С той минуты, когда корабль плавно оторвался от родной Земли, Юрий ни разу по-настоящему не подумал, как и куда он направляется, не почувствовал, что с ним произошло и что произойдет. Все было словно понарошку, в шутку, которую можно по желанию прекратить и вернуться на свою милую Землю, на свою привычную земляничную полянку. А если захочется, и в свой родной дом. Стоит только захотеть.

Но теперь, когда выяснилось, что рюкзак остался на опушке и хочет того Юрий или не хочет, а он все равно не сможет ни взять свой рюкзак, ни вернуться в родной дом, ни даже на родную Землю, — теперь Юрий не столько понял, сколько почувствовал, что он оторвался от всей прожитой жизни, и оторвался так быстро и так надежно, что на мгновение стало даже страшно. Глаза почему-то защипало, и в горле встал мохнатый комок.

Но Юрий знал, что настоящий мужчина, даже сделав ошибку, должен уметь держать себя в руках, быть сдержанным и собранным. Ведь он сам решал свою судьбу. Он сам забыл о рюкзаке. Он, и никто другой. Значит, нужно было держаться.

А держаться было очень трудно.

И Юрий сделал то, что делал всегда в трудные минуты жизни: засунул руки в карманы, чуть выставил вперед правую ногу и набычился. Ему казалось, что такая поза делает его мужественным и непримиримым. Почему, он не знал, но всегда, когда он засовывал руки в карманы и выставлял ногу, ему легче было справиться с собой.

Однако на этот раз Юрию не помогло даже это испытанное средство. Не помогло потому, что, когда Юрий засунул руки в карманы, в правом он обнаружил нечто мокрое.

Это было так неожиданно, что Юрий на мгновение обмер, а потом стремительно перебрал в памяти все события последних часов. Нет, ничто решительно не вызывало его подозрений.

Но в кармане было мокро. Юрий начисто забыл и о своей тоске по родной Земле, и о Шарике, который уже как будто нехотя разделывался с очередной порцией еды, и даже о Тэне, который, кажется, что-то говорил. Юрий держал руку в кармане, осторожно, как будто касаясь раскаленного металла, ощупывал простроченные швы и медленно краснел.

Нет, ничего страшного с ним не происходило и произойти не могло. И все-таки оттого, что карман оказался мокрым, ему было очень стыдно. Он словно невзначай осмотрел брюки, но ничего подозрительного не заметил.

— Давай, давай, — словно издалека донесся до Юрия насмешливый голос Тэна, — показывай, что у тебя в кармане.

Сам не зная почему, Юрий стал покорно вытаскивать правую руку и, склонив голову набок, искоса, недоверчиво посматривал на нее. И Тэн тоже склонил голову набок и тоже недоверчиво следил за этой медленно движущейся рукой.

Когда Юрий вытащил руку из кармана, оказалось, что пальцы испачканы в чем-то розоватом и липком.

Тэн с недоумением и, как показалось Юрию, с усмешкой посмотрел на него.

Юрий поднял руку к лицу, внимательно, как нечто необыкновенное, рассмотрел свои пальцы, понюхал и… рассмеялся.

Ему сразу стало так легко и так весело, что все заботы и печали исчезли.

— Земляника! — выдохнул он, решительно сунул руку обратно в карман и зачерпнул полную горсть мокрой массы. — Понимаешь, это земляника!

Теперь Юрка радовался так откровенно и так весело, что Тэн немного растерялся.

— Ну и что? — неуверенно спросил он. — Что ж тут такого?

— Ничего такого! Ничего! Просто… просто…

Но что именно просто, Юрий сказать не мог. Он радовался. Даже сам не зная чему, он радовался. Радость была такая большая и в ней было столько торжества, что Юрий не мог не подчиниться ей.

— Вот, Тэн, это земляника. Понимаешь — земляника!

— Хорошо, тао… успокойся.

— Нет! Зачем успокаиваться? Ты скажи — вы действительно можете сделать любой… продукт?

