25 марта в Петербурге случилось невероятное происшествие: во время завтрака цырюльник Иван Яковлевич обнаружил в свежеиспеченном хлебе человеческий нос. К своему ужасу он признал, что нос принадлежал коллежскому асессору Ковалеву. Решительно не понимая как нос очутился в хлебе и подгоняемый руганью жены он пытается как-нибудь избавиться от находки, скажем, «случайно» выронив его где-нибудь на улице. Но, как назло, постоянно встречает знакомых и претворить план в жизнь не представляется возможным. Добредя до Исакиевского моста, он улучив минутку, швырнул тряпку, в которую был завернут нос, в Неву. Облегченно вздохнув, он в ту же минуту увидел квартального надзирателя, который видел как в реку было что-то выброшено.

В это время просыпается коллежский асессор Ковалев и сладко потянувшись, велит подать себе зеркало, чтобы взглянуть на вчерашний прыщик на носу. С ужасом обнаруживает, что носа на лице нет, а вместо него просто ровная как блин поверхность. В крайнем замешательстве трет лицо тряпкой, но нет носа и все тут. Расстроенный, выбегает из дома к обер-полицмейстеру, но на улице замечает карету из которой легко выпрыгивает господин в мундире, шитом золотом, в шляпе с плюмажем, замшевых панталонах и со шпагой на боку. Все указывало на то, что перед ним статский советник, который куда-то направлялся с визитом. Каково же было удивление и смятение Ковалева, когда он узнал в этом господине собственный свой нос. Вот дела! Что делать-то теперь? Как такое могло приключиться, чтобы родной его нос самостоятельно разъезжал в карете…? Едва чуя землю под ногами, Ковалев решается заговорить с этим странным господином, заставить его объясниться, но нагоняет того только около Казанского собора. В полумраке, среди икон обнаруживает статского советника молящимся. Но что сказать ему? Вся ситуация престранная. Наконец, собравшись с духом, несмело говорит господину, что он есть нос его собственный. Однако последний выказывает крайнее изумление и незаметно удирает от Ковалева.

Вконец обескураженный коллежский асессор направляется, как и собирался, к обер-полицмейстеру, но не застает его дома. Тогда догадывается подать объявление в газету, чтобы всякий встретивший этого нахального господина, немедленно направил того к нему. Но и в газетной экспедиции отказались принимать его публикацию, сочтя, что это навредит репутации газеты – очень уж невероятное происшествие. Визит к частному приставу также закончился не удачно: тот намеревался вздремнуть после обеда и ему решительно не было никакого дела до беды Ковалева.

Измученный и обезнадеженный, ближе к сумеркам, добрался он домой, где предался горестным размышлениям о том как несправедливо все складывалось. И что было бы лучше без руки или без ноги, или, даже, без ушей, но без носа – невозможно появиться ни в одном приличном обществе. Кто-то, верно, должен быть виноват в том, что нос просто так взял и пропал, ни с того, ни с сего. Подозрения сразу пали на штаб-офицершу Подточину, безуспешно пытавшуюся выдать за него свою дочь. Вероятно, она из мщения подговорила каких-то колдовок-баб, чтобы они все устроили.

В эту же минуту из передней послышался голос, незнакомый Ковалеву ранее. Вошел полицейский чиновник красивой наружности и сообщил, что нос найден. Его случайно перехватили почти на дороге, когда тот собирался уехать в Ригу с поддельными документами. Радости коллежского асессора не было предела! Наконец-то, его родной нос снова у него. Но вот незадача: как же его прикрепить обратно на лицо? Безуспешно поупражнявшись перед зеркалом, решено было послать за доктором. Однако последний тоже ничем не смог помочь, посоветовав заспиртовать нос и продать за хорошие деньги. В отчаянии Ковалев написал письмо штаб-офицерше Подточиной, в котором просил вернуть ему без боя то, что она забрала. Но она сочла его послание очень странным и уверила, что ни о чем таком не знает и не виновата в случившемся.

Тем временем, город наводнили слухи о том, что нос коллежского асессора Ковалева самостоятельно каждый день разгуливает по Петербургу. Его якобы видели то на Невском проспекте, то в магазине Юнкера, то в Таврическом саду и это событие неизменно собирало огромные толпы любопытных. Появились даже мелкие спекулянты, делавшие на этом деньги.

Иногда случаются на свете происшествия, которых никто внятно объяснить не может. Вот и в этот раз, нос Ковалева вдруг оказался на своем месте, так же внезапно, как до этого пропал. Случилось это 7 апреля, когда коллежский асессор, называвший себя майором, случайно посмотрел в зеркало и обнаружил нос. Целехонек и невредим. И ничто не указывало даже, что он куда-то отлучался, как-будто и всегда был на лице. С тех самых пор никто не видел майора в дурном расположении духа, всегда он был улыбчив и чрезвычайно обходителен.