покушение (Шарлота)

Как я и предполагала, обстановка в отчем доме за время моего отсутствия изменилась только в худшую сторону. Отец совсем сдал и превратился в настоящего старика. Затюканный властной женой он вел жизнь приживалки в собственном доме. На него и сестер было жалко смотреть. Мамаша тиранила их днем и ночью, даже слугам доставалось меньше чем домочадцам. Глядя на нее, я просто терялась в догадках. Откуда в ней столько злобы. Чем мы, и весь окружающий мир, ее обидели. Меня она после нескольких стычек в первый же день избегала, видимо чувствовала, что обращаться со мной как она привыкла обращаться со всеми не получиться, а вступить в открытый конфликт опасалась.

Единственный кто в нашем доме цвел и был доволен по самую маковку, это кюре. Он почти не изменился, стал только более холеным упитанным, и смотрел на мир сквозь довольный сытый прищур. У нас сложились довольно странные отношения. С одной стороны он меня ненавидел за то, что я всегда давала ему отпор в детстве и за то, что сейчас лишила его безграничной власти в нашем доме, за мои прошлые и теперешние насмешки над ним. С другой стороны этого сластолюбца неодолимо тянуло ко мне. Он просто весь исходил слюной глядя на меня, а его сальные глазки шарили по моему телу почище рук. Временами, казалось, что он, потеряв над собой всякий контроль, бросится на меня и попытается овладеть наплевав на все приличия. Возможно только наша взаимная убежденность, что при этом он схлопочет по морде, удерживала его от этого. Но, что интересно, чем греховнее становились желания одолевавшие нашего духовного пастыря, тем жестче и суровее были его проповеди.

Всегда раздражавшее меня ханжество по-прежнему царило в нашем доме. Из-за этого все там казалось каким-то не натуральным, и спасаясь от фальшивых слов я часто отправлялась по окрестным местам, проветрить мозги.

Это произошло на пятый день после моего появления дома. Я ехала вдоль реки, с ностальгией всматриваясь в знакомые пейзажи. Вот наш пляжек, где мы в детстве любили купаться. По грудь в воде там стоит какой-то парень и судя по всему ловит раков. Я соскакиваю с коня и подхожу ближе к воде. Парня я, кажется, узнаю, это заводила нашей компании, сын деревенского кузнеца.

– Тебя случайно зовут не Гойм? – спрашиваю я его.

Он приглядывается ко мне.

– Лота?

– Узнал таки. Не против, если я тоже окунусь?

– Пожалуйста госпожа. Я сейчас уйду.

– Ты мне не мешаешь.

– Извините госпожа, но я простой деревенский парень и купаюсь без одежды. – В его голосе слышится легкий вызов.

– Подумаешь, мы и раньше всегда купались голыми.

– Тогда мы были детьми!

– А что изменилось оттого, что мы выросли?

Я смотрю ему прямо в глаза и он отводит взор. Конечно он прав, но мне так хочется подурачиться, а он стал красивым малым.

– Как вам угодно госпожа. – Бормочет он, глядя на меня исподлобья.

Я начинаю раздеваться и Гойм, будучи не в силах отвернуться, уже открыто смотрит на мое тело. Этот взгляд меня возбуждает, я упиваюсь им как молодым, терпким вином. Тем более, что после общения с Алисой, я могу придаваться романтическим приключениям без опасения каких-либо последствий и мне уже давно хочется вздернуть себе нервы. Я скидываю с себя все одежду, на мгновение замираю у кромки берега, вытянув руки вверх и давая ему возможность увидеть меня во всей красе, а затем, красиво подпрыгнув, ныряю в воду. Гойм стоит выпучив от удивления глаза, его нижняя челюсть отвисла, слегка приоткрыв рот. Подплыв к нему, я брызгаю ему в лицо водой.

– Закрой рот чудик. Ты что никогда голых теток не видел?

– Простите госпожа.

– К черту госпожу! Для тебя я, как и была, просто Лота. И хватит ежесекундно извиняться.

