Глава 29

— Подлетаю к указанным координатам. Захожу на первый круг. Вижу туман. Как выглядит? Да как туман и выглядит. Только густой, как манная каша. Видимость почти нулевая. И это… приборы тут у нас с ума сходят. Площадь тумана? Метров триста на триста будет. Да, прямо среди полей. Здесь, похоже, провал или овраг какой-то. Глубокий. Людей? Нет, людей не видно. Лететь в туман? Сажать? Вообще-то машину угробить можно… Да. Нет. Да. Так точно. Понял, товарищ полковник. Есть выполнять приказ. Есть лететь. Есть посадить. Есть осмотреться. Есть все проверить. Есть выйти на связь после прояснения ситуации. Есть обо всем доложить по возвращении. Есть открывать огонь в случае опасности. Выполняем. Конец связи.

Пилот Николай Трофимов отключил внешнюю связь и от души выматерился в шлемофон. Штурман-оператор Александр Рязанцев, слышавший переговоры с землей, добавил пару крепких словечек от себя. Странный полковник, пославший их на непонятное задание с полной боевой подвеской под крылом и не соизволивший ничего толком объяснить, чудил вовсю. Полкану, перед которым почему-то вытягивалось в струнку все начальство, позарез нужно было найти среди кукурузных полей туман, вогнать в него вертушку и получить подробный отчет обо всем, что творится за плотной белесой пеленой.

А что там может твориться? Что такого, для чего потребовалось обвешивать вертушку оружием и совершать боевой вылет? Что такого загадочного и опасного может скрываться в двадцати минутах крейсерского лета от Южанска на площади в девятьсот квадратных метров?

Очевидно нечто, ради чего от экипажа Ми-28 потребовали подписку о неразглашении и из-за чего отказывает аппаратура при наведении на неподвижный белый кисель. Нет, явно не простой это туман. Соваться туда хотелось все меньше и меньше, но приказ выполнять нужно — никуда не денешься.

— Держись, Шурик! — вздохнул Трофимов. — Снижаемся.

Вертолет, чуть опустив нос, нырнул в край туманного облака, как в жирное молоко. Густая матовая муть навалилась на бронестекла и закрыла обзор. Приборы сдохли окончательно. Толку сейчас от них было еще меньше, чем от глаз.

Машину приходилось сажать вслепую, и вертушка в густом тумане скорее напоминала ложащуюся на грунт подводную лодку, чем летательный аппарат. Вот только грунта пока не обнаруживалось. Не наблюдалось и не прощупывалось. Провал, заполненный странным туманом, оказался глубже, чем рассчитывали летчики.

Слабо покачиваясь, вертолет опускался ниже, ниже… Трофимов одновременно желал и боялся ощутить под собой твердь. А шасси все не касались земли.

Да, летать в таком молоке небезопасно. А значит — надо поскорее посадить машину. Выйти, не заглушая движков, потоптаться по земле для проформы и — сразу — обратно. Тогда можно с полным правом доложить полкану, что ничего тут не…

Туман расступился внезапно. Вертушка вывалилась из густой мути, словно выпавшая спора из шляпки гриба, и очутилась у огромной «грибной» ножки, слепленной из плотного, расширяющегося кверху туманного столба.

Земля была совсем близко. Внизу и впереди. А еще ближе — конная фигура. Всадник в островерхом шлеме и тулупе мехом наружу. Лошадь, поднявшаяся на дыбы…

— Стоп, Трофим! — заорал в шлемофон штурман-оператор.

Трофимов, сидевший за бронеперегородкой позади и выше Рязанцева, среагировал мгновенно. И все же недостаточно быстро, чтобы избежать неминуемого уже столкновения.

Удар! Массивная боевая подвеска под правым крылом сбила и коня, и наездника.

Судорожная попытка выровнять машину. Небольшой разворот. Еще один удар, дрожью отозвавшийся по зависшей в воздухе вертушке. Что-то задело рулевой винт на хвосте, и притом хорошенько так задело.

Ценой нечеловеческих усилий Трофимову едва удалось удержать десятитонную махину на весу у самой земли. А Рязанцев уже матерился вовсю.

Что-то было не так. Что-то было очень не так. Совсем-совсем не так. Трофимов глянул вокруг.

* * *

Напали внезапно. Сверху. В тот момент, когда сотня Далаана только-только подступила к Туману.

Всего лишь мгновение назад все было тихо и спокойно, а уже в следующую секунду…

Оглушительный рокот. Упругая волна воздуха, срывающая шлемы.

Строй сломался. Всадники шарахнулись в стороны. Двое или трое не удержались в седлах. Лишь с полдесятка нукеров вовремя осадили перепуганных коней. Далаан, резко натянув повод и пригнув голову Хуурмага к земле, не дал ему сорваться в неуправляемый галоп.

Что-то большое, массивное, подвывающее и гонящее перед собой сильный вихрь вынырнуло из верхнего окоема Туманной воронки. Обрушилось на них…

Что это было?! Кто их атаковал?!

Гигантская птица? Дракон-луу?

Нет, ЭТО не походило ни на птицу, ни на дракона. Ночь была ясной, света луны и звезд хватало, чтобы хорошо разглядеть выпрыгнувшую из Тумана жуткую тварь. Или все же не тварь? Или это было нечто другое?

Огромное вращающееся колесо, лишенное обода и состоящее из одних только широких плоских спиц, — вот что сразу бросалось в глаза.

— Нислэг дугуй! Летающее колесо! — закричал в ужасе кто-то.

Под колесом висела вытянутая металлическая конструкция, покрытая пятнами, словно обросшее мхом дерево, и чем-то напоминавшая…

— Тэнгэр завь! Небесная лодка! — донесся сзади еще чей-то крик.

Да, лодку причудливой формы напоминавшая.

Летающее колесо-лодка на миг зависло у самой земли.

Короткие выступы по бокам — то ли крылья, то ли плавники, чтобы плавать по воздуху, как по воде, — были увешаны большими трубками и связками коротких толстых копий. Впереди виднелись плоские окошки — вероятно, из многослойных слюдяных пластин. За ними — едва различимые человеческие силуэты. Два. Сзади — хвост, похожий на изогнутую железную оглоблю. На конце хвоста — мелькающие мечи. Странные: очень длинные, но почему-то не заточенные.

Внизу под плоским брюхом и на хвосте небесной лодки — три небольших колеса вроде тех, на которых ездят русинские тэмэр тэрэг. Стоп! Тэмэр тэрэг?! А ведь старый пленник Лука-аныч действительно рассказывал о летающих повозках! Так, значит…

«Русины! — понял Далаан. — Русины рвутся за Туман! Русинам нужен Манантай Бамбай!» Опасения Субудэя подтверждались.

От атакующего нислэг дугуй Туманный Щит не защищал. Далаан видел, как небесная повозка правым крылом-плавником свалила оказавшихся на ее пути коня и всадника. Вращающиеся мечи на длинном хвосте срубили еще одного воина. Даром что мечи были тупыми: попавшему под них нукеру разбило щит и проломило крепкий пластинчатый хуяг.

В летающую повозку ударила стрела. Вторая, третья…

Стрелы отлетели от стального бока.

Далаан ударил саблей плашмя по конскому крупу. Подогнал Хуурмага ближе. Страх, конечно, был. Но не такой сильный, чтобы бежать сломя голову: затуманные земли быстро учили ничего не бояться и ничему не удивляться.

Привстав на стременах, он дотянулся саблей до железного брюха. Рубанул. Клинок отскочил от прочного металла. А промелькнувшие над шлемом хвостовые мечи чуть не срубили голову. Далаан уклонился, подставил под мечи саблю.

Удар немыслимой силы вышиб оружие из ладони. Далаан едва удержался в седле.

Что ж, если нельзя поразить нападающего врага стрелой или зарубить саблей, надо его полонить. Попытаться хотя бы.

Далаан сорвал с седла аркан. Он не стал раскручивать петлю над головой и набрасывать ее на покачивавшуюся в воздухе летающую повозку — не было времени. Он просто швырнул тяжелый моток веревки в вихревой поток, идущий от большого колеса. Воздушная волна отбросила аркан на хвостовые мечи.

Увы, удержать его Далаану не удалось. Веревку, конец которой был намертво привязан к седельной луке, дернуло, вырвало из рук. От мощного рывка подался вбок и едва не упал Хуурмаг.

Лопнули подпруги, соскользнуло с конской спины седло. Далаан полетел на землю, обезумевший конь унесся прочь.

Прочная волосяная веревка намоталась на тупые вращающиеся мечи. Мелькнуло в воздухе седло. Изогнутый каркас из дерева и прочной кожи с бронзовыми набивками, широкие железные стремена, обрывки подпруг с массивными коваными пряжками, ремни для крепления походных вьюков…

Русинское колесо-лодка пронеслось над Далааном и устремилось вверх. Привязанное к аркану седло вертелось вместе с хвостовыми мечами. Тяжелые стремена доставали порой до спиц большого верхнего колеса и, будто гирьки кистеня, хлестали по широким плоским концам, рассекающим воздух.

Вот раз задели, вот — другой. Ударили в третий…

Нислэг дугуй мотало, словно раненую птицу. Невидимые силы швыряли летающую повозку из стороны в сторону и крутили как осенний лист, попавший в водоворот.

* * *

По броне стучало.

— Стрелы! — орал Рязанцев. — Это же стрелы, Трофим! Из луков бьют, мля! Что за идиотизм?! Какого хрена тут творится?!

Трофимов и сам хотел бы знать — какого. Да только кто ж им объяснит? Внешней связи не было — туманная пелена то ли временно заглушала ее, то ли вовсе отрубала начисто. В шлемофонах сейчас работали только внутренние переговорные устройства.

Но это еще полбеды. Пугало другое. Куда-то пропала не только связь с землей, но и кукурузные поля внизу. Вот не было их — и все тут, и хоть убейся!

Вокруг была совершенно незнакомая местность. Дикая степь, костры, шатры, кони, люди. Сотни, может быть, тысячи людей в старинных доспехах, в шлемах, со щитами, саблями, копьями и луками.

С луками, из которых в вертолет пускали стрелы.

Сажать машину больше не хотелось. Хотелось убраться подальше и поскорее, а уже потом искать ответы на вопросы. Трофимов потянул штурвал на себя. Так и не коснувшись земли, Ми-28 резко ушел вперед и вверх.

И сразу же возникли проблемы. Просели обороты рулевого винта. Вертушка теряла управление.

— Трофим, в чем дело? — заволновался штурман.

— А х-ху-зна! — зло выплюнул Трофимов. — Рулевой винт, зараза! Потеря мощности…

— Его что, стрелами, что ли?!

Нет, стрелами — вряд ли.

— Наверное, повредили, когда приложились при посадке.

— М-мать!

— Держись, Шурик, попробую выровнять!

Попытка не удалась. Машина слушалась все хуже. Рулевой винт сдыхал. Начиналось неуправляемое левостороннее вращение вертолета.

Замелькали земля, небо, туманный гриб между землей и небом. Опасная круговерть ускорялась.

А стук по корпусу и бронестеклам не прекращался. Стрелы уже сыпались градом. К крутящейся в воздухе вертушке со всех сторон мчались всадники — и не похоже, что с дружелюбными намерениями.

Ладно, им ведь тоже разрешено открывать огонь.

— Шурик, отгони их! — крикнул Трофимов. — Надо срочно сажать машину! Возвращаемся в туман!

Он нутром чуял, что нужно вернуться. Туман если и не спасет, то хотя бы на время укроет от этих взбесившихся конников.

— Йопт! — выплюнул Рязанцев.

И нажал гашетку.

Вести прицельный огонь из потерявшего управление вертолета непросто. Но когда внизу много народу, даже неприцельная стрельба приносит результаты.

Рыкнула пушка. Длинные веерные очереди выкосили десятка два всадников. Сорвались с подвесок и, оставляя позади дымный след, устремились вниз ракеты. Расцвели яркие вспышки взрывов. Вздыбилась, разбрасывая людей и коней, земля. Разнесло в клочья какую-то большую юрту, стоявшую неподалеку.

Рязанцев боезапаса не экономил, и огневая мощь боевой машины произвела должное впечатление. Конные стрелки с луками отхлынули. Впрочем, это уже не имело значения. Вертушка окончательно потеряла управление, и вдобавок ко всему что-то случилось с несущим винтом. До тумана машина не дотянула.

Рухнула.

Парашюты на такой высоте были бесполезными, а скорость падения — убийственной. Посадка намечалась — жестче не бывает.

— Ё-о!

— Мать!

Два крика слились в один. Крен, удар… Несущий винт коснулся земли. Разлетелись обломки лопастей. Вертолет отбросило назад и влево. Переломилась балка с рулевым винтом. Машину перевернуло, снова ударило о землю. Из баков хлынул керосин.

И еще один кувырок.

А двигатель все продолжал надрывно выть, вращая ось без лопастей.

Система спасения экипажа на этот раз не помогла. Ни страховочные ремни, ни энергопоглощающие шасси, ни кресла с повышенным ходом амортизации не способны были уже спасти пилота и штурмана. Перекувыркнувшийся в очередной раз через ось несущего винта, Ми-28 взорвался. Пламя объяло фюзеляж и кабину, сдетонировал боезапас.

* * *

Летающее колесо русинов вертелось в воздухе, безуспешно пытаясь освободиться от аркана и привязанного к нему седла. Нислэг дугуй грохотало, плевалось огнем и дымом и сеяло смерть вокруг себя.

Далаан видел, как взлетала земля, как падали всадники, как развалился на куски гэр Субудэя, как смело, будто смерчем, телохранителей, окружавших старого богатура-полководца и молодого Джебе-нойона. Уцелели ли при этом они сами — Далаан не знал. Но если Субудэй и Джебе погибли — это худшее, что могли сделать русины.

Здесь, за Туманом, шумное оружие русинской небесной колесницы было поистине страшным. Воины, не прошедшие еще через Туман и не прикрытые Манантай Бамбаем, оказались беззащитными перед таким оружием. А стрелы, сыпавшиеся на летающую повозку, не причиняли ей вреда.

Но хвала Великому Тэнгри! Седло с изрядным куском аркана оторвалось от хвостовых мечей и, словно снаряд, выпущенный из пращи, влетело по короткой дуге в большое колесо небесной тэмэр тэрэг. Угодило в самую его середину. Захлестнуло стременами, веревочным хвостом, обрывками ремней и подпруг крутящиеся спицы и верхнюю ось, на которую они были насажены.

Брызнули щепки: седло разорвало на куски. Но и проклятое летающее колесо не удержалось в воздухе. Нислэг дугуй резко нырнуло вниз, ударилось о землю возле Тумана. Обломки широких плоских спиц разлетелись в стороны. Отломился хвост с вращающимися мечами. Небесная лодка русинов закувыркалась, словно всадник, выпавший из седла на полном скаку.

Взорвалась, вспыхнула дымным пламенем. Люди, что были внутри, так и не смогли выбраться наружу.

Далаан снова бросил взгляд туда, где недавно стоял гэр Субудэя.

Хур-ра! И Субудэй-богатур, и Джебе-нойон живы! Вон они, оба, поднимаются над лежащими вокруг телами. Мудрый Тэнгри знает, кому благоволить и над кем простирать свою защиту!

Недолгий воинский совет состоялся у догорающих обломков нислэг дугуй. На этот раз и мудрый Субудэй, и горячий Джебе были единодушны: не воевать больше нельзя. Откладывать набег невозможно. Русины проникли за Туман. Русины атаковали первыми и едва не погубили двух полководцев Великого хана. Русины не вернули пленных, захваченных на каменном пути, и даже не попытались вступить в переговоры. Русины выпустили огненные стрелы и убили многих воинов. А если стрелы пущены и если воины убиты, значит, война началась.

А если война началась, нужно ударить по врагу так быстро, как это возможно. Ударить, пока он не ждет нападения.

— Снимать лагерь не будем, — распорядился Субудэй. — Тратить время на долгие сборы сейчас неразумно. Гэры, походную поклажу, припасы и всю добычу пока оставим здесь. С собой возьмем только лучших коней и оружие. Три сотни всадников будут охранять стан. Еще две сотни закроют подступы к Туману с той стороны. Все остальные отправятся на штурм русинского города. Я хочу, чтобы к утру копыта моего коня ступали по его улицам.

 

Глава 30

Свет луны и звезд едва пробивался сквозь плотную облачную пелену. Над землей лежала густая тьма.

Авангард наступал, таясь в камышах и осоке. Монгольская конница рассыпалась по левобережным заливным лугам, малопригодным для земледелия и не поглощенным еще городским строительством. Вооруженные всадники на низкорослых степных лошадках подступали к огням Южанска и оживленному, несмотря на поздний час, шоссе.

Подступили. В ночи гулко громыхнули боевые барабаны.

Первый удар был нанесен по Южанскому участку федеральной трассы. Бесшумный залп — и десятки длинных оперенных стрел посыпались из-за обочины на проносящиеся мимо машины. Тяжелые бронебойные наконечники пробивали стекла и тонкий металл, дырявили колеса.

Первая жертва — утыканный стрелами джип вильнул вправо, снес на полной скорости невысокие заграждения и, кувыркаясь, слетел с трассы. Потеряли управление и столкнулись друг с другом допотопный «Москвич» и новенький, последней модели «Мерседес». Завизжал тормозами, разворачиваясь поперек дороги, автобус междугороднего рейса. Старенький «Икарус» был плохо приспособлен для подобных скоростных маневров. Автобус с кричащими людьми упал набок, засыпая асфальт битым стеклом, перегородил полтрассы. В него тут же въехала мчавшаяся следом иномарка. Вылетел на встречную полосу груженный песком КамАЗ с разбитым лобовым стеклом. Столкнулся с фурой, ехавшей навстречу и не успевшей отвернуть. В образовавшуюся пробку уткнулась еще пара машин.

Рванул бензобак смятой в лепешку легковушки. Огонь перекинулся на вторую машину. Жидкое пламя разлилось по асфальту.

Движение на трассе застопорилось. А стрелы все продолжали сыпаться.

Вовремя притормозившие автомобили разворачивались, распихивая друг друга. Обезумевшие водители пытались поскорее выбраться из ловушки. Однако выехать из беспорядочного нагромождения машин удавалось не всем. Пробка на трассе становилась все плотнее, паника росла. Автомобильные гудки, скрежет металла, звон стекла, стук стрел о податливые кузова и крики раненых — все смешалось. Люди, бросая машины, спасались бегством.

