Прежде чем решиться войти в космический корабль, Вася и Юра долго стояли перед люком и смотрели в темноту. Шарик нетерпеливо поднимал то одну, то другую лапу и, навострив уши, тянулся к люку, тихонько повизгивал, приседал на задние лапы и смотрел на ребят.
Вася и Юра переглядывались, каждый не решался сделать первый шаг. Что ожидало их там, за порогом?
Там, внутри, полное и совершенное безмолвие. Ни скрипа, ни шороха, ни потрескивания. Никакого запаха, никакого движения воздуха. Казалось, что они стоят на пороге космоса. Вот-вот и они соприкоснутся, быть может, с частицей древней цивилизации из иных миров.
И все-таки первый шаг сделали не люди, а Шарик. Он первый сунул голову в люк, осмотрелся и принюхался, а потом нерешительно, бочком, спрыгнул вниз. Теперь только мальчики поняли, что входная дверь-люк была ниже рушившегося песка.
Шарик не возвращался долго, очень долго. Может быть, минуту, а может быть, и пять – время вдруг как бы остановилось или пошло по иным, уже неземным законам. И мальчишки не выдержали.
– Пойдем? – спросил Юрий.
– Надо… – ответил Вася и заглянул внутрь корабля.
Юра решительно встал на порог корабля и сказал:
– Дай руку.
Вася подал руку, и Юрий спрыгнул внутрь корабля, прямо на груду осыпавшегося туда песка. Спрыгнул, сделал три шага и вернулся назад – нехорошо забегать вперед товарища. Он протянул руку Васе.
Теперь их обоих отделяла от земного солнечного мира металлическая стена с отверстием-люком.
Они постояли некоторое время, не двигаясь с места, пока зрение не привыкло к сумеркам, царившим внутри корабля.
Юрий подумал о том, что этот корабль был совсем другим, чем тот, на котором он совершил путешествие к планете Красных зорь. Пока что ему показалось, что голубые люди Розовой земли создали более совершенный корабль, чем этот, в который проникли они с Васей.
На этом корабле сразу же бросалось в глаза обилие лестниц – металлических и местами – вот убожество! – даже клепаных. В первое помещение, куда они попали, выходило несколько дверей.
Вправо от двери-люка, почти у самой стены, стояла какая-то довольно странная машина. Но ведь и Бойцов и Голубев недаром побывали в фантастических передрягах и поэтому высказали предположение, что перед ними вездеход или везделет, и притом не очень уж совершенной конструкции. Широкая, почти квадратная кабина, легкие, поставленные под углом гусеницы натянуты на рубчатые колеса. По обе стороны машины выступали не то стабилизаторы, не то усеченные крылья.
Ребята обошли машину со всех сторон. И Вася для верности, чтобы убедиться, что она существует на самом деле, а не только во сне, похлопал ее по стабилизаторам-крыльям и обнаружил, что они гораздо теплее, чем тот металл, к которому они прикасались, когда откапывали корабль. Он не поверил себе, пощупал стены помещения, потом машину и убедился, что он прав – машина была теплее.
– Ты чего? – нарочито громко, пугаясь окружающей тишины, спросил Юрий.
– Пощупай сам.
Юрий, конечно, пощупал и сознался:
– Странно…
– Так, может… может, машина под напряжением? Может, у нее работает двигатель?
– Ты с ума сошел! Сам же говорил, что корабль пролежал под песком, может, миллионы лет. И выходит, мотор все время под напряжением, все время работает?
– Логично…
– А все-таки она теплая. Почему?
Никто не успел ответить на этот вопрос и даже как следует подумать над ним, потому что сзади явственно раздался слабый ритмичный цокот, как будто где-то рядом, по шоссе, бежала маленькая лошадка или коза, а может быть, еще какое-нибудь копытное существо. И это было так неожиданно и так противоестественно – жизнь на безжизненном корабле – что ребята беспомощно замерли и даже не успели переглянуться друг с другом.
Цокот крохотных копыт все приближался и, должно быть со страху, казался все сильней и звонче. Вполне вероятно, что оба парнишки дали бы драпака, но этого не случилось, потому что ноги у них стали словно ватными и как бы прилипли к полу. Они ждали чего-то невероятного, может быть, даже появления черта – ведь черти, как известно, тоже относятся к семейству копытных.
Первым пришел в себя Юрий, решив, что прежде всего нужно занять оборону, разведать противника, а уж потом придумывать, как действовать.
Оборону можно было занимать и на одной из многочисленных лестниц, и за какими-нибудь дверями, наконец, можно было просто выскочить из корабля в карьер. Но до отверстия люка было порядочное расстояние, а квадратная неуклюжая машина была рядом.
