Толпа у входа на стройку казарм артиллерийской школы, что на углу Саперной и Кадетской расступилась, пропуская экипаж со следователем и врачом, с ними же был и околоточный надзиратель. Следом проехали конные стражники. Городовой был уже здесь, обеспечивал порядок.

Тут подъехавшие разделились, представители власти, в лице околоточного и следователя прошли в сторону небольшой толпы, а врач чуть отстал, доставая что то из своего саквояжа.

Александр Владимирович тут же развил бурную деятельность. Выслушал доклад городового, окриком оттеснил толпу мастеровых, давая возможность следователю и врачу подойти к трупам, расставил стражников по наиболее значимым, на его взгляд, углам стройки, проинструктировав и определив задачи по осмотру места, поиску чего ни будь, неизвестно чего. Как и принято в криминалистике, найти то, не знаю чего. Главное искать, может что и найдется нужное. Как-то одновременно с расстановкой подчиненных, оттеснил двух местных, судя по одежде, старших на стройке, в сторону для опроса. Все это было проделано быстро, на автомате.

— Вы, как я понимаю, старшие здесь? — обратился следователь к руководителям стройки.

— Точно так, господин хороший, это Иванов Михаил, десятник, — ответил мужчина в телогрейке, надетой поверх несколько поношенного, но чистого костюма, показывая на мастерового, стоящего рядом, — а я, Федоров Алексей Карпович, приказчик ентой постройки.

— Судебный следователь уездного полицейского управления Соколов Федор Васильевич, — представился следователь, — а это врач, Граббе Николай Карлович. Ну а с Александром Владимировичем Вы, думаю и так знакомы.

— Да, конечно, господин следователь, мы же здесь работаем.

— Ну, расскажите нам, пока Николай Карлович осмотрит трупы, что здесь такое.

— Конечно. Правда и рассказывать то почти и нечего. Как обычно, с утра подсобники начали работу, они всегда приходят чуток пораньше, ставят леса, переносят кирпич, песок. Позже, к девяти часам, как рассвело, подошли каменщики. Возились сначала вон в той стороне. Потом надо было укрепить леса здеся, ну и пошли за досками тудысь, а там эти двое и лежат. Народ у нас грамотный, с понятием, сразу меня позвали, ничего не трогали. Ну а я как увидел, работу остановил, решил полицию оповестить, позвали городового, а тут и Ваш служивый едет. Им и показали все. Да вот он, тот, который слева. Ну вот вроде и все, с площадки рабочих я сразу вывел, стали Вас дожидаться.

— Спасибо, Алексей Карпович, Вы все правильно сделали. А кто обнаружил тела?

— Да вот десятник сам и обнаружил, Михаил, вот! — показал на своего спутника мастер.

— Михаил… , как Вас по батюшке? — обратился к молчавшему до сих пор мастеровому…

— Так Николаем батюшку звали, стал-быть Николаичи мы, — прогудел здоровяк.

— А скажите, Михаил Николаевич, сколько времени прошло с тех пор, как Вы приступили к работе и до того, как обнаружили трупы?

— Дык, это, и часа не прошло, мы то здеся пока заняты были, внизу, а опосля верх лезть надо было, по верху камень ложить, а леса то хлипкие, укрепить надо. Вот и пошел я за горбылем, глянул, а там это…

— А как они лежали, Вы не трогали их?

— Да не-е, мы с понятием. Как лежали, так и лежат. Оно ж сразу видно, жмуры, как есть, жмуры, чегось трогать то, уже не поможешь.

— Понятно. А скажите, может кто опознать их?

— Дык, это ж, что тут опозновать то? Тот, что слева, Колька Невзоров, с Гулломосар он, туточки это, рядом. Другой — Васька Ипполитов, с Александровки, тама проживает. Тут здешние все мы, друг дружку знаем.

— Спасибо, любезный, идите пока, если понадобитесь, мы еще Вас поспрашиваем.

— Так это мы завсегда готовы, мы ж с понятием… , - отходя в сторону, пробурчал мастеровой.

К этому времени подошел врач, вытирая руки платком.

— Интересно получается, Федор Васильевич, не изволите посмотреть? — показал он в сторону трупов, — прошу!

— Да, конечно, слушаю Вас, Николай Карлович!

— Обратите внимание, Федор Васильевич, один убит очень интересным способом, я такого еще и не видел, смерть наступила моментально. Второму же, явно досталось. Обратите внимание на порезы, другие следы истязаний.

