Около 01.00 выступили в район Орлиного. Мы меняли там российскую 7-ю гвардейскую воздушно-десантную бригаду, которую перебросили из Новороссийска несколько недель назад. Все прошло вполне благополучно. Десантники как на подбор были здооровяками, только ужасно грязными, небритыми и завшивленными. В глазах у каждого была усталость и пофигизм на все и вся. Чувакам реально надо отдохнуть – видать досталось им хлебнуть полной ложкой.

В конце апреля юсовцы и турки не предпринимали активных действий. В штабе говорили, что они проводят перегруппировку сил. Видимо, хорошо получили от наших под хвост, а теперь пытались не упустить инициативу.

Нас на всякий случай снабдили необходимыми препаратами и оборудованием для действий при ядерной войне. По “солдатскому телеграфу” поговаривали о том, что американцы из-за больших потерь намерены применить тактическое ядерное оружие. Но при реальном взрыве это все до одного места.

Наши позиции были на юго-западном склоне высоты 633,0, которая была ключевой на перевале Байдарские ворота и перекрывала шоссе на Орлиное. Земля была каменистая и вместо привычных траншей была сеть СПСов (стрелковое противопульное сооружение). Первые три дня было вполне спокойно и мы смогли более ни менее получше обустроить свой быт. Рано утром четвертого дня пендосы пошли на штурм. Опять дело началось с артобстрела и бомбежки позиций нашей бригады в течении нескольких часов. Опять загудела земля от “тяжелых шагов американского дяди Сэма”. Потом на нас навалилась пехота при поддержке танков и САУ. “Заговорила” наша реактивная артиллерия из-за горы. Прилетели «Грачи» и начали нурсить по боевым порядкам пендосов. Взрывы перемешивали фигурки бегущих турков с землей. Ну вот, отбились, мать их так! Опять бежать надо в укрытие – снова пойдут ведь. Натовцы изменили тактику – они ударили в промежуток между нашей бригадой и правым соседом – 23-й механизированной дивизией 32 армейского корпуса. Наша рота была как раз на этом стыке. Это был кромешный ад: разрывы ракет реактивных американских артиллерийских установок перемалывали все на своем пути, превращая в покореженно-горелое месиво с фрагментами кровавых ошметков. Раненые орали, воды не было, медикаментов и перевязочных материалов не хватало. Юсовские пехотинцы на танках и БМП быстро приблизились к нам, под покровом артналета. В этот момент я сидел в своем СПСе, который одновременно был и НП. Мужики сделали его на совесть: стены из больших валунов с добрую бычью голову, изнутри выложены бревнами, крыша имела два наката. Взрыв неожиданно накрыл мое убежище. Грохот, пыль, темнота и пугающая незыблемая тишина…

Тут увидел, что меня пинает Оксанка: «Встать! Товарищ младший лейтенант! А ну-ка давай дерись». Непокидало ощущение, что все это не со мной: так как видел все это со стороны – свое распластанное тело под грудой камней и бревен. Неожиданно, все тело пронзила боль и видение на миг исчезло. Потом появилась моя покойная жена, только теперь ее видел как бы своими глазами.

– – Я сейчас, Оксаночка, – промычал я, – Я сейчас, родная, только силы соберу. Тяжко дышать что-то.

– – Вставай! Ты что мне обещал? Или забыл? Твой срок еще не пришел!

– – Я ужасно устал и хочется пить.

– – Ничего, перетопчешься. Бери автомат и иди ко взводу.

– – Сейчас, только каску одену.

Снова пронзило тело боль. Открыл глаза – небо в клубах черного дыма. Звуки канонады уже куда-то удалились, теперьслышалось чье-то надсадное затрудненное тяжелой физической работой дыхание. Какой-то малорослый боец в каске и бронике, откидывал камни и бревна. Я попытался встать или хотя бы поднять голову. Снова потерял сознание.

Меня тащили по земле на плащ-палатке. Тянула какая-то девчонка с грязной повязкой Красного Креста на рукаве. Это было видно по выбившимся длинным волосам из под каски – простые солдаты такую шевелюру не могли носить. Через каждые пять-шесть шагов она останавливалась отдохнуть. Поднял голову – увидел, что санитарка сидела, опершись спиной о полуразрушенную стенку СПСа. Поднатужившись – сел. Бедняга сидела и плакала, дуя на свои натруженные пальцы. Каску свою не нашел, как и автомат. Хорошо хоть броник на мне.

– – Тебе нельзя вставать! Ты же раненый! – крикнула она, перекрикивая шум взрывов, неожиданно упавших шальных снарядов. – Я тебя дотащу до мебсанбата! Не смотри, что маленькая, я сильная.

– – Кто же тебя сюда прислал? Мама знает где ты?

– – Слушай сюда! Я не намерена перед… и ее тут заглушил вой падающей мины и разрыв. Рванул и вместе с ней упали на дно СПСа, закрыл ее собой. Когда все прошло, оба сидели и отряхивались Выглянул из-за бруствера: валялись убитые американцы и наши. Горела техника. Примерно в километре южнее от нас еще шел бой за траншеи.

– – А теперь, сестричка, слушай меня! Дай мне свой автомат и не высовывайся. Кажется пендосы прорвали здесь нашу оборону и мы уже за линией фронта километров на пять. Как тебя зовут?

– – Таней, – всхлипывая, сказала она.

– – Так вот, Таня, надо найти место, чтобы дождаться темноты и пробиваться к нашим. Ты побудь здесь и никуда не уходи. Стреляй во все, что шевелится. А я тебе дам знак, – позову тебя по имени. Хорошо?

– – Хорошо. – я помог ей снять автомат, снял с предохранителя, перезарядил и забрал его у девушки.

Я вытащил из кобуры свой ПМ, проверил патроны в магазине, снял с предохранителя, щелкнув затвором, отдал пистолет Тане. Изготовив “калаш” побрел пригнувшись по еле выкопанному ходу сообщения. Почти везде было усеяно трупами моих бойцов и американцев. Видать была рукопашная схватка, потому что тела лежали чуть ли не в обнимку. Тут наткнулся на одного из своих новых “комодов” (командира отделения) – сержанта Тульчинова. Он лежал в окружении четырех американских морпехов с раскроенными черепами, грудными клетками, в его руке была зажата окровавленная саперная лопатка, а из горла торчал штык-нож от М-16, грудь перечеркнута очередью из винтовки. Подобрал М-16А2 с подствольным гранатометом. Пришлось ее вытаскивать из окоченевших рук американца. Проверил патроны в магазине и патроннике. Снял его «разгрузку» с запасными магазинами и гранатами, штык нож и флягу. Теперь чувствовал себя более уверенно.

В разбитой БМП нашел два ИРП-6 (Индивидуальный Рацион Питания), сложенных в вещмешок. Тут вспомнил, что амеры своих на поле боя не оставляют. Нужно было поскорее уходить. Быстро рванул к тому месту, где осталась Таня. Подбегая туда услышал какую-то возню и вскрики. Там шла борьба, это точно! Тихонько подкрался и увидел, как человек в нашей форме пытается задушить Таню. Она упиралась и кричала. Подошел сзади и прикладом винтовки ударил по голове тому мужику. Он тяжело осел и завалился на бок. Помог Тане выбраться и она разрыдалась. Большие слезы прорезали неровные канавки на чумазом лице, покрытом грязью и копотью. Прижал ее к себе и начал утешать. Девушка еще минут пять плакала. Но надо было уходить, чтобы не попасть в руки американцев. Повернул того мужика на спину и ужаснулся – это оказался майор Нестеров, мой первый командир роты. Снял с него ремень, также быстро повернул его на живот и связал руки за спиной, а также вставил держак от валявшейся рядом лопаты между руками и спиной, чтобы не мог шевелиться. Достал снятую с убитого американца флягу, забрать-то ее взял, но содержимое проверить еще не успел. Открыл и понюхал – там было первоклассное виски. Налил в крышечку и заставил Татьяну выпить. Она с минуту не могла потом отдышаться от столь крепкого напитка. Отвел девушку в остатки разбитого неподалеку блиндажа и затащил туда Нестерова, который все еще был без сознания.

Таня под действием усталости, эмоционального шока и спиртного заснула. Я сел у входа с винтовкой и стал дожидаться темноты. У самого голова просто раскалывалась. Примерно через час в себя пришел Нестеров. Он огляделся вокруг и попробовал на прочность ремень, который стягивал его руки, но после того как палка, что была между спиной и руками, больно впилась ему в тело – успокоился.

– – Володя, ты чё, сдурел? А ну развяжи меня. – наконец обратился он ко мне. – Я же тебя под суд отдам.

– – Расслабься, Олег, какой там суд. Мы уже в километрах пяти за линией фронта, если не больше. Не думал, что ты так низко падешь. Беззащитную девчонку, которая нас неудачников вытаскивает из-под огня, пытаться изнасиловать. Да и место нашел. Да ты мародер самый натуральный.

