Послать в Англию для участия в назначенных на 11 июня 1911 г. торжествах коронации нового короля Георга V (1865-1936) один из крейсеров Балтийского флота император "высочайше повелеть соизволил" еще 7 февраля 1911 г. Это поручение он полагал возложить на крейсер "Громобой". Но этот корабль после такого же, как и на "России", затяжного капитального ремонта, еще не имел практики плавания и "личный состав не успел еще сорганизоваться в смысле служебного порядка и умелого обслуживания своих частей".
Более подходящим для роли представителя нашего флота на международном морском смотре в Морском министерстве полагали крейсер "Россия". Эти соображения, изложенные в докладе от 2 мая 1911 г. по Главному морскому Штабу за подписью морского министра И.К. Григоровича и и.д. Начальника ГМШ Князева, в тот же день в Царском селе император одобрил. Были, наверное, и другие соображения, которые от императора могли благоразумно утаить. Поход на торжества отрывал корабль от только что начинавшейся боевой подготовки, и посылка "России" вместо более мощного "Громобоя" была меньшим злом.
В "лучших" традициях бюрократии должного времени для подготовки корабля не дали. Чуть ли не до последнего дня крейсер оставался прикомандированным к учебно-артиллерийскому отряду. Даже расчет кредита для приобретения топлива в ГУКиС пытались возложить на командира. В ответ на это 2 мая 1911 г. командир "России" отвечал, "что необходимых для расчета сведений о маршруте плавания и заграничных ценах он не имеет".
В заботах об экономии, не вдаваясь в размышления о полезности опыта заграничного плавания и общения с флотами всех собиравшихся в Англии мировых держав, урезали даже штат А.И. Русина. Вместо восьми офицеров из его штаба разрешили взять в поход только двоих – старшего и младшего флаг-офицеров. Из 39 нижних чинов штаба разрешили взять только восемь. Оркестру из 25 музыкантов (штат морского корпуса) предписали обойтись без капельмейстера. Также со скрипом совершалось и только 3 мая 1911 г. решенное укомплектование экипажа крейсера до полной штатной численности.
Все эти заботы легли на плечи первого по окончании ремонта командира капитана 1 ранга К.П. Блохина (1862-?), его старшего офицера старшего лейтенанта С.П. Бурачка 2 (1880-1948, Нью-Йорк) и, конечно, поднявшего на крейсере свой флаг командующего отрядом контр-адмирала А.И. Русин (1861-1956, Касабланка).
Адмирал и командир "России" прилагали все усилия к тому, чтобы успеть справиться со свалившимся на них по обыкновению, как снег на голову, императорским поручением стать представителями России на коронационных английских торжествах. Оказалось, что к моменту зачисления в отряд А.И. Русина на корабле было только 22 офицера и 680 человек команды, включая 68 воспитанников и гардемаринов. Как говорилось в обстоятельном отчете адмирала А.И. Русина, ему с трудом удалось справиться с комплектацией команды, "набранной из разных частей и мало подготовленной к предстоящему плаванию". Только ко времени ухода за границу, добавлял адмирал, удалось "набрать необходимое число нижних чинов".
По пути в Большом Бельте по вине лоцмана основательно "проехались" по отмели, отчего (как показал осмотр водолазами в Шербуре) нижнее дерево фальшкиля в значительной мере обнажилось, потеряв свою медную обшивку. Но до полного оголения металла корпуса дело не дошло.
В Северном море выдержали качку с размахами до 30° на сторону. В Шербуре, куда пришли 29 мая, гардемарины с разрешения французского морского министерства осмотрели порт, 31 мая и 1 июня приняли 1000 т угля, из них французы "любезно" предоставили 650 т из своих мобилизационных запасов и бесплатно доставили на корабль воду. Со 2 до 4 июня провели окраску и занимались налаживанием иллюминации, которую Кронштадтский порт успел прислать только в день ухода из Ревеля да еще сумел смонтировать вензель с буквами Г.А, вместо Г.М. 5 июня в саду местного казино оркестр "России" играл для собравшихся (вместе с нашими гардемаринами) воспитанников всех учебных заведений Шербура. Окраску задерживала и сильно портила державшаяся все время непогода.
По выходе в море утром 6 июня обменялись салютом с пятитрубным французским линейным кораблем "Дантон". Сравнение кораблей этого типа с достраивавшимися додредноутами типа "Андрей Первозванный", по всем характеристикам оказывалось, увы, не в пользу русского флота.
На салют флагу Главного командира Портсмутского порта адмирала Артура Мура, поднятому на линкоре Адмирала Нельсона "Виктори", получили ответ с линейного корабля "Лорд Нельсон". На корабль прибыл постоянный офицер связи лейтенант Морской пехоты Фармер, представитель британского флота при прибывших на парад кораблях иностранных держав и капитан 1 ранга Полят – командир назначенного опекать "Россию" дредноута "Беллерофон".