— Прошу более подробно, Николай Карлович, что Вас смущает?

— Ну, не так что и смущает, но способы… Обратите внимание, на первом нет видимых повреждений, смерть наступила в результате смещения шейных позвонков и в следствии этого, разрыва спинного мозга. Ему свернули шею, если сказать по простому. Но дело в том, что это не просто сделать, нужно обладать чудовищной силой. Или же быть очень, очень опытным в этих делах. Поверьте, просто это не сделать, здесь нужны специфические навыки. Второй труп весь изрезан. Его истязали, и это очевидно. И занимался этим тоже очень опытный человек.

— Поясните, что Вы имеете в виду?

— Прошу Вас… посмотрите! Очень много порезов, других повреждений. Но как врач, могу сказать, все они, несомненно, очень болезненные, но не могли привести к летальному исходу, не поврежден ни один жизненно важный орган, поврежденные кровеносные сосуды могли привести к потере крови, но не критично. Эти повреждения, скорее всего, играли роль психологического воздействия на несчастного. А после, видимо потеряв к нему интерес, убийца закончил дело одним ударом. Опять же очень точным и выверенным. Очень точным. Определено могу сказать, это очень опытный человек, знакомый, как минимум со строением человеческого тела и имеющий определенный опыт в подобных делах.

— А скажите, уважаемый Николай Карлович, мне вот кажется, эти убийства и трупы в Гуммолосарах, такое впечатление, совершены одним и тем же человеком?

— Вы совершенно правы, Федор Васильевич, во всяком случае, орудие убийства у порезанных, аналогично, с большой вероятностью могу утверждать, что одно и тоже. Кроме того, я немного увлекаюсь психологией, и должен сказать, решительность, хладнокровие и специфические навыки, проявленные в этих преступлениях, все, решительно все, не оставляет сомнений в том, что это совершил один и тот же человек. Думаю не ошибусь, предположив, что злоумышленник, свернув шею одному из несчастных, занялся вторым. Пытая, узнал все о семье из Гуммолосар, после чего убив здесь и второго, отправился туда. Но это уже Ваша епархия, делать выводы Вам. Одно могу сказать, это очень, очень хладнокровный и опасный убийца. Такое впервые в моей практике.

— Наверное, Вы правы, Николай Карлович. Да, интересно дела складываются… Ну что же, не буду Вас задерживать, жду официального заключения. А я еще поброжу здесь, поспрашиваю…

* * *

Помощник начальника петербургского охранного отделения, «курирующий» Царское Село и готовившийся принять должность начальника дворцовой полиции, полковник Герарди был в раздумьях. В глубоких раздумьях. Час назад ротмистр Дедюлин, руководивший отделом охранки в Царском Селе, доложил ему о странном и страшном происшествии. В городе минувшей ночью было убито 5 человек. В принципе, это работа полиции, генерал Врангель, обер-полицмейстер города, не давал оснований сомневаться в своей компетентности и компетентности руководимого им полицейского управления. Но уж очень дело это значимое, поэтому ротмистр и взял его в свое производство. Надо сказать, на то были основания. Довольно таки веские основания.

Как всегда, размышляя о каком либо запутанном деле, Борис Андреевич крутил в руке карандаш и изредка рисовал на листке перед собой геометрические фигуры.

Прошлой ночью, в ближайшей от Царского деревне, был убит давно разыскиваемый террорист, некто Подгозов, известный в определенных кругах как «Бомбист» или «Митрич». Рядом нашли еще два трупа, хозяина дома крестьянина Прохора Несмеянова и его сестры, полюбовницы упомянутого Подгозова. В это же время недалеко от этого места, на самой окраине Царского Села на стройке казармы для нижних чинов Артиллерийской школы обнаружены еще два трупа. Многое говорит о том, что эти два события связаны между собой.

Два круга с нарисованными в них крестами обведены в один квадрат.

Уже сам факт такого количества трупов в статусном городе говорит о неординарности происшествия. Но было и еще, что так заинтересовало ротмистра. Во дворе усадьбы, где обнаружены трупы, найден тайник с бомбами и крупная сумма денег. Подгозов подозревался в ограблении кареты Санкт-Петербургской таможни в прошлом году и убийстве сопровождавшего казначея. Деньги, видимо оттуда. За этим бандитом еще не мало, чего числиться. Так что «собаке — собачья смерть». Но вот способ убийства и дополнительные трупы. Это уже переводит данное событие в разряд не рядовых. По словам ротмистра Дедюлина и проводившего предварительное следствие судебного чиновника Соколова, убийца действовал крайне дерзко, а способы умертвления говорят о его исключительном профессионализме и немалом опыте в этом деле. Прочитав отчеты обоих и заключение врача, Борис Андреевич полностью согласился с их выводами.

