Золотая пора

Серебряным веком культурной жизни России принято называть тот краткий период ее истории – первые 20 лет XX века, когда в области искусства и литературы наблюдался буйный расцвет идей, проектов и талантов самого разного рода. Остававшийся и сегодня малоизученным – от фельетонов А.В. Амфитеатрова (1862-1938) “Господа Оболгановы” (за который император отправил в ссылку автора и закрыл газету “Россия”) до многоцветья поэзии, “дягилевских сезонов” в Париже и работ “мира искусств” в Петербурге, и сборника “Вехи” – “серебряный век” оказался предвестником произошедшего следом крушения русской культуры и государственности. Но был у России и другой серебряный век – не менее значительный и гораздо более продолжительный.

В течение двадцати лет, предшествовавших русско-японской войне, этот серебряный век благополучно, безмятежно и безответственно переживала русская морская бюрократия, а с ней и под ее водительством – русский флот. Это были годы переформирования флота, когда был взят курс на создание полноценного, а не только крейсерского флота. О чуде этого периода, как никогда насыщенного знаковыми и судьбоносными событиями, автору уже не раз приходилось говорить в своих работах.

Власть благоденствовала и воображала, что делает большую, кардинальную и долговременную политику. Легко, широко и свободно мыслили в тот век сановные умы под адмиралтейским шпицем и под крышей Ливадии, беспрепятственно созревали, но как правило, оставались в тени инициативы передовых офицеров флота и так же свободно, непринужденно и безболезненно не задумывались особенно о цели и последствиях своей деятельности, уходили в плавания и возвращались корабли тогдашнего, все еще в основном крейсерского флота. На всех была одна, популярная в то время французская поговорка: “что наша жизнь моряка – плаваешь-плаваешь, дежуришь-дежуришь, а потом помрешь”. И главным героем тех лет, любимцем, баловнем, родовитым представителем или грандом того серебряного века неизменно и по праву оставался наш красавец-крейсер “Адмирал Корнилов”.

Таким в русском флоте он был один. И пусть без второго дна и с горизонтальной машиной, но и не с такой безумной перегрузкой, которая на уходившем в плавание крейсере “Память Азова” заставила для доставки во Владивосток не размещавшихся на корабле предметов снабжения снаряжать чуть ли не целый обоз.

Иная – не строительно-ремонтная, а действительная – строевая служба “Адмирала Корнилова” складывалась всем на зависть удачно и счастливо, и все те неувязки конца шестаковского правления, пришедшиеся на начало службы крейсера, ему не повредили. Судьба словно бы вознамерилась дать флоту и России образец благополучной биографии корабля того серебряного века, когда страна счастливо избежав опасности войн и больших международных конфликтов, еще сохраняла все шансы на приобщение к мировой цивилизации.

Всем хотелось верить, что исчезнут нелепицы шестаковских реформ, прекратится все более явное скатывание России в болото реакции и страна станет на путь содействия развитию в стране гражданского общества. Но император Александр III чаяние либералов не оправдал, и теперь приходилось ждать, что его наследник Цесаревич Николай Александрович окажется умнее. Вышло так, что “Адмиралу Корнилову” познакомиться с наследником пришлось за год до его знаменитого путешествия в Японию. 19 августа 1889 г. крейсер прибыл в Копенгаген, а 25 августа, перейдя в Гельсингфорс, принял на борт целый табор высочайших особ во главе с Александром III, с ним были наследник престола, принц Георг Уэльский и гофмаршал высочайшего двора князь Оболенский. Новая встреча с наследником произошла в Пирее, куда крейсер, обогнув Европу, прибыл 8 октября. Здесь состоялся грандиозный съезд царствующих особ Европы во главе с германским императором.

На торжествах в честь бракосочетания греческого наследника Константина с германской принцессой Софией присутствовал и русский наследник, и королева эллинов. 22 октября провели освящение все еще остававшейся без этой церемонии корабельной церкви. Для избранного общества съехавшихся на торжество принцев и принцесс Европы и других особ, включая, конечно, наследника, после освящения церкви устроили на шканцах завтрак на 60 персон. Были там и офицеры крейсера “Минин” и канонерской лодки “Черноморец”. При проводах гостей наследник приказал салют производить с подъемом датского и английского флагов.

В меру упитанный молодой человек 20 лет от роду не успел произвести на корабле заметного впечатления. Опубликованные сегодня его дневники тех лет выдают не обремененного интеллектом и любознательностью заурядного лоботряса. Он, как известно, страдал от избытка читаемых ему (без права проверки) наук, в дневнике не видно даже слабых следов работы мысли. Вместо размышлений о самосовершенствовании, о культурных и духовных проблемах – унылое мальчиковое сознание, бухгалтерский учет того, где, с кем (“был картофель” – то есть девочки известного круга) и как удалось повеселиться или просто “нализаться” и сколько и у кого выиграть рублей в играх семейного круга. Каким он рос, таким и вырос. Удивляться приходится лишь (внушенном, видимо, матерью – датской принцессой) верности дневнику, из года в год принимавшему на себя все эти откровения.

Известно признание, которым Николай уже в зрелом возрасте в 1908 г. поделился со своим министром А.А. Поливановым (1855-1920): “Вчера я также (как и министр) лег в 3 ч 30 мин ночи, а на днях был долго на охоте. Мой день принадлежит министрам, а ночь в моем распоряжении; сколько я сплю – это уже мое дело” (А.А. Поливанов. Мемуары. М. 1924, с. 45). Но на “Корнилове” тогда никак не могли подозревать, каков он – внешне хорошо воспитанный наследник … Начальник эскадры Тихого океана вице-адмирал П.Н. Назимов (1829-?), попечению которого был поручен в те дни наследник, в своих обстоятельнейших придворных рапортах только однажды и то явно кривя душой успел сказать о нем нечто похвальное: “Его императорское высочество изволил присутствовать при артиллерийском учении, после чего обошел весь крейсер, причем спустился в машину, интересуясь самыми мельчайшими подробностями”.

8 ноября, оставив на крейсере свой поднятый брейд-вымпел, наследник посвятил экскурсии по Венеции, а затем отправились в Триест. Исполненная верноподданнического энтузиазма, состоялась церемония проводов цесаревича на вокзал.

Освободившись от изнурительной придворной повинности, крейсер продолжил путь на Восток.

30 января 1890 г. вышли из Сингапура в Гонконг, в апреле прибыли в Кобе 4 мая, во Владивосток. 15 августа 1890 г. “Адмирал Корнилов” покинул Владивосток вместе с крейсером “Адмирал Нахимов”.

Это было плавание особого рода.

 

Два “адмирала” на Дальнем Востоке

Охрана приморских, как и северных – со стороны мурманского края – рубежей и природных богатств империи в те времена фактически отсутствовала. Лишь для видимости уходило в “северное плавание” посыльное судно “Бакан”, чтобы в разгар хищнического норвежского промысла спокойно удалиться. Привлекались для охраны побережья входившие в состав тихоокеанской эскадры клипера. Но было особое плавание, на которое средств не жалели. Оно совершалось к юбилею героической обороны Петропавловска на Камчатке. На этот раз особый вес к празднеству должно было принять знаковое участие в них двух крейсеров, носивших имена двух главных героев Крымской кампании. Особым образом должен был этот праздник отозваться в России.

Торжества были проведены с размахом, с парадом, молебнами, улучшенным питанием и традиционной чаркой для матросов, подобающими возлияниями в кают-компаниях. Расцвеченные флагами корабли содрогались от грома салютов, люди вспоминали героев обороны, клялись не посрамить славы предков, давших отпор врагам. Всем хотелось верить, что корабли, носившие имена двух самых чтимых героев Севастопольской обороны, соединят вместе и славу такой же блистательной обороны Петропавловска, когда десант противника был сброшен в море штыковой атакой матросов фрегата “Аврора” и транспорта “Двина”, а попытка парового фрегата “Вирого” прорваться в гавань была отбита огнем двух этих кораблей и батареи № 2.

Вспоминали и организаторов обороны: контр- адмирала B.C. Завойко (1810-1898), командира 47 флотского экипажа капитана 1 ранга А.П. Арбузова, командира “Авроры” И.Н. Изылметьева (1813-1871), командира особо отличившейся батареи № 2 лейтенанта князя Д.П. Максутова, героев-матросов и солдат, действовавших столь же доблестно, как и их знаменитый севастопольский соотечественник матрос Петр Кошка (1828-1882).

Было что вспомнить и на клипере “Крейсер”, унаследовавшем имя фрегата, который в кругосветном плавании 1822-1825 гг. командовал будущий особо чтимый русским флотом адмирал М.П. Лазарев (1788- 1851). Но, видимо, не вспоминали о бессмысленно взорванном в Императорской гавани фрегате “Паллада”. Молчать приходилось и о том, что спустя год после геройской обороны Петропавловск пришлось оставить, чтобы гарнизон и корабли устроить в особом убежище, основанном Г.И. Невельским (1813-1870) в порту Николаевск-на-Амуре. Невнятно объясняли и причины той войны, в которой Николай I, играючи всей Россией, разорил страну и лишил права на флот в Черном море.

Готовясь к 50-летию обороны и политики тех лет, отдавая дань ее героям, могли позволить себе лишь весьма двусмысленные увертки: “Предлогов к войне было несколько, и все они были поставлены так, что России для склонения своей чести, приходилось поставить известный ультиматум после отказа, по которому надо было решиться на войну”.

После пышных торжеств и недолгой стоянки во Владивостоке “Корнилову” предстояло отправиться в обратный путь – в европейскую Россию. Требовало того состояние корабля или сказывались обстоятельства начинавшегося путешествия наследника на Дальний Восток – достоверных сведений не встречается. Так или иначе, но судьба вела его к новой встрече с наследником.

“Адмирал Корнилов” в Гонконге. 1894 г.

21 октября “Корнилов” вышел из Коломбо в Аден. Здесь и произошла перемена маршрута. Корабль повернул на обратный путь и вместе с отрядом контр- адмирала Басаргина (крейсера “Владимир Мономах” и “Память Азова”) 11 декабря прибыл в Бомбей. Крейсер оказался нужен для предполагаемого возращения на родину младшего брата наследника – великого князя Георгия Александровича (1871-1899). Так российская история судьбами двух императорских сыновей оказалась перед очередной развилкой у двух дорог, ведущих в разные стороны.

Из литературы, опубликованных писем и дневников Николая II известно, как много, долго и самозабвенно резвился он в юности, как был далек от того исторического героя, который приучил своего слугу будить его по утрам словами: “Вставайте, граф, вас ждут великие дела”. Известно, каким невеждой и верхоглядом вырос наследник, который в жизни не сдал ни одного экзамена, так как читаемые ему курсы наук он лишь “выслушивал”. Мало понятно и восточное образовательное путешествие, в которое 21-летний наследник был отправлен по воле императора.

Иные сведения известны об участвовавшем в путешествии (чтобы наследник не скучал) его младшем брате Георгие. Мичман Георгий после получения образования прошел школу плавания в Атлантике (до Мадеры и обратно) на крейсере “Генерал-Адмирал”, а в 1893-1894 гг. слушал курс лекций по русской политической истории, которые ему читал профессор Московского университета В.О. Ключевский.

Но судьба Георгия сразу повернулась несчастливым образом. По беззаботности молодости (холодный рейд в Неаполе при проводах итальянской певички, ночь в продуваемом ледяным дыханием пустом вагоне в путешествии к египетским пирамидам) он приобрел не поддающуюся лечению тяжелую форму туберкулеза и по велению императора должен был прервать путешествие с наследником.

Трудно было ожидать проявления человеческих чувств со стороны наследника, уже тогда вполне освоившего искусство лицемерия, и уж совсем непостижимым было поведение его свиты, докторов, начальника отряда и командиров трех крейсеров. Все они по сути ничего не сделали для улучшения состояния великого князя Георгия. Об этом с полной откровенностью 21 декабря 1890 г. писал жене командир “Владимира Мономаха” капитан 1 ранга Ф.В. Дубасов. “Он не ездил с наследником и теперь опять (36-дневный тур по Индии, из Бомбея – P.M.) остался на “Азове”, хотя ясно, что судовые условия явно неблагоприятны его здоровью. Я предпоследний раз видел его в Адене, и когда третьего дня я увидел его здесь за обедом, то вид его показался мне там так ужасен, что я и не мог не сказать себе, что вся эта история может кончиться очень серьезно. Все дело в том, что после него нет человека, который мог бы как следует отнестись к данному положению (далее в тексте многоточие, скрывающее, видимо, не пропущенную в печать мысль – P.M.).

По-моему, ему непременно (разрядка моя – P.M.) следовало уехать с фрегата в одну из горных местностей у Гималаев, которые известны своим живительным горным воздухом и, может быть, в несколько недель, пока наследник путешествует по Индии, он бы уже успел поправиться …”.

Ничего реально не предложив, Ф.В. Дубасов выражал лишь скорбь и сожаления об этой, как он уже предвидел, погибающей жизни. В письме жене от 18 января, в исходе 42 дней заточения великого князя на “Памяти Азова”, командир “Владимира Мономаха” писал: “Ему, видимо, пришлось по характеру судовой жизни, которой он наслаждался более, чем кто бы то не было и с которой у него, видимо, связаны были молодые мечты о первых служебных успехах… (Ничего похожего о старшем брате сказать было нельзя – P.M.).

Его, кроме того, занимало само плавание в новых и интересных местах; он сдружился с некоторыми своими товарищами и очень привязался к Ломену (флаг-капитан императора в 1893-1905 гг. – P.M.), к своему судну и проч. и проч. и все это теперь рушится разом, впереди, может быть, тяжелая и продолжительная болезнь, а сзади полное разочарование в лучших радужных надеждах молодого воображения… Как мне жаль этого милого симпатичного юношу лично и как грустно быть свидетелем такой драмы”.

