Город Новый Звездный таился среди тенистых лесов и с высоты гор казался таким же безмятежным, как и всегда. Солнце восходило над ним переливающимся желтым кругом, Уральские горы под его наклонными лучами отбрасывали протяжные тени строго на север. В этот зимний день снег таял быстрее, чем когда-либо, неугомонная капель будила и в то же время настораживала природу. Жизнь в городах и селах вдруг совершила резкий поворот – люди выходили на улицы и раскрывали рты от удивления, звонили друзьям, включали видеокамеры, все телеканалы вели репортажи в прямом эфире: здесь, на границе Европы и Азии, в разгаре дня начался восход второго Солнца – оно было небольшим и далеким и медленно двигалось с юго-запада на северо-восток.

Меж тем, на противоположной стороне планеты наступало время сумерек. Ночь накатывала на восточное побережье Северной Америки по яркой россыпи электрических огней, так что даже из космоса, благодаря обильному освещению, становились видны светлыми пятнами большие города. На южной границе Канады, вопреки всему, царило спокойствие, и широкая лунная дорожка стелилась от темной звездной дали по безмятежной глади океана, над ней медленно и как всегда таинственно восходил полный и пока немного красноватый лунный диск. В эту ночь небо было неописуемо красивым и притягивало взгляд, как никогда. Люди подтягивались к берегу, чтобы лицезреть это, автомобили оставались на обочинах дорог без водителей, с распахнутыми дверьми, в поездах пассажиры прижимались к окнам одной стороны, жители городов занимали крыши высоток. Многие из них не поднимали глаз к небу с самого детства, но теперь ни один не мог оторваться от этой загадочной картины: Луна начинала свой полукруг на безоблачном звездном небе, а позади нее нависал гигантский голубой шар, безумно напоминавший Землю своим свечением. Медленно, но целенаправленно, он уходил за диск Луны и понемногу увеличивался – непрерывным наблюдением это сложно было заметить, но за полчаса он вырос почти в полтора раза. Перед жителями западного полушария представала таинственная и завораживающая картина затмения неизвестного небесного тела. Грандиозное зрелище действовало на сознание людей по-разному, но все, так или иначе, начинали испытывать страх перед необъяснимым явлением. Толпы наблюдателей выходили из домов на открытые пространства: городские площади, футбольные поля, пляжи и пустыри. Они не смотрели друг на друга, а устремляли взгляды в одном направлении и в этом были едины.

В странах, не затронутых войной, правительства выступили с предупреждениями о катастрофе, улицы опустели в считанные часы – остались только бездомные собаки и брошенные на дорогах автомобили, в городах воцарилась безжизненная атмосфера хаоса и безвластия –  будто Судный день уже оставил в них свой опустошительный след. Все, кто еще днем ранее жил обычной жизнью, ни о чем не подозревая, разделились на три большие группы: одни тут же скрылись в подвалах и бомбоубежищах, взяв с собой только еду и теплую одежду для детей, а также маленькие книжицы, в которых хранили надежду, завещанную их богами, другие же остались на улицах, чтобы вершить грабежи и мародерства, и лишь малая часть жителей вышла на городские окраины, где-то заснеженные, где-то цветущие зеленью, держа за руки любимых и глядя в небо в готовности увидеть Конец собственными глазами.

Голубой шар медленно плыл среди звезд, по-прежнему увеличиваясь и привлекая миллионы взглядов, так что серый лунный диск мерк рядом с ним на небе Земли. Алексей продолжал наблюдать за ним, далеко закинув голову, на пути к конечной точке своего путешествия. Он парил над гигантским плато, вороненым плазменными снарядами, конца которому не было вплоть до горизонта, и лишь слегка касался поверхности раз в несколько секунд. Под его ногами проносились мелкие камни – осколки раздробленных скал, он смотрел высоко в небо, переходя с одной звезды на другую и будто пытаясь в них найти ответ на какой-то волнующий его вопрос.

Опустив глаза ниже, он увидел далеко впереди вершину крупной металлической конструкции. Издалека тяжело было предположить, каков был ее размер, вероятно, она занимала весь отсек полезного груза корабля и в высоту, так же, как и в ширину, была не менее семи метров. Алексей чуть притормозил и тяжело сглотнул, увидев ее целиком. Теперь он точно знал, что двигался в верном направлении, но до цели оставалось не менее пяти минут бега, или полета, если сказать точнее. Разумеется, этого не было достаточно, чтобы поразмыслить обо всем, чего требовала его пытливая душа. Он с трудом увел мысли от своей возлюбленной и вернулся на Землю, где его, вопреки всему, ждали близкие. В такие моменты люди думают о тех, кто им по-настоящему дорог, и порой только тогда понимают, кто больше всего заслуживал их внимания.

Перво-наперво, Алексей окинул взглядом весь свой город: он представил его таким, каким видел в день своего последнего визита – светлым и заснеженным, по-весеннему свежим, с мутной сероватой пеленой, скрывающей небо. В преддверии Нового Года он выглядел чуть более холодным: дворы, парки и обочины дорог были укрыты высокими сугробами, а река тяжелым и крепким слоем льда, под снежным покрывалом она напоминала широкую и светлую дорогу, извивавшуюся меж городских кварталов и тенистых, серых зарослей. Алексей смотрел на город не с высоты Луны, а как обычно – изнутри, с обшарпанной набережной, ловя снежинки рукавами, холодный ветер с примесью дорожной пыли и выхлопных газов бодрил и казался по-особому родным и дорогим сердцу. В его глазах город жил обычной жизнью, без суеты, войн и катаклизмов, по улицам ходили все те же люди с тяжелыми взглядами и холодными мыслями, бездомные собаки озирались на них, поджимая хвосты, автомобили нещадно подрезали друг друга и дымили, разбавляя белоснежный природный фон. В мыслях Алексея не было негодования или неприязни, он принимал родной дом в его оригинальном, пусть неказистом, но неповторимом образе, именно он в своей истинно человеческой примитивности был ему дорог и по-своему мил.

Дорогим было каждое воспоминание о близких людях, чье тепло было с ним с самого рождения. Почему-то, при мыслях о семье – родителях, бабушках и дедушках – прежде всего, всплывали в памяти моменты из раннего детства. И вдруг, с удивлением для себя он обнаружил, что уже больше года не вспоминал об отце. Он был рядом на протяжение половины жизни Алексея и за это время многому научил его, без чего теперь молодой ученый не мог представить свою жизнь. Именно отец привил ему любовь к звездам, научил ориентироваться на ночном небе и преподал основы физики, в теплое время года они могли часами сидеть во дворе загородного дома, изучая звездный пейзаж. Тогда он и подумать не мог, что когда-нибудь окажется там, в безмятежном межзвездном пространстве. Но, спустя несколько лет, когда отца не стало, Алексей стал возвращаться к небу всякий раз, когда ему нужна была поддержка или серьезный мужской совет.