В Царском Селе, городе, имеющим статус императорской резиденции, появился крайне опасный убийца. Методы, которыми он действовал, поразили даже Соколова, а Федор Васильевич за время своей службы многое повидал, такого удивить не просто. А отчет полицейского врача? — это же просто описание ужасов «Джека-Потрошителя» какого-то, русского разлива. Рядом с кругами появилось что то похожее на ежа.

Жертвы его — мягко сказать, далеко не законопослушные обыватели. Уверен, в ходе следствия выясниться, что все они — члены одной шайки. Часть ее уничтожил молодой корнет Белогорьев, на которого они объявили прямо охоту. Хм-м, а ведь и способы «самозащиты», которыми он действовал, тоже впечатляют. В нижней части листа был нарисован человечек с шашкой и несколько квадратиков с крестами внутри.

Идем дальше, пока не отвлекаемся. Итак, все убитые — отъявленные негодяи. Это значит, что убийца действует во благо? А если это только начало, не последует ли за этими убийствами следующие? И главное! Как говорили древние, «cui prodest». Вот уж в точку, так в точку. Ответ на этот вопрос сразу снимет все остальные вопросы.

Первое, что приходит на ум, искать в тех же кругах, где вращался «Бомбист». То есть среди бандитов или революционеров. На листке появляются еще два круга, в одном нарисован нож, в другом — бомба. Но по докладам информаторов, и в той и другой среде, авторитет «Бомбиста» везде непререкаем, недругов не имелось. А где имелись недруги? Да-а-а… .Вот тут то мы и упираемся в рисунок человечка с шашкой. Корнет Александр Белогорьев. Убил младшего брата этого Подгозова и еще одного бандита, третьего покалечил и сдал полиции. Перечеркиваем два квадратика, третий берем в кружок. Естественно, тот решил посчитаться. Итог — еще один член шайки убит, второй покалечен и сдан полиции. За пару дней потерять пять человек, тут любой «пахан» взъярится. А еще если при этом убит родной брат! И кто же виновник всего этого? Чертим большую стрелку к человечку. Так что же получается, вариантов всего два, точнее три. Хм-м, ВСЕГО! Пишем единичку, рядом кружок, «бандиты». Цифра «два», революционеры. Хотя это, в принципе, одно и то же. Обводим в один большой круг. И цифра «три» — человечек с шашкой, корнет. Восклицательный знак.

Да, можно сказать, человек — загадка. Сразу после первого случая нападения бандитов и личного знакомства с корнетом полковник дал команду руководителю местного отделения жандармов ротмистру Дедюлину собрать материал на молодого офицера. Уж очень большое впечатление произвели на полковника навыки рукопашного боя, продемонстрированные корнетом. Да и его хладнокровие, проявленное в опасной ситуации порождает одни вопросы. Ну откуда это у корнета?

Но материал, собранный ротмистром никак нельзя было назвать обширным. Все поместилось на трех листках. Отзывы из кадетского Александра II училища, из элитного Николаевского кавалерийского, лейб-гвардии Кирасирского Его императорского величества полка, отчет следователя Соколова, копия представления командира полка к награждению. Вот, в принципе, и все. Не густо. И нигде, нигде нет ни малейшего упоминания об увлечениях боксом, различными единоборствами.

А оставшиеся в живых задержанные бандиты? При одном только упоминании о корнете у них чуть ли не тик случается. По их рассказам, это сущий дьявол во плоти. А ведь это не простые обыватели, душегубы еще те. Это ж надо, так суметь напугать. А с виду — обычный рафинированный аристократ. Детство провел в Европе. Но в том возрасте таких умений не нажить, да и был в постоянных переездах. Ну откуда, откуда все это, как состыковать все эти, без преувеличения, умения, хладнокровие, проявленное в опасных ситуациях и ничем не примечательную жизнь столичного аристократа. Непонятно, задачка еще та. И вот чувствовал полковник, вот чувствовал, что уши этого корнета торчат в этом деле. Чувствовать то чувствовал, но как подступиться к этим ушам? Это какой вой сразу поднимется. Князь, знатнейший род, внесенный в «бархатную книгу», герой, отмеченный орденом, потерявший на днях отца. Да и без этого так просто и не прижмешь, вон как следователя отшил, порода есть порода, гонору — выше крыши. Честно сказать, гонор тот и не на пустом месте. Надо думать. А думать полковник Герарди умел.

