Распорядительности и политкорректности Британского Совета можно позавидовать. Пять британских писателей, приехавших в сентябре этого года в Ясную Поляну на литературный семинар, проводившийся в рамках Года языка и литературы Великобритании и России, выбраны безупречно. Они представляют и разные жанры, и разные литературные и жизненные позиции, и самые разные — нередко контрастные — человеческие типы, и даже разные «нацменьшинства».
Лауреат премии журнала «Гранта» за 2003 год, которой награждают лучшего молодого писателя года, а также Дублинской литературной премии за роман «Широко открытый» («Widely Open»), Никола Баркер в детстве и отрочестве жила в Южной Африке, тогда еще «апартеидной», в Англию переехала только пятнадцати лет и, по ее словам, до сих пор чувствует себя не более чем «почти англичанкой» — если слегка видоизменить название последнего романа ее коллеги Шарлотты Мендельсон.
Шарлотта Мендельсон, чей последний роман «Почти англичане» («Almost English») в этом году уже опубликован по-русски в издательстве «Эксмо» и вошел в длинный список Букеровской премии 2015 года, а предыдущий «Когда мы были плохими» («When We Were Bad») был признан книгой года сразу «Обсервером», «Гардиан», «Санди таймс», «Нью стейтсменом» и «Спектейтором», — происходит из семьи венгерских евреев, перебравшихся в Англию перед войной.
Санджив Сахота, один из финалистов Букеровской премии прошлого года, признанный в 2013 году все тем же журналом «Гранта» лучшим молодым писателем своего поколения, — сикх, уроженец Пакистана. Родился Сахота в графстве Дербишир, но его семья всего за несколько лет до его рождения эмигрировала в Англию, причем нелегально, из Пенджаба.
Романист, поэт и драматург Оуэн Ширз, чей поэтический сборник «Скиррид-хилл» («Skirrid Hill») удостоился премии Сомерсета Моэма, а поэтическая драма «Розовый туман» («Pink Mist»), вошедшая в десятку лучших пьес 2015 года по версии газеты «Гардиан», — медали Hay Medal for Poetry за 2014 год, — валлиец (хотя, как сам признается, валлийским, в отличие от родителей, почти совсем не владеет).
Луиза Уэлш, обладательница нескольких литературных премий, автор шести романов, биографии Кристофера Марло и антиутопической трилогии «Время чумы» (прямого следствия давнего увлечения писательницы Средневековьем, в особенности «черной смертью»), — шотландка, живет в Глазго. И, как шотландке и полагается, носит платья и свитера в крупную шотландскую клетку.
Несхожа и литературная поступь представителей «великолепной пятерки». «Цветная капуста» Николы Баркер — жизнеописание индийского мистика XIX века Рамакришны, которое, впрочем, своей фрагментарностью и экспериментальным характером прозы подрывает устои жанра литературной биографии, а заодно и исторического романа, в который, по меткому выражению критика Стюарта Келли, писательница «бросает литературную ручную гранату».
«Почти англичанка», венгерская еврейка (как и ее создательница) Марина Фаркаш из одноименного романа Шарлотты Мендельсон, пытается найти себя в чужеродном английском обществе, «полной англичанкой», однако, так и не становится. Кризис идентичности тяжело дается героине, читателю же этого трагифарса, в котором местечковый еврейский быт описан язвительно и тепло одновременно, доставляет немало приятных минут: Шарлотта Мендельсон умеет позабавить читателя в лучших традициях английской комедии положений.
В «Розовом тумане» Оуэн Ширз описывает незавидную судьбу трех друзей из Бристоля, в чем-то напоминающих ремарковских «Трех товарищей». Они отправляются воевать в Афганистан, в результате чего один лишается обеих ног, второй — душевного покоя, а третий — жизни. Драматическая поэма Ширза строго документирована: в процессе работы над ней Ширз взял интервью у нескольких британских солдат и членов их семей.
И в первом («Улицы принадлежат нам»), и во втором («Год беглецов») романах Санджив Сахота верен своей уже устоявшейся теме: беженцы, нелегальные эмигранты, исламский экстремизм, террористы. И тему эту (весьма вероятно, что Сахота «автором одной темы» так и останется) писатель развивает не только с завидным постоянством, но и, несмотря на юный — по писательским меркам — возраст, с несомненным мастерством. О чем свидетельствует прошлогодний «шорт-лист» Букера, а также — похвала живого классика Салмана Рушди. «Вам остается только подчиниться его силе и получать удовольствие», — написал о «Годе беглецов» знаменитый соотечественник Сахоты, который, судя по всему, принципом из грибоедовской комедии не руководствовался: «Ну как не порадеть родному человечку!».
Что же касается Луизы Уэлш, то эта веселая, смешливая, похожая на нашего «Колобка» шотландка владеет — единственная из пятерки — столь востребованным во все времена искусством пугать читателя. В ее «страшилках» из современной жизни и из жизни столь любимого ею Средневековья редко встретишь главу, где бы ни совершались самые тяжкие, со смаком описанные преступления, ни орудовали безжалостные маньяки и серийные убийцы. Впрочем, убеждены критики, ее crime novel, как правило, социально мотивирован…
Разнится и жизненная, не только литературная, «поступь» английских писателей, впервые приехавших в Россию. Шарлотта Мендельсон до недавнего времени работала в издательстве, она, выпускница Оксфорда, преподает в университете историю. А еще («это моя главная страсть в жизни!») разводит цветы и увлеченно пишет о своем «цветочном наваждении» — ведет флористическую колонку в «Гардиан» и совсем недавно даже выпустила книжку «Рапсодия в зеленом цвете», посвященную любимому досугу.