О ком бы ни думал Алексей, паря над поверхностью Луны, он, так или иначе, обращался к звездам, как будто через них держал связь с Землей. Где бы он ни оказался, на каждом шаге своего пути он помнил о том, кто больше всех переживал за него: Марина Андреевна всегда держала его перед глазами в своих мыслях и, если ему угрожала опасность, первой чувствовала это. Алексей всегда знал: ничто так не заставляет человека жить, как любовь близких, так вот, он дорожил своей жизнью, в первую очередь, из-за мамы. Он редко падал духом, но, когда это все же случалось, вспоминал о ней и говорил себе громко: “Не унывай! Не расстраивай их!” Теперь, с грустью осознавая, что до конца его жизни оставалось не более получаса, он замечал, насколько тяжко ему было вспоминать о родных, и боялся представить, каково было им в тот момент.

Но были и те, о ком он всегда вспоминал с улыбкой – старые, добрые друзья: Тим, Шурик, Славик, Гриша – всегда занимали теплое местечко в его сердце. В минуты отчаяния мысли о них возвращали его к жизни – важнее всего ему было знать, что кто-то видел в нем целый мир и готов был на любые безумия ради него.

При взгляде на то место в небе, где некогда красовалась Венера, он вспомнил одну из тех дивных ночей, что провел под открытым небом, наблюдая за звездами. В общем-то, она была самой короткой ночью в его жизни: тогда, 25 июня 2004 года, рассвет забрезжил первыми лучами уже в четвертом часу. Алексей сидел на крыше летнего домика, свесив ноги с края, и смотрел, как угасала вдалеке утренняя звезда. Вместе с ней ушла эта дивная ночь, которая, он был уверен, должна была запомниться на всю жизнь. Вместе с прохладным, влажным воздухом с запахом свежего, мокрого сена приходило новое ощущение – верное знамение начала большого пути. Тоска о прошедшем и волнующее предвкушение грядущего воссоединились в палитре ярких ощущений, Алексей переживал их уже совсем спокойно, разделяя заряд эмоций между землей и небом, на его юном лице в общем лике спокойствия отражалась лишь расслабленная, легкая грусть. В такие моменты он чувствовал себя одним из множества никому не видимых контактов, связывающих Землю и космос, через которые время от времени происходил обмен энергией между ними.

На этом он продолжил созерцание природы, но теперь смотрел не на небо, а на раскинувшийся вдалеке сад, яблони стояли там совсем еще зеленые и копили искристую росу на листьях, под набиравшими силу лучами он замечал ее игривый блеск. Ранним летним утром земной пейзаж был теплым, ярким и дружелюбным, почти безупречным. Алексей смотрел вдаль, где рассвет еще не властвовал безраздельно, и вдруг услышал доносившийся с правой стороны звук шагов. Это был Шурик. Он прошел молча мимо безжизненных тел и сел рядом. Алексей встретил его добрым и слегка усталым взглядом, он знал, что рано или поздно кто-то из друзей присоединился бы к нему. Как только это случилось, грусть тут же рассеялась, и осталось только спокойствие – в открытых взглядах, устремленных вдаль.

- Тоже не спал? – Спросил он вполголоса, чтобы не встревожить притихший после боя рассудок.

- Не смог, - ответил Шурик, - думал обо всем.

- Об этом? – Алексей очертил головой полукруг, указав на окружавшую их картину.

- Да, и об этом тоже, - отмашкой ответил друг. – Я еще про твои слова думал. Точнее, они навели меня на мысли…

- Да? И какие, если не секрет?

- О том, как сбежать. Не знаю, почему, после всего этого хочется уплыть куда-нибудь на необитаемый остров, где много Солнца.

- Сбежать вместе?

- Ну да, со всеми близкими и друзьями, и со своей любовью.

- Странно как-то, - прервал Алексей ход его мысли, которая вновь начала бурно развиваться. – Мы так чудесно провели здесь время, а ты хочешь бежать. Почему? – Он задал вопрос так, будто намеренно хотел навести Шурика на определенный, уже известный ему ответ.

- Просто я не знаю, что здесь дальше делать, - он сам почувствовал, что выразился не совсем ясно.

- Ну как же? Поступать в ВУЗ, учиться, взрослеть, создавать семью, работать.

- Хорошо все это, только… страшно немного. В этом мире ничего от нас не зависит. – С этой его мыслью Алексей был в корне не согласен, но не стал ее оспаривать. – Никто не знает, как все повернется.

- Ну, наше родство точно не угаснет. – Уверенно изрек Алексей, посмотрев ему в глаза и отметив про себя, что теперь даже стремлениями своими друг был близок ему, как никогда.

- Это да, только здесь все не так, как вообще. Вместе мы можем делать, что захотим, и ничего не бояться, а в большом, злом мире придется постоянно оглядываться. – Шурик снова остался не удовлетворен собственной репликой, но Алексей сделал заключение за него:

- Мы в своей дружбе и в семье – как на теплом острове в безграничном океане невежества.

- Да, - Шурик быстро уловил его мысль и посмотрел слегка удивленно, с озарением в глазах.

Оба смиренно покивали сами себе и притихли ненадолго.

- Но, - начал вдруг Алексей, в его интонации уже чувствовался наплыв энтузиазма, - позавчера ты сказал мне, что мы будем все менять. – Шурик посмотрел на него озадаченно, ожидая продолжения. – Мы не будем прятаться на островке, а лучше поплывем. У нас вся жизнь впереди, есть время сделать мир лучше, так?

- Ты прав, - кивнул Шурик, многозначительно выдвинув вперед скулу.

Алексей хотел, было, продолжить свое наставление, но тут за их чуть напрягшимися от прохлады спинами появился Тим:

- Вы что не спите, психи? – На его припухшем лице замерзло странное выражение – глаза были едва открыты, а левая бровь поднята на невозможную высоту.

- Мы тут решили все менять, - ответил Алексей и, не заметив на лице Тима реакции, добавил, - прямо сейчас.

Лицо друга тут же оживилось, засветилось улыбкой, глаза округлились, он будто проглотил столовую ложку крепкого кофе:

- Погнали! С чего начнем?

- Ну, как я слышал, “хочешь изменить мир – начни с себя”. – Произнес Алексей.

- Давай, с тебя и начнем, - тут же подхватил Шурик.

На этом началась живая пауза, все трое пожали плечами, переглянувшись, и Тим выступил первым:

- Пора раздвинуть пределы…, - бросил он с выпадом вперед. То, что он хотел сказать далее, тут же вылетело у него из головы.

- …Взвесить свои силы, - продолжил Шурик практически на автомате.

Алексей начал качать в ритм, остальные двое тут же подхватили его. Тим попытался набить перкуссию губами, но понял, что достойного бита у него не получится, и, не раздумывая, подскочил к Славику, тихо сопевшему, у скамейки:

- Вставай, нига! Нам нужен твой рот. – И сразу добавил четверку ударов. – Бум, бум, пст, бум, пум, пст-пум!

- Иди в лес. – Прозвучал нечленораздельный ответ.

- Эй, ё! – Он толкнул тело рукой, но так ничего и не добился.

- Давай, я. – Выкинул Шурик и начал набивать бит. Получалось весьма неплохо – оба товарищей подметили это.