— Ну, я же тебе сказал… — обиделся Тэн. — Только ты не нервничай.

— Так вот — сделай землянику.

— Но что это такое — земляника?

— Земляника… Земляника… — торжественно и мечтательно протянул Юрий, — это, понимаешь… Это самая лучшая ягода на земле. Лучшая потому, что она земляника.

— Но я не вижу ягод, — усомнился Тэн, рассматривая буровато-розовую кашицу на руке Юрия.

— Не важно. Это они у меня в кармане раздавились. Но они были ягодами.

— Как же не важно? Нужен плод, настоящая ягода.

Юрий немного поостыл и, перебирая земляничную размазню, уже не так торжественно спросил:

— Неужели обязательно целую?

— Конечно. Ведь анализаторы не узнают, какую форму нужно придать твоей землянике.

Юрий полез в карман, покопался в его промокших, липких углах, потом вывернул карман наизнанку. Ему повезло — маленькая спелая ягодка все-таки уцелела и, тронутая темными оспинками, доверчиво легла на стол космической кухни.

Юрка смотрел на нее с нежностью и любовью.

— Ты знаешь, почему земляника самая лучшая ягода? Нет, ты не знаешь этого! Она самая лучшая потому, что самая вкусная, самая душистая, самая красивая и самая скромная — она ведь живет у самой-самой земли и вбирает в себя все самое лучшее, что есть и в земле и над землей. И земные запахи, и земную сладость, и солнечное красное тепло. Недаром у нас на Земле во всех сколько-нибудь знаменитых тропических фруктах люди обязательно узнают запах или вкус земляники. И ананас, и манго, и все-все обязательно пахнет земляникой либо отдает ее вкусом. Понимаешь, земляника — самая земная ягода. Сделай мне ее, Тэн. Пожалуйста, сделай. Ведь должно же быть в космосе что-нибудь земное, настоящее. Такое, что вбирает в себя всю землю. Сделай, Тэн! Сделаешь?

Тэн с уважением смотрел на маленькую алую ягоду, потом понюхал ее и наконец осторожно взял ее двумя пальцами.

— Ну-с, попробуем.

Он положил ягоду на ладонь и с вытянутой рукой пошел в дальний угол кухни. Наверное, ему впервые предстояло сделать анализ неизвестного продукта, и потому он казался серьезным и солидным.

Осоловевший от еды, Шарик смотрел ему вслед и лениво облизывался. Он был таким смешным и странным, что Юрий снова подумал, что с собакой творится нечто необыкновенное.

Тэн медленно открыл задвижку аппарата, чем-то похожего на огромную мясорубку, положил в горловину ягоду и задумался, как ученик, который перед ответом учителю вспоминает все, что он выучил. Потом осторожно включил несколько тумблеров и облегченно вздохнул.

Юрий настороженно следил за Тэном и рассеянно ковырял пальцем левой руки в уголке левого кармана, пока неожиданно не нащупал несколько сухарных крошек. Он вытащил их, рассмотрел и, немного подумав, отложил в сторону: если на космическом корабле действительно умеют создавать любой продукт, так, может быть, удастся создать самый главный — хлеб? Или хотя бы сухарь?

Пока Юрий выискивал крошки, а Тэн выжидающе смотрел на тихонько пошумливающую машину-мясорубку, Шарик, покачиваясь от сытости, уныло бродил по кухне. Ему очень хотелось пить, а все жидкости по-прежнему поблескивали только в запаянных колбах. Шарик вздыхал и облизывался, но пока еще помалкивал.

Машина-мясорубка прекратила свою работу и вытолкнула пластмассовую карточку, а вслед за ней и ягоду.

— Ну вот, — облегченно вздохнул Тэн. — Теперь мы проверим твою землянику.

Он вставил пластмассовую карточку в отверстие космической кухни и приготовился ждать. Шарик подошел к нему и ткнулся мордой в ноги. Тэн рассеянно погладил собаку, и Шарик понял, что своего он не добьется. Тогда он ткнулся в Юркины колени. Юрий строго спросил:

— Ты чего?