Впрочем, с той же теплотой писал Д.В. Дубасов и о наследнике, с которым ему во время обеда на “Памяти Азова” “удалось очень долго говорить” и с которым с ним был “чрезвычайно мил”. Командир “Мономаха” и не подозревал, видимо, что из-за крайне натянутых отношений со своими офицерами его готовились (с участием наследника) заменить, но решили обождать до конца путешествия, чтобы не бросать на него тень неизбежной скандальной огласки. Разделив в Бомбее двух братьев – ближайших наследников престола, небесные силы, словно бы пребывали в раздумье-кому доверять будущее страны. То был один из значительно, хотя и оставшихся в истории незамеченными переломов в ее судьбе.

На Черном море Романтичным, полным надежд и глубокого исторического смысла было выпавшее на долю “Адмирала Корнилова” необыкновенное плавание с цесаревичем Георгием. Легкий изящный стремительный крейсер, украшенный редким отличием – флагом (или орейд-вымпелом) великого князя стал на то время историческим символом надежд России.

Корабль имени выдающегося флотоводца, положившего свою жизнь при защите бастионов Севастополя, получил возможность приобщиться к святым местам героической обороны и прошлой славы Черноморского флота, ощутить ауру тех вод и берегов, где прошли благословенные дни службы и доблести адмирала, чье имя носил корабль. Поход в Черное море возглавил “Адмирал Корнилов”.

После похода в Пирей, где великий князь Георгий сошел на берег, “Адмирал Корнилов” снова с великим князем 21-26 февраля совершил плавание в Алжир. Здесь великого князя приветствовал специально посланный аналог нашего корабля – французский крейсер “Сесиль”, который при уходе “Адмирала Корнилова” 30 марта также снялся с якоря и в море произвел салют с подъемом русского флага. В ответ был поднят сигнал с благодарностью великого князя. На следующий день прибыли в порт Пальма на о. Майорка, а 4-5 апреля совершили плавание в порт Аяччно на западном берегу о. Корсика. Здесь великого князя приветствовал начальник и чины французской эскадры Средиземного моря (19 кораблей).

25-26 апреля совершили переход в Палермо.

С горечью приходится напоминать о прежних правах России на свободное плавание через проливы. Давно забытыми оказались дни, когда лейтенант В.А. Корнилов (1806-1854), командуя принятым в Николаеве бригом “Фемистокл”, в числе других представителей России в 1834-1835 гг. плавал в Архипелаге и на равных соперничал в морском искусстве с кораблями других держав. Известен замечательный портрет, выполненный в 1835 г. К.П. Брюлловым (1799-1852), где В.А. Корнилов изображен около карронады своего брига.

Дивное, незабываемое, согревающее национальное самолюбие но, увы, безвозвратно ушедшее время …

Не верилось, что была когда-то Лазаревская экспедиция в Босфор, увенчавшаяся недолгим торжеством Ункиар-Искелесского договора 1833 г. с “Блистательной портой”. А теперь после парижского трактата приходилось искать особо уважительные причины для того, чтобы униженно просить у турок и в виде милости получить разрешение ввести в Черное море какой-либо корабль.

Первый такой заход ради приема на борт для практического плавания будущего генерал-адмирала Алексея Александровича оказался несчастливым. На пути в Россию лучший наш тогда винтовой фрегат “Александр Невский” под флагом адмирала К.П. Посьета (1819-1899) был им погублен у берегов Ютландии.

Свидетелем провала русской политики в недавно освобожденной (в 1885 г.) Болгарии стал вошедший в Черное море под предлогом крайне опасного, на грани гибели, технического состояния крейсер “Забияка”. Крейсер оказался необходим для вывоза из Болгарии русской резидентуры. Промышленно развитая Европа одержала верх над Россией за влияние на совсем недавно освобожденную ей страну. И вот теперь другой русский крейсер – но уже совсем по другому поводу – получил разрешение войти в Черное море. Это было возвращение духа адмирала Корнилова на горячо им любимый Черноморский флот.

И новому поколению предстояло теперь восстанавливать то, что с такой простотой было потеряно. “Адмирал Корнилов мог бы стать вестником перемен, и поэтому все осознавали значение прихода корабля в Черное море и его свидание с Севастополем.

Осознание величия народного подвига тех лет, высшего, конечно, после эпопеи 1812 г., не могло не проникнуть в сердца и души всех, кто стоя на палубе “Корнилова”, затаив дыхание всматривался в самый героический в стране город. Своими белокаменными строениями вырастал он из моря на фоне обетованных крымских берегов, и взгляды всех искали когда- то грозные батареи и бастионы, отстаивавшие от иноземцев русскую землю, обращались к возвышавшемуся над всем городом памятнику славы и Усыпальнице адмиралов – пережившему оборону Владимирскому собору, на историческую (1846 г.) Графскую пристань, переходили на новые батареи современных орудий, на великолепные Инкерманский и Херсонский маяки, на возрожденные верфи, причалы и доки, на обращенное ко всему городу своими склонами обширное Братское кладбище с его знаменитой часовней.

Память называла имена героев обороны и первыми – незабвенных ее вождей и рыцарей – В.А. Корнилова и П.С. Нахимова. И каждый, наверное, вспоминал или душой чувствовал слова, которые сказал участник обороны Л.Н. Толстой: “Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникало в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь на стала быстрее обращаться в ваших жилах”… Слава предков возвышала души людей на палубе “Корнилова”, и сам он в свою очередь, присутствием своим должен был помочь рождению новой, как всем виделось, счастливой судьбы флота. Порукой тому была душевное уважение в офицерской среде и преданность флоту великого князя Георгия, которому оставалось только справиться со своей болезнью.

Завершая цензовое и одновременно лечебное плавание в благотворном климате Средиземноморья, 26 мая прибыли в Ялту, а 9 июня уже под штандартом императрицы (с ней была также и королева эллинов Ольга Константиновна) крейсер прибыл на Севастопольский рейд. В Южной бухте проводили на поезд всех августейших особ и 10 июня по диспозиции встали на якорь на Большом рейде вместе с кораблями Черноморского флота и приняли двухмесячные запасы.

Плавание крейсера к берегам Колхиды, где в условиях вынужденного затворничества в скромной усадьбе Аббас-Туман среди гор должен был приступить к лечению великий князь, вполне можно было сравнить и с походом аргонавтов за золотым руном. Это руно, понимая под ним спасительные преобразования, которых ждала Россия, мог со временем принести ей великий князь Георгий Александрович. Исторгнутый из затхлого круга флигель-адъютантского окружения наследника, он оказывался в более естественной среде сослуживцев-офицеров корабля, располагавшей к более человеческому общению. Подъему душевных и нравственных сил великого князя могло помочь прибытие в его распоряжение в Батум в марте 1892 г. пропущенного турками крейсера “Дмитрий Донской” и дружеское отношение с передовыми офицерами флота, включая тогдашнего директора маяков и лоции Черного и Азовского морей И.Н. Трахтенберга.

И судьба, казалось бы, отступила. Разделив братьев, она освобождала мичмана Георгия Александровиче от предстоящего наследнику позора удара в Японии полицейской сабли. Император мог бы после этого лишить незадачливого туриста прав наследника и передать эти права Георгию. Наследником его могла бы сделать и удача японского покушения. Тогда и судьба России за время его возможного пятилетнего правления (так складывались годы жизни императора и великого князя Георгия) могла бы повернуться иначе.

Мичман с 1889 г., лейтенант с 1894 г., он был ближе к флоту и к своему отечеству, народу, чем его будущий не способный ни к творческой, ни к государственной деятельности, склонный к мистике старший брат. Реальная, а не парадная и показная близость к флоту, иного рода окружение, иной образ мышления могли принести стране иные мироощущения и политику.

Уделом великого князя осталось лечение в имении Абас-Туман, проблески надежды и горечь отчаяния (спасти бронхи, пораженные в 1890 г., так и не удалось), поездки на велосипеде с мотором по окрестностям, общение со своими августейшими родственниками и не забывавшими его офицерами Черноморского флота.

Жизнь лейтенанта (император Александр III успел произвести его в этот чин), угасла в 1899 г., лишив Россию одного из самых вменяемых представителей дома Романовых. Так рассказывал автору крестник великого князя, ветеран советского флота Г.О. Трахтенберг (1895-1973), с кем довелось встретиться на жизненном пути.

Как бесценная реликвия сохранялась у Георгия Осиповича (Иосифовича по дореволюционным спискам) книга-подарок его отцу (директору маяков и Лоции Черного моря) от великого князя с надписью “Жозе от Георгия”. Судьбу той книги после смерти Георгия Осиповича автору в суете тех дней проследить не удалось.

18 июня “Адмирал Корнилов” ушел из Севастополя на Балтику. В море простился с находившейся у Севастополя Практической эскадрой и на следующий день вошел в Босфор.

23 июня, согласно маршруту, были в Неаполе. 30 июня-4 июля находились в плавании до Гибралтара, 7-12 июля до Шербура. 23 июля пришли в Портсмут, где получили заказанный в Англии комплект дымогарных трубок, после ушли на Балтику, где предстояло подвести итоги первого большого плавания и выполнить накопившиеся ремонтные работы.

Их круг, однако, пришлось сократить: крейсер опять оказался нужен на Дальнем Востоке.

 

Боевое десятилетие

В 1892 г. эскадру Тихого океана составляли броненосные крейсера “Дмитрий Донской” и “Память Азова”, бронепалубный крейсер (корвет) “Витязь”, небронированный крейсер (клипер) “Забияка” и мореходные канонерские лодки “Манджур”, “Кореец”, “Бобр” и “Сивуч”. Этих сил не хватало для тех задач, которые ставились перед эскадрой. Их целью, как формулировали авторы официального труда МГШ, было “поддержание политического влияния” России в государствах, соседних с Сибирью, затем покровительство нашей торговле и ограждение интересов русских подданных, проживающих в Японии, Китае и Корее”. В случае войны с азиатскими государствами предписывалось уничтожить их флот. При разрыве с европейскими державами предстояло наносить им вред, отвлекать силы противника от пределов империи и переносить боевые действия в его воды. Начальник эскадры, поддерживая постоянную связь с дипломатическими представителями России, должен был по их требованиям посылать корабли в качестве стационеров, назначать караулы и десанты для охраны русских миссий. Требовалось также (как это всегда предписывалось командирам кораблей) постоянно изучать порты и побережья иностранных держав и иметь готовые планы военных действий.

Ввиду непредсказуемости обстановки в китайских водах корабли должны были находиться в постоянной боевой готовности. Фактически у начальника эскадры, которым в 1892-1895 гг. был вице-адмирал С.П. Тыртов (1839-1903), не хватало кораблей для одной только стационарной службы. О совместной – в составе эскадры – боевой подготовке приходилось только мечтать. До 1895 г. совместных плаваний не было вовсе. Силы были явно несоразмерны с поставленными задачами, и все сменявшие друг друга начальники: Е.И. Алексеев в 1896-1897 гг., Ф.В. Дубасов в 1897-1899 гг., Я.А Гильтебрант в 1899-1900 гг., Н.И. Скрыдлов в 1900-1902 гг. и О.В. Старк – не переставали настаивать на увеличении состава эскадры и кредитов на ремонт и плавание кораблей. В описываемые же годы конца XIX в. положение эскадры было и вовсе отчаянное. Не успев толком завершить ремонт в России, корабль приходилось снова отправлять на Дальний Восток. Потому и “Корнилов”, пробыв в родных водах чуть больше года, уже 6 октября 1892 г. проложил курс на Дальний Восток.

Из событий, особенно близко затрагивающих “Адмирала Корнилова”, можно вспомнить о триумфе в Чифу.

Знаменитое, по значимости и эффекту в мире сопоставимое с американской экспедицией 1863 г., сосредоточение русского флота в китайском порту Чифу в 1895 г. заслуживало бы, конечно, специального исследования. И неспроста лучший из сохранившихся до наших дней альбом фотодокументов “Русская эскадра в Чифу” был посвящен именно этому событию.

Замечательно то, что “гранд серебряного века” “Адмирал Корнилов”, волей судеб постоянно выдвигавшийся на передовые роли, и на этот раз оказался первым. Именно он начал то сосредоточение флота к берегам Китая, которое решило ход уже длительное время происходивших переговоров об итогах японокитайской войны 1894-1895 гг.

“Адмирал Корнилов” вышел из Иокогамы в 15 ч 20 апреля 1895 г., оставив на рейде, чтобы не возбуждать подозрений японцев, крейсер “Крейсер”. Ему было приказано идти в Шанхай на присоединение к прибывшему туда и только что назначенному начальником эскадры контр-адмиралу Е.И. Алексееву. Из Кобе вышли крейсера “Адмирал Нахимов”, “Рында” и канонерская лодка “Кореец”. Утром 31 апреля из Нагасаки вышли присланный из Балтики крейсер “Память Азова” (флаг вице-адмирала С.П. Тыртова), пришедший только что из Средиземного моря броненосец “Император Николай I” (флаг контр-адмирала С.О. Макарова), канонерская лодка “Гремящий”, минные крейсера “Всадник”, “Гайдамак” и только что совершивший океанский переход миноносец “Свеаборг”. К ним присоединился крейсер “Владимир Мономах”, также пришедший из состава Средиземноморской эскадры.

Важно подчеркнуть, что дипломатическая (взаимодействие с европейскими державами), военно-стратегическая (своевременный вызов подкреплений из Балтики, Средиземного моря и Владивостока, где для выхода канонерских лодок “Кореец” и “Манджур” во льдах был прорублен и выпилен канал) и организационно-техническая (включая согласование позиций дипломатических представителей и командование эскадрой) стороны операций были выполнены вполне здраво и грамотно.