- Со второго куплета? – Спросил Алексей, уже накачивая головой ритм.

- Ага. – Ответил Тим и занес руку, чтобы ударить ей по сильной доле. – Пора раздвинуть пределы, взвесить свои силы, со звездной высоты взглянуть на все, что было, чем сердце жило и почему не остыло, когда в нем боль ныла – в твоем сердце наша сила.

Алексей не думал, когда начать свою часть, слова полились сами собой:

- Вера в тело и разум тебя делает сильней, выше людей, что живут лишь болью своей. Сделать мир добрей – не мечта, а план скорей, на дороге к вечной жизни среди сотен идей.

- Постой! – Бросили они хором и начали усиливать подачу с каждой строчкой. – Ты еще не герой, землянин простой. Дышишь атмосферой над своей головой. Ее мы видели снаружи, как и весь мир твой, хочешь быть с нами – будь самим собой.

- Теперь ты сильней других и духом, и телом…

- Среди черных и белых, диких душ опустелых...

- Наш новый союзник в борьбе за правое дело.

- Смело за дело, твоя цель – дойти до предела! – Вылетело, словно очередью из автомата.

Теперь они не отрывали глаз от неба и читали только хором, с трудом попадая в бит, но уверенно и задорно:

- Всему во вселенной есть свое место? Можно поспорить, но не в том наша цель небесная. Ну что, готовы? Мы скажем честно: в вашем мире нам все известно. Все, что захочешь, изменишь в нем, ты нас ждал, и мы придем. Сквозь тысячелетья правду несем, в этом мире нам известно все!

Припев разлетелся утренним горном по дачному поселку. Друзья крепко обняли друг друга, продолжая качать. Теперь душа, как никогда, рвалась в небо, и после короткого затишья раздался сокрушительный крик:

- Все будет охрененно!

За ним тут же последовал другой:

- Заткнитесь там!

В прозрачной утренней тиши было видно и слышно издалека, как трое лучших друзей резвились на крыше летнего домика. Их молодая энергия будила и заряжала жизнью природу вокруг, а неотступная вера в себя росла и разгоралась, как желто-красное Солнце, светившее позади.

Алексей не мог понять своих эмоций и метался между смехом и плачем. Выражение его лица менялось через каждые две секунды, взгляд быстро перебегал из стороны в сторону, дыхание было резким и неровным, в таких случаях он до боли кусал кулаки и тянул себя за волосы, будто от стыда, но в стеклянном шлеме он мог лишь встряхивать головой, в надежде собрать мысли в порядок. Вместе с тем, он даже не представлял, каким стало его лицо за прошедший час: поры расширились, пот лился и застывал под ними на щеках и шее, глаза, кожа и потрескавшиеся губы налились пугающим цветом крови.

Вместе с тем, мертвая тишина все больше давила на мозг, он старался выдыхать громче, даже хотел, было, допеть недопетую друзьями песню, но цель была всего в одном прыжке от него. Он остановился в нескольких метрах от гигантской, устрашающей капсулы и в течение минуты осматривал ее неотрывно, чувствуя, как комок страха копился в горле, препятствуя дыханию. С трудом проглотив его, он поднял руку к шлему и включил рацию.

- Звездный, это лейтенант Плутов. Я на месте. Прием. – В ожидании ответа он не двигался с места и лишь смотрел на огромную грушевидную конструкцию.

- Алексей, отлично! Капсула цела? – Генерал Руденко тут же вышел на связь. Более двадцати минут в Центре управления царила тишина, все ждали лишь одного – когда лейтенант Плутов выйдет на связь.

- На вид – в порядке. Сколько у меня времени?

- Двадцать четыре минуты. Щит управления почти на вершине, в углублении, где шлюпка отделяется от бомбы, поднимись туда.

- Есть. – На этом Алексей, наконец, сдвинулся с места. Сделав пару шагов для разбега, он лихо вскочил на вершину и низко присел, чтобы восстановить равновесие.

На гладкой керамической поверхности под его ногами выделялись очертания крышки люка на склоне ровного эллипса шириной около метра. У центра он заметил две небольшие выемки, судя по всему, предназначенные для открывания.

- Я готов. – Бросил он, удерживая взгляд на одной точке, и тут же почувствовал, как на лице начали собираться ощутимые только кожей капли пота.

- Хорошо. Теперь открой крышку щита. Для этого нужно надавить на выемки, тогда она отойдет.

Алексей сделал все, как сказал генерал – с усилием надавил кулаками и увидел, как крышка чуть приподнялась над поверхностью. В одно движение он вынул ее и зафиксировал в вертикальном положении. Перед ним была открыта овальная приборная панель с множеством кнопок и двумя небольшими дисплеями.

- Пожалуйста, докладывай о каждом действии. Мы будем тебя вести. – Сказал Руденко, подняв глаза на экран – перед ним развернулась схема панели управления боевым блоком.

- Я открыл. – Спешно доложил Алексей. По его телу начала бегать мелкая холодящая дрожь – это был не страх, а, скорее, волнение, ощущение огромной ответственности не давало двинуться с места и даже поднять руку, без предварительного досконального расчета.

- Молодец. Видишь панель управления?

- Так точно.

- Она включена? Горят какие-нибудь индикаторы?

- Никак нет. Она выключена.

- Посмотри на правую часть – ту, что на красном фоне. Это аварийная панель.

- Да. – Алексей остановил внимание на красной панели. Она была значительно меньше черной и содержала намного меньше индикаторов и кнопок, это слегка его успокоило.

- Ты будешь работать с ней. – Алексей кивнул в ответ, забывшись на секунду в своей сосредоточенности. – Подними белый переключатель в верхнем углу.

Алексей внимательно осмотрел панель, чтобы убедиться, что других белых переключателей на ней не было, и выполнил команду:

- Готово.

По контуру красной зоны тут же включилась подсветка, дисплей и несколько индикаторов засветились ярким светом.

- Она работает?

- Так точно.

Руденко облегченно выдохнул и тут же снова набрал воздуха и холодным, но светлым взглядом посмотрел на экран.

- Теперь нажми кнопку “PWR ON”, она слева от дисплея.

Алексей медленно и осторожно протянул палец и замер в ожидании. Около пяти секунд прошло, прежде чем он заметил результат. На панели одновременно мигнули несколько зеленых лампочек, и установка пришла в действие, он не слышал шума, но чувствовал сильную вибрацию под ногами, от которой сердце еще больше уходило в горло. Сквозь дрожь в губах он сделал протяжный выдох и тут же доложил, чуть заикнувшись:

- Есть. Она заработала.

- Отлично. Теперь “ACT CHRG”.

- Есть, - Алексей нажал на кнопку уже без задержки и принялся ждать реакции. На дисплее засветилось синее окно с текстовым курсором.

- Ну как? – Спросил Руденко после долгого томления.

- Требует ввести код. – Озадаченно ответил Алексей, стараясь удержаться от преждевременного беспокойства.

- Вводи с клавиатуры…, - Алексей чуть сбросил напряжение и успокоился, услышав слова генерала. Руденко нажал кнопку на стоявшем перед ним ноутбуке, и перед его глазами возникла символьная последовательность. – XVK12G – Он начал произносить медленно, громко и отчетливо, давая Плутову не менее двух секунд на каждый символ. Алексей вдумчиво водил пальцем по клавиатуре и проверял изображение на дисплее после каждого нажатия. – 533THAK90.

- Готово. Что теперь?

- Нажми “ENTER”. – Эта команда была завершающей. Генерал как всегда сдержанно ждал ответа.

- Есть. – Прозвучало после короткой паузы. – Это все?

- Теперь верни крышку от панели в исходное положение.

Последним действием Алексей закрепил крышку над приборной панелью и поднялся над ней в полный рост. Лишь теперь он осмотрелся и увидел рельефную, серую панораму. Поднявшись на какие-то семь метров над поверхностью, он заметил, как горизонт раздвинулся перед ним во все стороны, стали видны верхушки удаленных кратеров и окрашенное гарью, изувеченное плазмой базальтовое поле. Он вновь уединялся с молчащим пейзажем, но голос генерала заставил его сбросить внимание:

- Алексей…

- Да, я закончил.

- Молодец. Она взорвется спустя двадцать секунд после столкновения, то есть, через двадцать с половиной минут. – После этих слов началась протяженная, эмоционально переполненная пауза. Генерал думал, какие слова сказать офицеру и, главное, с чего начать. Будучи в своей должности, он объявлял благодарности десятки раз, но теперь почему-то не ладилась его речь, он начал понимать: что бы он ни сказал, этого не хватило бы, чтобы выразить должное почтение лейтенанту.

Вместе с тем, Алексей более не ждал слов, он смотрел вдаль, медленно поворачиваясь, и обводил глазами кривую линию горизонта.

- Алексей…, - обратился Руденко, отбросив свои суматошные раздумья.

- Да, Владимир Сергеевич…

- Боюсь, мне не описать, каков наш долг перед тобой. Мы все обязаны тебе жизнью. - Алексей начал напрягаться, чтобы сдержать слезы, слушая его. Ему хотелось сказать, что благодарность ни к чему, но на это генерал лишь подметил бы его непозволительную скромность. – Таких героев, как ты, еще не было на Земле.

- Я…, - поспешил вставить Алексей, чтоб перебить его. Чтобы произнести следующее слово, ему пришлось еще раз пережевать твердый и горький комок воздуха во рту, - позже выйду на связь. – На этом он выключил приемник и сделал один широкий шаг.

Мягко опустившись на грунт, он сразу же двинулся вперед, целенаправленно и твердо, неизменно удерживая взгляд прямо перед собой. Там, вдалеке, низко над горизонтом, мерцали крохотными точками далекие звезды. Алексей порой задумывался о том, что оттуда, из космической дали, постижимой лишь сознанием, их Солнце казалось такой же маленькой светящейся точкой, и, быть может, кто-то так же наблюдал за ней со своей ни для кого не видимой планеты и тоже мечтал о том, чтобы стать чуть ближе к этому искристому, манящему созвездию.

Но теперь, двигаясь парящими прыжками по лунному полю, в мыслях Алексей был отнюдь не там – он осматривал Землю с высоты своих мыслей – большой, крутящийся шар в глубине его неистовой души. Она, как и раньше, светилась голубым, но теперь немного иначе – как-то тускло и уже не столь загадочно. Воздушная оболочка над ней тоже менялась: облака наплывали все гуще с полюсов, наливались тревожным темно-серым цветом и разносили мертвящую прохладу по континентам, закрывая небо. Растения, страшась, опускали стебли и бутоны под наплывом темноты, животные спешно искали укрытия, горы, леса и долины по всей необъятной поверхности содрогались от гнева. Ожесточенная борьба за выживание вновь толкала природу на крайности, грозовые облака, гигантские волны, смерчи и циклоны гуляли по планете, сметая с ее лица следы человека. Те, кому удавалось спастись от их разрушительной силы, понимали с горечью, что Земля продолжала отдавать долги. Иные же завидовали их участи – сраженные огнем, пулями и радиацией, в свой последний час молившие о пощаде – молившие самих себя. Реки мутнели от всеобщей скорби и крови, что текла ручьями, лесные просторы покрывались непроглядным дымом, огромные города, стоявшие на тревожной земле, все больше уходили в сумрак, свет окон сменялся холодной тенью в черной копоти и пыли.

Представляя эту леденящую сердце картину, Алексей все больше уверялся в своих догадках относительно сущности человека и его места на Земле. “Кто мы? Почему Земля не приемлет нас?” – Спрашивал он себя все громче, и где-то глубоко, из-под корки его сознания всплывал горючей, ядовитой жидкостью ответ. “Мы уже сделали слишком много, чтобы властвовать на ней безраздельно”. Каждый новый шаг к истине бил по сердцу тяжелой плетью и вместе с тем давал уверенность, заставлял запинаться и вместе с тем идти быстрее. Чистая и светлая масса морали, учившая чтить и уважать природу, забитая в его голову с раннего детства, теперь вызывала боль, словно осколок в мозгу – груда острых ощущений, мыслей и воспоминаний последних трех дней жизни тревожили и наполняли ее новым цветом. И теперь в ней, казалось, отдавались проявления глобальных симптомов недомогания: арктические льды таяли, пополняя океан, теплые течения исчезали без следа, земля в солнечных горных районах тряслась и осыпалась обильными оползнями – все это безумно напоминало то, как организм человека борется с болезнью, как резкими выбросами антител пытается вывести заразу. Земля долгое время оставалась в покое, пока назревал этот вирус, но теперь пришла пора сопротивляться… Вместе с тем, он проникает в организм все больше, все сильнее и глубже врезается в недра, истощая, высасывая до капли, отнимая последние силы. Нельзя сказать, кто сильнее в этой схватке, но рано или поздно она закончится, и уже не будет пути назад.