* * *

Приглашение от нотариуса на оглашение завещания я получил сразу после похорон, но так получилось, что откликнуться смог только через день после панихиды 9-го дня, уступив настоятельным просьбам семейного поверенного. Сухачев Дмитрий Константинович уже много лет занимался всеми юридическими вопросами нашей семьи. Проявляя деликатность, в день похорон, кратко пообщавшись со мной и принося соболезнования, он только в общих чертах сообщил мне порядок ознакомления с завещанием и вступлением в наследство. Вчера он нанес мне специальный визит и настоятельно просил в три часа пополудни сегодня прибыть в контору нотариуса Тауббе, что располагалась на улице Бассейной в доме 2.

И вот мы сидим в кабинете главы нотариальной конторы и хозяин кабинета, Тауббе Александр Генрихович зачитывает нам последнюю волю отца. Ничего неожиданного он не сообщает, как и ожидалось, я являюсь единственным наследником, что и подтверждается текстом завещания. Кроме этого 3 тысячи рублей жертвуется на благоустройство недавно выстроенной полковой церкви родного для нашей семьи Кирасирского полка, столько же на нужды полкового офицерского собрания, 5 тысяч рублей в недавно созданный комитет вспомоществования отставных нижних чинов Его Императорского Величества лейб-гвардии Кирасирского полка. Все остальное отходит мне.

Идет долгое перечисление всего того, чем владеет наша семья. Кроме особняка в столице, дома в Москве, Берлине, Мадриде, квартира в округе Колумбия (Северо-Американские соединенные штаты). Мы так же входили в число наиболее крупных землевладельцев Российской империи. Семье принадлежало около 80 тысяч десятин земли на юге России, центральных губерниях и даже в Сибири. Были так же доли в промышленных предприятиях. Как я знал из разговоров с отцом, состояние семьи Белогорьевых оценивалось в сумму свыше 8 миллионов рублей, что было довольно значительным для того времени, мы входили в первую сотню богачей России и занимали в этом списке далеко не последнюю строку.

Молодой корнет раньше не очень вникал в финансовые вопросы семьи, он просто знал, что может позволить себе практически любые траты, хотя и не был мотом и кутилой. А вот Александра Белогорьева из века XXI перечисление всего того, чем владеет семья, конечно впечатлило. Главный вопрос, который встал предо мной, «… и что с этим всем мне делать?». Видно это явно читалось на моем лице, так как господин Сухачев ободряюще кивнул мне, давая понять, что у нас еще будет время обсудить эти вопросы.

После того, как мы подписали все полагающие бумаги и покинули контору нотариуса, Дмитрий Константинович успокоил меня, сообщив, что и покойный отец лично не занимался финансовыми и хозяйственными вопросами, для этого на нашу семью работали управляющие. Не реже двух раз за год аудиторы проверяли ведение дел на всех предприятиях и в имениях и отчет представляли ему, Сухачеву Дмитрию Константиновичу. Его так же не реже двух раз за год проверяют аудиторы, которых привлекал покойный князь. Причем эти аудиторы были как российские, так и из европейских стран. Кроме этого, сам Дмитрий Константинович раз в три месяца представлял отцу отчеты о положении дел. Это были, так сказать, плановые проверки. Кроме этого, во время приездов в Россию, князь назначал встречи с поверенным, в ходе которых господин Сухачев лично отчитывался о положении дел и если потребуется, давал пояснения.

— Александр Николаевич, я понимаю, может и не вовремя все это, понимаю, что Вы должны войти в курс дел, прежде чем принимать какое решение. Гибель Николая Александровича — тяжелая утрата для всех нас, примите еще раз мои самые искренние соболезнования. Но очень прошу Вас не затягивать этот вопрос, это прежде всего и в Ваших интересах. Мне нужно понимание, буду ли я и в дальнейшем вести дела семьи Белогорьевых, или у Вас другие планы в отношении этого.

— Спасибо, Дмитрий Константинович, за соболезнования! Вы же понимаете, все это так неожиданно, я должен разобраться с делами. От отца я слышал только положительные отзывы о Вас, и у меня нет повода сомневаться в этом. Не думаю, что сейчас следует что-то менять. Предлагаю пока все оставить без изменений, а Вам и дальше представлять интересы нашей семьи.

— Благодарю Вас, Ваше сиятельство за доверие, это большая честь для меня представлять Ваши интересы. Сделаю все, что в моих силах, чтобы Вы не сожалели о своем решении.

— Надеюсь на это, Дмитрий Константинович, и прошу в самое ближайшее время подготовить отчет положении дел и после этого готов подписать новые доверенности.

— Я уже начал готовить документы, думаю, дня за три отчет будет готов полностью. Если Вы не против, для оформления всех формальностей предлагаю воспользоваться нотариальной конторой господина Тауббе. Смею заверить Вас, что эта контора имеет отличную репутацию. Мы, я имею в виду покойного Николая Александровича и меня, как представителя его интересов, уже около двадцати лет ведем дела с ним.

— Ничего не имею против. А с отчетом, как только подготовите, прошу сообщить, тогда и назначим встречу. Так, примерно к пятнице, думаю Вы будете готовы?

— Несомненно, Ваше сиятельство, и еще, если Вы позволите…

— Слушаю Вас, Дмитрий Константинович!

— Так вот, если позволите, думаю, будет совсем не лишним пригласить управляющих имениями для личного разговора. В промышленных предприятиях у Вас доли, поэтому здесь не все так однозначно, ну а в имениях — Вы полный хозяин. Управляющим будет не лишним познакомиться с Вами, так сказать, воочию, может даже решить какие-то мелкие вопросы, а они всегда имеются. Вы так же можете высказать какие-то претензии, это будет не лишним, их тоже всегда можно найти. Обозначить, так сказать, свое руководство, они должны почувствовать твердую руку нового хозяина. Батюшка Ваш покойный, царствия ему небесного, — перекрестился он, — временами вызывал их для отчета, когда пребывал в Отечестве, или сам наведывался с инспекцией, если выпадала такая возможность, да и отдохнуть, так сказать…

— Думаю, Вы правы, Дмитрий Константинович, это будет весьма полезным, прошу предупредить их об этом. Но встретимся с ними не сейчас, я должен сначала сам войти в курс дела, а скажем так, примерно через месяц, вернемся потом к этому разговору, и я назначу дату. Спасибо за совет, Дмитрий Константинович, он очень своевременен!

— Всегда рад служить Вам, Ваше сиятельство!

На этом мы распрощались, он направился в сторону Литейного проспекта, а я решил немного прогуляться, прошел мимо невзрачного двухэтажного дома на месте еще не построенного величественного здания театра кукол с его атлантами, прикованными к стене цепями, на представления куда нас водили иногда из детдома, немного не привычно было и проходить мимо дома № 13, на месте которого будет потом разбит сквер с памятником Маяковскому. Через Надеждинскую вышел на Невский, где остановив экипаж, приказал ехать домой, на Васильевский. Но проезжая по Александро-Невской площади, мимо проглядывающих сквозь ворота Надвратной церкви куполов Благовещенской церкви и Святотроицкого собора, крестов и надгробий Тихвинского и Лазаревского кладбищ, вдруг что-то защемило в груди, комок подступил к горлу. Там, в глубине монастырского ансамбля — Никольское кладбище, где покоится отец. Приказал остановить и рассчитался с возницей.

Прохожу в Лавру через ворота Надвратной церкви, и сразу же ощущается какое-то душевное спокойствие, умиротворение, вся энергетика места настраивает на торжественный и сосредоточенный лад.

Благовещенские ворота, слева купол Благовещенской церкви и величественность Святотроицкого собора по центру создают особый настрой, а скупые линии и бесстрастные лики святых на надвратных иконах Благовещенских врат, выполненных в стиле византийской мозаики, заставляют душу замереть. Затихает суета, время перестает восприниматься как непрерывность, оно как бы застывает или течет мимо тебя. Все в окружении заставляет успокоиться, и ты погружаешься в своеобразное дыхание вечности, в мир покоя, гармонии и совершенства.