– – А чё она, не могла просто так дать что ли? Я ее и так, и так, а она ни в какую.

– – А-а-а подумал, мол война все спишет. Олег, ты меня разочаровал. Вот здесь ты и показал свою натуральную личину. Ты же знаешь, что грозит тебе за это по закону военного времени.

– – Знаю. Но ты, еще сынок, чтобы мне морали читать. Я уже под Евпаторией воевал, пока ты у себя в военкомате прохлаждался.

– – Не тебе судить, сука, чем я занимался. Главное – это то, что ты делаешь сейчас. Я вижу, что ты не достоин носить офицерские погоны, да и вообще жить.

– – Да что ты «пиджак» знаешь о службе? Бумажки только перекладывал у себя в военкомате. А я двадцать лет как папа Карло в боевых частях. Так что, сосунок, не тебе судить.

– – Вот что, Олег. Мы, как стемнеет, будем пробиваться к нашим или к партизанам. Ты пойдешь с нами, я тебя отдам в руки правосудия. Пусть они решают.

Через час стемнело. Разбудил Таню, которая мирно посапывала в дальнем углу полуразрушенного блиндажа на той плащ-палатке, укрывшись моим бушлатом. Девушка проснулась, испуганно посмотрела на Нестерова, который с ненавистью и презрением смотрел на нас. Я вскрыл одну из ИРП, достал три консервы и три пачки галет. Штыком от М-16 вскрыл их и зеленой пластиковой ложечкой, которая идет в комплекте с рационом, начали есть. Когда мы с Таней поели, начал кормить с ложечки Нестерова, потому что не хотел развязывать ему руки. Вдруг сотворит еще что-нибудь.

Наш небольшой отряд быстро пошел к лесу, который был в километре на северо-запад от наших позиций. Я шел впереди, за мной шел Нестеров, который нес на себе вещмешок с нашими харчами и боеприпасами, а Таня была замыкающей. Она шла с автоматом на изготовку, который смотрел в спину Олегу. Когда мы были уже в нескольких шагах от кромки леса, Нестеров неожиданно ударил меня головой в спину так, что от неожиданности упал в кусты. Этим воспользовался бывший комбат, ударил ногой по автомату Татьяны и очередь ушла в сторону. Оружие вылетело из ее рук. Быстро вскочил, но Олег начал убегать в лес. Вскинул винтовку и прицелился. Вы знаете, но мне было трудно нажать спусковой крючок. Во время боя совсем другое дело – там ты стреляешь во врагов и знаешь, что если не ты его, то он тебя. А тут свой, с которым больше трех месяцев ел из одного котла, делился сигаретами и прикрывал его спину. Но если этот гад уйдет, то неизвестно, что дальше совершит. Затаил дыхание, нажимаю на спуск. В ночи прогремела очередь из М-16А2 и короткий вскрик дал понять, что попал. Осторожно подошел к месту, где лежал Нестеров. Он лежал и хрипел, при свете луны увидел, что на его губах выступила кровавая пена.

– – Володя, прошу как друга, добей меня.

– – Да пошел ты на х…й, козлина… Не друг ты мне, урод…

– – Ну, как бывшего друга. Добей меня.

– – Да я тебя и без просьбы…

С этими словами вскинул винтовку…

Таня услышала еще один выстрел и стала озираться по сторонам. Девушка быстро нашла выроненный автомат и крепко сжала в руках.

Я снял с Нестерова вещмешок, закинул за плечо и побежал к Тане. Взял ее за руку, увел в лес. Потому что на звуки выстрелов могли сбежаться американцы.

Еще минут десять бежали, пока не спрятались в густых зарослях можжевельника. Передохнув и переведя дыхание, пошли дальше на северо-запад. Шли пока не начало светать. Нашли густые заросли кустарника и залегли там. Необходимо было переждать до темноты и передвигаться дальше. Наскоро перекусили. Решили так: сначала спит девушка, а я на охране, а потом меняемся. Санитарка моментально заснула, мне ничего не оставалось как сидеть и прислушиваться ко звукам леса. Канонада напоминала о том, что бои идут полным ходом. Фронт откатился на несколько десятков километров. Единственный выбор для нас – это было пробиваться к своим. Потому что искать партизан не было смысла – они же не сидят под вывеской «Партизанский лагерь 2 км» и со стрелочкой. За себя-то не беспокоился – дойду, а вот за Таню уверенности не было. Санитарка была около 160 см роста, худенькой и хрупкой. Обутая в сапоги, которые были на три размера больше и голенища сапог были обрезаны на манер сапог морских пехотинцев союзного образца. Но на ней они смотрелись вполне по-уставному. Храбрая девчонка, или глупая. Скорее всего оба случая. Будет жаль, если она погибнет. Нет, по-любому должен ее вывести к своим. Девчонка должна остаться жить. Ей предстоит продолжать жизнь на Земле. Кто-то же должен будет после войны восстанавливать страну, если мы, мужики, не вернемся. Вот что война с людьми делает: еще недавно она бегала по ночным клубам с бутылкой «Лонгера» в руке и с сигаретой в другой. Одевала всякие короткие юбчонки, для которых название «юбка» – только название. Ярко красилась и выискивала парней побогаче, чтобы «продинамить» по полной программе. Ей же и 19-ти нет. И не задумывалась ведь о том, что придется отлеживаться в кустах с едва знакомым парнем, тем более военным. Да, военных она, наверное, вообще на дух не переносила – бедные, что с них возьмешь? Живут на одну зарплату, вечно замученные службой и начальством. А тут еще и спать с ним по очереди. Я имею в виду спать в натуральном смысле этого слова, а не о сексе. Татьяна и не думала, что когда-нибудь оденет форму и возьмет в руки оружие. Училась, наверное, в институте и «в ус не дула». Ни о чем серьезнее вопроса: «Как раздобыть денег на косметику, шмотки и всякие там удовольствия?» не задумывалась. Обстоятельства меняют людей, это чувствую на себе. Не хочу сказать, что сильно поменялся. Такова суровая правда жизни. До войны категорически не употреблял спиртное, а сейчас за милую душу – иначе сойдешь с ума. До войны только курил табак. Потому что в третьем классе жил с родителями на территории воинской части и моими друзьями были солдаты. У меня спрашивали, мол, а почему ты не пьешь, но при этом куришь. Я всегда отшучивался, цитируя одну украинскую поговорку. Привожу ее в оригинале, потому что в переводе на русский она теряет тот самый прикольный колорит: “Якщо людына не курыть та не пье – вона або хвора, або подлюка.”

Осмотрел на наши запасы. Довольно-таки не густо: четыре обоймы для М-16, пять гранат для подствольного гранатомета, два рожка для АКС и один в автомате. Из еды остались только три консервы и четыре пачки галет. Если растянуть, то хватит на три дня. Ну, а за это время думаю, мы доберемся до наших.

Таня сняла каску и кепку, положила под голову. Ее темные волосы рассыпались широкой блестящей засаленной волной. Попытался ее представить в гражданке: видать была симпатичной девчонкой. Но сейчас выглядела не очень – ей нужно было б умыться. У девушки был такой умиротворенный вид и так крепко спала, что когда пришло время смены решил не будить. Да и сам не заметил, как заснул.

Проснулся оттого, что услышал рокот моторов и крики на английском языке. Потянулся к винтовке. На месте, ну слава Богу. Потом зажал рот Тане и тихонько потормошил ее. Она открыла глаза и ошалело посмотрела на меня. Приложил палец к губам и большим пальцем показал в сторону звуков. Она глазами и головой мне показала, что поняла меня. Отпустил ее, тихонько залег и направил винтовку в сторону звуков. Татьяна легла рядом и положила автомат параллельно винтовке. Знаком ей приказал оставаться на месте, а сам тихонько вылез из кустарника и метнулся под покров срубленной взрывом сосны. Залег в воронку. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Отдышался и потихоньку выглянул из-под хвои. Оказалось, что мы дошли до небольшой проселочной дороги. Там стоял американский «Хаммер» с пулеметом на крыше. Возле него стояло трое солдат: один здоровенный негр с нашивками сержанта и двое белых, которые, веселясь, отливали. О чем они говорили не расслышал – слишком далеко. Но услышал взрыв смеха, после очередной шутки чернокожего сержанта. И тут у меня созрел дерзкий план – убить этих троих и завладеть машиной. Уже прицелился в негра. Целил ему в голову, но они сразу, застегнувшись, сели в машину и уехали. Вот ведь суки! Видать еще не пуганные. Ну, ничего все еще впереди – еще своей тени бояться будете. Кстати, может это и к лучшему, что уехали. Еще не известно, сколько их там было.