Шарик смотрел на Юрия тем необыкновенным взглядом, который однажды уже поразил Юрия, и пытался издать какие-то странные, непонятные звуки. Но эти звуки не удовлетворили Шарика. Он сел, наклонился к полу и, высунув язык, стал щелкать им так, как он делал всегда, когда лакал воду там, на Земле…

— Пить хочешь? — все так же строго спросил Юрий.

Шарик вскочил, обрадованно покивал и с готовностью уставился на хозяина.

— Слушай, Тэн, он пить хочет.

— Еще бы, — рассеянно ответил Тэн, — столько слопать.

— А где у вас вода?

— Вон видишь кран? Налей ему, пусть пьет.

Юрий наливал несколько раз, и Шарик лакал с наслаждением. Но он не стал ждать, пока космическая кухня наконец изготовит землянику. Шарик тяжело вздохнул, опять издал какие-то странные звуки, покивал, словно благодарил за угощение или как будто он прощался с ребятами, смутился и улегся отдыхать.

Тэн проводил его взглядом и вздохнул:

— Что-то слишком долго не готовится эта… земляника.

— Что же этому мешает? — не без злорадства спросил Юрий.

— Наверное, в рецепте есть какие-то вещества, которых нет в готовом виде.

— Ну и что тогда? Ничего не выйдет?

— Нет, зачем же. Кухня дала команду на центральный химический пост, и эти вещества там сделают. — Тэн помолчал и торжественно закончил: — На центральном химическом посту сделают все. Абсолютно все.

Юрий не успел вымолвить слова, потому что из стены выскочила тарелочка с маленькой алой, с черными оспинками и тоненькими волосками, милой ягодкой земляникой.

— Ну вот! — облегченно вздохнул Тэн. — Проверяй. Пробуй. Такая или не такая.

Ягода оказалась настоящей земляникой. Только… Только и у нее был какой-то особый, еще непонятный не то привкус, не то запах космических просторов. Очень чистый, благородный, но… Но все-таки не очень вкусный. Но, видно, в этом были виноваты не космонавты и не их машины, а что-то другое, чего Юрий еще не знал. Может быть, сам космос. Потом они размножили карточку, и из стены вылетали целые тарелки ягод, и Тэн согласился, что земляника — великолепная штука.

— Может, у тебя есть еще что-нибудь? Давай создадим!

— Есть… Только я не знаю, сумеет ли ваша машина сделать и это…

— Сделает! — уверенно сказал Тэн. Теперь он был похож на ученика, который вспомнил все, чему его учили, и отлично ответил на вопрос. — Наши машины все сделают.

— Тогда нужно сделать хлеб. Вот крошка. Может, мало?

— Маловато… — сказал Тэн, рассматривая крошки сухарей или хлеба, которые Юрка выложил из кармана. — Но попробуем.

Он заложил крошки в анализатор, а сам начал наконец готовить обед.

Из стены вылетали тарелочки и стаканы с едой и питьем и целое блюдо красивой — одна в одну — земляники. Потом Тэн вырастил из стены тележку и погрузил на нее еду.

Можно было бы уходить в большое помещение корабля, но похожая на мясорубку машина-анализатор все еще тихонько гудела, а карточку-шифр на производство хлеба или сухарей не выдавала. Тэн недовольно посмотрел на нее и покосился на доску управления.

На ней летучими росчерками метались разноцветные огоньки. Такой пестрой, мгновенно меняющейся россыпи огней и огоньков Юрий еще не видел. Они походили на быстро вращающийся детский калейдоскоп. Уследить за их фигурами и положениями было просто невозможно — виделись только росчерки и отдельные вспышки.

Видно, такое поведение приборной доски озадачило и Тэна.

— Ого, — удивился он, — я такого не видел! Вот это старается!

— Может, ей не под силу?