Вот почему Юрий, не спуская глаз с той приоткрытой двери, из-за которой явственно слышался все приближающийся цокот, стал ощупывать машину и, конечно, без особого труда нашел ручку, а под ней выпуклость. Он надавил на нее и открыл дверь.
– Залазь, – шепнул он Васе и, когда тот юркнул в машину, хлопнул дверью: теперь они были в относительной безопасности.
Некоторое время они прислушивались. Царила полная и совершенная тишина: вероятно, у машины были прекрасные звукоизоляционные достоинства. Пришлось открыть вторую, противоположную, дверь и прислушаться.
Тишина.
И все-таки чувствовалось, что поблизости кто-то есть – осторожный и ловкий.
Сколько прошло времени, никто не знал. Но тут в дверь осторожно просунулась черная пуговка носа, потом лохматая морда и уши Шарика.
Некоторое время Вася и Юрий молча смотрели на Шарика, а когда поняли, в чем дело, громко рассмеялись, а радостный Шарик, ворвавшийся в машину, пытался облизать Юрия. Ведь когда Шарик бежал по пустым коридорам корабля и стучал своими коготками по металлу, он не думал, что пугает хозяина. Но когда хлопнула дверца машины, он испугался не меньше ребят и теперь обрадовался так же, как и они, – ведь все обошлось как нельзя лучше.
Так они и сидели втроем на переднем сиденье машины и рассматривали пульт управления. Возле каждого тумблера, каждой рукоятки и кнопки был чертежик-иероглиф, рассказывающий, что может произойти, если нажать ту или иную кнопку, переключить тумблер или повернуть рукоятку. Впрочем, и на земле почти все, особенно грузовые, машины снабжены такими схемками-иероглифами.
У одной, например, рукоятки рисунок изображал машину в несколько необычном виде – вытянутую и стройную, с округлыми крыльями по бокам. Разгадать этот ребус не представляло труда: эта рукоятка переводила машину из обычного, земного варианта в воздушный.
Юрий включил тумблер, возле которого были изображены разбегающиеся во все стороны зигзаги. Под полом и чуть сзади сейчас же что-то сдержанно загудело. Похоже, что машина и в самом деле стояла в полной готовности к движению.
Невероятное свершилось. И это первым понял Шарик. Он беспокойно заерзал на сиденье, оглянулся и стал настойчиво рваться к двери.
– Пусти его, – решил Вася. – Ему, видно, не терпится…
– В самом деле, пусть бегает по кораблю, ведет разведку. А мы пока разберемся с управлением.
Они включали и выключали другие тумблеры и рукоятки, и машина то вздрагивала, пытаясь сдвинуться с места, то удивительно передергивалась, и все в ней приходило в движение, она даже едва заметно приподнималась над полом.
Сомнений не было: машина оказалась чрезвычайно умной, чуткой, универсальной – словом, такой, какой она и должна была быть для того, чтобы неизвестные космонавты взяли ее на корабль.
Положение складывалось прямо-таки невероятное. Но оно как-то мало волновало ребят, у которых после пережитых минут волнения наступила реакция – их охватило легкомысленное, возбужденное настроение, и они чересчур смело пытались овладеть этой техникой прошлого, которую, в сущности, как это ни странно, можно назвать техникой будущего.
Шарик ворвался в приоткрытые дверцы машины и, перепрыгнув через колени Голубева, прижался к Юре. Шарик вздрагивал, тяжело дышал и боязливо смотрел в сторону одной из открытых дверей.
– Ты что, собака? – участливо спросил Юрий.
Шарик попытался лизнуть хозяина в лицо, потом коротко тявкнул и потянулся в сторону двери. Казалось, он приглашал Юрия побывать там, где только что был сам.
– Наверно, опять что-нибудь нашел, – рассмеялся Юрий. – Такой разведчик да не разыщет…
Шарик нетерпеливо поерзал и, опять перескочив через Васю, выпрыгнул из машины. Шерсть на нем топорщилась, уши и обрубок хвоста все время двигались. Шарик был явно обуреваем противоречивыми чувствами – страхом и отчаянной решимостью вернуться к тому таинственному, что так напугало его. Он оглядывался, то ища защиты и поддержки, то, наоборот, словно приглашая ребят следовать за ним.
– Может, сходим с ним? – спросил Юрий, очень гордясь Шариком.
Вася молча кивнул.
Они оставили машину и пошли за Шариком, который то забегал вперед, то останавливался и оглядывался, словно проверяя, идут ли за ним его руководители и покровители. Отличное настроение и уверенность в себе как-то быстро покинули ребят, едва они очутились в длинном мрачном коридоре. Они шли вперед, все чаще и чаще останавливаясь и прислушиваясь.
