Никогда раньше так не трусил, как сейчас. Ночью нас подняли по тревоге и, погрузившись на броню, форсированным маршем двинулись в сторону Мекензиевского УРа. Все это воспринималось как во сне, как-будто это происходит не со мной. Даже толком и не успел познакомиться с подчиненным личным составом. Единственно, что удалось – это пообщаться со своим заместителем. Весьма колоритная фигура.

Мой “замок” был старший сержант Пегриков Сергей. Вы можете себе представить абсолютно уголовную морду, но с преданностью поедающий начальство глазами. Он смотрел на меня с плохо скрываемой радостью и состраданием. С радостью, потому что наконец-то у него появился командир взвода и всю ответственность за “свою банду” теперь можно переложить на мои хрупкие плечи. А состраданием, потому что, как я потом понял, личный состав отнюдь не подарок. Сергей был высокого роста, с темно-русыми волосами, подстриженными под американский манер – по бокам и сзади почти выбрито, а сверху подстрижено под расческу. Плечистый, как будто сошел с плаката «Посеем вовремя!». Одним словом: «Дярёвня!». Старшему сержанту было около тридцати, но со мной только на “вы”.

После того, как нас подняли, было объявлено бригадное построение. Я даже не знал, где мне нужно строить свой взвод. Но это оказалось лишним, ЗКВ уже все сделал. Пегриков, как и положено занял место за мной. На середине площадки между палатками, что заменял плац, стоял Мамчур. Комбриг начал говорить о том, что нас ожидает впереди, ждут дома, надеются, что их не дадим в обиду и так далее. Потом он вызвал к себе командиров батальонов. Те подбежали к Мамчуру, переходя на строевой шаг за семь – восемь шагов от Мамчура, построившись в шеренгу. Кэп в течении десяти минут что-то говорил, видимо ставил задачи. Потом козырнул, а комбаты в свою очередь приложили “лапы к черепам”, повернувшись кругом, направились к батальонам. Наш комбат, майор Каркищенко, был больше похож на саблезубую белку из мультика «Ледниковый период», но немного разжиревшую, но не дай вам Бог встретиться с ним в рукопашной. Майор подошел к строю и вызвал к себе командиров рот. Что-то им рассказал и распустил. Потом Нестеров вызвал к себе нас. Я подбежал и встал возле командиров взводов на свое место. Лапу к уху и доложил о своем прибытии.

– – Значит так, товарищи офицеры, – начал Нестеров, – мы через три часа должны выступить в направлении на второй кордон Мекензиевского лесничества. Оседлать высоту и держаться до упора, а упор, как вам известно, у нас раздвижной. Идти будем форсированным маршем, не зажигая огней и в радиомолчании. Люди должны быть в касках и бронежилетах. Дороги бомбятся американской авиацией. Никакого отставания, машины почти новые, только снятые с НЗ, то есть поломок не должно быть. Механики-водители вроде тоже не зеленые юнцы с учебки. Но если понадобится, – сами садитесь за штурвалы. Существует возможность встречного боя. Так что подготовьте людей и морально, и материально. У всех должно быть двухдневный паек и не менее двух боекомплектов боеприпасов на бээмпэ, а у личного состава не менее пяти гранат и тысячи патронов. Проверить перед выходом боеукладки. С поставками боеприпасов и еды сейчас на переднем крае туговато. Если нету, – подходите ко мне – пойдем на склад получать. Палатки не сворачивать, все оставить на своих местах. Всем запастись питьевой водой и пантоцидом. Проверить у каждого наличие перевязочных средств. Пока все. Если возникнут вопросы – то будем решать по ходу дела. И еще чтобы не было такого – моя хата с краю. То есть, вот мой взвод, мое хозяйство. Ни хрена, товарищи офицеры, сам погибай, а товарища выручай. Понятно? Довести до личного состава в части касаемой. Встать в строй!

И тут меня затрясло. Ведь на передний край идем! Подошел к своему взводу, скомандовал «Напра-а-а-во!» и передал все, что сказал командир роты.Через двадцать минут снова построил и провел осмотр. Все вроде нормально. Еще два часа ушло на устранение некоторых недостатков, батальонный и общебригадный строевые смотры.

Через полчаса подали команду «По машинам». Мои бойцы все уже сидели на броне. Быстро вскочил на бэшку и сел на башню. С ревом машина тронулась, и мои машины не спеша, втянулись в ротную колонну.

