Как только Урода влетела на крепостной двор, громыхнул засов. Ворота заперты. Спасены!

Бурцев соскочил с лошади, огляделся. Стоп! Спасены ли? Обступившие партизан люди не спешили прятать обнаженного оружия. Безрадостные, уставшие, черные от грязи и копоти лица вроцлавцев смотрели хмуро, в глазах читалась злость и обреченность загнанного в ловушку зверя. Горожане, что, отступая от внешних стен к внутренней цитадели, собственноручно жгли родные улицы не производили впечатление приятных собеседников и гостеприимных хозяев.

— Кто здесь главный?! — обратился к угрюмым воинам Збыслав. — У нас раненые, нужна помощь.

Из толпы защитников Вроцлава вышел широкоплечий и широколицый человек в неброских, но добротных доспехах. Прочный островерхий шлем, кольчуга, усиленная стальными пластинами на груди, большой прямоугольный щит для пешего боя, чуть изогнутый — прообраз знаменитой польской сабли — меч:

— Члены городского совета, главы купеческих и ремесленных гильдий, а также вроцлавский епископ, покинули город, как только стало известно о приближении богопротивного Измаилова племени, — пробасил незнакомец. — Князь Казимир Куявский, гостивший здесь с позволения нашего господина силезского князя Генриха Благочестивого, тоже отбыл. Так что никого главнее меня вы в этой крепости не найдете.

Партизаны молча воззрились на незнакомца, и тот продолжил после непродолжительной паузы:

— Меня зовут Бенедикт. Я воевода вроцлавского гарнизона. А кто вы такие?

Бенедикт обращался к Освальду, безошибочно распознав в кучке чужаков единственного рыцаря.

Добжинец при помощи Збыслава кое-как сполз с седла. Говорил он тихо, поддерживаемый верным оруженосцем. И все же в кратком ответе прозвучало неистребимое достоинство истинного польского шляхтича:

— Я — Освальд Добжиньский. Со мной мои люди.

Бенедикт нахмурился:

— Наслышан-наслышан о твоих разбойных делах, Освальд из Добжиньских земель.

Збыслав вскинулся, звякнув цепью кистеня. Вроцлавцы предостерегающе подняли мечи. Освальд слабым жестом приказал оруженосцу унять гнев и чуть слышно прохрипел:

— Если ты происходишь из благородного рода, воевода Бенедикт, я готов немедленно скрестить с тобой мечи за те оскорбительные слова, что…

Глава вроцлавского гарнизона досадливо отмахнулся:

— Не в моих правилах добивать раненных, нуждающихся в моей же помощи. Я сюда поставлен для другого — защитить город. Или хотя бы то, что от него осталось. А ты и твои люди изрядно мне в этом поспособствовали. Если, действительно, именно ты, Освальд из Добжинских земель, пожег осадные орудия язычников у восточной стены, то я искренне благодарен тебе за это.

— Его благодари, — Освальд указал на Бурцева. — Это была затея моего оруженосца Вацлава.

Бенедикт лишь мельком взглянул на Бурцева. Ну да, раскланиваться и беседовать со всякими оруженосцами — не много ли чести?

— Хорошо, — вновь обратился Бенедикт к добжиньцу, — покончим с этим. Пусть за тобой охотятся орденский магистр и его приспешники из Мазовии и Куявии. Вроцлаву твои люди зла не причиняли. Можешь чувствовать себя за этими стенами в безопасности. У меня только один вопрос к тебе, Освальд Добжиньский.

— Да?

Было видно, сколь трудно было держаться на ногах раненному рыцарю. Но Освальд стоял — с прямой спиной и гордо поднятым подбородком. Бурцев мысленно выругался. Бедняге срочно нужен врач и постель, а он тут разговоры разговаривает!

— Там, — Бенедикт указал на запертые ворота, — вы упомянули дочь Малопольского князя Лешко Белого. По какому праву вы требовали открыть ворота именем Агделайды Краковской? Вы ее посланцы?

— Нет. Но среди нас есть… — рыцарь закашлялся, схаркнув сгусток крови.

Збыслав вовремя подхватил враз ослабшего Освальда, кивнул Янеку — говори, мол, теперь ты.

Янек выступил вперед, почтительно склонив голову:

— Мы — дружинники краковского воеводы Владислава Клеменса, пан Бенедикт. Княжна Агделайда — наша госпожа, а потому мы имели полное право произнести ее имя перед воротами крепости.

— Дружинники Владислава? Знавал я Клеменса и краковскую дружину видел в деле еще при Лешко Белом, пусть земля ему будет пухом. Сильная дружина, большая…

— Уже нет. Перед тобой, пан воевода, — все, что осталось от той дружины. Остальные наши товарищи перебиты под Хмельником.

Бенедикт разочарованно сплюнул:

— Жаль. Я-то надеялся, услышать от вас добрую весть. Надеялся на помощь из Малой Польши. Думал, вы сами передовой дозор краковского войска.

Бурцев усмехнулся. Так вот почему вроцлавцы их впустили! В надежде на добрые вести. Если бы не это, загибаться бы «разбойникам» Освальда под стрелами кочевников.

Янек сокрушенно покачал головой:

— Краков пал, малопольские земли разорены, а войска разбиты. Разве ты не слышал об этом, пан Бенедикт?

