31. Боевые действия катеров

Большие возможности катеров, далеко выходящие за рамки обычно возлагавшейся на них (по концепции сэра Джерарда Ноэля и адмирала Е.И.Алексеева) сторожевой службы обнаружил опыт маневров эскадры Тихого океана в 1901 г. Игравший тогда за противника крейсер "Адмирал Нахимов" в ночь с 18 на 19 октября отправил для атаки стоянки эскадры два своих минных катера. Катер N 1 под командованием мичмана графа В. Н. Игнатьева сумел незамеченным миновать охрану внешнего рейда, так как "боевые фонари нашей эскадры, освещавшие временами неприятельскую, давали полную возможность ориентироваться".

Обойдя крейсер "Адмирал Корнилов", катер с расстояния 50 сажен "нормально к борту у правого миделя" беспрепятственно, не обнаруженный с корабля (это было около 19 часов 18 октября), выпустил мину Уайтхеда. Оставшийся необнаруженным и после выстрела, катер с 30-саженного расстояния столь же успешно атаковал крейсер "Дмитрий Донской".

Считая, что первая часть задачи выполнена, мичман приступил к решению второй — проникнуть на внутренний рейд. И только тогда, обрезая корму броненосца "Сисой Великий", он был обнаружен. На броненосце пробили сигнал отражения минной атаки. Включился прожектор Золотой горы, но катер остался необнаруженным.

Пропустив выходившие из гавани миноносцы (это, по-видимому, те номерные, которые позднее перешли во Владивосток), катер успел пройти через оставшееся незакрытым боновоезаграждение.

В Восточном бассейне катер атаковал стоявшую у южной набережной канонерскую лодку "Отважный". Для имитации второй атаки катер сделал круг по гавани, но и тогда с лодки обнаружен не был. В своем донесении мичман писал: "Видя полную тишину, пристал к трапу "Отважного", считая свою задачу выполненной. Итак, за время атаки по мне не произведено ни одного выстрела, и я не попадал ни разу в лучи прожектора. Атаку окончил в 8 час. 30 мин. вечера".

Минный катер завода Крейтона. Катера этого типа состояли на вооружении кораблей периода русско-японской войны.

К несчастью, уже спустя три года из-за общего организационно-тактического упадка эскадры (о нем в книге "Русский флот до Цусимы и после" с болью в сердце писал В. И. Семенов) урок мичмана Игнатьева оказался забыт. Японская атака в ночь с 26 на 27 января 1904 г. обнажила всю бездну феноменальной беззаботности и безответственности тогдашнего командования эскадрой, ее командиров и безраздельно распоряжавшегося во всем крае, включая флот, наместника Е. И. Алексеева. На удивление точно-только с японцами в роли нападающих- повторился и столь недавний, казалось бы, урок мичмана Игнатьева.

Вполне подтвердились и все те выводы и предостережения, которые следовали из результатов стратегических игр, проходивших в Николаевской Морской академии в 1896,1900 и 1902/1903 учебных годах. Различие было лишь в деталях: японцам не понадобилось пробираться во внутреннюю гавань — флот сам выставил себя целиком д ля безнаказанного расстрела на внешнем рейде. В Чемульпо японцами были блокированы не крейсер "Диана" и миноносец, а даже более ценная добыча: крейсер "Варяг" и канонерская лодка "Кореец".

Предельно бездарные цензовики в адмиральских мундирах не обнаружили ни способностей, ни желания воевать. Безостановочно в течение всей войны они одну за другой сдавали японцам самые, казалось бы, выигрышные позиции. Свой долг выполняли лишь некоторые из командиров кораблей, еще не вполне затронутые язвой ценза, младшие офицеры и, конечно, солдаты и матросы. Они в той войне сражались так, как это на протяжении всей российской истории умели делать их славные предки.

Начавшаяся с первых дней боевых действий и все более обострявшаяся на Артурском рейде минно-тральная война, как и отражение японских попыток с помощью брандеров закупорить вход в гавань, потребовала участия и корабельных паровых, и минных катеров. Их первые опыты траления привели к формированию внушительного "‘тралящего каравана" в составе портовых судов, землеотвозных шаланд, миноносцев и минных крейсеров. Первыми были катера и в выделявшихся на каждую ночь цепях охраны внешнего рейда.

Так, в ночь с 10 на 11 февраля 1904 г. в дежурстве по охране стоявшего на мели (после атаки 26 января) в проходе у Тигрового полуострова броненосца "Ретвизан" находились миноносцы "Сторожевой" и "Стерегущий", а охранную цепь образовывали баркас с канонерской лодки "Гремящий", два паровых катера с броненосца "Пересвет", паровые катера броненосца "Полтава" и канонерской лодки "Бобр". Эскадре остро не хватало миноносцев, особенно, малых, транспортируемых по железной дороге, а также разведчиков, которые предлагали в свое время капитан 2 ранга Э. Н. Щенснович (он теперь командовал "Ретвизаном") и капитан 1 ранга А. М. Доможиров (онумерв 1902 г.).

Минный катер с броненосца "Победа". В центре стоит его командир мичман И.И.Ренгартен.

Фатально сказалось и опоздание с развертыванием подводного судостроения (просьбу С. О. Макарова срочно отправить в Порт-Артур единственную находившуюся в строю лодку "Дельфин" отклонили). Безнадежно задержались присылка и заказ малых миноносок и моторных катеров. Все это сильно ограничило возможности освещения местности при обороне Порт-Артура с моря и позволило японцам совершенно безнаказанно развертывать на подходах к крепости весь комплекс сил, неоднократно собиравшихся для закупорки входа в гавань и позднее, для постоянного минирования внешнего рейда.

Малочисленные, быстро изнашивавшиеся корабельные катера для противодействия таким операциям были мало пригодны. После отражения атаки 5 брандеров на "Ретвизан" 11 февраля (катера из-за сильного огня броненосца в море не высылались) продолжались каждую ночь дежурства в сторожевой цепи. Во вторую закупорочную японскую операцию 14 марта с участием четырех брандеров катера занимали позицию около специально затопленного на рейде парохода "Харбин".

Из дежуривших в эту ночь двух паровых катеров выйти в атаку успел только катер с броненосца "Победа" под командованием мичмана И. И. Ренгартена. С расстояния около 30 м он выпустил метательную мину в пароход, попавший в луч берегового прожектора. Но минавошла в струю винта парохода и взорвалась, не причинив ему вреда. Последующая интенсивная стрельба береговых батарей заставила катера отойти, чтобы не попасть под огонь.

В третью самую упорную и особенно тщательно подготовленную закупорочную операцию в ночь с 19 на 20 апреля японцы отправили 12 пароходов. Их офицеры были ознакомлены с подходами к рейду во время ночной рекогносцировки 15 апреля. Но и эта операция с участием пришедших на рейд 8 пароходов была сорвана. Катерам и на этот раз сильно мешал мало организованный огонь береговой артиллерии.

