Комнатой Ядвиги оказалась небогато обставленная, темная (воловий пузырь, натянутый на раму в единственном окне, плохо пропускал свет) каморка. Впрочем, скудного освещение хватило, чтобы разглядеть небольшую дыру в потолке. Из узкого отверстия, проломанного над засыпанным щепой ложем свисало… женское тело! Тело отчаянно сучило ногами. До подмышек оно уже было в комнате Ядвиги, но руки, плечи и голова все еще находились на втором этаже купеческого особняка.

Дальнейшее продвижение вниз тормозила одежда. «Пробка» из платьев и юбок неприлично задралась, что называется по самое не хочу, и надежно удерживала несчастную в висячем положении. Женщина, или, скорее, юная дева, несмотря на хрупкую комплекцию застряла, как Вини-пух в кроличьей норе. Ну, а поскольку средневековые дамы не носили привычного для современниц Бурцева нижнего белья, он поневоле стал свидетелем весьма пикантного зрелища. И весьма волнующего, надо признать, тоже.

Ничто не скрывало сейчас стройных ножек, будоражащего кровь пушка между ними, плоского животика, бедер, на которых не просматривалось ни капли лишнего жира, высоких грудок с острыми сосками, свежего в чем-то даже эротичного шрамика под левой грудью… Стоп! Шрамик?! Бурцева словно окатили ледяной водой. Да неужели!..

— Госпожа! — всплеснула руками Ядвига. Былого веселья — как не бывало.

Девушка метнулась к кровати. Сбросила с постели кочергу, которой, видимо, и расковыряли злополучную дыру в потолке. Затем перепуганная служанка попыталась вырвать обнаженное тело из плена сбившихся и задравшихся одежд.

— Чего стоишь, Вацлав?! Бросай корзину, помогай. Она же задохнется!

В самом деле! Бедняжка бог знает сколько времени уже висит на собственном платье в тесной щели пролома. Бурцев бросился на помощь. Было не до церемоний, но все же когда он обхватил застрявшую девушку за то место, к которому не принято прикасаться в приличном обществе, по рукам прошла дрожь. Будто током шибануло.

Затрещала рвущаяся ткань — и все трое рухнули на ложе Ядвиги. Служанка скатилась на пол, а раскрасневшаяся мордашка малопольской княжны Агделайды Краковской уткнулось в лицо Бурцева. Вот, значит, к какой госпоже в услужение наняли Ядвигу!

Первым делом Аделаида подскочила, как ужаленная. Вторым — прикрылась остатками платья. Третьим — удивленно выдохнула: «Вацлав?!». Четвертым — влепила ему звонкую пощечину, прошипев: «Да как ты посмел, мужлан!». Пятым — бросилась на шею Бурцеву. Шестым — отпрянула прочь и часто-часто задышала.

— Вы что, знакомы? — пискнула откуда-то из-под ложа Ядвига.

На нее, однако, внимания не обращали.

— Как?.. Ты?.. Сюда?.. Попал? — с придыханием выговорила Аделаида — вся пунцовая от стыда и волнения.

Бурцев ответил не сразу. Его ладони еще ощущали тепло упругих ягодиц. А перед мысленным взором до сих пор стояло, вернее, висело обнаженное тело княжны. Такой же, ну или почти такой представлял Бурцев Аделаиду в своих сладостных мечтаниях.

— Как, Вацлав?! — поторопила она.

— Э-э-э… М-м-м… — он замялся.

Говорить правду о том, почему он здесь оказался, не хотелось.

— Искал тебя…

Это ведь тоже не было ложью, не так ли?

— А-а, — Аделаида вздохнула. Как показалось Бурцеву, с облегчением. — А то уж я подумала… Ядвига наша — девушка несколько гм… легкомысленная и охочая до… В общем, мужчины на ее ложе — гости не редкие.

Он предпочел тактично промолчать, а служанка спешно сменила тему разговора:

— Что случилось, госпожа?

— Сбегаю я, вот что! — фыркнула Аделаида.

— Из-под венца?! — Ядвига в ужасе прикрыла ладошками ротик. А вот глазки служанки озорно блеснули. — Ты говорила, госпожа, что тебе не мил Казимир, но бежать от замужества с князем! На такое не каждая решится.

Дочь Лешко Белого посуровела:

— Князь Казимир приходил вчера вечером. Объявил, что обвенчается со мной сразу же после победы над татарами. Приказал готовиться. Тебя вот, Ядвига, за нарядами к свадьбе послал. А мне свадьба та — горше смерти. Я уже в Вроцлаве хотела руки на себя наложить. Вырвала у куявского кнехта меч из ножен, ткнула себя, да Казимировы псы расторопнее оказались. Отобрали меч, лекаря позвали. Теперь оружия у них не добыть. Это вот только в камине нашла, — княжна кивнула на кочергу. — Я ею пол тихонько расковыряла. Думала, пока охрана наверху за дверью караулит, спущусь вниз — и поминай, как звали. Застряла вот. Висела, пока вы не пришли. Стыд-то какой!

Аделаида снова зарделась.

— Так внизу ж тоже охрана поставлена! — охнула Ядвига. — Францишек у входа стоит.

— Ну, с Францишиком твоим мы как-нибудь управимся, — пообещал Бурцев. — А вот по городу в таком рванье бегать не стоит. Особенно знатным панночкам. Ты переоденься, княжна. Нарядов тебе Ядвига — вон уйму накупила. Да не смущайся, отвернусь я, отвернусь.

Хотя чего теперь-то таиться?.. Он отвернулся, пряча улыбку. За спиной зашелестели платья, запыхтела Ядвига, помогавшая княжне облачиться в новое одеяние.

А вот — другие звуки! Бурцев напрягся. Возле купеческого особняка вразнобой застучали подкованные копыта. Что-то приветственно гаркнул Францишек. По дому протопали тяжелые сапоги. Кто-то поднимались на второй этаж.

— Ох, матка бозка! — прошептала Ядвига. — Никак Казимир со свитой пожаловал.

Бурцев негромко и витиевато выругался, не особо стесняясь присутствующих дам. Наверху грохнула дверь.

— Сбежала! — вопль был истошным, надсадным. — Княжна сбежала!

— Тре-во-га! — особняк легницкого купца содрогнулся от шума и криков.

Чья-то голова в остроконечном шлеме появилась в проломе на потолке. Голова в изумлении воззрилась на полуодетую Аделаиду. Княжна, взвизгнув, приголубила воина кочергой. Судя по звону, которым отозвался шлем, удар был не из слабых. Куявец, однако, умел держать удары.

— Туточки она! — радостно заорал поляк. — Внизу — у служанки!

И отпрянул от очередного удара.

Проклятье! Дверь! Ядвига так и не заперла ее за собой. Бурцев рванулся к двери — исправить ошибку. Опоздал.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Казимир Куявский — без лат и шлема, однако с клинком на поясе.

— Ты?!

Князь был изумлен. Князь был ошарашен. Князь был взбешен до крайней степени. Правая рука Казимира метнулась к мечу. Но это слишком долгий путь. И в данной ситуации неверный.

О, с каким наслаждением Бурцев впечатал кулак в скулу заклятого врага. Куявец кубарем выкатился из комнаты Ядвиги. Следовавшие позади воины едва успели подхватить князя. Бурцев навалился на дверной засов. Есть! Заперто! Дверь вздрогнула. Раз, другой… Он оглянулся.

Аделаида — уже переодевшаяся, с пылающими глазами и занесенной кочергой была готова к схватке. Похвально, да только кочерга — не самое подходящее оружие против бойцов Казимира.

— Сюда! Скорее! — Ядвига уже вырывала оконную раму с бычьим пузырем. Тайный путь ее любовников был сейчас последней надеждой.

Бурцев кошкой вскочил в оконный проем. Выглянул наружу. Никого! Пока никого… Он обернулся к девушкам. Протянул руки. Схватить обоих сразу, втянуть за собой, потом спрыгнуть, поймать внизу одну, другую и — деру…

Служанка не осмелилась идти вперед госпожи, Аделаида тоже медлила по непонятной причине. А дверь уже трещала от мощных ударов. С косяков сыпалась щепа…

— Ну же! — поторопил Бурцев.

— Ступай сам, Вацлав, — княжна указала ему кочергой за окно. В глазах — тоска. — Иди один, и ты еще сможешь спастись. Мы будем тебе помехой.

Хрясь! Жалобно застонала скоба засова. Покорежились дверные петли.

Аделаида рассуждала здраво: вдвоем и, тем более, втроем им далеко не уйти. Поздно. Слишком поздно. Но…

— А как же ты?! — он испуганно воззрился на княжну, мельком взглянул на Ядвигу. — Как же вы?

— За нас не беспокойся. Меня не тронут. Ядвигу тоже. Я скажу, что она силой удержала меня от побега. Казимир только вознаградит ее за это. Спасибо за твою верность, Вацлав. Даст Бог, еще свидимся. А сейчас Господь не на нашей стороне. Не противься его воле, мне будет жаль, если ты погибнешь из-за меня.

Глаза Аделаиды повлажнели.

— Но свадьба?! — в отчаянии вскрикнул он.

— До победы над татарами свадьбы не будет. А пути Господни неисповедимы…

Бурцев скрежетнул зубами. Уж теперь-то он точно сделает все, чтобы победителем в этой заварушки вышел Кхайду-хан.

— Беги, Вацлав!

Дверь ходила ходуном и держалась на честном слове. Он покачал головой.

— Я… Я не могу так.

— Ядвига, помоги ему, — шепнула княжна.

В мгновение ока служанка оказалась у окна и неожиданно сильно толкнула Бурцева обоими руками. Удержать равновесие в маленьком оконном проеме было нереально. Падая, Бурцев едва успел сгруппироваться у самой земли. Рухнул в грязь, перекатился через плечо. И услышал, как слетела с петель вышибленная дверь. Топот, крики, лязг железа и рев Казимира:

— Где он?! Схва-тить!

В окно уже лез Францишек с обнаженным мечом. Из-за угла купеческого особняка выскочили еще двое вооруженных куявцев. От склада-казармы тоже бежали люди князя.

Бурцев затравлено огляделся. Опустевшая улочка. Справа и слева — сплошная стена домов, лавчонок, мастерских и складов. Напротив — храм девы Марии, огороженный от торговых кварталов высоким — в два человеческих роста — забором с беломраморными ангелами поверху. Вот где спасение!

Препятствие он взял сходу. Декоративные крестообразные отверстия в церковной ограде послужили упором для рук и ног. Бурцев взлетел на ограду, перевалился между двумя крылатыми ангелами, спрыгнул вниз. Отягощенные доспехами и потому не столь ловкие преследователи разразились проклятиями. А он уже со всех ног несся к противоположной стороне храмового комплекса. К воротам.

Увы, все оказалось не так просто. Из ворот на территорию храма валила галдящая толпа. Судя по всему, народ вытесняли с улицы, а любопытные горожане всячески упирались, стараясь хоть что-то рассмотреть за чужими спинами… М-да, сквозь такое столпотворение хрен пробьешься.

Бурцев свернул на небольшую цветочную клумбу и с разбега вновь вскарабкался к фигуркам на церковной ограде. Подтянулся, глянул вниз — под мраморное крыло. Эх, вот ведь незадача!

По улице неторопливо шествовала пышная процессия. Вооруженные рыцари, оруженосцы, слуги… Во главе колонны — под стягом с изображением белой стрелы на красном фоне — ехал высокий всадник. Добротные доспехи, богатые, расшитые золотом и серебром одежды. Светлые волосы наездника, аккуратно подстриженные над бровями, по бокам и сзади свободно ниспадали на плечи. Худощавое лицо отмечено печатью кротости, скорби и смирения, свойственных, скорее, монаху, нежели воину. Тем не менее, на боку всадника висел длинный меч, а сам он восседал на крепком боевом жеребце. Оруженосцы везли за своим господином треугольный щит все с той же — белой на красном — геральдической стрелой, тяжелое рыцарское копье и островерхий шлем, на котором величественно покачивался роскошный плюмаж из павлиньих перьев.

— Дорогу князю Силезии Генриху Благочестивому! — торжественно провозгласил горластый глашатай из свиты скорбноликого всадника. — Дорогу княжескому войску, выступающему навстречу верному союзнику и доблестному королю Богемии Венцеславу.

Кричал он больше для порядка. Дорога была свободна, и князь Генрих со своими рыцарями, крестясь, вступал под тень церковных ангелов. Желания прыгать вниз — под копыта и копья княжеской дружины — у Бурцева не возникло. За подобную дерзость простого кмета убьют на месте. А не убьют — так схватят, что тоже его не устраивало.

Бурцев оглянулся. Нет, воины Казимира за ним не гнались. Зачем гнаться, если можно пустить вдогонку стрелу? В одну из крестообразных щелей храмовой ограды уже вставлен куявский самострел. Декоративные прорези, оказывается, служат еще и бойницами!

Он спрыгнул на церковную клумбу, в тот самый момент, когда невидимый стрелок спустил тетиву арбалета. Толстый короткий болт звякнул над головой беглеца. Тяжелый наконечник перебил колени мраморного ангела. Крылатая фигурка, надломившись, рухнула за ограду. Звон разбитого мрамора потонул в криках княжеской свиты.

Зашибло кого-то, что ли? Увесистый ангелочек, рухнув на процессию с приличной высоты, запросто мог проломить незащищенную шлемом голову.

Толпу в воротах храмовой ограды больше не сдерживали. Любопытствующие и встревоженные горожане настырно проталкивались обратно на улицу. Бурцев поспешил смешаться с людской массой.

— Князя Генриха убило! — раздался над ухом чей-то голос.

— Не-е, вроде, не убило! — возразил другой. — Рядом что-то упало — прямо под копыта княжеского коня.

— Все равно, дурной знак то!

— Истинно так. Не иначе, Господь предостерегает князя.

— Нешто татары верх возьмут? Ох, горе нам, грешным!

— На все воля Божия.

— Аминь.

Князь не пострадал. Это Бурцев понял сразу, как только протиснулся через церковные ворота на улицу. Фигура Генриха Силезского по-прежнему возвышалась над толпой, тем не менее, к князю отовсюду пробивались знатные паны. Некоторые из них в великом волнении спешивались и припадали к стремени едва не погибшего господина.

Бурцев не замедлил воспользоваться верноподданническим пылом силезского рыцарства. Приметив оседланного жеребца без всадника, он тихонько вывел его из плотной людской массы в тихий переулок. Здесь Бурцев, не таясь больше, вспрыгнул в седло и ударил пятками по конским бокам…

Проклятий шляхтича, у которого средь бела дня увели боевого скакуна, мало кто не расслышал. Как и вопли Казимировых куявцев, гнавшихся за Бурцевым: преследователи а безнадежно увязли во взволнованной толпе.

Приказа закрыть ворота не было. И городская стража, увлеченная шмоном очередного крестьянского обоза, не стала останавливать странного кмета на добром коне, лихо промчавшегося меж телег.