Шестнадцатидневное крейсерство “России”, “Громобоя” и “Рюрика” в Тихом океане при всем его внешнем успехе и международном резонансе осталось лишь удачным, но одиночным эпизодом в ходе войны и не могло помочь стоявшей на краю гибели Порт- Артурской эскадре. Укоренившиеся со времен Крымской войны взгляды на необходимость пожертвовать флотом ради спасения его базы, отсутствие ясно мыслящих флотоводцев в его высшем командном составе предопределили неудачу робких, предпринятых лишь под нажимом главнокомандующего Е.И. Алексеева попыток эскадры вырваться из обреченной крепости и спасти корабли для продолжения борьбы. Установив на захваченных Волчьих Горах осадную артиллерию и получив возможность корректировать огонь других батарей по внутренним бассейнам Порт-Артура, японцы 25 июля 1904 г. произвели первую бомбардировку стоянки флота в гавани. Только тогда, подчиняясь приказу главнокомандующего, эскадра 28 июля 1904 г. вышла в море, вступив в бой с поджидавшим ее японским флотом. Владивостокский отряд крейсеров должен был выйти ей навстречу, чтобы боем отвлечь на себя эскадру Камимуры и в случае удачи прорыва Порт-Артурской эскадры соединиться с ней в море.

Постоянные задержки сообщений (прямой связи между Порт-Артуром и Владивостоком уже не было) не позволили и на этот раз своевременно сообщить время выхода Порт-Артурской эскадры. Вышедший вместе с ней миноносец “Решительный” доставил шифровку в Чифу, оттуда ее передали в Мукден и только утром 29 июля, почти через сутки, командующий флотом Н.И. Скрыдлов получил телеграфный приказ Е.И. Алексеева: “Эскадра вышла в море, сражается с неприятелем, вышлите крейсера в Корейский пролив”. Предположив, что эскадра вышла раньше, чем была подана телеграмма, командующий флотом в своей инструкции К.П. Иессену устанавливал район возможной встречи – у корейского берега на параллели Фузана. Сюда следовало подойти рано утром и крейсировать на пути, ведущем на север, до 3-4 ч дня, после чего полным 15-17- узловым ходом возвращаться во Владивосток. При встрече с эскадрой Камимуры нужно было, не вступая с ней в бой, отвлечь ее на север. На отходе, если обнаружится преимущество японских кораблей в скорости, разрешалось выбросить за борт часть топлива и запасов воды.

Корабли отряда в это время продолжали заниматься профилактическими работами после недавнего крейсерства: “Громобой”, на котором перебирали рулевой привод, находился в суточной готовности, “Рюрик” с разобранным холодильником – в двенадцатичасовой. Работы и прием запасов пришлось форсировать. В 2 ч ночи 30 июля К.П. Иессен получил инструкцию командующего флотом Н.И. Скрыдлова и телеграфное подтверждение командира порта Артур контр-адмирала И.К. Григоровича о выходе эскадры 28 июля. Других сведений не было.

В 5 ч утра, получив с “Богатыря” “добро” на поход, отряд снялся с якоря. Первым покинул бухту стоявший ближе к выходу “Рюрик”, за ним последовали “Россия” и “Громобой”. В 6 ч 30 мин построились в походный порядок, “Рюрик” занял свое место концевого. Приготовились к бою. Около 10 ч, пройдя внешнее минное заграждение и протраленный фарватер у о. Циволько, отпустили шедшие впереди строем фронта миноносцы № 209, 210, 211. На крейсерах объявили экипажам о цели похода. Чтобы не разойтись с эскадрой, проложили курс от о. Аскольд к о-вам Цусима и перестроились в строй фронта с интервалами между кораблями в 20 кб. На ночь перестроились в строй кильватера, днем 31 июля вновь разошлись во фронт, увеличив интервалы до 50 кб.

