника плестись в кильватере. Она получила «Аквилу» и получила заслуженно. А Марку Фурию досталась участь наварха крохотной либурны. Вполне весомый повод для, скажем так, давней и хорошо настоянной неприязни.

Вести переговоры самой — это значит, провоцировать Либертина на глупости. В обычной ситуации командир «Либертас» даже тявкнуть не посмел бы на «Аквилу», но сейчас, когда бирема объявлена мятежной… У Марка Фурия появился шанс одним махом не только сократить разрыв, но и навсегда выбить соперницу из гонки.

К счастью, Марции, в отличие от Ливиев и Фуриев, на то и Марции, чтобы крепко держаться друг дружки. И на этом просто необходимо сыграть.

— Говорить с ними будешь ты, — повторила наварх. — Из претория, чтоб внушительней было. Заодно и мой светлый облик не станет Марка Фурия отвлекать. И Гая Ацилия с собой прихвати. В конце концов, он же наш лидер.

Ливия усмехнулась, не скрывая радости от того, как здорово она всё придумала.

Префект призадумался. Одно время Альба толсто намекала, дескать, Квинт у малышки-Либертины ходит в недосягаемых кумирах. Но тот значения словам всем известной балаболки не придал. Должность префекта лучшей биремы системы Вирозы сама по себе была недосягаемой высотой в глазах новичков. Отблеск славы «Аквилы» и не более того, скромно полагал Квинт Марций.

— Я сделаю все возможное, чтобы убедить Либертинов присоединиться к нам, — пообещал он.

Стрелять в других Марциев… Может ли быть в гражданской войне что-то еще страшнее, чем убийство братьев и сестер? Да, пожалуй, ничего. Как прикажете забыть, что юная Либертина, на которую сейчас нацелены онагры «Аквилы», приходится Квинту родней по крови? Да он из кожи вон выпрыгнет, но переманит девочку на их с Гаем Ацилием сторону!

- Тогда решено — будем давить авторитетом, а орудия активируем только в крайнем случае, — весело кивнула Ливия и обратилась к астрогатору: — Плавтий, есть новости? Еще гости?

- Никак нет, наварх. «Либертас» тут одна.

- Тогда малый вперед, — скомандовала наварх, хищно подбираясь в своем кресле, словно сама собиралась внезапно прыгнуть на зазевавшуюся либурну. — Заглушить их передачи. Оставить им только один канал связи и вызвать «Либертас».

Пусть Марк Фурий Либертин и не хватал с неба звезд, но и дураком он тоже не был. Идиоты обычно не задерживаются в командирском кресле на мостике боевого корабля, каким бы маленьким он не был.

«Либертас» подняла щиты и попыталась резким маневром удрать на безопасное расстояние, но Ливия, именно этого и ожидавшая, с привычной ловкостью выполнила перехват и продемонстрировала, что корвус «Аквилы» вполне способен дотянуться до либурны и парализовать ее двигатели.

— Твой выход, Квинт Марций, — молвила наварх. — Управление боевыми системами передано на консоль в претории. Удачи. Фульвий, — окликнула она связиста, уже выпущенного с гауптвахты: — Вызови их.

— Канал связи открыт, наварх.

— «Либертас», говорит «Аквила», — Ливия поздоровалась настолько миролюбиво, насколько позволяли обстоятельства: — Привет тебе, Марк Фурий. Прежде чем ты сделаешь что-нибудь необдуманное, учти — мы уже подобрали модуляцию твоих щитов. Опусти их и заглуши реактор. Надо поговорить.

Почти минуту на «Либертас» молчали, и наварх «Аквилы» решила поторопить оппонента:

— Марк Фурий, опусти щиты и подай голос, пока я не решила, что у тебя на борту мятеж. И не пытайся связаться с Цикутой. Сам понимаешь, это бесполезно.

— Мне не о чем с тобой говорить, Ливия, — буркнул командир «Либертас», но щиты деактивировал.

— Не со мной, — мурлыкнула она. — Совсем даже не со мной.

А когда связист переключил канал «Либертас» в преторий, не сдержалась, дала волю чувствам. Ливия Терция, суровый наварх «Аквилы», хихикнула как девчонка, жалея только об одном — она не увидит этих эпохальных переговоров. А ведь зрелище наверняка того стоило!

Встреча с мятежной «Аквилой» стала для Марка Фурия принеприятнешим сюрпризом. Принять к сведению сообщение о чрезвычайном происшествии на станции, чтобы потом вдоволь почесать языки да перемыть косточки Аквилинам — это одно. А столкнуться с опасной биремой носом, так сказать, к носу — совсем-совсем другое ощущение. Цикута далеко, начальство тоже, а бортовые онагры «Аквилы» — вот они, туточки. И как бы не злословил за спиной у Ливии разобиженный Марк Фурий, но отрицать её профессионализм он не смел. В пространстве сектора Этой Заносчивой Суке равных не было и летала она, как богиня.

— Какого ворона, Квинт Марций?! — рычал Марк Фурий. — Ты теперь станешь расстреливать своих?

Вряд ли карбонийские помехи настолько сильно искажали передачу по каналу связи, чтобы лицо Либертина цветом почти не отличалось от кожуры спелого томата.

— Да успокойся ты, ради всех богов, — вздохнул Квинт Марций, всерьез опасавшийся, как бы Фурия не хватил инфаркт прямо на мостике. — Мы ведь не к парфам переметнулись, в конце концов. И не к пунам. «Аквила» по-прежнему верна Республике.

Командир центурии застыла рядом с Марком Фурием, и по её миловидному нежному личику прочитать мысли было сложно. Как и все Марции, девушка умела сдерживать обуревающие её эмоции.

— Тогда почему мы находимся у твоих торвенторов на прицеле? — кипел командир либурны.

— На всякий случай, — уклончиво заявил префект. — Нам не нужны неприятности только потому, что тебе вдруг захочется выслужиться перед Бибулом.

Квинт Марций очень рассчитывал на ораторское искусство Гая Ацилия. Лидер популяров должен, по идее, уметь очаровывать не только наивных напарниц-лигарий да по уши влюбленных в него самого и его идеи навархов, но и совершенно посторонних пилотов — весьма завистливых и амбициозных. С кого-то же надо начинать агитацию, верно?

— Мы не хотим причинить вред соратникам, мы хотим договориться, — сказал Квинт и в упор уставился на Либертину.

