Жара, грязь, пот в глаза. И влажный земной дух идущий из ямы…
Бурцев опустился по грудь, когда…
— Стоп! — приказал немец — Хватит.
Да, неглубокая вышла могилка. Впрочем, достаточно, чтоб задохнуться под влажным суглинком и черноземом.
— Вылезай, полковник.
Бурцев вылез, предусмотрительно оставив лопатку на краю ямы.
— А теперь ее… Туда…
Немец отступил от Аделаиды. Кинжал — убрал, но — проклятье! — «шмайсер» снял с шеи и держит наизготовку двумя руками. Водит стволом от пленницы к пленнику.
— Веселее!
Бурцев поднял связанную жену. Понес. К яме. В глаза старался не смотреть. Ничего, милая, потерпи, вот спрячем тебя, а уж потом… Потом попытаем счастья. И если повезет… Повезет если…
— Верь мне, — одними губами шепнул Бурцев.
Она не верила. А может, просто не расслышала.
Бурцев аккуратно опустил супругу во влажную землю. Ногами вниз. Ноги, однако, перепуганную малопольскую княжну не держали. Аделаида осела, сползла по земляной стенке, сжалась в комочек безысходности и обреченности. Сейчас, наверное, даже неглубокая могила казалась ей бездонным провалом.
— Лежать! — рявкнул эсэсовец.
Аделаида послушно легла на спину. Бледные губы шептали молитву. Глаза смотрели сквозь Бурцева — в небо. И, наверное, не видели ничего. Она уже не плакала, не ругалась. Лить слезы и говорить, наверное, не было сил. Аделаида лишь часто-часто дышала.
— Ну, — немец испытующе глянул на Бурцева — Чего медлишь? Бери лопату. Продолжай.
Он ждал этого приглашения. Бурцев снова взял лопату. Воткнул на штык в рыхлую землю, даже поднес к краю ямы. Даже сыпанул вниз, стараясь не попасть Аделаиде в лицо.
Княжна дернулась всем телом.
Бурцев снова воткнул лопату в отвал, подцепляя побольше влажных черных комочков. Нужно усыпить бдительность, нужно убедить фашика…
И вот тут княжну прорвало. Аделаидка закричала, заголосила благим матом, забилась в конвульсиях:
— Сволочи! Мерзавцы! Ублюдки! Не сметь!
Эсэсовец лишь криво ухмылялся.
— Помогите! Вытащите меня! Вацлав, пся крев! Что ж ты делаешь-то?!
Бурцев молча ссыпал вниз вторую лопату. Краем глаза следя за штурмбанфюрером. Выжидая…
Подцепил новую порцию сырой землицы.
— Я скажу! Все скажу! Все, что нужно! — кричала из ямы перепуганная княжна. — Рас-ска-жу!
— Ну-ка, обожди, полковник!
Эсэсовец подошел к краю ямы.
— Так вы готовы отвечать на мои вопросы, Ваше Высочество?
Эсэсовец заглядывал вниз. На мгновение он отвел взгляд и ствол «шмайсера» от Бурцева. Что и требовалось! Ай, молодец, Аделаидка! Сама того, не ведая, подыграла и подсобила!
Метать лопатку в противника Бурцев не стал. Швырнул в лицо фрицу добрую горсть земли с лопаты. И тут же юркнул от очереди, пущенной уже вслепую.
В сторону…
Немец отпрянул, отшатнулся от ямы, поливая огнем от живота пространство вокруг. Пули свистели над могилой.
… в сторону и — вперед…
Бурцев прыгнул на врага с занесенной лопаткой.
Быстрее, пока фриц слеп, пока не проморгался, не протер зенки.
Молниеносный секущий удар по руке. Боковая кромка лопатки заточена лишь наполовину, но и этого хватило.
«Шмайсер» упал. Брызнула кровь. Немец вцепился левой рукой в правое запястье. Заорал.
Второй удар — сбоку, под коленный сустав. Эсэсовец подломился. Рухнул на четвереньки. Попытался подняться, дотянуться здоровой рукой до оброненного оружия.