Решалась (в меру состояния тогдашней морской практики) и практическая подготовка к бою, которую согласованно выполнили два вполне авторитетных и просвещенных адмирала – С.О. Макаров и Г.М. Чухнин. По поручению С.П. Тыртова С.О. Макаров начал фундаментальную разработку теории морской практики, что позволило в 1897 г. опубликовать его “Рассуждения по вопросам морской тактики”. Правильным было и сохранение командования в руках прежнего начальника эскадры для чего в состав “Соединенных эскадр” были включены эскадра Тихого океана (только что назначен новый начальник Е.И. Алексеев) и эскадра Средиземного моря. Их условно разделили по сроку предстоявшего возвращения в Россию. Так “Адмирал Корнилов” вошел в состав эскадры Средиземного моря вместе с броненосцем “Император Николай I” и крейсерами “Адмирал Нахимов”, “Рында” и “Разбойник”.В эскадру Тихого океана записали крейсер “Владимир Мономах”, четыре канонерские лодки, крейсер “Забияка”, два минных крейсера и миноносец “Свеаборг”. Остальные малые корабли оставались во Владивостоке и на станциях в Иокогаме, Тянцзине и Шанхае.

Как никогда серьезно и предметно готовились к бою. Первыми и самыми зримыми из них были защитная окраска в серый цвет, которая получалась окрашиванием белых корпусов черной краской. В приказе С.П. Тыртова подчеркивалось, что не надо добиваться привычного щегольства и аккуратности окраски – достаточно просто сделать корабль менее заметным на фоне моря и берегов. Благодаря разрешенной импровизации каждый корабль выбрал свой, показавшийся лучшим цвет. Так “Память Азова” имел несколько розоватый серый цвет под тон местности, “Владимир Мономах” серо-зеленоватый под мокрую парусину. Его недостаток – отблески в лучах прожектора исправили на канонерской лодке “Отважный” и, может быть, на “Адмирале Корнилове”, который исполняя посылочную службу и потому дольше других сохраняя белую окраску могучесть опыт других. В маскировочной окраске корабли оставались до 1899 г., когда Ф.В. Дубасов под предлогом “непрактичности” окраски 1895 года получил разрешение вернуться к окраске заграничного плавания в белый цвет с желтыми трубами.

Вторым отличием стали ликвидация длинных стеньг, что должно было затруднить противнику определить расстояние тогдашними примитивными угломерными дальномерами. В своем отчете по итогам командования эскадрой С.О. Макаров писал: “По сборе эскадры на Чифуйском рейде начались общие эскадренные учения по постановке мин, минным атакам, десанту и другим действиям. Приблизительно в неделю раз соединенные эскадры выходили в море для эволюций и маневров. В то же время на каждом из судов устраивались различные блиндажи и убиралось из батарей и палуб все горючее. Парусный рангоут был спущен на воду и отвезен на берег, а вместо стеньг поставлены временные флагштоки для сигналов. Работы по перекраске судов и разные другие приготовления производили весьма благоприятное действие на личный состав и чрезвычайно подняли дух на эскадре”.

И хотя английский адмирал уверял русских в решительном превосходстве над всем японским флотом, наши моряки трезво оценивали свои силы. То же самое, полагал С.О. Макаров, англичане с их извечным коварством могли говорить и японцам.

Об однозначной победе говорить, однако, было трудно. Японский крейсерский флот 1894 г., благодаря новой тактике охвата головы противника, совсем недавно наголову разгромил при реке Ялу китайский флот. А он тоже не был ничтожным, имея в своем составе два полноценных броненосца германской постройки, а всего на 11 кораблях 14 орудий калибром 260 мм и выше. Теперь же на одно 12-дюймовое и четыре 229-мм орудия “Императора Николая I”, пять японских крейсеров (из общей численности в 11 кораблей) имели три 320-мм, четыре 260-мм, четыре 240-мм пушки и сверх того, 35 пушек калибром 152-мм. На стороне японцев было превосходство в скорости (18,7- 23 уз) четырех крейсеров ее “летучей эскадры”. Хуже всего пришлось бы в случае боя не имевшему бортовой брони “Адмиралу Корнилову”.

Но настрой на эскадре был исключительно боевой, и “Корнилову”, наверное, тоже нашлась бы соответствующая активная роль. В успехе под Чифу сказалось, конечно, потенциальное, хотя и весьма уклончивое поведение иностранных кораблей, призванное поддержать дипломатическое давление своих держав на Японию. 2 мая 1894 г. японское правительство согласилось возвратить Китаю Ляодунский полуостров.

23 июня было получено разрешение оставить Чифу и отправить корабли во Владивосток. Выдержав сильнейшее боевое напряжение, потратив почти все 400 тысяч тонн запасов угля, заготовленного в Чифу, корабли начали уходить.

Из итогов операции важным вкладом в развитие флота стали два совещания, проведенные на “Императоре Николае I”, когда адмиралы и командиры высказали свои взгляды на те типы кораблей, которые были бы желательны для русского флота.

Успех в Чифу подорвав добрососедские отношения с Японией, не мог бы еще иметь необратимых последствий, если бы Россия вела себя более сдержано и осмотрительно. У Японии еще хватало выдержки, что она отказавшись от Порт-Артура (отчего многие самураи сделали себе харакири) как ни в чем не бывало, продолжала позволять русским кораблям зимовать, отдыхать и снабжаться в ее портах. Она вполне могла себе это позволить поскольку проигравшей стороной вовсе себя не считала. За блистательную бескровную победу в Чифу России пришлось заплатить Японии едва ли не разорительную цену. В общегосударственном смысле, понимая все экономические и политические последствия, это была воистину пиррова победа. Невообразимую контрибуцию в 364 млн. иен Китай возмещал за счет франко-русского и англо-германского займов. Бюджет Японии вырос в три раза и львиная доля его расходов пошла на подготовку к войне с Россией.

Но режим Николая II оказался неспособен оценить этой угрозы. Своими руками Россия готовила свое поражение в грядущей войне.

Наступавшая временная разрядка сменилась соперничеством за влияние в Корее. “Адмирал Корнилов” и здесь проявил себя. Находясь на станции в Чемульпо, он в помощь корейской армии откомандировал своего лейтенанта С.Л. Хмелева для налаживания обучения корейцев стрелковому делу. Будучи водолазным офицером, он еще имел и подготовку в бывшей стрелковой роте флота. Успехи лейтенанта Хмелева и кондуктора Ремнева в боевой подготовке гвардии короля, Е.И. Алексеев счел нужным отметить в своем последнем строевом рапорте по итогам командования эскадрой.

На марсе “Адмирала Корнилова”. Чифу. 1895 г.

Перечисляя достигнутый под его руководством прогресс во всех сферах деятельности эскадры, Е.И. Алексеев подчеркивал большие достижения в гидрографии, где заметим, свой вклад внес и “Адмирал Корнилов”. Еще числясь в эскадре Средиземного моря он под руководством С.О. Макарова в сентябре-октябре 1895 г. выполнил серию промеров обнаруживших значительные неточности отечественных морских карт.

Указывая на это С.О. Макаров напоминал об опасности таких погрешностей, отчего погиб пароход “Кострома”. Правда не нашел нужным Е.И. Алексеев обратить внимание и на опыт “Корнилова” в стрельбах и маневрировании, приобретенный в эскадре С.О. Макарова. Неспокойно было, конечно на крейсере “Адмирал Корнилов”. Но корабль, как и его люди, выполнял свой долг и над чередой событий были не властны.

 

Бросок на юг

Оставшись хозяином эскадры после отъезда С.П. Тыртова и С.О. Макарова, “задвинув” Г.П. Чухнина (младшим флагманом эскадры пробыл всего один 1896-й год) на должность командира Владивостокского порта, Е.И. Алексеев был уже не в силах сдержать распиравший его административный восторг. Только так можно объяснить бросок на юг в Гонконг, начатый выходом из Нагасаки. Так было заманчиво, пожав даром доставшиеся ему лавры триумфа в Чифу, утереть нос заносчивым англичанам. Поход начался 9 января и закончился 7 марта 1897 г.

За это время были обстоятельно осмотрены адмиралтейство и док Гонконга, откуда “Адмирал Корнилов” и “Рюрик” вышли 16 февраля. “Рюрик” под флагом начальника эскадры перешел в порт Амой, ставший в последнее время постоянной станцией для кораблей германского флота. Здесь Е.И. Алексеев подробно осмотрел порт и укрепления. Немцы, видимо, “положили глаз” на близ расположенный остров Келунг, который хотели приобрести по примеру англичан.

“Адмирал Корнилов”, отделившись от флагмана по выходе из Гонконга, отправился в Манилу на Филиппинские острова, после чего посетил Пескадорские острова (к западу от Формозы), а затем Амой, Келунг и Нагасаки. После Амоя крейсер посетил Шанхай, “который с учреждением в нем Русского Генерального консульства и Главного правления русско-китайского банка, приобрел для России важное значение” – говорилось в одном из отчетов ГМШ.

Строжайше соблюдая установленную в труде ГМШ политкорректность, его авторы воздерживались от комментариев об этом замечательном двухмесячном путешествии Е.И. Алексеева, но говоря об итогах его командования эскадрой все же заметили, что остро стоявший тогда вопрос о незамерзающей базе флота, так и не был решен во время командования эскадрой вице- адмиралом Алексеевым. Находясь на “Адмирале Корнилове” он не дал своего окончательного и вполне определенного мнения о годности какого-либо порта на Китайском или Корейском побережье для устройства в нем базы для наших морских сил на Дальнем Востоке. Разрешение этого вопроса он “сдал” с эскадрой своему преемнику контр-адмиралу Дубасову.

Между тем это было время наивысшего влияния России в Корее когда было заключено соглашение, дававшее право России назначить группу советников, вести обучение войск русскими инструкторами вместо японских. Период подготовки перевооружения корейской армии, организация в арсенале ремонта ружей и выделки гильз оказалась необходимым из-за ее неспособности предотвратить организованные прояпонскими кругами дворцовой смуты, в которых была убита королева, а король в продолжение года должен был спасаться на территории русской миссии в Сеуле. Здесь его охраняли десантные отряды из русских станционеров. Первый такой отряд был высажен с прибывшего в Чемульпо “Адмирала Корнилова”, и первым инструктором в корейской армии стал лейтенант Хмелев.

Антияпонские настроения в стране возобладали, и Россия пользовалась тогда почти безраздельным влиянием. Но эту благоприятную обстановку Е.И. Алексеев должным образом использовать не сумел.

Успехи лейтенанта Хмелева в обучении батальона корейской армии, уже освоившей команды на русском языке, русские воинские уставы и огневую подготовку, не были использованы для улучшения отношений с Кореей и переговоров о базировании русского флота в удобной во всех отношениях корейской бухте Мозампо. В итоге всех политических хитросплетений тех лет бухта досталась японцам, и именно из нее 14 мая 1905 г. флот адмирала Того вышел, чтобы в тот же день истребить 2-ю Тихоокеанскую эскадру и тем покончить с существованием русских морских сил в Тихом океане.

Обстоятельством, которое привело к фатальному крушению столь, казалось бы, успешно совершавшейся политики на Дальнем Востоке и самих морских сил, стала поджигательская инициатива графа Муравьева, который на основании, как ему показалось, “весьма компетентного” мнения вице-консула в Чифу коллежского асессора Островерхова сумел своим докладом (помимо Морского министерства) увлечь Николая II ослепительными перспективами “приобретения” Ляодунского полуострова с портом Талиенван и соединении его с более коротким, чем через Корею железнодорожным путем.

В итоге этой интриги Россия отказалась от своих позиций в Корее (чтобы не ссориться с Японией) и отправилась к приобретенной базы у дружественного Китая. И “Корнилов” как единственный скоростной крейсер снова должен был оказаться на первых ролях.

 

Порт-Артур, 1898 г.

Признательность китайского правительства за противодействие японской экспансии и освобождение Порт-Артура создала особо доверительные союзнические отношения с Россией. В отличие от других стран, она получила право пользоваться портами на побережье Китая. Этим не замедлила воспользоваться Германия, которая, полагаясь на дружеские отношения с Россией, 2 ноября 1897 г. совершила нападение на порт Киао-Чао и захватила его. Китай ожидал помощи России в освобождении этого порта, и в расчете на эту помощь разрешил русской эскадре войти в Порт-Артур. Возник соблазн его захвата по примеру немцев, против чего на совещании в Царском селе 14 ноября 1897 г. под председательством Николая II энергично выступил министр финансов С.Ю. Витте (1849-1915). Эта акция, настаивал он, подорвет дружеские доверительные отношения с Китаем, ляжет непомерным бременем на казну, которая и без этого несет огромные расходы на сооружение транссибирской железной дороги.

Не рвался к захвату Порт-Артура и управляющий Морским министерством П.П. Тыртов (1846-1903). Он предлагал еще на 2-3 года сохранить базой флота Владивосток, после чего, может быть, удастся перенести базу на побережье Кореи. Сторонник такого решения начальник эскадры контр-адмирал Ф.В. Дубасов даже разработал для этой цели план захвата порта Мозампо который, благодаря близко расположенным островам, был удобен для обороны. Но ответа на свои предложения он не получил. Вместо него была получена директива незамедлительно послать в Порт-Артур три корабля. Об этом уже была достигнута договоренность с китайским правительством. Корабли предлагалось расположить так, чтобы корабли других держав войти в порт не могли.