Она, конечно, еще слишком молода и только недавно стала центурионом, чтобы в открытую противопоставить свое мнение мнению командира корабля, но она — Марция, а значит, имеет собственную точку зрения на происходящее. И когда девушка в ответ улыбнулась, одними только глазами, но по-родственному доверительно, у Квинта отлегло от сердца.

В фамильных особенностях генетической линии есть и приятный аспект — родичи предсказуемы, а их поступки прогнозируемы. Чего о патрициях не скажешь.

Курион вновь удивил Квинта Марция, по-хорошему удивил. Он не стал испытывать терпение Марка Фурия, выдавая на гора еще одну проникновенную речь о коварстве оптиматов.

— Мы знаем, что всякая служба Республике почетна, но у меня складывается впечатление, будто такой опытный наварх, как ты, Либертин, достоин большего. Очевидно же, — Гай Ацилий как бы раскрыл ладони в сторону собеседника. — Тебя, Марк Фурий, откровенно недооценивают.

Намек был достаточно прозрачен, чтобы командир «Либертас» понял его однозначно. Хитрый патриций мгновенно вычислил уязвимое место своего собеседника. А неудовлетворенные амбиции и годами копимые обиды — самая плодородная почва для прорастания мятежных настроений. Известно же, что флотские чины бдительно следят за политическими раскладами, а потому уж кому-кому, а Фурию Либертину точно известны цели и задачи, которые провозглашали популяры.

— Бирему под командование за меня ты не получишь, а вот со мной… Ну, да ты же в курсе нашей политической платформы, что я буду повторяться, верно?

Марк Фурий пошел багровыми пятнами. Видимо, внутренняя битва между чувством долга и неутоленными профессиональными амбициями вышла знатная и кровопролитная.

Малышка-Марция даже губу прикусила до крови. Видать, наслушалась пилотских жалоб и натерпелась незаслуженных обид.

— Мне нужны гарантии! — хриплым от волнения голосом заявил Либертин.

Что ж, Квинт Марций его отлично понимал. Когда очень хочется, но нельзя, то… можно. И снова Гай Ацилий оказался прав. Каждый человек хочет большего, а главное, у него есть право желать чего-то своего, разного, особенного. И Республика должна предоставить своим верным сынам и дочерям возможность выбирать, она обязана быть щедрее, раз уж их жизни — от рождения до смерти — принадлежат только ей одной.

— «Аквила»… и «Либертас» — только начало пути. Но те, кто начнет его с самого первого шага, не пожалеют, — вкрадчиво молвил патриций. — Но только боги знают, чем всё кончится. Они же и рассудят нас.

Завороженный перспективой возвышения, которую ему, к слову, никто и никогда не сулил и обещать не собирался, Марк Фурий едва носом не протаранил голографическую проекцию экрана. Марция топталась позади и бросала на переговорщиков отчаянные взгляды. Ей хотелось абсолютно точно знать, что они поступают правильно. Квинт подбодрил её сочувственной улыбкой, мол, милая моя, все этого хотят, но совесть — штука тонкая и сложная.

И Марция не выдержала:

— Мне тоже нужны гарантии! Гарантии того, что мы ни при каких обстоятельствах не продадимся варварам.

***

Пока в претории кипели дипломатические страсти, на мостике «Аквилы» царила благостная тишина. Нарушало ее лишь легкое пощелкивание, шорох и потрескивание — обычные звуки, сопровождающие рутинную работу. Но эта идиллия не означала, что на мостике расслабились. Вовсе нет. Все сканеры «Аквилы» без устали обшаривали дрейфующую неподалеку «Либертас», а заодно и пространство вокруг, насколько хватало мощности и разрешения. Бирема, стремительно становившаяся флагманом флота популяров, оставалась настороже, и возможно, только поэтому сюрприза не случилось. Хотя новые гости пространства Карбона наверняка хотели его преподнести.

— Фиксирую подпространственное искажение в сетке 18–26 точка 3! — доложил вдруг Плавтий. — Искажение увеличивается.

— Идентифицируй!

— Фиксирую выброс тахионов! Наварх, это червоточина!

— В такой близости от планеты… — пробормотала Ливия. — Усилить мощность щитов. Флавий! Удерживай нашу позицию. Плавтий! Подтверждение?

— Подтверждаю, наварх. Это точно червоточина. И из нее появляется корабль… поправка! Два, нет, четыре корабля.

— Сигнатуры?

— Сигнал пока дестабилизирован, но… — астрогатор беспокойно нахмурился. — Похоже, это парфы, наварх.

— Легки на помине, — буркнула Аквилина. — Боевая тревога! Все по местам! — и бесцеремонно вклинилась в переговоры мостика «Либертас» и претория «Аквилы»: — Марк! Ты тоже их видишь?

— Еще как, — отозвался командир либурны. — Четыре неопознанных…

Для Марка Фурия, обладателя не столь совершенных приборов слежения, как на «Аквиле», незваные гости пока еще оставались неопознанными. Но суть дела это не меняло: здесь, во внутреннем пространстве сектора Вироза, без разрешения летали или свои, или чужие, а пришельцы из червоточины точно не подпадали под определение «свои». Поэтому «Либертас» спешно готовилась к бою. Правда, с заглушенным по требованию Ливии реактором и опущенными щитами это «спешно» означало «убийственно медленно».

— Они выглядят как парфы и летают как парфы, — усмехнулась Ливия. — Значит, это парфы. Ну, что, Ворчун? Полетели?

Офицеры на мостике вытаращили глаза в безмолвном удивлении. Наварх «Аквилы» весело сморщила нос. Она знала, что делала. Старая неприязнь — она еще прочнее, чем старая любовь. Такое не забывается даже спустя годы. Надо просто вовремя напомнить.

— Полетели, Гарпия! — Передатчики «Аквилы» принимали сейчас только звук с союзной либурны, но Фурий тоже усмехался, по голосу было слышно. Он ведь тоже помнил их кадетские позывные. Гарпия и Ворчун, ведущая и ведомый. Правда, теперь вместо учебных «интерцепторов» — боевые корабли, но разве что-то сильно изменилось?

— Вместе?

— Вместе!

— Запускай реактор, я прикрою тебя своими щитами. И будь на связи, — Аквилина надела обруч нейро-интерфейса. — Квинт Марций, тебе придется воевать вручную. Но ты справишься. К бою!

— Гарпия? — тихонько буркнул себе под нос астрогатор. — А что, вполне…

— Вот и в учебке меня все уверяли, что похожа, — Ливия подмигнула и положила ладонь на панель нейро-интерфейса. — Слияние.