Постоянную с ним связь по семафору поддерживал присланный на все время визита унтер-офицер британского флота. Посыльно-транспортную службу осуществляла присланная в распоряжение "России" старая канонерская лодка "Кайт", делавшая по расписанию четыре рейса в день. Почту доставлял и привозил обходивший корабли миноносец, телеграммы передавали через "Беллерофон". Словом, порядок был налажен (хотя и без накладок с развозом по железной дороге огромной массы гостей с флотов всего мира не обошлось) почти что на уровне германской организации. Пресную воду доставляли по требованию беспрепятственно с обходившего корабли водоналивного парохода.
На Большом Кронштадтском рейде перед выходом в море. 1910-е гг.
Соответствующим был и размах торжеств с безостановочно сменявшимся и изматывающими всех визитами, обедами и приемами. 8 и 9 июля адмирал, старший флаг-офицер, командир и шесть офицеров "России" побывали в Лондоне и были размещены частью в гостинице и частью в Гринвиче в Королевском морском корпусе, а 100 нижних чинов в Портсмуте были гостями "броненосца" (как говорилось в донесении адмирала) "Беллерофон".
9 июня шествие королевской процессии офицеры наблюдали с трибун Адмиралтейства (куда пришлось прибыть к 8 ч утра), а адмирал и командир во время последующей (с 11 до 15 ч) церемонии коронования присутствовали в Вестминстерском аббатстве. В Портсмуте международная эскадра, выстроенная в восемь линий (от А до Н), включавших до 200 только боевых кораблей, с утра расцветилась флагами, а в полдень произвела салют в 21 выстрел. Вахта гардемарин по приглашению графа Маролля в продолжение 1,5 часов осматривала его линейный корабль "Дантон". Все торжества и игры для команд на берегу (с участием также и матросов "России") проходили в условиях дождливой ветреной погоды, отчего к вечеру на кораблях пришлось спустить флаги расцвечивания и отменить иллюминацию.
Непогода настолько ухудшилась, что представление на яхте королю иностранных адмиралов 11 июня по окончании парадного обхода эскадры пришлось даже прервать, чтобы яхты в полную воду успели вернуться в гавань. На яхте адмиралам вручили коронационные медали и угощали чаем в присутствии короля. В проходивших на рейде постоянных разъездах "Россию" очень выручил моторный катер, взятый в поход с крейсера "Аврора". Несмотря на меньшие размеры, чем штатные портовые катера, он оказался мореходнее и маневреннее. Именно такими катерами по примеру германского линейного крейсера "Фон-дер- Танн" и следовало, по мнению адмирала, снабжать все корабли русского флота. Отношения между людьми "России" и "Беллерофрона" сложились самые хорошие и товарищеские, в дружеские обстановке прошли обмены приемами с "Дантоном".
Неизменно любезны с русскими были голландские моряки. Сказывался, видимо, менталитет когда-то великой нации мореплавателей и доблестных флотоводцев, откуда порядок службы и традиции Петр Великий взял за образец при создании русского флота. Устоявшаяся культура и не каждой нации свойственное чувство историзма подсказали голландским морякам те особые внимание и уважение, которые в их глазах заслуживал крейсер, недавно прошедший войну и жестокий бой 1 августа 1904 г.
Итальянцы повторяли слова признательности русскому флоту и вспоминали о подвигах русских при спасении жителей Мессины в 1908 г. Английские адмиралы день ото дня все менее внимательно относились к своим гостям. На приеме 7 июня они, замечал А.И. Русин, "были заняты больше сами собой и своими думами, иностранным же представителям пришлось держаться отдельно и преимущественно между собой". Почти подчеркнутое внимание, помня, видимо, недавние союзнические отношения двух держав, японскому адмиралу Симамуро оказывал назначенный состоять при адмиралах эскадры английский капитан 1 ранга Полят.
Явное охлаждение в отношениях с русскими обнаружили немцы. Согласившись на осмотр 13 июня крейсера "Фон-дер-Танн" русскими гардемаринами и офицерами, они в продолжение менее полутора часов познакомили их с верхней палубой, на которой шла приборка, но ничего из устройства корабля не показали. Невежливо проявили себя немцы и по возвращении с торжеств, когда "Фон-дер-Танн" под флагом Кронпринца обогнал "Россию" в море, но на салют русского крейсера не ответил.
Неизменно теплые отношения сохранялись с французами. Глава их представительств на торжествах граф Маролль при встречах с А.И. Русиным "во всех случаях оказывал поразительное внимание, не считался с тем, что в чине (вице-адмирала) был старше русского контрадмирала. В общем же "Россия", полагал А.И. Русин, лицом в грязь не ударила, а по чистоте и порядку, как признавал, в частности, входивший тогда в большую сухопутную русскую делегацию и знавший толк в путешествиях на кораблях и в заграничной жизни великий князь Борис Владимирович и другие визитеры, занимал, наверное, первое место.