На шоссе въезжали первые всадники. В свете бушующего пламени и непогашенных фар сверкали шлемы и латы, кривые клинки и наконечники копий. В седельных саадаках торчали луки, в заспинных колчанах — стрелы.

Нападавшие разделились. Часть наездников повернула к Левобережному КПМ. Остальные, переехав трассу, направились дальше, стремясь охватить городские огни по ту сторону шоссе.

Отряд, двигавшийся в обход, миновал заросшие осокой каналы и заболоченное пространство между ними, пересек невысокую дамбу, уткнулся в железнодорожную насыпь.

К Южанску приближался пассажирский состав, и всадники придержали коней. Вид сцепленных друг с другом и грохочущих по рельсам вагонов смутил их. Ничего подобного раньше они не видели. Впрочем, замешательство продолжалось недолго.

Десятка два монголов сорвались с места и устремились к поезду. В воздухе снова засвистели стрелы. Застучали по железным бокам граненые наконечники. Зазвенели разбитые стекла. В поезде закричали.

А сигнальные барабаны уже гремели на окраинах Южанска. Конные отряды разливались по сонным улочкам левого берега Дона. Вспыхнули факелы, предназначенные не для того, чтобы освещать путь, а для того, чтобы жечь. Взвились в небо горящие стрелы. Блеснула обнаженная сталь.

Порт, элеватор, терминалы, промышленная зона со всей инфраструктурой, куцые огрызки частного сектора и самозастроек, заправки, ресторанчики, базы отдыха, пляжи, пруды, каналы и карьеры — спасения не было нигде. Пришлые всадники появились отовсюду и сразу.

Истошные вопли, редкие выстрелы и дымки первых пожарищ указывали, где и с какой скоростью продвигаются монгольские отряды. Отрядов было много, и двигались они быстро.

Немногочисленная охрана левобережных предприятий разбежалась сразу или была сметена. Сорвавшиеся по вызовам дежурные опергруппы из ближайших райотделов милиции бесследно сгинули в суматохе паникующего левобережья.

* * *

— Митька, скажи честно, ты веришь во всю эту чушь?

Косов с сестрой стояли перед камерой с задержанными. Из-за решетки на них недружелюбно смотрели монголы, упорно называвшиеся воинами Чингисхана. В соседней комнате лежало оружие, доспехи, походное снаряжение, золото и монеты тринадцатого века. Дальше — запертая дверь. За дверью, снаружи — охрана. И кого сейчас охраняют — не понять. Похоже было, что одни узники допрашивают других.

Заперший их здесь полковник не возвращался уже часа полтора. Может быть, два — за временем Косов не следил.

— А ты, Рит? — Косов ответил вопросом на вопрос. — Ты сама веришь?

Она потерла виски:

— Знаешь, братец, начинаю верить. Потому что просто не могу найти всему этому иного объяснения.

— Не жалеешь, что не поехала на свою конференцию?

— Здесь веселее, — грустно ответила Маргарита. И, помолчав немного, спросила: — Слушай, а этот полковник, он вообще кто?

— Ну-у! — хмыкнул Косов. — Тут тумана еще больше, чем в словах монголов.

Лязгнул замок. Косов оглянулся. Ага, легок на помине…

Полковник плотно прикрыл за собой дверь. Лицо его было озабоченным и сосредоточенным. Движения — быстры. В руках — черный кейс с кодовым замком и стальными полосами по торцу.

— Узнали еще что-нибудь важное? — бросил полковник с порога.

— Узнали-то много чего, — вздохнула Маргарита. — Но вот не знаем, верить ли…

— Ясно, — отрезал полковник. Он на секунду задумался. — Расскажете обо всем позже. Идемте.

— Куда? — насторожился Косов. Ему очень не понравилась эта спешка.

— Со мной, — нахмурился полковник.

— Что-то случилось с вертолетом, да? — спросила Маргарита. — Он нашел этот… ну… туман?

— Нашел.

— И что?

— Связь пропала. Вертолет не вернулся.

Косов переглянулся с сестрой.

— И поэтому мы должны сейчас куда-то идти? — спросил он.

— Нет, не поэтому. Не только поэтому.

— Объясните, — упрямо свела брови Ритка. — Иначе я никуда идти с вами не собираюсь.

Полковник размышлял недолго. Видимо, в самом деле, очень торопился. Куда-то. Зачем-то.

— Ладно, — кивнул он. — Объясняю. Поступила оперативная информация. На левом берегу обстреляны трасса и пассажирский поезд.

— Из чего?.. — подобрался Косов. — Из чего обстреляны?

— Соображаешь, капитан, — криво усмехнулся полковник. — Из луков. Было много звонков с мобильников. Свидетели говорят, что кто-то засыпал машины и вагоны стрелами. Еще видели всадников с саблями и копьями.

— Они? — Косов глянул на камеру с задержанными. — Опять?

— Они.

— А что Левобережный КПМ?

— Уже не отвечает.

— Разве там не было усиления? После всего, что случилось?

— Было, но, видимо, усиление не помогло, — пожал плечами полковник. — На левом берегу сейчас вообще полный бардак. Стрельба и пожары по всей промзоне и зоне отдыха. Уже потеряно три опергруппы.

— Как потеряно? — изумленно выдохнул Косов. — Что там вообще происходит?!

— Война, — ему ответила Ритка. Бледная, как стерильный бинт, сестра в ужасе смотрела на клетку с монголами. — Они не врали.

Полковник кивнул:

— Их дружки прут на Южанск.

— М-мать! — выругался Косов. — Надо же что-то делать!

— Уже сделано, — поморщился полковник. — В центре и у набережной перекрыто движение. К мостам стянут ОМОН. Блокируются все дороги с левого берега.

Косов покачал головой. Он хорошо помнил нападение на КПМ. Слишком хорошо.

— ОМОНом такое не остановить. А если к городу, в самом деле, подступила двадцатитысячная орда? Кто-нибудь кроме нас вообще понимает, что происходит?

Полковник усмехнулся:

— Основная версия: массовые беспорядки.

— А предположить что-нибудь посерьезнее никому ума не хватило? — тряхнул головой Косов.

— Что именно? — спросил полковник.

— Ну, не знаю… Теракт, например.

— Террористы в наше время с луками и саблями не бегают, капитан. Времена ассасинов кончились.

— Ага, зато возвращаются времена татаро-монгольского ига.

— Не ерничай капитан, я сейчас не в духе. Я покидаю город. И вы едете со мной.

— Бегство, значит?

— Эвакуация. Я получил приказ от вышестоящего начальства. Мне поручено вывезти информационную базу. — Полковник указал взглядом на свой кейс. — Здесь данные о проекте. Такие данные, которые лучше передавать из рук в руки, без посредничества курьеров, почты и электронных сетей.

Ну да, конечно! Секретная служба, подземный бункер, эксперимент и… и непредвиденные результаты эксперимента. Все запротоколировано, заархивировано, задокументировано. Отчеты, рапорты, доклады, файлы. Не дай бог такое добро потеряется, попадет в руки иностранной разведки, к случайным людям или к отмороженным, не патриотически настроенным хакерам.

— Ну а мы тут при чем? — задала вполне резонный вопрос Ритка.

— Вы двое знаете слишком много.

«И, надо полагать, мы тоже являемся частью вашего архива, товарищ полковник?» — с неприязнью подумал Косов.

— Так что вам придется либо проследовать со мной, либо…

Многозначительная пауза.

— Ясно, можете не продолжать, — угрюмо выдавил Косов. Альтернатива вряд ли будет приятной, а Ритку пугать совсем ни к чему. — Мы едем с вами. Только надо объяснить… ну… что надо… кому надо… начальству какому-нибудь.

— Послушай, капитан, — устало вздохнул полковник. — Колесики, которые должны крутиться, уже крутятся. А твоим и даже моим рассказам о пришельцах из прошлого сейчас все равно никто не поверит.

— И все же мы должны…

— Сохранять секретность. Это — в первую очередь. С остальным справятся без нас. Или не справятся. Но это уже не наша проблема. Будем надеяться, что город в состоянии себя защитить.

— А эти? — Ритка указала взглядом на задержанных. — Что будет с ними?

— Я уже отдал необходимые распоряжения. О них позаботятся, — ответ прозвучал сухо, туманно и двусмысленно. Косов прищурился. Хотелось бы знать, какая именно «забота» имеется в виду. Или лучше таких вещей ему не знать вовсе?

Полковник шагнул к столам, где было разложено снаряжение и оружие задержанных. Отложил кейс. Схватил седельную суму, быстро сгреб в нее монгольское золото. Увязал кожаный баул и протянул его Косову.

— Держи, капитан. Это понесешь ты.

— Зачем? — удивился Косов.

— Золото берем с собой. В качестве вещдока. Остальное пусть пока остается.

Косов взвалил тяжелый мешок на плечо. Вещдок, значит. Ага, как же! Значит, пришельцами из прошлого займутся другие, а об их золотишке полковник предпочитает заботиться сам. Неужели все настолько серьезно, что даже в фээсбэшной управе начинается мародерство? Неужели у полковника есть основания считать, что все настолько серьезно?

— Идем, — приказал полковник.

Не оборачиваясь, он шагнул к выходу. Переглянувшись, Косов и Ритка молча последовали за ним.

 

Глава 31

Сотня Далаана прорвалась к Тану-реке раньше других. Он вел своих воинов самым коротким путем — вдоль широкого каменного пути, не участвуя в стычках, поджогах, погонях и избиениях безоружных.

Русинский харагуул сотня миновала стороной, не ввязываясь в драку. Придорожной заставой на этот раз должны были заняться другие. Перед Далааном была поставлена другая цель — мост. Субудэй велел либо захватить его и войти в город, либо отвлечь на себя внимание мостовой стражи.

До моста они добрались беспрепятственно. Мост был широким и ровным, как чулуум дзам, и настолько длинным, что даже хорошему лучнику непросто было бы поразить цель на другом его конце. Русинский мост высоко нависал над рекой. По обе его стороны на каменных столбах горели яркие светильники. Между столбами тянулась невысокая, но крепкая ограда. На мосту стояло несколько брошенных самобеглых колесниц с распахнутыми дверьми.

На противоположном конце моста — у правого берега — тоже выстроились русинские тэмэр тэрэг. Но это были уже нукерские повозки — с синими полосами на железных боках и с бездымными огнями на крышах. Разноцветные огни тревожно мигали в ночи, а сами повозки были поставлены боком, в два ряда, почти вплотную друг к другу. Колесницы образовывали некое подобие защитной стены с узкими проходами. Так в степи ставят кибитки, ограждая курень от ночного нападения.

Перед безлошадными повозками вытянулась плотная цепочка русинских нукеров в пятнистых одеждах, нагрудниках, устрашающих масках, закрывающих лица, и в больших округлых шлемах с прозрачными забралами. В руках русины держали большие прямоугольные щиты и короткие дубинки. Пехотинцы-щитоносцы стояли ровной линией, плечом к плечу, перегородив весь мост от ограды до ограды.

Сзади, из-за железных колесниц, выглядывали воины, вооруженные огненными трубками. Русины с галтай гаахан суетились и за мостом. А вот к мосту подъехала еще одна повозка. Окна, забранные решетками, сама — как короб на колесах. Громыхнули распахнутые двери. Из повозки выскочила новая группка русинских нукеров.

Далаан натянул поводья. Остановились воины, скакавшие за ним. Жаль, очень жаль… Захватить мост изгоном, как были захвачены предместья, не удастся. И вряд ли теперь получится вступить на правый берег первыми. Русины успели выставить здесь надежный заслон.

Между сотней Далаана и русинскими нукерами тянулась залитая светом прямая и широкая полоса каменного пути. Только, увы, недостаточно широкая, чтобы обойти противника с фланга. Далеко внизу несла свои воды невозмутимая Тан-река. Над мостом гулял ветер. Ветер дул с правого берега, и это было плохо для лучников. А основные силы задерживались где-то сзади, в городских предместьях. Значит, атаковать придется самим. И атаковать придется в лоб.

Далаан вздохнул. Что ж, у него приказ или взять мост, или отвлечь на себя охрану. И если не выйдет первое, то уж со вторым-то он справится.

Из-за колесниц противника выступил человек без оружия, но со странным раструбом в руках. Что это? Боевой рог-бюшкюра? Труба-дунг? Русин поднял раструб к губам. Похоже, намеревается подать сигнал к атаке…

— Луки к бою! — приказал Далаан.

Сзади шелестнули вынимаемые из колчанов стрелы.

А над мостом вдруг заметался хриплый рев, похожий на крик взбесившегося верблюда. Звук был громким, резким и неприятным. От неожиданности под лучниками, изготовившимися к стрельбе, дернулись лошади. Конь Далаана тоже подался назад. Пришлось покрепче сжать ногами бока Хуурмага и натянуть повод.

— «Всем-сложить-оружие-и-немедленно-разойтись!» — ревел через свой рог русинский трубач-дунгчи. Он не просто дул в странный рог — он что-то кричал с его помощью. Раструб усиливал голос дунгчи, сильно искажая его и без того непонятную речь.

Далаан с десятком воинов выехали вперед.

— Пропустите нас, и, возможно, вам сохранят жизнь! — выкрикнул он.

— «Покинуть-мост! Очистить-проезжую-часть! В противном-случае-будет-применена-сила!» — громко хрипел русинский рог.

— Вам все равно не устоять! — честно предупредил Далаан. — За нами идут тысячи воинов! Не делайте своих жен вдовами и детей — сиротами!

— «Повторяю-всем-разойтись-и-сложить-оружие!»

— Уйдите с моста, если хотите жить! — Далаан подъехал еще ближе.

— «Назад! И-это… — русин запнулся, словно подбирая слова — С-коней-слазь-живо!»

Далаан, конечно, не понял ни слова из сказанного. Но действия русинов говорили больше слов. Русинский дунгчи — видимо, он же был и начальником мостовой стражи, — отняв рог от губ, что-то крикнул щитоносцам. Те двинулись по мосту.

— «Предупреждаю-при-неповиновении-будет-отдан-приказ-открывать-огонь-на-поражение!» — хрипло ревел дунгчи из-за спин щитоносцев.

Русины шли красиво. Даже стоявшие на пути самобеглые колесницы они огибали, не теряя строя.

Далаан ждал. Хотят подойти ближе? Что ж, пусть подходят: лучникам легче будет.

Наступающий противник поднял дубинки, загрохотал по щитам.

Бум! Бум!

Шаг — стук. Шаг — стук…

Пугают, что ли? Далаан усмехнулся. Ну, тут русины явно просчитались. Ревущего рога и громыхания дубинок недостаточно, чтобы вселить страх в сердца воинов, привычных к шуму настоящей битвы. А может быть, русины сами никогда не рубились по-настоящему? Иначе чем объяснить, что против вооруженных монгольских всадников пустили пехотинцев — не с копьями даже, не с мечами. С дубинками!

Так поступают или слишком самоуверенные люди, или те, кто недооценивает врага.

* * *

Из наступающей шеренги вышли двое нукеров, прежде прятавшихся за щитами соратников. Вместо дубинок у этих двоих были небольшие трубки с широкими — гораздо шире, чем у знакомых уже Далаану галтай гаахан, — жерлами. Интересно, какие стрелы должно метать такое оружие?

Раздался громкий хлопок. И еще один еще… И еще…

Снова вздрогнули и заволновались лошади.

Русины стреляли издали шесть или семь раз. Но на таком расстоянии оружие чужаков не могло причинить вреда воинам, прошедшим через Туман. Всадников надежно оберегал Манантай Бамбай, и выпущенные снаряды словно растворялись в нем. Только один — перелетевший через голову Далаана — звякнул сзади о твердое покрытие моста.

Маленький шипящий и дымящийся цилиндрик упал между передовым десятком, выдвинувшимся далеко вперед, и нукерами, остановившимися перед мостом. Только по этой причине он не сгинул в незримом Щите. Русинский снаряд закатился под приземистую тэмэр тэрэг с распахнутыми дверцами. Задымил оттуда еще сильнее. Дым был странный — дым без огня, густой и белый, почти как Туман, открывший путь в русинские земли.

Но это был не Туман. Порыв ветра бросил дымные клубы на всадников за спиной Далаана. А от русинского дыма Манантай Бамбай не защищал.

Сзади началось что-то невообразимое. Люди бросали оружие и хватались за лица, словно пытаясь закрыться от дыма. Лошади переставали слушаться повода. Несколько человек повалились с седел. Раздался тяжелый, надсадный кашель. Упавшие нукеры катались по земле, терли слезящиеся глаза, кричали от страха и боли.

Далаан, ощутив легкое жжение в глазах и першение в горле, быстро понял, что произошло. Хитроумные цзиньцы порой использовали при защите своих крепостей ядовитые дымы. Русины, судя по всему, тоже решили прибегнуть к подобной тактике. И пока не полетели новые дымные снаряды…

— Лучники! — вскинул руку Далаан. — Бей!

Воины, не попавшие еще под действие дыма, исполнили приказ. Зазвенели спущенные тетивы. В воздухе засвистело…

Стрелы ударили по шеренге щитоносцев и засыпали железные повозки на противоположном конце моста. Русинский дунгчи, возглавляющий мостовую стражу, едва успел укрыться за безлошадной колесницей. Но так повезло не всем.

Длинные монгольские стрелы с орлиным оперением застревали в железных боках и крышах тэмэр тэрэг, отлетали от щитов, шлемов и панцирей вражеских пехотинцев, но незащищенные руки и ноги стрелы пронзали насквозь.

Ага! Такого не ждали! К такому готовы не были! В первые же мгновения боя из строя выбыла треть щитоносцев. Упали, выронив свои трубки, метатели дымной отравы. Вопящие и стонущие раненые отползали назад — под прикрытие тэмэр тэрэг. Отступали уцелевшие пехотинцы. Пятившиеся русины сломали строй. Каждый теперь укрывался за своим щитом.

За нукерскими самобеглыми колесницами бестолково метались люди и тоже кричали раненые. Русины пребывали в состоянии близком к панике. Самое время для решительного натиска! На конях можно было быстро добраться до ошеломленного противника. К тому же следовало как можно скорее выводить своих воинов — тех, кого еще можно вывести, — из густого едкого дыма. И не назад же их уводить?

— Вперед! — выкрикнул Далаан.

Саблю — наголо. Клинком — плашмя по конскому крупу и…

— Впере-е-ед!

— Хур-ра! — воинский клич монголов грянул на левом берегу. Не ослепленные и не удушенные еще дымом всадники ринулись к правому.

