Первую цель уничтожили лихо. Мотоцикл с коляской, что ехал прямо на них в сопровождении двух десятков всадников. Рыцари и оруженосцы держались плотной кучкой, прикрывая мотоциклистов по бокам и сзади, но не загораживая дорогу впереди, не мешая обзору, не выезжали под пулеметный ствол, торчавший из коляски. Вот в эту-то группку Бурцев и ударил из своего «МG-42». А мгновение спустя туда же полетели стрелы.
Потерявший управление «Цундапп» налетел на пень. Подскочил, перекувыркнулся, вывалив экипаж на землю. Рядом падали сбитые стрелами и пулями всадники, кони. Бурцев полоснул второй очередью, добивая.
И…
Ответный огонь. Шквал огня. И арбалетные болты. Еще два арбалетчика Телля пали под немецкими пулями и стрелами. Из полутора десятков храбрецов оставалась дюжина. Чертова.
Эх, быстро все-таки таяли силы. Непозволительно быстро.
Не умолкая, били «шмайсеры», свистели тевтонские стрелы. По флангам длинно, долго пролаяли пулеметы. Только минометы молчали. Пока.
Бурцев, а за ним остальные, не высовываясь, переползли к густым кустистым зарослям, развороченным взрывами. Оттуда — немного вперед. И еще немного.
Заросли — это хорошо. И воронки — одна на другой — тоже. Можно незамеченными лезть вперед и вперед… По участку, изрытому минами, усеянному трупами.
Чем ближе они подберутся к прорванной облавной цепи — тем лучше. Близко их там не ждут. От них ждут другого — отступления вглубь леса. А они — вот они, под самым боком. Под кустиками. Под ногами затаились. Сейчас нужен бросок. Забраться в тыл немцам нужно. Развернуть врага, погнать по ложному следу.
Но брешь впереди быстро затягивалась. Место расстрелянных мотоциклистов и рыцарей заняли пехотинцы. Автоматчик, три щитоносца, пара арбалетчиков.
Жиденькая, в общем-то, цепочка. Спешно наложенная заплата. Взрезать такую пулеметной очередью — пустяк. Если б не вражеские «Цундаппы» по флангам. Там ведь тоже — пулеметы. И если бы не конница. Впрочем, конница — фиг с ней. Всадники сюда быстро не прискачут — лошади переломают ноги. А вот пулеметы…
— Вальтер, — шепнул Бурцев. — Скажи своим — пусть уберут тех вон, с правого фланга. Бурангул, дядька Адам, вы тоже туда цельте. Сначала бейте людей в бесконной колеснице. Потом — пешцев с колдовскими бомбардами. Потом — всадников и арбалетчиков. Я займусь левым флангом. Как очистим фланги — прорываемся. Приготовьтесь. По моей команде…
Бурцев примкнул к пулемету магазин. Последняя барабанная коробка, кстати, осталась. С последней полусотней патронов.
— Начали!
Вальтер Телль, сын прославленного стрелка Вильгельма Телля, не посрамил чести отца. Стрела предводителя лесной братвы вошла в щель между закованными в латы всадниками, прикрывавшими «Цундапп» телами и щитами. Пробила край белого плаща с черным крестом, чуть задела оперением тевтонскую броню и разворотила шею пулеметчика в мотоциклетной коляске.
Звякнули тетивы на других швейцарских арбалетах. Три стрелы сбили рыцарей, заслонявших мотоцикл. Еще две достали эсэсовцев — водителя и спрыгнувшего с заднего сиденья автоматчика. Бурангул, дядька Адам и швейцарцы, не успевшие еще разрядить самострелы, выбивали пеших стрелков и всадников.
Но Бурцев этого уже не видел: он обрабатывал свою цель.
Бурцев сделал ставку не на меткость, а на скорострельность и мощь пулемета. Возможно, «Цундапп», попавший под огонь «МG-42», успел бы огрызнуться. Но для этого надо развернуть мотоцикл и разогнать рыцарский строй слева. Нужны были секунды, хотя бы доли секунд, Которых уже нет.
Бурцев действовал просто. Валил и решетил. Решетил и валил. Всех скопом. Тевтонских всадников, лошадей, «Цундапп» и мотоциклистов.
Потом — размашистая очередь по фронту. По автоматчикам цайткоманды, по заметавшимся в панике рыцарям, по арбалетчикам, по щитоносцам.
А покончив с этим…
— Вперед! — он вскочил первым.
— За мной!
За Русь, за Польшу, за Пруссию, за Венецию, за Швейцарию, за Святые Земли. За что еще? За Родину, за Сталина, короче…
В магазинной коробке еще оставалось — так, кое-что.
Две короткие очереди Бурцев выпустил по щитам-павезам, которыми тевтоны пытались преградить им дорогу. Обтянутые кожей, разрисованные деревянные щиты были вбиты в землю и удерживались в стоячем положении на шипах и подставках. В каждой павезе уже торчало по арбалетному болту. Но от пулемета дерево и кожа не уберегут. И «Спаси Святая Мария» — не поможет. Из-за простреленных щитов повалились кнехты-щитоносцы и орденские арбалетчики.
Последние пули Бурцев выпустил по двум несущемся наперерез тевтонским рыцарям. Всадники попадали с седел.
Ну, а дальше…
Конечно, для рукопашной длинный, неудобный и тяжелый «MG-42» подходил плохо. Но, с другой стороны, пулемет ведь ничуть не хуже ручной бомбарды, успешно использованной в ближнем бою на башне Шварцвальдского замка. Так что если совместить боевые навыки, полученные в десантуре и ОМОНе, с искусством фехтования, которое Бурцеву пришлось осваивать в прошлом. Если вспомнить опыт палочных схваток, уроки поединков на шестах, что давал у-шуист Сыма Цзян, и если к этой гремучей смеси прибавить солдатскую смекалку…
Когда слева атаковал конный рыцарь, закованный в латы и уже заносящий для смертельного удара боевой топор, Бурцев долго не раздумывал. Ткнул раскаленным пулеметным стволом под маску вражеского коняги, обжигая животному морду…
С диким ржанием конь шарахнулся в сторону, вскинулся на дыбы. Замолотил ногами по воздуху. Сбросил седока.
Всадник запутался шпорой в стремени. Высокое седло перекосилось и сбилось набок. Конь понес рыцаря по кочкам, громыхая тевтоном, как кошка — привязанной к хвосту консервной банкой.
Краем глаза Бурцев заметил движение справа. Немецкий арбалетчик, бросив разряженный самострел, бежал к нему, размахивая коротким мечиком.
Бурцев развернулся всем телом, придавая трофейному «МG-42» максимальную центробежную силу. Ударил. Угодил в шапель кнехта. Расшиб пулеметный приклад в щепу… Быть может, череп тевтонского стрелка и уцелел, но его обладатель отлетел в кустики и вставать уже не торопился.
Подоспели Бурангул, дядька Адам, Телль со своими ребятами. Только с Вальтером было уже не тринадцать человек — двенадцать. Потеряли-таки еще одного.
И все-таки сразу стало легче. Разъяренные мутанты внушали ужас врагу одним своим видом. А уж когда вступали в рукопашку, да под прикрытием двух лучников…
«Шмайсерская» очередь. Справа!
Вскрик за спиной. Повалился боец Телля.
Один фриц уцелел-таки в зоне прорыва. А может, и не один.
И некогда даже выругаться: что-то длинное кувыркаясь, летит в их сторону из-за кустов боярышника. Железный цилиндр на деревянной рукояти. «Колотушка». «М-24». Граната…
— Ло-жись!
Бурцев повалил Вальтера. Еще кого-то. Бурангул и дядька Адам упали сами — тоже признали опасность.
А вот швейцарцы залегли не все. Не поняли — зачем. Не смогли, не успели понять.
Взрыв. Свист осколков.
Зараз выкосило половину отряда. Из дюжины швейцарских стрелков — полдюжину. Так-то…
Бурцев лежал меж двух трупов. Слева — щитоносец под простреленной павезой. Той самой со «Спаси, Святая Мария».
Справа — эсэсовский автоматчик с арбалетным болтом в глазу. И с двумя готовыми к бою осколочными «колотушками» за поясом.
А в воздухе крутится-вертится еще одна граната.
Еще один взрыв.
Подпрыгнула павеза, прошитая осколками, но, к счастью, мертвый кнехт-щитоносец прикрыл Бурцева подобно брустверу.
Кто-то кричит рядом. Дико, истошно. Задело кого-то…
И не видно ничего за треклятым боярышником.
Ладно, мы тоже покидаемся…
Бурцев вырвал гранату из-за пояса мертвого эсэсовца. Дернул из деревянной ручки фарфоровый шарик-чеку. Отсчитал. Секунду. Вторую. Тре…
Швырнул гранату из положения лежа.
В те самые кусты. В боярышник.
Запал немецких «колотушек» горит долго. Но не так, чтоб очень.
Кусты разнесло. В кустах закричали.
Вместе с листвой к небу взметнулись красные ягоды и красные брызги. И — все.
Бурцев рискнул поднять голову.
Мля! А ведь не зря их уложили. Немцы времени даром не теряют: снова смыкают разорванную цепь.
Эсэсовцы с флангов, правда, к месту прорыва еще не подтянулись. А вот несколько тевтонских всадников уже ломанулись через заросли с обоих сторон.
За конными рыцарями спешили пешие кнехты.
Бурангул и дядька Адам уже натягивали луки.