В какую-то секунду оба вдруг заметили, что откуда-то – может быть, сверху, а может быть, из углов – лился ровный рассеянный свет. Значит, корабль освещался?
Но ведь всякий свет – это прежде всего поток энергии. А энергия сама по себе, из ничего, не возникает. Ее кто-то должен вырабатывать. Вернее, не кто-то, а что-то. Генераторы атомные, ядерные, химические двигатели, преобразователи – назови как хочешь эти машины или приборы. Словом, на этом погребенном под слоем песка корабле вырабатывалась пусть самая фантастическая, пусть еще неизвестная на Земле, но энергия, иначе помещение не могло быть освещено.
Но ведь для этого требовались такие запасы горючего, что и представить страшно. И просто не верилось, что все эти машины и приборы, быть может, миллионы лет работали без всякого присмотра. Ведь какими бы ни были они изумительными автоматами, а все ж таки могло же в них что-то сломаться, выйти из строя. Нет, без разумного существа тут не обойтись. И, может быть, это самое разумное существо было где-то рядом? И вот они идут на свидание с ним! В какое-то мгновение оба подумали, что с подобным свиданием можно и не спешить. Мало ли что может получиться… Они могут не понравиться или сделать что-нибудь не так, не по правилам…
– Давай я пойду вперед, – великодушно предложил Вася, – а ты сзади, шагов на десять. Если со мной что-либо случится…
– Нет, Вася, нет! Впереди пойдет Шарик, а я его знаю лучше, чем ты. Поэтому я пойду за ним, а ты меня прикрывай с тыла.
И Юрий решительно двинулся вперед. Шарик удивленно посматривал на него, но постепенно тоже заразился его уверенностью и, лихо задрав обрубок хвоста, подбежал к одной из дверей.
Однако у самых дверей Юрий все-таки приостановился, перевел дух, медленно переступил порог и заглянул за дверь. Заглянул – и несколько секунд стоял как вкопанный, а потом пальцем поманил Васю.
Когда Голубев почему-то на цыпочках подбежал к товарищу, то увидел большую полукруглую, уставленную слабо поблескивающими пультами комнату – такие рисуют почти в каждом фантастическом романе. Не было сомнений, что ребята стояли на пороге командного пункта корабля. Удивительного в этом ничего не было – ведь на каждом или почти на каждом корабле такое место имеется.
Поразительным было другое. В центре пульта, уронив голову на кнопки и тумблеры, сидел человек. Оттого, что свет был тускл и рассеян, различались лишь очертания туловища сидящего и бессильно опущенные руки. Можно было подумать, что человек безмерно устал и уснул.
Ребята стояли потрясенные, не дыша и не в силах двинуться с места. Тишина здесь царила полная. И в то же время не то что слышалось, а чувствовалось, что где-то неподалеку есть какое-то скрытое, затаенное движение. Казалось, что рядом происходит нечто. Но понять, что же это такое, не представлялось возможным.
Какая-то смутная тревога вкрадывалась в сердце, сдавливала мозг. Хотелось крикнуть, убежать, хотя бы пошевелиться.
Шарик несколько раз посмотрел снизу вверх на своих покровителей. Но те не замечали его тревожных и недоумевающих взглядов и стояли как вкопанные. Тогда Шарик решил, что пришла пора действовать, и, вздохнув поглубже, подал голос:
«Гав! Гав-гав!…»
И тут произошло невероятное: человеческая фигура у пульта управления явственно стала оседать и распадаться, как будто таять в полной недвижимости и в абсолютной тишине.
Она таяла и опадала серой кучкой пыли или праха вокруг металлического стула без спинки, похожего на такой, какой обычно стоит возле рояля или пианино.
Это исчезновение человеческой фигуры, ее обращение в ничто было таким страшным и противоестественным, что Юра, например, явственно ощутил, как вдоль позвоночника у него побежал холодок. У Шарика дыбом встала шерсть. Он присел на задние лапы, поджал хвост и отчаянно завизжал. Юркнув между ног хозяина, пес помчался с командного пульта, громко лая и стуча когтями по металлическому полу корабля. В то же мгновение Юра и Вася, как бы очнувшись от оцепенения, тоже бросились бежать. Они неслись по коридору, ничего не соображая, ничего не замечая, и не столько выпрыгнули из люка, сколько вывалились на мягкий, прогретый солнцем песок и покатились кубарем вниз, на самое дно карьера.
Они остановились только посреди карьера, когда от сумасшедшей гонки у них перехватило дыхание.
Юрий хотел было сказать: «Я больше не могу», но слова не пробивались сквозь сдавленное учащенным дыханием горло. Он только посмотрел на Васю и, перехватив его взгляд, понял, что и Вася тоже больше не может. Не может – и точка. Ничего не может: ни двигаться, ни говорить, ни даже бояться.