— «Стоять-мля!» — ревело оттуда.

Они вихрем пронеслись по широкому мосту, промчались мимо брошенных тэмэр тэрэг…

— «Стоять-суки!»

Настигли отступающих, нет — бегущих уже щитоносцев. Свалили, смели, растоптали…

— «Огонь!»

Бросились на заслон из нукерских колесниц…

— «Огонь-огонь-огонь-нах-х!»

И наткнулись на вспышки и грохот галтай гаахан.

Огненные трубки русинов ударили разом. Перед лошадиными мордами словно разорвались десятки цзиньских громовых шаров.

Далаан ждал чего-то подобного и заранее предупреждал своих воинов о том, с каким оружием им придется столкнуться. Он велел покрепче держаться в седлах и следить за лошадьми. И все же…

Та-дах! Та-да-дах! Та-да-да-дах!

Слишком громко, слишком страшно все оказалось вблизи.

* * *

Кони шарахнулись в стороны и назад. Чья-то обезумевшая лошадь перебросила всадника через ограду моста. Нукер с огромной высоты полетел в воду. Выплыть в полном доспехе ему вряд ли удастся.

Кто-то упал под копыта. Кого-то сбили вместе с конем.

Незримые русинские стрелы свистели в воздухе, стучали по мосту и барабанили по железным повозкам, но пока не причиняли вреда: Манантай Бамбай хранил атакующих. Однако ужас, обуявший непривычных к такому грохоту животных, оказался сильнее невидимых стрел.

Лишь немногие сумели совладать с лошадьми и доскакали до заграждения из тэмэр тэрэг. Далаан был в числе этих немногих.

Колесницы русинских нукеров стояли почти вплотную. Проходы между ними были слишком узкими для всадника. И из проходов тоже стреляли. Но если как следует разогнать коня, возможно, удалось бы перескочить через железные повозки.

Вцепившись в повод и понукая Хуурмага, Далаан во весь опор несся на огненные вспышки.

Справа кто-то уже всадил копье в бок тэмэр тэрэг и тут же сам вылетел из седла, словно выбитый невидимой пикой.

Слева рухнул на полном скаку чей-то конь. Тяжелая туша тараном ударила в русинскую колесницу. Промяла двери и крышу, сбила мигающие бездымные огни…

А вон там, чуть дальше, ловкий наездник сумел-таки с разгону перемахнуть через железную повозку. Обрушился сверху на грохочущие огненные трубки русинов. Но у лошади подломились ноги. Кобылка споткнулась, и отчаянный богатур упал вместе с ней. А упав — не поднялся.

Еще кто-то прямо с седла ловко прыгнул на утыканную стрелами крышу тэмэр тэрэг. Но и этот смельчак выронил саблю и сполз под колеса русинской повозки.

А теперь… Теперь — его очередь!

Далаан бросил обезумевшего Хуурмага на вражеские колесницы. Взмахнул саблей. Конь взвился на дыбы. Передние копыта громыхнули по железу.

Далаан пригнулся в седле. Достал русинского военачальника-дунгчи, вжавшегося меж двух повозок. Самым кончиком сабли — но все-таки дотянулся. Заточенное острие ударило русина в шею. Тот выронил дунг, схватился за горло, отшатнулся, упал.

Откуда-то снизу, из-под копыт, поднялась железная трубка. Мелькнуло искаженное лицо и раззявленный в вопле рот еще одного русина. Галтай гаахан дернулась, выплюнув щедрую порцию грохочущего огня в передние ноги, в грудь, в шею и в брюхо Хуурмага.

Близко, слишком близко оказалась эта огненная трубка! Туманный Щит не спас вороного. Невидимые стрелы разорвали конскую шкуру. Фонтаном ударила кровь.

Верного жеребца, наскочившего на тэмэр тэрэг, но так и не сумевшего преодолеть преграду, смело с колесницы. Хуурмаг, ноги которого уже топтали железную повозку, завалился назад.

Далаан спрыгнул с седла, не выпуская сабли. Упал на чье-то тело. Откатился от повозок, от валящейся сверху конской туши. Вскочил на ноги. Огляделся.

Великий Тэнгри! Из всех воинов, дорвавшихся до русинского заслона, уцелел лишь он один! В ближнем бою, когда Туманный Щит уже не способен был защитить, огненные трубки русинов разили быстрее и вернее, чем сабли и копья. И вот… Мертвые люди и лошади громоздятся перед помятыми, исколотыми и изрубленными повозками. Белые с синими полосами борта тэмэр тэрэг густо заляпаны кровью. Русины что-то кричат из-за своих колесниц. То ли от ярости, то ли от страха кричат. Снова и снова, не умолкая, взахлеб громыхают галтай гаахан.

Та-да-да-дах! Та-да-дах! Та-дах! — нещадно били по ушам воздушные ладони.

Этот оглушительный грохот мешал думать, и Далаан не сразу сообразил, что русины стреляют в него. Все русины — в него одного! Только он был уже вне досягаемости вражеского оружия. Лишь несколько шагов отделяло его сейчас от русинской баррикады и павших воинов в изрешеченных невидимыми стрелами доспехах, но этого оказалось достаточно: Манантай Бамбай действовал снова.

Вражеские огненные трубки выбивали у его ног каменные осколки и фонтанчики пыли. Но незримый защитный колпак отсекал грохочущую смерть от самого Далаана.

Повезло… Ему в этой атаке повезло дважды. Первый раз, когда верный Хуурмаг заслонил его от русинской галтай гаахан. И второй — когда он сумел вовремя откатиться от тэмэр тэрэг.

Все! Грохот прекратился. Похоже, русины осознали наконец, что человек, стоящий по ту сторону железных повозок, неуязвим для их оружия. Как и всадники за его спиной.

Кажется, русинам это было непонятно. Кажется, они ничего не знали о Туманном Щите. И кажется, им становилось по-настоящему страшно. Горячка боя уходила. Приходила паника.

Далаан оглянулся. Нукеры, не сумевшие совладать с перепуганными лошадьми, уже покидали седла. Они готовы были повторить атаку в пешем строю, если он прикажет. Вот только отдать приказ Далаан не успел.

* * *

Сзади, на левом берегу, опять раскатисто ударили сигнальные барабаны. Русины что-то закричали, засуетились, указывая друг другу вниз, на реку. Несколько человек отступили от тэмэр тэрэг и прильнули к ограждению моста, направив свои огненные трубки на воду.

Зачем? Что там?

Далаан тоже метнулся к краю моста. Ага, так вот для чего Субудэй велел ему отвлекать внимание мостовой стражи! К реке подоспели главные силы.

Начиналась переправа, для которой уже не нужен был мост.

Вдоль левого берега в воду входили люди и кони. Десятки. Сотни… И это были лишь первые десятки и сотни. А за ними на берег выезжали другие.

Надутые, крепко увязанные между собой кожаные турсуки хорошо держали на воде людей и оружие. Воины плыли, цепляясь за гривы лошадей. Несколько пловцов, вырвавшихся вперед, уже достигли середины реки и направлялись к низким причалам на правом берегу.

На мосту вновь загремели галтай гаахан: русины открыли беспорядочную стрельбу по реке. Неровные росчерки рассекали водную гладь, поднимая фонтанчики воды перед плывущими, подле них, за ними. Невидимые стрелы летели далеко и сыпались густо, как град, но русинские стрелы не могли никого утопить. Манантай Бамбай оберегал воинов, прошедших Туман, не только на суше, но и в воде.

А в реку входили все новые и новые воины. Тан бурлил и пенился. Стрельба из огненных трубок не приносила результатов.

И устрашенные русины дрогнули. Отступили с моста, отошли от берега. Побежали… Взревели и унеслись куда-то колесницы, стоявшие за баррикадой. Скрылись за многоярусными каменными башнями разбегающиеся пешие воины.

Защищать мост стало некому.

Лошади, перепуганные стрельбой, успокаивались. Надышавшиеся русинской отравой нукеры с красными слезящимися глазами вновь садились в седла. Далаан приказал привязать коней к тэмэр тэрэг и растащить русинские повозки.

Расчистив проход, он первым делом отправил к Субудэю гонца с известием о захвате моста. Затем Далаан повел свою сотню дальше — на широкие улицы чужого города.

 

Глава 32

Они торопились. Где-то у Дона захлебывались автоматы. Видать, началось настоящее веселье. Мост штурмуют монголы, что ли? Ага, а вот уже и не у Дона стреляют — ближе. Значит, не началось — продолжается. Или… или, может быть, заканчивается уже?

— Сюда!

Полковник подбежал к новенькой БМВ смолисто-ртутного цвета, припаркованной возле управления, открыл багажник. Ловкие сильные руки перехватили у Косова мешок с монгольским золотом. Увесистый баул громыхнул о дно — машина аж качнулась.

Выстрелы раздавались уже совсем близко — в трех-четырех кварталах.

За руль полковник сел сам. Кейс с документами положил возле водительского сиденья. Ритку посадил сзади. Косову велел сесть впереди.

Машина сорвалась с места.

Видимо, город нутром почувствовал неприятности. Улицы были непривычно пусты, и правила дорожного движения полковник игнорировал.

— Куда мы? — спросил Косов, не особо надеясь на ответ.

— На военный аэродром, — ему все же ответили. — Там ждет вертолет.

Косов вздохнул. Один вертолет полковник уже потерял.

Они промчались по центральной улице. Пронеслись мимо универмага и «Макдональдса». Слева остался центральный парк, мэрия, кинотеатр… Справа мелькнул силуэт бегущего человека. Кажется, в пятнистой омоновской форме. Выходит, заслон на мосту уже прорван?

Еще одна тень — вон там, на тротуаре. А вон бегут еще сразу трое. Вынырнула из одного переулка и скрылась в другом патрульная машина. Без мигалок, без воя. А дела-то, похоже, совсем плохи!

У полпредства и обладминистрации нужно было повернуть налево, а дальше по проспекту — прямиком, через весь город. Но на перекресток впереди уже въезжали всадники.

Дикое зрелище: полдесятка кочевников в доспехах, с луками и саблями мчат по асфальту мимо припаркованных машин, мимо подземного перехода, мимо уличных фонарей и витрин. И не понять: то ли авангард это, то ли отставший от основных сил арьергард.

— Монголы! — крикнул Косов.

Полковник резко затормозил и крутанул руль. Взвизгнули протекторы, машину повело юзом.

Конечно же, их заметили. В багажник ударила стрела. Вторая… Еще одна пробила заднюю дверь и вонзилась в сиденье. К счастью, Маргариту не задело.

Полковник развернул машину и вдавил педаль газа. «БМВ» рванула назад. И едва не наткнулась на другой конный отряд, выезжавший к мэрии.

Они едва успели вписаться в переулок между магазином игрушек и салоном обуви. Ушли буквально из-под носа у монголов. Оторвались. Впрочем, ненадолго. Уже возле центральной городской больницы дорогу преградили три всадника. Вся троица поскакала навстречу. Один поднял саблю. Двое — схватились за луки.

— Твою мать! — выругался Косов.

— Не ссы, капитан, прорвемся, — прошипел полковник.

И газанул, бросая машину между атакующими кониками. Те тоже не были расположены идти на лобовой таран. Кочевники направили коней в стороны, намереваясь объехать машину. Стрелки приподнялись в стременах и вскинули луки. Будут бить на скаку!

Косов хорошо знал, на что способны монгольские стрелы.

— Ритка, пригнись! — крикнул он.

Маргарита послушно упала на заднее сиденье.

Сам Косов нырнул под приборную доску.

А вот полковник вовремя уклониться не успел.

Обе стрелы попали в лобовое стекло. Одна пригвоздила полковника к спинке сиденья. Вторая пролетела по салону и разбила заднее стекло.

Простучали копыта, пронеслись конные фигуры. Всадник с саблей, наклонившись в седле и вытянув руку во всю длину, рубанул изогнутым клинком. По двери, за которой сидел Косов, мерзко скрежетнуло.

Косов поднял голову. Увидел…

Летящий навстречу тротуар. За тротуаром — кирпичная стена. Неуправляемая машина, за рулем которой уже сидел один мертвец, и их с Риткой тоже несла к смерти.

Счет шел на доли секунды. Косов вцепился одной рукой в руль, другой — дернул ручник.

Вывернуть не успел: все же непросто управлять машиной с пассажирского сиденья. Но хоть притормозить малость сумел.

«Бэха» перескочила через бордюр, вмазалась в стену. Не лобешником, правда, — вскользь. Но тоже мало не показалось.

Визг Ритки. Сильный удар. Звон осыпающегося стекла…

* * *

Его крепко приложило о приборную доску, однако сознания Косов не потерял. Наоборот, боль только подстегнула.

— Рита? — окликнул он.

— Цела, — донесся с заднего сиденья сдавленный голос сестры.

Косов обернулся. М-м-мать! Всадники уезжать не спешили! Они, похоже, собирались возвращаться к машине.

На повороте у светофора мелькнуло несколько фигур: три или четыре человека сунулись было на улицу, но, едва увидев монголов, бросились во дворы. Однако и беглецы не остались незамеченными. Всадник с саблей что-то крикнул и махнул рукой лучникам: догоняйте, мол, я тут сам разберусь.

И ведь разберется, гад! — подумал Косов. Сейчас подъедет и секир-башка им с Риткой быстренько устроит.

Видимо, разбитая машина не внушала кочевникам больших опасений. Лучники, повинуясь приказу своего командира, поскакали за новыми жертвами. Скрылись за углом. На улице остался только один противник.

Где-то во дворах бухнул пистолетный выстрел. И второй — чуть дальше. Кто-то истошно закричал.

Всадник с саблей тем временем неторопливо приближался к «БМВ». Посмотреть. И добить, ежели что…

— Ритка? — шепнул Косов. — Вылезти сможешь?

Сзади завозились. Без особого, впрочем, результата.

Косов толкнул помятую дверь со своей стороны. Глухо: наверное, дверь упирается в стену.

— Рит, попробуй с другой стороны.

— Да пробовала уже! Заблокировано.

Заблокировано? Это что же получается? Товарищ полковник опасался, что пассажиры начнут выпрыгивать из машины на ходу? И как тут у него эта долбаная блокировка снимается? Ох, хитрая, мля, система. Эксклюзив, мать ее.

Выход оставался только один — через дверь водителя. По крайней мере, нужно было попробовать.

Косов дернул ручку. Водительская дверь поддалась. Ага, выбраться можно. Если вытолкнуть труп.

Он попытался выдернуть стрелу из груди полковника. Не вышло: наконечник крепко сидел в обшивке кресла. Косов обломал древко, открыл дверь и выпихнул обмякшее тело на асфальт. Пачкаясь в крови, вылез сам. Откинул переднее сиденье, чтобы дать возможность выбраться Ритке.

И понял: нет, не успеть уже!

Направлявшийся к машине всадник заметил их возню и пустил коня в галоп. В свете уличных фонарей блеснула сабля. Эх, оружие бы сейчас! Хоть какое-нибудь!

Увы, не было оружия. Никакого. Даже паршивой монтировки под рукой не оказалось!

А всадник все ближе, ближе…

— Назад, Ритка! — Косов пихнул сестру обратно в салон. Сам бросился на асфальт рядом с мертвым полковником. Вовремя!

Гортанный выкрик, взмах кривого клинка.

Монгол промчался почти вплотную к машине.

Сабля звякнула по железу, разрубила тонкий металл. Всадник пронесся мимо.

Косова словно вихрем обдало. Неподкованное копыто припечатало мертвого полковника. Ударило в левый бок. Безжизненное тело дернулось. Полетели оторванные пуговицы. Пиджак на трупе перекосился. Сполз левый лацкан. Стала видна пистолетная рукоять, торчащая из-под мышки.

Наплечная кобура?! Ну да, наивно было бы думать, что такая важная шишка будет спасать секретную информацию без оружия. Следовало бы обшарить полковника раньше.

Косов вырвал оружие. Ага, «Гюрза»! Мощная машинка. В любой другой ситуации — самое то, что надо. В этой же… В этой — просто лучше чем ничего.

Конечно, он не забыл, что пули не очень-то и страшны пришельцам из прошлого. Даже если стрелять с небольшой дистанции.

Но, помнится, полковник утверждал, будто в ближнем бою сверхъестественная неуязвимость монголов сходит на нет. Правда, насколько ближним он должен быть, этот бой, товарищ полковник так и не уточнил. Пять метров? Три? Один? Полметра? Это придется выяснять методом научного тыка. Прямо сейчас и прямо здесь выяснять.

Монгольский всадник уже развернул коня и приготовился к новой атаке.

Косов покрепче сжал чужой пистолет. Да, сразу чувствуется оружие спецуры. Потяжелее привычного макара пушечка будет. Патроны в обойме — в два ряда. Всего восемнадцать штук. Пуля с оголенным стальным сердечником пробивает со ста метров бронежилет третьей степени защиты. Вот только поможет ли ему сейчас вся эта убойная сила?

В корпусе магазина — щель. Видно, что полный, под завязку. Ну что ж…

Рифленая рукоять ладно лежит в ладони. Два автоматических предохранителя. Один — клавиша на задней части рукояти — уже выжат. Палец лег на второй — рычажок-шпонку, торчащую из спускового крючка. Косов поднял пистолет, используя в качестве упора распахнутую водительскую дверцу. Белые вставки на прицеле. С такими удобно ловить цель.

Фигурка всадника — в мушке.

— О-хой! — выкрикнул монгол и снова погнал лошадь к машине, занося на скаку саблю.

— Сам ты ху-у-у… — выдохнул Косов и нажал на курок.

* * *

Ба-ах! Ах! Ах!

Выстрел, выстрел, еще и еще один. И — пятый… Шестой…

«Гюрза», жаля врага, дергалась в руке. Стреляные гильзы стучали по крыше разбитой «бэхи». Визжала в машине Ритка.

А Косов быстро-быстро, раз за разом вдавливал и вдавливал упругий крючок, стараясь не отпускать приближающегося всадника с мушки. Пока бронебойные пули, способные навылет прошить автомобиль, не причиняли противнику вреда.

Они только задержали его. Ненадолго.

Низкорослая гривастая лошадь степняка испуганно шарахнулась от скорострельной, плюющейся огнем «Гюрзы». Кобылка пронеслась левее. Настолько левее, что наездник и в этот раз не сумел достать Косова саблей.