Катер с "Победы" (прапорщик Добржанский) выпустил мину по первому пароходу, прорвавшему бон. Уже подорвавшийся перед этим на мине заграждения, пароход быстро затонул. Катер с "Пересвета" (мичман Беклемишев) взорвал другой брандер и, развернувшись кормой, открыл огонь из 37-мм пушки по пытавшимся уйти на шлюпке японцам. Катер с "Ретвизана" (мичман Н. Алексеев) первым отвалил от борта дежурной канонерской лодки "Гиляк", выстрелил по встретившемуся пароходу с расстояния около 90 м, но из-за осечки мина из аппарата полностью не вышла. В течение всего боя катер действовал, имея застрявшую в аппарате мину, и лишь под утро приткнулся к берегу. Только тогда минер Толстов, погрузившись по горло в ледяную воду, извлек из мины ударник.

Широкие возможности применения катеров в условиях начавшейся тесной блокады Порт-Артура тотчас же оценили и японцы. Как свидетельствовали их источники, уже в мае на броненосцах была доставлена из Японии целая флотилия катеров.

Базируясь на отданный им русскими "флотоводцами" порт Дальний (33 мили от Порт-Артура), катера внесли немалый вклад в поддержание в течение всей войны действенной блокады осажденных крепости и флота. Вместе с миноносцами они держали в постоянном напряжении силы охраны рейда, выявляли безопасные подходы к нему, систему береговых батарей и прожекторных установок, не стеснялись затевать перестрелки с береговыми постами и пикетами и, что самое страшное, чуть ли не каждую ночь засоряли рейд минами.

Эти мины поддерживали крайне угнетенное состояние слабонервного и в то же время "упорного", по отзывам участников событий, командующего эскадрой В. К. Витгефта. На все понуждения со стороны наместника Е. И. Алексеева к активным действиям и к прорыву флота во Владивосток этот назначенный тем же наместником "флотоводец" отвечал паническими донесениями о новых, каждый день вытраливаемых на рейде минах. В действительности, по сведениям за май-июль 1904 г… в день обычно вытраливали от 1 до 6 мин, и только четыре дня (25 и 30 мая, 3 и 29 июня) в тралы попало от 10 до 13 мин.

Фатальную неготовность флота к борьбе с минной опасностью командующий эскадрой пытался преодолеть экстраординарными мерами по созданию мощных, соответствующих значимости обстановки, сил траления. Прибывший в Порт-Артур перед самым началом блокады мощный ремонтный отряд Балтийского завода, как и располагавшие известными средствами портовые службы, без сомнения, могли бы пополнить силы траления восстановлением подорвавшихся грунтоотвозных шаланд и в изобилии торчавших по отмелям рейда полузатопленных японских брандеров. И такие проекты при С. О. Макарове даже начали осуществлять.

Но В. К. Витгефт, чья воля к победе была подавлена и парализована, ни на чьи проекты и инициативы не соглашался. Тралили только с помощью тех средств, что были в готовности под рукой: портовыми баркасами, грузоотвозными шаландами, миноносцами и корабельными катерами.

Буксируемый контактный трал, который в 1898 г. разработал лейтенант К. Ф. Шульц (по горькой иронии судьбы он погиб 31 марта 1904 г. на броненосце "Петропавловск" в результате невнимания к тралению, допущенному в тот роковой день), оказался весьма действенным и удобным средством борьбы с минами. Для паровых катеров применяли облегченные тралы. Катера приходилось сберегать для траления и по этой причине ихвыходы за пределы рейда приходилось ограничивать.

Одну из таких, как говорили на миноносцах, ночных "авантюр" 13 июля 1904 г. совершил катер с броненосца "Победа" под командованием мичмана И. И. Ренгартена. Катер имел на вооружении носовой трубчатый аппарат с двумя к нему минами Уайтхеда, кормовой аппарат для метательной мины и две 37-мм пушки. Добровольцами в диверсию протпп японцев вызвались 9 матросов и прапорщик флота Дейчман.

Но даже и здесь пришлось столкнуться, причем в самом материальном виде, с последствиями безголовости предвоенного командования крепостным районом. Он считался настолько "секретным", что ни система наблюдательных постов, ни условия прибрежного плавания флоту известны не были. Ему и пришлось за эту военную тупость расплачиваться. Для катера мичмана Ренгартена дело обошлось двумя счастливо кончившимися неожиданными встречами с усеивавшими прибрежье огромными камнями.

Откровением было и обнаруженное катером простейшее, но весьма действенное устройство наружного кольца японской блокады — из цепи шампунек с посаженными на них китайцами. Истошными воплями среди ночи они и дали знать сторожевому японскому миноносцу о приближении русского катера. Шпионов успели взять на борт и запрятать в трюм, а от миноносца ушли, бросив ему "на съедение" захваченную было шампуньку.

Безрезультатным оказался и поход к Дальнему, совершенный ранее, 31 мая, минным катером под командованием мичмана Ломана. Характерно, что при возвращении катера к своим миноносцам, стоявшим в бухте Тахэ, его ночной подход ими замечен не был. Но мер по усилению бдительности и созданию сторожевой цепи из шлюпок или катеров (наверное, опять из-за их нехватки) принято не было. Уходя на дежурство в бухту Тахэ, миноносцы и в дальнейшем позволяли себе стоять у берега на якорях. В конце концов стоянка трех миноносцев была замечена японцами, и в ночь на 11 июля подверглась атаке прокравшихся со стороны берега японских минных катеров.

Им окрестности бухты оказались более знакомы, чем "владевшему" Квантуном русскому флоту. С моря диверсию катеров прикрывали и отвлекали на себя два вспомогательных судна и отряд миноносцев. Две торпеды выпустил катер с броненосца "Микаса", одну-катер с броненосца "Фудзи". Из этих торпед одна взорвалась у борта миноносца "Лейтенант Бураков" (против машинного отделения), одна-у миноносца "Боевой" (против кочегарного отделения). Брешь раскрыла борт до палубы, но благодаря надежным переборкам (испытанным по новым правилам), "Боевой" выдержал взрыв и был приведен в Порт-Артур. "Бураков" наутро переломился.

Порт-Артур. Миноносцы в доке.

Нелепая потеря корабля была особенно ощутима: этот трофейный корабль (постройки фирмы Шихау), захваченный у китайцев в 1900 г., был единственным в эскадре, развивавшим скорость 30 уз. Отныне прорывы блокады с депешами, что уже не раз проделывал "Лейтенант Бураков", становились почти неосуществимыми. Без цели и смысла, не за понюх табака артурские флотоводцы погубили уникальный корабль.

А японцы, вконец осмелев, расширяли размах своих катерных диверсий. В одну из ночей — это было 29 августа-счастье им изменило. Удачно накрытый огнем батарей на рейде, был захвачен подбитый и брошенный японцами катер с броненосца "Микаса". Вместе с двумя оторванными ногами была на нем и другая зловещая находка — импровизированные деревянные скаты для сбрасывания мин заграждения. Так открылся секрет японской минной активности, весьма ощутимо сковывавшей деятельность эскадры в Порт-Артуре.