Алексей размышлял, не переставая и, видимо, понимая, что время истекало, и следовало торопиться – торопиться думать и двигаться вперед. “Бывает ли вирус настолько разрушительным, чтобы губить самого себя? Ели да, то однажды он должен исчезнуть, - было, успокоил он себя, - но фатальный исход может случиться раньше”. В любом случае, путь его был един. Человек шел по нему на протяжении тысячелетий, исписывая кровью страницы своей истории. Каждый век ознаменован своей чередой кровопролития. Все зло и ненависть, оставленные на полях сражений, казалось, впитывались и накапливались в земной толще вместе с кричащими душами погибших, образуя то самое чистилище, которым пугают крещеный мир библейские сказания. Мировые религии, грозя адскими муками, призывают к доброте и терпимости и ради мира на Земле развязывают войны. Солдаты идут по чьему-то призыву, чтобы умереть за честь, за веру или за свою страну, порой там, где ее близко нет. Глядя в глаза, черные от копоти, слезящиеся от дыма, видящие мир вывернутым наизнанку, откровенно тяжело сказать, что они жаждут боя. Тысячи воинов идут навстречу друг другу, чтобы, отнимая чью-то жизнь, отстоять интересы тех, о ком даже не знают и кого никогда не увидят в глаза. Их души отданы за чье-то превосходство и в один миг лишаются всякой цены коротким росчерком пера. Много веков назад их судьбами управляли монархи, богоподобные императоры и духовная верхушка, теперь на смену им пришли гигантские и могущественные корпорации, за чьими широкими благотворительными жестами скрыта неудержимая жажда материальной прибыли и мирового господства. Война идет не за территорию и не за веру, а за владение природными ресурсами, которых более недостаточно человечеству для существования. Малые локальные конфликты становятся оплотом большой политики. Их жертвы в безысходности взывают к мировой справедливости и в последние минуты жизни понимают, что этого слова – “справедливость” – больше нет – оно кануло в эпоху рыцарских времен, осталось в поучительных детских сказках. Чтобы творить историю, нужно забыть о жалости, милосердии и справедливости. В наши дни они стали роскошью и уже не входят в привычный человеческий характер. Мы говорим о “человечности”, подразумевая эти, казалось бы, неотъемлемые черты нашего общего облика. Но стоит взглянуть свысока на наши деяния, и этот термин приобретает совсем иное значение. Что могли видеть посланники безымянной планеты, наблюдая за жителями Земли со стороны? Доблесть, честь, сознательность, взаимоуважение? Светлейшую силу, направленную в помощь ближнему? Увы, это была лишь гипотеза, построенная на предположении, что земляне, так же, как они, ценят жизнь других. “Человек” в своем исконном понимании полностью исчерпал себя, теперь это угроза всему живому на Земле; неизвестно, успеет ли он научиться чему-либо, прежде чем кануть в небытие, но природа больше не простит его деяний. Тот, кто хладнокровно опустошает леса ради наживы, смешивает воду и воздух с ядами, заполоняет территорию, еще недавно казавшуюся бескрайней, не сможет жить вечно на зеленой планете.

“Черт возьми! Они готовы жить без Луны, без света надежды в небе… и в душах. Как это представить?” – Алексей не заметил, как перестал мыслить по-человечески, теперь ему виделись лишь безразличие и близорукость. Люди приготовились к тому, чтобы остаться без своего вечного спутника, зная, что на смену ему грядут катаклизмы – фатальные изменения погоды и земной активности. “Человек, как любая тварь, пойдет на все, чтобы продлить себе жизнь хотя бы на день”. Вселенная огромна, но мало кто в ней способен мыслить истинно вселенскими масштабами, каждый заботится лишь о своей крохотной жизни, и это не может вызывать упрек – таков закон природы. Но порой сознание выходит за рамки всяческих законов, и именно тогда происходят события, которые остаются в памяти многих поколений.

Притяжение становилось слабее, пылинки под ногами поднимались выше, пласты суши под ними наполнялись едва заметной тревожной вибрацией…

Странно, но Алексей не думал о том, сколько минут оставалось до конца его жизни – теперь его посетили воспоминания о родине. Он снова видел те места, где, озираясь на подсвеченное фонарями ночное небо, ступал на тонкий и свежий слой мокрого снега. Порой вечерами он уходил далеко к окраинам города, где на широких пустырях, без электрического света, весь гигантский купол, подпираемый притупленными вершинами гор, отдавал свое собственное свечение, немного тусклое, но негасимое и бесконечно красивое. Там, в городе Звездном, крохотном космическом оазисе на человеческой планете, за этой панорамой можно было наблюдать всю ночь, не боясь, что чье-то невежество убьет вдохновение. Лишь сплошные облака вместе с холодом могли его обескуражить. Порой безоблачными ночами прямо над головой, впереди, открывалась манящая дорога к звездам, а позади желтыми огнями ненавязчиво, но беспрестанно напоминал о себе маленький город. Алексей подумывал не раз: если бы Земля была плоской, как в древних писаниях, то именно в этом месте был бы край света. Здесь, в тишине, пустоте и гармонии, как порой казалось, влияние человека практически сходило на нет, и время будто останавливалось, но Земля продолжала свое вращение – ее поверхность мерно двигалась под звездной сферой навстречу Луне.

Это было ни с чем не сравнимо. К сожалению, Алексей очень редко мог испытать нечто подобное в родном Северогорске. Родной город был для него самым полным и дерзким обличием человеческой сущности – вечным пристанищем злобы, которое всегда хотелось обойти стороной, но без которого нельзя было представить свою жизнь. Нельзя сказать, что он ненавидел свой дом, он лишь видел ясно все его изъяны без слепящего патриотизма, город представал таким, каким он был, без стеснения и предвзятости. Здесь звезды бывали столь же хороши, как и в горах, но сияли они не так гордо и ясно, а, скорее, немного сочувственно, как-то отдаленно и как будто не для всех. Здесь уже некуда было бежать от невежества и, наверное, не очень хотелось. Но когда город бил по хребту тяжелым, стальным молотом реальности, становилось до боли неприятно находиться в нем. Не все готовы закрывать глаза и принимать эту реальность…, остаются лишь два пути: уйти прочь либо изменить ее. Алексей верил в оба выхода, несмотря ни на что, и чем сильнее боялся реальности, тем сильнее верил. Удивительно, но ему и в голову не приходило делиться этим, друзья бы поняли, наверное, но он все оставлял в себе – и страх, и мечту, и веру. Странное наблюдение: здесь, на Луне, в безвоздушном пространстве, за каких-то десять минут до гибели, он испытывал куда меньше страха, чем на серых улицах родного земного города.

Ступая на твердый грунт, он ощущал инопланетную вибрацию все сильнее, она предвещала скорое окончание пути, серая даль вокруг становилась все более туманной от пыли, поднимавшейся над поверхностью. Приблизившись к кромке искусственного кратера, Алексей вновь поднял взгляд к небу и тяжело сглотнул, голубой шар занимал гигантскую долю купола, нависая прямо у него над головой. Времени оставалось мало, он хотел отвести взгляд, но вдруг услышал звуковой сигнал – Звездный вышел на связь – Алексей решил принять вызов:

- Алексей, как слышишь? Это Руденко. Прием.

- Слышу вас, товарищ генерал-майор. – Алексей не ждал его появления, и все же ни секунды не медлил с ответом, продолжая смотреть вверх.

- Как я рад слышать твой голос снова.

- И я рад тоже. – Руденко был слишком воодушевлен, чтобы заметить напряжение в его голосе.

- Как ты там?

- Я в порядке, никогда еще так себя не чувствовал. – Алексей глубоко и протяжно выдохнул, чтобы чуть выпустить волнение.

- Я знаю. Молодец. – Улыбка, не сходившая с лица генерала, проявлялась в голосе. – Я только хотел сказать еще раз, что несказанно горд за тебя.

- Спасибо, Владимир Сергеевич. – Алексей задумался над тем, как сказать ему всю правду, как в нескольких словах донести все свои переживания – это и впрямь казалось невозможным. – Но вы не думали о том, что своими действиями мы лишаем кого-то жизни – наших братьев по разуму?