Так молодой император счел полезным вернуться к мнению министра иностранных дел графа М.Н. Муравьева (1845-1900). Этот “ястреб” тогдашней внешней политики без труда увлек молодого самодержца, (а может, угадал его потаенные мечтания) к приобщении к славе приобретателя для империи новых земель. Так лестно было мнить себя продолжателем дела своего великого прадеда. Ничего не стоило убедить нестойкого душой монарха. А потому Николай II схватил подброшенную ему графом наживку – готовившийся будто бы захват Порт-Артура англичанами. Так родился образец низкопробной “высокой политики”, по образцу которой в наши дни состоялось вторжение СССР в Афганистан.

На недоумение китайского правительства, начавшего подозревать Россию в намерении территориального захвата Порт-Артура и Талиенвана Муравьев объяснил, что такое недоверие не соответствует дружеским отношениям, установившимся между Россией и Китаем, и что эти порты, конечно, будут освобождены от русских кораблей, как только это позволят политические обстоятельства. Такую же “дурочку” подбросили вскоре и японцам и по-ребячески радовались той будто бы удовлетворенности, с которой они приняли “дружеское заявление” адмирала Дубасова (как он сам о нем 27 декабря телеграфировал в Петербург) о том, что “мы не заняли эти порты, а лишь временно пользуемся ими с согласия Китайского правительства”. Китайцам же напомнили, что дружеские их отношения с Россией делают “неудобным” пребывание русской эскадры в Японии, и потому Китаю следовало бы предоставить русским морским силам удобную стоянку в Печилийском или в Корейском заливах.

Под прикрытием этой “дипломатии” в Порт- Артур, в согласии с директивой из Петербурга от 29 ноября, ночью 1 октября вышли в море крейсера “Рюрик” и “Адмирал Корнилов” и канонерская лодка “Отважный”. 5 декабря они вошли в порт, 9 декабря с той же целью в Талиенване появились крейсер “Дмитрий Донской” и канонерские лодки “Сивуч” и “Грозящий”. Этими силами захвата начальствовал младший флагман эскадры контр-адмирал Реунов. С подобающей торжественностью 16 марта 1898 г. (дату назначил император) провели в Порт-Артуре церемонию подъема Андреевского флага.

“Корнилов”, как и вся эскадра, послушно сыграл свою роль в пьесе, поставленной бездарным царедворским режиссером. В диспозиции устрашения (на случай возможного противодействия местных китайских войск) “Адмирал Корнилов” готовился к бою, заняв линю обороны у входа на внешний рейд вместе с канонерскими лодками “Отважный” и “Гремящий”. Далее в море, чтобы не пустить англичан, расположились крейсера “Память Азова”, “Россия” и “Рюрик”.

Все сошлось благополучно. Китайцы ничем не посмели помешать церемонии. Император не отдавал себе отчета о последствиях и торжествовал. Убедившись, что русские проглотили наживку и прочно засели в Порт-Артуре (входу в порт посланного в разведку крейсера помешать не удалось), англичане с легким сердцем 12 мая 1898 г. захватили у Китая стратегически более важную базу Вей-Ха-Вей. Еще продолжавшие ее оккупацию японцы просто передали порт своим будущим союзникам. Заодно англичане на 99 лет “арендовали” у Китая обширные территории, примыкавшие к Гонконгу.

Так с попустительства России, постыдно “сдавшей” своего китайского союзника, немцы захватили Киао-Чао, русские не удержались от захвата Порт-Артура, а англичане, упрочив дружбу с Японией, получили Вей-Ха-вей. Эскадра же в Порт-Артуре была обречена погрузиться в болото извечной российской безалаберности.

Добившись вожделенных целей своей высокой политики, но лично выразив желание непременно захватить и Талиенван (“покуда его не заняли англичане”), император остался глух к заботам поставленной им в почти безвыходное положение эскадры. Дотла разоренный японцами порт приходилось восстанавливать силами флота. Спешно завозили продовольствие и запасы для зимовки кораблей в Порт-Артуре. Выходить из него было не велено, чтобы не позволить англичанам его захватить. Усиленно занимались боевой подготовкой на случай столкновения то ли с английским, то ли с японским флотом. Требовалось быть “в ежеминутной готовности к бою”, и адмирал Дубасов, следуя примеру С.О. Макарова в Чифу, вручил контр-адмиралу Реунову обстоятельную директиву с перечнем безотлагательных мер подготовки к бою.

В частности, всем без исключения офицерам предписывалось внести в свои записные книжки характеристики кораблей обоих вероятных противников и выучить их, чтобы уверенно сопоставлять с характеристиками своего корабля. Командирам при участии офицеров-специалистов и других по выбору следовало “составить схемы боевых планов для своего корабля”, то есть разработать варианты одиночного боя с тем или иным противником. Следовало выработать и условия наивыгоднейшего нападения на противника, “т. е. способы маневрирования, выбор расстояний, способы стрельбы (залповой или одиночной), употребление тех или других снарядов”. По существу младшему флагману, только что в 1896 г. прибывшему из Черного моря, где он в 1891-1894 гг. командовал броненосцем “Екатерина II”, предлагалось разработать полный курс морской тактики, которую не удосужились разработать все те прежние начальники эскадры и на отсутствие которой еще в Чифу обратил внимание С.О. Макаров. На флоте не хватало тактики – записывал он в те дни.

Искусство морского боя, особенно эскадренного, оставалось ахиллесовой пятой русского флота, как, впрочем, и других европейских держав. Первым ее современным опытом были только что начинавшие публиковаться в Морском сборнике “Рассуждения по вопросам морской тактики” С.О. Макарова, и практическая “Инструкция для похода и боя” была составлена адмиралом только во время начавшейся в 1904 г. войны. До той поры флот в вопросах тактики бродил в потемках. И, конечно, адмирал Реунов при обилии текущих забот не мог восполнить зияющий пробел в боевой подготовке.

Во всяком случае каких-либо следов реального осуществления директивы Ф.В. Дубасова в труде МГШ не находится, и она осталась благим пожеланием. Флот оставался в плену непреодолимой рутины, в которой пребывал, в частности, и дружеский французский флот. В нем в те же годы развлекались совершенно виртуальными учениями, торпедно-артиллерийским боем с дистанции 2,5 кб и оставленными даже в русском флоте таранными упражнениями. Со снисходительностью самодовольных невежд (Газеты “Новое время”, № 343, “Котлин”, 20 марта 1902 г.) в России могли отмечать экстравагантные странности англичан, у которых оказывается, единственное что оживляет корабль – “это стрельба и погрузка угля”. В погрузке, ставшей родом спорта, английские корабли азартно соперничали друг с другом, а в стрельбе каждый комендор имел свой номер сообразно показателям успешности, и “соревнование за старшинство было развито в сильнейшей степени”. Из этой информации вывод о полезности таких соревнований не делался, и передовые взгляды, высказывавшиеся в русском флоте, достоянием так и не стали.

Между тем ход событий снова ставил флот перед угрозой новых испытаний, теперь уже в реальных боевых действиях.

В Сингапуре. 1894 г.

 

Таку, 1900 г.

“Таку, Тяньзинь, Пекин, 1900 г.” – такую надпись имела золотая сабля , с бриллиантовыми украшениями, которой Е.А. Алексеев был награжден 26 сентября 1900 г. Награда вручалась “за отличное руководство сухопутными войсками на Печилийском театре войны”. Именно так, все более входя во вкус восточной политики, счел нужным император наименовать подвиг своего излюбленного дипломата, полководца и флотоводца, а по стойким историческим сказаниям, еще и ближайшего родственника (был он, будто бы незаконным сыном императора Александра И). Где то мыслилась в мозгу императора и другая, столь же замечательная награда за грядущие морские подвиги, – что-то вроде “Цусима, Кобе, Токио”. Подвиги представлялись вполне реальными, император не скрывая своего пренебрежительного взгляда на страну Восходящего Солнца. Япония к тому же мешала России присоединить к себе Манчжурию, а потому разделаться с ней надо было непременно. Китайские же подвиги 1900 т. должны были стать первой серией задуманного в голове императора боевика.

Решающая роль должна была, понятно, принадлежать флоту. Он и сыграл ее, ценой опасного перенапряжения. Неспроста ведь только недавно присоединившиеся броненосцы “Сисой Великий” и “Наварин” пришлось скоро отправить на ремонт в Россию, а с ремонтом “Севастополя” и “Полтавы” справиться в Порт-Артуре не удалось. Пока же Россия позволила себя втянуть в колониальную экспансию в Китае. Главную силу эскадры теперь составляли броненосцы “Наварин”, “Сисой Великий” и недавно пришедший “Петропавловск”. В штурме китайских фортов Таку 4 июня участвовали канонерские лодки “Бобр”, “Гиляк”, “Кореец”. 3 июля 1900 г. “Адмирал Корнилов”, выполняя повеление императора о первенствующей роли русских войск в экспедиции к Пекину, доставил из Порт-Артура один из первых эшелонов, а затем служил в роли корабля Главного начальника сухопутных войск Квантунского района и Командующего морскими силами Тихого океана (таков был полный титул) Е.М. Алексеева.

2 августа 1900 г. русские и японские войска штурмом взяли Пекин, позволив своим остальным союзникам без боя войти в город. Русским губернатором в Пекине был назначен командир 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Модль. Всего от осады мятежников было освобождено 1009 европейцев и 4000 крещенных китайцев. Союзные десанты, защищавшие миссии европейцев в 75-дневной осаде, потеряли 244 человека.

17 сентября “Адмирал Нахимов” (под флагом главного начальника) возглавил грандиозную союзническую экспедицию из 18 броненосцев и 18 крейсеров с десантом для штурма последней крепости Шургай-Нион. Но утром 18 сентября английский адмирал Сеймур сообщил, что необходимость в экспедиции отпала. Китайцы добровольно очистили крепость и сдали ее небольшому десанту английской канонерской лодки. Для совместной оккупации (по одному кораблю от сил союзников) был назначен крейсер “Рюрик” с десантом с “Сисоя Великого” и “Петропавловска”. Из русских кораблей на рейде Таку остались броненосцы “Наварин”, “Сисой Великий”, крейсера “Дмитрий Донской”, “Владимир Мономах” и “Адмирал Корнилов” под флагом командующего флотом (Е.И. Алексеев не мог отказать себе в этом удовольствии) вернулись в Порт-Артур.

18 сентября в результате столкновения с миноносцем № 204 погиб новый миноносец № 207, и отряд номерных миноносцев, шедший во главе с канонерской лодкой “Кореец” в Цинвандао, также вернулся в Порт-Артур.

В Шанхае. 1894 г.

Пришло время подводить итоги совершенно ненужной, но принесшей огромные расходы и удручающий износ корабельных механизмов колониальной экспедиции. Тогда только флот получил возможность восполнить столь долго существовавшей пробел в освоении морской тактики одиночной боевой подготовки кораблей. Чрезвычайно обширен был круг традиционных, а то и вовсе еще не ставившихся задач, которые встали перед сменившим вице-адмирала Я.А. Гильтебрандта (1842-1915) новым – с 7 сентября 1900 г. начальником эскадры Н.И. Скрыдловым (1844-1918). Свои проблемы должен был решать и новый, ставший уже четвертым командир “Адмирала Корнилова” Павел Фомич Нельсон-Гирст (1851-?). Как и многие на эскадре, бывший черноморец, он после службы в 1890-1892 гг. старшим офицером броненосца “Екатерина II” в 1893-1894 гг. командовал выполнявшим роль штабного корабля пароходом (по официальной классификации) “Эриклик”, в 1895-1896 гг. минным крейсером “Гридень”, а на “Корнилов” пришел с должности старшего помощника командира Владивостокского порта.

После обступивших со всех сторон забот по портовой части должность командования крейсером была верным путем к чину адмирала. Третий по старшинству в 1905 г. в списке капитанов 1 ранга П.Ф. Нельсон-Гирст явно вытащил счастливый билет – шедший перед ним вторым по списку Б.А. барон Фитингоф (1849-1905), командовавший с 1902 г. броненосцем “Наварин”, должен был вместе с кораблем погибнуть в Цусиме. Со снисхождением отнеслась судьба и к тем, кто на “Корнилове” занимал хлопотную, едва ли не каторжную должность старшего офицера. На нем тогда замыкался весь груз забот по материальному обслуживанию и технико-строевому обеспечению деятельности корабля. И если командир мог считать себя в известном смысле барином-помещиком, то старший офицер был при нем управляющим его имением и завхозом.

На “Корнилове” старшим офицером были (все в чине капитанов 2 ранга) в1895 г. В.И. Литвинов (1857-1919), в 1895-1896 гг. Н.Г. Лишин (1856-?), в 1897-1898 гг. А.С. Загорянский-Кисель (1858-?), в 1898- 1899 гг. Н.И. Ивков(1858-?), в 1901-1904 гг. Е.В. Клюпфель (1860-1934, Франция). Все они выжили в войне с Японией, но в душе каждого она, наверное, оставила свой надлом или незаживающую рану.

Так, Е.В. Клюпфель носил в себе чувство причастности за гибель броненосца “Петропавловск” 31 марта 1904 г. Н.Г. Лишин, отслужив срок в Тихом океане, должен был отправиться обратно с эскадрой в Цусиму, чтобы там, командуя броненосцем “Генерал- адмирал Апраксин”, пережить позор спуска Андреевского флага и сдачу корабля японцам.

И “Корнилов” никому из них помочь уже не мог.

 

Прощай, тихий океан

Новый 1901 г. – последний год океанской службы

– “Адмирал Корнилов” встретил на внутреннем рейде Порт-Артура. Со всей эскадрой расцветился флагами, послал представителей на молебен и парад в береговую походную церковь и, переждав сильный шторм, 7 января вслед за крейсером “Владимир Мономах” вышел на внешний рейд. О зиме в родном отечестве напомнил густой снег, который за ночь накрыл палубу слоем до 1 фута.