Я вернулся к Татьяне. Быстро собрались и пошли подальше от дороги. Шли по лесу, держась к северу. Каждый шаг мне отдавался в голове, которая болела все больше и больше. Санитарка шла молча. Ей было трудно в сапогах на три-четыре размера больше и бронежилете. Особенно в гористых условиях. Мне тоже было нелегко: за спиной вещмешок с нашими боеприпасами и продовольствием, и меня кажется тогда хорошо приложило бревном по голове. В глазах двоилось и тошнило. Но старался отвлечь от этих мыслей тем, что прикидывал, сколько ж нам еще идти. Также пытался напевать песенки. Шли на гул канонады. Там ведь наши, там еда и относительный покой. Что самое интересное – все хотел перед войной вырваться в горы в поход с ночевкой. И вот моя мечта сбылась. Твою мать! Сбылась мечта идиота! У тебя, Свешников, все никак у людей. Права была твоя жена-покойница. Эх, Оксанка-Оксанка!

Где-то через час усиленного марша по горам покрытых лесом вышли к ручью. Я сел на камень и скинул с себя мешок. Винтовку положил рядом. И припал к студеной кристально чистой воде родника. И, упав ничком, пил воду. Рядом присела на корточки Таня и, зачерпывая горстью, тоже присоединилась к моему занятию. Когда наконец напился – перевернулся на спину.

– – Таня, ты жива? – спросил я на всякий случай.

– – Ага! Устала только очень. И ноги болят.

– – Ничего, сейчас передохнем и пойдем дальше. Таня, а ты откуда родом?

– – Я из Бахчисарая. А ты?

– – А я из Симферополя. А чем ты занималась до войны? Небось, в институте училась.

– – Да, в Черноморском филиале МГУ имени Ломоносова училась. На финансах и кредите. Ушла со второго курса.

– – А в армию как попала?

– – Увидела расклеенные объявления о наборе на курсы санинструкторов пошла в тридцатьдевятку, отучилась три месяца и попала на передовую.

– – Понятно. Ты ж и замуж не успела выйти?

– – Ага!

– – А парень где сейчас? Наверное воюет?

– – Да нет, он попал в эвакуацию и с тех пор мы не виделись. И не горю желанием. Все нормальные мужики воюют, а он оказался трусом. Не хочу вспоминать.

– – Хорошо, Танюша, не буду. А родители где?

– – Не знаю. Наверное погибли.

– – А что тебя толкнуло на этот шаг? Я имею в виду пойти в армию.

– – Я всегда хотела пойти служить, а теперь еще больше. Не могу смотреть, как нашу страну захватывают.

– – Оно понятно…

– – Отвернись, пожалуйста, я хочу помыться.

– – Ага! Конечно-конечно.

Тут на нее посмотрел немного другими глазами. Оказывается, есть еще среди молодежи, кроме меня, сознательные люди. После этих слов проснулось какое-то непонятное располагающее к ней чувство. Я имею в виду не либидо.

Когда девушка закончила мытье, послышались звуки винтов вертолета. Уже не заботясь о приличиях развернулся и, подхватив ее за талию, метнулся к стволу ближайшего дерева. Когда вертолет пролетел, невольно посмотрел на Таню. И сразу отвел взгляд в сторону – она была абсолютно голая. Буркнул что-то на манер «Извиняюсь» и отвернулся. Девушка была тоже ошеломлена. И не знаю чем больше: вертолетом или моей наглостью. Да, фигурка у нее была просто класс! Так, Свешников, ты не об этом думай!

Она быстро ополоснулась повторно и оделась. Мы взяли наши нехитрые припасы и, отобедав, чем Бог послал, пошли дальше.

Через несколько часов вышли на дорогу, перепаханную воронками. Здесь же валялись догорающие остовы нашей и американской самой различной техники. А также трупы в камуфляжах и штатском. Было темно и не особо хотелось разглядывать наши они или пендосы. Тем более задерживаться на открытом участке местности не стоило. Судя по направлению, в котором застыли несколько обгоревших ЗИЛов, они ехали из населенного пункта. И мы направились в сторону поселка. Хотя даже не знали его названия.

