Из стоялой вонючей воды благополучно выбрались все. Мокрые, пропахшие тиной. Грязные, перепачканные, но оттого еще более неприметные в темноте. Спрятались, замерли под стенами. А со стен орали почем зря. Били из луков и арбалетов. Наугад. В темноту. В противоположный берег, где, по разумению немцев, должны были искать спасения беглецы.

Пару раз бухнули ручные бомбарды. Прожгли ночь вспышками, отметились сизыми дымками. Кто-то кинул вниз зажженный факел. Факел упал в воду. Погас. Еще один перелетел через ров, замерцал в траве, давая больше чада, чем света.

— А теперь тихонько вдоль стены и подальше отсюда, — прошептал Бурцев. — Через ров переплывем в другом месте.

Шли быстро и скрытно, прижимаясь к кладке. Миновали одну башню, вторую, третью. Обогнули ползамка.

Здесь стены безмолвствовали. Никто не кричал, не стрелял. Не смотрел.

— За мной. — Бурцев скользнул в воду. Без всплеска, по-собачьи переплыл ров. Дождался остальных.

— Ползем!

— Куда? К лесу? — уточнил Дмитрий.

Густой спасительный лесок перед замком так и манил к себе.

— Лучше к холмам, — предложила Берта. — Вон к тем, что слева. В лесу нас будут искать в первую очередь. А через холмы можно уйти незамеченными.

— К холмам, — согласился Бурцев.

В конце концов, здешней мутантке лучше знать, где и как прятаться.

Темнота, трава, кусты, пни от срубленных на подступах к замку деревьев и неровная бугристая почва надежно скрывали беглецов. Но с противоположной стороны крепости уже слышался лязг и скрежет. Опускался подъемный мост. Поднималась воротная решетка. Потом — стук копыт.

Погоня!

Бурцев оглянулся. Факельные огни густо рассыпались справа. Замелькали силуэты всадников. Преследователи не таились. Но еще не понять, что именно они намереваются делать. Если сразу, всей толпой, поскачут к лесу, будет шанс добраться до холмов. Если же начнут прочесывать всю местность вокруг замка — найдут непременно. А пешими от конных не уйти!

Отряд факельщиков разделился. Часть галопом помчалась к лесу. Другая — на рысях двинули вдоль рва, обходя крепостные укрепления. Осматриваются. Споро приближаются…

Но…

Но отчего вдруг обронил факел и упал с коня предводитель всадников, несшихся к лесу? И — второй факельщик. И — вот — третий. И под четвертым на полном скаку пала лошадь. Дико закричал раненый. Пятый…

Стрелы! Бесшумные незримые стрелы летели в ночи и метко били под яркие факелы. Но чьи это были стрелы?!

Стреляли уже не из крепости. Из леса.

— Швейцарцы! — завопили в замке. — Тревога! Нападение! Закрыть ворота!

Швейцарцы? Где? Да там, вон, в подлеске! В высокой траве и кустах шевельнулись тени. Поднялись невысоко — неведомые стрелки били с колена — дали залп. Скрылись снова.

Обстрелянные всадники поворачивали коней и возващались. Назад, в Шварцвальдский замок. Пока мост не поднялся. Пока ворота открыты. На стенах кричали, готовились к штурму.

Самое время не ползти — драпать.

— Быстро!

Бурцев показал пример. Вскочил, цапнул Аделаиду за руку, побежал, пригнувшись. Все к тем же заветным холмам. Идти в лес сейчас не стоило. С швейцарцами, или кто там атаковал воинов барона и императора, Бурцев дружбы пока не водил, да и кто их знает, что у них на уме, у этих лесных стрелков. К тому же в темноте сбежавших пленников могли принять за немцев. А швейцарские стрелы столь же смертоносны, как и немецкие.

Нет, к холмам. Только к холмам!

Пользуясь моментом, они бежали прочь от леса, и от замка. Не оглядываясь, не задерживаясь. Но когда за спиной вдруг послышался шум двигателя, Бурцев все же обернулся.

Ох, мать-перемать! Из замковых ворот выезжали… выезжало… Посольство! Фашистско-тевтонское. В полном составе.

Мощные фары грузового «Опеля» взрезали ночь, вырывая из тьмы то лошадиный зад, то белый рыцарский плащ с черным крестом.

Впереди скакали орденские всадники. Прикрывали машину. Щитами. Конями. Собой.

Вот упал один рыцарь братства Святой Марии: не спас доспех от арбалетного болта. Вот рухнул второй. А вот и под третьим наездником вылетевшая из темноты стрела повалила коня.

А потом… Приказ-выкрик. И живое прикрытие распалось надвое.

И сразу — загрохотало. Заплясали огоньки пламени над кабиной. Это ударил пулемет. Короткие отрывистые очереди «МG-42» расстреливали ночь. И тех, кто пытался укрыться в ночи. Лай скорострельного стального зверя заглушил и вопли людей, и лошадиное ржание. И — будто обрубило что-то где-то. Перестали лететь стрелы. Перестали мелькать смутные тени в подлеске.

Но вовсе не лес интересовал сейчас орденское посольство. Не туда направлялись тевтоны и фашисты. Предоставив замковой коннице добивать и разгонять ошеломленного противника, автомобиль с пулеметом в кузове сворачивал влево от подъемного моста.

Немцы искали беглецов. Большими злющими глазами высверкивали фары грузовика. Машина подпрыгивала на ухабах. Над кабиной мотался пулеметный ствол, над бортами — фашистские каски. Следом скакали тевтонские всадники. Растянулись цепью, озирая окрестности с седел. Мимо такой гребенки незамеченным не проскочить, как не старайся. Плохо…

Все разом упали на землю и притихли. Даже Аделаида прикусила язычок. Бурцев приподнял голову над травой. Не страшно. Пока. Пока враг не приблизился, человеческая голова над высоким сухостоем — все равно, что неприметная кочка. А вот массивный грузовик и всадников за ним различить не сложно.

Немцы все же совершили ошибку. Облава двигалась не по прямой — наискосок. Беглецов старались отсечь от леса. Видимо, предполагалось, что именно туда, к неведомым стрелкам, попытаются пробраться сбежавшие пленники.

— Рассредоточиться! — приказал Бурцев. — Ползком… Слышите, не бегом, не шажком, не на четвереньках, а ползком, как змеи, как черви. Вон по тем овражкам — и к холмам, к холмам, к холмам. Если заметят — врассыпную. Если не получится собраться за холмами, встречаемся возле развалин башни. Ну, той, откуда сюда явились. Хотя нет…

Башню ведь фашики могут взять под охрану.

— Не у самой башни встретимся, — внес коррективы Бурцев. — Там неподалеку деревенька есть. Помните, брошенная и пожженная? Вот в ней и отыщем друг друга.