Марк Фурий на мостике «Либертас» проделал то же самое. Они сразу почувствовали друг друга, увидели и обменялись приветствиями. Не Ливия Терция и Марк Фурий и даже не Гарпия и Ворчун, а «Аквила» и «Либертас». И между ними, между двумя одушевленными кораблями, не могло быть ни вражды, ни соперничества.

«Гарпия и Ворчун, ха!» — Квинт Марций понимающе ухмыльнулся. Они родились пилотами, и пусть при этом они с ранней юности только и делали, что грызлись между собой, подсиживали друг друга и безжалостно интриговали, у них — у Гарпии и Ворчуна — были их корабли и полнейшее право хотеть летать. Зависть, словно ледяная острая игла, прошила Аквилина насквозь. Один укол, один-единственный миг, пожертвованный в угоду собственным чувствами, всего одно мгновение между командами, отданным торвенторам.

— Атакующее построение «Эпсилон», — скомандовала «Аквила» голосом Ливии. — «Либертас» следовать за ведущим.

— Принято, — ответил «Либертас».

«Попытаемся разбить их строй прежде, чем они полностью восстановятся после перехода», — сказала бы наварх биремы, если бы все еще оставалась просто человеком. Но сейчас в дополнительных объяснениях не было нужды. «Либертас» и ее командир понимали ведущего и так. Либурна послушно заняла позицию согласно схеме, готовая прикрывать «Аквилу», едва та выйдет на позицию для атаки.

Пожалуй, без Слияния Квинту Марцию было проще. Боевая схема, разработанная для построения «Эпсилон», требовала полнейшего сосредоточения на координации между группами торвенторов.

Подданных Парфийской империи можно было назвать кем угодно, но только не беспечными идиотами. Прыгая так глубоко в пределы республиканского пространства, они, разумеется, ожидали встречи с противником. В конце концов, тот рейдер, от которого улизнула «Аквила», доложил своим товарищам о стычке, стоившей парфам разведывательного корабля. Скорее всего, они и «Либертас» успели засечь. Системы слежения либурны могли просто не заметить парфийского разведчика. Но встреча с двумя республиканскими кораблями вместо одного — это был пусть небольшой, но сюрприз. Во всяком случае, Ливия хотела на это надеяться. И некоторое смятение в рядах противника отчасти подтверждало эту надежду… пока.

— Выхожу на позицию. «Либертас» — ждать!

На флоте Республики, с корабля на корабль, давно уже бродила присказка, дескать, воевать с парфами — все равно, что охотиться на уток. Только в отличие от уток, парфы отстреливаются. Но Ливия не любила такие шутки. И не только потому, что уток наварх «Аквилы» наблюдала только в вирт-приложениях и не могла с точностью судить, способны эти создание отстреливаться или нет. Просто недооценивать противника — значит, самой себе торить дорогу в утилизатор.

Виртуальная панель подсвечивала снизу окаменевшее лицо Квинта Марция, двигались только его руки, быстро-быстро пролистывающие тактические схемы вперемешку с изображениями типов парфийских кораблей, и глазные яблоки, занятые поиском ответа на самый актуальный вопрос: «„Куруш“, а „Куруш“, с чем тебя едят, парфийская машина?» Параллельно Квинт посылал команды в торвенторий.

Со стороны его работа казалось, должно быть, каким-то священнодействием. Во всяком случае, Гай Ацилий наблюдал за префектом с нескрываемым интересом.

Сейчас «Аквила» встретила агрессоров во всеоружии, словно не четыре вражеских корабля вторглись во внутреннее пространство сектора Вироза, а как минимум десяток.

Впрочем, пока что опасения не оправдывались. Торпеды, выпущенные парфами на перехват атакующей «Аквиле», торвенторы Квинта Марция сбили, как на учениях, оставив коллег с «Либертас» без работы на этот раз.

«Аквила» ловко уклонилась от следующего залпа и, подойдя на расстояние критического удара, наконец-то открыла огонь. Торпеды тяжелых «скорпионов» биремы еще только набирали скорость, а «Аквила» уже уходила с линии ответного огня, давая «Либертас» возможность тоже поучаствовать в веселье.

Республиканские корабли разлетелись, описав каждый свою дугу, и вновь сошлись, только на этот раз на острие атаки оказалась либурна, а «Аквила» зависла над нею, прикрывая «Либертас» своими щитами.

— Маневр уклонения «Гамма-Два»! — приказала Ливия, но «Либертас», чуть замешкавшись, нарушила построение. Доля секунды решила дело: защищая либурну, «Аквила» подставила под огонь свой бортовой щит.

На этот раз не все парфийские торпеды удалось уничтожить. Две из них сумели пройти сквозь заградительный огонь, и «Аквила» вздрогнула от прямого попадания.

— Ответный огонь!

— Новая план-схема! — рявкнул из претория Квинт Марций.

Левый щит «Аквилы», мерцая, погасил удар, бирема встряхнулась и ответным огнем вывела из строя орудийные системы самого неосторожного из парфов.

«Либертас» пришлось тяжелей. Ее системы нацеливания сбоили, выдавая такие противоречивые данные, что стрелять стало попросту опасно. Давая союзнице передохнуть, «Аквила» отвлекала на себя противника, пока на «Либертас» не ремодулировали щиты. Либурна, оправившись от удара, снова заняла позицию позади ведущего.

Республиканские корабли пошли на новый заход, в третий раз меняя угол атаки. На этот раз их целью был «Куруш» — самый мощный из кораблей противника. Ливия и не надеялась нанести серьезные повреждения парфийскому рейдеру, по классу сравнимому с республиканской квадриремой. Системы наведения — самое уязвимое место такого корабля. Если бы удалось ненадолго «ослепить» противника, республиканцы получили бы шанс на передышку. И все, казалось, шло неплохо…

Квинт быстро перекинул новый тактический план-схему для полноценной атаки на «Куруш» и наварху, и в торквенторий. Если он правильно рассчитал, то сейчас и на грозного парфа найдется управа.

— Неизвестная цель по правому борту, быстро приближается!

Сенсоры «Аквилы» захлебнулись в потоке данных, пытаясь опознать угрозу.

— «Либертас», ремодулировать щиты! — когда Ливия поняла, какой именно снаряд несется к ним, игнорируя все попытки торвенторов сбить его с курса, счет пошел на доли секунды: — Маневр уклонения! Это нейрофаг!

Префект только и смог, что коротко и грубо выругаться.

Но на «Либертас» то ли не слышали, то ли не понимали.