17 февраля, подняв флаг контр-адмирала Веселаго, “Корнилов” с “Владимиром Мономахом” и “Навариным” пошли в Печелийский залив. Сплошной толстый лед не позволил пройти в Шанхай-Гуан и для сохранения медной обшивки крейсеров повернули в Чифу. Приветствиями и визитами обменялись с собравшейся здесь международной эскадрой: французским крейсером 2-го класса “Фриант”, итальянским “Стромболи”, двумя японскими, английской канонерками. 22-го перешли в Таку, затем Талиенван и Порт-Артур. Проведя испытания на скорость погрузки угля и смотр под Флагом младшего флагмана 7 марта с крейсером “Владимир Мономах” пришел в Шанхай Гуан и возглавил русский отряд с присоединившимся крейсером “Дмитрий Донской” и канонеркой “Гиляк”.

Усиленно занимались вспомогательной стрельбой по щиту, буксировавшемуся паровым катером. К стоящей на рейде английской лодке “Розарио” присоединился германский крейсер “Ганза” и австрийский “Мария Терезиа” (флаг контр-адмирала Монтекукколи). Союзники после усмирения китайцев решали судьбу их фортов.

26 февраля корабли собрались в Порт-Артуре, где на “Адмирале Корнилове”, игравшем роль флагманского корабля в соответствии с приказом Е.И. Алексеева и с участием всех свободных от службы членов флота и крепости, была отслужена заупокойная литургия по скончавшемуся в Петербурге вице- адмиралу, генерал-адъютанту Н.В. Копытову (1833-1901) бывшему в 1891-1898 гг. Главным командиром Черноморского флота и портов Черного моря.

В первый год нового XX века флот как бы прощался с наследием прошлого и освобождался от угнетавших его синдромов Крымской войны, и пополняясь новыми современными броненосцами, мог уверенно смотреть в будущее и думать о “блестящих результатах”, с которыми флот и судостроение входили в XX век. Звучно об этом времени говорилось в “Историческом очерке развития и деятельности Морского министерства за сто лет его существования” (С.Ф. Огородников. С.-Пб. 1902) “… Уже не порты замерзающего Финского залива, но порты беспредельного Восточного океана служат ныне опорным пунктом для нашего флота, численный и качественный состав которого может действительно служить гордостью России”.

Внешне все это так и выглядело. И “Корнилов” был в центре всей деятельности флота и в 1901 г. в Порт-Артуре. На учениях 27 апреля в Талиенване случайно попавшей торпедой утопили паровой катер который потом подняли с помощью водолазов с “Владимира Мономаха”. 28 апреля при выходе для артиллерийской стрельбы из Талиенвана произошла поломка поршня ЦВД правой машины, отчего “Корнилов” мог идти под одной машиной, имея скорость 7-8 уз. Пришлось встать на ремонт, где он и оставался после ухода 14 июня эскадры (крейсера “Россия”, “Адмирал Нахимов”, броненосцы “Петропавловск”, “Полтава”, “Наварин”) во Владивосток. Порт-Артур “Корнилов” покинул вместе с броненосцем “Сисой Великий”, который после также проделанного ремонта машин показал на испытаниях очень, как доносил начальник эскадры, удовлетворительную 15-узловую скорость. “Корнилов” шел под флагом командующего морскими силами Тихого океана, став в эти дни его яхтой. Вспомнив молодость, адмирал опять не мог отказать себе в удовольствии поднять свой флаг на лично им 20 лет назад построенном крейсере.

Во Владивосток “Корнилов” пришел утром 6 августа. Обозрев учреждения морского ведомства и порт, проведя смотр крейсеру “Громовой”, Е.И. Алексеев снова на “Корнилове” днем 14 августа вышел из Владивостока в Порт-Артур с заходом в Мозампо. Здесь всемогущий Главный начальник мог наблюдать лишь стремительное исчезновение последних следов русского влияния, безраздельное нарастание влияния Японии. Своей политикой в Манчжурии Россия изолировала себя, и становился фактом направленный против России англо-японский союз. Франция не хотела рисковать своими капиталами и влиянием ради амбиций “большого политика” Николая II. Вся Европа была в недоумении от никчемности русских послов в Лондоне и Париже, и никто не видел смысла поддерживать Россию, а “безобразовская шайка” вела собственную бандитскую политику. Не чужд ее был и Е.И. Алексеев.

Нелестно отзывались историки и о самом Е.И. Алексееве – “напыщенное и глупое существо” – не замедлившее с учреждением 30 июля 1903 г. представить проект своего двора в составе 86 генералов, а с приходом в ноябре 1903 г. в Порт-Артур “Цесаревича” и “Баяна” вознамерившееся двинуть флот в Сасебо, чтобы устроить японцам “второй Синоп” (Б.А. Романов. “Дипломатическая история русско-японской войны”, М.-Л., 1947). Эскадра тем временем, не ведая о высокой политике, продолжала учебу, приняв участие в больших сухопутных маневрах. Ими руководил командир 1-го Сибирского корпуса генерал-лейтенант Н.П. Линевич (1838-1908).

Очень символичным оказался день 27 августа, когда шедшие впереди флота “Россия” и “Рюрик”, изображая разведчиков неприятеля, встретили в море ожидавшиеся, как доносил Н.И. Скрыдлов, японские крейсера “Ивате” и “Касаги”, за ними появился “Мария Терезия”. Салютом с ними обменивался концевой в строю флота броненосец “Севастополь” (флаг младшего флагмана Г.П. Чухнина) . В виду будущего противника, к общему удовольствию, десант был успешно высажен, а “Россия” очистила от “противника” мыс Азарьева. Флот “противника” эскадре мешать не посмел.

На палубе “Адмирала Корнилова”. Аден, 1894 г.

Все это, увы, было далеко от предстоящей вскоре реальности. Вникнуть в них Е.И. Алексеев не пытался и не хотел ронять престиж своей власти перед генералом Линевичем. Впереди были большие маневры флота под Порт-Артуром. И вновь в центре их оказался “Адмирал Корнилов”. Ему Е.И. Алексеев вновь отвел роль яхты, с борта которой он наблюдал за маневрами, выполняя роль главного посредника. Выведенный из состава эскадры, крейсер держался в стороне, лишь наблюдая, и временами присоединялся для связи и опросов о ходе маневров то к обороняющейся, то к нападающей эскадрам. Уроком для корабля оказался только шторм, разыгравшийся в Желтом море 10-12 октября 1901 г. Корабли успешно выдержали его, идя строем фронта на волну (розмахи доходили до 30 ). “Корнилову” же, чтобы видеть состояние эскадры, пришлось идти, не выбирая удобного курса.

В отличие от последующих маневров 1903 г. были выполнены все три запланированные в них задачи. Состоялось отражение попыток “неприятеля” высадить десант близ реки Пень Янг или Ялу; последующее отражение высадки десанта в Талиенване с захватом Кинчжоунской позиции и, наконец, отражение бомбардировки Порт-Артура и его блокады. Нападающей эскадрой был назначен командовать Начальник эскадры Тихого океана (флаг на броненосце “Петропавловск”) вице-адмирал Н.И. Скрыдлов (1844- 1918) и державший флаг на броненосце “Петропавловск” младший флагман Г.П. Чухнин. Обороняющуюся эскадру на броненосце “Сисой Великий” возглавлял младший флагман контр-адмирал К.П. Кузьмич (1846-1906), а условным отрядом крейсеров- командир канонерской лодки “Отважный” капитан 2 ранга JI.A. Брусилов (1857-1906), отрядом шести номерных миноносцев – капитан 1 ранга В.А. Бойсман (1855-?). Оборону подходов к внутреннему рейду и побережью поручили командиру Порта-Артура контр-адмиралу О.В. Старку (1846-1928, Гельсингфорс) и его помощнику капитану 2 ранга И.В. Студницкому (1857-?), командовавшему транспортом “Ермак”.

Для отличия личного состава у обороняющих эскадр с фуражек были сняты белые чехлы.

Вполне довольный собой и учениями, Е.И. Алексеев провел на “Адмирале Корнилове” смотр всем силам эскадры. 19 октября 1901 г. на выбранной им диспозиции на Порт-Артурском рейде собрались пять броненосцев, четыре крейсера 1 ранга, один крейсер 2 ранга, две мореходные канонерские лодки, один минный крейсер, пять эскадренных миноносцев и шесть номерных миноносцев.

В 10 ч 30 мин Командующий начал обход строя эскадры на миноносце “Сом”, а затем на “Корнилове” устроил по-вельможному обильный завтрак для всех командиров и начальников отдельных частей флота и крепости.

В 14 ч 30 мин состоялась гребная гонка с участием всех шлюпок эскадры.

По мнению командования, все было хорошо, и лишь немногие на эскадре понимали, что фактически ничего не делалось ни для действенной боевой подготовки, ни для подъема судостроительной и ремонтной базы флота. И силы его постоянно приходилось сокращать отправкой кораблей для ремонта в Россию. Из уважения, наверное, к памяти доброго имени адмирала, беззаветно служившего родине и флоту, судьба избавила “Адмирала Корнилова” от причастности к грянувшей вскоре и ставшей роковой в судьбе России войне, но не пощадила остальные собравшиеся тогда на рейде корабли.

Почти всем им суждена была гибель.

 

Уроки адмирала Чухнина

Уходящий отряд кораблей возглавил ветеран Тихоокеанской эскадры контр-адмирал Г.П. Чухнин, командовавший ранее крейсером “Память Азова”, затем бывший командиром Владивостокского порта, а с июля 1901 г. ставший младшим флагманом эскадры.

10 декабря кульминацией охватившей весь Порт- Артур горячих проводов стал выход кораблей отряда (“Сисой Великий”, “Наварин”, “Дмитрий Донской”, “Владимир Мономах”, “Адмирал Корнилов”) на внешний рейд. Выстроенные на берегу сухопутные войска, громкие крики “ура”, гром музыки – все это было организовано на высшем уровне душевно, тепло и торжественно. Погода на рейде, словно на прощание, начала портиться. К вечеру стало пасмурно и пошел сильный снег.

Зюйд-остовый 4-5 балльный ветер и сильное волнение качали корабли немилосердно. В 1 ч дня 12 декабря после завершающих визитов начальствующих лиц в порту и городе уходящий отряд снялся с якоря. За флагманским “Адмиралом Корниловым” шли броненосец “Наварин” и крейсера “Дмитрий Донской” и “Владимир Мономах”. Их провожали паровые катера с родными и близкими уходящих. В 15 ч 30 мин встретили шедшую в кильватерной колонне остававшуюся эскадру. За “Петропавловском” (флаг вице-адмирала Н.И. Скрыдлова) шли “Севастополь”, “Полтава”, “Адмирал Нахимов”, “Громобой” (флаг контр-адмирала К.П. Кузьмича). Они заранее в 23 ч вышли в море. Разойдясь в возможно близком расстоянии, обменялись прощальными криками “ура”, а на “Владимире Мономахе”, следуя парусным традициям, послали команду по вантам. Эскадра ушла в Талиенван, а отряд Г.П. Чухнина взял курс на мыс Шантунг.

Пронизывавший норд-остовый ветер над парившим от перепада температур морем перешел в норд.

Мороз до 6° держался и на следующий день, обильно угощая корабли снегом и градом.

Днем 13 декабря, преодолевая качку, занимались поверкой расписаний, занятиями по специальности, а днем – эволюциями.

Адмирал сразу хотел создать на отряде боевую обстановку. Важно было отвлечь людей от опасных размышлений. Уходили ведь не от хорошей жизни. Вместо неуклонного наращивания сил перед лицом нараставшей японской угрозы (визит “Ивате” во Владивосток зримо это подтверждал) флот основательно ослаблял свои силы. Но что было делать – ремонтная база в Тихом океане оставалась ничтожной, и всерьез рассчитывать на ремонт можно было только в России. Парадокс, однако, был в том, что и в России картина была схожей – там кораблей тоже не ждали с распростертыми объятиями, и тот же “Корнилов” так и остался со старыми пушками, а “Наварин” и к Цусиме отправили стрелять дымным порохом. Лишь “Сисой Великий” с грехом пополам удалось кое-как обновить.

Но в будущее заглядывать не смели, охотников обеспокоить начальство смелыми инициативами (вроде резкого усиления ремонтных мощностей) не находилось. Уроки проявивших себя “беспокойными” и “неудобными” для Е.И. Алексеева начальников эскадры Ф.В. Дубасова (в 1897-1899 гг.) и Я. А. Гильтебрандта (в 1897-1899 гг.) всем были понятны. Не ужился с будущим наместником и Н.И. Скрыдлов, невнятные его намеки на “слабые технические силы порта” во Владивостоке и столь же осторожные опасения о неуклонно нараставшем превосходстве японских сил над русскими в Петербурге предпочитали не замечать. Все продолжало катиться по рутинной колее деградирующего режима. Плавание отряда имело целью попутно и “показать флаг”.

На мостике "Адмирала Корнилова". 1894 г.

В министерстве об этом никогда не забывали и постоянно строго следили, регулярно посылая корабли для этих акций. Как раз в 1901 г. Николай II лично распорядился об ежегодной посылке “одного или двух судов” эскадры Тихого океана по островам Тихого и Индийского океанов (ни дать ни взять, нынешние “визиты” российских бомбардировщиков к английским берегам).

Такое поручение возложили теперь и на отряд Г.П. Чухнина. Для этого он периодически разделялся – вплоть до одиночный кораблей. Важно было и ввести японцев в заблуждение о намерениях флота. Так “Наварин”, отделившись, ушел по пути в Мозампо, а весь отряд продолжил курс на Нагасаки. Здесь утром 15 декабря застали клипер “Разбойник”, американские крейсера “Бруклин”, “Новый Орлеан”, германский крейсер “Фюрст Бисмарк” и французский крейсер. Продолжали боевую учебу, включая и причаливание к борту “Корнилова” шлюпок на веслах, а затем и плавание под парусами. Пополнили запас угля, а “Сисой Великий” отправили ремонтировать машины в Гонконг. 20-го вышли в море. Свежая погода заставила корабли испытывать качку с розмахами до 15-25°. В этом плавании на “Владимире Мономахе” сорвало двухметровую полосу медной обшивки.

