Канун Рождества, сегодня все случится. Это была моя первая мысль, когда я очнулся ото сна, впервые не тревожащего меня за столь долгое время. Его приятный осадок наконец разбавился реалией, я не был дома, как представлял себе начало этого дня, хотя и чувствовал себя на удивление спокойно у Джеки, что, по правде, тихо терзало мою совесть.

Давно я не просыпался так поздно, на часах все стрелки скоро собирались указать на двенадцать часов, знаменующие полдень. Они не могли пробить время, но будь у них такая возможность, еще самую малость, и они бы разбудили меня.

Слишком много "если бы", но я был серьезно намерен услышать, как часы пробивают двенадцатый час.

За окном на улице надвигающиеся грозовые тучи, окрашенные в краски, словно нарочно смешанные с черной сажай, предвещали приближение бури. В воздухе носились пылевые вихри, вздымая с земли осевшие мелкие крупинки. Чем ближе над головой к тучам я направлял свой взгляд, тем их скорость казалась большей.

Через неплотные рамы окон дома вовнутрь проник свежий воздух, насыщенный влагой и пронизанный холодом.

Предчувствие начала урагана было не безосновательным. Ветер набирал большую силу, от действия которого сухая растительность прилегающих к дому полей хаотично вздрагивала, будто каждый стручок в земле исполнял свою партию смычковых в оркестре, где дирижером была сама природа.

Встревоженные птицы, предвестники приближение угрозы, как сумасшедшие носились низко над землей, чуть не задевая друг друга в своем бешенном полете.

Свет снаружи стремительно угасал, и в доме стало достаточно темно, чтобы возникло желание включить искусственный свет электрических ламп. Искаженные прямоугольники пятен света на полу, проникавшего с окон, все меньше выделялись в темноте комнаты, не в способности больше изгнать оставшуюся с ночи тьму.

– Доброе утро, Джеки! – я поздоровался, будучи рад увидеть ее на пороге коридора.

– Доброе! Как спалось? – она скрестила пальцы рук на уровне пояса и оперлась боком о дерево дверной рамы прохода в комнату.

– Отлично, спасибо! По правде, мне давно не удавалось так благотворно провести ночь. Не помню, когда столько спал.

Джеки улыбнулась, испытывая радость за меня, ведь она видела все это время, как мне приходилось мучиться со сном.

– Ты знаешь, мне здесь снятся странные сны.

– Правда? Что же в них особенного?

– Уж больно они четкие для снов, я обычно не помню столько деталей. И знаешь, они будто несут какой-то смысл, как наставления, что ли…

– Ну, многие люди трактуют сны по своему. Мне кажется, они все несут смысл, главное уметь почерпнуть нужное с них, чтобы вынести что-нибудь полезное для себя. Хотя многие не воспринимают их как нечто большее, чем выдумку спящего разума.

– Сегодня мне снился остров. Почти уверен, он был безлюдный, с диким пляжем. Я наслаждался ним. Песок, океан, ни души вокруг… Редкое состояние, может, потому так мне приятное, не знаю. Уверен лишь в том, что я почувствовал себя удивительно спокойно.

– Рада это слышать, приятные сны всегда хороший признак.

– Я думаю, может, этот пляж – это то, чего я хочу? В том смысле, что это то, в чем я нуждаюсь. За всей этой рутинной суетой я будто все больше и чаще отдаю должное кому-то, не испытывая никаких приятных чувств, усиливая только собственную тревогу. Хотя я не мог себе четко ответить, чего же именно мне хотелось.

– Ты боишься рискнуть, дать душе то, что ей нужно. Потому что боишься потерять все то, к чему шел долгие годы? Это звучит разумно, но совсем не значит, что так правильно. Если ты знаешь, что сделает тебя счастливее, не стоит самостоятельно создавать себе лишние преграды.

– Этот пляж, это то, чего я хочу. Непринужденная, свободная жизнь, без навязанных кем-то стандартов.

– Хорошо.

– И всего-то? Просто "хорошо"? – выдержав паузу, после которой не последовало больше слов, переспросил я, по доброму пораженный простотой слов Джеки, не смог сдержать своей улыбки.

– Конечно, все предельно просто. Все в твоих руках. Никак иначе быть не может.

– В том то и дело. Настолько все кажется простым, что практически нереально.

– Самое сложное перебороть самого себя, отвергнуть мысли, что диктует расчетливый разум. Нереальным все кажется лишь потому, что разум не может логически объяснить твое желание. Изменить же свою жизнь вовсе не сложно.

Мы недолго обсуждали еще мои сны. На самом деле, мы не касались их сюжетов вовсе. В конечном счете, мы незаметно сменили тему разговора, не придав особого значения произведенному на меня эффекту и вполне реальному видению странных снов, что мне представилось увидеть здесь. Мы оставили эту тему без ее логического финала.

Еще несколько реплик и я, кажется, первый заговорил о том, что мне пора в путь, был почти полдень, не могло быть речи о том, чтобы задерживаться более, если я желал поспеть к празднику домой.

Я неловко и просто, но искренне, поздравил Джеки с наступающим праздником.

Оставался лишь последний шаг, попрощаться и продолжить свой затянувшийся путь.

В окна с нарастающим грохотом начали бить песчинки пыли, поднятой в воздух сильным ветром, так что даже наши голоса начали теряться в их шуме. Джеки легко метнулась к лестнице, попросив дождаться ее, отлучившись на миг.

Она о чем-то пошутила по пути наверх, стараясь разрядить неловкий момент скорого расставания, что нелепо отвлекло наши мысли. Я с все еще не сошедшей с лица улыбки отвернулся от лестницы, повернувшись лицом к комнате, будто хотел последний раз окинуть взглядом ее всю. На душе было по-прежнему спокойно, пока я продолжал быть окружен согревающей атмосферой дома.

Звук ударов все более крупных частиц, может даже мелких камушков, захваченных шквалами, становился все громче, они тарабанили во все окна, предвещая, как небо скоро разразится могучим ливнем, как бы подготавливая барабанные перепонки к ударам грома и молний.