В ночь на 1 августа 1904 г. команда и офицеры спали не раздеваясь: миновали все расчетные сроки встречи с эскадрой, росли тревога и напряжение ожидания. С вечера шли 7-узловой скоростью в кильватерной колонне. В 4 ч 30 мин утра отряд пришел к месту, назначенному командующим флотом. Повернули на запад, чтобы, крейсируя здесь 7-узловой скоростью, поджидать эскадру. Спустя 10 мин после поворота в неясном еще рассвете увидели справа, впереди траверза, силуэты шедших с севера кораблей. Миг надежды на встречу со своими – и проступивший сквозь редкий туман характерный силуэт построенного во Франции крейсера “Адзума” заставил принять жестокую реальность: это была эскадра Камимуры. Пересекая курс шедшего на запад русского отряда, она спускалась с севера. “Беру твою подзорную трубу и сразу различаю, что эскадра Камимуры состоит из четырех крейсеров…” – писал впоследствии командиру крейсера “Аврора” его сын, участник боя на “России”, флаг-офицер штаба начальника отряда мичман В.Е. Егорьев. Да, шедший за головным крейсером “Идзумо” приземистый башенный корабль с одиночной, сдвинутой к корме третьей дымовой трубой мог быть только “Адзумой” – силуэт этого построенного во Франции броненосного крейсера не имел похожих ни в русском, ни в японском флоте К.П. Иессен уже принял решение: чтобы уйти от корейского берега (до Фузана было уже около 40 миль) в 4 ч 35 мин повернули обратно – на восток.

Японская эскадра, оказавшись слева в 8 милях, постепенно приближаясь, легла на параллельный курс. Следуя движению “России”, навои корабли в соответствии с Морским уставом – “В виду неприятеля” – подмяли на всех мачтах стеньговые флаги. Почти одновременно огромные полотнища с изображением восходящего солнца появились и на японских крейсерах. В 5 ч 10 мин с уменьшением расстояния до 6 миль японцы открыли огонь. Первые же снаряды их башенных 203-мм орудий со свистом и с треском, вздымая огромные фонтаны воды, легли у бортов русских кораблей. Вслед за “Россией” ответный огонь из 203-мм орудий левого борта открыли шедшие за ней “Громобой” и “Рюрик”.

Начали прибавлять скорость. Командир “Рюрика” капитан 1 ранга Е.А. Трусов, как всегда, начал энергично форсировать скорость крейсера, чтобы не отстать от вырывавшихся обычно вперед при полной скорости более быстроходных “России” и “Громобоя”. На этот раз расстояние до своего переднего мателота – “Громобоя” – начало сокращаться неожиданно быстро. Заметили это и на “Громобое”. Но крейсера почему-то продолжали идти не самой полной скоростью. Вероятно, по этой же причине флагманский крейсер японской эскадры, не ожидая, что русские пойдут медленнее, чем обычно, быстро вырвался вперед, оставив шедшие за ним три крейсера на расстоянии 8-9 кб. Воспользовавшись этим, русские крейсера сосредоточили огонь по остальным японским крейсерам. Вскоре на концевом “Ивате” (флаг контр-адмирала Митсу) и “Токиве” были замечены взрывы. Громким “ура” приветствовали на “России” этот первый урон, нанесенный японцам. Но очень скоро стало сказываться огромное огневое превосходство японцев, стрелявших залпами из всех 16 башенных 203- мм орудий. Несопоставимым с огнем русских шести палубных восьмидюймовок оказался и огромный разрывной эффект японских снарядов. Особенно сильно страдал от этих снарядов концевой “Рюрик”, наименее бронированный, с минимальным (только броневые щиты) прикрытием артиллерии и оставшимся неустранимым обилием дерева в палубах, рубках и устройствах. С болью наблюдали с “России” и “Громобоя”, как при каждом взрыве на палубе “Рюрика” в громадных столбах дыма и пламени взлетали вверх обломки его деревянных частей.

В 5 ч 23 мин “Россия” неожиданно резко сбавила скорость (с 15 до 10 уз), отчего “Громобой”, чтобы не столкнуться с флагманом, должен был, также уменьшив скорость, выйти из строя, круто, до 45°, повернуть влево в сторону противника. “Рюрику”, чтобы не протаранить “Громобой”, ничего не оставалось, как выйти из строя поворотом вправо. Виной всему было падение давления пара в котлах кормовой кочегарки флагманского крейсера: взрыв 203-мм японского снаряда чуть ли не наполовину “раскрыл” третью дымовую трубу “России”, отчего резко упала тяга в топках, а осколки снаряда, проникшие через броневые решетки дымохода, разбили I несколько трубок в одном котле.