Непривычная, видать, еще лошадка, необстрелянная! Зато всадник оказался не из пугливых. И умелый к тому же. Цепкий, как обезьяна, монгол благополучно удержался в седле и развернул лошадь.

Ох и настырный же, сволочь!

Косов теперь стоял спиной к открытой водительской дверце. Сменить позицию времени не было.

Гортанный выкрик. Низкорослая кобылка опять скачет на него. Прямо прет. Как бык на тореодора. Как танк на окоп. И на этот раз узкоглазый конник не даст ей свернуть, не утратит контроля. Подобранный повод. Кривоватые ноги, сжавшие бока кобылки…

Косов направил оружие на врага. Теперь — ждать! Подпустить ближе!

Не ждалось…

Бах! Бах! Бах!

Три пули — в лошадь. И — ничего.

Кобылка мотнула головой, прянула ушами. Большего крепкая рука наездника ей не позволила. Лошадь не сбавила темпа, лошадь скакала на Косова.

Косов чуть приподнял ствол «Гюрзы», выцеливая невысокую фигурку за лошадиной шеей.

Бах! Бах! Бах! — еще три выстрела — во всадника.

И — опять — никакого результата. А ведь близко уже! Совсем уже близко! Все шесть пуль должны были войти в цель. Но словно исчезли бесследно все шесть.

Расстояние сокращалось. Оставались считаные метры. Секунды, доли секунды. Неподкованные копыта стучали по асфальту. Монгол поднимал кривую саблю.

Впрочем, всадника Косов уже не видел. Сейчас он видел стремительно приближавшуюся лошадиную грудь. Широкая, прикрытая коваными бляшками, она, казалось, закрывала собой весь мир. А где-то высоко-высоко над ней — крепкая мускулистая шея, разметавшаяся грива, обезумевшие глаза, раззявленная пасть, пена из пасти, большие желтые зубы.

Безумно захотелось отступить, уклониться, побежать. Но это — верная смерть. И ему, и сестре. А потому…

Бах! — в лошадиную морду, в пасть, в глаза. Опять мимо. Вернее — не мимо. Никак. Совсем никак.

А чудовищный кентавр еще ближе.

Бах! — в короткую шею. Ничего.

И еще ближе.

Бах! — в грудь, в железные бляшки на груди. Никуда. Пуля — в никуда. Словно и не было ее вовсе.

И — уже ближе некуда.

Изогнутый клинок рубит сверху. Откуда-то доносится истошный крик Ритки. Но что она кричит — не разобрать.

Косов успевает еще раз нажать скрюченным и занемевшим пальцем на спусковой крючок. Зачем-то.

Ба-ах!

Он успевает даже увидеть разверзшуюся дырку в нагрудных бляхах лошади. И брызнувший кровяной фонтан.

И сразу — удар. Такой у-у-удар!

Будто попал под автобус!

Его сшибло с ног. Снесло. Смело. Бросило назад, спиной на распахнутую дверцу автомобиля.

Темная лошадиная туша выворотила дверь. Рухнула на полном скаку. Всадник, так и не дотянувшийся до Косова саблей, вылетел из седла и кубарем покатился по тротуару…

* * *

Ох, ни хрена ж себе! Косов заставил себя приподнять голову. Нет, голову поднял не он — это сделали чьи-то руки. В голове шумело. Во рту ощущался привкус крови.

— Ты как, Митька? — возле него сидела перепуганная Ритка. — Цел?

— Угу…

— Я думала, тебя затоптали на фиг!

Затоптали? Ну, в общем-то, можно сказать и так. Он огляделся.

В десятке метров от машины сучила копытами по асфальту смертельно раненная кобылка. Грудь лошади, железные пластины на груди и передние ноги — все было перемазано кровью. Пасть — оскалена, глаза — стекленеют.

Еще дальше валялся всадник. Монгол не двигался.

И уж совсем далеко улетела сабля и откатился островерхий шлем с меховой подбивкой.

Косов снова перевел взгляд на издыхающую кобылку. Нет — издохшую уже. Неужели он попал?! Неужели достал?!

А ведь похоже на то. Последняя — самая последняя пуля, пущенная в лошадь за миг до страшного удара, не исчезла, не испарилась, не прошла сквозь всадника-призрака с отнюдь не призрачной саблей.

Вот, значит, о каком ближнем бое говорил полковник.

— Слушай, Митька, ты так долго стрелял. — Ритка покосилась на лошадь и всадника. — И все без толку. У них что, какая-то титановая суперброня?

— Не думаю, что дело в броне, — хрипло ответил он.

— Тогда в чем?

— Не знаю. Просто пули их не берут. Не всегда берут. Не сразу…

Монгол на тротуаре заворочался, что-то невнятно забормотал. Живучий гад оказался! Быстро очухался… Другой бы, наверное, башку проломил после такого падения, а этот — ничего, отлежался.

Монгол поднял голову. Зыркнул на Косова злыми узкими глазками — как ножом резанул. Царапая панцирем об асфальт, пополз к сабле. Сейчас он напоминал огромного жука в хитине — сбитого в полете, но, увы, недобитого.

Хреново! Не в конягу надо было стрелять в последний миг — в наездника!

— Рит, отойди-ка. — Косов отстранил Маргариту и принялся шарить вокруг.

Искал «Гюрзу». Где же она, родимая. Ага, вот, под «бэху» залетела.

Монгол уже добрался до сабли. Поднялся. Прихрамывая, шагнул к разбитой машине. Сейчас противник держал свой кривой клинок в левой руке. Правая — висела плетью. Все-таки не очень удачное вышло падение.

Косов тоже встал. Двинулся навстречу. Нужно было завершить дело, благо в обойме еще оставалась пара патронов. Только бы подобраться ближе — тогда от них будет прок.

Монгол атаковал. Неожиданно резво ринулся вперед. Взмахнул саблей. Но левая рука — не правая. Если сам не левша — левой бить несподручно.

Косов действовал как при обезвреживании преступника, вооруженного дубинкой. Поднырнул под удар. Отклонил предплечьем руку с саблей. И тут же, не медля ни секунды, ткнул ствол «Гюрзы» в пластинчатый панцирь монгола. Вот так… Сверху вниз. Дульный срез скрежетнул о доспех. Ближний бой, говорите, товарищ полковник? Так куда уж ближе-то!

Палец нажал курок. Раз, другой…

Бах! Вскрик. Бах! Стон.

Щелк… Все, обойма пуста. Но это уже не важно.

Два выстрела в упор. Две дырки в панцирных пластинах. Сочащаяся сквозь пробитое железо кровь. Искаженное лицо монгола.

Выскользнувшая из пальцев сабля звякнула о тротуарную плитку. Подломилось и осело безжизненное тело кочевника.

 

Глава 33

Далаан вел поредевшую сотню по незнакомым улицам русинского города.

Над головами высились многоярусные башни. На стенах и столбах вдоль каменных дорог висели огромные подсвеченные картины непонятного предназначения. Между столбами тянулись толстые веревки, опутывавшие небо. Всюду горели яркие бездымные огни. На обочинах стояли пустые тэмэр тэрэг. А когда какая-нибудь самобеглая колесница вдруг вылетала с соседних улиц, ее останавливали стрелами.

Изредка нукеры натыкались на убегающих русинов, однако на погоню Далаан времени не тратил.

Сопротивления не было, и разбившийся на небольшие группки отряд широким гребнем прочесывал по несколько улиц сразу. Воины продвигались быстро, но при этом сохраняли боевой порядок. Десятки не удалялись далеко друг от друга и не теряли связи между собой. Впереди и по флангам сотни ехали харагуулы — по три-пять человек.

Один из таких разведывательных дозоров и наткнулся на вооруженных русинов.

Где-то на левом фланге загрохотали огненные трубки. Однако выстрелы галтай гаахан звучали не так громко, как на мосту через Тан-реку, не так часто и не так долго. Судя по всему, русинов было немного — два или три человека. Такое сопротивление можно было подавить с ходу, своими силами.

Далаан повернул сотню влево, стремясь взять в клещи и окружить участок, на котором раздавались выстрелы. Сам возглавил два десятка воинов, заходивших по широкой дуге в тыл врагу.

Дорогу его группе преградил невысокий заборчик с коваными воротами, запертыми на висячий замок. Преграда несерьезная: хлипкий замок на воротах сбили булавой в два счета.

За забором находился пустынный двор с невысокими по меркам русинского города белыми зданиями, редкими деревьями, узкими дорожками и яркими уличными светильниками. Не дворец. Не крепостная цитадель. Не понять что.

Людей видно не было. Свет в окнах — погашен.

— Вы — туда. Вы — проверьте там. Вы, пятеро, — со мной, — отдал краткие приказы Далаан. — Осмотреть все снаружи. В дома пока не соваться.

* * *

— Он мертв? — послышался за спиной сдавленный голос Ритки.

Косов обернулся. Сестра выглядела испуганной и подавленной.

— Мертвее не бывает.

Он поднял саблю убитого: все ж лучше, чем пистолет с расстрелянной обоймой.

— Пошли! — Косов потянул сестру за собой. Нужно было убираться: стрельба могла привлечь других монголов.

— Погоди, Митька. — Ритка выдернула руку. — Там же…

Она покосилась на багажник разбитой машины.

— Брось! — поморщился Косов. — Не до золота сейчас. Ноги уносить надо. А с золотом далеко не убежишь.

Это — во-первых. А во-вторых… Не дай бог попасться с посольским золотом в лапы дикарей-монголов. Легкой смерти тогда не жди.

— Ты не понимаешь, это не просто золото! — первый шок у сестры прошел, ее глаза загорелись знакомым огнем. — Это историческая ценность!

Ох как же не вовремя заговорил в Ритке ученый!

— Слушай, сестренка, древних артефактов теперь здесь будет как грязи. Вот, видишь! — Косов сунул ей под нос саблю. — Или вот. — Он указал на седло и сбрую монгольской лошади. — А вон тот типчик, — Косов кивнул на мертвого степняка, — вообще обвешан историческими ценностями по самое не хочу. Мечта археолога, мля!

Ритка вздохнула. Кажется, смирилась. Кажется, дошло наконец.

— Ладно, пошли, Митька. Но учти, потом… — Она яростно ткнула пальцем ему в грудь. — Потом ты ответишь на мои вопросы! Потом ты расскажешь все, что знаешь, понял?!

«Все, что знаешь»? Он остановился на полушаге. А много ли он знает? Много ли ему объяснил полковник неведомой службы?

— Подожди секунду, Рит. — Косов вернулся к «БМВ». Не за монгольским золотом, нет. Было там кое-что еще. Что действительно стоило прихватить с собой.

— Ты куда, Митька?

— За ответами на вопросы.

Он вытащил из салона кейс полковника. Информация о секретном проекте, под который их с Риткой так лихо подписали, сейчас интересовала его больше золота.

Дипломат оказался тяжелее, чем думал Косов. Стальные петли и оковка по торцам, прочный пластик. Под ручкой поблескивал колесиками кодовый замок. Колесиков — много. Сложный шифр. Комбинаций — миллион. Определенно не простой чемоданчик был у него в руках. Навороченный кейс-сейф какой-нибудь. Ладно, разбираться с ним будем позже.

— Уходим, — бросил Косов через плечо, — скорее…

Скорее не получилось. Мелодичная трель телефонного звонка ударила в спину, словно автоматная очередь. Косов вздрогнул.

Звук усиливался. На пустынной улице с разбитой машиной и двумя трупами чей-то мобильник вопил громко и требовательно — будто сигнализацию врубили. У дикаря из прошлого вряд ли имелась при себе мобила.

Значит, звонил телефон полковника.

— Твою мать! — выругался Косов и, поколебавшись секунду, все же склонился над трупом. Пошарил по карманам.

Трубка оказалась миниатюрной и навороченной. Последний писк. Товарищ полковник пользовался не только старыми дисковыми аппаратами. Цапнув мобильник, Косов кивнул Ритке:

— Идем!

И нажал на кнопку с зеленым значком.

Он разговаривал на ходу. Почти на бегу.

* * *

— Алло…

Изумленное молчание. Секунду — не дольше. Потом…

— Кто это? — требовательный голос в трубке. — Представьтесь.

Косов усмехнулся. Ага, щас, по всей форме доложился!

— А вы, собственно, кто такой? — спросил он.

— Не важно.

Служба! Эта была Служба, на которую работал полковник. Косов в этом ничуть не сомневался.

— Ну, раз так, значит, и мое имя не имеет значения.

Замешательство собеседника было непродолжительным.

— Почему телефон у вас?

— Потому что я был с полковником.

— Почему вы были с ним?

Ишь, почемучка, мать его!

— Так уж получилось, — раздраженно ответил Косов.

— А где сам полковник?

— Он сейчас не может взять трубку. И вряд ли когда-нибудь сможет.

— Что с ним? Он жив?

— Мертв. — Косов решил, что скрывать это не имеет смысла.

Недолгая пауза.

— Он вам что-нибудь передавал?

— Что? — Косов покосился на полковничий кейс в своей руке.

— Что-нибудь, кроме своего телефона?

— Нет.

Поверили ли ему? Едва ли…

— Где вы находитесь? — резко изменилась тема разговора. — Еще в Южанске?

«Еще»? Значит, полковник не врал: в самом деле, намечалась эвакуация.

— Да.

— Что у вас происходит? Из Южанска поступают сообщения, которые…

— Город захвачен, — перебил Косов.

Неведомый собеседник должен знать и это. И притом — как можно скорее. Пусть в долбаной Службе чешутся, пусть принимают хоть какие-то меры.

— В каком смысле захвачен? — осторожный вопрос.

Над ним издеваются, что ли?

— В прямом!

На этот раз паузы почти не было.

— Кем захвачен?

Можно подумать, они там, в Службе, ничего не знают. Можно подумать, не они приказали полковнику удирать из города и увозить секретные материалы.

— Пришельцами из прошлого, мля! Монгольскими ордами!

— Объясните.

— Слушайте, не притворяйтесь, а? — сорвался Косов. — Тут один ваш экспериментик вышел, нах-х, из-под контроля!

Его не перебивали. Слушали. Он продолжал:

— Пробой во времени, насколько я понимаю. Накрылся ваш бункер медным тазом. И поперло. Возле города образовалась двадцатитысячная армия. Сейчас она уже в городе.

Еще одна пауза. Чуть более продолжительная.

— Кто вы?

Опять двадцать пять!

— А вы?

— Что вам известно об эксперименте?

Ах вот в чем дело! Хотят выяснить, какой информацией он располагает.

— Так, кое-что, — уклончиво, но честно ответил Косов. — В общих чертах.

— Послушайте, кем бы вы ни были, вы должны выполнять следующее, — голос в трубке зазвучал сухо, по-деловому. — Первое. То, что вам стало известно, не должен больше знать никто. Это секретная и крайне важная информация. Ее разглашение приравнивается к государственной измене. Со всеми вытекающими последствиями. Второе. Держите телефон при себе и не отключайте его ни в коем случае. Вы всегда должны быть на связи. Помощь скоро придет.

— Очень на это надеюсь, — сказал Косов.

Помощь была бы весьма кстати. И чем скорее — тем лучше.

В трубке раздались короткие отрывистые гудки. Косов отключил мобильник и сунул его в карман.

— Что? — с надеждой спросила Ритка.

— Обещают помочь, — ответил он.

* * *

Держась в тени, они дворами перебежали безлюдный квартал. Спрятаться, увы, было негде. На дверях — кодовые замки. Подвалы — заперты. Окна нижних этажей — в решетках. На витринах — сигнализация. Разобьешь такую — визгу будет на весь район. А «откройте, милиция!» сейчас вряд ли прокатит. Что-то подсказывало Косову: не откроют, не впустят. В эту безумную ночь — нет.

Они остановились перед забором центральной городской больницы. Может быть, хоть там найдется какое-то укрытие?

Косов перебросил через забор трофейную саблю, подсадил Ритку, передал ей кейс полковника, перелез на ту сторону сам. Огляделся…

Во дворе больнички было тихо. И спокойно. Относительно. Пока. С одной стороны их худо-бедно прикрывал забор, с другой — чахлые кустики, до которых не доставал свет уличных фонарей.

Все-таки не очень надежное убежище. По-хорошему теперь бы надо влезть в какую-нибудь палату или добраться до отделения скорой помощи. Там затаиться, переждать. Попробовать переждать.

Он повернулся к Ритке — объяснить дальнейший план действий.

Только сестра уже действовала. Сама. По-дурному.

Пылающие глаза. Ладони, неловко обхватившие плетеную рукоять трофейной сабли. Взмах. Удар с обоих рук. Ритка обрушила кривой клинок на кейс полковника.

Косов не успел ее остановить. Прыгнул, толкнул на землю. Но — поздно. Заточенная сталь рубанула под ручку кейса. Ручка откололась. Перекосились колесики кодового замка.

В кейсе что-то глухо бухнуло. Бока дипломата чуть вздулись. Из щелей потянулись струйки дыма.

Косов облегченно выдохнул. Пиропатрон! Всего лишь. Не бомба. А ведь полковник запросто мог и заминировать свой чемоданчик. Или сигнализацию, к примеру, поставить такую, что все монголы уже сбежались бы к больнице.

— Ты че творишь?! — зашипел он на сестру. — Там датчики электронной защиты!

— Я просто… — Она растерянно захлопала глазами. — Просто открыть хотела… Получить ответы… На вопросы… Сам ведь говорил…

Косов сплюнул. Ну — говорил. Только теперь хрен ты что получишь, сестренка! Впрочем, винить Ритку не за что. Откуда ей было знать о маленьких хитростях спецкейсов, предназначенных для перевозки секретных документов.

Что ж, осторожничать больше не было смысла. Косов сам взял саблю. Рубанул по замку. Раз, другой. Дипломат раскрылся, как гигантская устрица. Густо повалил вонючий дым.

После несанкционированной попытки вскрытия ничего ценного внутри не осталось. Ни клочка бумаги с читабельным текстом, ни диска с файлами. Только зола да кусочки спекшегося пластика. Не пострадала лишь жаропрочная внутренняя обивка.

Ладно, может быть, оно и к лучшему. Ведь вместе со всем содержимым кейса в пепел обратились и их с Риткой расписки о неразглашении. А это разве не хорошая новость?

Косов улыбнулся. Хорошая… От таинственной Службы с беспрецедентно широкими полномочиями, от вышедшего из-под контроля эксперимента, от непонятного и откровенно подозрительного поведения полковника как-то уж слишком явственно несло тухляком. Ни к чему ему и Ритке быть во всем этом замешанными.