— Ворчун, уходи! — крикнула наварх «Аквилы», заставляя бирему рыскнуть, чтобы хоть как-то прикрыть соседку. У модифицированных щитов «Аквилы» был шанс отразить удар, но у «Либертас» — нет. — Уходи!

Фурий наконец-то услышал, или понял, или почуял — но маневр «Либертас» опаздывал, безнадежно опаздывал. Парфийская торпеда детонировала, как назло, в самой уязвимой точке построения, в худшей из возможных — на стыке щитов биремы и либурны. Ее смертоносный заряд поразил системы сразу двух кораблей, но…

Для Ливии это стало всего лишь вспышкой нестерпимого света и боли, сменившегося полной, безнадежной темнотой.

Нейросеть полностью вырубилась, и те пятнадцать секунд, пока внутренние системы переключались на дублирующую схему управления, показались всему экипажу вечностью. Префекту же и вовсе подурнело. Его собственное сердце тоже вдруг перестало биться и, кажется, все те секунды оживления «Аквилы» он и не дышал вовсе.

— Торвенторы! Тактическая схема «дельта-дубль», — спокойно приказал Квинт, сдвигая окно с информ-потоком от внешних и внутренних сенсоров в сторону, ради того, чтобы вывести на визуальное поле картинку прямых попаданий торпед в «Куруш» и насладиться зрелищем. Хотя видел, как происходит «дельта-дубль»-атака не единожды. Сначала наносится массированный удар по самой уязвимой части вражеских щитов, а в момент перераспределения энергии дается еще два одновременных залпа в истонченные участки корабельного щита противника и выводится из строя система наведения. Речь идет о долях секунд, и победа достается самому быстрому.

— Абзац твоим сенсорам, сука. Будь здоров, не кашляй, — проворчал префект себе под нос и добавил уже для своих людей одобрительное: — Вот это стрельба лучших торвенторов Республики. Молодцы!

Затем Квинт тщательно перепроверил показатели устойчивости собственных энергощитов. Они не внушали особых опасений. Контурные повреждения, полученные биремой, даже с огромной натяжкой нельзя было назвать фатальными, но нейросеть корабля пострадала очень сильно, значит… Крик Марка Плавтия еще не успел долететь до претория, а Квинт Марций уже понял — случилось что-то плохое. Очень-очень плохое.

— Ливия!!! — заорал астрогатор и тут же рявкнул в коммуникатор: — Медчасть! Срочно на мостик! Острое нарушение мозгового кровообращения!

— Твоюцентурию!

Квинт Марций со всех ног бросился на мостик, благо от претория его отделали лишь двери. Диагноз полулежащей в кресле Ливии мог бы поставить даже рядовой манипуларий. Удар парфийского нейрофага пришелся не только на нейросеть, но и на мозг наварха. Это — инсульт!

— Ливия, держись! Сейчас тебе помогут, только держись!

Квинт Марций сам не понял, как оказался на коленях возле кресла. Он удерживал голову наварха, чтобы та не клонилась к плечу, осторожно и бережно, ибо мозги всегда были самым ценным, что имелось у Ливии Терции, а значит, и у «Аквилы».

Все накопленные годами обиды куда-то испарились, а остался лишь страх потерять единственного во всей галактике человека, который тебя понимает, который разделяет твою мечту. И если Ливии не станет, то в какой-то степени исчезнет «Аквила». И говоря откровенно, а пред суровым лицом Смерти только так и можно, дороже Квинту Марцию была все-таки Ливия Терция Аквилина.

— Квинт… Марций… — прошептала раненая. — Принимаеш-ш-шь командование кораблем и эскадрой… как мой первый… помощник. Это приказ…

Голос её срывался, язык уже начинал заплетаться, и каждое слово давалось Ливии с огромным трудом.

— Я… у меня…

— Сохрани «Аквилу»… — засипела наварх, боясь не успеть сказать всего. — И… только кремация… только… Выполняй.

Её лицо перекосило из-за нарастающего паралича, уголок губы поехал вниз, веко опустилось на левый глаз.

— Слушаюсь, — отчеканил Квинт.

А что ему оставалось? Если бы только можно было поменяться местами с навархом!

— Да где же этот Ицилий? Ливии совсем плохо. Проклятье! Держись, доблестная!

— Префект! С «Либертас» сообщают, что Марк Фурий мертв, либурной сейчас управляет рулевой, — доложил Фульвий с поста связи.

— Что? Что ты говоришь? — встрепенулся префект

— «Либертас» на связи.

— Я внимательно слушаю.

Центурион с либурны говорила криком, видимо, звук собственного голоса её успокаивал и помогал концентрироваться.

— Наварх убит! Повреждения незначительные! Ждем приказа от ведущего!

У Судьбы паскудное чувство юмора, и она всегда выбирает самый неподходящий момент, чтобы отмочить очередную злую шуточку. Квинт Марций в одночасье сделался не просто первым помощником и заместителем наварха, но практически дуумвиром маленькой флотилии из двух кораблей. Он автоматически оглянулся на Ливию в поисках решения, но женщина коварно сбежала в обморок, тем самым переложив всю ответственность на Квинта. Всю, какая только была, без остатка и без права на ошибку.

Наконец-то на мостик примчался Луций Ицилий с техниками и мобильной камерой экстренного жизнеобеспечения. И те несколько минут, пока медперсонал хлопотал над бесчувственным телом Ливии, громко чирикая между собой, Квинт Марций выбирал из двух десятков первоочередных задач самую-самую главную. И она, конечно, нашлась.

— Всем постам доложить обстановку! — рявкнул он.

И понеслось! Потоки информации обрушились на новоявленного командующего мятежного флота. Ноша, к слову сказать, немалая. Но ведь и Квинту Марцию Аквилину было к подобным нагрузкам не привыкать. Если уж лары и слепой случай уберегли его мозги от инсульта, то следовало ими пользоваться на всю катушку.

А расклад выходил непростой: просочившиеся через червоточину и получившие достойный отпор парфы взяли перерыв, пытаясь собраться с силами для новой атаки на республиканские корабли. «Куруш» уже не в счет, но остальные-то были целы и опасны. Обезглавленная «Либертас» могла лишь следовать заданному курсу, «Аквилой» вообще командовал префект, который, конечно, кое-чему успел научиться, но настоящим пилотом не мог считаться даже с огромной натяжкой. Марку Флавию настоящее сражение пока было не по плечу. Помощи республиканцам ждать тоже не от кого. Но где-то совсем рядом имелась самопроизвольно открывающаяся червоточина. А на борту «Аквилы» находилась пара лигариев — два человека с НЭПом…

Мысль цеплялась за мысль, и железная логика неумолимо вела Квинта Марция проторенной стезей к единственно верному решению. Он проводил взглядом камеру с телом Ливии, которую врачи торопились доставить в медотсек.

— Кассия Фортуната! Срочно явись на мостик!

Гай Ацилий первым догадался, что именно задумал Аквилин:

— Ты считаешь, у нас получится без имплантов и коннект-капсулы?

— А у меня есть такая роскошь, как сомнения? — вопросом на вопрос ответил префект. — Выбора у нас нет.

— А как же нейросеть?

Квинт бросил взгляд на мерцающую панель управления, сверяясь с показателями.

— У неё обошлось без кровоизлияний. Нейросеть восстановилась уже почти на 60 процентов. Вы просто подключитесь к ней, как мы обычно делаем с Ливией.

— Я здесь! — отрапортовала явившаяся на зов манипулария. Она была в легкой броне и полностью готова к любому заданию командования. Активированная минимальная защита чуть подсвечивала голубоватым поверхности нагрудника и спинных пластин, от чего казалось, будто девушка отрастила себе прозрачные световые крылья. Гай Ацилий сделал префекту знак, что сам объяснит Кассии суть задачи:

— Дорогая, нам снова придется поработать лигариями, — сказал он, мягко улыбаясь. — Вспомним недавние и недобрые времена.

Достойная невеста патриция довольно-таки по-плебейски разинула рот от неожиданности предложения. Но Куриону и Квинту Марцию потребовалось меньше минуты, чтобы объяснить Кассии их план.

— А ну и чо такого сложного? — пожала плечами Фортуната. — Я — готова! Хоть разок-то надо посмотреть на кротовину изнутри. Верно, Гай? А то коннектить, как проклятые, коннектили, а вспомнить-то нечего.

Она бы ни за что не призналась, что одна лишь мысль о нырке в червоточину заставляла её сердце трепетать от предвкушения. За возможность снова услышать чарующую музыку междомирья стоило и жизнь отдать. Вот только разделяет ли Гай Ацилий её чувства?

— У тебя же блок, — напомнила Кассия встревоженно.

— А мы не станем его ломать насильно. Мы очень мягко его обойдем. И я не думаю, что мой блок станет непреодолимой преградой. Он не позволял моему разуму раствориться в твоем, да, но ведь сейчас мы не будем растворяться. Мы, я надеюсь, останемся в сознании.

Ацилий повел рукой, приглашая девушку занять кресло, еще хранившее тепло тела наварха.

— Всё зависит от желания, — добавил он. — От добровольного и свободного желания, я так думаю. И, поверь, я искренне желаю выжить и увидеть живой тебя и всех добрых граждан, что следуют за нами. Там, на другом конце червоточины.

Патриций мог бы еще сказать, что в его блоке больше психологии, чем физиологии. Или что, даже при отключенных имплантах, он все равно слышит если не мысли, то отголоски эмоций Кассии — точно. Но времени на болтовню не осталось. Поэтому Гай просто сел в предназначенное ему кресло, глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться. И услышать далекий, но отчетливый зов червоточины — этого непостижимого лабиринта переходов между «сейчас» и «там».

— Квинт Марций, будь добр отдать приказ проложить курс к червоточине, — любезно оставил за «временным» навархом право командовать Гай Ацилий, патриций, лидер мятежников — и, да! Лигарий тоже.

У новоиспеченного командующего времени на сомнения тоже не оставалось. Через несколько минут парфы очухаются и захотят отомстить дерзкой «Аквиле» и её маленькой соратнице «Либертас», а после удара нейрофага сделать это, в общем-то, проще простого.

Прыжок в червоточину без коннекционной камеры проходил как раз по тому же ведомству, что и любая рискованная игра. Оставалось лишь надеяться, что переменчивая богиня Удачи узнает верную свою дочь, помеченную красноречивой сигной.

А для Кассии это было настоящее, ничем не замутненное счастье — получить ясный приказ, рискнуть, и если по-настоящему повезет, спасти целых два корабля и оставить парфов ни с чем! Дело вовсе не в том, что приказ позволяет не думать, вовсе нет. Знать, в чем твоя цель, не отвлекаться и не сомневаться в правильности выбора — вот настоящее солдатское счастье. Что может быть лучше? Только полное доверие с напарником, конечно!

«Да! Будем с Гаем, как единое целое, как было когда-то с Папией» — ликовала Кассия, когда занимала свое место рядом с Курионом. Не было нужды смотреть друг на друга или говорить что-то особенное. Фортуната чувствовала его, но не как жестокое вторжение, а как ласковые ночные объятия за несколько мгновений до того, как смешать дыхание и уснуть в тишине и покое.

За эти короткие мгновения перед полетом в неизвестность Квинт Марций успел вызвать в медотсек Луция Антония, задать курс рулевому и приказать Марции Либертине следовать за «Аквилой».

— Полный вперед!

«Так! Обруч — на голову, руку — на панель. Теперь Слияние…» — Кассию сильнее прохода по червоточине отчего-то пугало именно соединение с нейросетью «Аквилы». Бывшая станционная лигария страшилась той несвободы, которую сулило присоединение к сенсорной системе биремы. Но «Аквила» просто впустила сознание Кассии в себя. Словно добрая воспитательница, приведшая группу малышей в игровую комнату с новыми игрушками.

Республиканские корабли вошли в Устье червоточины…

***

«Бери всё, что тебе нравится, детка», — проворковала «Аквила» голосом незабвенной Ювенции Мусиллы. Или эти слова почудились восторженной девочке из фамилии Кассиев? Отчего же ей не восхищаться и не радоваться, если бирема подарила ей всевидящее зрение, удивительно тонкий слух и лучший в галактике вестибулярный аппарат?

А рядом был Гай Ацилий Курион — такой, какой он есть: рассудительный, заботливый, умный и невозмутимый. Они снова стали одним целым, но при этом остались сами собой.

То, что делали с ними на Цикуте, было жестоким бессмысленным насилием, не имеющим никакой иной цели, кроме надругательства над человеческим духом, над редким даром безошибочно вести корабли из пространства в пространство. А сейчас это была… любовь, настоящая любовь, когда любящий не берет, но отдает всё, что имеет, и взамен получает без счета и меры.

