– Эй, братишка…

Тихо и осторожно прозвучавший со спины голос пронзил грохот оглушающей тишиной, которой сменился шум в моей голове.

Снова столь знакомый привкус железа во рту, снова тяжелая головная боль.

Я резко обернулся, не отдавая отчета в происходящем, опешивший увидеть перепуганных брата с сестрой. У них был устрашающий вид. Они испытывали отдышку, жадно дыша, волосы обоих были растрепанны ветром с улицы. Их глаза излучали страх. Сестра стояла позади, прикрываясь спиной Фрэнка, держась обеими своими кистями рук о его предплечье.

Будто увидав привидение, я оцепенел перед ними, не в состоянии выдохнуть перенасыщенный углекислым газом воздух с легких, начавший одурманивать мое сознание.

Не передать моего удивления от встречи с братом и сестрой, которых я не ожидал здесь встретить, более того я не мог даже в мыслях представить подобного. Но не от того только в моем теле возникла дрожь, меня начало нервно трясти.

– Нет… Нет, уйдите… – невольно, стараясь отогнать от себя восходящие воспоминания, я начал отмахиваться то ли от все более четких мыслей, настигнувших меня, то ли от приближения ко мне сестры.

– Братишка, родной!.. – со всей деликатностью, как пытаются не спугнуть загнанного в угол зверя, они оба заговорили, приближаясь с протянутыми ко мне руками.

Слишком поздно. Мне не удавалось более хранить эти воспоминания так далеко от себя самого, чтобы уверить себя в обратном. Я больше не мог лгать себе самому.

Перед глазами проносились образы, как мерцавшие картинки. Тот вечер, они позвонили мне с дому. Я помню, что со мной случилось, я знаю, почему не мог вспомнить толком, как уехал с общежития домой.

Я вспомнил все, но как в бреду все еще отказывался поверить в случившееся.

– Родителей больше нет…

Он сказал это. Как последний, добивающий жертву, удар отрезвил мое сознание. Не было больше возможности лгать себе, я больше не мог верить в ложь.

– Прочь, – тихо вымолвил я. – Прочь! Прочь! – перейдя на крик, в агонии пытался я спастись от услышанного.

Горечь сочилась со всех слизистых, все лицо и уши пылали от жару, линия губ, казалось, невозможно исказилась, в глазах все сливалось от густо заливших зрачки слез.

Как только что скошенный слабый колос, я рухнул с ног, удержавшись от удара вовремя подставленной рукой.

Фрэнк и Кэти бросились ко мне, пытаясь подхватить под локти. Я совсем ослаб, чтобы противиться их помощи, как желал в тот миг.

Истерика нарастала, я все менее контролировал себя, всхлипывания от слез и жжение в горле от удушающего кома затмевали мой разум.

– Литий, где он? Где мой литий, черт возьми?! – Я нервно кричал на своих брата с сестрой, не в силах вырваться с их объятий.

Кэти не выдержала моего виду, от чего, словно поддавшись моему состоянию, сама забрала свои руки от меня, тотчас же закрыв ими свое лицо от хлынувших слез.

Я приложил последние силы, достаточных чтобы вырваться от брата, и, чуть споткнувшись, бросился к входной двери.

Ураган снаружи набирал нешуточные обороты, в воздухе начали витать крупные холодные капли дождя, все еще не достигавшие земли, будто снежные хлопья, носящиеся вокруг.

Я бросился к своей машине, у которой стояла старая родительская, и замер, испытывая страх приблизиться ближе, даже не испытав на себе силы инерции, что должна была повалить меня на землю от резкой остановки от бега.

Видение исчезло в тот же миг – я замер, увидев за рулем отца и мать, сидящую подле него. Они счастливо смотрели друг на друга.

Нет, их там не было. Машина стояла здесь по одной причине, Фрэнк и Кэти приехали на ней.

Пассажирская дверь, со всей силы открытая мною, больно ударила меня по ногам, когда я вскочил в салон, оставив ноги снаружи. Нервно выбрасывая все со своего бардачка, я, наконец, наткнулся на наполовину опустошенный флакончик, сразу же достав оттуда несколько таблеток и глотнув их на сухую, от чего ощутил их режущее мягкие ткани движение в глотке.

Даже мысленно не испытав утешения, я кинулся обратно в дом, задев вышедших за мною сестру и брата. Кэти уже держалась в стороне, не в состоянии найти силы видеть меня таким.

Джеки. Мне нужно было к ней.

– Джеки! Джеки! – я начал кричать в пустоту, направляясь к лестнице.

Она была нужна мне сейчас, как никто.

– Брат, прошу не нужно. Пожалей Кэти, ты пугаешь ее сильно. Посмотри, что ты делаешь с нами! – Почти криком пытался достучаться до меня Фрэнк.

– Джеки, прошу, спустись! Джеки, ты слышишь? – умолял я.

Я не обращал на них никакого внимания. Переборов робость, я все же поднялся лестницей на второй этаж дома, где не бывал раньше.

На стене висело фото – перед моими глазами предстало старое черно-белое фото. Семейное фото моей семьи, я видел его раньше, молодые мои дедушка с бабушкой со своими дочерьми – моей мамой и тетушкой Джил еще детьми.

Тетушка Джил, это ее дом. Или Джеки, как когда-то звала ее семья.

– Джеки… – неуверенно продолжал я звать ее.

Свет повсюду был выключен, и пролитая полоса искусственного света, доносящаяся с первого этажа через лестничный пролет, по-прежнему давала большее освещение, чем излученный тусклый свет с окон.

Одна комната, вторая, третья дверь. Джеки нигде не было. Все с меньшим энтузиазмом я открывал новые двери и носился с взывающим о помощи криком с одной комнаты в другую, так и не находя Джеки и все больше теряя надежду.

– Прошу тебя, ее здесь нет. Пойдем с нами, – брат произнес это, когда я был готов сдаться и бросить поиски, от чего у меня вовсе опустились руки.

Потеряв последние следы чистого рассудка, я был не в силах понимать что-либо, я поддался уговорам, не помня, как брат с сестрой увезли меня с собой.