Шли на пределе – 70 км в час. Потому что ожидали налета авиации противника, а когда быстро передвигаешься не так то легко попасть. Шли в полном радиомолчании. Наконец-то мы выехали на Камышовское шоссе, по которому должны были выйти на Мекензиевы горы.

Хоть было и темно, но было видна на обочинах дорог обгоревшая разбитая техника, а кое- где еще она догорала. Впереди колонн шли танки с тралами. Это потому что меджлисские банды начали минировать дороги и иногда даже нападать. Как-то раз даже разгромили караван с «двухсотыми». Для незнающих объясняю, «груз 200» – это гроб с покойником. Все татарское население поголовно было выселено под видом эвакуации из Севастополя, а оставшиеся были на учете в органах Службы Безопасности Украины.

По идее мы должны были сменить на участке второго кордона Мекензиевского лесничества 1-ю механизированную бригаду Вооруженных сил Украины, которую отправляли на отдых и пополнение. Сначала думал, что приедем на голое место и, самим придется копать траншеи. Но был по-хорошему разочарован.

Где-то в три часа ночи прибыли на место. Местность освещалась ракетами и артиллеристы иногда «вешали люстры» – стреляли осветительными минами. Неживой свет урывками выхватывал складки местности. Склоны были изрезаны линиями траншей опорных пунктов. Тщательно замаскированная техника была совершенно не видна. Только ночью можно было пронаблюдать оживление на позициях. И то, с величайшей осторожностью – у противника было необходимое оборудование для ночного и теплового видения.

К нам сразу подошли бойцы из пехоты. Я спрыгнул с брони БМП и Пегрикову скомандовал построить личный состав, проверить и доложить. Ко мне подошел прапорщик в замызганном камуфляжном бушлате и позвал в блиндаж. Спрыгнул в траншею вслед за прапорщиком, зашел в блиндаж. При свете керосинки увидел лейтенанта и старлея. У них интересное было обмундирование: у лейтенанта – натовский камуфляж с разгрузкой поверх песочного бушлата, из которой торчали рожки примотанные изолентой друг к другу и пистолет в нагрудном кармане,довершал еще мятый потертый фурик; старлей был в обыкновенном «стекле» с такой же разгрузкой одетой поверх штатовского бронежилета и на голове у него была пятнистая бандана. Лейтенант был либо моим ровесником, либо на год младше. Он был среднего роста с русыми волосами, которые выбивались из-под фурика. А старлей был коренастый и плечистый, с внимательным взглядом черных глаз. Оба ужасно не бритые и грязные. Они сидели и что-то разливали в кружки из фляжки. Скорее всего “шило”. Прапорщик тоже был в рваном камуфляже и его берцы «просили каши». Каски валялись в углу блиндажа на койке, автоматы стояли рядом, чтобы в случае чего…

– – О-о-о, смена прибыла, – протянул лейтенант, – заходи, мамлей, присаживайся. А мы вас уже заждались. Меня зовут Саней, это Ваня, а – этот прапор – тоже Саня, – с этими словами он достал еще одну кружку и плеснул туда содержимое фляги.

– – Ну, как там, в тылу? – спросил старлей, – а то уже две недели безвылазно здесь. У меня во взводе осталось около половины личного состава. А еще эти суки вэвэшники сзади стоят и в случае отступления грозились шарахнуть по нам из всего, что у них на вооружении стоит. Вот и вгрызаемся в землю… Давай выпьем…за Победу… – с этими словами мы опрокинули содержимое кружек и горло опалил чистый спирт – еле отдышался, а они только поморщились немного.

– – Какие тут приколы бывают? – спросил я.

– – Да разные, но мой тебе совет, выходи почаще проверяй охранение, потому что пендосовские спецназеры здесь по ночам промышляют. Без автомата, броника и каски не моги куда-нибудь выходить. Кстати, с жратвой и боеприпасами здесь хреновато, так что экономь и то, и другое. – сказал Иван. – Почаще смотри в стекла. Потому что я три человека потерял из-за ихнего снайпера. Он, сука, залег в кусты в мертвой зоне и отстреливал моих ребят. Мы его еле уложили из «Утеса». Своего снайпера проинструктируй. Чтобы зря не высовывался и отстреливал тех, кто без автоматических винтовок и тех, кто с рациями. Но америкосы на рожон просто так не лезут. Народ поменьше высовывай и забудь там, всякие «вперед, в атаку». Твоя главная задача – это не пропустить пендосов, а также остаться живым. А для чего? Чтобы побольше их же и отправить на тот свет.