Перед мысленным взором Кассии, а видела она, разумеется, не глазами, а мозгом, усиленным нейро-эйдетическим парадоксом, раскрылся бесконечный тоннель, сияющий немыслимым светом. И не успела лигария насладиться его совершенством, как сверкающая бездна начала стремительно ветвиться. И каждый раз Кассия Фортуната точно знала, в какой из каналов следует скользнуть. Просто знала и всё. Как новорожденный знает, что нужно сделать первый вдох. Ничуть не сложнее, чем дышать, но гораздо приятнее.

Вселенная приблизила свои горячие уста, не касаясь, но согревая теплым дыханием приоткрытые губы Кассии. Обещая блаженство и счастье в своих объятиях, и тысячу сто поцелуев, а потом еще тысячу и снова сотню. Совсем как тот древний поэт или как опальный патриций прошедшей ночью.

***

Поэзия. Это была поэзия в ее исконном, чистом, первозданном виде. Строгий ритм, возникающий из хаоса. Безупречный математический расчет, только лишь с помощью которого и возможно выжить.

«Аквила» вошла в Устье, и перед Ацилием расцвел первозданный хаос изнанки пространства-времени, словно безнадежно спутанный ворох разноцветных нитей, какофония звуков и голосов, сумятица мыслей. Звуки сияли, переливаясь, голоса вспыхивали разноцветными огнями на упругом полотне времени. Цвета — звучали, вспыхивали и гасли. И найти путь в этом обманчивом, изменчивом Нигде-и-Никогда было…

Где-то совсем рядом дышала Кассия. Или пела. Или стонала в экстазе. Или то была не Кассия, а «Аквила». Или Вселенная на время позаимствовала голос у женщины, а плоть — у корабля. Или — навсегда.

Он не стал об этом дальше думать — не мог. Решение лежало здесь, на расстоянии дыхания, всего-то в паре парсеков, а может, и ближе. Решение взорвалось пульсирующим светом. Поэзия — вот что создает порядок из хаоса. Подхватить одну нить… да, вот эту, иссиня-алую, а затем другую — призрачно-голубую

Подхватить, вслушаться, а затем — вплести свой голос, побуждая их звучать в унисон.

Арсис. Тесис. На самом деле все просто. И уже нет нужды отсчитывать слоги и кивать в такт — просто задать ритм, и древняя сила все сделает за тебя. Укажет путь, заставит нити трепетать и разворачиваться, лишние голоса — стихнуть. И изнанка, живая и любопытная, словно кассиев любимец-лис, сама подхватит за тобой:

Свет. Он больше не вспыхивал, обжигая сознание, не гремел и не клокотал, ужасая. Он начал звучать в чеканном ритме, разветвляясь по строгому канону, ни на волосок не отклоняясь от замысла. От курса.

Курс… Кассия стремилась вперед, подобно деве, спешащей на голос возлюбленного. Со всей страстью, отпущенной ей, доверчиво и радостно. Помнила ли она про курс? Неважно. Нет, неважно. Ацилий помнил. Она была светом и звуком, она пела каждой струной и мерцала каждой гранью этого бесконечного пути. А он лишь касался этих струн, принося строй и порядок в многоцветное, многозвучное безумие.

И из Хаоса возник Космос.

***

Бесконечный миг, который пережили вместе Аквилины и Либертины, кончился внезапно. Просто раз — и всё! Всего один вздох отделял сектор звезды по имени Вироза от…

— Астрогация! Наши координаты?

От звука человеческого голоса Плавтий вздрогнул и, согнав с лица блаженную улыбку, взялся за расчеты. Остальные обитатели мостика тоже словно бы очнулись от приятного сна и ожили, хотя и пребывали в легкой эйфории. Квинт Марций не в первый раз проходил вместе с кораблем червоточину, а потому прекрасно знал, как тяжело отрешиться от неимоверной легкости во всем теле, которая, как представляется, вот-вот нейтрализует внутрикорабельную гравитацию и позволит неуклюжим человеческим существа воспарить, словно птицам.

— Значит, у нас получилось, — тихо выдохнула Кассия. — Без этой срани в мозгах. Просто так.

Они с Гаем Ацилием не только провели оба корабля, но и остались живы-здоровы. Патриций откинулся на спинку кресла и полулежал, прикрыв глаза. То ли в себя приходил, то ли обдумывал, как бы по-умному использовать свой дар, то ли внимательно слушал радостную трескотню манипуларии, чью руку продолжал крепко сжимать в ладони.

— Если ничего не получится, мы всегда сможем наняться свободными лигариями. К тем же данайцам! Мы теперь точно не пропадем. И себя прокормим, и оба корабля, — практично рассуждала девушка, исполненная трудового энтузиазма. — Говорят, у них в секторе к лоцманам очень хорошо относятся. Уважают. Слышь, дорогой, мы — круты!

Курион слабо улыбался в ответ.

А вот Квинту Марцию не до улыбок совсем было. Его ждала рутина, которой всегда заканчивается самое лихое приключение. Ибо только в книгах и фильмах герои, водрузившие вексиллум на руинах покоренного вражеского форпоста, долго любуются закатом и говорят друг другу всякие красивые слова о чести и мужестве. В реальной жизни кому-то обязательно приходится засучить рукава и взяться за разгребание завалов. И сейчас этим «кем-то» обязан стать Квинт Марций Аквилин.

Ему, собственно, и без доклада инженерного было ясно, как день, что биреме требовался непростой ремонт. Но, прежде всего, нужно определиться с повреждениями нейросети и точно узнать, где хватит естественной регенерации, а где имеется опасность отмирания каналов, чего допустить нельзя ни в коем случае.

У сплоченного коллектива, для которого корабль — единственный настоящий дом, есть огромное преимущество — все всегда знают, что нужно делать. От руководства требовалось лишь отдать приказ и проверить результат. Заслуга Ливии Терции, как ни крути.

«Ливия!» — вспомнил Квинт и незамедлительно связался с медотсеком.

— Ицилий, как там наварх?

— Состояние стабильно-тяжелое, — отрапортовал корабельный экскулап. — Я хочу, чтобы Луций Антоний сделал ей процедуру нанолизиса сгустков.

В медицинской галиматье префект совершенно не разбирался, но Ицилию доверял, в отличие от Луция Антония.

— Уверен, что мозговед не причинит Ливии зла?

— Он, конечно… хм… чудак, но врач квалифицированный, — признал Луций Ицилий. — Его операции на черепных нервах вошли во все республиканские учебники. Да и процедура относительно несложная, главное — правильно запрограммировать нанороботов…

— Вот как? Не знал. Ладно, хватит подробностей, пусть делает свою процедуру, — согласился префект и добавил специально для ушей Луция Антония. — Но если Ливия умрет, то я лично сделаю ему операцию на мозге с помощью «гладия».