Огибая Духовский корпус с его церквями, где в усыпальнице погребен генералиссимус князь Суворов, перед зданием центрального собора лавры сворачиваю налево и прохожу на Никольское кладбище. Вот могила друга отца, военного министра Петра Семеновича Ванновского, умершего в прошлом году, рядом — адмирала Колокольцева, бывшего директора Обуховского завода, следом — свежая могила старого знакомого нашей семьи, тифлисца, героя защиты Порт-Артура генерала Кондратенко Романа Иссидоровича. Старшее поколение, лица эпохи, друзья, соратники. Вот и могила отца. Сняв фуражку, преклоняю колено. В последние годы мы редко общались. Корнет учился в Петербурге, отец постоянно в разъездах. А для Александра Белогорьева ХХI века это и вообще чужой человек. Но его гибель я принял очень близко к сердцу. Тяжело. Мне остро стало не хватать его, стало как то пусто.

Не было слов. Не было мыслей. Просто стоял и молчал, вспоминая отца. Из глаз текли слезы, но я не стеснялся их, да и не было, кого стесняться, я был один. И тут, будто из самого сердца приходят слова молитвы.

Упокой, Господи, душу раба твоего, родителя моего Николая и всех православных христиан и прости им прегрешения их вольные и невольные и даруй им Царствие Небесное!

Тяжесть в душе и внутреннее напряжение стало отпускать, я вздохнул полной грудью, поднялся. Такое ощущение, что эти минуты наполнили меня какой-то силой, легкостью в душе. Постояв у могилы еще несколько минут, я направился к выходу из лавры.

* * *

Нанимаясь на работу горничной в дом молодого князя пять дней назад, Анна была готова ко всему. Ну почти ко всему. Ей выбирать не приходилось. Маменька второй год хворает, как батюшку схоронили, так и скрутило ее. Хоть и работает по мере сил, шьет потихоньку юбки разные неприхотливым соседкам, еще чего по мелочи, штопает старье потихоньку. Хоть какая, но копейка в дом. Накопления старые не бездонные. Слава богу, пенсион хоть выходили, да и того пенсиона то, двенадцать рублей на месяц, вдова мелкого чиновника статистического отделения Санкт-Петербургской городской управы с двумя детьми чудом получила. Спасибо, люди добрые помогли, начальство папенькино похлопотало. А так и не известно, как выживали бы. А тут и Петенька, братик младший, в реальное училище пошел, тоже траты. Вот и ухватилась Анна за эту вакансию. Хотя и страшно было.

По слухам, каких только чудачеств не вытворяют аристократы. Говорят, даже до посягательств непристойных порой доходит. Нет, с ней такого не было, слава богу, но подруги рассказывали, особенно если хозяин молодой. Или наоборот, в летах уже, но как говорится, «бес в ребро». Правда, некоторые горничные сами охотно идут навстречу, а то и привораживая господина к себе, используя многочисленные женские штучки, стремясь стать содержанками при них. Тьфу, вертихвостки! Но Анна не такая, как же можно, это же так противно, не по любви, а так, за ради гостинцев каких. Нет, никогда она не опустится до этого. Ведь любовь, это такое… , такое… Вот как у девицы Дженни в недавно читанном романе английской сочинительницы мисс Бронте «Дженни Эйр, Ловудская сирота» называется. Наденька, подруга милая давала почитать. Как плакала тогда Анна, сопереживая Дженни, как восторгалась ее выдержке и преданности истинному чувству, возвышенным идеалам, буквально живя вместе с ней ее болью об обманутых надеждах, восторгаясь этой девушкой благородной, волевой, страстной, оставшейся верной своей любви, несмотря на удары судьбы.

Хотя, если вправду сказать, молодой князь просто на загляденье, как хорош. Подумав об этом, Анна почувствовала, что краснеет. Молоденький такой, но уж очень серьезен. Оно ж и понятно, сирота полный. Татьяна Федоровна, экономка строгая, знавшая молодого князя еще маленьким, рассказывала. Бедненький, так рано остался без матери, история эта такая трогательная, как любили друг друга его родители, прям как в романах, и умерла маменька его от любви этой. А тут вот только и отца убили. Бедненький, жалко то как. Но держится мужественно. Да и сам такой мужественный весь из себя, серьезный. А эта то, Мэри, фифа та еще, вертихвостка! Вся такая важная, прям фу-ты, ну-ты из себя вся! Вроде как и ни причем, вроде как и не интересен ей князь. Но Анна то видит, как глядит на него, незаметно так, что б никто не видел, стреляет глазками, да вздыхает так томно. А стоит тому сказать ей что, то сразу так прям принцесса снежная, носик вздёрнет и цедит сквозь губы. А тот и не поймет ничего, вроде как дружили в детстве, Татьяна Федоровна рассказывала, а сейчас вона как непонятно. Играет с ним, вроде как показывает, что все прошло, но в то же время глазками то стреляет. У, фифа носатая! Хорошо, съехали тут намедни, прям сил не было смотреть!