И — третий, добивающий, с хрустом — сверху вниз. Под край каски, по шее.
Этот удар был самым страшным.
Срезанный, будто бритвой, воротник. Глубокая рубленая рана. Разорванные мышцы, перебитые артерии, красный фонтан…
Кость.
Край лопатки, перемазанной землей и кровью, достал до шейных позвонков. Немец лежал и дергался. Закатив глаза, он больше не пытаясь встать. Основание черепа перебито. А это — летально. После такого не поднимаются.
На все — про все — пара секунд, полторы, а может и того меньше.
И — готово! И лопатку — в землю. И «шмайсер» — в руки. Когда фрицы у машины опомнились, Бурцев уже скользнул в свежеотрытую яму.
Он постарался не наступить княжну. Но под ногой все же дернулось что-то мягкое. Княжна вскрикнула. Оттоптали, видать, что-то Ее Высочеству.
Вдвоем в одиночной могилке было тесновато… Нет, не в могилке — в окопе. С бруствером, обращенным в сторону противника — землю Бурцев выбрасывал не абы как, а с умыслом — и укрепленным к тому же телом штурмбанфюрера, зарубленного лопаткой…
В секторе обстрела суетились эсэсовцы. Княжна что-то верещала под ногами. Но Бурцеву сейчас было не до Аделаиды. Шел бешенный скоротечный бой.
Фашисты в полный рост бежали на помощь офицеру. Наверное, не заметили, как Бурцев стянул за собой в яму «шмайсер».
Фрицы стреляли на бегу. Палили поверху, боясь задеть штурмбанфюрера.
И зря!
Бурцев огрызнулся частыми короткими очередями.
Ту-дух… Ту-ду-дух… Ту-дух… — залаял и запрыгал в руках пистолет-пулемет.
Бурцев старался не тратить патроны понапрасну — не так уж их и много в «шмайсеровском» магазине. Он бил расчетливо, наверняка.
Первым свалил пулеметчика в кузове — тот, взмахнув руками, аж перевалился через высокий борт. Упал на землю. А потом…
Темные бегущие фигурки он расстреливал уже метров со ста — ста пятидесяти…
Два-три выстрела.
Упал один эсэсовец, второй…
Два-три выстрела.
Третий…
Два-три выстрела.
Четвертый…
Начало оказалось удачным. Первыми же очередями Бурцев выкосил почти всех противников. Немногие попадали на землю самостоятельно. Уцелевшие фрицы теперь палили на поражение, не жалея патронов. Правда, поражали пока только приваленный к брустверу труп с перерубленной шеей, да без толку взрыхляли пулями плотную влажную землю могильного отвала.
Уже начинало светать, и залегшие стрелки были как на ладони. Немцев лишь слегка прикрывала сухая травка и кустики. Бурцев из окопа поливал свинцом переползавшие с места на место темные кочки. Гитлеровцы, прикрывая друг друга, пытались подобраться ближе — на расстояние броска гранаты.
Два-три выстрела.
Два-три выстрела…
Смолк еще один вражеский «шмайсер». Второй…
На войне всегда так: кто успел окопаться — тот и выживет. У Бурцева времени зарыться в землю было предостаточно. Противникам он этого времени давать не собирался.
Что-то мелькнуло в воздухе. Позади, за могилой-окопом, грохнуло. Окатило сверху рваным дерном и суглинком. А ни фига!
Перестарался фашик. Перебросил гранату со страху. А сзади ведь — тоже небольшой брустверок. Земляная преграда для осколков. Могилку для жены Бурцев копал по всем правилам военной науки.
Прогремел второй взрыв. Тоже рядом совсем. На этот раз — недолет. Гранатные осколки снова впились во влажную землю.
Бурцев нажал на спусковой крючок. Опять — короткая очередь.
Затих последний вражеский «шмайсер».
Взревел мотором, срываясь с места грузовик.
Ку-у-уда?!
Бурцев дал еще очередь. Ту-ду-дух… Пули ударили в правую дверь «Опеля». Брызнули разбитые боковые стекла. Из кабины кулем вывалился мертвый водитель. Машина остановилась.