Возможно, что эта находка побудила к применению подобных скатов на русских миноносцах, но на катерах такие эксперименты, похоже, не проводились. Их изредка посылали лишь для охоты на блокирующие японские миноносцы. В ночь на 13 июля катер с "‘Победы" под командованием мичмана И. И. Ренгартена атаковал ночную стоянку японского миноносца и даже преследовал его. Но от торпеды, выпущенной с расстояния 200 м, противник успел уклониться.

Удачнее была атака, которую в ночь на 21 октября, командуя катером броненосца "Ретвизан", совершил мичман Валериан Дмитриев. Торпеда, выпущенная с 20-саженного расстояния, настигла японца. Но катерный заряд (еще одно явление "экономии", заставлявшей придумывать облегченные "катерные" мины) оказался недостаточным — миноносец был подорван, но не затонул. Были и другие примеры боевого применения катеров, причем японцы, всю войну следуя правилу иметь численное превосходство, предпочитали действовать группами.

На катера пришелся и последний акт войны у Порт-Артура, когда за день до сдачи крепости, состоявшейся 20 декабря 1904 г., вслед за группой миноносцев в нейтральный китайский порт Чифу прорвались минные катера с броненосцев "Ретвизан" (лейтенанты П. Волков и П. Вилькен), "Победа" (мичман Власьев) и "Цесаревич" (лейтенант С. Балк).

Паровые катера на спардеке броненосца типа "Бородино".

Широко использовались катера и во время похода 2-й Тихоокеанской эскадры 3. П. Рожественского. На стоянках они несли сторожевую службу, паровые катера, вооруженные артиллерией, находились в готовности на бакштовах кораблей. На стоянке в бухте Камранг, в случае выхода эскадры в бой, катера спускались на воду и, скрываясь между островами, должны были атаковать корабли противника, которые могли напасть на стоявшие в бухте транспорты. Подводные лодки предписывалось таранить.

Особенно интенсивной была подготовка катеров при стоянке на Мадагаскаре. Минные катера соединяли в отряды, и они занимались тралением (тралы были изготовлены по чертежу порт-артурских), каждую ночь совершали минные атаки на эскадру, проводили учебные минные стрельбы. Но в Цусимском бою катера оставались на кораблях и тем лишь усугубили их положение. Доведя себя до состояния прострации и полностью парализовав работу своего штаба, командующий не нашел в бою места катерам.

Между тем исключительная обстановка того боя, когда эскадра щла только 9 — уз. скоростью, давала неповторимый шанс для массового использования минных катеров. Ведь при этой скорости они могли представлять серьезную и, может быть, самостоятельную боевую силу.

Пусть бы они достигли немного, но очевидно, что торжество Японии и позор русского флота не были бы столь широкими и безоговорочными. Спущенные на воду перед боем (как это когда-то предлагал адмирал К. П. Пилкин) минные, а может быть, и паровые катера могли бы спасти и доставить на госпитальные суда значительную часть людей с погибавших кораблей.

Укрываясь у бортов транспортов (которые сыграли бы роль судов- ловушек), катера могли получить шанс на неожиданную атаку противника. Взяв на борт одну-две мины (из тех, что, высыпавшись из разбитых трюмов броненосца "Ослябя", усеяли место его гибели), катера могли стеснить маневрирование японской эскадры. Такой прием (правда, используя миноносцы) японцы применили в бою 28 июля 1904 г. Наконец, и это главное; катера могли бы использовать неоднократно опускавшиеся над морем туманы, чтобы во взаимодействии, может быть, с миноносцами попытаться атаковать противника. Ведь именно полоса тумана помогла заградителю "Амур" под Порт-Артуром совершить свою знаменитую постановку 1 мая 1904 г., стоившую японцам двух броненосцев.

Несколько катеров, руководимых решительным начальником отряда и командирами, могли бы, наконец, не допустить захвата японцами госпитальных судов "Кострома" и "Орел". Многое могло бы произойти в том бою, где случай и ошибки противника давали широкие шансы на применение катеров. В любом случае это было бы лучше, чем превращать катера в бою в груды металлолома, которые своими нескончаемыми пожарами и множеством осколков лишь умножали потери и ускоряли гибель своих кораблей.

Но катера остались без применения. В этом бою в числе трех двоюродных братьев графа А. А. Игнатьева (автора знаменитых в советскую пору мемуаров "Пятьдесят лет в строю") в должности минного офицера броненосца "Император Александр III" погиб и лейтенант В. Н. Игнатьев — герой учебной атаки катеров на Порт-Артур в 1901 г.

Опыт катеров в войне, обнаружив несовместимость их применения с боевыми задачами кораблей, указал на перспективность возрождения той активной тактики применения катеров, которую еще в 1877–1878 г. продемонстрировали миру катера С. О. Макарова. Очевиден был и главный вывод: катера должны иметь береговое базирование.

Тем самым флоты мира были вплотную подведены к перспективной области применения малых носителей минного оружия, которая вскоре привела к созданию нового класса боевых кораблей- торпедных катеров, а затем сторожевых катеров, катеров-охотников за подводными лодками, катеров- тральщиков. Транспортируемые на боевых кораблях их штатные катера сразу после русско-японской войны были освобождены от неоправданно возлагавшихся на них боевых функций. Они вернулись к изначально, со времен фрегата "Светлана", установленному служебному назначению- в качестве компактных мобильных разъездных средств.

Соответственно более скромными стали и их размеры. Паровые катера, которые на флоте любовно называли "самоварами" — за их по-флотски надраивавшиеся дымовые трубы, сохранялись (скорее ради экзотики) только на линейных кораблях-дредноутах.

Флот же в целом перешел к ставшему почти стандартным типу легких моторных катеров. Таких, какими были удостоенные права носить собственные имена (за участие с пулеметами в поддержке Приморской Армии) катера линейного корабля "Ростислав": "Архав", "Вице", "Хопи".

Спардек броненосца типа "Бородино" после Цусимского боя.

 

32. Миноносцы Владивостока в войне 1904–1905 гг

Из кораблей, которые во время войны с Японией базировались на Владивосток, деятельность миноносцев практически в литературе не освещена. Единственной книгой, где представлены, хотя и не все, эпизоды деятельности миноносцев, остается труд В. Е. Егорьева "Операции владивостокских крейсеров в русско- японскую войну 1904–1905 гг.", вышедший в 1939 г.

Между тем, составлявшие большое соединение из кораблей далеко не первой молодости миноносцы всю войну действовали с полным напряжением сил и ничем не запятнали чести Андреевского флага. По правильности понимания своего воинского долга, по настойчивости в его осуществлении, по смелости и самоотверженности экипажи этих кораблей могли бы быть причислены к гвардии флота. К счастью, сохранились архивные материалы, которые хотя бы частично позволяют устранить сложившуюся историческую несправедливость в освещении действий миноносцев Владивостока.