24-го в Формозском проливе вторая группа отряда (“Владимир Мономах” и “Дмитрий Донской”) повернула к Гонконгу, а главные силы – на Филиппинские острова.

Стоянка в Маниле для русских кораблей имела особый поучительный смысл. Очень схожей была обстановка в этой базе с той, что была в только недавно “арендованном” Россией у Китая Порт-Артуре. Было интересно знать и видеть, как деловито осваивали американцы так же недавно отнятую в войне с Испанией, ее недавнюю колонию и базу флота.

Свободные в своих действиях, не ограничиваемые пока что (как это пришлось прочувствовать кораблям отряда контр-адмирала Энквиста в 1905 г.) никакими стеснительными правилами военного времени и законами о нейтралитете, русские моряки имели все возможности оценить американский опыт управления и хозяйствования в новоприобретенной базе. Зоркий глаз Г.П. Чухнина с немалым, наверное, сожалением сравнивал Манилу со своим главным российским портом в Тихом океане.

Богатой была школа боевой подготовки, которую корабли отряда приобрели под командованием Г.П. Чухнина. Это позднее, уже в походе эскадры З.П. Рожественского лейтенант П.А. Вырубов будет вспоминать адмиралов, с которыми раньше плавал и о которых у него осталось “чувство глубокого уважения”. Называл он лишь Ф.В. Дубасова (“Тяжелый человек”, но имя его “грозно звучит для японцев”, и только благодаря ему, как считал лейтенант, в 1897-1898 гг. удалось избежать угрозы войны), но надо думать, что и в ряду достойных уважения адмиралов должен был значится и Г.П. Чухнин. Как и другой известный “беспокойный” адмирал А.А. Попов (1821- 1898), тоже немало докучавший мичманам, он не мог быть не оценен по достоинству.

Действенными мерами Г.П. Чухнин хотел поднять боеспособность флота, и это было видно всем. Тогда же в 1902 г. по мичманской беспечности и беззаботности он в письмах к отцу не жалел слов порицания своему командующему отрядом. Очень уж не давал он спокойной жизни своим кораблям. Это “очень свирепый адмирал”, и одно счастье, что его “адмиральские неистовства” ложатся целиком на корабли его группы, на шедшие все время отдельно два крейсера он “рычит только издалека”. “Наше плавание благодаря несуразному адмиралу гораздо тяжелее, чем могло бы быть”, – жаловался мичман, вспоминая видимо, известное обыкновение прогулочных плаваний русских кораблей.

В другом месте (письмо из Сингапура) читаем: “Вчера продефилировал мимо нас адмирал Чухнин со своей эскадрой, успел на лету забросить нам кучу приказов, один другого ругательнее. Это не адмирал, а просто какой-то крокодил. Мы сегодня уходили как раз в Пуловей, к нему на растерзание, где простоим к счастью, не долго; тут-то нам и будет на орехи, безразлично, исправны мы или нет”. Но все усилия Г.П. Чухнина на пользу службы оказались, по сути тщетными. Безумно разными оказались судьбы корабля и его последнего предвоенного флагмана.

До последнего вздоха, пока на даче Голландия в Севастополе не сразила его пуля, адмирал был верен себе и своему пониманию долга службы отечеству. Особенно угнетали его не раз обнаружившиеся случаи безынициативности начальствующих лиц, нерадение к службе со стороны командиров и офицеров.

Так, 8 февраля 1905 г. в приказе № 154 он стыдил мичманов за отсутствие малейшего старания и любви к делу, когда результаты их экзаменов по окончании кратких офицерских курсов по артиллерии оказались ниже, чем у призванных из запаса прапорщиков. Удручен был адмирал и почти вызывающим поведением командиров во время непривычно тяжелого зимнего похода Черноморского флота 1905 г., когда некоторые командиры броненосцев не стали утруждать себя поддержанием наведения орудий на условные береговые цели, как того требовал Г.П. Чухнин. В том походе 12 мая 1905 г. (за два дня до Цусимы) он напоминал флоту о том, как крайне важно в дело обучения матросов “внести живой дух и как можно меньше формализма”. Ведь в бою каждому матросу предстоит действовать совершенно самостоятельно, и не только на своем посту, но и заменяя выбывших товарищей.

Не переставал адмирал пытаться воздействовать на сознание матросов, предостеречь их от скользкого пути следования распространявшимся в их среде социальным учениям. В огромном, целиком посвященном идеологии приказе № 183 от 8 февраля 1905 г. он напоминал: “На свете ничего непреложного нет, кроме слова Божьего, а дело рук человеческих вечности не имеет. Лучшие умы человечества бьются над разрешением социальных проблем, но ничего внятного предложить не могут, а потому не стоит слушать разных смутьянов, которые пытаются воспользоваться темнотой и малым воспитанием матросов”. Лично объезжая команды флота, адмирал не жалел сил на эти “полит- беседы”.

Но все это было позднее, когда Г.П. Чухнин, не получив должности в Тихом океане (он бы, безусловно, не позволил эскадре столь беззаботно встретить японское нападение) был отправлен императором на должность директора Морского кадетского корпуса и Морской Академии (1902-1904 гг.), а затем 26 апреля 1904 г. получил в командование Черноморский флот. Кадровая политика власти тогда была явно не умнее современной.

Пока же Г.П. Чухнин, вызывая массовое негодование мичманов и их начальников, не переставал воспитывать военный дух и поднимать боевую подготовку в экипажах кораблей своего отряда. Предвосхищая последующий опыт гардемаринского отряда в 1906 г., Г.П. Чухнин провел свои корабли через курс планомерных стрельб и учений, выполнявшихся, наверное, даже более интенсивно, чем в Порт-Артуре. Никогда “Адмирал Корнилов”, ставший к концу плавания рядовым кораблем (а не яхтой Е.И. Алексеева) не испытывал такого боевого напряжения, как с эскадрой Г.П. Чухнина.

Крейсер 1 ранга "Адмирал Корнилов". (Сведения о корабле, опубликованные в английском справочнике “JANE’S FIGHTING SHIPS". 1905-06 гг.)

Продолжая программу ежедневных учений, два отряда соединились в Суэце, где 21 февраля к шедшим отдельно “Мономаху” и “Донскому” присоединились “Сисой Великий” (флаг Г.П. Чухнина), “Наварин” и “Корнилов”. 24 февраля вышли в Средиземное море.

Новый, фактически итоговый экзамен кораблям отряда адмирал провел в Средиземном море по пути от Александрии к Неаполю. Утром 9 марта, пользуясь штилевой погодой (легкие щиты, изготовленные силами кораблей, волнения не выдерживали) провели контргалсовую стрельбу – любимое (из-за его удобного “смотрового” характера) упражнение русского флота. Корабли разделились на два отряда, которые четыре раза проходили контргалсами, ведя щиты на буксире длиной по 1,5 каб. Как записано в историческом журнале крейсера “Владимир Мономах”, в щиты стреляли из 37-мм стволов Гочкисса, вделанных в большие орудия и из 37-мм орудий Г очкисса. Всего сделали 80 выстрелов, после чего подняли щиты и продолжили движение.

Совсем редким (ни разу не встречавшимся в документах того времени) был уникальный набор “вводных”, которые Г.П. Чухнин назначил своим кораблям. Оказывается, при прохождении контргалсами корабли по сигналам адмирала предпринимали весьма рискованные подчас маневры, они включали перемены управления кораблем пятью разными способами: из боевой рубки, без руля, с одной застопоренной машиной, из рулевого отделения, со второго командного мостика. Для “Корнилова” уроки Г.П. Чухнина остались невостребованными, но доблестное поведение “Дмитрия Донского” в Цусимском бою было, наверное, связано и с этими уроками. Их могли принести флоту и отдельные офицеры и матросы “Корнилова”, кому в силу продолжавшегося во всех специальностях некомплекта пришлось принять участие в разгоревшейся вскоре войне.

Офицером “Корнилова” в 1892-1895 гг. был лейтенант Н.И. Богданов, вместе с П.А. Вырубовым разделивший судьбу броненосца “Князь Суворов”. В 1896- 1897 гг. служили на “Корнилове” лейтенант Б.И. Чайковский (1878-1905), погибший на “Бородино”, и капитан 2 ранга Н.Г. Лишин, командовавший в Цусиме броненосцем береговой обороны “Генерал-адмирал Апраксин”.

Счастливо через осаду Порт-Артура в 1904 г. прошел старший офицер “Корнилова” (1901-1904 гг.) капитан 2 ранга Е.В. Клюпфель (1860-1934, Сан- Франциско). Ему судьба назначила горький удел вечного переживания неотвратимости катастрофы 31 марта 1904 г. Тогда он, командуя находившимся на рейде миноносцем “Сердитый”, дважды посылал С.О. Макарову донесения о подозрительных силуэтах, в которых все на корабле явственно опознавали японские миноносцы, которые под покровом дождливой ночи ставили мины. Но настоять на своих наблюдениях, взять на себя смелость атаковать противника, командир не решился. Школы Г.П. Чухнина оказалось недостаточно, и развилка на которой находилась в ту ночь судьба флота, войны, к утру повернула ход событий к катастрофе броненосца “Петропавловск”.

Неутомимый Г.П. Чухнин после стоянки в Неаполе (13-17 марта) возобновил маневры и учения. Строились во фронт, затем снова в кильватерную колонну. В Алжире застали отряд Средиземного моря – броненосец “Император Николай I” под флагом контр-адмирала Кригера, канонерскую лодку “Терец” и минный крейсер “Абрек”. Стоянка с 20 по 26 марта стала апофеозом российско- французского альянса с участием пришедшей для встречи французской эскадры (броненосцы “Шарль Мартель”, “Жоригиберри”, “Буве”). 26 марта вслед за ушедшей французской эскадрой продолжили плавание, оставив в Средиземном море “Владимир Мономах” и заменив его “Императором Николаем I”.

На палубе “Адмирала Корнилова”. 1907-1910 гг.

Маршрут плавания отряда (в расчете быть в Либаве не позже 18 апреля) с увлекательной экзотикой манивших красотой портов Средиземноморья лишь отчасти нарушило учение с отрядом французских крейсеров на подходе к Танжеру. “Показываем из-за угла кулак Англии”, – писал П.А. Вырубов 27 марта по пути к Гибралтару, а в конце письма добавлял – “ужасно все глупо”.

По счастью, люди не ведали своей судьбы и в едином желании торопили момент прихода на родину после изнурительной тихоокеанской службы. Все верили в радость свидания с близкими, в счастье семейной жизни и в удачу служебной карьеры. И также, конечно, как это видно из писем П.А. Вырубова, думали и офицеры “Адмирала Корнилова”. Днем 22 апреля 1902 г. показались на горизонте и начали понемногу расти приземистые курляндские берега, а с ними и грандиозные, почти как в Кронштадте, сооружения порта “Императора Александра III”. Из крайнего на Востоке порта, обогнув полмира, корабли пришли в самый западный российский порт.

“Либавский порт мне ужасно не понравился”, – писал П.А. Вырубов. Порт-Артур ему казался “куда лучше”. “Неважные”, как вскоре выяснилось, были здесь и порядки. Удручающей провинцией, в отличие от берегов европейских стран, оказались эти территории, почти 200 лет числившиеся в составе России. Что- то надо было делать, но что – никто не понимал. Всем казалось, что Прибалтика от России никуда не денется. И уж совсем некому было думать об этом на “Корнилове”. Перейдя в Кронштадт, он погрузился в долговременный и неторопливый ремонт, чтобы затем уже, как все понимали, не мечтая об океанах, начать службу во внутреннем плавании.

 

Корабли и люди

В грядущей войне с Японией “Адмирал Корнилов” не участвовал. Он уже почти выработал свой обычный в мировой практике 20-летний служебный ресурс и для войны явно не годился: старая артиллерия, отсутствие двойного дна исключали его поход на войну. Правда, потерявший голову режим Николая II пытался все же отправить его на Восток в совсем уже нелепой 4-й Тихоокеанской эскадрой, но Цусима успела заставить отказаться от этой авантюры.

Корабли этой несостоявшейся (приказ был выпущен в канун Цусимы) эскадры в сентябре 1905 г. составили (вместе с “Корниловым” в него входили броненосцы “Слава”, “Император Александр II”, крейсер “Память Азова” и миноносец № 142) “Практический отряд Балтийского моря” под командованием капитана 1 ранга Г.Ф. Цывинского (1855-1938, Вильно). Именно эти корабли начали делать первые шаги в осмыслении и обобщении главных уроков Цусимского сражения – искусства “массирования” артиллерийской стрельбы, которым почему-то блестяще владел японский флот и о котором почти никакого понятия не имели в русском флоте.

Минули “Корнилова” и разыгравшиеся на Балтике матросские мятежи. Переведенный в 1907 г. в разряд учебных кораблей, он сохранил свою прежнюю главную артиллерию (четыре 6-дм пушки временно снимали во время плавания в 1905-1906 гг. в отряде морского кадетского корпуса). За счет сокращения числа 37-мм пушек (с 10 до 2) установили считавшиеся нужными для обучения четыре 75- мм пушки. Тогда же, махнув рукой на эстетику и не желая, видимо, тратиться на декоративную третью дымовую трубу, сохранили нижнюю часть грот-мачты.

Получилось угнетавшее всех истинных морсофлотов некое подобие самоварной трубы с поперечным вентиляционным коленом.