В 5 ч 38 мин отряд изменил курс на 20° вправо: адмирал решил огнем левого 203-мм орудия отогнать | подходивший с востока и уже открывший по “России” огонь японский крейсер “Наннва” под флагом контр- адмирала Уриу Сотокичи. Оказавшись под огнем, он круто ушел вправо и в первой половине боя, опасаясь огня русских кораблей, держался в стороне. Появление за “Нанивой” двух других японских кораблей с востока и юга (“Такачихо” и “Нийтака”) потребовало поворота на обратный курс, чтобы, переменив борт и введя в действие ранее не стрелявшие орудия, вдоль корейского берега, позади японской эскадры, прорваться на север. Этот поворот в сторону от неприятеля нельзя было, однако, осуществить без риска столкнуться с “Рюриком”, который по-прежнему шел правее и впереди своего места в строю. Выровнять строй увеличением скорости головного корабля не позволяла задерживающая движение “Россия”, на поворот “Все вдруг”, чтобы головным стал “Рюрик”, адмирал, боясь, видимо, потерять управление отрядом, не решился. Пришлось пойти на маневр, имевший роковые последствия.

В 5 ч 45 мин “Рюрику” были сделаны сигналы “Меньше ход”, а затем “Вступить в строй”. Но уже через 5 мин, не дав “Рюрику” вступить в строй, адмирал начал поворот. Исполняя приказания, “Рюрику” пришлось не только уменьшить скорость, но даже временно застопорить машины. Преждевременно начатый поворот заставил корабли сбавить скорость из-за риска столкновения с “Рюриком”. Все это вместе с уменьшившейся дистанцией до противника привело к резкому увеличению числа попаданий японцев по русскому отряду. Именно в это время “Рюрик” и получил тяжелые повреждения в корме, в результате которых вышел из строя рулевой привод. Сильно пострадал и “Громобой”: от снаряда, разорвавшегося на юте, погибло около 50 матросов.

Руль на “Рюрике” установили в нейтральное положение и начали управляться машинами. Корабль успел совершить поворот на запад вместе с отрядом, но уже вскоре начал отставать и сбиваться с курса, развернувшись носом в сторону противника. На сигнал адмирала “Все ли благополучно?” с “Рюрика” после длительной задержки ответили “Руль не действует”. Это было в 6 ч 28 мин. Отстав от отряда уже на 20-30 кб, он попал под сосредоточенный огонь японской эскадры. В 6 ч 38 мин, отказавшись от почти уже удавшегося прорыва, К.П. Иессен повернул обратно на выручку.

Дальнейший бой свелся к многократным отчаянным попыткам “России” и “Громобоя” отвлечь огонь японцев на себя, дать “Рюрику” возможность исправить повреждение и вместе со своими прорваться во Владивосток. В течение почти двух часов “Россия” и “Громобой”, держась около “Рюрика”, сделали на коротких галсах шесть резких поворотов. Понятно, что такая вынужденная тактика резко снижала эффективность огня русских кораблей. В то же время эскадра Камимуры, стреляя по “Рюрику”, получила возможность на недолетах и перелетах поражать и два других маневрировавших вблизи него русских корабля.Стойкость русских, их огонь, который к концу боя стал даже усиливаться, заставили японского адмирала прекратить бой. В 9 ч 50 мин, дав последний залп, “Идзумо” резко свернул вправо от русских, за ним последовательно легли на обратный курс остальные.

Когда японцы скрылись из виду, на кораблях пробили отбой, дали команде обед. Около часа, застопорив машины, заделывали наиболее опасные (у ватерлинии) пробоины. К вечеру, исполнив печальный обряд отпевания погибших, похоронили их в море (жаркая на редкость погода не позволяла доставить тела на родину). Проверили боевое расписание, пополнили особенно поредевшие боевые посты. К исходу дня 2 августа у о. Рикорда встретили свои шесть миноносцев и, пережидая туман, перешли к бухте Славянка. Лишь к вечеру 3 августа корабли вошли в бухту Золотой Рог. На встречу кораблей вышел весь город. Однако “Рюрика” среди них не оказалось, и о его судьбе ничего не было известно.