Первый боевой поход миноносцы Владивостокского порта совершили по инициативе командующего Владивостокским отрядом крейсеров контр- адмирала К. П. Иессена. Назначенный вместо капитана 1 ранга Н. К. Рейценштейна, адмирал по указанию командующего флотом в Тихом океане С. О. Макарова должен был усилить активность крейсеров на путях сообщения Японии. С этой целью он, исправляя ошибку Н. К. Рейценштейна, для разведки у портов по пути крейсерства, решил взять в поход миноносцы. Они должны были атаковать или вызвать в погоню за собой и навести на крейсера японские корабли, оказавшиеся в порту.

Поход, как показал ход событий, едва не стал самым, может быть, драматическим эпизодом в той войне. Судьба лишь двумя днями развела отправлявшиеся в Гензан оба главных соединения противников в Японском море. 10 апреля 1904 г. после двухдневной стоянки в Гензане командующий японской эскадрой Камимура вышел из порта, направляясь к Владивостоку для второй его бомбардировки или атаки русских кораблей.

Миноносцы на Владивостокском рейде. На переднем плане стоит миноносец "Сунгари".

В этот же день крейсера "Россия", "Громобой", "Богатырь" ("Рюрик" был оставлен для прикрытия) вышли из Владивостока. Выйди они двумя днями раньше, и подошедшие под прикрытием крейсеров к Гензану миноносцы N 205 (б. "Свеаборг") и 206 (б. "Ревель") получали возможность атаковать в порту едва ли ожидавшую нападения (как это подтвердил ход событий) японскую эскадру.

Но обе эскадры (правда, японцы выдали себя радиопереговорами) разошлись в державшемся в те дни сильном тумане. Этот туман даже заставил Камимуру отказаться от дальнейшего движения к Владивостоку и повернуть обратно в Гензан. Вошедшие в этот момент в порт русские миноносцы успели атаковать стоявшие там суда и потопили оказавшийся в порту каботажный пароход "Гойя- Мару". Но туман опять разводит пути двух эскадр противников, и миноносцы присоединяются к ожидавшим их в море крейсерам.

Более того, под носом Камимуры русские перехватывают шедший без охранения японский войсковой транспорт "Кинсю- Мару". Он возвращался после демонстрационной высадки десанта в Ригене. Сопровождавшие его японские миноносцы с непонятной для японцев опрометчивостью ожидали подхода транспорта в ближайшем порту. Транспорт был потоплен, а пришедший 13 апреля в Гензан Камимура отправляет пришедшие миноносцы на поиски непонятно как пропавшего в тумане транспорта. На следующий день сам выходит на поиски с эскадрой. Русский отряд в это время, пополнив запасы топлива и воды на подошедших миноносцах, отпускает их в самостоятельное плавание до Владивостока. Крейсера, отойдя на его меридиан и не встретив противника, также возвращаются в базу.

Этот первый, сопряженный с фантастическими случайностями боевой поход миноносцев показал, что даже такие малые корабли располагают большими возможностями и могут сыграть роль, не меньшую, чем большие крейсера. Подтвердилась правота С. О. Макарова, который с первых дней назначения командующим флотом настаивал на присылке в Порт-Артур 10 миноносцев типа "Циклон" и немедленном заказе фирме Нормана 40 малых миноносок, которые можно было бы доставить по железной дороге без разборки.

Но МТК в безмятежной чиновной мудрости был озабочен не успехом в войне, а сбережением впрок казенного имущества. В отправке "циклонов" отказали под предлогом, что разборка миноносцев для транспортировки будет равносильна их разломке. Предложенный инженерами способ расположения миноносцев на платформе в положении "на боку" МТК также не удовлетворил. Малые миноносцы были лишены возможности проявить себя по своему прямому назначению, и только владивостокские ветераны смогли принять участие в войне. Режим не переставал расписываться в своей военной несостоятельности.

Миноносец "Уссури"

В операции, начатой 31 мая 1904 г., миноносцы и крейсера действовали самостоятельно. Первыми вышли "Россия", "Громобой" и "Рюрик". Спустившись к Корейскому проливу, они нанесли самый, пожалуй, за время войны ощутимый удар по главному узлу японских военных перевозок у Симоносекского пролива. Главной добычей крейсеров стал большой войсковой транспорт "Хитачи-Мару", потопленный с 18 280-мм гаубицами, предназначавшимися для осады Порт-Артура, и с более чем 1 ООО солдата и офицеров Гвардейского резервного корпуса.

На предложение сдаться они ответили агрессивным отказом и с борта тонувшего транспорта яростно обстреливали русские крейсера из винтовок. Массированное милитаристское промывание мозгов давало свои результаты. Сдаваться японские солдаты научились только к концу войны. За тем во Владивосток отправили с призовой командой английский пароход "Аллантон", шедший в Японию с грузом угля.

2 июня в крейсерство к берегам Хоккайдо вышли и миноносцы 1-го отряда. Его возглавлял капитан 2 ранга гвардейского экипажа И. А. Виноградский. Вахтенными начальниками на корабле были мичман Э. А. Домбровский (в июле 1905 г., уже в чине лейтенанта, он командовал № 209) и мичман Сибирского экипажа Л. П. Муравьев. Механиком был младший инженер-механик И. И. Крутиков. Команду составляли 27 нижних чинов и три стрелка Владивостокского гарнизона при установленных на поход двух пулеметах. Из крепостной артиллерии охотником (то есть добровольцем) в походе участвовал подпоручик Ешков.

Так же были вооружены и миноносцы N 205 (командир лейтенант А.Н.Пелль, вахтенный начальник мичман Пышнов, младший инженер-механик С. Ф. Тюлев) и N 206 (лейтенант Д.Л.Максимов, вахтенные начальники мичман А.М.Толстопятов и младший инженер-механик С. Д. Величковский). Несмотря на изнуряющую людей и корабли зыбь (она сопровождала практически все походы миноносцев), было потоплено несколько шхун. Людей пересадили на одно из захваченных мелких судов.

Одну из шхун вызвался довести с призовой командой мичман Толстопятое. Наука Морского корпуса не пропала — в этом и последующих походах мичман обнаружил способности завзятого парусного командира. Шхуна, будучи в отдельном плавании, пришла в бухту св. Ольги через несколько дней после прихода сюда миноносцев. Здесь из ранее подготовленного хранилища они пополнили запасы топлива и приняли участие в охране подходов к бухте от нападения хунхузов.

Для прикрытия отряда и снабжения дополнительными запасами топлива и воды в бухту из Владивостока пришли состоявший при отряде крейсеров вспомогательный крейсер "Лена" (бывший пароход Добровольного флота "Херсон"), транспорт Владивостокского порта "Тунгуз" и миноносцы NN 201 (б. "Янчихе"), 202(6. "Сучена"), 204(6. "Гогланд", б. "Сунгари"), 210,211.

