За спиной загомонили. Кто-то поднес факел. Капающая смоль чертила огненные дорожки в опасной близости от порохового арсенала.

— Куда! — вскричал Бурцев. — А ну-ка вы там, с факелом! Кыш отсюда! Мункыз, скажи им, пока мы все тут на воздух не взлетели.

Алхимик, впрочем, и сам, похоже, понимал, что к чему. Седовласый мудрец закричал и замахал руками на любопытствующих.

Наверное, все-таки, это был очень авторитетный сарацин. Приказ старика исполнили быстро. Вышел не только факельщик — удалились все, даже своенравный Франсуа. Бурцев попросил и своих спутников последовать примеру иерусалимцев. Вскоре в помещении, освещенном слабыми, но безопасными огоньками светильников, остались только «каид» и алхимик. Араб собирал рассыпанный порох. Бурцев наблюдал.

— Где ты взял громовой порошок, Мункыз?

— Сделал, — пожал плечами сарацин. — Хабибулла открыл мне секрет огненного зелья, которое используют татарские и монгольские ханы. А у меня имелось достаточно баруда и серы. В общем, я нашел нужные пропорции.

— Пропорции?

— Ну да. Десять драхм баруда, две драхмы угля, полторы драхмы серы. Все это следует мелко растолочь. Полученную смесь можно закладывать в закрытые сосуды с фитилем, поджигать и бросать во врага. А можно использовать иначе.

— Иначе? Как же?

— Я видел, как метают смертельные молнии самострелы Хранителей Гроба. И знаешь, Василий-Вацлав, сдается мне, магии и колдовства в них не так уж и много. Возможно, все дело в громовом порошке…

— Возможно, — многозначительно хмыкнул Бурцев.

Старик-алхимик оказался смышленым дедком.

— Ну, я и решил тоже сделать громомет, — продолжил Мункыз.

— Чего? — теперь Бурцев не знал, что и сказать.

— Взгляни сюда, Василий-Вацлав…

Сарацинский мудрец отодвинул в сторону горшки. За ними — у самой стены обнаружилось два свертка. Один — побольше, другой — поменьше. Мункыз, кряхтя, развернул большой.

— Вот!

Поначалу, в тусклом свете масляных лампадок, Бурцеву показалось, будто у ног алхимика лежит гранатомет. Но нет, гранатометы не делают из дерева. А эта труба — толстая и короткая — была вырезана из древесины. Крепкой, стянутой железными обручами, но дре-ве-си-ны. И крепилось она на деревянном же ложе.

— Что это, Мункыз?

— Модфаа, — не без гордости ответил сарацин.

— Мод-фа-а? А?

— «Выдолбленная часть», — перевел Мункыз. — Так я назвал свой самострел.

М-да, самострел…

— Значит, ЭТО еще и стреляет?

Похоже на то…Сердцевинатщательнейшим образом выдолблена, вырезана, выскоблена. Ствольный канал, надо полагать. А сзади — малюсенькое затравочное отверстие. Получилась пушка! Самая что ни на есть! Пушчонка, точнее. А еще точнее — этакая ручная аркебуза. Примитивная. Деревянная… Первая арабская модфаа, в общем. Первое огнестрельное оружие, на мысль о создании которого сарацинского Кулибина натолкнули «громометы» эсэсовской цайткоманды. Ну, блин, дела!

— Моя модфаа будет стрелять, — твердо заявил Мункыз.

— Будет? Ты ее хоть раз испытывал?

— Еще нет, но я знаю, я все рассчитал, — он говорил торопливо, сбивчиво. Казалось — убеждает себя, а не собеседника. — Следует наполнить выдолбленную часть порошком грома на треть. Больше нельзя, иначе модфаа разорвется. Затем смесь нужно плотно утрамбовать, после чего надо вложить стрелу и зажечь порошок через запальное отверстие.

— Стрелу? — удивился Бурцев.

— Если нет подходящих стрел, можно использовать бондок — орех.