Не было замечаний и в поведении матросов, но хотя на берег увольняли самых примерных, двое на корабль не вернулись. Каких-либо мер по улучшению воспитания команд адмирал, хотя и бывший в 1908-1913 гг. директором морского корпуса, не предлагал. Такие инициативы государь похоже не одобрял. "Можно еще прослыть либеральным", – замечал в те годы в своем дневнике И.К. Григорович, и адмирал А.И. Русин, похоже, также не хотел попасть под подобное опасное подозрение.
Чтобы представить офицерам и гардемаринам в высокой степени поучительное зрелище маневрирующего в большой массе при съемке с якоря "самой впечатляющей в мире эскадры" британского флота, А.И. Русин умышленно задержал уход "России" до 15 июня, когда по его сведениям, и английские корабли, проводив ушедших в большинстве гостей, собирались также покинуть рейд. "Действительно, – писал адмирал – к полудню все английские суда снялись с якоря (как была обеспечена эта одновременность, в рапорте не уточнялось – Авт.) и в большом порядке, точно соблюдая расстояние, вышли с рейда в море, где перестроились в строй двух кильватерных колонн и пошли на SW. Крейсера вышли намного ранее, как бы на разведку".
Обнаружились у англичан и некоторые утешительные для российской отсталости изъянчики: "У двух броненосцев была замечена неудача с якорями: броненосец "Беллерофон" ушел, потерявши якорь, а броненосец "Хиберия" задержавший съемку эскадры минут на 10, ушел с рейда, имея канат через таран и не поднявши якоря". В пути в Каттегате обменялись салютом с датским броненосцем "Петер Скарап" и встретились ночью с американской эскадрой из четырех "броненосцев". Адмирал упорно уклонялся от термина "линейный корабль", принятый в классификации еще в 1907 году, и никак не объяснял причину германской невежливости, проявленной линейным крейсером "Фон-дер- Танн". Возможно он, развив свою спецификационную 28-уз скорость, так быстро обогнал "Россию" (она-то шла, наверное, экономической 12-уз скоростью), что не успел ответить на ее запоздалый салют.
Не приводил адмирал тактико-технического анализа кораблей международной эскадры. Перестав быть военно-морским агентом, он уже не видел необходимости углубляться в технико-стратегические умствования. Трудов в этой области за ним не встречаются и к ней он, как приходится предполагать (об этом говорила и его бесцветная деятельность во время мировой войны), особой наклонности не имел. И конфиденциальное свое донесение о плавании, завершавшимся прибытием в Ревель в 5 ч 30 мин утра 20 июня 1911 г., адмирал кончал не стратегией, а указанием на неполучение ответного салюта ("Россия" сделала 21 выстрел) с шедшего под флагом кронпринца крейсера "Фон-дер-Танн". Возможно, так и следовало кончить донесение. Ведь в этом эпизоде при желании можно было увидеть и демонстрацию немецкого превосходства, и явное охлаждение германо-российских отношений. Но умудренный бюрократическим опытом адмирал таких выводов себе не позволил.
Донесение А.И. Русина явно уступало более глубокому и содержательному отчету, который в подобном же плавании 1897 г. представил тогда контр-адмирал Н.И. Скрыдлов. Но вряд ли в МГШ, перегруженном текущей злобой дня и заботами о грядущих перспективах флотов, было время заниматься сравнением двух отчетов. Говорить же об этом приходится как о еще одном подтверждении далеко не благополучного положения флота, чудом избежавшего мятежа в 1907 г. и опять уже стоящего на пороге также едва не произошедшего мятежа в 1912 г.
Понятен и другой, малоутешительный вывод – новые послецусимские адмиралы, прошедшие новую бюрократическую селекцию, оказывались подчас ничуть не лучше своих предшественников. И никто из них исключая, конечно, Н.О. Эссена, кто пришел на смену бесцеремонно "зачищенным" помазанником или отодвинутым на второстепенные должности Л.Ф. Добротворскому (1855-?), Н.А. Матусевичу (1852-?), B.C. Сарнавскому (1855-1916), Г.Ф. Цывинскому (18551938, Вильно), В.А. Лилье (1855-?), П.Н. Лескову (18641937, чекисты), не проявили себя широко мыслящими флотоводцами.
"Россия" же в отряд адмирала А.И. Русина уже не возвращалась. Прикомандированная к бригаде крейсеров во главе с уже вошедшим в строй "Громобоем", она 21 сентября 1911 г. успешно выполняла порученную ей глубокую разведку во время маневров, а затем получила назначение, более отвечающее ее возможностям и стоящим перед флотом задачам.