В 1911 г., когда флот наконец почувствовал себя свободным (так всем казалось) от последствий Цусимы, необходимость в старом крейсере окончательно отпала. В этом году он был исключен из списков, передав свое имя одному из крейсеров нового поколения.

“Адмирал Корнилов" на Балтике. 1907-1910 гг.

Заказанный в последнюю для России безмятежную пору ее истории, в правление прославившегося своей “стабильностью” императора Александра III, отмеченный знаком особого великокняжеского благоволения “Адмирал Корнилов” в продолжение всей своей службы неизменно проявлял себя удачливым и благополучным кораблем.

Его путь был отмечен двумя плаваниями из Балтики на Дальний Восток, уникальным для русского флота походом в Черное море в 1891 г., самой длительной среди других кораблей службой на Дальнем Востоке, участием в бескровной победе в Чифу в 1895 г., освоением новой базы флота в Порт-Артуре в 1889 г., действиями при подавлении боксерского восстания в Китае в 1900 г., участием в маневрах флота в 1901 г. накануне войны с Японией.

Его минули все опасности плавания в трех океанах у малоизученных берегов Дальнего Востока и у коварного балтийского побережья. Он избежал столь, казалось бы, близко грозившей ему участи корвета “Витязь”, погибшего в 1893 г. у корейских берегов вблизи не раз посещаемого порта Лазарев.

Душа корабля могла бы быть спокойной, если бы не судьбы тех сотен человек, что в составе экипажей крейсера более 20 лет, сменяя один другого, проходили через его палубы, и люди его вместе со всей страной на себе должны были прочувствовать последствия всех прошедших событий.

Скорбной страницей в истории корабля и всей России осталась судьба великого князя Георгия Александровича. Великий князь Георгий, ближайший – лишь тремя годами моложе – родственник царя, мог бы, наверное, много сделать для спасения страны от ее венценосного могильщика. И особой, наверное, скорбью проникалась душа корабля, когда он вместе с флотом отмечал дни поминовения кончины великого князя, 28 июня 1899 г.

“Адмирал Корнилов” на Балтике. 1907-1910 гг.

Другие его соплаватели по эскадрам Тихого океана и отряда Г.П. Чухнина, погибнув в боях, уносили с собой экипаж в полном или почти полном составе. “Корнилов”же потерял немногих. Героями войны с Японией, успев дослужиться до высоких чинов, стали Р.Н. Вирен, Н.О. Эссен и В.Ф. Руднев. На крейсере “Россия”, оказавшись единственным из погибших офицеров, стал старший офицер В.И. Берлинский (1865-1904), бывший в 1888-1891 гг. младшим штурманом первого экипажа “Корнилова”. Вместе с уже не раз нами упоминавшимся П.А. Вырубовым с броненосцем “Князь Суворов” погиб его лучший друг лейтенант Н.И. Богданов, служивший на “Корнилове” в 1892-1895 гг., а также и самый доверенный из штабных офицеров командующего эскадрой лейтенант Е.В. Свенторжецкий. Штурманом броненосца “Бородино” погиб лейтенант Б.И. Чайковский. Отслужив поочередно с братом Валерием (1889-1891) на “Адмирале Корнилове” (1892-1895 гг.), он командовал в войне миноносцем “Скорый” в Порт-Артуре.

Смелыми действиями малых владивостокских миноносцев всю войну руководил капитан 2 ранга барон Ф.В. Раден, удачно через войну прошли лейтенанты Е.В. Клюпфель, К.С. Головизнин, А.В. Вернандер, Б.Л. Кузмин-Короваев, С.Л. Хмелев, Д.В. Ненюков. Не попав на войну (желающим подчас отказывали), благополучно на императорских яхтах продолжал служить ставший в 1911 г. капитаном 1 ранга Г.Н. Папа-Федоров.

Судьбы офицеров проходивших службу на крейсере 1 ранга “Адмирал Корнилов”

Богданов Николай Иванович (1870-1905), 1892-1895. “Азия" – 1896, "Гиляк” – 1999-1901, “Петропавловск” – 1901-1902, “Князь Суворов" – 1904-1905.

Чайковский Борис Илларионович (1874-1905), 1896-1897. “Память Азова” – 1894-1895, “Владимир Мономах” – 1895- 1896, “Император Николай I” – 1896, “Адмирал Нахимов” – 1897-1898, “Бородино" – 1904-1905.

Лишин Николай Григорьевич (1856-?), 1896-1897). “Снег”-1897, “Дождь”-1897-1898, "Гроза”-1898-1899, “Воевода”-1899-1901, “Адмирал Апраксин”-1903-1905.

Клюпфель Евгений Владиславович (1860-1934, Сан-Фран- циско), 1901-1904. “Кореец” – 1900, “Манджур”, 1900-1901, “Сердитый” – 1904, “Дунай" -1906-1907, “Евстафий”-1909- 1911, Ар-1899, Ак-1903.

Эссен Николай Оттович (1860-1915), 1892-1896. “Грозящий"-1898-1899, “Богатырь” – 1900-1901, “Славянка"- 1901-1902, “Новик"- 1902-1904, “Севастополь”-1904, “Рюрик"-1906, Мк-1886, Ар-1895.

Бойсман Камилло Арсеньевич (1864-?), 1889-1891. "Посадник”-1892, "Император Николай I" 1892-1894, “Храбрый”- 1903, “Богатырь”-1904-1905, Адъютант наследника – 1896-1899.

Корнилов Николай Александрович (1865-?), 1889-1891. “Манджур”-1893-1894, Ар-1896.

Раден Фердинанд Владимирович (1863- ?), 1890-1891. “Владимир Мономах”-1891, "Манджур”-1893-1894, "Забияка”-1896.

Кузьмин-Короваев Валериан Львович (1866-?), 1889- 1891, 1897-1898, штаб начальника Эскадры Тихого океана – 1895-1897, “Сердитый" – 1903-1904, "Стройный” – 1904, Ар -1898.

Кузьмин-Короваев Борис Львович (1870-?), 1892-1895. “Уссури”, "Забияка”-1895-1896, "Гремящий”-1896, С – 1892.

Бурхановский Виктор Захарович (1866-1939, Франция), 1898-1899. “Владимир Мономах"-1889-1892, “Донец”- 1895- 1896, “Сисой Великий” – 1898-1902, “Гридень”-1903, “Князь Потемкин-Таврический”-1903-1904, М – 1896.

Хельстрем Альфонс Томасович (1865-?), 1889-1891. “Император Николай I”-1895-1897, “Сисой Великий"-1897, “Император Николай I”-1897-1898, С – 1889.

Тиме Иван Георгиевич (1867-?), 1899-1901. "Память Азова”-1897-1899, “Герцог Эдинбургский” – 1901-1902, "Генерал-Адмирал” – 1903-1904, “Император Николай I” – 1905, С -1894, Ак – 1896.

Папа-Федоров Георгий Николаевич (1865-1926, Берлин), 1896-1897. “Крейсер”- 1902-1903, “Рында” – 1904-1905, “Стрела”, “Александрия” – 1905-1907, “Марево” – 1907-1909, “Украина” – 1909-1911, М-1896.

Мантуров Дмитрий Федорович (1868-?), 1892-1894. “Забияка” – 1894, "Громовой” – 1900-1903, “Олег” 1904-1905, Ш-1896.

Литке Федор Николаевич (1866-?,), 1897-1898. “Минин – 1890-1891, “Ревель” – 1894-1895, "Полярная Звезда” – 1900-1901.

Дровецкий Василий Иванович (1867-?), 1890-1891. “Генерал-Адмирал” – 1894-1896, “Бдительный” – 1902-1904, С-1893, Ар-1896.

Хмелев Сергей Леонидович (1869-?), 1892-1896. Эск.- Тих.ок. 1896-1897, “Варяг” – 1901-1902, "Бдительный” – 1902- 1904, “Пронзительный” – 1905-1906, “Ростислав” – 1906, "Синоп" – 1906-1907, С-1890, В-1891.

Свенторжецкий Евгений Владимирович (1865-1905), 1897-1898. "Донец” – 1892-1893, "Кубанец" – 1895-1896, “Россия” – 1898-1900, Штаб нач. эск. Тих. ок. – 1900-1901, штаб нач. 2-й Тих. эск. на "Князе Суворове” – 1902-1905, Ар -1899.

Селезнев Виктор Ксенофонтович (1866-?), 1892-1896. “Кубанец”-1901-1902, штаб Практ. эск. ЧМ. – 1903-1904, М – 1901.

Мордовии Константин Павлович (1870-?), 1890-1891. “Владимир Мономах"-1891-1892, редакция Морского сборника – 1900-1905, Ак -1894.

Голинский Сергей Николаевич (1869-?), 1890-1891. "Владимир Мономах”-1891-1892. “Генерал-Адмирал”-1894-1895. “Гремящий”-1895-1897.

Львов Николай Егорович (Георгиевич), (1869-1918, матросы), 1892-1894, “Ангара"-1894, “Воин”-1908, ГМШ-1908-1910, "Память Меркурия”-1911-1914, (Ак) контр-адм. – 1909-1914.

Львов Георгий Георгиевич (1873-?), 1896-1898, ЧФ-1898.

Перелешин Петр Васильевич (1868-?), 1896-1897. “Владимир Мономах”-1891, “Дмитрий Донской”-1892-1893, “Память Азова".

Ненюков Дмитрий Всеволодович (1869-1929, Белград), 1892-1895. “Забияка”-1894, "Память Азова’’-1897-1899. “Цесаревич”-1903-1905. Ар-1906.

Барыков Евгений Евгеньевич (1895-?), 1891. "Владимир Мономах"-1889-1891, добровольческий флот.

Анжу Петр Иванович (1872-?), 1892-1895. "Забияка”-1894, “Светлана"-1899, “Громовой”- 1900. Ак-1898, М-1902.

Зузин Михаил Николаевич (1870-?), 1897-1898. “Император Николай Г’-1893-1894, штаб практ. эск. Балт. моря — 1895, Ар-1896.

Небольсин Вячеслав Константинович (1870-?), 1892-1895. Нач. водолазной школы-1899-1901, М-1897, В-1899.

Головизин Константин Семенович (1870-?), 1897-1899. “Император Николай I”, "Гайдамак”-1896-1897, "Манджур”- 1902-1904, Ар-1902.

Гампер Павел Федорович (1867-?), 1895. “Минин”-1891- 1892, “Вестник"-1894, "Гайдамак”-1895-1896, “Забияка” -1897-1899, “Якут”-1900, “Кореец"-1901-1902, Ар-1902.

Дьяконов Владимир Владимирович (1873-?), 1894-1897. "Адмирал Нахимов”-1893-1894, 1897-1898, “Забияка”-1894, "Крейсер”-1896, “Светлана”-1900-1903, “Баян-1903, “Император Николай I”-1902-1904, "Светлана"-1904-1905, Ш-1902.

Руднев Николай Иванович (1869-1936, Париж), 1899- 1890. “Донец”-1895-1896, “Манджур”-1900-1901, "Владимир Мономах’’-1901-1902, “Прут”-1904, “Вихрь”-1912-1915, С – 1893, Ар-1897.

Миансаров Арам Михайлович (1868-?), 1899-1901. “Крейсер” -1893-1897, “Адмирал Нахимов" -1897-1898, “Россия”- 1901-1903, “Дмитрий Донской’’-1903-1904, Ш -1898.

Чоглоков Константин Аполлонович (1870, после 1921), 1905-1906. “Генерал-Адмирал” -1895-1896, “Император Николай I"-1901-1902, "Храбрый”-1902-1905, “Россия”-1906- 1908, ком-p. “Пронзительного”-1908-1909, “Волга”-1909- 1912, “Цесаревич”-1915-1917, М-1900.

Савинский Николай Николаевич (1871-?), 1900-1901. "Запорожец" – 1898. Главный минер Порт-Артура – 1902-1904, “Аскольд"-1906-1907, "Грозовой’’ – 1907-1908, “Алеут" – 1909-1910, “Манджур"-1912-1913, М – 1896.

Никонов Владимир Владимирович (1872-1905), 1897-1898. “Генерал-Адмирал” – 1894 -1898, “Кореец" – 1898-1899, “Гремящий” – 1899-1900, "Разбойник"- 1900-1901, “Император Николай I” – 1902-1904, УАО БФ – 1904, "Камчатка”- 1904-1905. (+).

Вернандер Алексей Викторович (1874-?), 1894-1896. "Адмирал Нахимов" – 1893-1894, “Император Николай Г’, “Джигит” – 1898-1899, Уч. отр. МКК – 1901-1903, “Кубанец" – 1905, Ш – 1900.

Загорянский-Кисель Андрей Сергеевич (1858-?), 1897- 1898. "Гайдамак” – 1896-1897, "Ерш” – 1898-1901, “Всадник” – 1901-1902, “Гремящий”- 1902-1903, “Стрелок" – 1904.

Зеленой Александр Павлович (1872-1922), 1895. "Адмирал Нахимов” – 1893-1895, "Разбойник" -1896, “Штандарт” – 1896-1899, "Царевна” – 1902-1903, “Доброволец” – 1906, “Алмаз” – 1906-1907, “Цесаревич” – 1907-1908, “Боевой” – 1902, “Доброволец – 1908-1910, Штаб Балт. отряд. бр. АК-1910-1912, “Андрей Первозванный”-1908-1910.

Пузанов Сергей Николаевич (1863-?), 1892 -1893. “Витязь” – 1894-1896, “Россия" – 1897-1898.

Зотов Владимир Петрович (1870-1905), 1894. “Разбойник” – 1892-1894, “Баян-1904, "Князь Суворов” – 1904-1905. Ак – 1898, Ш – 1904.