В первое мгновение Руденко не понял смысла сказанных слов, и замер вдруг, прокрутив в голове его вопрос еще раз:

– Разумеется, мы думали об этом…, я думал. Но жертвы неизбежны, когда дело касается нашего выживания во вселенной. Алеша, ты осуществил то самое главное, ради чего мы так отчаянно стремились в космос и ради чего собирали эту экспедицию. Благодаря тебе мы смогли гордо заявить, что не уйдем просто так, что земляне тоже способны вершить судьбы миров. Это наш дом – наша солнечная система и наша Земля, и каким бы могущественным ни казался враг, ему не сломить наш могучий и гордый дух.

Его слова вновь заставили Алексея задуматься, он опустил глаза и начал торопливо искать ответ.

- Вы говорите о гордости…, о силе духа… Посмотрите вокруг – далеко, за сотню горизонтов. Человек объявил себя полноправным правителем на планете, даже не человек – люди. Они также неотступно уверены, что могут властвовать над другими планетами. Да, тяжело судить самому о своих поступках, порой для этого надо забраться слишком высоко, чтобы взглянуть на все со стороны. Вы видели Землю из космоса, и я увидел тоже. Можем ли мы сказать, что более других достойны жизни?

- Что ты говоришь, Алексей? – Уже непроизвольно вырвалось у генерала, пока мысль его осторожно следовала за словами лейтенанта.

- Простите, Владимир Сергеевич, но мы должны уйти.

Безмолвное изумление сковало всех в огромном зале. Голос, звучавший во всех динамиках, оборвался коротким шипением, сигнал размеренно сошел на нет.

Направившись к кратеру, Алексей положил руку на пояс с двумя нейтронными гранатами. Теперь он намеренно отбрасывал все сомнения, которые едва приходили к нему при мыслях о Земле. Выбор был сделан, время близилось к контрольной точке, оставалось лишь совершить последний шаг…

На последнем шаге к колодцу он остановился и обомлел: жерло искусственного кратера было изувечено плазменным зарядом, вся кромка осыпалась на дно, две большие отколовшиеся глыбы целиком накрыли вход, более мелкие осколки сплошь усеяли их поверхность на дне глубокой воронки. Лишь малая часть жерла, на которой остановился Алексей, возвышалась над этой недвижимой грудой камней невысокой отвесной скалой.

“Только не это…, - пронеслось у него в голове, - что же делать?” Он никак не ожидал такого поворота, увиденное тут же ударило по мозгам и по сердцу, так что он опустился на колено и начал глубоко и часто дышать носом. Выпрямившись и вновь взглянув на воронку, он начал трезво и размеренно искать выход. Но вариантов оказалось немного, а точнее, всего один: “Тут высота над завалом метров пятнадцать, стало быть, дно кратера примерно в двадцати пяти метрах от воронки. Взрыв достаточно мощный – должно хватить”. Он всем сердцем хотел верить своим расчетам, но чего-то ему не хватало, чтобы уцепиться, почувствовать уверенность; пока он не понимал всем разумом, к чему вел себя. И тут он вспомнил ту самую, давно открытую им истину: вера в судьбу дает уверенность, чтобы не бояться, достаточно целиком довериться высшим, никому не ведомым силам. Оставив здравый смысл позади, он произнес фразу, которая его самого должна была повергнуть в удивление:

- Ну что ж, как вы там говорили…? Кому уйти, а кому остаться, пусть Бог решит, – Алексей снял с пояса гранату и поднял перед собой на вытянутой руке, – …или судьба.

“Неужели это он…, тот самый момент истины”. – Он всегда думал, что в этот момент вся жизнь будет лететь мимолетными кадрами у него перед глазами, но почему-то все было иначе. Он с волнением вспоминал весь пройденный путь – события и лица, но за всем этим с самого начала и все сильнее с каждой секундой проявлялся самый дорогой ему образ – лицо Джей. Сердце барабанило по ребрам, и не только от волнения и страха – от любви, которая теперь была сильнее всего – сильнее страха перед смертью и любых сомнений. Он до отказа отогнул большой палец и нажал на макушку гранаты, пластины ее панциря тут же замигали синими огнями, слабая, но частая вибрация побежала по руке и всему телу. Стук сердца отдавался даже в барабанных перепонках, от частого пульса его трясло, дыхание перехватывало напрочь, он стоял, вытянув правую руку вперед, и давил всем своим сознанием, чтобы сделать последнее движение в полном спокойствии, с мыслями лишь о самом главном – не о своих личных переживаниях. Все, что ему оставалось сделать перед этим – громко, всей душой попросить прощения у тех, кто остался на Земле, на крохотных островках любви и дружбы. Но время не давало перевести дух, все, что он смог сделать – затаить дыхание и широко раскрыть глаза, зрачки его медленно расширились и резко замерли. Сделав выдох, он раскрыл ладонь. Граната устремилась вниз вдоль отвесной стены. Колени Алексея подкашивались, но он держался на ногах до конца, тая в сердце последние мгновения, как самое большое сокровище. И в один момент все мысли рассеялись, граната коснулась носом каменной глыбы, и небесным громовым ударом под ногами прогремел нейтронный взрыв. Яркая вспышка осветила лунную поверхность, поглотив целиком скалу над воронкой, массивные камни в кратере вмиг расщепились на мелкий щебень, в какое-то мгновение на месте воронки было видно лишь гигантское ярко-голубое нейтронное облако. Спустя полсекунды над ним вознеслась с огромной скоростью груда больших камней – осколков скалы, среди которых было чудом уцелевшее бесчувственное тело. Основное стекло шлема разлетелось; придя в чувства, Алексей увидел удаляющуюся поверхность Луны. Первым, что он ощутил, была мимолетная радость жизни, затем пришла резкая, неистовая боль в животе и ногах и осознание, что его план не удался. Далеко под собой он видел жерло кратера, а в глубине его – светящееся красным сердце литобомбы.

- Дьявол... – Прохрипел он скорбно и крепко сжал нижнюю губу зубами.

Сердце будто замерло на какое-то время, и тут он понял, что Земля победила в этой схватке, а он остался в полной пустоте, меж двух планет.

Полет становился все медленнее, Алексей ощутил невесомость каждой клеткой, каменные глыбы вдалеке становились все меньше, он откинул правую руку и развернулся. Осколки разлетелись разряженным облаком в невесомости, и на какой-то момент вокруг снова воцарилось вселенское спокойствие. То, что он увидел перед собой, заставило его затаить дыхание, но вместе с тем временно успокоило его. Это было небо – голубое небо, которое он видел снаружи: идеально чистый и прозрачный воздушный слой, белоснежные, похожие на пух облака, где-то совсем маленькие, а где-то огромные, но так же медленно и безмятежно плывущие под голубым ореолом. Удивительно нежно оплывали они переменчивый рельеф, где-то природный, а где-то искусственный – большие, разноцветные фигуры правильной формы виднелись под ними среди озер и лесов, которые порой тянулись сплошь на огромные расстояния. Больше половины всей видимой поверхности занимала нежно-синяя водная гладь, под полупрозрачными облаками она выглядела еще более таинственной и почти бесконечной, от берегов тянулись пестрыми нитями реки, рассекая зеленые просторы материков. Местами тяжело было проследить, как вода переходила в сушу – там граница была размытой и этим напоминала радугу. Вся эта неземная картина была неописуемо гармоничной, будто нарисованной искусным художником, большой, круглый холст казался необъятным, теперь он был бесконечно близок и постепенно становился все больше, и уже во всю ощущалось его естественное притяжение.