На подходе к бухте миноносцы, поджидавшие появление шхуны мичмана Толстопятова, встретили германский пароход "Гландиус", завершивший свой отчаянный рейс из Кардифа с грузом 5724 т заказанного для Владивостокского порта угля. О рискованности экспедиции старых кораблей напомнила потеря винта на миноносце N 202 (механик среагировал мгновенно, успел стравить пар в котле и предотвратить опасность взрыва). Миноносец N 210 на буксире отвел его в бухту Америка Умело за полчаса работы исправили и "скисшую" было вентиляторную машинку на N 211. С капитаном английского парохода договорились (за вознаграждение) о буксировке пришедшей под парусами шхуны мичмана Толстопятова. и в 5 час. утра 7 июня вся экспедиция вышла в море. За поход прошли 1160 миль — больше, чем в пору их молодости удавалось наплавать на Балтике в течение целой кампании.

Миноносец "Сунгари".

Героизм повседневного выполнения долга экипажами этих крошечных кораблей с их изношенными механизмами и хрупкими корпусами сумели оценить лишь офицеры-подводники появившихся к лету во Владивостоке первых подводных лодок. У них тоже были свои трудности. Так, торпеды для одной лодки — единственной, которая была готова к выходу в море раньше других — умудрились доставить с двухмесячным опозданием.

Угнетала и невежественность владивостокского начальства, даже не пытавшегося понять специфику службы на подводных лодках. Но их героические экипажи, осваивая свои наспех построенные и второпях отправленные лодки, умели видеть и подвиг миноносных команд, которые, в отличие от подводников, не могли дать себе в море отдых от изнуряющего шторма и отлежаться на грунте.

С откровенно горьким чувством лейтенант Михаил Тьедер, автор вышедшей в Москве в 1909 г. под псевдонимом Эмте книги "На подводной лодке", писал об этом непроходимо косном портовом начальстве. Один из таких адмиралов, явившись на миноносцы, только что завершившие тяжелый штормовой поход, по старой адмиральской привычке начал чистотой своих перчаток проверять ухоженность машинного отделения.

Результатом визита вместо благодарности за подвиг похода явился погромный приказ с объявлением сурового порицания механику миноносца за следы масла, обнаруженные адмиралом на деталях машин. К счастью, командиры миноносцев умели не давать в обиду своих людей.

Капитан 2 ранга барон Ф. В. Раден в одном из своих донесений — писал, что очередной поход был "крайне тяжелым для миноносцев, и если они пришли во Владивосток с незначительными дефектами, то вновь отношу это к прекрасному составу механиков и машинных команд во главе с механиком С.М.Петровым (в 1900–1902 гг. плавал на крейсере "Забияка", с 1903 г. заведовал механизмами мин и миноносок Сибирского флотского экипажа — Р. М.), а также и заботливости командиров и офицеров".

Удачным оказался и подбор команды. В июле 1905 г. командир миноносца N 206 лейтенант Д. Л. Максимов 5-й докладывал заведующему миноносцами и их командами о том, что рулевой его корабля Дмитрий Веретенников уже год как исполняет обязанности боцмана и "все время отличается безукоризненным поведением, отличным знанием дела, аккуратностью и старанием". Подчеркивалось, что боцман "на миноносце плавает с первого года призыва на службу, то есть более 7 лет, знает миноносец в совершенстве и сильно привязан к нему". Ходатайство командира о производстве рулевого в виде поощрения за отличие в рулевые квартирмейстеры с оставлением в должности боцмана поддержал перед командиром порта и заведующий миноносцами и их командами Сибирского экипажа капитан 2 ранга барон Ф.В.Раден.

15 июня 1904 г. для набега на Гензан, сопровождаемые "Леной", вышли в море восемь миноносцев 1- го (NN 203 (б. "Нарген"), 205, 206), 2-го (NN 201, 202, 204) и 3-го (NN 210, 211) отрядов. Имевшие наименьшие запасы топлива миноносцы N 210 и 211 шли на буксире крейсеров "Рюрик" и "Громобой". Командующий миноносцами барон Раден находился на миноносце N 203.

Всю операцию возглавлял командующий 1-й эскадрой флота Тихого океана вице-адмирал П. А. Безобразов. Во главе отряда крейсеров он должен был нанести новый удар по путям сообщения японцев, а в случае встречи с Порт-Артурской эскадрой (она 10 июня собиралась выйти на прорыв) принять общее командование.

В 20 час. 30 мин. 16 июня "Рюрик" и "Громовой" отдали буксиры, и миноносцы пошли своим ходом. В 2 часа 15 мин. ночи 17 июня в 20 милях от Гензана миноносцы отделились от отряда и в 5 час. утра тремя группами по трем проходам одновременно ворвались в порт. Но японских кораблей там не оказалось. Пришлось ограничиться уничтожением стоявшей у причала японской шхуны, складских сооружений и казармы с японскими солдатами.

Миноносцы №№ 203, 204, 205 на пути в Гензан (с рисунка того времени).

Маневрируя в бухте, миноносец N 204 наскочил на камень и, хотя сумел сойти с него своими силами, из-за свернутой на сторону рулевой рамы с рулем потерял способность двигаться. С огромными предосторожностями, рискуя опрокинуть бросавшийся в сторону неуправляемый корабль, сумели на буксире вывести его из порта. Почему крейсера не приняли участия в спасении миноносца — объяснений в истории не найдено.

Крейсера ушли, а "Лене" с миноносцами предписали возвращаться во Владивосток. Но поврежденный миноносец идти с отрядом не мог. Не удались и все попытки его буксировать. Взятый под борт "Лены", он с прибавлением скорости столь круто бросился в сторону, что едва не перевернулся. Свернутый на сторону руль создал такое сопротивление, что брагой, заведенной за командирскую рубку, начало отрывать окружающий ее настил палубы.

Со времени ухода крейсеров прошло уже 4 часа, а отряд сумел отойти от порта едва на 7-10 миль. И произошло труднообъяснимое. Не сумев заведенным с "Лены" стропом с помощью ее крана обломить руль, решили, что все средства к спасению корабля исчерпаны, и он с общего согласия командира и начальника отряда был потоплен подрывными патронами. Попыток поднять корму миноносца краном и буксировать его в таком виде у борта или перебить заклиненную рулевую раму теми же подрывными патронами предпринято не было.

В то же время с корабля перед потоплением успели снять почти все предметы снабжения, оборудование и пушки. Остались, как по возвращении докладывал барон Раден, только машина и котел.

Пока "Лена" пыталась наладить буксировку, миноносцы принимали с ее борта уголь и воду. Сильнейшая зыбь, в которой начала зарываться даже "Лена", заставила всерьез опасаться за безопасность миноносцев. На №№ 203, 205, 206 в швах корпуса сдали многие заклепки, носовые отделения оказались заполненными водой.

 

33. Взаимодействуя с первыми подводными лодками

30 июля 1904 г. миноносцы №№ 209,210,211, охраняя тралящий караван, выводили в строе фронта за линию минных заграждений уходившие в море "Россию", "Громобой", "Рюрик". Они же вечером 2 августа у о. Рикорда встречали корабли, вернувшиеся после боя 1 августа в Японском море. "Рюрика" с ними не было. После гибели "Петропавловска" 31 марта 1904 г. это была новая жестокая потеря.