– – А кто такие пендосы?

– – Да это американцы, эта кличка у них еще с Югославии.

– – Да ты его не пугай раньше времени. – сказал Саня, который лейтенант, – Сам дойдет, своим умом, если дурак. Подпускай американцев поближе и лупи со всего, что есть. Здесь можешь боеприпасы не жалеть. Жаль техника у нас устаревшая, не чета ихней. А сам, откуда будешь?

– – Я местный, симферопольский. А ты?

– – Я из Киева, – сказал Саня – лейтенант, – Иван – из Винницы, Саня – из Донбасса. Ну ладно, мамлей, будем собираться. Кстати, тут к нам собака прибилась – не обижай ее. Она нам один раз очень помогла – пендосов обнаружила, еле отбились. Когда они ночью к нам полезли в окопы. Кстати, при этом деле я обновкою разжился. – показывая на камуфляж.

– – Чё, мертвяка снял?

– – Да нет, с живого. Захватили одного. Но я его пристрелил, попытался убежать и оказал сопротивление. Вот Иван подтвердит, – и Иван утвердительно кивнул.

– – Кстати, когда рации умолкают или непроходимые помехи, советую сразу народ рассредоточить и отправить в щели. Америкосы всегда перед авиационным налетом устанавливают помехи. Наши рэбовцы сделать ничего не могут. Валят из всего до последней железки. Ну, а потом держись! Потом они идут в атаку.

Я вышел из блиндажа и дал команду о начале передачи позиций. Процесс прошел в относительном молчании. Выставил охранение и отправил остальных спать, после того как машины были затянуты маскировочной сеткой, асбестовыми покрывалами и прикрыты сосновыми ветками. Взлетали осветительные ракеты с обеих сторон. Но в основном наблюдали друг за другом в инфракрасные прицелы и приборы ночного видения. За ночь ничего особенного не произошло, но спать не хотелось, так как после советов лейтенанта приходилось каждые полчаса ходить и проверять посты охранения. Скорее всего бессоница была из-за возбуждения от новой обстановки и груза ответственности. Со мной такое бывало не раз, особенно когда первый раз стоял «на тумбочке» или заступил дежурным по военкомату. После доклада Нестерову, в четыре утра, умудрился часик поспать и то, потому что Пегриков предложил меня подменить. Серега каждые полчаса делал по рации доклад о состоянии дел командиру роты.

Утром поменял бойцов и приказал всем принимать пищу. Сам пошел в командирский блиндаж, который в шутку назывался канцелярией. Сел за стол и взял в руку наушники и микрофон рации. Послушал эфир – стоял сплошной треск и помехи. Вызвал ротного на связь. Ответа не поступило, проделал еще несколько раз тоже самое, но добился того же результата. В наушниках стояла все та же трескотня. Проверил батарею рации и посмотрел на датчики- стоят на нулевых отметках, но вздрагивали, когда переключался на другие частоты. И рация сама по себе работала. Моментально выскочил из блиндажа и крикнул, чтобы все бежали в укрытия, которые были отрыты в ста метрах от траншей в лесу. Щели были добротными в два наката. Быстро нахлобучил каску и сел возле выхода.

Как оказалось не зря – буквально, через несколько минут на горизонте появились американские вертушки «Апачи». Из выхода нашего убежища смог видеть, как они подлетали, но результаты их работы почувствовал на себе. Начался кромешный ад: взрывы ракет перепахивали землю в районе траншей, крутя “карусель”. Земля содрогалась от частых взрывов, боеприпасов пендосы не жалели. Уже успел привыкнуть к бомбежкам, но были еще и необстрелянные новобранцы. Можете представить их реакцию. Посмотрел на часы: так и есть прошло ровно десять минут и взрывы прекратились. Быстро выскочил из щели и крикнул, чтобы все бежали на позицию. И сам туда рванул, что есть мочи. Когда в низине показались американские танки в сопровождении бронетранспортеров, быстро прошел по всем огневым позициям взвода посмотреть готовность к бою. Заглянул в обе БМП. Все волновались, и как мог их ободрял. Хотя сам трусил не меньше других. Шутка ли первый бой. Вот так вот лицом к лицу с врагом. Когда танки подошли на расстояние около пятиста метров, я крикнул:

– – Взвод! Приготовиться к бою! Боеприпасы экономить, стрелять наверняка и одиночными. Подпускать поближе. Пленных не брать!(не знаю, и чего я это крикнул?) Давайте, мужики, покажем этим заморским уе…м кто такие славяне и кто такие русские морпехи. Каждый должен держать свой сектор и не отвлекаться на другие. Слушай мою команду: К бою! Наблюдать!