— Слышал, но не верил, — вроцлавский воевода мрачнел на глазах. — Мало ли что наговорят перепуганные бабы с беженских обозов. Краковская дружина была одной из сильнейших в Польше. И если уж сам Владислав Клеменс не смог остановить татар…

Бенедикт прикусил язык: его воины могли услышать то, чего слышать им не полагается. А упадническим настроениям в осажденной крепости не место.

— Найдите лекаря, — распорядился воевода. — Проводите рыцаря, его оруженосцев и краковских дружинников в покои членов городского совета. Стрелков-кнехтов — в казарму. Лошадей — на конюшню.

Бенедикт отвернулся. Все. Долг гостеприимства исполнен, и больше ничего не задерживало командира вроцлавского гарнизона. Однако Бурцева столь краткий разговор не устраивал.

— Пан Бенедикт! — окликнул он воеводу.

Тот удивлено оглянулся. Не ожидал, видать, подобной наглости от оруженосца. Но все-таки Бурцев был героем, спалившим вражеские пороки. А герои могут рассчитывать на некоторые поблажки.

— Да?

— Малопольская княжна пропала и… — начал он.

— Когда язычники берут города один за другим и громят лучшие дружины, многие пропадают — и чернь, и знать, — холодно заметил воевода.

— Но княжна успела покинуть Краков до штурма, и доподлинно известно, что ее везли к Вроцлаву.

— Значит, не довезли, — пожал плечами Бенедикт. — Я, по крайней мере, никаких княжон здесь не встречал.

— Но может быть, Казимир Куявский…

— Да, он разыскивал Агделайду, но не нашел. Иначе я бы об этом знал. За помощь в поисках княжны куявцы обещали награду. А никто, насколько мне известно, не обогатился за счет их мошны. Да и вообще не видел я знатных дам при Казимире.

— А не знатных? — не сдавался Бурцев.

Морщины на лбу Бенедикта стали глубже:

— Не знатных? Хм… Перед самым штурмом появилась тут одна парочка. Рыжий кмет и какая-то девица. Судя по одежде, служанка. Кмет оставил ее у ворот, а сам попросил стражу провести его прямо к князю Казимиру. Сказал, что имеет для него важные вести. Рыжего увели. Потом люди Казимира забрали девчонку.

Уже что-то! Значит, Яцек с Аделаидой не попали к татарам?! Значит, смогли-таки пробраться к Вроцлаву?! Вот только неясно, радоваться этому или нет. Избегнув печальной участи татарской полонянки, Аделаида стала пленницей Казимира. Пленницей-невестой с богатым приданным.

— Она здесь?! Ну, служанка эта?!

Дурацкий вопрос — наверняка, ведь Казимир увез Аделаиду с собой.

— Служанка? Ах, служанка!.. Бенедикт понимающе хмыкнул. — Она что же, выходит, твоя подружка? Не того рыжего, а твоя? Чудно получается. Ты, значит, у Освальда — известного врага мазовцев и куявцев — в оруженосцах ходишь, а девица эта прислуживает Казимиру Куявскому?

— Здесь она?! — простонал Бурцев. — Здесь или нет?!

Бенедикту тон оруженосца не понравился.

— За княжеской чернью я не слежу, — процедил вроцлавец.

Напряжение снял Освальд. Ослабевший рыцарь слышал весь разговор и тоже сообразил, о каком рыжем кмете и какой «служанке» идет речь:

— И все же, пан Бенедикт, — тихо проговорил он. — Где сейчас может быть эта девушка?

Бенедикт удивленно уставился на добжиньца. Интерес Освольда к простолюдинке, наверное, не мог не удивлять. Но все-таки рыцарю воевода ответил:

— Полагаю, в свите Казимира. Князь со своими людьми покинул Вроцлав по подземному ходу незадолго до вашего появления. Ушли с конями. Подземелье у нас знатное — хоть лошадь, хоть быка провести можно. Не побоялся, вишь, Казимир наткнуться на татар. Ушел за осадный тын язычников, к холмам, а там — поминай, как звали. Охрана подземелья говорит, будто увозили с собой куявцы какую-то девицу — связанную, с кляпом во рту.

Проклятье! Бурцев вспомнил группу осторожных всадников, на которую партизаны наткнулись возле холмов. Вовсе не татарский разъезд то был, а Казимиров отряд, выбравшийся из подземелья! Эх, чуток бы сообразительности тогда и веры в удачу — напали бы на куявцев, разнесли в пух и прах, отбили б Аделаиду. Но поздно, блин, пить боржоми…

— Куда направлялся Казимир? — спросил Освальд.

— Сказал, что в Легницу. Да и куда ему еще податься-то — путь в Куявию отрезан: татары всюду хозяйничают. А в Легнице наш силезский князь Генрих Благочестивый собирает всепольское войско для борьбы с язычниками. Казимир обещал привести оттуда подмогу и снять осаду с Вроцлава, потому я и указал ему тайный путь из города. Еще вопросы?

Рыцарь отрицательно качнул головой.

— Тогда я вынужден тебя оставить, Освальд Добжиньский. Тебе и твоим людям нужно зализать раны, а мне пора возвращаться на стены. Татары в любой момент могут пойти на приступ. Наш лекарь проводит вас в свободные покои.

Вроцлавский воевода кивнул на пробившегося сквозь толпу сухенького старичка с бегающими глазками. В длинной заляпанной хламиде со множеством мешочков на поясе тот походил, скорее, на киношного мага или алхимика-отравителя, чем на врачевателя.