В блеске реляций о бесспорно героическом бое, который крейсера провели с противником, более, чем вдвое превосходящим их в силах, причины гибели "Рюрика" остались в тени, а последующее тотчас же зачисление К. П. Иессена в императорскую свиту и вовсе не оставило повода для расследований. Между тем обстоятельства боя не оставляют сомнений в том, что начальник отряда крейсеров повторил ошибку капитана 2 ранга барона Радена: как и миноносец N 204, "Рюрик" был потерян из-за заклиненного рулевого привода. Все знали, что руль крейсера в случае повреждения привода заклинивается в положении на борт, что рулевое устройство не защищено бортовой броней и что, наконец, "Рюрик" в скорости уступает своим младшим собратьям.

Действия миноносцев и всех сил флота во Владивостоке могли бы помочь активизировать прибывшие из Петербурга первые подводные лодки. "Пожалев", несмотря на настояния С. О. Макарова, прислать в Порт-Артур лодку "Дельфин", власти взялись с началом войны форсировать в России сооружение и заказы за границей новых лодок.

29 сентября 1904 г., после 34- дневного пути во Владивосток из Петербурга прибыла миниатюрная 17-тонная лодка "Форель" (подарок завода Круппа по случаю данного ему заказа на три лодки). В октябре лодка испытала свои мины стрельбой. 12 и 13 декабря двумя эшелонами на специально спроектированных и построенных Путиловским заводом транспортерах прибыли лодки "Касатка" и "Фельдмаршал граф Шереметьев" (отправлены 4 ноября), а также "Скат" и "Налим", отправленные 2 ноября. 29 декабря доставили "Сом" и "Дельфин", в апреле-октябре 1905 г. прибыли еще 6 лодок.

Наспех собранные и далеко не во всем испытанные, лодки во Владивостоке требовали длительных наладок и испытаний. Огромная нагрузка ложилась на их еще менее подготовленные экипажи. На ходу и в самом форсированном темпе приходилось им осваивать управление этими капризными и норовистыми лодками.

Своей самоотверженностью людям снова приходилось восполнять роковые просчеты режима, который со времен светлейшего князя Меншикова и умудренного адмирала Рикорда с изумительным постоянством проявлял неспособность оценить перспективы нового оружия. Трудно даже представить, какого эффекта могли бы добиться эти же лодки, успей они попасть в Порт-Артур. Но время было упущено, и теперь лодкам оставалось обеспечить хотя бы оборону Владивостока. Невозможное было сделано, и уже в середине февраля 1905 г. первые из лодок — "Сом" и "Дельфин" были готовы к плаванию, а 21 февраля впервые вышли в море. С марта по май вступили в строй еще пять лодок.

Но и здесь не обошлось без горьких парадоксов. Находившаяся в наибольшей готовности лодка "Сом" — бывший "Фультон", построенный Голландом в США в 1901 г. — до апреля не имела торпед. Их "по каким-то неизвестным причинам" (как передавал эту историю М. Тьедер) командиру лодки не позволили взять со своим эшелоном, но заверили, что пришлют следом. Шли месяцы, но ни мин, ни ответов на отчаянные телеграммы командира из Петербурга не было.

Тем временем флот, надеясь на лучшее, уже начинал планировать совместные операции миноносцев и подводных лодок. "29 января 1905 г. на крейсере "Громобой" состоялось под председательством Свиты Его Величества контр-адмирала Иессена совещание, в котором приняли участие: капитан 1 ранга Лилье, капитаны 2 ранга: Угрюмов и барон Раден, лейтенанты Плотто, Тигерстедт, князь Трубецкой, Белкин, Пелль и Егорьев". В этом "Протоколе совещания о деятельности подводных лодок" в числе задач ближайшего будущего было разработано два плана их активных операций у берегов противника.

В качестве судна-матки для буксировки лодок в район действий предусматривали пароход "Эрика". Его рассчитывали оборудовать для этих целей ко времени получения мин для "Сома". Пока же предлагали взамен "Эрики" применить один из транспортов Сибирского экипажа. Но более удобным вариантом признали посылку лодок в экспедиции на буксирах и под прикрытием миноносцев. ‘Эти последние, — говорилось в протоколе, — служа в начале экспедиции буксирными судами (каждый миноносец буксирует одну лодку), по приближении к месту действия лодок могут быть отправлены в отдельную самостоятельную экспедицию".

По готовности всех лодок к действию предполагалось вывести их к порту Шестакова, базируясь на который рассчитывали совершить одновременные удары по базам и судам противника в Корейском проливе. Для начала же, ввиду наличия пока что лишь двух лодок (торпеды для "Сома" ожидали вот-вот получить), перевести их на буксирах миноносцев и в сопровождении парохода "Эрика" в бухту Тихая Пристань (зал. Св. Ольги), уже служивший передовой базой для действий миноносцев.

Если Тихая Пристань еще будет занята льдом, то предполагали прорубить во льду канал. По готовности весь отряд в ночное время подходит к Сангарскому проливу, ведя лодки на буксирах миноносцев. К рассвету "Эрика" отходит за пределы видимости с японского берега, миноносцы х>- вершают набег на Отари, а лодки идут одна в Хакодате, другая в Аомори. По завершении набега корабли присоединяются к ожидающей их базе и, пополнив запасы топлива, соединенно возвращаются.

Планируя столь смелые и рискованные операции, естественно было позаботиться о мерах по усилению вооружения кораблей. И средства для резкого усиления вооружения (такую задачу уже тогда решали на крейсерах, резко увеличивая на них число орудий) были под рукой. Можно было попытаться на "Соме" и других американских лодках, тщетно ожидавших немецких торпед, установить временные решетки Джевецкого по образцу имевшихся на "Дельфине". Реально было и попытаться применить катерные мины. Исключительный эффект могли бы дать и установленные на миноносцах легкие пусковые установки для имевшихся в сухопутной армии 102-мм осветительных или боевых ракет.

Во льдах у Владивостока.

Какая это была бы замечательная, пусть даже и чрезвычайно запоздавшая, реабилитация идеи "ракетно-фугасного парохода" К. А. Шильдера. Конечно, все это было непросто, и требовались немалые экстраординарные усилия. Но все технические препятствия были вполне преодолимы. Примером тому был Порт-Артур, защитники которого применили в обороне немало новых импровизированных видов оружия.

Но таких предложений не последовало. Рутина традиционного цензового мышления оказалась сильнее потребностей войны, требовавшей для достижения победы предельного напряжения сил. Впрочем, пример инертности подавал в той войне сам МТК. Вместе с отказом С. О. Макарову в присылке в Порт-Артур подводной лодки "Дельфин", экстренном заказе 20-тонных миноносок, МТК высказался и против присылки на Дальний Восток миноносцев типа "Циклон". Было решено, что не стоит подвергать их риску разборки при перевозке — они еще будут нужны на Балтике.