Прошли вдоль дороги около двух километров. Я заметил, как несколько фигур метнулись в лес. И через секунду над моей головой просвистели пули. Прыгнул и прижал Таню к земле. Тихонько стянул с плеча винтовку, снял с предохранителя. Шепотом приказал Татьяне оставаться на месте и не высовываться, а сам пополз в сторону выстрелов. Когда раздалась следующая очередь вскрикнул как будто в меня попали и перекатился в сторону, благо трава была высокая. Минуты через две на дороге появились три полусогнутые фигуры. Они подкрадывались к тому месту, откуда я перекатился. Не раздумывая, вскочил, жахнул из гранатомета и веером дал очередь по фигурам. Стрелял пока не опустел магазин. Потом прыгнул вперед и после кувырка отполз в сторону, потому что в лесу могли остаться еще люди. Быстро перезарядив магазин, вставил гранату в подствольник. Вроде все тихо. Осторожно начал приближаться к трупам. Когда оставалось около десяти метров до них быстро подбежал и сделал каждому контрольный выстрел в голову. Тела были одеты в камуфляжи натовского образца. На них были американские разгрузки и когда перевернул одного на спину – тот аж зазвенел. Пошарил по разгрузке и карманам. Меня аж передернуло – мародеры. Нашел довольно-таки внушительное количество колец, сережек, золотых зубов и всякой подобной дребедени, пошарив по карманам, при них не было никаких документов с собой. Вооружены были автоматами Калашникова и, у каждого было, по меньшей мере, по пять полных рожков, обмотанные для удобства заряжания изолентой. Штук шесть гранат Ф-1 и одна РГДха. А также новенькая плащ-накидка. Из еды только несколько сухарей и банка тушенки. Свою винтовку выкинул и взял автомат. «Поддерживаю отечественного производителя». Оттащил трупы в лес и накрыл ветками, которые нарубил найденной у них саперной лопаткой.

Сходил за Таней. Распределили между собой боеприпасы и пошли дальше.

Мы шли уже пятый километр, но пока не было признаков какого-либо жилья. Татьяна под тяжестью своей ноши начала отставать. Заставил ее выкинуть свою санитарную сумку. Уже было девушке легче идти.

