Та-а-ак! Бурцев вздохнул поглубже. «Васья», значит? Немец, исковеркавший с непривычки его имя, смотрел со злой насмешкой. И как, интересно, фашики узнали? Ах, да! «Здесь был Вася». Сам ведь накарябал мечом на развалинах арийской башни перехода. Причем, такими буквами накарябал, которые в пятнадцатом веке еще не в ходу. И дату рождения сдуру поставил.

Нетрудно, в общем, догадаться.

Но если немцы видели его граффити… Не значит ли это, что фашистско-тевтонское посольство прибыло в эти края не своим ходом, а используя магические башни перехода? Для цайтпрыжков они нынче не годятся, а вот для перемещения в пространстве — в самый раз.

— Или, может быть, не Васья? — глумливо продолжал немец. — Может быть, все-таки лучше называть вас полковник Исаев?

Час от часу не легче! Этому типу известен еще и псевдоним, которым Бурцев представлялся господам из цайткоманды. Что, впрочем, тоже не удивительно. Эсэсовец-то ведь явно из этих… из хрононавтов Третьего Рейха. Но как штурмбанфюрер догадался, что Бурцев и полковник Исаев — одно и то же лицо? Если сам лица этого ни разу не видел. Или не догадался? Или это просто проверка?

— Не понимаю, о чем вы, благородный рыцарь, хотя в вашем благородстве я очень сомневаюсь.

Бурцев нарочно говорил спесиво, с вызовом. Еще пытался закосить под оскорбленного дурачка-феодала.

Закос не прошел.

— Не нужно ломать комедию, полковник, — хмыкнул немец. — Я вас сразу узнал. И вас, и вашу супругу Агделайду.

Проклятье!

— Разве мы с вами где-то встречались? — холодно осведомился Бурцев.

Лихорадочно вспоминая. Но — нет, в калейдоскопе виденных ранее лиц, мелькавших теперь перед его мысленным взором, этой горбоносой физиономии — не было. А на зрительную память Бурцев пока не жаловался.

— Лично — не встречались. Но заочно я с вами знаком. И с ней тоже, — «шмайсеровский» ствол указал на Аделаиду. — Хорошо знаком, как и все сотрудники цайткоманды.

Цайткомада! Все-таки цайткоманда!

— Мы вас давно ищем, полковник. Не столько вас даже, сколько вашу спутницу. Нашего анкер-менша, которого вы так беспардонно выкрали.

Проклятье! Проклятье! Проклятье! Дважды, трижды, десятижды проклятье!

— Не понимаю, — упрямо насупился Бурцев.

— Да бросьте! Вашу жену сфотографировали в хронобункере. Прежде чем отправить в допросную камеру. Снимки были распространены среди солдат и офицеров. И теперь милую мордашку Агделайды Краковской знает каждый член цайткоманды.

Бурцев думал. Соображал. Ладно, пусть… Сфотографировать Аделаиду в центральном хронобункере СС фашики, конечно, могли, но его-то — нет. Не было у них ни времени, ни возможности этого сделать. Ну, то есть, он так предполагал. Разве что в Венеции, у отца Бенедикта, когда их накачали усыпляющим газом. Но неужели при средиземноморской цайткоманде имелся штатный фотограф? Неужели вместе с вояками фашики засылали в прошлое папарацци?

— Ну, а что касается вас… — продолжал немец. — Украденная папка рейхсфюрера — вот, что вас выдало. Кстати, если вам это интересно, господин Гиммлер выжил после вашего визита и жаждет мщения.

— Я не знаю никакого Гиммлера, — Бурцев еще пытался отнекиваться. Понимая, что бесполезно. Все уже бесполезно.

Его возражений будто не слышали.

— Кроме того, ваш мужественный облик нам известен благодаря одному вашему венецианскому знакомому. Очень, кстати, талантливому.

— У меня было много знакомых, — озадаченно пробормотал Бурцев. — И талантливых, в том числе.

— Но не каждый смог бы запечатлеть вас так… узнаваемо.