Проходя мимо большой залы, откуда недавно по приказу хозяина вынесли всю мебель, Анна прислушалась, потом, затаив дыхание, заглянула в узкую щель не плотно прикрытых дверей.

Князь с закрытыми глазами, руки опущены на колени, поджав под себя ноги, сидел прямо на полу в центре зала. Глубоко дыша, как после тяжелой работы, на лбу — испарина, волосы мокрые от пота. В груди стало тепло, Анна опять почувствовала, что краснеет. Боже, как он хорош! Белая рубашка с широким воротом и свободными рукавами, серые брюки — галифе, заправленные в мягкие короткие сапоги. От него так и веяло силой и… красотой, да, красотой. Именно той красотой грациозного хищника, которая завораживает, пугает, и в то же время притягивает взор.

Анна и не дышала, словно боясь своим дыханием выдать себя. Эмоции полностью переполняли ее, какое-то томление овладело ею, покалывая в груди, заставляя подрагивать руки, ощущать слабость в ногах.

Вот он открыл глаза, на несколько секунд затаил дыхание. И вдруг встрепенулся, взорвался, будто что-то подкинуло его, подбросило с невиданной силой. Это было похоже на какой то странный танец, исполняемый с грацией большого хищного зверя. Безумно красивого зверя. Его руки, ноги, так и мелькали в воздухе, за ними невозможно было уследить. Он будто дрался сразу с несколькими невидимыми противниками. Рывок в сторону, струей перетек в угол зала, как подкошенный, со всего маха падает на пол. Анна чуть не вскрикнула, но мужчина в последний момент извернулся всем телом, спружинив на руки, перекат, и вот он уже сел на шпагат, выставив левую руку вперед, а правую прижав к телу. Чуть наклонился, оперся руками впереди себя и как в цирке встал на руки. Постоял так пару секунд и как-то невероятно прогнувшись, каким-то немыслимым прыжком, оказался на ногах, замер неподвижно. Мокрая от пота рубашка прилипла к сильному телу, подчеркивая рельефные мышцы и безупречную фигуру. Это зрелище завораживало, притягивало, не позволяло отвести взгляд.

Объект наблюдения постоял спокойно секунд десять, глубоко вздохнув, развел в сторону руки, поднимая их, весь вытягиваясь вверх, вставая при этом на носки. Резко опустил. Постояв пару секунд, повторил эти движения. Потряс руками, будто стряхивая что невидимое с них, пару раз поприседал. После чего спокойно направился на выход. Показалось ей или нет, но вроде его губы тронула чуть заметная улыбка.

Анна едва успела отскочить от дверей. Несмотря на пылающие щеки, напустила на лицо деловое выражение, поспешила по коридору.

* * *

«Завтрак аристократа». Это про меня. Ну почти. Как там у Папанова с Мироновым:

— Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе…

— Будет тебе и ванна, будет и кофий, будет и какава с чаем…

Конечно, «какавы с чаем» не было, но только лишь потому, что просто сам не желал. А так и «кофий, и ванна» наличествовали.

Стандартное утро русского аристократа. Ну почти стандартное. Просто не думаю, что среднестатистический русский аристократ по утрам почти полтора часа занимается физическими упражнениями, включая «бой с тенью». Но я же не среднестатистический аристократ, я неправильный, я попаданец. Вот и выбиваюсь из образа. Тем более заниматься здесь удобнее, чем в Царском, целый зал в моем распоряжении, как говорится, есть, где разгуляться.

Сегодня плановое течение тренировки было нарушено довольно забавным моментом. Уже в конце разминки я заметил, что за мной наблюдают. Как оказалось, это новая горничная проявляет интерес.

Несколько дней назад взяли новую прислугу, в помощь старикам, трудно им после моего переезда. Да и гости хлопоты доставляли. Особа молодая, по виду лет восемнадцать, так смешно старающаяся казаться такой серьезной, такой неприступной. Но как же страшно ей, наслушалась, видно, что хозяева пристают к молоденьким, совращают их, бедняжек. Надо сказать, слухи эти имели под собой основания, в последнее время в газетах все чаще писалось о подобном, даже иногда и в уголовной хронике.