— Не знаю… Наверное, у твоего хлеба очень сложная формула. Причем, может быть, такая, которая еще никогда не встречалась нашим машинам. Вот они и разгадывают.

Прошло еще несколько минут, а гудение машины и мелькание огоньков не прекращались.

Тэн решил:

— Наши там, наверное, умирают от голода. Поехали. А результат машина сообщит и туда.

Земляника понравилась всем. Зет задумчиво, с легким упреком сказал:

— Ведь я говорил, что не нужно бояться такой красивой Голубой планеты. Я был уверен, что это замечательная планета.

Ему не успели ответить, потому что уже знакомый голос с металлическим оттенком произнес:

«В исследуемом материале обнаружены грибково-бактериальные образования…»

Квач подобрался, как перед лицом серьезной опасности, и, коротко взглянув на Зета, бросил:

— Как видишь, не все замечательно на твоей Голубой планете.

«…Предварительные анализы показывают их безвредность для живого организма высшего типа. Возможно, что данные грибково-бактериальные образования будут очень полезны высшим организмам. Однако требуется большая работа по разведению и выращиванию этих образований, так как ни в электронной памяти нашей Розовой планеты, ни в справочном материале, полученном от других цивилизаций, подобных грибково-бактериальных образований не значится. Принимайте решение! Принимайте решение!»

— Как видишь, Квач, на моей и Юркиной Голубой планете даже грибки и бактерии могут быть полезны. Так каково будет твое решение?

— Не знаю… — буркнул смущенный Квач. — Нужна ли эта возня… Еще неизвестно.

— Ну, вот потому, что неизвестно, — сказал Миро, — потому и интересно.

— А не будет ли это слишком сложно? — осторожно вмешался Тэн.

Они еще спорили, а Юрий молчал и думал. Просто удивительно: самый обыкновенный хлеб, оказывается, такое сложное химическое да еще грибково-бактериальное образование, что его даже и не разгадаешь сразу. Можно подумать, что на той планете, где был построен этот удивительный корабль, хлеба еще нет. Не изобрели и не научились выпекать. И даже в других цивилизациях, на других планетах, которые, может быть, еще похлеще, чем Розовая планета голубых космонавтов, оказывается, тоже нет хлеба!

Это было удивительно, как открытие!

Хлеб, самый обыкновенный хлеб теперь вызывал у Юрия настоящее и глубокое уважение. И ему даже стало немного стыдно, когда он вспомнил, как люди на его родной Земле иногда несерьезно относились к этому чуду, неизвестному на других планетах. Планетах, которые в других областях человеческих знаний обогнали землян.

«Как же не беречь и не любить хлеб — великое достижение землян!» — подумал Юрий и услышал резкий голос.

— Как знаете! — почему-то рассердился Квач. — Всегда получается так, что виноват я.

— Ни в чем ты не виноват, — возразил Зет. — Мы все решаем вместе. Но хлеб нужно сделать.

На том и порешили. Теперь Юрий верил, что на космическом корабле в глубинах Вселенной будет настоящий земной хлеб. Верил потому, что уже знал — чудодейственный центральный химический пост корабля действительно может сделать все на свете, потому что, как говорили ему еще в школе, химия — это и в самом деле главная волшебница окружающего.

Юрий хотел поделиться своими мыслями и прежде всего посмотрел на Шарика. Но Шарик, развалившись, спал прямо на полу. Его туго набитые бока тяжело вздымались.

Тэн бросил в рот горсть земляники и утвердил решение:

— Если хлеб будет в десять раз хуже земляники, все равно его нужно делать.

— Точно! — сказал Миро и попросил: — А нельзя, товарищи дежурные, подкинуть землянички?

— Объешься! — все еще сердито сказал Квач и сам потянулся за земляникой. И, прихватывая ягоды, рассмеялся: — Нет, ребята, я тоже «за». Тэн, тащи-ка землянику. И нужно начинать разгон. Будем готовить постели.