История создания

«Смерть чиновника» относится к числу ранних рассказов Чехова; впервые он был напечатан в журнале «Осколки» в 1883 году, под заголовком «Случай». У короткого рассказа «Смерть чиновника» есть целых два источника из реальной жизни. Первый – театральный, Чехов узнал о нем от Владимира Бегичева, который в прошлом управлял московскими императорскими театрами. В Большом театре один человек, чихнув, обрызгал другого и на следующий день пришел извиняться. Эти люди не были знакомы.

Второй случай, возможно, имевший отношение к идее «Смерти чиновника», произошел в Таганроге: в январе 1882 года один из таганрогских чиновников, после неудачной попытки попросить извинения у начальника за какое-то незначительное нарушение, совершил самоубийство.

 

Краткое содержание и анализ произведения

В центре рассказа – ситуация, которая и не стоила бы целого рассказа, и даже упоминания, если бы в этой ситуации не высветились в беспощадном свете сатиры характеры героев. Точнее, одного героя – чиновника Червякова.

Уже по фамилии чиновника мы можем судить о его характере – это классический в русской литературе «маленький человек», пресмыкающийся и не очень-то приятный. Обиженный ли он? Посмотрим сами.

Должность Червякова – экзекутор – хозяйственный исполнитель «при канцелярии или присутственном месте». Хоть звания он невысокого, но материально вполне обеспечен: у него есть возможность посещать театр, в придачу к обычному вицмундиру имеется новый (иначе автор не стал бы подчеркивать, что на встречу с генералом чиновник надел именно новый). Мы делаем вывод, что материальной нужды Червяков не испытывает и социально он не унижен. Кто же заставляет Червякова быть таким «червём»?

Во время театрального представления чиновник Червяков чихнул и случайно обрызгал статского генерала Бризжалова. Разглядев, что генерал обтирает перчаткой лысину и шею, Червяков не на шутку взволновался. Хоть генерал был не его начальником, а «чужим», все-таки Червяков решает извиниться.

Генерал не воспринимает случившееся всерьёз, даже от извинений отмахивается, и это усиливает беспокойство Червякова: ему кажется, что генерал не хочет с ним разговаривать, хоть втайне и сердится. Рациональной причины для беспокойства нет, однако чиновник продолжает раз за разом третировать Бризжалова извинениями, пока наконец не на шутку рассерженный генерал срывается и не прогоняет Червякова вон. Услышав крик, потрясенный Червяков приходит домой, не снимая вицмундира, ложится на диван и помирает.

Так кто же пострадавший в рассказе «Смерть чиновника»? Похоже, что генерал: никак не мог отделаться от назойливого чиновника с его извинениями. Мастерски выписанные диалоги показывают возрастающий градус смятения с одной стороны, раздражения – с другой, и к тому же тотальное непонимание сторонами друг друга.

«Маленький человек» Червяков не вызывает жалости, потому что унижает он себя сам. В рассказе не показано его человеческая уникальность, что называется, его лицо. Даже в заголовок вынесен не человек, а чиновник. После того как Червяков обрызгал генерала, его действия таковы: сконфузился, начало помучивать беспокойство, поборовши робость, пробормотал, спросил шёпотом, млея от ужаса, в животе что-то оторвалось, попятился к двери, вышел на улицу и поплелся, придя машинально домой, помер. Мы видим действия не человека, а некоего механизма, который раз за разом пробует достичь определенной цели. Однако цель не достигается, и он продолжает бессмысленные попытки. Кажется, что, скажи генерал в ответ на бормотание чиновника другие слова, тот бы наконец отстал. Но какие это слова? Может, дело в том, что Бризжалов не подтверждает серьезность ситуации? Он отмахивается от Червякова, как от назойливого насекомого, и не видит в нем того, кто заслуживает внимания. А ведь основной инстинкт чиновника говорит ему: «Поклоняйся вышестоящему, уважай персоны». Однако вышестоящая персона не желает принимать «уважение», и Червяков не может функционировать дальше, не может жить. Машина сломалась. Чиновник помер.

 

Полный текст рассказа «Смерть чиновника»

В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг… В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось… он отвел от глаз бинокль, нагнулся и… апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.

«Я его обрызгал! – подумал Червяков. – Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо».

Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:

– Извините, ваше – ство, я вас обрызгал… я нечаянно…

– Ничего, ничего…

– Ради бога, извините. Я ведь… я не желал!

– Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!

Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:

– Я вас обрызгал, ваше – ство… Простите… Я ведь… не то чтобы…

– Ах, полноте… Я уж забыл, а вы всё о том же! – сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.

«Забыл, а у самого ехидство в глазах, – подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. – И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал… что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..»

Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.

– А все-таки ты сходи, извинись, – сказала она. – Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!

– То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.

На другой день Червяков надел новый вицмундир, постригся и пошел к Бризжалову объяснить… Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.

– Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше – ство, – начал докладывать экзекутор, – я чихнул-с и… нечаянно обрызгал… Изв…

– Какие пустяки… Бог знает что! Вам что угодно? – обратился генерал к следующему просителю.

«Говорить не хочет! – подумал Червяков, бледнея. – Сердится, значит… Нет, этого нельзя так оставить… Я ему объясню…»

Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал:

– Ваше – ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше – ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знать-с!

Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.

– Да вы просто смеетесь, милостисдарь! – сказал он, скрываясь за дверью.

«Какие же тут насмешки? – подумал Червяков. – Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!»

Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.

– Я вчера приходил беспокоить ваше – ство, – забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, – не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с…, а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…

– Пошел вон!! – гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.

– Что-с? – спросил шёпотом Червяков, млея от ужаса.

– Пошел вон!! – повторил генерал, затопав ногами.

В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся… Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер.