Лицо Фридриха фон Валленрода побагровело, но маршал сдерживал гнев.

— Напрасно дерзите, полковник, — неодобрительно покачал головой бригаденфюрер. — Да, вы ускользнули от нас в Швабии. Да, вы помешали нам заключить выгодный союз с императором Рупрехтом. Да, вы лишили нас Шварцвальдской башни. Но теперь вы полностью в наших руках.

— Вам просто повезло.

— Отнюдь. Я давно вас жду.

— Ждете? — скептически усмехнулся Бурцев. — Меня?

— Ну, да. Вас или вашу супругу. Или кого-нибудь еще из вашей компании. Потому и попросил господина маршала задержаться во Взгужевеже. Он знает всех вас в лицо. И…

И? Они обменялись взглядами, будто уколами.

— Рано или поздно вы должны были здесь объявиться. Вы ведь читали бумаги Гиммлера?..

Бурцев промолчал. — Следовательно, вам известно, что, если мы откопаем во Взгужевеже шлюссель-башню, то сможем приступить к ритуалу дистанционного использования анкер-менша. Посредством башни-ключа. Мы покорим время, но погубим Агделайду Краковскую. Вы должны были что-либо предпринять, чтобы ее спасти. И вот вы здесь. И я узнаю от вас, где теперь следует искать анкер-менша. Не так ли?

— Нет, не так, — ответил Бурцев.

— Думаете переупрямить палача? — улыбнулся эсэсовец.

Бурцев не ответил. Но в его ответе не нуждались.

— Напрасно вы так думаете. Пыток не будет. Вырывать признание силой мы не станем. Клещи и раскаленное железо — это устаревшие методы. Они не всегда эффективны.

Бурцев удивленно поднял глаза. Правда? Странно было слышать такое от фашиста.

— Мы поступим гуманнее.

Как, интересно? Может быть, яблоко на голову и арбалетный болт со ста шагов?

— Вы нам сами обо всем расскажете, полковник.

Ишь, размечтался!

— Расскажете-расскажете. Находясь в магическом трансе, человек как правило, выкладывает все. Агделайда Краковская уже проходила через эту процедуру. Теперь ваша очередь.

Вот на что делал ставку фриц! Сыворотка правды, замешанная на колдовском гипнозе. — Кстати, ваших людей, полковник, мы тоже допросим таким же образом.

Бурцев быстро глянул на дружинников. Ничего не изменилось. Вот только… Только правый рукав Джеймса Банда чуть встопорщился. Брави все же нарушил приказ! Взял тайком свой потайной кинжальчик. Ладно, за своевольство отчитаем позже. Если живы будем. Сейчас оно, своевольство это, на руку — Джеймса, в отличие от Бурцева, еще не обыскивали.

Остальные дружинники тоже отошли от первого шока. Смотрят на воеводу, ожидают приказа. Слова. Полуслова. Взгляда. Полувзгляда.

— Когда мы доберемся до анкер-менша, шлюссель-башни нам уже не понадобятся, — продолжал разглагольствовать Зальцман. — Раскопки можно будет прекратить.

Два автоматчика — вот кто сейчас опасней всего. Если Джеймс со своим ножом тоже это понимает, значит, есть шанс. Пусть небольшой, но есть.

— Шлюссель-башни останутся на месте, а…

Кнехты по прежнему держали Бурцева за руки, привалив спиной к повозке. Но ноги были свободны.

Начали!

Он не крикнул. Просто кивнул, дозволяя дружине… Разрешая…

И начал сам.

Перекат на спину. Захват ногой за шею. Первый кнехт, нелепо размахивая руками, валится на ближайшего автоматчика — того, что слева от Зальцмана. Резкий разворот, удар коленом в ухо — и второй кнехт распластался под повозкой.

А подрукавный ножичек Джеймса уже мелькнул в воздухе. И медленно-медленно оседает эсэсовец, что стоял от Зальцмана справа. Падает, хрипя и держась за шею. Из перебитой артерии хлещет фонтан крови. Под ухом торчит рукоять кинжала.

Другого автоматчика прижимает к земле Освальд. «Шмайсер» валяется в стороне. Пан яростно, с обоих рук лупит фашиста. Вымещает злобу за…

— За усы! За усы! За усы! — брызжет слюной разъяренный шляхтич.

Бой на арсенальном дворе кипит вовсю.

Гаврила и Дмитрий, за неимением иного оружия, отмахиваются оглобельками. Джеймс и дядька Адам схватили орудийный банник и шомпол. Збыслав двумя руками швыряет тяжелые каменные ядра.

— Живыми! Живыми брать! — орет бригаденфюрер Зальцман.

А сам расстегивает кобуру. Что ж, стрелять ведь можно и не на поражение. Пулей можно не только убить, но и ранить, обездвижить.

«Вальтер» — в руке эсэсовского магистра. А у Бурцева пистолета за пазухой нет. Зато под рукой — открытый короб с «чесноком». И не случайно при первом взгляде на шипастого «ежика» у Бурцева возникла ассоциация с сюррикеном. Для метания на небольшое расстояние эта железная колючка вполне сгодиться. Ничуть не хуже будет, чем ножик брави. Кувыркаясь, заточенная и увесистая «чесночина» полетела в цель. Целью было искаженное лицо эсэсовского бригаденфюрера.

Шип ударил в глаз. Эсэсовец взревел, бросил оружие, вскинул руки к лицу.

О том, что противника непременно следует брать живьем, Томас Зальцман больше не кричал. Этим воспользовались.

— Готт мит унс! — проорали над самым ухом Бурцева.

И он едва успел откатиться от меча Фридриха фон Валленрода. Рубящий удар был страшен. Тяжелый клинок орденского маршала обрушился вниз, словно желая рассечь надвое повозку вместе с ненавистным врагом. Меч вошел глубоко в дерево. Застрял.

Прежде чем тевтон вырвал клинок из дощатого борта, Бурцев обхватил двумя руками стальной назатыльник маршальского шлема. И что было сил пригнул голову рыцаря. Вдавил мордой в ящик с «чесноком». Забрало на шлеме все еще было поднято. Ящик — открыт. Острые шипы торчали как гвозди.

Фон Валленрод взвыл, отскочил, споткнулся, упал, грохоча доспехом. Под открытым забралом — кровища. Изодранное, исколотое лицо. Похоже, глаза свои счастливчик снова сберег. Но шрамов на маршальском лице теперь основательно прибавится.

А тевтоны наседали. На подмогу отовсюду бежали кнехты, рыцари. В эсэсовском лагере тоже засуетились. Послышались команды. Взревели моторы. Стрельбы пока не было. Приказ Зальцмана, вероятно…

Ладно, стрельбу ведь можно устроить и самим.

Бурцев скатился с повозки. Подхватил «шмайсер» эсэсовца, которого уже успел придушить Освальд, шуганул нападавших очередями.

Четверо упали. Остальные тевтоны отхлынули. Кнехты бросились врассыпную. Рыцари отступали более организовано. Особенно вон те две группки. Одна выцепила из-под огня орущего тевтонского маршала. Другая — тащила вопящего эсэсовского бригаденфюрера. Бурцев выбрал вторую. Ее он поливал из «шмайсера» щедро, от всей души. Пока не кончились патроны.

А когда кончились — поднял «шмайсер» второго эсэсовца — того, что валялся в луже крови. С ножом в шее. И снова выпустил все, до последнего патрона.

Готово! Две дюжины закованных в латы тел лежали неподвижной безжизненной грудой. Среди белых и серых плащей с черными крестами темнело изрешеченное пятно эсэсовской формы. Магистр эзотерической службы СС и шлюссель-менш Томас Зальцман не шевелился. Магистр-бригаденфюрер смотрел в небо вытекшим глазом.

Тевтоны не знали, что делать. Выглядывали из укрытий, не решаясь пустить стрелу, арбалетчики. Рыцари замерли у поданных оруженосцами лошадей. Эсэсовцев смерть бригаденфюрера тоже, похоже, ввела в состояние ступора. Что ж, главное дело сделано. Можно сматываться. Но прежде…

Бурцев вытащил зажигалку из кармана фрица. Крикнул:

— Держите коней крепче!

Щелк-щелк-щелк…

— Эй, там, от бомбард отойдите!

Огонек. Факел. Огонь….

Перемазанные маслом и порохом тряпки на палке вспыхнули шкворчащим, плюющимся пламенем. Дым и искры — во все стороны. Как новогодний фейерверк.

Прикрыв глаза ладонью, Бурцев крутнулся между повозками.

Вот! Затравочные отверстия бомбард! Первое, второе, третье…