Выпрыгнув на полкорпуса из воды, я наваливаюсь на него с верху и окунаю с головой в воду. Моя грудь трется о его спину и я чувствую его дрожь. Сначала Гойм как истукан, но дышать-то хочется и он начинает вырываться, волей не волей трогая мое тело. Я не отстраняюсь и вскоре мы уже возимся как и в далеком детстве. Он постепенно входит во вкус, и словно пробуждается, возникшая было между нами сословная преграда рушится, проблемы и годы спадают с плеч. Мы хохочем и резвимся как дети. Я давно уже не чувствовала себя так хорошо и раскованно.

Наконец устав мы выползаем на прибрежную травку. Закрыв глаза, я нежусь в ласковых лучах солнца, чувствуя губы Гойма на своей груди. У него уже есть какой-то опыт общения с женщинами, и он не торопится. Растягивая удовольствие он стремиться доставить нам максимум приятных ощущений.

Внезапное ржание моего жеребца грубо рушит нашу идиллию.

Гойм скатывается с меня и замирает в напряженной позе. Я открываю глаза и приподнимаюсь с травы, подбирая под себя ноги. Шагах в двадцати от нас к реке спускаются трое мужчин. Двое, молодые парни лет двадцати, третий постарше, он держится чуть в стороне и судя по всему является главным в этой троице. Все вооружены, у каждого сабля и кинжал, но оружие держат в ножнах. Луков и арбалетов нет, и это хорошо, Я не Алиса и на таком расстоянии от нескольких стрел могла бы и не увернуться.

– Как нехорошо знатной даме отдаваться первому встречному. – Кричит один из парней, голос у него наглый уверенный.

Какие-то залетные бандюки. Откуда они только здесь взялись. По тому как они движутся можно понять, что тот, что постарше опытный воин, наверное дезертир. Молодые, скорее всего, так себе, но лучше их слегка переоценить. Непосредственной угрозы нападения пока нет и я решаю немного поиграть и не провоцировать развитие конфликта резкими движениями.

– Ой, мамочка! – Взвизгиваю я, – что же это такое!

Поднявшись с испуганным видом, прикрывая руками груди и лобок я тихонечко пячусь к своей одежде, где лежит мое оружие, которое под ворохом одежды бандитам не видно. Если они не следили за мной, то могут и не знать, что я вооружена, хотя теперь я всегда вооружена, даже если как сейчас, пребываю в абсолютно голом виде.

Мне нравиться как ведет себя Гойм. Он не запаниковал, и хотя я чувствую его напряжение, внешне он этого никак не проявил. Шагнув вперед он занял позицию между мной и приближающимися парнями.

– Что надо? – Его голос звучит почти спокойно и только легкая хрипота выдает волнение.

– Парень ты нам не интересен. Проваливай! Мы хотим побеседовать с этой дамой.

– Ты знаешь их? – Спрашивая меня, Гойм не сводит глаз с незнакомцев, контролируя их движения.

– Первый раз вижу.

Я уже почти подобралась к своей одежде и могу схватить меч в любой момент.

– Я не могу так оставить ее! – Грозно рычит мой защитник. Его накачанные в кузне мускулы напряглись и выглядит он внушительно.

К сожалению он не вооружен, да и бойцы из мастеровых против настоящих воинов никакие. Приблизившиеся к нам бандиты видимо знают это и грозный вид Гойма их не пугает. Встав полукругом и отрезав, как они думают, нам пути к бегству, незваные гости собираются переходить к следующей фазе своих действий. Но я не собираюсь целиком отдавать инициативу в их руки.

– Что вы хотите? – Я демонстративно выпрямляюсь и опускаю руки. – Если вам нужно мое тело, берите. Только не бейте!

– А девка-то с понятием! – Радостно ржет один из парней.

– Да и грех такую красотку отдавать всяким деревенским увальням, – вторит ему другой.

– Гойм уходи! – Я пытаюсь оттолкнуть в сторону своего несостоявшегося любовника. – Ты ничем мне помочь не сможешь.

– Это точно, – продолжает веселиться молодой бандит.

Я решаю, что лучшего момента для нападения мне не дождаться. Молодые бандиты уже расслабились и все их внимание сосредоточено на моих женских штучках и на том, что происходит в их штанах. К сожалению того же нельзя сказать про третьего. Он по-прежнему собран и контролирует ситуацию. Правда основное внимание он уделяет Гойму, голая испуганная девица не представляется ему сколько-нибудь серьезным противником. Ну что ж, тем хуже для вас, на моей стороне будет преимущество внезапности.