Луиза Уэлш тоже преподает в университете и, человек энергичный, общительный, открыла в Глазго литературное кафе, ставшее своеобразным дискуссионным клубом. Учит студентов и Оуэн Ширз: делится с ними секретами литературного мастерства и делает это, судя по его ярким, эмоциональным выступлениям в Ясной Поляне, увлеченно и не по шаблону; creative writing и шаблон — вещи, впрочем, несовместные. Никола Баркер писать начала с детских лет, окончила философский факультет университета и довольно долго совмещала сочинительство «в стол» с работой в детской больнице. Санджив Сахота получил техническое образование и на вопрос, кем бы он хотел быть (если б не писал), отвечает несколько неожиданно — лингвистом.
Многообразны у пятерых британцев и вкусы. Никола Баркер любит пьесы Пинтера и телесериалы. Луиза Уэлш — шампанское и Стивенсона; в своем выступлении припомнила леденящую кровь сцену из «Острова сокровищ», когда слепой Пью вручает капитану черную метку. Оуэн Ширз — театр, поэзию Шеймаса Хини, плавание и бег; вид у валлийца и вправду спортивный, подтянутый. Шарлотта Мендельсон любит сестер Бронте и Айрис Мэрдок, «Холодный дом» и, конечно же, свой крошечный садик на севере Лондона. А еще — криминальные романы (не те ли, которые сочиняет Луиза Уэлш?). А Сахота, скромный, неразговорчивый, неулыбчивый пакистанец, — жену и детей. И не любит своих героев: «Чем дольше с ними живу, тем больше они мне надоедают».
Есть, однако, и то, что объединяет всех пятерых, да и вообще англосаксов, — чувство юмора. И в лекциях, и в беседах, и в интервью все пятеро много и по разным поводам смеялись, демонстрировали неизменную самоиронию, веселое (но не легкомысленное) отношение и к жизни, и к самим себе, и к своему творчеству. То, что, к слову, так не хватает многим нашим литераторам, не желающим посмотреть на себя со стороны. Отрадно сознавать, что и новое поколение британских писателей сохранили качества, издревле свойственные «отечеству карикатуры и пародии», как назвал Англию Пушкин. Для Луизы Уэлш — при всей беспросветности ее макабрической прозы — главный источник вдохновения — «смех, шампанское и кабаре». А самое большое удовольствие — читать в постели: «А чем еще можно в постели заниматься?!» Никола Баркер признается, что католическая вера «нисколько не упрощает моей жизни». Шарлотта Медельсон, еле сдерживая смех, рассказывает, что все рецензии на «Почти англичане» были хвалебными, кроме одной — в еврейской газете. Поистине нет пророка в своем отечестве. А на вопрос, почему она не пишет рассказы, отвечает: «Я слишком болтлива, чтобы писать короткую прозу». С ее «длинной» прозой, послушать ее, тоже не все ладно: «Я пишу много слов, но как же их ненавижу!» И ведь не скажешь, что рисуется.
Объединяет всех пятерых и отчужденность от общества — черта у настоящих писателей, тем более последнего времени, можно сказать, профессиональная. Тут у этих столь непохожих людей и авторов — полное единодушие. «Только литература дает нам ощущение сопричастности», — выражает общее мнение Луиза Уэлш. А Шарлотта Мендельсон уточняет: «Литература, книга — наш общий дом». В ответах наших гостей на многочисленные и порой довольно искусственные, нередко даже вымученные вопросы ведущей круглого стола («Как писать, чтобы не обидеть родственников?», «Кто, на ваш взгляд, является идеальным писателем?», «Ваш рецепт борьбы с депрессией?», «С кем бы вы хотели вместе писать?») то и дело звучало трудно переводимое английское выражение «fit in». «Чувство ‘fit in’ дает нам литература», — убеждена Никола Баркер. «Мы все не чувствуем себя ‘fit in’», — соглашается Луиза Уэлш. И никто — забавная подробность — ни разу не вспомнил про «Brexit», не до него было.
А еще — любовь к России. Никола Баркер, выразившая свое впечатление от семинара и Ясной Поляны двумя словами — «культурный шок», любит Набокова и «Войну и мир»; «мир», правда, — больше «войны», признается, что всякий раз пропускает батальные сцены. Оуэн Ширз — русскую баню и водку (которой он, по моим наблюдениям, отдал должное). «Русская душою» Шарлотта Мендельсон — березки и гречку; увлечение, надо признать, не слишком оригинальное — кто из иностранцев не падок на то и другое? Полюбился ей и великолепный цветник в толстовском поместье, который был сфотографирован Шарлоттой многократно и во всех ракурсах. Луиза Уэлш заявила, что очень устала, зато «зарядилась энергией на годы вперед».
Мы жалуемся, что у нас в России перестали читать, а британцы, представьте, ставят нас в пример, и это притом, что тиражи английских книг намного превышают наши. Шарлотта Мендельсон: «Россия испытывает уважение к искусству, а Британия — к автомобилям». Она же: «Какие же русские увлеченные (engaged) люди!» Никола Баркер: «Как русские хорошо знают английский!» Оуэн Ширз: «Вы знаете английскую литературу гораздо лучше, чем мы — русскую». И все это говорится искренне, вряд ли из исконно британской вежливости.
Шарлотта Мендельсон погорячилась: не все наши соотечественники предпочтут искусство, литературу автомобилям. А вот с утверждениями Николы Баркер и Оуэна Ширза, действительно, не поспоришь.