Стоящий рядом Флавий энергично закивал в знак согласия. Без наставницы он чувствовал себя одиноким и потерянным.

— Ага! Вот ты-то мне и нужен, контубернал, — обрадовался Квинт Марций. — Отправишься на «Либертас» и примешь командование либурной, как ее наварх. Я проверил личное дело, твоя квалификация позволяет управлять кораблями этого класса.

Юный пилот сначала свекольно покраснел, затем побледнел до легкой прозелени, и только когда смысл слов префекта преодолел нервные ганглии и проник в его сознание, Флавий вспыхнул радостью.

— Мнэээ так… это что-то… я не подведууу… — сдавленно промычал он неразборчивые благодарности, опаляя Квинта Марция пламенным взором.

Видят лары и маны, префект отчаянно завидовал парню. Ведь тот хотел, умел и мог пилотировать «Либертас». Счастливец!

Следующие полчаса Марций Аквилин беседовал с Марцией Либертиной относительно судьбы либурны. И в конце разговора окончательно зауважал Куриона, которому приходилось убеждать и более твердолобых собеседников, ни разу не применив оружие в качестве решающего аргумента.

Перед тем, как отправиться отдыхать, Квинт снова связался с медотсеком, где шла процедура, и попросил Ицилия доложить, как только всё закончится.

— Префект, мне потребуется еще время для определения точных координат, — предупредил Плавтий.

— Через час-полтора я буду готов узнать любые координаты, даже если мы очутились в другой вселенной, — вздохнул префект. — Сначала сон, а потом все остальное.

— Будем надеяться, что мы все-таки не покинули пределы нашей родной галактики, — буркнул астрогатор вслед удаляющемуся префекту.

А тот вернулся в каюту и… остолбенел на пороге. В террариуме страдал безутешный Фиделис. Тварь прижалась всем своим жирным тельцем к пластику и безотрывно смотрела на дверь. В неподвижных глазах его, Квинт готов был в том присягнуть, стояли слёзы.

— Ах ты, бедолага, — вздохнул префект. — Переживаешь?

Сцинк жалобно заскреб когтями, желая броситься на помощь обожаемой хозяйке.

— Никогда бы не подумал, что ящер может так тосковать, — сообщил сердобольный Луций. — И шипит так жа-алобно.

В доказательство слов контубернала Фиделис издал звук, заставивший бы облиться кровью самое черствое сердце.

— Иди отдыхать, Луций, — приказал Квинт. — Иди, иди, ты сегодня проявил себя с лучшей стороны.

И не столько контубернал нуждался в отдыхе, сколько его префект в одиночестве. И в отсутствии лишних глаз, разумеется. Чтобы никто не увидел, как он бережно достает из террариума несчастного Фиделиса и кладет его себе под бок, приговаривая:

— Вот сейчас поспим чуть-чуть, а потом пойдем проведать Ливию. Если, конечно, ты не станешь гадить, животное. Ты ведь хороший сцинк? Ты ведь всё понимаешь, да?

Фиделис отлично понимал, причем с полуслова, а порой даже лучше некоторых людей.

Когда пришел вызов от Ицилия, Квинт уже не спал. Пятью минутами ранее его разбудил Плавтий, предупредив, что хочет встретиться через полчаса в претории.

— Ну что ж, тогда пошли проведаем нашу Ливию, пока есть время, — сказал префект пригревшемуся, но очень грустному Фиделису.

***

Наварх очнулась в регенерационной капсуле, под прозрачной, но все-таки крышкой, в окружении мигающих огоньков и тихого гудения приборов. И первой мыслью ее было паническое: «Все-таки решили в пространстве хоронить, сволочи!» Никто, даже вездесущий Антоний, не знал о маленьком пунктике Ливии — больше всего на свете доблестная Аквилина боялась проснуться однажды, укрытая церемониальным вексиллумом, в дрейфующей в открытом космосе погребальной камере. Но вокруг, пусть и приглушенный, мерцал свет, телу, укрытому изолирующей фольгой, было тепло и мягко, а голова слегка кружилась, но не от недостатка кислорода, а от вкрадчивой приятной сонливости.

«Медотсек», — поняла наварх и вспомнила, пусть и урывками, часть последних событий. Повреждение нейросети, кружащие вокруг парфы, собственное ранение и практически предсмертное напутствие префекту. Неплохая речь вышла, хоть и скомканная немного.

Но сейчас ей было несказанно хорошо. Никакой боли и дискомфорта, тело… ну, наверное, она и не должна сейчас его чувствовать. А раз глаза не открываются, значит, и открывать их раньше времени не стоит. И вообще — кто же знал, что побыть немного раненой и беспомощной может оказаться так приятно!

Качественно, со вкусом и удовольствием, болеть наварху «Аквилы» еще не приходилось. Но попробовать, как оказалось, никогда не поздно.

«Подождут», — сонно подумала Ливия, покачиваясь на волнах мягкой дремы. Но звукоизоляция в капсуле позволила услышать, что дверь медотсека открылась, и наварх, стряхнув сонливость, навострила уши.

Глядя на прозрачную капсулу с мигающими зелеными и синими огоньками и лежащую в ней бледную женщину, Квинт преисполнился благоговения перед достижениями республиканской медицины, отчего стал вдруг ходить на цыпочках и говорить с Ицилием шепотом:

— Как она? Она меня слышит?

— Показатели витальности хорошие, динамика положительная, судя по томограмме, процедура прошла успешно, — поспешил доложить врач.

— Ничего, если я тут посижу немного?

— С Фиделисом?

Ицилий покосился на сцинка неодобрительно.

«О… раз динамика положительная, значит, можно еще… полежать», — лениво подумала Ливия, не открывая глаз.

— С ним, конечно! — прошипел префект. — Если Фиделис от тоски сдохнет, ты ответишь перед навархом.

Угроза подействовала. Врач немедленно согласился с терапевтическим эффектом сцинка и поспешил ретироваться.

— Ну вот, видишь, Ливия твоя скоро будет, как новенькая, — сказал Квинт Марций Фиделису и возложил его прямо на прозрачную крышку капсулы. Дескать, убедись своими глазами, животное.