Молниеносно выхватив из-под одежды меч, я обрушиваю его на ближайшего ко мне парня. Он умирает, даже не успев понять, что происходит. Мой клинок отделяет его глупую голову, часть плеча и руку от остального туловища. Гойм независимо от меня, тоже переходит в атаку и обрушивает свой кулак на голову второго бандита. Парень разинув рот смотрит на меня, но уловив краем глаза движение Гойма, пытается выхватить саблю, одновременно уходя от удара кулаком. Но он был слишком расслаблен и не ожидал нападения, полностью увернуться от мозолистого кулака кузнеца ему не удается. Правда вместо головы Гойм попадает ему по плечу, но и этот удар сшибает его на землю. Гойм чуть разворачивается, собираясь двинуть кулаком и второго парня, и видит его падающее разрубленное тело и меня с окровавленным мечом. От неожиданности он замирает и тут же платится за это. Упавший бандит, ударом ноги в живот, отправляет его в нокаут. Согнувшись пополам мой защитник валится на траву. Мне ничего не остается, как двинуть его противника пяткой в лоб, увидеть, как, закатив глаза, он на время выбывает из числа активных персонажей мизансцены, и, отскочив в сторону приготовиться к поединку с самым опасным из троицы.

Прошло буквально одно мгновенье, а из пяти действующих лиц активно вмешиваться в ход событий могут только двое. Один уже в мире ином, а двое других пребывают в пограничном состоянии, если глубокий болевой шок и обморок можно считать таковыми.

Последний, из оставшихся на ногах бандитов, выглядит ничуть не обескураженным. Он, видимо, не очень ценил своих подельщиков и их поражение не столько ошеломило его, сколько разозлило, об этом свидетельствовало сдержанное рычание и яростный блеск глаз. Но даже будучи в ярости он не утратил способности думать. Успев оценить качество моих ударов и умение владеть оружием он держался очень осторожно и ни капельки не отвлекался на демонстрируемые ему прелести моего тела.

Несколько секунд мы кружили по берегу, делая пробные выпады и изучая манеру боя друг друга. Наконец бандит не выдерживает, сделав обманный финт он прыгает на меня, взмахивая кривым клинком. Я успеваю отразить удар, но он очень силен и я с трудом удерживаю меч в руках. Меня разворачивает боком к противнику, а он по инерции делает шаг вперед и оказывается прямо напротив меня. Бить мечом я не могу, он блокирован его саблей, на это бандит возможно и рассчитывал, но он забывает, что я могу действовать и ногами. Я не готовила этот удар специально, но подвернулась ситуация и тело само вспомнило вбитые в модуле рефлексы. Корпус и руки еще отклонялись частично парируя, частично отводя удар, а нога уже выстрелила в открывшуюся челюсть бандита. Хруст костей, влажное чавканье и я замираю в новой боевой позиции, готовая нанести и отразить удар. Но это уже не нужно, натренированная пятка легко ломает лицевые кости и крошит зубы, мой противник валится на траву и сабля падает из разжавшейся руки. Все, остается только воспользоваться плодами моей победы.

Первым делом я подзываю коня и, достав веревку, крепко связываю единственного живого бандита. Он еще не пришел в себя, но жив, приложив ухо к его груди, я слышу стук сердца. Так, теперь займемся Гоймом. Черт возьми, предательский удар, вырубивший его, не смертелен, но какое-то время моим любовником он не сможет стать по чисто физиологическим причинам. Оказав ему первую помощь, я помогла ему одеться и усадила в теньке, приходить в себя окончательно. После этого, одевшись, я иду задать несколько вопросов моему пленнику.

Он уже пришел в себя и пробует на прочность веревку. Зря голубок стараешься, веревка хорошая и связан ты грамотно, любое движение будет затягивать петлю на шее. Ну вот, уже и хрипит, дурачок. Надо поспешить, а то задохнется до того, как ответит мне на некоторые вопросы. Подскочив к парню, я ослабляю ему петлю на горле и даю отдышаться. Затем начинаю задавать вопросы.