— Оре-е-ех?!

Час от часу не легче! Воевать с орехометом — это, конечно, что-то!

— Боевой орех — каменный или железный шарик, — объяснил Мункыз. — Такими иногда стреляют из больших арбалетов. Только нужно обмотать бондок в тряпицу, чтобы снаряд плотнее прилегал к стенкам.

— Что ж, логично…

— Я думаю, также стреляют и немецкие громометы. Только устроены они немножко иначе.

Ну, положим, вовсе не «немножко». До «шмайсера» сарацинскому пугачу еще далеко, но…

— Принцип верный, — похвалил Бурцев.

Интересно, а калибр-то какой у деревянного орудия Мункыза? Бурцев сунул в ствол палец. Палец вошел свободно. Вошел и вышел. Сунул два. Теперь персты засели плотно. Вот он и весь калибр. Выстрелить — как два пальца, короче… Теоретически, под это дело сгодится и толстая стрела, и пуля-бондок. И хорошо, если снаряд хотя бы метров на сто сохранит убойную силу. И очень хорошо, если пороховые газы не разнесут деревянный ствол в щепки при первом же выстреле.

— Мункыз, а ты не пробовал сделать свой громомет из железа, ну, или из меди на худой конец?

— Это невозможно, — алхимик развел руками. — Кузницы Эль Кудса работают только с ведома и под присмотром Хранителей Гроба. Мне едва удалось найти подходящие обручи для модфаа и изготовить снаряды.

— А можно взглянуть на твои, гм… снаряды?

Мункыз развернул второй сверток. Продемонстрировал полдюжины… Да, это были стрелы, но весьма своеобразные. Толще арбалетного болта и гораздо длиннее. Широкие наконечники подпольщики сварганили из дозволенных немцами хозяйственных ножей с клинком в пол-ладони. Правда, клинки эти были сильно обточены и имели частые, как у гарпуна, зазубрины. Оперение иерусалимские умельцы смастерили из тонких вырезанных вручную бронзовых пластин. Оперение, кстати, крепилось где-то на середине аккуратно обструганного древка. Все правильно: бронзовые перья не пролезут в канал ствола, вот и приходится извращаться.

Тут же, в свертке, лежал кожаный мешочек с бондоками — маленькими свинцовыми окатышами. Целый десяток пулек-орешков. Сарацинский мудрец был неисправимым оптимистом, если рассчитывал, что деревянная модфаа в состоянии выдержать такое количество выстрелов.

— Ясно. Ну а тут у тебя что? — Бурцев кивнул на разбитый горшок, из которого растекалась густая темная жидкость. Пахла она не так отвратно, как алхимическая гадость в подвале Мункыза, но тоже… Не амбре, в общем.

— Это? О, это — греческий огонь. Смола, сера, нефть, деготь, селитра, винный камень, камедь, масло… Если поджечь, то без уксуса и песка такое пламя не потушишь.

— М-да, судя по количеству ингредиентов, адская смесь, — согласился Бурцев. — Я вижу, вы готовитесь к большой вылазке.

— У нас почти нет оружия, Василий-Вацлав. Захватив Эль Кудс, немцы первым делом закрыли оружейные лавки и изъяли у горожан латы, копья, луки, сабли, боевые и охотничьи ножи… Даже спрятанная стрела, даже наконечник стрелы, не выданный добровольно, могли стоить жизни. Мало что удалось тогда схоронить от германцев. Но с этим… — алхимик обвел рукой свой арсенал, — с этим мы можем драться.

— Против Хранителей Гроба? — недоверчиво хмыкнул Бурцев.

Деревянная пушка, несколько горшков пороха и горючей смеси… Маловато, вообще-то. Цайткоманду этим не одолеть.

— Боюсь, Мункыз, не хватит этого на всех Хранителей.

— Ты прав, Василий-Вацлав, — вздохнул старик. — С немецкими колдунами нам не справиться. Но колдуны уходят из города.