При команде «Наблюдать» стрелок имеет право самостоятельно открывать огонь в удобное для него время. Проверил свой автомат и снял с предохранителя. Вот и начался мой первый бой. Вот сейчас и посмотрим, тонка ли твоя кишка, младший лейтенант Свешников! Одно дело говорить или думать о мести и тому подобной пафосной фигне, а другое – в бой идти. Тем более, что на тебя сейчас смотрят десятки глаз твоих подчиненных. Если зассышь – считай тебя можно снимать со взвода – солдаты не будут тебе верить. Десять американских танков решили зайти в правый фланг роты по более пологому скату горы, которую мы обороняли, а пехота с БМП за ними. Я находился со своим взводом как раз на этом правом фланге. Зрелище конечно, не очень: впереди и позади траншеи вырастали столбы разрывов снарядов и ракет. Тут же рявкнул наш СПГ и два дымных следа от выстрелов РПГ-7В и «Мухи» прочертили воздух мертвой зоны. На правом фланге сосредоточились два расчета СПГ-9 гранатометного взвода, да и соседний взвод поддержал наличным противотанковыми средствами. Позади нас загудела канонада и возле мчащихся танков начали вырастать взрывы. Видать у пендосовских танкистов нервишки не выдержали, так как они начали пятиться, ведя при этом огонь из артиллерийского и ракетного вооружения. Пехота даже не вылезла из бронетранспортеров, так как те тоже повернулись в обратном направлении. Послышались крики «Ура!» и я сам кричал во все горло. Но радоваться пришлось недолго – американцы успели перегруппироваться и под прикрытием вертолетов «Хьюи» пошли на нас снова. Приник к окулярам бинокля и считал количество танков. В нашем тылу опять раздалась канонада артиллерии, но на удивление американцы, несмотря на огонь, продолжали двигаться. Сделав один залп, наши “боги войны” видимо решили сменить позицию. Вертолеты американцев пролетели над нашими головами, пустив пару-тройку неуправляемых снарядов для приличия. Непрестанно выпуская звездочки противотепловых ракет. Но они это делали зря, потому что нас снабжали боеприпасами настолько скудно, что кроме стрелкового оружия и РПГ, а также «мух» и «шмелей», которые рассчитаны на поражение легкобронированных объектов, ничего не было. Хотя с позиций соседнего батальона послышались одинокие сухие хлопки выстрелов из зенитных переносных ракетных комплексов. В тылу то и дело слышались трели «шилок», которые после нескольких очередей на высокой скорости меняли позицию. Вертолетов было около двенадцати штук. В пяти километрах северо-восточнее разыгралась откровенная вертолетная драка между звеном нашей армейской авиацией, которая состояла из четырех “крокодилов”, и американскими вертолетами. На поддержку своим пендосы послали тяжелые вертолеты «Апачи», за ними летели десантные вертолеты «Чинук». «Хюьи» по замыслу американского командования должны были связать, отвести в сторону наши вертушки или уничтожить, а «Апачи» – подавить и уничтожить артиллерийские позиции нашей бригады, а также обеспечить высадку тактического десанта в нашем тылу. На помощь нашему звену присоединилась группа ударных вертолетов КА-50 “Черная акула” из четырех штук. Которая направилась против пятнадцати «Апачи» противника. Группа «Хьюи», потеряв четыре вертолета, повернула обратно. «Апачи», увидев наши «Черные акулы» – повернули также вспять. Появились американские самолеты и наши вертушки ушли. Появились “Грачи” и началась теперь самолетная драка. Мне особо некогда было наблюдать за этим воздушных побоищем – дел и на земле хватало.

Вертолеты нашей армейской авиации снова приблизились к позициям и начали накрывать вражеские танки и пехоту НУРСами и из бортовых пушек. В рядах американцев появилось замешательство, и они опять должны были отступить.