Оставаясь людьми своей эпохи, владивостокские военачальники на осуществлении своего плана совместных операций подводных лодок и миноносцев в дальнейшем не настаивали. Всем своим существом они уже прочувствовали всю непререкаемую значимость основополагающего, уже входившего в полную силу и повсеместно торжествующего великого бюрократического принципа, гласящего что "Инициатива наказуема".

Правда, К. П. Иессен, сколь ни старался он соблюсти этот принцип, после боя 1 августа 1904 г. все же не удержался от соблазна нарушить его и провел свои знаменитые испытания снарядов стрельбой. И адмирал, посмевший вынести сор из избы, вскоре же, по возвращении в Россию, за свою инициативу жестоко поплатился.

К лодкам же, как видно из книги Эмтэ, душа у адмирала, похоже, не лежала. Сумятица в высших эшелонах владивостокских военачальников и неустойчивость командования отрядом лодок также не способствовали их активизации. Их огромные возможности вновь, как это было заведено в России, остались неиспользованными. Пока же миноносцы, тоже находившиеся в сложной системе подчиненности (начальник отряда- командир порта — командир отряда крейсеров), продолжали нести свою службу. Держась на подходах к окрестным бухтам, они прикрывали тренировочные погружения и первые опыты ближних походов подводных лодок.

В новой, совместной с крейсерами, комбинированной операции в апреле 1905 г. миноносцам была поручена "усиленная рекогносцировка" в районе Хоккайдо. Вышедшие в море миноносцы NN 201, 203, 205, 206 и на этот раз действовали с полным напряжением сил и примерной стойкостью. По выходе за заграждения на миноносце N 206 оказался погнутым шток поршня ЦВД главной машины.

Оставив N 201 ожидать отряд в бухте Воевода и послав N 205 во Владивосток с предупреждением о возвращении части отряда, капитан 2 ранга Раден на буксире N 201 привел N 206 в порт. За ночь напряженной работы портовых мастерских и экипажа повреждение было устранено, и утром 19 апреля отряд вышел в пролив Рейнеке-Рикорд. Прошедший на юге Японии тайфун развел от SW столь крупное волнение, что миноносцам во избежание опасных повреждений пришлось переждать непогоду на якорях у о-ва Пахтусова.

При первых признаках ослабления зыби поход был продолжен. Опасно ныряя в настигавших их валах, испытывая вредные для машин перебои винтов, крохотные смелые корабли неудержимо продолжали идти к назначенной цели. В той неудачной для России войне все корабли и все службы флота умели выполнять свой долг.

Отмечая безукоризненное исполнение долга экипажами миноносцев, начальник отряда обращал внимание и на "примерную бдительность" команды маяка Поворотный. Несмотря на плохую видимость, скрывавшую миноносцы и зыбь, матросы на маяке не пропустили поданные им условные сигналы и незамедлительно включили маяк. Благодаря их службе, корабли перед началом похода смогли уверенно определиться и не попасть в аварии, которыми им постоянно грозил коварный и переменчивый, богатый внезапными туманами дальневосточный театр.

В гавани Тихая Пристань, уже достаточно оборудованной под пункт промежуточной бункеровки миноносцев, пополнили все запасы и дали командам небольшой отдых. Утром 21-го вновь погрузились в изматывающую зыбь и проложили курс к о. Оку-Сири (Оку-Шири). Воистину, это были самые героические корабли той войны, для которых постоянные рейды к чужим берегам были повседневной службой. Так впоследствии действовали у турецких берегов черноморские эсминцы. Техника грозила отказами, изношенные корпуса при усилении зыби могли и переломиться, но корабли продолжали упорно идти вперед.

Мало было шансов на успех и при встрече с японскими крейсерами и истребителями. Выручить могла только дружная совместная атака и взаимная поддержка. И судьба, оценив самоотверженность кораблей, неизменно благоприятствовала их походам. Японцы, готовясь к встрече с приближавшейся с юга эскадрой 3. П. Рожественского, видимо, не рисковали ослаблять свои силы переброской кораблей на север. Имевшиеся же силы прибрежной обороны не решались вступать в бой с дерзко действовавшими миноносцами.

Подойдя к берегу, корабли подняли державшиеся опущенными (вместе с флагштоками) андреевские флаги, и японцы заштилевшей под берегом шхуны (русские корабли они приняли за свои) заметались по палубе в панике. Ожил и весь берег, где на маяках и наблюдательных постах (их сеть была явно более насыщенной, чем в русском Приморье) началась усиленная сигнализация гелиографами и столбами дыма. Отпустив команду на берег, шхуну взорвали. У мыса Новосильцева вновь привели в действие японскую систему наблюдения. Показавшиеся под берегом дымы двух японских миноносцев, находившихся по показаниям экипажа шхуны в Отару, остались без движения.

В бой вступить японцы не решились, видимо ожидая, что русских удастся заманить под огонь береговых батарей. Но хитрость не удалась. Безуспешной из-за дальности расстояния была и стрельба появившейся на берегу полевой батареи. Еще одну из захваченных шхун с ценным грузом (рис, пшеница) и весьма добротным корпусом решили отправить во Владивосток. 12 человек призовой команды снова возглавил теперь уже лейтенант Толстопятов. С собой взяли японского помощника капитана.

Трудным было и возвращение. Уже вовсю разгулявшимся штормом миноносцы швыряло, как щепки. Чтобы не разбиться (при неожиданной потере хода), корабли образовали строй клина и увеличили интервалы до 2 каб. Особенно пострадал N 203, на котором сорвало стеллажи с анкерками, повредило шлюпки и коечные сетки, погнуло леерные стойки и шлюпбалки. Но машины и котлы с их самоотверженными, изнемогавшими от жары и качки командами не подвели. Снесенные штормом на 15 миль к северу, корабли все же добрались до Тихой Пристани. Еще раз пополнили иссякшие запасы. На ночь за входной косой выставляли охранение из шлюпок. Еще более усилившая толчея не позволила повторить набег. В готовности вступить в бой с брошенными на перехват силами корабли утром 26 апреля вернулись во Владивосток.

2 мая 1905 г. миноносцы N 203 и 206 во главе с N 205 (командир лейтенант А.Н.Пелль), несмотря на зыбь и туман, снова были в море. Корабли патрулировали прибрежные воды вблизи бухт Конюшкова и Назимова, где занимались боевой подготовкой подводные лодки "Сом", "Дельфин" и "Касатка". От командира лодки "Сом" узнали о двух ушедших на юг японских миноносцах. Они, повидимому, обнаружили приготовившуюся к атаке лодку.

Опросом наблюдательных постов и местных жителей (на берег командировали группу матросов во главе с мичманом Быстроумовым) установили, что японские миноносцы в пятнистой камуфляжной окраске действительно не раз появлялись у русских берегов (камуфляж наших миноносцев, судя по сохранившимся фотографиям, имел вид широких направленных полос). Говорили, что 23 апреля четыре миноносца входили в бухты Тхоа и Врангеля, а высадившиеся люди опрашивали на берегу китайцев.