А я шел и думал. Все-таки говорить, что один народ плохой, а другой хороший это неправильно. В любом народе есть свои козлы, вот как эти мародеры. Есть свои герои. Просто у одной нации они появляются чаще, а в другой козлов всяких больше. Я так посмотрю, так у американцев норма по козлам перевыполнена на 300 процентов, не меньше. А вдруг Оксанка бы родилась не в Севастополе, а где-нибудь в Техасе? И мне пришлось бы воевать против ее брата или отца? На войне об этом не задумываешься. Здесь закон джунглей – либо ты его, либо он тебя. Хотя на войне применима мудрость какого-то восточного поэта, которая высечена на надгробии Крым-Гирея. Дословно не помню, но она вроде звучала так: «Жизнь – это есть чаша смерти, которую пьет всякий живущий. Не прикрепляйся к этому миру, он не вечен – сегодня ты, а завтра я». Так оно и есть – сегодня ты убил какого-нибудь Джона, а завтра другой какой-то Боб намотает твои кишки на свой штык-нож. Или нажмет кнопку на панели управления самолета и пара ракет или бомб уничтожат чей-то маленький мирок, сиречь жизнь. Как случилось с Оксанкой. Зачем вообще начинают войны? На мой взгляд тут несколько комплексных причин. Иногда войны начинают из-за перенаселения своих территорий и необходимости экспансировать новые. Иногда из-за столкновения политических и экономических интересов крупных стран. Например, войны в Ираке велись за обладание контролем над месторождениями нефти. Иногда войны возникают из-за того, что необходимо сбывать оружие, вытащить из государственного кармана деньги на производство и изобретения нового. А все же первопричина войны всегда были женщины. Сейчас я вам это докажу. Троянская война была из-за бабы – Елены, в развязывании войны между Антонием и Октавианом не последнюю роль сыграла Клеопатра. Наполеон завоевывал мир для того, чтобы сложить его к ногам Жозефины. Всем движет власть. Потому что если есть власть, то любая баба к тебе на карачках приползет, закусив подол. Американцы до свинячьего визга боялись СССР, но благодаря внедрению в сознание наших граждан своего образа жизни, морали и «общечеловеческих ценностей» они развалили СССР без единого выстрела. Хотя каждый политический строй переживает общеизвестные три стадии: зарождение, пик могущества и упадок или распад. И каждая империя переживает эти три этапа. Примером могут послужить Римская империя, Киевская Русь до княжеской раздробленности, Османская империя и так далее. Америку ожидает тоже самое. Она либо сама себя развалит, либо натолкнется на достойного противника и в военном, и в политическом, и в экономическом плане. Который разорвет ее «как Тузик тряпку». И я так думаю, что это будет Россия. Если проводить исторические аналогии, то мне кажется сейчас славянские народы переживают такой период, какой был во время феодальной раздробленности. Единственная разница в том, что общим врагом, который объединил всех перед своим лицом, тогда была Золотая орда. А сейчас США. Наконец-то одумались и решили объединяться. Слава Богу Путин и вообще Россия не отвернулись от нас в лиху годину. А могли бы сказать, что мол ребята свой геморрой зализывайте сами. Сами ведь хотели войти в НАТО по самые нидерланды. В истории вообще сложилось так, что Россия стала своего рода Держиморда в мировом масштабе. То есть появляется какой-либо мировой или европейский агрессор, в конечном итоге получал от русских по морде и становился на свое место. Например, тевтоны и все остальные прихлебатели – при Ледовом побоище получили долгое время не лезли; была Золотая орда – на Куликовом поле отхватили и после этого о них мало слышно было, потом появились поляки – в конечном итоге их выгнали вместе Гришкой Отрепьевым; потом появились на сцене шведы – Петр 1 их «причесал» под Полтавой, а Екатерина 2 окончательно их усмирила; одновременно с ранее названными, Россия давала по мордасам туркам и татарам, а при Екатерине 2 окончательно присоединили Крым, при Балканской войне мирный договор подписали в 40 километрах от Стамбула; наконец появляются французы во главе с Наполеоном и тут им тоже наподдали так, что русские казаки на саблях жарили цыплят на улицах Парижа. Вообще, как получилось, Наполеон собрал армию и по логике вещей ждал. Что русские придут и будут с ним воевать, а русские тупо повернулись к нему задом и взяли Париж. Вторая половина 19-го века для России в военном плане была не особо удачлива – Крымская кампания и т.д. И в начале 20-го века появляются снова мировыми агрессорами Германия и Япония. С японцами войну мы проиграли да и с немцами тоже, но все расставила на место 2-я Мировая война. С немцами пришлось повозиться, а японцев наши разгромили за два месяца. Рано или поздно любой агрессор сталкивается с Россией, получает по голове и отползает с мировой сцены в глубочайшую нору зализывать раны. Американцы оказались хитрей: они решили подорвать сначала нас экономически, политически и духовно, а сейчас попытались провести так называемую «активную фазу». С начала янки начали все скупать у нас, но потом они столкнулись с российским капиталом. А вообще к началу войны доля российского капитала в украинской экономике уже составлял около 70 процентов. Это было видно не только по газетам и телевидению, россияне скупили большую часть санаториев и земли южного берега Крыма. А это уже о чем-то говорит. Россия и Беларусь в 2002 году пытались объединиться в одно государство, но американцы сделали все, чтобы это не произошло. Они боятся нас, но только когда мы вместе. Амеры боятся нашего славянского характера. Считают нас варварами, но теперь мы, после двадцатилетнего заигрывания перед Западом, пытаясь обрести цивилизованное лицо с белозубой, начищенной «Колгейтом», американской улыбкой, повернулись к ним своей настоящей азиатской рожей. Как не единожды поворачивались ко всякого рода агрессорам. Неужели я бы воевал с россиянами? Говорим на одном и том же языке, почти одинаковая культура. Нет, такого американцы не дождутся. Вроде с подачи американцев появились «Правила ведения войны». На войне не может быть никаких правил. Победа всегда добывалась любыми средствами. И никогда не велась война в белых перчатках. В Великую Отечественную войну для того, чтобы наши военачальники научились воевать, нужно было положить миллионы человеческих жизней и миллиарды народных денег. Ну, да, опыт – сын ошибок трудных… Примерами ошибок могут послужить Севастопольская оборонительная операция, Харьковская наступательная операция в 1942 году и т.д. в нашей нынешней войне нет второго Жукова, который бы хоть немного изменил ход событий. Нет, тут не в самом Жукове дело, а в его организаторских способностях, стальном характере и непреклонной воле к победе любой ценой. Правда цены он платил колоссальные. Недаром его солдаты прозвали Мясником.