— Что вы хотите сказать?

— «Шумный палец».

— Что?

— Так в переводе с итальянского звучит название картины работы Джотто ди Бондоне, на котором изображены вы, полковник. С венецианским мечом-чиавоной и с пистолетом марки «Вальтер». Это неизвестная широкой публике полотно дошло до нас вместе с архивами Средиземноморской цайткоманды. К картине приложена пояснительная записка, из которой явствует, что ди Бондоне задержали в Венеции вскоре после того, как вы сбежали из крепости Санта-Тринита. Маэстро допросили. Заставили изобразить вас по угольному наброску, сделанному им же в таверне «Золотой лев». После — отпустили. В тексте сопроводительной записки черным по белому написано, кто именно запечатлен на картине. Вы там, кстати, очень эффектно смотритесь.

Бурцев стоял понуро. А вот теперь, действительно, смысла отпираться не было. Ни малейшего. Тот набросок действительно, делал Флорентийский живописец Джотто ди Бондоне. Рисовал угольком на струганой доске.

— И как же к вам попали архивы венецианской команды? — спросил он. — Какая-нибудь цайт-посылка?

Вопрос прозвучал как признание.

— Археология, — пожал плечами довольный и, видимо, от того такой разговорчивый штурмбанфюрер. — И личная помощь господина Муссолини. Мы знали, где искать следы цайткоманды, и нашли их. Там, где прежде стояла крепость Санта-Тринита, были проведены раскопки — негласно, разумеется.

— И что же вы раскопали?

— Контейнер. Герметичный, водонепроницаемый, антикоррозийный контейнер. Такие контейнеры имеются в распоряжении каждого подразделения цайткоманды. На случай непредвиденных обстоятельств. На тот случай, если потребуется передать важную весточку из прошлого в будущее. Через века, естественным, так сказать, порядком, без цайт-прыжков.

— Это что же? — усмехнулся Бурцев. — Вроде бутылки, брошенной в океан с тонущего корабля.

— Вроде, — сухо сказал немец. — Только, в отличие от бутылки, наши контейнеры снабжены сложным кодовым замком и зарядом самоликвидатора. Тот, кто не знает кода, уничтожит содержимое контейнера при малейшей попытке его вскрыть.

— Ага. А вам, конечно, код был известен. Посылку вскрыли без проблем?

— Вскрыли. Без проблем. В контейнере мы обнаружили то немногое, что осталось от нашей венецианской группы. И последний доклад… послание… Нам.

— И что же случилось с венецианской цайткомандой?

— Она ушла из Венеции.

— Почему?

— М-м-м… скажем так, наших солдат там не очень любили…

Ну, еще бы! — скривился Бурцев. После того, что натворили фашики в Венецианской республике…

— Большое количество врагов среди местной аристократии и неприязнь простолюдинов… Вы сами там были, полковник, и должны понимать. Когда средиземноморская группа потеряла Иерусалим, а затем всю Палестину и когда прекратились поставки из хронобункера, цайткоманде пришлось оставить Санта-Триниту. Тевтонские рыцари, правда, уходить не пожелали и ценой больших жертв и больших денег довольно долго удерживали крепость за орденом. Но и они стремительно утрачивали влияние в средиземноморском регионе.

— А цайткоманда? Куда подевалась она?

— В прощальном послании говорилось, что венецианская группа уходит за Альпы.

— Куда? — переспросил Бурцев.

— Сюда. Они искали две ближайшие платц-башни, местонахождение которых хорошо прослеживалось в астрале. Одна башня находилась в Швейцарии — между Земпахским, Бальдекерским и Фирвальдштетским озерами, в местечке Хильдисриден. Другая — здесь, неподалеку, на Швабской границе. Я полагаю, через нее, через эту приграничную башню, вы и явились в тысяча четыреста десятый год. Не так ли, полковник?

— Так, — признал Бурцев.

Чтобы получить побольше чужой информации, нужно вовремя дать хоть немного своей. Тем более, что большим секретом она уже не является.