Выяснилось почти полное отсутствие системы наблюдательных постов и удивительная беспечность (или амбициозность) местных властей. Владелец ближней заимки крестьянин Тарбеев — бывший моряк Добровольного флота — вел наблюдения собственными силами (с ним договорились о постоянной связи), но сучанский пристав не счел нужным сообщать во Владивосток о шхуне, которую Тарбеев обнаружил в море. Много позже стало ясно, что это, видимо, и была не пришедшая во Владивосток шхуна лейтенанта Толстопятова.

После нескольких дней безветрия она оказалась близ залива Посьета, где ее перехватил вызванный лазутчиками японский транспорт. Не желая сдавать судно противнику, лейтенант в последний момент сумел подставить его под таран японского корабля. Всю команду японцы подобрали, а свои приключения А. Толстопятов описал в вышедшей в Петербурге в 1909 г. книге "В плену у японцев".

 

34. После Цусимы

Утром 16 мая 1905 г. у о. Аскольд миноносцы встречали первого вестника о состоявшемся 14 мая Цусимском бое. Это был миноносец "Грозный", оказавшийся свидетелем позорной сдачи в плен миноносца "Бедовый".

Бездарно погубив всю эскадру, штабные чины во главе с "флотоводцем" и "генерал- адъютантом" 3. П. Рожественским предпочли своей сдачей подарить японцам вполне исправный корабль, но не вступать с ними в бой. "Грозный" выдержал бой со вторым настигавшим его японским миноносцем и, как все были уверены, потопил его.

В полдень в бухте Стрелок появился прорвавшийся под японским берегом крейсер-яхта "Алмаз". Утром 17-го к о. Аскольд подошел чудом добравшийся до своих берегов (вместо полностью сожженного угля в топки уже бросали деревянные поделки) миноносец "Бравый". Больше никого не было.

Огромная эскадра из 48 судов, за 14000- мильным плаванием которой более 7 месяцев следил весь мир, 14 мая 1905 г. словно растворилась в океане. Не все сознавали причины произошедшей катастрофы, но на подводных лодках и миноносцах, особенно хорошо прочувствовавших меру начальственной мудрости и заботы, люди себя не обманывали. "Молодые лучшие силы флота вели его к расцвету, но вся его организация в лице руководителей определенно, ни минуты не отступая и не сомневаясь в цели, привела к тому неизбежному концу, который стоил тысяч жизней и миллионов народных средств".Так, потрясенный произошедшим, спустя неделю после 14 мая записывал в дневнике командир подводной лодки "Скат" лейтенант Михаил Тьедер.

Свою предельную несостоятельность обнаружили в те дни власти всех уровней — от сучанского пристава до командира порта, командующего отрядом, от генерал-адъютанта 3. П. Рожественского до снарядившего его на подвиг бесчестия императора Николая II.

Главные на театре военных действий адмиралы Г. П. Иессен и 3. П. Рожественский не приняли ме^к сохранению до боя и взаимодействию владивостокских крейсеров с приближавшейся 2-й Тихоокеанской эскадрой, к организации встречи прорывавшихся кораблей в море, у берега и на наблюдательных постах. На их ответственности нелепые аварии "Богатыря" (из-за слабости портовых служб крейсер всю войну простоял в доке), "Громобоя" (он подорвался из за невнимания к тралению), гибель миноносцев N 204 и 208 (они подорвались на японских минах) и, наконец, взрыв в бух. св. Владимира прорвавшегося после Цусимы крейсера "Изумруд".

Будь он встречен на подходах к району крепости миноносцами и тральщиками, имей он сведения о минной обстановке у побережья, о наблюдательных постах на берегу и об оборудованной в бухте св. Ольги миноносной стоянке-события могли бы повернуться иначе. И тогда не произошло бы покрывшего позором командира барона Ферзена бессмысленного уничтожения прекрасного корабля.

Такие командиры и такие "флотоводцы" куда еще могли привести флот, кроме как к позору Цусимы, столь ярко описанному в романе участника боя А. С. Новикова. И только матросы, офицеры и немногие из командиров до конца исполняли свой долг. Оставшиеся на театре самым многочисленным (после подводных лодок) соединением, миноносцы продолжали воевать и после Цусимы.

Вышедшие в море 19 июля 1905 г. NN 203, 205,206, 211 и присоединившиеся к ним в пути NN 201 и 210 совершили новую рекогносцировку. От прибрежных китайских промысловиков узнали, что на западном рейде бухты Гашкевича стоят 6 или 7 японских миноносцев, а многие солдаты высажены на берег. Но атаковать противника запрещала инструкция. Миноносцы должны были прикрывать рейд к корейскому берегу эскадренных миноносцев "Грозный" и "Бравый".

В бухте Св. Троицы организовали взаимодействие с разъездами партизанского конного отряда поручика Данильчука. "Крайне изумлен, — докладывал по возвращении барон Раден, — сообщение поступает не к коменданту Владивостокской крепости, а лишь в Хабаровск Командующему войсками, причем его шифр неизвестен крепости". Бравые приморские полководцы в головотяпстве, очевидно, не отставали от "товарищей по оружию" в Манчжурии, Порт- Артуре и Цусиме. Суда истории они не боялись.

У бухты Гашкевича встретились свернувшимися из набега (потопив один пароход) миноносцами "Грозный" и "Бравый". "Бравым" теперь командовал недавний командир N 205 лейтенант А. Н. Пелль. Вместе они вернулись во Владивосток. 2 августа весь отряд миноносцев с транспортом "Алеут" в качестве судна-базы перешли в бухту Св. Преображения. В горах развернули свои наблюдательные посты. Пришедшие следом "Грозный" и "Бравый" пополнили с транспорта запасы угля. После их ухода миноносцы продолжили приемки запасов.

Разойдясь по побережью, опросом местных жителей моряки установили, что во время войны японцы в бухту не заходили. Ночью сосредоточились в бухте Америка. Затем, оставив у мыса Поворотный два миноносца, перешли на стоянку в бухту Козьмина. Здесь приготовились встретить погоню, которую в исходе набега на японское побережье могли вызвать "Грозный" и "Бравый", но из-за огромного волнения, заставлявшего зарываться в валы, и участившего перебоя винтов, набег не состоялся.

Обнаруженную под берегом шхуну пришлось отпустить из-за невозможности снять людей. Продержавшись на пути японских пароходов, "Грозный" и "Бравый" повернули обратно. В бухте Козьмина пришлось исправлять сильно перегревшиеся подшипники. Миноносцы в море прикрывали стоянку "Грозного" и "Бравого". За время 5-дневного похода машины малых миноносцев действовали безотказно, корабли свободно развивали скорость до 14 уз.

Достойно завершив войну, миноносцы приняли участие в ликвидации минных заграждений и лишь с переходом к мирной обстановке начали выводиться из строя. Первым в 1907 г. исключили из списков N 203. За ним сообразно возрасту и техническому состоянию начали исключать из списков остальные корабли. Переведенные в класс посыльных судов, в 1911 г. закончили службу N 201, 202, 209,210,в 1913 г.-N205h206,b 1915 г. — N211.