— Уходят?

Значит, эвакуация уже началась?

— Да. Хранители Гроба оставляют Эль Кудс тевтонам, а сами покидают его стены. Никто не знает почему, но сегодня из Яффских ворот уже вышли первые обозы и караваны. Надеюсь, скоро немецких колдунов здесь не останется вовсе. Вот тогда мы нанесем удар по рыцарям черного креста. По тевтонам. Без боевой магии Хранителей они не смогут удержать город.

Глаза Мункыза загорелись:

— Мы нападем внезапно, мы застанем врага врасплох. Подземный ход госпитальеров выведет нас к церкви аль-Кумамы — к Церкви Гроба. А там, на церковном подворье, расположены оружейные склады ордена. Если удастся их захватить… О, тогда нам не нужно будет больше прятаться. Тогда против тевтонов поднимется весь Эль Кудс, и германские рыцари пожалеют, что родились на свет. А если Хранители Гроба вернутся…

— Вряд ли они захотят сюда возвращаться, — мрачно перебил Бурцев.

После взрыва «атоммине» Иерусалим превратится в радиоактивную пустыню…

— Не захотят? Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я знаю.

— Хм, тогда ты очень осведомленный человек, Василий-Вацлав. Ты первый день в Эль Кудсе, а знаешь больше, чем я.

— Я имел дело с Хранителями Гроба раньше и успел собрать кое-какую информацию, — объяснил Бурцев. — Но, кстати, ты тоже не похож на слепца, блуждающего в потемках, Мункыз. Тебе известно о немцах и их планах гораздо больше, чем может знать лекарь, алхимик и звездочет, зарывшийся под землю. Или тайные планы и помыслы германцев открывает астрология? Это звезды рассказали тебе, что Хранители покинут город, а, мудрец?

— Эти подземелья ведут в церковь аль-Кумамы, — напомнил старик.

— Я уже слышал об этом. И что?

— А то, что я велел замуровать горшки в стены тайного хода.

— Замуровать? Горшки? В стены? — не понимал Бурцев.

— И поставил стражу, знающую немецкий. Трое франков, во главе с Франсуа круглые сутки дежурят у горшков.

— Дежурят? У горшко-о-ов?!

— Этот способ издавна используется для обнаружения вражеских подкопов, — пояснил сарацин. — Пустые горшки и кувшины, установленные особым образом, позволяют слышать под землей то, что недоступно человеческому уху.

— То есть, вы подслушиваете…

— И мы знаем все, о чем говорят рыцари черного креста под сводами храма аль-Кумамы, и возле Церкви Гроба. Нам известны даже молитвы и тайные исповеди тевтонов.

Бурцев тряхнул головой. Ну, ни фига ж себе! Подпольщики-то оказывается, не лыком шиты. Понапичкали Церковь Гроба и окрестности подслушивающими устройствами, понаставили глиняных «жучков» и сидят себе спокойненько у своих горшков. Да уж, лихо у ребят работает разведка! Только все это может оказаться напрасным.

— Мункыз, когда вы хотите атаковать тевтонов? — напрямую спросил Бурцев.

— Этой ночью Эль Кудс покинут последние немецкие колдуны.

— Ночь полнолуния… — тихо произнес Бурцев.

— Да, ночью взойдет полная луна, — подтвердил Мункыз, — и расположение небесных светил укажет на великие свершения. Перед восходом солнца, когда сон сморит самые бдительные дозоры, мы ударим по рыцарям черного креста. И Аллах, да поможет нам.

— Утром, значит, ударите?

— Утром. Рано утром.

— Утром будет поздно, Мункыз, — вздохнул Бурцев. — Утром ничего не останется ни от вас, ни от рыцарей черного креста, ни от Эль Кудса.

— То есть, как не останется? Что ты несешь, Василий-Вацлав?

— Ты знаешь что-нибудь о «гроссе магиш атоммине»? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. Что это такое?

— А о чудо-оружии Хранителей Гроба слышал?