Из леса доносился безмятежный птичий щебет, со стороны стройки слышался мирный машинный шум, а в небе, над бором, как горы, стояли важные кучевые облака, очень белые и очень красивые.
Нет, мир не собирался рушиться. Все везде было таким, как и прежде. И страх постепенно отступил.
– Послушай, а что, собственно, произошло? – отдуваясь, спросил Вася.
В самом деле, а что, собственно, произошло? Ответить на этот вопрос было нелегко – прежде всего, требовалось разобраться во всем увиденном и пережитом.
– Давай рассуждать логически. Начнем? Прежде всего…
– Прежде всего хорошо бы чего-нибудь поесть. И пить очень хочется.
– Точно. В конце концов, за нами никто не гонится, – тотчас согласился Юрий, который сам еще не был уверен, какие логические рассуждения помогут ему разобраться во всем том, что с ними произошло.
Они взобрались на обрыв и первый раз за этот трудный день поели как следует, а главное, вдосталь напились.
– Везет нам с тобой, Юрка, – почему-то с сожалением протянул Вася. – Обязательно попадем в какую-нибудь историю.
– Ты жалеешь об этом?
– А чего жалеть? Все это интересно. Только тут думать нужно.
– Ну что ж, давай думать.
Они лежали под вековыми соснами, смотрели в синее небо – высокое и просторное, по которому все так же неторопливо плыли белые облака, и думали.
– Вот тебе первая загадка, – сказал Юрий, который любил во всем разбираться логически. – Прежде всего, откуда Шарик мог узнать, что под слоем песка находится как раз та кнопка, которая открывает двери?
– Чутье… – пожал плечами Вася. – Чутье на энергию.
– А почему ты думаешь, что к кнопке подведена была энергия?
– Такую толстенную дверь открыть пружиной наверняка невозможно. Ясно, что кнопка включала двигатель, открывающий дверь. Может, к этой кнопке подведена энергия, и даже не электрическая, а какая-нибудь такая, про которую не только мы с тобой, но и никто на Земле еще ничего не знает.
– Так-так. А как же ее учуял Шарик?
– Понимаешь, почти всякий источник энергии дает излучение. Возьми телевизор. Сидишь смотришь, и все идет преотлично. А потом вдруг на экране полосы. Оказывается, неподалеку прошла электричка. Или проехала машина. Мы-то ничего не замечаем, а телевизор замечает. Почему? А потому что от машины или электрички полетели помехи. Они, как волны от брошенного в воду камня, бегут во все стороны.
– Значит, у Шарика в носу свой телевизор?
– Ну не телевизор, конечно, но пес явно чувствует, когда на него накатываются волны энергии. В общем, известно, что животные, птицы, рыбы и даже насекомые чувствуют электромагнитные колебания. Вот Шарик и учуял их.
– Честно скажу, Вася, я этого представить не могу. Но факт есть факт – Шарик нашел кнопку. Значит, может быть и так, как говоришь ты. А может быть по-другому… Но меня… меня сейчас волнует другое – почему фигура, что сидела за пультом, рассыпалась, распалась?
Вася задумался, припомнил странные сумерки внутри корабля, беспомощную фигуру в странной позе за столом пульта и ее исчезновение. И таким холодом, таким дремучим безмолвным страхом пахнуло на него, что ему и в самом деле стало не по себе. И он честно признался:
– Мне даже думать об этом не хочется.
– А нужно! – неожиданно властно решил Юрий. – Если мы не додумаем сейчас, то от этого могут произойти другие неприятности.
– Какие еще неприятности?
– Суди сам. Космонавт, который сидел… вернее, умер возле пульта, пробыл на корабле сотни тысяч, а может, и миллионы лет. – Юрий помолчал и сказал значительно: – Ничто в мире не исчезает бесследно и ничто не возникает из ничего.
Вася с тревогой посмотрел на товарища.
– Ты думаешь, что на корабле зародились какие-нибудь невероятные формы жизни?
– А почему бы и нет – ведь за это время на Земле они зарождались.
– На Земле… На Земле все время менялись обстановка и условия. А в корабле, как в консервной банке, ничто не менялось.
Теперь задумался Юрий.
– Во всяком случае, нужно признать одно, – вздохнул Вася, – что мы не слишком предусмотрительные люди.
Юра засмеялся.
– Просто мы перетрусили. А теперь нужно вернуться и проверить, есть там что-нибудь или нет. А самое главное – закрыть все двери. Мало ли что оттуда может выползти.
Они вернулись на корабль, плотно закрыли все двери, что выходили в первый отсек, сели в машину и стали не спеша, с удовольствием осваивать пульт ее управления.