“Как же красиво…”, - Алексей вдруг подумал о том, насколько счастливы были люди на этой планете, они жили с ней в полной гармонии и украшали ее своим существованием. Он вспомнил, как Джей рассказывала о ней, с каким блеском в глазах и упоением – и от этого проникся еще больше этим ясным небесным светом. Вместе с умилением в душу прокралась горькая печаль, и чем ярче становился свет, тем сильнее она терзала его изнутри, душа неумолимо металась и искала выход, но все больше ранилась о твердые стены и оседала, истекая чуть заметными слезинками на веках. Стоило ему сомкнуть глаза, слезы поднимались круглыми каплями над его лицом, затем медленно опускались вниз. “Выход должен быть”, - отчаянно твердил он, но все больше утопал в печали, держась за гигантский голубой шар, как за спасательный круг. Все, что было у него в душе, вдруг исчезло куда-то – ее целиком заняло одно лишь желание – чтобы Джей и весь этот прекрасный мир, который он видел перед собой, жили, как и раньше, в первозданной гармонии и мире.

До столкновения оставалось каких-то семь минут. В тихом полете он был свободен и одинок, но лунное притяжение постепенно брало свое – его все сильнее тянуло вниз, и вот он уже ощущал, что падает, а вслед за ним, так же мерно ускоряясь, летели каменные глыбы. Он развернулся одним ловким движением и снова увидел поверхность Луны, и где-то далеко выделялась темная воронка, которая теперь стала еще шире. Алексей сделал размеренный вдох носом и крепко сомкнул губы, в глазах с новой силой разгоралась воля к борьбе и осознание своей власти над судьбой, и, устрашающе содрогнув тишину, он произнес:

- Ну уж нет…

На этом он резко выдохнул, так что стекло запотело на пару секунд. Все свое внимание он собрал на одной удаленной красноватой точке, которая понемногу приближалась, сердце набивало тревожный ритм, рука медленно тянулась к поясу. Ускоряясь, он сосредотачивался все больше, прочие мысли оставались позади, теперь он, как никогда, верил в собственную силу и уже ощущал скорость всем телом. От перегрузки понемногу закладывало уши, но частое, взволнованное дыхание удерживало концентрацию, суровый и уверенный взгляд нерушимой огненной стеной несся впереди него, испепеляя все сомнения.

Но вдруг, в какой-то момент он понял, что несется не туда, куда было нужно – по мере снижения все отчетливее становилось видно, что кратер находился не под ним, а, по крайней мере, в пяти метрах от места падения.

- О, нет, - тут же вымолвил он. Не медля ни секунды, он начал широко размахивать руками, в надежде сместить траекторию полета, но в пустоте его попытки оказались тщетными.

На раздумье оставалось не более трех секунд, все, что ему требовалась – хоть какая-нибудь точка опоры. И тут он обратил внимание на осколки скалы, сопровождавшие его в полете: впереди него падало множество мелких камней и три массивные глыбы, практически с равной скоростью и небольшим отставанием по высоте. Он тут же схватил ближайший камень и бросил против движения, это помогло ему настичь большой осколок. Вцепившись в него руками, он резко подтянулся и с силой оттолкнулся всеми конечностями. До поверхности оставалось не более двухсот метров, и скорость уже казалась немыслимой, Алексей ловко оттолкнулся от второй глыбы и буквально врезался в третью всем корпусом. В последний прыжок пришлось вложить всю оставшуюся силу, он отлетел от камня, словно реактивный снаряд, выгнул туловище и вытянул руки вперед. Твердое жерло промелькнуло пестрой гранью, он влетел в кратер, едва не коснувшись края, на резком выдохе сердце отбилось неожиданным взрывом. Высоты колодца едва хватило на то, чтобы снять с пояса гранату и нажать на кнопку. Синий светлячок разгорелся в руке спасительным светом, озарив его широко распахнутые глаза. Все преграды остались позади, настал момент, в который, во что бы то ни стало, следовало поверить.

Трех секунд вполне достаточно, чтобы сделать глубокий вдох, или вспомнить о самом близком человеке, или, взглянув на чистое небо, от всего сердца улыбнуться ему – может быть, это и есть тот самый простой, но верный шаг к чистоте души.

В последний момент Алексей успел вытянуть руку вперед, и через надорванные связки, через воздушную пробку в горле, через защиту скафандра и межпланетную пустоту вырвался его победный крик:

- Даааааа!!!!!!!!!!!!

Мощный взрыв выбил из стен тысячи раскаленных осколков, всепоглощающая, разрушительная волна вознеслась до самой вершины ямы, поглотив целиком ее кроваво-красное свечение. Взрыв литобомбы…, лунная поверхность в один миг изрезалась горящими трещинами, эта огненная сеть тут же разрослась на тысячи метров во всех направлениях, и гигантская груда камней с тихим грохотом и треском вырвалась в космическое пространство, догорая налету. Мощнейший поток раскаленного газа разражался из недр спутника, разгоняя его реактивной тягой в направлении цели. Луна понеслась с немыслимой скоростью, оставляя огненный хвост и груду осколков позади.

Зимний день в городе Звездном был ясным, как никогда – два Солнца светили ему с разных сторон, разгоняя талую воду по тротуарам. К двум часам дня температура поднялась до двадцати градусов, глыбы льда падали с крыш, жители выходили в домашней одежде, чтобы увидеть это своими глазами, а не из сводки новостей. Телевидение продолжало вещать лишь в европейской части страны – из-за повального уничтожения спутников и сплошных активных помех радиосвязь между городами пропадала в считанные минуты. Тревога все больше охватывала жилые районы, проявляясь повсеместными дорожными авариями и беспорядками, война охватила человеческий мир внезапно, массовый шок и паника тут же обнажили его истинное лицо.

На фоне беспокойства, царившего за окнами, в коридорах ЦУПа было чудовищно тихо. Красный ковер тянулся от распахнутых дверей зала управления до большой стеклянной стены, генерал Руденко медленно шел по нему, хрипло, усиленно вздыхая и чуть опираясь на стену одной рукой, а другой держась за сердце. С каждым шагом приближаясь к окну, он все выше поднимал взгляд к Солнцу, щурился от его яркого света, но смотрел, не отрываясь, а под ним тянулся вдаль живой и теплый город. Генерал оперся ладонью на стекло и с грустью посмотрел на широкую, оживленную улицу, он еще никогда не видел такого скопления народа перед зданием ЦУПа. Почему-то, то, что он видел, нагнетало еще больше страха в его душу, но более всего терзало гнусное ощущение, что, при всем безграничном желании, что-то изменить было не в его силах.