Гончаров Егор Максимович (1843-?), 1888-1891, ст. суд. мех. “Герцог Эдинбургский"-1887, “Адмирал Спиридов" – 1892.

Николаев Павел Александрович (1844-?), 1891-1895, ст. суд. мех. Шхуна “Ермак”-1880-1881, "Адмирал Спиридов" – 1881-1886.

Хлестов Федор Константинович (1860-?), 1895-1897, ст. суд. мех. “Баян – 1883-1884, "Русалка"-1889 -1890, “Владимир Мономах" – 1890 -1892, “Гайдамак" -1893-1895, “Севастополь" – 1900, “Штандарт” -1901-1906, ГУК – 1906-1908, ММ – 1883, Ак – 1886.

Молоховец Константин Францевич (1855-?) 1898-1903, ст. суд. мех. Отряд миноносцев в Порт-Артуре – 1904.

Глазенап Павел Александрович (1878-?), 1900-1902. Эск.Тих.ок. – 1902-1903, “Генерал Кондратенко”- 1907-1908, "Инженер-механик Зверев"-1908-1912, “Иоанн Златоуст"- 1913-1914, транспорт "Проводник" – 1914-1915, М – 1905.

Невражин Сергей Александрович (1876-1935, Париж), 1900-1903. ПЛ "Окунь”-1905, Штаб 1-й минной дивизии – 1907-1910, транспорт “Николаев”-1910, в аппарате наблюдения – 1914-1917, М – 1908.

Бойль Роман Константинович (1872-?), 1895-1896. "Адмирал Нахимов” -1894-1895, "Император Николай I” – 1896- 1897, “Память Азова” – 1898-1899, “Россия" – 1899-1900, “Рюрик"- 1900-1901, “Боярин”- 1902-1904, М – 1901.

Радзиминский Иосиф Ксаверьевич (1869-1939, Польша), 1900-?. Ст. врач в мор. крепости имени Петра Великого – 1915-1917.

Сергеев Апполинарий Иванович (1872-1952, Ульм, Германия), 1899-?. П/х “Колхида" – 1897-1898, “Запорожец” — 1901-1902, "Черноморец” – 1904, "Терек” – 1906-1907, штаб ЧФ – 1907-1908, ком-p яхты “Колхида” – 1908-1909, штаб Севаст. порта – 1910-1911, ком-p. ЭМ “Строгий” и “Лейтенант Шестаков”-1911, ком-p. яхты “Алмаз”- 1911-1914, ком-р. ЛК “Императрица Екатерина Великая" – 1914-1916, Ш – 1900.

Струве Николай Эрнестович (1871-?), 1895 -1896. "Кубанец” – 1894-1895, "Император Николай I” -1895, “Владимир Мономах” -1896, штаб ЧФ – 1897, "Запорожец” – 1898, "Донец” – 1901, “Строгий”-1902, М – 1902.

Деливрон Андрей Андреевич (1880-?), 1901. “Петропавловск” -1901-1902, "Бесшумный"- 1902-1903, “Боярин”-1903.

Ковалев Александр Васильевич (1879-?), 1900-1901. Транспорт "Ермак”-1901, "Петропавловск"-1901, "Сисой Великий"-1901-1902.

Гире Николай Михайлович (1881-?), 1900-1901. "Адмирал Нахимов"-1901, "Россия”-1901-1902, “Дмитрий Донской”-1903, В – 1903, Ш – 1904.

Заозерский Михаил Евгеньевич (1879-?), 1901. “Император Александр II” -1899, “Рюрик”-1900, "Гайдамак”-1901, “Наварин”-1901-1902, "Изумруд”-1904-1905, М – 1903.

Михайлов-Рославцев Сергей Михайлович (1866-?), 1889- 1891. "Сивуч" -1891 -1892, “Витязь" -1892 -1893, Штаб ком- ра 2-й Тих. эск. Из запаса.

Отарев Сергей Петрович (1878-1905), 1899-1901. “Петропавловск"-1901, “Дмитрий Донской”-1901-1902, “Наварин”-1904-1905 (+).

Сомов Николай Васильевич (1876-после 1937, Югославия). 1900-1902. “Бакан” -1898, “Дмитрий Донской”, Миноносец № 208, “Всадник” -1899-1900, "Император Николай I”-1902-1904, “Живой”-1908, “Запорожец"-1908-1909, ком- p. ЭМ “Зоркий”-1909, ст. оф. МКР “Капитан Сакен”-1909- 1910, ком-p порт, судна “Гонец”-1911-1914. М-1906.

Таубе Георгий Николаевич (1877-?), 1899-1900. Миноносцы №№ 204, 208 – 1900, "Разбойник”-1900-1902, “Дон”-1904, "Генерал-Адмирал Апраксин”-1905. Ш – 1903, Ар – 1905.

Быков Борис Александрович (1878-?), 1901-1902. “Рюрик” -1899-1900, “Гремящий”-1900-1901, ком-p ПЛ “Кефаль”-1905, "Лосось”-1907-1908, “Аллигатор"-1908-1910, ком-p ЭМ “Быстрый"-1914-1915. Ш – 1902, М – 1904, Ак – 12.

Захаров Валентин Анастасьевич (1878-?), 1901-1902. “Разбойник” -1892, "Дмитрий Донской" -1899- 1900, "Отважный”-1900-1901, “Дон"-1904, Ш – 1902. Ак – 1904.

Смирнов Николай Александрович (1878-?), 1901-1902. “Владимир Мономах” -1899-1900, “Гремящий”-1900-1901, “Адмирал Нахимов”-1904-1905. Ар-1904.

Ковальский Анатолий Анатольевич (1877-?), 1900. “Псезуапе” -1898, “Наварин" – 1901-1902, штаб минной дивизии Балт. моря – 1907-1909, “Волга”-1909-1910, служба наблюдения Балт. моря – 1910-1917. М – 1903.

Мочалин Павел Павлович (1876-?), 1897-1900. “Гремящий"-1900-1901, “Алмаз”-1903-1904. Ар-1902.

Плен Павел Михайлович (1875-1918), 1898 -1899. “Штандарт” -1896, “Память Азова" – 1897-1898, "Отважный” -1899-1901, “Баян”, “Скорый”, "Манджур”-1904, ком- р КЛ “Бобр” – 1907, “Бдительный”-1909, “Сильный"- 1909-1912, "Донской Казак"-1912-1914, "Адмирал Макаров”-1915, нач. дивизиона ЭМ БМ – 1915, “Слава”- 1915-1916. С -1895.

Рклицкий Георгий Михайлович (1876-1905). 1897-1901. “Забияка" -1896 -1897, “Амур”-1901-1902, “Варяг”-1902-1903, “Наварин”-1904-1905 (+). Ш -1904.

Подащевский Николай Николаевич (1875-?), 1897-1899. “Адмирал Нахимов” -1896-1897, “Отважный” – 1899-1900. М – 1901.

Рыбаков Константин Степанович (1870-?), 1901. “Бобр” -1896 -1897, порт, судно “Силач”-1901-1902, управление Порт-Артура – 1902-1904, "Скорый"-1907-1908, “Лейтенант Сергеев”-1908-1909, “Аскольд”-1909-1910, “Ксения”-1910-1912, севаст. флот, экипаж – 1913-1917. Ар – 1900.

Белкин Николай Михайлович (1873-?), 1896. "Владимир Мономах” -1895-1896, "Манджур” -1897 -1899, "Память Азова" -1899-1900, "Русь”-1904-1905.

Гадд Георгий Оттович (1873-1956, Копенгаген), 1896. “Император Александр II” – 1896, “Рюрик” -1897-1899, “Боярин”-1902-1904, “Прочный"-1908-1909, “Разящий"-1909- 1910, “Хабаровск”-1911-1912, “Сибирский Стрелок’’-1913- 1914, нач. дивизиона ЭМ 5м-1919. ком-p ЛК “Андрей Первозванный"-1915-1917.

Судьбы огромного большинства остальных офицеров теряются в кровавой мгле воцарившейся над Россией смуты 1917 года.

В числе безвинных жертв на барже в большой группе офицеров оказался герой обороны Порт-Артура Павел Михайлович Плен, служивший на “Адмирале Корнилове” в его золотую пору 1890-1892 гг. На Малаховом кургане, тоже в большой группе офицеров (конечно, за адмиральский чин), расстреляли Николая Георгиевича Львова. Немногим, как видно из списка, “повезло” на чужбине или на приютившей их исторической родине: в Польше или Прибалтике.

И все, что пока удается узнать о людях тех лет – лишь капля в море той правды, которой мы не знаем по-прежнему. В благополучии судеб двенадцати из четырнадцати командиров “Адмирала Корнилова” заставляет сомневаться неизвестность дат их кончины.

В истории “Корнилова” такими нитями связи с прошлым стали для автора прикосновения к судьбам по крайней мере двух героев корабля. По странностям, иногда встречающимся в нашей жизни, автор закрыв глаза на запреты для людей “с допуском”, решился разузнать о приезде на родину сына командира крейсера “Варяг” (в родной город Петербург его на всякий случай не пустили) – Пантелеймона Всеволодовича. Явившуюся нить связи с прошлым по моей просьбе поддержала моя жена Ангелина Васильевна, а затем и сын Андрей.

Связь с заграницей не прошла мимо внимания “органов”. Автору пришлось давать объяснение для людей первого отдела и приготовиться нести ответственность за переписку. Но на дворе был все же не 37-й год, и видимых последствий мой проступок тогда не имел. Было даже разрешено послать Пантелеймону Всеволодовичу диафильм “Крейсер чести” и книгу “Крейсер “Варяг”. Их Пантелеймон Всеволодович успел получить при жизни. Теперь они, надо думать, сохраняются в семье Никиты, внука командира “Варяга”. И, значит, продлится та нить связи с прошлым, которая появилась благодаря жене моей Геленьке. Это тонкая нить и от “Адмирала Корнилова”, на котором в 1888 г. служил лейтенант В.Ф. Руднев.

Добрый гений моей жены Геленьки осветил своим участием и другую столь же неожиданно обнаружившуюся нить нашей исторической памяти. Надо было так случиться, что КБ-19, куда я по распределению поступил в 1959 г., находилось в Калининском районе (дом напротив Смольного монастыря). Именно тогда для соревнований и похода на шестивесельном яле в Нарву и Новгород мне удалось организовать шлюпочную команду, и большую помощь при этом мне оказал представитель районного комитета ДОСААФ капитан 1 ранга в отставке Г.О. Трахтенберг (1895-1973). Он и напутствовал нас перед соревнованиями у Петропавловской крепости.

Познакомиться ближе мне удалось только в 1966 г., когда работая по заданию “Красной Звезды” над революционным очерком “Лихой полудивизион”, я узнал (от другого ветерана флота Б.П. Новицкого, сына адмирала, расстрелянного в Севастополе в 1918 г.), что Г.О. Трахтенберг должен быть в числе героев моего очерка, так как в 1918-1919 гг. служил на эсминце “Азард”. В домашней обстановке Георгий Осипович открыл мне то, что он – крестник великого князя Георгия. О дружеских отношениях отца Георгия Осиповича, состоявшего директором маяков и лоций Черного и Азовского морей, свидетельствовала чудом сохранившаяся тогда в числе семейных реликвий книга морского стратега Мэхена “Морская война” с надписью “Жозе от Георгия”.

Только сейчас, 1 октября 2007 г., когда были написаны эти строки о подарке великого князя, пришло вдруг осознание той, казалось бы очевидной мысли, что и имя свое Георгий Осипович он получил в честь своего крестного отца.

Будем же верить, что не оборвутся и будут восстановлены все те нити, которые помогут нам вернуть или воспитать столь редкое сегодня и оттого еще более драгоценное чувство любви к нашей Великой Родине и ее истории. Без него нам не понять нашу судьбу, без него не достичь столь требующихся для нее благополучия, процветания и приобщения к семье действительно цивилизованных народов мира.

P.M. Мельников. Санкт-Петербург, 2006-2007 гг.

Перечень офицеров, командовавших крейсером 1 ранга “Адмирал Корнилов”

С 1887 по 1891 гг. Алексеев Евгений Иванович (1843-1918). МК* – 1865, адмирал с 1903 г.

С 1891 по 1894 гг. Елчанинов Михаил Иванович (1842-?). МК – 1863 г.

С 1894 по 1895 гг. Вульф Павел Николаевич (1843-?). МК-1864, контр-адмирал – 1895 г.

С 1895 по 1897 гг. Молас Петр Павлович (1847-?). МК – 1870, контр-адмирал с 1899 г.

С 1897 по 1898 гг. Черкасс Семен Станиславович (1846-?). МК – 1870 г.

С 1899 по 1900 гг. Петров Иван Ларионович (1849 -?). МК – 1872 , Г – 1873.

В 1900 г. Матусевич Николай Александрович (1852-?). МК – 1874, Ар – 1896, контр-адмирал с 1904 г.

В 1900 г. Тарасов Александр Трофимович (1853-?). МК – 1875, М – 1896.

С 1900 по 1904 гг. Нельсон-Гирст Павел Фомич (1851-?). МК – 1873, С – 1876.

С 1904 по 1905 гг. Арнаутов Константин Петрович (1854-?). МК – 1875.

С 1905 по 1906 гг. Мартынов Борис Николаевич (1855-?). МК – 1879, М – 1896.

С 1907 по 1908 г. Лахтин Владимир Егорович (1865-?). МК – 1884, Ак – 1890, Ш – 1896.

С 1909 по 1911 гг. Ивановский Виктор Яковлевич (1862-?). МК- 1882, Ак – 1890, М – 1897.

* МК – Морской корпус, Ак – Морская академия, Ар, Ш, М, С, Г – артиллерийский, штурманский, минный классы, стрелковая команда, гимнастическое заведение.