Неожиданно раздался взрыв. Я упал на землю. Через минуту поднял голову, потом встал. Подошел к дымящейся яме. В трех метрах от воронки лежала Таня. Ей сзади посекло осколками ноги – остальное пришлось в бронежилет и вещмешок. Подошел к ней, внимательно смотря под ноги, так и есть: вторая оказалась в пяти метрах правее. Растяжка была поставлена наспех, и было видно, что наша, отечественная. Осторожно обезвредил ее и сунул гранату в карман разгрузки. Подошел к Татьяне, сел рядом, пощупал пульс. Таня была без сознания, но жива. Уже лучше! Быстро подхватил ее и унес подальше, потому что на звук взрыва могли нагрянуть самые нежеланные гости. Дотащив до густого кустарника – осторожно ее положил лицом вниз. Скинул с себя все лишние шмотки, достал штык нож и спорол сзади по шву голенища сапог. Осторожно стянул обувь. Все ноги в кровищи. Теперь остается распороть штанины и осмотреть раны. Да уж, девчонка в рубашке родилась. Достал флягу с виски и приложился к ней. От этого пойла аж дыханье перехватило. Блин, что с ней делать?! Ноги ей посекло капитально! Идти не сможет. Ну, что ж, начнем оказывать типа первую помощь. Открываю клапан нарукавного кармана, достаю: ИПП и промедол. Вколол обезбаливающее и уже думал накладывать бинты с ватой. Ё-мое! Надо ж обработать раны чтобы инфекция не попала и жгут наверное наложить, чтоб кровь остановить. Виски из фляги облил ноги девушки, бедра не особо сильно перетянул своим и таниным ремнями. Теперь можно осторожно перебинтовать. Таня начала подавать признаки жизни – стонать. Ну тут «дезинфекция» нужна была мне – снова приложился к фляге, пока не выпил все оставшееся содержимое. Откашлявшись, перевернул ее на бок. Снял с девушки каску, вещмешок и броник. Раложив жилет на земле – положил девчонку на него, на спину. Таня посмотрела на меня и сказала:

– – Что со мной?

– – Не боись, Таня, только ноги посекло. Я тебя дотащу, а потом в госпиталь и все заживет. Еще плясать будешь!

– – У меня ужасно болит и кружится голова, тошнит.

– – Видать, еще и контузило немного, скорее всего от взрывной волны. Не волнуйся, Танюша, все будет хорошо. Ты попытайся заснуть.

Пока девчонка пыталась заснуть – сходил и нарубил две жердины. Из этих палок и плащ-накидки смастерил некое подобие носилок-волокуш. Переложил девушку на свое «сооружение» и, взяв за один край, поволок на звук канонады. Перед этим быстро перераспределил содержимое вещмешков. У самого слезы текут. Даже сам не знаю почему. Видимо, шок выходит.

Вот так, открасовалась Танюша. Господи! Не уберег! Эх! Танечка! Ну, почему ты под ноги не смотрела? Так, младшой, прекратить истерику! О-о-о, да ты я вижу пьяный! Ну, ничего! Дотащу к нашим, а там уже вылечат девчонку и будет как новенькая.

В мирное время, когда служил в военкомате, занимался паспортизацией воинских захоронений времен ВОВ. Мы устанавливали погибших и т.д. Ох! Не завидую своему будущему коллеге. Сколько безымянных захоронений будет на территории Севастополя. Слава Богу, что Таня не пополнила ряды безымянных могил. Как жаль, что война всегда забирает самых умных, красивых и талантливых людей. Я не говорю смелых, потому что считаю, что смелость это не самая лучшая добродетель. Ведь погибнуть с криками «Ура!» не велика доблесть. А вот выжить, и принести наибольший вред врагу – это поважнее смелости. Смелым может быть и дурак, который не понимает опасности. Тут важнее понимать опасность, пытаться воспользоваться обстоятельствами и нанести максимальный вред врагу. Например, взорвать себя в кольце окруживших врагов. А еще лучше выжить и победить.

Теперь у меня американцы будут страдать за трех моих кровников: Оксанку, Светлану и Татьяну. Я теперь пленных брать не буду.

Через метров двести остановился передохнуть. Аккуратно положил носилки на землю и подсел к девушке. Достал свою флягу и начал поить девушку.

– – Ну, ты как? – спросил я

– – Нормально. Только заснуть не могу.

– – Ты постарайся, малышка. Сон – это ж найпервейшее лекарство! А до наших совсем немного осталось. А там госпиталь с белыми простынями.

– – Какой ты хороший. – слабым голосом сказала Таня и на глазах появились слезы.

– – Да ладно тебе. Спи лучше.

Ранение неособо серьезное – доживет. Проверил ремни-жгуты и глянул на часы – пора их снимать. Сказано – сделано. Долго задерживаться не стоило. Решил отдохнуть минут с десять и продолжить путь.

Когда одеревеневшие от ноши плечи и руки пришли в мало-мальское состояние нормы, поднялся и потащился дальше. Не заметил в кустах согбенную фигуру в маскировочном халате. Когда прошел мимо этой лесной поросли: ко мне тихонько подкрались. На мой затылок опустился приклад автомата, и отрубился, только в затухающем сознании мелькнула мысль: «Наши!».