Они и не будут.

А что? Полковник — мертв. Все документы уничтожены. Баста! Непродолжительное сотрудничество со Службой закончено. Отныне они с сестрой в отставке. Так пусть же все рассеется, как рассеялся зловонный дым из взломанного кейса.

Увы, абсолютно все рассеяться уже не могло.

Где-то за больничным забором простучали копыта. Косов прижал палец к губам. Хорошо все-таки, что они сообразили укрыться на территории больнички. Или…

Ритка, зажав рот ладонями, испуганно смотрела куда-то ему за спину.

Или ничего хорошего?

Косов оглянулся.

Йопт! На больничном дворе тоже появились всадники. И сюда, выходит, забрались, гады! Скверно, очень скверно…

Он отложил сумку полковника. Взял саблю. Жаль, в милиции не учат обращаться с таким оружием. А может, пронесет? Нет, вряд ли…

Их с Риткой пока не замечали, но с полдюжины конников направлялись прямо на них. Еще пара-тройка секунд — и все, кранты обоим.

— Рит, сиди здесь! — шепнул он.

— Митька? — встревожилась она. — Ты чего?

— Сиди, говорю, не шуми и не высовывайся!

Не дав ей времени опомниться, Косов выскочил из кустов на аллейку, залитую светом фонарей. Метрах в двадцати от всадников выскочил.

Бежать он не собирался. Некуда уже бежать. И поздно. Да и не убежишь от меткой монгольской стрелы. Косов просто отвлекал внимание от сестры. Это все, что он мог сейчас сделать.

Увидели, конечно! Монголы схватились за луки. Лицо ближайшего конника показалось Косову знакомым. Стоп, уж не этот ли типчик сбежал с КПМ? А ведь точно он! Вон, на левой руке и кольцо от наручников блестит!

Косов вздохнул. Ну все, полный писец, без вариантов. Отыграется ведь, тварь узкоглазая! Только бы Ритка не дергалась. Только бы сеструхе хватило ума и выдержки перетерпеть, пока его будут убивать.

— Нет! — раздался из кустов пронзительный крик.

Вот дура, не смогла! Не выдержала!

— Нет, не надо!

Маргарита выскочила на свет. Завизжала, завопила что-то непонятное:

— Би-и-иш!

 

Глава 34

Далаан узнал его сразу. Это был русинский унбаши с придорожной заставы. Тот самый, который посадил послов Субудэя в клетку. Тот единственный, кто уцелел во время ночного нападения на харагуул.

И вот теперь русин стоит в ярком свете бездымного фонаря. Один стоит. Без галтай гаахан. С саблей, неизвестно где и как добытой. Да и ту держит неумело. Не привык, видать, русинский унбаши сражаться таким оружием. Не умеет, не обучен.

Что ж, хвала Великому Тэнгри, пришло время расплаты. Далаан поднял лук. Тугая тетива оттянута к уху, острие стрелы направлено в голову русину.

— «Нет!» — воздух резанул то ли боевой клич, то ли вопль ужаса. Кусты, из которых только что появился русин, снова колыхнулись. Далаан едва не пустил туда стрелу. Но — удержался.

Вслед за русинским унбаши на свет выбежала молодая безоружная женщина. Стройна и недурна собой, — отметил про себя Далаан. Хорошая будет рабыня. А кумма-наложница — так еще лучше.

Диковинная одежда русинки не столько скрывала, сколько подчеркивала ее достоинства. Одежды, собственно, почти и не было. Так, легкий короткий халатик без подола и с обрезанными рукавами да тонкая полоска ткани на бедрах, не закрывавшая даже колен. Разве можно это назвать одеждой?

«Нет-не-надо!» — еще раз прокричала русинка на своем непонятном языке.

И крикнула снова. Уже по-монгольски:

— Би-и-иш!

Послышалось? Вряд ли. Слишком явственно Далаан услышал это самое «Не-е-ет!». Он в изумлении опустил лук. Его нукеры тоже ослабили тетивы.

Кажется, она поняла. Поняла, что ее поняли.

— Не стреляйте! — снова закричала русинка. — Не убивайте его! Мы сдаемся! Не стреляйте!

Далаан ее тоже понимал. И довольно хорошо притом. Определенно, русинка знала монгольский! Не урусский, на котором разговаривал покойный бродник Плоскиня со стариком Лука-анычем, не чудной ойратский, на котором изъяснялся харагуульный хальмг-тайлбарлагч, а именно монгольский.

Ради такой пленницы стоило задержаться.

— Взять ее! — распорядился Далаан, указав на русинку.

— Ее взять, его убить? — уточнил кто-то.

Далаан покачал головой:

— Нет. Взять их обоих.

Русинка хотела спасти русина, значит, ради его спасения она согласится отвечать на вопросы Далаана.

* * *

Ритка что-то бойко лопотала на незнакомом языке. И монголы — надо же! — слушали ее! Пока слушали…

— На кой ляд ты выскочила? — шикнул на сестру Косов. — Я ж сказал, сидеть смирно!

Ритка ему не ответила. Размахивая руками, она что-то кричала и кричала узкоглазым желтолицым всадникам.

Странно, но крики возымели действие: монголы один за другим убрали луки.

— Чего это ты им наплела? — шепотом спросил Косов.

— Что надо, — огрызнулась Маргарита. — Брось саблю, Митька.

— Ага, разбежался!

Два всадника двинули коней в их сторону. Ехали шагом, заходя по кругу справа и слева.

— Митька! Саблю! Да брось же ты ее!

Вместо ответа он пихнул сестру себе за спину. Сам шагнул вперед, прикрывая Ритку и не сводя глаз с монголов. Луки приближающихся монголов по-прежнему лежали в кожаных чехлах. Что бы это значило?

Будет рукопашная? Но в руках у врага нет никакого оружия. Тогда что задумали эти двое? Поздороваться выехали?

В следующую секунду все стало понятно. Один из всадников в одно движение сорвал с седла моток веревки. Крутнул над головой широкую петлю.

Мля! Аркан!

Монгол ударил пятками в бока невысокой мохнатой лошадки. Та сорвалась в галоп. В воздухе мелькнула черная длинная змея. Веревка пролетела слева от Косова. Еще левее промчался всадник.

Ойкнула Ритка.

Звук падения. Шуршание. По асфальту, по траве. Крик боли…

Обернувшись, Косов увидел, как визжащая Ритка волочится за лошадью.

Мать вашу!

Он бросился за сестрой. Догнать! Разрубить веревку саблей! Освободить!

Косов успел пробежать с полдюжины метров. Потом заарканили его самого. Стук копыт справа, хлесткая тугая петля, притянувшая руки к туловищу. Рывок, падение. Несколько долгих мгновений им словно пахали целину, раздирая одежду в клочья и кожу — в кровь. Ах вы…

— С-с-суки! — заорал Косов.

И чуть не подавился пылью, травой и землей.

Его оттащили в сторону — подальше от Ритки.

* * *

Руки у пленников были связаны. Нукеры, посланные Далааном осмотреть окрестности, вернулись и доложили об увиденном. Можно было говорить.

Больше всего Далаана сейчас интересовала русинка. К ней он и обратился:

— Кто ты? Как тебя зовут?

— Маргарита, — ответила русинка.

— Магритэ? — Далаан попробовал на язык незнакомое имя. Имя показалось ему звучным и довольно мелодичным, но оно было слишком чуждым. — Откуда ты знаешь язык моего народа, Магритэ? Ты много путешествовала? Ты ходила через Туман?

От взгляда Далаана не укрылось, как насторожилась пленница при упоминании о Тумане.

— Я много училась, — ответила она.

Далаан удивленно поднял брови:

— Ученая женщина — это очень странно.

— Сейчас вообще творится много странного. — Она выразительно глянула по сторонам.

— Да, ты права, — вынужден был согласиться Далаан. — Странного действительно много.

Он долго и пристально смотрел на пленницу. Ее и без того скудная одежда была порвана в нескольких местах, еще больше обнажив будоражащие воображение формы. А ведь русинку совсем недолго волочили на аркане. Плохая одежда, непрочная и непрактичная. Зачем вообще носить такую?

Кажется, русинка поняла, что убивать их прямо сейчас никто не собирается, и немного успокоилась. Разумные речи и привлекательная внешность располагали к ней. Говорить с пленницей Далаану было приятно.

Чего нельзя было сказать о пленнике.

— «Отпусти-ее-слышишь?! — забился в веревках спутник русинки. — Отпусти-или-я-всех-нах-х-порву-мать-вашу!»

Русин кричал громко, долго и непонятно, пока Далаан не велел заткнуть ему рот кляпом.

— Кто этот человек? — спросил Далаан русинку. — Кем он тебе приходится? Почему ты спасала его? Почему он рычит на меня, как раненый барс. Ты его женщина?

— Я его сестра, — ответила она.

Он кивнул:

— Хорошо…

Почему «хорошо», Далаан и сам толком не знал, но отчего-то ответ русинки его порадовал. Если бы пленник оказался мужем или возлюбленным Магритэ, он бы, пожалуй, расстроился. Несильно, немного, но все же…

Связанный русин отчаянно дергался, что-то мычал сквозь кляп и все порывался сбить с ног стражников.

— Уберите его, — распорядился Далаан. — Он мешает нам разговаривать.

Двое нукеров схватили русинского унбаши и оттащили в сторону. Пленница подалась было за своим спутником, но ее перехватил третий воин. В глазах русинки промелькнула тревога.

— Слушай меня внимательно, Магритэ, — снова заговорил с ней Далаан. — Тебе не о чем волноваться. Ты знаешь наш язык, а это редкость в ваших землях. Поэтому тебя не убьют. Во всяком случае, не убьют сразу. Из тебя может выйти хороший тайлбарлагч.

«А возможно — и неплохая жена», — мысленно добавил он. В самом деле, почему бы не сделать эту ученую русинку не рабыней или наложницей, а женой? Прелестное раскрасневшееся личико пленницы с перепуганными огромными глазами будоражило кровь. И личико, и все остальное.

Вообще-то в далеких степях Керулена Далаана уже ждали две жены. Но разве третья красавица будет лишней в гэре? Особенно такая красавица…

— Если ты окажешься полезной, то не пожалеешь об этом, — пообещал он. — Ты согласна быть моим тайлбарлагчем?

Для начала — тайлбарлагчем…

Она вскинула на него горящие черные глаза:

— У меня условие!

— Условие? — Далаан улыбнулся. — Ты находишься не в том положении, Магритэ, чтобы ставить мне свои условия.

— У меня одно условие, — упрямо проговорила она.

Однако! Редко пленники и тем более пленницы осмеливаются разговаривать так дерзко. Определенно, эта норовистая русинская кобылица нравилась ему все больше. Действительно, хорошо будет иметь такую жену. Она и на ложе одарит страстной любовью, и умной беседой развлечет, и хозяйство удержит.

— Ладно, — кивнул он, — говори.

Заранее зная, о чем его попросят.

— Он, — русинка кивнула на брата, — должен жить.

— Вообще-то у него была сабля моего воина, которого нашли мертвым неподалеку отсюда, — заметил Далаан. — Ведь это твой брат убил его? И не говори, что все было иначе, — я не поверю тебе, Магритэ.

— Он защищался сам и защищал меня!

— Твой брат был в числе тех, кто поднял руку на послов, идущих с миром. Я знаю, о чем говорю, ибо сам был там. По приказу твоего брата на меня надели это. — Далаан тряхнул левым запястьем, на котором болталось кольцо от русинских кандалов.

— Он должен жить, — упрямо процедила русинка. — Иначе я отказываюсь говорить с тобой и помогать тебе.

Далаан усмехнулся.

— Знаешь, Магритэ, ведь есть много способов заставить упрямого человека говорить, — холодно сказал он.

От взгляда, которым Далаан одарил пленницу, та быстро подрастеряла весь свой пыл. Русинка испуганно попятилась. Да, славная будет жена: отчаянная, но покорная.

Далаан выдержал паузу: строптивую девчонку следовало припугнуть как следует. А уж потом…

— Твой брат будет жить, Магритэ, — объявил он.

Русинка сразу ожила и взбодрилась:

— Пусть его развяжут, пусть вытащат изо рта тряпку и пусть отпустят…

Далаан недовольно поморщился:

— Ты, как и большинство женщин, договорившись вначале о малом, после начинаешь требовать многого. Речь шла об одном условии с твоей стороны, и я его выполню, насколько хватит моей власти. Если стоящие надо мной люди, духи и боги не пожелают иного, твой брат будет жить. Но он останется пленником. И жизнь ему сохранят лишь до тех пор, пока от тебя будет польза. А теперь скажи мне честно, Магритэ, будет ли от тебя польза?

— Если с ним и со мной будут обращаться достойно, — осторожно ответила пленница.

Надо же, она еще смеет торговаться, как хитрый купец на хорезмийском базаре!

— А что я получу взамен, если пообещаю тебе это? — хмыкнул Далаан.

— Я укажу, где находится золото, которые везли ваши послы.

А вот это было неожиданно. Далаан прищурился:

— Что ты знаешь еще, Магритэ? Где искать самих послов знаешь?

— Знаю, — кивнула русинка.

— Они живы?

— Это мне неизвестно. Но если они мертвы, к их смерти ни я, ни мой брат отношения не имеем.

— Хорошо, — после недолгого раздумья произнес Далаан, — если все обстоит так, как ты говоришь, и если ты и твой брат не попытаетесь сбежать, с вами будут обращаться как со знатными пленниками.

Все-таки этой русинке нельзя давать много власти, — решил на будущее Далаан. Не нужно ставить ее старшей женой в своем гэре.

— По возможности — будут, — добавил он.

 

Глава 35

После стычки на мосту монголы, ворвавшиеся в Южанск-Донской, так и не встретили серьезного сопротивления. Все происходило слишком быстро, и все происходящее развивалось по сценарию, который не предусматривал никто.

Над городом гремело многоголосое устрашающее «Хур-ра!». Центральные улицы словно вымерли. Южанцы, напуганные стрельбой и появлением под окнами странных завывающих всадников, прятались по домам. Немногие любопытные, рискнувшие выйти на улицы, попадали под копыта, сабли, копья и стрелы.

В окнах одних квартир вспыхивал свет, в других, наоборот, спешно гасили электричество. Однако уличная иллюминация в центре горела, как всегда, ярко. Фонари, витрины, электрогирлянды, реклама и щедрая подсветка административных зданий хорошо освещали отряды степняков, заполонявших квартал за кварталом.

Остатки рассеянного ОМОНа и милицейские патрули сминались в считаные секунды. Табельное оружие не причиняло вреда атакующим, зато монгольские стрелы валили людей и превращали в решето патрульные машины.

То тут, то там слышались стрельба, крики людей, лошадиное ржание, топот неподкованных копыт по асфальту, вой сирен и трезвон сигнализации в разбитых витринах. Горели первые подожженные автомобили.

Город захлестывала живая лавина.

Овладев центральными улицами, монголы, не задерживаясь, устремились дальше. Всадники на мохнатых приземистых лошадках разбивались на сотни. Сотни — на десятки, десятки — на пятерки и тройки. Конные отряды и группки растекались, подобно паводку, по проспектам и улицам. И вскоре первая волна докатилась до спальных районов.

Вооруженные конники разгоняли немногочисленных прохожих, а машины, выезжавшие навстречу, засыпали стрелами прежде, чем водители успевали сообразить, что происходит.

Внезапность и фантастичность ситуации парализовали работу оперативных служб. Руководители силовых структур не смогли правильно оценить угрозу и справиться со штурмом.

Суматоха на грани паники, недостаток информации и координации между ведомствами сделали свое дело. Эфир разрывался от позывных, телефоны оперативных дежурных раскалились докрасна, но никто не мог дать вменяемых приказов или хотя бы внятных объяснений ни в высоких кабинетах, ни в прокуренных дежурках.

Кто напал на город, почему и в каком количестве — все это оставалось загадкой. Сообщения о стремительном продвижении неопознанных конных групп приходили одновременно из разных концов города. Сонные офицеры, поднятые по тревоге, не успевали осмысливать быстро менявшуюся обстановку. Оперативники, не получившие своевременных команд, вынуждены были действовать вразнобой, на свой страх и риск. Силовики окончательно и бесповоротно утрачивали контроль над ситуацией.

Сопротивление — слабое, впрочем, и не делающее уже никакой погоды — оказали милиционеры, забаррикадировавшиеся в райотделах. Некоторое время отстреливались караулы расположенных в черте города воинских частей и военного училища. Пыталась отбиваться охрана режимных объектов и административных зданий. Сопротивлялись дежурные наряды в управлениях силовых структур и сотрудники транспортной милиции на вокзалах и в аэропорту. Охрана некоторых банков тоже применила оружие.

Однако бестолковая стрельба не могла остановить атакующих. Монголы на рожон не лезли. Столкнувшись с отпором, кочевники брали опасное место в кольцо, блокировали его и, оставив для осады небольшие отряды лучников, продолжали движение.

Вовремя покинуть город сумели немногие. Повезло тем, кто оказался осведомлен о начавшемся хаосе лучше других и кто был предупрежден в первую очередь. Высшие чиновники и члены их семей успели выехать из Южанска, когда штурм только-только начинался и когда еще была возможность бежать.

Потом этой возможности не стало.

* * *

Субудэй-богатур в окружении верных нукеров въезжал по широкому каменному мосту в павший город. Солнце уже поднялось. На городских улицах горели русинские колесницы, и черный дым поднимался к небу, радуя Великого Тэнгри. То тут, то там мелькали всадники, тянувшие на арканах пленных. Где-то в отдалении еще звучали редкие выстрелы огненных трубок.

Субудэй смотрел перед собой, стараясь не выказывать перед подчиненными удивления. А удивляться было чему.

Полноводная русинская Тан-река неторопливо несла свои грязные мутные воды. По правому берегу тянулась невысокая набережная, укрепленная отесанными каменными плитами, но лишенная защитной стены. Там же были оборудованы причалы. Вдоль причалов на ржавых цепях висели большие черные колеса от самобеглых железных повозок, о которые терлись бортами диковинные суда, лишенные парусной оснастки. И на причалах, и на кораблях уже хозяйничали монгольские воины.

Дальше, за набережной, поднимались многоярусные строения, усеянные, словно гигантские соты, одинаковыми окнами — большими и прямоугольными. Высокие постройки стояли разрозненно. Ничем не соединенные друг с другом, они не представляли непреодолимой преграды. Одни были похожи на огромные каменные короба, другие — на гигантские столбы от снятых гэров, а некоторые — самые большие — и вовсе внушали мысли о массивных подпорках для небесного свода. Улицы русинского города, протянувшиеся меж ними, напоминали ущелья.