Хм, а она ничего так, миленькая, так старается быть серьезной, прислуживая мне за завтраком. Я непроизвольно улыбнулся, вспоминая утреннее подглядывание, от чего руки девушки, подносящей мне кувшинчик со сливками к кофе, дрогнули. От этого она еще больше засмущалась. Как там у классика, «… я знаю, что она знает, что я знаю…». Так, хватит смущать детей!

Вот хоть газеты почитаю, что там пишут нового? Что тут у нас, «Русский инвалид», это что-то вроде «Красной звезды» в будущем, «Новое время» с правительственными сообщениями и объявлениями банков, «Петербургские ведомости» — наиболее официальная, и более легкий «Петербургский дневник», где понемногу обо всем. С него и начну, профессор Преображенский десять лет спустя недаром советовал не читать за обедом серьезной прессы, ну и я серьезных читать не буду.

… Англичанин Оллет изобрел телеграфон, который позволяет автоматически заносить и воспроизводить телефонный разговор и передавать целые речи. При помощи его телефонная передача может происходить и в отсутствие вызванного по телефону лица: речь автоматически записывается телеграфоном…  — интересно, что бы это значило, прообраз автоответчика что ли?

… В цирке Чинезелли состоялся прощальный бенефис господина Нормана с его пятью слонами. Затем выступила семья Кремо из Шарлеруа — одиннадцать акробатов выполняли головоломные трюки под куполом цирка. Госпожа Чинезелли исполнила «живые картины с дрессированными лошадками». Сестры Павэль из Парижа pas de deux плясали на неоседланном жеребце…  — да, пожалуй цирк сейчас наиболее демократичный вид зрелищ…

… Вчера вечером группа бастующих фармацевтов в 50 чел. обходила все аптеки и принуждала прекратить работу. Из всех аптек фармацевты ушли. Остались только хозяева. Публике отказывают в лекарстве, некоторые аптеки совсем закрылись…  — вот же революционеры хреновы, ведь не знают, что творят!

Да, весело живет народ! А вот и уголовная хроника:

… Предотвращена попытка ограбления городского банка в Петергофе. Взломщики оказали вооруженное сопротивление, но благодаря мужественным действиям полиции злоумышленники обезврежены, один из чинов полиции ранен в правую руку…

О, а это вот интересно:

… Ужасные преступления в Царском Селе! На окраине города, в Софии, на территории стройки казарм Артиллерийской школы найдены два мужских трупа, один из которых с многочисленными ранами, что позволяет предположить об истязаниях, которым подвергся несчастный. В то же время в ближайшем пригороде, в деревне Гуммолосары, что в трех верстах от этого места в доме крестьянина Несмеянова обнаружен труп хозяина дома, его сестры и неизвестного мужчины. В доме так же обнаружена живой мать хозяина дома Несмеянова Анна, но в виду помутнения рассудка ничего разумного сказать она не может. Есть основания считать, что сии ужасные преступления как то связаны между собой. Чины полиции от общения отказываются, не давая никаких пояснений. Особую пикантность придает тот факт, что на месте преступлений замечен помощник начальника петербургского охранного отделения полковник Герарди…

И все что ли? Интересно, что там делает жандармерия, или я что-то недопонимаю? Отложив газету, я задумался, как этот может коснуться меня.

Надо быть очень наивным, рассчитывая на то, что обо мне никто не вспомнит, расследуя это дело. Здесь у сыска, конечно, не такие возможности, как в будущем, но хлеб свой они явно едят не зря. Мою связь с этим кругом трудно не заметить. Наверняка попытаются встретиться со мной. По большому счету, предъявить мне ничего не могут, но, думаю попытаются заболтать, разговорить, надеясь на мою молодость, вынудить меня рассказать все, ссылаясь на необходимость добиться истины и обещая, что мне это ничем не грозит. Это все понятно, к этому я готов. Но жандармерия, тем более в таком чине, это серьезно. Нет, я не паникую, мои дела к политике никакого отношения не имеют. Тогда что же? Понятно, что Подгозов — Митрич явно связан с бомбистами, но дальше то что? Ну убили его, ну приехал следователь. Или в Царском так положено, чтобы целый помощник начальника петербургского охранного отделения лично занимался таким делом? Информации у меня мало, да и честно сказать, беспокоится рано, это я так, на всякий случай. Проблемы буду решать по мере их поступления.

Сегодня должен приехать Федор, может он что доложит, хотя, что он может знать, так, на уровне слухов.