Через Великую Польшу Освальд вел тайными тропами быстро и без приключений. Нужды пока не было ни в чем. Благо нехитрых припасов — вяленого конского мяса и сухого сыра Кхайду-хан выделил достаточно, а лошадям хватало пробивающейся повсюду молодой зелени. От жажды спасали ручьи, родники и лесные озерца.

Шли скрытно, обставляясь дозорами и караулами со всех сторон. Стоянки разбивали, не разводя огней. Города, замки, ополья и одинокие селенья обходили стороной. Таились и от вооруженных отрядов, и от беженских обозов, и даже от одиноких путников.

В Куявии — когда до Добжиньских земель было уже рукой подать — Освальд предложил отказаться от дневных переходов и двигаться только по ночам. Предосторожность была отнюдь не лишней. На оставшихся без князя куявских землях тевтоны чувствовали себя, как дома. Белые и серые плащи с черными крестами мелькали на дорогах не реже, чем пестрые гербы и одежды польских панов. Но если поляки держались своих замков и имений, то крестоносцы старались взять под контроль даже самые глухие уголки княжества. Сразу за куявскими землями находились собственно владения Тевтонского ордена. Однако сильные орденские форпосты имелись и на территории самой Куявии. Добжиньский край был в их числе.

…Три всадника подъехали к краю лесного массива. Остановились, всматриваясь в раскинувшееся впереди пространство. Некогда эти поля и пашни были отвоеваны у леса тяжким крестьянским трудом. Но предназначались они не только для земледелия. Вдали, на правом берегу Вислы, возвышался холм. На холме — большой, хорошо укрепленный рыцарский замок. А ведь любому замку жизненно необходимо хорошо просматриваемое и простреливаемое пространство.

Главная башня-донжон смутно напомнила Бурцеву гербовый символ освальдового щита. Но не только… Малая башня перехода из гиммлеровского спецхрана — вот на что она еще походила.

Сюрприз, однако!

Конечно, не мешало бы рассмотреть основную замковую башню поближе и при дневном свете. Но как?

Подобраться к крепости незамеченным невозможно. И даже если бы это удалось…

Башню-цитадель и внутренний замковый двор оберегают прочные стены с угловыми и надвратной башенками, надо рвом поднят мост.

Всадники молча смотрели на замок. Бурцев покачивал на ременной петле подарок добжиньца — трофейную булаву. Справа сидел задумчивый Освальд, положив на высокую луку рыцарское копье. Слева — замер с луком поперек седла Бурангул. Ну, прямо картина Васнецова «Три богатыря»!

— Моя вотчина, — нарушил тишину хриплый голос добжиньского рыцаря. — Взгужевежа. «Башня На Холме». Замок моих предков. Мой замок… Был моим, пока мазовецкий и куявский князья не отдали его тевтонам.

Молчание длилось еще пару минут.

— Эх, сюда бы парочку хойхойпао! — задумчиво пробормотал Бурцев.

— Чего-чего? — удивился рыцарь.

— Ну, требюше.

— Да, это бы не помешало, — согласился добжинец. — Хотя донжон Взгужевежи не повредят даже камнеметы.

Еще помолчали.

— Как думаешь, Освальд, сколько человек сейчас в замке? — спросил Бурцев.

— При мне постоянный гарнизон никогда не превышал полусотни человек. Но, говорят, мой дед держал там целую сотню. Впрочем, при необходимости Взгужевежа укроет и две сотни воинов. В замке есть погреба, амбары, склады, конюшня, есть колодец с родниковой водой.

— Двести защитников? — задумчиво переспросил Бурцев. — А больше?

— Вряд ли, — мотнул головой Освальд. — Слишком тесно будет.

— Значит, тевтонов внутри не больше чем нас?

— Да, но они в крепости. В хорошей крепости, Вацлав.

— Тогда думай, Освальд! Для осады у нас кишка тонка. Нужно взять замок штурмом. И взять быстро. У любой защиты должно быть слабое место.

— У Взгужевежи — нет! — гордо заявил рыцарь. — Замок строили лучшие мастера добжиньской земли. Строили вокруг несокрушимой башни, возведенной в незапамятные времена неизвестным народом…

Незапамятные времена? Неизвестный народ? Неужто, в самом деле, арийская башня перехода?

— Взгужевежа неприступна, — убежденно подытожил Освальд.

— А тайные подземные ходы?

— Был один. Обвалился еще при моем прадеде.

— А как же тогда тевтоны проникли в столь неприступную крепость?

Освальд помрачнел:

— Я был на охоте, когда к Взгужевеже подъехали знатные куявские рыцари, сопровождавшие тевтонов. Именем Конрада, князя Мазовии, и его сына Казимира, князя Куявии, они потребовали открыть ворота для послов ордена Святой Марии. Мой старик-отец не заподозрил подвоха. Ворота открыли, крестоносцы заняли замок и объявили, что, согласно договору с Конрадом Мазовецким и Казимиром Куявским, Взгужевежа переходит во владения ордена. Тевтоны потребовали сложить оружие. Отец и верные ему люди воспротивились. Когда я вернулся, все было кончено. Куявцы и мазовцы уехали, над воротами висел белый флаг с черным крестом, на стенах появились виселицы. Среди повешенных я узнал отца.

Да, невеселая история. После такого, действительно, только и остается, что уйти в леса партизанить.

— Хорошо, что мать не дожила до этого дня, — с усилием закончил добжинец.

Снова молчание… Потом Бурцев заговорил по-татарски:

— Что ты думаешь, Бурангул? Как взять крепость?

— Может быть, когда откроются ворота, захватить наскоком? — предложил юзбаши. — Если напасть неожиданно, на свежих лошадях…

Бурцев перевел добжиньцу слова татарского сотника. Освальд угрюмо покачал головой:

— При малейшей опасности стража обрушит вниз воротную решетку. Да и мост поднимется быстрее, чем мы окажемся под стенами. Вот если бы…

— Что? — насторожился Бурцев.

— Если бы кому-нибудь удалось обманом проникнуть внутрь, как сделали это сами тевтоны, и хотя бы ненадолго захватить ворота… Да нет, пустое! Крестоносцы не впустят в крепость никого, кроме гонцов Конрада. А мы их всех перебили.

— Гениально! — Бурцев уставился на трофейную булаву. — Освальд, ведь твои люди везут с собой тевтонские доспехи оружие, одежду…

Добжинец понял, оживился.

— А в самом деле! — усатое лицо Освальда расплылось в улыбке. — Попробовать стоит!