С противоположного берега к мосту устремился небольшой отряд всадников под треххвостым бунчуком. Это скакал неутомимый Джебе со свитой и телохранителями. Молодой нойон переправился на правый берег раньше Субудэя. Он уже успел объехать близлежащие улочки и выслушать первые доклады тысячников, а теперь сам спешил с вестью. По веселому виду Джебе не трудно было догадаться, какова будет весть.

— Радуйся, непобедимый! — воскликнул разгоряченный нойон, осаживая коня. — Мы потеряли меньше сотни воинов, а русинский город уже наш!

— Весь город? — уточнил старый монгол.

— Город велик, — возбужденно взмахнул руками Джебе. — Он огромен, он почти необъятен. Нукеры еще не объехали все его улицы. Однако уже сейчас ясно, что русинский город пал к копытам наших коней, как перезрелое яблоко. Русины оказались слишком беспечными и самонадеянными. Они не строили крепостных стен, у них не было достаточного количества отважных воинов и мудрых военачальников. Они слишком надеялись на огненные трубки и слишком испугались, обманувшись в своих надеждах. Русины почти не сопротивлялись. Лишь немногие из них еще обороняются в своих каменных гэрах, но вряд ли они продержатся долго. Туманный Щит хранит наших нукеров от русинского оружия. Мы победили, Субудэй-гуай! Мы взяли город, подобных которому не видели прежде!

— Да-да-да, — задумчиво проговорил Субудэй. — Странный город, очень странный. Город без стен, состоящий из одних только башен. Но зачем строить раздельные каменные башни, если они не способны преградить путь врагу? И для чего прорубать в них широкие бойницы, не пригодные для обороны?

— Это не оборонительные башни, а гэры, в которых живут русины и где они трудятся, — заметил Джебе.

Старый монгол недоверчиво покачал головой:

— Разве человеку может быть удобно не воевать, а жить в башне? И как в ней работать?

Субудэй еще раз окинул взором правый берег:

— Что вообще можно делать в таком городе? Как пасти скот? Как сеять зерно? Как ковать железо? Как молоть муку? Или русины выполняют другую работу и добывают себе пропитание иначе?

— Я не знаю, Субудэй-гуай, — вздохнул Джебе. — Никто этого пока не знает.

— Сколько русинских семей помещается в одной башне-гэре? — спросил Субудэй.

— В разных домах по-разному, — пожал плечами Джебе. — Полсотни, возможно, сотня. А может быть, и еще больше.

Субудэй, пораженный таким ответом, снова качнул головой:

— Для сотни наших семей требуется кочевье в несколько дневных переходов на крепком коне. Сотня семей оседлых народов, с которыми мы встречались прежде, — и та строит для себя немалую крепость, владея при этом прилегающими к ней полями, реками и лесами. Даже у плодовитых цзиньцев нет домов-башен в столько ярусов. Почему же русины ютятся в такой тесноте? Почему они живут друг у друга на головах, если за городом достаточно свободных земель?

— Мне это тоже непонятно, непобедимый, — ответил нойон.

Субудэй кивнул:

— Русинов сложно понять. Трудный язык, странный народ, ни на что не похожие обычаи, неведомая жизнь. Чужой мир, от которого можно ждать чего угодно… Но продолжай, Джебе. Говори, что происходит сейчас на правом берегу русинского Тана. Хорошие вести всегда отрадно слышать.

— Мы окружаем город, чтобы никто не мог ни выйти из него, ни войти в него.

— Правильно, — одобрил Субудэй.

— Мы выставили харагуулы на перекрестках улиц и на площадях.

— Хорошо.

— Мы останавливаем стрелами железные повозки и убиваем тех, кто пытается сопротивляться.

— Верно.

— Мы захватили самые большие и красивые дворцы.

— И это тоже правильно. Властители любых земель всегда строят для себя лучшие дома. Но удалось ли найти кого-нибудь из управителей русинского города? Удалось ли отыскать здешних военачальников, сановников или ханского наместника? Расскажи мне о важных пленниках, Джебе.

Молодой нойон поник:

— Прости, непобедимый, русинские вельможи и сановники либо сбежали, либо укрываются от нас. В этом городе слишком много народа. Так много, что невозможно пленить всех, ибо столько пленных нам не устеречь и не прокормить. На такое количество полонян нам не хватит веревок. Русины сильно напуганы. Некоторые, особенно те, кто живет на окраинах, обезумев от ужаса, покидают город, и остановить их можно, только убив. Остальные прячутся в своих башнях-гэрах за запертыми железными дверьми. Никто не понимает нашего языка. В таком хаосе трудно найти русинских управителей. Но если ты пожелаешь, мы попросту истребим всех.

Субудэй недовольно сжал губы:

— Нет, Джебе. У меня много вопросов, а от мертвых русинов мы не узнаем ответов. Резню — прекратить. Страх хорош в меру, и доводить русинов до отчаяния не нужно, тем более раз их так много. Я не хочу надолго увязнуть в этом городе.

— Тогда как ты прикажешь поступить, Субудэй-гуай?

— Хватайте всех, кого можно схватить, и гоните пленников на площади.

— Велишь казнить их там, всех скопом?

— Нет. Пусть русины сами укажут нам тех, кто поставлен над ними.

— А если они не укажут?

— Тогда мы постараемся увидеть это сами. Обычно в толпе хорошо видно, кто привык командовать, а кто — подчиняться. Да и еще! Если вдруг отыщутся пленники, способные стать тайлбарлагчами, доставить их ко мне.

— Такой пленник есть! — вскинулся Джебе. — Пленница, вернее. Далаан, чья сотня ворвалась в город первой, захватил русинку, которая хорошо говорит по-монгольски.

— Так чего же ты молчишь, Джебе? — сердито прокряхтел Субудэй. — Где Далаан? Где его пленница? Пошли за ними гонца. Сюда обоих! Немедленно!

 

Глава 36

Косов, ни бельмеса не смысливший в монгольском языке, чувствовал себя безмолвным статистом. Монголы, правда, вынули у него изо рта вонючий кляп, но дали понять, что заткнут рот снова, если пленник начнет шуметь.

Косов предпочел молча наблюдать за происходящим. А что еще делать? Руки-то развязывать ему никто пока не спешил.

Зато Ритка говорила за двоих. Сеструха вообще развила бурную деятельность. Первым делом она указала монголам, где лежит посольское золото. Гости из прошлого вскрыли боевым топором багажник разбитой полковничьей «бэхи», взвалили тяжелый кожаный баул на конский хребет, а затем, насколько понял Косов, отправились на поиски самих послов.

Ритка шла в проводниках. Косов плелся сзади, на аркане.

Когда добрались до управления ФСБ, все уже было кончено. Немногочисленные чекисты, защищавшие здание, перебиты. Штурмовавший управу монгольский отряд тоже потерял трех или четырех человек. Послов нашли все в той же подвальной камере. Мертвыми нашли.

Арестанты вповалку лежали друг на друге. На руках — наручники. На полу и стенах камеры — кровь и вышибленные мозги. От задержанных избавились старым испытанным способом: пуля в затылок. Стреляли в упор, так что у пришельцев-хрононавтов не было шансов. То ли это полковник велел «позаботиться» о пленных подобным образом. То ли охрана расстреляла арестантов по собственной инициативе, когда начался штурм здания… Косов все же склонялся к первому варианту, хотя это теперь было не важно.

Гибель послов осложнила и без того непростую ситуацию. Косова и Ритку вывели из управления и взяли в плотное кольцо. Стражники-монголы заметно помрачнели и все чаще бросали на них недружелюбные взгляды. Не нужно было знать монгольского языка, чтобы догадаться, о чем шепчутся между собой кочевники. Дикари жаждали мести. Однако предводитель отряда, являвшийся здесь кем-то вроде комвзвода, не спешил вершить самосуд.

— Митька, — шепнула Ритка, улучив момент. — Давай так: что бы ни случилось — молчи и не вздумай геройствовать.

— Ага, — скривился Косов, — а если тебя убивать будут?

— Не будут, — уверенно ответила сестра. — Ничего со мной не сделают. По крайней мере, сейчас. И с тобой тоже ничего не случится.

— Они сами тебе это сказали? — хмыкнул он.

— И сами — тоже. Монголам позарез нужен переводчик, а я без тебя помогать им не стану. Думаю, они уже это просекли. И скоро поймут, что другого знатока монгольского в Южанске днем с огнем не сыщешь.

Это было не самодовольное хвастовство, это была правда. Полковник, во всяком случае, сумел найти только Ритку. А уж с его-то возможностями…

Раздался стук копыт. К управлению ФСБ подлетел всадник на взмыленной лошади. Перекинувшись несколькими словами со «взводным», носившим на левом запястье кольцо от наручников, наездник ускакал прочь. Вестовой, что ли? Да, похоже, предводитель монгольского отряда получил какой-то приказ.

На этот раз арканами к седлам привязали и Косова, и Маргариту. Кочевники на лошадях обступили пленников плотной коробочкой. Тронулись…

Кони сразу пошли рысью, так что пришлось бежать за всадниками. В нос ударил кислый запах конского пота и немытых тел. В спину злобно фыркали полудикие лошади. Перед глазами покачивались пыльные хвосты. Одно утешение: хоть плетьми по спинам не стегают.

Куда их гнали, никто не объяснял. Куда-то вверх по центральной улице. Настроение было — хуже некуда. На душе скребли кошки.

Отряд ехал недолго. Всадники остановили коней на площади перед областной администрацией. Все? Пригнали?

Косов огляделся. Ага… И не их одних!

На асфальте уже сидели десятки перепуганных людей. Некоторых, судя по всему, подняли прямо с постели: бедняги были едва одеты. Где-то плакал ребенок. А с ближайших улиц монголы гнали все новых и новых пленников.

В центре площади над подавленными, растерянными, жмущимися друг к другу южанцами высился сохранившийся еще с советских времен памятник красноармейцам. Вездесущий Владимир Ильич, конечно, имелся в Южанске тоже, но он располагался в другом месте — возле мэрии, а здесь… Здесь были конник в буденновке и с обнаженной шашкой, матрос с гранатой и боец рабоче-крестьянской армии с винтовкой. Скульптурная композиция в стиле подзабытого агрессивного соцреализма словно магнитом притягивали пленников. Согнанные на площадь люди как будто искали защиты у грозной каменной троицы. Каждый старался расположиться поближе к постаменту.

Площадь была оцеплена. Монгольские всадники перекрывали все окрестные улицы. Бежать не представлялось никакой возможности. Вооруженная стража внимательно следила за пленниками. Но кто-нибудь из конных воинов нет-нет да и косился на памятник. Наверное, пример совдеповского искусства был кочевникам в диковинку.

У правого крыла областной администрации лежали трупы. Друг на друге — как бревна. Косов присмотрелся. Нет, это не горожане — мертвые монголы! Десятка три-четыре. А вон — и еще подносят. «Какие-никакие, а потери!» — злорадно подумал он. Хорошо… Или, наоборот, плохо? Что если дикари сейчас лютовать начнут?

Слева, на стоянке служебного транспорта, была устроена коновязь и разбита пара шатров. Лазарет, что ли?

У центрального входа обладминистрации — на крыльце и вокруг — стояли хмурые воины в тяжелых пластинчатых панцирях. Над сверкающими в лучах утреннего солнца шлемах возвышался длинный шест со связкой конских хвостов.

— Что здесь происходит? — взволнованно зашептала Ритка. — Прямо концлагерь какой-то!

— Скорее фильтрационный лагерь, — угрюмо отозвался Косов. — Эти узкоглазые ребята знают что делают. На площадях проще присмотреть за пленными и рассортировать их. Да и перебить в случае чего — нетрудно.

— Думаешь, до этого дойдет? — ужаснулась Ритка.

Косов пожал плечами:

— Хочешь — сама спроси у монголов.

Она не хотела.

Их повели не под памятник — к другим пленникам, а к крыльцу обладминистрации. Почему? Зачем?

— Бунчук, — задумчиво пробормотала Ритка.

— Что? — не понял Косов.

— Видишь та жердина с лошадиными хвостами? Это вроде главного знамени.

— Значит, где-то там должен быть и главнокомандующий?

— Значит, должен…

Перед знаменосцем с бунчуком, на самой высокой ступеньке крыльца, стояли в плотном кольце охраны двое. Одноглазый старик с изуродованным лицом и скрюченной, словно разбитой параличом, правой рукой. И молодой азиат, хищно скаливший зубы. Интересно, кто из них главный? Старый калека или ухмыляющийся юнец?

— Ритка, как по-твоему, те двое, под знаменем, кто они? — спросил Косов.

— Думаю, Субудэй и Джебе, — побледнев, ответила сестра.

* * *

Далаан спешился и подошел к ступеням русинского дворца. Крыльцо было невысоким, с парой вычурных бездымных светильников по обе стороны от массивных дверей. Зато сам дворец казался необъятным. Огромное здание в восемь этажей. Высокие, вмурованные в стены колонны. Диковинная лепнина. Бесчисленное количество одинаковых окон. Трехцветное знамя на крыше. Справа и слева — два больших крыла-пристройки в пять этажей каждое.

Далаан поклонился Субудэю и Джебе, но обратился только к Субудэю:

— Ты звал меня, непобедимый? Я пришел и привел русинку, которую ты хотел видеть.

Телохранители расступились. Джебе-нойон остался под бунчуком. Субудэй-богатур выступил вперед. Хмуро глянул за спину Далаана, поморщился:

— Сотник, я звал тебя и твою пленницу. Зачем ты привел с собой еще и этого русина?

Далаан вновь склонил голову:

— Позволь объяснить, непобедимый. Он брат русинки, и без него она не желает говорить. Я обещал сохранить ему жизнь, если она согласится помогать нам и отвечать на наши вопросы.

Субудэй перестал хмуриться.

— Что ж, это разумный договор, — одобрил он. — Как зовут твою пленницу?

— Ее имя Магритэ.

— И она действительно говорит по-монгольски?

— Я понимаю ее гораздо лучше, чем исковерканный ойратский язык хальмга, который убил себя из огненной трубки.

Субудэй улыбнулся:

— Что ж, Далаан, возможно, через тебя милостивый Тэнгри опять посылает нам удачу. Пусть твоим пленникам развяжут руки. Отсюда они уже никуда не денутся.

Приказ Субудэя был выполнен незамедлительно.

— Много ли знает твоя Магритэ? — спросил старый полководец, наблюдая, как пленники растирают посиневшие руки. — Или сведения, которые она способна дать, столь же скудны, как ее одежда?

— С ее помощью мы вернули золото, отправленное русинскому наместнику и похищенное на каменном пути: — Далаан кивнул на турсук, притороченный к седлу одного из воинов.

— Вот как? — заинтересовался Субудэй.

— Она же указала, где следует искать послов, захваченных русинами на придорожном харагууле.

— Вы нашли их? — встрепенулся Субудэй.

— Да, непобедимый, — вздохнул Далаан. — Они мертвы. Русины разбили им головы, как Дэлгэру. Скоро их тела привезут сюда.

Субудэй сжал губы:

— Что ж, я не ждал ничего иного.

Затем он вновь обратил взор на пленницу.

— Пусть эта русинка останется со мной, — глухо сказал Субудэй.

Далаан прикусил губу. Субудэй пристально взглянул на него. Прищурился. Спросил — негромко, с легкой усмешкой:

— Тебя что-то смущает, Далаан? Погоди-ка, уж не хочешь ли ты сделать Магритэ своей наложницей? Или, быть может, ты вознамерился взять эту русинку в жены?

Далаан опустил глаза. Субудэй был умен и проницателен. Он читал людей, как мудрец — древние свитки. Даже одним глазом он мог видеть то, чего другие не замечали двумя.

Старый монгол усмехнулся:

— Не волнуйся, Далаан, я не стану посягать на твою добычу и не потащу русинку к своему ложу. Магритэ будет твоей женщиной и одарит любовью только тебя. Но — потом. А сейчас мне нужен тайлбарлагч, знающий наш язык и готовый отвечать на мои вопросы. Поэтому я заберу и девчонку, и ее брата, раз уж при нем она говорит охотнее, чем без него. Заберу на время. Потом — верну.

Субудэй шагнул мимо него. Спустился по ступеням. Подошел к пленникам.

 

Глава 37

Русин глядел злобно, исподлобья, как хищный зверь в клетке. Русинка смотрела со страхом, но за ее страхом угадывалось еще и любопытство.

Субудэй вынул из ножен саблю. Отточенное лезвие коснулось шеи пленника. Тот не дрогнул. Вздрогнула русинка.

К ней и обратился Субудэй:

— Ну, Магритэ, покажи мне, чего стоит жизнь твоего брата и твоя жизнь. Только предупреждаю сразу: тебе придется быть честной и говорить все без утайки. Ложь я распознаю. Сокрытую правду — почувствую.

Вот теперь в глазах русинки остался только страх.

— Что именно ты хочешь услышать? — спросила она дрожащим голосом.

Субудэй удовлетворенно кивнул и вложил саблю в ножны. Магритэ облегченно выдохнула.

— Я рад, что мы понимаем друг друга, русинка, говорящая на языке моего народа, — сказал он. — И я рад вдвойне, что мы понимаем друг друга правильно.

По его знаку злобно зыркающего пленника оттеснили в сторону. Брат Магритэ был пока не нужен.

— Для начала расскажи мне о правителе этой страны. Кто он такой? На что способен? Чего от него можно ждать? Как он поступит, узнав о захвате своего города? Расскажи мне все о вашем Пэрэздент-хане.

— Пэрэздент? Хан? — в глазах русинки отразилось недоумение.

Потом по пухлым губам пленницы скользнула слабая улыбка. И отнюдь не благоговейная.

— Он не хан… — сказала она. — Он просто пре-зи-дент.

— Так он даже и не хан? — удивился Субудэй. — Может быть, наследник хана? Или его ставленник?

— Скорее ставленник. Только не хана.

— Ничего не понимаю. Тогда почему ему подчиняется твой народ? Кто он? Темник? Нойон? Отважный нукер или прославленный богатур?

— Нет, он… того… — еще одна непонятная усмешка. — Всенародно избранный. Вроде как.

Субудэй задумчиво почесал щеку:

— Курултай, да?