– Как тебя зовут?

Он молчит, с вызовом глядя на меня, видимо еще не внес коррективы в тот мой образ, который сложился в его бестолковой голове. Я для него все еще смазливая молоденькая шлюшка, не на что, кроме как ублажать ублюдков, вроде него не годная. Как воина он меня еще не воспринимает, их поражение еще не осмысленно его куриными мозгами и парень не способен относиться ко мне серьезно. Ну, что ж, это дело поправимое. Я за волосы приподнимаю и поворачиваю его голову, так, что бы он мог обозреть поле недавней битвы.

– Увидел, что я сделала с твоими приятелями?

Ответа я не жду, а взяв его за мизинец, сгибаю и сжимаю его так, что слышится хруст косточек и парень орет как резаный. От резкой внезапной боли его глаза округляются, на лбу выступает испарина и, кажется, он начинает воспринимать меня всерьез.

– Ты не ответил на мой вопрос и лишился пальца. Это не очень страшная потеря, но если ты и дальше будешь молчать, то лишишься и других, более важных органов. Итак повторяю. Как тебя зовут?

– Сука! – хрипит он.

– Ну что ж, продолжим.

Я беру второй палец и начинаю медленно сжимать. Посмотрим, говнюк, на долго ли тебя хватит, это даже интересно. Никакой жалости к напавшему на меня бандиту я не чувствую и нужные мне сведения готова получить не считаясь с целостью его организма. Парень видимо это почувствовал, он погоношился немного из гордости, но не был готов терпеть настоящую боль, да и серьезных причин у него для этого не было. Поэтому он ломается и начинает отвечать.

– Корне! Не надо больше ломать пальцы! Я расскажу все. Меня зовут Корне.

Я с некоторым сожалением отпускаю его руку и задаю следующий вопрос.

– Кто вас послал и зачем?

– Я не знаю как его зовут. Все переговоры вел Арчил, он у нас был главный. Но я могу описать его госпожа. Я случайно видел нашего нанимателя, и я с радостью расскажу вам все, что знаю.

– Ну рассказывай.

И он начинает рассказывать. Как все наемники он теперь готов выслуживаться перед победителем и говорит преданно заглядывая мне в глаза. Парень он был наблюдательный, а может страх стимулировал мозговую активность, но так или иначе говорил он толково и внятно. С его слов вырисовывалась следующая картина: Предводителем их шайки, состоявшей из трех человек, был некто Арчил. Ребята занимались различными делишками. Нанимались охранять караваны, ловили и продавали в рабство одиноких бродяг, участвовали в разборках устраиваемых местными сеньорами, когда тем требовалась помощь не очень щепетильных и привычных к оружию ребят, баловались грабежами и разбоем. Арчил хорошо знал какого-то местного бонзу, делился с ним добычей, и тот завсегда помогал им. Предупреждал о засадах и облавах, которые иногда устраивали местные сеньоры и полиция. Помогал укрыться в случае необходимости. Основная масса поручений, как догадывался мой пленник, тоже исходила от их неведомого покровителя. Задание убить меня они получили вчера и вчера же Корне, наконец, догадался кто же их таинственный наниматель.

– Меня всегда удивляло, чего это Арчил все время ходит в церковь на исповедь. Никогда мы в нем никакой набожности не замечали. И вот вчера когда он пришел с исповеди с кошельком денег и стал нам говорить, что мы завтра должны прирезать одну барышню, я понял, наш покровитель это кюре местного прихода. Арчил ходит на исповедь и там получает задания и деньги. Мне даже странно стало, как я раньше об этом не догадался.

Как это не странно, но слушая пленника я даже немного обрадовалась. Кюре дал повод, он первым перевел наш, как я считала, бытовой конфликт в другое русло. Теперь война по всем правилам. До этого я забавлялась, мне хотелось лишь немного окоротить его амбиции и выставить из нашего дома. Возможно, я даже не стала бы лишать его прихода. Но теперь нет. Он оказался не просто мерзким человечишкой, а убийцей. Причем в худшем варианте, из-за угла и чужими руками. Ну, тем хуже для него, я сотру его в порошок.