Посмотрел в бинокль и насчитал пять единиц техники, которая догорала на склоне. Посмотрел на часы, прошло около получаса с момента начала боя. Ко мне подбежал Пегриков и доложил, что у нас появился один раненый осколком боец. А так все в норме. Опять взял бинокль и посмотрел на перелесок, который подходил почти к пологому склону высоты, на которой мы находились. Там могла пройти незамеченной только пехота. А от линии окопов перелесок отделяло около двух сотен метров. Побежал по траншее к БМП, которая находилась на правом фланге. Перемахнул через бруствер и быстро переместился в окоп, где стояла БМП. Складным прикладом автомата постучал по броне, и из люка механика-водителя высунулась чумазая физиономия мехвода. Приказал ему позвать командира машины. Из десантного отсека высунулся младший сержант Храпалов. Поручил ему следить за этим перелеском, и если что, мочить из всего стреляющего. Там же находился командир второго отделения сержант Ивасов, ему приказал поставить пулеметчика для прикрытия этого направления, а также сориентировать бойцов. Как потом оказалось, правильно сделал, что обратил внимание на этот участок обороны.

Примерно через час американцы зажгли дымовые шашки. Я вызвал Пегрикова и приказал усилить наблюдение. Вдруг на правом фланге началась стрельба. Метнулся туда. Возле головы взметнулись фонтанчики от пуль. Правый фланг “задачи” взвода со стороны перелеска атаковался американцами, их было около роты. ПКТ на БМП захлебывался от очередей. Более визгливо ему вторил ПКМ. Потом присел на корточки возле пулеметчика, которого даже не знал по имени – не успел познакомиться. Лицо его исказила злобная гримаса. Солдат, стиснув зубы, посылал очередь за очередью в противника. Вдруг рядом произошел взрыв. Как в замедленной съемке увидел: лопнула каска у пулеметчика, и выплеснулся кровавый сгусток от осколка. Он откинулся на противоположный бортик окопа и медленно сполз на дно. Я кинул автомат на дно траншеи, и сам встал к пулемету. Вдруг увидел фигуры в камуфляжах, обвешанные ветками и амуницией. Схватил и быстро поднес к глазам бинокль – было видно их размалеванные черной маскировочной краской морды. Пендосы перебежками все ближе и ближе подбирались к линии окопов. Против роты американцев противостояло четырнадцать человек, включая экипажи БМП, а третье отделение прикрывало левый фланг. Прижавшись к прикладу, мочил из пулемета по этим фигуркам. Не знаю, попадал или нет – вокруг разрывались гранаты. Рядом осел на дно, глядя пустым взглядом в небо, еще один стрелок. Его поразил осколок прямо в спину с левой стороны – бронежилета у него не было – не хватило на складе. Американцы не выдержали и начали отступать, вытаскивая своих раненых и убитых. В коробке пулемета закончилась лента, у убитого пулеметчика запасных уже не было. Поднял со дна автомат и начал бить короткими очередями вслепую. Рядовой Серпов, который рядом стрелял из АГС послал еще с пяток гранат вдогонку и сел на дно окопа. Я посмотрел на него, а он на меня и подмигнул. Крикнул ему, чтобы сменил позицию, а сам подошел ко второму убитому и закрыл ему глаза ладонью. Пошарил по карманам, достал документы, положил в свою полевую сумку. Также поступил с убитым пулеметчиком. Позвал стрелка-радиста и приказал ему, передать, что у нас два «двухсотых». Их оттащили в щель. Каски сняли, – пригодятся. Рядом положили их вещи. Когда стемнело подъехал бортовой УАЗик, на лобовом стекле была приклеена скотчем бумага с изображением «200», и сержант из «похоронной команды» с двумя бойцами погрузив тела, быстро укатили. Сходил на пункт боепитания и взял открытый цинк с патронами. Сел на дно окопа и, закурив сигарету, начал начинять патронами пулеметные ленты. Успел снарядить только два, как американцы начали опять артподготовку, и нам пришлось залечь на дно траншей. Скажу одно: бомбежка – отдыхает. Рядом со мной произошел взрыв, от АГСа и Серпова ничего не осталось кроме дымящейся воронки, и разорванной каски. Рядом со мной упала кусок его ноги в дымящемся ботинке. Сам не знаю, как жив остался. Хотелось выть и, вскочив, бежать. Попытался это сделать, но тут же был придавлен телом убитого механика-водителя – рядового Черняховского, который тоже поддался этому желанию и побежал. На меня полилась кровь из его рассеченной осколком напополам головы. Было еще пара взрывов и несколько осколков попали в уже мертвое тело солдата, тем самым спас меня от гибели. Раздалось еще серия взрывов и все стихло. Через минуту в траншее зашевелились, то тут, то там раздавался надрывный кашель. Бойцы начали подыматься и отряхиваться.