— Выборы. Так это у нас называется. Президента выбирают на выборах. По крайней мере, считается, что выбирают.

— Так выбирают или считается? — Субудэй пристально смотрел в глаза пленницы.

Она замялась.

— Трудно объяснить… «Демократия»…

Похоже, русинка не лгала ему и не пыталась его обмануть. Она сама путалась в своей непростой правде.

— Наша «демократия», — с каким-то странным выражением добавила пленница.

Возможно, непонятное слово чужого языка, произнесенное дважды, содержало разгадку. Но воинам Великого хана такие слова были не известны.

— Выборы проходят раз в шесть лет, — продолжила русинка.

— Мало! — Субудэй неодобрительно мотнул головой. — Шесть лет — слишком мало. За это время мира не завоюешь.

— Мира? — пухлые губы Магритэ скривились. — У себя бы порядок навести! Но вообще-то после выборов можно и переизбираться. Еще на шесть лет. Да и потом… Не обязательно вовсе отходить от власти. Есть разные варианты.

— Тогда какой смысл вообще проводить курултай каждые шесть лет? — задал Субудэй очевидный вопрос. — Не лучше ли единожды избрать достойнейшего из достойнейших и поднять его на белом войлоке к Синему Небу, как мы в свое время подняли над собой Великого хана. И пусть достойнейший властвует до конца своих дней. Разве это плохо?

— Хорошо, наверное, — согласилась русинка. — Только вот с достойнейшими как-то оно… В общем, не всегда и не все удачно складывается.

— Почему? — удивленно спросил Субудэй. — Твой народ слеп и глух? Или вы настолько глупы, что вам не важно, кто стоит над вами и кто вами правит? Разве вы не способны понять, кого надо поднимать на кошме к небу, а кого — не нужно?

Русинка вздохнула:

— Никто никого никуда у нас не поднимает. Здесь все делается по-другому.

— Как?

— Ну… В общем, обходимся пока без белого войлока и без синего неба.

Субудэй нахмурился:

— Без одобрения небес никто не станет великим правителем на земле.

— Может быть, очень даже может быть, — не стала спорить Магритэ. — Но у нас сложилось иначе. Ярлык на верховную власть наши правители ищут не на небе, а на земле.

— Плохо сложилось, — осуждающе прицокнул языком Субудэй. — Разве на земле может что-то заменить волю Извечного Синего Неба?

По губам пленницы скользнула невеселая улыбка.

— Кое-что может…

Дальше Магритэ заговорила скороговоркой, словно читая заклинание на своем языке. Странные, незнакомые и труднопроизносимые слова сыпались из ее уст одно за другим:

— «Институт-преемничества-административный-ресурс-лоббирование-финансирование политические-технологии». Ах, да, чуть не забыла. «Конституция» еще. Ну и «волеизъявление-электората». Так, постольку-поскольку…

* * *

Маргарита замолчала, запоздало сообразив, что на этот раз старый монгол с изуродованным лицом вряд ли сможет осмыслить то, что она рассказывает. Ну да, так и есть…

— Сколько непонятных слов ты произносишь, ничего не говоря по существу! — поморщился одноглазый старик. — Это что, всё имена ваших богов?

— Богов? Нет… Хотя… Для кого-то… В некотором роде…

Монгол раздраженно тряхнул головой:

— В роде? В каком роде? Скажи мне, русинка, из каких родов и из каких кланов вы выбираете себе властителей?

— Кланы? — Она вновь не смогла сдержать улыбки. А ведь хорошо сказано и верно подмечено. Этот непосредственный дикарь, сам того не ведая, бьет своими простыми вопросами, что называется, не в бровь, а в глаз.

— Женщина, не зли меня! Я спросил тебя, кому дозволено становиться вашими властителями? Отвечай!

— Вообще-то считается, что выбрать в президенты могут любого, — ответила она. Вдаваться в подробности избирательного права и рассказывать о возрастном и гражданском цензе сейчас не было нужды. Простые вопросы подразумевали простые ответы.

— Любого?! — Старик на секунду опешил.

Потом — расхохотался.

— На вашем курултае могут выбрать даже тебя? Даже его? — Монгол указал на Митьку.

— Ну да… — ответила Маргарита. — Не выберут, конечно. Ни меня, ни его. Но по закону — могут.

— А для чего нужен закон, который позволяет становиться правителем тем, кто им все равно никогда не станет?

Она пожала плечами:

— Вероятно, для того, чтобы создать видимость возможности.

— К чему такие сложности? — недоумевал монгол. Наверное, правильно недоумевал.

Маргарита развела руками. Ответа на этот вопрос она не знала.

— Скажи мне, Магритэ, а борются ли между собой претенденты на трон Пэрэздента? — прозвучал следующий вопрос. — Или у вас не принято драться за власть?

— О, еще как принято! У нас за власть иногда дерутся так, как не снилось вашим ханам.

Монгол заинтересовался:

— Ну-ка, ну-ка, расскажи! Как дерутся? Бьются в поединках? Сходятся в великих сражениях? Подсылают убийц? Подсыпают отраву?

— Ну… — Маргарита растерялась. — Всякое вообще-то случается. Но обычно обходится без большой крови.

— Не понимаю! Как захватить большую власть без большой крови?

— Есть разные способы. Можно, к примеру, облить противника грязью так, что тот вовек не отмоется, или…

— Зачем? — изумленно перебил ее старик. — Зачем выливать на врага грязь, если можно засыпать его стрелами?

Маргарита вздохнула:

— Вообще-то у нас все решают не стрелы, а деньги.

— Деньги? — разочарованно переспросил одноглазый монгол. — Да, такое нашим ханам действительно не снилось. Если в вашей стране деньги важнее всего остального, значит, ваши властители зависят от купцов, ростовщиков и своих собственных баскаков? Но разве может воля таких властителей быть свободной, решения — честными, а помыслы — чистыми? Разве могут они думать о благе всего народа, а не только лишь о благе тех, кто привел их к власти, кто заплатил за их власть и кто может их этой власти лишить?

Маргарита предпочла промолчать.

— И вообще, как в борьбе за власть деньги могут противостоять отважному сердцу, твердой руке и изворотливому уму? — в задумчивости продолжал старый монгол. — Наш Великий, подобно морю, хан когда-то был рабом, не имевшим ничего, кроме простого имени Темучин. Ныне же он правитель, владеющий необъятными землями и именуемый не иначе как Потрясатель Вселенной. Разве все деньги мира остановили бы такого избранника неба?

Маргарита покачала головой:

— Возможно, у нас ваш Великий хан не был бы столь велик.

— Да как смеешь ты говорить такое! — вспылил старик. — Ты хочешь смерти себе и своему брату?!

— Нет. — Она не на шутку перепугалась, поняв, что позволила себе лишнее. — Просто меня просили давать честные ответы. И я говорю, как есть. Тот путь, которым пришел к власти ваш хан, не годится для подковерной борьбы за власть у нас.

— Подковерная борьба? — удивился монгол. — У вас принято тех, кто рвется к трону, накрывать ковром, чтобы они душили под ним друг друга?

Маргарита с улыбкой покачала головой:

— Ну не совсем так… и да, и нет…

— Почему ты все время улыбаешься, русинка? — нахмурился одноглазый старик. — Ты смеешься надо мной или над своими правителями, воюющими деньгами вместо стрел?

— Я смеюсь не над тобой, — ответила Маргарита.

Единственный глаз собеседника смотрел на нее долго, не моргая.

— Вижу, что не надо мной, — наконец произнес монгол. — А еще я вижу, что в вашей стране не уважают властителей, которые не уважают своего народа. Это плохо и для народа, и для властителей. В такие страны рано или поздно приходим мы.

* * *

Некоторое время Субудэй молча смотрел на пленников, заполнивших площадь, на русинский дворец, на высокие каменные башни-гэры, стоявшие вокруг.

Затем вновь повернулся к молодой русинке.

— Я расспрашиваю тебя о вашем Пэрэзденте не из праздного любопытства, Магритэ, — сказал он. — Я хочу знать о нем все, чтобы понять, как лучше с ним говорить.

— Боюсь, это невозможно. — Пленница покачала головой. — Говорить с президентом…

— Почему невозможно? — свел брови Субудэй.

— Ну, во-первых, президент… Он находится далеко отсюда… В другом городе, до которого… В общем, далеко до которого.

— Я готов подождать, пока он приедет сюда.

— Вряд ли он приедет, — вздохнула русинка.

— Он настолько труслив или настолько горд? — раздраженно фыркнул Субудэй. — Он предпочтет, чтобы я привел к нему свое войско? Но ведь тогда у нас будет совсем другой разговор.

— Он просто не станет говорить. Ему «по-статусу» не положено.

— Что? — не понял Субудэй. — Что не положено?

— У него есть другие люди, которым надлежит вести переговоры в м-м-м… в подобных, — пленница замялась, — м-да, в подобных случаях.

— Хорошо, — кивнул Субудэй, — я готов сначала говорить с его слугами. Мне нужен управитель этого города и этих земель.

— Мэр? Губернатор?

— Не понимаю! Мне нужен наместник вашего Пэрэздента.

— Полпред?

— Что значит «мэр», «хубэратр», «бопрэд»? Кто здесь главенствует? Кому принадлежит власть в этом городе?

— Э-э-э, как бы объяснить? Так, чтоб попонятнее…

— Что в этом сложного, русинка? — рассердился Субудэй. — У каждой земли есть свой хан или наместник хана. Над каждым ханом стоит Великий хан.

Русинка испуганно хлопала своими глазищами. Она словно не понимала самых простых вещей.

— Я возглавляю это войско. — Субудэй кивнул на нукеров, стоявших вокруг. — Мне подчиняется Джебе-нойон со своим туменом. Темникам подчиняются тысячники, тысячникам — сотники, сотникам — десятники. Разве на этих землях нет единого правителя? Может быть, поэтому такой большой город пал за одну ночь? Что молчишь, Магритэ? Скажи, почему пустуют дворцы ваших сановников? Ответь, отчего высшие городские управители до сих пор не вышли к победителю?

— Вряд ли вы их здесь найдете, — ответила русинка. — Скорее всего, они уже далеко.

— Они бросили город, о котором должны заботиться и который должны оберегать?

— Власть всегда в первую очередь оберегает себя.

— Так поступает только дурная власть! — досадливо крякнул Субудэй. — Такая власть шаткая и недолговечная. Ладно, русинка, отыщи мне любых управителей. Я не верю, что убежать и спрятаться успели все.

— Каких любых? — спросила пленница.

— Любых! Почему ты такая непонятливая?! Ханы, нойоны, темники и тысячники, вельможи, сановники, купеческие старейшины, имеющие хоть какое-то влияние в этом городе…

— Боюсь, их сейчас тоже найти будет непросто.

— А ты все же попытайся!

— Но…

— Глупая русинка! — вскричал Субудэй. Его терпение кончилось. — Посмотри на моих павших воинов, чьи души взывают о мщении. А теперь посмотри на своего брата! И посмотри на людей, которых согнали на площадь! Я ведь могу счесть, что от их жизней нет пользы. Одно мое слово — и всех изрубят саблями. Ты этого хочешь?

— Нет, — быстро и коротко ответила побледневшая пленница.

— Тогда делай, что велено! Иди к пленникам и говори с ними. Пусть они расскажут, пусть укажут. Если на этой площади окажется хотя бы один человек, который меня заинтересует, будут жить все. Если такого человека не найдется, все умрут. Ты поняла меня, Магритэ?!

Русинка кивнула. Однако исполнить приказ Субудэя не успела.

 

Глава 38

Старый одноглазый монгол, брызжа слюной, кричал и рычал на бледную Ритку. Пешие и конные стражники, стоявшие вокруг плотным кольцом, больше пялились на старика и сестру.

На Косова никто не смотрел. Или почти никто.

Именно в этот момент он почувствовал, как дернулся и завозился в кармане мобильник полковника. Ох, до чего же не вовремя!

Вовремя, не вовремя — телефону все было по фиг. Мобила настырно вибрировала. И вот-вот запиликает звуковой сигнал. А трубка-то — чужая, незнакомая, навороченная. Пальцы судорожно ощупали миниатюрный аппарат. Как отключить его вслепую, не извлекая из кармана, Косов не знал.

Проще было ответить на вызов. Да и вообще надо было ответить. Помнится, по этому телефону не так давно обещали помощь…

Ладно, авось пронесет! В конце концов, откуда узкоглазым дикарям знать, что такое мобильник? Стараясь не привлекать к себе внимания, Косов вытащил трубку.

Он успел прежде, чем раздался звонок.

Вдавлена кнопка с зеленым значком. Мобильник — к уху. И — шепотом:

— Алло?

Тишина.

— Алло…

Гудок вместо ответа. Обрыв! Вот ведь суки! Зачем вообще тогда было звонить?!

Грубый окрик сзади.

Кто-то из конной стражи заметил-таки в руке Косова подозрительный предмет и незамедлительно отреагировал. Сильный удар с седла — копейным древком под запястье.

Резкая боль.

Мобильник выскользнул из пальцев. Видимо, после ночного штурма этот монгольский воин был пуганой вороной и принял телефонную трубку за «огненную». Или просто из элементарной осторожности не захотел оставлять в руках пленного подозрительный предмет.

Телефон уже лежал на асфальте, а в ушах все еще гудело. Странно…

Отдаленный гул вроде бы шел сверху и был похож на приближение грозы.

Косов поднял глаза.

«Самолет?» — пронеслось в голове. Точно! Вон там! Серебристый блеск крыла под легкими перистыми барашками. Инверсионный след — как две нити, вытянутые из облачного покрова.

Но не только это.

Извилистый дымный зигзаг, похожий на гигантскую закрученную запятую, вдруг возник под облаками и в пару секунд соединил небо с землей.

Свист, шипение, волна горячего воздуха в лицо…

Нечто шумное и стремительное, за чем не успевал уследить человеческий глаз, влетело в группу конных стражников, окружавших Косова. И…

И ничего не произошло. То есть совершенно ничего. Дымный след оборвался, словно обрезанный, метрах в полутора-двух от всадников.

Ракета! — запоздало понял Косов. — Воздух — земля! Вот ведь мля!

* * *

С ракетой произошло то же самое, что происходило с автоматными очередями, которыми Косов поливал монголов на Левобережном КПМ. То же, что происходило с пулями «Гюрзы», из которой он расстреливал возле городской больницы мчавшегося на него всадника с саблей.

Ракета не поразила цель. Она попросту исчезла. Удивительный, непостижимый феномен! Смертоносный снаряд на реактивной тяге растаял как дым, что тянулся за ним.

Стражники отшатнулись, но не разомкнули плотного строя. Косов увидел, как неподкованное копыто монгольской лошадки раздавило лежавший на асфальте мобильник.

А уже в следующую секунду сквозь рассеивающийся белый шлейф первой ракеты прошла закрученная дымная струя второй.

На этот раз ракета ударила в стороне — возле памятника красноармейцам. Где монголов не было. А потому — ударила по-настоящему.

Яркая вспышка. Раскрывающийся черный клубящийся бутон…

От взрыва мощной фугасно-осколочноой боеголовки вздыбился асфальт и содрогнулась вся площадь. Памятник снесло с постамента. В здании администрации и стоявших вокруг домах зазвенели выбитые стекла. Щедро сыпануло осколками.

Впрочем, от осколков, как и от первой ракеты, монгольских всадников вновь укрыла невидимая броня. Косов и Маргарита, со всех сторон окруженные кочевниками, тоже оказались под ее защитой.

Правда, взрывная волна, докатившаяся до крыльца администрации, повалила несколько человек и лошадей: видимо, от динамического удара незримая чудо-броня не оберегала. Но упавшие кочевники были невредимы и быстро поднимались.

Чего, увы, нельзя было сказать о южанцах, согнанных на площадь. Тех пленников, кто оказался возле эпицентра взрыва — под памятником, попросту разорвало и разметало кровавыми ошметками. Прочих нещадно посекло осколками.

С небольшим запозданием над зданием областной администрацией пронеслась третья ракета. Эта взорвалась где-то в соседнем квартале.

* * *

Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Штурмовик скрылся за облаками, оставив в небе белую дугу.

На площади царил хаос. Кричали монголы. Стонали раненые южанцы. Ржали обезумевшие кони. Одноглазый старик размахивал руками и отдавал какие-то распоряжения. Возле расколотого гранитного постамента зияла чудовищная дымящаяся воронка, похожая на кратер от крупного метеорита. Всюду валялись окровавленные тела и ошметки тел. Асфальт был густо заляпан кровью. С деревьев и фонарей свисали куски плоти и человеческие потроха.

— Что?! — Ритка в ужасе смотрела вокруг.

Рядом суетились и толкались стражники.

— Что?!

Много стражников, слишком много — не сбежать! Да и Ритка — в ступоре. В ауте. В полном. Полнейшем. Бегунья из нее сейчас — никакая.

— Что?!

Она вертела головой и громко, растерянно выкрикивала одно и то же. Так бывает при сильном стрессе…

Косов протолкнулся к сестре. Монголы ему препятствовать не стали.

Он обнял Ритку. Ритка вцепилась в его рукав. И словно обретя опору, заговорила наконец по-человечески. Закричала, вернее:

— Что это было, Митька?! Они там совсем охренели, да?!

Кого именно Ритка подразумевала под «они», Косов не знал. Вероятно, летчиков, нанесших ракетный удар. А может быть, тех, кто отдал приказ. Или тех, кто отдал приказ отдавшим приказ. Или тех, кто еще выше.

— Город бомбить вздумали! Это что и есть их обещанная помощь?!

Да уж, помощь…

— Успокойся, Рит! Самолет уже улетел.

— Улетел?! — кричала она ему в лицо. — Да?! А если он вернется?!

— Этот — не вернется, — заверил ее Косов. — Этот свое дело сделал.

— Дело?! Какое еще дело?! — Сестра была на грани истерики. — Он только начал бомбить!

— Он уже закончил, — хмуро проговорил Косов. — Это был точечный удар.

— Точечный?! — никак не могла успокоиться сестра. — И по какой же точке, интересно?! Эдак-то! Эдакой кувалдой? Кого они хотели достать? Субудэя? Джебе? Ты посмотри, сколько народу погибло! И ведь не монголов, заметь!

Косов вздохнул:

— Целью были не монголы.

— Что? — Ритка подавилась собственным криком.

— Били по телефону, — сказал Косов.

— По чему? — Сестра ошеломленно уставилась на него.