Квинт Марций в обнимку с Фиделисом — зрелище, которое наварх не пропустила бы и на смертном одре. Медленно, с трудом, и очень осторожно, чтобы не спугнуть неожиданного посетителя, она чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы без помех наблюдать за префектом и ящером сквозь опущенные ресницы.

Маневр удался. Префект ничего не заметил, а вот Фиделис со всей страстью истосковавшейся по «мамочке» души возбужденно заскреб коготками по пластику.

«Соскучился, бедняжка. Переживает!» — умилилась Ливия. Осознать, что на борту корабля есть те, кто по-настоящему любит и ценит своего наварха, оказалось еще приятней, чем возлежать в капсуле регенерации. Аквилина вдруг открыла для себя целый мир эмоций, которые прежде полагала уместными лишь в романах корабельных гетер. Начиная с классического: «Вот помру, тогда пожалеете!» до изысканного: «И вот лежу я в гробу, вся такая строгая, бледная и прекрасная…» Опыт оказался интересным, а потому — небесполезным.

— Он за тебя очень переживал, — проворчал Квинт смущенно. — Видимо, почувствовал, что с тобой беда.

«Только он?» — мысленно усмехнулась наварх. Неожиданные откровения префекта настроили женщину почти на игривый лад. А чем еще развлекаться в такой ситуации, кроме как мысленной пикировкой с теми, кому посчастливилось не загреметь в медотсек с инсультом?

Фиделис распластался на гладкой поверхности, будто пытался обнять свою обожаемую хозяйку.

— И у тебя беда, и без тебя беда, — честно и вслух признался префект. Говорить со спящей было как-то странновато. — Но мы, в общем и целом, справились. Не так удачно и ловко, как хотелось бы, но все же спаслись. Кто же ожидал, что НЭП работает без коннекционных капсул?

«Стоило ненадолго отключиться — и вместо нормального доклада пошла лирика! — фыркнула про себя Ливия. — А подробности, префект? Как именно мы справились?»

Мозг наварха уже постепенно возвращал себе способность к анализу, и она предположила, что раз находится живая в медотсеке, а не дохлая дрейфует в космосе, следовательно, «Аквиле» как-то удалось одолеть парфов. Или удрать от них? Но недосказанное префектом порождало тревогу, и Ливия уже с трудом сдерживалась, чтобы не попытаться сесть и потребовать отчета по всей форме. Статус корабля? Координаты в пространстве? Отчет о раненых! Отчет о повреждениях! А еще у нее вдруг зачесался нос, и это уж было совсем некстати.

В блаженном бездействии под крышкой регенератора обнаружились существенные минусы, которые перевесили плюсы. Романтично болеть наварху быстро надоело.

Квинт пристально вгляделся в заостренные черты женщины, дивясь, какое сосредоточенное и требовательное выражение хранит её лицо даже во сне. Темные круги залегли вокруг глаз, а тень от ресниц эту тьму только усугубляла, и скорбная линия обескровленных губ придавала Ливии вид мученицы. Префект сразу же засомневался в выводах медиков. А вдруг этот нанолизис прошел недостаточно хорошо?

«Надо её успокоить», — решил он.

— С минуты на минуту Плавтий доложит о своих вычислениях координат, ремонт идет полным ходом, нейросеть регенерирует, Флавий на «Либертас» командует, Божественный твой целехонек, Кассия бодра, весела и рвется к сварочному аппарату, — перечислил он положительные аспекты их положения

И Ливии парадоксальным образом действительно стало спокойней. Он в самом деле справился. Подумать только! И неплохо справился. Флавий отправлен на «Либертас»… что ж, парнишка неплохо выдрессирован и, если не спасует перед такой же зеленой, как он сам, Марцией Либертиной, то за либурну можно пока не беспокоится. У каждого бывает свое первое назначение, и Флавию выпал неплохой шанс показать себя. Ацилий и Кассия живы и здоровы — отлично. Надо ли понимать речь префекта так, что бывшие лигарии каким-то образом причастны к спасению корабля? Ливии очень хотелось узнать подробности, настолько, что она даже попыталась пошевелить рукой. Но седативные препараты, которыми наварха накачали медики, все еще действовали, и тело женщины пока что не слушалось.

Про смерть Марка Фурия рассказывать Квинт не стал специально. Известно же, что больных нельзя тревожить и расстраивать.

— Оказалось, что зря мучили лигариев, не нужны импланты для коннекции. И теперь у нас есть собственные лоцманы, чтобы через кротовины летать, — закончил импровизированный доклад на оптимистической ноте Квинт Марций. — Так что всё у нас получится, Ливия. Главное — выздоравливай поскорее.

И задумчиво погладил Фиделиса по спинке. За неимением возможности прикоснуться к наварху. Не то чтобы Квинт не умел красиво выражать свои мысли, все-таки сотни прочитанных им книг способствовали, но жгущие губы слова: «Я очень боюсь, что без тебя, доблестная Ливия Терция, „Аквила“ перестанет быть настоящей „Аквилой“», казались ему напыщенными и неестественными. Страх потерять бирему поселился в душе префекта сразу же, как только Ливию отправили в медотсек, и только сейчас стал понемногу рассеиваться. Потому что ему нужна «Аквила», а «Аквиле» необходима Ливия.

Способностями к телепатии наварх никогда не отличалась, однако то, что крылось за бодрым докладом префекта, прочитала без труда. Гетеры со своими романами ничего не понимают в жизни. Лежать и красиво страдать — это удел овощей, а не нормальных людей.

«Уж поторапливать с выздоровлением меня не надо, — подумала она. — Я и так уже… так тороплюсь. Очень тороплюсь».

Оставаться в стороне, запертой в капсуле, в медотсеке — все равно, что стать на время морковкой на гидропонной грядке. Мерзко и невыносимо. «Аквила» ждала, звала и требовала своего наварха, а кроме биремы, экипажа, Ацилия, Республики, неотложных дел и недобитых врагов Ливию ждал Фиделис. И, похоже, что префект и старший помощник в каком-то смысле тоже нуждался в Ливии Терции. Любопытная мысль. Интригующая. Отчасти даже бодрящая.

Поднять веки оказалось так сложно, словно Ицилий забыл откалибровать гравитацию в своем медотсеке и установил 3g вместо штатных 0,9g. Но с третьей попытки наварху это удалось. Она открыла глаза и подмигнула ящеру. А потом чуть повернула голову и одарила префекта бледной полуулыбкой. Дескать, всё отлично, Квинт Марций. Мы живы, «Аквила» цела, а значит — всё будет хорошо.

Май-октябрь 2012

Харьков — Санкт-Петербург