Я еле стащил с себя убитого и увидел, что американцы уже в четырехстах метрах от нас. Крикнул бойцам:

– – Не стрелять! Подпустить поближе! Приготовить гранатометы! Сейчас мы этим уе…м ср…м, мать их…(ну вы поняли, короче говоря, что я хотел сказать) покажем! Патронов не жалеть! Чем больше вы их уе…нов прип…ите, тем меньше их придется ху…ть завтра! Командирам отделений проверить личный состав и доложить по команде! У убитых собрать оружие и боеприпасы, а также хавчик и документы! Документы сдать мне! Остальное сдать на пункт боепитания после боя! Стрелять только по моей команде! Понятно! Братки! Работать по пехоте наверняка!

– – Товарищ младший лейтенант, вы ранены? – спросил стоявший рядом Ивасов

– – Да нет, это Черняховский…Я ему жизнью обязан. Иди на место.

– – Окей, Вова, давай держись! Ты молодца! Давай в таком же духе.

Пришлось также снять разгрузку с убитого мехвода, у которого было, пять полных спаренных рожков и снял с него «Муху». Встал к пулемету, но и он был разбит. Поставил рядом трубу реактивной гранаты, отыскал на дне свой автомат и приник к нему. Американские солдаты и сопровождающие «Брэдли» неумолимо приближались. Когда оставалось не больше двухсот метров, скомандовал: «Огонь!». И затрещали автоматы и пулеметы. Выстрелом из пушки БМП был подбит головной «Брэдли», а снайпер из СВД добил экипаж, который начал выскакивать из загоревшейся машины. Начали свистеть пули и осколки от разорвавшихся рядом снарядов. Оглушительно рявкнул и подпрыгнул на своей треноге СПГ, дымный след от снаряда прочертил воздух до ближайшего бронетранспортера амеров. Я сам строчил наугад, а потом схватил «Муху» и лупанул в ближайшую машину – попал в землю рядом с гусеницей не причинив вреда. Пехота начала прятаться за свои БМП и вести прицельный автоматный огонь по нам. Рядом упал один из моих бойцов – рядовой Климентьев, которому было всего 18 лет. Пуля попала ему в шею, но благодаря бронику его только ранило. Подлетел к нему, выхватил из нарукавного кармана ИПП, разорвал оболочку. Снял с него броник, начал дрожащими руками заматывать горло и пытаться остановить кровь, которая фонтанчиком била из раны. Зажал ему ладонью рану, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Когда все-таки удалось замотать шею взвалил его к себе на спину и потащил к блиндажу по дну траншеи на четвереньках. Ко мне подбежал Пегриков, схватил Климентьева в охапку и понес, пригибаясь от хлопавших рядом пуль. Вытерев руки от крови об камуфляж раненого, направился к радисту. Послушал эфир, командир роты запросил огневую поддержку артиллерией, но ему ответили, что нет снарядов. Теперь нам оставалось надеяться только на себя. Но, слава Богу, через минут двадцать прилетели четыре “крокодила”, отработали по наступающим и обратили в бегство американцев.

Больше в этот день пендосы не пытались наступать. Подсчитали потери: мой взвод потерял четыре человека убитыми, пять раненными из них трое тяжелых, уничтожен АГС и один ПКМ. Раненных отправили в тыл, в медсанбат, когда приехал УАЗик за «грузом 200». Меня вызвали на совещание к командиру роты в 22.00. Оставил взвод на Пегрикова и побежал в блиндаж Нестерова. Доложил о потерях и результатах действий моего взвода: уничтожено четыре БМП «Брэдли», около тридцати пяти человек живой силы противника. Точно подсчитать конечно же не удалось, так как амеры большую часть трупов умудрились забрать с собой. У них к этому свято относятся. Командир похвалил меня за хорошие действия, поставил задачи на завтра и отпустил к себе.