— По телефону полковника, — объяснял он. То ли ей, то ли себе. В голове выстраивалась безупречная логическая цепочка, разорвать которую он, увы, не мог при всем своем желании. Косов просто проговаривал ее вслух: — Мне позвонили. Хотели убедиться, что трубка у меня. Потом навели ракеты. Мобильник отследить в наше время — пара пустяков. Нацелить на сигнал боеголовку — тоже не проблема.

Ритка смотрела на него непонимающими влажными глазами.

— Чтобы протолкнуть нужный приказ и поднять в воздух боевой самолет, потребовалось некоторое время, поэтому не ударили сразу — после первого звонка. Но когда все было готово, мне позвонили снова… Мне позвонили…

Цепочка замкнулась. Ритка качала головой. То ли ужасаясь, то ли не веря, то ли не соглашаясь с ним.

— Посмотри на воронку, — продолжал Косов. — Таким зарядом можно достать человека и на улице, и в квартире. Первая же ракета разнесли бы меня в кровавую пыль, если бы…

Он запнулся. Он и сам с трудом верил в то, что говорил. Но ведь все обстояло именно так!

— Если бы не монголы, оказавшиеся у нее на пути. Я понятия не имею, куда подевалась та ракета. Но точно знаю одно: эти узкоглазые ребята обзавелись неплохой защитой. И притом не только от пуль.

Косов умолк. Ритка растерянно хлопала длинными ресницами. Ему показалось: ждет продолжения.

И он заговорил опять, бесстрастно нанизывая новые звенья на холодную логическую цепь.

— Телефон растоптала лошадь. Наведение сбилось. Вторая ракета ушла в сторону. Третья — упала еще дальше.

— И что теперь, Мить? — задала Ритка странный вопрос.

А в самом деле — что? Теперь?

Он пожал плечами:

— Думаю у того, кто отдавал приказ об атаке, есть все основания полагать, что цель уничтожена.

— Какая цель? Телефон полковника? Люди на площади? — Она еще не все понимала. Даже мозг ученого после сильного потрясения дает серьезные сбои.

— Люди на площади — это случайные сопутствующие потери. Их редко считают. Телефон — точка наведения ракет. Целью являлся тот, у кого был телефон. Тот, кто по нему разговаривал.

— Ты?

— Я.

Сестра тряхнула головой:

— Но зачем все это?!

Да, порой стресс мешает находить ответы на простые вопросы. Особенно если нет никакой заинтересованности в ТАКИХ ответах.

— Рита, а кому нужны лишние свидетели?

— Свидетели чего? — нервно улыбнулась она. — Разве ты так много знаешь, Митька?

— Какая разница, сколько я знаю! Много или мало — это никого не волнует. Проблема в том, что я знаю, чего не должен знать. Я знаю о существовании секретной службы и курируемом ею проекте, я знаю о провале эксперимента, я знаю, откуда на улицах Южанска объявились монгольские орды. И я имел глупость проговориться об этом. Вероятно, моих знаний хватит, чтобы доставить какой-нибудь большой шишке большие неприятности. И вот что я тебе скажу, сестренка…

Он помолчал немного, вглядываясь в кровавый бедлам, творившийся на площади. Затем продолжил:

— Я постараюсь узнать еще больше. Очень постараюсь.

— Магритэ! — раздался за их спинами скрипучий голос.

Они обернулись. Увидели угрюмого одноглазого старика и молодого монгола с жиденькими усиками. Обоих окружали телохранители в пластинчатых латах.

 

Глава 39

— Я обещал умертвить пленных, если ты не выполнишь мою волю, но это уже сделали за меня, — мрачно проговорил Субудэй. — Скажи, Магритэ, во всем виновата птица, которую мои воины видели в небе и которая оставила белый след под облаками?

— Да, — коротко ответила русинка.

Она была взволнована и перепугана.

— Такие птицы могут прилететь снова?

— Могут. И такие, и другие. Всякие.

Субудэй поднял глаза к небу:

— Мой сотник Далаан говорит, что подобные птицы — сродни вашим самобеглым колесницам и что ими тоже управляют люди. Мой сотник утверждает, что это тэмэр тэрэг, которые не ездят по каменным дорогам, но летают по воздуху. Мой сотник никогда не лжет мне, но сейчас я не знаю, верить ли ему. Скажи, мой сотник прав?

— Да, он прав, — кивнула пленница.

— Тогда объясни, зачем одни русины, летающие на птицах-колесницах, убивают других русинов? Зачем они разбивают каменных богов на площади? Они так мстят городу, который не сумел отразить штурм?

Русинка покачала головой:

— Скорее они хотят скрыть правду о том, что здесь происходит.

Субудэй нахмурился:

— Зачем?

— Правда может навредить некоторым нашим м-м-м… нойонам…

— На них лежит вина за то, что ваш город пал? — догадался Субудэй.

— О, да! — энергично закивала русинка. — Еще какая вина!

— Так не проще ли тогда сломать хребты виновным нойонам? Не правильнее ли?

Пленница вздохнула:

— Иногда бывает проще скрыть правду. А что правильно и что неправильно, у нас решают те, кто стоит высоко. С их высоты многое видится иначе.

Субудэй тронул шрам на лице и задумчиво поскреб щеку:

— Но если даже никто не узнает о том, что мы захватили город, разве это отменит ваше поражение и ошибки ваших нойонов?

— Нет. Но зато никто не узнает…

— Вы, русины, живете по странным законам и обычаям, — заметил Субудэй.

Русинка спорить не стала. Старый полководец огляделся вокруг и добавил:

— А знаешь, Магритэ, ведь чтобы сохранить в тайне происходящее здесь, придется уничтожить весь город.

Губы пленницы скривились в невеселой улыбке.

— Я не удивлюсь, если так и будет.

— Вот как?

Субудэй смотрел на нее долго и не моргая. Потом повернулся к Джебе. Распорядился:

— Пошли гонцов по городу, Джебе-нойон. Скажи тысячникам: пусть будут готовы к бою. Русины в любой момент могут атаковать снова.

— Что-нибудь еще, Субудэй-гуай? — спросил молодой нойон.

— Да. Вели очистить площадь от трупов и позови Бэлэга-шамана, — добавил Субудэй. — Пока царит затишье, нужно проводить в небесные чертоги воинов, павших при штурме.

* * *

Стража обступила их с Риткой еще более плотным кольцом. Косов угрюмо наблюдал из-за монгольских панцирей и шлемов за тем, как залитую кровью площадь расчищают от трупов.

Несколько пленников, уцелевших при ракетном обстреле, вместе с кочевниками оттаскивали в сторону изуродованные тела. Кричавших и корчившихся от боли раненых, которые не смогли подняться, монголы умертвили сразу — быстро, деловито и без лишних мучений. Это была не месть, и это было не милосердие. Просто так легче было выполнять работу.

Косов чувствовал, как в душе закипает злость. Но странное дело: злился он сейчас не столько на узкоглазых кочевников, сколько на тех, кто устроил кровавое месиво, шарахнув нехилыми боеголовками по нему самому и попав по площади с людьми.

А может быть, в этой его злости как раз ничего странного и нет?

— Как думаешь, Митька, кто-нибудь знает, что сейчас творится в Южанске? — негромко спросила Ритка.

«Кто-нибудь, кроме Службы», — понял Косов.

— Да уж знают, наверное, — пожал он плечами.

Отчего бы и не знать? Ну, положим, журналистов сюда пустят едва ли. Но есть телефоны, Интернет, радио, спутники связи… Их-то никто еще не отменял. На дворе — двадцать первый век, и из любой южанской квартиры или офиса можно связаться с внешним миром.

— По крайней мере, в общих чертах, но знают.

У дикарей из прошлого вряд ли хватит ума блокировать коммуникации. Хотя с другой стороны…

— Или… — Косов на миг задумался.

С другой стороны, такое ведь вполне могла устроить Служба, заварившая всю эту кашу. А что, полномочий, небось, достаточно.

— Или не знают, — пробормотал он. — Пока не знают.

Но в любом случае долго утаивать правду о судьбе целого города невозможно. Тем более что Южанск — городок не из маленьких. Сколь бы могущественной ни была таинственная Служба, даже ей не под силу спрятать все концы в воду. Информационная блокада, если она и имеет место, — это всего лишь отсрочка. Краткое время на осмысление ситуации и разработку стратегии дальнейших действий. Потом поползут слухи, которые могут оказаться неприятнее самой правды.

— Короче, если и не знают, то скоро узнают, — резюмировал Косов.

— Значит… — Ритка облизнула сухие потрескавшиеся губы. — Значит, и город скоро освободят?

На этот раз Косов не стал спешить с ответом. Честно говоря, после всего, что он видел, у него имелись на этот счет некоторые сомнения.

— А, Митька? — заглядывала ему в глаза сестра. — Освободят ведь?

— Наверное, освободят, — буркнул он. — Только не думаю, что это случится очень скоро.

— Почему?

Она еще спрашивает!

— Видишь ли, сестричка… — процедил сквозь зубы Косов.

Помолчал. Еще раз огляделся вокруг.

И почувствовал, как прорвало. Сдерживаться он не стал. Не мог. Да и не хотел. Вскипающая ярость выплеснулсь наружу.

— Мы были готовы ко многому. Воевать с Америкой и Китаем, с хохлами и грузинами, с террористами, со своим собственным народом и со всем миром сразу. Мы реформировали и перереформировали, вооружали и перевооружали нашу доблестную армию и не только ее. Мы сами не заметили, как стали называть правоохранительные структуры силовыми органами. Даже когда нечего было жрать, мы всячески поддерживали оборонку и лелеяли своих генералов.

В лихие кризисные времена мы до неприличия раздували милицейские штаты. Мы отдавали силовикам разных мастей последние деньги и последние достижения науки. Мы качали мускулы, бряцали оружием, наращивали броню и утяжеляли ядерную дубинку, которую уже едва способны были удержать в руках. Мы натаскивали для локальных конфликтов раскрутые спецназы, мы изобретали сверхточное, мегамощное, супердальнобойное оружие. Но сейчас, против дикарей с луками и саблями, которых не берут ни пули, ни ракеты, мы — бессильны. Вот в чем фишка, понимаешь, Ритка! Вся наша военная машина и все военизированные силовые машинки, вся, мать ее, стратегия и вся тактика предназначены для других войн и для других противников. Так что блиц-крига не выйдет, сестричка.

Ритка прикусила губу и едва не плакала. Хорошо, наверное, было изучать историю в уютном кабинетике или в тихой библиотечке. Плохо, когда ожившая история грубо и бесцеремонно вламывается в твою жизнь и в твое время и когда все вокруг летит к едрене-фене.

А вообще-то ты последний мудила! — отвесил себе мысленную оплеуху Косов. Ну на кой, спрашивается, надо было еще больше пугать и без того зашуганную Ритку? Как теперь успокоить сестру, Косов не знал.

* * *

Субудэй приказал разложить погребальный костер перед русинским дворцом. Старый полководец хотел, чтобы костер был большим, ибо заслуга павших была велика, а последние почести воинам следует воздавать соответственно свершенным деяниям.

Работа закипела. Одни нукеры вместе с уцелевшими пленниками рубили немногочисленные деревья на расчищенной от трупов площади, другие — искали топливо во дворце. Далаан оказался среди тех, кто отправился во дворец.

Многоярусное здание русинских управителей было сложено из каменных плит, но в его длинных коридорах, огромных залах и бесчисленных комнатах обнаружилось немало сухого дерева. Отполированные до блеска столы и мягкие стулья, троны и ложа, обитые кожей неведомых зверей, массивные сундуки и высокие ящики, расставленные вдоль стен, выложенные из дубовых дощечек, покрытые коврами полы и сияющие начищенными ручками двери — для костра годилось все, что могло гореть.

Монгольские топоры нещадно крушили богатое убранство. Роскошную лакированную отделку срывали со стен и отдирали от полов. Изрубленную на куски утварь выбрасывали из окон.

Золота и драгоценных каменьев во дворце не оказалось: вероятно, сбежавшие сановники унесли их с собой. Зато воины выносили в неимоверных количествах тяжелые бумажные кипы.

Тонкой белой бумагой высочайшего качества, о котором не могли бы мечтать даже искуснейшие цзиньские мастера, были забиты все ящики и сундуки в дворцовых комнатах. Пухлые стопки и связки, бесформенные развалы и аккуратно, на книжный манер, скрепленные листы лежали повсюду, и Далаан терялся в догадках, для чего русинским вельможам понадобились такие бумажные залежи.

Груды, нет — горы бумаги росли перед дворцом, а ветер вырывал и разносил по площади и прилегающим улицам мятые листы, испещренные мелкими ровными письменами. Бумага липла к пятнам запекшейся крови, кружилась в воздухе.

В этом бумажном море запросто утонул бы всадник, и даже не один. А из плотно увязанных кип можно было бы, пожалуй, выстроить, как из кирпичей, несколько гэров или небольшую оборонительную стену. Однако бумага сгорает быстро. А добытого дерева могло и не хватить для того, чтобы обратить в пепел всех погибших при штурме воинов.

Субудэй велел прикатить на площадь несколько железных колесниц. Уже было известно, что русинские тэмэр тэрэг горят хорошо и долго, что они дают много дыма, но и много огня тоже. При помощи арканов в безлошадные повозки впрягли боевых коней…

К полудню костер, сложенный из самобеглых колесниц, рубленого дерева и бумажных кип, вырос перед русинским дворцом выше третьего этажа. Трупы павших подняли на самую вершину. Субудэй приказал положить рядом с мертвыми воинами убитых лошадей, оружие и походную утварь. Доблестные нукеры, отправлявшиеся во владения Великого Тэнгри, не должны были нуждаться ни в чем.

Далаан вместе со всеми наблюдал за последними приготовлениями. Провожать в последний путь к вечной жизни и вечной славе погибших соратников было, как всегда, и печально, и радостно одновременно. Где-то там, среди трупов, лежали и осторожный Очир, и веселые неразлучные братья Тюрюушэ и Тюрюубэн, и прочие воины из плененного и казненного русинами десятка Далаана.

Только Дэлгэра-юзбаши, которому разбили голову на придорожной заставе, не было сейчас на погребальном костре. Тело посла-сотника найти так и не удалось. Как и тело уруса-бродника Плоскини, не сумевшего вырваться с вражеского харагуула. Неприкаянные души Дэлгэра и Плоскини отныне обречены скитаться по чужим затуманным землям. Что ж, их души еще отомстят русинам…

Костер подожгли с четырех сторон под завывание Бэлэга и гулкий стук шаманского бубна. Белая русинская бумага занялась сразу. Затрещали сухие и тонкие лакированные доски, задымились сырые дрова, пламя коснулось железных колесниц. Это было опасно.

Бэлэг отскочил в сторону. Отошли подальше воины с факелами.

И — вовремя отошли! Громыхнуло раз, другой. Беснующееся пламя рванулось вверх. И еще — несколько взрывов подряд. От костра полетели горящие обломки, взвились выше дворцовой крыши снопы искр, огненными птицами заметались в горячем воздухе пылающие бумажные листы, закружился пепел.

Жар усиливался. Люди, прикрывая лица, попятились от разгорающегося пламени.

Лежавшие на костре человеческие тела и лошадиные туши просели и скрылись в огненных языках. Густой черный дым поднимался над разбитой площадью, над разоренным дворцом, зияющим пустыми окнами, над павшим русинским городом.

Дым поднимался все выше.

— Радуйтесь! — вскричал Бэлэг. — Мертвые уходят! Все уходят! Извечное Синее Небо принимает павших! Сегодня Великий Тэнгри пополнит свои тумены доблестными воинами!

— Хур-ра! Хур-ра! — летело вслед за дымом.

Дым становился гуще. Крики — громче.

* * *

Оглянуться Косова заставило негромкое стрекотание, едва-едва пробившееся сквозь крики дикарей. А еще пару секунд спустя из-за крыши полпредства вынырнуло боевое звено Ми-28.

Монголы тоже заметили вертушки.

— Нислэг дугуй! Нислэг дугуй! — завопили кочевники, хватаясь за луки.

Вертолеты закружились над площадью, не спускаясь вниз, но и не улетая далеко.

Что это были за вертушки? Разведка или ударная группа? В любом случае вряд ли тут замешана Служба, решил Косов. Служба-то свое дело уже сделала: нежелательного свидетеля убрала. Якобы убрала. Теперь полномочия, должно быть, переданы армейским чинам.

Скорее всего, машины поднялись в воздух с военного аэродрома, расположенного неподалеку от Южанска. С того самого, куда ехал полковник. Ехал, да не доехал. Но вот для чего они поднялись?

Вертолеты вились вокруг черного дымного столба, как стервятники вокруг падали.

Возле костра, потрясая бубном и колотушкой, что-то яростно кричал маленький сухонький старичок в обшитых побрякушками и тряпичными лоскутками одеждах. Старик заправлял церемонией и, судя по всему, был колдуном или шаманом.

И вертолеты монгольскому шаману явно не нравились.

— Чего он там так разоряется-то? — повернулся Косов к Ритке.

— Кричит, что летающие колеса не пускают мертвых богатуров в небесные чертоги! — наморщив лоб, переводила сестра. — Что колеса закрывают дорогу к небу!

«Колеса? Летающие? Не пускают мертвых? Закрывают дорогу к небу? Это ж каких, интересно, колес надо было нажраться, чтобы удумать такое?! — поразился Косов. — Каких мухоморов надо было наглотаться?»

А вертушки уже заходили в атаку. Ага, значит, не разведка. Значит, все-таки ударная группа.

А монголы натягивали луки…

— Ну, все, — процедил сквозь зубы Косов. — Понеслась… Ложись, Ритка!

Он повалил ее на асфальт, стараясь упасть так, чтобы оказаться вместе с сестрой под прикрытием плотного строя монгольских воинов. Так сейчас больше шансов уцелеть.

Первый залп вертолетных пушек ударил поверх голов. Со стен обладминистрации в костер и на людей посыпались бетонные осколки и куски штукатурки. Однако град обломков не причинил монголам никакого вреда. Незримая защита оберегала пришельцев из прошлого лучше любого щита, панциря или шлема.

Монголы не побежали — ответили. В воздухе замелькали стрелы.

Пушки загрохотали снова. Теперь вертолеты били на поражение. Долго били, не умолкая. Вот только поразить врага они не могли.

Зато грохоту было…

— Да что же это такое-то, а?! — прокричала Ритка, закрывая голову руками.

— Война это! — ответил ей Косов.

Война, победить в которой будет ох как не просто.