Туман, стелящийся там вдалеке и затмевающий землю под нами, завораживал взгляд и пленил меня, как сети пауков несчастных насекомых. Как вспышка, проносится перед глазами вся картина, но длится она будто вечность, незаметно изменяя кадр за кадром, от чего подвижная картинка словно замирает в моей голове.

Я стою в стороне от обрыва, но одновременно отсутствую здесь, имея только возможность наблюдать. Все вокруг кажется серым, лишь воображение по привычке дорисовывает бирюзово-розовую полосу неба над еле видимым горизонтом.

Я наблюдаю за девушкой, не задаваясь вопросами, кто она есть. Ее силуэт здорово контрастирует с очерками высоких тополей, высаженных словно под линейку в ряд, как по предпочтению классиков.

Я не могу разобрать, что она говорит. Стараюсь приложить все усилия, словно скорее пытаюсь услышать ее мысли, и наконец разбираю ее речь, она говорит, что ощутила свободу. Голос ее слабый, но слово "свобода" звучит глубоко и отчетливо, на выдохе пропитываясь всей глубинной силой.

Итоги ее подведены, и я переживаю ее ощущения, когда, обескуражив последние проблески страха и пустоты в груди, она делает шаг вперед, но не он стал решающим, ее тело само потянулось вниз, как повлеченное невидимой нитью, что скорее хотело освободить душу с плена плоти.

Миг не длился ни насколько дольше, нежели для кого-нибудь другого, для нас двоих же он застыл в своем движении.

В воздухе над головой взрываются криком кружащие птицы, встревожив лишь внезапностью обрушившегося звука. Белизна неба искажается резкими взмахами темных крыльев летучих тварей.

Ее глаза сомкнулись, а пряди темных, но неземных, локонов ее волос все еще хотят задержать ее на этой стороне, развеваясь на свежем утреннем ветру, медленно расползаясь в воздухе, напоминая собой игру щупальцев или, может, медленный рост земных лиан.

Я задыхаюсь, но не от нехватки воздуха, а от его переизбытка. Тысячи вселенных со скоростью света проносятся перед моими глазами, пока не замирает новый слайд. Как от прогревающейся лампы картинка становится все ярче, так все в менее смутных оттенках я проживаю новый сценарий.

Так в колыбельной качает своего ребенка любящая мать. Плавными рывками мы несемся куда-то. Я открываю глаза и неосознанно направляю свой взгляд вниз. В ушах эхом отдается звон колоколов, затмевая шум морозного ветра, леденящего с большей силой от скорости нашей повозки, скользящей в небе. Ее кидает со стороны в сторону, мы проносимся над городами, что мелкими огоньками домов и уличных фонарей освещают наш путь.

Мы набираем высоту, и там на земле точки становятся все мельче, сливаясь в бесформенные запутанные нити золотистого цвета. Сырой плесенью туман стелется над впадинами шершавой земли, переливаясь пастельными оттенками всего разнообразия желтого света огней.

Я будто среди рождественских шаров, вплотную лежащих друг на друге. Все вокруг оглушается дребезжанием от движения повозки в воздухе холодного стекла шаров. Все они хранят в себе свои счастливые фигурки, застывшие как в воске, некогда живящем пламя их жизни. В себе еще я чувствую этот огонек, томящийся внутри, слабо освещающий соседние угасшие шары.

От тяжести, гложущей изнутри, я ускользаю и падаю вниз. Нет, мысли не чисты, свободное падение лишь замедляет время, и мыслей становится от этого больше. Небо устремляется прочь, я вижу звезды и, наконец, ощущаю свободу. Не в полной ее мере все еще, но на пути к этому. Все когда-либо пережитые чувства и эмоции хлынут одним потоком, вызывая слезы, на которые уже не остается сил от горечи внутри.

Наконец звуки стихают до пронзительного писка, время почти замирает и на своем нисходящем пути, ощущая, как мороз пробирается через нервы во все тело, я ощущаю, как стынет грудь, как близится земля, так превознесенная в сознании. Я решаюсь окончательно поверить, в шаге от спасения, что способен так легко спасти себя от мук. Но нет, нечто неземное хватает меня и терзает до такой степени боли, что не знало раньше все мое тело.

Я принимаю это как должное, смиренно перенеся все муки своего бытия.