Дощатый топчан в блиндаже, скомканый бушлат вместо подушки, показались мне роднее и уютнее всяких там кожанных диванов или еще каких комфортных штук. Теперь можно вытянуться на своем ложе, расстегнуть ремень, в общем, расслабиться. Первый боевой день окончен. Даже и не заметил, как моментально заснул. От усталости и свежих впечатлений надеялся, что спать буду без снов, но мой возбужденный мозг продолжал работать…

Снилось, что опять сижу в кабинете и оформляю очередное личное дело контрактника. По коридору слышу шаги. В кабинет заходит Оксанка в камуфляже. Она посмотрела на карту за моей спиной, прошлась по кабинету и подошла. Печально посмотрела в мои глаза и сказала:

– – А ты сегодня просто молодец! Я тобой горжусь, Вова. Но все равно по тебе скучаю. Но главное не спеши ко мне. Завтра будь осторожен. Ты еще не сделал самого главного.

– – А что ж я должен сделать? – спросил я.

– – А это ты узнаешь сам.

– – Оксана, я не могу без тебя. Мне очень плохо и жить аж не хочется.

– – Вова, ты свободен. Я тебя не держу. Но там где сейчас я, мы с тобой будем наконец счастливы и неразлучны, но всему свой черед. Твое время еще не пришло и оно еще не скоро придет. Кстати, с той девушкой из управления кадров СОРа ты будешь счастлив. Зря ты так ее грубо отшил. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Служи, товарищ младший лейтенант! Воюй на совесть! – сказал она и поцеловала меня, но тут же раздался взрыв и все вокруг затряслось и Оксана упала на пол. Подбежал к ней, но она лежала уже в луже черной крови и из затылка торчал осколок. Потом еще один взрыв. Я закричал и проснулся.

Опять что-то взрывалось неподалеку. Дрожала земля, с потолка сыпалась сухая земля. Американцы опять начали атаку с артподготовки. Быстро вскочил, и побежал в укрытие ко взводу. Долбили, суки знатно! Около часа их артиллерия работала по нам. На смену пушкарям прилетели летуны, а те в свою очередь сбросили нам кучу “гостинцев” в виде напалма. Как-то перед армией, одно время поддался всеобщей моде и слушал группу «Гражданская оборона». Мне невольно вспомнилась одна строчка из песни: «Не бывает атеистов в окопах под огнем…» Так и есть, скажу вам. Я молил Бога оставить меня живым, но не из-за того, что хотелось жить, а потому что еще недостаточно отомстил за смерть Оксанки. Хотя и жить хочется. Что, я не такой же человек как все? Не знаю, наверное, если бы не это чувство, вел бы себя по-другому. Да и выбора у нас не было – сзади занимал позиции сводный полк внутренних войск МВД, у которых был приказ всех отступающих расстреливать. Оно понятно – сейчас не сорок первый год, но моральную роль свою этот факт сыграло. За эти две недели, что пробыл на передовой, на многое пересмотрел взгляды. Жизнь у человека пролетает за считанные доли секунды и иногда очень обидно, что так дешево отдается, на примере Черняховского. Сколько при мне гибло и становилось калеками пацанов по восемнадцать – девятнадцать лет, которые не успели еще и женщину познать. Сколько парней надеялись после окончания войны доучиться и т.д., а потом в первые же минуты боя становились жертвами своей неосторожности или глупости командиров. Сердце кровью обливается и чувствуешь неприятный мороз по коже, когда слышишь крики раненых. Как выворачивает нутро от запаха крови вперемежку с гарью. А иных хлопцев просто не удавалось опознать. Но к концу второй недели уже привыкаешь к этому и впадаешь в какую-то отупелость. Тебя уже не мутит от вида крови и трупов, а просто становится любопытно – от чего и как он умер. Если у человека есть какое-либо желание или цель, тогда он не сойдет с ума здесь. Из нашей роты двоих отправили в психушку прямо с позиций. Появились случаи «самострелов» – умышленное членовредительство. Нам давали водку – для снятия стресса. Я хоть и не пил перед войной, но тут начал употреблять – иначе сойдешь с ума.

Днем отбиваешься от американцев, а в периоды затишья – от вшей. Воды не было даже технической, мы брали собранную на дне окопов и из радиаторов машин, процеживали сквозь противогазные фильтры и добавляли пантоцид. Но вскоре и обеззараживающие таблетки у нас закончился. С едой и боеприпасами тоже были, напряги – иногда по два-три дня не привозили пищу из-за авиации противника. Удавалось только ночью проскочить, подвезти. Медикаменты закончились у нас примерно к концу первой недели. Пополнить не удавалось. Санинструктор роты старший сержант Осипова Надежда Ивановна погибла при первой бомбежке позиций.

Наконец пришел приказ собираться, а ночью прибыла смена…