Секунды уходили безвозвратно, живые земные часы начинали обратный отсчет, с каждой выпущенной ракетой, с каждой пулей, попавшей в сердце, они отбрасывали еще одну никому не заметную частицу времени. Война неслась с грозным ревом по изувеченным природным просторам, истребители летели над засохшими лесами, чтобы вступить в бессмысленный бой с отчаянной, беззаветной и столь дорогой надеждой на победу. Воины, молясь, прятались в окопах, под темным слоем выжженной земли и крови. Им следовало лишь чуть приподнять головы, чтобы увидеть, как Луна тихо падала на них, безвозвратно закрывая небо. Миллиарды взглядов устремились к гигантскому, темнеющему на глазах серому шару. И вся Земля вдруг вздрогнула от ужаса, все страхи человечества вмиг вознеслись к небу. У этих напуганных, широко раскрытых глаз оставалось лишь несколько мгновений, чтобы отдать тепло тому, кто рядом – тому, кто минуту назад направлял на них свое оружие. В какой-то момент все голоса утихли – остались лишь теплые прикосновения и тихое, угасающее биение надежды в сердце.

Тьма наступила незаметно… Луна врезалась в могучее тело планеты и тяжелым, тупым ножом разорвала плоть почти до самого сердца. Гигантская часть материка вмиг смешалась под ней с глубинными породами, поверхность вокруг поднялась на тысячи метров, и разрушительная сейсмическая волна понеслась вместе с раскаленными газами и тяжелой пылью по замершей от страха планете. Никто не мог услышать грохота и взрывов – волна неслась быстрее звука, и все живое и неживое превращалось в пепел, груды летящих вперед волны осколков непроглядной стеной перекрывали небо, атмосфера чернела над ними вплоть до озонового слоя, весь кислород сгорал безвозвратно, вода поднималась из океана до незримой высоты и вскипала налету, не успевая хлынуть на материк. Глубокие трещины от удара разошлись по земной толще, и, если бы не гравитация, планета разделилась бы на несколько гигантских, бесформенных частей. Из трещин, словно кровь из ран, била горящая магма, она тут же смешивалась с пеплом, оставляя темноватые кровавые следы на выжженной поверхности. От стремительной огненно-каменной волны нельзя было скрыться, за считанные секунды пронеслась она по Земле от эпицентра и сомкнулась в противоположной точке планеты.

Земля ушла тихо и внезапно, без слез и мучений, и живое голубое свечение, казавшееся кому-то вечным, исчезло бесследно, оставив лишь догорающие тусклые огни на черном, безжизненном шаре. Звезды все так же, с безразличием, смотрели на нее издали, и только безымянная планета в каких-то четырехстах тысячах километров в страхе следила за приближающимся небесным телом, все больше загораживающим Солнце. Бессчетное количество чистых, блестящих глаз с верой и надеждой смотрели на столь же чистое небо, с каждым мгновением все крепче сближаясь друг с другом всей душой, они становились увереннее и сильнее в своем единстве, и даже конец света не мог его разрушить.

Меж тем, таймер в глубине земной коры отсчитал последнюю секунду, устройство сработало в назначенный момент, и взрыв мощнейшего земного оружия осветил небосвод, затмив собою солнечный свет. Черный геоид разорвался в яркой космической вспышке на гигантское облако астероидов, оно тут же рассеялось в межпланетном пространстве, и на его месте остался лишь невесомый, угасающий голубоватый ареол.

Миллиарды людей спрятали глаза от этого слепящего света. Когда лучи его прошли по лесным просторам и оживленным улицам городов, проникли в горные пещеры, окна домов и пирамид, вся планета, как единый живой организм, вдохнула чистый воздух, который теперь стал еще чище и свежее, взгляды снова устремились к небу, волнующая тишина взяла свое на несколько мгновений, и дружный восторженный возглас разнесся радостным эхом по планете. Вслед за ним раздалась музыка, мелодичная и гордая, пробирающая до глубины души и знакомая каждому с рождения. Под ее звуки звери выходили из убежищ и дружными стаями устремлялись навстречу Солнцу, птицы взлетали в небеса, гордо раскрывая ветру свои крылья, люди поднимались вслед за ними, чтобы увидеть это с большой высоты: по безоблачному голубому небу летели пылающие осколки планеты, огненные дорожки от них тянулись вниз по небосводу и медленно гасли в атмосфере. Волшебным звездным ливнем посреди ясного дня был ознаменован момент, когда вся планета, словно родившись заново, вдохнула свежайший запах новой жизни. Под ним влюбленные сердца, как никогда чувствуя друг друга, бились в живительном ритме и сливались миллионами теплых поцелуев в одно большое, пылающее сердце. Там, где несколько минут назад правил страх за жизнь ближнего, любовь проявилась во всем своем многоликом воплощении, и, казалось, не было счастливей мига, чем этот. Люди были едины в своей безграничной радости, так же, как ранее в своем страхе, у них никогда не было причин для ссоры, потому как не было гнева, зависти и злобы, им не нужен был общий враг, чтобы действовать сообща, и потому не было преград в их совместных стремлениях. Они вместе воздвигали свой дом и вместе отстаивали его всякий раз, когда пред ним вставала угроза. Они знали о том, что выжили по большой, счастливой случайности, но на долгом пути к победе следили с надеждой и доверием за работой ученых, и не было никаких вооруженных конфликтов, религиозных бунтов, яростных выстрелов в небо, каждый пытался чем-то помочь или поддержать тех, кто помогал.

Пылающие осколки продолжали гореть в небесной синеве, этот день был ясным и теплым на всей планете – два солнца освещали оба полушария, естественный спутник планеты блестел сильнее обычного, но едва ли был виден при солнечном свете. Под ярким сиянием люди прикрывали глаза, но продолжали смотреть на небо. Красивые, радостные лица, живые взгляды, чистые сердца – на планете, где нет тюрем и горячих точек, это может быть правдой. Счастье, которому не было предела, охватывало все вокруг, радостные возгласы неслись меж многокилометровых небоскребов, волнующихся, словно парус, на ветру, меж гигантских пирамид и гор, невысоких домов на берегах чистейших озер и рек; и в этой счастливой суматохе во всю плескало вдохновение – неистовое рвение выражать чувства и придавать им форму, музыка и движения рождались налету, под живое пение и ломаный бит уличные танцоры творили немыслимые трюки на зеркальной поверхности, завораживая взгляд иллюзией движений, дети бежали навстречу звездному дождю, от их счастливых улыбок, казалось, становилось еще светлее на всей планете. Живой голубой шар сиял, как никогда, излучая особую жизненную энергию, для него вновь была открыта дорога в бесконечность. Космические корабли заполонили околопланетное пространство – все те, кто верил в успех, но предпочел укрыться, возвращались домой.

С этого дня для безымянной планеты открылась новая эпоха, и, вместе с тем, оставалось нечто, что следовало сохранить навсегда – это светлая память о маленьком мире, канувшем в небытие по злой воле случая. Спасенная планета продолжила свой незримый путь с новым и первым в своей истории собственным именем – Земля.